Среди бесчисленных сочинений Ретифа утопия „Южное открытие“^[18], появившаяся в свет в 1781 г., занимает особое место между его чисто художественными произведениями и специальными реформаторскими проектами. „Южное открытие“ — один из последних типичных утопических романов XVIII века, столь многочисленных во французской литературе эпохи и имеющих своим прообразом известную утопию конца предыдущего столетия — „Историю севарамбов“ Вераса д’Алле.

Внешней формой утопии Ретифа является любовный роман. Роман этот не дает высокого представления о Ретифе как писателе. Основная ценность художественных произведений Ретифа — их реализм, отображение подлинной жизни. Этим основным достоинством не мог, естественно, обладать такой фантастический роман, каким является „Южное открытие“.

Сюжет романа построен на истории любви разночинца, деревенского жителя Викторина, к дочери своего сеньора. Несмотря на препятствия, Викторин достигает цели, опрокидывая при помощи своего таланта все социальные перегородки. Весь роман Викторина и Кристины задуман, таким образом, для доказательства того, „сколь бессмысленны мнимые различия в званиях“, да и вся деятельность талантливого разночинца имеет целью показать, что „благородное происхождение не дает достоинства и ума“.

К любовному роману Викторина и Кристины присоединяется еще второй элемент, не имеющий непосредственного отношения к собственно утопии, — фантазирование автора на естественно-исторические темы. Сюда относится описание многочисленных островов, населенных различного рода людьми-животными, занимающее почти всю вторую часть произведения и в настоящем издании опущенное.

Но наряду с этими двумя элементами мы находим в „Южном открытии“ и описание ряда новых общественных порядков, что именно и придает этому произведению характер утопии. Наряду с идеальной общиной, организуемой Викторином на Неприступной горе, и эгалитаристическим строем на острове Кристины подробно описывается коммунистическое государство мегапатагонцев. Коммунистический идеал Ретифа беден оригинальными чертами (оригинальной и интересной является у него, по существу, лишь идея о желательности перемены работы) и воспроизводит столь свойственные коммунистическим течениям эпохи тенденции грубой уравнительности. При всем том, конечно, в утопии Ретифа все же нашли отражение его индивидуальные воззрения и даже субъективные свойства. Так, отражением консервативных крестьянских воззрений автора является, например, вводимый им в его коммунистическом обществе патриархальный строй со строгой возрастной иерархией, а также требование субординации женщин, требование, с упорством защищавшееся им во всех его произведениях, вопреки передовым взглядам эпохи^[19]. А такие характерные черты его утопии, как систему половых отношений с кратковременными браками, с женскими „troupes galantes“, соревнованием женщин в делах привлечения м

Основное значение утопии Ретифа заключается, однако, не в изображении идеальных общественных порядков. Интерес этой утопии состоит в том, что в ней описывается переходный общественный строй, устанавливаемый Викторином в его владениях ввиду невозможности немедленного введения всех совершенных „обычаев“ мегапатагонцев. Отличительной чертой этих переходных общественных порядков является обобществление собственности (в противоположность царившему раньше на острове Кристины равенству имуществ), при сохранении денежного хозяйства, категории личного дохода, денежной заработной платы. Граждане продолжают заниматься каждый своей прежней работой, получая от общины за продукт своего труда вознаграждение соответственно величине своей семьи. Таким образом, в противоположность обществу мегапатагонцев о их обобществленным бытом и общественными трапезами, во владениях Викторина распределение продолжает временно происходить при посредстве денег, с фиксацией личного дохода отдельного гражданина.

Самый факт описания переходных общественных порядков, необходимых, по мнению Ретифа, для достижения полного коммунистического равенства, представляет, несомненно, определенный интерес для истории социалистических идей. Предшествующие Ретифу коммунистические мыслители, даже такие крупные, как, скажем, Мор, Кампанелла, Морелли, в своих утопиях или теоретических трактатах ограничивались непосредственным противопоставлением существующих общественных порядков идеальному общественному строю. Ретиф же так или иначе пытается подойти к вопросу о фазах развития коммунистического общества. Другое дело, что, будучи мелкобуржуазным утопистом, он, естественно, не имел возможности подняться в свою эпоху до сколько-либо серьезной постановки этой проблемы. В частности, подготовительная стадия является, по его мнению, необходимой только с точки зрения неподготовленности „идей“, общественного мнения, к непосредственному введению идеальных общественных порядков.

Подобно большинству утопий, „Южное открытие“ содержит наряду с положительной частью — описанием идеального общественного строя — и часть критическую. Но между этими двумя частями не сохранено даже то чисто внешнее единство, какое обычно существует в других утопиях. Критическая часть утопии Ретифа облечена в форму маленького самостоятельного произведения. Как показывает уже заглавие, критику существующего общественного строя он влагает в уста обезьяны. Причину этого нетрудно отыскать. Вспомним только представление рационалистического XVIII века о „естественном состоянии“, противопоставление первобытного, „естественного“ человека — человеку цивилизованному; вспомним идеи Руссо, влияние которого особенно наглядно проявляется именно в „Южном открытии“. Кому же поэтому, как не „Цезарю из Малакки“, этому первобытному существу, полуобезьяне-получеловеку, подобало подвергнуть критике противные разуму и законам природы социальные порядки цивилизованного общества?

Однако не только в резкой общественной критике состоит интерес этого своеобразного памфлета. Страстно нападая на общественное зло, автор невольно задается вопросом, почему продолжают существовать неразумные и противоестественные порядки. Он прекрасно видит, что их поддерживают богатые, которым они выгодны (несмотря на то, что и сами богачи в его изображении являются невольными жертвами некоторых царящих в обществе предрассудков), что богатые рукоплещут этим порядкам, которые дают им возможность командовать людьми и заставлять тех выполнять все работы. Неудивительно поэтому, что он упрекает в сохранении существующего общественного строя бедняков, пассивно сносящих гнет и лишения. И, в бурном негодовании против социальных несправедливостей, он даже обращается к беднякам с революционным призывом, побуждая их объединиться, поддержать друг друга и поднять руку на своих тиранов, высказывая при этом уверенность, что это не преминет случиться в один прекрасный день. Но и этот призыв относится прежде всего к деревне, так как автор побуждает бедняков захватывать плоды садов, урожай полей. Мы уже видели, что и в других дореволюционных произведениях Ретифа проскальзывает надежда на великую аграрную революцию, которую он ждал и заранее приветствовал, герольдом которой он являлся. Так и в его утопии сквозь самую необузданную фантазию и абстрактные рассуждения бурно прорываются революционные настроения французской деревни конца старого режима, превращая это столь причудливое и, казалось бы, совершенно оторванное от жизни произведение в одно из интересных и знаменательных выражений революционного возбуждения общественных низов накануне великой буржуазной революции.

А. Р. Иоаннисян.