Глава 9. Бакланов и национальный вопрос Уж года два минуло, как Федя перестал интересоваться политикой. Для карьеры государственного деятеля, считал он, способностей маловато, а ловить на митингах ворон – унизительно. Ничего среднего не вырисовывалось, и Федя с политикой завязал. Да и народ, как он понял, в этой стране аж ничегошеньки не решает. Всё в руках дельцов, которым начихать на интересы простых граждан. Да и непростых – тоже. Разговоры на политические темы Федя не приемлет нутром. Почему-то именно в них возникают самые серьёзные разногласия вплоть до разрыва отношений. И, главное, чем меньше в этой жизни зависит от конкретного человека, тем яростней он настаивает на своей правоте и тем больше стремится унизить собеседника. Не проявляет Фёдор интереса и к национальному вопросу, тоже деликатному и нередко портящему отношения даже между лучшими друзьями. Да ему тут и спорить не понятно о чём: Федин международный «букет» украсил бы книгу Гиннеса. И чего только там нет! Каких только кровей не намешано: украинских, немецких и кабардинских от отца, еврейских, польских и мадьярских – от матери. Это лишь основные линии. От русских у него только фамилия. Может, потому Федя и не любит, когда его связывают с каким-то одним народом. Если кто интересуется его национальностью, Федя приводит краткую родословную, спрашивая: «И кто же я по-вашему?» А если ему, не дай бог, пытаются впарить идею, что он украинец, потому что живёт «на цій землі», или еврей по материнской линии, он теряет интерес и к разговору, и к собеседнику. Когда Фёдору однажды сказали, что евреев наполовину или «частично» не бывает, он в ответ: «Ты что, Майн-Кампфа начитался?» Сам-то он знаком с книгой Гитлера и не удивляется проявлениям бытового антисемитизма. Да разве только бытового? Вопрос-то обретает всё более резкие политические контуры! Призывы отдельных недоумков изгнать из Украины «жидів і москалів» казались бы Фёдору смешными, если бы сводились только к базарному трёпу. На самом деле этот бред звучит и с трибун, пока не самых высоких, но чем дальше в «незалежність», тем выше и выше. «И куда, – думает себе Фёдор, – они денут меня с такой «палитрой»? Выгонят, потому что «жид», или оставят в Украине, «тому що нэ москаль»? При такой «генеалогической радуге», как он это называл, национальный вопрос преследовал Федю всегда и всюду: как при Советах в эпоху пресловутой «дружбы народов», так и в «Незалежной» с её надуманной унитарностью. Порой это происходило самым неожиданным образом.