ГЛАВА 6.

Уставший от многодневных переходов, стремительных погонь и редких коротких стычек, молодой половецкий хан Кара-Кумуч, стремился, как можно быстрее, достигнуть границ вежей своего кочевья. Юный хан, до этого момента признававший над собой верховную власть Великого половецкого хана Котяна, служил ему с честью в разных воинских предприятиях, но со смертью последнего, надменный блестящими успехами своего оружия, захотел независимости и первенства. Ужасать своих врагов местью, питать усердие друзей и воинов щедрыми наградами, казаться народу человеком сверхъестественным было его правилом. Несколько лет назад, перед самой смертью, Великий кам Берке, слава о сверхъестественных способностях и чудесах которого, ходила по половецкой земле далеко за пределами его родового кочевья, после долгого камлания на священной горе во время одного из праздников, объявил собравшимся, что он, Кара-Кумуч, вскоре выйдет из общего половецкого союза, обнажит свой меч и поведет многочисленное войско куманов на юго-запад, в бескрайние степи Абескунской низменности. Этот святой пустынник, или мнимый пророк, возвестил всем, что бог Тэнгри отдаст в руки Кара-Кумуча обширные земли, и велел всем, в скором времени, идти за Кара-Кумучем и единодушно изъявить ревность в этом походе и стать орудием воли Небесной.

– По-моему, это время настало сейчас! – подумал в эту минуту гордый хан.

Тяготимый тем, что его войско идет слишком медленно из-за захваченной богатой добычи, он тронул своего вороного коня и, желая развеяться в быстром ритме дикой скачки, пустил его в степь во весь опор. Резвый конь, словно желая угодить своему господину, понесся стрелой вперед не чувствуя земли под копытами. Следом за ханом, на некотором отдалении, поскакали шестеро воинов его рода, которые не могли просто так отпустить своего вождя в бескрайнюю степь, в это неспокойное время без надежного сопровождения.

У одного из них, на древке копья поднятому острием высоко к верху, развивался родовой стяг, который символизировал собой необходимость выражения истины рода, которая покоилась на запредельных метафизических тайнах общетюркского Тэнгриизма, как некий божественный пароль перевоплощения на земле и всеобщего возрождения рода Кара-Кумуча в будущем. Гармония числа цветов флага воспринималась и выражала собой, в то далекое время, как своеобразный язык мудрости и магию зримого выражения божественных сил. Трехчастность и триединое начало на флаге рода Кара-Кумуча, выражало собой божественное первочисло тэнгрианских философских представлений о мире и жизни. Единица – Бог, двойка – материя, тройка – комбинация, которая в итоге создавала этот феноменальный мир, которая являлась той самой особенностью, передаваемой на стяге трехцветным колоритом, бирюзовый треугольник и полосы красного и зеленого цветов.

В образе развивающегося флага, в его трехцветности, была ярко зашифровано единое смысловое значение: самопознание себя как народа и нации; самоопределение в рамках государственности; самовыражение в этом мире. Другие атрибуты флага выражали собой: голова коня – символ стремительности, самоорганизованность и целеустремленность; голова священного волка – независимость, автономность; голова девушки – самобытность, самовыражение и самодостаточность.

В целом, во флаге принадлежащим роду Кара-Кумуча, в глубине своей символике, стяг призывал любого мужчину быть воином и защитником своего народа. Глядя на развивающееся знамя, невольно возникало состояние особого народного духа, выражение неизречимого величия рода, могучей воли его благородных стремлений, воли вечного самовозрождения, а трехцветное начало, лежащее в основании флага, являло собой стрелу-луч бесконечности, божественного первоначала в океане жизни и бытия, глубокую веру в собственную силу, в свою неразрывность с Богом, Человечеством и Вечностью.

Хан был молод, высок и статен. Он был одет в черный длиннополый чапан – аналог русского кафтана, подпоясанный кожаным поясом, богато украшенным серебряными бляшками и самоцветными камнями с боку, к которому крепился длинный меч-кончар в черных сафьяновых ножнах, расшитых мелким жемчугом. Черные сапоги из шагреневой кожи на тонких высоких каблуках с заостренными к верху носами, высокая округлая шапка из овчины на голове, довершали его наряд. Смуглое решительное волевое лицо, покрытое плотным ровным загаром, волосы цвета спелой ржи, слегка вперед выдающиеся скулы, а взгляд голубых лучистых глаз Кара-Кумуча подобный взгляду дикого пустынного барса, говорил о том, что его обладатель принадлежит к знатному половецкому роду.

Хан придержал коня и оглянулся назад. Там вдалеке, сопровождающие Кара-Кумуча лучшие воины рода, безнадежно отстали в ритме бешеной скачки. Пустив коня шагом, хан направил его к небольшой рощице, которая словно оазис стояла в бескрайней степи. Там, в тени деревьев и прохладе вод "черного пруда", молодой хан решил отдохнуть и поразмыслить о будущем и прошлом. Надо сказать, что в этом пруду никто никогда не ловил прежде рыбу, скорее всего ее здесь отродясь не водилось. Затянутый ряской черный пруд представлял собой великое царство лягушек и прочих земноводных тварей, которые в обилии заселяли его берега и воды. Кара-Кумуч прекрасно знал это с детства, но когда в один из дней, великий кам племени, Берке, однажды добыл тут целых девять больших коробов карасей, все люди удивились. Казалось великому каму следовало радоваться удаче, но он загрустил и сказал родичам:

– Вот и наступил год моей кончины. Духи воды послали мне предсмертную пищу!

Так и получилось, но перед смертью, великий кам успел провести большой ритуал, устраивая, как он и предрекал, "будущую жизнь людей своего славного рода". Род Ата хана был не малым, многие вожди и знатные люди поспешили посетить и посмотреть на последнее камлание великого Кама. Камлал Берке три дня и три ночи подряд, возносясь в верхние небеса и общаясь с духами. И делал это так истово, что борода и волосы его покрылись белым инеем. Тогда он и произнес пророческие слова, которые относились к молодому хану Кара-Кумучу. После смерти он завещал похоронить себя в верховьях речки Хатынг Юрэх, на небольшом бугре в лесу. Тогда же он произнес, что по обычаю камов, останки его нужно будет перезахоронить дважды. Второй раз тогда, когда род снимется с обжитых мест и тронется в последний путь, туда, где великие горы сливаются с последним морем.

С тех самых пор люди обходили степной оазис стороной. Однако Кара-Кумуч не боялся души неупокоенного кама, он считал его дух, своей жизненной путеводной ниточкой, которая обязательно должна привести молодого хана к заветной цели.

Достигнув берега черного озера, Кара-Кумуч спешился, осторожно отвязал от луки седла бурдюк с кумысом и стал тихонько лить его на кромку берега и воды, принося тем самым обязательную жертву божествам и духам воды и земли. Покончив с этим, хан заткнул пробкой полупустой бурдюк, положил его в густую траву на берегу, зашел по колено в воду и совершил омовение, затем, вернувшись назад, отпустил своего вороного пастись, а сам, прилег в траву и погрузился в думы.

Шло лето 1223 года по календарю христиан. Желая овладеть западными берегами Абескунского моря, Великий Государь Азиатских глубин, отрядил двух своих военоначальников с повелением произвести открытую разведку и взять города Шамаху и Дербент. Его воины стремительным маршем прошли по Персии, предавая огню все на своем пути. Первый город сдался, и монголы хотели идти наикратчайшим путем к Дербенту, однако, обманутые путеводителями, они зашли в тесные горные ущелья и были со всех сторон окружены грузинами. Пройдясь по их царству ускоренным маршем, монголы через Дарьяльское ущелье (военно-грузинская дорога) вышли в земли алан. Они были во всех сторон окружены аланами, ясами (жителями горного Дагестана) и половцами, готовыми к жестокому бою с ними. Почувствовав опасность, татарский военоначальник прибегнул к хитрости, отправив богатые дары Великому половецкому хану, он велел своим послам передать ему, что они, будучи единоплеменниками монголов, не должны восставать на братьев и водить дружбу с аланами, которые совсем другого рода. Половцы, обольщенные богатыми дарами и ласковым словом, оставили союзников на произвол судьбы. Вскоре великий хан половецкий, Юрий Кончакович, раскаялся в своей оплошности, узнав, что мнимые братья готовы господствовать в его землях. Он хотел собрать распущенное войско, но монголы настигли его раньше и умертвили в коротком бою вместе с другим знатным половецким князем, Данилой Кобяковичем, гнались за отступающими родами куманнов до самого Половецкого вала и дошли до границ Киевской Руси, захватив большой людской полон и множество богатств и скота, покорив восемь народов в окрестностях азовских.

Многие половцы ушли в земли русские со своими женами, скотом и богатством. В числе беглецов находился и хан Котян, возглавивший осиротевший половецкий союз. Тесть Мстислава Галицкого, этот хан взволновал Русь вестью о нашествии монголов. Он не жалел ничего, одаривая русских князей верблюдами, конями, буйволами, прекрасными невольницами и говорил:

– Ныне враг взял нашу землю, а завтра придет к вам, и возьмет вашу.

Русский люд ужасался в изумлении, спрашивая друг друга, кто эти до сих пор не известные пришельцы. Суеверные рассказывали, что сей народ, еще за 1200 лет до Рождества Христова побежденный Гедеоном и некогда заключенный в пустынях северо-востока, должен перед концом света явиться из Азии в Европу и завоевать всю землю.

Храбрый князь Галицкий, желая отведать военного счастья в бою с новым, грозным врагом, собрал князей русских на совет в Киеве. Он убедительно говорил, что благоразумие и государственная польза обязывает всех вооружиться, что теснимые к русским границам половцы, будучи оставленные ими, непременно соединятся с татарами и нападут на Русь.

– Лучше сразиться с неприятелем вне стен отечества, нежели впустить его в свои границы, – говорил он.

Председательствовал в этом княжеском совете, Мстислав Романович Киевский, который повелел после долгих обсуждений, единодушно идти на неприятеля единым войском, русско-половецким.

Когда общее войско стояло на Днепре у Заруба и Варяжского острова, собирая силы, в ставку к Киевскому князю явились татарские послы.

– Слышим, что вы, обольщенные нашими врагами половцами, идете против нас, – говорили послы, – мы ничем не обидели Русь и не входили в ваши земли, не брали ни городов, ни сел ваших. У нас желание одно, наказать половцев за их коварство, своих рабов и конюхов. Они издревле враги ваши, а посему, будьте нам друзьями, истребите их и возьмите их богатства.

Русским князьям, такое миролюбие показалось робостью со стороны врага, забыв правила чести, они умертвили послов, но татары прислали новых, которые, встретив русско-половецкое войско на семнадцатый день его похода, на берегах Днепра, вновь обратились к русским князьям:

– Слушаясь половцев, вы убили наших послов и хотите битвы, – молвили послы, – Да будет так! Мы не сделали вам зла. Бог един для всех народов, он нас рассудит!

На сей раз, князья, удивленные великодушием татар, отпустили их с миром и стали поджидать растянувшееся войско. Русские князья привели под своими знаменами множество людей. Половецкие ханы со своими воинами стекались туда же и расположились на правом берегу Днепра. Прознав, что крупный татарский отряд находится недалеко от них, Кара-Кумуч со своими людьми, вместе с князем Даниилом, поскакал к нему на встречу. Они смело вступили в бой с татарской конницей и выиграли первое сражение. Взяв в плен раненного татарского тысячника, воины Кара-Кумуча отсекли ему голову, надели на древко копья и окрыленные первой победой вернулись в стан, взяв при этом богатую добычу и множество скота.

Первый успех от легкой добычи, вскружил голову русским князьям и половецким ханам. Они перешли Днепр и девять дней преследовали бегущего неприятеля, все больше и больше отягощаясь добытой добычей и растягиваясь по дороге. Кара-Кумуч не пошел вперед за русско-половецким войском, оставаясь в арьергарде, боясь потерять итак уже имеющиеся трофеи. Он не перешел Днепра и остался с некоторыми русскими князьями на правом берегу.

31 мая 1223 года авангард русско-половецкого войска вышел к берегу реки Калки и переправился на другой берег. Мстислав Галицкий, поставив свое войско на том берегу, вместе с великим ханом Котяном, общею дружиною пошли вперед и скоро увидели многочисленное татарское войско. Битва началась. Пылкий Мстислав, изумлял врагов мужеством и теснил своей дружиной их густые толпы, раненный копьем в грудь, он не думал о своей ране. Не многочисленные русские князья со своими дружинами спешили уже на помощь, но малодушие хана Котяна, чьи люди не выдержали удара монголов, смешались, обратили тыл и в беспамятстве ужаса устремились на русичей, смяли их ряды и даже отдаленный стан, где два Мстислава, Киевский и Черниговский, еще не успели изготовиться к битве, так как ни хан Котян, ни Мстислав Галицкий, желая единолично воспользоваться легкой победой, не дали им ни какой вести о начале сражения. Татары погнали их к реке, русичи приведенные в беспорядок, просто не могли устоять.

Вероятнее всего факт истребления татарами бегущего в панике к реке Калке остатков русско-половецкого войска так бы и остался историческим фактом, если бы не одно обстоятельство. Ярославский князь не прислал к Днепру своей дружины, но храбрые витязи княжества, желая из благих побуждений идти на битву с неприятелем, промеж себя порешили быть под началом того князя, который больше всех будет радеть за соединение отечества и под его могучей рукой общим строем идти на врага. Их собралось несколько сотен, ведомые славным витязем, имя которому было Алексей Попович, они переправились немного выше по течению и, в самый разгар побоища ударили общим строем в татарский тыл. Они не могли сломить врага, введу своей малочисленности, но сильным натиском они смяли ряды татар, заставив их обратить внимание в нужный момент на себя. Своим беспримерным подвигом они дали возможность переправиться бегущим товарищам на другой берег реки.

Между тем, Мстислав Романович Киевский еще оставался на берегах Калки в укрепленном стане и видел всеобщее бегство. Татары приступили к его укреплениям и три дня бились с ним, но одолеть не смогли. Жажда мучила русичей, и тогда, когда терпеть стало невмоготу, князь Киевский поддался на татарские уговоры. Татары клялись в исполнении условий договора, если русичи сложат оружие, то их не станут преследовать. Как только князь с дружиной выполнили их требование, и вышли из укрепленного стана, татары с жестоким остервенением накинулись на них, погнали к реке и перебили полностью.

Вся южная Русь и половецкая Степь трепетала в страхе, народ, с воплем и стенанием молился в храмах своим богам. И на сей раз, Боги услышали его молитву. Татары не находя ни малейшего сопротивления обратились к востоку, туда, откуда они пришли из азиатских глубин. Россия и Великая Степь вздохнули свободно, грозовая туча внезапно скрылась. Половецкие кочевья, опустошенные татарами еще дымились, отцы, матери, и друзья оплакивали погибших. Народ легкомысленно успокоился, так как минувшее зло казалось ему последним из бед, но это было не так.

Внимание Кара-Кумуча привлекло конское ржание, которое послышалось с того берега черного пруда.

– Это не мой конь, – подумал хан, – здесь не может быть людей.

Кара-Кумуч поднялся с земли и направился сквозь густую осоку, к тому месту, откуда послышалось конское ржание. Вскоре он увидел, что на длинном поводе был привязан к дереву боевой конь. Трава вокруг была обглодана до корней, все это говорило о том, что аргамак был еще привязан пару дней назад. Конь был явно возбужден, ошалело, вращая глазами и громко фыркая, он пятился назад, с удивлением разглядывая незнакомого человека.

– Если есть привязанный конь, значит, поблизости должен быть и его хозяин, – подумал Кара-Кумуч и осмотрелся вокруг.

Невдалеке, у небольшого жертвенного камня, который был установлен на земле, полусидел, полулежал русский витязь, без признаков жизни. Кара-Кумуч подошел ближе и посмотрел на богатыря. Русич дышал и безмятежно спал. Его темно-русые волосы и черная длинная борода, развивались от дуновения ветерка. Кольчуга, которая была одета поверх алого кафтана, была рассечена дважды. На бедре тоже виднелся большой след засохшей крови.

– Кольчуга рассечена явно саблей, а рана на бедре, наверное, от стрелы, – подумал Кара-Кумуч.

Нагнувшись к крепко спящему воину, он вытащил из ножен длинный прямой меч. Внимательно осмотрев его, по следам числа зазубрин на клинке, он пришел к выводу, что его владелец побывал в хорошей сечи. Откинув меч в кусты, он вновь склонился над витязем и стал приводить его в чувство. К тому времени, воины, сопровождавшие хана, наконец, нагнали его и стояли у него за спиной.

Илья Просветов медленно отходил ото сна и разомкнул тяжелые веки. Увидев вокруг себя незнакомых людей, он хотел приподняться на локтях и встать, но Кара-Кумуч придавил его рукой обратно к камню и задал вопрос на тюркском языке, хотя и сам с детства, прекрасно знал язык уруссов.

– Кто ты? Враг или друг? Что может здесь делать русский воин вдалеке от своей земли.

– Скорее друг, – ответил Илья, непонимающе озираясь по сторонам, – а где старец и юрта? – задал он встречный вопрос.

– Какой старик, когда мы нашли тебя, здесь никого не было, – удивился хан, – и откуда ты знаешь язык куманов?

– Родом я из славного Ярославского княжества, пятый сын боярина Просветова. Когда он овдовел, то женился во второй раз на половчанке, на моей матери. Она то и обучила меня своему родному языку.

Илья явно лукавил, четко следуя инструкциям, полученным в Академии. То, что он на половину половчанин никого не удивило, в те времена такие браки были не редкость.

– Значит друг, – улыбаясь, протянул руку Кара-Кумуч, – но как ты сюда попал?

– Это длинная история хан. Отец мой не богат и все наследство перешло старшим братьям, мне лишь досталась жалкая деревенька. Скучная жизнь землепашца не по моему нутру, наверное, я унаследовал любовь к вольной жизни вместе с молоком матери, вот я и подался в вольные ратники. Когда татары пришли в ваши земли, наш князь не выставил общей дружины от Ярославского княжества. Тогда-то мы, промеж себя с товарищами и порешили независимо от князя идти на врага. Таких удальцов собралось сотни четыре с половиной, это были лучшие витязи княжества. По дороге мы думали к кому из князей податься в дружину, да видимо размышляли долго, опоздали. Когда мы переправились через Калку, битва к тому времени была уже проиграна, татары гнали к реке в панике бежавших и русских и половцев. Пытаясь как-то выправить положение, наш воевода выхватил из ножен меч и мы, все вместе разом ударили в тыл татарам. Враг замешкался, но нас, к великому сожалению, было слишком мало, но все же мы смогли оттянуть часть войск на себя и дать возможность переправиться через Калку нашим бегущим воинам. Мы отчаянно сопротивлялись, но силы были не равны и тогда, оставшиеся в живых, приняли решение отступить. Враг долго преследовал нас, чтобы наказать за неслыханную дерзость. Он несколько дней и ночей пытался нас нагнать, а мы все дальше уходили в степь. Вступая в короткие стычки с преследователями, мы гибли и, в конце концов, нас осталось всего лишь двое. Татары посчитали, что мы, израненные и измученные, всеравно сложим свои головы в степи и тогда, они прекратили погоню. Впрочем, так и получилось. Мой товарищ умер от ран и лежит в земле, а я, каким-то чудом добрался до этого оазиса.

Закончив свой рассказ, Илья умолк, молчал и половецкий хан с воинами. Они были наслышаны о храбром подвиге малой ярославской дружины.

– Куда ты направишься сейчас? – наконец, задал вопрос Кара-Кумуч.

Илья пожал плечами.

– Я вольный человек, поэтому направлюсь туда, куда захочу. У меня нет ничего, кроме острого меча, доброго коня и бесстрашного сердца. А попросту мне все равно куда идти.

– Тогда оставайся с нами. Такой храбрый и опытный воин как ты, без сомнения всегда украсит военный лагерь любого хана. По рукам, Илья?

Просветов вытянул вперед правую руку и крепко пожал ладонь Кара-Кумуча.

– Однако, – произнес Илья, – куда все же подевались юрта и старик?

Все в недоумении уставились на него.

– Здесь не было никакой юрты, вокруг нет и следов намека на костер и отпечатков конских копыт. Тебе, наверное, это все привиделось от усталости и от пережитого за истекшие лихие дни?

– Нет, если это и был сон, так больно уж он был реалистичный.

Илья задумался, на миг, погрузившись в свои мысли. Из этого положения его вывел вопрос Кара-Кумуча:

– А чего хотел от тебя этот старик?

Илья поднял голову и посмотрел на хана.

– Он просил низко кланяться какому-то Ата хану и передать ему, что от брака, который он предсказывал много лет назад, должен родиться ребенок, кам, которого никогда еще не было в ваших землях, и тогда его душа найдет успокоение. Кроме того, он просил разыскать его потомков и передать им, чтобы они не оставляли его здесь одного, тогда, когда все тронутся в великий путь.

Всеобщее молчание было ответом Илье, и только цокот в траве кузнечиков и цикад разбавлял повисшую тишину. Просветов посмотрел на молчавших воинов и хана. Ужас, который был представлен в полном колорите на их лицах, был так выразителен, что и Илье самому сделалось не по себе. Первым пришел в себя Кара-Кумуч. Взяв себя в руки, не свойственным храброму воину немного дрожащим голосом, он произнес:

– Где этот старец? Когда ты его видел?

Илья удивленно развел руками.

– Видел я его здесь на этом самом месте, прежде чем заснуть, только здесь стояла юрта, а где он, этого я не могу сказать.

– Значит, все же вернулась душа Берке, – тихо произнес Кара-Кумуч.

– Может, вы объясните мне кто он и почему на ваших лицах такой страх. Почему мои слова так напугали вас.

Кара-Кумуч гордо вскинул голову и пристально посмотрел на Илью.

– Я и мои воины никого не боимся в среднем мире, запомни это витязь. А то, что касается обитателей нижнего мира, где нашли приют враждебные людям божества и духи, священно и запретно нашему пониманию. Эти злобные твари любого даже самого храброго из воинов могут лишить мужества и разума. Я думаю, ты согласишься со мной по этому поводу, витязь?

Илья, молча, кивнул головой в знак согласия.

– Старец, которого ты видел здесь, – продолжил Кара-Кумуч, – это белый кам Берке, который умер четыре года тому назад. Мы его похоронили своими руками и насыпали курган там, где он указал нам место.

В подтверждение его слов все воины, молча, закивали головами.

– Ата хан, к которому Берке послал тебя с поклоном и напоминанием, является моим отцом, а девушка, о браке которой шла речь, моя сестра Ай-наазы.

– Нам надобно поспешить назад, мой хан, день подходит к концу, худо оставаться здесь на ночь, глядя, тем более, что дух Берке бродит где-то рядом, – произнес один из воинов.

– Ты прав мой друг. Всем по коням! Твой меч вон там, в траве, витязь, – Кара-Кумуч указал рукой место, – не отставай от нас. Уруссы плохие наездники, докажи нам, что ты на половину куман.

Вскочив по седлам, всадники направили коней в сторону ожидаемого лагеря, который воины Кара-Кумуча должны были разбить в степи в преддверии грядущей ночи.