Глава 17
Наверно, по характеру я, все-таки, обозный дедок. Ехать по степи на телеге с сеном и чтобы ведро, подвешенное сзади на вбитый в доску гвоздь, мерно звякало. Тишь да гладь вокруг, покой и благоденствие. Птички поют - жаворонки, например. Везде зелень и синь, солнышко я-я-яркое. Дремлешь, дремлешь и совсем уснешь... Аюшки, уже приехали? Распрягай, ко сну готовься. Ну, чем не жизнь? Днем отоспался - вечером посиделки у костра, рассказы о жизни, размышления обо всем. Людей послушаешь. Ну, интересно же! Да-а-а, хорошо-о-о... Живут же люди.
Первыми были взяты чуть вынесенные китайцами в степь, восстановленные и наполненные усиленными гарнизонами крепости Няошабао и Няоюеин, находившиеся немного севернее Датуна. Больше восстановить их никому не удастся, Чжирхо сравнял их с землей, полностью разрушил после взятия. Похоже, некоторые мои чувства передались ему. Мы в гневе.
Главный корпус, под командованием Мухали, наступающий от озера Далай-нор, преодолев укрепления стены, приступил к операциям в близлежащих районах. В течении недели были захвачены округа Дашуй, Ло, Фэнь и Ли. Сразу прибыло китайское посольство с увещеваниями и просьбами о мире. Глава посольства Мингань передал, что просили и тут же попросил у нас политического убежища, то есть перешел на нашу сторону. Остатки посольства ретировались.
В качестве ответа на призыв, мы разорили Байдын и, демонстрируя серьезность наших намерений, приступили к осаде Западной столицы Цинь - Датуна. Что-то вроде Питера для России и тоже рядом с границей. По уровню укреплений входит в пятерку-десятку сильнейших городов, в нем обычно запирались самые ценные воины окрестностей во главе с главнокомандующим северной группой войск Хэшери Хушаху. В этот раз тоже, но, что-то его насторожило, и он попытался пробиться из города вон. Город пал, войска Хушаху были разгромлены, а сам главком все-таки смог оторваться от преследования у крепости Цубэйкоу. Черт с ним, пусть бежит в столицу - докладывать. Там его пожалеют и придумают еще одну китайскую казнь. Здесь мы обнаружили семью казненного онгутского хана, когда-то предупредившего меня о нашествии Западной коалиции. Отправил их к нам домой, под крылышко Бортэ. Хочу выдать за сына погибшего героя одну из наших внучек. Им будет спокойно в моей семье. Их муж и отец когда-то спас меня и зарождающуюся страну, за это был казнен, и теперь его семья под моей защитой. Одновременно нами были взяты крупные административные центры Фучжоу и Сюаньхуа, стоящий на продуваемом ветром плато в окружении гор, что привело к падению менее защищенных и просто перепуганных Хуанчжоу, Сюаньпина и Чжанчжоу. В краткие сроки были взяты все прочие городки и крепостицы области, и весь район полностью перешел под нашу руку. Наше продвижение возобновилось. Благодаря согласованности действий нашу власть признали все циньские округа от Пиньчжоу и Луаджоу на востоке до Цинсяня и Цанчжоу на юге и Синчжоу и Дайчжоу на юго-западе. Это была пощечина императору.
Два генерала Ваньяна, Цзю и Чен, получили под командование четыреста тысяч солдат и двинулись нам навстречу, благополучно застряв в гористой местности в районе уже знакомой нам вершины Еху и замучив войска длинными переходами. Чем и воспользовался Собутай, обративший в бегство славные ряды местных бойцов могучим ударом тяжелой конницы. Армия Цзю была просто изрублена, а армия Чена спасалась бегством в Сюаньде. Наши разьезды и летучие отряды преследовали их до самых ворот и еще массу вояк перебили, пока разоряли окрестности города. Предварительные оценки потерь Цинь в этой операции составили около трехсот тысяч воинов. Собутай - это вам не интеллигентный Чингисхан, он разгонами заниматься не будет, воинской слабости и трусости не простит. Кушайте, на что напросились.
К нам начался приток перебежчиков, уже не дезертиров и прочей трусливой дряни. Целые отряды с северной границы, во главе со своими командирами, переходили в наш стан и усиливали атакующие возможности. Мы приступили к созданию первых пеших бригад на основе структуры пехотных полков моей России. Три первых из них возглавили полковники Лю Болинь, Гуалг Я и Чан Гэ, Каждому полку придавался эскадрон монгольской конницы, но командиром сводной бригады назначался полковник. Некоторые из перебежчиков, видя такое возвышение своих коллег, поспешно стали пополнять свои отряды надерганными отовсюду людьми: крестьянами, пленными и бог знает кем, надеясь добрать по численности до полноценного полка. Мы не препятствовали такому подходу, но ставили эти части на острие штурма, сберегая действительно подготовленных профессиональных военных. Так что, попытка формально преодолеть установленные требования к численности бригады упиралась в слабость выучки подчиненных новоявленных выскочек. Тем не менее, дело свое они делали и количество взятых городов неуклонно росло.
Под крепостью Цюаньэльцзюй была разгромлена очередная трехсоттысячная армия под предводительством тех же генералов Ваньянов: Цзю и Чена. Такое ощущение, что кроме этой сладкой парочки, других генералов у императора уже не осталость, а войск - хоть лопатой ешь. Наконец-то, был взят Сюаньде, куда сбежали остатки армий от предыдущего разгрома. На нашу сторону начали переходить кадровые части циньцев. Пал Дэсин. Все города в его округе немедленно принесли нам свою покорность и замерли в страхе и ожидании. Чжирхо оказал помощь нашим союзникам и, в третий раз за сезон, побил, по-моему - непросыхающего генерала Ваньяна Чена, наскребшего себе несколько десятков тысяч народу и отправившегося к киданям, поправлять репутацию. Репутацию сохранил. Вечный неудачник. У меня генералы молодые, а Яса запрещает распитие крепких спиртных напитков до достижения сорока лет. Хотя, кто их считал? Но видно же, что генерал еще щегол, даже борода плохо растет. Только пиво, то есть кумыс. Шесть градусов, не больше.
Лето закончилось. Пока мы здесь воевали и осваивались, император собрал новую армию на юге и отправил ее к нам, под командованием генералов Ваньян Цзина и Чжуге Гаоцзи. Это третий Ваньян на моей памяти. Количественный состав армии так и не был определен, но кое-что сказать можно. Благодаря моему лекарскому прошлому, в наших частях четко блюдут некоторые санитарные правила. После битвы никто не приближается к тем местам, где лежат павшие, ближе двух перестрелов. Мы ехали вдоль бывшего фронта битвы в районе города Хуайлай, догоняя ушедшие вперед войска. Скакали почти два часа, пока смогли повернуть, огибая гигантское кладбище. Около двадцати километров по фронту и, примерно, шесть в глубину. Думаю, даже больше трехсот тысяч южан осталось лежать здесь. Ответ может дать только император, пославший их в пасть к Собутаю. Уцелевших в битве китайцев преследовали до крепости Губэйкоу, где они благополучно спрятались. Но комендант крепости генерал Уланбар - кидань по национальности, крепость нам сдал без сражения и на этом, для сбежавших, все закончилось. Дальше на пути к столице стоит крепость Цзюйюнгуань. Коменданта киданя здесь не оказалось, пока идут ожесточенные сражения. Нас приостановили. А сам Собутай успокоился и прекратил тревожить меня цифрами, справляется и не желает, чтобы эти цифры приняли за его страх перед бесчисленными полчищами врага. Цели, пока, не достигнуты, а до зимы месяца три, не более.
Упрямую крепость пришлось оставить в покое, окружив кольцом блокады, с отвлечением небольших сил. Потом сами сдадутся, когда все закончится. Не империей же им себя объявлять? Посидят, подумают и поймут, что они - только крепость. Сдадутся и я их там же оставлю, взяв на службу к себе. Хороший гарнизон. Уважаю. Пришлось двигаться к столице обходными путями на юго-запад, где, в районе города Ухойлин, нам преградила путь очередная китайская армия. Перед нами была дикая и мрачная теснина, длиной около двадцати километров, зажатая горами и укрепленная фортификационной системой. Китайцы чувствовали себя уверенно, поэтому, когда дивизия Чжирхо, в какой уже раз, бросилась от них наутек, попытались догнать и напоролись на лобовой удар нашей тяжелой конницы. Трупы лежали друг на друге, как поваленные деревья. Чжирхо рассказывал. Скучно слушать. Неужели трудно запомнить: не надо преследовать убегающих в панике монголов. Стойте, где стояли. Кхм. Правда, все равно стрелами выкосим. В общем, армия была. После нее, наконец, мы вышли через проход в горах на бескрайнюю равнину, на котором находится столица Цинь - Жунду, со всеми своими башнями и дворцами. Город, из-под стен которого год назад меня еле вытащили. Для того, чтобы у императора не оставалось детских иллюзий, Мухали сходу взял два соседних города: Чжочжоу и Инчжоу. Вполне приличные укрепления. Смотри, император, так будет с каждым!
А императору было наплевать на наши разъяснения и намеки. Ему, вообще, было на все наплевать. Умер он. Явившийся в столицу, после северного разгрома, генерал Хушаху, в связи с критическими днями Цинь, был поставлен на столичную оборону, но ежедневно получал угрозы, пинки и тычки, с намеками и разьяснениями: мол, разговор с ним еще не окончен. Подожди, уйдут монголы и ты за все ответишь! Терпежка у опального генерала закончилась, он ввел свои войска во дворец, велел прикончить глупого императора Вышао и назначил нового. Естественно, Ваньяна, теперь уже - Сюня! Так и хочется сказать - четвертого. Но, поскольку, при назначении императора у них, по тысячелетней традиции, меняются имена, этот получил имя - Удабу. Так себе имячко. Лучше бы, как Шариков, наследственное оставил.
С севера к нам, на воссоединение под столицей, выходила часть войск Чжирхо и битый, но упрямый делатель королей Хушаху, собрав стотысячную армию, решил поприжать Мухали. Да не один, а взял себе в помощь уже тоже битого генерала Чжуге Гаоцзи. Разумно - не дать соединиться. Что ж ты раньше молчал о своих талантах? Сосредоточив армию на берегу реки Хойхе, он спокойно, через водную гладь, наблюдал, как мы накапливаемся. Утопить, наверно, хотел, но мы двинулись через мост и генерал Чжуге, оставленный его охранять, ничего не смог сделать. На второй день мост был наш, переправа состоялась, китайские войска были приведены в большое замешательство. Для этого мы использовали стрелы и мечи. Соединение с Чжирхо у стен Жунду прошло успешно. Еще более успешное применение получил опыт генерала Хушаху. Испугавшийся ответственности за провал операции генерал Чжуге зарезал Хушаху так же, как тот - императора. Всегда бы так, нам работы меньше.
Решили: пока императорский двор занят таким полезным делом - не отвлекать их по пустякам от обычной дворцовой жизни. Пусть и дальше друг друга режут, травят, душат, форсировать штурм не будем, выделим дивизию для блокады и продолжим уже наши дела. Хотя, кое-кто, позволял себе сомневаться в изначально утвержденном плане и требовал немедленного штурма. Как же, все-таки, грабить привыкли. И ведь видели, что я недоволен, молчу. Пару генералов пришлось отправить домой, в степь, остыть. Поэтому, Мухали развивал наше наступление на юг от Жунду, захватив Бочжоу и занимаясь формированием вспомогательных китайских частей.
На юге от столицы проживают преимущественно китайцы, и никакого желания умирать за правящую династию чурдженов они не испытывали. Даже расхотели становиться чиновниками и офицерами империи Цинь, право на это им было даровано указом предыдущего императора. Оценили наши скромные успехи в борьбе со своими поработителями. Желающих вступить в непобедимые ряды монголов было столько, что Мухали организовал из них единую войсковую единицу, численностью около ста тысяч бывших воинов империи. Командует ею потомственный генерал Ши Тяньсян. Она самостоятельно решала поставленные перед ней задачи и вскоре получила почетное прозвище - Черная Армия. Это Китай, ребята, сотню здесь в микроскоп не видно. Главным делом Мухали было координировать их действия в борьбе с чурдженскими армейскими группировками. Воевали хорошо, претензий к качеству нет. Вообще люди всегда воюют хорошо, если цель им ясна и близка, а командиры не идиоты и не скоты. Берегут людей и болеют душой за дело. А не дачи лепят и не ордена друг другу на грудь изобретают. В общем, ясно, без орденов и денег, Черная Армия била чурдженские части в хвост и гриву. Кроме них у нас уже было сорок шесть сводных бригад, разбросанных по всем фронтам. Треть из них имела в своем составе необученную массу крестьян, а тридцать были вполне профессиональной пехотой, в полтора раза превышающей по общей численности Черную Армию. Если учесть стотысячную армию киданей и около тридцати тысяч пехоты Сися, на нашей стороне были сосредоточены китайские силы, ненамного меньшие действующей армии Цинь. Почти четыреста тысяч китайцев встали под наши знамена. Империя ответила на это массовым призывом крестьян, горожан и, вообще - всех, кто ей под руку попадался. Эта плоховооруженная и необученная, аморфная масса людей кидалась во все места наших прорывов, истреблялась и снова набиралась за какой-то месяц. Иногда возникало ощущение, что император готов положить на алтарь весь народ, ради сохранения династии и кажущейся, опереточной, личной власти. Никогда не понимал таких людей: власть ради власти, пусть даже в домоуправлении, собесе или иной жалкой конторе. Давить людей, упиваться их унижением. Как это роднило в моих глазах начальника задрипанного участка и некоторых товарищей и господ из высших эшелонов. И людей из высших эшелонов это роднит. Подумаешь, лапа волосатее. У каждого свой участок.
Общая цель на этот год была - взять под наш контроль ту часть Китая, которая находится к северу от Желтой реки - Хуанхэ. Дивизии Чагатая и Октая, под общим руководством Зучи, отправились на запад к югу от хребта Тайханьшань, разорять всю срединную часть их любимой, изъезженной вдоль и поперек, провинции Шанси с конечной целью - выходом к Хуанхэ. В бассейне реки Фынь, делящей тот район пополам - с севера на юг, они должны были взять главные на реке города: Биньян, Фучжоу и Сучжоу, а также захватить столицу этого края, хорошо укрепленный Тайюань. Как обычно: атакой с тыла или ворвавшись в открытые ворота. Их проблемы. Думаю, справятся.
Центральная группа под руководством Собутая, захватив Хэбэй и Шандунь, вышла на берега Хуанхэ, взяв штурмом все города и городки этих провинций, не успевшие вовремя открыть ворота. От стен столицы до самого берега Желтой реки тянулись бесконечные равнинные поля: рис, просо, неизвестные мне злаки. Стояли сады. Каждое селение было окружено кольцом огородов. Мы прошли не менее пятисот километров. Гигантский, благодатный край. Достигнув Хуанхэ, двинулись на юго-восток, пересекли плодородную долину Шаньдун и заняли ее главный город Цзинань, где я с удовольствием посмотрел на китайскую средневековую жизнь и ознакомился с местными достопримечательностями. Нет слов. В моем мире ничего подобного не сохранилось и все исторические реконструкции - жалкая подделка. Народ вызывает восхищение своим трудолюбием и талантом. На каждом сантиметре что-то выращивают. Каждая вещь проникнута любовью творца, мастерство не имеет границ. Люди не жалеют жизни для достижения совершенства во всем, чем занимаются. А национальный характер подкачал. Доколе можно терпеть, что тобой помыкают? Веками? С другой стороны, если у китайцев был бы характер монголов - весь мир бы стерли с лица земли, аккуратно разравняли и чем-то засеяли. Не нравится? А какой бы был урожай! Держа на востоке горный массив Тайхан, мы достигли самой южной точки провинции Хайдун и вышли к заливным землям, по которым Хуанхэ выходит к своей дельте.
Поскольку Чжирхо отправился опекать братьев и учить их жизни на личном примере, его группа под командованием Бота двигалась на восток. Дойдя до морского берега, Бот повернул вдоль побережья на север, разграбил провинцию Ляоси и взял города Луаньчжоу, Цзиджоу и Пинпуань. Они там самые крупные и защищенные, остальные сами сдались.
Итак все три группы вышли на запланированные рубежи. А где Собутай? Да вон он, рожа веселая! С нами Собутай, куда он от нас денется.
В захваченном Мухали Мичжоу стали погибать монголы. Их находили утром, с перерезанным горлом. Находили днем, утонувших в колодце. Несколько человек отравились, установить, что они ели - не удалось. Помню китайские яды, которые действуют только через полгода. Один такой могу приготовить сам, буквально из подручных средств. Возможно, здесь его еще не изобрели. Причины таких действий населения не понятны. Никто не может сказать, что явилось отправной точкой. Перспективы, как раз таки, ясны. Я отдал прямой приказ Мухали. В Мичжоу больше нет населения.
После захвата крепости Дайкоу я оставил Мухали продолжать дело завоевания провинции Хабэй и отправился назад к столице Цинь.
Таким был этот прошедший год. Тысяча двести... Мусульмане называют точно, какой этот год по хиджре, но не могут перевести на понятное для меня исчисление. Христиане ссылаются на дату сотворения мира и не могут сказать, сколько лет прошло от Рождества Христова. Нет привязки. Просто, таким был этот год.