1

1941

— Ах, Фло, ты в жизни не догадаешься! — Салли плюхнулась на диван. — Наконец-то наша Марта окрутила Альберта Колквитта. Они поженятся в день Святого Патрика.

— Всего через две недели! — Фло села рядом с сестрой, и они залились смехом. — Как же ей это удалось?

Салли понизила голос, хотя во всем доме, на всех пяти этажах, не было ни души и подслушать их никто не мог.

— Думаю, она его соблазнила, — драматично прошептала она.

— Что?! — воскликнула Фло, смеясь еще громче. — Да ты шутишь!

— Нет, Фло, честное слово, — убеждала ее Салли, выпучив глаза. — Однажды ночью, когда мы легли спать, Марта встала. Я ничего не сказала, и она, должно быть, подумала, что я сплю. Я думала, она пойдет в туалет, но она села у туалетного столика и принялась расчесываться. В окно светила луна, и я видела ее так же отчетливо, как сейчас вижу тебя. — Салли задумчиво нахмурилась. — Я еще подумала, почему это она не накрутила бигуди или не намазалась кольдкремом. И еще: она надела розовую ночную рубашку — знаешь, которую ей подарила Эльза Камерон на двадцать первый день рождения. Фло, ты слушаешь меня?

— Да, да, я слушаю, — Фло хотелось поторопить сестру, которая слишком затягивала свой рассказ. — И что же дальше?

— Она просто исчезла.

— Что ты имеешь в виду — просто исчезла? Ты хочешь сказать, она испарилась прямо у тебя на глазах?

— Ну, нет, конечно. Она вышла из комнаты, и ее не было очень долго. Я уснула, не дождавшись ее.

— И это все? — сказала Фло разочарованно. — Не знаю, с чего ты взяла, что она соблазнила Альберта. Может, она просто задремала в туалете. Со мной такое случалось, и тоже посреди ночи.

— В таком случае почему она не накрутила бигуди? Почему кремом не намазалась? А эту ночную рубашку она хранила в своем нижнем ящике. И это еще не все, — закончила Салли торжествующе. — Она не надела очки.

Кажется, это обстоятельство послужило окончательным доводом в пользу предположения Салли. Тут уж было не до смеха.

— Какая же она все-таки коварная, если так поступила, чтобы заполучить Альберта, — серьезно сказала Фло. — Не многие мужчины смогли бы устоять, если бы девушка забралась к ним в постель. А потом она пристыдила его, и теперь он вынужден жениться.

Салли понимающе кивнула с видом опытной женщины, хорошо осведомленной о слабости мужской воли, когда дело доходит до секса.

— Мужчины такие слабые, — согласилась она. — Так или иначе, пока не закончится война, Марта и Альберт будут жить у нас дома. Мама сказала, что ждет тебя на свадьбу.

— В таком случае, мама будет разочарована. — Даже если бы она не имела ничего против сестры, все равно она чувствовала бы себя не в своей тарелке, зная, что Альберт сделал предложение сначала ей, а Марту он выбрал уже после нее — если у него вообще был выбор. Но Фло решила написать ему небольшую записку. После его предложения Фло, пока жила на Бернетт-стрит, старалась никогда не оставаться с ним наедине. Он не знал всей правды о том, что произошло с ребенком, но был для нее болезненным напоминанием о том, что ей не следовало отвергать его. На прошлой неделе ее сыну исполнился год. Она отправила открытку, в которой написала просто: «Хью от Фло». Но открытка вернулась обратно.

Салли вздохнула:

— Должно быть, она в отчаянии. Бедная Марта.

— Бедный Альберт, — цинично поправила сестру Фло.

Он был невероятно застенчив, этот молодой моряк. Сейчас он стоял перед ней с красным от смущения лицом. Она заметила, что весь вечер он не сводил с нее глаз.

— Потанцуете со мной, мисс?

— Конечно. — Фло подняла руки, и он неуклюже обхватил ее. За весь вечер он первый раз осмелился выйти на танцплощадку.

— Я не очень хорошо танцую, — запинаясь, произнес он, наступив ей на ногу.

— Учиться нужно, — сказала она с упреком. — Всем военным нужно учиться танцевать. Это же вальс, самый легкий танец. Вам придется бывать в разных местах, в разных городах, а танцы — самый лучший способ знакомиться с девушками.

Он судорожно глотнул и с отчаяньем произнес:

— Вряд ли мне встретится много таких девушек, как вы. Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что вы здесь самая красивая?

— Почему же я должна обижаться, если вы говорите такие приятные вещи? Как вас зовут?

— Джерард Дэвис. Я из Свонси.

— Очень приятно, Джерард. Меня зовут Фло Клэнси.

— Очень приятно, Фло.

Это всегда начиналось более или менее одинаково. Она всегда выбирала застенчивых парней, которые обычно (хотя и не всегда) оказывались очень молоды. Джерарду было на вид лет восемнадцать-девятнадцать, и это означало, что он покинул родной дом совсем недавно и скучает по своей семье.

Когда вальс закончился, Фло помахала перед лицом ладонью и сказала:

— Уф! Как здесь жарко.

Фло знала почти наверняка, что сейчас он предложит купить ей какой-нибудь напиток. Он поспешил воспользоваться представившейся возможностью, и она выбрала самый дешевый — лимонад. Они сели в углу танцевального зала, и она стала расспрашивать его о родителях, о том, чем он зарабатывал на жизнь до призыва в армию.

У его отца был небольшой земельный участок, а мать работала в магазине, продавая выращенные ими овощи. У него было две сестры, обе старше его, и вся семья гордилась, когда он сдал экзамены на стипендию и пошел в среднюю школу. Менее трех месяцев назад его прямо из школы призвали на флот, и он понятия не имел, чем будет заниматься, когда закончится война. Фло обратила внимание, что у него мягкие белые руки, а над верхней губой едва начали пробиваться усы. Было нетрудно понять, что еще совсем недавно он был просто школьником. Его широко распахнутые карие глаза смотрели совершенно бесхитростно. Он почти ничего не знал о жизни, но ему предстояло идти сражаться за свою страну на самой худшей из войн в истории человечества. При этой мысли у Фло сжалось сердце.

Выпив лимонад, они вернулись на танцплощадку. Фло почувствовала, что он начал держаться увереннее, потому что рядом с ним девушка, и эта уверенность все возрастала.

В половине двенадцатого Фло сказала, что ей пора домой.

— Я должна вставать на работу на рассвете.

— В прачечную?

— Да. — Фло уже успела довольно много рассказать о себе. Она слегка вздрогнула. — Я живу недалеко, но идти домой, когда в городе полностью отключают свет, очень страшно.

— Я провожу тебя, — с поспешной готовностью предложил он, и Фло заранее знала, что он скажет это. На самом деле возвращаться домой во время затемнения она вовсе не боялась.

На улице она взяла его под руку, чтобы в темноте не потерять друг друга.

— Ты долго будешь в Ливерпуле?

— Нет, завтра мы отплываем. Куда — я не знаю. Это военная тайна. — Она почувствовала, как его тонкая мальчишеская рука сжала ее руку, и подумала, что он боится. А кто бы не испугался на его месте, зная о потопленных кораблях и о смертях таких же молодых парней, как он сам?

Когда они пришли к ней домой, Фло приготовила ему чаю и какую-то еду — он был так голоден, что мгновенно проглотил два толстых бутерброда с сыром.

— Я, наверное, пойду… Пора возвращаться на корабль. — Он застенчиво посмотрел на нее. — Это был очень приятый вечер, Фло. Мне действительно было очень хорошо.

— Мне тоже.

У двери он остановился, страшно покраснел и, запинаясь, пробормотал:

— Фло, можно, я тебя поцелую?

Она ничего не ответила, просто закрыла глаза и с готовностью подставила губы. Его губы нежно коснулись ее рта, руки обвили талию. Фло обняла его за шею и прошептала: «О, Джерард!» Он снова поцеловал ее, на этот раз крепче. Она не возражала, когда его руки неумело и нерешительно нащупали ее грудь. Она знала, что это может случиться. Это случалось почти всегда.

Спустя полчаса Джерард Дэвис встал с кровати Фло.

— Можно, я буду тебе писать? — попросил он, когда снова натянул свою форму. — Хорошо, когда тебя ждет девушка.

— Я бы очень этого хотела, Джерард.

— А можно с тобой встретиться, когда я снова буду в Ливерпуле?

— Конечно, милый. Но в любом случае не появляйся без предупреждения. — Она беспокоилась о том, чтобы одновременно не появилось больше одного из ее молодых любовников. — Хозяйка будет очень недовольна. Я дам тебе телефон прачечной, и ты сможешь предупредить меня заранее.

— Спасибо, Фло. — Затем он с благоговением произнес: — Это был самый чудесный вечер в моей жизни.

Джерард Дэвис был седьмым парнем, с которым она переспала. Фло серьезно считала, что вносит вклад в победу над врагом. Благодаря Томми О'Мара она узнала, что заниматься любовью — самая восхитительная вещь на свете, и хотела поделиться своим опытом с несколькими застенчивыми молодыми людьми, которым предстояло воевать за свою страну. Ее сердце переполняли чувства, когда она думала о том, что они пойдут сражаться и, возможно, даже погибнут, унося с собой воспоминание о том чудесном времени, которое они провели с Фло, красивой молодой женщиной из Ливерпуля, благодаря которой чувствовали себя такими особенными.

Для Фло важно было не забеременеть. Она как бы между прочим спросила у Салли, как предохраняются они с Джоком.

— Пользуемся презервативами. Их выдают морякам. Думаю, их можно купить и в аптеке, но не уверена. — Салли усмехнулась. — А тебе это зачем?

— Да так, просто интересно.

Фло даже представить себе не могла, что она пойдет в аптеку покупать презервативы, поэтому она вставляла губку, пропитанную уксусом. Однажды она слышала, как женщины в прачечной говорили, что это самый безопасный способ. Но Фло не оставляло ощущение, почти уверенность, что она уже никогда не будет иметь детей. Когда у нее забрали ее мальчика, способность рожать как бы увяла, сошла на нет.

Сразу после свадьбы Марты пришло письмо от Бел, где она сообщила, что ждет ребенка. «Естественно, я буду уходить из ВТС, — писала она. — Боба переводят в Северную Африку, поэтому я скоро вернусь в Ливерпуль. Мне надо будет найти какое-то жилье. Может быть, я смогу помочь тебе в прачечной, если будет какая-нибудь сидячая работа».

Фло сразу же ответила, что будет очень рада принять Бел у себя, пока она не подыщет жилье, и при необходимости сама придумает для нее сидячую работу в прачечной. Она купила две унции шерсти, чтобы связать детскую кофту, но в апреле пришло еще одно письмо. Бел писала, что у нее случился выкидыш. «Ты представить не можешь, Фло, что значит потерять ребенка. Я остаюсь в ВТС, хотя я так мечтала жить на площади Уильяма и работать в этой знаменитой прачечной».

Незаконченное вязание пришлось отложить. Как много потрачено времени на изготовление детских вещей, которые никто никогда не будет носить, печально думала Фло. Она написала Бел: «Я бы никогда не хотела этого узнать, но я могу представить, как это больно — потерять ребенка».

Фло гордилась тем, как она управляется с прачечной уже четыре месяца — с тех пор, как Стелла Фриц вернулась в Ирландию. Кроме сестер-близнецов Холбрук теперь у нее работали две молодые матери-подруги, каждая по полдня. Лотти приходила в полдень вместе с несколькими крепкими карапузами в большой черной коляске, а Мойра забирала их домой. Чернорабочей она взяла Пегги Льюис, женщину ростом всего метр сорок. Ей приходилось уходить пораньше, чтобы успеть приготовить поесть трем своим парням, работавшим в доках и приходившим домой голодными, как волки, готовые съесть даже мебель, если не было еды.

Когда мальчишка-разносчик Джимми Кромер, нахальный, но надежный сорванец, сказал, что он увольняется, потому что ему предложили работать со строителями и будут платить на пять шиллингов в неделю больше, Фло немедленно повысила ему зарплату на десять шиллингов. Джимми пришел в восторг:

— А если я останусь, можно, я сделаю на своей коляске надпись «Прачечная Уайта»?

— Конечно, дорогой. Если сможешь написать красиво и без ошибок.

Каждую пятницу Фло просиживала в конторе, разбираясь с финансами. Она откладывала зарплату, а остаток относила в банк. Обычно бывало несколько чеков от крупных клиентов. Она переводила все на счет Фрицев, а затем составляла отчет, в котором точно указывала, сколько денег получено и сколько потрачено, и посылала этот отчет Стелле Фриц в графство Керри. Внизу она обычно приписывала небольшое сообщение: в прачечной все нормально, с домом никаких проблем, мойщик окон по-прежнему приходит раз в месяц и вообще все в порядке. Она хранила все свои личные счета от газовой и электрической компаний со штампами «Оплачено» на тот случай, если возникнут какие-то недоразумения.

Стелла не раз признавала, что Фло приходится напряженно работать, чтобы поддерживать бизнес и присматривать за домом. Наверное, сама Стелла очень занята тем, что дышит здоровым чистым воздухом и поглядывает в окно, думала Фло. В отсутствие начальства, которое могло бы и возразить, она сама повысила себя в должности — она вспомнила о хранившемся в конторском шкафу белом халате управляющей с красной вышивкой на нагрудном кармане. Он находился там всегда, сколько она помнила, вместе с другими старыми вещами, которые заказчики забыли забрать.

— Ты выглядишь потрясающе, дорогая! — воскликнула мама. Она часто заходила в прачечную по дороге на работу или с работы. — Управляющая в двадцать лет! Кто бы мог подумать! — Фло изо всех сил старалась не загордиться.

— Кстати, я вспомнила, — продолжала мама, — мы тут на днях говорили о тебе. Через две недели — восьмого мая, — твой день рождения. Двадцать один год. Марта и Сал отмечали свои дни рождения. Мы должны хотя бы скромно отпраздновать и твой, выпить за твое здоровье и все такое. Ты не против, дорогая?

— И где мы будем праздновать мой день рождения?

— Дома, конечно, где же еще, милая?

Фло упрямо покачала головой.

— Мам, я не приду домой, пока там Марта.

— Ох, дорогая моя! — На мамином лице отразилось огорчение и раздражение. — Когда же закончится эта твоя вражда с Мартой? Она все-таки ждет ребенка. Не могу дождаться рождения первого внука, — бестактно добавила она, как будто Хью О'Мара никогда не существовал.

— Мам, Салли говорила мне о ребенке, и между мной и Мартой не вражда. Я не знаю точно, что это такое.

— Тебе надо будет как-нибудь поговорить с нею.

— Я не буду говорить с ней. — Фло подумала о Хью. Потом она подумала о том, что никто никогда не заберет ребенка у Марты и не отдаст его «уэльской ведьме». — Я никогда в жизни больше не буду говорить с Мартой, — неожиданно заявила она.

Мама сдалась.

— Как же быть с твоим днем рождения?

— Вы с Салли можете прийти на площадь Уильяма. Я приглашу женщин из прачечной, куплю бутылку хереса, приготовлю бутерброды. Можно выпить за мое здоровье и там.

Салли рассказывала, что, став членом семьи, которую он так полюбил, Альберт выглядит довольным.

— Он начал называть маму «мамой», и она немного смущается — ведь она на два года младше его! Он все время спрашивает о тебе, Фло. Он не может понять, почему ты никогда не приходишь.

— Скажи ему, что я не выношу его жену, — предложила Фло. — Как там ее светлость привыкает к семейной жизни?

— Все, что ей было нужно, — это обручальное кольцо и «миссис» перед фамилией. Ходит по дому как кошка, которая наелась сметаны.

Теперь, когда Альберту предстояло стать отцом, его радость не знала границ. Фло радовалась за него: он хороший человек, заслуживший счастье. Но когда речь заходила о Марте, она чувствовала только горечь.

Часто во время обеденного перерыва или по пути домой она шла по Клемент-стрит, но никогда не встречала Нэнси, а возле дома номер восемнадцать никогда не оказывалось коляски. Однажды ей показалось, что она услышала доносящийся оттуда плач ребенка, но, должно быть, у нее просто разыгралось воображение.

В прачечной все очень обрадовались приглашению на день рождения Фло.

— Слишком многого не обещаю, — предупредила она, — во-первых, не будет мужчин.

— Мы не возражаем, — хором сказали Дженнифер и Джоанна Холбрук.

— Мой муж не отпустил бы меня, если бы были мужчины, — заметила Мойра. Муж Лотти был в армии. Но она чувствовала бы себя неверной женой, если бы пошла на вечеринку, на которой будут мужчины.

— А меня это вообще не волнует, — сказала Пегги откуда-то из облака пара. — Мне мужиков и дома хватает. Можно спросить у Джимми Кромера, не хочет ли он составить нам компанию.

— Я не собираюсь идти на вечеринку, на которой будут одни замужние старухи, — возмущенно сказал Джимми.

— Я не старая и не замужем, — напомнила Фло.

Джимми бросил на нее сладострастный взгляд, казавшийся чересчур зрелым для пятнадцатилетнего подростка.

— А ты потом пойдешь со мной?

— Я такими вещами не занимаюсь!

— В таком случае, я не пойду на твой день рождения.

Первая неделя мая прошла в непрерывных воздушных налетах, более жестоких, чем те, которые город испытал до сих пор. Все эти дни казалось, что «Люфтваффе» задались целью стереть Ливерпуль с лица земли. Фло решила, что отметить день рождения ей так и не удастся. К восьмому мая никого не останется в живых, ни одно здание не уцелеет, думала она. По вечерам она оставалась дома, опасаясь, что во время танцев начнется налет и ей действительно будет очень страшно возвращаться домой одной. Лежа в постели, накрывшись с головой одеялами, она слушала, как скрежещет, содрогаясь, дом, как бомбы со свистом летят вниз, как вздрагивает земля, хотя самый страшный урожай жертв собирали бомбы на парашютах, опускавшиеся угрожающе тихо. Жутко звенели колокола пожарных машин, которые носились по городу, пытаясь потушить сотни пожаров, озарявших небо кроваво-красным заревом.

На следующее утро, измученная, но невредимая, Фло шла на работу. Общественный транспорт практически не работал, и ей приходилось осторожно идти по усыпанным осколками тротуарам, минуя печальные руины бывших достопримечательностей, проходить по маленьким улочкам с зияющими провалами, где еще накануне стояли дома. В воздухе, как черные траурные конфетти на похоронах, носились обрывки обуглившейся бумаги.

Всем работникам прачечной каким-то чудом удавалось уцелеть. Они приходили на работу и с ужасом рассказывали друг другу о событиях прошедшей ночи: о том, как они оказались на волосок от смерти, как на соседней улице упала бомба и погибла девушка, вместе с которой кто-то из них ходил в школу, или парень, который чуть не женился на чьей-то сестре. У Мойры погибла кума, крестная ее младшего ребенка. Зятя Пегги, охранника объекта ПВО, убило на месте после прямого попадания в здание, в котором он находился. Всех волновало одно — сколько же еще будет продолжаться этот ужас?

— Это не может продолжаться вечно, — утверждала Пегги.

Именно эта мысль и помогала им держаться. Когда-то это должно прекратиться.

В пятницу той кошмарной недели Фло пришла в прачечную и обнаружила, что за ночь вышли из строя все коммуникации. Оставаться в прачечной без электричества, газа и воды смысла не было, и Фло сказала, что все могут идти домой.

— Это время все равно будет оплачено, — пообещала она, не заботясь о том, одобрит ли такое решение Стелла. — Вы не виноваты, что не можете работать. Это все проклятый Гитлер.

— А ты что будешь делать? — спросила одна из близнецов.

— Я останусь на всякий случай, может, что-то заработает.

— Мы останемся с тобой.

— Я тоже, — отозвалась Пегги.

— И я, — сказала Мойра.

Последующие часы навсегда отчетливо сохранились в памяти Фло как доказательство того, что человеческий дух упорно отказывается отступать перед лицом самых суровых испытаний. Пегги достала откуда-то колоду карт, и они играли в «Раздень валета», «Рамми», «Снэп» [4] , смеялись и визжали безо всякой причины, и любой услышавший их наверняка подумал бы, что этот смех слегка истеричный и слишком уж громкий. Время от времени они прерывались, чтобы попеть: они пели «Мы встретимся снова», и «Маленькое эхо», и «Беги, кролик, беги». Сестры развлекали их старыми песнями. Своим дрожащим сопрано они пели «Если бы ты была единственной девушкой на свете» и «Птицу в золоченой клетке».

Ближе к полудню, когда они обычно делали перерыв на чай, Мойра печально сказала:

— Все бы отдала за чашку чая.

И как будто в ответ на ее просьбу через боковую дверь вошла миссис Клэнси с чайником в руках.

— Я подумала, вы тут от жажды умираете, — бодро сказала она. — Я всегда перед сном набираю ведро воды, просто так, на всякий случай, а у соседки, у миссис Планкетт, есть примус.

Все кинулись за своими чашками. Сестры Холбрук, как всегда, принесли молоко, потому что они никогда не съедали свой паек полностью.

— Альберт сидит дома, — сказала мама. — Он повредил ногу, когда был на дежурстве — следил за зажигательными бомбами. Это ужасно. Только и делает, что жалуется, что пассажиры теперь будут ездить, не оплачивая проезд.

— По-моему, трамваи сейчас почти не ходят.

— Я ему то же самое говорю. Везде такие очереди. — Она похлопала Фло по руке. — Ну, я пошла на работу. За чайником зайду, когда буду идти домой.

— Не беспокойся, мам. Я принесу его. Я бы хотела поговорить с Альбертом. Когда ты будешь дома? — Фло хотела воспользоваться отсутствием Марты, чтобы заверить Альберта, хотя бы на словах, что они навсегда останутся друзьями. Она предпочитала, чтобы он был дома не один, на тот случай, если в его глазах появится вдруг нечто такое, чего лучше не видеть.

— Я вернусь домой примерно в полвторого. Сал сегодня работает в утреннюю смену и придет вскоре после меня.

Позднее тем же утром подачу газа восстановили, а в начале второго из открытого крана вырвалась мощная струя воды. Электричества по-прежнему не было, поэтому гладильный пресс не работал, но можно было загружать белье в бойлеры и гладить утюгами. Фло с облегчением вздохнула, когда женщины с готовностью взялись за дело и прачечная заработала почти в обычном режиме. Нормальный ход дел представлялся чем-то драгоценным в этом неустойчивом опасном мире, но продлился недолго.

Фло как раз собралась бежать с чайником на Бернетт-стрит, когда раздался зловещий вой сирены воздушной тревоги. Она особенно ненавидела дневные налеты. Обычно они оказывались довольно слабыми и короткими, но в отличие от ночных на них невозможно было не обращать внимания — или, по крайней мере, притворяться, что не обращаешь. Женщины застонали, но когда Фло предложила им прекратить работу и идти в бомбоубежище на углу, они категорически отказались.

— С таким же успехом бомба может попасть и в убежище, — сказала Лотти, которая недавно поменялась сменами с Мойрой. — Я уж лучше останусь.

Спорить никто не стал, хотя по сравнению с убежищем прачечная была зданием довольно ненадежным. Вскоре сверху послышалось ленивое гудение одинокого самолета. Все вышли на улицу посмотреть. На крыльях можно было различить немецкие кресты.

— Это «мессершмитт», Джо?

— Нет, Джен, это «хайнкель».

Внезапно самолет перешел в пике. Казалось, он летит прямо на них. Пегги закричала, они побежали в дом и захлопнули дверь. Незамедлительно последовал громкий взрыв, за ним еще один, затем еще несколько. Должно быть, самолет сбросил целую связку бомб. Внутри здания что-то упало с глухим стуком, послышался звон разбивающегося стекла.

— О господи! Чуть не попал! — с придыханием сказал кто-то.

Они стояли неподвижно, едва дыша, пока звук двигателя постепенно стихал. Когда звук прекратился, раздался сигнал отбоя воздушной тревоги. Налет закончился.

Прачечная отделалась незначительными разрушениями. По крайней мере, Фло полагала, что разбитое вдребезги окно в конторе и снесенную с петель дверь можно считать незначительными разрушениями.

— Дело в том, — сказала она дрожащим голосом, — что сегодня пятница, а по пятницам я занимаюсь бухгалтерией. Я совсем забыла об этом, иначе сидела бы в этой комнате и считала зарплату или писала отчет для миссис Фриц. — На улице — небольшая воронка, в доме напротив тоже выбиты окна и двери, но, к счастью, никто не пострадал.

Близнецы начали спокойно выметать битое стекло и приводить комнату в порядок, насколько это было возможно. Фло решила забрать деньги домой, а визит в банк отложить до понедельника, но нужно было заплатить женщинам. Прямо на гладильном прессе вместо стола она отсчитала деньги и надписала имя каждой на маленьком коричневом конверте. Руки дрожали, надписи получались корявыми, поэтому она злилась на себя. Она была на волосок от смерти, вот и все. Некоторые люди проходят через гораздо худшие испытания, и при этом не раскисают. У нее сводило желудок. Она чувствовала какую-то тревогу, ужас. «Возьми себя в руки, Фло Клэнси!» — убеждала она себя.

— Фло, дорогая… — мягко произнес чей-то голос.

Она подняла глаза. У боковой двери стояла Салли. Ощущение ужаса вдруг усилилось до такой степени, что едва не задушило Фло. Она поняла, почему пришла Салли.

— Это… мама? — выдохнула Фло.

Сестра медленно кивнула.

— …И Альберт. Салли сказала:

— Пообещай, что ты помиришься с Мартой.

— С какой это стати? — спросила Фло.

Была почти полночь. Сестры слишком устали от свалившегося на них горя. Они не обращали никакого внимания на воздушный налет, такой же сильный, как и все предыдущие, несущий новые опустошения несчастному городу. Они встретились на площади Уильяма — единственное место, куда могла прийти Салли, после того как ее дом на Бернетт-стрит рухнул. Совместные похороны запланировали на понедельник — на следующий день после дня рождения Фло. Для Альберта отвели место в могиле его тещи, которой предстояло воссоединиться со своим возлюбленным супругом. Уже заказали венки, договорились о проведении заупокойной мессы, а одна мамина подруга предложила организовать небольшой поминальный стол. Отец Хафью пытался разыскать двоюродного брата Альберта в Макслфилде. Адрес его был где-то в гостиной, но гостиной больше не существовало, как и самого дома, — ничего не осталось от жилища, где супруги Клэнси обосновались сразу после свадьбы, где они вырастили трех своих дочерей. Бомба пробила крышу и взорвалась в гостиной, повредив еще и соседние дома. Марта, которая в это время была на пивоварне, осталась в живых, а укрывшиеся под лестницей мама и Альберт погибли мгновенно. Их обезображенные тела отвезли в морг, позднее их заберет распорядитель похорон.

— О Фло, как ты можешь вести себя так не по-христиански и быть такой непоколебимой? Ведь Марта беременна, она потеряла мать, мужа.

Марту быстро перевезли из пивоварни в дом Эльзы Камерон. Когда Салли пришла проведать Марту, та крепко спала — врач дал ей успокоительное.

— Представить не могу, как бы я себя чувствовала, если бы одновременно потеряла Джока и маму, — вздрогнув, сказала Салли.

— Но ты любишь Джока, — заметила Фло, — А Марта любила Альберта не больше, чем я. А маму мы все любили.

— Какая ты жестокая!

— Я лишь говорю очевидные вещи. Что же в этом жестокого?

— Не знаю. Ты всегда казалась такой мягкой. Я и подумать не могла, что ты можешь быть такой бесчувственной.

— Мне жаль Марту, — уступила Фло. — Но я больше не хочу иметь с ней ничего общего, вот и все. — Она чувствовала некоторое раздражение оттого, что Салли, казалось, не осознает всю чудовищность поступка Марты. Может быть, из-за того, что ребенок Фло был внебрачным, считалось, что она не может любить его так же, как замужняя женщина?

— Хоть наша Марта и любительница покомандовать, она зависела от мамы гораздо больше, чем мы, — вздохнула Салли. — Ей будет ужасно не хватать ее. Мы тоже любили маму, но мы не нуждались в ней так, как она. — Салли повернулась к сестре и сказала: — Не думай, что я забыла про Томми О'Мара и ребенка, Фло. Но ты сильная, ты умеешь выживать. У тебя есть свой дом, хорошая работа. Пришло время простить и забыть.

— Я никогда не прощу Марту и никогда не забуду. — Голос Фло стал ледяным. — В понедельник я буду с ней вежлива, но это самое большее, что я могу сделать.

Но Марта оказалась слишком больной и на похороны не пришла. Салли не ошиблась: Эльза Камерон рассказала, что Марта постоянно зовет мать. Об Альберте она даже не вспоминала.