2

Салли оставила работу у мясника, чтобы перейти в «Рутс Секьюритиз», на военный завод по сборке самолетов. Там она получала втрое больше. Она хорошо справлялась с тем, что раньше считалось мужской работой. Даже мама заговаривала о том, чтобы наняться на неполный рабочий день.

— В конце концов, идет война. Мы все должны внести свою лепту в победу.

Альберт отсутствовал каждую ночь, высматривая пожары, хотя до сих пор ему не довелось увидеть ни одного.

Фло поняла, что пришло время снова начать работать и ей. Салли предложила ей подать заявление в «Рутс Секьюритиз».

— Если попадем в одну смену, сможем вместе ездить на автобусе. Тебе покажется странным и необычным работать по ночам, но это пустяки, сестренка. Мы только то и делаем, что смеемся.

Смеяться! Фло не могла даже представить себе, что когда-нибудь снова улыбнется, не говоря уже о смехе. Салли принесла бланк заявления и забрала его с собой на следующее утро. Слоняясь по улицам Ливерпуля, Фло с сожалением вспоминала «Прачечную Фрица». Она с радостью снова вернулась бы туда, даже если бы пришлось получать гроши по сравнению с тем, что теперь зарабатывала Сал.

Вырвавшись на улицу после длительного затворничества, Фло не один раз проходила мимо прачечной. Боковая дверь все время была открыта, но у нее не хватало смелости заглянуть внутрь. Фло не покидала уверенность, что женщины, включая миссис Фриц, догадались об истинной причине ее ухода.

В тот день, возвращаясь домой, она снова прошла мимо прачечной. Из труб поднимался дым, а из двери вырывались клубы пара.

«Я просто загляну и поздороваюсь, — решила Фло. — Но если они обойдутся со мной грубо, я больше никогда сюда не зайду. В любом случае, нужно поблагодарить мистера Фрица за чудесное ожерелье, которое он прислал мне к Рождеству».

Она перешла улицу, с трепетом представляя, какой окажется встреча. К ее огромному удивлению, переступив порог, она обнаружила в помещении только мистера Фрица. Закатав рукава, он с энтузиазмом работал на большой прессовальной машине, у которой раньше трудилась Фло.

— Мистер Фриц!

— Фло! — Он оставил пресс, подошел к ней и тепло поцеловал в щеку. — Господи, как приятно снова увидеть тебя. Такое впечатление, что сегодня солнце взошло дважды. Что ты здесь делаешь?

— Я просто зашла поздороваться и, кстати, поблагодарить вас за ожерелье. А где все?

Он драматичным жестом развел руки.

— Ушли! Первой Оливия, за ней Джози и все остальные. Как только узнали, что на фабрике они смогут зарабатывать вдвое больше, тут же сорвались и ушли. Не то чтобы я виню их. Мне не по силам тягаться с такими зарплатами, с какой стати они должны жертвовать собой ради мистера и миссис Фриц и их восьмерых детей, когда у каждой есть собственная семья?

Из сушильной быстрым шагом вышла миссис Фриц, держа в руках кипу постельного белья. Черты лица ее посуровели, едва она увидела Фло.

— Привет, — коротко поздоровалась она. Миссис Фриц выгребла чистое белье из бойлера и снова исчезла.

Ее муж смущенно сморщил свой курносый нос.

— Не обращай внимания на Стеллу. Она вымоталась до предела. Ее мать приехала из Ирландии, чтобы присматривать за детьми, пока мы работаем все те часы, которые отводит нам Господь, включая выходные. Видишь ли, Фло, — честно продолжал он, — многие отели и рестораны лишились своих сотрудников из-за войны, и теперь отдают нам в стирку то белье, которое раньше стирали сами. Бизнес процветает, и мне страшно не хочется его сворачивать, вот мы со Стеллой и пытаемся управляться собственными силами. Я нанял парнишку, Джимми Кромера, чтобы тот собирал и развозил белье на велосипеде с тележкой. Он настоящий шалопай, но весьма надежен для своих четырнадцати лет. — Ему удалось рассмеяться, но при этом он остался мрачным. — Однажды нас со Стеллой похоронят под этой грудой простыней и наволочек, и никто никогда нас не найдет.

— Вам нужна помощь? — вырвалось у Фло. — Постоянная, я имею в виду?

— Нужна ли мне помощь! — Он просиял, но потом прикусил губу и нерешительно поглядел в сторону сушильной комнаты. — Подожди минутку, Фло.

Отсутствовал он довольно долго. Фло не могла разобрать слов, но по звуку приглушенных голосов догадалась, что Фриц спорит о чем-то со Стеллой. Девушке пришло в голову, что, раз уж она здесь, то может погладить вместо того, чтобы стоять как столп, и она погрузилась в облако шипящего пара, успев сложить несколько скатертей, прежде чем Фриц вернулся.

— Мы с радостью примем тебя, Фло, — сказал он, со счастливым видом потирая руки, хотя Фло догадалась, что он немного преувеличивает. Миссис Фриц дала свое согласие, вероятно, только потому, что они находились в отчаянном положении. Как будто услышав ее мысли, он продолжал: — Ты должна извинить Стеллу. Как я уже сказал, она вымоталась. Дети боятся посмотреть в ее сторону, чтобы она не оторвала им головы. Мне тоже достается. Она считает меня лично ответственным за войну и наши нынешние трудности.

Поскольку доходы от прачечной обеспечивали семейству Фрицев высокий уровень жизни и содержание дома на площади Уильяма — в одном из самых престижных районов Ливерпуля, Фло подумала, что жалобы Стеллы просто нелепы. Но она промолчала, только сказала, что сходит домой переодеться и приступит к работе сегодня же после полудня.

Мистер Фриц с благодарностью согласился на ее предложение.

— Но ты уверена, что поправилась, Фло? Каждый раз, когда я справлялся о тебе, твоя мать говорила, что ты очень больна. — Он взглянул ей в глаза, и она поняла, что он знает, чем она «болела», но, в отличие от жены, ему все равно. — Нам втроем придется работать за шестерых.

— Означает ли это, что зарплата будет выше? — Фло рада была вернуться, но ей казалось справедливым получать больше, работая за двоих. Конечно, с большим заводом Фриц не мог соперничать, но если бизнес процветал, то пожертвовать парой лишних шиллингов вполне можно.

Фриц заморгал, будто мысль об этом не приходила ему в голову. На всякий случай, хотя так оно и было на самом деле, Фло сказала: «Я подала заявление в «Рутс Секьюритиз», где работает Салли. Она получает в полтора раза больше, когда работает по субботам».

Плечи мистера Фрица затряслись от смеха.

— Не беспокойся, дорогая моя. Я обещаю, что твой карман не пострадает, если ты будешь работать на меня. Я назначу тебе почасовую оплату труда с повышением в полтора раза, если тебе придется работать в субботу.

Фло вспыхнула.

— Только не подумайте, что я от жадности.

Он расцеловал ее в обе щеки и легонько пощекотал под подбородком.

— Я еще не видел, как ты улыбаешься. Ну же, Фло, расцвети мой день еще больше и подари мне одну из своих славных улыбок.

И, к бесконечному удивлению самой Фло, она улыбнулась.

Раньше Стелла Фриц казалась Фло мягкой добродушной особой, но стоило им проработать бок о бок некоторое время, как оказалось, что эта молодая женщина сварлива и склонна постоянно жаловаться. Вероятно, она и вправду устала и ей не хватало общения с детьми. Однако незачем было так неприветливо вести себя с мистером Фрицем, виноватым, по ее мнению, буквально во всем, начиная от крайне грязных простыней, которые приходилось вываривать дважды, до недавно введенной карточной системы распределения продуктов.

— Черт меня побери! Она была самой заурядной девушкой, дочерью ирландского фермера, — с раздражением заявила Марта, когда Фло заговорила об этом дома (клятва Фло больше никогда не разговаривать со старшей сестрой была забыта). — Ей чертовски повезло, что она подцепила себе такого мужа, как мистер Фриц. Ты видела их дом на площади Уильяма?

— Надеюсь, она хорошо с тобой обращается, — заметила мать. — Если это не так, я схожу туда и скажу, что я о ней думаю.

— О, она просто не обращает на меня внимания, слава Богу. — Какое облегчение — не испытывать презрения этой женщины. Это означало, что Фло могла жить дальше, не ожидая, что проклятие Каина падет на нее из-за неработающей цепочки в туалете или не доставленного вовремя стирального порошка.

Как-то мимоходом мистер Фриц заметил, что никогда еще не был так счастлив, как сейчас — после возвращения Фло. Она ответила ему, что он преувеличивает, но мистер Фриц упрямо настаивал, что готов подписаться под каждым своим словом.

— Я люблю свою жену, Фло, но она начала действовать мне на нервы. Атмосфера улучшилась с тех пор, как ты появилась на сцене. Дела не так уж плохи, если ты способен шутить. До твоего прихода все казалось совсем уж трагичным.

Каждый раз, когда Стелла уходила в сушильную комнату или выходила на улицу подышать свежим воздухом, он корчил веселую рожицу и принимался напевать: «О, леди-дракон ушла, леди-дракон ушла. Что мы будем делать теперь, когда леди-дракон ушла?»

Когда «леди-дракон» возвращалась, он выкрикивал: «А, вот и ты, моя любовь!» Стелла бросала на него убийственный взгляд, а Фло изо всех сил старалась подавить невольный смешок. Она считала мистера Фрица невероятно терпеливым. Любой другой человек, не обладавший такой добросердечностью, на его месте давно утопил бы Стеллу в одном из бойлеров.

Почти незаметно для Фло весна сменилась летом; работы было очень много, иногда приходилось оставаться до восьми или девяти часов вечера, она приходила домой, не чувствуя под собой ног, которые невыносимо распухали, валилась в постель и мгновенно засыпала. Салли уставала не меньше, и на пивоваренном заводе Марты не хватало людей, так что ей тоже частенько приходилось задерживаться допоздна. Чтобы удержать оставшихся людей, на пивоварне увеличили зарплату, иначе в барах могло закончиться пиво, а такая ситуация казалась совершенно немыслимой. Мать работала неполный день в бакалейной лавке на Парк-роуд. Благосостояние семейства Клэнси еще никогда не бывало столь прочным, но деньги тратить было не на что. Карточная система означала строгое распределение продуктов, а у девушек не было времени бродить по магазинам, разглядывая одежду. Все они обзавелись счетами в банке и начали откладывать деньги в надежде на окончание войны, хотя оно казалось таким далеким.

Теперь войну уже никто не называл «странной». Адольф Гитлер покорил большую часть Европы; в июне он завоевал Францию и, хотя тысячи британских и французских солдат спаслись после битвы при Дюнкерке, гораздо больше погибло или попало в плен. Британские острова отделяла от многочисленных немецких войск только узенькая полоска воды. Люди не могли спать спокойно, потому что вторжение казалось неизбежным, хотя правительство предпринимало все меры, чтобы этого не случилось. Убирали дорожные указатели, снимали названия станций, повсюду строились баррикады, хоть сколько-нибудь подозрительных личностей отправляли в лагеря для перемещенных лиц по всей стране, куда попали и милые мистер и миссис Габриэлли, которым принадлежал рыбный магазин-ресторан на Эрл-роуд.

Как-то в понедельник Фло пришла на работу и застала миссис Фриц в гордом одиночестве — она с совершенно неоправданным ожесточением гладила белую рубашку. Глаза у нее были красными, как будто она плакала. Женщины редко разговаривали, но Фло почувствовала себя обязанной спросить:

— Что случилось? С мистером Фрицем все в порядке?

— Нет, с ним не все в порядке, — тоненьким голоском ответила Стелла. — Его забрали, как обычного преступника, и отправили в лагерь для перемещенных лиц на острове Мэн. Боже, сколько раз я говорила, что ему следует принять британское подданство, но он гордился тем, что он австриец, дурак. Кроме того, мы потеряли двух наших самых крупных клиентов. Похоже, гостиницы скоро предпочтут выдавать клиентам грязные простыни, чем стирать их в прачечной с иностранным названием. — Ее ирландский акцент, обычно едва заметный, теперь вернулся в полном блеске вместе со всем жаром ее гнева.

— О нет! — Естественно, Фло жаль было не только потерянных заказов, ее потрясло известие о том, что дорогой мистер Фриц, который мухи не обидел и ненавидел Гитлера так же сильно, как и она, упрятан за решетку либо за колючую проволоку, как вор или убийца.

— Сколько они собираются держать его там? — спросила она.

— Пока не закончится эта проклятая война.

— О нет, — снова выдохнула Фло.

— Я полагаю, мне придется закрыть эту лавочку, — уныло сказала миссис Фриц. — Я не справлюсь одна. В любом случае, за этим отказом клиентов может последовать лавина других. Так что скоро у нас не останется ни одного клиента. Я полагаю, нам повезло, что здание не разгромили. Поставщику свинины из Германии в магазинчике на Лодж-Лейн разбили все окна.

— Но вы не можете закрыться! — воскликнула Фло. — Вам следует продолжать работать, пока мистер Фриц не вернется домой. Прачечная — это его жизнь. И его старые клиенты не оставят вас, те, кто лично его знает. И мы справимся вдвоем, если работы будет меньше.

Миссис Фриц снова набросилась на рубашку и ничего не ответила. Фло взяла часть белья из стиральных машин и принялась развешивать его на веревках в сушильной комнате, когда в дверях появилась Стелла Фриц.

— Хорошо, мы будем вдвоем поддерживать прачечную на плаву, — холодно заявила она, — но я хочу, чтобы вы знали, Фло Клэнси, вы мне не нравитесь. Я отлично знаю, чем вы занимались, и если мы согласились работать вместе, это не значит, что я вас одобряю.

Фло попыталась напустить на себя независимый вид.

— Мне все равно, одобряете вы или нет. Я делаю это только для мистера Фрица.

— Так что теперь мы выяснили отношения.

— Вот тут вы правы. За исключением одной маленькой вещи. Как насчет того, чтобы сменить название «Прачечная Фрица» на что-нибудь другое?

— Например?

— Ну, не знаю. — Фло усиленно размышляла. — Как ваша девичья фамилия?

— Макдоннегал.

— Прачечная Макдоннегала — язык сломаешь. Как насчет Уайт? «Прачечная Уайта». В нем столько же букв, сколько в слове «Фриц», так что вывеску снаружи сменить будет легко. Безусловно, это не обманет старых клиентов, зато наверняка обманет новых. — Это, конечно, выглядело некоторым образом предательством, потому что не было большего патриота, чем дорогой мистер Фриц, но если его иностранная фамилия стала помехой на пути его собственного бизнеса, Фло не сомневалась, что он не стал бы возражать.

Иностранное название аукнулось им еще не раз — от их услуг отказались еще два крупных заказчика, — но к августу «Прачечная Уайта» восстановила утраченные позиции. Еще больше крупных отелей стали присылать им свои огромные заказы на стирку, включая и тот, который пользовался услугами прачечной до смены названия.

— Вам пришла в голову очень хорошая идея, — неохотно признала миссис Фриц, когда к ним вернулся старый клиент.

— Пустяки, — ответила Фло.

— Хотя это означает, что мы теперь будем еще больше завалены заказами, — пробормотала она, как будто про себя.

— Угу, — промычала в ответ Фло. Женщины по-прежнему редко разговаривали. Свободного времени не было, да и сказать им друг другу было нечего. Время от времени Фло интересовалась, не получала ли Стелла известий от своего мужа, и узнавала, что он написал и что он чувствует себя угнетенно. Фло не могла понять, расстроена Стелла или довольна отсутствием мистера Фрица.

В «Легионе Мэри» мать рассказывала своим подругам о долгих часах тяжкой работы, которые пришлись на долю ее младшей дочери. Как-то вечером она сказала Фло:

— В легионе есть две старые девы, Дженнифер и Джоанна Холбрук. Обеим уже под восемьдесят, но они активные и крепкие, как женщины вполовину моложе. Так вот, они спрашивают, могут ли они помочь тебе в прачечной.

— Мы в отчаянном положении. Стелла пыталась подыскать работников, но сейчас женщины легко находят лучшую работу. Сомневаюсь, что две пожилых леди под восемьдесят смогут нам помочь, мам.

— Ну, во всяком случае, я скажу им, чтобы они зашли как-нибудь и поговорили с миссис Фриц.

Через два дня близняшки Холбрук предстали перед ошарашенной Стеллой Фриц. Каждая почти шесть футов росту, худые как спички, с узкими подвижными лицами и похожие друг на друга до мельчайших подробностей, включая одежду. Папа у них был моряк, объяснили они своими отлично поставленными голосками, и они не работали ни одного дня в своей жизни, если не считать добровольческой службы в Первую мировую войну.

— Разумеется, мы вяжем галстуки и нашивки для Красного Креста… — сказала одна. Фло так никогда и не научилась их различать.

— И скатываем бинты…

— И собираем серебряную бумагу…

— Но с большей охотой приступили бы к работе в другом месте…

— Это было бы почти то же, что пойти в армию.

Миссис Фриц оказалась в чрезвычайно затруднительном положении. Она посмотрела на Фло, которая в ответ беспомощно закатила глаза.

— Мы написали в армию и предложили свои услуги…

— Но они отказали нам…

— Даже после того, как мы объяснили, что можем свободно говорить по-французски и по-немецки.

— Я даже не знаю, что сказать. — Обычно прямая, временами грубая, миссис Фриц с трудом подыскивала слова для двух женщин, возвышающихся над нею.

— Как насчет испытательного срока на неделю? — предложила Фло.

Одна из близняшек захлопала в ладоши и воскликнула:

— Это будет великолепно!

— Замечательно! — воскликнула другая.

— Деньги не имеют особого значения…

— Мы согласны работать буквально за гроши…

— И считать это нашим вкладом в победу.

Стелла Фриц угостила их арахисом и предложила приступить к работе завтра.

На следующий день близнецы пришли в форме, которую когда-то носили их служанки: совершенно одинаковые передники до середины икры и кепки с козырьками, прикрывавшими лоб. Без сомнения, обе были в хорошей форме, но не такими «живчиками», как описывала их мама. Время от времени им требовался маленький перекур, они доставали из карманов своих фартуков серебряные портсигары и давали друг другу прикурить от серебряных зажигалок. После этого они делали длинные, глубокие затяжки, как будто не курили целую вечность.

— Мне это необходимо, Джен.

— И мне тоже, Джо.

Когда испытательная неделя закончилась, уже и речи не было о том, чтобы они ушли, и атмосфера в прачечной снова улучшилась. Наблюдать за близнецами Холбрук с близкого расстояния оказалось все равно что сидеть в первом ряду театра, потому что они вели себя как артистки первоклассного варьете. Даже Стелла Фриц казалась счастливее, ведь теперь уже не приходилось работать так тяжело, да и уходить домой они могли не так поздно. Удавалось даже сделать настоящий перерыв на обед, а не как раньше — одной рукой запихивать в рот булочку, а другой гладить рубашку. Фло не ходила обедать домой, она приносила с собой бутерброды и съедала их, бродя по Смитдаун-роуд и разглядывая витрины магазинов. Раз или два она забрела в парк «Мистери», но ей казалось, что периода жизни, связанного с этим местом, никогда не было. Невозможно представить, что восемнадцать месяцев назад она даже не знала Томми О'Мара. Она чувствовала себя очень старой, пытаясь вспомнить события, происшедшие, казалось, более полувека назад. Когда-то у Фло был любовник, потом ребенок, но теперь она лишилась обоих, вернулась на работу в прачечную, и как будто ничего и не происходило вовсе. Совсем ничего.

Вероятно, переправа через Ла-Манш не казалась Гитлеру легкой задачей, поэтому угроза вторжения постепенно отступила, сменившись другой: воздушными налетами. Ливерпульцы с ужасом ожидали зловещего воя сирен, означавшего приближение самолетов противника, тогда как самым сладким звуком на земле для них стал высокий монотонный вой отбоя воздушной тревоги.

За чаем миссис Клэнси называла места, пострадавшие во время бомбежки: здание таможни, завод по производству резиновых изделий «Данлоп», картинная галерея «Туннел Роуд» и здание Центрального вокзала. Серьезно пострадали товарная станция «Эдж Хилл», где работал отец. Потом приходил домой Альберт Колквитт и зачитывался новый список.

Как-то утром Салли, вернувшись с работы, сообщила, что бомбежка едва не накрыла завод «Рутс Секьюритиз», и знает ли Фло, что Джози Драйвер, которая раньше работала в прачечной, погибла на прошлой неделе, когда бомбили Уиллет-роуд?

— Я думала, она ушла в монастырь.

В очередной раз во время обеденного перерыва Фло брела по Смитдаун-роуд, вспоминая последний ночной налет, когда увидела в витрине платье. Война мгновенно отступила.

— Боже, какое красивое! — Она стояла перед витриной магазина Илейни «Дамская и детская одежда», с восторгом рассматривая платье: розовато-лиловое, с длинными рукавами, черным бархатным воротником и бархатными пуговицами под горло. «Просто дьявольски красивое, и всего два фунта. Я могла бы надевать его в церковь или на танцы. Я уже сто лет не танцевала. И у меня отложено достаточно денег». Она увидела свое отражение в витрине. Выглядела она сейчас как пугало. Пожалуй, настало время заняться собой, сделать что-нибудь с волосами, снова начать пользоваться пудрой и помадой. Она не могла вечно оставаться безразличной ко всему. «Если я куплю это платье, то, может быть, Салли пойдет со мной на танцы. Держу пари, Джок не будет возражать». Марте предлагать бесполезно, она твердо убеждена, что никто не пригласит девушку в очках, хотя Фло постоянно уверяла ее, что вокруг полно мужчин в очках, которые не стеснялись приглашать девушек на танец.

— Я куплю его — или, по крайней мере, примерю. Если подойдет, я попрошу отложить его, а завтра приду с деньгами. — Взволнованная, она уже собралась войти в магазин, как вдруг увидела Нэнси О'Мара, толкавшую перед собой большую черную детскую коляску.

Нэнси была одета не так пестро, как в последний раз, когда Фло видела ее у ворот верфи «Кэммел Лэйрдс» — в довольно старое простое коричневое пальто. Волосы она так же собрала в пучок над желтым затылком. Мочки ее ушей были так оттянуты длинными серьгами с янтарем, что они казались удлиненными и деформированными. Она остановилась у мясного магазина по соседству, опустила ногой тормоз детской коляски и вошла внутрь.

Охваченная любопытством, Фло на время забыла о розовом платье и подошла к мясному магазину. Внутри Нэнси стала в конец небольшой очереди, спиной к окну. Складной верх коляски был наполовину опущен. Внутри, на украшенной оборками белой подушке полусидел-полулежал очаровательный ребенок, восьми или девяти месяцев от роду, светловолосый, с кукольным личиком, и сонно забавлялся погремушкой. Она решила, что это мальчик, потому что он был одет в голубое: голубой вязаный берет и вязаную же курточку. Должно быть, Нэнси нанялась присматривать за ним. Фло подумала обо всех тех вязаных детских одежках, которые стали не нужны, когда у нее забрали сына. Она попросила Салли спрятать их подальше, потому что больше не хотела их видеть. Впервые ей пришло в голову: а во что же был одет ее маленький мальчик, когда Марта вынесла его в снежную ночь, чтобы отдать паре, с таким нетерпением ожидавшей его рождения?

С ручки ребенка свалилась рукавичка.

— Ты потерял рукавичку, славный мой, — негромко сказала Фло.

При звуках ее голоса малыш повернул головку. Он улыбнулся, улыбнулся именно ей, потряс погремушкой и довольно агукнул. Фло не могла оторвать глаз от двух зеленых озер — глазенок малыша, и по спине ее пополз холодок страшного осознания: это ее ребенок! Марта отдала ее ребенка Нэнси О'Мара!

— А-ах! — всхлипнула она. Она уже протянула руки, чтобы взять своего ребенка из коляски, когда вдруг вынырнувшая из ниоткуда костлявая желтая рука как тисками ухватила ее за правую кисть.

— Убирайся прочь! — прошипела Нэнси О'Мара. — И даже не думай, что когда-нибудь он достанется тебе, потому что прежде я убью его. Он — мой. Слышишь? — Ее голос поднялся до истерического визга. — Он — мой!