3. ПЕРВЫЙ ВИЗИТ МИССИС ЛУИЗЫ СМИТСОН В СКОТЛАНД-ЯРД

Лондон: четверг, 31 марта 1910 года

Даже самые близкие друзья миссис Луизы Смитсон не догадывались, что она вышла из низов. Луиза родилась в бедной семье и, выбравшись из сточной канавы, испытывала лишь презрение к тем, кто до сих пор там барахтался. Она познакомилась со своим будущим мужем Николасом, когда работала официанткой в пивной «Лошадь и три бубенца» в Бетнал-Грин. Тот был наповал сражен красотой девушки, а ее покорили серебряный портсигар, резная дубовая трость и благородные манеры. Когда она обслуживала мужчину у стойки и он, раскрыв бумажник, сверкнул пачкой двадцатифунтовых банкнот, это лишь прибавило ему привлекательности. Подав клиенту пенное пиво и рюмку бренди, Луиза прошептала своей подруге Нелли Пиппин, что женит на себе молодого человека, сидящего за угловым столиком и погруженного в чтение «Таймс», или умрет. Спустя полгода все еще живая Луиза наскоро обвенчалась с ним в церкви близ Расселл-сквер в Блумсбери: на церемонии присутствовали только ближайшие члены семьи, многие их которых, по слухам, говорили, что эта прелестная девушка с жеманным произношением в буквальном смысле выпала из окна и встала на ноги.

Но они все же поженились, и с этой самой минуты Луиза решила, что, став женой джентльмена, автоматически превратилась в леди. В этом она ошибалась. Женщина перестала общаться со своей семьей: «Простолюдины — никаких тебе манеров. Разговаривать правильно не научатся. Даже старенький дядя Генри — а уж он-то цельных три года в школе учился, когда еще мальцом был», — и открещивалась от своих прежних подруг. Она увлеклась модой и, сидя у себя в эркере на верхнем этаже, наблюдала за проходившими по улице элегантными барышнями, зарисовывала в тетрадке их наряды, а затем показывала портному, требуя, чтобы он в точности все воспроизвел. Луиза покупала самые новые и стильные туфли и шляпки и почти каждый вечер ужинала в известных великосветских ресторанах, где ела мало, поскольку следила за фигурой, и насыщалась в основном роскошной атмосферой. Николас — мужчина с недостатком мозгов, но кучей денег — по-прежнему души в ней не чаял, всегда исполнял самые нелепые ее капризы, и его собственные друзья в конце концов признали, что любовь бывает не только слепой, но и безвкусной.

Хотя Луиза очень любила своего деверя, — ведь ему как-никак удалось убедить семью Смитсонов, что Николас имеет право жениться, на ком хочет, даже на дешевой шлюхе сомнительного происхождения и воспитания, — она от всей души желала достопочтенному Мартину Смитсону смерти. Всем было хорошо известно, что он страдал от всевозможных недугов: смещение позвонков, отказ одной почки, артрит коленного сустава, мерцающий сердечный ритм, — и почти всю жизнь не вылезал из больниц. Его отец тоже был одной ногой в могиле, и это означало, что Мартин вскоре унаследует титул лорда Смитсона. Деверь и сам только недавно женился, и Луиза молилась по ночам, чтобы деверь умер от какой-нибудь из своих болезней еще до того, как его жена забеременеет, иначе шансы перехода титула к Николасу растают на глазах. Женщина твердо решила стать леди Смитсон, и если для этого потребуется во время визита Мартина оставить открытыми несколько лишних окон или слегка недожарить его отбивную — что же в этом такого? Ведь все ради благого дела.

Однако утром четверга, 31 марта 1910 года, мысли о том, какое платье наденет она в ближайшем будущем на похороны одного из родственников мужа, отошли на задний план: Луиза решительно шагала вдоль Набережной Виктории к зданию Нового Скотланд-Ярда, чтобы заявить о совершении убийства.

К такому решению она пришла в то утро за завтраком. Луиза думала об этом всю ночь — с самого собрания Гильдии поклонниц мюзик-холла, которое состоялось накануне вечером на дому у ее подруги миссис Маргарет Нэш. В самом деле, вернувшись домой, Луиза почти не спала, однако не могла сомкнуть глаз вовсе не из-за храпа мужа, лежавшего рядом в кровати. Когда они завтракали у эркера в гостиной за несколько минут до девяти — окно вверху было приоткрыто, и в комнату поступал свежий утренний воздух, — Николас удивился рассеянности жены, с невинной радостью заметив, как та намазала на тост варенье раньше масла, и, осознав свою оплошность, поспешила скорее все съесть, чтобы не привлекать внимания.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил Николас, сняв с носа пенсне и внимательно посмотрев на нее, словно очки мешали ему смотреть.

— Превосходно, Николас. Ты так заботлив, — сухо ответила она.

— Ты просто выглядишь немного distrait,^[13] — сказал он. — Как тебе спалось?

Она вздохнула и решила ему довериться.

— Сказать по правде, я вообще не спала, — печально ответила Луиза. — Вчера вечером у меня был один разговор, после которого я не знаю, что и думать.

Николас нахмурился. Обычно его жена не говорила загадками. Он позвонил в стоявший под рукой колокольчик и, когда явилась прислуга, велел ей убрать со стола и сообщил, что кофе они выпьют у камина. Усевшись на диван, Луиза все обдумала, а затем повернулась к мужу.

— Вчера вечером я была на собрании, — начала она. — Ты ведь знаешь о Гильдии поклонниц мюзик-холла?

— Конечно, дорогая.

— Я говорила с Маргарет Нэш. Мы беседовали о разных вещах, но под конец вспомнили Кору Криппен.

— Кого?

— Кору Криппен, Николас. Ты ведь знал Кору. Видел ее несколько раз. Красивая женщина. Прекрасная певица. Была замужем за доктором Хоули Криппеном.

— Ну да, конечно, — сказал он, припоминая. — Если хочешь знать мое мнение, этот Криппен — немного бесхарактерный. Слегка подкаблучник. Позволял жене над собой издеваться. Но в остальном, полагаю, вполне порядочный человек.

— Право же, Николас! Бедняжка недавно умерла. Разве можно так дурно отзываться о покойнице?

— Но ты же сама решила с ней больше не общаться, — воскликнул муж, вспомнив один неприятный эпизод, случившийся в доме Криппенов несколько месяцев назад. — И поделом — она оскорбила тебя, и ты собралась исключить ее из Гильдии.

— Она была расстроена, Николас.

— Пьяна.

— Нельзя же, право, так говорить о человеке, который даже не в силах защититься. И я не собиралась ее исключать. Просто подумала, что в изысканном обществе так себя не ведут.

— Прошу прощения, дорогая. Я проявил черствость.

Луиза покачала головой, как бы отмахиваясь от извинений.

— Дело в том, — продолжала она, — что Маргарет видела доктора Криппена пару недель назад в театре. Эндрю развлекал в Лондоне какого-то делового партнера — видимо, завзятого театрала, — и они все вместе отправились в Уэст-Энд смотреть постановку «Сна в летнюю ночь». В антракте спустились в фойе выпить, и Маргарет заметила там доктора Криппена. Она не видела его с тех самых пор, как все мы узнали, что Кора уехала в Америку и там умерла. Поэтому Маргарет, естественно, подошла к нему поздороваться и выразить соболезнование.

— Естественно, — согласился Николас.

— Разумеется, она была удивлена, увидев его в театре. Бедняжка скончалась всего пару недель назад. Так рано выходить из траура — немного бессердечно.

Николас пожал плечами.

— Каждый из нас справляется с горем по-разному, дорогая, — спокойно высказался он.

— Конечно, только всему же есть предел, и можно хотя бы устыдиться своего поведения. Как бы то ни было, когда Маргарет подошла к доктору Криппену, он очень грубо с ней обошелся и, поговорив пару минут, зашагал прочь.

— Ну, возможно, он был расстроен. Не хотел об этом говорить.

— Но он был с юной леди, Николас. Внешне привлекательной, но уж больно вульгарной. С той девушкой, которую мы однажды вечером видели у Криппенов дома — со шрамом между носом и верхней губой. Помнишь?

— Смутно, — ответил Николас, который совершенно ее не запомнил.

— Когда мы впервые пришли к ним в гости. Больше года назад. У них еще жил тот милый молодой человек — такой интересный, — добавила она, с нежностью вспомнив юношу, которого звали Алек Хит.

— Я, несомненно, там был, Луиза, — ответил муж. — Но право же, как я могу упомнить все светские приемы, которые посещаю?

— Помнишь ты ее или нет — не суть важно, — раздраженно сказала жена. — Главное, что на ней было голубое сапфировое ожерелье, которое миссис Нэш несколько раз видела раньше на Коре, а также Корины любимые серьги. Тебе это не кажется странным?

Николас почесал подбородок и задумался. Он не совсем понимал, куда она клонит.

— Леди уезжает в Америку без своих лучших драгоценностей, — сказала наконец Луиза, как бы подстегивая его и ожидая щелчка, с каким включались его мозги. — Она бы не сделала этого никогда в жизни. И ни в коем случае не позволила бы какой-то уличной выскочке носить в свое отсутствие любимые украшения.

— Дорогая, ты слишком взволнована. Ее отсутствие не временное — она ушла навсегда. Несчастная дама скончалась.

— Но, уезжая за границу, она ведь не знала, что умрет? — Муж пожал плечами. — Мне не по себе, Николас, и все тут. Я знаю, это звучит смешно, однако мне кажется, что с Корой Криппен произошло какое-то несчастье, и я решила докопаться до истины. У Маргарет тоже нехорошие предчувствия.

— Право же, Луиза, — рассмеялся муж: его очень позабавил этот внезапный приступ любопытства у супруги. — Надеюсь, ты не собираешься беспокоить этого беднягу?

— Ни в коем случае, — ответила та. — Чтобы мне открыла дверь эта девка? И, возможно даже, не разрешила войти? Никогда в жизни! Я собираюсь сделать то, что по силам почтенной даме, столкнувшейся с подобной дилеммой.

— То есть?

— Собираюсь пойти в Скотланд-Ярд и заявить, что Кора Криппен умерла насильственной смертью.

У Николаса отвисла челюсть, и он опять не смог удержаться от смеха.

— Дорогая, это уж чересчур, — сказал он через минуту, изумленно качая головой. — Неужели почтенная дама действительно так поступила бы в подобной ситуации? Пойти в Скотланд-Ярд? Какая странная мысль! — Он задрожал от смеха и в то же время — нежности. Как бы ни называл Луизу его отец, благодаря своей непредсказуемости она превратила жизнь мужа в сплошное удовольствие. — По-моему, ты опять начиталась детективных романов.

— Дело не в том, — сказала она обиженно. — Просто Кора Криппен была моей подругой и…

— Ну полно, ты же с ней сто лет не разговаривала. С того ужасного вечера, когда нам показалось, что она спятила.

— Мы были членами одной гильдии, — настаивала супруга, стараясь не вспоминать о тех событиях. — И поэтому связаны сестринскими узами. Нет, Николас, я твердо решила. Отправлюсь в Скотланд-Ярд сегодня же утром и позабочусь о том, чтобы полиция расследовала это дело. И не отговаривай меня. — Она произнесла это с такой решимостью, что Николас понял — лучше с ней не спорить.

— Хорошо-хорошо, дорогая, — согласился он. — Если ты так настаиваешь. Но только не предъявляй неразумных обвинений. Доктор Криппен как-никак вхож в наше общество — он немного ниже нас по своему положению, но, вероятно, у нас немало общих знакомых. Нет смысла ворошить осиное гнездо, если можно этого избежать.

— Не беспокойся, Николас, — ответила Луиза и встала, чтобы выйти из комнаты и надеть платье, подходящее для делового свидания в полиции. — Я знаю, что делаю. И, кажется, понимаю, как устроено общество. Ведь я, в конце концов, — леди.

— Ну разумеется, дорогая. Разумеется.

Луиза прошагала к столу. За ним сидел молодой полицейский — предчувствуя бурю на горизонте, он осторожно поднял голову. Высокий и худой, с черными как смоль волосами, театрально зачесанными назад, — когда Луиза подошла к парню, ее на мгновение отвлекли его скулы и глаза: ей редко доводилось встречать столь необычных юношей. Раньше она уже сталкивалась с подобными людьми: мужчинами и женщинами с каким-то бесполыми лицами. Лишь одежда помогала определить, кто из них относится к мужскому, а кто — к женскому роду. Как легко нас обмануть, подумалось ей.

— Меня зовут миссис Луиза Смитсон, — возвестила она всем присутствующим в целом и молодому офицеру в частности, словно выдвигая свою кандидатуру на самый высокий пост. — Доброе утро, констебль.

— Доброе утро, — нерешительно ответил юноша, пристально глядя на нее и ожидая продолжения.

— Известно ли вам, — спросила она через минуту, — что если в приличном обществе один человек представляется другому и называет свое имя, правила учтивости требуют назвать в ответ собственное?

Юноша задумался над ее словами и несколько раз моргнул. Лишь через пару секунд до него дошло, что имелось в виду.

— Констебль полиции Милберн, — сказал он робко, будто малыш, которого только что отчитала мать.

— Итак, констебль полиции Милберн, — воскликнула Луиза, делая ударение на фамилии, — я хочу подать официальную жалобу. Точнее, не жалобу, а заявление. Да, я хотела бы сделать заявление.

Констебль потянулся за папкой со списком фамилий и предполагаемых правонарушений.

— Вам велели явиться сюда и сделать заявление? — уточнил он.

— Да нет же. Никто меня не просил…

— По какому вы делу, мэм?

— Еще нет никакого дела, — раздраженно ответила она. — Я как раз хочу, чтобы его завели. Выражаю беспокойство по поводу исчезновения одной женщины.

— Вы хотите заявить об исчезновении женщины? — переспросил он. Похоже на вырывание зуба, подумал юноша и тут же пожалел об аналогии: в пятнадцать лет ему пришлось вырвать зуб, и память об этом была свежа до сих пор. Дантист оказался не врачом, а скорее садистом: парень никогда в жизни не испытывал такой боли.

— В некотором роде. Согласно официальному сообщению, она умерла, но я в это не верю — все дело в таком пустяке, как ожерелье с синим сапфировым кулоном и красивые серьги. Можно добавить, что это любимые украшения исчезнувшей женщины. Мне кажется, она попала в беду. Так же считает и моя подруга — миссис Маргарет Нэш. Подождите минутку… — Луиза полезла в сумочку и вытащила небольшой блокнот, который принялась быстро листать, отыскивая нужную запись. — Где-то здесь, — пробормотала она, а затем театрально ткнула пальцем в страницу. — Вот. Мне сказали, что в Скотланд-Ярде есть пять главных инспекторов, которые ведут самые серьезные дела. Инспекторы Эрроу, Фокс, Фрост, Дью и Кейн. Это правда? Это их настоящие фамилии или псевдонимы, придуманные для того, чтобы заинтриговать публику?^[14]

Констебль Милберн взглянул на нее как на полоумную.

— Разумеется, это их фамилии, — ответил он. — А что вас смущает?

— Ну, стрела и трость — очень похожие предметы. Мороз и роса. По-моему, не нужно объяснять. Но потом — лиса. Не знаю, какая здесь связь, — призналась Луиза озадаченно. — Просто это показалось мне слегка странным — вот и все. Так, значит, их не придумали специально для прессы?

— Вовсе нет.

— Или хотя бы для того, чтобы сбить с толку преступников? Вы можете мне рассказать — я умею хранить тайны.

— Уверяю вас, все пятеро джентльменов — инспекторы, — непреклонно сказал констебль. — Если вы хотите еще что-нибудь…

— Впрочем, это не суть важно, — закончила она со смехом, перебив его и тотчас забыв о кратких фамилиях инспекторов. — Мне хотелось бы немедля поговорить с одним из них. Не могли бы вы кого-нибудь позвать?

Констебль Милберн рассмеялся, но затем, увидев, что Луиза насупилась, сделал вид, что не фыркнул, а просто закашлялся.

— В чем дело, молодой человек? — спросила она. — Я сказала что-то смешное? Я пришла заявить о совершенном преступлении. По-моему, этот ваш… Скотланд-Ярд, или как вы его называете, занимается расследованием подобных дел? Или это просто какой-то водевиль?

— Мисс Смитсон…

— Миссис Смитсон, — исправила она его. — И возможно, когда-нибудь, если на то будет Божья воля, я стану леди Смитсон, так что имейте это в виду.

— Миссис Смитсон, инспекторы — очень занятые люди. Они просто не могут встречаться с каждым посетителем, который приходит к нам с жалобой. Для этого существуют сыщики. Для этого здесь сижу я.

— Констебль полиции Милберн, — твердо сказала Луиза, словно обращаясь к умственно отсталому ребенку. — Видимо, вы не понимаете, с кем говорите. Мой свекор — лорд Смитсон. Мой деверь — достопочтенный Мартин Смитсон. Мы — титулованное семейство. Знать. Не какие-то простолюдины, обратившиеся в полицию из-за пропавших панталон, которые посреди ночи сорвала с веревки для белья живущая по соседству дешевая прошмандовка, потому что у нее нет своих. — Всю эту речь она произнесла на одном дыхании, с каждой фразой все больше повышая голос: молодой констебль вытаращил глаза, поразившись резкой перемене интонации и лексикона. — Мы — почтенные люди, — добавила она спокойнее. — Я пришла сделать заявление и требую встречи с инспектором.

Констебль Милберн кивнул и, как всегда при работе с трудным клиентом, решил потянуть время.

— Не могли бы вы присесть, — предложил он, кивнув на ряд стульев у стены. — Посмотрим, что можно сделать.

— Очень хорошо. — Дама бодро кивнула, словно уже добилась своего. — Только постарайтесь недолго. У меня впереди напряженный день, и я не могу терять попусту время. Надеюсь увидеть инспектора через десять минут.

— Может быть и дольше, — ответил констебль Милберн. — Насколько мне известно, трех инспекторов сейчас нет на месте. А четвертый допрашивает свидетеля. Не знаю, где инспектор Дью, но…

— Так узнайте же, констебль полиции Милберн! — завопила она, шлепнув рукой по столу. — Отыщите его! Напрягите свои тренированные мозги и установите его местонахождение. Проведите сыскную работу. Возьмите увеличительное стекло. Допросите свидетелей. Отследите его последние перемещения. Если вы не приведете его через десять минут, я подойду к этому столу и потребую объяснений, и тогда вам, молодой человек, не поздоровится. Могу вас в этом заверить.

Он кивнул, сглотнув слюну: его кадык нервно поднялся, когда она закончила свою тираду.

— Идет, — согласился констебль и поспешно скрылся.

Она видела, как юноша зашел в одну из служебных комнат: его форма плотно облегала стройную фигуру. Луиза облизалась и улыбнулась. «Чего бы я только не отдала за этот лакомый кусочек», — подумала женщина, в которой заговорили врожденные инстинкты.

— А ты с чем, милочка? — спросила ее девушка, расположившаяся на одном из соседних стульев. Луиза, которая сидела прямо и настороженно, скосилась влево, но не повернула головы: решила не обращать на девушку внимания, надеясь, что та отстанет сама. — Говорю, с чем ты? — повторила та. — Эй, слышь меня?

— Я прекрасно вас слышу, благодарю вас, — ответила Луиза с самой аристократической интонацией, на которую была способна, словно девушка могла этого испугаться и замолчать. — Извините, но в данную минуту я не расположена к беседам.

— Фу-ты ну-ты! — пробубнила девушка, некая Мэри Добсон. — Понятно.

— Благодарю вас, — произнесла Луиза, слегка кивнув, словно ей сказали комплимент. Несколько минут прошло в тишине, и Луиза уж подумала, что худшее позади, но затем, даже не спросив разрешения, Мэри Добсон встала и пересела на соседний стул: тяжело откинувшись на спинку, она сложила руки на груди.

Затем окинула Луизу взглядом с ног до головы, обратив внимание на тонкую строчку на платье и изящные кружевные перчатки.

— Вызывают меня каждую неделю, — сказала девушка, словно продолжая начатый разговор. — Должна им выкладывать, чем занимаюсь, где работаю и все такое. Говорят, за мной нужен глаз да глаз, хоть я и говорю им, не понимаю, мол, зачем теперь все это. Ведь я делаю то же, что и все остальные, отличаю свое от чужого и никогда их не путаю. Не то что в прежние времена…

— Извините, вы позволите? — сказала Луиза, чуть-чуть потянув за край платья, на который уселась Мэри Добсон. Луиза выдернула полу из-под девушки и недовольно уставилась на помятую кромку. Потом придется разгладить. Или, возможно, вообще выбросить.

— Да ради бога, — ответила Мэри. — Бьюсь об заклад, тебя взяли за Кингз-роуд, я права?

— Простите?..

— Меня не проведешь, — восхищенно сказала девушка и засмеялась. — Уж у меня-то на дорогих шлюх глаз наметан. Кажись, ты этим деньги зарабатываешь, значит, тебе здорово свезло — вот что я скажу. Знаешь, что нужно джентльменам. Не то что я. Разве что шлепну или пощекочу — как, мол, ваш батюшка. Полизаться или перепихнуться — мне без разницы, и за все про все — пожалуйте шесть пенсов, премного благодарна.

— Не знаю, что вы имеете в виду, мисс, — возмущенно сказала Луиза, хоть и прекрасно это знала. — Но могу вас заверить, что я…

— Слышь, а что ты думаешь насчет вон тех двух? — спросила девушка, тотчас сменив тему и уставившись на пожилую чету, сидевшую в углу: женщина — с подбитым глазом, а мужчина — с горестным лицом. — Бытовая ссора — кажись, так это называется, — сказала Мэри.

— Я никогда не вмешиваюсь в чужие дела, — ответила Луиза. — Считаю это очень благоразумным. И вам посоветовала бы то же самое.

— Правда? — спросила Мэри, не ожидавшая столь высокомерного обращения. — Ну, раз уж ты вся такая благородная да напыщенная — что здесь-то делаешь, а?

— Я нахожусь здесь, — ответила Луиза, обрадовавшись, что наконец можно расставить все по своим местам, — потому что одна моя близкая подруга пропала без вести, и я пришла заявить о ее исчезновении.

— А где ж муж-то ейный? Почему сам не заявил об ее исчезновении? — Последние слова Мэри произнесла надменно, передразнивая Луизу.

— Я волнуюсь именно потому, что он этого не сделал, — объяснила Луиза. — Поэтому я здесь. Хочу сообщить полиции, что она пропала без вести.

— А я-то думала, ты никогда не вмешиваешься в чужие дела. Может, я ослышалась?

Луиза злобно глянула на девушку и подалась вперед, чтобы слышала только она.

— А ну быстро пересела на другой стул, вонючая шалава, — прошептала она. — Проваливай, пока я тебе не двинула.

Мэри Добсон подскочила на стуле, и от удивления у нее отвисла челюсть. Тем временем Луиза откинулась на спинку и ласково ей улыбнулась с таким видом, словно сказала по этому вопросу все, что должна была, и вполне может оттаскать Мэри за волосы, если та попытается заговорить снова.

— Миссис Смитсон? — Луиза обернулась и увидела, что к ней обращается немолодой мужчина в твидовом костюме. У него был доброжелательный взгляд, и поэтому она улыбнулась, кивнув.

— Я инспектор Уолтер Дью, — сказал он. — Извините, что заставил ждать. Будьте так любезны, пройдите сюда.

Он придержал деревянную перегородку, которая отделяла приемную от расположенных за нею кабинетов, пропуская Луизу. Та шагнула внутрь и пошла вслед за ним. Остановившись лишь на мгновение, женщина обернулась и в последний раз взглянула на констебля Милберна — на сей раз она и сама удивилась тому, что показала ему язык и быстро подмигнула. Юноша вспыхнул и отвернулся, занявшись бумагами на столе, чтобы никто не заметил его смущения.

Инспектор Дью занимал небольшой кабинет на третьем этаже здания Скотланд-Ярда с окном, выходившим на Набережную. Как только они вошли, инспектор тотчас открыл окно, поскольку в воздухе висел плотный сигарный дым, которого он не заметил перед уходом. Полицейский пригласил миссис Луизу Смитсон сесть в потертое кресло напротив письменного стола. С отвращением взглянув на это седалище, она в конце концов опустилась в него со страдальческим вздохом и улыбнулась офицеру. Хотя Луиза никогда раньше не сталкивалась с главными инспекторами, его возраст и изысканные манеры ее успокоили. На столе она заметила портрет и с любопытством посмотрела на бледного молодого человека, изображенного на гравюре.

— Ваш сын? — спросила она.

— Нет, что вы. — Дью быстро покачал головой. — Это портрет констебля полиции Джозефа Грэнтема. Слышали о нем?

Луиза напрягла мозги, пытаясь понять, откуда она могла о нем слышать, но у нее ничего не вышло. Она помотала головой.

— Действительно, откуда вы могли о нем слышать, — сказал инспектор с некоторым разочарованием. — Учитывая, что он погиб около восьми лет назад.

— Погиб?

— Констебль полиции Грэнтем был первым служащим Лондонской полиции, который погиб при исполнении служебных обязанностей. Я храню его портрет как напоминание о том, для чего все мы здесь. Помогает сосредоточиться.

— Как предусмотрительно, — равнодушно сказала Луиза.

— Так чем я могу вам помочь, миссис Смитсон? — спросил инспектор, разочарованный ее реакцией. — Констебль Милберн сказал, вы хотите заявить об исчезновении человека.

— Да, в некотором роде, — ответила она, подавшись вперед, и Дью принялся записывать. — Одна моя подруга, миссис Кора Криппен, недавно умерла.

— Глубоко сожалею.

— Спасибо, но у меня есть основания полагать, что она попала в беду.

— Правда? — спросил инспектор Дью, подняв брови. — И почему вы так считаете?

— Ее муж — доктор Хоули Криппен, — ответила Луиза. — Он живет на Хиллдроп-креснт. В Камдене. Знаете, где это?

— Примерно, — сказал офицер, ожидая продолжения.

— Я знакома с Криппенами уже несколько лет. Вы, конечно, понимаете, они нам не ровня, но я взяла Кору под свое крылышко — из милосердия. Но она недавно уехала в Америку — ухаживать за больным родственником, написав мне, как секретарю Гильдии поклонниц мюзик-холла, письмо, в котором известила, что ее некоторое время не будет в Лондоне. А затем мы внезапно узнали от доктора Криппена, что его жена за границей скончалась.

— И у вас есть основания в этом сомневаться?

— Ну, не так категорично. Хоть я и не слышала, чтобы она чем-нибудь болела. Кора всегда была очень… здоровой женщиной. Просто вчера вечером одна моя подруга рассказала мне, что пару недель назад ходила в театр и встретила там доктора Криппена, который был с юной леди.

— Ах вот как.

— И на этой юной леди были украшения Коры. Точнее — голубое сапфировое ожерелье. И очень красивые серьги.

— И вы полагаете, этому самому Криппену, недавно потерявшему жену, еще рановато появляться в обществе вместе с другой женщиной? — Глаза инспектора Дью потускнели, словно ему приходилось сталкиваться с подобным сплошь и рядом, а дежурным констеблям впору уже научиться отваживать такого рода посетителей.

— Это, конечно, так, — призналась Луиза. — Но тут вопрос совести, и изысканное общество не должно оставлять его без внимания. Естественно, мы с моим мужем больше не сможем общаться с подобным мужчиной.

— Естественно.

— Но мне просто не верится, будто Кора Криппен могла уехать в Америку, оставив свои украшения дома. Это не укладывается в голове, инспектор.

Дью подумал пару минут, затем кивнул.

— Этот Криппен, — спросил он, — что он за человек?

— Думаю, вполне достойный, — нехотя призналась Луиза.

— Не вспыльчивый? Никаких инцидентов в прошлом?

— Насколько мне известно, нет. Хоть я и слышала, что перед тем, как жениться на Коре, он овдовел. Быть может, здесь что-то кроется? Мой муж, Николас Смитсон, — возможно, когда-нибудь он станет лордом, — так вот, мой муж называет его бесхарактерным. Криппен ему не нравится. Конечно, он и не в моем вкусе тоже, однако его нельзя назвать и типично подозрительным человеком. Впрочем… две жены. И обе мертвы. Поневоле удивишься, разве не так? Он всегда казался очень спокойным, даже чересчур спокойным, если вы понимаете, о чем я. Я никогда не могла до конца ему доверять. Все дело в глазах, инспектор. Это ценные сведения. Убийцу всегда можно узнать по взгляду!

Вдруг инспектор Дью решительно захлопнул блокнот и, встав, практически поднял миссис Смитсон из кресла и проводил ее до двери.

— Очень хорошо, что вы пришли и выразили свою обеспокоенность, — сказал он. — Но мне кажется, вам не о чем волноваться. Если женщина умерла в Америке, значит, она умерла в Америке. Это не входит в нашу юрисдикцию. Ну а как она решила распорядиться своими украшениями перед отъездом из Англии — это касается…

— Но, инспектор, разве это не кажется вам ни капли странным? — раздраженно спросила Луиза, которой не понравилось, как Дью вытолкал ее в дверь, а затем повел по коридору, словно она была истеричкой или обычной преступницей.

— К сожалению, нет, — ответил он. — Я не могу возбудить дело, миссис Смитсон. Советую вам вернуться домой и выбросить это из головы. Пусть бедная женщина покоится с миром, а если доктор Криппен общается с другой дамой — это его личное дело. Я понимаю, его покойная жена была вашей подругой…

— Я пришла сюда не поэтому, — запротестовала Луиза. — Я не держу на него зла.

— Благодарю вас, миссис Смитсон. Рад, что оказался вам полезен.

Дверь бесцеремонно захлопнулась, и Луиза внезапно оказалась в главном вестибюле Скотланд-Ярда, шокированная столь неучтивым обращением инспектора. Когда все повернули к ней головы, она слегка покраснела.

В дальнем конце комнаты послышался тоненький голосок — Луиза сразу узнала Мэри Добсон. Все прислушались к крику девушки.

— Не переживай, милая, — завопила она. — Легавые забирают проституток, чтоб читать им нотации — по крайней мере, на первый раз. Они тебя не тронут, если будешь сидеть в своем районе. В следующий разок попробуй сходить на Лестер-сквер или в Ковент-Гарден. Там завсегда есть спрос на таких дорогих шлюх, как ты.

У миссис Луизы Смитсон, тянувшейся к аристократии, от потрясения отвисла челюсть, и все в комнате уставились на нее, окидывая взглядом и мысленно определяя ее цену.

— Это неслыханно, — воскликнула она и, стремительно выбежав в дверь, оглянулась на здание Скотланд-Ярда, словно оно и было корнем ее неудач. — Она вляпалась, — крикнула она в окна верхнего этажа, снова забыв о своем аристократическом произношении. — Ты еще об этом узнаешь, инспектор, и станешь упрашивать, чтоб я пришла и рассказала все подробности. А мне тогда будет глубоко начхать!