Глава 2

Чай был слабым, конечно, почти не сладким, зато горячим. Теперь я, в принципе, мог представить себе, почему в революцию говорили «побаловаться кипяточком». Даже такой чаек, который я дома вряд ли стал бы пить, будучи горячим, доставлял немалое удовольствие. Удовольствие от того, как тепло проходит вниз по горлу, пищеводу, и разливается внутри.

Разговаривать особо было не о чем. Сегодня как-то не особо словоохотливым оказался и замполит Косач. Побурчал что-то себе под нос, и успокоился. Видя, что, в общем-то, на меня больше особо никто внимания не обращает, я поставил пустую кружку на стол, и тихо ушел.

На нашей батарее царило оживление. Я услышал рев Армяна, и сразу сообразил, что «конкистадоры» вернулись. Судя по беготне и крикам, они вернулись не с пустыми руками. И точно. Команда водителей принесла мешок картошки, несколько кочанов капусты, немного моркови и лук с чесноком. Я не стал спрашивать, где они это взяли. Я только спросил у Армяна:

— Что, сами отдали?

Армян хитро усмехнулся:

— Мы были очень убедительны. И много не просили… Мы же не последнее забираем.

Пока я разговаривал, бойцы уже занялись приготовлением еды. Они взяли большую кастрюлю, процедили через какую-то холстину воду из реки, и начали ее кипятить. Нарезкой овощей руководил Восканян.

Я заметил, что отношения между двумя частями нашей батареи стали потихоньку налаживаться. Во всяком случае, щи они пытались сварить вместе.

На мой взгляд, потепление началось после того, как водителем стал у меня Армян. Волей — неволей, общаясь со своими пассажирами, он привык к ним. Потом втянулся в диалог, нашлись общие точки соприкосновения… Что между ними было противоположного? Да, по большому счету, ничего.

А, что ни говори, Армян и в своей батарее авторитетом обладал немалым. В результате он и стал тем мостиком, через который командиры расчетов начали более-менее общаться. За сержантами потянулись рядовые… И сейчас картошку вместе чистили и Данилов, и Рамир, и Папен, и Волобуев. А командовал ими хитрый повар Восканян.

Щи получались, наверное, хорошие. Но не было самого главного — не было мяса.

— Они, наверное, всю живность попрятали, — мрачно объяснял сей факт окружающим Зерниев. — По-моему, там и куры, и скотина есть. Но они, падлы, как нас увидели, когда мы еще ехали, то все в лес угнали.

— Волки сожрут, — меланхолично заметил Джимми Хендрикс.

— Кого сожрут? — не понял Зерниев.

Джимми помолчал, улыбнулся.

— Тебя!! — заорал он. — Тебя сожрут!!… Ну, конечно, скотину волки сожрут, кого еще?

— А они тут есть, волки-то? — спросил его Ослин.

— Места дикие, — ответил Джимми. — Наверняка есть. Не может быть, чтобы не было.

Я же молча развернулся, и отправился обратно к Молчанову. Однако мне нужен был вовсе не Игорь, а как раз наоборот — Турок.

— Турок, — спросил я. — У тебя мясо есть?

— Откуда, — замахал он руками. — Откуда у меня мясо?

— Жаль, — вздохнул я. — У нас бойцы щи варят. А мяса нет.

Я отвернулся, подождал реакции, (ее не последовало), и ушел.

Однако я совсем не удивился, когда заметил Турка, о чем-то договаривающегося с Восканяном. Ну и о чем он мог говорить? Что у них было общего, кроме желания хорошо пожрать? Я угадал. Конечно, не свежатина, но и сушеное мясо для щей — вовсе не плохо! Во всяком случае, мясной вкус будет обеспечен.

В «шишиге» у Зерниева еще оставался почти мешок ржаных сухарей, который как раз со щами и пошел на «ура». Я замочил в своем котелке четыре сухаря, подождал пока они набухнут… И съел все это сказочное блюдо с чесноком. Давно у меня не было такого хорошего ужина.

Конечно, я понимал, что завтра опять, скорее всего, придется или положить зубы на полку, или питаться тем, что нам выдал старшина — один сухпай из расчета на трех человек коробка. Но это завтра. А сегодня я был очень доволен — сыт, обогрет, добродушен. И даже вошь как-то неожиданно успокоилась. Притихла.

Я заснул.