Екатерина ЧЕРКАСОВА

Бедная богатая девочка

ГЛАВА 1

Сима влюбилась. Ее строгая мать, Марина Алексеевна, ехидно комментировала преображение дочери:

- Да ты только погляди! И глазки подкрашены, и высокие каблуки!

При твоем-то росте! - Это был уже не намек, а прямой выпад в

Симкин адрес. - Что же, кавалер у нас играет в НБА?

- Ах, какие мы образованные, - обиделась Сима.

Да, это двухметровый крашенный в блондина негр с серьгой в носу. Ясно?

- Ну ладно, - смягчилась Марина Алексеевна.

Но, может быть, все же расскажешь матери, кто у тебя появился?

- Ну... Он адвокат, мам, очень умный, очень образованный, почти двухметровый и так далее. Пожалуйста, ничего больше не спрашивай, я боюсь сглазить. Если честно, мам, он мне так нравится! Его зовут Сергей.

- И где же ты с ним познакомилась? - не удержалась

от дальнейших расспросов Марина Алексеевна.

- Не в очень романтичном месте, мамочка, В Бутырке,

коротали вместе время, томясь в ожидании свободного кабинета.

Это было еще в прошлом году. Он мне сразу понравился, но, пока я работала в прокуратуре, мы не виделись, а потом, когда мы с Володькой открыли агентство, я сама ему позвонила: нужен был адвокат для одного клиента. Словом... Все, мам, ни слова больше!

Марина Алексеевна удовлетворенно закурила и эффектно выдохнула кольцо дыма. Надо сказать, она переживала за будущее своей дочери: мать прекрасно понимала, что личная жизнь Симы может сложиться так же, как

и ее собственная. Марина Алексеевна даже и вспомнить не могла, как

выглядел ее бывший муж, отец Симы. В памяти осталось аморфное,

ноющее и не приспособленное к жизни существо по имени Гриша, весь

смысл жизни которого свелся к производству потомства - дочери

по имени Сима. Только было совершенно непонятно, в кого она уродилась

такая длинная. Гриша вовсе не отличался ни ростом, ни статью, ни

силой характера, ни выдающимся умом.

Симка была беспокойным ребенком, третьекурсница мединститута Марина сбивалась с ног, разрываясь между орущей дочерью и занятиями в разбросанных по всему городу клиниках, а Гриша, который к тому времени уже получил диплом инженера и бездельничал в одном из многочисленных проектных НИИ, любил после необременительной работы попить с приятелями пивка, сходить на футбол, навестить свою бесценную мамочку.

Кстати, мамочка и палец о палец не ударила, чтобы как-то облегчить жизнь молодых.

Спустя полгода Марина поняла, что единственный мужик в доме - это она сама, спокойно, без скандала и выяснения отношений собрала небогатый скарб своего муженька и отправила его все к той же бесценной мамочке.

В отличие от других детей Сима никогда не спрашивала, где ее папа, так, словно его никогда и не существовало. Только спустя годы, кажется, Сима уже заканчивала школу, Марина Алексеевна нашла ее детскую тетрадку, куда были аккуратно вклеены фотографии. Судя по всему, снимки были втихаря извлечены с антресолей, где Марина Алексеевна хранила ненужное барахло. Это были фотографии их скромной свадьбы: Марина по моде начала семидесятых в короткой фате, платье выше колен с воротником "собачьи уши", в белых туфлях на платформе. Гриша молодой, с длинными вьющимися волосами, в очках в грубоватой роговой оправе. Корявым детским почерком были сделаны надписи: "Свадьба моих папы и мамы". Тогда впервые за все эти годы Марина проплакала всю ночь. Имела ли она право вот так легко, не задумываясь, лишить Симу отца? Кто его знает, может, у нее даже есть сводные братья и сестры? В свое время Марина отказалась от алиментов и с тех пор ничего не знала о бывшем муже.

Справедливости ради надо сказать, что она периодически пыталась устроить свою жизнь, но то ли мужчины ей попадались слабые, то ли она сама приобрела за эти годы слишком много холостяцких привычек, отвыкла с кем-либо считаться, всегда полагаясь только на себя, но все ее попытки создать семью терпели крах.

Марина Алексеевна смотрела на свою дочь и узнавала в ней себя: независимая, ершистая, не склонная к компромиссам. Не повторит ли она ее судьбу? Но у Марины всегда была любимая работа, которая с годами превратилась в смысл ее жизни. Это было ее хобби и ее вторая семья друзья, больные, которые так в ней нуждались, а вот Сима...

Консервативная Марина Алексеевна не понимала, как можно бросить государственную службу в прокуратуре и заняться чем-то эфемерным, чем, с ее точки зрения, было частное детективное агентство. Теперь Сима и вовсе

перестала бывать дома, носилась сутками по городу на подержанной "девятке", купленной на первые заработки. Приходя домой, она швыряла в один угол джинсы, в другой - свитер, валилась на диван и мгновенно

засыпала.

Правда, последнее время Марина Алексеевна стала замечать, что ее непутевая сыщица-дочь стала обращать внимание на свою одежду, вместо удобного, но скучного "хвоста" сделала модную стрижку, на лице ее появилось мечтательное выражение. Но что самое невероятное - Сима регулярно мыла свою боевую "девятку", от которой еще недавно отваливались куски грязи.

Все эти перемены свидетельствовали только об одном: дочь влюблена.

* * *

Сима сидела на дереве, дрожа от холода и прижимаясь своим длинным худым телом к корявой ветке. Она только надеялась, что ее не слишком заметно на фоне темнеющего за домом леса. Конечно, зима не идеальное время для слежки: сыро, холодно, негде спрятаться. Но что же делать, клиенту не откажешь, а уж мужу клиентки не прикажешь ходить по бабам только летом и в хорошую погоду.

Клиентка, дама средних лет, в огромных бриллиантах и норке до пола, типичная жена "нового русского", ворвалась в офис детективного агентства "Пуаро", тяжело плюхнулась в заскрипевшее под ее тяжестью кресло и драматически произнесла:

- Кажется, мой муж мне изменяет!

"И неудивительно", - мысленно прокомментировала Сима. Она терпеть не могла таких новых русских дам, в прошлом продавщиц овощных магазинов. Согласно договоренности, дело с дамами имела Сима, с мужчинами - Снегирев. Поэтому Володька деликатно встал из-за стола и отправился покурить.

Как выяснилось, дело не стоило выеденного яйца. Мадам подозревала своего супруга в неверности и требовала доказательств в виде фото и видеоматериалов. Это было легко, но скучно. Сима дала даме подписать договор, получила аванс и поднялась, чтобы проводить ее до двери. Неожиданно мадам остановилась и спросила:

- Как вы считаете, может, стоит сходить к колдунье?

Ну, там отворот, приворот, сохранение семьи, а?

- Непременно, - с энтузиазмом ответила Сима.

* * *

И вот теперь она мерзла и прижималась к жесткой ветке, наблюдая,

как новорусская компания пьет виски у камина. Объект наблюдений, полный лысый господин в ботинках от Феррагамо и прекрасно сшитом костюме, по-хозяйски обнимал за плечи свою секретаршу и время от времени что-то шептал ей на ухо. Хозяин дома ворошил угли в камине. Сима даже вздохнула, представив жар, идущий от углей, дымный привкус виски... Неизвестно, сколько ей здесь висеть, дожидаясь, пока гости отправятся в спальню. Тогда остается только сделать фотографии и можно ехать домой.

Внезапно завибрировал сотовый телефон. Сима осторожно вытащила его из кармана черной кожаной куртки.

- Сима, это Сергей.

- Сережа, - Сима даже задохнулась от радости, услышав его голос.

- Ты очень сейчас занята?

- Да нет... - промямлила Сима.

- Можешь подъехать ко мне в контору? У меня очень

важное дело к тебе.

- Конечно! Но чуть попозже, понимаешь, я сейчас сижу

на дереве... - В этот момент ветка предательски хрустнула, и Сима с коротким воплем и треском разрывающейся куртки рухнула на твердую промерзшую землю. Сверху свалился тяжелый профессиональный фотоаппарат и больно ударил ее по голове. Почти одновременно с этим залаял огромный ротвейлер, включились прожекторы и камеры, на порог выскочили двое охранников. Не выпуская из рук телефон и на ходу потирая ушибленный зад, Сима не слишком грациозно рванула к своей "девятке", спрятанной за углом соседнего дома. Слава богу, ласточка завелась с пол-оборота, и Сима направила ее в сторону Рублевского шоссе.

Лежавший на пассажирском сиденье телефон озарился зеленым светом. Не спуская глаз с дороги, Сима ответила.

- Что стряслось? - спросил Сергей. - Там были такие звуки!

- Ну еще бы. - Коротко Сима рассказала, что произошло.

Сергей рассмеялся.

- Тебе смешно, - обиделась она. - А я, между прочим,

чуть не разбилась, потом мне на голову упал фотоаппарат, потом меня

чуть не съела огромная собака, а потом чуть не застрелил охранник.

А еще я порвала кожаную куртку.

- И это, конечно, самое страшное. Ладно, Сима. Езжай сейчас

ко мне. Я буду ждать тебя с горячим кофе и коньяком.

- С виски. - Сима вспомнила сцену у камина.

- Хорошо, с виски, - засмеялся Сергей.

* * *

Даже в позднее время на Ленинском проспекте было оживленное движение, но Сима довольно быстро добралась до нужного здания на Калужской площади и втиснула свою неказистую машинку между двумя огромными джипами. На входе ее придирчиво осмотрел охранник и потребовал документ. Чертыхаясь, Сима пошарила по карманам и нашла только права.

- Я в "Костров и партнеры", - назвала она адвокатскую контору Сергея.

Охранник с деловым видом полистал журнал и вежливо сказал:

- Проходите, пожалуйста, госпожа Бовина.

Сима поднялась на лифте, прошла по коридору, устланному мягким

ковровым покрытием, которое полностью заглушало шаги. Бронзовые таблички

на дубовых дверях свидетельствовали о том, что помещения здесь снимают

весьма преуспевающие фирмы. Внезапно она вспомнила, что после падения

ее внешний вид скорее всего небезупречен, и свернула в туалет. Так

и есть, волосы растрепаны, одежда грязная, на щеке царапина. Сима,

как могла, привела себя в порядок.

Сергей поднялся ей навстречу, по-дружески поцеловал в щеку. У Симы забилось сердце, она прижалась к его плечу, но Сергей легко отстранил ее и усадил в глубокое кресло. Это был высокий, выше Симы, красивый тридцатипятилетний мужчина в прекрасно сшитом костюме и с идеальными манерами. Иногда Сима думала, что он, наверное, слишком идеален для нее. В его присутствии она терялась, смущалась, не знала, куда девать руки. Ей казалось, что в его глазах она выглядит долговязым, неуклюжим, плохо воспитанным подростком со свойственными этому возрасту психологическими проблемами. Молодой преуспевающий адвокат был с ней всегда приветлив, любезен, но особой заинтересованности не проявлял.

- Согрейся сперва, ты просто ледяная. - Он поставил на журнальный столик чашки, разлил кофе, затем подошел к шкафу, открыл его и обернулся:

- "Блэк лейбл" подойдет?

- Наверное. - Сима пожала плечами.

- А я выпью чуть-чуть коньячку. - Он сел в кресло напротив. - Сима, у меня есть клиентка, очень богатая дама, которую обвиняют в убийстве мужа. Она содержится под стражей в Бутырке. Ты меня, конечно, извини, ты сама была следователем и знаешь, как это бывает. На нее слишком легко все списать и передать дело в суд, так что следствию было бы глупо этим не воспользоваться. А нам было бы глупо не воспользоваться возможностью заработать деньги. И немалые.

Сима только собиралась открыть рот, чтобы защитить честь мундира

и сказать что-нибудь о поиске истины, как Сергей продолжил:

- Погоди, дай договорить. Для защиты все не слишком удачно. Они

были дома вдвоем, не считая пожилой домработницы, которая еще

его дочь нянчила.

- Их дочь? - уточнила Сима.

- Нет, его дочь. Его первая жена давно умерла, дочь уже взрослая, студентка, у нее своя квартира в городе. Он женился всего год назад. Так вот, у шофера, по совместительству охранника, был выходной, и с тех пор его больше никто не видел. Домработница ничего не слышала, даже собака не лаяла.

- Ротвейлер? - почему-то спросила Сима.

- Откуда ты знаешь? - удивился Сергей.

- Так просто, не обращай внимания. - Сима согрелась,

ее разморило, она почти засыпала и слушала невнимательно.

Сергей это почувствовал:

- Пару минут, и я отвезу тебя домой.

- Нет, мне утром нужна машина, - сонно возразила Сима.

- Хорошо, отвезу на твоей, а потом возьму такси, - согласился Сергей. - Но ты дослушай.

- Я слушаю, слушаю. - Она прикрыла глаза.

- Утром Владимира Сергеевича Артемова обнаружила его жена. Он сидел за своим письменным столом в кабинете и был застрелен из собственного пистолета. Пистолет был брошен на месте преступления. Отпечатки пальцев на нем отсутствовали.

- Ой, ну ты говоришь, как протокол читаешь, - поморщилась Сима.

- А я и пересказываю тебе протокол. Позже познакомлю тебя со всеми документами и оформлю тебя как помощника адвоката.

- Не понимаю, зачем?

- Я хочу, чтобы ты поработала над этим делом. Ясно, что следствие не слишком будет усердствовать. Если хочешь получить серьезный гонорар, собери факты, свидетельствующие о невиновности клиентки.

- Ты хочешь, чтобы я нашла обстоятельства, которые смягчали бы ее вину? Ну, типа жестокого с ней обращения?

- Я хочу, чтобы ты нашла доказательства ее невиновности, - пояснил Сергей. - Чтобы дело развалилось еще до суда.

- Да ты что, сомневаешься, что это она убила? - Сима

даже проснулась от удивления.

- Я уверен, что она не убивала. - Сергей сделал паузу,

снял очки в дорогой оправе и устало потер переносицу. Затем мягко улыбнулся: - Во всяком случае, как ее защитник, я должен хотя бы делать вид, что уверен.

- Что касается уверенности, так и Чикатило был милым школьным учителем, кто бы мог его заподозрить?

- Сима, в тебе говорит следователь прокуратуры. А сейчас ты будешь работать на защиту. Ты должна верить в невиновность клиента.

- Никому я ничего не должна, - строптиво сказала Сима. - Работать я буду, но, пожалуйста, не заставляй меня нежно любить клиента.

- Ладно, - примирительно сказал Костров.

Завтра всем и займешься. Вот тебе папка со всеми необходимыми документами, данными, снимками. Здесь же пропуск в Бутырку. Не забыла еще, где это?

- Забудешь тут, - хмыкнула Сима. - Хорошо еще, была там в качестве посетителя, да и то приятного мало.

* * *

Сетуя на несовершенство российского автомобилестроения, Сергей довез Симу до ее дома. Всю дорогу она проспала у него на плече, смутно ощущая запах туалетной воды и голландских сигар. Она была согласна так ехать и ехать, иногда на мгновение просыпаясь, когда Костров, переключая скорость, прикасался к ее колену.

У дома он остановил машину и слегка потряс ее за плечо:

- Сим, ты где обычно ставишь машину?

- Слева у подъезда, - не открывая глаз, пробормотала она.

- Все, приехали. - Костров заглушил двигатель и вынул ключи.

Сима повернула к нему сонное лицо, как будто ожидая поцелуя. Сергей торопливо чмокнул ее:

- Пойдем, уже поздно. Позвони мне завтра в офис, когда что-нибудь прояснится.

- Слушаюсь, командир. - Слегка разочарованная, Сима

вышла из машины, заперла ее и засунула ключи в карман куртки.

Есть позвонить завтра.

ГЛАВА 2

Утром Сима уже стояла в очереди из следователей и адвокатов, которые томились в ожидании свободного кабинета для беседы с подозреваемым. Как всегда, толпились в основном молодые, бывалые знали здесь все ходы и выходы, многочасовое ожидание это не для них. Правда, Симе было чем заняться. Она раскрыла папку и принялась изучать документы. Только сейчас она почувствовала, насколько истосковалась по работе. Вспомнив свое сидение на дереве в ожидании факта прелюбодеяния и позорное падение с оного, Сима вздохнула и грустно осмотрела дыру на новой кожаной куртке. Действительно, последнее время, кроме ревнивцев и бизнесменов, подозревающих своих сотрудников в работе на конкурента, ничего интересного не происходило.

Итак, протокол места происшествия, заключение судебно-медицинской экспертизы... Ну, все примерно так, как и говорил Костров. Артемов Владимир Сергеевич, 1947 года рождения, директор финансовой компании "Финстер". Обнаружен женой, Артемовой Светланой Валерьевной, 1962 года рождения в 8.30 утра 19 февраля 2000 года. Так, огнестрельное ранение в голову... Пистолет "беретта" на месте происшествия, на ковре слева от тела... Отпечатков на нем нет. Следов борьбы нет, одежда - пижама и домашний халат - в порядке. Все двери дома были заперты, ключи имелись у жены, домработницы, дочери Вики и сестры Артемова Веры Сергеевны. Ротвейлер был на улице, не лаял. Правда, о нем сказано, что он ласковый, как кошка. Сима быстро пробежала глазами акт экспертизы, не рассчитывая найти там что-либо интересное. По заключению судебно-медицинского эксперта, смерть наступила приблизительно в 1-2 часа ночи 19 февраля 2000 года. Огнестрельное ранение в голову, несовместимое с жизнью. А при жизни покойник ничем не болел, Сима вспомнила поговорку про того, "кто здоровеньким умрет".

Она продолжала листать документы. Разрешение на "беретту", объяснение Артемовой. Ничего не видела, не слышала, не знаю. На ночь приняла снотворное, имован. Артемов иногда ночевал в своем кабинете, если работал допоздна. Утром вошла, увидела труп, вызвала милицию и "Скорую". Знала, что пистолет муж хранил в ящике стола. Ключи от дома не пропадали.

Объяснение домработницы Семиной Александры Васильевны, 1930 года рождения. Ничего не видела. Легла спать в 23.30. Ничего не слышала, ее комната расположена далеко от хозяйских, возле кухни.

Водитель, Хлопин Олег Викторович, 1970 года рождения,

взял выходной. До сих пор не обнаружен. Принимаются меры для его задержания. Ключей от дома не имел.

Дочь, Артемова Виктория Владимировна, 1980 года рождения, студентка университета. Весь вечер и ночь провела одна

в своей квартире на Юго-Западе. Утром позвонила Светлана, разбудила ее, сказала, что отец погиб. Ключи от дома не теряла, знала, что у отца есть пистолет и где он его хранит.

Сима захлопнула папку, посмотрела на часы. Время в очереди тянулось бесконечно.

* * *

Светлана Артемова оказалась миловидной спокойной

женщиной, вовсе непохожей на роковую красотку или фотомодель

с ногами от горла, на которых так любят жениться "новые русские".

Невысокая шатенка с вьющимися волосами, перехваченными крупной заколкой, с очень светлой кожей и неожиданно синими глазами, она сразу произвела на Симу благоприятное впечатление. Светлана села на привинченный к полу стул, пассивно сложила руки на коленях. Во всех ее жестах сквозила какая-то патологическая покорность.

- Меня зовут Серафима, я помощник вашего адвоката Кострова.

Артемова подняла на Симу ярко-синие глаза, обведенные болезненными кругами, и мягко улыбнулась.

- Я пока очень мало знаю о вашем деле, но, может быть,

вы сами мне расскажете все, что считаете важным,

продолжила Сима. - Важно все: ваши отношения с мужем,

с родственниками, с его дочерью. Я ведь ничего о вас не знаю.

- Боюсь, Серафима, - произнесла Светлана низким грудным голосом, - что вы ограничены во времени, чтобы выслушивать все это.

- Ничего, я не тороплюсь.

Светлана на мгновение задумалась, затем начала:

- Я родилась в маленьком городке в трех часах езды от Москвы.

И хотя это не слишком далеко, но знали бы вы, как отличалась наша жизнь от московской! На зимние каникулы мы всем классом ездили в столицу, и она казалась нам бесконечно огромным, невыразимо прекрасным городом. Мои родители хотя и не богаты, но в городе люди уважаемые: мать - медсестра в районной больнице, причем операционная сестра, а это многого стоит, отец главный инженер местного механического завода. Я очень рано вышла замуж, сразу же после окончания школы. Конечно, родители были против. Но вы же знаете, как бывают упрямы дети. Собственно, из-за этого я и не поступила

в институт, а осталась дома и окончила местное медучилище. А мама

очень хотела, чтобы я стала врачом. Но не сложилось. Потом я развелась, детей у нас не было. Я чувствовала, что жизнь превращается в череду совершенно одинаковых дней, я даже поставила на себе крест, мне казалось, что уже ничего никогда не изменится. А потом прочитала объявление в газете, что требуются медсестры в фирму, которая осуществляет уход за больными на дому. Я позвонила, и меня приняли. Зарплата, конечно, была небольшая, но я могла позволить себе снимать комнату

в коммуналке, немного приодеться.

Три года назад меня направили ухаживать за отцом Владимира Сергеевича, Сергеем Николаевичем. После инсульта он был парализован, проживал с дочерью, сестрой моего мужа. Это был очень милый, интеллигентный человек, тяжело больной, у него был диабет, стенокардия, и это еще до инсульта. Конечно, Вере, его дочери, было тяжело - она ведь работала.

Каждое утро я приходила к Сергею Николаевичу, речь у него

постепенно восстанавливалась, мы много разговаривали, он рассказывал мне о сыне, очень гордился им. Наверное, я полюбила Владимира еще до того, как впервые увидела его, только по рассказам отца.

С Владимиром я познакомилась только через полгода. Вера

уезжала в командировку и попросила меня пожить в их квартире. Я согласилась. В один из дней Владимир приехал навестить отца.

Он оказался точно таким, каким я его себе представляла:

высокий, статный седой красавец, уверенный в себе, с бездной обаяния.

Потом он стал появляться, явно стремясь застать меня, подвозил домой, дарил цветы, несколько раз приглашал поужинать. Но все развивалось очень медленно, я думаю, вы понимаете, о чем я говорю. Совершенно неожиданно он сделал мне предложение. Конечно, я согласилась. Он все рассказал мне о своей покойной жене, о нелепой случайности, из-за которой она погибла, о своем одиночестве, о проблемах с дочерью, с которой стало все труднее находить общий язык. Но мне казалось, что я справлюсь с любыми трудностями.

Кошмар начался, когда Владимир привез меня домой и объявил дочери, что собирается жениться...

* * *

Сима ловко вышла из заноса и через несколько метров припарковалась у входа в родное агентство. Она только что включила свой мобильный, и он звонил не переставая. Судя по определителю номера, это Володька рвал и метал. Поэтому Сима, выйдя из машины и заперев ее, еще некоторое время стояла у входа. Она пыталась придумать, как сказать Снегиреву, что она не просто не выполнила задание, но еще к тому же переключилась на другое дело без его, шефа, санкции.

Поэтому она преувеличенно бодро ворвалась в кабинет и плюхнулась в кресло напротив Володи. Он сделал возмущенные круглые глаза и уже открыл рот, чтобы вылить на Симу потоки начальственного гнева. Но она опередила его:

- Ой, Володечка, знаю, знаю, ты искал меня, но, честное слово, я даже не поняла, что телефон отключен! Ты не представляешь, пока я осуществляла наблюдение, сук надломился, я свалилась с дерева, порвала новую курточку, ушиблась, получила по голове фотоаппаратом, а к тому же еще телефон отключился. Наверное, при падении нажалась кнопочка... - уже жалобно закончила Сима.

- Так. А почему ты приходишь к обеду? - Снегирев продолжал изображать из себя грозного начальника.

- Ах, Володя! - Сима так старалась, что кто-нибудь другой,

не Снегирев, уже зарыдал бы от жалости к ней. - Говорю же тебе,

я упала, ушиблась. - Она встала и, демонстративно прихрамывая,

прошлась по кабинету. - Ушиблась, а еще испугалась, меня чуть

не съела собака и чуть не застрелил охранник. Пришла я домой, а мать

и говорит: "Ах, доченька, да на тебя смотреть больно, даже

сердце болит, на-ка выпей таблетку снотворного". Ну я и выпила,

проспала почти до обеда, а телефон так и остался отключенным,

только что обнаружила.

- Ты, Симка, не крути, скажи прямо! - разозлился

Снегирев. - А то я тебя не знаю! Ах, больно, ах, жалко, ах, таблеточка, ах, проспала!

Сима и сама поняла, что переиграла, и уже другим тоном сказала:

- Володь, ты меня прости, но я вчера вечером ввязалась в другое дело и все утро им занималась.

Круглое славянское лицо Снегирева побагровело, и он даже задохнулся от негодования.

- Ну погоди, послушай. Ты помнишь Сергея Кострова, адвоката? Так вот, он нашел меня вчера вечером. Кстати, я тебе сказала правду: и с дерева я падала, и ротвейлер меня почти сожрал, и охранник почти застрелил. Я успела сделать несколько снимков: объятия у камина, прости, ветка сломалась раньше, чем парочка отправилась в койку. Но, может, этого достаточно? Сима вынула из кармана пленку и бросила на стол.

Володя смахнул пленку в ящик стола и продолжал требовательно смотреть на нее.

- В общем, он просит, чтобы я поискала кое-какую информацию для его клиентки, которую обвиняют в убийстве мужа. Конечно, договор мы оформим официально, через агентство. Ты не против, а?

- А что за клиентка?

- Светлана Артемова, жена, то есть вдова президента

финансовой компании Владимира Артемова.

- Артемова, Артемова... - Снегирев сначала нахмурился, а потом взял со стола "Московский комсомолец" и с ехидной усмешкой бросил его Симе.

Она развернула газету и наткнулась на отвратительный заголовок: "Порнуха

в стиле "новых русских". Быстро пробежала глазами текст: "Известный бизнесмен уличил свою жену в неверности, предъявив ей снимки определенного содержания, не оставлявшие сомнений. В ответ ветреная красотка его застрелила. Дама доставлена в следственный изолятор, ведется следствие".

- Ну, и какие же свидетельства ее невиновности ты собираешься

найти? - неповторимо мерзким тоном спросил Володька.

Сима промолчала, схватила телефонную трубку, лихорадочно набрала номер Кострова.

- Сергей? Что ж ты из меня дурочку делаешь?! Ах, не

понимаешь? А что за неверная жена? Домыслы журналистов? А порнофотографии на столе покойника тоже домыслы журналистов? Ну, ну... Сима повесила трубку и тяжело вздохнула.

- Ну ладно, мать, не расстраивайся, - пожалел

ее Володька. На его круглом, курносом, малоинтеллектуальном

лице было написано искреннее сочувствие. - Ты что так переживаешь? Влюбилась в него, что ли? - попал он в точку.

Сима только пожала плечами и вздохнула.

- Ну давай поедем к нам, попьем кофейку с коньячком,

Инка будет рада.

- Мне сначала нужно разобраться с Сергеем.

- Да плюнь, подождет он до завтра, поехали, а?

Сима поколебалась, затем демонстративно отключила мобильник и уже бодрее сказала:

- Только уговор, купишь мне "Вацлавский" торт.

* * *

Инка и вправду обрадовалась. Старые подруги, бывшие одноклассницы,

которых жизнь развела, одну на баррикады валютной проституции, другую

на баррикады борьбы с преступностью, они неожиданно и дружно

оставили прежний род деятельности и еще больше сблизились. Первое

Симкино дело, которое, с ее точки зрения, так неудачно закончилось, связало всех троих. Пока Сима разыскивала истинного преступника, искренне считая свою подругу убитой, та нахально отсиживалась на ее же даче. А затем ее пришлось прятать у ошалевшего от неземной Инниной красоты и сексапильности Володьки Снегирева. Потом дело закрыли, несчастного маньяка посадили в психушку, настоящая преступница как в воду канула, и в итоге Сима разочаровалась

в своей работе: справедливость справедливостью, а доказательства доказательствами. В итоге они со Снегиревым открыли детективное агентство

"Пуаро", а Инка стала добропорядочной гражданкой

и вышла замуж за счастливого простака Снегирева. Сима даже

была свидетельницей на их свадьбе.

Подруги расцеловались, Инна вынесла огромные Володькины тапки, у самой у нее ножка была крошечная. Сима вздохнула, демонстративно плюхнулась прямо на пол и принялась расшнуровывать свои любимые кроссовки. Проявившиеся неожиданно в Инне домовитость и хозяйственность изрядно раздражали ее.

"На кофеек к Инне" значило: грибочки маринованные, огурчики соленые, семужка нежно-розовая, буженинка домашняя, баранина на ребрышках с овощами, запеченная в горшочках, ко всему - бутылочка водочки со слезой, а на десерт - чернослив, фаршированный орехами, под взбитыми сливками. На фоне всего этого затребованный

Симой "Вацлавский" торт казался убогим подобием

настоящей еды. Кстати, кофеек тоже был: ароматный, по-восточному,

с кардамоном. От такого великолепия у голодной Симы закружилась голова, и она завистливо спросила у Володьки:

- Это что же, вы каждый день так едите?

- По мере возможности, - скромно ответил Снегирев, сияя от гордости.

Правда, Инка успела шепнуть, что Володя предупредил ее о приезде дорогой подруги.

Они отдали должное Инкиным кулинарным талантам, и Снегирев отправился смотреть футбол, а дамы остались на кухне допивать кофе и выкурить по сигаретке.

- Ну, подруга, колись, - потребовала проницательная Инка. - Вижу, что-то тебя грызет.

- Еще как! Помнишь, летом я тебе рассказывала, что познакомилась с одним адвокатом?

- Ну да, твой тип, высокий, стройный, интеллигентный

и одновременно сексуальный, умный и образованный, вежливый и одновременно не занудный.

- Вот-вот! - серьезно подтвердила Сима.

- Так что же сделал наш красавец? Кстати, у вас все

было?

- Да ты что, - покраснела Сима, - я так

сразу не могу.

- Это почему же? - ехидно поинтересовалась Инна.

- Боюсь спугнуть, - скромно призналась подруга.

Инна расхохоталась. Она не успела вовремя поставить чашку кофе, и он расплескался по столешнице.

- Да уж, достойный ответ, а я-то думала, ты скажешь:

я не могу, я не такая, нужно проверить свои чувства! - сказала

она, успокаиваясь.

- Ну прекрати, я же серьезно! Все дело в том, что

он хочет, чтобы я на него работала.

- Это как же?

- Он хочет, чтобы я собрала доказательства невиновности его клиентки.

- Ну и что же в этом плохого? - не поняла Инна.

- Сейчас поймешь,

Сима встала и принесла из прихожей газетную вырезку.

- Читай!

Инна быстро пробежала строчки глазами:

- Это она и есть?

- Она! И здесь все предельно ясно! - опять разозлилась

Сима.

- Симочка, ну ты же юрист! Ты же должна сама во всем разобраться,

а не верить газетным писакам.

- Но он же ничего не сказал мне об этих снимках!

продолжала возмущаться Сима.

- Значит, еще скажет, - твердо сказала Инна.

А кстати, как тебе самой молодая вдова?

- Понравилась, - убито сказала Сима. - Вызывает

доверие, производит впечатление честной, искренней.

- Вот видишь! - обрадовалась Инка и отправила в рот

огромную черносливину. Она не удержалась и по-детски облизала пальцы.

- Все не так, как тебе сейчас кажется. Послушай свою старую

опытную подругу и спокойно поговори с ним.

Сима задумчиво выпятила нижнюю губу и грустно кивнула.

Она только и думала что о Кострове.

* * *

Домой Сима попала только поздно вечером. Недовольная Марина

Алексеевна заявила, что не для того рожала дочь, чтобы не видеть ее сутками. Сима пыталась объяснить, что она все-таки работает, но мать, которую, как видно, завели еще на службе, жестко сказала, что раньше, в прокуратуре, у нее была работа, а теперь просто пустая беготня. Вообще Марина Алексеевна чтила государственную службу, несмотря на крошечную зарплату, не увольнялась из больницы, хотя многие ее коллеги давно занимались только частной практикой. Впрочем, она никогда не скрывала своего недовольства Симиным уходом

в частные детективы.

Когда Марина Алексеевна бывала не в духе, Сима всячески

старалась не провоцировать ее на конфликт, да и вообще вести себя потише. Но сегодня вечером она и сама была не в духе. Поэтому, как и следовало ожидать, между ними случился небольшой скандал, апогеем которого стало высказывание Марины о суровой материнской доле и дочерней неблагодарности. Аргументом послужил тот факт, что даже ужинать дочь поехала не домой, а к своей проститутке-подружке. Замечание Симы о том, что не к проститутке, а к бывшей проститутке, ныне добропорядочной замужней даме, возымело обратное действие. Марина Алексеевна заявила, что даже проститутки выходят замуж и становятся добропорядочными дамами, и только ее непутевая дочь...

Эту тираду прервали рыдания Симы, которой стало действительно обидно, что все находят свое счастье и выходят замуж, и только она вынуждена лазать по деревьям с фотоаппаратом и подвергать свою жизнь риску.

Дочкины слезы подействовали на Марину Алексеевну умиротворяюще.

Она подсела к ней на диван, обняла и стала гладить ее спутанные волосы.

- Ну ладно, детка, все равно ты у меня самая лучшая. А не

хочешь замуж - и не ходи. Там ничего хорошего нет, я уж точно

знаю. Ну не плачь. Хочешь, я приготовлю тебе ванну? И поставлю чайник.

Пока ты будешь отмокать в пене, я принесу тебе туда чай, телефон и нечитаную Маринину.

- Не хочу Маринину! - закапризничала Сима. - Хочу про любовь!

- Ну вот, приехали, - вздохнула Марина Алексеевна, - Франсуазу Саган будешь? "Немного солнца в холодной воде"?

- Буду...

- А потом расскажешь мне, что стряслось.

* * *

Через час посвежевшая Сима в бирюзовом махровом халате,

с полотенцем, завязанным тюрбаном на голове, вышла на кухню. Марина Алексеевна погасила сигарету и подняла глаза над очками.

- Попей еще со мной чайку. Что-то я так устала.

- Неприятности на работе? - поинтересовалась Сима, наливая себе большую чашку и отрезая ломтик лимона.

- Не то чтобы неприятности, но знаешь, как бывает, все разом: проверки, резистентные больные, суицидальные попытки. А тут еще велели к выборам готовиться, а это столько бумаг оформлять.

- А что, разве сумасшедшие тоже голосуют? - удивилась

Сима.

- Ну, во-первых, не называй их сумасшедшими, а во-вторых, уж ты-то, юрист, должна знать, что они не поражены в правах, пока суд не счел их недееспособными. Словом, почти все голосовать отказались, кроме троих слабоумных. И смех и грех! Они и имена кандидатов прочитать могут с трудом! В общем, рутина. А вот у тебя, я вижу, что-то случилось. Это все из-за него?

- В какой-то мере из-за него. Из-за него я занимаюсь делом,

к которому у меня не лежит душа. - Сима вышла в прихожую

и принесла газету. - Вот, почитай краткую фабулу.

Марина Алексеевна надела очки, отхлебнула чаю и быстро пробежала глазами статью. Затем вопросительно посмотрела на дочь в ожидании объяснений.

- Я должна раскопать факты, оправдывающие жену потерпевшего.

- И что же в этом плохого? - не поняла Марина

Алексеевна. - Сима, ты же знаешь, чего стоит журналистская писанина. Они любые факты извратят и переврут. Если я правильно понимаю, этот адвокат тебе не безразличен.

- Еще как... - вздохнула Сима.

- Тогда ты должна доверять ему. А если не доверяешь, откажись от этой работы.

- Уже не могу.

- Ты слишком эмоциональна, девочка моя. - Марина Алексеевна закурила очередную "Яву". - Но я уверена, ты справишься.

- Спасибо, мам. - Сима наклонилась и обняла

мать за шею. - Ты у меня самая умная, вот только куришь очень много.

Она включила сотовый, и он немедленно зазвонил.

- Сима, что нового, весь день не мог к тебе дозвониться. - Это был Костров.

- Сереж, я сплю, давай до завтра, - сонно ответила

Сима. Сил выяснять отношения у нее уже не было.

ГЛАВА 3

Сима ворвалась в офис Кострова, проигнорировав жалобный

писк секретарши, пытавшейся сказать, что у шефа совещание и туда нельзя. Но сыщица уже влетела в святая святых - кабинет шефа и почти заорала:

- Нам надо поговорить!

- Присядь на минутку, я сейчас закончу, - спокойно

сказал Сергей.

Сима шумно выдохнула воздух и плюхнулась в кресло. Вскоре последний посетитель покинул кабинет Кострова, и он сел напротив, снял очки, потер переносицу. Он выглядел усталым и измученным.

- Может, объяснишь, что происходит? - едва сдерживаясь, спросила Сима.

- Кажется, я предоставил тебе документы, и ты могла

с ними ознакомиться. Кроме того, я ждал твоего отчета о посещении Артемовой, но ты отключила телефон.

- Отлично! - воскликнула Сима, одержимая желанием вскочить и потрясти своего потенциального возлюбленного за лацканы шикарного пиджака. - Ты только не сказал мне, что это скорее всего убийство мужа уличенной в измене женой!

- Это еще надо доказать, - холодно произнес Сергей. - И именно поэтому я обратился к тебе. Ты - следователь, и я уверен, что ты можешь найти факты, опровергающие лежащую на поверхности версию следствия. Ты не хуже меня знаешь, что это слишком просто, чтобы быть правдой. Ты ведь встречалась с Артемовой? Ну и как она тебе? Нимфоманка и хладнокровная убийца?

- Нет, - тихо произнесла Сима, отводя взгляд

и подчеркнуто внимательно рассматривая календарь с изображением японского сада камней.

- Так что же тебя смущает?

- Фотографии.

- Ладно, я скажу тебе, что это за фотографии. Там изображена

Артемова в объятиях водителя Олега Хлопина.

Сима открыла от удивления рот и явно намеревалась прокомментировать это сообщение. Но Сергей не позволил ей, продолжив:

- Они были отправлены с трех вокзалов по почте 16 февраля. Отправитель неизвестен. Доставлены с утренними газетами 17 февраля. Судя по

их качеству, распечатаны на простеньком цветном принтере. Сейчас

находятся на экспертизе, результаты еще не получены.

- Экспертиза на предмет чего? - поинтересовалась Сима.

- На предмет подлинности изображения, на предмет исключения

монтажа, ведь редактирование подобных изображений доступно даже

дилетантам при наличии соответствующих программ. Возможно, это банальный

шантаж, не имеющий отношения к убийству.

- Только эти картинки уж слишком вовремя оказались на столе потерпевшего

в момент убийства, - засомневалась Сима.

- И что же, в судебной практике случались и не такие совпадения.

- А Артемова знает о них?

- Конечно, ее допрашивали. Но она узнала о них только от следователя.

Она была так потрясена смертью мужа, что не обратила внимания на то, что лежало на столе.

- И ты этому веришь?

- Да. Я всегда верю клиенту, - ответил Костров.

Это прозвучало несколько патетично, и Сима невольно ухмыльнулась. Сергей заметил это и произнес пятиминутную речь об этическом кодексе защитника. С точки зрения Симы, речь была излишне напыщенной, но она не стала говорить об этом мужчине, которого так мечтала заполучить. Поэтому она во все глаза смотрела на распалившегося, как перед судом присяжных, Кострова и в знак согласия периодически кивала головой. Все же ей не хотелось его огорчать.

- А теперь, милая, скажи мне, каковы твои дальнейшие планы?

- А может, тебе еще и план оперативно-разыскных мероприятий предоставить в письменном виде? - не удержалась "милая", истощившая весь свой запас терпения.

- Не язви, я серьезно.

- Собираюсь поискать этого Хлопина, а уж как, это мое дело, - буркнула Сима.

- Дорогая, мы работаем вместе, поэтому я должен знать о твоих

планах, ладно? - Костров примирительно обнял Симу, пытавшуюся

взять себя в руки и скрыть волнение, и легко поцеловал в щеку.

Ей казалось, что удары ее сердца слышны даже секретарше за дверью,

а след от поцелуя навсегда останется на ее щеке.

* * *

Сима с трудом втиснула свою потрепанную и забрызганную

февральской грязью "девятку" в щель между еще более грязной "Газелью" и монстрообразным длинным пожилым американцем, чем-то вроде "Крайслера-Саратоги" двадцатилетней давности.

Кутаясь в свою так и не починенную кожаную курточку, она

подошла к подъезду. На обшарпанной подъездной двери кто-то забывчивый

для памяти гвоздиком процарапал цифры кода. Впрочем, это было лишнее кодовый замок все равно не работал. В ожидании лифта Сима развернула листочек и еще раз прочитала: Анна Михайловна Хлопина. Дверь в квартиру отличалась добротностью, было видно, что здесь живут люди не бедные, заботящиеся о своем жилье. Сима позвонила и через минуту увидела, как потемнел дверной глазок: ее разглядывали. Наконец тяжелая металлическая дверь отворилась, и она увидела настороженное лицо не старой еще женщины. Впрочем, его портило выражение тревоги и подозрительности.

- Вам кого? - тихо спросила женщина, не делая попыток открыть дверь полностью.

- Меня зовут Серафима Григорьевна, я из милиции, - соврала Сима. По своему опыту она знала, это сразу меняет отношение людей к задаваемым им вопросам. А к частным детективам у нас просто не привыкли. - Анна Михайловна, я хотела бы задать вам несколько вопросов.

Как Сима и ожидала, женщина не попросила ее документы, распахнула дверь шире и коротко бросила:

- Проходите.

Сима вошла в небольшую чистенькую прихожую и остановилась, ожидая, когда хозяйка покажет ей, куда пройти. Та махнула рукой в сторону кухни. На кухне царил стерильный порядок, и сыщица с сомнением посмотрела на свои заляпанные ботинки. Анна Михайловна перехватила ее взгляд:

- Ничего, ничего, не беспокойтесь. Вы не подумайте,

я вовсе не помешана на чистоте, просто, когда волнуюсь, должна что-то делать. А что еще я могу делать в доме, где мне даже страшно отойти от телефона. Вдруг Олежка позвонит... - На глазах у нее показались слезы, но было заметно, что она изо всех сих пытается взять себя в руки. Она поплотнее запахнула застиранный халат и подняла на Симу глаза: Спрашивайте, ведь вы пришли из-за Олега?

- Да, Анна Михайловна, из-за него. Скажите, когда

вы последний раз его видели?

- Восемнадцатого февраля. Он сказал, что взял отгул на работе, хочет встретиться с друзьями. Ушел днем, даже не пообедал...

Почему-то именно эта деталь особенно расстроила женщину, она всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Сима деликатно молчала. Она чувствовала, что Анне Михайловне и самой хочется выговориться.

- Может, вы, Серафима Григорьевна, и не поверите,

но мой Олежка был таким нежным, заботливым сыном. Он вообще очень добрый, мухи не обидит. Отец его бросил нас, когда Олежке было три годика, с тех пор мы жили друг для друга. Он маленький был белокурый, кудрявый, его даже принимали за девочку. Он очень обижался. А в школу пошел - пухленький, как ангелочек, глаза голубые, волосики золотистые - учителя его обожали. Всегда вежливый, уважительный. А меня как

любил. Называл меня "мамочка", "мамуля", а над ним все смеялись. Называли слюнтяем, маменькиным сынком, даже били.

Анна Михайловна вздохнула, с трудом поднялась с табуретки, поставила чайник на огонь. Затем как будто вспомнила что-то важное:

- Знаете, давайте я вам лучше фотографии покажу, вы

сами все поймете.

Через минуту она разложила на кухонном столе большой старомодный альбом в бархатной обложке. Сима с удивлением отметила, до чего же похожи детские фотографии у людей примерно одного возраста. Ее в саду нарядили снежинкой, а Олега мушкетером. Но стиль фотографии, бархатная портьера на заднем плане были идентичны, как будто карточки были сняты в одном ателье одним и тем же фотографом. Затем первый класс: на снимке девочки в белых фартучках и с бантами и мальчики с не по росту большими букетами георгинов и гладиолусов, окружившие учительницу - у нее был точно такой же.

- Вот Олежка. - Анна Михайловна указала на круглое улыбающееся личико. - Правда, хорошенький? - Она вопросительно и с надеждой посмотрела на Симу.

- Просто очаровательный, - с готовностью подтвердила та.

- А потом Олежке надоели все эти насмешки, и он сам, представляете, нашел секцию карате, наверное, насмотрелся боевиков, и тайно от меня стал туда ходить. Я узнала только через месяц. Говорю ему: "Что же ты себя мучаешь? Давай поговорю с учительницей о том, что тебя обижают, она их на место поставит". А он как закричит: "Ты что, мама! Я сам должен, сам!" И ходил на все тренировки, даже с температурой. Похудел, вытянулся, видите? Она показала фотографию хорошо сложенного подростка, сидящего у палатки. А это они с классом в поход ходили.

Сима продолжала неторопливо листать альбом, ей было уже ясно, что разговор затягивается. Но кто знает, какие важные подробности вдруг могут обнаружиться в такой беседе?

- А Олежка хоть и мог за себя постоять (уже никто не смел называть его маменькиным сынком), но, если честно, он маменькиным сынком и остался. Вы понимаете, что я имею в виду? Во всем со мной советовался, все рассказывал, искал моего одобрения. Представляете, уже после армии это было, познакомился с девушкой, ну, как бы сказать, доступной, и все-все мне потом рассказал, как и что было. Потом месяц за мной ходил, спрашивал, в чем проявляются венерические болезни. Ну, девушка-то здоровая была. Просто такой он, всем со мной делится.

- А постоянная девушка у него есть? - поинтересовалась Сима. Судя по фотографиям, таковой в наличии не имелось.

Анна Михайловна вздохнула, закрыла альбом, сняла маленькие пластиковые очки для чтения.

- Видите-ли, уж я его и с дочерьми подруг знакомила, о внуках мечтала, ведь ему уже тридцать, пора... Но ему никто не нравился.

Хотя он часто не ночевал дома, всегда говорил, что по работе. Я думаю, так оно и было, иначе Олежек бы мне рассказал.

- А близкие друзья? - спросила Сима.

- Знакомых много, а друг, пожалуй, один, Владик Симоненко, работает охранником в ночном клубе. Хороший парень, несмотря на работу... Они с Олежкой в десантных войсках служили. С тех пор и дружат. Хотите - телефон дам? Я знаю, Олежек от меня ничего не скрывал.

Сима с готовностью записала номер телефона.

- А вы мне не покажете его комнату?

- Конечно, что же тут скрывать. Пойдемте. - Анна Михайловна поднялась и показала Симе, куда идти.

Комната поражала спартанской простотой: письменный стол, жесткий стул, компьютер, узкая тахта, аккуратно покрытая клетчатым пледом. Огромный многофункциональный тренажер, которому явно уделялось много времени. Нигде ни пылинки, ни клочка бумаги.

- А какие-нибудь записи, книжки, дискеты? - поинтересовалась Сима, окидывая взглядом комнату.

- Да вот, в верхнем ящике стола, - женщина с готовностью

выдвинула ящик. И с гордостью добавила: - У моего Олежки

всегда все в порядке.

Сима присела на жесткий стул и быстро просмотрела бумаги. Оказалось, не зря: похоже, педантичный Хлопин ничего не выбрасывал, хранил даже чеки. Здесь были даже дисконтные карты. Одну из них Сима узнала сразу - она была из супермаркета "Седьмой континент". А вот вторая... Вторая, к величайшему ее изумлению, была из магазина "Нимфа и Сатир". Сима напряглась, вспоминая античную мифологию, и решила, что название имеет отчетливый сексуальный оттенок. Она незаметно сунула карту в карман, чтобы рассмотреть на досуге. Как бы там ни было, похоже, мамочка не все знала о своем сыне. Но Сима решила ее не огорчать.

- А записные книжки, адреса, телефоны? - повернулась она к Анне Михайловне.

- У него была такая книжка, как же она называется по-современному...

- Органайзер?

- Вот-вот, он самый. Так Олежка с ним не расставался, всегда

с собой носил. - Анна Михайловна немного помолчала, а затем

спросила, жалобно глядя на Симу: - Серафима Григорьевна, но

ведь вы не думаете, что мой Олежек причастен к убийству? Если бы вы

его знали, он такой добрый мальчик... - Она расплакалась.

- Ну что вы, конечно, все выяснится, - успокоила ее Сима,

у которой совсем не было такой уверенности.

* * *

В машине Бовина внимательно рассмотрела изъятую ею дисконтную карту магазина "Нимфа и Сатир". На ней мелкими буковками был написан адрес, где-то в арбатских переулках.

В магазин она входила с некоторым чувством неловкости, предусмотрительно удостоверившись, что вокруг никого нет.

Продавец секс-шопа, а это действительно был секс-шоп, по-видимому, заподозрил в Симе розовый оттенок.

- Добрый день, чем могу помочь? - заученно произнес тощий парень с прилизанными набриолиненными волосами, сам явно представитель секс-меньшинств. - Вот великолепный выбор фаллоимитаторов, лучший в городе, ничего подобного вы нигде не найдете.

Он картинным жестом указал на полку, заставленную весьма затейливо исполненными огромными фаллосами, и продолжил, нежно беря в руки эти специфические изделия:

- Вот самый простенький, отечественного производства,

неплох, но нет должной естественности ощущений. Правда, и цена

невысока. А вот, только посмотрите, модель "Суперреалистик", нежная бархатистая теплая поверхность, максимально приближенная к натуральной, несколько скоростей, и еще некоторые секреты, о коих я сейчас вам расскажу...

Сима, обиженная тем, что была заподозрена в нелюбви к живым носителям соответствующих частей тела, прервала поток слов, рекламирующий те или иные достоинства искусственных фаллосов:

- Да я, собственно... Скажите, могу ли я воспользоваться дисконтной картой своего друга? Он попросил меня кое-что купить.

- О да, конечно, можете, - сладко разулыбался голубой продавец. - А кто ваш друг? Мы знаем всех наших постоянных клиентов, их вкусы и запросы и, поверьте, редко ошибаемся.

Сима молча протянула ему дисконтную карту. Она не была до конца уверена, что карта принадлежит Хлопину.

Парень взял карточку, пошарил компьютерной мышкой по столу. Когда он вводил в компьютер номер карты, Сима обратила внимание, что у него тонкие холеные пальцы, унизанные множеством серебряных колец. Он поднял голову и подчеркнуто приветливо улыбнулся:

- Ах, так вы подруга Олега. Да, да, он у нас постоянный клиент, мы даже можем оформить покупку в кредит, Олег потом оплатит в конце месяца. Заметьте, это наша обычная практика в отношении постоянных клиентов.

Неизвестно, как насчет постоянных, но, кроме Симы, здесь вообще не было никаких клиентов. Однако она была не права. Только она успела об этом подумать, дверь открылась, и в магазин неуверенно вошла пожилая женщина в норковом берете и сером шерстяном пальто. По ее лицу было заметно, что она не совсем поняла, куда попала.

Вежливо извинившись, продавец ринулся к ней, хотя и подозревал, что дама забрела сюда по ошибке.

- Проходите, пожалуйста, чем могу вам помочь? - любезно рассыпался он перед ней.

Дама окинула взглядом прилавки и покраснела:

- Простите, наверное, я ошиблась. - Она уже развернулась,

чтобы уйти.

Но ушлый парень не дал ей этого сделать. Он взял ее под руку и задушевно произнес:

- Присаживайтесь, пожалуйста, я думаю, ваше появление здесь не так уж случайно.

- Ну ладно, - неожиданно легко согласилась дама. - Честно говоря, мне давно было интересно. Не думайте, что я ханжа, мы с покойным мужем Иваном Ивановичем, бывало, даже порно смотрели, - смело произнесла она.

Сима делала вид, что рассматривает образцы эротического белья и

совершенно не слушает их разговор. Она внутренне восхитилась незакомплексованностью немолодой дамы.

Почуяв благодарного слушателя, продавец воодушевленно стал расписывать достоинства тех или иных изделий, держа даму под руку и демонстрируя особенности продукции. Дама внимала с трепетом, но больше всего ее поразила надувная резиновая кукла для мужчин. Она долго не могла этого понять, ведь вокруг столько живых женщин. Дама с горечью заметила:

- Мужчина всегда может найти себе пару, даже самый

завалящий. Другое дело - женщины... После сорока они мало

кому нужны, так ведь? - Она посмотрела на продавца, желая услышать опровержение.

- Ну что вы, как можно! - оправдал ее надежды продавец. - Женщина в сорок - это же самый расцвет, а вот немолодой мужчина - это проблемы с эрекцией...

- Да уж, - со знанием дела согласилась дама.

А знаете, вот тот, - она стыдливо ткнула пальчиком в один из фаллоимитаторов, - вылитый, ну как у покойного мужа Ивана Ивановича.

- Вот и купите его, - подхватил идею продавец,

так сказать, в память об усопшем.

- Пожалуй, заверните, - наконец решилась немолодая покупательница,

поставлю в сервант, буду вспоминать Ивана Ивановича, светлая ему память.

- Скажите, а вы работаете? - поинтересовался продавец.

- Обязательно. Только коллектив женский, много молодых. Девчонки

еще, что они понимают, поговорить не с кем, не то что с вами.

- Спасибо, польщен, - поклонился продавец. - А своим

девчонкам скажите, что у нас очень дешевое эротическое белье: прозрачные

боди, кружевные трусики-стринг, ну и так далее. Пусть приходят.

- Скажу, скажу, - покивала дама, хотя было видно, что она

не поняла, что такое мудреные стринг и боди.

Когда она вышла, Сима не могла сдержать смех.

- Зря смеетесь, - серьезно сказал продавец.

Мы готовы оказать помощь всем без исключения группам населения, в том числе пожилым людям. Знаете, как их тяготит одиночество?

Сима с трудом приняла серьезный вид и согласно покивала.

- Я вас не слишком задержал? - поинтересовался парень.

- Да что вы, это даже поучительно.

- Так что, обычный заказ Олега? - спросил продавец.

- Да, да.

- Прошлый раз, восемнадцатого, он брал двойной.

Сима напряглась, услышав дату, и поспешила согласиться.

- А не вы ли были тогда третьей? - игриво поинтересовался продавец.

- Вероятно, - неопределенно сказала Сима.

А он заходил прошлый раз не один?

- Ну да, с красивой брюнеткой в темных очках от Шанель, украшенных камнями, в ярко-красном кожаном брючном костюме, по-моему, с последнего показа Гуччи. - Он, как женщина, подмечал все детали туалета вплоть до имени дизайнера. От нормального мужчины такого описания никогда не дождешься.

- А, это моя подруга, - небрежно заметила Сима

и фривольно добавила: - Мы иногда делим с ней Олега.

- Вот как. - Парень недоверчиво посмотрел на ее

асексуальный прикид: джинсы, кожаная куртка с прорехой, тяжелые ботинки. Но, в конце концов, на вкус и цвет...

Сима схватила фирменный пакет, на котором были изображены

слившиеся в страстном объятии сатир и нимфа, и вышла на улицу. В машине

она открыла его и обнаружила баночки с кремами неизвестного назначения, шелковый шарф, упаковку, на которой красовалась надпись "шпанские мушки". Она все равно ничего в этом не понимала.

* * *

- Клуб "Золотая маска", - ответил нежный

женский голосок.

- Девушка, будьте любезны, когда работает Владик

Симоненко? - исключительно вежливо спросила Сима.

- Сегодня, будет к семи.

- А домашний телефончик вы не дадите? Я приехала

в Москву только на один день, вечером уезжаю, а мой брат с Владиком

в армии служил, посылку велел передать, - заныла Симка, предвидя возможный отказ. - Дайте телефончик, а, девушка?

- А что же вы его не знаете? - строго спросила

девица.

- Ну, он, кажется, раньше квартиру снимал, что-то поменялось, - наугад сказала Сима.

- Ладно, пишите, - сжалилась девица.

- А может, и адресок? Я бы сразу посылочку и отвезла...

Сима прикинулась несчастной провинциалкой.

- Пишите, - вздохнула девушка, пошуршав бумагами.

Довольная Сима тут же набрала номер телефона Владика.

- Але-о, - сладенько пропела она в трубку.

- Да, - настороженно ответил низкий мужской голос.

- Это Владик?

- Ну, Владик, а ты кто?

- Как это кто? - преувеличенно обиделась Сима.

Ты что, ничего не помнишь?

- Ну... - протянул Владик, видимо, лихорадочно

соображая, что же, собственно, он должен помнить.

- Я подруга Олежки, неужели не помнишь? А ведь

так классно сидели...

- Мариша, ты, что ли? - прозрел Владик.

Ты извини, я ведь никогда с тобой по телефону не разговаривал.

А как там Олик?

Подозревая, что Олик, видимо, является подружкой неизвестной

Марины и пассией самого Владика, Сима весело ответила:

- Грустит, скучает по тебе, как же.

- А, ладно, позвоню ей. Телефончик не напомнишь,

а то я потерял после того вечера.

Сима наугад назвала какие-то семь цифр.

- Слушай, я ведь тоже тебе по делу звоню. Тут Олежка

забыл у меня свой органайзер. Позвонить мне он не может, потому

что мой телефон записан в нем. Вот я тебе и звоню, дома Олежки нет,

может, поможешь его найти?

- А чего же, помогу, тем более что он без своего

органайзера как без рук.

Сима записала номер телефона.

- Только его там нет, я недавно звонил.

- А адресок подскажешь?

- А что же, ты разве не знаешь? - с подозрением спросил Владик. - Вы разве не в той квартире ночевали?

- Все так, только я была, мягко говоря, нетрезва; думаешь, помню?

- А органайзер он где забыл? - продолжил допрос Владик.

- Да он в такси взял у меня мобильный, кому-то звонил, а его органайзер был у меня в руках, я его автоматически вместе с телефоном в сумку и сунула. Ну а потом, сам понимаешь, не до того было.

Немного поколебавшись, Владик продиктовал адрес, и Сима изумилась своеобразной фантазии людей, назвавших улицу Газгольдерной.

* * *

Московские пробки уже практически не зависели ни от сезона, ни от времени суток. Разложив на соседнем сиденье карту, Сима пробивалась на Газгольдерную улицу. Кроме пробок, московские улицы отличались мореподобными лужами и глубокими ямами. Процесс езды по ним был сравним разве что с ралли Париж-Даккар. Да и то, как подозревала Сима, ехать по пустыне было бы полегче. Она на ощупь нашла кассету - звуковую дорожку из своего любимого фильма "Телохранитель". После короткой паузы салон заполнил сильный, глубокий голос Уитни Хьюстон: "I will always love you". А с тех пор, как она обнаружила несомненное сходство Кевина Костнера и Сергея Кострова, то полюбила фильм еще больше. Сима знала все диалоги в нем наизусть, а в предпоследнем эпизоде, где Уитни Хьюстон бежит к Кевину Костнеру на фоне самолета, она всегда плакала.

Она знала из песен только по одной фразе и сейчас подпела высоким неуверенным голосом: "I wanna run to you. I wanna run to you". Да, и что бы там ни говорила Инка, она знала, что с такими мужчинами, как Сергей, никогда нельзя торопиться. Иначе она давно уже бы уложила его в постель, мало заботясь о продолжении отношений. Но в прошлом Сима уже совершала подобные ошибки, поэтому на этот раз была предельно осторожной. Занятая этими мыслями, она подъехала к шестнадцатиэтажной башне на Газгольдерной.

Сима стояла и нахально звонила, не отрывая пальца от кнопки.

Но никто ей не открыл, в квартире было тихо. Она еще потопталась у двери, пока не вызвала закономерный соседский интерес. Дверь напротив отворилась, и из-за нее выглянула сгорбленная седая старушонка - находка следователя. По своему опыту Сима знала, что такие старушки обладают полной информацией о своих соседях, об их гостях, образе жизни, работе, доходах, времени ухода и возвращений домой. Такой

шанс упускать было нельзя. Поэтому она сделала растерянное лицо и пожаловалась:

- Вот, доставила заказ из магазина, - она продемонстрировала пакет из секс-шопа, старательно прикрывая картинку , - а хозяина нету.

- Да дома он, милая, дома, - сообщила старушка.

Как пришел с какой-то профурой перед выходными: волосы

что уголь, одежка - что огонь, сама - фррр! - так

и не выходил боле. Она еще вечером ушла, я точно знаю, перед

этим они так орали, что телевизор заглушали. Это что же,

милая, любовь теперь такая? - поинтересовалась бабулька.

В мое время, помнится, боишься лишний раз пошевелиться, кроватью скрипнуть, чтобы детей да стариков не разбудить, а энти... Эх, вопят, что

их режут. А он, Олег, дома, точно дома. Эту квартиру он снял,

ремонт там сделал, зеркало на потолке, во как! И всяких прошмандовок

туда водит, правда, появляется нечасто. Вот, видать, горе родителям.

А тока парень вообще-то ничего, вежливый, всегда:

"Здрасьте, Николавна, как здоровье, как внуки?"

- А с чего вы взяли, что он дома? - поинтересовалась

Сима, бестактно прерывая старушку.

- Да вот же машина его под окнами. - Николаевна

подвела Симу к окошку и показала темно-синий неновый "Фольксваген".

- Он без него никуда, даже за хлебом.

Николаевна осторожно повернула ручку двери. Дверь открылась, и

Сима с Николаевной тихонько вошли.

- Олег, ты дома? Это я, Николаевна. Тут к тебе пришли. Олег!

Сима переступила порог комнаты и замерла: на широченной кровати, занимавшей центр комнаты под круглой зеркальной вставкой на потолке, лежал мускулистый обнаженный мужчина. Его глаза закрывала шелковая черная повязка - такой же шелковый шарфик лежал в ее пакете из секс-шопа, - руки и ноги были привязаны к прутьям спинки кровати. На низком столике находились блюдо с чуть подгнившими фруктами и полупустая бутылка с выдохшимся шампанским. В комнате стоял дикий холод: балконная дверь была открыта.

Без сомнения, мужчина умер. Следов насилия Сима не обнаружила.

Зато обнаружила развешанные по стенам садомазохистские приспособления: наручники, хлысты, браслеты с шипами и прочее барахло.

- Николаевна! Не ходите сюда! - завопила Сима,

но было уже поздно. Бабка засунула в комнату голову, огляделась

и прошептала со смешанным чувством ужаса и восхищения:

- Батюшки святы! Никак покойник!

- Николаевна, идите домой и ждите приезда милиции, - велела

Сима. Ей хотелось добраться до компьютера, но при бабке она не могла этого сделать.

- Допрыгался, - проворчала бабулька, но покорно отправилась в свою квартиру.

Сима кинулась к компьютеру и включила его. К ее удивлению, там совершенно отсутствовали текстовые файлы, зато было полно изображений. Она наугад открыла одно и увидела на дисплее картинку: обнаженный Олег обнимает темноволосую женщину. Она была снята так, что ее лица не было видно. Едва сдерживая дрожь в коленках, Сима порылась в письменном столе, нашла нераспечатанные дискеты и переписала на них все имеющиеся файлы. Затем она зашла к Николаевне и как можно спокойнее сказала:

- Похоже, он умер сам, может быть, передозировка наркотиков,

но в любом случае надо вызвать милицию и "Скорую".

Под взглядом ошарашенной, но счастливой от того, что она оказалась в гуще событий, бабки Сима позвонила в милицию и назвала адрес Олега и Николаевны.

ГЛАВА 4

Сима влетела к Володьке Снегиреву и с порога завопила:

- Запуталась, запуталась, совсем запуталась!

- Садись, расскажи, что стряслось, - предложил ей Снегирев. - Подожди, кофейку сварю, а ты пока отдышись.

Сима глубоко вздохнула, расстегнула свою многострадальную

кожаную куртку и потянула носом воздух в ожидании кофейного аромата.

Однако вместо Снегирева с маленькими кофейными чашечками

на подносе в кабинет вошла, а точнее, втиснула свое грузное

тело в узкую дверь основательная, хорошо одетая дама лет сорока

пяти. Впрочем, с точки зрения Симы, она была одета вовсе не хорошо,

зато вызывающе дорого. На ней была норковая шуба того цвета, который

меховщики называют "черный бриллиант", сапоги,

отделанные кожей несчастного пони, правда, сапоги едва застегивались

на упитанных икрах дамы, с ее руки свисала сумочка из кожи того же

несчастного животного.

- Так где тут у вас Пуаро? - спросила запыхавшаяся

дама.

- В каком смысле где? - не поняла Сима.

- Ну, частный детектив Пуаро. Ведь ваше агентство

названо его именем?

- А-а, - протянула Сима, даже не зная, как

ответить на вопрос дамы. - Пожалуйста, раздевайтесь, присаживайтесь.

Вам чай или кофе? Сейчас к вам подойдут.

- Пуаро? - настойчиво спросила дама.

Я хочу самого лучшего, я могу заплатить.

- Видите ли, - замялась Сима, не зная, как выкрутиться

из щекотливой ситуации. - Пуаро, собственно, не живой человек...

- Как, он умер? - всполошилась дама. - А как же я?

- Нет-нет, не беспокойтесь. Он не умер. Видите ли, - сказала

Сима с мало свойственной ей деликатностью, - мы назвали свое агентство в честь литературного героя - частного детектива Эркюля Пуаро, чей образ был создан Агатой Кристи.

- Ага, - вроде бы поняла дама. - Агата Кристи, Агата Кристи, - она что-то лихорадочно вспоминала. - Кажется, я что-то слышала о них от своего младшего сына... "А на тебе как на войне" - это ведь они? Только я не знала, что они еще и детективы пишут.

Сима едва сдерживалась, но все же спокойно пояснила:

- Это английская писательница, но музыкальная группа называется так же, вы правы.

Дама успокоилась и устроилась в кресле поудобнее.

- К вам обращалась одна моя подруга, и она осталась весьма вами довольна.

- Спасибо, мы польщены, - вежливо ответила Сима.

- Вы сделали фотографии ее мужа с секретаршей, такой селедкой, ни рожи ни кожи. - Она удовлетворенно погладила себя по широкому бедру, безвкусно обтянутому дорогущим трикотажем из

магазина "Шелк и кашемир". - А теперь она начинает бракоразводный процесс, и ее адвокат надеется отгрызть у изменщика и деспота изрядную часть его состояния, хотя бы официального. Так вот, я хочу сделать

то же самое.

Сима едва не поморщилась, вспоминая свое бесславное падение

с дерева. Слава богу, хоть фотографии заказчице понравились. Ну,

если не понравились, так пригодились.

- Сейчас, минутку, подойдет босс, и мы решим вашу проблему, пообещала она.

* * *

Когда они избавились от посетительницы, кофе почти остыл.

- Ну, что там у тебя стряслось? - вздохнул Володька, пытаясь напустить серьезный вид на свое простецкое румяное лицо.

- Ты не поверишь!

- Да поверю, поверю, говори уже, - устало произнес Снегирев.

- Я приехала к матери водителя Олега Хлопина. Мать мне поет:

такой мальчик, маменькин сынок, всем со мной делился, у него нет от

нее секретов и так далее. А в столе у него дисконтная карта из секс-шопа!

- О-о! - оживился Снегирев и отхлебнул холодный кофе.

Это становится интересным!

- Подожди, самое интересное впереди, - интриговала

его Сима. - Через его приятеля я нашла адресок квартиры,

которую он снимал, и посетила его любимый магазин. Жуткое, доложу

я тебе, зрелище! Но об этом потом. Так вот... - Сима сделала

эффектную паузу. - Хлопин приходил в магазин в день убийства, восемнадцатого, с шикарной шмарой, брюнеткой, очки от Шанель, костюмчик от Гуччи, и с ней же, по словам старушенции-соседки, закатился к себе на квартиру. И уж так они там трахались, что у бабки стены дрожали.

- Ну и что же здесь особенного? - немного завистливо спросил Володя.

- А ты подожди, будет тебе особенное, - пообещала

Сима. - Пришла я на квартирку, а дверь открыта. И бездыханный труп секс-террориста-тихушника Олега Хлопина в исключительно пикантной позиции, то есть прикованный наручниками к кровати и с завязанными глазами, красуется на шикарном сексодроме.

- Насильственная смерть? - с интересом спросил

Снегирев.

- Не знаю, - пожала плечами Сима. - По крайней

мере, без видимых следов. Но и это еще не все. Я залезла в компьютер,

а там ни одного текстового файла, одни изображения. И на всех мускулистый красавец Хлопин в обнимку с дамочками..

- Ух ты! Похоже на шантаж! - восхитился Володя.

А кто же эта жгучая красотка, с которой он развлекался?

- Пока не знаю. Одно ясно, что не Светлана Артемова. Она в то

время была дома, спать укладывалась. Во всяком случае, со слов домработницы.

- Да, лихо все закрутилось. Ну что ж, по крайней мере,

вовсе не очевидно, что Артемова - убийца, и твоя работа не пойдет

псу под хвост.

- Ну да, это радует, - кисло сказала Сима. - Если

честно, то я и сама не знаю, за что хвататься.

- А ты подумай, схемку нарисуй, ты же это любишь, - съехидничал Снегирев. - А вообще не расстраивайся, в кои-то веки настоящее дело, а не туфта с обманутыми женами.

Сима послушалась ироничного совета босса и уселась за письменный стол, разложив разно-цветные ручки. В центре она крупно нарисовала "Артемов" и стала от него вести стрелки разного цвета. Красным цветом и ближе всего к нему она обозначила семью: жену и дочь, чуть в сторонке - сестру, ведь и у нее может быть корыстный интерес. Синим и немного подальше - домработницу и водителя. Потом подумала и водителя обвела черной рамкой. Вокруг она нарисовала несколько зеленых, по ее мнению, в цвет долларов, кружочков и поставила знак вопроса. Это обозначало бизнес. А еще, между прочим, существовали родственники умершей первой жены, и не худо бы и с ними познакомиться. Сима подумала и прочертила стрелку от жены к водителю, надписав поверх: "Шантаж?"

Логичнее всего было бы отправиться к дочери Артемова. Но сначала надо было встретиться с Костровым и доложить ему о последних событиях.

* * *

Естественно, он уже все знал.

- Я вовсе не уверен, что смерть насильственная, - сказал он. Результат экспертизы трупа будет только через несколько дней, а пока рано о чем-то говорить. Может, его смерть вовсе и не связана с нашим делом. Так, сексуальные заморочки.

- Таких совпадений не бывает, - с видом победителя сказала Сима и вытащила дискеты. - Взгляни сам.

Костров загрузил дискету и открыл первый файл.

- Ничего себе! - по-мальчишески присвистнул адвокат. - Теперь хотя бы понятно, откуда пришли снимки.

- Шантаж? - спросила Сима.

- Возможно...

* * *

Вика ловко выехала из потока машин, несущихся по проспекту

Вернадского, на тихую боковую улочку и припарковалась у нового кирпичного дома нестандартного проекта. Она поставила маленький "Рено-Клио" на сигнализацию и вошла в подъезд.

Небольшую, но очень стильную квартиру-студию купил отец, когда окончательно понял, что его девочка не способна ужиться с мачехой. Вика всегда была замкнутой, не тяготилась одиночеством, поэтому

жить одной ей даже нравилось. Она чувствовала себя свободной и самостоятельной. Если бы не одно обстоятельство. Вика очень, очень скучала

по отцу. Чтобы не попадать на Светлану, к которой она с первого

взгляда испытывала ледяную враждебность, Вика звонила отцу

только в офис, отрывая зачастую его от важных совещаний. Но он никогда

не отвечал ей, что занят. Он любил ее, свою маленькую единственную

девочку. Пока не появилась Светлана, которая змеей вползла

в их дом. Которая сначала очаровала деда, затем тетку, а потом и самого

отца.

Вика бросила ключи в прихожей, сняла ботинки и куртку и прошла

в комнату. Пожалуй, ее жилье мало отражало личность владелицы. Оно

свидетельствовало только об определенном достатке: стандартный евроремонт

с белыми стенами, геометрической формы неуютные светильники, обилие

дорогой техники, модные диваны с обилием подушек и подушечек. А сама

Вика скучала по вышитым ее старой нянькой Сашей "думочкам", которые так сонно и уютно ложились под щеку. Вика иногда думала, что в такой квартире даже неинтересно устраивать беспорядок, хотя дважды в неделю, когда она была на занятиях, приходила горничная и наводила здесь стерильную чистоту. О вкусе хозяйки свидетельствовали только несколько картин в простых рамах, написанных самой Викой. Наверное, они не представляли никакой художественной ценности, но рисовать Вика начала несколько лет назад по совету психиатра, который называл это "арттерапией". Действительно, это не просто помогало избавиться от мучительных переживаний, но и в какой-то степени в них разобраться. Ее картины представляли собой абстрактные полотна, написанные в цветовой гамме, которую опытный психолог связал бы с "депрессивным восприятием мира" и "пессимистической самооценкой". Но Вике они были по-своему дороги.

Кухни так каковой не было: минимум мебели со встроенной техникой, отделенной от всего остального подобием барной стойки с высокими круглыми табуретами. Вика открыла холодильник и выудила оттуда большое зеленое яблоко. Но есть не хотелось.

Она старалась не думать о том, что отец мертв, что никогда больше она не увидит добрых морщинок вокруг его глаз, не положит голову на его плечо... Вика сняла с полки большой фотоальбом в кожаном переплете и принялась его листать. Вот она, крошечная, щекастый пухлый младенец, на руках у счастливого отца. Первоклассница с большим белым бантом, держащая за руки родителей. Загорелая девчонка, обнимающая отца за шею, на фоне ярко-синего моря. Но везде, на всех снимках - на первом плане отец со своей любимицей, и только где-то сзади - мама.

Вика не любила вспоминать ее. После ее смерти восемь лет назад разговоры об этом в семье стали табу. И Вика даже точно не знала, как умерла мать. Она помнила красивую яркую брюнетку цыганского типа с выразительными черными глазами, смешливую, веселую. Она всегда была душой компании, прекрасно пела русские романсы, картинно кутаясь в цветастый платок. Она помнила, что отец называл ее "Зингарелла" на какой-то экзотический манер. Сейчас Вика даже не могла бы сказать, любила ли она мать. Но почему-то у нее не возникало ощущения, что они были счастливой семьей. Объяснить это было трудно, иногда Вика, продираясь словно сквозь густой туман, пыталась что-то вспомнить, но, как правило, при этом у нее начинала нестерпимо болеть голова, появлялись ощущение надвигающейся беды, сводящая с ума тревога. Будто бы что-то внутри нее, а скорее, вся ее сущность протестовала против этих воспоминаний.

Правда, в течение длительного времени ей пришлось лечиться у психиатра. Она запомнила произносимые взрослыми слова: шок, стресс, ступор. Пришлось оставить школу на два года, обучаться на дому. Но Вика так и осталась не слишком общительной, замкнутой, а при этом обидчивой и ранимой, как нежный тропический цветок. Ей говорили, что она красива, похожа на мать: высокая, стройная, с прямыми иссиня-черными волосами, постриженными каре, черными миндалевидными глазами, придававшими ее облику что-то восточное. Но Вика всегда была недовольна собой: то казалась себе черной, как галка, то слишком длинной, то слишком худой. Больше всего на свете она боялась показаться нелепой, смешной, неуклюжей.

С мальчиками тоже не складывалось: она не верила в искренность проявляемого ими интереса, но по большому счету никто из них ей не нравился. Ее раздражала их юношеская гиперсексуальность, потные холодные ладони, отвратительные розово-фиолетовые прыщи, инфантильность. Она так и осталась девственницей, наверное, по-следней на курсе. Впрочем, нет, была еще Киса

Аня Кислова - ее единственная подружка, такое же хрупкое и романтичное создание, как и она. Наверное, это их и связывало, стремление отгородиться от шумного и непонятного мира, полного опасностей, чужих людей с их смутными желаниями и неясными побуждениями.

* * *

Светлана выглядела ужасно. Вьющиеся волосы засалились и висели неопрятными сосульками. Под глазами залегла синева. Симе даже стало жаль ее.

Впрочем, пребывание в следственном изоляторе еще никому не шло на пользу.

- Света, вам известно про фотографии? - спросила

Сима, хотя знала, что ответ будет утвердительным.

- Да, следователь мне сказал, что фотографии существуют.

- Но вы их не видели?

- Нет, никогда. - Светлана закрыла лицо руками.

На ее кисти быстро пульсировала жилка.

- Но вы можете как-то объяснить их появление?

- Я только могу сказать, что на этих снимках не я.

- И это все? - не отставала Сима, она чувствовала, что Артемова явно недоговаривает.

Артемова колебалась, было видно, что она не решается что-то сказать.

- Экспертиза подтвердила, что снимки подлинные, - решила блефовать Сима. Правда, она не была уверена, что Костров

одобрил бы ее действия. Но желание докопаться до правды было сильнее. - Вы прекрасно знаете, что обвинение строится именно на этих фотографиях, - дожала она Светлану.

Женщина отняла руки от лица и нерешительно посмотрела на

Симу. Она напоминала затравленного зверька, которого охотники загнали в тупик.

- Хорошо, - выдохнула она. - Я расскажу вам.

В конце концов, вы представляете моего адвоката, кроме того, вы женщина, и мне легче вам об этом сказать. Это настоящие снимки. Это я на них. Они были сделаны не в этом году, а гораздо раньше, когда я еще не была знакома с Владимиром, а тем более не была его женой.

Сима слушала, затаив дыхание, и боялась даже пошевелиться, чтобы не сбить Светлану.

- Я тогда работала у отца Владимира сиделкой, и Олег часто отвозил меня на машине домой после окончания работы. Владимир не знал меня, но, как порядочный человек, не хотел, чтобы я возвращалась ночью одна от его отца. Однажды Олег сказал,

что тоже закончил работу, а возвращать машину сегодня боссу необязательно. Он предложил поужинать вместе, так как он одинок, как и я. Олег производил впечатление честного, порядочного парня, и я согласилась. Правда, я всегда считала, что он живет с мамой, но он привез меня совсем в другое место. Он сказал, что это квартира его друга и чтобы я не обращала внимания на необычный антураж. Он еще смеялся и говорил, что его друг помешан на сексе. Мы что-то съели, выпили шампанского. Я развеселилась, расслабилась. Олег включил музыку,

и мы танцевали. Я не знаю, как все получилось, может, он просто

был заботлив, внимателен, а я слишком одинока, но мы оказались в постели. Потом я поняла, что "друг, помешанный на сексе", - и есть сам Олег, ему нравился садомазохистский секс, я испугалась, я никогда не сталкивалась с этим раньше. Больше мы не встречались, да и Олег не настаивал, понимая, что напугал меня. Я почти забыла об этом эпизоде. Когда он напомнил мне об этом, я уже была женой Владимира. Он сказал, что все ему расскажет, если я не заплачу ему. Я тогда не знала, что у него есть целый архив его любовных побед, и просто рассмеялась. Я заявила, что муж ни за что не поверит ему, что бы он ни сказал. Я сообщила ему, что не плачу шантажистам. Мне казалось, что все просто кончится его увольнением, если я попрошу мужа. Олег рассмеялся и заявил, что у него есть не только слова, но кое-что получше. На следующий день он принес фотографии. Я мельком взглянула на них и ответила, что все объясню мужу, ведь это было задолго до нашего с ним знакомства. Но он ехидно улыбался и предложил посмотреть на дату в углу снимков. Я ужаснулась - там стоял декабрь прошлого года. Олег довольно заявил, что поменять дату не составляет никакого труда, а мне все же лучше заплатить, так как у него очень большие расходы. Мне показалось, что он проделывал такое не один раз. Я была потрясена, не знала, что делать. Затем сняла кольцо с бриллиантом и отдала ему. Мужу сказала, что потеряла в бассейне. А кто бы мог что-то другое сделать на моем месте?

Сима деликатно промолчала, не ответив на этот риторический вопрос.

- Потом он стал требовать денег еще и еще, сказал, что установил

новую аппаратуру в своей квартире, чтобы "повысить качество изображения", похоже, все это доставляло ему удовольствие. Поэтому ему все время нужны были деньги. Я знала, что шантажист никогда не остановится,

и предложила ему отдать фотографии мужу, раз он этого хочет, но

платить я больше не буду. Он засмеялся и заявил, что я еще пожалею.

Но я не знала, что он все-таки послал их... Сима, это стыдно, но мне даже не жаль, что он умер. Такой конец ему был уготован.

- А вы знаете о его смерти? - удивилась Сима.

- Костров сказал мне, он приходил утром.

* * *

- Сергей, Светлана сообщила мне, что фотографии подлинные, - с ходу заявила Сима, как только услышала голос Кострова в телефонной трубке.

- Не может быть, -удивился он.

- Но она сама мне сказала!

- Значит, оговорила себя, сама не знает, что болтает, надо

послать ее на психиатрическую экспертизу.

- А мне она показалась вполне в здравом уме!

- Я десять минут назад получил результаты экспертизы по

фотографиям. Это подделка, сварганенная на компьютере любителем.

Сима ошарашенно замолчала.

- А как она это тебе рассказала?

- Ой, ну ты понимаешь, - призналась Сима, - я

взяла ее на пушку. Сказала, что экспертиза подтвердила подлинность снимков.

- Не забывай, пожалуйста, что ты работаешь на защиту, - упрекнул ее Сергей.

- Ну случайно так вышло. Ну ладно, оговорила и оговорила.

Всякое бывает. Раз экспертиза доказала, что это фальшивка, нечего и обсуждать больше.

"Подумаешь, какие мы нежные", - обиженно думала Сима, медленно подтягиваясь в пробке по дороге к дому. Она мечтала о теплой ванне, а еще чтобы у мамы было хорошее настроение и она приготовила что-нибудь вкусненькое.

* * *

Сима не ошиблась в своих предположениях. Марина Алексеевна поджидала ее, уютно устроившись в кресле за чтением свежекупленного детектива. В отличие от большинства приобретаемых на развалах книг эта ей нравилась, и она пребывала в прекрасном расположении духа. На кухне вкусно пахло блинчиками с мясом, готовить которые мать научилась у бабушки Клавдии Дмитриевны. Запах немедленно пробудил пропавший было от переживаний Симин аппетит, и она, на ходу расстегивая куртку, кинулась на кухню.

- Куда?! - завопила ей вдогонку Марина Алексеевна. - А мыть руки?

Сима послушно поскакала в ванную, несколько секунд подержала ладошки под водой, даже и не пытаясь их намылить, и вернулась на кухню. Там ее уже ждала мама, накладывая на тарелку большие, зажаренные до золотистого цвета блинчики.

- Везет же некоторым, - прокомментировала Марина Алексеевна, глядя, с каким аппетитом дочка лопает, - ест, как грузчик, а не поправляется. Даже и не мешало бы чуть-чуть округлиться. А тут и вовсе живешь впроголодь, на ночь - стакан кефира, а все толстеешь.

- Ага, - ехидно прокомментировала Сима, откусывая от целого блинчика, так вкуснее, чем с ножом, - кефир, сухарик с изюмом и сахаром, с маслицем и вареньицем.

- Вот злыдню вырастила, а не дочку, - нарочито обиделась Марина Алексеевна, нежно глядя на свое чадо.

- Мам, а бывает, что человек на себя наговаривает? - спросила Сима у матери, непререкаемого авторитета в области психиатрии.

- Какой человек?

- Ну, подследственный.

- А в какой ситуации? - Марина Алексеевна подняла очки

на лоб.

- Я наобум ей сказала, что результат экспертизы не в ее пользу,

а она взяла и во всем призналась.

- В убийстве?

- Нет, в другом.

- Вообще-то это некрасиво.

- Да я знаю, - согласилась Сима. - Вырвалось.

- Судебно-следственная ситуация является для человека психотравмирующей, - менторским тоном начала Марина Алексеевна. - Когда его ставят перед фактом, который он не в силах объяснить,

он подсознательно ищет что-то, что могло бы примирить его с этим фактом.

Включаются механизмы истерического фантазирования и тому подобное.

Я уже не говорю о психически больных, когда патологические причины самооговоров могут быть самыми различными, особенно если речь идет о громком преступлении. Например, в убийстве Александра Меня неоднократно признавались душевнобольные. Но их заявления не находили подтверждения. Но ты же юрист, ты лучше меня знаешь, что признание вины не является доказательством.

- Спасибо, ма, теперь более или менее понятно,

сказала Сима, переходя к десерту в виде гигантского зеленого яблока, хотя ей совершенно ничего не было понятно. - И еще я из-за этого поссорилась с Сережей, - грустно добавила она.

- Горе ты мое луковое...

ГЛАВА 5

Выспавшаяся Сима чувствовала себя бодрой и свежей. Она ловко пробралась через скользкие лужи во дворе к своей "девятке" и плюхнулась на отодвинутое до упора водительское сиденье. Если бы можно было, она бы отодвинулась еще, но в "девятке" это не предусмотрено, как будто максимальный рост российского гражданина составляет метр семьдесят. Сима вспомнила огромный серебристый "Лендкрузер" Кострова, в котором для всего хватало места, и вздохнула. Ее ласточку, боевую подругу "девяточку", надо было прогревать, включать подсос, давать газку, а она все равно глохла. Сима решила заработать много денег и купить что-нибудь стоящее.

Испытанные средства помогли, "девятка" завелась, и Сима выехала со двора. Планы были грандиозные: друг Олега Владик, вездесущая Николаевна, попытка еще раз попасть в квартиру Олега и, наконец, опять Светлана. А там по обстановке.

Сима нашла в памяти сотового номер телефона Владика и нажала кнопку посыла. Через несколько секунд ей ответил сонный мужской голос.

- Доброе утро, меня зовут Серафима Григорьевна, я следователь.

- Сима умышленно забыла добавить "частный".

Если вы Владислав, то мне надо с вами встретиться.

- Ладно... Где, когда? - Симин напор возымел действие.

- Адрес ваш я знаю, буду через полчаса.

Владик оказался высоким мускулистым парнем с заспанным лицом и с первой утренней сигаретой во рту. Он критически оглядел Симу и произнес:

- Я завтракаю, можем выпить кофе вместе, если вы не возражаете, Серафима... Григорьевна, - добавил он после паузы.

Сима не возражала, она была готова пить кофе сколько угодно, особенно если ей не терпелось что-то узнать от компаньона по кофепитию.

Они вошли на опрятную маленькую кухню, и хозяин разлил кофе из джезвы по керамическим чашечкам. Он явно знал толк в кофе. Затем присел на табурет, плотнее запахнув темно-синий махровый халат.

- Слушаю вас, госпожа следователь, - с легкой иронией произнес Влад.

Сима решила на него не обижаться.

- Владислав, вы ведь были другом Олега Хлопина?

- Ну, скорее приятелем. Олег не слишком общительный и открытый

человек. А почему был?

- Он умер. Причины смерти устанавливаются.

- Олег? Умер?! - изумился Влад. - Да он был здоров

как бык. Или он убит?

- Мы пока не знаем. Последний раз его видели, когда он

пришел в снимаемую им квартиру с девушкой, красивой брюнеткой в красном.

Не знаете такую?

- Нет, но Олег был падок до женщин, это могла быть

и случайная знакомая. Правда, недавно мне звонила какая-то

девушка, спрашивала адрес квартиры, которую он снимал. Я так и

не понял толком, кто это был.

Сима предпочла не акцентировать его внимание на этом и продолжила:

- Он употреблял наркотики?

- Нет, насколько я знаю, если не считать секс наркотиком.

Тут у него был просто-таки сдвиг. У него в зеркале над кроватью

даже была вмонтирована камера, и он записывал все свои приключения,

а потом часами мог смотреть порнуху с собственным участием. Несколько

раз предлагал посмотреть и мне, но я отказывался. Я не любитель подобных

зрелищ.

При упоминании о камере Сима напряглась, но не подала виду.

- А где он хранил свой архив?

- Там же, на квартире. Его мать считала Олега пай-мальчиком.

- Как вы думаете, а откуда у него были деньги на такое

оборудование?

- Мы никогда об этом не говорили. Он работал у какого-то

финансового воротилы, но вряд ли ему могли столько платить. Знаете,

я только сейчас понял, что почти ничего не знаю о нем, исключая

период, когда мы служили в десантных войсках.

Сима решила, что больше ничего узнать ей не удастся,

и мило распрощалась с собеседником. По дороге на Газгольдерную ее

одолевала одна мысль: поскорее попасть в квартиру Хлопина

любым путем.

* * *

На лестничной площадке было темно и тихо. Сима немного постояла,

следя за дверью Николаевны, которая реагировала на любой шум в подъезде,

но глазок виднелся светлым пятнышком на фоне двери.

Сима насколько могла осторожно отлепила полоску бумаги,

которой была опечатана квартира, поковырялась в двери универсальным

ключом и, понимая всю противоправность своих действий, проникла в

квартиру. Так же бесшумно прикрыв входную дверь, она вошла в комнату.

Здесь мало что изменилось, не было только бедолаги Олега. Эксперты изъяли надкушенные фрукты, бокалы из-под шампанского, некоторые предметы сексуальных забав и все видеокассеты, о чем свидетельствовали пустые полки в телевизионной тумбе с одиноко валяющейся коробкой из-под кассеты, вынутой из видеомагнитофона.

Сима огляделась, сняла грязноватые ботинки, чтобы не оставлять следов на простыне, и залезла на кровать. Ее роста как раз хватило, чтобы достать до зеркала над кроватью. Она тщательно обследовала поверхность и обнаружила, что оно довольно толстое. Сима легко нашла замаскированную кнопку. При ее нажатии центральная часть опустилась вниз, и Сима выудила из открывшегося тайничка миниатюрную видеокамеру. Довольная, что обнаружила ее первой, она вытащила из нее маленькую кассету, сунула ее в карман и поспешила как можно быстрее убраться из квартиры, не забыв запереть дверь.

Она бесшумно спустилась вниз по лестнице, вызвала лифт, нажала опять кнопку покинутого этажа. Дверь лифта открылась, и Сима, шумно демонстрируя свое появление, с удовлетворением отметила, что глазок двери Николаевны потемнел. Сима решительно нажала кнопку звонка.

- Ктой там? - бодро откликнулась старушка.

- Это я, - малоинформативно ответила Сима.

Николаевна открыла дверь и обрадовалась ей, как старой знакомой, с которой вместе пережила потрясающее приключение.

- А, проходи, проходи. Тут давеча в милиции меня расспрашивали, кто нашел, кто милицию вызвал. Но я решила, что раз мы вместе нашли сердешного, то не ты же его грохнула! И не стала говорить о тебе, прикинулась, что сама милицию вызвала. Во как!

На самом деле Николаевне просто не хотелось ни с кем делить лавры

главного свидетеля, обнаружившего труп. Но Симе это было на руку.

- Николаевна, чайком угостите? - напросилась она.

- А то нет! Вот только что пустой чай гонять, так на сладенькое

и тянет... Но, кроме старых сушек, ничего нет, - намекнула

хитрая старушка.

Сима намек поняла и за десять минут сгоняла в ближайшую булочную, где обнаружила достойный тортик.

Николаевна с довольным видом достала парадные чашки и накрыла

чай не на кухне, а в комнате, как для почетной гостьи. Она усадила Симу за стол под огромным допотопным низким абажуром с кистями и принялась разливать душистый чай с мелиссой - на собственном огороде вырастила, приговаривая, что молодежи нынче со стариками неинтересно, им все дискотеки да наркотики подавай, а у кого житейской мудрости учиться?

Сима согласно поддакивала, получая, как ни странно, удовольствие от беседы с общительной старушкой.

- А что это, Николаевна, вы про наркотики вспомнили?

- Да что же, полдома наркош, потом в подъезде шприцы валяются. Прошлым летом один такой из подъездного окна на одиннадцатом этаже вышел: видать, думал, что дверь. Уж мать-то убивалась, убивалась. А что убиваться, если с малолетства воспитывать надо было.

- Да уж... - вздохнула Сима. - А Олег наркотиками не баловался?

- Нет, - уверенно отрезала Николаевна. - Если что, я бы сразу заметила. У меня вообще глаз наметанный. Ты-то хоть и длинная, и в джинсах, а девка, я вижу, уважительная, пришла навестить старуху.

Сима пропустила замечание о "длинной" мимо ушей и продолжала слушать болтовню Николаевны.

- Правда, соврала ты мне, что из милиции, - неожиданно сказала бабка.

- Ну, не совсем, - покаялась Сима. - Я частный

детектив.

- Ух ты! - восхитилась Николаевна. - Как в кино?

- Как в кино, - подтвердила Сима.

- И пушка у тебя есть? - по-детски поинтересовалась старушка.

- Нет, пушки нету, - с сожалением призналась Серафима.

- Без пушки плохо, - резюмировала Николаевна. - А

что же ты расследуешь? Олега-то убили или сам помер?

- Не знаю пока. Но я к нему пришла по другому делу, разоткровенничалась Сима. - Олег работал водителем у богатого бизнесмена, а того

убили, во всем обвинили жену. Сказали, что она ему изменяла и

застрелила, когда он об этом узнал.

- Ух ты! - восхитилась Николаевна. - Как в сериале,

погодь, как он называется?.. - Она зашевелила губами, про себя

перечисляя названия известных ей мыльных опер. - Забыла, ну и

черт с ним. Так что, она с Олежкой ему изменяла?

- Не знаю, - призналась Сима. - Она говорит, что

нет.

- Ясное дело, что не признается, кто бы признался,

мудро заметила Николаевна.

Сима порылась в папке и достала фотографию Светланы, сделанную после задержания для личного дела.

- Не видели ее? - с надеждой спросила она.

- Ничего такая, только перепуганная. Нет, не видала ее здесь, - с сожалением констатировала глазастая старушка. - Может, и не врет. Я ведь всегда здесь, если не на огороде.

- А на огороде подолгу?

- Ну, может, несколько дней. Скучно мне там, компании нет. Николаевна встала, подошла к окну, отодвинула занавеску. - Гляди, до сих пор Олежкина машина стоит, он мне говорил, "Фольксваген" называется, что значит "народный автомобиль", во как! - блеснула эрудицией бабка. - Эх, жизнь, хозяин уж помер, а автомобиль под окнами ржавеет!

- А что, Николаевна, - подошла к ней Сима, - вы,

поди, все машины здесь знаете?

- А то! - Старушка принялась живо обсуждать, какая машина

кому принадлежит, более того, она даже знала, кто на чем и к кому

приехал в гости. - Вот только та, грязненькая, цвет и марку

не определю, не знаю чья.

Сима рассмеялась. Николаевна подозрительно посмотрела на нее:

- Твоя, что ли?

- Ага, моя, - веселилась Сима.

- Ну, значит, всех знаю, - успокоилась Николаевна.

- Кстати, а в тот день, девятнадцатого, чужой машины не было?

- спросила Сима.

- А как же, была. Ох же и большая, ох же и красивая! Вся серебром горела!

- А называется как, не знаете? - взмолилась Сима.

- Нет, - подумав, сказала Николаевна, - у нас на таких

не ездиют, у нас чего попроще, народные автомобили...

* * *

В офисе "Пуаро" Сима, не раздеваясь, стала смотреть пленку, благо что добром для просмотра было напичкано все их агентство. Снегирев пытался что-то у нее спросить, но Сима отмахнулась, молча плюхнулась в кресло и нажала "play". Заинтригованый Володя стоял у нее за спиной и тоже смотрел на экран.

Несколько секунд на экране шел снег, а затем они увидели, как стройная брюнетка нетерпеливо расстегивает кожаный жакет. Хлопин что-то насыпает в бокал, доливает шампанским, выпивает, предлагает девушке. Она отказывается, нетерпеливо расстегивает его рубашку, обрывая пуговицы,

смеется. Они падают на кровать, девушка поливает обнаженный

торс Хлопина шампанским, а затем слизывает его. Оба лихорадочно освобождаются от одежды, бросают ее в беспорядке на пол. Олег протягивает своей партнерше наручники и полоски материи, и девушка после секундного колебания приковывает его и завязывает ему глаза. Ее быстрые, но неточные движения выдают крайнее возбуждение. Затем в течение длительного, настолько длительного времени, что пришлось перемотать пленку вперед, они занимаются сексом. Но видно, что напряжение и возбуждение девушки только нарастает. Чтобы восстановить Олега, она опять смешивает какой-то порошок с шампанским и дает ему выпить. Он извивается, пытаясь освободиться, сжимает кулаки, вертит головой, но она неумолима.

- Ничего себе порнушка, - прокомментировал стоящий сзади Снегирев. По моим расчетам, она его насилует часа три!

- Ну уж и насилует! - буркнула Сима, не отрываясь от экрана. - Сам нарвался!

Затем с девушкой что-то случилось, она как будто пришла в себя. Она быстро оделась, с каким-то непонятным ужасом и потрясением осмотрелась по сторонам и исчезла. Хлопин что-то кричал и тщетно пытался освободиться. Внезапно погас свет, и было лишь смутно видно тело распростертого на кровати Олега. Темный силует неизвестного человека попал в поле съемки. Человек склонился над Хлопиным, было похоже, что он сделал ему инъекцию. Затем выпрямился и исчез. Где-то сбоку загорелся свет, Хлопин лежал неподвижно. Было непонятно, усыпили его или убили. Через какое-то время свет погас, камера продолжала снимать безжизненное тело Олега, пока не кончилась пленка.

- Ну и что за порнушку мы посмотрели? - поинтересовался Снегирев.

- Эта порнушка - убийство Хлопина, - патетически

произнесла Сима.

* * *

- Я нашла кассету с записью убийства Хлопина! - сообщила

она Кострову.

- Подожди, какую кассету, какого убийства? Я получил результаты

экспертизы, он умер от передозировки психоактивных веществ, действие

которых было усилено приемом огромного количества препаратов, усиливающих

потенцию и влечение. Похоже, он не справился с секс-марафоном, сердце

не выдержало. Острая сердечная недостаточность. Об убийстве нет

и речи.

- И все-таки это убийство! Он выпил огромное количество "шпанской мушки", да?

- Да, и "экстази".

- А потом девица, с которой он был и которая затрахала его едва

не до смерти и опоила этой самой "мушкой", ушла, бросила его

привязанным и беспомощным, но появился некто, сделавший инъекцию.

И больше Хлопин признаков жизни не подавал.

- Кто это был?

- Если бы я знала, - вздохнула Сима.

Было слишком темно. Но по силуэту точно мужчина.

- Завтра привезешь мне эту пленку. Кстати, как ты узнала о ее

существовании?

- Места знать надо. Камера была за зеркалом в потолке.

ГЛАВА 6

Итак, дочь. Странно, единственный ребенок, а живет отдельно. Кажется,

Светлана обмолвилась, что именно она сделала их совместную жизнь невыносимой. Интересно, чем же могла мешать двадцатилетняя девчонка? Примеряя на себя, Сима представила шумные студенческие сборища, пьяных юнцов, по ошибке вламывающихся то в родительскую спальню, то в отцовский кабинет, гремящую на весь дом музыку. Вероятно, единственное чадо ни в чем не знало отказа, поэтому отец, который в силу занятости плохо справлялся с воспитанием дочери, счел более легким пустить все на самотек и нашел самый простой выход - купил своей ненаглядной девочке отдельную квартирку.

Таким мыслям предавалась Сима, пытаясь найти место для парковки

на Новослободской улице, у Бутырского изолятора. Ей было неловко идти к Светлане после того, как она, воспользовавшись недозволенным приемом, "расколола" ее на признание. И до сих пор непонятно, истинное или ложное.

Сима прошла через толпу родственников, осаждавших справочное окошко, и направилась в следственный отдел.

Светлана выглядела чуть получше: видимо, она все же сумела адаптироваться к ужасающим условиям старой тюрьмы. Пытаясь смягчить свою

вину, Сима уклончиво сказала:

- Знаете, Светлана Валерьевна, у меня для вас хорошая новость,

очень хорошая.

- Все выяснилось и меня освобождают? - с надеждой спросила Светлана.

- Ну, пока нет. Но мы с Сергеем Александровичем делаем все возможное.

- А что же тогда? - Блеск в глазах Светланы погас.

- Вчера я сообщила вам неточную информацию. Теперь окончательно известно, что фотографии были фальшивкой. Но я узнала об этом только вчера вечером.

Лицо Светланы напряглось, она сжала руки так, что побелели суставы пальцев. Некоторое время она молча смотрела на Симу, видимо, собираясь с мыслями.

- И зачем вы сказали то, о чем не имели представления?

со сдерживаемым гневом спросила она. - Так вы защищаете мои интересы?

Сима изумилась происшедшей в женщине перемене: Светлана раньше казалась такой мягкой, беззащитной, а теперь она выглядела собранной, готовой к нападению, сильной. Внезапно она расслабилась, черты лица смягчились, руки безвольно затеребили вязаную шаль. Светлана посмотрела на Симу с укоризной:

- Вы заставили меня что-то придумывать. Я была

так потрясена, что пыталась найти хоть какое-то объяснение вашим словам. Сейчас я даже не понимаю, зачем я это сделала. Ведь это неправда...

Сима удивилась, насколько слова Светланы соответствовали вчерашней краткой лекции ее матери о самооговорах.

- Ну ладно, ради этого вы пришли?

Она была настроена враждебно, хоть и скрывала это.

- Я хотела бы поговорить с вами о Вике. Как-то

вы сказали, что она превратила вашу жизнь в ад...

Светлана вздохнула, обвела взглядом убогий кабинет:

- Я даже не знаю, как об этом говорить. Вика

дочь моего мужа, и мне не хотелось бы говорить о ней плохо.

Это очень своеобразная, сложная девочка. С ней трудно ладить.

Я все время пыталась найти с ней общий язык, но увы...

- Что, бесконечные компании, ночные клубы, неудачные романы, алкоголь, наркотики? - попыталась помочь ей Сима в силу своих представлений о проблемах молодежи.

- Нет, что вы, напротив. Она очень тихая, замкнутая, неразговорчивая. Она постоянно наблюдалась у психиатра, но Володя не говорил мне, с каким диагнозом. Насколько я поняла, все проблемы начались после трагической смерти ее матери. Ей тогда было лет двенадцать.

- А от чего умерла ее мать? - спросила Сима.

- Точно не знаю, это тоже не было принято обсуждать в семье, но, кажется, Вика стала свидетелем несчастного случая, происшедшего с ее матерью.

- То есть Вика психически больна? - внутренне ужасаясь, спросила Сима, вспоминая дело Голубевых. Тогда у нее было ощущение, что ее окружают сумасшедшие и колдуны.

- Ну, я бы так не сказала. Конечно, психиатрам виднее. Хоть я

и медицинский работник, но о психиатрии имею обывательское представление, как, впрочем, и большинство врачей-непсихиатров.

В этом Сима была с ней совершенно согласна. Она не могла понять,

как ее мать, Марина Алексеевна, делает какие-то выводы и ставит диагноз

на основании простой беседы. В Симином понимании медицина

это анализы, сложные исследования, компьютерные распечатки, снимки,

проценты, миллимоли на литр, миллиметры ртутного

столба, бесконечные -графии, -скопии, -метрии, сканирования.

А то, чем занималась Марина Алексеевна, больше напоминало ей знахарство, шаманство, нечто неподвластное научному анализу. Правда, за такие мысли мать бы ее не похвалила.

- Так вот, - продолжала Светлана, - Вика крайне ранимая и обидчивая девочка. И еще - болезненно ревнивая. После смерти жены Владимир, конечно, пытался построить отношения с другими женщинами, но из-за Вики ничего не получалось. Она была еще слишком маленькая, а отправлять ее в закрытую школу за границей он не хотел. Вика выросла с уверенностью, что отец принадлежит только ей. В силу эгоизма избалованной девочки ей даже в голову не приходило, что у отца может быть личная жизнь, что он еще довольно молодой мужчина.

- И что же она вытворяла? Скандалила, плакала, устраивала истерики? Сима не очень понимала, как тихое создание могло сделать жизнь невыносимой.

- За все время, пока мы жили вместе, она не сказала мне и десяти слов. Меня не существовало, я была пустым местом, она смотрела сквозь меня. Согласитесь, это неприятно.

- Да, но, по-моему, с этим можно смириться, - не поняла Сима. - Ну, не разговаривает, и черт с ней.

- Все не так просто. Когда Владимир первый раз привел меня

в дом, было много гостей, друзья их семьи, деловые партнеры. Я поздоровалась с Викой, Владимир нас представил друг другу, но она посмотрела сквозь меня и отошла. Но я почувствовала, что Вика возненавидела меня с первого взгляда. Позже, проходя мимо меня, она

громко обратилась к кому-то из гостей: "Что это за запах? Вы чувствуете? Кажется, это запах дерьма и лекарств. Ах, конечно, это же сиделка моего деда! Только непонятно, что она здесь делает. Разве здесь кому-то нужна сиделка?" Все замолчали, а я выбежала из гостиной, схватила пальто и стала умолять водителя, Олега, отвезти меня до станции. Владимир просил меня остаться, но я не могла показаться на глаза его гостям. В течение месяца я не хотела видеться с ним, а тем более появляться в его доме, но он был настойчив, сказал, что поговорил с дочерью, и больше это не повторится. Я любила его, мне казалось, что я сильная, что со всем справлюсь, а уж тем более найду общий язык с какой-то девчонкой. Но не тут-то было. Она игнорировала меня. Правда, гадостей больше не говорила, но...

- А что же еще? - не удержалась Сима.

- Она подменила мой тоник для лица жидкостью для снятия лака. Можете представить, что было с моей кожей? Она вылила мне в шампанское заранее припасенный лазекс, сильное мочегонное средство. В тот вечер мы были в театре с деловыми партнерами Владимира и их женами, и я чувствовала себя весьма неловко. Она науськивала на меня огромного аргентинского дога, которого я боялась до смерти. Притом что она не говорила мне ни единого слова, я все время чувствовала исходившие от нее волны ненависти. Я жила в доме, будто ходила по минному полю, готовая к любым неприятностям. Но самое ужасное было не это.

- По-моему, хуже уже некуда, - прокомментировала Сима. - Девчонка нуждалась в хорошей порке.

- Не так-то просто выпороть единственную любимую дочь. Так вот,

самое ужасное было в другом. Вика постоянно следила за нами,

подсматривала. Мы нигде не могли уединиться. Как только Владимир обнимал

меня, как из-под земли вырастала Вика. Она врывалась ночью в

нашу спальню с криком, что ей страшно. Однажды она влетела

совершенно обнаженная, юркнула к нам под одеяло и заявила, что боится

грозы. Когда отец сказал, что она уже взрослая девушка и негоже

ей расхаживать голой, она заявила, что испугалась и даже не заметила

этого. Она вылезла из нашей постели и нарочито медленно вышла.

Владимир был в шоке. Потом я слышала, что на лестнице она разговаривала с Олегом, который тогда оставался на ночь. Не исключено, что между ними что-то было. Ведь она спокойно беседовала с ним, даже не пытаясь одеться. Иногда она пробиралась к отцу, когда он принимал ванну, предлагала ему то потереть спинку, то принести чего-нибудь выпить. Любила наблюдать, как он бреется, расчесывается, выбирала, какой ему надеть галстук. Владимира это страшно смущало, он даже советовался с психиатрами, а меня так просто бесило. Последней каплей стало то, что она ночью пробралась на балкон нашей спальни и откровенно наблюдала, как мы занимаемся любовью. Я случайно ее заметила, закричала, и она быстро вернулась в свою комнату. Владимир потом месяц лечился у сексопатолога, были проблемы с эрекцией. Но ей мы ничего не сказали, а решили, что лучше ей жить отдельно.

- Скажите, а с кем из родственников ваш муж поддерживал отношения? спросила Сима.

- С Верой. Это его сестра, жила вместе с отцом, мы с ней даже

дружили. Доцент, преподает английский в институте. Тихая, замкнутая

женщина. Без семьи.

- В смысле старая дева? - бестактно спросила Сима.

- Можно и так сказать, - мягко, но слегка осуждающе улыбнулась Светлана. - Она очень скрытная, мы практически ничего о ней не знали. Но Владимир помогал ей, давал деньги, вы ведь знаете, на зарплату преподавателя прожить невозможно.

- Могла ли она быть заинтересованной в смерти вашего

мужа?

- Не знаю, - коротко ответила Светлана, по ее лицу пробежала легкая, едва уловимая гримаса.

* * *

Вера Сергеевна выпила снотворное, без которого последнее время не могла обходиться. Длительная болезнь отца, жесткий распорядок которой свалил бы с ног и более молодого, здорового и сильного человека, чем она, сделала ее за годы такой жизни раздражительной, неуравновешенной, плаксивой. Ее мучили бессонница, перепады настроения, страхи. Кроме того, неудавшаяся личная жизнь... Уже давно за сорок, но нет ни мужа, ни детей.

Вера всю жизнь прожила с отцом, сильным, властным человеком.

Ее старший брат Владимир, чем-то напоминавший отца, не мог существовать с ним под одной крышей, как не могут жить два льва в прайде.

Еще студентом он ушел из семьи, снимал квартиры, пытался заработать.

Это потом он стал большим человеком во Внешэкономбанке,

мотался по заграницам, женился на красавице, построил дом, у них

родился ребенок... А Вера так и жила вместе с отцом, который

шагу не давал ей ступить, контролировал каждое движение, подвергал

цензуре каждое желание.

А ведь Вера была недурна собой: высокая, довольно стройная,

с мелкими, неправильными чертами лица. А тускло-серые волосы,

бесцветные брови и ресницы, бледная кожа, тонкогубый жесткий

рот - все это можно было легко изменить с помощью косметики

и краски для волос. Но отец не позволял. Порой Вера Сергеевна

сама не понимала, почему она беспрекословно ему подчинялась, почему

она, взрослая женщина, покорно стирала с губ помаду, которую отец

считал вульгарной, возвращалась домой точно в установленное время - не дай бог опоздать! - пассивно соглашалась со всеми его оценками. А в итоге ни подруг, ни мужа. На четвертом курсе иняза у нее появился поклонник. Не то чтобы Вера была им безумно увлечена, но все же это был первый в ее жизни настоящий поклонник, которому она действительно нравилась, который за ней ухаживал и даже, возможно, хотел жениться. Но отец... Боже мой, что он ей устроил тогда! А все из-за того, что мальчик слегка выпил для храбрости прежде, чем знакомиться со строгим папой. "Нам в семье алкоголики не нужны", - безапелляционно заявил отец и запретил Вере с ним видеться.

Потом она закончила институт, преподавала английский, защитила диссертацию по педагогике, стала доцентом кафедры. Она была на хорошем счету, умела ладить и с коллегами и со студентами, но никого близко к себе не подпускала. Никто не знал, что каждое утро она вскакивает в пять утра, чтобы подать отцу судно, перестелить постель, сбрить серую седую щетину с его лица, протереть одеколоном его кожу, приготовить завтрак и накормить его, скрупулезно отсчитать разноцветные таблетки из многочисленных коробочек и проследить, чтобы он их выпил, выслушать все замечания

и наставления, успеть привести себя в порядок, наспех выпить кофе

и в десять минут девятого максимум выскочить из квартиры, роняя ключи

в лихорадочных попытках запереть дверь. Но ровно в девять она входила

в аудиторию, подтянутая, с умеренным макияжем (наконец-то в сорок

лет она наплевала на его запреты), тщательно причесанная, в элегантном деловом костюме, и произносила хорошо поставленным голосом: "Good morning, students!" А затем в обед, когда другие преподаватели пьют кофе, болтают, курят сигареты, она вынуждена была бежать домой и повторять все процедуры, за исключением бритья.

После того как у отца обнаружили диабет, с каждым месяцем ему становилось все хуже: поражение сетчатки и зрительных нервов, сосудов почек, мозга, сердца и, наконец, инсульт. За последующие полгода Вера похудела на десять килограмм и постарела на десять лет. Она с раздражением думала о брате, который не чаще раза в месяц навещал их, давал деньги и уезжал в свой роскошный дом к дочери. Конечно, у него свое горе, жена трагически погибла, дочь, похоже, психически больна, но нельзя же все свалить на нее! Ведь это и его отец тоже! Тогда Вера раскрыла газету бесплатных объявлений и внимательно их изучила. Они с Владимиром быстро пришли к соглашению, что она находит сиделку, а брат ее оплачивает.

Так в доме появилась Светлана: милая женщина средних лет, мягкая, заботливая, исполнительная. Она снимала комнату в коммуналке и иногда, когда Вера уезжала, ночевала в бывшей комнате Владимира.

Вера как будто сбросила груз: она спала почти до восьми, не

спеша одевалась, красилась, с удовольствием присоединялась к коллегам

в обеденный перерыв. Придя с работы, она находила вкусный ужин, приготовленный замечательной Светой. Иногда они сидели вечерами на кухне, болтали

о пустяках, поедали деликатесы, которые привозил им Олег, симпатичный

водитель брата. Он, конечно, был намного моложе ее, но Вера

чувствовала, что парень смотрит на нее с интересом. Впервые за

многие годы у нее появилось свободное время, правда, она не знала,

как им воспользоваться.

Как это бывает, не всегда замечаешь то, что творится перед самым твоим носом. Частые визиты Владимира она списывала на то, что у него, наконец, проснулся сыновний долг. Но вдруг оказалось, что эта мышка, заботливая сиделка, выходит замуж за Владимира! Неизвестно почему, но ее дружеские чувства к Светлане после этого поостыли, может быть, потому, что она всегда завидовала таким женщинам, которые тихо, исподволь получают то, что им нужно, выглядят при этом почти святыми и никогда, никогда не страдают от одиночества.

После смерти отца Вера осталась одна в пустой квартире. То,

к чему она была давно готова, произошло, но вдруг оказалось, что ей не хватает отцовского ворчания, ядовитых замечаний, бесполезных запретов. Она стала пить снотворное, вечерами раздраженно щелкала переключателем каналов телевидения, но ее ничто не привлекало. Телефон она отключала, в гости не ходила. "Наверное, это депрессия", - думала Вера, поглощая лошадиные дозы модного коаксила.

Но дело, наверное, в том, что я одна. Совсем одна".

* * *

Сима договорилась встретиться с Верой в маленьком кафе на Остоженке, недалеко от Института иностранных языков, где преподавала Вера Сергеевна. Сима уже заказала кофе и расслабленно курила длинную тонкую сигаретку пыталась перейти на более легкие, но от этого курила еще больше. Веру Сергеевну она узнала сразу, они были похожи с братом: те же глубоко посаженные глаза, узкие губы. Симе она показалась сухарем, типичной училкой: "Good morning, what is the date today? What is your task for today?" Сима вспомнила годы учебы и поморщилась. Она махнула Вере Сергеевне рукой, приглашая ее сесть рядом.

- Здравствуйте, кофе будете? - дружелюбно спросила Сима, протягивая ей свою карточку.

Женщина согласно кивнула. Сима заказала еще кофе и предложила

ей сигарету, пытаясь наладить контакт. Вера Сергеевна так же молча

покачала головой, только теперь отрицательно. Наконец она раскрыла

рот:

- Вы хотели что-то спросить? Я вас слушаю.

- Вера Сергеевна, я понимаю, такая трагедия, вам трудно говорить... начала Сима.

- Ничего, - обронила та.

- По обвинению в убийстве вашего брата арестована его

жена.

- Наверное, против нее есть какие-то улики, - холодно

произнесла женщина. - Или мотив.

- В качестве мотива фигурируют фальшивые фотографии с изображением

эротических сцен с участием Светланы и водителя Артемова - Олега

Хлопина.

- Фальшивые, вы уверены? - подняла брови Вера Сергеевна.

- Не я уверена, эскпертиза это доказала, - сказала Сима,

гася сигарету. Она видела, что собеседница морщится, отворачиваясь

от дыма.

- Ну что ж, - безразлично произнесла Артемова,

значит, у нее не было мотива. Ведь в таком случае она могла

доказать, что фотографии - фальшивка.

- Если только муж стал бы ее слушать.

- Стал бы. Света сумела так себя поставить, что вертела им как

хотела, - то ли с восхищением, то ли с осуждением сказала Артемова.

- Что вы имеете в виду? - заинтересовалась Сима.

- Понимаете, Света из тех женщин, которые выглядят несчастными

сиротками, все их жалеют, опекают, а потом оказывается, что она живет

в твоем доме, уводит твоего мужчину, носит твой халат, живет твоей

жизнью. Она умная, мягкая, но очень цепкая и своего никогда не

упустит. Как не упустила свой шанс, ухаживая за отцом очень богатого

человека. Наверное, Володя даже не понял, как произошло, что он оказался

на ней женат. Он обожал дочь, но ради Светы отселил ее. Вика не

выносила мачеху, они постоянно ссорились, а Володя страдал. Но

пожертвовал дочерью. Они оба, и он, и Вика, страдали от разлуки,

Вика устраивала истерики, говорила, что не может там жить, но он был непреклонен. Все ради своей прекрасной Светланы.

- Вера Сергеевна, как вы думаете, а Вика могла

бы убить из ревности? - неосторожно спросила Сима.

- Чушь! - фыркнула Артемова.

- Но ведь она, мягко говоря, неуравновешенная девочка?

- Ну и что? У нее были проблемы с психикой, но теперь все в порядке.

- А ее болезненная привязанность к отцу? - спросила Сима.

- Я думаю, любовь к отцу не может быть болезненной, - патетически заметила Артемова, поправляя очки.

- Было бы логично предположить, - продолжила Сима, - что убийца шантажист.

- Вы имеете в виду водителя брата?

- Его. Если бы не одно обстоятельство. Его убили той же ночью,

что и вашего брата.

Вера Сергеевна непонимающе посмотрела на Симу, затем медленным, неуверенным движением отодвинула чашку и ушла, даже не попрощавшись.

* * *

Сима с интервалом в полчаса названивала Вике. Трубку девушка не брала, на занятиях не появлялась.

Вика, Вика. Загадочная девочка, папина дочка, которую он

внезапно отселил, хотя и в дорогую квартиру. Что же происходит? Или любимая женщина оказалась сильнее любимой дочери? Что же, такое тоже встречается. Симин опыт в этой области был невелик, своего отца она не знала, а мать... Несмотря на громкие скандалы, Сима не могла себе представить, чтобы та бросила ее ради какого-то, может быть, любимого, но чужого мужика. Она даже поежилась, представив себе на мгновение, как мать ее, маленькую, беззащитную, отдает в интернат, чтобы наслаждаться жаркими ночами, не потревоженными ребенком, с любовником. Правда, Вике почти двадцать, и она

не была маленьким беспомощным ребенком, а проживание

отдельно от родителей зачастую благотворно сказывается на

личной жизни... Сима вспомнила домашние скандалы, связанные с ее бурными, но кратковременными романами, и решила, что она

бы, пожалуй, не отказалась от маленького чудного гнездышка типа "студио". Сима плохо представляла себе, что это, но слово ей нравилось. А

потом она вообразила свою мать, строгую Марину Алексеевну, с ее пристальным

взглядом над маленькими очками для чтения, с жестом, которым она стряхивает

пепел, когда он вот-вот должен упасть, в роли страстной, безумно

влюбленной женщины, готовой на все, чтобы удержать любовника, и хихикнула.

Да, с этим явно перебор.

Размышляя над горькой судьбой миллионерши-сиротинушки, Сима въехала на пустую аллею, ведущую к огромному зданию университета. Она уверенно сунула в лицо нетрезвому старичку-охраннику у шлагбаума яркую корочку детективного агентства, и тот от растерянности открыл ей въезд. Когда Сима объезжала выбоину, он спохватился и закричал ей вслед:

- Эй, ты! Чтой-то за пропуск у тебя? А ну стой! - и угрожающе замахал руками.

- Поздно, дедуля, проехали! - ехидно бросила Сима, приоткрыв

окно, и прибавила газу, разбрызгивая серый подтаявший снег.

* * *

Секретарь в деканате, миловидная пухленькая блондиночка, из тех, что годами не могут поступить, а затем отрабатывают зачисление в деканатах и на кафедрах, сперва насторожилась, а затем бросилась выполнять Симину просьбу. Удивительно, но большинство людей никогда не спрашивают документы, удостоверяющие личность. Видимо, боятся этим обидеть собеседника. Невинная ложь Симы, представившейся следователем прокуратуры, заставила толстушку поставить лестницу-стремянку и забраться на нее в попытке достать до верхней полки огромного стеллажа, забитого толстенными черными папками. Девушка подтянулась на носочках, и без того короткая юбочка туго обтянула круглый зад и высоко открыла толстенькие короткие ножки в блестящих от лайкры колготках. Они напоминали неестественно большие, словно сделанные для Гулливера, сосиски в целлофане.

Хотя, скорее всего, именно это и нравится декану, высокому, худому, лысому человеку в роговых очках. Он только что вошел и проследил взглядом, спрятанным за стеклами очков, за телодвижениями девушки. Почему-то Сима не сомневалась, что та питает к боссу романтические чувства. Что-то приторное, словно взятое из любовных романов-однодневок, было в ее облике, движениях, манере говорить. "Дивная парочка, - подумала Сима, - ржаной сухарик и клубничное мороженое".

- Снежана Робертовна, у нас посетители? - строго спросил

он. Его строгий тон не вязался с масленым взглядом, направленным на круглый зад и полные бедра секретарши.

"О боже, еще и Снежана Робертовна!" - ужаснулась Сима, перенявшая у матери привычку подозревать за вычурными именами как минимум родительскую истерию. Почему-то Симу заинтересовало, как ее зовут дома. Снежа? Жанна? Все, что она могла придумать, звучало довольно глупо.

Снежана обернулась и, увидев на уровне своих коленей лысую голову начальника, зарделась. Что-что, а кожа у нее была чудо как хороша: белая, прозрачная, с нежным румянцем. Но в этом был и существенный недостаток: девушка краснела, как пожарная машина. Она поспешно спустилась, натягивая тесную юбочку на бедра и прижимая к себе искомую папку. Подать ей руку и помочь спуститься декан и не подумал. Сима знала этот тип людей, которые больше всего опасаются, как бы кто-нибудь что-нибудь не заподозрил. Наверняка боится жены как огня.

- Юрий Викторович, это следователь прокуратуры...

- Серафима Григорьевна, - Сима представилась и протянула декану руку.

- Прошу вас. - Юрий Викторович церемонно открыл дверь в

свой кабинет. - Снежана Робертовна, меня ни с кем не соединять.

Снежана закивала головой и сделала вид, что что-то ищет в компьютере.

- Итак, чем могу? - его манера говорить неуловимо раздражала Симу.

- Можете. На четвертом курсе вашего факультета учится

Виктория Артемова.

- Она что-то натворила? - Декан наморщил лоб, делая вид,

что вспоминает.

- Нет, - сухо сказала Сима, - мы расследуем факт

смерти ее отца.

- Ах да... - как бы вспомнил Юрий Викторович. - Да,

да, это наша студентка.

- Секретарь уже нашла папку с ее личным делом, - напомнила Сима.

- Отлично! Снежана Робертовна! - крикнул он.

Девушка вошла и положила на стол папку, зная заранее, зачем ее вызвали.

- Так, посмотрим... - Он полистал находившиеся в папке бумаги. Виктория Артемова, 1980 года рождения, зачислена на первый курс филологического факультета в августе 1996 года на коммерческой основе, хотя экзамены сдала хорошо. Выговоров нет, задолженностей нет, учится средне. Неплохо, но и ничем не выделяется. Характеристика... Дисциплинированна, аккуратна, овладевает знаниями. Пассивна, в общественной жизни группы, курса участия не принимает.

Все! Пустое дело! Девочка как девочка, учится себе, не хулиганит, университет не поджигает.

Сима грустно вздохнула. Еще по своей работе в прокуратуре она знала, что нет ничего хуже формальных характеристик: как будто есть все, а на самом деле ничего, пустота, только имя.

- Минуточку! - внезапно оживился Юрий Викторович. - Есть идея!

Он вышел из кабинета и вернулся с долговязым прыщавым парнем в кожаных брюках и жилетке.

- Олег Попов, прошу любить и жаловать, - декан картинным жестом представил парня.

Сима не выдержала и прыснула, уж больно не вязался облик парня с веселым клоуном в клетчатой кепке.

- Ну вот, - констатировал парень, - так всегда. Моя мама была фанаткой цирка.

Сима еще раз подумала, как была права ее мать, Марина

Алексеевна, ставившая диагнозы родителям по именам их детей.

- Вызван в деканат в связи с прогулами, - продолжил декан. - Но о прогулах потом. Это от нас никуда не уйдет, - он бросил красноречивый взгляд в сторону прогульщика. - А сейчас поговори с Серафимой Григорьевной, она из прокуратуры, интересуется Викой Артемовой.

Парень оживился, приободрился, видимо, потому, что неприятный разговор с деканом откладывается.

- А что Вика? Девчонка симпатичная, видная, машина своя, квартира. Только бы гулять! Но она на тусовки не ходит, к себе не зовет, так, сама по себе. Тут парень один из нашей группы к ней клеился, Серега Кривский. Тоже под забором не валяется! Машина, загородный дом, ловэ на кармане. Очень даже cool!

При этих словах Юрий Викторович скривился и открыл было рот,

чтобы сделать замечание будущему филологу, но Сима жестом попросила

его не перебивать студента.

- А Вика какая? - спросила она.

- Да кто ее знает! Вещь в себе. Вроде разговаривает,

в универ ходит, как все. А что в голове - не поймешь. Иногда тормозит...

По взгляду декана было видно, что он уже ничего не понимает.

- Колеса? Герыч? Винт? - быстро спросила Сима.

- Да вроде нет... - задумчиво протянул Олег.

А там кто его знает. Если и есть что, то, может, колеса.

Декан переводил изумленный взгляд с Симы на студента, видимо, удивляясь, что они друг друга понимают.

- Да, вспомнил: как-то она говорила, что ей в Паутине больше по кайфу, чем вживую.

- В какой еще Паутине? - не выдержал декан.

- В какой еще, в Интернете, - снисходительно пояснил студент.

- А адрес, телефон Сергея дать можешь? - поинтересовалась Сима.

Олег Попов вытащил из кармана электронную записную книжку,

нажал несколько клавиш, затем продиктовал домашний, сотовый телефоны Сергея, а напоследок еще номер пейджера.

После его ухода декан недоуменно произнес:

- Не понимаю, и зачем им филология?

* * *

Когда Сима встретилась с Сергеем Кривским, она тоже не поняла, зачем ему филология. Парень приехал на "БMВ" пятой серии и если не последней, то точно предпоследней модели. Хорошо одетый, в отличие от Олега Попова, правда, в каком-то безлико-офисном стиле, безукоризненно выбритый, вычищенный, сияющий, как

и его машина темно-синего металлика. Сима закомплексованно поежилась, представив себя рядом с ним со стороны. Ее бежевая старенькая "девятка" была изрядно заляпана февральской грязью, так же как и ее ботинки

на гусеничной подошве. Кожаную курточку после падения с дерева

она так и не зашила, а на штанине джинсов отчетливо виднелся поперечный

след от грязного порога автомобиля.

"Ну и черт с ним, - подумала Сима, - не на свидание

же я приехала".

Казалось, парень совершенно не был смущен. Он распахнул перед ней дверцу машины и пригласил сесть. Она обернулась на свою боевую подругу и в нерешительности повертела в руках ключи. Сергей поймал ее взгляд:

- Здесь неподалеку есть американский бар. Поехали, выпьем по чашечке кофе. К сожалению, нам обоим нельзя ничего крепче, - мягко улыбнулся он, а потом я вас верну сюда, на стоянку.

Не разговаривать же в машине?

Сима плюхнулась на упругое кожаное сиденье машины, немножко

позавидовав ее владельцу. Наверное, тоже сынок "новых русских", как и Вика. Сергей захлопнул дверь, и машина немедленно потребовала пристегнуть ремни.

- Пристегнитесь, пожалуйста, - извиняющимся тоном

попросил Сергей.

В баре в это время было пусто. Бармен за освещенной стойкой

лениво протирал бокалы и развешивал их по специальным гнездам у себя

над головой. Не очень громко пела Уитни Хьюстон, что Сима

посчитала хорошим знаком. Парень усадил ее на диванчик, а сам

устроился напротив. Официант принес меню и положил его перед Симой.

Та пролистала его и отложила. Простенькие орешки стоили триста

рублей, а стакан минеральной воды - сто. До кофе она не добралась. Наверняка стоит целую стипендию, которую Сергей получает в университете.

Сергей уловил ее смущение:

- Серафима Григорьевна, я страшно голоден, а они готовят

сносные куриные крылышки по-мексикански. Вы любите мексиканскую кухню?

- Ну... - неуверенно протянула Сима,

наверное.

Когда она доедала острейшие, перченые, хрустящие куриные крылышки, она уже знала наверняка, что любит мексиканскую кухню.

- И два кофе эспрессо, - заказал Сергей.

После съеденного Симу клонило в сон, и для того чтобы вести разговор, ей надо было сосредоточиться.

- Я представляю защиту Артемовой, Викиной мачехи,

сказала она, сочтя, что представиться адвокатом в данном случае выгоднее, чем следователем.

- Странно, мне казалось, что вы следователь прокуратуры.

- Кто-то ошибся, - коротко пояснила Сима.

- Так что же вы хотели у меня спросить?

- Мне сказали, что вы встречались с Викой.

- Громко сказано, встречался, - с горечью сказал

Сергей. - Она мне нравилась с первого курса: стройная, экзотичная, в ней есть что-то восточное. И в то же время холодная, недоступная. Улыбается тебе, а ты не уверен, что именно тебе. Смотрит на тебя, а как будто сквозь тебя. Вы вообще с ней знакомы?

- Пока нет.

- Я постарше всех, армию отслужил. Приехал в Москву

из Рязани, жил в общежитии. Одни джинсы, кроссовки, курточка китайская с рынка. Разве подойдешь к такой? Все знали, что ее отец - крупный бизнесмен, да это и было сразу видно. Правда, она не задавалась, нормальная девчонка, даже помогала мне по английскому. Но разве такие деньги скроешь? Они в мелочах, в привычках, особенно если человек жил так с детства. Комплексовал я страшно. Даже мечтал, чтобы ее отец разорился, чтобы она стала как все, как я.

Сима даже раскрыла рот от удивления.

- Но разве...

- Понятно, - рассмеялся Сергей, - вы решили, что

у меня тоже новорусский папа. А папу своего я даже и не знаю. Мать

с сестренкой в Рязани в доме барачного типа жили. Это потом я им квартиру нормальную купил, евроремонт, мебель и все такое. А я... Ну как вам сказать, попал в струю, что ли... Вам будет неинтересно, но, короче, это торговля ценными бумагами.

- А как же филологический? - не удержалась Сима.

- Я ведь с детства стихи писал, мечтал о Нобелевской премии по литературе... И до сих пор пишу, - стыдливо добавил Сергей. - Так вот, когда появились деньги, я приоделся, купил машину, квартиру, девчонки стали на шею вешаться. Я все ждал, когда она на меня внимание обратит. Вроде бы теперь я ей ровня! Кроме того, я же видел, что у нее никого нет. Знаете, это всегда сразу видно.

Сима промолчала, согласно покивав головой.

- Я понимал, что Вика чуть-чуть диковатая, что ли. Приручал

ее постепенно, мы даже с ней подружились. Я читал ей стихи, мы вместе ходили на выставки, ведь на дискотеку или в ночной клуб ее не затащишь. Я часто подвозил ее до дома, но она никогда не приглашала меня к себе. Максимум, что она мне позволяла, так это подержать за руку, так сказать, чисто по-дружески. Вы понимаете?

Сима очень даже хорошо это понимала. Правда, терпения кого-то приручать

у нее не хватало, обычно она выступала в стиле "Ну-ка марш в койку!".

Но это иногда все портило. Что ж, характер - это судьба, как сказала бы Марина Алексеевна.

- Так вот, за два года наши отношения не претерпели

никаких изменений. Выставки, парки, стихи, братский поцелуй в щечку. Она не знакомила меня со своей семьей, но я знал, что она очень привязана к отцу и ненавидит мачеху. Правда, за что, я так и не понял. Возможно, она слишком любила мать. Та умерла, когда Вика была еще ребенком. Однажды я спросил Вику, но она так странно повела себя, что я боялся об этом заговаривать.

- А в чем же странность? - поинтересовалась Сима.

- Знаете, она не рыдала, не кричала. Она так странно застыла, уставилась в одну точку, молчала. За десять минут она не изменила позу, не отвела взгляд, не сказала ни слова, не реагировала на мои слова. Затем пришла в себя и попросила отвезти ее домой. Больше мы об этом не говорили.

- А потом?

- А потом наши отношения вконец разладились. Я немного выпил, приехал к ней домой, кстати, впервые. Она открыла, нехотя впустила меня. Она была одета по-домашнему в какой-то легкий шелковый халатик, немного растрепанная, такая соблазнительная... Ну, я и потерял голову. Стал обнимать ее, раздевать прямо в коридоре. Она вырвалась, убежала в комнату. Я пошел за ней, на ходу снимая одежду... Ничего, что я все это вам рассказываю? - внезапно спохватился Сергей.

- Адвокат - это почти доктор, - заметила Сима, приглашая его к продолжению рассказа.

- Она увидела меня раздетым, закричала, закрыла лицо руками.

Я стащил с нее халатик, орал что-то вроде: "Долго ты меня будешь мучить?!" Тут с ней случилась истерика, она упала, каталась по полу, кричала что-то несуразное вроде: "Папочка, прости меня, прости!" Я испугался, быстро оделся, пытался ее успокоить, но она визжала и царапалась, звала отца, кричала: "Зачем ты меня бросил?!" Кто ее бросил? Может, неудачный роман лет в шестнадцать? Как вы думаете, а при чем тут ее отец? Больше мы наедине не встречались, так, только здоровались. Но я знаю, что у нее никого нет. Только она еще больше отдалилась, стала совсем одинока. У нее есть только одна подруга, Аня, они учатся в одной группе. Может, вам с ней поговорить?

Сима охотно записала координаты Ани и решила непременно с ней встретиться.

Сергей привез Симу на стоянку, как и обещал, и она пересела в свою

"девятку". Выворачивая круто руль, где-то на втором плане

сознания фиксируя противный хруст и размышляя о необходимости

замены шруса, Сима подумала:

"А действительно, при чем здесь ее отец? Надо будет обязательно

спросить у мамы".

* * *

Вика упорно не отвечала на телефонные звонки и призывы незнакомых людей поднять трубку. Единственный человек, с которым она могла бы пообщаться, ее подруга Аня, но она, казалось, избегала встреч. Обидчивая Вика выжидала, не желая звонить первой.

Аня была примерно одного роста и телосложения с Викой, но ее отличали длинные светлые волосы, прозрачная фарфоровая кожа и серьезные серые глаза, что делало ее похожей на тургеневскую барышню. Впрочем, она такой и была. Писала романтичные стихи, которые читала только Вике, ждала неземной возвышенной любви, рассуждала о смысле жизни и подсознательном стремлении человека к смерти. Вику иногда даже немного шокировало, когда Аня начинала говорить о выборе способа самоубийства, о красоте ухода из жизни. Правда, всерьез воспринимать это было невозможно. Между собой подруги называли себя Одетта и Одиллия, подчеркивая сходство и различие своей внешности и характеров.

Вика посмотрела на стену, на акварель, написанную под

влиянием Аниных стихов, которые были посвящены ей. Темно-серые и темно-фиолетовые лилии на стеклянном столе на фоне зеркала в множественных отражениях:

@STIH-1 = Невесомо скольжение,

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

XML error: Mismatched tag at line 1175

---

на главную | моя полка | Черкасова Екатерина | Бедная богатая девочка | Содержание Черкасова Екатерина Бедная богатая девочка     цвет текста   цвет фона   размер шрифта67891011121314151617181920212223242526272829303132  

fb2 txt html epub

Текст книги загружен, загружаются изображения…

Оцените эту книгу -ОтличноХорошоТак себеПлохоОтвратительно