МОИ ПЛАНЫ НА НАСТУПАЮЩИЙ ГОД

Чего я не должна делать:

– Пить больше четырнадцати порций алкоголя и неделю.

– Курить.

– Тратить деньги на: устройства для приготовления пасты, мороженого или на другие кулинарные приспособления, которыми я никогда не буду пользоваться; книги нечитабельных авторов, которые будут стоять на полке для красоты; экзотическое нижнее белье, поскольку это бесполезно – у меня все равно нет бойфренда.

– Разгуливать по квартире без одежды; вместо этого – представлять себе, что кто-нибудь за мной наблюдает.

– Тратить больше, чем зарабатываю.

– Позволять содержимому почтового ящика вырываться из-под контроля.

– Влюбляться в кого-либо из следующего списка: алкоголики, трудоголики, моральные импотенты, люди с подругами или женами, женоненавистники, мегаломаны, шовинисты, запудриватели мозгов или альфонсы, извращенцы.

– Раздражаться на маму, Юну Олконбери или Перпетую.

– Огорчаться из-за мужчин; вместо этого – сохранять самообладание и быть холодной Снежной королевой.

– Страстно увлекаться мужчинами; вместо этого – строить отношения, основанные на трезвой оценке характера.

– Говорить о ком-то гадости за глаза; вместо этого – отзываться обо всех только положительно.

– Мучиться из-за Даниела Кливера, поскольку это выглядит жалко – втрескалась в босса, как будто я мисс Манипенни или что-то в этом роде.

– Пребывать в мрачном настроении по поводу отсутствия бойфренда; вместо этого – вырабатывать уравновешенность, авторитетность и чувство собственного достоинства, выглядеть женщиной цельной, самодостаточной и без бойфренда, а это – лучший способ заполучить бойфренда.

Что я должна сделать:

– Бросить курить.

– Пить не больше четырнадцати порций алкоголя в неделю.

– Уменьшить окружность бедер на 3 дюйма (т.е. по 1,5 дюйма на каждое) с помощью антицеллюлитной диеты.

– Очистить квартиру от всех инородных предметов.

– Отдать бездомным всю одежду, которую я не носила два года и более.

– Заняться карьерой и найти новую работу с перспективой.

– Копить деньги путем экономии. М.б., также начать откладывать на старость.

– Быть более уверенной в себе.

– Быть более напористой.

– Проводить время с большей пользой.

– Не гулять каждый вечер, а оставаться дома, читать книги и слушать классическую музыку.

– Отдавать на благотворительность разумную часть заработанных денег.

– Быть добрее и больше помогать людям.

– Есть больше клетчатки.

– Утром вставать сразу же, как только проснусь.

– Ходить в спортзал три раза в неделю не только чтобы купить сэндвич.

– Вставлять фотографии в альбом.

– Записать пленки со сборниками «по настроению», так чтобы всегда под рукой были кассеты со всей моей любимой романтической, танцевальной, воодушевляющей, феминистской и т.д. музыкой, и чтобы я не превращалась в отупевшего от пьянства субъекта вроде ди-джея, у которого пленки разбросаны по всему полу.

– Завязать конструктивные отношения со зрелым ответственным мужчиной.

– Научиться программировать видео.

ЯНВАРЬ

Крайне плохой старт

1 января, воскресенье

129 фунтов (но это после Рождества), порций алкоголя 14 (но на самом деле это за два дня, учитывая четырехчасовую новогоднюю вечеринку), сигарет – 22, калорий – 5424.

Потребленная сегодня пища: 2 пак. нарезанного сыра «Эмменталь». 14 холодных молодых картофелин. 2 «Кровавые Мери» (считается за еду, так как содержит помидоры и вустерский соус).

1/3 буханки хлеба «Циабатта» с сыром бри. 1/2 пак. листьев кориандра.

12 шоколадных конфет из рождественского набора «Кэдбери» (лучше всего махом избавиться от всех этих рождественских сладостей и назавтра быть свежей как огурчик).

13 канапе с кусочками сыра и ананаса.

Порция карри из индейки от Юны Олконбери, бобы и бананы.

Порция Малинового Сюрприза от Юны Олконбери, сделанного из бисквитов с бурбоном, консервированной малины, восьми галлонов взбитых сливок и украшенного глазированными вишнями и дягилем.

* * *

Полдень. Лондон: моя квартира. Тьфу! Самое последнее на свете, к чему я физически, морально или ментально готова, – это ехать к Юне и Джеффри Олконбери на их традиционный Новогодний Фуршет с Карри из Индейки в Графтон-Андервуд. Джеффри и Юна Олконбери – лучшие друзья моих родителей и знали меня ещё тогда, когда я бегала по лужайке голышом, о чем дядя Джеффри никогда не устает напоминать мне. Мама позвонила в 8:30 утра в августовский день (были банковские выходные) и вынудила меня пообещать, что я приеду. К этой теме она подошла коварно, используя окольный маршрут.

– О, привет, дорогая. Я звоню только чтобы узнать, что бы ты хотела получить на Рождество.

– На Рождество?

– Ты же хочешь получить сюрприз, дорогая?

– Нет! – взревела я. – Извини. Я хотела сказать...

– Может быть, тебе бы хотелось комплект колесиков для твоего кейса?

– Нет у меня никакого кейса.

– Почему бы мне не купить для тебя маленький кейс на колесиках? Знаешь, такой, какие бывают у стюардесс.

– У меня уже есть сумка.

– О, дорогая, ты не должна ходить с этой зеленой холщовой индийской тряпкой. Ты похожа на Мери Поппинс, переживающую не лучшие времена. Просто небольшой компактный кейс с выдвижной ручкой. Ты не представляешь себе, сколько всего ты сможешь туда положить. Как бы ты хотела – синий по красному или красный по синему?

– Мам. Сейчас восемь тридцать утра. На дворе лето. Очень жарко. Я не хочу кейс, как у стюардессы.

– У Джули Эндерби есть такой. Она говорит, что ничем другим она бы пользоваться не стала.

– Кто такая Джули Эндерби?

– Ну ты знаешь Джули, дорогая! Дочь Мейвис Эндерби. Джули! Та, которая получила эту крутую работу в «Артур Андерсен»...

– Мам...

– Она всегда берет его в поездки...

– Я не хочу маленький кейс на колесиках.

– Вот что я тебе скажу. Почему бы Джеми, папе и мне не скинуться и не купить тебе приличный новый большой кейс и комплект колесиков?

Я в изнеможении отвела трубку от уха, ломая голову над тем, откуда взялось это миссионерское багажно-рождественско-подарочное рвение. Когда я вернула трубку к уху, мама говорила:

– ...в самом деле, ты можешь поместить их рядом с отделением, где у тебя будут лежать бутылочки с пеной для ванны и подобные вещи. А ещё я подумывала о тележке для походов по магазинам.

– А есть ли что-нибудь такое, что ты хотела бы получить на Рождество? – в отчаянии поинтересовалась я, щурясь от ослепительного летнего солнца.

– Нет-нет, – беззаботно ответила мама. – У меня есть все, что мне нужно. Послушай, дорогая, – она вдруг понизила голос, – ты же придешь к Джеффри и Юне на их Новогодний Фуршет с Карри из Индейки, правда?

– Ох. На самом деле, я... – Я дико запаниковала. Что бы такое придумать? – Возможно, мне придется работать в Новый год.

– Это не важно. Ты можешь подъехать и после работы. О, я не сказала? Там будут Малькольм и Элейн Дарси, и они приведут с собой Марка. Помнишь Марка, дорогая? Он один из этих первоклассных адвокатов. Куча денег. Разведен. Раньше восьми они не начнут.

О, боже. Только не ещё один странно одетый и нудный любитель оперы с прилизанными волосами и тоскливым прямым пробором.

– Мам, я же говорила тебе. Не нужно сводить меня с...

– Соглашайся, дорогая. Юна и Джеффри устраивали новогодний фуршет ещё когда ты бегала по лужайке голышом! Конечно же, ты придешь. И у тебя будет возможность воспользоваться новым кейсом.

23:45. Уф-ф-ф. Первый день нового года был днем ужаса. Просто не могу поверить, что я снова начинаю год в односпальной кровати в доме моих родителей. В моем возрасте это слишком унизительно. Интересно, учуют они, если я покурю в окно? Я весь день пряталась дома в надежде, что пройдет похмелье, в конце концов сдалась и отправилась на Фуршет с Карри из Индейки слишком поздно. Когда добралась до дома Олконбери и нажала на кнопку звонка, исполнившего целиком мелодию городских курантов, я все ещё пребывала в собственном странном мире – тошнота, отвратительная головная боль, кислый привкус во рту. Вдобавок, я ещё не отошла от ярости, охватившей меня после того, как я нечаянно свернула на Шестую магистраль вместо Первой и мне пришлось проехать чуть ли не до самого Бирмингема, пока я нашла место, где можно было развернуться. Это так взбесило меня, что я вдавила в пол педаль газа, дав волю собственным чувствам, что очень опасно. Теперь я покорно смотрела, как фигура Юны Олконбери в костюме-двойке цвета фуксии – интригующе деформированная волнистым стеклом, вставленным в дверь, – устремилась ко мне.

– Бриджит! А мы уже думали, что ты не приедешь! С Новым годом! Мы как раз собирались начинать без тебя.

Мне показалось, что она ухитрилась поцеловать меня, снять с меня пальто, повесить его на лестничные перила, стереть помаду с моей щеки и вызвать во мне невероятное чувство вины – и все одним движением, пока я, ища поддержки, прислонилась к покрытой орнаментом полке.

– Прошу прощения. Я заблудилась.

– Заблудилась? Господи! Ну что с тобой делать? Давай же, заходи!

Она провела меня через двери с матовыми стеклами в гостиную и объявила:

– Слушайте все, она заблудилась!

– Бриджит! С Новым годом! – воскликнул Джеффри Олконбери, одетый в желтый свитер в ромбах. Он шутливо сделал шажок, изображая Боба Хоупа, и сжал меня в таких крепких объятиях, что, находись мы в общественном месте, кто-нибудь немедленно вызвал бы полицию.

– Ух-х-х, – произнес он, начиная багроветь и подтягивая брюки. – Где ты сбилась с пути?

– На Девятнадцатой, но там был знак объезда...

– На Девятнадцатой! Юна, она сбилась на Девятнадцатой развязке! Ты добавила себе лишний час на дорогу ещё до того, как отправилась в путь! Давай, выпей что-нибудь. Ну, как продвигаются дела на любовном фронте?

О, боже. Почему женатые люди не могут понять, что уже давно невежливо задавать подобный вопрос? Мы же не бросаемся к ним и не орем: «Как ваша семейная жизнь? Все ещё занимаетесь сексом вместе?» Всякому известно, что, когда тебе за тридцать, ты уже не такая счастливая, веселая и легкомысленная, какой была в двадцать два, и что честный ответ, скорее всего, будет такой: «На самом деле, прошлой ночью мой женатый любовник, который, как оказалось, носит подтяжки и милый свитерок с горлышком из ангорской шерсти, сообщил мне, что он голубой (или сексуальный маньяк, наркоман, моральный импотент) и отлупил меня фаллоимитатором». И реакция: «Здорово, спасибо».

Не будучи по природе вруньей, я уклонилась от темы, смущенно пробормотав: «Прекрасно», на что он прогремел: «Так значит, у тебя до сих пор нет ухажера!»

– Бриджит! Ну что же нам с тобой делать! – воскликнула Юна. – Уж эти мне девушки, думающие только о карьере! Слушай, нельзя откладывать это до бесконечности. Тик-так-тик-так.

– Да. Как женщина может умудриться дожить до твоего возраста и не выйти замуж? – проревел Брайан Эндерби (муж Мейвис, бывший президент клуба «Ротари» в Кеттеринге), размахивая в воздухе бокалом шерри. К счастью, меня выручил папа.

– Как я рад тебя видеть, Бриджит! – произнес он, беря меня под руку. – Твоя мать подняла на ноги всю полицию Нортгемптоншира, и она готова была прочесать графство зубными щетками в поисках твоего расчлененного тела. Идем, продемонстрируем тебя, чтобы я наконец смог спокойно развлекаться. Как тебе кейс на колесиках?

– Он огромен против всякого здравого смысла. А как тебе приспособление для стрижки волос в ушах?

– О, чудесно, знаешь, оно – способное.

Думаю, все было в порядке. Если бы я не приехала, было бы неудобно. Но Марк Дарси... Ох. Вот уже много недель подряд, когда мама звонила мне, происходило одно и то же: «Конечно, ты помнишь семью Дарси, дорогая. Они переехали к нам, когда мы жили в Бакингеме, и вы с Марком вместе плескались в “лягушатнике”», или «О! Я говорила тебе, что Малькольм и Элейн приведут с собой Марка к Юне на Новогодний Фуршет с Карри из Индейки? Он, вероятно, уже вернулся из Америки. Разведен. Подыскивает дом в Холланд-Парк. Очевидно, с женой ему пришлось несладко. Японка. Жестокая раса».

В следующий раз, совершенно не в тему: «Ты помнишь Марка Дарси, дорогая? Сына Малькольма и Элейн? Он один из этих крутых первоклассных юристов. Разведен. Элейн говорит, что он все время работает и что он ужасно одинок. Думаю, он придет к Юне на Новогодний Фуршет с Карри из Индейки, точно придет».

Удивительно. Почему она просто не выступила со следующим заявлением: «Дорогая, давай же, соблазни Марка Дарси прямо над карри из индейки, ладно? Он ну просто очень богат».

– Иди поздоровайся с Марком, – пропела Юна Олконбери прежде, чем я успела отпить коктейля. Если тебя сводят с мужчиной против твоей воли – это одна степень унижения, но если тебя буквально тащат к нему в тот момент, когда ты пытаешься справиться с тошнотворным похмельем и за этим наблюдает полная комната друзей твоих родителей – это уже совсем другой уровень.

Богатый, разведенный-со-злой-женой Марк – довольно высокий – стоял спиной к комнате, тщательно исследуя содержание книжных полок Олконбери: в основном серии книг о Третьем рейхе в кожаных переплетах, которые Джеффри выписывает через «Ридерз Дайджест». Это показалось мне довольно забавным – именоваться мистером Дарси и при этом стоять в сторонке, высокомерно поглядывая на других гостей. Все равно что иметь фамилию Хитклифф и поэтому провести весь вечер в саду, кричать «Кэти!» и биться головой о дерево.

– Марк! – сказала Юна таким тоном, будто она была одной из фей Санта Клауса. – Я привела тебе кое-кого, с кем тебе очень приятно будет встретиться.

Он обернулся, обнаруживая свитер, который со спины был безвредного синего цвета, а на поверку оказался в желто-голубых ромбах, да ещё и с V-образным вырезом – как будто Марк снял его с сильно пожилого спортивного комментатора. Как часто замечает мой друг Том, поразительно, сколько времени и денег можно сэкономить на свиданиях, если внимательно приглядываться к деталям. Здесь белый носок, там пара красных полосок, серые туфли, свастика – это ещё далеко не все мелочи, помогающие сделать вывод о том, что нет смысла записывать телефонные номера и раскошеливаться на дорогие ужины, поскольку все равно ничего из этого не выйдет.

– Марк, это дочь Колина и Пэм, Бриджит, – представила меня Юна, волнуясь и розовея. – Бриджит работает в издательском бизнесе, не правда ли, Бриджит?

– Да, действительно, – сказала я зачем-то, как будто звоню на радио и намереваюсь спросить Юну, могу ли я в эфире «передать привет» моим друзьям Джуд, Шерон и Тому, моему брату Джеми, всем коллегам по работе, моим маме и папе и, наконец, всем гостям на Фуршете с Карри из Индейки.

– Ну что ж, оставим молодых людей одних, – пропела Юна. – Господи! Представляю, как вам до смерти надоели все мы, старые ворчуны.

– Вовсе нет, – неуклюже возразил Марк Дарси, предприняв довольно неудачную попытку улыбнуться, после чего Юна закатила глаза, прижала руку к груди, весело и звонко хихикнула и, наконец, тряхнув головой, оставила нас в пугающей тишине.

– Я... М-м-м... Вы читаете, э-э-э... Вы читали в последнее время что-нибудь хорошее? – спросил Марк.

Ох, ради бога.

Я лихорадочно рылась в памяти, пытаясь припомнить, когда в последний раз я читала приличную книгу. Беда человека, работающего в издательстве, состоит в том, что для него читать в свободное время – это все равно что работать мусорщиком, а по вечерам копаться в корыте для свиней. Я наполовину одолела «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры», которую мне дала Джуд, но мне плохо верилось, чтобы Марк Дарси, хотя у него явно не все дома, уже готов признать, что он марсианин. И тут меня осенило.

– «Ответный удар», да, точно, Сьюзен Фельюди, – победно объявила я. Ха! Если уж совсем начистоту, я не читала эту книгу как таковую, но у меня такое чувство, будто я её читала, так как Шерон очень долго её проповедовала. В любом случае, это совершенно безопасный вариант: невозможно, чтобы такой ханжа в джемпере с ромбами читал пятисотстраничный феминистский трактат.

– Ах, в самом деле? – оживился он. – Я прочитал его, как только он вышел. Вы не находите, что там довольно много предвзятой односторонней аргументации?

– Ну-у-у, не то чтобы слишком много... – перепугалась я, мучительно соображая, как бы сменить тему разговора. – Вы встречали Новый год с родителями?

– Да, – быстро ответил он. – А вы тоже?

– Да. Нет. Я была вчера на вечеринке в Лондоне. Легкое похмелье, знаете ли, – я нервно болтала, чтобы Юна и мама не подумали, что совсем уж никуда не гожусь в смысле общения с мужчинами и не могу занять беседой даже Марка Дарси. – Но я думаю, что планы на новый год чисто технически вряд ли могут воплощаться в жизнь в первый же день года, вы согласны? Поскольку... потому что этот день – продолжение кануна Нового года, курильщики уже в списке курящих, и они не могут резко бросить курить при бое часов, ведь у них в организме столько никотина. И потом, садиться на диету в первый день года – это не очень хорошая идея, потому что вы не можете есть рационально, вам надо свободно поглощать все, что необходимо, в любое время, чтобы облегчить похмелье. Думаю, было бы гораздо более разумно, если бы все начинали воплощать свои планы в жизнь второго января.

– Может быть, вам стоит что-нибудь поесть, – пролепетал Марк, а затем неожиданно ринулся к столу, оставив меня одну возле книжной полки, причем все уставились на меня и думали: «Так вот почему Бриджит не замужем. Она отталкивает мужчин».

Хуже всего было то, что Юна Олконбери и мама не могли оставить все как есть. Они вынуждали меня гулять по всей гостиной с подносами, заставленными корнишонами и сливочным шерри, в отчаянных попытках добиться, чтобы я снова попалась Марку Дарси на пути. Под конец они настолько ополоумели из-за крушения своих надежд, что, как только я со своими корнишонами оказалась в четырех футах от него, Юна прыгнула к нам через всю комнату, словно чемпион-легкоатлет, и завопила:

– Марк, прежде чем уходить, ты должен взять у Бриджит её телефон, а когда будете в Лондоне, вы сможете связаться друг с другом!

Я густо покраснела и ничего не могла с этим поделать. Я прямо чувствовала, как кровь приливает к лицу. Теперь Марк будет думать, что это я её подговорила.

– Уверен, что жизнь Бриджит в Лондоне и так уже достаточно наполнена, миссис Олконбери, – заметил он.

Хм-м-м. Не то чтобы я хотела давать ему свой номер или вообще что-нибудь. Но я не хотела, чтобы он всем вокруг недвусмысленно дал понять, что не хочет брать его. Взглянув вниз, я увидела, что на нем белые носки с рисунком, основной темой которого служили желтые пчелки.

– Может быть, я соблазню вас огурчиком? – предложила я, желая показать, что истинная причина моего приближения была основана на корнишонах и никак не связана с телефонными номерами.

– Нет, спасибо, – отказался он, посматривая на меня как-то тревожно.

– Уверены? Может быть, фаршированные оливки? – продолжала настаивать я.

– Нет, в самом деле.

– Маринованный лук в фольге? – уговаривала я. – Свекольный кубик?

– Спасибо, – сдался Марк, в отчаянии взяв оливку.

– Надеюсь, это вам понравится, – торжествовала я.

В конце вечера я заметила, как его мать и Юна что-то горячо ему доказывают, а затем они проконвоировали Марка ко мне и стояли у него за спиной, пока он натянуто говорил: «Вам нужна машина, чтобы добраться до Лондона? Я остаюсь здесь, но могу вызвать свою машину, она вас отвезет».

– Как это, сама? – удивилась я. Он заморгал.

– Господи! Марк ездит на машине компании, у него водитель, глупенькая, – объяснила Юна.

– Спасибо, очень мило с вашей стороны, поблагодарила я. – Но я собираюсь ехать утром, на одном из своих поездов.

2:00. Ах, ну почему я такая непривлекательная? Почему? Даже мужчина, который носит носки с пчелками, и тот считает меня ужасной. Ненавижу Новый год. Ненавижу всех. Кроме Даниела Кливера. Хорошо еще, что у меня есть огромная плитка шоколада из набора «Кэдбери» (она осталась на туалетном столике с Рождества), а ещё – занимательная миниатюрная баночка джина с тоником. Собираюсь все это поглотить и выкурить сигарету.

* * *

3 января, вторник

130 фунтов (ужасающе: скатываюсь к ожирению – почему? почему?), порций алкоголя – 6 (отлично), сигарет – 23 (оч. хор.), калорий – 2472.

9:00. У-ф-ф. Не могу смириться с мыслью, что надо идти на работу. Единственное, что делает её более выносимой, – я снова увижу Даниела. Но даже это неосмотрительно, поскольку я толста, у меня на подбородке прыщ, и все, чего мне хочется, – это сидеть в подушках, кушать шоколад и смотреть рождественские программы. По-моему, это неправильно и несправедливо: Рождество, с его совершенно не поддающимися контролю финансовыми проблемами и эмоциональными стрессами, сначала навязывают вам против всякой вашей воли, а затем грубо отнимают как раз в тот момент, когда вы уже начинаете к нему привыкать. Я и впрямь уже начала получать удовольствие от ощущения, что повседневный рабочий процесс приостановлен и нормальное мое состояние – это лежать в постели сколько хочется, совать в рот все что душе угодно и употреблять алкоголь в любое время, когда бы он случайно ни попался на моем пути, даже утром. И вдруг сейчас нам всем предлагается резко подтянуться, как будто мы тощие молодые борзые.

22:00. У-ф-ф. Перпетуя, которая слегка старше меня и поэтому считает, что имеет право меня поучать, была в своем самом несносном настроении и всеми командовала. Она неумолимо приближалась к точке наивысшей скукотищи, рассказывая о новой недвижимости стоимостью в полмиллиона фунтов, которую собирается приобретать на пару со своим богатым-но-перекормленным приятелем Хьюго: «Н-да, н-да, ну, там действительно окна на север, но они как-то ужасно умно устроили освещение».

Я тоскливо разглядывала её обширный выпуклый зад, обтянутый узкой красной юбкой, да ещё и перевязанный поясом причудливого полосатого длинного жакета. Все-таки какой же это подарок судьбы – родиться с таким чудовищным самомнением! Перпетуя может быть размером с «рено-эспао», и это её нисколько не опечалит. Сколько часов, месяцев, лет провела я в заботах о своем весе, а счастливая Перпетуя в это время искала по всей Фулхем-роуд светильники с основанием в виде фарфоровых кошечек. И все же она не имеет представления об источнике счастья. Исследования показали, что счастье проистекает не от любви, здоровья или денег, но от стремления к достижению цели. А что есть диета, если не такое стремление?

По дороге домой, противясь окончанию праздников, я купила пакет уцененных елочных украшений из шоколада и бутылку шипучего вина за 3,69 фунта – то ли норвежского, то ли пакистанского – в общем, откуда-то оттуда. Все это я жадно проглотила под огоньками рождественской елки, сопроводив ещё парой пирожков с мясом, остатками торта и жирного сыра «Стильтон». При этом я смотрела «Жителей Ист-Энда», пытаясь вообразить, что это рождественская программа.

Правда, теперь мне стыдно и омерзительно. Я прямо-таки чувствую, как жир лезет у меня из ушей. Ну да ладно. Иногда необходимо дойти до крайней, токсической степени ожирения, чтобы затем возродиться из пепла, как птица Феникс, очищенной, со стройной фигурой Мишель Пфайфер. С завтрашнего дня начинаю соблюдать спартанский режим красоты и здоровья.

М-м-м-м. Даниел Кливер... Обожаю его дьявольски распущенное выражение лица, при том что он оч. умен и преуспевает. Сегодня он оч. забавно рассказывал всем о своей тетушке, которая решила, что ручка для скалки из оникса, подаренная ей на Рождество его матушкой, на самом деле – модель пениса. Меня это действительно оч. рассмешило. А ещё он поинтересовался в довольно кокетливой манере, получила ли я в подарок на Рождество что-нибудь хорошее. Может, стоит завтра надеть короткую черную юбку? Подумаю.

* * *

4 января, среда

131 фунт (аварийное положение – похоже, что жир накапливался где-то в организме в течение всех рождественских праздников, а теперь медленно высвобождается и рассредоточивается под кожей), порций алкоголя – 5 (уже лучше), сигарет – 20, калорий – 700 (оч. хор.).

16:00. Офис. Чрезвычайная ситуация. Только что по мобильному позвонила Джуд, обливаясь потоками слез, и в конце концов умудрилась объяснить дрожащим голосом, что ей сейчас пришлось отказаться от присутствия на заседании Правления (Джуд – глава отдела фьючерсов в брокерской конторе «Брайтлингс»), поскольку она еле-еле сдерживала слезы, а теперь она сидит в женском туалете, как в ловушке, у неё глаза, как у Элиса Купера, и нет с собой косметички. Ее приятель, Подлец Ричард (самовлюбленный моральный импотент), с которым Джуд встречалась восемнадцать месяцев, бросил её после того, как она спросила, не хотел бы он поехать с ней куда-нибудь на выходные. Типичная ситуация, но Джуд, как и следовало ожидать, винила во всем только себя.

– Я зависима от мужчин. Я слишком многого требовала, пытаясь скорее справиться с собственными комплексами, чем удовлетворить нормальные потребности. О, если бы я только могла повернуть время вспять!

Я немедленно позвонила Шерон, и экстренный саммит в «Кафе Руж» был назначен на 18:30. Надеюсь, мне удастся удрать незаметно, чтобы эта чертова Перпетуя не подняла шума.

23:00. Тяжелый вечер. Шерон сразу же пустилась излагать собственную теорию по поводу ситуации с Ричардом: «типичное запудривание мозгов», а это явление распространяется среди мужчин, которым за тридцать, со скоростью лесного пожара. Расстановка сил слегка меняется, считает Шеззер, когда женщины плавно перескальзывают из третьего десятка в четвертый. Даже самая неистовая распутница теряет всю свою энергию после первых же приступов экзистенциального страха: она боится, что умрет в одиночестве и через три недели найдут её хладное тело, наполовину съеденное голодной любимой овчаркой. Стереотипные представления о старых девах, прялках и полной сексуальной непригодности наваливаются исподтишка и заставляют женщину чувствовать себя идиоткой, сколько бы времени она ни проводила в мыслях о Голди Хоун и Сьюзен Сарандон.

– А такие мужчины, как Ричард, – негодовала Шерон, – пользуются этой женской слабостью, чтобы отлынивать от конкретных действий, зрелых поступков и от естественного развития отношений между мужчиной и женщиной.

К тому времени мы с Джуд уже шипели на нее, чтобы она говорила потише, и старались спрятаться за воротниками пальто. В конце концов, нет ничего более непривлекательного для мужчины, чем радикальный феминизм.

– Как он осмелился утверждать, что ты слишком далеко зашла, попросив его провести с тобой выходные? – вопила Шерон. – Да о чем он говорит?

В рассеянности замечтавшись о Даниеле Кливере, я позволила себе предположить, что не все мужчины такие, как Ричард. И тут Шерон зарядила длинный список наших подруг, наглядно демонстрировавший широкое распространение среди мужчин склонности к запудриванию мозгов. У одной мужчина, с которым она встречается вот уже тринадцать лет, отказывается даже обсуждать возможность совместной жизни. Другая четыре раза вышла со своим приятелем на люди, а затем он бросил её, решив, что их отношения зашли слишком далеко. Третью парень преследовал три месяца с пылкими предложениями руки и сердца, а через три недели после того, как она поддалась на уговоры, жених испарился и возобновил всю процедуру с её лучшей подругой.

– Мы, женщины, ещё очень уязвимы, потому что мы – первое поколение, осмелившееся отказаться от компромиссов между любовью и собственной экономической независимостью. Через каких-то двадцать лет мужчины не посмеют и близко к нам подойти со своим запудриванием, потому что мы будем смеяться им в лицо! – бушевала Шерон.

И в этот момент в кафе заглянул Алекс Уокер (они с Шерон работают в одной фирме) в компании сногсшибательной блондинки, которая была раз в восемь привлекательнее его. Легкой походкой он приблизился к нам, чтобы поздороваться.

– Это твоя новая подружка? – поинтересовалась Шерон.

– М-м-м. Ну-у-у... Понимаешь, она-то думает именно так, но мы не выходим на люди, мы просто спим вместе. На самом деле, давно бы уже пора прекратить все это, но м-м-м... – сообщил Алекс, очень довольный собой.

– Так-так. Вот о чем я и говорю. Ах ты трусливая, бестолковая маленькая сволочь! Что ж. Я собираюсь побеседовать с этой женщиной, – заявила Шерон, поднимаясь со стула.

Я силой удерживала её, пока Алекс в панике отступал, чтобы продолжить свое недостойное поведение.

В конце концов мы втроем выработали стратегию для Джуд. Она должна перестать бить себя по башке книгой «Женщины, которые слишком сильно любили», а вместо этого больше размышлять в направлении трактата «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры», что поможет ей не рассматривать поведение Ричарда как подтверждение собственной неполноценности и чрезмерной любви, а относиться ко всему так, будто он – марсианский попрыгунчик на резинке, которого надо подальше отбросить, чтобы его быстро притянуло обратно.

– Хорошо, но значит ли это, что я должна ему позвонить, или нет? – сомневалась Джуд.

– Нет, – отрезала Шерон в ту же секунду, как я произнесла «да».

Когда Джуд ушла – потому что ей надо вставать в 5:45, чтобы успеть забежать в спортзал и совершить шопинг перед работой, которая у неё начинается в 8:30 (кошмар!), – мы с Шерон неожиданно преисполнились скорби и ненависти к себе, поскольку не предложили Джуд избавиться от Подлеца Ричарда просто потому, что он подлец. Но затем Шерон заметила, что в последний раз, когда мы так поступили, они потом снова сошлись, и Джуд в припадке примирительной откровенности передала ему все наши слова, так что теперь мы дико смущаемся каждый раз, когда встречаемся с ним и он про себя называет нас Сучьими Королевами Ада. Впрочем, Джуд утверждает, что это недоразумение, поскольку, хотя мы уже и открыли в себе свою Сучью Сущность, но все же ещё не выпустили её наружу.

* * *

5 января, четверг

129 фунтов (великий прогресс – 2 фунта сгорели самопроизвольно от радости и перспективы секса), порций алкоголя – 6 (оч. хор. для вечеринки), сигарет – 12 (продолжаю работу над собой), калорий – 1258 (любовь искоренила потребность в обжорстве).

11:00. Офис. О боже! Только что Даниел Кливер послал мне сообщение. Я пыталась работать над своим резюме так, чтобы не заметила Перпетуя (готовилась делать карьеру), и вдруг в верхней части экрана вспыхнула надпись «Вас ожидает сообщение». Обрадовавшись (чему угодно – я радуюсь всему, что не касается работы), я быстро нажала кнопку приема сообщения и чуть не подскочила до потолка, когда увидела в конце подпись «Клив». Первой моей мыслью было, что он залез в мой компьютер и обнаружил, что я не особо напрягаю себя работой. Но затем я прочитала сообщение:

Х-х-а! Вне всякого сомнения, он заигрывает со мной! Я немного подумала, делая вид, что изучаю невероятно скучную рукопись какого-то графомана. Я никогда раньше не посылала сообщений Даниелу Кливеру, но какая же это блестящая идея – использовать локальную сеть! Можно нахально и неформально общаться даже с босом! И этим можно заниматься сколько угодно! Вот мой ответ:

В безумном волнении я ждала ответа. Ну конечно! Быстро вспыхнула надпись «Вас ожидает сообщение». Нажимаю кнопку:

А-х-х-х. И потом: черт!

Полдень. Боже! Даниел не ответил. Наверное, он в ярости. А вдруг он серьезно писал насчет юбки? О, боже, боже! Меня сбил с толку неформальный способ связи через локальную сеть, и я нагрубила боссу.

12:10. А может, он его ещё не получил? Если бы только можно было вернуть сообщение! Думаю, стоит выйти прогуляться и посмотреть: вдруг удастся забраться в кабинет Даниела и стереть сообщение.

12:15. Х-х-а! Все объяснилось. У него сидит Саймон из отдела маркетинга. Когда проходил мимо, взглянул на меня. Ага! Ага-ага-ага! «Вас ожидает сообщение»:

И немедленно снова загорелась надпись «Вас ожидает сообщение».

Сразу же отвечаю:

Хм-м-м. Думаю, последний кусок я вычеркну – в нем можно усмотреть обвинение в сексуальном домогательстве, а мне оч. нравится терпеть сексуальные домогательства от Даниела Кливера.

Ой-ей-ей. Только что Перпетуя подошла сзади и начала читать у меня через плечо. Я еле успела переключить экран, и все же совершила большую ошибку, поскольку на нем снова возникло мое резюме.

– Будь добра, дай знать, когда закончишь заниматься этим, – Перпетуя мерзко ухмыльнулась. – Мне неудобно при мысли, что тебе не хватает работы.

И через секунду она уже была на безопасном расстоянии с телефонной трубкой:

– Честно говоря, мистер Беркетт, зачем делать не три спальни, а четыре, если все равно ясно, что, как только мы переедем, четвертая спальня превратится в сушилку для белья?

А я вернулась к работе. Вот что я собираюсь ответить:

Вот тебе и раз. Ответ был такой.

Я была дико подавлена, но тут Даниел вместе с Саймоном прошел из отдела маркетинга и, подняв бровь, бросил очень сексуальный взгляд на мою юбку. Обожаю чудесную локальную компьютерную связь! Правда, мне необходимо поработать над орфографией. Как-никак, я все же дипломированный специалист по английскому.

* * *

6 января, пятница

5:45. Моему счастью нет предела. Увлекательное общение через компьютер относительно присутствия или отсутствия юбки продолжалось весь рабочий день. Не могу поверить, что почтенный босс и в самом деле отвлекся от работы. С Перпетуей (а это мой второй босс) получилось нехорошо, так как она поняла, что я пересылаю сообщения, и оч. рассержена. Но тот факт, что я связывалась непосредственно с боссом, вызывал у меня противоречивое чувство спокойствия, ведь это явно та область, где, как понимает любой разумный человек, инициативу проявляет босс.

Последнее сообщение гласило:

Йес-с-с! Кливер спрашивает мой номер! Я великолепна! Я неотразимая Сексуальная Богиня! Ур-р-а-а!

* * *

8 января, воскресенье

128 фунтов (оч. хор., черт возьми, но зачем), порций алкоголя – 2 (отлично), сигарет – 7, калорий – 3100 (очень плохо).

14:00. Боже, почему я такая уродина? Не могу поверить – все выходные, которые я могла бы провести с пользой, я потратила на ожидание свидания с Даниелом. Отвратительные, бесполезные два дня я сидела, как психопатка, свирепо уставившись на телефон и обжираясь всем чем попало. Почему он не позвонил? Почему? Что во мне не так? Зачем он спрашивал мой номер, если не собирался звонить? – а если он все-таки собирался позвонить, он должен был сделать это на выходных. Мне надо взять себя в руки. Попрошу у Джуд подходящую книгу, например что-нибудь по восточной религии.

20:00. Телефон зазвонил, но выяснилось, что это всего лишь Том, он спрашивал, есть ли какие-нибудь новости. Том, который часто называет себя «скорой психологической помощью», так мило поддерживал меня в несчастье с Даниелом. Том исповедует ту теорию, что гомосексуалисты и одинокие женщины, которым за тридцать, во многом похожи: и те и другие постоянно расстраивают своих родителей, и общество смотрит на них как на ненормальных. Он отпустил мне все мои грехи, пока я жаловалась на психологический кризис по поводу собственной непривлекательности – вызванной, как я ему объяснила, сначала этим чертовым Марком Дарси, а потом чертовым Даниелом. И тут он сказал (должна признаться, не проявив при этом особого такта): «Марк Дарси? Это не тот знаменитый адвокат – защитник прав человека?»

Так. Ладно. А как насчет моего права человека – не таскаться кругом с печатью уродства на лице?

23:00. Даниел не позвонит, сейчас уже слишком поздно. Оч. печально и мучительно.

* * *

9 января, понедельник

128 фунтов, порций алкоголя – 4, сигарет – 29, калорий – 770 (оч. хор., но какой ценой!)

Кошмарный день в офисе. Все утро смотрела на дверь – ждала Даниела. Бесполезно. К 11:45 я уже всерьез беспокоилась. Может, стоит поднять тревогу?

И тут Перпетуя вдруг прорычала в трубку:

– Даниел? Он уехал на деловую встречу в Кройдон. Вернется завтра.

Она бросила трубку и объявила:

– Господи, опять ему звонят эти чертовы девицы.

Я в панике потянулась к пачке сигарет. Что такое? Какие девицы? Я еле дождалась конца рабочего дня, добралась до дома и в приступе безумия оставила Даниелу на автоответчике сообщение, которое гласило (только не это, не могу поверить, что я совершила такое): «Привет, это Джонс. Просто хочу поинтересоваться, как ваши дела и намереваетесь ли вы, как обещали, поучаствовать в консилиуме по поводу состояния здоровья юбки».

Только я повесила трубку, как тут же осознала всю аварийность своего положения и позвонила Тому, который спокойно убедил меня положиться на него: если он несколько раз позвонит на автоответчик, то сможет выяснить код, а это позволит ему отмотать пленку назад и стереть сообщение. В конце концов Том уже решил, что «взломал» машинку, но тут, к моему несчастью, Даниел ответил сам. Вместо того чтобы сказать: «Извините, я ошибся номером», Том сразу дал отбой. И теперь Даниел не только имеет у себя мое безумное сообщение, но ещё и думает, что это я четырнадцать раз за сегодняшний вечер позвонила ему на автоответчик, а когда наконец дозвонилась, бросила трубку.

* * *

10 января, вторник

127 фунтов, порций алкоголя – 2, сигарет – 0, калорий – 998 (оч. хор., отлично, само совершенство, да я просто святая).

Прокралась в офис, абсолютно раздавленная происшествием с позорным сообщением. Я приняла твердое решение прервать всякие отношения с Даниелом, но тут он появился, совершенно неотразимый, сразу начал всех смешить, и я погибла окончательно.

Вдруг в верхней части экрана моего компьютера вспыхнула надпись «Вас ожидает сообщение».

У меня захватило дух. Мой звонок означал приглашение на свидание. Кто будет отвечать «спасибо» – и ни слова больше, – если он не... Но немного поразмыслив, я отослала ответ:

Через несколько минут он ответил:

...И нас понесло. Всю неделю продолжался бурный обмен сообщениями, кульминацией которого стало его предложение встретиться в воскресенье вечером и мое головокружительное, эйфорическое согласие. Иногда я оглядываю офис, вижу, как все непрерывно стучат по клавиатуре, и начинаю сомневаться, занимается ли работой кто-нибудь вообще.

(Это я чего-то не понимаю, или действительно воскресный вечер – странное время для первого свидания? Все равно что встречаться в субботу утром или в понедельник в два часа дня.)

* * *

15 января, воскресенье

126 фунтов (отлично), порций алкоголя – 0, сигарет – 29 (оч. оч. плохо, особ. за 2 часа), калорий 3879 (отвратительно), негативных мыслей – 942 (примерно, считая по их среднему количеству в минуту), минут, потраченных на подсчет негативных мыслей, – 127 (примерно).

18:00. Я в полном изнеможении после того, как целый день готовилась к свиданию. Быть женщиной – это ещё хуже, чем быть фермером. Столько всего нужно удобрять и убирать: удалять воском растительность на ногах; сбривать волосы под мышками; выщипывать брови; пятки оттирать пемзой; отросшие корни волос подкрашивать; кожу очищать скрабом и увлажнять кремом; прыщи дезинфицировать лосьоном; ногти подпиливать; ресницы красить; целлюлит массировать; мышцы живота укреплять упражнениями. И весь этот трудовой процесс должен быть идеально отлажен – стоит вам отвлечься от него всего на несколько дней, и все усилия будут сведены на нет. Иногда я с ужасом представляю себе, на что я была бы похожа, если бы вернулась к своему естественному виду, подаренному мне природой: на каждой голени по густой бороде с длинными усами; заросшие брови; на лице – кладбище отмерших клеток кожи с надгробьями в виде прыщей; длинные загибающиеся ногти, как у вампира; глаза слепы, как у крота, и я глупо щурюсь, словно древняя старуха, поскольку нет контактных линз; отвисшее тело колышется со всех сторон. Ох, нет. Стоит ли удивляться, что женщины так не уверены в себе?

19:00. Не могу поверить в то, что это произошло. По пути в ванную, где я собиралась нанести последние штрихи на результаты своих трудовых подвигов, я заметила, что на автоответчике замигала лампочка. Даниел!

– Послушайте, Джонс. Мне очень, очень жаль. Боюсь, сегодня мне придется отказаться от приятного вечера. Утром в десять у меня презентация, и надо посмотреть материал на целых сорок пять листов.

Не могу поверить. Меня кинули. Потеряны зря целый день каторжного труда и энергия, которую мой организм вырабатывал, как гидроэлектростанция. Что ж, нельзя всю свою жизнь посвящать мужчинам, надо быть самодостаточной женщиной с достоинством.

21:00. Все-таки у него очень ответственная работа. Может быть, он не хотел портить первое свидание лихорадочными мыслями о делах.

23:00. О-х-х-х, черт возьми. Он прекрасно мог бы и позвонить ещё раз. Наверное, развлекается с кем-нибудь постройнее.

5:00. Ну что во мне не так? Я совершенно одна. Ненавижу Даниела Кливера. Не хочу больше иметь с ним ничего общего. Собираюсь взвеситься.

* * *

16 января, понедельник

128 фунтов (откуда? почему? почему?), порций алкоголя – 0, сигарет – 20, позитивных мыслей – 0.

10:30. Офис. Даниел все ещё сидит на своей презентации. А может, это действительно была настоящая причина?

13:00. Только что видела, как Даниел шел на ланч. Он не посылал мне сообщений и вообще ничего не предпринимал. Оч. подавлена. Иду в магазин.

23:50. Только что ужинала с Томом на шестом этаже в «Харви Николс». Том весь поглощен мыслями о «свободном кинодеятеле» (звучит претенциозно) по имени Джером. Выплакала ему всю душу по поводу Даниела, который весь день бегал по деловым встречам и в 16:30 лишь удосужился бросить на ходу: «Привет, Джонс, как себя чувствует юбка?» Том посоветовал не сходить с ума, выждать время, но, должна сказать, он слушал невнимательно и хотел говорить только о Джероме, снедаемый пылкой страстью.

* * *

24 января, вторник

Этот день мне послан небесами. В 17:30, как дар Божий, появился Даниел, приземлился на край моего стола, спиной к Перпетуе, вытащил свой ежедневник и пробормотал:

– Что вы делаете в пятницу?

Йе-с-с-с-с! Йе-с-с-с-с-с!

* * *

25 января, среда

129 фунтов (но я набита генуэзской пищей), порций алкоголя – 8, сигарет – 400 (по моим ощущениям), калорий – 875.

У-х-х-х. Встреча моей мечты проходила в интимном маленьком генуэзском ресторанчике неподалеку от квартиры Даниела.

– М-м-м... Ну, ладно. Я поймаю такси, – неловко выпалила я, когда мы после ужина вышли на улицу.

И тут он нежно убрал волосы у меня со лба, приложил руку к моей щеке и поцеловал меня, настойчиво, страстно. Потом он крепко меня обнял и глухо прошептал:

– Не думаю, чтобы вам понадобилось такси, Джонс.

Как только мы очутились в его квартире, мы бросились друг к другу, как звери: туфли, одежда быстро разлетелись по всей комнате.

– Мне кажется, эта юбка неважно выглядит, – бормотал он. – Думаю, ей будет лучше полежать на полу.

Он начал расстегивать молнию, шепча:

– Мы просто хотим хорошо провести время, о'кей? Не думаю, что стоит усложнять наши отношения.

И, сделав таким образом необходимое предостережение, он продолжил борьбу с молнией. Если бы не Шерон с её теорией запудривания мозгов и не тот факт, что я только что вылакала большую часть бутылки вина, я бы, наверное, бессильно упала в его объятия. Но при данных обстоятельствах я резко вскочила, натягивая юбку обратно.

– Вот это и есть та самая ерунда! – невнятно объявила я. – Да как ты смеешь быть таким двуличным мошенником, трусливым и безответственным! Меня не интересует запудривание мозгов! До свидания!

Это было великолепно. Надо было видеть его лицо. Но сейчас я уже дома, в состоянии полного уныния. Может, я и правильно поступила, но знаю, что будет мне наградой: я закончу свои дни в полном одиночестве, и половину моего хладного тела съест овчарка.

ФЕВРАЛЬ

День святого Валентина, или Варфоломеевская ночь

1 февраля, среда

126 фунтов, порций алкоголя – 9, сигарет – 28 (но скоро, на время поста, бросаю, а то так можно докуриться и до отвратительного никотинового бешенства), калорий – 3826.

Все выходные боролась с собой, пытаясь оставаться презрительно-жизнерадостной, невзирая на сокрушительное падение Даниела. Я до головокружения все повторяла и повторяла слова «внутреннее достоинство» и «ух», стараясь выбить из головы «но я же люб-л-л-лю его». Ужасно много курила. Очевидно, я становлюсь похожа на Мартина Эймиса – он такой страстный курильщик, что начинает мечтать о сигарете, даже когда ещё не докурил предыдущую. Это я. Испытала некоторое облегчение, позвонив Шерон, чтобы похвастаться, что я – Миссис Железные штаны. Но потом я позвонила Тому, он сразу верно оценил ситуацию и отреагировал: «Ох, бедняжка», после чего я замолчала, стараясь не разрыдаться от жалости к себе.

– Смотри, – предупредил Том, – он же теперь будет бегать за тобой. Бегать!

– Нет, не будет, – печально отозвалась я. – Я все испортила.

В воскресенье ходила на обильный, очень засаленный ужин к родителям. Мама в ярко-оранжевом, стала ещё упрямее, чем раньше. Она только что вернулась из недельной поездки в Альбуфейру с Юной Олконбери и женой Найджела Коула, Одри.

Мама была в церкви, и было ей видение свыше (подобно видению св. Павла по дороге в Дамаск): она поняла, что викарий – гей.

– Это обычная лень, дорогая, – таково было мамино мнение по вопросу о гомосексуализме. – Они просто не хотят утруждаться, чтобы заводить отношения с противоположным полом. Посмотри на своего Тома. Я убеждена, что если бы у этого мальчика хоть что-то было за душой, он бы встречался с тобой, как и следует, а не со всей этой нелепой ерундой, именуемой «друзьями».

– Мама, – возразила я. – Том знал, что он гомосексуалист, с десятилетнего возраста.

– О, дорогая! Поверь! Ты же знаешь, как люди заражаются этими глупыми идеями. Их всегда можно отговорить.

– Означает ли это, что, если бы я особенно убедительно побеседовала с тобой, ты бы оставила папу и завязала интрижку с тетушкой Одри?

– Ты просто говоришь глупости, дорогая, – ответила она.

– Точно, – вмешался папа. – Тетушка Одри похожа на чайник.

– Ради бога, Колин, – раздраженно прикрикнула мама, и это удивило меня, потому что обычно она не кричит на папу.

С каким-то странным упорством папа настоял на том, чтобы перед моим отъездом произвести техосмотр моей машины, хотя я и уверяла его, что с ней все в порядке. Наконец я прикинулась, будто не понимаю, как открывается капот.

– Ты не заметила в маме ничего необычного? – спросил папа каким-то натянутым, смущенным тоном. Он слонялся вокруг машины с масляным щупом и то вытирал его тряпкой, то снова засовывал в двигатель таким сомнительным манером, что если бы я была фрейдисткой, я бы забеспокоилась. Но я не фрейдистка.

– Ты хочешь сказать, не считая того, что она вся ярко-оранжевая? – уточнила я.

– Ну да и... понимаешь, обычные, э-э-э... качества.

– Действительно, мне показалось, она как-то необычно возбуждена по поводу гомосексуализма.

– Да нет, это просто сегодня утром её отвлекло новое облачение викария. По правде говоря, оно действительно было несколько фривольно. Он только что вернулся из Рима с аббатом из Дамфриса. С головы до ног одет в розовое. Нет-нет, я имею в виду, не заметила ли ты в маме что-то отличное от обычного?

Я старательно соображала.

– Честно говоря, не могу сказать, что да, разве что она показалась мне какой-то очень уж цветущей и уверенной в себе.

– Х-м-м-м, – промычал папа. – Ладно. Езжай, пока не стемнело. Передавай привет Джуд. Как у неё дела?

И он захлопнул капот, как будто закрывая тему, – но сделал это так яростно, что я испугалась, как бы он не сломал руку.

Думала, что с Даниелом все решится в понедельник, но его не было. Вчера тоже. Моя работа стала походить на вечеринку, куда идешь, чтобы познакомиться с кем-то, а он не приходит. Беспокоюсь насчет собственных амбиций, планов о работе и моральной устойчивости, поскольку скатилась, кажется, до уровня подростка. В конце концов мне удалось вытянуть из Перпетуи, что Даниел улетел в Нью-Йорк. Ну ясно, сейчас он уже, наверное, познакомился с худой и крутой американкой по имени Вайнона, которая играет в бейсбол, носит с собой оружие и вообще представляет собой все, чем я не являюсь.

В довершение всего, вечером я должна идти на Семейный ужин Самодовольных Женатиков к Магде и Джереми. Такие мероприятия всегда сокращают мое внутреннее «я» до размеров улитки, хотя я вовсе не хочу сказать, что не испытываю благодарности за приглашение. Я люблю Магду и Джереми. Иногда я ночую у них, восхищаюсь хрустящими простынями и множеством баночек, заполненных различными сортами пасты, и воображаю, что они мои родители. Но когда к ним присоединяются их женатые друзья, я чувствую себя так, будто превращаюсь в синий чулок.

11:45. О, боже! Кроме меня там были четыре семейные четы и брат Джереми (забудьте об этом: красные подтяжки и красная физиономия. Называет девушек «милашками»).

– Ну, – прогремел Космо, наливая мне выпить. – Как дела на любовном фронте?

Ох, нет. Зачем они это делают? Может быть, Самодовольные Женатики скрещиваются только с другими Самодовольными Женатиками и не имеют представления о том, как общаться с индивидуальными личностями? А может, они и впрямь желают нам покровительствовать и заставлять нас чувствовать себя неудачниками? Или, может, им настолько приелся привычный секс, что они думают: «Там, снаружи, существует целый другой мир» – и надеются восполнить недостаток бурных эмоций, вынуждая нас рассказывать головокружительные подробности нашей интимной жизни?

– Да, почему ты все ещё не замужем, Бриджит? – усмехнулась Зазнайка Уони (ужасная зануда, жена Космо, друга Джереми), не утруждаясь даже изобразить заинтересованность и поглаживая свой беременный живот.

«Потому что я не хочу закончить, как ты, жирная, скучная и самодовольная дойная корова», – вот что мне надо было ответить, или «потому что, если бы мне пришлось готовить обед для Космо, а затем ложиться с ним в одну постель (хотя бы раз, не говоря уже о каждой ночи), я бы оторвала сама себе голову и съела ее», или «потому что на самом деле, Уони, у меня под одеждой все тело покрыто чешуей». Но ничего этого я не сказала, поскольку (и это довольно забавно) не хотела оскорблять её чувства. Так что я просто глупо и виновато улыбнулась, на что некто по имени Алекс пропел:

– Ну, понимаете, когда достигаешь определенного возраста...

– Верно... Всех приличных парней уже расхватали, – подытожил Космо, похлопав себя по жирному брюху и ухмыльнувшись так, что заколыхался его второй подбородок.

За обедом Магда посадила меня в этакий сэндвич, попахивающий инцестом, – между Космо и Смертной Тоской в лице брата Джереми.

– Тебе и правда надо поторопиться и устроить свою жизнь, старушка, – заявил Космо, выливая себе прямо в глотку пинту коньяка восемьдесят второго года. – Время выходит.

К тому моменту я и сама уже отведала добрых полпинты коньяка восемьдесят второго года.

– Как там, каждый третий брак кончается разводом или каждый второй? – я безуспешно пыталась проявить сарказм.

– Серьезно, старушка, – продолжал Космо, не обращая на меня внимания. – Все офисы полны этими одинокими девицами, которым за тридцать. Не могут найти парня.

– На самом деле, у меня как раз нет этой проблемы, – брякнула я, размахивая сигаретой.

– О-о-о. Ну давай, рассказывай, – оживилась Уони.

– И кто же он такой? – допрашивал Космо.

– У тебя романчик, старушка? – подключился Джереми. Все обернулись и нацелились на меня взглядами, как на мишень. И пооткрывали рты, пуская слюни.

– А это не ваше дело, – надменно объявила я.

– Да нет у неё никого! – возликовал Космо.

– Господи, одиннадцать часов! – взвизгнула Уони. – Няня!

И они все повскакивали с мест и начали собираться домой.

– Ради бога, прости за это за все, – шепнула Магда, которая понимала, что мне пришлось испытать.

– Хочешь, подброшу, или чего-нибудь еще? – поинтересовался брат Джереми и громко рыгнул.

– Да нет, я еду в ночной клуб, – испугалась я и поспешила выскочить на улицу. – Спасибо за великолепный вечер!

Затем я села в такси и разрыдалась.

Полночь. Ха-ха. Только что позвонила Шерон.

– Надо было тебе ответить вот как: «Я не замужем, потому что я Одиночка, а вы – чопорные, рано постаревшие, ограниченные идиоты, – наставляла меня Шеззер. – А ещё потому, что существует не только один этот ваш чертов стиль жизни. Каждая четвертая семья состоит из одного человека, большинство членов королевской семьи одиноки. Исследования показали, что молодые мужчины, свежие силы нации, совершенно не приспособлены к браку, а в результате появилось целое поколение одиноких молодых женщин, таких, как я, у которых собственные доходы и собственное жилье, они живут очень весело и не нуждаются в том, чтобы стирать чьи-то там носки. И мы были бы счастливы, как свободные птицы, если бы люди вроде вас не прикидывались и не заставляли нас чувствовать себя идиотками только потому, что вам завидно!»

– Одиночки! – воскликнула я в экстазе. – Да здравствуют Одиночки!

* * *

5 февраля, воскресенье

От Даниела все ещё ни слова. Не могу смириться с мыслью, что впереди – бесконечное воскресенье, причем все люди в мире, кроме меня, лежат с кем-нибудь в постели, смеются и занимаются сексом. Хуже всего то, что до неуклонно надвигающегося унижения под названием День святого Валентина остается чуть больше недели. Нет никакой надежды, что я получу хоть одну открытку. Пыталась успокоить себя идеей о том, чтобы в темпе пофлиртовать с кем-нибудь, кого можно было бы раскрутить на «валентинку», но потом отказалась от неё как от аморальной. Придется просто напустить на себя абсолютно пренебрежительный вид.

Хм-м-м. Придумала. Поеду снова повидать родителей, поскольку все же беспокоюсь за папу. После этого буду чувствовать себя ангелом-хранителем или святой.

14:00. Последний островок твердой почвы уплыл у меня из-под ног. Великодушное предложение нанести незапланированный визит и проявить заботу встречено странным папиным голосом на другом конце провода.

– Э-э-э... Я не уверен, дорогая. Ты не могла бы подождать немного?

Я покачнулась. Одно из заблуждений самоуверенной молодежи (н-да, я говорю «молодежи») состоит в том, что они убеждены, будто их родители готовы бросить все свои дела и встречать их с распростертыми объятиями в любую секунду, когда им придет в голову заскочить в гости. Папа снова взял трубку.

– Бриджит, послушай, у нас с мамой тут кое-какие проблемы. Может быть, мы перезвоним тебе на неделе?

Проблемы? Какие такие проблемы? Я попыталась получить объяснения, но ничего не вышло. Что происходит? Неужели надо всем миром нависла угроза психологической травмы? Бедный папа. Неужели теперь мне предстоит стать трагической жертвой разрушения семьи, в довершение ко всему прочему?

* * *

6 февраля, понедельник

124 фунта (тяжелый внутренний жир совершенно испарился – загадка), порций алкоголя – 1 (оч. хор.), калорий – 1800 (хор.)

Сегодня Даниел вернется в офис. Я буду гордой и холодной, буду помнить, что я женщина с достоинством и не нуждаюсь в мужчинах, чтобы чувствовать себя самодостаточной, а особенно в нем. Не собираюсь писать ему никаких посланий и вообще замечать его, что бы ни случилось.

9:30. Хм-м-м. Кажется, Даниела до сих пор нет.

9:35. Все ещё никаких признаков Даниела.

9:36. О, боже. О, боже. Наверное, он влюбился в Нью-Йорке и остался там.

9:47. Или поехал в Лас-Вегас и там женился.

9:50. Хм-м-м. Пойду проверю, все ли у меня в порядке с макияжем, на случай, если он придет.

10:05. У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я вернулась из уборной и увидела Даниела, стоящего в Саймоном из отдела маркетинга у ксерокса. В последний раз, когда я его видела, он лежал на диване в полном замешательстве, пока я застегивала юбку и декламировала речь о запудривании мозгов. Теперь всем своим свежим и здоровым видом он будто говорил: «Я был в отъезде». Когда я проходила мимо, он бросил многозначительный взгляд на мою юбку и одарил меня широкой усмешкой.

10:30. На экране вспыхнула надпись «Вас ожидает сообщение». Нажала кнопку приема и прочитала:

Я рассмеялась. Просто ничего не могла с собой поделать. Когда я обернулась в сторону его небольшого застекленного кабинета, он с каким-то облегчением и симпатией мне улыбался. Все равно не собираюсь ему отвечать.

10:35. Хотя не ответить – это как-то невежливо.

10:45. Боже, мне надоело!

10:47. Я просто пошлю ему крошечное дружеское сообщение, ничего особенного, надо же восстановить хорошие отношения.

11:00. Хи-хи. Чтобы напугать Даниела, я отослала сообщение от имени Перпетуи.

22:00. Хм-м-м. Мы с Даниелом весь день обменивались сообщениями. Но нет и намека на то, что я буду спать с ним.

Вечером снова позвонила родителям, но никто не ответил. Оч. странно.

* * *

9 февраля, четверг

128 фунтов (избыточный вес, по-видимому, вызван зимними условиями: организм стремится сформировать защитный слой жира), порций алкоголя – 4, сигарет – 12 (оч. хор.), калорий – 2845 (оч. посредственно).

21:00. Мне оч. нравится песня «Страна зимних чудес». Она напоминает о том, что мы находимся под покровительством стихий и не должны так уж сильно стараться быть утонченными или работящими, а должны просто сохранять тепло и смотреть телек.

Вот уже в третий раз на этой неделе я позвонила маме с папой и не получила ответа. Может быть, Гейблз отрезан от мира из-за снегопада? В отчаянии я беру трубку и набираю номер своего брата Джеми в Манчестере – только чтобы услышать одну из его веселых записей на автоответчике: журчание струйки, затем голос Джеми, прикидывающегося, будто он президент Клинтон в Белом доме, звук спускаемой воды в туалете и в качестве фона – умильное хихиканье его подружки.

21:15. Только что позвонила родителям три раза подряд, каждый раз выдерживая по двадцать гудков. В конце концов мама взяла трубку и странным тоном сказала, что сейчас говорить не может, но в конце недели перезвонит.

* * *

11 февраля, суббота

125 фунтов, порций алкоголя – 4, сигарет – 18, калорий 1467 (но сожженных во время похода по магазинам).

Только что вернулась из магазина и услышала на автоответчике папино послание – он спрашивает, не смогу ли я пообедать с ним в воскресенье. Меня пробил холодный пот. Папа никогда по собственной инициативе не приезжает в воскресенье в Лондон, чтобы пообедать со мной. Он кушает ростбиф, или лосося, или молодую картошку дома, с мамой.

– Не перезванивай, – закончил он сообщение. – Увидимся завтра.

Что происходит? В волнении я сбегала за угол и купила сигареты. Когда вернулась, услышала сообщение от мамы. Вероятно, она тоже завтра приедет ко мне на ланч. Привезет с собой кусок лосося и будет у меня около часа дня.

Снова позвонила брату, прослушала двадцатисекундное выступление Брюса Спрингстина, а затем рычание Джеми: «Бэби, мне с рождения не хватает... времени на автоответчике!»

* * *

12 февраля, воскресенье

125 фунтов, порций алкоголя – 5, сигарет – 23 (неудивительно), калорий – 1647.

11:00. О боже, нельзя же, чтобы они оба приехали в одно и то же время. Это слишком уж похоже на французский фарс. Может, вся эта заваруха с ланчем – просто родительский розыгрыш, задуманный в результате чрезмерного их пристрастия к популярным телевизионным программам? Может, мама появится с живым лососем, яростно бьющимся на сковородке, и объявит, что уходит от папы к нему. А может, папа, одетый как циркач, будет висеть вверх ногами за окном, а потом ворвется и начнет лупить маму по голове овечьим пузырем; или вдруг выпадет лицом вниз из шкафа для белья с пластмассовым ножом, приделанным к спине. Единственное, что поможет мне собраться с мыслями, это «Кровавая Мери». В конце концов, уже почти полдень.

12:05. Позвонила мама.

– Хорошо, пускай едет он, – заявила она. – Пускай он, черт возьми, сделает все по-своему, как обычно. – (Моя мама никогда не ругается. Она выражается словами «проклятый» или «о, господи».) – А я, черт возьми, буду, как обычно, заниматься своими делами. Я вычищу весь дом, как тупая немецкая Гретхен или Женщина-невидимка!

Возможно ли, постижимо ли, чтобы она выпила?! Моя мама никогда ничего не пила, кроме одного бокала сливочного шерри в воскресенье вечером. Так повелось с тех пор, как в 1952 году она слегка охмелела от пинты сидра на двадцать первом дне рождения Мейвис Эндерби, о чем она не позволяет забыть ни себе, ни кому-либо еще. «Нет ничего хуже пьяной женщины, дорогая».

– Мам. Ну что ты. Давайте мы все вместе обсудим это за ланчем, – пролепетала я, как будто это был семейный сериал и к концу ланча мама с папой должны были взяться за руки, а я, с ярким рюкзачком за спиной, мило подмигивать в камеру.

– Что ж, подожди, – мрачно изрекла мама. – Ты увидишь, что из себя представляют мужчины.

– Но я уже... – заикнулась я.

– Я сейчас ухожу, – перебила она. – Я собираюсь пойти к любовнику!

В два часа в дверях появился папа с аккуратно сложенным номером «Санди телеграф» в руке. Он сел на диван, сморщился, и по щекам его заструились слезы.

– Она такая с тех пор, как съездила в Альбуфейру с Юной Олконбери и Одри Коул, – рыдал папа, пытаясь вытирать слезы кулаком. – Когда она вернулась, начала повторять, что хочет, чтобы ей платили за домашнюю работу, и что она потратила жизнь на то, что была нашей рабыней.

– Нашей рабыней?

Так я и знала. Во всем виновата я. Если бы я была лучше, мама никогда не разлюбила бы папу.

– Она хочет, чтобы я на какое-то время уехал, так она говорит, и... и... – он замолчал и лишь тихо всхлипывал.

– И что, пап?

– Она сказала, что я думаю, будто клитор – это что-то из коллекции чешуекрылых Найджела Коула.

* * *

13 февраля, понедельник

127 фунтов, порций алкоголя – 5, сигарет – 0 (духовное обогащение отбивает потребность в курении – существенный прогресс), калорий – 2845.

Хотя я очень переживаю из-за родителей, не могу не признать, что параллельно испытываю преступное чувство удовлетворения своей новой ролью няньки и (правда, это только мое мнение) мудрого советчика. Я так давно не помогала ближнему, что теперь переживаю новые пьянящие ощущения. Как раз этого мне и не хватало в жизни. Меня посещают мысли о возможности вступить в Общество добрых самаритян или стать учителем в воскресной школе, готовить суп для бездомных (или, как предлагает мой друг Том, выпекать маленькие пирожки с острым соусом), а может, даже переучиться на врача. А ещё лучше завести роман с врачом, тогда можно заодно удовлетворять сексуальные и духовные потребности. Я даже начала подумывать о том, чтобы послать свой адрес в рубрику «Одинокие сердца» в журнал «Ланцет». Я могла бы сидеть у него на телефоне, отшивать пациентов, вызывающих врача ночью, готовить ему маленькие суфле из овечьего сыра и в конце концов, в шестьдесят лет, порвать с ним самым скверным образом, прямо как моя мама.

О, боже. Завтра День святого Валентина. Почему? Почему? Почему весь мир так устроен, что люди, не имеющие романтических отношений, чувствуют себя идиотами, когда всем давно известно, что романтика все равно не срабатывает. Посмотрите на королевскую семью. Посмотрите на маму с папой.

Ну и ладно. День святого Валентина – чисто коммерческое, циничное предприятие. Я отношусь к нему абсолютно равнодушно.

* * *

14 февраля, вторник

126 фунтов, порций алкоголя – 2 (романтическое угощение в День св. Валентина – 2 бутылки пива, за свой счет, уф-ф-ф), сигарет – 12, калорий – 1545.

8:00. Ах, как это сентиментально. День святого Валентина. Интересно, пришла ли уже почта. А вдруг там будет открытка от Даниела. Или от тайного воздыхателя. Или цветы, или шоколадные сердечки. Я и впрямь очень волнуюсь.

На мгновение дико обрадовалась, когда обнаружила в холле букет роз. Даниел! Бросилась вниз и ликующе схватила букет, но в этот момент открылась дверь нижней квартиры и вышла Ванесса.

– У-у-у, какая прелесть, – с завистью произнесла она. – От кого это?

– Не знаю! – застенчиво ответила я, разглядывая карточку. – Ах-х-х... – и моя радость улетучилась. – Это тебе.

– Не расстраивайся. Смотри, зато это тебе, – ободрила меня Ванесса.

Это была выписка со счета в банке.

Чтобы поднять настроение, решила по дороге на работу выпить капуччино и съесть шоколадный круассан. Шут с ней, с фигурой. Никакого смысла, все равно меня никто не любит и никому я не нужна.

Уже на входе в метро можно было легко определить, кто получил открытку, а кто нет. Все вертели головами, стараясь заглянуть друг другу в глаза, и либо ухмылялись, либо отворачивались с независимым видом.

Добралась до офиса и обнаружила, что Перпетуя получила букет цветов размером с овцу, и он стоит у неё на столе.

– Ну, Бриджит! – рявкнула она так, чтобы всем было слышно. – Сколько ты получила «валентинок»?

– За-ткнис-с-с-с-сь.

– Да ладно! Сколько?

Мне показалось, что сейчас она схватит меня за ухо и начнет его выкручивать или проделает ещё что-нибудь в этом роде.

– Все это нелепо и бессмысленно. Чисто коммерческое предприятие.

– Я знала, что ты ничего не получишь, – заявила Перпетуя.

И тут только я заметила, что Даниел слушает нас с другого конца комнаты и смеется.

* * *

15 февраля, среда

Неожиданный сюрприз. Уже выходила из квартиры на работу, когда заметила на столе розовый конверт – очевидно, запоздавшая «валентинка», – на котором значилось: «Сумрачной прелестнице». На секунду я разволновалась, вообразив, что это для меня, и неожиданно представив себя темным и загадочным объектом желания всех мужчин на улице. Но потом я вспомнила проклятую Ванессу, её темные волосы и изящную короткую стрижку.

21:00. Только что вернулась, и открытка ещё лежит.

22:00. Все ещё лежит.

23:00. Невероятно. Открытка до сих пор там. Может, Ванесса ещё не пришла?

* * *

16 февраля, четверг

124 фунта (потеря веса благодаря беготне по лестнице), порций алкоголя – 0 (отлично), сигарет – 5 (отлично), калорий – 2452 (не оч. хор.), походов вниз с целью проверить наличие розового конверта – 18 (плохо с психологической точки зрения, но оч. хор. физкультурное упражнение).

Открытка все ещё там! Ясно – это все равно что взять последнюю конфету из коробки или съесть последний кусок торта. Мы обе слишком хорошо воспитаны, чтобы вскрыть конверт.

* * *

17 февраля, пятница

124 фунта, порций алкоголя – 1 (оч. хор.), сигарет – 2 (оч. хор.), калорий – 3241 (плохо, но они сгорели, пока я носилась вверх-вниз по лестнице), проверок наличия открытки – 12 (одержимость).

9:00. Открытка до сих пор на столе.

21:00. Все ещё лежит.

21:30. Так и лежит. Терпеть дальше я уже не могла. По аппетитным запахам, исходящим из квартиры Ванессы, я догадалась, что она дома, и постучала.

– Это, должно быть, тебе, – я протянула ей конверт, как только она открыла дверь.

– Ой, а я думала, что это тебе, – отозвалась Ванесса.

– Так давай откроем? – предложила я.

– О'кей.

Я отдала ей конверт, она с хихиканьем вернула его мне. Я снова протянула его ей. Обожаю женщин!

– Давай, – подбодрила я Ванессу, и она вскрыла конверт кухонным ножом, который держала в руках. Там обнаружилась довольно красивая открытка – как будто её покупали в художественной галерее.

У Ванессы вытянулось лицо.

– Мне это ни о чем не говорит, – сообщила она, возвращая мне открытку.

Надпись гласила: «Продукт нелепого и бессмысленного коммерческого предприятия – для моей дорогой фригидной коровы».

От неожиданности я взвизгнула.

22:00. Только что позвонила Шерон и изложила ей все. Она сказала, что я не должна терять голову из-за дешевой открытки, а должна дать отставку Даниелу, потому что он не очень положительный человек и ничего хорошего из этого не выйдет.

Позвонила Тому, чтобы узнать его мнение, в особенности по поводу того, стоит ли мне позвонить Даниелу на выходных.

– Не-е-е-е-ет! – завопил Том.

Он задал мне кучу вопросов-тестов – например, как Даниел вел себя последние несколько дней, когда, послав открытку, не получил от меня никакого ответа. Я сообщила, что мне показалось, будто он держался кокетливее, чем обычно. Директива Тома: подождать до следующей недели и оставаться в стороне.

* * *

18 февраля, суббота

126 фунтов, порций алкоголя – 6, сигарет – 6, калорий 2746, угаданных чисел в лотерейном билете – 2 (оч. хор.).

Наконец я поняла суть маминой и папиной проблемы. Я уже начала подозревать, что события развиваются по сценарию, основанному на постпортугальских настроениях и сильно осложненному Днем святого Валентина. Я всерьез опасалась, что открою «Санди пипл» и обнаружу там фотографию, на которой мама, щеголяя высветленными локонами и обтягивающей кофтой леопардовой расцветки, сидит на диване с неким парнем в застиранных джинсах по имени Гонсалес и объясняет, что, если ты действительно любишь человека, сорокашестилетняя разница в возрасте не имеет значения.

Сегодня она попросила меня пообедать с ней в кафетерии универмага «Дикенс и Джонс», и я спросила прямо в лоб, есть ли у неё кто-то.

– Нет. Никого у меня нет, – ответила она, уставившись вдаль смелым и меланхоличным взглядом, который, я могу поклясться, она слизала у принцессы Дианы.

– Ну и почему же тогда ты так жестоко поступаешь с папой? – поинтересовалась я.

– Дорогая, все дело лишь в том, что, когда твой отец ушел на пенсию, я осознала, что потратила тридцать пять лет без отдыха на то, чтобы содержать в порядке его дом, растить его детей...

– Мы с Джеми и твои дети тоже, – обиженно вставила я.

– ...и его-то работа закончилась, а моя все продолжалась, и в точности то же самое я чувствовала и раньше, когда вы были маленькими и наступали выходные. У человека всего одна жизнь. Я просто приняла решение изменить ситуацию и провести остаток жизни в заботах о себе самой, для разнообразия.

Идя платить в кассу, я обдумывала мамины слова и старалась, как феминистка, понять мамину точку зрения. И тут мой взгляд упал на высокого мужчину представительного вида, с седыми волосами, в кожаном пиджаке европейского стиля, с кейсом в руках, таким, какие обычно носят джентльмены. Он заглядывал в кафе, постукивая по наручным часам и вопросительно поднимая брови. Я быстро обернулась и успела увидеть, как мама артикулирует: «Подожди минутку» – и виновато кивает в мою сторону.

В тот момент я не стала ничего говорить маме, просто попрощалась и ушла, а затем потихоньку вернулась и стала следить за ней, дабы удостовериться в том, что я ничего не нафантазировала. Так и есть, через какое-то время я увидела, как мама бродит по парфюмерному отделу в компании с высоким красавцем, брызгает все что попало на запястья, подносит их ему к носу и кокетливо смеется.

Вернулась домой и услышала на автоответчике послание от моего брата Джеми. Сразу же перезвонила ему и все рассказала.

– Ради бога, Бридж, – расхохотался он. – Ты так повернута на сексе, что если увидишь, как мама принимает причастие, то решишь, что она заигрывает с викарием. Ты получила в этом году хоть одну открытку?

– Конечно, да, – сердито ответила я.

Джеми снова захохотал, а потом сказал, что ему надо идти, потому что они с Беккой собираются в парк заниматься тай-цзи.

* * *

19 февраля, воскресенье

125 фунтов (оч. хор., но исключительно из-за волнения), порций алкоголя – 2 (но сегодня воскресенье), сигарет – 7, калорий – 2100.

Позвонила маме, чтобы предъявить ей обвинение во встречах с пожилым красавцем, с которым я её видела после нашего ланча.

– А-а-а, видимо, ты имеешь в виду Джулиана, – пропела она.

И этим она тут же себя выдала. Говоря о своих друзьях, мои родители никогда не называют их по именам. Это всегда Юна Олконбери, Одри Коул, Брайан Эндерби: «Ты же знаешь Дэвида Рикеттса, дорогая, – он женат на Антее Рикеттс, которая состоит в клубе “Лайфбоут”». Так они показывают, что в глубине души прекрасно знают, что я не имею ни малейшего представления о том, кто такая Мейвис Эндерби, даже если они собираются беседовать о Брайане и Мейвис Эндерби в течение ближайших сорока минут, как будто с четырех лет у меня никого ближе их не было.

Я сразу же поняла, что Джулиан не окажется участником какого-нибудь обеда в клубе «Лайфбоут» и у него не окажется жены, которая бы состояла в клубе «Лайфбоут», «Ротари» или в «Обществе друзей св. Георга». И ещё я почувствовала, что мама встретила его в Португалии, до того, как возникла эта проблема с папой, и он запросто может оказаться не столько Джулианом, сколько Хулио. Я чувствовала (надо смотреть правде в глаза), что Хулио и есть эта папина проблема.

Я высказала маме свое подозрение. Она все отрицала. И даже преподнесла мне искусно состряпанный сюжет о том, как Джулиан столкнулся с ней в Марбл-Арч, в универмаге «Маркс и Спенсер», так что она уронила себе прямо на ногу только что купленный деликатесный круазет, а потом напоил её кофе в «Селфриджес», из чего возникла крепкая платоническая дружба, протекающая исключительно на базе кафетериев в универмагах.

Странно. Когда люди бросают близкого человека из-за романа с кем-нибудь еще, неужели они думают, что будет лучше, если они сделают вид, будто у них никого нет? Неужели они так уверены, будто брошенному человеку будет легче считать, что его бросили просто потому, что не могли его больше выносить, а зато теперь у любимого существа есть все шансы недели через две встретить какую-нибудь высокую фигуру вроде Омара Шарифа с джентльменским кейсом, в то время как бывший возлюбленный проводит вечера, рыдая при виде забытой зубной щетки? Они похожи на тех людей, которые вместо правды изобретают ложь, чтобы оправдать себя, даже если правда лучше лжи.

Однажды я слышала, как мой друг Саймон отменял свидание с девушкой (в которую он был серьезно влюблен), потому что у него справа от носа вскочил прыщ и ещё потому, что он пришел на работу в нелепом пиджаке фасона семидесятых годов, поскольку все остальные вещи сдал в прачечную и не смог в перерыве забрать, так как прачечная в тот день не работала.

Между тем Саймону взбрело в голову наплести подруге, что он не может встретиться с ней, потому что к нему на весь вечер неожиданно приехала сестра и он должен её развлекать, а сдуру ещё добавил, что ему надо к утру просмотреть несколько видеокассет по работе. На что девушка напомнила Саймону, как он уверял её, что у него нет ни братьев, ни сестер, а также предложила приехать к ней и смотреть кассеты, пока она будет готовить ему ужин. Как назло, под рукой не было ни одной подходящей кассеты, так что Саймону пришлось выплетать ещё более сложную паутину лжи. Вся эта история закончилась тем, что девушка, твердо убежденная, что Саймон уже в день их второго свидания завел роман с кем-то еще, послала его ко всем чертям, и он провел незабываемый вечер в компании своего прыща и замшелого пиджака.

Я старалась доказать маме, что она говорит неправду. Но страсть так захлестнула её, что она утратила трезвый взгляд на все вещи без исключения.

– Ты и в самом деле становишься очень циничной и подозрительной, дорогая, – твердила свое мама. – Хулио – (Ага! Ага-ага-ага!) – просто мой друг. Должна же у меня быть какая-то своя жизнь.

Итак, выяснилось, что папа, чтобы угодить маме, переезжает в квартиру покойной бабушки Олконбери, которая находится в дальнем конце их сада.

* * *

21 февраля, вторник

Оч. устала. Папа звонил несколько раз до поздней ночи, чтобы просто поговорить.

* * *

22 февраля, среда

126 фунтов, порций алкоголя – 2, сигарет – 9, выступов жира – 8 (неожиданное и омерзительное открытие: никогда раньше не сталкивалась с этим фактом – сзади и на бедрах жир прямо-таки выпирает под кожей. Завтра нужно возобновить подсчет калорий).

Том был совершенно прав. Я с головой погрузилась в проблемы своих родителей и так устала отвечать на звонки обезумевшего от горя папы, что вряд ли вообще замечала Даниела. И вот волшебный результат: он ходит вокруг меня кругами. Правда, сегодня я выставила себя круглой дурой. Я заскочила в лифт, чтобы спуститься за сэндвичем, и чуть не налетела на Даниела. Он беседовал с Саймоном из отдела маркетинга о каком-то футболисте, которого судья наказал за опасную игру после прострела в штрафную площадку.

– Вы слышали об этом, Бриджит? – обратился ко мне Даниел.

– О да! – соврала я, соображая, как бы прокомментировать данное событие. – Я считаю, что они поступили слишком строго. Конечно, нельзя играть с огнестрельным оружием, но он все же никого в результате не пристрелил, так что я не понимаю, из-за чего суд и вся эта шумиха.

Саймон уставился на меня как на сумасшедшую. Даниел какое-то время тоже пристально рассматривал меня, а потом расхохотался. Он смеялся и смеялся, пока они вместе с Саймоном не вышли из лифта, а затем обернулся и произнес:

– Выходи за меня.

И двери лифта закрылись между нами. Хм-м-м-м.

* * *

23 февраля, четверг

125 фунтов (если бы только я могла поддерживать вес до отметки 126, а не болтаться туда-сюда, как утопленник – утонувший в жире), порций алкоголя – 2, сигарет – 17 (нервничаю на сексуальной почве – можно понять), калорий – 775 (последняя отчаянная попытка похудеть на шесть фунтов до завтра).

20:00. Чтоб мне провалиться! Обмен сообщениями постепенно довел нас до высшей степени напряжения. В шесть часов я решительно надела пальто и вышла, но – этажом ниже в лифт зашел Даниел. Мы стояли там, только я и он, охваченные сильнейшим электрическим полем, которому мы не могли сопротивляться. Нас тянуло друг к другу, как два магнита. И тут вдруг лифт остановился, мы, задыхаясь, отшатнулись в стороны, и вошел Саймон из отдела маркетинга. Его жирную фигуру обтягивал безобразный бежевый плащ.

– Бриджит, – ухмыльнулся он, пока я машинально поправляла юбку, – ты выглядишь так, будто тебя поймали с поличным, когда ты занималась опасной игрой с огнестрельным оружием!

Когда я вышла из здания, Даниел выскочил за мной и предложил пообедать с ним завтра. Й-е-с-с-с!

Полночь. Уф-ф. Я в полном изнеможении. Все же это не совсем нормально – относиться к свиданию как к деловой встрече. Если все так пойдет, подозреваю, что абсолютное спокойствие Даниела начнет мне надоедать. Может, мне стоило влюбиться в кого-нибудь помоложе и побезрассуднее? Он бы готовил для меня, стирал всю мою одежду и соглашался бы со всем, что я говорю. После работы я так яростно занималась аэробикой, что чуть не сломала ногу, потом семь минут скребла все тело жесткой щеткой, убралась в квартире, загрузила холодильник, выщипала брови, просмотрела газеты и «Путеводитель по сексу», сунула белье в стиральную машину и удалила волосы на ногах воском, поскольку было уже слишком поздно записываться на прием в косметический салон. Кончилось тем, что я ползала на коленях по полу с полотенцем, стараясь стереть слой воска, который намертво пристал к задней части голени, и при этом смотрела ночные новости в надежде запомнить хотя бы несколько интересных точек зрения на события. У меня ломит спину, болит голова, а ноги приобрели ярко-красный цвет и покрыты кусками воска.

Мудрый человек сказал бы, что Даниел должен любить меня такой, какая я есть, но я воспитана на журнале «Космополитен», у меня комплексы из-за супермоделей и бесконечных викторин, и я знаю, что и мой интеллект, и мое тело будут слишком далеки от идеала, если понадеяться только на их собственные ресурсы. Все, больше не могу. Собираюсь отменить свидание и провести вечер, сидя дома в старой кофте, заляпанной яйцом, и поедая пончики.

* * *

25 февраля, суббота

122 фунта (это просто чудо: секс и впрямь оказался лучшей гимнастикой), порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 200 (наконец я разгадала секрет, как воздержаться от пищи – надо просто заменить еду сексом).

18:00. Вот это да! Я весь день пребывала в состоянии, которое можно определить лишь как опьянение от секса. Я бродила по квартире, блаженно улыбаясь, подбирала какие-то вещи, как во сне, и клала их обратно. Это было так чудесно! Только две маленькие неприятности омрачали радужную картину: 1) сразу же, как только все закончилось, Даниел сказал: «Черт. Я же хотел поставить машину в ситроеновский гараж», и 2) когда я вылезла из постели, чтобы идти в ванную, он указал мне на волочащиеся за мной колготки, которые прилипли к тем местам на голени, где остался воск.

Но розовые облака постепенно рассеиваются, и я начинаю чувствовать тревогу. Что теперь? Мы не строили никаких планов. Неожиданно до меня дошло, что я снова жду телефонного звонка. Как так случается, что после первой ночи люди остаются в этом мучительном зыбком положении? У меня такое ощущение, будто я только что сдала экзамен и теперь жду, когда объявят оценку.

23:00. О, боже. Почему Даниел не позвонил? Мы встречаемся теперь или как? Удается ведь маме так легко менять мужчин, я же не способна справиться с простейшими ситуациями. Может, у людей их поколения лучше получается разбираться в отношениях друг с другом? Может, они не нянчатся со своими комплексами, как параноики? Может, им помогает то, что они ни разу в жизни не брали в руки книг с советами психологов?

* * *

26 февраля, воскресенье

126 фунтов, порций алкоголя – 5 (заливаю тоску), сигарет – 23 (окуриваю тоску), калорий – 3856 (растворяю тоску в жире).

Проснулась, совершенно одна, и сразу начала представлять свою мать в постели с Хулио. Я испытываю отвращение, воображая родительский или полуродительский секс; возмущение от имени отца; эгоистичный оптимизм при мысли о тридцати годах внебрачной страсти, которые мне ещё предстоят (не без помощи обращения к примерам Голди Хоун и Сьюзен Сарандон); но все же в основном – невероятное чувство ревности и горечи из-за того, что в воскресенье утром лежу в постели одна, как идиотка, в то время как моя мать, которой за шестьдесят, возможно, собирается заняться этим прямо сейчас, в данную секунду... О, боже. Не могу вынести таких мыслей.

МАРТ

День рождения. Мне за тридцать. Страшная паника

4 марта, суббота

126 фунтов (какой смысл было весь февраль сидеть на диете, чтобы в начале марта весить в точности столько же, сколько в начале февраля? Уф. Надо прекратить каждый день взвешиваться и считать калории – совершенно бессмысленно).

Мама превратилась в человека, которого я больше не узнаю. Сегодня утром она ворвалась в мою квартиру, когда я, сгорбившись, сидела в ночной рубашке, мрачно красила ногти на ногах и таращилась на экран, где показывали пустое поле перед началом прямого репортажа со скачек.

– Дорогая, можно, я ненадолго оставлю это у тебя? – пропела она, сбросив на пол кучу пакетов и направляясь в спальню.

Через несколько минут, охваченная легким любопытством, я прошлепала за ней, чтобы посмотреть, что она там делает. Мама сидела перед зеркалом в дорогой комбинации кофейного цвета и красила ресницы, широко раскрыв рот (необходимость открывать рот в процессе нанесения туши на ресницы – великая и необъяснимая загадка природы).

Выглядела она потрясающе: кожа чистая, волосы блестят. Я взглянула на себя в зеркало. Все же надо было вчера вечером смыть макияж. Кроме того, волосы с одной стороны примялись к голове, а с другой торчали во все стороны, образуя скопление кустиков и рожек. Такое впечатление, что волосы у меня на голове живут своей собственной жизнью – в течение дня они ведут себя очень разумно и ждут, когда я лягу спать, а потом начинают бегать и резвиться, как дети, крича: «Так чем мы теперь займемся?»

– Знаешь, – говорила мама, легким движением оставляя капельку «Живанши II» в ложбинке на груди, – все эти годы твой отец столько шуму поднимал вокруг счетов и налогов – как будто все тридцать лет это освобождало его от мытья посуды. Счет был просрочен, так что я решила – черт с ним, оплачу сама. Ясное дело, я не смогла в нем разобраться, поэтому позвонила в налоговую службу. Мужчина там разговаривал со мной очень уж властным тоном. «По правде сказать, миссис Джонс, – заявил он, – я просто не понимаю, что именно вас затрудняет». Я говорю: «Послушайте, не могли бы вы сделать все сами?» Тут он понял, в чем проблема, задал мне пару вопросов, и через пятнадцать минут все было в ажуре. В общем, сегодня я с ним обедаю. Налоговый инспектор! Вообрази!

– Что? – пролепетала я, схватившись за дверной косяк. – А как же Хулио?

– Именно потому, что мы с Хулио «друзья», мне ничего не мешает иметь и других «друзей», – мама мило улыбнулась, облачаясь в желтый костюм-двойку. – Нравится? Только что купила. Прекрасный лимонный оттенок, правда? Ладно, мне надо лететь. Мы с ним встречаемся в час пятнадцать в кафетерии в «Дебенхемс».

Когда она ушла, я поела мюсли прямо из пакета и допила остатки вина из холодильника.

Я знаю, в чем мамин секрет: она почувствовала собственную власть. Она имеет власть над папой – он хочет, чтобы мама вернулась. Она имеет власть над Хулио, над налоговым инспектором, и все чувствуют эту власть и хотят заполучить хотя бы немного, а это делает маму ещё более неотразимой. Вот так, и все, что мне нужно сделать, – это найти кого-нибудь или что-нибудь, над чем можно иметь власть и тогда... О, боже. У меня нет власти даже над собственными волосами.

Мне так плохо. Даниел всю неделю весело и дружелюбно болтал со мной, даже заигрывал. Но все же не было ни одного намека на то, что все-таки происходит между нами, как будто это совершенно нормально – переспать с одним из коллег, а потом так все и оставить. Работа (которая раньше была просто досадной неприятностью) превратилась в мучительную пытку. Я дико извожусь каждый раз, когда Даниел исчезает на обед или в конце дня надевает пальто и уходит: куда? с кем? с кем?

Кажется, Перпетуя умудрилась свалить всю свою работу на меня и проводит служебное время в длинных телефонных переговорах с Арабеллой или Пигги, обсуждая полумиллионную квартиру в Фулхеме, которую они с Хьюго собираются купить.

– Н-да. Нет. Н-да. Нет, я совершенно согласна. Но вот в чем вопрос: захочет ли человек платить ещё тридцать тысяч за четвертую спальню?

В пятницу в 16:15 Шерон позвонила мне на работу.

– Ты завтра встречаешься со мной и с Джуд?

– М-м-м... – Я растерялась, поскольку надеялась, что перед тем, как уходить, Даниел пригласит меня куда-нибудь на выходные.

– Перезвони мне, если он никуда не пригласит, – сухо предложила Шерон после паузы.

В 17:45 заметила, как Даниел с пальто в руках направляется к двери. При виде моего несчастного выражения лица, видимо, даже он устыдился, потому что мельком улыбнулся, кивнул в сторону компьютера и выскочил за дверь.

Естественно, на экране горела надпись «Вас ожидает сообщение». Нажала кнопку. Послание гласило:

В расстроенных чувствах я взяла трубку и набрала номер Шерон.

– Во сколько мы завтра встречаемся? – виновато пробормотала я.

– В восемь тридцать. «Кафе Руж». Не волнуйся, мы тебя любим. Скажи ему, чтобы убирался ко всем чертям. Запудриватель мозгов.

2:00. Сбраюсь пследвать совету Шеззер Джуд. Не влнует эта свлчь Даниел. Меня тошнит. Упс.

* * *

5 марта, воскресенье

8:00. Ох. Хочется умереть. Больше никогда в жизни не буду пить. Ни за что.

8:30. О-о-о-х. Кажется, я смогла бы поесть чипсов.

11:30. Дико хочу пить, но, по-моему, лучше не открывать глаза и не менять положение головы на подушке, чтобы не растревожить сложные механизмы и фейерверки, которые устраиваются там внутри.

Полдень. Да, мы неплохо повеселились, но я очень смущена относит. Даниела. Сначала нам пришлось обсудить проблему Джуд с Подлецом Ричардом, поскольку она у неё посерьезнее – ведь они встречаются уже восемнадцать месяцев, а не просто разок переспали. Так что я терпеливо ждала, пока не настала моя очередь подробно изложить последнюю главу истории с Даниелом. Единогласный начальный вердикт был таков: «Чертов запудриватель мозгов».

Однако Джуд познакомила нас с любопытной концепцией Мужского времени, представленной в фильме «Без понятия», а именно: пять дней («Семь», – вставила я), в течение которых новые отношения после секса находятся в подвешенном состоянии, мужским особям не кажутся мучительными, для них это просто нормальный период охлаждения, когда они собираются с мыслями перед тем, как продолжить. Даниелу, доказывала Джуд, приходится беспокоиться о ходе дел на работе и т.д., и т.п., поэтому надо дать ему шанс, вести себя дружелюбно и кокетливо и убедить его в том, что я доверяю ему и не собираюсь становиться требовательной и устраивать сцены.

При этих словах Шерон чуть не сплюнула в тертый пармезан и заявила, что оставлять женщину после секса в полной неизвестности на два выходных подряд негуманно, и что это ужасающее злоупотребление доверием, и что я должна сказать ему все, что я о нем думаю. Хм-м-м. Ладно. Еще немного посплю.

14:00. Только что с победой вернулась из героической экспедиции вниз за газетами и стаканом воды. Прямо чувствую, как живительная влага прозрачным потоком струится в ту часть головы, где она больше всего необходима. Хотя, если подумать, я не уверена, может ли вода на самом деле попасть в голову. Возможно, она проникает туда через кровеносную систему? А может, поскольку похмелье вызвано обезвоживанием организма, вода всасывается в мозг через капилляры.

14:15. Нашла в газете заметку о том, как двухлетние дети проходят тесты, чтобы поступить в ясли, и прямо подскочила. Меня же ждут на детском празднике в честь дня рождения моего крестника Харри!

18:00. Когда я неслась к Магде на головокружительной скорости по серому, промокшему под дождем Лондону, мне казалось, что я умираю. Остановилась у «Уотерстоуна», чтобы купить подарки. У меня сердце стыло при мысли, что сейчас я опоздаю и меня в таком ужасном состоянии, окружат мамы-домохозяйки и их Конкурирующее Потомство. Магда, которая когда-то работала агентом по продаже сырья, теперь привирает по поводу возраста своего Харри, чтобы он казался более продвинутым ребенком, чем есть на самом деле. Даже само зачатие происходило в атмосфере жесткой конкуренции. Магда пыталась принимать раз в восемь больше фолиевой кислоты и минералов, чем другие. Роды были великолепны. Магда несколько месяцев сообщала всем, что собирается родить ребенка естественным способом, а через десять минут после начала родов уже вопила: «Принеси же мне лекарство, жирная корова!»

Праздник проходил по кошмарному сценарию: я плюс полная комната могучих матерей, у одной из которых ребенку было четыре недели.

– Ой, какой он миленький, – проворковала Сара де Лайл, а затем неожиданно выпалила: – А как он прошел AGPAR?

Я не знаю, зачем придумали эти тесты для двухлетних детей – AGPAR они должны пройти за две минуты. Два года назад Магда попала впросак, когда на одном из обедов похвасталась, будто Харри при тестировании набрал десять баллов, на что одна гостья, которая случайно оказалась медсестрой, заметила, что в AGPAR высший балл – девять.

Магда, однако, не успокоилась и начала похваляться, что её сын – дефекационный вундеркинд, вызвав поединок между мамашами. В результате детишки, которых по возрасту надо было бы заворачивать в резиновые пеленки, копошились кругом практически без штанов. Я не пробыла там и десяти минут, а на ковре было уже три кучки. Развернулся забавный с виду, но возбуждающий диспут по поводу авторства этих кучек. Он закончился яростным срыванием с малышей пеленок и немедленно переродился в новое состязание – сравнивание размеров гениталий у мальчиков и, соответственно, у мужей.

– Тут ничего нельзя поделать, это наследственность. У Космо ведь нет проблем с этим, правда?

Думала, у меня расколется голова. В конце концов извинилась и поехала домой, поздравляя себя с тем, что у меня нет мужа и детей.

* * *

6 марта, понедельник

11:00. Офис. Совершенно измотана. Вчера вечером я принимала прекрасную горячую ванну с маслом герани и водкой с тоником, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла мама, вся в слезах. Мне понадобилось некоторое время, чтобы установить, в чем дело, а она пока металась по кухне, исторгая ещё более обильные потоки слез и заявляя, что не хочет говорить об этом. Я уже начала подозревать, что её омолаживающая сексуальная сила растаяла, как снежный ком, и папа, Хулио и налоговый инспектор одновременно потеряли к ней всякий интерес. Но нет. Мама просто заразилась синдромом нереализованных возможностей.

– Я чувствую себя как стрекоза, которая лето красное пропела, – призналась она (в ту же секунду, как поняла, что я уже начинаю утрачивать интерес к её истерике). – Настала зима моей жизни, а я ничего не добилась для себя.

Я уже собиралась заметить, что при потенциальных партнерах, бегающих за ней, плюс половина дома и пенсия – это не то чтобы совсем ничего, но прикусила язык.

– Я хочу карьеру, – объявила мама.

И кто-то ужасный и злобный во мне обрадовался, потому что у меня есть карьера. Ну – хотя бы работа. Я стрекоза, которая собирает большую кучу травы, или мух, или что там ещё стрекозы заготавливают к зиме, пусть даже у меня и нет мужчины.

В конце концов мне удалось успокоить маму, позволив ей проинспектировать мой гардероб, покритиковать мою одежду и объяснить, почему мне надо покупать все в «Эйгере» и «Кантри Кежуалз». Это сработало, и мама настолько восстановила форму, что вполне была способна позвонить Хулио и договориться с ним о встрече за «вечерней чашечкой чая».

Когда она ушла, был уже одиннадцатый час, поэтому я сразу позвонила Тому, сообщила кошмарную новость о том, что Даниел на выходные не позвонил, и спросила его мнение по поводу противоречивых советов Шерон и Джуд. Том сказал, что не надо слушать никого из них, не флиртовать, не читать нотаций, а просто быть гордой, холодной, профессиональной Снежной королевой.

Мужчина, уверяет Том, представляет себя на своего рода сексуальной лестнице, причем все женщины находятся либо внизу, либо над ним. Если женщина «внизу» (т.е. мечтает спать с ним, страстно его любит), тогда он не желает быть членом её «клуба». Подобный способ мышления невероятно меня расстраивает, но Том говорит, что не надо быть наивной, и, если я действительно люблю Даниела и хочу завоевать его сердце, мне необходимо игнорировать его, быть с ним как можно холоднее и держаться на расстоянии.

В полночь наконец легла спать, совершенно запутавшись, но ночью меня три раза будил телефон – звонил папа.

– Когда тебя кто-то любит – это как будто твое сердце завернуто в одеяло, – жаловался он. – И потом, когда его сдергивают...

И папа расплакался. Он звонил из бабушкиной квартиры в конце сада Олконбери, где живет, как он сам с надеждой говорит, «пока все не утрясется».

Я вдруг начинаю осознавать, что все изменилось и теперь я забочусь о своих родителях, а не они обо мне. Мне кажется, это неестественно и неправильно. Все-таки не настолько же я стара?

* * *

б марта, понедельник

124 фунта (оч. оч. хор. – я поняла: секрет похудения состоит в том, чтобы не взвешиваться).

Могу официально подтвердить, что в наши дни путь к сердцу мужчины лежит не через красоту, пищу, секс или хороший характер, а исключительно через способность показать, что не очень-то он тебе и нужен.

Весь день на работе не обращала на Даниела совершенно никакого внимания и делала вид, что занята (постарайтесь не смеяться). Надпись «Вас ожидает сообщение» загоралась постоянно, но я лишь вздыхала и встряхивала волосами, делая вид, что я совершенно неотразимая и важная персона, у которой нет ни минуты свободного времени. К концу дня я поняла (это было похоже на чудо в школьной лаборатории по химии – фосфор, лакмусовый тест или что-то подобное), что тактика срабатывает. Даниел то и дело пристально смотрел на меня или бросал в мою сторону многозначительные взгляды. В конце концов, когда Перпетуя ушла, он прошел мимо моего стола, остановился на мгновение и пробормотал:

– Ты поразительное создание, Джонс. Почему ты не обращаешь на меня внимания?

В порыве радости и любви я чуть не выложила всю эту историю с противоречивыми теориями Тома, Джуд и Шеззер, но небеса меня хранили и зазвонил телефон. Я с извиняющимся видом закатила глаза, взяла трубку, и тут ворвалась Перпетуя, смахнула своим задом кучу гранок с моего стола и прогудела:

– А, Даниел. Вот что...

И она увлекла его за собой, что было большой удачей, так как звонил Том, и он говорил, что мне надо продолжать это представление со Снежной королевой. А ещё он продиктовал мне мантру, которую я должна повторять, если почувствую, что воля моя слабеет: «Гордая, неприступная Снежная королева. Гордая, неприступная Снежная королева».

* * *

7 марта, вторник

130, 128, 131 фунт???, порций алкоголя – 0, 20 сигарет, калорий – 1500, лотерейных билетов – 6 (плохо).

9:00. Вот тебе раз. Как я могла набрать 3 фунта за половину ночи? Когда я ложилась спать, было 130 фунтов, в четыре утра – 128, а когда проснулась – 131. Я могу понять, когда человек ночью худеет – жир может испаряться или выходить из организма в туалете, – но как он может потолстеть? Может быть, пища вступает в химическую реакцию с другой пищей, её плотность и объем удваиваются, а затем она превращается в ещё более тяжелый и плотный жир? Я не выгляжу потолстевшей. Могу застегнуть пуговицу, хотя, к сожалению, не молнию, на джинсах, которые носила в восемьдесят девятом году. Так может, мое тело стало меньше, но плотнее? Все это попахивает женским бодибилдингом и вызывает у меня странное и неприятное чувство. Набрала номер Джуд и пожаловалась ей на провал своей диеты. Она советует честно записывать все, что я ем, и проверять, придерживаюсь ли я диеты.

Завтрак: горячая булочка (диета по Скарсдейлу – легкая вариация на тему точно дозированного подсушенного кусочка хлеба с отрубями; батончик «Марс» (диета по Скарсдейлу – легкая вариация на тему точно дозированной половинки грейпфрута).

Второй завтрак: два банана, две груши (переиграла на фруктовую диету, поскольку очень голодна и не выдержу морковный завтрак по Скарсдейлу). Апельсиновый сок в пакете (антицеллюлитная – сырая диета).

Ланч: картошка (вегетарианская диета по Скарсдейлу) и хумус (травяная диета – прекрасно сочетается с печеной картошкой, потому что там тоже крахмал, а оба завтрака были щелочными, не считая булочки и «Марса» – небольшое отклонение).

Ужин: четыре стакана вина, рыба и чипсы (диета по Скарсдейлу и травяная диета – формирует протеин); порция тирамису, «Тоблерон» (объелась).

Я поняла, что слишком просто приспособить диету ко всему, чего бы тебе ни захотелось. И еще: диеты разрабатываются не для того, чтобы их подбирать и смешивать, а для того, чтобы выбрать одну и придерживаться её. И именно это я и собираюсь сделать после того, как съем этот шоколадный круассан.

* * *

14 марта, вторник

Бедствие. Полное бедствие. Опьяненная успехом теории Тома о Снежной королеве, я начала несколько смещаться в сторону теории Джуд и снова стала посылать Даниелу сообщения, чтобы убедить его в том, что я доверяю ему и не собираюсь становиться требовательной и устраивать сцены.

К полудню тактика Снежной королевы в сочетании с идеологией книги «Все мужчины с Марса, все женщины с Венеры» привела к такому успеху, что Даниел подошел прямо ко мне, когда я стояла у кофейного автомата, и спросил:

– Ты поедешь со мной в Прагу на следующие выходные?

– Что? М-м-м, так-так-так... Ты имеешь в виду выходные после этих?

– Да-а-а-а-а, следующие выходные, – повторил он отчетливо и немного свысока, как будто учил меня говорить по-английски.

– О-о-о-х. Да, конечно! – просияла я, в восторге забыв о Снежной мантре.

Следующее, о чем Даниел спросил меня, подойдя к моему столу, было, не пойду ли я с ним за угол на ланч. Мы договорились встретиться на улице, чтобы никто ничего не заподозрил. Все было волнительно и интригующе, пока он не объявил, когда мы подходили к пабу:

– Послушай, Бридж, мне очень неудобно, я полный идиот.

– Что? Что? – переспросила я, тут же вспомнив маму и засомневавшись: может быть, стоило сказать «извини»?

– С Прагой на следующие выходные ничего не получится. Не знаю, о чем только я думал. Но возможно, мы поедем туда в следующий раз.

У меня в голове завыла сирена и вспыхнула огромная неоновая надпись с физиономией Шерон в центре: «ЗАПУДРИВАНИЕ МОЗГОВ, ЗАПУДРИВАНИЕ МОЗГОВ».

Я просто приросла к тротуару, уставившись на Даниела.

– Что случилось? – поинтересовался он, явно забавляясь.

– Я сыта по горло! – рассвирепела я. – Я же ясно тебе объяснила в первый раз, когда ты пытался стянуть с меня юбку, что меня не интересует запудривание мозгов. С твоей стороны было свинством продолжать флиртовать со мной, переспать со мной, а потом даже не позвонить и делать вид, что ничего не случилось. Зачем, интересно, ты пригласил меня в Прагу? Хотел убедиться, что при желании со мной ещё можно переспать? Как будто мы на этой самой лестнице?

– На лестнице, Бридж? – удивился Даниел. – Что ещё за лестница?

– Заткнись! – сердито крикнула я. – У тебя семь пятниц на неделе. Либо встречайся со мной легально и деликатно со мной обращайся, либо оставь меня в покое. Я уже сказала, меня не интересует запудривание мозгов.

– Да что с тобой на этой неделе? Сначала ты полностью меня игнорируешь, как девушка из гитлер-югенда, потом превращаешься в неотразимую сексуальную кошечку, смотришь на меня поверх компьютера таким взглядом, который говорит не просто «пойдем в постель», а прямо-таки «иди сюда», а теперь ты у нас Маргарет Тэтчер.

Мы пронзительно смотрели друг на друга, как два африканских зверя перед схваткой в телепрограмме о животных. Затем вдруг Даниел резко развернулся и вошел в паб, а я пораженно поплелась обратно в офис, нырнула в туалетную комнату, заперлась там, уселась и тупо уставилась на дверь одним глазом. О, боже.

17:00. Ха-ха. Я чудесна. Оч. довольна собой. После работы участвовала в чрезвычайной встрече на высшем уровне с Шерон, Джуд и Томом. Все они были в восторге от того, как закончился наш с Даниелом разговор, причем каждый был убежден, будто мне помогли именно его советы. А ещё Джуд слышала по радио об исследовании, которое показывает, что к концу тысячелетия каждая третья семья будет состоять из одного человека, так что, в конце концов, мы уже больше не считаемся трагическими уродами. Шерон расхохоталась и заявила: «Каждая третья? Да скорее девять из десяти!»

Шерон утверждает, что мужчины – присутствующие (т.е. Том), естественно, исключаются – так катастрофично примитивны, что скоро женщины будут держать их дома, как домашних животных, только для секса, и, судя по всему, их нельзя будет считать полноценными обитателями дома, поскольку они будут жить снаружи в будках. И все же я чувствую, что у меня не хватает сил. Ужасно. Наверное, надо будет ещё немного почитать «Ответный удар» Сьюзен Фельюди.

5:00. О, боже, как же я несчастна из-за Даниела! Я люблю его.

* * *

15 марта, среда

126 фунтов, порций алкоголя – 5 (позор: моча сатаны), сигарет – 14 (сатанинский дым – в день рождения брошу), калорий – 1795.

Уф-ф-ф. Проснулась в ужасном настроении. В довершение всего до дня рождения осталось всего две недели, и тогда мне придется лицом к лицу столкнуться с тем фактом, что прошел ещё год и все, кроме меня, превратились в Самодовольных Женатиков, плодят детей направо и налево (шлеп-шлеп-шлеп), зарабатывают сотни тысяч фунтов и вхожи в лучшие дома, пока я, без руля и без ветрил – и без бойфренда, – преуспеваю в завязывании неконструктивных отношений и тону в профессиональной рутине.

Часто ловлю себя на том, что исследую лицо в зеркале, отыскивая морщинки, и с ужасом вижу: привет! Выясняю возраст известных людей в отчаянных поисках примеров для подражания (Джейн Сеймур сорок два года!). Борюсь с постоянным страхом, что в один прекрасный день неожиданно, без всякого предупреждения, на мне окажется необъятное кримпленовое платье, в руках – огромная сумка, на голове – крутой перманент, а лицо съежится, как в спецэффекте из мультика, – и все так и останется. Усиленно пытаюсь сконцентрироваться на Голди Хоун и Сьюзен Сарандон.

А ещё не могу решить, как мне отмечать день рождения. Размеры квартиры и банковский баланс не позволяют устроить настоящую вечеринку. Может быть, просто ужин? Но тогда придется весь день рождения горбатиться на кухне, и к моменту прихода гостей я их уже буду ненавидеть. Можно всем вместе пойти куда-нибудь, но тогда будет очень неудобно просить каждого заплатить по счету, эгоистично перекладывая на других расходы на дорогой и скучный ужин, только лишь чтобы отметить свой день рождения. И все же я не могу позволить себе заплатить за всех. О, боже. Что делать? Лучше бы я вообще не рождалась, а просто начала существовать – примерно так (хотя и не совсем), как Иисус, – и тогда мне не пришлось бы праздновать день рождения. Сочувствую Иисусу: как же он должен смущаться (и, наверное, смущается) из-за того, что вот уже два тысячелетия люди на огромных территориях земного шара обязаны отмечать его день рождения.

Полночь. У меня оч. хор. идея по поводу дня рождения. Приглашу всех на коктейль, например, «Манхэттен». Тогда я смогу проявить что-то типа гостеприимства хозяйки из высшего света, а если гости захотят потом поужинать – что ж, пусть сделают это сами. Вообще-то, я точно не знаю, что такое «Манхэттен». Но можно, наверное, купить книгу про коктейли. Хотя, по правде сказать, вряд ли я это сделаю.

* * *

16 марта, четверг

127 фунтов, порций алкоголя – 2, сигарет – 3 (оч. хор.), калорий – 2140 (но в основном фрукты), минут, потраченных на составление списка гостей, – 237 (плохо).

Я / Шеззер

Джуд / Подлец Ричард

Том / Джером (хи-хи)

Майкл

Магда / Джереми

Саймон

Ребекка / Мартин Смертная Тоска

Уони / Космо

Джоанна

Даниел? / Перпетуя? (ой-ей) и Хьюго?

Ох, нет. Ох, нет. Что же мне делать?

* * *

17 марта, пятница

Только что позвонил Том и рассудил благоразумно: «Это твой день рождения, и ты должна пригласить только тех, кого хочешь, и никого больше».

Итак, вот кого я приглашаю:

Шеззер

Джуд

Том

Магда и Джереми

И сама готовлю для них ужин.

Перезвонила Тому и рассказала ему о своих планах, он же немедленно спросил:

– И Джером?

– Что?

– И Джером?

– Я думала, мы договорились, я приглашу только тех, кого я... – Я запнулась, сообразив, что если скажу «хочу», это будет означать, что я «не хочу», т.е. «не люблю» невыносимого и очень много о себе возомнившего друга Тома.

– А-а-а! – я лихорадочно пыталась поправить положение. – Ты имеешь в виду своего Джерома? Конечно, Джером приглашен, вот глупый. Да! Как ты считаешь, ничего, если я не позову Подлеца Ричарда? И эту противную Зазнайку Уони – хотя она и приглашала меня на прошлой неделе на свой день рождения?

– Она и не узнает.

Когда я сообщила Джуд, кого пригласила, она оживилась:

– Ага, так мы придем со своими половинами?

И это означало – Подлец Ричард. Теперь, когда нас уже не четверо, мне придется позвать и Майкла. Ну что ж. Девятерых хватит. Десять. Этого хватит точно.

Следующей позвонила Шерон.

– Надеюсь, я тебя не подставила. Я только что встретила Ребекку и спросила, придет ли она на твой день рождения, а она, кажется, сильно обиделась.

Ох, нет. Теперь придется пригласить Ребекку и Мартина Смертную Тоску. Но это означает, что надо звать ещё и Джоанну. Черт. Черт. Я уже всем сказала, что буду готовить сама, и теперь не могу вдруг объявить, что мы идем в ресторан, иначе выставлю себя не только ленивой, но и жадной.

О, боже. Только что пришла домой и прослушала на автоответчике холодное и обиженное сообщение Зазнайки Уони:

– Мы с Космо хотим спросить, что бы ты хотела получить на день рождения в этом году. Не могла бы ты нам перезвонить?

Ясно, в день рождения мне предстоит готовить стол на шестнадцать человек.

* * *

18 марта, суббота

125 фунтов, порций алкоголя – 4 (хватит!), сигарет – 23 (оч. оч. плохо, особенно за два часа), калорий – 3827 (отвратительно).

14:00. У-ф-ф. Как раз то, что мне нужно. Мама ворвалась в мою квартиру. Стрекозиный кризис, произошедший на прошлой неделе, чудесным образом позабыт.

– Ради всех святых, дорогая! – тяжело дыша, мама устремилась по направлению к кухне. – Что с тобой, у тебя была плохая неделя? Ты выглядишь ужасно. Ты выглядишь лет на девяносто. Ладно. Знаешь что, дорогая? – она обернулась, а потом взглянула на меня, искрясь, словно Ширли Темпл, готовая привычно отбивать чечетку.

– Что? – раздраженно пробормотала я.

– Я получила работу ведущей на телевидении. А я иду по магазинам.

* * *

19 марта, воскресенье

124 фунта, порций алкоголя – 3, сигарет – 10, калорий – 2465 (но главным образом шоколад)

Ура. Совершенно новый, отличный план по проведению дня рождения. Мы с Джуд болтали о книге, которую она читает. Про праздники и обычаи в примитивных культурах. Теперь я счастлива и безмятежна.

До меня дошло: я рассуждала поверхностно и неверно, когда считала, что квартира слишком мала для девятнадцати человек, что нельзя весь свой день рождения торчать на кухне и что было бы гораздо лучше, если бы я шикарно оделась и меня пригласил в дорогой ресторан какой-нибудь секс-бог с огромной золотой кредитной карточкой. Вместо этого я буду рассматривать своих друзей как многочисленную и теплую африканскую или, может, турецкую семью.

В нашей культуре слишком много внимания уделяется внешности, возрасту и общественному статусу. А единственное, что на самом деле имеет значение, – это любовь. Эти девятнадцать человек – мои друзья. Они хотят прийти в мой дом для того, чтобы отметить праздник в теплой, дружеской обстановке, поесть простой домашней пищи, а не для того, чтобы оценить мои способности и возможности. Я приготовлю для них картофельную запеканку с мясом – традиционное английское домашнее блюдо. Это будет чудесный и сердечный, этнический семейный праздник, в стиле стран третьего мира.

* * *

20 марта, понедельник

126 фунтов, порций алкоголя – 4 (пытаюсь настроиться), сигарет – 27 (но сегодня последний день, завязываю), калорий – 2455.

Решила подать запеканку с бельгийским салатом из форели-гриль с цикорием, а ещё приготовить лардон из сыра «Рокфор» и жареную чоризо, чтобы добавить модный штрих (никогда раньше его не делала, но уверена, что это нетрудно). Затем пойдет суфле с ликером «Гран-Марнье». Не могу дождаться дня рождения. Думаю, я заслужу славу прекрасной хозяйки и кулинарки.

* * *

21 марта, вторник

126 фунтов, порций алкоголя – 9*, сигарет – 42*, калорий – 4295*.

*Если перебрать не в день рождения, то когда?

18:30. Больше не могу. Только что наступила новыми замшевыми туфлями на каблуках из «Пье а терр» в миску с картофельным пюре, забыв, что вся кухня, включая и пол, заставлена посудой с картошкой и фаршем. Уже половина седьмого, а мне надо ещё сгонять в «Калленз» за продуктами для суфле с «Гран-Марнье» и другими вещами, которые я забыла купить. О, боже – вдруг вспомнила, что, кажется, оставила на раковине тюбик с контрацептивным кремом. Еще надо спрятать банки, изукрашенные сомнительными рисунками с белочками, и поздравительную открытку от Джеми, на которой красуется овца, говорящая: «С днем рождения! Угадай, кто ты?» На обратной стороне подпись: «На лужочке – это ты». Хм-м-м.

План работы:

18:30. Бегу в магазин.

18:45. Возвращаюсь со всеми забытыми покупками.

18:45-19:00. Смешиваю пюре с фаршем и ставлю в духовку (о, боже, надеюсь, все будет в порядке).

19:00-19:05. Готовлю суфле с «Гран-Марнье». (Вообще-то, попробую «Гран-Марнье» прямо сейчас. В конце концов, у меня сегодня день рождения.)

19:05-19:10. О-о-о. «Гран-Марнье» великолепен! Проверяю, нет ли на тарелках и столовых приборах предательских неряшливых разводов, красиво расставляю и раскладываю их на столе веером. Ах, ещё надо купить салфетки (или маленькие полотенца? Не могу запомнить, как принято).

19:10-19:20. Быстро прибираюсь и раздвигаю мебель к стенам.

19:20-19:30. Готовлю сырно-жирно-жареную чоризо.

В результате остается полчаса, чтобы привести себя в порядок, и нечего паниковать. Надо покурить. Ой. Четверть восьмого. Как так получилось? О-о-ох.

19:15. Только что вернулась из магазина и сообразила, что забыла масло.

19:35. Черт, черт, черт. Запеканка до сих пор расставлена по всей кухне, а я все ещё не помыла голову.

19:40. О, боже. Полезла за молоком и поняла, что оставила пакет в магазине. Там ещё были яйца. Это означает... О, боже, и оливковое масло!.. Итак, я не могу приготовить чоризо.

19:40. Хм-м-м. Думаю, лучше всего будет принять ванну с бокалом шампанского и собраться. Если я по крайней мере буду хорошо выглядеть, смогу доготовить, когда гости уже съедутся, и, может быть, уговорю Тома сгонять за недостающими ингредиентами.

19:55. Ах! Звонок! Я в трусиках и лифчике, волосы мокрые. Запеканка кругом на полу. Неожиданно начинаю ненавидеть гостей. Я два дня провела в адском труде, а теперь они все завалятся, требуя пищи, как голодные птенцы. Хочется открыть дверь и крикнуть: «Убирайтесь все к чертовой матери!»

2:00. Я оч. взволнована. За дверью оказались Магда, Том, Шеззер и Джуд с бутылкой шампанского. Они предложили поторопиться и быстро собираться. Пока я сушила волосы и одевалась, они убрались на кухне и выбросили запеканку. Выяснилось, что Магда заказала большой стол в «192» и всех предупредила, чтобы ехали туда, а не ко мне, так что они ждут там с подарками и собираются оплатить мой обед. Магда пояснила, что у них возникло странное, почти призрачное шестое чувство, будто суфле с «Гран-Марнье» и жареный лардон не сработают. Обожаю своих друзей! Они гораздо лучше, чем большая турецкая семья с дурацкими шарфиками на головах.

Верно, на следующий год доукомплектую свои планы и прибавлю следующее:

Что я должна сделать:

Прекратить нервничать и всего бояться.

Чего я делать не должна:

Спать с Даниелом Кливером и вообще обращать на него внимание.

АПРЕЛЬ

Внутреннее достоинство

2 апреля, воскресенье

126 фунтов, порций алкоголя – 0 (чудесно), 0 сигарет, калорий – 2250.

Я прочитала в одной статье, что Кэтлин Тайнан, покойная жена покойного Кеннета, обладала «внутренним достоинством» и, когда работала, всегда была безукоризненно одета, сидела за маленьким столиком в центре комнаты и изящно пригубляла из бокала охлажденное белое вино. Кэтлин Тайнан не стала бы опаздывать с пресс-релизом для Перпетуи, в ужасе и во всей одежде лежать под одеялом, курить сигареты одну за другой, хлебать из чашки холодное сакэ и истерически накладывать макияж. Кэтлин Тайнан не допустила бы, чтобы Даниел Кливер спал с ней, когда захочет, и при этом не считал себя чем-нибудь ей обязанным. Она не стала бы напиваться до тошноты. Хочу быть такой, как Кэтлин Тайнан (хотя, естественно, не мертвой).

Вот поэтому с недавнего времени, когда ситуация выходит из-под контроля, я повторяю про себя слова «внутреннее достоинство» и представляю, что одета в белый лен и сижу за столом перед вазой с цветами. «Внутреннее достоинство». В ближайшие шесть дней – ни одной сигареты. С Даниелом веду себя гордо и надменно, не посылаю сообщений, не кокетничаю и вот уже три недели с ним не сплю. За последнюю неделю позволила себе всего три порции алкоголя, да и то неохотно, лишь уступив Тому, который пожаловался, что вечер с новой, безгрешной мной был похож на обед с медузой, креветкой или ещё каким-нибудь вялым морским созданием.

Мое тело – храм. Думаю, может, пора ложиться спать? Ох, нет, сейчас только половина девятого. Внутреннее достоинство. О-о-ох. Телефон.

21:00. Это был папа. Он говорил странным, отрывистым голосом, словно инопланетянин.

– Бриджит, включи телевизор, Би-Би-Си-1.

Я нашла нужный канал и застыла от ужаса. Показывали анонс шоу Энн и Ника, и там, в виде сверкающего видеоэффекта, между Энн и Ником на диване сидела мама, разодетая и раскрашенная.

– Ник? – любезно произнесла Энн.

– ...и мы представляем вам нашу новую весеннюю тему, – отозвался Ник. – «Внезапное одиночество» – проблема, которая стоит перед все большим и большим количеством женщин. Энн?

– Представляем также превосходную новую ведущую Пэм Джонс, – объявила Энн. – Она сама столкнулась с проблемой внезапного одиночества, и это её дебют на телевидении!

Пока Энн говорила, мама ожила, и блестящая звезда, в которой она находилась, начала увеличиваться на экране, загородила Энн и Ника, и тут же стало видно, что мама пихает микрофон под нос какой-то женщине, похожей на мышку.

– Вас посещали мысли о самоубийстве? – прогремела мама.

– Да, – призналась женщина-мышка и ударилась в слезы.

В этот момент картинка застыла, перевернулась и улетела в угол экрана, снова открыв Энн и Ника, сидящих на диване с погребальными лицами.

Папа был совершенно разбит. Мама даже не поставила его в известность о своей новой работе на телевидении. Кажется, он не может посмотреть правде в глаза и убедил себя, что у мамы просто возрастной кризис и она уже осознала свою ошибку, но стесняется попросить его вернуться.

По правде сказать, я одобряю такой образ мыслей. Можно убедить себя в чем угодно и быть при этом абсолютно счастливым человеком – пока твоя бывшая половина не выскакивает у тебя в телевизоре, выковывая себе карьеру из того факта, что ваш брак распался. Я пыталась врать, что не все ещё потеряно, что мама, наверное, планирует такое воссоединение, как в конце захватывающего сериала, но это не помогло. Бедный папа. Не думаю, чтобы он что-то знал про Хулио или человека из налоговой конторы. Я спросила, не хочет ли он, чтобы я заехала завтра, – мы могли бы пойти куда-нибудь и устроить приятный субботний ужин или погулять в воскресенье. Но папа заверил меня, что с ним все в порядке. В субботу вечером Олконбери устраивают Старый Английский Ужин в «Лайфбоуте».

* * *

4 апреля, вторник

Приняла твердое решение бороться с систематическими опозданиями на работу, с нежеланием заглядывать в почтовый ящик, который до отказа набит угрозами из налоговой инспекции, и т.д. И начать самосовершенствоваться, а для этого контролировать все свои действия по минутам.

7:00. Взвесилась.

7:03. Вернулась в кровать, расстроенная из-за веса. Плохая ситуация в голове. Спать дальше или вставать – в равной степени исключено. Думаю о Даниеле.

7:30. Приступы голода вытащили меня из кровати. Варю кофе, подумываю о грейпфруте. Размораживаю шоколадный круассан.

7:35-7:50. Смотрю в окно.

7:55. Открываю шкаф. Тупо изучаю одежду.

8:00. Выбираю блузку. Пытаюсь отыскать черную мини-юбку «стретч». Для этого вываливаю из шкафа все его содержимое. Прочесываю ящики, а затем ищу за креслом в спальне. Продолжаю поиски в корзине с неглаженой одеждой. Потом в корзине с грязным бельем. Юбка бесследно исчезла. Закуриваю сигарету, чтобы взбодриться.

8:20. Массаж с помощью антицеллюлитной щетки, ванна, мытье головы.

8:35. Начинаю выбор нижнего белья. Выясняется, что единственные нашедшиеся чистые трусы – огромные, белые, хлопчатобумажные. Слишком уродливы, даже для работы (моральный ущерб). Возвращаюсь к корзине с неглаженым бельем. Нахожу непомерно маленькие черные трусики – отвратительно, но все же лучше, чем эта гигантская бабушкина жуть.

8:45. Натягиваю плотные черные колготки. Кажется, они сели – шов всего на три дюйма выше колен. Надеваю другие и обнаруживаю сзади дырку. Выкидываю и их. Неожиданно вспоминаю, что была в мини-юбке «стретч», когда в прошлый раз вернулась домой с Даниелом. Отправляюсь в гостиную. Победно отыскиваю юбку между диванными подушками.

8:55. Возвращаюсь к колготкам. Пара номер три имеет дырку только на большом пальце. Натягиваю их. Дырка превращается в стрелку, которая, несомненно, будет предательски вылезать из туфли. Иду к корзине с неглаженым бельем. Нахожу последнюю пару черных колготок, скрученных наподобие веревки и покрытых какой-то белой пылью. Распутываю их и счищаю пыль.

9:05. Наконец надела колготки. Добавляю к ним юбку. Начинаю гладить блузку.

9:10. Внезапно осознаю, что волосы сохнут в жутком беспорядке. Кидаюсь на поиски расчески. Нахожу её в сумке. Укладываю волосы феном. Нет, не получилось. Брызгаю средством для укладки и повторяю все заново.

9:40. Возвращаюсь к утюгу и обнаруживаю на блузке спереди большое пятно. Все другие блузки грязные. Впадаю в панику из-за времени. Пытаюсь застирать пятно. Теперь вся блузка мокрая. Сушу утюгом.

9:55. Теперь оч. опаздываю. В отчаянии выкуриваю сигарету и пять минут читаю праздничную брошюру, чтобы успокоиться.

10:00. Пытаюсь найти сумку. Сумка испарилась. Решаю посмотреть, не пришло ли что-нибудь приятное по почте.

10:07. Там только письмо из банка по поводу неуплаты минимальной платы. Стараюсь вспомнить, что я искала. Возобновляю поиски сумки.

10:15. Теперь окончательно опоздала. Вдруг вспоминаю, что оставила сумку в спальне, когда искала расческу, но найти все равно не могу. В конце концов обнаруживаю её в шкафу под грудой одежды. Снова засовываю одежду в шкаф. Надеваю пиджак. Собираюсь выходить. Не могу найти ключи. Яростно прочесываю всю квартиру.

10:25. Нахожу ключи в сумке. Соображаю, что забыла расческу.

10:35. Выхожу из дома.

Три часа тридцать пять минут между пробуждением и выходом из дома – это слишком много. В будущем я должна вставать сразу же, как только проснусь, и реформировать всю одежную систему. Открыла газету и прочитала, что один осужденный преступник в Америке убежден, будто власти вживили ему в ягодицы микросхему, чтобы контролировать, так сказать, каждое его движение. Ужаснулась при мысли о подобной микросхеме в моих ягодицах, особенно по утрам.

* * *

5 апреля, среда

125 фунтов, порций алкоголя – 5 (виновата Джуд), сигарет – 2 (такое может случиться с каждым – это вовсе не означает, что я снова начала курить), 1765 калорий, лотерейных билетов – 2.

Сегодня рассказала Джуд о внутреннем достоинстве, и она сообщила (интересно!), что читает сейчас полезную книгу про дзен. По её словам, если присмотреться к жизни, дзен можно применить ко всему – дзен и искусство хождения по магазинам, дзен и искусство покупки квартиры и т.д. Джуд говорит, что весь вопрос в Потоке жизни, а вовсе не в борьбе. И если, например, у тебя какая-то проблема или все валится из рук, то вместо того, чтобы напрягаться или сердиться, надо просто расслабиться и почувствовать свое движение в Потоке жизни – тогда все наладится. Это, говорит Джуд, как если бы у тебя заело замок. Будешь в бешенстве крутить ключ – и сделаешь только хуже. А ты вытащи его, немного смажь блеском для губ, а затем просто почувствуй свои движения и – «Эврика!» Только не надо об этом рассказывать Шерон, а то она думает, что все эти байки про дзен – мужские происки.

* * *

6 апреля, четверг

Я шла на встречу с Джуд, чтобы немного выпить и побеседовать ещё о Потоке жизни, и вдруг увидела знакомую фигуру в красивом темном вязаном свитере с узором, обедающую в тихом уголке: это был Джереми, муж Магды. Я помахала ему, и в ту же секунду его лицо перекосилось от ужаса, а через мгновение я заметила его спутницу, которая была а) не Магда, б) моложе тридцати, в) одета в костюм, который я дважды примеряла в «Уистлз», но мне приходилось снимать его по причине цены. Чертова ведьма.

Должна сказать, что Джереми явно собирался ретироваться, бросив мне на ходу что-нибудь вроде «извини, нет времени», таким образом признав нашу близкую, старую и испытанную дружбу, но в то же время продемонстрировав, что сейчас не самый подходящий случай подкреплять её поцелуями и задушевными беседами. Я уже готова была подыграть ему, но вдруг подумала: одну минуточку! Мы же сестры! Подруги по несчастью! Да у меня это в печенках! Магда! Если муж Магды не стесняется обедать с этой шлюхой в моем костюме, то он представит меня ей.

Я сменила курс и направилась к их столику. Джереми с головой погрузился в разговор со шлюхой, а когда я проходила мимо, взглянул на меня и изобразил спокойную и уверенную улыбку, как будто говоря: «Деловая встреча». Я же посмотрела на него, как будто говорила: «Не надо мне про деловые встречи», и прошагала дальше.

Ну и что мне теперь делать? Ох, Боже мой! Рассказать все Магде? Не говорить Магде? Позвонить Магде и спросить, все ли в порядке? Позвонить Джереми и спросить у него, все ли в порядке? Позвонить Джереми и пригрозить, что расскажу все Магде, если он не бросит эту ведьму в моем костюме? Не соваться не в свое дело?

Вспомнив о дзене, Кэтлин Тайнан и внутреннем достоинстве, я изобразила позу «Салют солнцу», которая запомнилась мне из давнишних занятий йогой, а затем собралась с мыслями и сконцентрировалась на колесе моей жизни, пока не пришло ощущение Потока. После этого я спокойно приняла решение никому ничего не говорить, так как сплетни – это страшный, быстро распространяющийся яд. Вместо этого я буду почаще звонить Магде и всегда буду к её услугам на случай, если что-то будет не так (а она должна это почувствовать, с её женской интуицией), тогда она сама мне все расскажет. И если Поток жизни подскажет мне, что можно раскрыть тайну, я передам Магде все, что видела. Ничего путного борьбой не добьешься: весь смысл – в Потоке. Дзен и искусство жизни. Дзен. Поток. Хм-м-м, но как же тогда получилось, что я наткнулась на Джереми с его дешевой шлюхой, если не благодаря все тому же Потоку? И что тогда все это значит?

* * *

11 апреля, вторник

123 фунта, порций алкоголя – 0, сигарет – 0, лотерейных билетов – 9 (это надо прекратить).

С Магдой и Джереми вроде все нормально, так что, может быть, это действительно была деловая встреча. Думаю, дзен и Поток срабатывают, поскольку нет никакого сомнения, что, расслабившись и почувствовав мировые вибрации, я поступила правильно. На следующей неделе меня пригласили в «Айви» на пышную литературную презентацию новой книги «Мопед Кафки». Вот что я решила: вместо того, чтобы бояться этого жуткого мероприятия, всю дорогу паниковать и возвращаться домой пьяной и подавленной, я собираюсь совершенствовать свои социальные навыки и вырабатывать уверенность в себе, а ещё буду «извлекать пользу из общения» – как советует автор статьи, которую я только что причитала в журнале.

Очевидно, Тина Браун, главный редактор «Нью-Йоркера», великолепно умеет управляться на подобных званых вечерах. Она плавно порхает от одной группы к другой и восклицает: «Мартин Эймис! Нельсон Мандела! Ричард Гир!» таким тоном, что сразу становится ясно – она имеет в виду: «Боже мой, за всю свою жизнь я никогда ещё не была так рада кого-либо видеть! Вы встречали когда-нибудь более ослепительного человека, не считая, конечно, вас? Разговаривайте! Разговаривайте! Вы должны общаться! Всего хоро-о-о-шего-о-о!» Хочу быть такой, как Тина Браун, хотя, наверное, все же не столь трудолюбивой.

В этой статье куча полезных советов. Ясно, что на вечере никогда нельзя разговаривать с кем-либо более двух минут. Когда время выходит, надо просто сказать: «Думаю, нам стоит пообщаться со всеми. Приятно было побеседовать с вами». И отойти. Если ты не знаешь, что сказать после того, как спросил у человека, чем он занимается, а он ответил: «Я владелец похоронного бюро» или «Я из агентства по работе с детьми», надо просто поинтересоваться: «Нравится ли вам ваша работа?» Представляя людей друг другу, нужно добавить пару содержательных деталей о каждом человеке, чтобы у его собеседника был повод начать беседу. Напр.: «Это Джон – он из Новой Зеландии и любит виндсерфинг». Или: «Джина – прекрасная парашютистка, она живет на барже».

А самое главное, никогда нельзя идти на вечер без ясной цели. Если ты собираешься «общаться», то надо таким образом расширить свои связи, чтобы улучшить карьеру, наладить отношения с нужными людьми, просто «застолбить» хорошую сделку. Я поняла, в чем была раньше моя ошибка: я ходила на общественные мероприятия, вооруженная одной-единственной целью – не слишком напиваться.

* * *

17 апреля, понедельник

124 фунта, порций алкоголя – 0 (оч. хор.), сигарет – 0 (оч. хор.), лотерейных билетов – 5 (но я выиграла 2 фунта, так что общий расход на моментальную лотерею – 3 фунта).

Так. Завтра «Мопед Кафки». Собираюсь обдумать подробный список моих целей. Через минутку. Только посмотрю рекламу и позвоню Джуд.

Итак.

1. Не слишком напиваться.

2. Стремиться к встрече с людьми, с которыми полезно общаться.

Хм-м-м. Ладно, позже придумаю ещё что-нибудь.

23:00. Так.

3. Претворить в жизнь все советы из статьи про социальные навыки.

1. Заставить Даниела понять, что я обладаю внутренним достоинством, и снова захотеть встречаться со мной. Нет. Нет.

1. Встретить сексуального бога и переспать с ним.

4. Установить нужные связи в издательском мире, а возможно, и в других областях, чтобы найти новую работу.

О, боже. Не хочу идти на этот жуткий вечер. Хочу остаться дома с бутылкой вина и смотреть «Жителей Ист-Энда».

* * *

18 апреля, вторник

126 фунтов, порций алкоголя – 7 (о, боже), 30 сигарет, калорий (боюсь даже думать об этом), лотерейных билетов – 1 (отлично).

Вечер сразу начался плохо, когда я не увидела никаких знакомых, чтобы представить их друг другу. Нашла себе коктейль, а потом заметила Перпетую, которая беседовала с Джеймсом из «Телеграф». Уверенно приблизилась к ним, готовая к действию, но вместо того, чтобы сказать: «Джеймс, Бриджит из Нортгемптоншира, она отличная гимнастка» (я собираюсь в ближайшее время снова начать ходить в спортзал), Перпетуя просто продолжила беседу – которая уже сильно перевалила двухминутную отметку – и проигнорировала меня. Я какое-то время послонялась вокруг, чувствуя себя полной идиоткой, а затем увидела Саймона из отдела маркетинга. Ловко прикинувшись, что вовсе и не собиралась вступать в разговор с Перпетуей, я целенаправленно устремилась к Саймону, приготовившись воскликнуть: «Саймон Барнетт!» в стиле Тины Браун. Однако, уже почти достигнув цели, я заметила, что, к несчастью, Саймон из отдела маркетинга разговаривает с Джулианом Барнсом. Подозревая, что мне вряд ли удастся полностью выкрикнуть: «Саймон Барнетт! Джулиан Барнс!» с требуемой радостью и нужным тоном, я нерешительно покружила возле них и начала робко отходить, но в этот момент Саймон раздраженным и высокомерным тоном (который он почему-то не использует, когда пристает ко мне у ксерокса) поинтересовался:

– Ты что-то хотела, Бриджит?

– Ах! Да! – я страшно перепугалась, не в силах сообразить, что бы такое я могла хотеть. – Ах-м-м...

– Да-да? – Саймон и Джулиан Барнс в ожидании уставились на меня.

– Вы не знаете, где здесь туалеты? – выпалила я.

Черт. Черт. Зачем? Зачем я это сказала? Я заметила, как тонкие, но красивые губы Джулиана Барнса тронула чуть заметная улыбка.

– А, на самом деле, думаю, они где-то там.

– Чудесно, спасибо, – пролепетала я и бросилась к выходу.

Оказавшись за вертящейся дверью, я бессильно прислонилась к стене, пытаясь восстановить ровное дыхание и повторяя про себя: «Внутреннее достоинство, внутреннее достоинство». Хотя это и не очень помогало, другого способа у меня не было.

Я тоскливо посмотрела на лестницу. Мысль о том, что можно пойти домой, надеть пижаму и включить телек, начала казаться мне невероятно привлекательной. Но вспомнив свои Цели на Вечер, я глубоко вдохнула через нос, пробормотала: «Внутреннее достоинство», толкнула дверь и нырнула обратно в толпу. Перпетуя все ещё стояла у двери и болтала со своими ужасными подругами Пигги и Арабеллой.

– А, Бриджит, – обратилась она ко мне. – Ты пойдешь за выпивкой?

И Перпетуя сунула мне свой пустой бокал. Когда я вернулась с тремя порциями вина с «Перье», беседа была в полном разгаре.

– Должна сказать, я считаю, что это позор. В наше время целое поколение людей узнает великие произведения литературы – Остин, Диккенса, Шекспира – из телевизора!

– Да, точно. Это абсурд. Кошмар!

– Именно так. Они думают, то, что они видят, когда перескакивают с канала на канал между «Вечеринкой у Ноэля» и «Встречей с незнакомкой», – на самом деле Остин или Элиот.

– «Встреча с незнакомкой» идет по субботам, – вставила я.

– Извини? – переспросила Перпетуя.

– По субботам. «Встречу с незнакомкой» показывают в субботу в семь пятнадцать, после «Гладиаторов».

– И что? – усмехнулась Перпетуя, многозначительно взглянув на Арабеллу и Пигги.

– Эти большие телевизионные версии обычно не показывают вечером в субботу.

– Ой, смотрите, вон Марк! – перебила Пигги.

– Ах, боже мой, – закатила глаза Арабелла. – Он ушел от своей жены, верно?

– Я имела в виду, что, когда показывают экранизации литературных шедевров, по другим программам ничего хорошего, вроде «Встречи с незнакомкой», не идет, так что вряд ли многие станут переключать каналы.

– А, так «Встреча с незнакомкой» хороша, это ты хочешь сказать? – глумилась Перпетуя.

– Да, очень хороша.

– А ты понимаешь, Бриджит, что «Мидл-марч» – это изначально книга, а не мыльная опера?

Ненавижу Перпетую, когда она себя так ведет. Глупая старая корова.

– Ой, а я думала, что это мыльная или шампунная опера, – угрюмо заявила я, схватила целую горсть печений, которые проносили мимо, и затолкала себе в рот.

Подняв глаза, я обнаружила прямо перед собой темноволосого мужчину в костюме.

– Привет, Бриджит, – поздоровался он.

Я чуть не открыла рот и не выронила оттуда печенье. Это был Марк Дарси. Но на нем не было свитера с ромбами а-ля пожилой спортивный комментатор.

– Привет, – пробубнила я с полным ртом, пытаясь собраться с мыслями. Затем, вспомнив статью, я обернулась к Перпетуе.

– Марк. Перпетуя... – начала я и в ужасе замерла.

Что сказать? Перпетуя очень жирная и все свободное время занимается тем, что помыкает мною? Марк очень богатый, и у него экс-жена-жестокой-расы?

– Да? – не вытерпел Марк.

– ...моя начальница, она покупает квартиру в Фулхеме, а Марк, – в отчаянии обернулась я к Перпетуе, – знаменитый адвокат по правам человека.

– О, здравствуйте, Марк. Я знаю о вас, конечно, – изрекла Перпетуя, как будто она была королевой-матерью, а он герцогом Эдинбургским.

– Марк, привет, – вмешалась Арабелла, широко распахнув глаза и моргая ими как-то по-особенному (видимо, она считала, что это делает её очень привлекательной). – Как давно тебя не было видно! Как тебе Нью-Йорк?

– Мы как раз обсуждали культурные приоритеты, – загудела Перпетуя. – Бриджит принадлежит к тем людям, которые считают, что момент, когда на экране снова загорается надпись «Встреча с незнакомкой», ничем не отличается от монолога из «Отелло».

И она затряслась от хохота.

– Вот как. Тогда, несомненно, Бриджит – знаменитый постмодернист, – улыбнулся Марк Дарси. – А это Наташа, – и он сделал жест в сторону высокой, стройной и очаровательной девушки, подошедшей к нему. – Наташа знаменитый адвокат по семейному праву.

У меня было такое чувство, что он надо мной издевается. Наглая сволочь.

– Должна признаться, – произнесла Наташа с понимающей улыбкой, – мне всегда казалось, что людей, рассуждающих о классике, стоит заставлять доказывать, что они читали книгу, а уж затем давать им смотреть телеверсию.

– Совершенно с вами согласна, – поддакнула Перпетуя, издавая новые взрывы хохота. – Какая чудесная идея!

Я видела, как она старается приспособиться к мнениям Марка Дарси и Наташи, а вокруг стола толчется целая орава Пухов и Пигги.

– Им нельзя давать слушать мелодию Кубка мира, – хихикала Арабелла, – пока они не докажут, что до конца прослушали «Турандот»!

– Хотя, конечно, во многом, – неожиданно серьезно продолжила Наташа, как будто решив, что разговор пошел по неверному пути, – демократизация нашей культуры – вещь хорошая...

– Не считая Бенни Хилла, которого стоило утопить при рождении! – взвизгнула Перпетуя.

Невольно взглянув на её зад и подумав: «Чья бы корова мычала», я заметила, что Марк Дарси сделал то же самое.

– Но что я ненавижу, – Наташа говорила резко и вся даже перекосилась, как будто выступала на диспуте в Оксбридже, – так это тот... тот самонадеянный индивидуализм, из-за которого каждое новое поколение считает, что может создать мир заново.

– Но именно это они и делают, – мягко возразил Марк Дарси.

– Ну что ж, если ты собираешься рассматривать вещи на этом уровне... – защищалась Наташа.

– На каком уровне? – удивился Марк Дарси. – Это не уровень, это прекрасная точка зрения.

– Нет. Нет. Извини, но ты специально твердишь ерунду, – Наташа вся раскраснелась. – Я не говорю об обновляющем деконструкционалистском свежем взгляде. Я говорю о предельной вандализации культурной структуры.

Мне показалось, что Марк Дарси сейчас расхохочется.

– Я лишь хочу сказать, что если вы проводите такую оригинальную, морально неустойчивую линию вроде «“Встреча с незнакомкой” – великолепная передача»... – и Наташа бросила презрительный взгляд в мою сторону.

– Да нет, просто мне действительно нравится «Встреча с незнакомкой», – заявила я. – Хотя мне кажется, было бы лучше, если бы участники сами отвечали на вопросы, а не читали эти идиотские готовые ответы с каламбурами и сексуальными намеками.

– Точно, – кивнул Марк.

– Правда, я не выношу «Гладиаторов». Из-за них я чувствую себя толстой, – добавила я. – Ну что ж, приятно было с вами поболтать. Всего хорошего!

Я стояла и ждала пальто, размышляя, насколько присутствие или отсутствие свитера с ромбами может изменить человека, как вдруг почувствовала чьи-то руки у себя на талии.

– Даниел!

– Джонс! Что такое, почему ты так рано убегаешь? – он наклонился и поцеловал меня. – М-м-м-м-м, ты прекрасно пахнешь, – и он тут же предложил мне сигарету.

– Нет, спасибо. Я обнаружила в себе внутреннее достоинство и бросила курить, – объявила я запрограммированным голосом, мечтая, чтобы Даниел не был так чертовски привлекателен, когда мы оказываемся с ним наедине.

– Вот оно что, – ухмыльнулся он. – Внутреннее достоинство, да?

– Да, – важно ответила я. – Ты был на вечере? Я тебя не видела.

– Знаю, что не видела. Зато я тебя видел. Ты беседовала с Марком Дарси.

– А ты знаешь Марка Дарси? – изумилась я.

– По Кембриджу. Не выношу этого придурка. Тряпка. А ты его откуда знаешь?

– Он сын Малькольма и Элейн Дарси, – сообщила я, чуть не продолжив: «Ты знаешь Малькольма и Элейн, дорогой. Они переехали к нам, когда мы жили в Бакингеме...»

– Кто, черт возьми...

– Они друзья моих родителей. Мы с ним вместе плескались в «лягушатнике».

– Да, готов поспорить, что так и было, маленькая распутница, – прорычал Даниел. – Хочешь, пойдем поужинаем?

Внутреннее достоинство, сказала я себе, внутреннее достоинство.

– Давай, Бриджит, – он соблазнительно придвинулся ко мне. – Мне необходимо провести серьезную дискуссию по поводу твоей блузки. Она крайне тонка. При ближайшем рассмотрении, она тонка практически до прозрачности. Тебе никогда не приходило в голову, что твоя блузка, может быть, страдает... булимией?

– Мне надо кое с кем встретиться, – в отчаянии прошептала я.

– Ну пойдем, Бриджит.

– Нет, – отрезала я с такой твердостью, что даже сама удивилась.

И он бросил на меня такой неприличный взгляд, что я чуть не бросилась к нему с криком: «Бери меня! Бери меня!»

23:00. Только что позвонила Джуд и рассказала ей о встрече с Даниелом, а в придачу и о сыне Малькольма и Элейн Дарси, с которым мама и Юна пытались свести меня на Фуршете с Карри из Индейки и который на сегодняшнем вечере оказался вполне привлекательным мужчиной.

– Подожди минутку, – перебила Джуд. – Ты хочешь сказать – Марк Дарси? Адвокат?

– Да. А что – ты тоже с ним знакома?

– В общем, да. Ну, то есть мы с ним немного работали. Он невероятно милый и симпатичный. Кажется, ты говорила, что тот парень на Фуршете с Карри из Индейки был полный идиот.

Хм-м-м. Чертова Джуд.

* * *

22 апреля, суббота

119 фунтов, сигарет – 0, порций алкоголя – 0, калорий – 1800.

Сегодня исторический и радостный день. После восемнадцати лет, проведенных в попытках похудеть до 119 фунтов, я наконец достигла цели. И это не ошибка весов, это подтверждено джинсами. Я стройна.

Сему факту нет никаких достоверных объяснений. На прошлой неделе я два раза ходила в спортзал, но это хоть и происходит редко, все же не так уж и необычно. Ела я нормально. Это просто чудо. Позвонила Тому, и он предположил, что, может быть, у меня солитер. Чтобы избавиться от него, сказал он, надо держать передо ртом миску с теплым молоком и карандаш. (Солитеры явно любят теплое молоко. Они его обожают.) Нужно открыть рот. И когда появится голова солитера, надо аккуратно намотать его всего на карандаш.

– Слушай, – сказала я Тому. – Этот червяк остается. Я люблю своего нового солитера. Я не только худая, я к тому же больше не хочу курить и хлестать вино.

– Ты что, влюбилась? – с подозрением спросил Том ревнивым тоном.

Вот всегда он такой. Не то чтобы он хочет быть со мной, ведь очевидно, что он гомосексуалист. Но если человек одинок, меньше всего ему хочется, чтобы его лучший друг завязывал конструктивные отношения с кем-нибудь еще. Я долго ломала голову, и вдруг меня осенила потрясающая идея. Я больше не влюблена в Даниела. Я свободна.

* * *

25 апреля, вторник

119 фунтов, порций алкоголя – 0 (отлично), сигарет – 0 (оч. оч. хор.), калорий – 995 (продолжаю работу над собой).

Уф-ф-ф. Сегодня вечером пошла в гости к Джуд в узком и коротком черном платье, чтобы продемонстрировать фигуру. Была оч. довольна собой.

– Боже мой, ты в порядке? – воскликнула Джуд, когда я вошла. – У тебя очень усталый вид.

– Все прекрасно, – в растерянности заверила я её. – Я похудела на семь фунтов. А в чем дело?

– Нет-нет, ничего. Просто я подумала...

– Что? Что?

– Может быть, ты как-то слишком быстро... осунулась, – протянула Джуд, поглядывая на мою, видимо, как-то сдувшуюся грудь.

Саймон среагировал так же.

– Бри-и-иджит! У тебя есть сигарета?

– Нет, я бросила.

– Да иди ты! Неудивительно, что ты выглядишь так...

– Как?

– Нет-нет. Просто немного... подавленно.

Это продолжалось весь вечер. Нет ничего хуже, когда люди твердят тебе, что ты выглядишь усталой. С тем же успехом они могли бы не лицемерить и сказать, что ты выглядишь, как пять кусков дерьма. Я так гордилась собой, потому что не пила, но вечер тянулся, люди постепенно становились все пьянее, и я начала ощущать себя так спокойно и самодовольно, что стала раздражать даже саму себя. Я ловила себя на том, что в разговорах даже не утруждалась произносить слова, а просто смотрела на собеседника и кивала с мудрым и независимым видом.

– У тебя есть ромашковый чай? – поинтересовалась я у Джуд, когда она, пошатываясь и весело икая, проплывала мимо.

Джуд зашлась смехом, обняла меня и, споткнувшись, на меня и повалилась. Я решила, что лучше уж пойду домой.

Добравшись до дома, я легла в постель, положила голову на подушку, но ничего не произошло. Я перекладывала голову с одного места на другое, но все равно не могла заснуть. Обычно в это время я уже храплю и смотрю какой-нибудь жуткий параноидальный сон. Я включила свет. Было всего 1:30. Может быть, стоит что-нибудь поделать, например, ну... заштопать дырку? Внутреннее достоинство. Зазвонил телефон. Это был Том.

– Как твои дела?

– Прекрасно. Чувствую себя превосходно. А что?

– Просто ты сегодня выглядела как-то вяло. Все сказали, что ты сама на себя не похожа.

– Нет, я была прекрасна. Ты что, не видел, как я похудела?

Молчание.

– Том?

– Милая, мне кажется, раньше ты выглядела лучше.

Теперь я ощущаю пустоту и совершенно сбита с толку – как будто твердая почва ушла у меня из-под ног. Восемнадцать лет – и все впустую. Восемнадцать лет я подсчитывала калории и жир. Восемнадцать лет покупала длинные юбки и свитера, а в интимные моменты выходила из комнаты пятясь, чтобы не показывать свой зад. Миллионы сдобных ватрушек и тирамису, десятки миллионов кусочков сыра «Эмменталь» остались несъеденными. Восемнадцать лет – и результат: «вялая и уставшая». Я чувствую себя как ученый, который обнаружил, что труд всей его жизни – полная ошибка.

* * *

27 апреля, четверг

Порций алкоголя – 0, лотерейных билетов – 12 (оч. оч. плохо, но зато я сегодня не взвешивалась и весь день не думала о диете; оч. хор.).

Мне надо прекратить покупать билеты моментальной лотереи, но проблема в том, что я довольно часто выигрываю. Моментальные лотереи гораздо лучше обычных, потому что числа не встают у тебя перед глазами во время «Встречи с незнакомкой» и ты не ищешь среди них твое единственное и не чувствуешь себя бессильным и обманутым, когда ничего не остается, кроме как скомкать билет и злобно кинуть его на пол.

Совсем не так с моментальной лотереей. Ты участвуешь в процессе – отскребаешь шесть чисел (а это часто оказывается довольно трудной работой, требующей навыка), и никогда не возникает ощущения, что у тебя не было шанса. Три совпавших числа – и ты выиграл, а мой опыт показывает, что выигрыш всегда очень близко, и часто бывает, что совпадают две пары с такими огромными суммами, как 50 000 фунтов.

В любом случае, нельзя отказывать себе в маленьких удовольствиях. Я покупаю всего четыре-пять билетов в день и, кроме того, собираюсь вскорости это бросить.

* * *

28 апреля, пятница

Порций алкоголя – 14, сигарет – 64, калорий 8400 (оч. хор., хотя плохо, что я их подсчитала. Помешательство на похудении – оч. плохо).

Прошлым вечером в 20:45 я принимала ароматическую ванную и прихлебывала ромашковый чай, когда услышала вой автомобильной сигнализации. В свое время я проводила на нашей улице целую кампанию против автосигнализаций, которые совершенно невыносимы и бесполезны, поскольку скорее уж в вашу машину залезет рассвирепевший сосед, пытающийся отключить сигнализацию, нежели угонщик.

На этот раз, однако, вместо того, чтобы в ярости звонить в полицию, я лишь глубоко вздохнула, расширив ноздри, и пробормотала: «Внутреннее достоинство». Раздался звонок в дверь. Я взяла трубку домофона. Абсолютно овечий голос проблеял: «У этого козла роман на стороне!» Затем послышалось истерическое всхлипывание. Я бросилась вниз по лестнице и на улице обнаружила Магду. Обливаясь потоками слез, она совершала какие-то действия под рулем «сааба» Джереми с откидным верхом; машина издавала вой, вопли и писк необычайной громкости. Все фары мигали, а на заднем сиденье визжал ребенок, да так, будто его убивала домашняя кошка.

– Выключите это! – крикнул кто-то из окна верхнего этажа.

– Не могу, черт возьми! – завопила Магда, дергая крышку капота.

– Джеррерз! – рявкнула она в мобильный. – Джеррерз, ты, чертова лживая сволочь! Как открыть капот на твоем «саабе»!

Магда очень шикарна. Наша улица не столь шикарна. Она из тех улиц, на которых в окнах до сих пор висят постеры, гласящие: «Свободу Нельсону Манделе!»

– Я, черт возьми, не собираюсь возвращаться, грязный ублюдок! – кричала Магда. – Просто скажи, как открыть этот чертов капот!

Теперь мы с Магдой уже обе сидели в машине и дергали за все рычажки, которые могли найти, а Магда время от времени делала большие глотки из бутылки «Лоран-Перье». К этому времени собралась рассерженная толпа. Потом на «Харли Дэвидсоне» с ревом подъехал Джереми. Но вместо того, чтобы выключить сигнализацию, он начал вытаскивать ребенка с заднего сиденья, а Магда орала на него. Затем в окно высунулся Дэн, парень из Австралии, который живет этажом ниже меня.

– Ау, Бриджит! – закричал он. – У меня с потолка вода течет.

– Черт! Ванна!

Я взлетела по лестнице, но когда подбежала к своей двери, поняла, что захлопнула её, причем ключ остался внутри. Я принялась биться головой в дверь, повторяя:

– Черт! Черт!

В холле появился Дэн.

– Господи Иисусе, – протянул он. – На вот лучше, возьми одну.

– Спасибо, – поблагодарила я, практически жуя предложенную сигарету.

После нескольких сигарет и долгой возни с замком и кредитной карточкой мы наконец попали внутрь и обнаружили, что вода повсюду. Мы не смогли выключить краны. Дэн кинулся вниз и вернулся с гаечным ключом и бутылкой виски. Ему удалось завернуть краны, после чего он стал помогать мне вытирать воду. Тут сигнализация на улице затихла, и мы бросились к окну, как раз вовремя, потому что увидели, как «сааб» стремительно удаляется, а «Харли Дэвидсон» преследует его по пятам.

Мы оба рассмеялись – к тому времени мы уже плотно приложились к виски. И тут вдруг – я сама точно не поняла, как это получилось, – оказалось, что Дэн целует меня. Ситуация была довольно неловкая с точки зрения этики, ведь я только что залила его квартиру и испортила ему вечер, поэтому мне не хотелось показаться неблагодарной. Конечно, я не давала ему повода к сексуальным приставаниям, но развитие событий было довольно приятным – после всех этих драм, внутренних достоинств и прочего. Неожиданно в открытых дверях появился человек, одетый в мотоциклистскую кожаную куртку. В руках у него была коробка с пиццей.

– Вот черт, – выпалил Дэн. – Я забыл, что заказал пиццу.

Итак, мы съели пиццу с бутылкой вина, выкурили ещё по несколько сигарет с виски, а затем Дэн возобновил попытки поцеловать меня. Я пробормотала: «Н-нет, мы не должны», после чего он повел себя странно и стал повторять: «Господи Иисусе. Господи Иисусе».

– В чем дело? – спросила я.

– Я женат, – признался Дэн. – Но Бриджит, мне кажется, я люблю тебя.

Когда он наконец ушел, я опустилась на пол, подперев спиной входную дверь, и, дрожа, начала один за другим докуривать «бычки».

– Внутреннее достоинство, – прошептала я без особой уверенности.

И тут раздался звонок домофона. Я его проигнорировала. Позвонили снова. Затем звонок зазвучал без перерывов. Я взяла трубку.

– Дорогая, – послышался новый пьяный голос, который я узнала.

– Уходи, Даниел, – прошипела я.

– Нет. Д-дай мне объяснить.

– Нет.

– Бридж... Я хоч-чу войти.

Тишина. О, боже. Почему мне до сих пор так нравится Даниел?

– Я люблю тебя, Бридж.

– Уходи. Ты пьян, – заявила я с большей решимостью, нежели чувствовала.

– Джонс?

– Что?

– Можно, я воспользуюсь твоим туалетом?

* * *

29 апреля, суббота

Порций алкоголя – 12, сигарет – 57, калорий – 8489 (грандиозно).

Двадцать два часа, четыре пиццы, один обед из индийского ресторанчика, три пачки сигарет и три бутылки шампанского спустя. Даниел все ещё здесь. Я люблю его. Мое состояние сводится к следующему:

я

а) помолодевшая;

б) влюбленная;

в) глупая;

г) беременная.

23:45. Только что меня тошнило, и когда я сгорбилась над унитазом, пытаясь не шуметь, чтобы Даниел ничего не услышал, он неожиданно прокричал из спальни: «Это из тебя выходит твое внутреннее достоинство, моя толстушка! Там ему самое место, точно говорю».

МАЙ

Будущая мать

1 мая, понедельник

Порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 4200 (ем за двоих).

Я всерьез подозреваю, что беременна. Как мы могли повести себя так глупо? Мы с Даниелом были настолько захвачены эйфорией бурного воссоединения, что реальность как будто вылетела в окно – а раз уж ты... ладно, не хочу даже говорить об этом. Сегодня утром я отчетливо почувствовала приступы утренней тошноты, хотя это могло быть и просто похмелье. После того как Даниел наконец вчера ушел, я поглотила следующие продукты, чтобы как-то поправить свое состояние:

2 пакетика нарезанного сыра «Эмменталь».

1 кварту свежего апельсинового сока.

1 холодную печеную картофелину.

2 куска непропеченного лимонно-творожного пирога (очень легкомысленно; а может, действительно я ем за двоих).

1 «Милки Вэй» (всего 125 калорий. Организм с готовностью отреагировал на пирог и заявил, что ребенку необходим сахар).

1 шоколадный венский десерт со сливками (ребенок с невероятной жадностью требует своего).

Брокколи на пару (попытка подпитать ребенка витаминами и обеспечить ему нормальное развитие после нездорового начала).

4 холодные сосиски (единственные нашедшиеся в доме консервы – я слишком измотана беременностью, чтобы снова идти в магазин).

О, боже. Я все чаще начинаю воображать себя образцовой матерью, как в рекламе Кельвина Кляйна, а м.б., ещё и в свитерочке с горлышком. Мне чудится, как я подбрасываю младенца в воздух и довольно смеюсь в рекламе новой газовой плиты, оздоровительном ролике или ещё в чем-то подобном.

Перпетуя сегодня в офисе была совершенно несносна. Сорок пять минут она трепалась по телефону с Дездемоной, обсуждая, хорошо ли будут смотреться желтые стены с серо-розовыми шторами с рюшечками или все же им с Хьюго имеет смысл остановиться на кроваво-красных обоях и фризах в цветочек. В течение одной пятнадцатиминутной интерлюдии она не произносила ничего, кроме: «Верно... нет, верно... верно», а затем заключила: «Но если рассудить, то те же самые аргументы, несомненно, можно привести и в пользу красного».

Обычно в таких случаях мне хочется запустить ей чем-нибудь в голову, но сейчас я лишь мило улыбалась, думая о том, как скоро все это будет для меня совершенно несущественным по сравнению с необходимостью заботиться о другом крошечном существе. Затем я открыла новый мир фантазий, связанных с Даниелом: Даниел сломя голову несется домой с работы, страстно желая увидеть нас в ванне, розовых и сияющих, а спустя несколько лет невероятно выразительно исполняет по вечерам роль отца и учителя.

Но тут появился Даниел. Я никогда не видела, чтобы он так плохо выглядел. Это можно было объяснить только одним: он продолжал пить после того, как мы расстались. Даниел метнул на меня взгляд палача. Мои фантазии сразу уступили место сценам из фильма «Барфлай», в котором пара проводила все время, зверски напиваясь, ругаясь и кидаясь друг в друга бутылками. А ещё мне представилось, как Даниел ревет: «Бридж! Ребенок орет как резаный! Я оторву ему голову!»

А я ему в ответ: «Даниел, ты же видишь, что я курю!».

* * *

3 мая, среда

128 фунтов (Ого. Ребенок растет с чудовищной неестественной скоростью), порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 3100 (но в основном картошка, ох, боже мой).

Караул. В понедельник и большую часть вторника я как бы думала, что беременна, но на самом деле знала, что нет, – это как будто ты возвращаешься домой поздно вечером и тебе кажется, что кто-то за тобой идет, хотя знаешь, что в действительности это не так. И вдруг они хватают тебя за шею – и у меня уже двухдневная задержка. В понедельник Даниел весь день не замечал моего присутствия, а в шесть часов поймал меня и сказал: «Слушай, я уезжаю в Манчестер до конца недели. Увидимся в субботу вечером, о'кей?» Он не позвонил. Я мать-одиночка.

* * *

4 мая, четверг

129 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 0, картофелин – 12.

Проявила благоразумие и пошла в аптеку, чтобы потихоньку купить тест на беременность. Стыдливо потупившись, я пихала пакетик девушке за кассой и мысленно корила себя за то, что не сообразила надеть кольцо на безымянный палец. И тут аптекарь прогремел:

– Вам нужен тест на беременность?

– Тс-с-с, – зашипела я, оглянувшись через плечо.

– Какая у вас задержка? – продолжал вопить он. – Лучше возьмите вот этот, голубой. Он выявляет беременность с первого дня задержки.

Я схватила предложенный голубой пакетик, сунула в кассу восемь фунтов девяносто пять пенсов и вылетела из аптеки.

Первые два часа на работе я все время посматривала на сумку, как будто в ней была бомба. В 11:30 я не выдержала, сгребла сумку, забежала в лифт и поехала в туалет на два этажа ниже, чтобы никто из знакомых не услышал подозрительных шорохов. Неожиданно я почему-то обозлилась на Даниела. Он ведь тоже несет за это ответственность, а вот ему не приходится тратить восемь фунтов девяносто пять пенсов, прятаться в туалете и писать на палочку. В ярости я разорвала пакетик, засунула его вместе с коробкой в мусорницу, затем проделала все необходимое, перевернула палочку и положила её на бачок, стараясь не смотреть. Три минуты. Все, что мне оставалось делать, – это покориться своей судьбе, которую решала медленно выступающая тонкая голубая полоска. Не знаю, как я пережила эти сто восемьдесят секунд – последние сто восемьдесят секунд свободы, – потом взяла тест в руки и чуть не вскрикнула. Там, в маленьком окошечке, ясно и четко проступала тонкая голубая линия. Ой-ей-ей-ей-ей!

Сорок пять минут я сидела, тупо уставившись в экран компьютера, и пыталась сделать вид, что Перпетуя – мексиканский кактус, когда она спрашивала меня, что случилось. Затем я вскочила и бросилась к кабинке с телефоном, чтобы позвонить Шерон. Чертова Перпетуя. Если бы Перпетуя была беременна и испытывала такой же ужас, она бы уже через десять минут шла к алтарю в свадебном платье от Аманды Уэйкли. На улице было очень шумно, и я никак не могла объяснить Шерон, что случилось.

– Что? Бриджит? Я тебя не слышу. Ты что, попала в полицию?

– Да нет, – рассердилась я. – Голубая полоска в тесте на беременность!

– Господи. Встретимся через пятнадцать минут в «Кафе Руж».

Хотя было всего 12:45, я подумала, что стакан водки с апельсиновым соком не повредит, поскольку ситуация действительно чрезвычайная, но тут же вспомнила, что ребенку не полагается пить водку. В ожидании Шерон я испытывала странное ощущение, будто я – нечто вроде гермафродита: во мне боролись два совершенно противоположных чувства по отношению к ребенку – мужское и женское. С одной стороны, в голове роились сентиментальные мысли о нашем с Даниелом уютном гнездышке, и меня распирало от гордости (ведь я оказалась настоящей женщиной – такой безудержно плодовитой!). Я воображала себе нежно-розовую детскую кожу, крошечное любимое существо и милые маленькие детские вещички от Ральфа Лорена. С другой стороны, думала я, о, боже, жизнь кончена, Даниел – чокнутый алкоголик, и когда он обо всем узнает, он меня сначала убьет, а потом бросит. Не будет больше веселых вечеров с подругами, походов по магазинам, флирта, секса, вина и сигарет. Вместо этого я превращусь в уродливую, постепенно распухающую машину по производству молока, которая не влезет ни в одни из моих брюк, а уж тем более в новые ярко-зеленые джинсы от Агнес Би. И это безобразие, судя по всему, – цена, которую я должна заплатить за то, что стала современной женщиной. Вместо того, чтобы пойти естественным путем и выйти замуж за Эбнора Риммингтона, которого я встретила в автобусе в Нортгемптоне, когда мне было восемнадцать.

Наконец пришла Шерон, и я нервно сунула ей под столом тест с многозначительной голубой полоской.

– Это оно и есть? – удивилась она.

– Естественно, оно и есть, – разозлилась я. – А что это по-твоему? Мобильный телефон?

– Ты, – улыбнулась Шерон, – забавное существо. Ты читала инструкцию? Должно быть две полоски. Эта линия просто показывает, что тест работает. Одна полоска означает, что ты не беременна. Эх ты, чучело.

Пришла домой и прослушала на автоответчике мамино послание: «Дорогая, немедленно позвони мне. У меня нервы на пределе».

У неё нервы на пределе!

* * *

5 мая, пятница

126 фунтов (черт побери, не могу избавиться от многолетней привычки взвешиваться – особенно после всех этих переживаний по поводу беременности; в будущем надо пройти какой-нибудь курс терапии), порций алкоголя – 6 (ура!), сигарет – 25, калорий – 1895, лотерейных билетов – 3.

Все утро слонялась по квартире, скорбя о потерянном ребенке, но немного приободрилась, когда позвонил Том и пригласил меня на ужин с «Кровавой Мери», чтобы положить здоровое начало уикенду. Вечером пришла домой и обнаружила раздраженное мамино сообщение о том, что она уехала в Центр здоровья и перезвонит мне позже. Интересно, в чем дело. Может быть, она переутомилась от слишком большого количества коробок «Тиффани», присланных сгорающими от страсти поклонниками, и предложений о работе телеведущей от конкурирующих компаний?

23:45. Даниел только что позвонил из Манчестера.

– Как прошла неделя? – поинтересовался он.

– Великолепно, спасибо, – радостно отрапортовала я.

Великолепно, спасибо. Ха! Я где-то читала, что лучший подарок, который женщина может преподнести мужчине, – это спокойствие. Так что, раз мы действительно теперь встречаемся, вряд ли мне стоит признаваться, что в ту же минуту, как он повернулся спиной, у меня сразу началась истерика по поводу мнимой беременности.

Ладно. Неважно. Завтра вечером мы увидимся. Ура! Ла-ла-ла.

* * *

6 мая, суббота: День Победы

127 фунтов, порций алкоголя – 6, сигарет – 25, калорий – 3800 (но ведь я праздную годовщину отмены пайков), правильных номеров в лотерее – 0 (плохо).

В День Победы проснулась от необычной для этого сезона жары и постаралась вызвать в душе бурю эмоций по случаю окончания войны, освобождения Европы, чудесно, удивительно и т.д., и т.п. По правде говоря, из-за всего этого я чувствую себя совершенно несчастной. И впрямь «выключена из жизни» – вот то самое выражение, которое больше всего подходит в моем случае. У меня нет ни одного дедушки. Папа весь поглощен подготовкой вечеринки в саду у Олконбери, куда он приглашен и где, по необъяснимым причинам, он должен переворачивать блины. Мама отправляется на улицу, где она выросла, в Челтенхеме, на вечеринку с жареным китовым мясом – наверное, вместе с Хулио. (Слава богу, что она не удрала с немцем.)

Никто из моих друзей ничего не устраивает. Проявлять такой энтузиазм как-то неудобно – вроде мы стараемся придерживаться позитивного подхода к жизни. Или неуклюже пытаемся поучаствовать в чем-то, к чему не имеем ни малейшего отношения. Я хочу сказать, что я ведь даже ещё не была яйцеклеткой, когда кончилась война. Я была просто ничем – пока они все сражались, ели морковный джем, или что там ещё они делали.

Эта мысль меня бесит, и я подумываю, не позвонить ли маме, чтобы выяснить, начались ли у неё уже менструации, когда кончилась война. Интересно, яйцеклетки развиваются каждый раз заново или они хранятся с рождения в какой-нибудь микроформе, пока их не активируют? Могла ли я как-то почувствовать конец войны, когда была хранящейся в организме яйцеклеткой? Если бы только у меня был дедушка, я могла бы мило за ним поухаживать и хоть так принять участие в празднике. Ну и черт с ним, я иду в магазин.

19:00. Честное слово, от жары мое тело раздалось вдвое. Больше никогда не пойду в общую примерочную. Когда в универмаге «Уэрхаус» я пыталась стянуть с себя платье через голову, оно застряло у меня под мышками, и в результате я шаталась по примерочной с вывернутым куском ткани вместо головы, яростно дергая его руками и потряхивая животом и бедрами на виду у собравшихся вокруг хихикающих пятнадцатилеток. Когда я попыталась стащить дурацкое платье через ноги, чтобы наконец избавиться от него, оно намертво застряло у меня на бедрах.

Ненавижу общие примерочные. Все исподтишка пялятся на чужие тела, но никто никогда не встречается с другими взглядами. Всегда находятся девушки, которые прекрасно знают, что выглядят фантастически в любом наряде, – они приплясывают у зеркала, лучась от удовольствия, потряхивают волосами, принимают позы моделей и спрашивают у своих неизменных жирных подруг, которые во всем выглядят как коровы: «Тебе не кажется, что оно меня полнит?»

В общем, это был не поход по магазинам, а сплошное бедствие. Я знаю, что решение проблемы – просто купить несколько вещей в «Николь Фархи», «Уистлз» и «Джозеф», но меня так ужасают цены, что я снова несусь в «Уэрхаус» и «Мисс Селфридж», где есть возможность порезвиться среди кучи платьев за 34 фунта 99 центов Потом они застревают у меня на голове, и в конце концов я покупаю одежду в «Маркс и Спенсер», потому что мерить её не надо, а все же я вроде что-то купила.

Домой я вернулась с четырьмя вещами – все и некрасивые и не по размеру. Одна два года будет лежать за стулом в спальне прямо в пакете из «М&С». Остальные три я поменяю в «Боулз», «Уэрхаус» и т.д. на кредитные расписки, которые затем потеряю. Таким образом, я потратила 119 фунтов, которых бы вполне хватило на что-нибудь действительно приличное из «Николь Фархи», например маечку.

Ясно, все это мне в наказание за то, что я увлеклась мелкой и легкомысленной беготней по магазинам вместо того, чтобы все лето носить рясу из вискозы и рисовать полоску сзади на ногах, а ещё за то, что я не участвую в праздновании Дня Победы. Может, стоит позвонить Тому и устроить с ним милую вечеринку в понедельник, когда будут банковские выходные? Возможно ли организовать веселый, смешной праздник в День Победы – как, например, в день Королевской свадьбы? Нет, конечно, – нельзя же смеяться над погибшими людьми. И потом ещё эта проблема с флагами. Половина друзей Тома состоит в антинацистской лиге, и они решат, что Юнион Джек означает, что мы все ждем прихода бритоголовых. Интересно, что бы произошло, если бы нашему поколению пришлось воевать? Ох, ладно, пора немного выпить. Скоро придет Даниел. Начну-ка я лучше готовиться.

23:59. Черт возьми! Прячусь на кухне с сигаретой. Даниел спит. На самом деле, я подозреваю, что он только притворяется, будто спит. Совершенно чудовищный вечер. Я поняла, что наша связь основана исключительно на таком условии: предполагается, что один из нас должен сопротивляться сексу. Вечер вдвоем, когда предполагалось, что мы будем заниматься сексом, прошел довольно странно. Мы посидели перед телевизором, посмотрели все программы, посвященные Дню Победы, причем мне было очень неудобно, поскольку Даниел положил мне руку на плечи, как будто мы четырнадцатилетние подростки в кино. Его рука давила мне шею, но я как-то не решилась попросить Даниела убрать её. Когда уже стало невозможно и дальше игнорировать тот факт, что пора ложиться в постель, мы проделали это очень формально и по-английски. Вместо того, чтобы срывать друг с друга одежду, как дикие животные, мы озвучили следующий диалог:

– Пожалуйста, иди в ванную первый.

– Нет! После тебя!

– Нет-нет-нет! Я после тебя!

– Ну давай же! Я настаиваю.

– Нет-нет, даже и слышать не хочу. Давай я найду тебе полотенце для гостей и пару маленьких кусочков мыла в форме морских раковин.

Наконец мы улеглись рядышком, не касаясь друг друга, словно Лорел и Харди на каникулах. Если есть на свете Бог, я хотела бы смиренно просить его (хотя ясно, что я глубоко благодарна Ему за то, что Даниел неожиданно и необъяснимым образом превратился во вполне регулярный персонаж после такого длительного запудривания мозгов) сделать так, чтобы Даниел не ложился вечером в постель в пижаме и в очках для чтения, двадцать пять минут пялился в книгу, а затем выключал свет и отворачивался, – и снова превратить его в обнаженного, полного бешеной страсти сексуального зверя, которого я знала и любила.

Благодарю Тебя, Боже, за внимание к моей смиренной просьбе.

* * *

13 мая, суббота

127 фунтов 8 унций, сигарет – 7, калорий – 1145, билетов моментальной лотереи – 5 (выиграла 2 фунта, так что общий расход – только 3 фунта, оч. хор.), выигрыш в лотерею – 2 фунта, количество правильных номеров – 1 (лучше).

Как я могла набрать всего 8 унций после вчерашней оргии с обжиранием?

Может быть, с едой и весом та же ситуация, как с чесноком и запахом: если съесть сразу несколько головок, запаха не будет совсем, и так же точно огромное количество съеденной пищи не приводит к увеличению веса. Это обнадеживающая теория, но она создает оч. плохую ситуацию в голове. Надо произвести там тщательную чистку. Хотя оно того стоило – я провела великолепный вечер в пьяной феминистской беседе с Шерон и Джуд.

Невероятное количество еды и вина было поглощено потому, что щедрые девочки принесли не только по бутылке вина каждая, но и кое-что вкусненькое из «М&С». В результате, вдобавок к ужину из трех блюд и двум бутылкам вина (1 шипучее, 1 белое), которые я уже купила в «М&С» (ну, то есть приготовила, промучившись целый день у горячей плиты), мы имели:

1 упаковку хумуса и пакет мини-пит;

12 канапе с копченым лососем;

12 мини-пицц;

1 малиновую «Павлову»^[1];

1 тирамису (большой);

2 плитки шоколада «Горы Швейцарии».

Шерон была в ударе.

– Сволочи! – кричала она уже к 20:35, выливая в себя три четверти стакана «Кир-Роял». – Глупые, самодовольные, высокомерные, лживые, эгоистичные сволочи. Они существуют в тотальной Культуре Собственных Прав. Передай мне ту пиццу, пожалуйста.

Джуд была расстроена, потому что Подлец Ричард, с которым она недавно разругалась, продолжает ей звонить и расставляет разные словесные приманки, предлагая встретиться, чтобы убедиться, что он её все ещё интересует. Но при этом он пытается себя обезопасить, заявляя, что просто хочет остаться «друзьями» (лживая, мошенническая позиция). Наконец, прошлым вечером он предпринял невероятно притворный, снисходительный телефонный звонок и спросил, пойдет ли она с ним на вечеринку к друзьям.

– Что ж, тогда и я не пойду, – заявил он. – Нет. Тебе действительно там бы не понравилось. Понимаешь, я собирался взять с собой... ну, как бы... что-то вроде подружки. Я имею в виду, ничего особенного. Просто девица, которая настолько глупа, что позволяет мне трахать её вот уже пару недель.

– Что? – взорвалась Шерон, побагровев. – Это самая отвратительная вещь из всех, что когда-либо были сказаны женщине. Высокомерная сволочь! Да как он смеет позволять себе обращаться с тобой как ему в голову взбредет, прикрывая все это словом «дружба»! Чувствует себя большим умником, пытается расстроить тебя своей новой подружкой-идиоткой! Если бы он действительно не хотел причинить тебе боль, он бы просто заткнулся и пошел бы себе на свою вечеринку, а не махал бы у тебя перед носом своей дурацкой подружкой!

– Друзья? Ха! Да уж скорее враги! – радостно вставила я, засовывая в рот очередную сигарету и канапе. – Сволочь!

К 23:30 Шерон была абсолютно готова к великолепному пышному монологу:

– Десять лет назад над людьми, которые заботились об окружающей среде, смеялись и называли их бородатыми чудаками в сандалиях, а теперь посмотрите на мощь зеленого движения, – ораторствовала она, залезая пальцами в тирамису и переправляя его прямо себе в рот. – В ближайшие годы то же самое произойдет и с феминизмом. Не будет больше мужчин, которые оставляют семьи и постклимактерических жен ради молодых любовниц. Или заговаривают женщинам зубы, самодовольно рисуясь и делая вид, что все женщины готовы кинуться им на шею. Или занимаются сексом с женщинами без всякого такта и чувства ответственности. Потому что молодые любовницы и жены просто развернутся и скажут, чтобы они проваливали, и мужчины не получат больше никакого секса и никаких женщин, пока не научатся прилично себя вести и не сбивать женщин с толку своим ПАРШИВЫМ, САМОДОВОЛЬНЫМ, ЭГОИСТИЧНЫМ ПОВЕДЕНИЕМ!

– Сволочи! – подхватила Джуд, прихлебывая свое «Пино-Грижо».

– Сволочи, – присоединилась и я с полным ртом малиновой «Павловы» вперемешку с тирамису.

– Чертовы сволочи! – заключила Джуд, пытаясь прикурить сигарету с фильтра.

И тут прозвенел звонок в дверь.

– Могу поклясться, это Даниел, чертова сволочь, – догадалась я. – Что такое? – крикнула я в домофон.

– Привет, дорогая, – отозвался Даниел своим самым мягким и вежливым тоном. – Прости, пожалуйста, что беспокою тебя. Я звонил раньше и оставил сообщение на автоответчике. Весь вечер просидел на самом скучном совете правления, который ты только можешь себе представить, и мне так захотелось увидеть тебя. Один маленький поцелуй, а потом я уйду, если захочешь. Могу я подняться?

– Фр-р-р. Ладно уж, – сердито проворчала я, нажала кнопку и поплелась обратно к столу. – Чертова сволочь.

– Культура Собственных Прав, – Шерон несло. – Жратва, футбол, красивые молоденькие девочки – когда они сами старые и жирные. Думают, женщины существуют только для того, чтобы обеспечивать их всем, на что они имеют их чертово право... Эй, а что, у нас кончилось вино?

Тут на лестнице появился ослепительно улыбающийся Даниел. Он выглядел усталым, но лицо у него было свежее, чисто выбритое; на нем был опрятный костюм. Он держал в руках три набора молочного шоколада.

– Я купил всем по одному, – сказал Даниел, сексуально приподняв одну бровь. – Можете съесть их с кофе. Что ж, не буду мешать. Я купил все, что надо, на выходные.

Он понес восемь пакетов из «Калленз» на кухню и принялся выгружать их содержимое.

В эту минуту зазвонил телефон. Беспокоили из фирмы такси, куда девочки позвонили за полчаса до этого. Они сообщали, что на Лэдброук-гроув ужасная пробка, а кроме того, все их машины неожиданно сломались и они не смогут подъехать раньше, чем через три часа.

– Вам далеко ехать? – любезно поинтересовался Даниел. – Я отвезу вас домой. Не можете же вы в такое время слоняться по улице и ловить такси.

Девочки забегали кругом в поисках сумочек, глупо улыбаясь Даниелу, а я начала поглощать шоколадки с орехами, пралине, пастилой и карамелью из набора, обуреваемая смешанными чувствами смущения, самодовольства и гордости за своего нового идеального бойфренда, с которым девицы, несомненно, с радостью легли бы в постель, а также злости на обычно противного похотливого пьяницу, который испортил наш феминистский вечер, коварно прикинувшись идеальным мужчиной. Уф-ф-ф. Посмотрим теперь, насколько его хватит, думала я, пока ждала его возвращения.

Когда Даниел приехал обратно, он взбежал по лестнице, сгреб меня в объятия и отнес в спальню.

– Вот тебе ещё одна шоколадка за то, что ты такая красотка, даже когда подвыпила, – проворковал он, доставая из кармана завернутое в фольгу шоколадное сердечко.

И потом... М-м-м-м-м.

* * *

14 мая, воскресенье

19:00. Ненавижу воскресные вечера. Вечер работы на дому. До завтра надо составить каталог для Перпетуи. Вот только сначала позвоню Джуд.

19:05. Не отвечает. Хм-м-м. Ладно, приступаю к работе.

19:10. Думаю, стоит позвонить Шерон.

19:45. Шеззер разговаривала со мной раздраженно, потому что только что приехала домой и собиралась позвонить по номеру 1471, чтобы проверить, звонил ли парень, с которым она встречается, пока её не было, – а теперь вместо его номера там будет записан мой.

По-моему, этот 1471 – гениальное изобретение: ты быстро можешь выяснить номер последнего человека, который тебе звонил. Однако это забавно, ведь когда мы втроем впервые узнали о номере 1471, Шерон заявила, что она решительно против, поскольку компания «Бритиш Телеком» эксплуатирует увлеченных личностей и пользуется распространением эпидемии разорванных связей среди населения Британии. Некоторые люди звонят по этому номеру до двадцати раз в день. С другой стороны, Джуд яростно защищает 1471, хотя все же признает, что если ты только что перестал, или наоборот, начал спать с кем-то, этот номер может удвоить твою трагедию, когда ты возвращаешься домой: трагедия отсутствия номера, записанного на 1471, добавляется к трагедии отсутствия сообщения на автоответчике или к трагедии записанного на 1471 номера, который оказывается маминым.

Вот в Америке аналог нашего 1471 сообщает все номера, с которых вам звонили с того момента, когда вы в последний раз их проверяли, и сколько раз звонили. Содрогаюсь от ужаса при мысли, что таким образом запросто могло выплыть на свет мое сумасшедшее названивание Даниелу какое-то время назад. Правда, здесь есть и положительный момент: если перед тем, как звонить, набрать 1471, твой номер не запишется на его телефоне. Хотя Джуд говорит, надо быть осторожным: если ты по кому-то сходишь с ума, а когда звонишь, он случайно оказывается дома, ты бросаешь трубку и не записывается никакого номера – он может догадаться, что это ты. Надо удостовериться, что Даниел не в курсе всех этих тонкостей.

21:30. Решила сбегать за угол за сигаретами. Уже поднималась по лестнице, когда услышала телефонный звонок. Неожиданно вспомнила, что забыла снова включить автоответчик, когда звонил Том. Рванула вверх, вывалила содержимое сумочки на пол в поисках ключа, бросилась к телефону, и тут он замолчал. Только добралась до туалета – телефон зазвонил снова. Затих, когда я подбежала к нему. И снова начал трезвонить, когда я отошла. Наконец взяла трубку.

– О, привет, дорогая. Знаешь что?

Мама.

– Что? – страдальчески отозвалась я.

– Я веду тебя в салон подбирать цвета! И не говори больше «что», пожалуйста, дорогая. «Цвет твоей красоты». Мне до смерти тошно смотреть, как ты ходишь в этих тусклых глинистых серых оттенках. Ты похожа на председателя Мао.

– Мам. Я сейчас не могу говорить. Я жду...

– Прекрати, Бриджит. Не говори глупости, – отрезала она голосом разъяренного Чингисхана. – Мейвис Эндерби всегда так жалко смотрелась в своих темно-желтых и серо-зеленых костюмах, а теперь она прошла консультацию, ходит в удивительных, потрясающих розовых и ярко-зеленых и выглядит на двадцать лет моложе.

– Но я не хочу ходить в потрясающих розовых и ярко-зеленых, – процедила я сквозь зубы.

– Нет, смотри, дорогая. Мейвис – Зима. И я тоже – Зима, но ты, скорее всего, – Лето, как Юна, и тебе не идут твои пастельные. Ничего нельзя сказать заранее, пока они не намотают тебе полотенце на голову.

– Мам. Я не пойду в «Цвет твоей красоты», – в отчаянии прошипела я.

– Бриджит. Я и слышать не желаю ничего подобного. Только вчера тетя Юна говорила: если бы тогда на Фуршете с Карри из Индейки ты была одета поярче и повеселее, Марк Дарси мог проявить и больше интереса. Никому не хочется иметь подругу, которая ходит так, будто она только что из Освенцима, дорогая.

Я уже собиралась похвастаться, что у меня новый бойфренд, несмотря на то, что я одеваюсь с ног до головы в тусклое и серое, но перспектива превращения меня и Даниела в горячую тему для дискуссий, порождающих бурный поток народных мудростей, который мама обрушит на меня, охладила мой пыл. В конце концов мне удалось заставить её прекратить разговор о «Цвете твоей красоты», пообещав, что я подумаю об этом.

* * *

17 мая, вторник

128 фунтов (ура!), сигарет – 7 (оч. хор.), порций алкоголя – 6 (оч. хор. – оч. целомудренно).

Даниел все ещё великолепен. Почему все так ошибаются насчет него? У меня в голове полно пьянящих фантазий о совместном житье в одной квартире, о бегании по пляжам с крошечными отпрысками, как в рекламе Кельвина Кляйна, о превращении из глупых Одиночек в обычных Самодовольных Женатиков. Сейчас иду встречаться с Магдой.

23:00. Хм-м-м. Наводящий на раздумья ужин с Магдой, которая оч. подавлена из-за Джереми. Ночь с орущей сигнализацией и скандалом на моей улице оказалась результатом намека Зазнайки Уони – она сообщила, что встретила Джереми в клубе «Харбор» с девушкой, и по описанию та подозрительно походила на ведьму, с которой я видела его несколько недель назад. Тут Магда спросила меня прямо, не видела или не слышала ли я чего-нибудь такого, и я выложила ей все начистоту про ведьму в костюме из «Уистлз».

Выяснилось следующее. Джереми признал, что позволил себе легкий флирт и был очень привязан к этой девушке. Они не спали вместе, утверждает он. Но Магде вполне достаточно и этого.

– Ты должна пользоваться всеми преимуществами одинокой жизни, пока это возможно, Бридж, – советовала она. – Как только у тебя появляются дети и ты бросаешь работу, ты попадаешь в невероятно уязвимое положение. Я знаю, Джереми считает, что моя жизнь – сплошной праздник. А на самом деле весь день следить за детьми – это же безумно тяжелая работа, и она никогда не прекращается. Когда Джереми вечером приходит домой, ему хочется задрать ноги, выпить кофе и, как я теперь-то уж понимаю, пофантазировать о девушках в трико из клуба «Харбор».

– Раньше у меня была прекрасная работа. Я не понаслышке знаю, что гораздо увлекательнее ходить на работу, наряжаться, флиртовать в офисе и выходить на веселые ланчи, чем таскаться в чертов супермаркет и забирать Харри из детского сада. Но Джереми всегда напускает на себя такой обиженный вид, будто я какая-нибудь ужасная легкомысленная леди, помешанная на «Харви Николс», которая развлекается, пока он зарабатывает деньги.

Она такая красивая, Магда. Я смотрела, как она уныло крутит стакан с шампанским, и раздумывала, какой же выход есть у нас, женщин. Со стороны, черт возьми, чужая жизнь всегда кажется лучше твоей. Сколько раз я в отчаянии думала, что мое существование бесполезно, что каждый субботний вечер я напиваюсь в стельку и жалуюсь Джуд или Шеззер, или Тому на свою беспорядочную эмоциональную жизнь, что я еле-еле свожу концы с концами и надо мной смеются как над одинокой уродиной, – в то время как Магда живет в большом доме, у неё в банках восемь разных сортов пасты, она целыми днями ходит по магазинам. И вот она сидит здесь совершенно разбитая, несчастная, неуверенная в себе и рассказывает, как мне посчастливилось в жизни.

– Да, кстати, – оживилась Магда, – к слову о «Харви Николс», я сегодня купила там чудесную сорочку от Джозефа – красная, две пуговки у шеи с одной стороны, очень мило скроена, 280 фунтов. Боже, как же мне хочется быть как ты, Бридж, иметь возможность завести роман. Или принимать ароматные ванны по два часа в воскресенье утром. Или провести где-нибудь всю ночь, и никаких вопросов после. Ты, наверное, не захочешь пойти со мной по магазинам завтра утром?

– Э-э-э... Ну, мне надо идти на работу, – промямлила я.

– Ах, – вздохнула Магда, на мгновение удивившись. – Понимаешь, – продолжала она, покручивая стакан с шампанским, – как только ты узнаешь, что существует женщина, которую твой муж предпочитает тебе, очень тяжело становится сидеть дома и представлять себе все варианты этого типа женщин, в которых он ещё мог бы влюбиться. Чувствуешь себя совершенно бессильной.

Я подумала о маме.

– Можно вернуть эту силу, – предложила я, – причем без всякой крови. Возвращайся на работу. Заведи любовника. Утри нос Джереми.

– Только не с двумя детьми, которым нет ещё и трех лет, – печально возразила Магда. – Боюсь, я уже застелила себе постель, и теперь мне остается лишь лежать на ней.

О, боже. Как не устает повторять Том замогильным голосом, кладя свою руку на мою и тревожно заглядывая мне в глаза: «Только женщины проливают кровь».

* * *

19 мая, пятница

124,5 фунта (буквально за одну ночь потеряла 3 фунта 8 унций – должно быть, я употребляла такую пищу, на поедание которой требуется больше калорий, чем она содержит, напр. салат-латук, который трудно жуется), порций алкоголя – 4 (скромно), сигарет – 21 (плохо), лотерейных билетов – 4 (не оч. хор.).

16:30. В тот самый момент, когда Перпетуя пыхтела мне в спину, потому что боялась задержаться и опоздать на уикенд в Глостершир, в Трехарнз, зазвонил телефон.

– Привет, дорогая! – мама. – Знаешь что? Я нашла для тебя чудесную возможность.

– Что? – сухо переспросила я.

– Тебя будут показывать по телевизору, – выпалила она, а я уронила голову на стол. – Завтра в десять я приеду к тебе со съемочной группой. О, дорогая, ведь правда же, ты взволнована?

– Мама. Если ты приедешь в мою квартиру со съемочной группой, меня там не будет.

– Да, но ты должна, – ледяным тоном отозвалась мама.

– Нет, – отрезала я. Но тут меня начало обуревать любопытство. – Да зачем вообще? Что такое?

– О, дорогая, – промурлыкала мама, – им нужен кто-нибудь помоложе, чтобы я взяла у него интервью для «Внезапного одиночества»: кто-нибудь ещё до менопаузы, и Внезапно Одинокий, с кем можно побеседовать, ну понимаешь, дорогая, о страхах перед угрозой бездетности, ну и так далее.

– Я не до менопаузы, мама! – взорвалась я. – И, кроме того, я не Внезапно Одинокая. Я – Внезапно Половина Пары.

– Ах, не говори глупостей, дорогая, – прошипела она. Я услышала, как по офису у меня за спиной пробежал легкий шумок.

– У меня есть бойфренд.

– Кто?

– Не важно, – быстро ответила я, оглядываясь через плечо на Перпетую, которая злобно ухмылялась.

– Ну пожалуйста, дорогая. Я уже сказала им, что нашла кое-кого.

– Нет.

– Ну пожа-а-а-алуйста! У меня никогда в жизни не было карьеры, а теперь наступила осень моих дней, и мне необходимо сделать что-то для себя, – продекламировала мама, как будто читала дикторский текст.

– А вдруг кто-нибудь из знакомых увидит? Да и потом, разве они не заметят, что я твоя дочь?

Последовала пауза. Я неясно слышала, как мама разговаривает с кем-то. Затем её голос снова зазвучал в трубке:

– Мы могли бы замаскировать тебе лицо.

– Как? Надеть на голову пакет? Большое спасибо.

– Силуэт, дорогая, только силуэт! Ну пожалуйста, Бриджит! Помни, ведь я подарила тебе жизнь. Где бы ты сейчас была, если бы не я? Нигде. Ты была бы просто ничем. Мертвая яйцеклетка. Кусок пустого места, дорогая.

Дело все в том, что я всегда тайно мечтала попасть на телевидение.

* * *

20 мая, суббота

129 фунтов (почему? почему? откуда?), порций алкоголя – 7 (суббота), сигарет – 17 (учитывая, что я решительно себя ограничивала), количество правильных номеров в лотерее – 0 (но меня очень отвлекала съемка).

Через полминуты после того, как съемочная группа появилась в моем доме, они уже успели втоптать в ковер пару бокалов для вина, но меня не сильно беспокоят такие вещи. А вот когда один из них ввалился с криком: «Поберегись!», таща за собой громадный софит, на котором чего только не было понавешано, и проорал: «Тревор, куда, по-твоему, мне ставить эту скотину?», потерял равновесие, уронил софит на стеклянную дверь кухонного шкафа и опрокинул открытую бутылку рафинированного оливкового масла на мою дорогую кулинарную книгу – вот тогда-то я и поняла, что наделала.

Прошло три часа, а съемка так и не началась. Они все носились кругом, приговаривая: «Давай-ка мы тебя немного подвинем сюда, дорогуша». Когда мы наконец приступили к делу (то есть мы с мамой уселись друг перед другом в полутьме), было уже около половины первого.

– Скажите, – задушевно говорила мама понимающим тоном, чего я никогда раньше за ней не замечала, – когда муж оставил вас, возникло ли у вас желание, – она почти перешла на шепот, – покончить с жизнью?

Я недоверчиво уставилась на нее.

– Знаю, вам тяжело вспоминать об этом. Если вы чувствуете, что можете не выдержать, мы могли бы прерваться на минутку, – с надеждой предложила мама.

От злости я не нашлась, что ответить. Какой муж?

– Я хочу сказать, вам, должно быть, ужасно трудно, когда нет никого на горизонте, а время все уходит и уходит, – намекнула мама, толкнув меня ногой под столом.

Я дала ответный пинок, и она подскочила, тихонько взвизгнув.

– Вам, наверное, хочется иметь ребенка, – участливо продолжила мама, предлагая мне носовой платок.

И в этот момент из дальнего угла комнаты раздался взрыв хохота. Еще утром я решила, что лучше всего будет оставить Даниела в спальне, поскольку по субботам он не встает до обеда, и я положила его сигареты рядом с подушкой.

– Если бы у Бриджит и был ребенок, она бы все равно его потеряла, – прогоготал он. – Рад познакомиться с вами, миссис Джонс. Бриджит, почему ты не можешь хотя бы в субботу все здесь прибрать – например свою мамочку?

* * *

21 мая, воскресенье

Мама не разговаривает с нами, потому что мы над ней посмеялись и выставили мошенницей перед всей съемочной группой. По крайней мере теперь она, может быть, оставит нас на какое-то время в покое. Что ж, мне так хочется, чтобы поскорей наступило лето. Так здорово иметь бойфренда, когда тепло. Мы сможем выбираться в маленькие романтические путешествия. Оч. счастлива.

ИЮНЬ

Ха! Бойфренд

3 июня, суббота

125 фунтов, порций алкоголя – 5, сигарет – 25, калорий – 600, минут, потраченных на изучение туристических буклетов: с рекламой дальних путешествий – 45, с рекламой мини-брейков – 87, звонков по 1471 – 7 (хор.).

В такой жаре совершенно невозможно сконцентрироваться на чем-либо, кроме фантазий о маленьких путешествиях с Даниелом. Перед глазами встают разные картины: мы лежим на поляне у реки (я в длинном белом платье, развевающемся на ветру); мы с Даниелом сидим возле древнего корнуэлского паба у моря и потягиваем пиво – одетые в подходящие к случаю полосатые майки, мы любуемся морским закатом; мы с Даниелом обедаем при свечах на внутреннем дворе древнего загородного отеля, а затем возвращаемся в нашу комнату, чтобы заниматься любовью всю жаркую летнюю ночь.

Ну, ладно. Сегодня вечером мы с Даниелом идем в гости к его другу Викси, а завтра, скорее всего, отправимся в парк или пообедаем в каком-нибудь уютном пабе за городом. Как чудесно иметь бойфренда!

* * *

4 июня, воскресенье

126 фунтов, порций алкоголя – 3 (хор.), минут, потраченных на просмотр буклетов: о дальних путешествиях – 30 (хор.), о мини-брейках – 52, звонков по 1471 – 3 (хор.).

19:00. Уф-ф-ф. Даниел только что ушел домой. По правде сказать, мне все это слегка поднадоело. Сегодня был прекрасный, жаркий воскресный день, а Даниел так и не пожелал куда-нибудь пойти, отказался обсуждать вопрос о путешествиях и настоял на том, чтобы провести весь день дома, с занавешенными окнами, и смотреть крикет. А вечеринка вчера была довольно славная, но в какой-то момент мы подошли к Викси, который разговаривал с очень хорошенькой девушкой. И тут по её виду мне показалось, что девушка как будто заняла оборону.

– Даниел, – обернулся Викси, – ты знаком с Ванессой?

– Нет, – и, изобразив свою самую обольстительную и соблазнительную ухмылку, Даниел протянул руку. – Рад с вами познакомиться.

– Даниел, – изумилась Ванесса, сложив руки на груди и приходя в ярость. – Мы же с тобой спали!

Боже, как жарко. Становится немного лучше, если высунуться из окна. Кто-то играет на саксофоне, пытаясь сделать вид, что мы все – герои фильма, действие которого происходит в Нью-Йорке; отовсюду до нас доносятся голоса, потому что открыты все окна, и мы вдыхаем ароматы ресторанов. Кажется, я была бы не прочь переехать в Нью-Йорк, хотя, если посмотреть на это с другой стороны, там не оч. хор. места для мини-брейков. Правда, это можно представить как мини-брейк в Нью-Йорке, но в нем не будет никакого смысла, если ты уже был когда-нибудь в Нью-Йорке.

Только позвоню Тому и сяду за работу.

20:00. Сейчас заскочу к Тому, мы с ним выпьем по стаканчику. Всего на полчасика.

* * *

6 июня, вторник

128 фунтов, порций алкоголя – 4, сигарет – 3 (оч. хор.), калорий – 1326, лотерейных билетов – 0 (отлично), звонков по 1471 – 12 (плохо), часов, потраченных на сон, – 15 (плохо, но здесь нет моей вины – просто очень жарко).

Ухитрилась уговорить Перпетую, чтобы она позволила мне поработать дома. Уверена: Перпетуя согласилась только потому, что ей самой хочется позагорать. Хм-м-м. Достала прекрасный новый туристический буклетик: «Гордость Британии: самые известные на Британских островах загородные отели». Чудесно. Тщательно штудирую его и представляю себе нас с Даниелом в разных сексуальных и романтических ситуациях во всех спальнях и обеденных залах.

10:00. Так. Мне надо сконцентрироваться.

11:25. Хм-м-м. Сломала ноготь.

11:35. Боже. Только что без всякой причины меня посетила параноидальная фантазия, в которой Даниел завел интрижку с другой женщиной, и теперь я репетирую гордые, но колкие речи, чтобы он устыдился. Но почему это должно произойти? Может, у меня женская интуиция, и я просто чувствую, что у него роман?

Налаживание серьезных отношений с возрастом влечет за собой все большее количество проблем. Когда тебе за тридцать и у тебя нет партнера, легкие неприятности, связанные с отсутствием личной жизни (нет секса, нет кого-нибудь, с кем можно было бы пошататься по воскресеньям, а из гостей каждый раз приходится возвращаться в одиночку), усугубляются устрашающими мыслями о том, что причина отсутствия личной жизни – в твоем возрасте, и что это был последний в твоей жизни роман и последний сексуальный опыт, и что ты сама во всем виновата, поскольку в юности вела слишком бурную жизнь и слишком многого хотела от жизни, чтобы вовремя остепениться.

Так в этом дело? Или, может быть, есть что-то неправильное в наших с Даниелом отношениях? Есть ли у Даниела кто-то?

11:50. Хм-м-м. Ноготь действительно за все цепляется. Если я сейчас же ничего с этим не сделаю, я начну его грызть, и вскоре у меня вообще не останется ногтя. Так, лучше я сразу пойду и поищу пилочку. Если уж начистоту, этот маникюр выглядит несколько запущенно. На самом деле, надо все стереть и начать заново. Пока я это обдумываю, могла бы уже десять раз все переделать.

Полдень. Что за скука – стоит такая жара, а твой так называемый бойфренд отказывается куда-либо идти с тобой. Кажется, он думает, что я пытаюсь заманить его на мини-брейк, как в ловушку, – вроде это не мини-брейк, а семья, трое детей и чистка туалета в деревянном доме в Стоук-Невингтоне. По-моему, все это начинает попахивать психологическим кризисом. Позвоню-ка я Тому (каталог для Перпетуи я всегда успею сделать вечером).

12:30. Хм-м-м. Том говорит, что если ехать в путешествие с партнером, тебе придется проводить с ним все время и волноваться по поводу ваших отношений, так что лучше уж поехать с хорошим другом.

И никакого секса, уточнила я. И никакого секса, подтвердил он. Сегодня вечером мы с Томом встречаемся – будем смотреть буклеты и планировать воображаемый, призрачный мини-брейк. Поэтому днем и в самом деле надо хорошенько потрудиться.

12:40. В этих шортах и топике мне будет неудобно при такой жаре. Лучше я переоденусь в длинное свободное платье.

О, боже, через это платье просвечивают трусы. Надо надеть телесные на случай, если кто-то придет. Интересно, где они?

12:45. А ведь надо, наверное, надеть для комплекта ещё и такой же лифчик. Если, конечно, я его найду.

12:55. Вот так уже лучше.

13:00. Скоро ланч! Осталось уже совсем недолго.

14:00. О'кей, итак – сегодня днем я действительно хорошо поработаю, до вечера сделаю все что нужно, а затем смогу со спокойной совестью идти веселиться. Хотя оч. хочется спать. Как же все-таки жарко. Может, просто посидеть с закрытыми глазами минут пять? Говорят, вздремнуть ненадолго – прекрасный способ восстановить силы. Отличного эффекта так добивались Маргарет Тэтчер и Уинстон Черчилль. Хорошая идея. Наверное, можно даже прилечь.

19:30. Вот черт!!!

* * *

9 июня, пятница

128 фунтов, порций алкоголя – 7, сигарет – 22, калорий – 2145, минут, потраченных на изучение лица в поисках морщин – 230.

9:00. Ура! Сегодня вечером я встречаюсь с подругами.

19:00. Ох, нет. Выяснилось, что Ребекка тоже придет. Проводить вечер с Ребеккой – все равно что плавать в море с медузами: ты получаешь кучу удовольствия, но внезапно ощущаешь жгучую боль, которая начисто разрушает твою уверенность в ситуации. Вся беда в том, что укусы своего ядовитого жала Ребекка с ювелирной точностью направляет тебе в самое больное место, и они летят, как снаряды во время войны в Заливе, которые носились – «вж-ж-ж-ж» – по коридорам багдадского отеля, и никто не мог предугадать их появление. Шерон говорит, что мне уже не двадцать четыре, поэтому я должна быть сдержанной и спокойно общаться с Ребеккой. Она права.

Полночь. Эт былужжасн. Я этовво невынесу. У мня рушиц-ца лицо.

* * *

10 июня, суббота

Уф. Утром я встала вполне счастливая (все ещё во хмелю после вчерашнего вечера), но потом вдруг с ужасом вспомнила, как все обернулось. После первой бутылки шардоне я уже собиралась было поднять тему постоянного крушения надежд на мини-брейк, когда Ребекка неожиданно поинтересовалась:

– А как поживает Магда?

– Прекрасно, – ответила я.

– Она невероятно привлекательна, правда же?

– М-м-м, – не нашлась я.

– И она поразительно молодо выглядит – я хочу сказать, ей запросто можно дать двадцать четыре – двадцать пять лет. Вы же учились вместе в школе – да, Бриджит? Кажется, она была года на три-четыре моложе?

– На шесть месяцев старше, – процедила я, ощущая первые приступы ужаса.

– Что ты говоришь? – изумилась Ребекка и выдержала длинную растерянную паузу. – Ну что ж, Магда счастливица. У неё очень хорошая кожа.

Услышав эту кошмарную правду, я почувствовала, как кровь отхлынула у меня от мозгов.

– По-моему, она не улыбается так часто, как ты. Видимо, поэтому у неё не так много морщин.

В поисках опоры я схватилась за край стола и постаралась восстановить дыхание. Я поняла, что преждевременно старею. Как в ускоренной съемке слива превращается в чернослив.

– А как проходит твоя диета, Ребекка? – вмешалась Шерон.

Вот так. Вместо того, чтобы все отрицать, Джуд и Шеззер принимают факт моего старения как должное и тактично стараются сменить тему, чтобы не ранить моих чувств. Я сидела, охваченная ужасом, вцепившись в свое перекошенное лицо.

– Схожу в туалет, – выдавила я, не разжимая губ, как чревовещатель, стараясь при этом не менять выражения лица, чтобы предотвратить появление новых морщин.

– С тобой все в порядке, Бриджит? – заботливо спросила Джуд.

– Всь пркрасн, – сухо процедила я.

Оказавшись перед зеркалом, я покачнулась от потрясения, когда яркая лампа грубо осветила сверху мою толстую, изуродованную временем, оплывшую плоть. Я вообразила, как подруги, оставшиеся за столом, журят Ребекку за то, что она растревожила меня, – хотя все давно уже это про меня говорят, мне таких вещей знать вовсе не обязательно.

Меня вдруг охватило дикое желание броситься обратно в зал и спросить всех там находящихся, сколько, по их мнению, мне лет: как когда-то в школе я была тайно убеждена в своей умственной неполноценности. Я тогда бегала по школьному двору и спрашивала у всех: «Я ненормальная?», и двадцать восемь моих однокашников ответили: «Да».

Если уж тебя начали обуревать мысли о старении, выхода нет. Жизнь неожиданно начинает казаться праздником, который, где-то с середины, стал неуклонно ускоряться по направлению к концу. Чувствую необходимость как-то действовать, чтобы остановить этот процесс, но как? Сделать подтяжку я не могу себе позволить. Я попала в отвратительное безвыходное положение – ведь как ожирение, так и диета сами по себе и есть признаки старости. Почему я так старо выгляжу? Почему? Я вглядываюсь в лица пожилых дам на улице, пытаясь проследить все эти мелкие процессы, из-за которых лица становятся не молодыми, а старыми. Штудирую газеты, выискивая возраст всех известных людей, и стараюсь определить, выглядят ли они старовато для своих лет.

11:00. Только что раздался телефонный звонок. Звонил Саймон, чтобы рассказать о новой девушке, на которую он положил глаз.

– Сколько ей лет? – подозрительно спросила я.

– Двадцать четыре.

Кошмар. Я дожила до тех лет, когда мужчины моего возраста больше не находят своих сверстниц привлекательными.

16:00. Собираюсь пойти с Томом выпить чаю. Решила, что надо больше внимания уделять внешности, и провела кучу времени, орудуя маскировочным карандашом под глазами, нанося румяна на щеки и подчеркивая расплывающиеся черты лица.

– Боже мой, – опешил Том, когда меня увидел.

– Что? – испугалась я. – Что?

– Твое лицо. Ты похожа на Барбару Картленд.

Я быстро заморгала, пытаясь переварить сообщение о том, что кошмарная бомба времени, заложенная у меня под кожей, неожиданно и окончательно сморщила мое лицо.

– Я действительно выгляжу старше своих лет? – уныло пролепетала я.

– Да нет, ты выглядишь, как пятилетняя девочка, которая раскрасилась маминой косметикой, – объяснил Том. – Гляди.

Я взглянула в зеркало, сделанное в викторианском стиле. С ярко-розовыми щеками, двумя дохлыми воронами вместо глаз и куском дуврской меловой скалы, размазанным под ними, смотрелась я как разукрашенный клоун. Я вдруг поняла, как это получается, когда пожилые женщины ходят с глыбами косметики на лице, а все хихикают над ними, – и решила никогда больше не хихикать.

– Что происходит? – выпытывал Том.

– У меня преждевременное старение, – призналась я.

– Ох, ради бога! Все из-за этой чертовой Ребекки, ведь так? – расхохотался Том. – Шеззер рассказала мне, как вы беседовали о Магде. Да это же смешно. Тебе на вид больше шестнадцати не дашь.

Обожаю Тома. Хотя я и подозреваю, что мой друг сказал это не совсем искренно, все же он невероятно меня подбодрил – ведь Том наверняка не стал бы говорить, что я выгляжу на шестнадцать, если бы на самом деле я выглядела на сорок пять.

* * *

11 июня, воскресенье

125 фунтов (оч. хор., слишком жарко, чтобы есть), порций алкоголя – 3, сигарет – 0 (оч. хор., слишком жарко, чтобы курить), калорий – 759 (мороженое).

Еще одно потерянное воскресенье. Кажется, мне светит провести все лето за занавешенными окнами, уставившись в экран телевизора, по которому передают крикет. У меня странное чувство недовольства этим летом, и не только из-за занавесок по воскресеньям и моратория на мини-брейки. Пока длинные жаркие дни мерзко повторяются, один за другим, я начинаю понимать: чем бы я ни занималась, на самом деле мне кажется, что должна я заниматься чем-то другим. Это очень похоже на чувство семьи, которое периодически заставляет людей считать, будто только из-за того, что они живут в центре Лондона, они должны ходить в Королевский научный центр / Альберт-Холл / Тауэр / Королевскую академию / музей Мадам Тюссо, вместо того чтобы шляться по барам и наслаждаться жизнью.

Чем ярче светит солнце, тем сильнее мне кажется, что другие извлекают из этого гораздо больше пользы, чем я, развлекаясь где-то в другом месте. Может быть, на гигантском матче по софтболу, куда приглашены все, кроме меня. А может, вдвоем с любимым человеком, на живописной полянке у водопада, где мирно пасутся бемби. Или на каком-нибудь большом празднике, в котором, вероятно, участвует и королева-мать, и один из «футбольных теноров» (а то и все трое) и где все отмечают прекрасное лето, из которого мне никак не удается извлечь толк. Вполне возможно, что виноват здесь наш климатический пояс. По всей видимости, наш английский менталитет ещё не приспособлен для того, чтобы наслаждаться солнцем и безоблачным небом, – и это не просто досадная случайность. Слишком силен ещё в нас инстинкт паниковать, выбегать из офиса, сбрасывать с себя почти всю одежду и мчаться, задыхаясь, загорать на крышу.

Однако не все так просто. Сейчас уже никто не дышит свежим воздухом, пропалывая заодно сорняки в саду. Так что же нам делать? Может быть, устраивать барбекю в тени деревьев? Морить друзей голодом, пока ты часами возишься с огнем, а затем травить их обугленными снаружи, но сырыми внутри кусками молочного поросенка? Или организовывать пикники в парке, чтобы в результате все женщины соскабливали с фольги расплющенные комки моццареллы и кричали на детей, преодолевая приступы озоновой астмы, пока мужчины потягивают теплое белое вино под свирепым полуденным солнцем, униженно поглядывая на группу, играющую неподалеку в софтбол?

Завидую летней жизни на Континенте. Там мужчины в легких модных костюмах и стильных темных очках спокойно скользят по улицам в элегантных машинах с кондиционерами. Могут и остановиться, чтобы выпить цитрусового сока в тенистом открытом кафе на старой площади. Они совершенно спокойно относятся к солнцу, просто игнорируют его, поскольку знают наверняка, что на выходных, когда им представится возможность пойти и тихо полежать на палубе яхты, оно все так же будет светить.

Я уверена, что именно это обстоятельство является причиной ослабления нашей национальной самоуверенности с тех пор, как мы начали путешествовать и заметили его. Но полагаю, что все могло бы измениться. Побольше столиков на тротуарах. Люди смогут спокойно сидеть за ними, лишь иногда вспоминая о солнце, поворачиваясь к нему с закрытыми глазами и расплываясь в широких насмешливых улыбках при виде прохожих: «Смотрите, смотрите, мы наслаждаемся освежительными напитками в открытых кафе – мы тоже так умеем». И лишь на мгновение могут омрачиться их лица: «А обязательно ли нам идти на эту постановку “Сна в летнюю ночь?”»

Где-то в глубине моего сознания рождается новое робкое мнение, что, возможно, Даниел прав: лучшее, что мы можем сделать в жару, – это заснуть под деревом или посмотреть крикет с задернутыми занавесками. Но все же, на мой взгляд, для того, чтобы заснуть со спокойной душой, ты должен быть уверен, что следующий день тоже будет жарким, да и последующий – и все эти жаркие дни лежат у тебя в запасе на всю жизнь, и ты успеешь совершить все мыслимые летние действия неторопливо, размеренно, без всякой спешки. У нас мало шансов.

* * *

12 июня, понедельник

127 фунтов, порций алкоголя – 3 (оч. хор.), 13 сигарет (хор.), минут, потраченных на попытки запрограммировать видео, – 21 (ужасно).

19:00. Только что позвонила мама.

– О, привет, дорогая. Знаешь что? Пенни Хазбендз-Босворт будут показывать в «Вечерних новостях»!!!

– Кого?

– Дорогая, ты же знаешь Хазбендз-Босвортов. Урсула училась в школе на год старше тебя. Герберт умер от лейкемии.

– Что?

– Не говори «что», Бриджит, надо говорить «извините». Дело в том, что меня не будет дома – Юна хочет сходить на показ слайдов с видами Нила. Так вот, мы с Пенни собираемся попросить, не могла бы ты записать ее... Ах, все, пока – мясник пришел.

20:00. Что ж. Это даже смешно – видео у меня уже два года и ни разу мне не удалось заставить его что-нибудь записать. А ещё есть чудесная видеоприставка. Уверена, это проще простого – надо лишь следовать инструкции, отыскать нужные кнопки и т.д.

20:15. Хм-м-м. Не могу отыскать инструкцию.

20:35. А! Нашла её под журналом «Хелло»! Так. «Запрограммировать видео так же просто, как позвонить по телефону». Отлично.

20:40. «Направьте пульт дистанционного управления на видеомагнитофон». Оч. просто. «Нажмите кнопку “Index”». Ох. Наводящие ужас фразы: «Одновременная запись звука HiFi с использованием таймера», «для использования закодированных программ необходим декодер» и т.д. Я хочу всего лишь записать речь Пенни Хазбендз-Босворт, а не проводить весь вечер за изучением издевательских шпионских приемов.

20:50. Ах. Диаграмма. «Кнопки, инициирующие функции IMC». Что такое функции IMC?

20:55. Решила пропустить эту страницу. Приступаю к «Записи на приставку ВидеоПлюс с использованием таймера»: «1. Выполните необходимые требования для ВидеоПлюс». Какие требования? Ненавижу это идиотское видео. У меня точь-в-точь такое же чувство, как когда я пытаюсь подчиняться дорожным знакам на дороге. В глубине души я догадываюсь, что дорожные знаки и инструкции для видео не имеют никакого смысла, но все ещё не решаюсь поверить, что власти настолько жестоки, чтобы намеренно дурачить нас всех. Чувствую себя некомпетентной дурой, как будто весь мир что-то понимает, но скрывает от меня.

21:10. «Для точности записи с использованием таймера необходимо при включении записи привести в соответствие часы и календарь (помните, что для переключения зимнего и летнего времени следует использовать специальные опции). Чтобы вызвать меню установки часов, следует использовать красную кнопку и кнопку с цифрой “6”».

Нажимаю красную кнопку, и ничего не происходит. Жму на все цифры – и снова ничего. Лучше бы это глупое видео никогда не изобретали.

21:25. Ах. На экране телевизора вдруг появилось главное меню и надпись «Нажмите кнопку “6”». Черт возьми. Поняла: я по ошибке орудовала дистанционным пультом от телека. Теперь уже начались новости.

Позвонила Тому и попросила его записать Пенни Хазбендз-Босворт. Но он сказал, что тоже не знает, как работает его видео.

Неожиданно в видео раздалось какое-то щелканье, и новости по непостижимой причине переключились на «Свидание с незнакомкой».

Я позвонила Джуд, и она тоже не знает, как оно работает. Ах. Ах. Уже 22:15. «Вечерние новости» начнутся через пятнадцать минут.

22:17. Кассета не пихается.

22:18. А, там внутри «Тельма и Луиза».

22:19. «Тельма и Луиза» не вытаскиваются.

22:21. Лихорадочно жму на все кнопки. Кассета вылезла и снова задвинулась внутрь.

22:25. Наконец поставила новую кассету. Хорошо. Нахожу раздел «Запись». «Запись начнется после включения режима тюнера, когда будет нажата любая кнопка (кроме кнопки Мет)». А что такое режим тюнера? «При записи с камеры или другого устройства нажмите АВ источник программы 3, во время перехода на другой язык нажмите 1/2 и держите в течение трех секунд, чтобы выбрать язык».

О, боже. Дурацкая инструкция напоминает мне нашего профессора лингвистики в Бангоре, который был настолько погружен в изучение языковых тонкостей, что в разговоре не мог не отвлекаться на анализ каждого слова в отдельности: «Сегодня утром я буду... слово “буду”, знаете ли, в 1570 году...»

Ай-яй. Начинаются «Вечерние новости».

22:31. О'кей. О'кей. Спокойно. Лейкемийная история Пенни Хазбендз-Босворт ещё не началась.

22:33. Йес-с-с, йес-с-с! ТЕКУЩАЯ ЗАПИСЬ. У меня получилось!

Ох. Все пошло наперекосяк. Сначала кассета начала перематываться, а теперь остановилась и вылезла. Почему? Черт! Черт! От волнения я села на дистанционный пульт.

22:35. Теперь я в цейтноте. Позвонила Шеззер, Ребекке, Саймону, Магде. Никто не знает, как программировать видео. Единственный из моих знакомых, кто знает, как это делать, – Даниел.

22:45. О, боже. Когда я созналась в том, что не умею программировать видео, Даниел расхохотался. Сказал, что сделает это для меня. Ну что ж, по крайней мере я выручила маму. Это ведь такое волнующее историческое событие, когда кого-нибудь из твоих друзей показывают по телевизору.

23:15. Уф-ф-ф. Только что позвонила мама. «Извини, дорогая. Я перепутала – не “Вечерние новости”, а “Новости за завтраком” завтра. Ты не могла бы запрограммировать запись на семь утра? Би-Би-Си-1».

23:30. Позвонил Даниел. «Э-э-э, извини, Бридж. Я не совсем понял, как это произошло. Записался Барри Норман».

* * *

18 июня, воскресенье

124 фунта, порций алкоголя – 3, сигарет – 17.

После того как третий уикенд подряд мы просидели в полутьме, причем Даниел шарил рукой у меня под лифчиком, поигрывая моими сосками, как какими-то бусинками, а я время от времени вяло спрашивала: «Это была партия?», я вдруг взорвалась:

– Почему мы не можем поехать на мини-брейк? Почему? Почему? Почему?

– Прекрасная идея, – мягко согласился Даниел, вытаскивая руку у меня из-под платья. – Почему бы тебе не заказать что-нибудь на следующие выходные? Какой-нибудь милый загородный отель. Я плачу.

* * *

21 июня, среда

123 фунта (оч. оч. хор.), порций алкоголя – 21, сигарет – 2, лотерейных билетов – 2 (оч. хор.), минут, потраченных на туристические буклеты, – 237 (плохо).

Даниел отказался далее обсуждать проблему мини-брейка и просматривать буклеты, даже запретил мне упоминать о ней до самой субботы, когда мы отправимся в путь. Неужели он думает, я не буду волноваться, когда я так долго ждала этого? Почему мужчины так и не научились с фантазией планировать отпуска и выходные, выбирать варианты из рекламных брошюр и проявлять такую же выдумку, которую они (или некоторые из них) проявляют в кулинарии или шитье? Я с трудом переживаю ответственность, которая на меня свалилась. Кажется, «Уовингем-Холл» будет идеальным вариантом – со вкусом, но не слишком формально, кровати с пологом, озеро и даже спортивный центр (туда можно и не ходить). Но что если Даниелу там не понравится?

* * *

25 июня, воскресенье

123 фунта, порций алкоголя – 7, сигарет – 2, калорий – 4587 (упс!).

О, боже. Сразу же после нашего приезда Даниел решил, что место это совсем новое, потому что около отеля было припарковано три «роллс-ройса», причем один из них желтый. Я гнала от себя мысль о том, что внезапно наступил пронизывающий холод, а я, собирая вещи, готовилась к девяностоградусной жаре. Вот что я привезла:

2 сплошных купальника;

1 бикини;

1 длинное свободное белое платье;

1 сарафан;

1 пару розовых мягких тапочек без задников;

1 замшевое мини-платье цвета чайной розы;

Черный шелковый тедди;

Лифчики, трусы, чулки, подвязки (разнообразные).

Под оглушительный звук грома я, вся дрожа от холода, просеменила вслед за Даниелом в фойе. Мы тут же обнаружили, что оно до отказа забито белоснежными невестами и женихами в кремовых костюмах, а также выяснили, что мы – единственные гости в отеле, приехавшие не венчаться.

– Ах! То, что творится в Сребренице, просто ужасно, правда? – я судорожно пыталась подобрать проблему примерно такого же масштаба. – Честно говоря, боюсь, я не очень в курсе происходящего в Боснии. Мне казалось, боснийцы жили в Сараево, а сербы на них нападали, но тогда кто же такие боснийские сербы?

– Ну, если бы ты меньше времени уделяла разглядыванию туристических буклетов и почаще читала бы газеты, ты, может, и знала бы, – ухмыльнулся Даниел.

– Но что все-таки там происходит?

– Боже мой, посмотри, какая грудь вон у той невесты.

– А кто такие боснийские мусульмане?

– А вон у того жениха лацканы совершенно немыслимых размеров.

Меня вдруг осенило, что Даниел пытается сменить тему.

– Боснийские сербы – это те самые, которые пытались захватить Сараево? – не унималась я. Молчание.

– А на чьей тогда территории находится Сребреница?

– Сребреница – безопасная территория, – сообщил Даниел глубоко назидательным тоном.

– И как же тогда выходит, что люди с безопасной территории до этого на кого-то нападали?

– Заткнись.

– Ну, скажи мне просто, боснийцы в Сребренице – они такие же, как в Сараево?

– Мусульмане, – торжественно объяснил Даниел.

– Сербы или боснийцы?

– Послушай, ты заткнешься или нет?

– Ты тоже не знаешь, что происходит в Боснии.

– Знаю.

– Не знаешь.

– Знаю.

– Не знаешь.

В этот момент швейцар в бриджах, белых носках, открытых кожаных туфлях с пряжками, в сюртуке и напудренном парике наклонился к нам и произнес:

– Думаю, вам будет интересно узнать, что бывшие жители и Сребреницы, и Сараево – боснийцы-мусульмане, сэр, – и многозначительно добавил: – Вы будете заказывать в номер утренние газеты?

Мне показалось, что Даниел готов его ударить. Я быстро схватила его за руку, пробормотав: «Все нормально, спокойно, спокойно», как будто он беговая лошадь, которую напугал грузовик.

17:30. Бр-р-р. Вместо того чтобы лежать в длинном свободном платье вместе с Даниелом под лучами солнца на берегу озера, я в результате оказалась в лодке, посиневшая от холода и завернутая в банное полотенце из отеля. Через какое-то время мы отказались от этого развлечения и удалились в номер, чтобы принять горячую ванну и аспирин. По дороге мы обнаружили, что вечером в «несвадебном» зале с нами будет обедать ещё одна пара, причем женская её половина оказалась девушкой по имени Эйлин, с которой Даниел два раза переспал, не рассчитав, слишком сильно укусил её за грудь, и с тех пор они никогда не разговаривали.

Когда я выползла из ванной, Даниел лежал на кровати и хихикал.

– Я придумал для тебя новую диету, – объявил он.

– Значит, ты все же считаешь, что я толстая.

– Вот, слушай. Это очень просто. Все, что ты должна делать, – не есть того, за что надо платить. В начале диеты ты несколько полна, поэтому никто не приглашает тебя на обед. Затем ты худеешь, становишься такой ногастой, приобретаешь соблазнительные контуры, и мужчины начинают приглашать тебя на разные трапезы. Тогда ты снова набираешь несколько фунтов, меценаты испаряются, и ты снова худеешь.

– Даниел! – выпалила я. – Это самые отвратительные из всех пошлых, мерзких, циничных слов, которые я когда-либо слышала.

– Не будь такой злюкой, Бридж, – рассмеялся он. – Это логическое продолжение твоих собственных мыслей. Я же повторяю тебе, никому не нужны ноги, как у насекомого. Все хотят такой зад, чтобы к нему можно было припарковать мотоцикл и поставить на него кружку пива.

Я разрывалась между вульгарными видениями себя самой с припаркованным к заду мотоциклом и кружкой пива сверху, злостью на Даниела за его вопиюще провокационный сексуальный юмор и внезапным интересом к возможной правильности такой концепции моего тела с точки зрения мужчин – стоит ли мне в таком случае съесть что-нибудь вкусненькое прямо сейчас и что бы это могло быть.

– Дай-ка я включу телек, – оживился Даниел, воспользовавшись моим временным безмолвием, нажал кнопку на дистанционном пульте и задернул занавески.

Это были глухие гостиничные занавески со специальной затемняющей подкладкой. Через несколько секунд в комнате воцарилась мгла, нарушаемая лишь тусклым светом телевизора, по которому шел крикет. Даниел закурил и начал звонить вниз, чтобы заказать шесть банок пива.

– Хочешь что-нибудь, Бридж? – усмехнулся он. – Может, чай со сливками? Я плачу.

ИЮЛЬ

Ох

2 июля, воскресенье

122 фунта (снова хорошо поработала), порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 995, лотерейных билетов – 0 (великолепно).

7:45. Только что позвонила мама.

– О, привет дорогая! Знаешь что?

– Подожди, я только перенесу телефон в другую комнату, – попросила я, испуганно оглядываясь на Даниела.

Я отключила аппарат, перетащилась в соседнюю комнату, снова включила его и обнаружила, что мама так и не заметила моего отсутствия за последние две с половиной минуты и все ещё продолжает болтать.

– ...Ну и что ты об этом думаешь, дорогая?

– Э-э-э, не знаю. Я же сказала, что переносила телефон в другую комнату.

– Ах. Так ты ничего не слышала?

– Нет.

Последовала короткая пауза.

– О, привет, дорогая, знаешь что?

Иногда мне кажется, что моя мама – часть современного мира, а иногда она вроде как далеко-далеко, за миллионы миль отсюда. Например, когда она оставляет мне на автоответчике сообщения со следующим текстом (произнесенным очень громко и отчетливо): «Это мама Бриджит Джонс».

– Алло? О, привет, дорогая, знаешь что? – снова повторила она.

– Что? – покорно откликнулась я.

– Двадцать девятого числа Юна и Джеффри устраивают в своем саду костюмированный праздник Красоток и Викариев. Правда же, это здорово. Красотки и Викарии! Вообрази!

Я очень постаралась этого не делать, изгоняя из воображения образ Юны Олконбери в сапогах до бедер, сетчатых колготках и лифчике в дырочку. Мне кажется, что для шестидесятилетних людей организация подобных мероприятий – занятие неподходящее.

– В общем, мы подумали, что будет просто отлично, если вы с... – застенчивая и многозначительная пауза, – ...с Даниелом придете. Мы все до смерти хотим с ним познакомиться.

Сердце у меня похолодело при мысли, что наши с Даниелом отношения во всех их интимных подробностях будут подвергнуты тщательному критическому анализу всеми членами клуба «Лайфбоут» в Нортгемптоншире.

– На самом деле, не думаю, чтобы Даниел... – при этих словах стул, на котором я зачем-то покачивалась, упираясь в него коленями и облокотившись на стол, с грохотом опрокинулся. Когда я подобрала трубку, мама все так и говорила:

– Да, великолепно. Там будет Марк Дарси, очевидно, не один, так что...

– Что происходит? – в дверях стоял Даниел, абсолютно голый. – С кем это ты говоришь?

– С мамой, – в отчаянии шепнула я уголками губ.

– Давай я, – с этими словами он отнял у меня трубку. Мне нравится, когда Даниел ведет себя властно, но не так резко, как на этот раз.

– Миссис Джонс, – проговорил он своим самым очаровательным голосом, – это Даниел.

Я почти слышала, как она разволновалась.

– Воскресное утро – слишком хорошее и раннее время для телефонных звонков. Да, просто прекрасный день. Чем мы можем вам помочь?

Пока мама болтала несколько секунд, Даниел пристально смотрел на меня, а затем снова заговорил в трубку:

– Что ж, это очень мило. Я запишу в своем ежедневнике на двадцать девятое число и поищу свой собачий ошейник. А сейчас мы, пожалуй, вернемся в постель и попробуем доспать. Всего доброго. Да. Всего хорошего, – Даниел решительно попрощался и повесил трубку.

– Видишь, – обернулся он ко мне, очень довольный собой, – твердая рука – вот и все, что нужно.

* * *

22 июля, суббота

123 фунта (хм-м-м, надо сбросить ещё 1 фунт), порций алкоголя – 2, сигарет – 7, калорий – 1562.

На самом деле, мне очень хочется, чтобы Даниел пошел со мной в следующую субботу на костюмированный праздник. Так здорово будет, если на этот раз не придется самой вести машину, приезжать одной и мучиться, принимая на себя весь этот огонь вопросов, почему у меня нет бойфренда. Будет великолепный жаркий день. Может быть, нам даже удастся превратить все это в мини-брейк и поехать в паб (или какой-нибудь отель, где нет телевизоров в номерах). Мне очень хочется, чтобы Даниел познакомился с папой. Надеюсь, он ему понравится.

2:00. Проснулась вся в слезах от кошмарного сна, который меня преследует: я сижу на занятии по французскому начального уровня и, перевернув страницу, вдруг понимаю, что я забыла повторить материал и на мне нет никакой одежды, кроме фартука; я отчаянно пытаюсь завернуться в него, чтобы мисс Чайнелл не заметила, что я без трусов. Думала, Даниел по крайней мере мне посочувствует. Я знаю, что все это связано со страхами по поводу неудачной карьеры, но Даниел невозмутимо закурил сигарету и попросил пересказать то место, где фигурировал фартук.

– Тебе-то хорошо с твоим Кембриджем, – прошептала я, всхлипывая. – Я никогда не забуду той минуты, когда я взглянула на доску объявлений, увидела букву D напротив французского и поняла, что не смогу попасть в Манчестер. Это испортило мне всю жизнь.

– Благодари свою счастливую звезду, Бридж, – возразил Даниел, лежа на спине и выпуская дым в потолок. – Ты ведь вполне могла выйти замуж за какого-нибудь сурового студента-инженера с севера и провести остаток жизни, убираясь на псарне. Да и потом, – он засмеялся, – нет ничего плохого в дипломе из... из... – теперь ему было так весело, что он с трудом мог говорить, – ...из Бангора.

– Вот ты как! Я буду спать на диване! – разозлилась я и выпрыгнула из кровати.

– Эй, не надо так, Бридж, – и Даниел потащил меня обратно. – Ты же знаешь, я считаю тебя... интеллектуальным гигантом. Тебе просто надо научиться правильно толковать сны.

– И что тогда означает этот сон? – угрюмо спросила я. – Что я не реализовала свой интеллектуальный потенциал?

– Не совсем.

– Что же?

– Ну, я полагаю, фартук без трусов – очень даже недвусмысленный символ, правда?

– Что?

– Я хочу сказать, что напрасное стремление к интеллектуальной жизни преграждает путь к твоей настоящей цели.

– И какова же эта цель?

– Ну конечно, готовить мне обеды, дорогая, – он снова еле сдерживал хохот, очень довольный своим развлечением, – и разгуливать по моей квартире без трусов.

* * *

28 июля, пятница

124 фунта (диета перед завтрашним днем), порций алкоголя – 1 (оч. хор.), сигарет – 8, калорий – 345.

Хм-м-м. Даниел был очень славный сегодня вечером и помогал мне подбирать костюм Красотки для праздника. Предлагал примерить разные ансамбли, тщательно их обдумывая. Сам он был крайне увлечен собачьим ошейником и черной блузкой с черными чулками, отделанными кружевами, – Даниел утверждал, что получится нечто среднее между проституткой и викарием. Но в конце концов, после того как я довольно долго прохаживалась перед ним во всем этом, Даниел решил, что лучше всего остановиться на другом варианте: черный кружевной боди от «Маркс и Спенсер», чулки на подвязках, фартук в стиле французской горничной, который мы соорудили из двух носовых платков и кусочка ленты, бант на шее и кроличий хвостик из ваты. В самом деле, так мило было с его стороны потратить на меня столько времени. Иногда мне кажется, что он и впрямь очень заботливый. Кроме того, сегодня он был особенно хорош в постели.

Ох, как же мне не терпится, чтобы скорее наступило завтра!

* * *

29 июля, суббота

123 фунта (оч. хор.), порций алкоголя – 7, сигарет – 8, калорий – 6245 (проклятые Юна Олконбери, Марк Дарси, Даниел, мама, все).

14:00. Не могу в это поверить! К часу дня Даниел все ещё не проснулся, и я начала волноваться, потому что праздник должен был начаться в половине третьего. Наконец я его разбудила с помощью чашки кофе, пояснив:

– Я решила, тебе пора вставать, потому что нас там ждут к двум тридцати.

– Где? – не понял Даниел.

– На празднике Красоток и Викариев.

– Боже, милая. Послушай, я только сейчас сообразил, что у меня куча работы на весь уикенд. Мне действительно надо поехать домой и засесть за нее.

Я просто не поверила своим ушам. Он обещал пойти. Всем известно, если ты встречаешься с кем-то, он должен поддерживать тебя на ужасных семейных торжествах. А он считает, что как только он произносит слово «работа», это освобождает его от любых обязанностей. Теперь все друзья Олконбери целый день будут мучить меня вопросами, есть ли у меня бойфренд, и никто из них мне не поверит.

22:00. Не могу поверить, что это случилось со мной. Я ехала два часа, припарковалась перед домом Олконбери и, надеясь, что неплохо выгляжу в наряде девочки-кролика, прошла в угол сада, где раздавались веселые голоса. Как только я начала пересекать лужайку, все они затихли, и я, к своему потрясению, увидела, что, вместо Красоток и Викариев, гости одеты в сельском стиле: дамы – в цветастые блузки и длинные юбки, а мужчины – в широкие брюки и свитера с V-образными вырезами. Я стояла перед ними, дрожа от ужаса, как... ну, кролик. Пока гости ошеломленно разглядывали меня, Юна Олконбери в плиссированном костюме цвета фуксии приветственно зааплодировала и приблизилась ко мне, протягивая пластиковый бокал, наполненный кусочками яблок и листиками.

– Бриджит! Как я рада видеть тебя! Угощайся! – воскликнула она.

– Я думала, здесь будет праздник Красоток и Викариев, – пролепетала я.

– Боже мой, разве Джефф тебе не позвонил? – удивилась Юна.

Я не могла в это поверить. Неужели она решила, что для меня это в порядке вещей – нарядиться в костюм девочки-кролика?

– Джефф, – обернулась Юна к мужу, – ты звонил Бриджит? Мы все так мечтаем познакомиться с твоим новым другом, – и она начала оглядываться по сторонам. – А где же он?

– Ему пришлось остаться дома, чтобы поработать, – промямлила я.

– Как-поживает-моя-маленькая-Бриджит? – дядя Джеффри уже порядком подвыпил и пошатывался.

– Джеффри, – холодно отчеканила Юна.

– Н-да-да. Все в сборе, все в порядке и все приказы выполнены, лейтенант, – он отдал честь, после чего, хихикая, повис у неё на плече. – Просто там сработала одна из этих проклятых машинок... как бишь его?.. автоответчик.

– Джеффри, – прошипела Юна, – иди-и-проследи-за-барбекю. Прости, дорогая, мы решили, что после всех этих скандалов с викариями в наших краях уже не имеет смысла устраивать праздник Красоток и Викариев, поскольку... – она рассмеялась, – поскольку все посчитали, что викарии и есть эти красотки. Боже мой, – Юна утерла выступившие от смеха слезы. – Ну ладно, что же твой новый кавалер? О чем он думает – работать по субботам! Это не очень удачная отговорка, правда? Как же мы при таких условиях будем выдавать тебя замуж?

– При таких условиях я, видимо, закончу свою карьеру девочкой по вызову, – пробормотала я, пытаясь отстегнуть от своего зада кроличий хвост.

Почувствовав, что кто-то за мной наблюдает, я подняла глаза и увидела Марка Дарси, который не отрываясь смотрел на мой хвостик. Рядом с ним, высокая, стройная и ослепительная стояла известная адвокатша, специалист по семейному праву. Она была облачена в сдержанное сиреневое платье и пиджак в стиле Джеки О., волосы у неё были убраны со лба поднятыми солнечными очками.

Высокомерная ведьма усмехалась, поглядывая на Марка, и бесцеремонно оглядывала меня с ног до головы самым невежливым образом.

– Вы, наверное, приехали сюда с другого праздника? – вымолвила она, с трудом сдерживая смех.

– По правде говоря, я заскочила сюда по дороге на работу, – огрызнулась я, на что Марк Дарси слегка улыбнулся и отвернулся в сторону.

– Привет, дорогая, не могла оторваться. Снимаем фильм, – прочирикала мама в ярко-бирюзовой плиссированной блузке, поспешно приближаясь к нам и размахивая хлопушкой. – Что это на тебе надето, дорогая? Ты выглядишь как обычная проститутка! Полная тишина, пожалуйста, все молчат, и-и-и-и... Мотор! – крикнула она, обернувшись к Хулио, который махал видеокамерой.

Я в панике стала искать глазами папу, но его нигде не было видно. Зато я заметила, как Марк Дарси что-то сказал Юне, показывая в мою сторону, после чего та поспешила ко мне с очень целенаправленным видом.

– Бриджит, я так извиняюсь за эту путаницу с костюмами, – протянула она. Марк только что сказал мне, что ты, должно быть, чувствуешь себя ужасно неуютно, да ещё кругом одни старички. Может, одолжить тебе что-нибудь из одежды?

Остаток праздника я провела в надетом поверх кроличьего костюма цветастом свадебном платье «Лора Эшли» с рукавами-буфами. Наташа все время хихикала, а мама периодически проплывала мимо со словами «Чудесное платье, дорогая. Снято!»

– Я не очень высокого мнения об этой девушке, а тебе как она? – громко заявила Юна Олконбери, кивнув в сторону Наташи, как только поймала меня в сторонке. – Как маленькая мадам. Элейн считает, что она на все пойдет, лишь бы заполучить свое. А-а-а, Марк! Выпьешь ещё что-нибудь? Как жаль, что Бриджит не смогла привести к нам своего друга. Он счастливчик, правда?

Эти слова прозвучали очень агрессивно, как будто Юна восприняла как личное оскорбление тот факт, что Марк выбрал девушку, которая была: а) не мною и б) не представлена ему самой Юной на Фуршете с Карри из Индейки.

– Как его зовут, Бриджит? Кажется, Даниел? Пэм говорит, он один из этих классных молодых издателей.

– Даниел Кливер? – переспросил Марк Дарси.

– Да-да, точно, – подтвердила я, гордо задрав подбородок.

– Он твой друг, Марк? – полюбопытствовала Юна.

– Абсолютно нет, – отрезал он.

– О-о-о. Надеюсь, для нашей маленькой Бриджит он достаточно хорош, – настаивала Юна, подмигивая мне, как будто все это было не отвратительно, а, наоборот, весело.

– Думаю, могу повторить с полной уверенностью: абсолютно нет, – твердо повторил Марк.

– Ах, подождите минуточку, это же Одри! Одри! – воскликнула Юна, пропустив последние слова мимо ушей, и упорхала, слава богу.

– Вы, видимо, полагаете, что это очень умно, – рассерженно заговорила я, когда она отошла.

– Что? – переспросил Марк, явно удивившись.

– Не надо чтокать мне, Дарси, – проворчала я.

– Вы говорите прямо как ваша мать, – отозвался он.

– Судя по всему, вы считаете, что поносить моих друзей пред моей мамой – это нормально. Причем в их отсутствие, у них за спиной, без всякой причины, просто потому, что вы ревнуете! – атаковала я.

Марк смотрел будто сквозь меня, занятый своими мыслями.

– Прошу прощения... – заговорил он наконец. – Я просто пытался понять, что вы имеете в виду. Разве я... Вы хотите сказать, что я ревную к Даниелу Кливеру? Вас?

– Нет, не меня, – я ещё больше разозлилась, как только сообразила, что мои слова прозвучали именно так. – Я лишь допустила, что у вас должна быть какая-то причина так не любить моего друга, и более веская, чем простое злорадство.

– Марк, дорогой, – проворковала Наташа, красиво ступая по лужайке в нашу сторону.

Она была такая высокая и стройная, что у неё не возникало необходимости надевать туфли на каблуках – ей удавалось идти по траве легко, не утопая в земле, словно она была создана для этого – как верблюд в пустыне.

– Просто будьте осторожны, вот и все, – тихо сказал мне Марк. – И вашей маме я тоже посоветую быть осторожнее, – и он кивнул в сторону Хулио, в то время как Наташа уже тащила его куда-то.

Вытерпев ещё сорок пять минут кошмара, я решила, что теперь уже будет прилично уйти, сославшись на работу.

– Ох уж эти мне работающие девушки! Не забывай, нельзя откладывать это на всю жизнь: тик-так-тик-так, – напомнила мне Юна напоследок.

В машине мне сначала пришлось минут пять покурить, прежде чем я немного успокоилась и могла ехать. Как раз когда я выезжала на главную дорогу, мимо проехала папина машина. Рядом с ним на переднем сиденье я успела заметить Пенни Хазбендз-Босворт. Ее украшала красная лента, подвязанная под лифом-баской, и два кроличьих уха.

К тому времени, как я добралась до Лондона и съехала с автострады, я ощутила ещё большую неуверенность. Кроме того, я вернулась гораздо раньше, чем ожидала. Поэтому и решила не ехать сразу домой, а заскочить к Даниелу, чтобы получить хоть какую-то поддержку.

Я припарковалась нос к носу с машиной Даниела. Позвонила, но никто не ответил. Я немного подождала и снова позвонила на тот случай, если первый звонок пришелся как раз на какое-нибудь особо интересное воротце в крикете. Ответа так и не последовало. Я знала, что Даниел должен быть где-то здесь, ведь машина стояла на месте, и потом он же говорил, что собирается работать и смотреть крикет. Взглянула вверх и увидела Даниела в окне. Я радостно заулыбалась, помахала и показала на дверь. Он исчез, чтобы нажать кнопку домофона, – так я решила, поэтому снова позвонила. Даниел ответил через некоторое время:

– Привет, Бридж. Я сейчас разговариваю с Америкой. Давай встретимся в пабе через десять минут.

– О'кей, – бодро согласилась я, не успев ничего сообразить, и направилась за угол.

Но оглянувшись, я снова увидела Даниела: он не говорил по телефону, а наблюдал за мной из окна.

Я проявила лисью хитрость: сделала вид, будто ничего не заметила и пошла дальше, но в голове у меня воцарился полный беспорядок. Зачем он следил за мной? Почему не ответил в первый раз? И почему не мог просто нажать кнопку и сразу впустить меня? И тут меня как громом поразило! У него там женщина.

Сердце мое бешено колотилось. Я завернула за угол и, прижавшись к стене, осторожно выглянула, чтобы узнать, отошел ли он от окна. Никаких признаков Даниела. Я проскочила обратно, затаилась на корточках в соседнем подъезде и принялась следить через перила за дверью его подъезда в ожидании, что женщина выйдет. Но тут меня осенило: если действительно выйдет женщина, как я пойму, что она вышла именно из квартиры Даниела, а не из любой другой квартиры в подъезде. И что я сделаю? Буду с ней драться? Произведу гражданский арест? И потом, почему бы ему не оставить женщину в квартире, дав ей инструкцию не выходить, пока он не доберется до паба?

Я взглянула на часы. Половина седьмого. Ага! Паб ещё не открылся. Прекрасный повод вернуться. Приободрившись, я поспешила обратно к двери подъезда и позвонила.

– Бриджит, это опять ты? – резко отозвался Даниел.

– Паб ещё закрыт.

Молчание. Кажется, я слышала чей-то голос из глубины квартиры. Пытаясь противиться мыслям о самом худшем, я убеждала себя, что он просто отмывает грязные деньги или связан с наркотиками. Может быть, он сейчас невинно прячет под паркет пакетики с кокаином и ему помогает какой-нибудь красавец-латиноамериканец с конским хвостом.

– Впусти меня, – сказала я.

– Я же сказал тебе, что я говорю по телефону.

– Впусти меня.

– Что?

Он явно пытался выиграть время.

– Жми кнопку, Даниел, – сказала я.

Довольно забавно: можно определить присутствие человека, не видя и не слыша его. Конечно же, по дороге наверх я проверила все шкафы на лестнице и никого там не нашла. Но я знала, что у Даниела в доме женщина. Может, дело было в легком запахе... а может, что-то подозрительное таилось в поведении Даниела. Что бы это ни было, я просто знала.

Мы опасливо стояли друг перед другом на противоположных концах гостиной. Мне безумно хотелось начать бегать кругом, открывать и закрывать все шкафы, как делает моя мама, и звонить по 1471, чтобы выяснить, записан ли там номер из Америки.

– Во что это ты нарядилась? – начал Даниел. От волнения я совсем позабыла про свой неординарный костюм.

– Свадебное платье, – надменно ответила я.

– Не хочешь ли чего-нибудь выпить? – предложил он. Я задумалась. Нужно, чтобы он пошел на кухню, и тогда я смогу обыскать все шкафы.

– Чашку чая, если можно.

– С тобой все в порядке? – спросил Даниел.

– Да! Замечательно! – воскликнула я. – Праздник был чудесный! Единственной гостье в костюме проститутки пришлось надеть свадебное платье, Марк Дарси был с Наташей: у тебя симпатичная рубашка... – тут у меня в легких кончился воздух, и я замолкла, осознав, что даже не превращалась, а уже превратилась в собственную маму.

Секунду он смотрел на меня, затем отправился на кухню. Я тут же скакнула через комнату и заглянула за диван и занавески.

– Что ты делаешь?

Даниел стоял в дверях.

– Ничего особенного. Просто подумала, что я могла забыть свою юбку у тебя за диваном, – объяснила я, исступленно вздымая занавески, как героиня французского фарса.

Он подозрительно взглянул на меня и снова ушел на кухню.

Решив, что мне не хватит времени позвонить по 1471, я быстро проверила шкаф, где Даниел хранит диванные подушки (никаких признаков человеческого обитания), и последовала за ним на кухню, распахнув по дороге дверь шкафа в холле. Из него тут же вывалилась гладильная доска, а за ней картонная коробка, доверху заполненная старыми «сорокапятками», которые разлетелись по всему полу.

– Что ты делаешь? – снова мягко спросил Даниел.

– Извини, задела рукавом дверь, – отозвалась я. – Я просто шла в ванную.

Даниел посмотрел на меня как на чокнутую, и потому я не решилась пойти проверить спальню. Вместо этого я заперлась в ванной и начала лихорадочно искать чужие вещи. Я не знала, что именно ищу. Длинный светлый волос, носовой платок со следами губной помады, незнакомую расческу – все это могло быть уликой. Ничего похожего. Тогда я тихо отперла дверь в коридор, распахнула дверь в спальню – и у меня захватило дыхание. В комнате кто-то был.

– Бридж, – это был Даниел, он опасливо выставил руки, в которых держал джинсы. – Что ты здесь делаешь?

– Я услышала, как ты прошел сюда и... подумала... это был намек, – я начала приближаться к нему походкой, которую можно было бы назвать сексуальной, если бы не мое цветастое платье.

Я положила голову ему на грудь и обняла его, пытаясь обнюхать рубашку на предмет запаха духов и хорошо осмотреть кровать, которая была не убрана, как обычно.

– М-м-м. А у тебя под этим все ещё костюм девочки-кролика, да? – промурлыкал Даниел, начиная расстегивать молнию на свадебном платье и прижимаясь ко мне так, что не оставалось сомнений в его намерениях.

Тут я вдруг подумала, что это может быть ловкий трюк и женщина выскочит незаметной, пока он будет соблазнять меня.

– У-у-у, чайник наверняка уже закипел, – внезапно сказал Даниел, снова застегнул мне платье и успокаивающе меня пошлепал, что было на него совсем не похоже. Обычно, если он начинает этим заниматься, то доводит все до логического конца, будь хоть землетрясение, хоть потоп или пусть даже по телевизору показывают фотографию обнаженной принцессы Анны.

– Ах да, налей мне лучше чаю, – попросила я в надежде, что получу возможность хорошенько обыскать спальню, а потом провести разведку в кабинете.

– Только после вас, – Даниел вытолкал меня и захлопнул дверь, так что мне пришлось снова возвращаться с ним на кухню.

Когда мы оказались там, мне вдруг бросилась в глаза дверь, которая вела на крышу.

– Может, присядем, – предложил он.

Вот где она. Она на этой чертовой крыше.

– Да что с тобой такое? – Даниел заметил мой подозрительный взгляд, направленный на дверь.

– Ни-че-го, – весело пропела я и пошлепала в гостиную. – Просто немного устала после праздника.

Я беззаботно плюхнулась на диван, соображая при этом, как лучше поступить: пронестись быстрее скорости света в кабинет (все же это последнее место в квартире, где она могла быть) или броситься во весь опор на крышу. Просчитала, что если на крыше её нет, значит, она прячется в кабинете, в шкафу в спальне или под кроватью. И тогда, если мы пройдем на крыше, она сможет улизнуть. Но если все так и обстоит, Даниел уже давно предложил бы пойти на крышу.

Он принес мне чай и уселся за свой лаптоп, который был открыт и включен. Только тогда я вдруг задумалась: а может, и нет никакой женщины? На экране я разглядела какой-то документ – может, Даниел и вправду работал и говорил по телефону с Америкой? А я веду себя как полная идиотка?

– Ты уверена, что все в порядке, Бридж?

– Да, все прекрасно. А что?

– Ну, ты пришла без предупреждения, одета, как кролик, замаскированный под невесту, как-то странно роешься по всем комнатам. Не подумай, что я сую нос в чужие дела, но все же интересно – может, всему этому есть какое-нибудь объяснение?

Я чувствовала себя полной дурой. Все из-за этого чертового Марка Дарси. Это он пытался поссорить нас с Даниелом, вселив в меня подозрения. Бедный Даниел! Как несправедливо было с моей стороны так сомневаться в твоей порядочности из-за единственного жалкого словечка какого-то самонадеянного крутого адвоката с дурным характером! И тут я услышала шум, доносившийся сверху.

– Я вот подумала, может, все дело в том, что мне немного жарко, – я внимательно наблюдала за реакцией Даниела. – Пойду немного посижу на крыше.

– Бога ради, посиди спокойно хотя бы две минуты! – вскричал Даниел, вставая, чтобы преградить мне дорогу.

Но я среагировала быстрее. Я увернулась от него, открыла дверь, взлетела по лестнице и распахнула люк, ведущий наружу.

Там, раскинувшись в шезлонге, лежала бронзовая, длинноногая, светловолосая обнаженная женщина. Я остановилась как вкопанная, чувствуя себя огромным пудингом в свадебном платье. Женщина приподняла голову, сняла солнечные очки и взглянула на меня, приоткрыв один глаз. Я услышала, как Даниел поднимается по лестнице за мной.

– Милый, – произнесла женщина с американским акцентом, глядя на него поверх моей головы. – Кажется, ты говорил, что она стройная.

АВГУСТ

Разрыв

1 августа, вторник

124 фунта, порций алкоголя – 3, сигарет – 40 (но прекратила затягиваться, чтобы больше курить), калорий – 450 (еда кончилась), звонков по 1471 – 14, лотерейных билетов – 7.

5:00. Я совершенно разбита. Мой мужчина спит с бронзовой великаншей. Моя мать спит с португальцем. Джереми спит с ужасной шлюхой, принц Чарльз спит с Камиллой Паркер-Боулс. Я больше не знаю, во что верить и за что держаться. Хочется позвонить Даниелу – вдруг он будет все отрицать, предоставит правдоподобное объяснение про эту голую валькирию с крыши (младшая сестра, дружественная соседка, которая лечится от маточных кровотечений или что-то в этом роде), и все будет в порядке. Но Том прицепил к телефону кусок бумаги с надписью: «Не звони Даниелу – пожалеешь».

Надо было поехать ночевать к Тому, как он предлагал. Ненавижу оставаться одна посреди ночи, курить и трястись, как психопатка. Боюсь, что Дэн снизу услышит и позвонит в дурдом. О, боже, что я делаю не так? Почему у меня никогда ничего не получается? Это потому, что я слишком толстая. Думаю, не позвонить ли мне снова Тому. Но я ему звонила всего сорок пять минут назад. Мысль о том, что надо идти на работу, приводит меня в ужас.

После встречи на крыше я не обмолвилась с Даниелом ни единым словом: просто гордо подняла голову, прошла мимо него, спустилась на улицу, села в машину и уехала. Сразу же отправилась к Тому, и он вылил мне в рот водку прямо из бутылки, а уж за ней отправил томатный сок и вустерский соус. Когда я вернулась домой, Даниел уже оставил мне три сообщения с просьбами перезвонить ему. Я не стала – последовала совету Тома, который напомнил мне, что единственный способ добиться успеха у мужчин – это отвратительно вести себя с ними. Раньше я всегда считала, что это неправильно и цинично. Но с Даниелом, кажется, я вела себя просто славно – и вот чем все это кончилось.

О, боже, уже запели птицы. Через три с половиной часа мне надо выходить на работу. Не могу этого сделать. Помогите, помогите! Вдруг возникла идея: позвонить маме.

10:00. Мама говорила просто блестяще:

– Дорогая, конечно же, ты меня не разбудила. Я уже выезжаю на студию. Просто не могу поверить, что ты пришла в такое состояние из-за какого-то дурацкого мужчины. Все они законченные эгоисты, сексуально невоздержанные, они ничуть не лучше животных. Да, это касается и тебя, Хулио. Ну ладно, дорогая. Приободрись. По ночам спи. Когда идешь на работу, надо выглядеть великолепно, сногсшибательно. Ни у кого – особенно у Даниела – не должно быть никаких сомнений, что это ты его бросила, причем неожиданно обнаружила, как чудесна жизнь, когда этот напыщенный и распущенный старый козел не понукает тобой. И все у тебя будет прекрасно.

– А у тебя как дела, мам? – спросила я, вспомнив, как папа ехал на праздник к Юне с каменной вдовой Пенни Хазбендз-Босворт.

– Дорогая, как мило. У меня масса проблем.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– На самом деле, кое-чем можешь, – оживилась мама. – У кого-нибудь из твоих друзей нет случайно телефона Лизы Лисон? Ну, ты знаешь, это жена Ника Лисона. Я ищу её вот уже несколько дней. Просто с ног сбилась. Из неё получился бы великолепный персонаж для «Внезапного одиночества».

– Я говорю о папе, а не о «Внезапном одиночестве», – прошипела я.

– А что папа? У меня проблемы не из-за папы. Не будь такой глупышкой, дорогая.

– Но на празднике... миссис Хазбендз-Босворт...

– О, понятно, но это же смешно. Выставил себя полным дураком, пытаясь привлечь мое внимание. А на кого была похожа она. На хомяка или что-то в этом роде. Ну ладно, мне пора бежать. Я ужасно занята. Так как, по-твоему, сможешь ты достать телефон Лизы? Давай запиши мой прямой телефон, дорогая. И прекращай свое глупое нытье.

– Но мама, мне приходится работать с Даниелом, я...

– Ответ неверный, дорогая. Ему приходится работать с тобой. Устрой ему настоящий ад, малышка. – (Боже, с кем только она общается!) – Хотя все равно! Я вот подумала. Тебе самое время бросать эту дурацкую бесперспективную работу, где никто тебя не ценит. Приготовься заглянуть в почтовый ящик, девочка. Да, дорогая... Я собираюсь найти тебе работу на телевидении.

Сейчас иду на работу. В костюме и губной помаде выгляжу как проклятая Ивана Трамп.

* * *

2 августа, среда

124 фунта, окружность бедер – 18 дюймов, порций алкоголя – 3 (вино очень хорошего сорта), сигарет – 7 (но не затягивалась), калорий – 1500 (прекрасно), слез – 0, порций кофе – 3 (но сваренного из настоящих кофейных зерен, поэтому меньше способствует развитию целлюлита), общее число единиц кофеина – 4.

Все прекрасно. Собираюсь снова похудеть до 119 фунтов и полностью избавиться от целлюлита на бедрах. Уверена, что тогда все будет в порядке. Начала программу интенсивной детоксикации: никакого чая, кофе, алкоголя, никакой белой муки, никакого молока, и что там ещё было? Ну, ладно. Может, никакой рыбы? А вот что надо делать – это массаж сухой щеткой по пяти минут каждое утро, затем пятнадцатиминутная ванна с антицеллюлитным маслом, во время которой надо массировать свой целлюлит, как тесто, а потом ещё втирать антицеллюлитные масла прямо в целлюлит.

Последнее меня несколько озадачивает. Антицеллюлитное масло впитывается прямо в целлюлит через кожу? В таком случае, если вы пользуетесь лосьоном для загара, означает ли это, что вы получите у себя внутри загорелый целлюлит? Или загорелую кровь? Или загорелую лимфатическую дренажную систему? Уф. Ладно... (Сигареты. Вот ещё что меня заботит. Никаких сигарет. Н-да. Но теперь уже поздно. Сделаю это завтра).

* * *

3 августа, четверг

123 фунта, окружность бедер – 18 дюймов (честно говоря, на черта мне это все), порций алкоголя – 0, сигарет – 25 (прекрасно, учитывая обстоятельства), негативных мыслей – прим. 445 в час, позитивных мыслей – 0.

Опять в голове все перепуталось. Не могу вынести мысли, что Даниел с кем-то еще. Меня одолевают мучительные фантазии о том, как они вдвоем занимаются разными вещами. Планы похудеть и изменить свою натуру два дня держали меня на высоте, но теперь я понимаю, что это была лишь сложная форма отвергания ужасной действительности. Я верила, что способна за недолгое время полностью переродиться, и для этого отрицала пагубное воздействие на меня оскорбительной измены Даниела, поскольку это случилось со мной в прошлой инкарнации и никогда уже не произойдет с моей новой усовершенствованной личностью. Теперь я, к несчастью, понимаю, что единственная цель всей этой пустой болтовни про возвышенную переродившуюся Снежную королеву на антицеллюлитной диете состояла в том, чтобы Даниел осознал свою ошибку. Том меня об этом предупредил и сообщил, что 90 процентов пластических операций делают женщинам, мужья которых сбежали от них к женщинам помоложе. Я возразила, что великанша с крыши была не столько моложе, сколько длиннее меня, но Том сказал, что дело не в этом.

На работе Даниел все посылал мне компьютерные сообщения: «Нам надо поговорить» и т.д., которые я усердно игнорировала. Но чем больше он их отправлял, тем глубже я погружалась в мечты о том, что самоперерождение срабатывает – он осознал свою ужасную, ужасную ошибку, только сейчас понял, как преданно любит меня, а великанша с крыши отошла в историю.

Вечером Даниел догнал меня, когда я уходила из офиса.

– Дорогая, пожалуйста, нам действительно нужно поговорить.

Я, как дура, согласилась пойти с ним в американский бар в «Савое» выпить по стаканчику, позволила смягчить себя шампанским, и – «Я так ужасно себя чувствую, я очень скучаю по тебе, тра-ля-ля». И в ту же секунду, как я дозрела до признания «О, Даниел, я тоже по тебе скучаю», он вдруг продолжил деловым снисходительным тоном:

– Дело в том, что Сьюки и я...

– Сьюки? Скорее уж, Шлюки, – перебила я, думая, что он собирается сказать «брат и сестра», «кузен и кузина», «кровные враги» или, на худой конец, «история».

Вместо этого Даниел явно обиделся.

– М-м-м, мне трудно это объяснить, – сердито продолжил он. – Это особый случай.

Я уставилась на Даниела, пораженная резкой переменой его тона.

– Прости, милая, – заключил он, доставая кредитную карточку и слегка наклоняясь, чтобы привлечь внимание официанта. – Мы собираемся пожениться.

* * *

4 августа, пятница

Окружность бедер – 18 дюймов, негативных мыслей – 600 в минуту, приступов паники – 4, приступов рыданий – 12 (но каждый раз в туалете, и не забывала взять с собой тушь для ресниц).

Офис. Туалет на третьем этаже. Это просто... невыносимо. Да почему я вообще решила, что завести роман с боссом – это хорошая идея? Просто не могу находиться там, снаружи. Даниел объявил о помолвке с великаншей. Парни из отдела по продажам, которые (как я думала) и понятия не имели о нашей связи, постоянно звонят и поздравляют меня, а мне приходится им объяснять, что на самом деле он обручился с другой женщиной. Все время вспоминаю, как романтично у нас все начиналось, – тайная компьютерная переписка, свидание в лифте. Слышала, как Даниел по телефону назначал Шлюки свидание и как он сказал небрежным тоном: «Неплохо... пока». Я поняла, что он говорит о моей реакции, как будто я эмоционально неустойчивая бывшая жена или что-то в этом роде. Всерьез подумываю о подтяжке.

* * *

8 августа, вторник

126 фунтов, порций алкоголя – 7 (ай-яй), сигарет – 29 (ой-ей), калорий – 5 миллионов, негативных мыслей – 0, мыслей вообще – 0.

Только что звонила Джуд. Я посвятила её в свою трагедию. Она пришла в ужас, тут же объявила чрезвычайное положение и сказала, что сама позвонит Шерон и договорится с ней об общей встрече в девять. Раньше Джуд прийти не сможет, потому что встречается с Подлецом Ричардом, который в конце концов согласился сходить с ней на психологическую консультацию по поводу их отношений.

2:00. Вокрукарусел хтя мы здорво повеселилс. Уууууф. Споткнулась.

* * *

9 августа, среда

128 фунтов (уважительная причина), окружность бедер – 16 (то ли чудо, то ли ошибка в измерениях с похмелья), порций алкоголя – 0 (но организм все ещё употребляет вчерашний алкоголь), сигарет – 0 (уф).

8:00. Уф-ф-ф. Физически я в бедственном состоянии, но эмоционально сильно приободрилась после вчерашнего вечера. Джуд пришла злая, как мегера, потому что Подлец Ричард надул её с психологической консультацией.

– Женщина-психолог наверняка решила, что я выдумала своего бойфренда и что я нахожусь в очень, очень печальном состоянии.

– Ну, и что ты сделала? – участливо спросила я, отгоняя от себя бессовестную, предательскую мысль, вселенную дьяволом: «Юна была права».

– Она сказала, что я должна поговорить с ней о каких-нибудь проблемах, не связанных с Ричардом.

– Но у тебя нет проблем, не связанных с Ричардом, – возразила Шерон.

– Знаю, я ей так и сказала. А она тогда сказала, что у меня проблема с разграничением проблем, и взяла с меня пятьдесят пять фунтов.

– Почему же он не пришел? Надеюсь, у этого червяка-садиста есть приличное оправдание, – возмущалась Шерон.

– Сказал, что закрутился на работе, – объяснила Джуд. – Я ему говорю: «Послушай, у тебя нет никакой монополии на проблему неспособности к действию. На самом деле, и у меня проблема неспособности к действию. Если ты когда-нибудь займешься своей собственной проблемой неспособности к действию, на неё наверняка наложится и моя проблема неспособности к действию, но к этому времени будет уже слишком поздно».

– А у тебя действительно проблема неспособности к действию? – я была заинтригована, сразу заподозрив, что и у меня проблема неспособности к действию.

– Конечно, у меня проблема неспособности к действию, – проворчала Джуд. – Суть в том, что никто никогда её не замечает, потому что её полностью затмила проблема неспособности к действию Ричарда. А на самом деле моя проблема неспособности к действию гораздо глубже, чем его.

– Это точно, – согласилась Шерон. – Но твоя проблема неспособности к действию не должна быть написана у тебя на лбу, как у любого проклятого мужчины старше двадцати в наше время.

– Вот и я так считаю, – Джуд пыталась прикурить очередную сигарету, но никак не могла справиться с зажигалкой.

– Весь этот проклятый мир страдает от проблемы неспособности к действию, – рычала Шерон таким голосом, что получалось очень похоже на Клинта Иствуда. – А все эта «культура на три минуты»! Глобальный дефицит внимания друг к другу! Как это типично для мужчин: захватывать всеобщие тенденции и превращать их в механизм для угнетения женщин – так, чтобы сами они чувствовали себя умниками, а мы ощущали себя полными дурами. Это не что иное, как запудривание мозгов!

– Сволочи! – радостно воскликнула я. – Давайте возьмем ещё бутылочку вина.

9:00. Чтоб мне провалиться. Только что звонила мама.

– Дорогая, – сообщила она. – Знаешь что? «Добрый день!» ищет сотрудников. Свежие новости, это же прекрасно! Я говорила с Ричардом Финчем, главным редактором, все ему про тебя рассказала. Я соврала, что у тебя диплом по политологии, дорогая. Не беспокойся, он слишком занят, чтобы проверять. Он хочет, чтобы ты заскочила к нему поболтать в понедельник.

Понедельник. О, боже. И у меня остается только пять дней, чтобы изучить свежие новости.

* * *

12 августа, суббота

129 фунтов (все ещё уважительная причина), порций алкоголя – 3 (оч. хор.), сигарет – 32 (оч. оч. плохо, особенно в первый же день после того, как я бросила курить), калорий – 1800 (хор.), лотерейных билетов – 4 (прекрасно), кол-во прочитанных серьезных статей о последних новостях – 1,5, звонков по 1471 – 22 (о'кей), минут, потраченных на воображаемые бурные разговоры с Даниелом, – 120 (оч. хор.), минут, проведенных в мечтаниях о том, как Даниел умоляет меня вернуться, – 90 (отлично).

8:30. Все ещё не закурила. Оч. хор.

8:35. Никаких сигарет целый день. Отлично.

8:40. Может, по почте пришло что-нибудь приятное?

8:45. Уф. Ненавистный документ из Агентства социальной безопасности, требуют 1452 фунта. Что? Как это может быть? У меня нет 1452 фунтов. О, боже, нужно покурить, чтобы успокоить нервы. Нельзя. Нельзя.

8:47. Только что выкурила сигарету. Но День борьбы с курением официально не начат, пока я не оделась. Вспомнила вдруг о своем бывшем бойфренде Питере, с которым у меня были конструктивные отношения в течение семи лет, а затем они прекратились по очень серьезной, мучительной причине, которую я никак не могу вспомнить. Время от времени (обычно когда ему не с кем пойти куда-нибудь развлекаться) Питер пытается восстановить наши отношения и говорит, что хочет жениться. Я не заметила, как это произошло, но меня вдруг захватила идея ответить Питеру согласием. Зачем быть несчастной и одинокой, если Питер хочет быть со мной? Быстро нашла телефон, позвонила Питеру и оставила ему сообщение на автоответчике – просто попросила перезвонить, не выкладывая сразу весь свой план о том, как мы проведем остаток жизни вместе и т.д.

13:45. Питер не перезвонил. Теперь все мужчины мне отвратительны, даже Питер.

16:45. Антиникотиновая кампания разбита вдребезги. Питер наконец позвонил.

– Привет, Пчелка (мы так обычно называли друг друга – Шмель и Пчелка). – Я и сам собирался тебе позвонить. У меня хорошие новости. Я женюсь.

Тьфу. Очень неприятное ощущение в области поджелудочной железы. Отходы человеческого производства никогда, никогда не должны встречаться или вступать в брак с другими людьми, а должны давать обет безбрачия до конца своих дней, чтобы нормальные люди всегда могли обращаться к ним за сочувствием в нужде, горе и радости.

– Пчелка? – услышала я голос Шмеля. – Бз-з-з-з-з?

– Извини, – откликнулась я, слабея и сползая по стене. – Я тут... э-э-э... только что увидела аварию из окна.

Я уже была плохим собеседником, однако Шмель минут двадцать изливал на меня потоки информации о ценах на свадебные пирожные, а под конец сообщил:

– Мне пора идти. Мы сегодня готовим колбасу из оленины с можжевеловым соусом и смотрим телек.

Ох. Только что выкурила целую пачку сигарет. Это был акт самоуничтожительного экзистенциального отчаяния. Надеюсь, оба они ожиреют, и их надо будет вытаскивать через окно краном.

17:45. Прилагаю все силы, чтобы сконцентрироваться и вспомнить имена членов теневого кабинета. Пытаюсь таким образом избавиться от чувства неуверенности в себе. Я, конечно, никогда не видела суженую Шмеля, но в воображении у меня возникает огромная тонкая блондинка, похожая на великаншу с крыши, которая каждый день встает в пять утра, идет в спортзал, растирает все тело солью, а потом весь день управляет международным коммерческим банком, и тушь у неё не размазывается.

Начинаю со стыдом понимать, что все эти годы относилась к Питеру несколько свысока просто потому, что сама порвала с ним, – а теперь вот он прекрасненько порывает со мной и женится на заднице Миссис Огромной Валькирии. Вся погружена в болезненные и циничные размышления о том, что несчастная любовь может гораздо сильнее повлиять на личность и гордость, чем настоящая потеря. А ещё возникают кое-какие добавочные мысли: некоторые женщины безумно уверены в себе только потому, что их бывшие возлюбленные все ещё хотят, чтобы они к ним вернулись (пока эти бывшие возлюбленные не женятся на ком-нибудь другом, ха-ха).

18:45. Только я начала смотреть шестичасовые новости, приготовив записную книжку, ворвалась мама с пакетами в руках.

– Так, дорогая, – говорила она, вплывая за мной на кухню, – я принесла тебе вкусный суп и кое-что приличное из моей одежды на понедельник!

Мама была одета в лимонно-зеленый костюм, черные колготки и выходные туфли на высоких каблуках. Она была похожа на Циллу Блэк из «Встречи с незнакомкой».

– Да где у тебя половники? – вскричала она, хлопая дверцами кухонного шкафа. – Ну, честное слово, дорогая! Какой бардак! Так. Теперь, пока я буду подогревать суп, ты проверь, что в сумках.

Решив посмотреть сквозь пальцы на то, что а) на дворе август, б) горячее блюдо, в) почти семь вечера и г) я не хочу никакого супа, я осторожно заглянула в первый пакет, где находилось нечто синтетическое, в складочку, ярко-желтое с терракотовыми листочками.

– Э, мам... – начала я, но тут у неё зазвонило в сумочке.

– А, это наверняка Хулио. Да. Да, – зажав мобильный между плечом и ухом, мама быстро записывала. – Да, да. Примерь, дорогая, – прошептала она. – Да, да. Да. Да.

И вот теперь я пропустила новости, а мама ушла в гости на сыр с вином, оставив меня в таком виде, что я похожа на продавщицу косметики (ярко-синий костюм со скользкой зеленой блузкой и голубые тени до бровей).

– Не будь глупышкой, дорогая, – сказала она на прощание. – Если ты хоть что-нибудь не сделаешь со своей внешностью, ты никогда не найдешь новую работу, не говоря уже о новом бойфренде!

Полночь. После ухода мамы позвонил Том и пригласил меня на вечер, который его друг по школе искусств устраивал в «Саачи-галери». Чтобы развеяться.

– Бриджит, – тревожно пробормотал он, когда мы входили в белый зал, вливаясь в море цветущей молодежи, – ты ведь знаешь, что смеяться над инсталляциями неприлично, правда?

– О'кей, о'кей, – надулась я, – не буду отпускать дурацких шуточек.

Некто по имени Гэв сказал «хай»: около двадцати двух, сексуальный, в мятой расстегнутой сверху рубашке, открывающей могучую грудную клетку, похожую на доску для рубки мяса.

– Это действительно, действительно, действительно потрясающе, – восторгался Гэв. – Это, ну, как бы запятнанная Утопия с такими действительно, действительно интересными отзвуками, ну, как бы потерянной национальной индивидуальности.

Он взволнованно провел нас через огромное белое пространство к рулону туалетной бумаги: он был вывернут наизнанку – бумага внутри, а картон снаружи.

Оба они выжидающе смотрели на меня. А я вдруг почувствовала, что сейчас разревусь. Том засуетился над огромным куском мыла, сильно напоминающим пенис. Гэв уставился на меня.

– Вот это да. Это же, ну, действительно, действительно, действительно бурная... – благоговейно шептал он, пока я моргала, пытаясь сдержать слезы, – реакция.

– Я только схожу в туалет, – всхлипнула я и бросилась мимо сооружения из пакетов с салфетками.

Перед дверью в туалет была очередь, и я, трясясь, встала в нее. Когда уже почти подошла моя очередь, я вдруг почувствовала, как кто-то притронулся к моей руке. Это был Даниел.

– Бридж, что это ты тут делаешь?

– Да на что это похоже? – вскипела я. – Извини, я спешу.

Я ворвалась в кабину и уже собралась приступить к делу, но тут обнаружила, что «туалет» на самом деле был макетом туалета в вакуумной упаковке. Даниел заглянул через дверь.

– Бридж, не писай на инсталляцию, ладно? – произнес он и закрыл дверь.

Когда я вышла, он уже испарился. Я не могла найти Гэва, Тома или хоть кого-то из знакомых. В конце концов я обнаружила настоящий туалет, села и разрыдалась, решив, что неспособна больше находиться в обществе и мне нужно убираться отсюда и сидеть одной, пока это чувство не пройдет. Том ждал снаружи.

– Иди поболтай с Гэвом, – посоветовал он. – Ты ему действительно как бы нравишься.

Потом он взглянул на мое лицо и сказал:

– Вот черт, я отвезу тебя домой.

Это плохо. Когда кто-то тебя бросает, мало того, что ты по нему скучаешь, мало того, что целый маленький мир, который вы создали вместе, рушится, и все, что ты видишь или делаешь, напоминает тебе о нем. Хуже всего мысль, что он испытывал тебя, а в конце собрал все по частям, подытожил сумму и поставил на тебе штамп – БРАКОВАННОЕ ИЗДЕЛИЕ. Как же не быть брошенной, если у тебя такое же чувство уверенности в себе, как у просроченного сэндвича?

– Ты понравилась Гэву, – повторил Том.

– Гэву десять лет. Да и потом, я понравилась ему, потому что он решил, будто я плакала из-за рулона туалетной бумаги.

– В каком-то смысле так и было, – возразил Том. – Какая же сволочь этот Даниел. Если вдруг выяснится, что он единственный виновен во всей этой бойне в Боснии, я нисколько не удивлюсь.

* * *

13 августа, воскресенье

Оч. плохая ночь. Вдобавок ко всему прочему пыталась усыпить себя, читая последний номер «Татлера», и увидела там изображение проклятого Марка Дарси. В статье о пятидесяти самых известных адвокатах Лондона повествовалось о том, как Марк богат и прекрасен. Уф. Не могу понять почему, это ещё больше меня расстроило. Ладно. Прекращаю себя жалеть. Утром буду зубрить газеты наизусть.

Полдень. Только что звонила Ребекка, спрашивала, все ли у меня «в порядке». Решив, что она имеет в виду Даниела, я ответила:

– Ох, ну это все очень тяжело.

– Бедняжка. Да, я вчера вечером видела Питера... (Где? Что? Почему меня не пригласили?) Он всем рассказывал, как ты была расстроена, когда узнала о свадьбе. Он сказал, это действительно очень трудно, одинокие женщины с возрастом доходят до отчаяния...

К обеду я уже не могла больше выносить воскресенье и пыталась делать вид, что все в порядке. Позвонила Джуд и рассказала ей все о Шмеле, Ребекке, собеседовании по работе, маме, Даниеле и общем моем плачевном состоянии. Мы договорились встретиться в два в «Джимми Биз» и выпить по «Кровавой Мери».

18:00. Как чудесно все сложилось – Джуд как раз сейчас читает великолепную книгу под названием «Богиня в каждой женщине». Судя по всему, там говорится, что в определенные моменты жизни все идет наперекосяк, и ты не знаешь, куда сунуться, – как будто везде вокруг тебя захлопываются ржавые железные двери, как в «Звездном треке». Все, что надо делать, – это быть героиней, оставаться смелой и не погружаться в пьянство или жалость к себе. Тогда все будет «о'кей». Во всех греческих мифах и многих успешных кинофильмах рассказывается о людях, которые с честью выдерживают тяжелые испытания, не ноют, а держатся до конца и таким образом достигают вершины.

В книге ещё говорится, что когда ты пытаешься справиться с трудностями, ты как бы попадаешь в коническую спираль в форме раковины, где на каждом витке есть точка, которая очень болезненна и тяжела. Это и есть твоя личная проблема, или больное место. Когда ты находишься в узком, остром конце спирали, ты очень часто возвращаешься к этой ситуации, поскольку круги вращения довольно маленькие. Но если ты продолжаешь двигаться, то будешь попадать в проблемные точки все реже и реже, хотя все же придется туда возвращаться, но когда это произойдет, ты уже не должен чувствовать, что вернулся в исходную точку.

Теперь, когда я протрезвела, меня волнует вот что: я не уверена, что на 100 процентов уверена, что поняла, о чем она мне толковала. Уф-ф-ф.

Позвонила мама, и я пыталась обсудить с ней, как трудно быть женщиной и, в отличие от мужчин, иметь строгое предназначение репродуцировать человечество, но она лишь сказала:

– О, честное слово, дорогая. Вы, девочки, сейчас просто слишком разборчивы и романтичны: просто у вас слишком богатый выбор. Я не говорю, что не любила папу, но, понимаешь, нас всегда учили не бояться постоянно, что кто-нибудь собьет тебя с ног, а «мало ожидать и много прощать». И, честно говоря, дорогая, дети – это ещё не все, что должно быть. Я хочу сказать, ты не обижайся, я никого не имею в виду, но если бы я могла вернуться в прошлое и выбирать, я не уверена, что стала бы...

О, боже. Даже моей собственной матери хочется, чтобы я никогда не рождалась.

* * *

14 августа, понедельник

131 фунт (здорово – перед собеседованием превратилась в гору жира, а ещё у меня прыщ), порций алкоголя – 0, сигарет – много, калорий – 1575 (но меня стошнило, так что реально – около 400).

О, боже. Я в ужасе из-за собеседования. Сказала Перпетуе, что пошла к гинекологу – знаю, что надо было соврать про дантиста, но не смогла упустить возможность помучить самую любопытную женщину в мире. Я уже почти готова, осталось лишь закончить макияж, а заодно потренироваться в высказывании мнений по поводу правления Тони Блэра. О, господи, кто же секретарь теневого кабинета? Черт, черт. Вроде, кто-то с бородой? Черт: телефон. Не могу поверить: в трубке ужасающий подростковый голос, который снисходительно, с южнолондонским акцентом протянул нараспев:

– Здра-авствуйте, Бриджит. Вас беспокоят из офиса Ричарда Финча. Сегодня утром Ричард уехал в Блэкпул, так что он не сможет встретиться с вами.

Перенесли на среду. Придется врать про рецидив в гинекологическом состоянии. Что ж, теперь надо занять чем-то остаток утра.

* * *

16 августа, среда

Ужасная ночь. Ходила из угла в угол, вся в поту, в панике вспоминая разницу между ольстерскими юнионистами и СДЛП и с кем из них связан Ян Пасли.

Вместо того чтобы проводить меня в офис для встречи с великим Ричардом Финчем, меня оставили в приемной, где я сорок минут обливалась потом и думала: «О, боже, кто же министр здравоохранения?» Затем меня подхватила певучая личная ассистентка – Пачули, которая щеголяла лайкровыми велосипедными шортами и гвоздиком в носу. Она уставилась на мой костюм, как будто в страшно ошибочной попытке выглядеть поформальнее я нарядилась в шелковое бальное платье до пола «Лора Эшли».

– Ричард сказал идти в конференц-зал, понимаете, о чем я? – пробормотала она и устремилась по коридору.

Я помчалась за ней. Она ворвалась через розовую дверь в просторный офис, заваленный кипами рукописей. С потолков свисали телеэкраны, стены украшали какие-то таблицы, а к столам были прислонены горные велосипеды. В дальнем конце располагался большой длинный стол, за которым как раз происходило собрание. Когда мы приблизились, все как один обернулись и воззрились на нас.

Пухленький мужчина средних лет с курчавыми светлыми волосами, в рубашке из грубой ткани и огромных красных очках подскакивал вверх-вниз на конце стола.

– Давайте! Давайте! – говорил он, подняв кулаки, как боксер. – Я думаю, Хью Грант. Я думаю, Элизабет Херли. Я думаю, как такое может быть – прошло два месяца, а они все ещё вместе. Я думаю, как он будет выпутываться из этого. Вот! Как мужчина, у которого подруга имеет внешность Элизабет Херли, может исполнить оральный секс с уличной проституткой и выпутаться из этой истории? Что случилось, почему она не в ярости?

Я не верила своим ушам. А как же теневой кабинет? Как же мирный процесс? Он, видимо, пытался решить для себя: как он сам мог бы выпутаться из проблемы с проституткой. Неожиданно Ричард взглянул прямо на меня.

– Может, вы знаете? – все юнцы, сидевшие за столом, уставились на меня. – Вы. Вы, должно быть, Бриджит! – нетерпеливо воскликнул он. – Как мужчина с красивой подругой умудрился переспать с проституткой, быть пойманным и выпутаться из этого?

Я перепугалась. В голове не было ни одной мысли.

– Ну? – подбодрил он. – Ну? Давайте, скажите же что-нибудь.

– Ну, может быть, – ляпнула я первое, что пришло мне на ум, – это потому что кто-то проглотил... улики?

Последовало гробовое молчание, а затем Ричард Финч начал хохотать. Это был самый отвратительный смех, который я в жизни слышала. Потом все юнцы тоже начали смеяться.

– Бриджит Джонс, – заговорил наконец Финч, вытирая глаза. – Добро пожаловать в «Добрый день!»! Садись, моя дорогая, – и тут он подмигнул.

* * *

22 августа, вторник

128 фунтов, порций алкоголя – 4, сигарет – 25, лотерейных билетов – 5.

Все ещё никаких вестей о результатах собеседования. Не знаю, что делать на банковские выходные – не могу даже подумать о том, что останусь в Лондоне. Шеззер едет на Эдинбургский фестиваль, так же, как Том, и, я думаю, куча народу из нашего офиса. Мне бы хотелось поехать, но я не уверена, что смогу себе это позволить, а ещё боюсь встретить там Даниела. Опять все, кроме меня, повеселятся и прекрасно проведут время.

* * *

23 августа, среда

Решительно еду в Эдинбург. Даниел будет работать в Лондоне, так что нет никакой опасности столкнуться с ним на Роял-Майл. Поездка пойдет мне на пользу – это лучше, чем мучиться здесь и ждать письма из «Доброго дня!».

* * *

24 августа, четверг

Я остаюсь в Лондоне. Так всегда – мне кажется, что я прекрасно развлекусь в Эдинбурге, а в результате я оказываюсь способна только на то, чтобы принять участие в пантомиме. Кроме того, я всегда одеваюсь по-летнему, а потом наступает жуткий холод, и приходится, дрожа, преодолевать мили по крутым мостовым в полной уверенности, что все остальные сейчас на грандиозной вечеринке.

* * *

25 августа, пятница

19:00. Я все-таки еду в Эдинбург. Сегодня Перпетуя объявила:

– Бриджит, я понимаю, что до нелепости поздно тебя предупреждаю, но мне это только что пришло в голову. Я одолжила в Эдинбурге квартиру и буду в восторге, если ты захочешь погостить.

Как великодушно и гостеприимно с её стороны.

22:00. Только что позвонила Перпетуе и сказала, что не поеду. Все это глупо. Слишком дорого для меня.

* * *

26 августа, суббота

8:30. Да, я собираюсь тихо и без излишеств провести праздник дома. Отлично. Можно закончить «Голодный путь».

9:00. О, боже, мне так плохо. В Эдинбург едут все, кроме меня.

9:15. Интересно, Перпетуя ещё дома?

Полночь. Эдинбург. О, боже. Завтра надо пойти что-нибудь посмотреть. Перпетуя думает, что я ненормальная. Всю дорогу в поезде она сидела с мобильным и орала нам всем:

– Все билеты на «Гамлета» Артура Смита уже проданы, так что мы вместо этого можем пойти в пять на братьев Коэнов, но тогда мы опоздаем на Ричарда Херринга. Так что давайте не пойдем на Дженни Эклер – ух, честное слово, не знаю, зачем она до сих пор суетится, – а потом попробуем попасть на Гарри Хилла или Джулиана Клэра? Подсадите. Позвоню в «Золотой шар». Нет, на Гарри Хилла билетов нет. Ну что, пропустим братьев Коэнов?

Я договорилась, что встречусь с ними в шесть на Плезанс, потому что хотела сходить в «Джордж-отель» и оставить записку Тому. А в баре наткнулась на Тину. Я и не представляла, как, оказывается, далеко до Плезанс, поэтому, когда я наконец добралась туда, все уже началось и не осталось мест. Испытывая в душе облегчение, я пошла или, скорее, вскарабкалась к дому, купила чудесный печеный картофель с куриным карри и посмотрела «Несчастный случай». В девять надо было встретиться с Перпетуей в «Эссембли Румз». К 8:45 я была готова. Но я и не предполагала, что нельзя вызвать такси по телефону, так что, когда я туда добралась, было уже слишком поздно. Я вернулась в бар «Джордж-отеля», чтобы поискать Тину и выяснить, где Шеззер. Только я взяла для себя «Кровавую Мери» и приготовилась сделать вид, что меня ничуть не беспокоит отсутствие друзей, как вдруг увидела в углу суматоху с огнями и камерами и чуть не подпрыгнула на месте. Там стояла мама, одетая, как Марианна Фэйтфул. Она собиралась брать интервью у Алана Йентоба.

– Полная тишина! – пропела она (такой голос бывает у Юны Олконбери, когда та расставляет цветы по вазам).

– И-и-и-и-и, мотор!!! Скажите, Алан, – обратилась мама к собеседнику, напустив на себя горестный вид, – приходила ли когда-нибудь вам в голову мысль... о самоубийстве?

По телеку сегодня было много интересного.

* * *

27 августа, воскресенье, Эдинбург

Кол-во посещенных спектаклей – 0.

2:00. Не могу заснуть. Могу поспорить, что все они сейчас на очень веселой вечеринке.

3:00. Только что слышала, как пришла Перпетуя и вынесла вердикт альтернативным комикам: «Пьюриль... совершенно несерьезно... просто глупо».

Думаю, она чего-то где-то недопоняла по ходу действия.

5:00. В доме мужчина. Я просто знаю это.

6:00. Он в комнате Дебби из отдела маркетинга. Черт меня подери.

9:30. Проснулась от рева Перпетуи: «Кто-нибудь идет на поэтические чтения?» Потом все затихло, и я слушала, как Дебби шепталась с мужчиной, а затем он пошел на кухню. И тут раздался вопль Перпетуи: «Что вы здесь делаете?!! Я же сказала: НИКАКИХ НОЧНЫХ ГОСТЕЙ!»

14:00. Ох, боже мой. Проспала.

19:00. Поезд на Кинг-Кросс. Боже. В три часа встретила Джуд в «Джордж-отеле». Мы собирались пойти на «Вопросы и ответы», но выпили несколько «Кровавых Мери» и вспомнили, что подобные мероприятия плохо на нас влияют. Ты ломаешь голову, пытаясь выдумать вопрос, машешь рукой то вверх, то вниз. Наконец все-таки задаешь его в полусогнутой позе и дурацким визгливым голосом, а потом сидишь, замерев от смущения, и киваешь, как собака на заднем сиденье машины, пока звучит двадцатиминутный ответ, который с самого начала тебя не интересовал, но обращен непосредственно к тебе. В любом случае, к тому времени, как мы сообразили, где находимся, было уже 17:30. Тут появилась Перпетуя с целой толпой людей из офиса.

– А, Бриджит, – проревела она. – Ну и что ты посмотрела?

Наступила долгая пауза.

– Я как раз собиралась пойти... – уверенно начала я, – ...на вокзал.

– Ты вообще ничего не видела, так? – загудела Перпетуя. – Ну что ж, ты должна мне за комнату семьдесят пять фунтов!

– Что? – заикнулась я.

– Да-да, – ухнула она. – Было бы пятьдесят фунтов, но я добавила пятьдесят процентов за второго человека в комнате.

– Но... Но у меня никого...

– Да брось, Бриджит, мы все знаем, что у тебя был мужчина, – захохотала Перпетуя. – Не волнуйся. Это не любовь, это всего лишь Эдинбург. Я прослежу, чтобы эта история дошла до Даниела, будет ему уроком.

* * *

28 августа, понедельник

132 фунта (переполнена пивом и печеным картофелем), порций алкоголя – 6, сигарет – 20, калорий – 2846.

Когда вернулась, обнаружила сообщение от мамы. Она спрашивала, что я думаю по поводу электрического миксера на Рождество и, учитывая, что Рождество в этом году выпадает на понедельник, приду ли я к ним в пятницу вечером или в субботу.

Гораздо меньше раздражения вызвало у меня письмо от Ричарда Финча, редактора «Доброго дня!», в котором мне, как я решила, предлагали работу. Вот все, что там было сказано:

«О'кей, моя дорогая. Тебя приняли».

* * *

29 августа, вторник

128 фунтов, порций алкоголя – 0 (оч. хор.), 3 сигареты (хор.), калорий – 1456 (здоровое питание перед новой работой).

10:30. Офис. Только что звонила ассистентка Ричарда Финча, Пачули. Мне действительно предложили работу, но я должна приступить через неделю. Ничего не смыслю в телевидении, ну и черт с ним, мне здесь до смерти надоело, а кроме того, теперь для меня слишком унизительно работать с Даниелом. Лучше я пойду и скажу ему.

11:15. В это трудно поверить. Даниел весь посерел и уставился на меня.

– Ты не можешь этого сделать, – заявил он. – Ты хоть представляешь себе, как трудно мне пришлось в последние несколько недель?

Тут ворвалась Перпетуя – она наверняка подслушивала под дверью.

– Даниел! – взорвалась она. – Ты эгоистичный, самолюбивый, хитрый шантажист. Это ведь ты – прости меня, Боже – уволил её. Так что тебе остается, черт возьми, только смириться с этим.

Я вдруг подумала, что могла бы и полюбить Перпетую, хотя, конечно, не как женщину.

СЕНТЯБРЬ

На пожарном шесте

4 сентября, понедельник

126 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 27, калорий – 15, минут, проведенных в воображаемых разговорах с Даниелом, где я высказываю ему все, что я о нем думаю, – 145 (хор., лучше).

8:00. Первый день на новой работе. Должна создать себе новый имидж спокойного, всеми уважаемого человека и продолжать в том же духе. Не курить. Курение – признак слабости, оно подрывает личный авторитет.

8:30. Только что позвонила мама, и я решила, что она хочет поздравить меня с новой работой.

– Знаешь что, дорогая? – начала она.

– Что?

– Элейн приглашает тебя на их рубиновую свадьбу! – сообщила мама и выжидательно затаила дыхание.

Я была весьма озадачена. Элейн? Брайан-и-Элейн? Колин-и-Элейн? Элейн – жена-Гордона-бессменного-начальника-управления-дорогами-в-Кеттеринге?

– Она подумала, что было бы здорово, если бы кто-то из молодежи составил там компанию Марку.

Ах, вот оно что. Малькольм и Элейн. Породившие само совершенство – Марка Дарси.

– Кажется, он сказал Элейн, что, по его мнению, ты очень привлекательна.

– Фр-р-р. Не ври, – проворчала я (хотя мне было приятно).

– Во всяком случае, я уверена, что именно это он и имел в виду, дорогая.

– А что он сказал? – с подозрением спросила я.

– Сказал, что ты очень...

– Мама.

– Ну, на самом деле он употребил слово – эксцентрична. Но ведь это прекрасно, правда? Эксцентрична! В любом случае, ты сможешь его обо всем расспросить на рубиновой свадьбе.

– Я не собираюсь тащиться в Хантингдон, чтобы праздновать рубиновую свадьбу людей, с которыми я разговаривала единственный раз в течение восьми секунд, когда мне было три года, – только ради того, чтобы пересечься с богатым разведенным мужчиной, который называет меня эксцентричной.

– Ну, не говори глупостей, дорогая.

– Ладно, мне пора идти, – сказала я и поступила глупо, поскольку мама, как всегда, начала тараторить, как будто я отправляюсь на смерть и это наш последний телефонный разговор перед тем, как мне введут смертельную инъекцию.

– Он зарабатывал тысячи фунтов в час. Времени зря не терял – тик-так-тик-так. Я тебе говорила, что встретила на почте Мейвис Эндерби?

– Мам. У меня сегодня первый день на новой работе. Я очень волнуюсь. Мне не хочется говорить о Мейвис Эндерби.

– Господи, дорогая! А что ты собираешься надеть?

– Короткую черную юбку и майку.

– Послушай, ты же не пойдешь туда, как замызганный бродяга, в тусклых тонах. Надень что-нибудь яркое и нарядное. Как насчет твоего чудесного светло-вишневого костюма? Да, кстати, я тебе говорила, что Юна уехала путешествовать по Нилу?

Фр-р-р. Так разозлилась, что выкурила пять сигарет подряд. Не оч. хор. начало дня.

21:00. Лежу в постели, совершенно измотана. Я уже забыла, как это ужасно – начинать работать на новом месте, где никто тебя не знает. Люди начинают определять твой характер по любому случайному наблюдению или твоему слегка своеобразному высказыванию. А сама ты не можешь сделать даже такой малости, как сходить поправить макияж, не спросив, где женский туалет.

Я опоздала не по своей вине. Попасть в студию оказалось невозможно – у меня не было пропуска, а у двери стояли охранники, которые считают, что их работа заключается в том, чтобы не пускать сотрудников в здание. Когда я наконец добралась до приемной, меня отказались пускать наверх, пока кто-то за мной не придет. К тому времени было уже 9:25, а собрание начиналось в 9:30. В конце концов появилась Пачули с двумя огромными лающими собаками, одна из которых принялась прыгать и лизать мне лицо, а другая положила голову прямо мне на юбку.

– Это Ричарда. Правда же, они, это, великолепные? – пояснила Пачули. – Я только отведу их в машину.

– А я не опоздаю на собрание? – в отчаянии спросила я, нащупывая собачью голову между коленями и пытаясь оттолкнуть её.

Она осмотрела меня с ног до головы, как бы говоря: «И что?», а затем исчезла, таща за собой упирающихся собак.

В итоге, когда я добралась до офиса, собрание уже началось, и все оглянулись на меня, кроме Ричарда, чьи пышные формы были затянуты в странную зеленую шерстяную робу.

– Давайте, давайте, – повторял он, бегая взад-вперед и обеими руками привлекая внимание присутствующих. – Я думаю, девятичасовая служба. Я думаю, развратные викарии. Я думаю, сексуальные акты в церквях. Я думаю, почему женщины влюбляются в викариев. Давайте. Я плачу вам не для того, чтобы вы бездельничали. Давайте идею.

– Почему бы вам не взять интервью у Джоанны Троллоп? – робко предложила я.

– Что за троллоп? – удивился Ричард, тупо уставившись на меня.

– Джоанна Троллоп. Она написала «Жену пастора», что показывали по телевизору. «Жена пастора». Она должна знать.

Лицо Ричарда расплылось в хитрой улыбке.

– Прекрасно, – сказал он, глядя мне на грудь. – Совершенно прекрасно, черт возьми. У кого-нибудь есть телефон Джоанны Троллоп.

Наступила длинная пауза.

– Э-э-э, на самом деле, у меня есть, – нарушила я молчание, чувствуя, как со стороны юнцов на меня накатывает волна ненависти.

Когда собрание закончилось, я бросилась в туалет, чтобы восстановить самообладание, и обнаружила там Пачули, которая красилась вместе со своей подругой. Та была в таком открытом платье, что видны были её трусики и грудь.

– Это ведь не было очень уж резко, правда? – говорила девушка Пачули. – Ты бы видела лица этих старушек за тридцать, когда я вошла... Ой!

Обе в ужасе оглянулись на меня, прикрыв рты ладонями.

– Мы не имели в виду вас, – пояснили они. Не уверена, смогу ли я все это вынести.

* * *

9 сентября, суббота

124 фунта (оч. хор. преимущество новой работы, которая сопровождается постоянным нервным напряжением), порций алкоголя – 4, сигарет – 10, калорий – 1876, минут, проведенных в воображаемых разговорах с Даниелом, – 24 (отлично), минут, потраченных на воображаемые повторы разговоров с мамой, в которых я беру верх, – 94.

11:30. Зачем, ну зачем я дала маме ключи от своей квартиры? Я как раз собралась (впервые за последние пять недель) провести уикенд без тупого смотрения в стенку и без рыданий. У меня была тяжелая рабочая неделя. Я начинала думать, что, может быть, все будет хорошо, может быть, меня не обязательно съест овчарка. И тут ворвалась мама со швейной машинкой в руках.

– Что это ты делаешь, глупышка? – пропела она.

Я взвешивала 100 граммов овсяных хлопьев для завтрака с помощью плитки шоколада (шкала на весах оцифрована в унциях, а это неудобно, потому что в таблице калорий вес указан в граммах).

– Знаешь что, дорогая? – продолжала мама, начав открывать и закрывать все дверцы кухонного шкафа.

– Что? – я стояла в носках и халате и пыталась стереть тушь под глазами.

– Малькольм и Элейн устраивают рубиновую свадьбу в Лондоне, двадцать третьего, так что теперь ты сможешь прийти и составить компанию Марку.

– Я не хочу составлять компанию Марку, – выдавила я сквозь зубы.

– О, но он так умен. Закончил Кембридж. Он хорошо заработал в Америке...

– Я не пойду.

– Так, ну ладно, дорогая, давай не будем опять начинать, – предложила мама, как будто мне было тринадцать лет. – Понимаешь, Марк закончил ремонт дома в Холланд-Парк, и он устраивает там для них праздник. Шесть этажей, поставщики и все такое... Что ты собираешься надеть?

– А ты пойдешь с Хулио или с папой? – спросила я, чтобы как-то остановить её.

– О, дорогая, не знаю. Возможно, с обоими, – ответила мама тем особым голосом, с придыханием, который она придерживает для случаев, когда считает, что она Диана Дорз.

– Ты не можешь так сделать.

– Но мы с папой остались друзьями, дорогая. И с Хулио мы просто друзья.

Фр. Фр-р-р. Фр-р-р-р-р. С ней просто невозможно разговаривать в таких ситуациях.

– В любом случае. Я скажу Элейн, что ты придешь с удовольствием, ладно? – И мама направилась к двери, захватив необъяснимую швейную машинку. – Мне надо лететь. Пока!

Я не собираюсь проводить ещё один такой вечер. Чтобы мною снова крутили перед носом Марка Дарси, как ложкой с пюре из репы перед ребенком. Думаю, мне стоит уехать из страны или предпринять ещё что-нибудь в этом роде.

20:00. Еду на ужин. Теперь, когда я снова одна, все Самодовольные Женатики наперебой приглашают меня по субботам и усаживают напротив все более ужасного набора одиноких мужчин. Очень мило с их стороны, и я оч. это ценю, но их забота, кажется, только подчеркивает мою эмоциональную несостоятельность и изолированность. Хотя Магда и говорит, что я должна помнить: быть одной лучше, чем иметь неверного, сексуально невоздержанного мужа.

Полночь. О, боже. Все пытались подбодрить свободного мужчину (тридцать семь, только что развелся с женой, пример суждения: «Должен сказать, я думаю, что с Майклом Ховардом вроде как обошлись несправедливо»).

– Не знаю, на что ты жалуешься, – рассуждал Джереми, обращаясь к нему. – Мужчины с возрастом становятся все привлекательнее, а женщины теряют свое очарование, так что все эти двадцатидвухлетние девочки, которые и не посмотрели бы в твою сторону, когда тебе было двадцать пять, будут теперь бегать за тобой.

Я сидела, опустив голову и пытаясь унять гнев на их умозаключения о женской судьбе и представления о жизни как о музыкальной игре со стульями, где девушки без стула (без мужчины), когда музыка останавливается (им переваливает за тридцать), «выходят из игры». Уф. Вот так.

– Да, я согласна, гораздо лучше найти партнера помоложе, – беззаботно подтвердила я. – Мужчины, которым за тридцать, наводят такую скуку с их медлительностью, навязчивыми идеями о том, что все женщины только и мечтают, как бы окрутить их по рукам и ногам. Мне теперь действительно интересны мужчины до двадцати пяти. Они гораздо лучше способны... ну, вы понимаете...

– Правда? – сильно заинтересовалась Магда, пожалуй, даже слишком сильно. – А как...

– Да, тебе они интересны, – вмешался Джереми, свирепо глядя на Магду. – Но проблема в том, что они не слишком интересуются тобой.

– Хм. Прошу прощения. Моему теперешнему бойфренду двадцать три, – вежливо возразила я. Все ошеломленно притихли.

– Что же, в этом случае, – ухмыльнулся Алекс, – ты сможешь привести его к нам в следующую субботу, когда придешь на ужин.

Вот сволочь. Где я найду двадцатитрехлетнего мальчика, который в субботу вечером пойдет на ужин к Самодовольным Женатикам, вместо того чтобы принимать «Экстази»?

* * *

15 сентября, пятница

126 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 4 (оч. хор.), калорий – 3222 (вокзальные сэндвичи с жуткой начинкой), минут, потраченных на придумывание речи, которую я произнесу, когда буду отказываться от новой работы, – 210.

Уф. Ненавистное собрание. Босс-молодец Ричард Финч все твердил:

– Так. Однофунтовые туалеты «Хэрродз». Я думаю, туалеты «Фэнтази». Я думаю, студия: Фрэнк Скиннер и сэр Ричард Роджерс в меховых креслах, ручки с вмонтированными экранами отделаны туалетной бумагой. Бриджит, ты займешься Требованиями безработной молодежи. Я думаю, север. Я думаю, безработные молодые люди слоняются кругом без дела, живут за чертой бедности.

– Но... но... – заикнулась я.

– Пачули! – крикнул Ричард, и собаки, спавшие у него под столом, проснулись и начали прыгать и лаять.

– Чего? – послышался в общем гаме голос Пачули.

На ней было вышитое тамбуром платье-миди под оранжевой нейлоновой блузой со стеганой подкладкой и соломенная шляпка с обвислыми полями. Кажется, наряды, которые я носила в юности, были невинной шуткой.

– Где у нас эфир по безработной молодежи?

– В Ливерпуле.

– Ливерпуль. О'кей, Бриджит. Наша команда там у аптеки в торговом центре, эфир в 17:30. Найди нам шесть безработных молодых людей.

Позже, когда я уже уезжала на вокзал, Пачули небрежно бросила мне вслед:

– Да, это, Бриджит, не Ливерпуль, а это Манчестер, поняла?

16:15. Манчестер.

Количество найденных безработных молодых людей – 44, количество безработных молодых людей, согласившихся дать интервью, – 0.

Поезд Манчестер – Лондон, 19:00. Уф. К 16:45 я уже истерически бегала между бетонными клумбами и тараторила:

– Звените, у вас есть работа? Ничего. Пасибо!

– А что мы вообще делаем? – спросил оператор, не предприняв даже попытки проявить интерес.

– Безработная молодежь, – бодро отозвалась я. – Вернусь через минутку!

Я забежала за угол и схватилась за голову. У меня в ушах уже звучал голос Ричарда: «Бриджит... где, черт возьми... Безработная молодежь?» И тут я увидела на стене автомат, выдающий наличные деньги.

К 17:20 шестеро молодых людей, заявивших, что они безработные, аккуратно выстроились перед камерой, засунув в карманы новенькие хрустящие двадцатифунтовые купюры, а я скакала вокруг них, пытаясь внести кое-какие поправки в их внешность, дабы было ясно, что они принадлежат к среднему классу. В 17:30 я услышала в наушниках музыкальную заставку, затем треск и голос Ричарда: «Извините, Манчестер, мы вас пропускаем».

– Э-э-эм... – обратилась я к молодым людям, выжидающе глядевшим на меня.

Они, ясное дело, решили, что у меня особый синдром, который заставляет меня делать вид, что я работаю на телевидении.

Хуже всего было то, что всю неделю я работала как сумасшедшая, да плюс ещё этот Манчестер, – в общем, я так и не придумала, что же делать с завтрашним ужином. Тут я обвела взглядом этих мальчишек с невинными лицами, стоящих на фоне кассового автомата, и у меня в голове начала зарождаться сомнительная с моральной точки зрения идея.

Хм-м-м. Думаю, я приняла верное решение не пытаться приманивать безработного мальчика на ужин к Космо. Это было бы совсем уж нехорошо. Правда, теперь снова возникает вопрос: что делать? Пойду выкурю сигаретку в вагоне для курящих.

19:30. Уф. «Вагон для курящих» оказался грандиозным свинарником, где несчастные курильщики жались друг к другу, напустив на себя вызывающий вид. Я поняла: люди, которые курят, теперь уже не могут сохранять собственное достоинство. Их вынуждают мрачно прозябать на гнусном дне. Я бы вовсе не удивилась, если бы вагон каким-то чудом пустили по другому пути, чтобы никогда больше его не видеть. Может быть, частные железнодорожные компании начнут пускать «поезда для курящих», а жители окрестных деревень будут потрясать кулаками и кидать камни в проходящие составы, пугая своих детей сказками об огнедышащих чудовищах, обитающих внутри них.

Позвонила Тому с волшебного телефона в вагоне (Как он работает? Как? Никаких проводов. Странно. Может быть, связь каким-то образом возникает через электрический контакт между колесами и рельсами?) и пожаловалась на проблему с двадцатитрехлетним бойфрендом.

– А как насчет Гэва? – озарило Тома.

– Гэва?

– Ну, ты его знаешь. Парень, с которым я тебя познакомил в «Саачи-галери».

– Думаешь, он не будет возражать?

– Нет. Ты ему действительно понравилась.

– Ну, что ты. Пре-кра-ти.

– Нет, правда. Не грузись. Предоставь это мне.

Иногда мне кажется, что, если бы не было Тома, я бы исчезла из этого мира без следа.

* * *

19 сентября, вторник

124 фунта (оч. хор.), порций алкоголя – 3 (оч. хор.), сигарет – 0 (неудобно курить в присутствии молодых здоровых мальчиков).

Черт возьми, надо поспешить. Собираюсь на свидание с юным мальчиком. В субботу на ужине у Алекса Гэв был бесподобен и вел себя идеально. Он флиртовал со всеми женами, подлизывался ко мне и парировал все их коварные выпады по поводу наших «отношений» с ловкостью парня-души компании. К несчастью, меня настолько переполняла благодарность (желание), что в такси на обратном пути я не смогла сопротивляться его приставаниям (положил руку мне на колено). Однако я все же умудрилась взять себя в руки (справиться с паникой) и не принять его приглашение выпить кофе. Но в то же время я чувствовала вину из-за того, что так бессовестно дразню Гэва (у меня в голове все звучало: «Черт, черт, черт!»), поэтому, когда он позвонил и пригласил к себе на ужин сегодня вечером, я любезно согласилась (еле сдержала свой восторг).

Полночь. Чувствую себя древней старухой. Я так давно не ходила на свидание, что не удержалась и начала хвастаться таксисту о своем «бойфренде», который готовит мне ужин.

Но, к несчастью, когда мы приехали, дом 4 по Малден-роуд оказался овощным магазином.

– Хочешь воспользоваться моим телефоном, дорогуша? – устало предложил таксист.

Естественно, я не знала телефона Гэва, поэтому пришлось сделать вид, что я звоню, но там занято. Потом я позвонила Тому и попыталась выяснить у него адрес Гэва, чтобы таксист не подумал, что я наврала про бойфренда. Выяснилось, что он живет в доме 44 по Малден-Виллас, просто я перепутала, когда записывала. Пока мы ехали по новому адресу, разговор между мной и таксистом протекал гораздо суше. Уверена, он решил, что я проститутка или что-то в этом роде.

К тому времени, как я добралась до места, я растеряла всю свою уверенность. Поначалу все было очень мило и скромно – немного похоже на визит к лучшей подруге на чашечку чая в младшей школе. Гэв приготовил спагетти. Проблема возникла, когда приготовление и сервировка ужина были закончены и дело дошло до беседы. В результате мы черт знает почему заговорили о принцессе Диане.

– Это было похоже на сказку. Помню, как на свадьбе я сидела на стене собора святого Павла, – зарапортовалась я. – А ты там был?

Гэв несколько смутился.

– На самом деле, мне тогда было только шесть лет.

В конце концов мы покончили с разговорами, и Гэв, с невероятным возбуждением (помнится, в этом и состоят легенды про двадцатидвухлетних мальчиков), начал меня целовать, а заодно искать подходы к моей одежде. Наконец ему удалось просунуть руку к моему животу, и тут он сказал (это было невероятно унизительно):

– М-м-м. Ты вся такая мясистая.

После этого я уже не могла продолжать. О, боже. Это нехорошо. Я слишком стара, и мне надо все бросить, начать преподавать религию в школе для девочек и переехать жить к учителю физкультуры.

* * *

23 сентября, суббота

126 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 0 (оч. оч. хор.), черновиков ответа на приглашение Марка Дарси – 14 (но они, по крайней мере, вытеснили воображаемые разговоры с Даниелом).

10:00. Значит так. Мне надо ответить на приглашение Марка Дарси и ясно и твердо дать понять, что я не смогу прийти. Непонятно, зачем вообще я должна туда идти. Я не близкий друг и не родственница, а кроме того, мне пришлось бы пропустить «Встречу с незнакомкой» и «Несчастный случай».

Хотя это чертовски трудно. Я получила одно из этих дурацких приглашений, написанных в третьем лице, как будто все такие важные персоны и прямо признать, что они устраивают праздник и хотят знать, приедешь ли ты, – это все равно что назвать дамскую уборную туалетом. У меня какие-то смутные детские воспоминания, что я должна ответить в такой же косвенной манере, будто я воображаемый персонаж, которого сама себе наняла, чтобы он отвечал на приглашения от воображаемых лиц, нанятых моими друзьями рассылать их приглашения.

Что написать?

Бриджит Джонс сожалеет, что она не сможет...

Мисс Бриджит Джонс безумно сожалеет, что не сможет...

Трудно выразить словами страдания мисс Бриджит Джонс...

С невероятным сожалением мы должны сообщить, что горе мисс Бриджит Джонс по поводу невозможности принять любезное приглашение мистера Марка Дарси было настолько велико, что она слегла и теперь, следовательно, ещё несомненнее, чем раньше, не сможет принять любезное...

Ох, телефон. Это был папа:

– Бриджит, дорогая моя, ты ведь идешь на жуткое празднование в следующую субботу, правда?

– Ты имеешь в виду рубиновую свадьбу Дарси?

– А что же еще? Это единственное, что ещё отвлекало твою мать от вопроса, кто получит кабинетную мебель из красного дерева и установит столики для кофе, с тех пор как в начале августа она взяла интервью у Лизы Лисон.

– Я надеялась вежливо отказаться.

На том конце линии установилась тишина.

– Папа?

Послышалось глухое всхлипывание. Папа плакал. Думаю, у него нервный срыв. Имейте в виду: если бы я была жената на маме в течение тридцати девяти лет, у меня случился бы нервный срыв гораздо раньше, чем она сбежала бы с туристическим агентом-португальцем.

– Что случилось, пап?

– О, просто... Извини. Просто... я тоже надеялся отказаться.

– Так в чем же дело? Ура. Давай лучше сходим в кино.

– Но... – он снова разрыдался. – Как подумаю, что она пойдет с этой мерзкой, надушенной, напыщенной обезьяной и люди, которые сорок лет были моими друзьями и коллегами, будут с ними здороваться, а меня вычеркнут из своей жизни...

– Они не станут...

– Станут, станут. Я решил идти, Бриджит. Буду выглядеть как ни в чем не бывало, высоко держать голову и... но... – снова всхлипывания.

– Что?

– Мне нужно, чтобы кто-то меня морально поддерживал.

11:30.

Мисс Бриджит Джонс с большим удовольствием...

Мисс Бриджит Джонс благодарит мистера Марка Дарси за...

С огромным удовольствием мисс Бриджит Джонс принимает...

Ох, ради бога.

Дорогой Марк, благодарю за приглашение на вечер в честь Малькольма и Элейн. Я с удовольствием приду.

С уважением, Бриджит Джонс.

Хм-м-м.

С уважением, Бриджит или просто Бриджит Бриджит (Джонс)

Вот так. Теперь надо аккуратно переписать, проверить ошибки и отослать.

* * *

26 сентября, вторник

125 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 1256, лотерейных билетов – 0, тяжелых мыслей о Даниеле – 0, негативных мыслей – 0. Я совершенно святой человек.

Как здорово начать думать о карьере вместо того чтобы волноваться по пустякам – из-за мужчин и личной жизни. В «Добром дне!» все идет хорошо. Кажется, у меня талант к работе на популярном телевидении. Потрясающая новость: мне предоставляют возможность выступить перед камерой.

Эта идея пришла в голову Ричарду Финчу в конце прошлой недели. Он решил провести особую передачу в прямом эфире, в которой репортеры будут прикреплены к аварийным службам по всей столице. Сначала у него ничего не получалось. Народ в офисе говорил, будто ему отказали все аварийные и чрезвычайные службы города, полиция и «скорая помощь» графства. Но сегодня утром, когда я приехала, босс схватил меня за плечи и завопил:

– Бриджит! Мы победили! Пожары. Я хочу, чтобы ты была в кадре. Я думаю, мини-юбка. Я думаю, пожарный шлем. Я думаю, брандспойт в руках.

После этого все в офисе встало с ног на голову, все забыли о своих делах, висели на телефонах и договаривались о связи, вышках и эфире. В общем, это произойдет завтра, и мне надо будет вести репортаж с пожарной станции в Левишеме в одиннадцать часов. Вечером собираюсь всех обзвонить и сказать, чтобы смотрели. Мне не терпится рассказать все маме.

* * *

27 сентября, среда

123 фунта (усохла от стыда), порций алкоголя – 3, сигарет – 0 (на пожарной станции нельзя курить), потом – 12 за час, калорий – 1584 (оч. хор.).

21:00. Я ещё в жизни не испытывала такого унижения. Весь день я репетировала и все подготавливала. Идея состояла в том, что, когда они переключатся на Левишем, я мгновенно соскользну с пожарного шеста и начну брать интервью у пожарника. В пять часов мы вышли, и я уцепилась за верхушку шеста, готовая по сигналу соскользнуть вниз. Тут в наушниках раздался голос Ричарда: «Давай, давай, давай, давай, давай!» Я немного разжала пальцы и начала соскальзывать. Голос продолжал:

– Давай, давай, давай, Ньюкасл! Бриджит, будь наготове в Левишеме. Мы к тебе вернемся через тридцать секунд.

Я хотела спрыгнуть вниз и быстро забраться обратно по лестнице, но, поскольку успела соскользнуть всего на несколько футов, начала снова подтягиваться. И вдруг в наушниках раздался крик:

– Бриджит! Ты в эфире! Что, черт возьми, ты делаешь? Тебе надо спускаться по шесту, а не залезать на него. Давай, давай, давай!

Я истерично оскалилась в камеру и рухнула вниз, как и планировали, к ногам пожарника, у которого я должна была брать интервью.

– Левишем, время вышло. Заканчивай, заканчивай, Бриджит! – орал мне в ухо Ричард.

– А теперь – обратно в студию, – пролепетала я, и на этом все закончилось.

* * *

28 сентября, четверг

124 фунта, порций алкоголя – 2 (оч. хор.), сигарет – 11 (хор.), калорий – 1850, предложений о работе от пожарных станций или конкурирующих телекомпаний – 0 (в общем-то, неудивительно).

11:00. Я в опале и стала объектом насмешек. Ричард Финч высмеял меня перед всеми, прямо на собрании, швыряя в мой адрес слова вроде «неуклюжая корова», «позор» и «проклятая идиотка».

Фраза «А теперь – обратно в студию», кажется, стала теперь в офисе самой ходовой шуткой. Каждый раз, когда кому-нибудь задают вопрос, на который он не знает ответа, он цитирует: «Эм-м-м... а теперь – обратно в студию» – и хохочет. Хотя забавно, что противные юнцы ведут себя по отношению ко мне гораздо дружелюбнее. Пачули (даже!) подошла и сказала:

– Ты, это, не обращай внимания на Ричарда, ладно? Ему ведь, это, понимаешь, надо все контролировать, да. Понимаешь, о чем я говорю? Эта штука с пожарным шестом действительно была, это, потрясающа, да. Ладно, это... а теперь – обратно в студию, о'кей?

Ричард Финч сегодня либо просто игнорирует меня, либо пораженно мотает головой, когда я оказываюсь поблизости, так что мне совершенно нечего делать.

О, боже. Как я несчастна. Думала, что наконец нашла дело, которое у меня получается, а теперь все рухнуло, и в довершение всего ещё эта ужасная рубиновая свадьба в субботу, а мне нечего надеть. Ничего у меня не выходит. Ни с мужчинами. Ни с социальными навыками. Ни с работой. Ни с чем.

ОКТЯБРЬ

Свидание с Дарси

1 октября, воскресенье

123 фунта, сигарет – 17, порций алкоголя – 0 (оч. хор., особенно для праздника).

4:00. Потрясающе. Один из самых поразительных вечеров в моей жизни. В пятницу у меня была депрессия. Приехала Джуд и поговорила со мной о том, что надо позитивнее смотреть на вещи. Джуд привезла фантастическое черное платье и одолжила его мне на вечер. Я беспокоилась, что порву его или капну чем-нибудь, но Джуд уверила, что у неё куча денег и платьев благодаря хорошей работе, так что ничего страшного и не стоит волноваться. Обожаю Джуд. Женщины гораздо лучше мужчин (не считая Тома – но он гомосексуалист). Решила надеть к фантастическому платью черные колготки с лайкрой и легким блеском (6 фунтов 95 пенсов) и черные замшевые туфли из «Пье а терр» на маленьких каблучках (картофельное пюре я с них счистила).

Когда приехала на вечер, была шокирована: вопреки моим ожиданиям, дом Марка Дарси оказался не маленьким белым домиком с террасами, как на Портленд-роуд, а огромным раздельным, похожим на свадебный торт особняком на другой стороне Холланд-Парк-авеню (там, говорят, живет Харольд Пинтер), окруженным растительностью.

Он наверняка переехал в город из-за родителей. Деревья были украшены красными фонариками и гирляндами из сердечек, и это было очень мило. А вся главная дорожка была прикрыта красно-белым тентом. Когда мы подошли к двери, все стало выглядеть ещё более многообещающе. Гостей встречали слуги, раздавали шампанское и освобождали их от подарков. (Я купила Малькольму и Элейн книгу любовных песен Перри Комо издания того года, когда они поженились, плюс подсвечник с терракотовым эфирным маслом как дополнительный подарок для Элейн, поскольку она спрашивала меня об эфирных маслах на Фуршете с Карри из Индейки.) Затем нас провели вниз по эффектной резной деревянной лестнице, освещенной красными свечами в форме сердец, которые стояли на каждой ступеньке. Внизу оказалась одна просторная комната с темным паркетом и оранжереей, выходящей в сад. Вся комната была освещена свечами. Мы с папой стояли пораженные, потеряв дар речи. Вместо легких коктейльных угощений, которые обычно бывают на праздниках у наших родителей (блюда с несколькими отделениями, полные маринованных овощей; тарелки, усыпанные острыми закусками на салфеточках, и половинки грейпфрутов, утыканные зубочистками с насаженными на них кусочками ананаса или сыра), здесь были большие серебряные подносы с креветками, тарталетки с помидорами и моццареллой, а ещё куриное соте. По лицам гостей можно было подумать, что они не верят своему счастью; они откидывали головы и громко смеялись. Юна Олконбери выглядела так, словно съела лимон.

– Дорогая, – тихо сказал папа, проследив за моим взглядом, когда Юна устремилась по направлению к нам, – кажется, здесь устроили нечто не похожее на чашечку чая у мамы или Юны.

– Немного безвкусно, не правда ли? – раздраженно кутаясь в свою накидку, заявила Юна сразу же, как только подошла достаточно близко, чтобы мы могли её расслышать. – Думаю, если слишком уж увлечься такими вещами, можно оказаться слегка вульгарным.

– Не говори чепухи, Юна. Это восхитительный праздник, – возразил папа, угощаясь девятнадцатым канапе.

– Угу. Я согласна, – подхватила я с полным ртом тарталеток, пока мой бокал с шампанским наполнялся как будто ниоткуда. – Чертовски потрясающе.

После всех своих волнений и психозов я была в эйфории. Никто даже не спросил меня, почему я до сих пор не замужем.

– Хм-м-м, – нахмурилась Юна. Теперь на нас надвигалась мама.

– Бриджит! – воскликнула она. – Ты уже поздоровалась с Марком?

Я вдруг с ужасом поняла, что и Юна, и мама скоро тоже должны отмечать свою рубиновую свадьбу. Зная маму, можно было легко предположить, что такая маленькая деталь, как уход от мужа к туристическому агенту, не помешает ей отпраздновать годовщину, и она наверняка решит не отставать от Элейн Дарси, чего бы ей это ни стоило, даже ценой насильного замужества беззащитной дочери.

– Держись, боец, – шепнул папа, сжав мою руку.

– Какой чудесный дом. У тебя нет чего-нибудь накинуть на плечи, Бриджит? Перхоть! – пропела мама, отряхивая папе спину. – Ну, дорогая. И почему ты не хочешь поболтать с Марком?

– Э-э-э, ну... – промямлила я.

– Что ты об этом думаешь, Пэм? – напряженно спросила Юна, обводя взглядом комнату.

– Безвкусно, – прошептала мама, преувеличенно шевеля губами, как жена северного рыбака.

– Точь-в-точь что и я говорю, – торжественно зашептала Юна. – Разве я этого не говорила, Колин? Безвкусно.

Я с тревогой огляделась и чуть не подпрыгнула от ужаса. Не дальше чем в трех футах от нас стоял Марк Дарси. Наверняка он все слышал. Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать (точно не знаю, что) и как-то утрясти ситуацию. Но он уже отошел.

Ужин подали в гостиной на первом этаже, и в очереди на лестнице я оказалась прямо за спиной у Марка Дарси.

– Привет, – окликнула я его, надеясь как-то загладить мамину грубость.

Он оглянулся, не обратил на меня никакого внимания и снова отвернулся.

– Привет, – повторила я и слегка подтолкнула его.

– А, привет, извините. Я вас не заметил, – отозвался Марк.

– Отличный вечер, – заметила я. – Спасибо, что пригласили меня.

Какое-то время он непонимающе смотрел на меня.

– Я не приглашал, – ответил он наконец. – Вас пригласила моя мама. Хотя это не важно. Мне надо проследить за... э-э-э... размещением. Кстати, мне очень понравился ваш репортаж с пожарной станции в Левишеме.

Марк отвернулся и устремился вверх по лестнице, обгоняя гостей и извиняясь. У меня подкосились ноги. Ох-х-х.

Когда он добрался до верха, появилась Наташа в ошеломительном золотом облегающем платье. Она по-хозяйски схватила Марка за руку, но в спешке задела ногой одну из свечек, и капелька воска попала на край платья.

– Черт, – расстроилась она. – Черт.

Пока они не скрылись окончательно, я успела услышать, как Наташа отчитывает Марка:

– Говорила я тебе, нелепо весь день расставлять свечки так, чтобы люди об них спотыкались. Ты бы с гораздо большей пользой провел время, если бы проверил, правильно ли рассажены гости...

Однако размещение оказалось вполне приличным. Маму посадили не с папой и не с Хулио, а с Брайаном Эндерби, с которым ей всегда нравилось флиртовать. Хулио поместили рядом с очаровательной пятидесятипятилетней тетушкой Марка Дарси, и она была в полном восторге. Папа порозовел от удовольствия, когда оказался рядом с потрясающим существом, похожим на Фэй Данауэй. Я очень волновалась. Вдруг меня посадят между двумя приятелями Марка Дарси, высококлассными адвокатами, или американцами из Бостона, например. Но когда я отыскала свое имя на табличке, то услышала рядом знакомый голос:

– Как поживает моя маленькая Бриджит? Скажите, что мне не повезло! Смотри, ты прямо рядом со мной. Юна сказала мне, что ты порвала со своим парнем. Ну, не знаю. Фр-р-р. И когда же мы наконец выдадим тебя замуж?

– Надеюсь, когда нам это удастся, я буду совершать обряд венчания, – послышался голос с другой стороны. – Я мог бы надеть новую накидку. М-м-м. Из абрикосового шелка. Или сутану от Гамирелли, тридцать девять пуговок, очень милая.

Марк посадил меня между Джеффри Олконбери и викарием-геем.

Но по ходу дела, когда мы приняли по несколько бокалов, разговор стал более непринужденным. Я спрашивала викария, что он думает по поводу чудесной индийской статуи Ганеша – бога слонов, которая «пьет молоко». Викарий отвечал, что в церковных кругах поговаривают, будто чудо свершилось благодаря физическому воздействию на терракоту холодной зимы, последовавшей после жаркого лета.

Когда ужин закончился и гости начали спускаться вниз, чтобы потанцевать, я все обдумывала слова викария. Меня обуревало любопытство; кроме того, мне дико хотелось избежать твиста с Джеффри Олконбери. Я извинилась, незаметно прихватила со стола чайную ложечку и кувшинчик с молоком, а затем проскользнула в комнату, где лежали подарки, уже распакованные и выставленные напоказ (что вполне подтверждало мнение Юны об элементе безвкусицы во всем происходящем).

На поиски терракотового подсвечника у меня ушло какое-то время, потому что его запихнули в самый угол. Когда я нашла его, я просто налила в ложку немного молока, наклонила её и поднесла к краю отверстия, куда надо вставлять свечку. Я не могла поверить собственным глазам. Терракотовое масло впитывало молоко. Было видно, как оно исчезает с ложки.

– Боже мой, да это просто чудо! – воскликнула я. Откуда мне было знать, что как раз в этот момент Марк Дарси проходит мимо комнаты?

– Что вы делаете? – поинтересовался он, появляясь в дверях.

Я не знала, что сказать. Он наверняка подумал, что я пытаюсь стащить подарки.

– М-м-м? – поднял брови Марк.

– Подсвечник с терракотовым эфирным маслом, который я подарила вашей маме, пьет молоко, – невнятно пробормотала я.

– Не говорите глупостей, – рассмеялся он.

– Он действительно пьет молоко, – возмущенно повторила я. – Смотрите.

Я налила в ложку ещё немного молока, наклонила её, и подсвечник на глазах начал впитывать белую жидкость.

– Видите, – гордо объявила я. – Это чудо.

И тут в дверях появилась Наташа.

– А, привет, – поздоровалась она со мной. – Вы сегодня не в наряде девочки-кролика? – и она немного посмеялась, чтобы превратить свое унизительное замечание в милую шутку.

– Просто мы, кролики, так одеваемся зимой, чтобы не замерзнуть, – объяснила я.

– Джон Роша? – удивилась Наташа, уставившись на платье Джуд. – Прошлая осень? Я узнаю кайму.

Я выдержала паузу, чтобы придумать какой-нибудь остроумный и язвительный комментарий, но мне, как назло, ничего не пришло в голову. Поэтому после глупого молчания я сказала:

– Что ж. Уверена, что вам хочется пообщаться с гостями. Рада буду снова встретиться. Пока-а-а!

Я решила, что надо выйти в сад, чтобы подышать свежим воздухом и выкурить сигарету. Была удивительная, теплая звездная ночь, и луна освещала все рододендроны. Эти цветы напоминают мне о северных провинциальных поместьях викторианской эпохи, описанных Д. Х. Лоуренсом, где герои тонули в озерах. Я ступила в глухой сад. Из дома доносились звуки венских вальсов в довольно модном стиле «миллениум». И вдруг я услышала голос сверху. За стеклянной дверью появился человеческий силуэт. Это был вполне привлекательный юноша-блондин, явно из частной школы.

– Привет, – сказал юноша, неуверенно зажег сигарету и начал спускаться по лестнице, глядя на меня. – Не хотели бы вы потанцевать? Ой. Ах, простите, – продолжал он, протягивая руку, как будто мы на Дне открытых дверей в Итоне, а он – бывший министр внутренних дел, на время позабывший о манерах, – Саймон Далримпл.

– Бриджит Джонс, – представилась я, неловко протянув руку и чувствуя себя членом военного кабинета.

– Привет. Ах, да. Я правда очень рад с вами познакомиться. Так мы можем потанцевать? – спросил юноша, снова превращаясь в ученика частной школы.

– Ну, я не знаю... – ответила я, превращаясь в пьяную шлюху, и непроизвольно издала хриплый смешок, как проститутка в Йетс-Вайн-Лодж.

– Я хочу сказать, прямо здесь. Совсем немного.

Я колебалась. По правде, я была польщена. Происходящее, да плюс ещё фокусы на глазах у Марка Дарси – все это уже начало меня беспокоить.

– Пожалуйста, – упрашивал Саймон. – Я никогда раньше не танцевал с женщиной старше себя. О, черт, что я говорю. Я имел в виду... – продолжал он, заметив выражение моего лица, – я имею в виду, с кем-то, кто уже закончил школу, – и он страстно сжал мою руку. – Вы же не будете возражать? Я буду ужасно, ужасно благодарен.

Саймона Далримпла явно учили бальным танцам с рождения, и мне было приятно, когда он искусно вел меня в танце. Но проблема состояла в том, что у него случилась, ну, не хотелось бы так уж сильно на этом заострять, – короче, самая огромная эрекция из всех, с которыми мне посчастливилось сталкиваться. Мы танцевали так близко друг к другу, что это трудно было интерпретировать как невинное развлечение.

– Переход партнеров, Саймон, – раздался вдруг голос. Это был Марк Дарси.

– Иди. Возвращайся в дом. Тебе давно пора ложиться спать.

Саймон был совершенно уничтожен. Он весь залился краской и поспешил в дом.

– Можно? – произнес Марк, протягивая руку.

– Нет, – сердито ответила я.

– А в чем дело?

– Эм-м-м, – промычала я, подыскивая оправдание за свою вспышку гнева. – Вы жестоко обошлись с бедным мальчиком, воспользовались своим преимуществом и унизили его в таком чувствительном возрасте, – заметив, что Марк растерялся, я быстро продолжила, – но я благодарна вам за приглашение на вечер. Все просто чудесно. Большое вам спасибо. Фантастический праздник.

– Да, кажется, вы это уже говорили, – пробормотал он, заморгав.

По правде сказать, он казался очень взволнованным и уязвленным.

– Я... – Марк запнулся и начал шагать по дорожке, вздыхая и вороша рукой волосы. – А как... Вы читали что-нибудь приличное в последнее время?

Невероятно.

– Марк, – не выдержала я. – Если вы снова спросите меня, читала ли я что-нибудь приличное в последнее время, я съем свою голову. Почему бы не спросить что-нибудь другое? Вы немного повторяетесь. Спросите, есть ли у меня хобби, или что я думаю по поводу единой европейской валюты, были ли у меня неприятные случаи, связанные с презервативами?

– Я... – начал он снова.

– Или кого бы я выбрала, если бы мне предложили переспать с Дугласом Хердом, Майклом Ховардом или Джимом Дэвидсоном. На самом деле, вариантов нет – Дуглас Херд.

– Дуглас Херд? – переспросил Марк.

– М-м-м. Да. Он так восхитительно строг, но справедлив.

– Н-н-н-да, – задумчиво протянул Марк. – Это ваше мнение, но у Майкла Ховарда невероятно привлекательная и умная жена. Должно быть, в нем есть какое-то скрытое очарование.

– И в чем оно состоит? – невинно поинтересовалась я, надеясь, что он заговорит о сексе.

– Ну...

– Он, полагаю, очень хороший любовник, – подсказала я.

– Или фантастически искусный гончар.

– Или квалифицированный ароматерапевт.

– Вы поужинаете со мной, Бриджит? – спросил Марк неожиданно и довольно сердито, как будто собирался усадить меня за стол и отчитать.

Я запнулась и уставилась на него.

– Это моя мама вас надоумила? – с подозрением поинтересовалась я.

– Нет... я...

– Юна Олконбери?

– Нет, нет...

Я вдруг поняла, что происходит.

– Это ваша мама, так?

– Ну, моя мама...

– Я не хочу, чтобы вы приглашали меня на обед только потому, что ваша мама так хочет. Да и о чем мы будем говорить? Вы спросите меня, читала ли я в последнее время что-нибудь приличное, мне придется конструировать какое-нибудь вранье, а потом...

Он смотрел на меня в оцепенении.

– Но Юна Олконбери сказала, что у вас бзик на литературе, что вы с головой погружены в книги.

– Да что вы? – удивилась я, довольно польщенная. – А что она ещё говорила?

– Ну, что вы радикальная феминистка и у вас очень яркая жизнь...

– О-о-ох, – вздохнула я.

– ...миллионы мужчин приглашают вас на обеды.

– Уф.

– Я слышал про Даниела. Мне жаль.

– Думаю, вы искренне пытались предупредить меня, – угрюмо пробормотала я. – А что вы-то имеете против него?

– Он переспал с моей женой, – ответил Марк. – Через две недели после нашей свадьбы.

Я ошеломленно смотрела на него, и тут сверху раздался голос: «Марки!»

В освещенном окне появилась фигура Наташи. Она вглядывалась вниз, пытаясь понять, что происходит.

– Марки! – снова позвала она. – Что ты делаешь там, внизу?

– В прошлое Рождество, – быстро заговорил Марк, – я думал, что если мама ещё раз произнесет слова «Бриджит Джонс», я пойду в «Санди пипл» и заявлю, что она обращается со мной, как ребенок с велосипедным насосом. Потом, когда мы встретились... а на мне был этот идиотский свитер в ромбами, который Юна подарила мне на Рождество... Бриджит, все другие девушки, с которыми я знаком, они как лакированные. Не знаю больше никого, кто бы прицепил к трусам кроличий хвост или...

– Марк! – крикнула Наташа, спускаясь к нам по лестнице.

– Но ведь вы с кем-то встречаетесь? – я не столько предположила, сколько констатировала факт.

– На самом деле, уже нет, – ответил Марк. – Просто обед? Когда-нибудь?

– О'кей, – прошептала я. – О'кей.

После этого я решила, что лучше мне поехать домой: какое удовольствие в том, что Наташа будет следить за каждым моим движением, словно она крокодил, а я подбираюсь к её яйцам. Я дала Марку Дарси свой адрес и номер телефона, и мы договорились встретиться во вторник. Проходя через танцевальную комнату, я увидела, как мама, Юна и Элейн оживленно болтают с Марком, и не смогла удержаться, чтобы не представить себе их лица, если бы они узнали, что произошло несколько минут назад. У меня перед глазами вдруг встала картина следующего Фуршета с Карри из Индейки – Брайан Эндерби подтягивает штаны со словами: «Хр-р-мпф-ф. Приятно видеть, как молодые люди радуются», а мы с Марком Дарси вынуждены проделывать для всех собравшихся трюки, например тереться носами или заниматься сексом прямо перед ними, как пара цирковых тюленей.

* * *

3 октября, вторник

124 фунта, порций алкоголя – 3 (оч. хор.), сигарет – 21 (плохо), кол-во слов «сволочь», произнесенных за последние двадцать четыре часа, – 369 (прибл.).

19:30. Я в полной панике. Через полчаса Марк Дарси за мной заедет. Только что пришла домой с работы с сумасшедшей прической и в совершенно непотребном наряде. Спасите, помогите! Хотела надеть белые джинсы, но вдруг мне пришло в голову, что он может оказаться из тех мужчин, которые приглашают женщин в пугающе шикарные рестораны. О, боже, у меня нет шикарной одежды. Не думаю, что он ждет, чтобы я нацепила кроличий хвостик. Не то чтобы он меня сильно интересовал, но все же...

19:50. О, боже. О, боже. Все ещё не вымыла голову. Быстро иду в душ.

20:00. Теперь сушу волосы. Оч. надеюсь, что Марк Дарси опоздает, потому что не хочу, чтобы он застал меня в халате и с мокрыми волосами.

20:05. Волосы более-менее сухие. Теперь осталось только накраситься, одеться и засунуть хлам за диван. Надо расставить приоритеты. Решила, что макияж – это самое важное, потом идет уборка бардака.

20:15. Его все ещё нет. Оч. хор. Люблю мужчин, которые опаздывают, – они гораздо лучше тех, кто приходит раньше, пугает тебя, вгоняет в панику и находит в доме неприглядные предметы, которые ты не успела спрятать.

20:20. Ну, теперь я вполне готова. Может, надеть что-нибудь другое?

20:30. Это странно. Он не похож на человека, который может опоздать больше, чем на полчаса.

21:00. Просто не могу в это поверить. Марк Дарси меня надул. Сволочь!

* * *

5 октября, четверг

125 фунтов (плохо), порций алкоголя – 4 (плохо), кол-во просмотров видео – 17 (плохо).

11:00. В туалете на работе. Мало мне оскорбительной истории со свиданием, так ещё сегодня на утреннем собрании я, к своему ужасу, оказалась в центре внимания.

– Так вот, Бриджит, – объявил Ричард Финч. – Я даю тебе ещё один шанс. Судебный процесс над Изабеллой Росселлини. Сегодня будет оглашен приговор. Мы думаем, её оправдают. Езжай в Верховный суд. Я не хочу смотреть, как ты лазаешь по шестам или фонарным столбам. Мне нужно серьезное интервью. Спроси её, означает ли это, что мы все спокойно можем убивать людей каждый раз, когда не хотим заниматься с ними сексом. Чего ты ждешь, Бриджит? Вперед!

Я никак не могла понять, о чем он говорит.

– Ты не знаешь о процессе над Изабеллой Росселлини? – изумился Ричард. – Ты хоть иногда газеты читаешь?

Сложность здешней работы состоит в том, что люди швыряют в тебя именами и историями, а у тебя есть лишь доли секунды на то, чтобы решить, признаваться или нет, что ты ничего об этом не знаешь. Если ты упустил момент, следующие полчаса тебе придется отчаянно ломать голову над тем, что за предмет ты так глубоко и серьезно обсуждаешь с таким уверенным видом. И именно это произошло с историей Изабеллы Росселлини.

Теперь я должна ехать, встретиться в суде со съемочной группой, за пять минут охватить тему и провести телевизионный репортаж, не имея ни малейшего понятия, о чем он, собственно.

11:05. Бог послал мне Пачули. Вышла из туалета, а её тащат по коридору собаки Ричарда.

– С тобой все в порядке? – спросила она. – Ты выглядишь немного испуганно.

– Нет-нет, я в порядке, – заверила я.

– Уверена? – она внимательно посмотрела на меня. – Слушай, это, ты хоть понимаешь, что он на собрании говорил не об Изабелле Росселлини? Он имел в виду Елену Россини, вот что.

Слава Богу и всем Его ангелам на небесах. Елена Россини – это няня, которую обвиняют в убийстве хозяина после того, как он, по её утверждению, несколько раз её изнасиловал и подверг домашнему аресту на восемнадцать месяцев. Я схватила пару газет, чтобы зазубрить эту историю, и помчалась ловить такси.

15:00. Трудно поверить в то, что сейчас произошло. Я долго слонялась со съемочной группой вокруг Верховного суда в целой толпе репортеров, которые все ждали окончания процесса. На самом деле, это было чертовки весело. Я даже начала находить забавные моменты в том, что мистер Марк Дарси Идеальные штаны так меня обставил. Неожиданно обнаружила, что кончились сигареты. Поэтому я шепнула оператору, очень милому парню: что будет, если я быстро, минут за пять, сгоняю в магазин? Он ответил – все будет прекрасно, потому что они всегда предупреждают, когда собираются выходить, и кто-нибудь из нашей группы сбегает за мной, если что.

Когда другие репортеры услышали, что я иду в магазин, многие попросили меня принести сигареты и сладости, и я довольно долго искала все их заказы. Как раз стояла в магазине и пыталась уговорить продавца дать мне сдачу по отдельности, когда этот болван, явно в большой спешке, вошел и заявил: «Дайте мне коробку “Кволити-Стрит”» – словно меня там и не было. Бедный продавец взглянул на меня, не зная, что ему делать.

– Простите, слово «очередь» вам о чем-нибудь говорит? – возмутилась я и обернулась. За спиной у меня стоял Дарси, облаченный в адвокатскую мантию. Он по своему обыкновению уставился на меня.

– Где, черт возьми, вас носило вчера вечером? – поинтересовалась я.

– Я бы хотел спросить у вас то же самое, – ледяным тоном отозвался он.

В этот момент в магазин ворвался помощник оператора.

– Бриджит! – завопил он. – Мы прозевали интервью! Елена Россини вышла и уехала! Ты купила мне конфеты?

Утратив дар речи, я схватилась за край прилавка со сладостями.

– Прозевали? – переспросила я, как только восстановила способность дышать. – Прозевали? О, боже. У меня был последний шанс после этого пожарного шеста, а я покупала конфеты! Меня уволят. А остальные взяли интервью?

– На самом деле, вообще никому не удалось с ней поговорить, – вмешался Марк Дарси.

– Да? – я метнула в него бешеный взгляд. – А вы-то откуда знаете?

– Потому что я её защищал, и именно я посоветовал ей не давать интервью, – небрежно объяснил Марк. – Посмотрите, вон она, в моей машине.

Когда я повернула голову, Елена Россини высунулась из окна машины и прокричала с иностранным акцентом:

– Простите, Марк, лучше принесите мне «Дайари-Бокс» вместо «Кволити-Стрит».

Тут подъехала наша машина со съемочной группой.

– Дерек! – крикнул из окна оператор. – Принеси нам «Твикс» и батончик «Лайон», ладно?

– Так что же вы все-таки делали вчера вечером? – спросил Марк Дарси.

– Вас ждала, черт побери, – процедила я.

– Это было в пять минут девятого? Когда я звонил вам в дверь двенадцать раз?

– Да, я... – до меня начало доходить, что произошло. – Я сушила волосы.

– Большой фен?

– Да, 1600 вольт, «Салон Селектив», – с гордостью ответила я. – А что?

– Может, вам стоит купить фен потише или начинать свой туалет немного раньше. Ну что ж. Идемте, – рассмеялся Марк. – Готовьте своего оператора. Посмотрим, что я смогу для вас сделать.

О, боже. Как неудобно. Я полное ничтожество.

21:00. Все вышло просто чудесно. Только что в пятый раз перемотала пленку с записью новостей «Доброго дня!».

«И особый выпуск “Доброго дня!”, – говорилось там. – “Добрый день!” – единственная телевизионная программа, представляющая вашему вниманию эксклюзивное интервью с Еленой Россини, которое она дала через несколько минут после сегодняшнего оправдательного вердикта. Наш специальный корреспондент Бриджит Джонс ведет этот эксклюзивный репортаж».

Еще разок перемотаю, но потом решительно уберу кассету.

* * *

6 октября, пятница

126 фунтов (избыточное питание), порций алкоголя – 6 (проблема), лотерейных билетов – 6 (избыточная игра), звонков по 1471 с целью узнать, звонил ли Марк Дарси, – 21 (ясно, что это просто любопытство), количество просматриваний видео – 9 (лучше).

21:00. Уф-ф-ф. Вчера оставила маме сообщение, в котором похвасталась своей сенсацией, поэтому, когда она позвонила сегодня вечером, я решила, что она хочет меня поздравить. Но нет, мама все болтала и болтала о празднике, Юна и Джеффри то, Брайан и Мейвис се, и как великолепен был Марк, и почему я с ним не поговорила и т.д., и т.п. Меня так и подмывало рассказать ей все, что тогда произошло, но я сдержалась, вспомнив о последствиях: восторженный визг при известии о свидании и жестокое убийство единственной дочери, когда она узнает, чем это все закончилось.

Я все надеюсь, что он позвонит и назначит новое свидание после несчастного случая с феном. Может, стоит написать ему записку, поблагодарить за интервью и извиниться за фен? Все это не потому, что он меня интересует. Просто этого требует этикет.

* * *

12 октября, четверг

127 фунтов (плохо), порций алкоголя – 3 (полезно для здоровья и вообще нормально), сигарет – 13, единиц жира – 17 (Интересно, возможно ли подсчитать общее количество единиц жира в организме? Надеюсь.), лотерейных билетов – 3 (прекрасно), звонков по 1471 с целью выяснить, звонил ли Дарси, – 12 (лучше).

Хм-м-м. Меня сильно задела авторитетная статья в газете какой-то Самодовольной Замужней Журналистки. Она была озаглавлена с легким ироничным сексуальным намеком: «Радость одинокой жизни».

«Они молоды, честолюбивы и богаты, но в жизни их таится болезненное одиночество. Когда они уходят с работы, перед ними открывается эмоциональная пустота... Одинокие люди, стремящиеся к стильной жизни, ищут утешения в удобных готовых блюдах, напоминающих им мамину стряпню».

Ух. Вот черт. Будьте добры, Самодовольная миссис-двадцати-двух-лет, скажите, почему вы думаете, что все знаете?

Я собираюсь написать статью, основанную «на десятках бесед» с Самодовольными Замужними Женщинами: «Когда они уходят с работы, они всегда ударяются в слезы, потому что, несмотря на смертельную усталость, им приходится чистить картошку и стирать белье, пока их жирные мужья плюхаются перед телевизором, по которому показывают футбол, и требуют тарелки с чипсами. Иными вечерами они, одетые в уродливые фартуки, погружаются в огромные, пустые черные дыры после того, как их мужья звонят и сообщают, что снова работают допоздна, а в трубке слышится звук расстегиваемой молнии и лепет сексуальных Одиночек».

После работы встретилась с Шерон, Джуд и Томом. Том тоже уже начал продумывать статью про пустые эмоциональные дыры Самодовольных Женатиков.

«Их влияние чувствуется везде, начиная со строящихся сейчас домов и заканчивая продуктами, которыми завалены прилавки в супермаркетах, – говорилось в разгромной статье Тома. – Везде мы видим магазины “Энн Саммерс” – они стараются угодить домохозяйкам, из последних сил пытающимся претендовать на волнующую сексуальность, которой наслаждаются Одиночки. Магазины “Маркс и Спенсер” завалены экзотическими продуктами для истощенных пар, которые пробуют делать вид, что они обедают в милом ресторанчике, как Одиночки, и им не предстоит заняться стиркой».

– Мне до смерти надоели все эти надменные статейки про одинокую жизнь, – рычала Шерон.

– Да, да! – подтвердила я.

– Вы забыли про запудривание мозгов, – Джуд икнула. – Нам вечно запудривают мозги.

– В любом случае, мы не одиноки. У нас расширенные семьи в форме сети друзей, связанных телефоном, – философствовал Том.

– Да! Ура! Одиночки не должны постоянно оправдываться, а должны иметь общепринятый статус – как, например, гейши, – радостно воскликнула я, расплескивая из бокала чилийское шардоне.

– Гейши? – Шерон холодно взглянула на меня.

– Заткнись, Бридж, – посоветовал Том, невнятно произнося слова. – Ты напилась. Ты просто стараешься выскочить из зияющей эмоциональной дыры с помощью алкоголя.

– Ну и то же самое делает Шеззер, – обиделась я.

– Я так не делаю, – возразила Шерон.

– Ты, черт возьми, так делаешь, – настаивала я.

– Слуште, заткнитьссь, – Джуд снова икнула. – Выпьемищебтылчкушардоне?

* * *

13 октября, пятница

129 фунтов (но временно превратилась в бочку с вином), порций алкоголя – 0 (но подпитываюсь из бочки с вином), калорий – 0 (оч. хор.)*.

*Но здесь надо быть честной. Не совсем оч. хор.: 0 только потому, что сразу после еды меня вырвало всеми 5876 калориями.

О, боже. Как я одинока. Впереди целый уикенд, а мне некого любить и не с кем развлечься. Ну и ладно, мне все равно. У меня есть прекрасный имбирный пудинг из «М&С», который можно приготовить в микроволновке.

* * *

15 октября, воскресенье

126 фунтов (лучше), порций алкоголя – 5 (но сегодня особый случай), сигарет – 16, калорий – 2456, минут, проведенных в мыслях о Марке Дарси, – 245.

8:55. Только что сбегала за сигаретами, чтобы быть во всеоружии к сериалу «Гордость и предубеждение» по Би-Би-Си. Не могу понять, почему на дорогах столько машин. Разве они не должны сидеть дома и готовиться к сериалу? Наш народ одержим. Моя собственная одержимость совершенно точно основана на простой человеческой потребности в том, чтобы у Дарси с Элизабет все получилось. Том говорит, футбольный гуру Ник Хорнби пишет в своей книге, что помешательство мужчин на футболе не замещает их желание самим выйти на поле. Фанаты с избытком тестостерона в организме не хотят сами показывать класс, утверждает Хорнби. Вместо этого они рассматривают команду, за которую болеют, как своих представителей, так же, как и в случае с парламентом, точь-в-точь то же самое я чувствую по отношению к Дарси и Элизабет. Я их выбрала как своих представителей в области половых отношений, или, скорее, ухаживания. Я, однако, не желаю увидеть непосредственные факты. Не хотела бы смотреть на Дарси с Элизабет в постели, и как они после этого закуривают. Это будет неправильно и неестественно, и я быстро потеряю к ним всякий интерес.

10:30. Только что звонила Джуд, и мы двадцать минут вместе рычали в свои трубки: «О-о-о, этот мистер Дарси!» Мне нравится, как он разговаривает, словно его ничего в этом мире не может обеспокоить. Ну и ну. Затем мы развернули длинную дискуссию о сравнительных достоинствах мистера Дарси и Марка Дарси и сошлись на том, что мистер Дарси все же привлекательнее, потому что он погрубее. Однако то, что о нем мы можем только мечтать, было расценено как явный недостаток, который нельзя не учитывать.

* * *

23 октября, понедельник

128 фунтов, порций алкоголя – 0 (оч. хор., я открыла новый бесподобный напиток, заменяющий алкоголь, называется «Смутис» – оч. вкусный, фруктовый), сигарет – 0 («Смутис» отбивает потребность курить), «Смутис» – 22, калорий – 4265 (4135 из них – «Смутис»).

Уф. Я уже собиралась посмотреть «Панораму» на тему «Стремление высококвалифицированных самостоятельных женщин захватывать лучшие рабочие места» (одной из них, клянусь Всевышнему и всем его серафимам, я собираюсь стать): «Является ли реформа программы образования решением проблемы?» И вдруг наткнулась на ужасную фотографию Дарси и Элизабет в «Стандарте»: современно одеты, лежат на лугу в обнимку. У неё пышная светлая прическа, одета в льняной брючный костюм. Он в полосатом пуловере и кожаном пиджаке, с довольно неубедительными усиками. Ясно как день, что они уже спят вместе. Это так отвратительно. Чувствую беспокойство и потерю ориентации, поскольку мистер Дарси ни за что не сделал бы такую глупость и фривольную вещь, как стать актером, и при этом мистер Дарси все-таки актер. Хм-м-м. Я совсем сбита с толку.

* * *

24 октября, вторник

129 фунтов (проклятые «Смутис»), порций алкоголя – 0, сигарет – 0, «Смутис» – 32.

На работе все чудесно. После интервью с Еленой, кажется, не могу ничего сделать неправильно.

– Давайте! Давайте! Розмари Уэст! – выкрикивал Ричард Финч, по-боксерски подняв кулаки, когда я приехала в офис (правда, немного опоздала – с каждым может случиться). – Я думаю, изнасилованные лесбиянки, я думаю, Жанетт Уинтерсон, я думаю, доктор «Доброго дня!», я думаю, что на самом деле делают лесбиянки. Точно! Что на самом деле лесбиянки делают в постели?

– А ты знаешь? – и все на меня уставились. – Давай, Бриджит, черт-возьми-опять-опоздала! – нетерпеливо подбадривал он меня. – Что на самом деле лесбиянки делают в постели?

Я набрала воздуха в легкие.

– На самом деле, я думаю, нам нужно заняться романом Дарси и Элизабет в жизни.

Ричард медленно оглядел меня с головы до ног.

– Великолепно, – с уважением сказал он. – Черт возьми, просто великолепно. О'кей. Актеры на роли Дарси и Элизабет? Давайте, давайте, – продолжал Ричард, боксируя в направлении собравшихся.

– Колин Фёрт и Дженифер Эле, – предложила я.

– Ты, моя дорогая, – проговорил босс, глядя мне в грудь, – просто, черт побери, гений.

Я всегда мечтала, чтобы когда-нибудь выяснилось, что я гений, но не верила, что это действительно случится со мной – или с моей левой грудью.

НОЯБРЬ

Криминал в семье

1 ноября, среда

125 фунтов (йес-с-с! йес-с-с), порций алкоголя – 2 (оч. хор.), сигарет – 4 (но у Тома курить не могла, чтобы, не дай бог, не поджечь костюм Альтернативной Мисс Мира), калорий – 1848 (хор.), «Смутис» – 12 (отличный прогресс).

Заскочила к Тому на саммит, чтобы обсудить, что мне делать с Марком Дарси. Но обнаружила, что Том с головой погрузился в предстоящий конкурс Альтернативная Мисс Мира. Он уже сто лет назад решил участвовать в номинации Мисс Глобальное потепление, но сейчас вдруг начал терять уверенность в себе.

– У меня нет ни малейшей надежды, – ныл Том, разглядывая себя в зеркало.

На нем был полистироловый костюм в виде сферы, раскрашенной как карта мира, с тающими льдами на полюсах и большим горящим пятном на месте Бразилии. В одной руке Том держал кусок тропической твердой древесины и аэрозоль «Линкс», а в другой – неопределенный меховой предмет, который, по его утверждению, был мертвым оцелотом.

– Как ты думаешь, есть у меня меланома?

– Это будет конкурс красоты или маскарадных костюмов? – с сомнением спросила я.

– Просто конкурс, я не знаю, никто не знает, – ответил Том, снимая свой головной убор (миниатюрное деревце, которое он намеревался поджечь во время выступления). – И то и другое. Все вместе. Красота. Оригинальность. Артистичность. Все это смешно и непонятно.

– А чтобы туда попасть, обязательно надо быть голубым? – поинтересовалась я, поигрывая кусочком полистирола.

– Нет. Участвовать могут все: женщины, животные – все. В этом-то и вся проблема, – пожаловался Том и метнулся обратно к зеркалу. – Иногда мне кажется, что у меня было бы больше шансов выиграть, если бы я был по-настоящему уверенной в себе собакой.

В конце концов мы решили, что, хотя тема глобального потепления сама по себе вполне невинна, полистироловая сфера, наверное, не самая лучшая форма для вечернего костюма. Постепенно мы начали все больше склоняться к другой идее. Короткий облегающий костюм из тонкого шелка от Ива Кляйна, легкие облака дыма и очертания Земли. Все это должно символизировать таяние полярных льдов.

Поняв, что в данный момент Том вряд ли может быть хорошим советчиком в решении проблемы с Марком Дарси, я попрощалась, пока не поздно, но пообещала серьезно подумать насчет фасона плавок и костюма.

Приехав домой, я позвонила Джуд, и она пустилась рассказывать о новой восточной идее под названием «фэн-шуй», описанной в «Космополитен» за этот месяц, которая помогает достичь всего желаемого в жизни. Все, что нужно сделать, – разделить квартиру на девять секторов (это называется «разметка багуа»), каждый из которых представляет различные сферы твоей жизни: карьеру, семью, друзей, деньги или, например, детей. От того, что находится в определенной части твоего жилища, будет зависеть развитие соответствующей жизненной сферы. Например, если тебе постоянно не хватает денег, причиной тому может оказаться мусорная корзина в Денежном секторе.

Меня оч. заинтересовала новая теория, потому что она может многое объяснить. Решила при первой же возможности купить «Космо». Джуд попросила ничего не говорить Шерон, поскольку она, естественно, считает, что фэн-шуй – это полная ерунда. В конце концов мне все же удалось свести разговор к Марку Дарси.

– Конечно же, он тебя не интересует, Бридж, я такой мысли даже допустить не могу, – подтвердила Джуд.

Она сказала, что выход из положения очевиден: мне нужно устроить у себя обед для друзей и пригласить его.

– Это прекрасный способ, – уверяла Джуд. – Ты же не на свидание его приглашаешь, так что исчезает всякая напряженность. И, кроме того, у тебя есть возможность покрасоваться, а все твои друзья будут специально делать вид, что считают тебя просто чудесным человеком.

– Джуд, – я была глубоко оскорблена, – ты, кажется, сказала «делать вид»?

* * *

3 ноября, пятница

128 фунтов (уф-ф-ф), порций алкоголя – 2, 8 сигарет, «Смутис» – 13, калорий – 5245.

11:00. Оч. взволнована из-за обеда. Купила чудесную новую книгу рецептов Марко Пьера Уайта. Теперь я наконец понимаю простую разницу между домашней пищей и ресторанной едой. По словам Марко, все дело в концентрации вкуса. А секрет соусов, конечно, кроме концентрации вкуса, состоит в настоящем бульоне. Нужно прокипятить в больших кастрюлях рыбные, куриные кости и т.д., а потом заморозить их в виде бульонных кубиков. И тогда блюдо звездного уровня готовится так же просто, как картофельная запеканка. И даже ещё проще, потому что картошку не надо чистить, а можно просто поджарить её в гусином жире. Не понимаю, как я не дошла до этого раньше.

Меню будет такое:

Велюте из сельдерея (очень просто и дешево, если уже готов бульон).

Тунец-гриль с велюте на томатном бульоне, с маринованным чесноком и картофельным пюре.

Апельсиновый джем.

Английский крем с «Гран-Марнье».

Это будет чудесно. Я прославлюсь как великолепный кулинар (при этом не прилагающий к готовке никаких видимых усилий).

Люди будут толпами собираться на мои обеды и восклицать: «Как прекрасно обедать у Бриджит! Великолепные блюда в богемной обстановке!»

Марк Дарси будет оч. впечатлен и поймет, что я необычный и талантливый человек.

* * *

5 ноября, воскресенье

126 фунтов (бедствие), сигарет – 32, порций алкоголя – 6 (в магазине кончились «Смутис» – невнимательные свиньи), калорий – 2266, лотерейных билетов – 4.

19:00. Уф-ф-ф. Сегодня вечер фейерверков, а меня не пригласили ни на один. Повсюду то и дело взмывают ракеты. Поеду к Тому.

23:00. Провела с Томом чертовски приятный вечер. Он все пытался смириться с той мыслью, что титул Альтернативная Мисс Мира уплыл к проклятой Джоан из Арка.

– Что меня действительно бесит, так это то, что они утверждают, будто устраивают вовсе не конкурс красоты, а на самом деле это он и есть. Нет, конечно, я уверен, что дело не в этом носе... – рассуждал Том, свирепо глядя в зеркало.

– Что?

– Мой нос.

– А что с ним?

– Что с ним? Ха! Да ты посмотри на него!

Выяснилось, что там была очень, очень маленькая шишечка. Когда Тому было семнадцать, кто-то двинул ему в лицо стаканом.

– Теперь понимаешь?

Как я уже объяснила, по моему мнению, эту шишечку трудно было винить в том, что Джоан из Арка вырвала титул у Тома прямо из рук, разве что жюри пользовалось телескопом. Но тут Том начал жаловаться, что он слишком толстый и ему надо садиться на диету.

– Сколько калорий ты должна потреблять, когда ты на диете? – пытал он меня.

– Около тысячи. Ну, то есть обычно я стремлюсь к тысяче, а реально останавливаюсь примерно на полутора, – объяснила я, понимая при этом, что последняя фраза была не совсем правдой.

– Тысяча? – изумился Том. – А я думал, что только для выживания необходимо две тысячи!

Я была в замешательстве. Вдруг осознала – я столько лет провела на диете, что взгляд на калории как на необходимое условие для выживания совершенно стерся из моего сознания. Я достигла точки, в которой возникает уверенность, что идеал правильного питания – это совсем ничего не есть и что люди едят только из-за собственной жадности, поскольку не могут заставить себя прекратить обжираться и пренебрегать диетой.

– Сколько калорий в вареном яйце? – спросил Том.

– Семьдесят пять.

– В банане?

– Большом или маленьком?

– Маленьком.

– Очищенном?

– Да.

– Восемьдесят, – не задумываясь ответила я.

– В оливке?

– Черной или зеленой?

– Черной.

– Девять.

– В шоколадном печенье?

– Сто двадцать одна.

– В наборе молочного шоколада?

– Десять тысяч восемьсот девяносто шесть.

– Откуда ты все это знаешь?

– Просто знаю, как любой знает алфавит или таблицу умножения.

– О'кей. Девятью восемь, – предложил Том.

– Шестьдесят четыре. Нет, пятьдесят шесть. Семьдесят два.

– Какая буква идет перед J? Быстро.

– P. То есть L.

Том говорит, что я больная, но я всерьез беспокоюсь за Тома. Думаю, приняв участие в конкурсе красоты, он подвергся таким жестоким стрессам, которые мы, женщины, испытываем давным-давно. Теперь Том беззащитен, его гнетут мысли о собственной внешности и фигуре.

В заключение вечера Том, чтобы приободриться, выпустил с крыши несколько ракет в сад своих соседей снизу, которые, по его словам, были человеконенавистниками.

* * *

9 ноября, четверг

125 фунтов (без «Смутис» уже лучше), порций алкоголя – 5 (лучше, чем ходить с желудком, набитым фруктовым пюре), сигарет – 12, калорий – 1456 (отлично).

Оч. волнуюсь по поводу обеда. Назначила его на вторник через неделю. Вот список гостей:

Джуд/Подлец Ричард

Шеззер

Том/Претенциозный Джером (если, конечно, мне не повезет и ко вторнику между ним и Томом не будет все кончено)

Магда/Джереми

Я/Марк Дарси

Когда я позвонила Марку Дарси, он, кажется, был очень доволен.

– Что ты собираешься приготовить? – поинтересовался он. – Ты хорошо готовишь?

– Э-э-э, понимаешь... – смутилась я. – Я обычно пользуюсь книгой Марко Пьера Уайта. Поразительно, насколько просто все получается, если учитывать концентрацию вкуса.

Марк рассмеялся и посоветовал:

– Не готовь сложных блюд. Помни, что все придут повидаться с тобой, а не кушать парфе в сахарных стаканчиках.

Даниел никогда бы не сказал такой приятной вещи. Мне оч. хочется, чтобы поскорее настал день обеда.

* * *

11 ноября, суббота

124 фунта, порций алкоголя – 4, сигарет – 35 (кризис), калорий – 456 (еда кончилась).

Том пропал. Я начала беспокоиться ещё утром, когда позвонила Шерон и сообщила, что хотя и не поклянется здоровьем своей мамочки, но все же ей кажется, что в четверг ночью она видела Тома из окна такси. Он бродил по Лэдброук-гроув, закрывая лицо рукой и вроде бы с синяком под глазом. Пока Шерон упрашивала таксиста подать назад, Том исчез. Вчера она два раза звонила ему на автоответчик, спрашивая все ли в порядке, но он не ответил.

После её слов я вдруг вспомнила, что сама в среду оставляла Тому на автоответчике сообщение – спрашивала, что он будет делать на выходных, – и он не ответил, а это на него совсем не похоже. Последовало лихорадочное прозванивание номера Тома. Он все не подходил, поэтому я позвонила Джуд, и та сказала, что тоже ничего о нем не слышала. Я попыталась что-нибудь узнать от Претенциозного Джерома – безрезультатно. Джуд предложила позвонить Саймону (они с Томом живут на соседних улицах) и попросить его заглянуть к Тому. Через двадцать минут она перезвонила и сообщила, что Саймон целую вечность трезвонил и барабанил Тому в дверь, но тот не открыл. Потом снова позвонила Шерон. Она поговорила с Ребеккой, и та вспомнила, что Том, кажется, собирался пойти к Майклу на ланч. Я позвонила Майклу, но он сказал, что Том странным искаженным голосом надиктовал ему на автоответчик загадочное сообщение, в котором говорил, что прийти не сможет, и не назвал причину.

15:30. Общественное мнение не приняло новую теорию, поскольку всем известно, что Том не мог встретить нового мужчину и завести с ним роман, не позвонив и не похваставшись всем, кому только можно. С этим трудно спорить. В голове возникают дикие мысли. Том, несомненно, в последнее время был чем-то обеспокоен. Все мы тут в Лондоне так эгоистичны и заняты каждый своими делами. Возможно ли, чтобы один из моих друзей был настолько несчастен, чтобы... А, вот куда я положила «Мари Клер» за этот месяц – на холодильник!

Пролистав «Мари Клер», я начала воображать похороны Тома и гадать, что мне на них надеть. Ох, вдруг вспомнила об одном члене парламента, который умер с полиэтиленовым пакетом на голове, с ручками, затянутыми на шее, и чем-то вроде апельсиново-шоколадного пирожного во рту. Интересно, мог Том практиковать странные сексуальные игры, ничего нам об этом не сказав?

17:00. Только что снова звонила Джуд.

– Как думаешь, должны ли мы сообщить в полицию и заставить их вмешаться? – спросила я.

– Я уже туда звонила, – отозвалась Джуд.

– И что они сказали? – сама того не желая, я втайне испытала легкое раздражение из-за того, что Джуд позвонила в полицию, не обсудив это прежде со мной. Все-таки я, а не Джуд, лучший друг Тома.

– Они не проявили особого интереса. Сказали, чтобы мы им позвонили, если он не найдется до понедельника. Ясно, что они думают. Когда мы сообщаем, что двадцатидевятилетнего одинокого мужчины нет дома в субботу утром и что он не пришел на ланч, предварительно предупредив, что прийти не сможет, мы выглядим по меньшей мере паникерами.

– И все же что-то тут не так, я просто уверена, – загадочным, многозначительным тоном проговорила я, впервые осознав, насколько сильно у меня развита интуиция.

– Я тебя понимаю, – зловеще подхватила Джуд. – Я тоже чувствую. Определенно что-то здесь не так.

19:00. Невероятно. Поговорив с Джуд, я поняла, что не смогу спокойно ходить по магазинам и совершать другие легкомысленные поступки. Решила, что сейчас, видимо, идеальный момент для занятий фэн-шуй, поэтому сбегала и купила «Космополитен». Сверяясь со схемой в журнале, я аккуратно разметила багуа своей квартиры. И меня сковал ужас. В секторе Полезных друзей стояла мусорная корзина. Ничего удивительного, что проклятый Том пропал.

Сразу же позвонила Джуд, чтобы сообщить эту новость. Джуд посоветовала передвинуть мусорную корзину.

– Но куда? – растерялась я. – Не поставлю же я её в сектор Любви или Детей.

Джуд сказала, чтобы я подождала, она сходит возьмет «Космо».

– А как насчет сектора Денег? – предложила она, снова взяв трубку.

– Хм-м-м, даже не знаю, а как же Рождество и все такое... – засомневалась я, тут же почувствовав себя жадиной.

– Ну, если ты так смотришь на вещи... Во всяком случае, теперь тебе придется покупать на один подарок меньше... – устыдила меня Джуд.

В конце концов я решила поставить мусорную корзину в сектор Знаний. Потом сходила в цветочный магазин, купила несколько растений с круглыми листьями, чтоб поставить их в сектора Семьи и Полезных друзей (растения с острыми листьями, а особенно кактусы, оказывают отрицательное действие). Уже доставала из шкафчика под раковиной цветочный горшок и тут услышала позвякивание. Я хлопнула себя по лбу. Это были запасные ключи от квартиры Тома, которые валялись у меня с тех пор, как он уезжал на Ибицу.

На секунду мне пришла в голову мысль пойти к Тому без Джуд. Ну она же позвонила в полицию, ничего мне не сказав, так? Но потом я решила, что это слишком по-скотски, поэтому позвонила ей, и мы решили взять с собой и Шеззер, ведь именно она первая подняла тревогу.

Но когда мы оказались на улице, где жил Том, мне причудилось, какой важной, трагической и значительной персоной я стану, когда газетчики будут брать у меня интервью. В то же время меня охватил параноидальный страх, что полиция решит, будто это я убила Тома. Неожиданно все это перестало быть игрой. Может быть, действительно случилось что-то ужасное и трагическое.

Когда мы поднимались на крыльцо, никто из нас не проронил ни слова и не поднял глаз.

– Может, стоит сначала позвонить, – прошептала Шерон, когда я поднесла ключ к замку.

– Давайте я, – вызвалась Джуд.

Она быстро взглянула на нас и нажала кнопку звонка.

Мы стояли в тишине. Никакого ответа. Джуд снова позвонила. Я уже собралась вставить ключ в замок, когда в домофоне послышалось: «Кто там?»

– А это кто? – дрогнувшим голосом пролепетала я.

– А как ты думаешь, слабоумная корова?

– Том! – радостно воскликнула я. – Впусти нас!

– Кого это нас? – подозрительно спросил Том.

– Меня, Джуд и Шеззер.

– Честно говоря, милые мои, лучше бы вы не приходили.

– Черт побери! – взорвалась Шерон, отталкивая меня. – Том, ты глупая проклятая принцесса! Ты всего лишь поставил с ног на голову пол-Лондона, заставил всех звонить в полицию, переполошил весь город, потому что никто не знает, где ты есть! Давай, впускай нас!

– Я не хочу никого видеть, кроме Бриджит, – обиженно заявил Том.

Я эффектно заулыбалась подругам.

– Не строй из себя чертову примадонну, – не унималась Шерон.

Молчание.

– Давай, безмозглая скотина. Впускай нас.

После небольшой паузы из домофона послышался гудок.

– Вы уверены, что готовы к этому? – произнес Том, когда мы поднялись на верхний этаж и он открыл дверь.

Мы все вскрикнули от неожиданности. Лицо у Тома было перекошено, покрыто желтыми и черными пятнами и залеплено пластиком.

– Том, что с тобой случилось? – завопила я, предприняв неуклюжую попытку обнять его и в конце концов умудрившись поцеловать его в ухо. Джуд ударилась в слезы, а Шеззер влепила в стенку кулаком.

– Не волнуйся, Том, – проревела она, – мы найдем тех ублюдков, которые это сделали!

– Что произошло? – повторила я, чувствуя, как по щекам у меня побежали слезы.

– Э-э-э, ну... – заговорил Том, смущенно освобождаясь из моих объятий. – В общем, я, э-э-э... я переделал нос.

Выяснилось, что в среду Том по секрету от всех сделал операцию, но стеснялся рассказать нам об этом, потому что мы все проявляли абсолютное равнодушие к проблеме микроскопической шишечки у него на носу. Предполагалось, что за ним будет ухаживать Джером, который с этого момента будет именоваться Гадюка Джером (сначала был вариант Бессердечный Джером, но мы пришли к единогласному мнению, что это звучит слишком интригующе). Однако, когда Гадюка Джером увидел Тома после операции, на него нашло такое отвращение, что он решил уехать на несколько дней, исчез, и с тех пор никто его не видел и не слышал. Бедный Том был так расстроен и уязвлен (да ещё плохо соображал после анестезии), что отключил телефон, спрятался под одеялами и все это время проспал.

– А это тебя я видела на Лэдброук-гроув в четверг ночью? – спросила Шерон.

Это был он. Том дождался глубокой ночи, чтобы порыскать в поисках еды под покровом темноты. Несмотря на нашу радость от того, что Том жив-здоров, он был очень удручен из-за Джерома.

– Никто меня не любит, – канючил Том.

Я посоветовала ему позвонить и прослушать мой автоответчик, на котором было записано двадцать два испуганных звонка от его друзей, которые все обезумели от горя, потому что Том исчез на двадцать четыре часа. Это несколько унимает наш общий страх, что мы умрем в одиночестве и нас съест овчарка.

– Или нас не хватятся в течение трех месяцев... и мы растечемся по ковру, – добавил Том.

Ладно, сказали мы Тому, почему из-за одного мрачного типа с дурацким именем он решил, что никто его не любит?

Пропустив две «Кровавые Мери», Том уже смеялся над устойчивой привычкой Джерома употреблять слово «самосознание» и его обтягивающими подштанниками ниже колена от Кельвина Кляйна.

Тем временем звонили Саймон, Майкл, Ребекка, Магда, Джереми и парень, назвавшийся Элси, – все справлялись о самочувствии Тома.

– Я понимаю, что мы все одинокие и совершенно никому не нужные психи и общаемся только по телефону, – сентиментально рассуждал Том. – Но все равно мы немного похожи на семью, правда?

Я знала, что фэн-шуй сработает. Теперь (когда его миссия выполнена) я собираюсь срочно переставить растение с круглыми листьями в сектор Любви. Жаль, что нет сектора Кулинарии. Осталось только девять дней.

* * *

20 ноября, понедельник

124 фунта (оч. хор.), сигарет – 0 (нехорошо курить при создании кулинарных шедевров), порций алкоголя – 3, калорий – 200 (усилия, затраченные на поход в супермаркет, должны были сжечь больше калорий, чем я потребила, не важно, что я там ела).

19:00. Только что подверглась ужасным переживаниям. Подобные акции неизменно сопровождаются развитием комплекса Одиночки из среднего класса. Я стояла у кассы рядом с нормальными взрослыми людьми, имеющими детей и покупающими фасоль, рыбные палочки, алфавитные спагетти и т.д., в то время как в моей тележке лежали:

20 головок чеснока;

Банка гусиного жира;

8 стейков из тунца;

36 апельсинов;

4 пинты взбитых сливок;

4 ванильных стручка по 1,39 фунта каждый.

Надо начать приготовления сегодня вечером, потому что завтра я работаю.

20:00. Ох, как не хочется готовить. А особенно возиться с огромным пакетом с куриными скелетами, невероятно противно.

22:00. Уже положила куриные кости в кастрюлю. Проблема в том, что по рекомендациям Марко надо связать необходимые для аромата лук-порей и сельдерей веревочной в пучок, а единственная веревочка, которая у меня есть, синего цвета. Ну ладно, думаю, все будет о'кей.

23:00. Боже, этот бульон готовится лет сто. Но оно того стоит, ведь в результате я получу больше двух галлонов замороженных кубиков, и обойдется мне это всего в 1 фунт 70 пенсов. М-м-м, апельсиновый джем тоже будет восхитителен. Теперь мне осталось только нарезать тридцать шесть апельсинов тонкими ломтиками и потереть кожуру. Это не должно занять много времени.

1:00. Я ужасно устала и валюсь с ног, но бульон должен ещё вариться два часа, а апельсины ещё час надо держать в духовке. Знаю, что делать. Оставлю бульон на самом медленном огне на всю ночь, а в духовке тоже уменьшу огонь, и апельсины станут оч. мягкими (вроде тушеного мяса).

* * *

21 ноября, вторник

123 фунта (нервы съедают жир), 9 порций алкоголя (оч. плохо, ей-богу), сигарет – 37 (оч. оч. плохо), калорий – 3479 (и все они отвратительны).

9:30. Только что открыла кастрюлю. Предполагаемые два галлона деликатесного бульона превратились в груду подгоревших куриных костей, покрытых желе. Правда, апельсиновый джем выгладит фантастически, прямо как на картинке, только темнее. Надо идти на работу. Собираюсь сбежать оттуда часа в четыре, а тогда уже подумаю, как решить проблему с супом.

17:00. О, боже. День превратился в сплошной кошмар. Ричард Финч у всех на виду пропесочил меня на собрании.

– Бриджит, ради всего святого, убери эту кулинарную книгу. Дети, пострадавшие от фейерверков. Я думаю, покалеченные. Я думаю, веселые семейные празднества оборачиваются истинной трагедией. Я думаю, спустя двадцать лет. Как насчет того ребенка, что в шестидесятых годах поджег себе пенис хлопушками, которые таскал в карманах? Где он сейчас? Бриджит, найди мне Ребенка-с-хлопушкой-вместо-пениса. Найди мне Парня-кастрата-из-шестидесятых.

Уф-ф. Я в раздражении собиралась набрать сорок восьмой телефонный номер, чтобы выяснить, существует ли Комитет по защите жертв фейерверков с подпаленными пенисами, когда мой телефон вдруг зазвонил.

– Привет, дорогая, это мама, – она говорила необычным, повышенным и несколько истеричным тоном.

– Привет, мам.

– Привет, дорогая, я позвонила, просто чтобы попрощаться перед отъездом, надеюсь, все будет в порядке?

– Ты уезжаешь? Куда?

– О. Аха-ха-ха-ха-ха. Я же говорила тебе, что мы с Хулио быстренько смотаемся в Португалию, всего на пару недель, чтобы повидаться с родными и остальными и чтобы немного подзагореть перед Рождеством.

– Ты мне не говорила.

– О, не болтай глупостей, дорогая. Конечно же, я тебе говорила. Ты должна научиться слушать. Ну что, веди себя хорошо, ладно?

– Ладно.

– Да, дорогая, только вот что...

– Что?

– Я почему-то была так занята, что забыла получить туристические чеки из банка.

– Не беспокойся, сможешь получить их в аэропорту.

– Но дело в том, дорогая, что я звоню по дороге в аэропорт, и я забыла банковскую карточку.

Я заморгала телефону.

– Такая досада, и я вот подумала... Ты не могла бы одолжить мне немного наличными? Совсем немного, всего лишь пару сотен фунтов или в районе этого, чтобы мне купить туристические чеки.

Она произнесла это тем же тоном, которым пьяницы на улице просят денег на чашечку чая.

– Мам, сейчас разгар рабочего дня. Разве Хулио не может одолжить тебе денег?

– Трудно поверить, что ты такая жадина, дорогая, – обиделась мама. – После всего, что я для тебя сделала. Я подарила тебе жизнь, а ты не можешь одолжить собственной матери несколько фунтов на туристические чеки!

– Но как я тебе их отдам? Мне придется выйти к кассовому аппарату и отправить их на такси. Потом их свистнут, и все это будет просто смешно. Где ты сейчас?

– О-о-о. По счастливой случайности, я совсем близко. Если ты просто перескочишь на другую сторону Нат-Вест, я тебя там встречу через пять минут, – быстро проговорила мама. – Отлично, дорогая! Пока!

– Бриджит, куда это, черт возьми, ты собралась? – завопил Ричард Финч, когда я попыталась незаметно улизнуть. – Ты нашла Парня-с-хлопушкой?

– Напала на след, – многозначительно сообщила я и выскочила за дверь.

Я ждала, когда аппарат выдаст деньги, свеженькие теплые банкноты, и удивлялась, как мама собирается прожить в Португалии две недели на двести фунтов. И тут я увидела, как она спешит ко мне. На маме были темные очки, хотя на улице моросил дождик. Она суетливо огладывалась по сторонам.

– Вот ты где, дорогая. Какая же ты милая! Огромное тебе спасибо. Мне надо нестись, а то опоздаю на самолет. Пока! – и мама выхватила деньги у меня из рук.

– Что происходит? – недоумевала я. – Что ты делаешь здесь, ведь это совсем не по дороге в аэропорт? Как ты собираешься обойтись без карточки? Почему Хулио не может одолжить тебе денег? Почему? Что ты задумала? Что?

На секунду мне показалось, что она испугана, как будто вот-вот расплачется, но затем мама устремила взгляд вдаль и приняла вид оскорбленной принцессы Дианы.

– У меня все прекрасно, дорогая, – и мама одарила меня своей особой смелой улыбкой. – Береги себя.

Тут голос у неё дрогнул, она быстро и крепко обняла меня и побежала через дорогу, отмахиваясь от машин.

19:00. Только что приехала домой. Так. Спокойно, спокойно. Внутреннее достоинство. Суп будет в полном порядке. Я просто приготовлю пюре из овощей, как сказано в рецепте, а потом (чтобы придать концентрацию вкуса) смою синее желе с куриных костей и снова вскипячу их со сливками.

20:30. Все идет чудесно. Гости все в гостиной. Марк Дарси оч. мил. Он принес шампанское и коробку бельгийского шоколада. Еще не приготовила главное блюдо, не говоря уже о картофельном пюре, но уверена, что это оч. быстро. В любом случае, суп подается вначале.

20:35. О, боже. Только что сняла крышку с кастрюли, чтобы достать кости. Суп ярко-синий.

21:00. Обожаю своих прекрасных друзей. Они были просто в восторге от синего супа. Марк Дарси и Том даже устроили длинную дискуссию, в которой протестовали против расовых предрассудков в мире пищи. В конце концов, заявил Марк Дарси, почему человек (только из-за того, что ему трудно себе представить синий овощ) должен возражать против синего супа? Ведь рыбные палочки, в конце концов, по природе тоже вовсе не оранжевые. (По правде сказать, после всех моих титанических усилий, суп вкусом сильно смахивал на кипяченые сливки, и Подлец Ричард довольно нетактично отметил это. На что Марк Дарси спросил у него, где он работает. Это было оч. забавно, потому что Подлеца Ричарда на прошлой неделе уволили за растрату.) Ладно, ничего страшного. Главное блюдо будет оч. вкусное. Так, займусь велюте на томатном бульоне.

21:15. Боже мой. Наверное, в миксере что-то было, напр. жидкость для мытья посуды, потому что пюре из помидоров вспенилось и его теперь раза в три больше, чем было. Картошка должна была быть готова десять минут назад, а она тверда, как камень. Может, стоит поставить её в микроволновку? Ай-яй-яй. Полезла в холодильник, а тунца там нет. Что с ним произошло? Что? Что?

21:30. Слава богу. Джуд и Марк Дарси пришли на кухню и помогли мне приготовить большой омлет, а полуготовую картошку размяли и поджарили на сковородке на манер драников. Книгу с рецептами они отнесли на стол, чтобы мы все смогли рассмотреть картинки и выяснить, как должен выглядеть тунец-гриль. Выглядит он фантастично. Том сказал, что не стоит беспокоиться из-за английского крема с «Гран-Марнье», лучше просто выпить этот «Гран-Марнье».

22:00. Оч. грустно. Когда гости отведали по первой ложке джема, я выжидательно обвела взглядом стол.

– Что это, милая? – спросил Том после паузы. – Мармелад?

Объятая ужасом, я попробовала джем сама. Том был прав – это был мармелад. Я поняла, что после всех трудов и расходов я накормила своих гостей:

Синим супом.

Омлетом.

Маразмаладом.

Это полный провал. Блюда звездного уровня? Уж скорее пойло для свиней.

После мармелада мне казалось, что ничего страшнее произойти уже не может. Но как только кошмарная стряпня была убрана со стола, зазвонил телефон. К счастью, я взяла трубку в спальне. Это был папа.

– Ты одна? – спросил он.

– Нет. Здесь все. Джуд и все остальные. А что такое?

– Я... надеялся, что кто-нибудь будет с тобой рядом, когда... Прости, Бриджит. Боюсь, у меня для тебя довольно плохие новости.

– Что? Что?

– Твою маму и Хулио ищет полиция.

2:00. Односпальная кровать в Нортгемптоншире, в комнате для гостей у Олконбери. Ох. Мне пришлось присесть и перевести дыхание, пока папа твердил в трубку, как попугай:

– Бриджит? Бриджит? Бриджит?

– Что случилось? – через некоторое время выдавила я.

– Боюсь, они – возможно, и даже готов поклясться, что твоя мама об этом ничего не подозревала, – обманом выманили у большого количества людей, включая и меня, и некоторых наших самых близких друзей, огромную сумму денег. В данный момент мы не очень представляем себе масштабы мошенничества, но боюсь, в полиции говорят, что, возможно, твоей маме придется посидеть какое-то время в тюрьме.

– О, боже. Так вот почему она сбежала в Португалию с моими двумястами фунтами.

– Вполне возможно, сейчас она уже далеко.

Мое будущее развернулось передо мной в виде ночного кошмара: Ричард Финч отделывает меня в «Добром дне!» как Внезапно-одинокую-дочь-арестантки и заставляет меня провести репортаж в прямом эфире из комнаты для посетителей в Холлоуэй перед тем, как оказаться Внезапно-уволенной-на-глазах-у-всей-публики.

– А что они сделали?

– Очевидно, Хулио, используя твою мать как – как это? – «прикрытие», освободил Юну и Джеффри, Найджела и Элизабет и Малькольма и Элейн (Боже мой, родители Марка Дарси!) от довольно значительных денежных сумм – много, много тысяч фунтов! – в виде взносов за «тайм-шер».

– И ты ничего не знал?

– Нет. Видимо, они не могли побороть в себе легкое смущение из-за того, что имеют общие дела с надушенной обезьяной, которая наставила рога одному из их лучших друзей, и поэтому избегали упоминать об этом в моем присутствии.

– Так что же все-таки случилось?

– Никаких тайм-шеров не было. От моих и твоей матери сбережений и от пенсии не осталось ни пенни. Я также имел глупость записать дом на её имя, и она его перезаложила. Мы разорены, остались без жилья и без средств к существованию, Бриджит, а на твоей маме теперь лежит клеймо преступницы.

И после этих слов папа разрыдался. К телефону подошла Юна и сказала, что собирается дать папе овальтина. Я пообещала, что приеду через два часа, но она посоветовала не садиться за руль, пока у меня не пройдет шок, все равно уже ничего не поделаешь и лучше отложить все до утра.

Положив трубку, я сползла по стене, слабо кляня себя за то, что оставила сигареты в гостиной. Но тут появилась Джуд со стаканом «Гран-Марнье».

– Что случилось? – спросила она.

Я все ей рассказала, по ходу дела вливая в себя «Гран-Марнье». Джуд не проронила ни слова, но сразу ушла и привела Марка Дарси.

– Это я виноват, – корил себя он, ероша волосы. – Мне надо было яснее выражаться на том празднике Красоток и Викариев. Я знал, что Хулио что-то скрывает.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я слышал, как он разговаривал возле изгороди по мобильному. Он не подозревал, что его кто-то подслушивает. Если бы мне пришло в голову, что мои родители тоже в это замешаны... – Марк замотал головой. – Теперь, когда я все знаю, я начинаю припоминать: мама что-то об этом говорила, но меня так расстроило само упоминание слова «тайм-шер», что я заставил её замолчать. А где сейчас твоя мама?

– Не знаю. В Португалии? В Рио-де-Жанейро? В парикмахерской?

Марк начал ходить по комнате и засыпать меня вопросами, как профессиональный адвокат.

– Что было предпринято, чтобы найти ее? О каких суммах идет речь? Как все это выяснилось? Что реально делает полиция? Кто об этом знает? Где сейчас отец? Ты не хочешь к нему поехать? Ты позволишь мне отвезти тебя?

Должна вам сказать, это было невероятно сексуально.

Джуд принесла кофе. Марк решил, что лучше всего будет, если он вызовет своего шофера и тот отвезет нас в Графтон-Андервуд. На какую-то долю секунды я испытала к маме совершенно новое для меня ощущение благодарности.

Когда мы приехали к Юне и Джеффри, все было очень драматично. По дому бегали Эндерби и Олконбери, все в слезах, а Марк Дарси шагал из угла в угол и звонил по телефону. Я чувствовала некоторую вину, поскольку в глубине души (несмотря на ужас) мне дико нравилось, что обычные дела отложены, все происходит не так, как обычно, и любой может заглатывать целые стаканы шерри и бутерброды с лососевой пастой, как будто сейчас Рождество. То же самое я испытывала, когда бабушка свихнулась, разделась догола и убежала в сад к Пенни Хазбендз-Босворт, так что в результате её пришлось ловить с полицией.

* * *

22 ноября, среда

122 фунта (ура!), порций алкоголя – 3, сигарет – 27 (вполне можно понять, когда твоя мама преступница), калорий – 5671 (Боже, кажется, у меня снова появляется аппетит), лотерейных билетов – 7 (бескорыстная попытка отыграть всем их деньги, хотя, может, и не стоит все им отдавать, надо подумать), общий выигрыш – 10 фунтов, выгода – 3 фунта (надо же с чего-то начинать).

10:00. Снова у себя в квартире, валюсь с ног после бессонной ночи. В довершение всего, придется идти на работу и получать нагоняй за опоздание. Папа, кажется, немного пришел в себя, когда я уезжала. Настроение у него менялось от дикой радости по поводу того, что Хулио действительно оказался прохвостом и мама может вернуться и начать с ним новую жизнь, до глубокой депрессии из-за того, что новая жизнь в теперешней ситуации будет состоять в поездках на свидания в тюрьму на общественном транспорте.

Марк Дарси довольно быстро уехал обратно в Лондон. Я оставила ему на автоответчике сообщение, поблагодарила за помощь и вообще за все, но он не перезвонил. Трудно его винить. Могу поспорить, что Наташа и такие, как она, не накормят его синим супом и не окажутся дочерями преступниц.

Юна и Джеффри заверили, что не надо беспокоиться за папу, потому что Брайан и Мейвис останутся и помогут приглядеть за ним. А вот интересно, почему всегда говорят «Юна и Джеффри», а не «Джеффри и Юна», но «Малькольм и Элейн» и «Брайан и Мейвис». При этом, с другой стороны, «Найджел и Одри» Коулы. Так же, как никто никогда не скажет наоборот «Элейн и Малькольм». Почему? Почему? Сама того не желая, вдруг начала воображать, как через много лет Шерон или Джуд будут сурово и утомительно твердить своим дочерям: «Вы же знаете Бриджит и Марка, дорогие. Они живут в большом доме в Холланд-Парк, а отпуск проводят на Карибских островах». Да. Это будет Бриджит и Марк. Бриджит и Марк Дарси. Семья Дарси. А не Марк и Бриджит Дарси. Ох, прости меня, Господи. Что я несу. Я вдруг пришла в ужас из-за того, что думаю о Марке Дарси в таком ключе.

* * *

24 ноября, пятница

125 фунтов, порций алкоголя – 4 (но пила в присутствии полиции, так что все о'кей), сигарет – 0, калорий – 1760, звонков по 1471 с целью выяснить, не звонил ли Марк Дарси, – 11.

22:30. Дела идут все хуже и хуже. Я надеялась, что единственным положительным моментом в мамином преступлении будет то, что оно сблизит нас с Марком Дарси, но после того, как он уехал от Олконбери, я о нем ничего не слышала. Только что меня допрашивала полиция прямо у меня в квартире. Я вела себя, как люди, которые дают телевизионные интервью после того, как на лужайку перед их домом рухнул самолет: выражаясь официальными фразами, позаимствованными из телепередач, судебных разбирательств и других подобных источников. Поймала себя на том, что описываю маму как «женщину южного типа» и «среднего телосложения».

Правда, полицейские были очаровательны и успокаивали меня. Они сидели у меня довольно долго, а один из детективов пообещал, что заскочит ещё разок, когда будет поблизости, и даст мне знать, как развиваются события. Он и впрямь вел себя очень дружелюбно.

* * *

25 ноября, суббота

126 фунтов, порций алкоголя – 2 (шерри, ох), сигарет – 3 (курила в форточку у Олконбери), калорий – 4567 (это все английский крем и бутерброды с лососевой пастой), звонков по 1471 выяснить, звонил ли Марк Дарси, – 9 (хор.).

Слава богу. Мама позвонила папе. Естественно, она просила не волноваться, заверила, что она в безопасности и что все будет хорошо, а затем сразу же бросила трубку. У Юны и Джеффри сидели полицейские, они прослушивали телефонную линию, прямо как в «Тельме и Луизе». Сказали, что она определенно звонила из Португалии, но точнее им выяснить не удалось. Мне так хочется, чтобы позвонил Марк Дарси! Ясное дело, его отпугнули мои кулинарные подвиги и криминальный элемент в нашей семье, но он слишком вежлив, чтобы сразу это показать. Связывающий нас «лягушатник», конечно, не имеет совершенно никакого значения на фоне того, что противная и назойливая мамаша Бриджит обворовала его родителей. Собираюсь сегодня днем навестить папу в облике трагической старой девы, отвергнутой всеми мужчинами, а не в том облике, к которому я так привыкла: в машине с шофером и с высококлассным адвокатом.

13:00. Ура! Ура! Как раз когда я уже выходила, зазвонил телефон, но я ничего не услышала, кроме гудков на другом конце линии. Потом звонок раздался снова. Это был Марк, из Португалии. Просто невероятно мило и чудесно с его стороны. Оказалось, что всю неделю, в промежутках между своими адвокатскими занятиями, он беседовал с полицией, а вчера вылетел в Альбуфейру. Тамошняя полиция выследила маму, но Марк считает, что все обойдется, потому что она явно не имела никакого понятия о делишках Хулио. Им удалось обнаружить часть денег, но Хулио ещё не нашли. Мама сегодня вечером прилетает домой, но ей придется сразу же отправиться в полицию, чтобы ответить на их вопросы. Марк сказал, чтобы я не беспокоилась, скорее всего, все будет о'кей, но на всякий случай, если возникнет такая необходимость, он уже договорился о выпуске под залог. Потом нас разъединили, и я даже не успела его поблагодарить. Рванулась звонить Тому, чтобы рассказать ему все эти невероятные новости, но вовремя вспомнила, что никто не должен ничего знать о маме, а кроме того, к несчастью, в последний раз, когда я говорила Тому о Марке Дарси, я, кажется, отозвалась о нем как о недоделанном маменькином сынке.

* * *

26 ноября, воскресенье

127 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 1/2 (больше не было возможности), калорий – бог знает сколько, минут, проведенных в борьбе с желанием убить маму, – 188 (по скромным подсчетам).

Кошмарный день. Ждала маминого прибытия сначала вчера вечером, потом днем. Три раза порывалась поехать в Гатвик. Наконец выяснилось, что она прилетает сегодня вечером в Льютон, с полицейским эскортом. Мы с папой готовились к встрече с человеком, резко отличающимся от того, к которому мы привыкли, наивно предполагая, что на маму сильно повлияло все то, через что ей пришлось пройти.

– Отстаньте от меня, вы болван, – послышался голос из коридора, по которому шли прибывшие. – Мы теперь на британской земле, я уверена, что меня будут узнавать, и не хочу, чтобы все видели, как я иду под руку с полицейским. О, вы знаете, кажется, я оставила шляпу в самолете.

Двое полицейских закатили глаза, а мама, облаченная в черно-белый клетчатый пиджак в стиле шестидесятых годов (очевидно, она тщательно подготовилась, чтобы её костюм сочетался по цвету с полицейской формой), с косынкой на голове и в темных очках, устремилась обратно в багажный зал. Офицеры устало потащились за ней. Через сорок пять минут они все вернулись. Один из полицейских нес широкополую шляпу.

Когда они попытались посадить маму в полицейскую машину, произошла битва не на жизнь, а на смерть. Папа, весь в слезах, сидел в своей «сьерре» на переднем сиденье, а я пыталась объяснить маме, что ей надо поехать в полицейский участок, чтобы выяснить, несет ли она какую-либо ответственность, но она только повторяла:

– О, не говори глупостей, дорогая! Иди-ка сюда. Что это у тебя на лице? У тебя есть носовой платок?

– Мам, – увещевала я её, пока она доставала носовой платок и плевала на него. – Тебе могут предъявить обвинение в уголовном преступлении, – я отчаянно запротестовала, когда она попыталась вытереть мне лицо. – Думаю, ты должна спокойно поехать в полицию с этими офицерами.

– Посмотрим, дорогая. Может быть, завтра, когда я разберу корзину с овощами. Я там оставила два фунта «Короля Эдварда» – могу поспорить, они проросли. Никто, конечно, не прикасался к цветам, пока меня не было. И спорим на что угодно, что Юна не выключила отопление.

Лишь когда подошел папа и коротко сообщил ей, что дом будет конфискован, включая и корзину для овощей, мама наконец умолкла и обиженно позволила усадить себя на заднее сиденье машины рядом с полицейским.

* * *

27 ноября, понедельник

127 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 50 (йес-с-с! йес-с-с!), звонков по 1471 с целью выяснить, звонил ли Марк Дарси, – 12, часов потраченных на сон, – 0.

9:00. Выкуриваю последнюю сигарету перед выходом на работу. Совершенно разбита. Вчера вечером в полицейском участке нас с папой заставили ждать на скамейке два часа. Время от времени в коридор доносился голос:

– Да, верно, это я-я-я! «Внезапное одиночество» каждое утро! Конечно, можно. У вас есть ручка? Где, здесь? Кому подписать? Ох, какой вы противный мужчина! Вы себе не представляете, как я мечтала примерить одну из этих...

– Вот ты где, папочка, – запела мама, появляясь из-за угла коридора в полицейской каске. – Машина на улице? О-ф-ф, знаешь, мне до смерти хочется добраться до дома и поставить чайник. Юна не забыла включить таймер?

Папа был сбит с толку, поражен и смущен, да и я была примерно в том же состоянии.

– Все прошло нормально? – поинтересовалась я.

– О, не говори глупостей, дорогая. Прошло нормально! Ну, я не знаю! – мама покосилась в сторону детектива и вытолкала меня в дверь перед собой.

Судя по тому, как детектив вспыхнул и засуетился вокруг нее, я бы вовсе не удивилась, если бы узнала, что мама выпуталась из этой истории, выдав ему во время допроса сексуальные авансы.

– Так что же все-таки случилось? – снова спросила я, когда папа закончил складывать в багажник «сьерры» все мамины чемоданы, шляпы, соломенного ослика («Правда же, он восхитителен?»), кастаньеты и завел двигатель.

Я решительно не желала, чтобы мама ушла от объяснений, замяла всю эту историю и снова начала нами понукать.

– Теперь все уже утряслось, дорогая. Просто нелепая ошибка. А что, кто-то курил в машине?

– Что случилось, мама? – настойчиво повторила я. – Как насчет чужих денег и тайм-шера? Где мои две сотни фунтов?

– Фр-р-р. Просто была дурацкая проблема с официальным разрешением. Знаешь, эти португальские власти могут быть очень коррумпированными. Сплошное взяточничество. Так что Хулио просто выплатил обратно все депозиты. Мы великолепно отдохнули, правда-правда! Погода постоянно менялась, но...

– А где Хулио? – подозрительно спросила я.

– Он в Португалии, ведет переговоры о разрешении.

– А как насчет моего дома? – вмешался папа. – И всех сбережений?

– Не понимаю, о чем ты говоришь, папочка. С домом все в порядке.

К несчастью для мамы, однако, когда мы добрались до Гейблз, все замки были сменены, и нам пришлось вернуться к Юне и Джеффри.

– Оф-ф-ф, знаешь, Юна, я так устала! Думаю, мне придется сразу же идти ложиться спать, – заявила мама при первом же взгляде на возмущенные лица, поникшие цветы и увядшую свеклу.

Зазвонил телефон, и подошел папа.

– Это был Марк Дарси, – сообщил он, когда вернулся. Сердце у меня бешено заколотилось, и мне пришлось сделать усилие, чтобы контролировать выражение лица.

– Он в Альбуфейре. Видимо, что-то удалось сделать с этой... мерзкой обезьяной, и они спасли некоторую часть денег. Думаю, Гейблз можно будет сохранить.

При этих словах у нас у всех вырвался вздох облегчения, а Джеффри запел: «Ведь он прекрасный парень». Я ждала, что Юна отпустит какой-нибудь комментарий насчет меня, но ничего не последовало. Это вполне типично. Как только я решила, что мне нравится Марк Дарси, все немедленно прекратили попытки свести меня с ним.

– Не слишком много молока, Колин? – спросила Юна, передавая папе чашку с чаем, украшенную замороженным абрикосовым цветочком.

– Я не знаю... Не понимаю, почему... Не знаю, что и думать, – в беспокойстве признался папа.

– Послушай, вовсе не стоит волноваться, – заверила его Юна необычным для неё спокойным и сдержанным тоном, и я вдруг увидела в ней настоящую мать, которой у меня никогда не было. – Просто я налила слишком много молока. Сейчас выплесну немного и добавлю кипятка.

Когда я наконец покинула эту душераздирающую сцену, то по дороге обратно в Лондон слишком уж сильно жала на газ и курила сигареты одну за другой в качестве акта бессмысленного сопротивления.

ДЕКАБРЬ

О, господи

4 декабря, понедельник

128 фунтов (хм-м-м, надо сбросить вес перед рождественским обжорством), порций алкоголя – скромно, 3, сигарет – свято, 7, калорий – 3876 (боже мой), звонков по 1471 с целью выяснить, не звонил ли Марк Дарси, – 6 (хор.).

Только что ходила в супермаркет и поймала себя на том, что думаю о рождественских елках, каминах, гимнах, миндальных пирогах и т.д. И тут же поняла почему. Воздушные потоки на входе, которые обычно обволакивают запахом свежего хлеба, теперь разносили аромат миндальных пирогов. Все-таки какой же это цинизм! Сразу вспомнила известное стихотворение Венди Коуп:

От Марка Дарси до сих пор ни слова.

* * *

5 декабря, вторник

128 фунтов (так, сегодня точно надо начинать диету), порций алкоголя – 4 (начинается праздничный сезон), сигарет – 10, калорий – 3245 (уже лучше), звонков по 1471 – 6 (устойчивый прогресс).

Время от времени меня очень заинтересовывают каталоги «Стокинг Филла», которые выпадают из газет. Не могу пройти мимо блестящего металлического щита, который и сделан в форме щита, – он рекламирует футляры для очков: «Слишком часто люди кладут очки прямо на стол, провоцируя несчастные случаи». С этим трудно не согласиться. Элегантные фонарики для ключей «Черная кошка» действительно имеют простой механизм, который щелкает, когда «бросает яркий красный луч на замочную скважину всякого любителя кошек». Наборы для бонсаи! Ура! «Попробуйте себя в искусстве бонсаи с помощью этого набора ростков персидских розовых шелковых деревьев». Мило, очень мило.

Не могу ничего с собой поделать – мне очень грустно оттого, что розовые шелковые ростки романа, который начал распускаться между мной и Марком Дарси, грубо вытоптаны Марко Пьером Уайтом и моей мамой. Но стараюсь относиться к этому философски. Может, Марк Дарси слишком уж идеален, чист и безупречен для меня, с его способностями, интеллигентностью, некурением, свободой от алкоголя и машинами с шоферами. Может, мне на роду написано быть с кем-нибудь более диким, приземленным и развязным. Как, например, Марко Пьер Уайт или, просто если выбрать имя наугад, Даниел. Хм-м-м. Ладно. Мне надо просто продолжать жить и перестать себя жалеть.

Позвонила Шеззер и сказала: нигде не говорится, что я обязательно должна встречаться с Марко Пьером Уайтом, а тем более с Даниелом. Единственный человек, который в наше время и в наш век нужен женщине, – это она сама. Ура!

2:00. Почему Марк Дарси мне не звонит? Почему? Почему? Несмотря на все мои усилия, меня все равно съест овчарка. Боже, ну почему именно меня?

* * *

8 декабря, пятница

131 фунт (стихийное бедствие), порций алкоголя – 4 (хор.), сигарет – 12 (отлично), полученных рождественских подарков – 0 (плохо), посланных открыток – 0, звонков по 1471 – 7.

16:00. Уф-ф-ф. Только что звонила Джуд и перед тем, как уже попрощаться, обронила:

– Увидимся в воскресенье у Ребекки.

– У Ребекки? В воскресенье? Что у Ребекки? Что?

– А разве?.. У неё просто соберется несколько... Я думаю, это что-то вроде предрождественской вечеринки.

– В любом случае, я в воскресенье занята, – соврала я.

В конце концов, будет шанс забраться-таки в эти неудобные углы, где собирается пыль. Я думала, что мы с Джуд одинаковые подруги для Ребекки, так почему же она пригласила Джуд, а не меня?

19:00. Заскочила в «192», чтобы выпить с Шерон освежающую бутылочку вина, и она спросила:

– Что ты собираешься надеть на вечеринку у Ребекки?

На вечеринку? Итак, это отдельная вечеринка.

Полночь. Ну и ладно. Не стоит из-за этого расстраиваться. Такие вещи больше не играют в жизни никакой роли. Людям надо дать возможность приглашать на свои вечеринки кого они хотят, и остальные не должны обижаться, как дети.

5:30. Почему Ребекка не пригласила меня на свою вечеринку? Почему? Почему? Сколько ещё устраивается таких вечеринок, на которые приглашены все, кроме меня? Могу поспорить, что все сейчас как раз на одной из таких, они смеются и прихлебывают дорогое шампанское. Я никому не нравлюсь. На Рождество меня ожидает безлюдная пустыня без праздников, не считая нагромождения из трех вечеринок подряд 20 декабря, тогда я буду занята на весь вечер.

* * *

9 декабря, суббота

Предстоящих рождественских вечеринок, которых можно ждать с нетерпением, – 0.

7:45. Меня разбудила мама.

– Привет, дорогая. Я быстренько звоню, потому что Юна и Джеффри просили узнать, что бы ты хотела получить на Рождество, и я подумывала о сауне для лица.

Каким образом, после того, как мама оказалась совершенно опозорена и еле-еле избежала нескольких лет заключения, она смогла одним скачком вернуться в абсолютно то же состояние, в котором была до этого, открыто флиртует с полицейскими и мучает меня?

– Кстати, ты придешь... – на секунду у меня замерло сердце при мысли, что она сейчас скажет «Фуршет с Карри из Индейки» и в своей обычной манере заведет разговор о Марке Дарси, но нет, – на вечеринку «Вибрант ТВ» в четверг? – невозмутимо закончила мама.

Я задрожала от обиды. Черт возьми, да я работаю на «Вибрант ТВ».

– Меня не пригласили, – промямлила я. Нет ничего хуже, чем признаваться собственной матери, что ты не очень-то популярна в народе.

– О, дорогая, конечно же, тебя пригласили. Там все будут.

– А меня вот не пригласили.

– Что ж, может быть, ты ещё недостаточно долго там работаешь. Ладно...

– Но мама, – перебила я. – Ты-то вообще там не работаешь.

– Ну, я совсем другое дело, дорогая. Ладно, мне надо бежать. По-ка-а-а!

9:00. На какой-то момент мне показалось, что впереди замаячил оазис вечеринки, но это оказался мираж: приглашение на распродажу косметики.

11:30. В полном отчаянии позвонила Тому, чтобы спросить, не хочет ли он куда-нибудь пойти вечером.

– Извини, – прощебетал он. – Мы с Джеромом идем вечером в «Гручо-клаб».

О, боже, ненавижу, когда Том так счастлив, уверен в себе и у него с Джеромом все хорошо. Предпочитаю, чтобы он был несчастным, беззащитным и нервным. Как он сам никогда не устает повторять: «Всегда приятно, когда у других не ладится».

– В любом случае, увидимся завтра, – выпалил Том. – У Ребекки.

Том всего два раза в жизни встречался с Ребеккой, оба раза в моем доме, а я знаю её вот уже девять лет. Решила пойти по магазинам и не предаваться грустным мыслям.

14:00. В «Грэм и Грин» наткнулась на Ребекку. Она покупала шарф за 169 фунтов. (Что происходит с шарфами? Еще вчера это был мелкий товар за 9,99 фунта, а сегодня они должны быть модными вельветовыми и стоят, как телевизор. На следующий год, видимо, то же самое случится с носками или трусами, и мы начнем чувствовать себя изгоями общества, если не будем носить Английские Эксцентричные панталоны из черного вельвета за 145 фунтов.)

– Привет! – радостно воскликнула я, решив, что этот кошмар из-за вечеринки наконец закончится, когда она тоже скажет: «Увидимся в воскресенье».

– А, привет, – холодно откликнулась Ребекка, отводя глаза. – Не могу, к сожалению, постоять с тобой. Ужасно спешу.

И она выбежала из магазина под песенку «Каштаны жарятся на открытом огне», а я мрачно уставилась на дуршлаг «Филлип Старк» за 185 фунтов, пытаясь сдержать слезу. Ненавижу Рождество. Все делается специально для семей, любовных пар, для тепла, радости и подарков. А если у тебя нет бойфренда, нет денег, твоя мать встречается со сбежавшим португальским уголовником и твои друзья не хотят больше быть твоими друзьями, возникает сильное желание эмигрировать в страну с жестоким мусульманским режимом, где по крайней мере со всеми женщинами обращаются как с низшей кастой. Ну и ладно, мне все равно. Я собираюсь весь уикенд тихо читать книгу и слушать классическую музыку. Может быть, почитаю «Голодный путь».

20:30. «Встреча с незнакомкой» была оч. хор. Сейчас приступаю к следующей бутылке вина.

* * *

11 декабря, понедельник

Вернулась с работы и обнаружила на автоответчике холодное послание:

«Бриджит. Это Ребекка. Я знаю, что ты теперь работаешь на телевидении. Знаю, что ты теперь можешь ходить каждый вечер на кучу прекрасных вечеринок. Но я думала, что ты хотя бы проявишь вежливость и пошлешь ответ на приглашение подруги, даже если ты теперь слишком важная персона, чтобы соизволить прийти на её вечеринку».

Я лихорадочно перезвонила Ребекке, но она не ответила, и автоответчик не включился. Решила пойти и оставить ей записку. На лестнице столкнулась с Дэном, парнем из Австралии с нижнего этажа, которому я в апреле дала от ворот поворот.

– Привет. С Рождеством, – он сально улыбнулся, придвигаясь ко мне слишком близко. – Ты нашла свою почту? – Я тупо уставилась на него. – Я подсовывал её тебе под дверь, чтобы ты не мерзла в своей ночной рубашке по утрам.

Я бросилась обратно по лестнице, оттащила коврик под дверью, и там, как рождественское чудо в гнездышке, лежала небольшая кучка открыток, писем и приглашений – все адресованы мне. Мне. Мне. Мне.

* * *

14 декабря, четверг

129 фунтов, порций алкоголя – 2 (плохо, потому что вчера я вообще не пила – завтра надо принять дополнительно, чтобы не заработать сердечный приступ), сигарет – 14 (плохо? или хорошо? Разумное количество никотина, наверное, полезно для организма, если, конечно, не курить как паровоз), калорий – 1500 (отлично), лотерейных билетов – 4 (плохо), полученных подарков – 0, звонков по 1471 – 5 (отлично).

Вечеринки, вечеринки, вечеринки! Плюс ещё только что позвонил Матт из офиса и спросил, приду ли я на рождественский ланч во вторник. Я не могу ему нравиться (я гожусь ему в пратетушки) – но тогда с чего это он звонит мне по вечерам? Да ещё спрашивает, что я надену? Мне не стоит слишком уж радоваться и забивать себе голову вечеринкой и телефонным звонком от зеленого юнца. Надо помнить старую пословицу: «Семь раз отмерь, один раз отрежь», которая украшает ручку в чернильнице у нас в офисе. И ещё нельзя забывать, что случилось у меня с молодым парнем Гэвом: ужасно унизительное «Ты вся такая мясистая». Хм-м-м. Сексуально многообещающий рождественский ланч, который зачем-то плавно перейдет в дискотеку (так главный редактор представляет себе приятное времяпрепровождение), требует серьезного подхода к выбору наряда. Лучше я позвоню Джуд.

* * *

19 декабря, вторник

133 фунта (но у меня ещё есть примерно неделя, чтобы сбросить 7 фунтов перед Рождеством), порций алкоголя – 9 (ужасно), сигарет – 30, калорий – 4240, лотерейных билетов – 1 (отлично), посланных открыток – 0, полученных открыток – 11 (но включая 2 от разносчика газет, 1 от мусорщика, 1 из гаража «Пежо» и 1 из отеля, в котором я переночевала, когда была в командировке четыре года назад. Я непопулярна, или, может, в этом году все посылают открытки позже.)

9:00. О, боже, чувствую себя ужасно: тяжкое тошнотворное похмелье, а сегодня в офисе ланч с дискотекой. Больше не могу. Я, наверное, разорвусь от невыполнимых рождественских обязанностей, которые вроде как подводят итоги года. Так и не написала открыток, не купила подарков, не считая вчерашней обреченной панической беготни по магазинам, когда я поняла, что увижусь в девочками в последний раз перед Рождеством на последнем ужине у Магды и Джереми.

Страшусь обмена подарками с друзьями, потому что в отличие от родных, никогда не знаешь заранее, кто собирается дарить подарки, а кто нет. А ещё не знаешь, что это должны быть за подарки – просто маленькие знаки симпатии или настоящие подарки, поэтому все превращается в противный обмен запакованными коробочками. Два года назад я купила Магде миленькие сережки в «Динни Холл», чем вогнала её в печаль и смущение, поскольку она мне ничего не приготовила. Поэтому в следующий раз я уже ничего не купила, а Магда подарила мне дорогой пузырек «Коко Шанель». В последний раз я преподнесла ей большую бутылку шафранового масла с шампанским и несчастную проволочную мыльницу, а она понесла совершеннейшую ерунду о том, что ещё не приступала к покупке подарков для друзей. Но это было очевидной ложью. В прошлом году Шерон подарила мне пену для ванн в форме Санта Клауса, поэтому вчера вечером я принесла ей дешевую маску из морских водорослей и гель для душа с полиповым маслом, на что она преподнесла мне сумку. Оставшуюся бутылочку оливкового масла я завернула на всякий случай, если вдруг кому-то не хватит подарка, а она выпала у меня из пальто и разбилась прямо у Магды на ковре из «Конран Шоп».

Уф. Неужели нельзя, чтобы Рождество просто было, без всяких подарков. Это все так глупо – все с ног сбиваются, скрепя сердце тратят деньги на бессмысленные, никому не нужные вещи, которые из милых знаков внимания превращаются в ненавистное решение проблемы. (Хм-м-м. Хотя должна признать, черт возьми, было очень приятно получить новую сумку.) Какой в этом смысл – целая нация в течение шести недель носится как угорелая, в плохом настроении, готовясь к абсолютно бесполезному экзамену по угадыванию чужих вкусов, который затем целая нация благополучно проваливает, и все остаются с дурацкими ненужными товарами на руках. Если бы подарки и открытки были полностью отменены, тогда Рождество само по себе, как веселый домашний праздник, отвлекающий от длинного зимнего уныния, было бы чудесно. А если правительство, религиозные учреждения, родители, традиции и т.д. настаивают на Рождественском подарочном налоге и все портят, то почему бы не сделать по-другому: пусть каждый пойдет и потратит на себя 500 фунтов, потом распределит купленные вещи между родственниками и друзьями, а они потом все это красиво завернут и подарят ему. И не будет этой мучительной нервотрепки.

9:45. Только что звонила мама.

– Дорогая, я звоню, просто чтобы предупредить: я решила не готовить подарков в этом году. Вы с Джеми уже знаете, что нет никакого Санта Клауса, а мы все так заняты. Мы будем просто наслаждаться компанией друг друга.

Но мы всегда находили в ногах под одеялом мешочки от Санта Клауса. Мир вдруг стал казаться серым и тусклым. Я уже больше не ощущаю приближения Рождества.

О, боже, надо идти на работу. Но за ланчем ничего не буду пить, просто буду официально дружелюбна с Маттом, останусь до 15:30, а потом уйду и напишу рождественские открытки.

14:00. Все о'кей – на рождествеланчах на работе пьют все. Это весело. Надо спать – какплох снимаица одежжа.

* * *

20 декабря, среда

5:30. О, боже. О, боже. Где я?

* * *

21 декабря, четверг

129 фунтов (на самом деле, это забавно – почему бы не похудеть прямо на Рождество? Я уже сейчас сыта по горло – каждый раз после рождественского обеда я имею все основания отказываться от еды, поскольку дальше уже некуда. В действительности это, наверное, единственный день в году, когда вполне нормально вообще не есть).

Вот уже десять дней я живу в состоянии перманентного похмелья и переедания без правильного питания и горячей пищи.

Рождество похоже на войну. Необходимость выйти на Оксфорд-стрит висит надо мной дамокловым мечом, как выход на передовую. А вдруг Красный Крест или немцы придут и найдут меня? Ах-х-х. Уже 10:00. Я не купила рождественские открытки. Должна идти на работу. В общем так: никогда, никогда больше в жизни не буду пить. Ах-х-х – полевой телефон.

Уф. Это была мама, но с тем же успехом это мог быть Геббельс, пытающийся сослать меня в захваченную Польшу.

– Дорогая. Я просто позвонила, чтобы уточнить, во сколько ты приедешь в пятницу.

Мама с блестящей бравадой планирует устроить смачное семейное торжество. Они с папой будут делать вид, что всего прошедшего года никогда не было, и все это «ради детей» (т.е. меня и Джеми, которому тридцать семь).

– Мам, мне казалось, мы уже это обсуждали. Я не приеду домой в пятницу. Я приеду в канун Рождества. Помнишь все наши с тобой разговоры по этому поводу? Первый был... ещё тогда, в августе...

– О, не говори глупостей, дорогая. Ты же не будешь сидеть одна у себя в квартире все выходные, когда на дворе Рождество. Что ты будешь есть?

Р-р-р. Ненавижу это. Как будто только потому, что ты одинока, у тебя нет дома, или друзей, или каких-то обязанностей. Единственно возможная причина, по которой ты не можешь срываться ко всем по первому зову, делать визиты в течение всего рождественского периода, с удовольствием спать, скрючившись в спальном мешке на полу в детской, весь день чистить брюссельскую капусту на пятьдесят человек и «вести приятную беседу» с извращенцами, прибавляя к их имени слово «дядя», пока они свободно пялятся на твою грудь, – это полный эгоизм.

Мой брат, с другой стороны, может приходить и уходить, когда ему вздумается, пользуясь при этом всеобщей любовью и уважением, – просто потому, что он имеет мужество жить с энтузиасткой тай-цзи. Положа руку на сердце, я уж лучше сама подожгу свою квартиру, чем буду сидеть в ней с Беккой.

Не могу поверить, что мама не испытывает благодарности к Марку Дарси за то, что он уладил её проблемы. Наоборот, Марк стал частью Того, о Чем Нельзя Больше Упоминать, т.е. Великого Тайм-шерского Ограбления, и мама ведет себя так, будто он никогда и не существовал. Мне почему-то кажется, что ему пришлось немного раскошелиться, чтобы вернуть всем их деньги. Оч. хороший, милый человек. Ясно, что слишком хороший для меня.

О, боже. Надо постелить простыню на кровать. Это отвратительно – спать на неудобном матрасе, утыканном пуговицами. Интересно, а где простыни? Жаль, что в доме нет еды.

* * *

22 декабря, пятница

Сейчас, когда Рождество уже совсем близко, у меня вдруг появились сентиментальные мысли о Даниеле. Невероятно, чтобы он не послал мне рождественскую открытку (хотя, если уж начистоту, сама я так ещё и не послала ни одной открытки). Как-то странно: в этом году мы были так близки, а теперь совершенно потеряли связь. Оч. грустно. Может, завтра позвонит Марк Дарси, чтобы поздравить меня с Рождеством.

* * *

23 декабря, суббота

130 фунтов, порций алкоголя – 12, сигарет – 38, калорий – 2976, друзей и любимых, которые в праздничной суете помнят обо мне, – 0.

18:00. Очень рада – решила устроить Одинокий Праздник дома, как принцесса Диана.

18:05. Интересно, где все? Полагаю, они все со своими бойфрендами или поехали домой к родителям. Ну и ладно – это прекрасный шанс переделать все дела... Или у них свои семьи. Дети. Маленькие пухлые детишки с розовыми щечками, в пижамах, восторженно глазеющие на рождественскую елку. Или, может, они все, кроме меня, на большой вечеринке. Ладно. У меня куча дел.

18:15. Что ж. До «Встречи с незнакомкой» остался всего час.

18:45. О, боже, как я одинока! Даже Джуд про меня забыла. Всю неделю она звонила в панике, не зная, что купить Подлецу Ричарду. Подарок должен быть не очень дорогим (выдает слишком серьезное отношение или попытку усыпить его бдительность – по-моему, оч. хор. идея). Это не должно быть что-то из одежды (такой неверный шаг на минном поле может напомнить Подлецу Ричарду его последнюю подружку Подлюгу Джилли, с которой он не хочет больше встречаться, но делает вид, что все ещё любит её, чтобы избежать необходимости любить Джуд, – скотина). Последняя идея была насчет виски, но в сочетании с другим маленьким подарочком, чтобы не показаться жадиной и не проявить небрежности, – например мандарины и шоколадные монетки. Все зависит от того, сочтет ли Джуд, что специальный рождественский подарок безвкусен до тошноты или жутко стилен в своей постмодернистской стилистике.

19:00. Чрезвычайная ситуация: Джуд на телефоне, вся в слезах. Она едет ко мне. Подлец Ричард вернулся к Подлюге Джилли. Джуд во всем винит свой подарок. Слава богу, что я осталась дома. До меня дошло: я – представитель Младенца Иисуса на земле, который должен помогать тем, кого в Рождество подвергают гонениям всякие ироды, напр. Подлец Ричард. Джуд будет здесь в половине восьмого.

19:15. Черт. Пропустила начало «Встречи с незнакомкой», потому что позвонил Том. Он тоже приезжает. Джером, с которым они было помирились, теперь снова его бросил и ушел к своему предыдущему бойфренду (тот поет в хоре «Кошек»).

19:17. Саймон тоже приедет. Его подружка вернулась к своему мужу. Слава богу, что я осталась дома и могу принять к себе покинутых друзей, как жилетка, в которую можно поплакаться. Такой уж я человек: мне нравится заботиться о людях.

20:00. Ура! Рождественское волшебство. Только что позвонил Даниел.

– Жонс, – невнятно промычал он, – я люблю тебя, Жонс. Я свршил ужжасную ошибку. Эта дура Сьюки сделана из пластика. Грудь все время указывает на север. Я люблю тебя Жонс. Щас приеду и проверю, как пживает твоя юбка.

Даниел. Великолепный, распутный, сексуальный, волнующий, грандиозный Даниел.

Полночь. Х-м-м. Никто не приехал. Подлец Ричард передумал и вернулся к Джуд, так же, как и Джером, и подруга Саймона. Все это просто волнения, связанные с рождественскими настроениями. Людей тянет к бывшим партнерам. А Даниел! Он позвонил в десять.

– Послушай, Бридж. Ты знаешь, что в субботу вечером я всегда смотрю матч. Давай я приеду завтра перед футболом? Волнующий? Бешеный? Грандиозный? Ух.

1:00. Совершенно одна. Целый год прошел напрасно.

5:00. Мне, черт возьми, все равно. Может, само Рождество не будет таким ужасным. Может, утром, в солнечных лучах, появятся папа с мамой, немного навеселе и после бурно проведенной ночи, со словами: «Дети, мы должны вам кое-что сказать». И я буду подружкой невесты на церемонии подтверждения старых брачных обетов.

* * *

24 декабря, воскресенье: канун Рождества

130 фунтов, порций алкоголя – 1 (жалкий стакан шерри), сигарет – 2 (но без удовольствия, потому что курила в форточку), калорий – наверное, миллион, количество приятных праздничных мыслей – 0.

Полночь. Совсем запуталась: что действительно реально, а что нет? На кровати, в ногах, лежит наволочка, которую мама положила туда перед сном, прочирикав при этом: «Посмотрим, придет ли Санта Клаус?» Теперь она полна подарков. Мама с папой, которые расстались и собираются разводиться, спят в одной постели. В точности наоборот, мой брат и его подруга, которые живут вместе уже четыре года, спят в отдельных комнатах. Причина всего этого мне неясна. Единственное, что можно предположить, – они не хотят расстраивать бабулю, которая а) сумасшедшая и б) ещё не приехала. Одна только вещь связывает меня с реальным миром: я снова униженно провожу канун Рождества одна, в доме моих родителей, в односпальной кровати. Может быть, в этот самый момент папа пытается забраться на маму. Ой, ой. Нет, нет. Зачем мне в голову приходят такие мысли?

* * *

25 декабря, понедельник

131 фунт (о, боже, я превратилась в Санта Клауса, рождественский пудинг или что-то типа этого), порций алкоголя – 2 (бесспорно, это победа), сигарет – 3 (аналогично), калорий – 2657 (почти одна подливка), совершенно ненормальных рождественских подарков – 12, количество рождественских подарков, из которых можно извлечь хоть какую-то пользу, – 0, философских размышлений о непорочном зачатии – 0, лет прошедших с тех пор, как я сама была девственна, – хм-м-м.

Пошатываясь, спустилась по лестнице, надеясь, что от волос не пахнет табаком, и обнаружила, что мама и Юна обмениваются политическими взглядами, надрезая при этом брюссельскую капусту.

– О, да, я думаю, что этот, как там его, очень хорош.

– Да он хорош, ведь он все-таки разобрался с этой, как там она называется, статьей, хотя никто этого не ожидал, правда?

– Да, но, понимаешь ли, это надо было видеть. Мы запросто могли остаться с этим, как там его, кандидатом, а ведь он всегда был коммунистом. Ты знаешь, у меня проблема с копченой семгой – начинается изжога, особенно если до этого я переем шоколадного печенья. О, привет, дорогая, – воскликнула мама, заметив меня. – Та-а-ак, и что же ты собираешься надеть на Рождество.

– Вот это, – угрюмо буркнула я.

– О, не говори глупостей, Бриджит, ты не можешь быть в этом на Рождество. А перед тем, как переодеться, ты не хочешь пройти в гостиную и поздороваться с тетей Юной и дядей Джеффри? – пропела мама особенным веселым, восторженным голосом с придыханием, который означает: «Делай то, что я говорю, а иначе я суну тебе в лицо этот миксер».

– Иди-иди сюда, Бриджит! Как дела на любовном фронте? – усмехнулся Джеффри, наградил меня своими особенными объятиями, а затем побагровел и начал подтягивать штаны.

– Прекрасно.

– Так значит, у тебя до сих пор нет парня. Ф-ф-у! Что же нам с тобой делать?

– Это шоколадное печенье? – спросила бабушка, глядя на меня в упор.

– Стой спокойно, дорогая, – прошипела мама.

Господи, прошу Тебя, помоги! Я хочу домой. Я хочу снова жить, как живу. Чувствую себя так, будто я не взрослый человек, а мальчик-подросток, который всех раздражает.

– Ну, и что же ты собираешься решать с детьми, Бриджит? – поинтересовалась Юна.

– Смотрите, пенис, – сообщила бабушка, торжественно поднимая огромную упаковку «Смартис».

– Я пойду переоденусь! – не выдержала я, заискивающе улыбнулась маме, а затем бросилась в спальню, открыла окно и зажгла сигарету.

Тут я увидела голову Джеми, высунувшуюся из окна этажом ниже. Он курил. Спустя пару минут открылось окно ванной, и оттуда показалась голова с красновато-каштановой завивкой, тоже с сигаретой. Это была моя проклятая мама.

00:30. Обмен подарками превратился в кошмар. Я всегда ухитряюсь перестараться, когда визжу от восторга, получая плохие подарки, и вследствие этого из года в год получаю подарки ещё ужаснее. Например, Бекка – когда я работала в издательстве, она дарила мне с каждым годом все более уродливые щетки для одежды, рожки для обуви и заколки для волос (все в виде книжечек) – на этот раз преподнесла магнит для холодильника в виде «хлопушки», которую используют на съемках. Юна, для которой ни одно занятие по дому не может остаться не машинизированным, одарила меня набором приспособлений для закручивания разнокалиберных кухонных баночных и бутылочных крышек. А вот мама, которая дарит мне вещи, пытаясь сделать мою жизнь более похожей на её, подарила мне маленькую плитку на одного: «Достаточно поджарить мясо перед выходом на работу и положить на него кусочки овощей – и все». (Имеет ли она хоть малейшее представление о том, как трудно бывает иногда по утрам налить себе стакан воды без стона?)

– Смотрите. Это не пенис, это печенье, – передумала бабушка.

– Думаю, пришло время процеживать подливку, Пэм, – объявила Юна, выходя из кухни со сковородкой в руках. Ох, нет. Только не это. Пожалуйста, только не это.

– Не думаю, что уже пора, – откликнулась мама сквозь зубы. – Ты её помешала?

– Не учи меня, Пэм, – ответила Юна, угрожающе улыбаясь.

Они кружили друг перед другом, как борцы на ринге. Эта история с подливкой происходит каждый год. К счастью, на этот раз маму с Юной отвлекли: послышался страшный грохот и крики – кто-то ломился в стеклянную дверь. Хулио.

Все замерли, а Юна взвизгнула.

Хулио был небрит, а в руках сжимал бутылку шерри. Спотыкаясь, он прошел прямо к папе и выпрямился перед ним в полный рост.

– Ты спишь с моей женщиной.

– А-а-а, – ответил папа. – Счастливого Рождества, э-э-э... Могу ли я предложить вам шерри – ах да, у вас уже есть. Миндальный пирожок?

– Ты спишь, – грозно повторил Хулио, – с моей женщиной.

– О, он настоящий латиноамериканец, ах-ха-ха, – кокетливо прокомментировала мама.

Все остальные в ужасе наблюдали эту сцену. Каждый раз, когда я раньше встречала Хулио, он был безукоризненно чист и подстрижен. Теперь он был дик, пьян, неопрятен и, откровенно говоря, полностью соответствовал тому типу мужчин, к которому я неравнодушна. Неудивительно, что мама явно была не столько смущена, сколько возбуждена.

– Хулио, какой же ты непослушный, – пропела она. О, боже. Она все ещё любит его.

– Ты спишь, – обратился к ней Хулио, – с ним.

Он сплюнул на китайский ковер и направился вверх по лестнице, а мама побежала за ним, невинно бросив через плечо:

– Папочка, пожалуйста, порежь все и проследи, чтобы все сели за стол.

Никто не двинулся с места.

– Так, все слушайте меня, – заговорил наконец папа напряженным, серьезным и мужественным голосом. – Там наверху опасный преступник, и он использует Пэм как заложницу.

– А она, кажется, не особо возражала, если хотите знать мое мнение, – возвестила бабушка в такой редкий и интимный момент ясности. – Смотрите, в горшке с георгинами печенье.

Я посмотрела в окно и чуть не подпрыгнула на месте. По лужайке, по направлению к дверям, грациозно, как юноша, крался Марк Дарси. Он был вспотевший, грязный, с взъерошенными волосами и в расстегнутой рубашке. Вот тебе и раз!

– Сохраняйте тишину и спокойствие, как будто ничего не происходит, – мягко проговорил Марк.

Мы все были настолько ошеломлены, а он так восхитительно властен, что мы начали делать все, что он говорил, как загипнотизированные зомби.

– Марк, – прошептала я, проходя мимо него с подливкой. – Что ты говоришь? Здесь очень даже что-то происходит.

– Я не уверен, что Хулио не опасен. Там на улице полиция. Если мы сможем заставить твою маму спуститься сюда и оставить его там одного, они смогут войти и схватить его.

– О'кей, положись на меня, – заверила я и подошла к лестнице.

– Ма! – прокричала я. – Я не могу найти салфетки!

Все затаили дыхание. Ответа не последовало.

– Попробуй ещё разок, – прошептал Марк, восхищенно глядя на меня.

– Скажи Юне, чтобы она отнесла подливку обратно на кухню, – шепнула я.

Марк сделал, как я сказала, а затем показал мне оба больших пальца. Я ответила ему тем же и прокашлялась.

– Мам? – снова позвала я. – Ты не знаешь, где сито? Юна немного беспокоится за подливку!

Через десять секунд на лестнице раздался топот, и мама в бешенстве ворвалась в гостиную.

– Салфетки в салфетнице на стене, балда. Так. Что Юна сделала с подливкой? Фр-р-р. Теперь придется взбивать миксером!

Даже её крик не заглушил быстрых шагов по лестнице и звуков драки наверху.

– Хулио! – взвизгнула мама и рванулась к двери. Там стоял детектив из полицейского участка, которого я сразу узнала.

– Все в порядке, сохраняйте спокойствие. Все под контролем, – объявил он.

Мама снова издала крик, увидев Хулио, который появился в холле, пристегнутый наручниками к молодому полицейскому. Его провели к входной двери вслед за детективом.

Я видела, как мама взяла себя в руки и оглядела комнату, оценивая ситуацию.

– Ну что ж, слава богу, что мне удалось успокоить Хулио, – радостно сообщила она после небольшой паузы. – Что теперь поделаешь. С тобой все в порядке, папочка?

– У тебя, мамочка, блузка надета наизнанку, – выдавил папа.

Я наблюдала эту ужасную сцену, и у меня было такое чувство, что мир вокруг меня рушится. И тут я почувствовала, как чья-то сильная рука легла на мою руку.

– Пойдем, – сказал Марк Дарси.

– Что? – не поняла я.

– Не говори «что», Бриджит, надо говорить «извините», – прошипела мама.

– Миссис Джонс, – твердо сказал Марк. – Я забираю Бриджит, чтобы отпраздновать с ней остаток Рождества Младенца Иисуса.

Я набрала воздуха в легкие и схватила руку, вежливо предложенную Марком.

– Всем счастливого Рождества, – грациозно улыбнулась я собравшимся. – Надеюсь увидеться с вами со всеми на Фуршете с Карри из Индейки.

Вот что произошло после этого.

Марк Дарси пригласил меня в «Хинтлшем-Холл» на поздний ланч с шампанским, который был оч. хор. Я особенно наслаждалась тем, что первый раз в жизни могла свободно поливать подливкой рождественскую индейку и не было никакой необходимости принимать чью-либо позицию в споре о её вкусовых достоинствах. Рождество без мамы и Юны оказалось необычной и волшебной вещью. Я даже не ожидала, что разговаривать с Марком Дарси будет так просто, тем более что можно было детально обсудить праздничную-Хулио-полицейскую-затянувшуюся-сцену.

Оказалось, что в последний месяц Марк провел массу времени в Португалии как частный детектив. Он рассказал мне, что следил за Хулио до самого Фуншала и много разузнал о местонахождении денег, но никак не мог обмануть или запугать Хулио, чтобы он хоть что-нибудь вернул.

– Хотя думаю, теперь он может это сделать, – усмехнулся Марк.

Он и впрямь оч. славный, Марк Дарси, да ещё и убийственно умен.

– Как же так случилось, что он вернулся в Англию?

– Ну, прошу прощения за избитую фразу, я обнаружил его ахиллесову пяту.

– Что?

– Не говори «что», Бриджит, надо говорить «извините», – поправил меня Марк, и я хихикнула. – Я понял, что, хотя твоя мать самая невыносимая женщина на свете, Хулио её любит. Он действительно любит её.

Проклятая мама, подумала я. Как ей удается быть неотразимой Сексуальной Богиней? Может, мне все-таки стоит сходить в «Цвет твоей красоты»...

– И что же ты сделал? – спросила я и села себе на руки, чтобы не закричать: «А как же я? Почему никто не любит меня?»

– Я просто сказал ему, что она проводит Рождество с твоим отцом и я подозреваю, что спать они будут в одной кровати. Мне почему-то казалось, что он достаточно отчаян и безумен, чтобы попытаться, э-э-э, расстроить их планы.

– Как ты мог знать?

– Интуиция. Это что-то вроде профессионального навыка.

Боже, он великолепен.

– Это все было так мило с твоей стороны, ты ведь отвлекался от работы и все такое. Почему ты все это делал?

– Бриджит, – ответил Марк. – Неужели это не ясно?

О, боже.

Когда мы поднялись наверх, оказалось, что он заказал номер. Номер был фантастический, оч. роскошный. Нам было чертовски весело – мы играли со всякими забавными вещичками для гостей, выпили ещё шампанского, и тут он произнес эти речи о том, как он меня любит: такие речи, честно говоря, всегда прекрасно удавались Даниелу.

– А почему тогда ты не позвонил мне до Рождества? – подозрительно спросила я. – Я оставила тебе два сообщения.

– Я не хотел говорить с тобой, пока не закончу дело. А потом, мне казалось, что я не очень-то тебе нравлюсь.

– Что?

– Понимаешь, ты не впустила меня в дом, потому что сушила волосы. А в первый раз, когда мы встретились, я был в этом идиотском свитере и в носках с пчелками, которые мне подарила тетушка, а уж вел я себя как полный идиот. Я подумал, что ты подумала, что я самый кошмарный тип в мире.

– Ну, немного, – засмеялась я. – Но...

– Но что?

– А тебе не надо говорить «извините»?

И тогда он взял у меня из рук бокал с шампанским, поцеловал меня и сказал: «Правильно, Бриджит Джонс, я готов вас извинить», поднял меня на руки, отнес в спальню (там была кровать с пологом) и проделал все то, после чего, если я теперь когда-либо в будущем увижу свитер с ромбами и V-образным вырезом, я немедленно стыдливо покраснею.

* * *

26 декабря, вторник

4:00. Я наконец поняла секрет успеха у мужчин, и с большим сожалением, злостью и непобедимым чувством поражения мне приходится выражать его словами неверной жены, сообщницы преступления и знаменитой телеведущей:

– Не говори «что», говори «извините», дорогая, и делай так, как советует тебе твоя мама.

ЯНВАРЬ-ДЕКАБРЬ

ИТОГИ

Порций алкоголя – 3836 (плохо). Сигарет – 5277.

Калорий – 11 090 265 (отвратительно). Единиц жира – 3457 (прим.) (вообще, это ужасная идея). Набранного веса – 74 фунта. Сброшенного веса – 72 фунта (отлично). Купленных лотерейных билетов – 98. Общая сумма выигрыша – 110 фунтов. Сумма выигрыша за вычетом стоимости билетов – 12 фунтов. (Йес-с-с! Йес-с-с! Упорно придерживаясь одного курса, я переломила систему.)

Звонков по 1471 – довольно много. «Валентинок» – 1 (оч. хор.). Рождественских открыток – 33 (оч. хор.). Дней без похмелья – 114 (оч. хор.). Бойфрендов – 2 (но один пока всего шесть дней).

Хороших бойфрендов – 1. Количество выполненных планов – 1 (оч. хор.).

Отличный прогресс за год.

1

Торт-безе со свежими фруктами. Изготовляется из меренги, заварного крема, верхний слой – из кусочков тропических фруктов либо ягод.