Книга: Code. Носители



Code. Носители

Джон Маррс

Code. Носители

Нужно передать что-то важное – действуй по старинке: напиши от руки и пошли курьером. Ни одному компьютеру нельзя доверять, вот что.

Дональд Трамп

Если хочешь сохранить секрет, надо скрывать его и от себя[1].

Джордж Оруэлл

John Marrs

THE MINDERS

Copyright © John Marrs, 2020


Code. Носители

First published as THE MINDERS in 2020 by Del Rey, an imprint of Cornerstone. Cornerstone is part of the Penguin Random House group of companies.


Code. Носители

© Востриков М.В., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Пролог

Поморщившись, он зажал нос и сквозь полумрак лестницы поднялся к двойным дверям впереди.

Офисное здание, куда входил Ли Далглиш, располагалось на берегу Темзы, в двух шагах от бывшей электростанции «Баттерси»[2]. На жаре прелый дух вечно сырых стен превращался в подобие гнилостного смрада.

Из следов человеческой деятельности в этой части здания были только два офисных стола, разломанный стул, вереница телефонных гнезд на стене и два разбитых телевизора под потолком. Обыкновенный заброшенный дом, дыра – так могло показаться любому несведущему гостю.

– Страной, в сущности, управляют не из Вестминстера, не с Даунинг-стрит[3], – объясняли Далглишу на утреннем брифинге несколько месяцев назад, – а вот из таких мест, у всех под носом. В этом-то и соль.

Он отдал холщовую сумку, мобильник, кошелек, планшет и пальто девушке-охраннику и шагнул в сканер полного досмотра. Четверых охранников Далглиш миновал на входе, эта была за сегодня пятой. И у всех на поясе висело по кобуре.

Всякий раз вид сканера выбивал его из колеи. К чему этот обряд? От смены к смене одна и та же песня, хотя ни одного правила из тысячи ты не нарушил. Так же не по себе обычно у стойки регистрации в аэропорту или на входе в «зеленый коридор» – будто на душе есть тайный грешок.

Далглиш открыл рот. По языку скользнул датчик слюны, и спустя миг вспыхнула зеленая лампочка.

– Проходите, – бросила девушка без тени улыбки.

Новенькая, судя по всему. Аккуратное лицо, большие голубые глаза с длинными ресницами – и в то же время очертания широких мускулистых плеч под белой футболкой и бронежилетом.

– Спасибо, – буркнул Далглиш себе под нос и стыдливо отвел глаза. Засмотрелся. Сильные женщины – как морально, так и физически – в равной степени пугали его и заводили.

Он положил руку на сканер отпечатков, подал голос в микрофон и одновременно подставил глаз анализатору сетчатки. После этого железная дверь впереди наконец-то отползла в сторону.

Винить за его нервозность следовало очередной душный март, результат глобального перегрева – старая история о потеплении в новой обертке. Окна у себя в квартире на втором он распахнул настежь, да только ночной клуб на первом, видимо, обновил акустику и всю ночь посылал ему нескончаемые волны басов. Провалиться в сон вышло только с комками туалетной бумаги в ушах, из-за чего будильник своей цели не достиг – не разбудил. А стоило пропустить хоть одну тренировку в зале, и Далглиш весь день был сам не свой, будто опять очутился в теле пухлого, затравленного подростка. Один раз – не беда, напоминал он себе, но все равно подмывало плюнуть на сверхурочные за опоздание и пойти крутить велотренажер.

Далглиш размял скованные плечи и направился в унисекс-раздевалку. Стянув всю одежду под бдительным взглядом очередного охранника, он сложил ее в шкафчик, только тогда ему выдали запечатанный комплект одноразовой, как всегда, униформы. Материал неизвестен, карманов нет, нигде не подвернуть – ничего не внести и не вынести. Стандартные футболка, штаны и сандалии. Белье и носки, само собой, под запретом.

Из раздевалки он направился прямиком за свой стол в открытом офисе без окон. Из коллег на месте были человек сорок – кто с планшетом, кто в наушниках, кто в шлемах виртуальной реальности. На стенах висели десятки мониторов с картинками дорог, мостов, неба и водоемов – и ни одной души или здания в кадре.

Далглиш тронул за плечо мужчину, тупо глазеющего в монитор перед собой.

– О, Ли. Привет. Что, уже? – Мужчина сладко зевнул.

– Уже, – Далглиш кивнул. – Было что интересное?

– Да куда там, – ответил Ирвин. – Маршрут резко не менялся, заряд батарей все так же на восьмидесяти, давление шин без изменений.

– Куда едем сегодня?

– Через час с небольшим будем на девяностой магистрали у моста Куинсферри-кроссинг, дальше в Перт и Данди. Потом поворот, и опять через всю Шотландию. К концу твоей смены, наверное, будем под Ньюкаслом.

Сняв наушники и смарт-очки, Ирвин бросил их в уничтожитель под столом.

– До завтра. – Он коснулся воображаемой шляпы.

Далглиш сел на место и ввел код к алюминиевому ящичку, взятому на входе.

Ящичек открылся. Внутри лежала новая пара «умных очков» и наушники. Готовый к работе, он достал из стола протеиновый батончик и устроился на стуле поудобнее.

Монитор, на который Далглишу предстояло смотреть до конца смены, показывал все ту же многодневную картинку: пустую кабину самоуправляемого трейлера. Дней в пути без остановки – семьдесят шесть, сообщала сводка в углу. Аккумуляторы заряжались дистанционно от ячеек под дорожным полотном, истертые шины по-змеиному сбрасывали верхний слой – и как новые. Трейлер размеренно ехал себе на девяноста километрах в час, самостоятельно строя маршрут. Задачей Далглиша было следить за его безопасностью.

С куском батончика во рту он просматривал отчет с бортового компьютера машины. Вдруг Ирвин солгал, вдруг недоглядел? Затем по камерам осмотрел тягач с боков, сзади и под прицепом – словом, везде. Не под силу было заглянуть только внутрь прицепа.

Со стороны трейлер ничем не отличался от себе подобных на британских дорогах: заурядный безбрендовый беспилотник, каких тысячи. А вот груз… Груз – другое дело. Его важность не переоценить. Всего горстка людей имела хотя бы смутное представление, что внутри – Далглиш в их числе; в детали были посвящены вообще единицы. Не счесть, сколько актов о неразглашении и запретов на любой вкус и цвет пришлось подписать.

Он обвел глазами коллег. Большинство всё так же не отрывали глаз от своих грузовиков. Двое глядели на самолет с солнечными батареями, кучка рядом наблюдала за палубой контейнеровоза, кружившего в Северном море. Курс временами менялся – автопилот уводил судно от штормов.

Далглиш повернулся обратно к своему экрану. Послеживая одним глазом за грузовиком, он в то же время листал новости на смарт-очках. Многозадачности пришлось учиться долго, да и теперь временами к концу дня от перегрузки случалась мигрень. Сама работка-то, конечно, «хоть в петлю лезь от скуки», как он однажды сказал Ирвину: сиди, неделя за неделей созерцай грузовик в мониторе. «Как скоро, – думал Далглиш, – я взвою в отделе слежки и попрошусь на должность, где хоть как-то надо шевелить мозгами?»

Прошел час. Далглиш прикончил уже два судоку кряду и решал третье, когда на экране вдруг что-то промелькнуло. Наверняка птица какая-нибудь, нечего и думать, – но должностная инструкция велела отмотать запись.

Он поднял очки на лоб, прокручивая видео. Оказалось, камера уловила не птицу, а дрон. В британском небе дроны – частые гости, и мимо трейлера нет-нет да пролетают, однако этому настырности было не занимать. Далглиш осмотрел его с двенадцати ракурсов. Дрон будто нарочно следовал по пятам за тягачом. Перспектива открывалась тревожная.

Ли поискал глазами начальницу – Доминика сидела за столом в углу офиса. Он не без волнения направился к ней.

– Дом, прости, что отвлекаю, но у меня там, возможно, код «желтый».

Она захлопнула ноутбук.

– Что стряслось?

Когда они вдвоем подошли к монитору, перед грузовиком маячили два новых дрона и еще несколько – сзади и по бокам.

Доминика буркнула что-то в наушник, и спустя миг слетелось еще начальство. В офис вошли двое мужчин и женщина со знакомыми лицами – Далглиш не раз видел, как они поднимались в здание, но никогда с ними не разговаривал. Все собрались у монитора. От толпы за спиной стало не по себе.

– У остальных все тихо? – крикнула Доминика на весь зал.

Послышались нестройные «да».

– А это еще что за хрень?! – забывшись, воскликнул Далглиш.

Кабину тягача накрыл полумрак, будто перегородили солнце. Далглиш переключил камеру и повернул объектив вверх.

Прямо над кабиной висело брюхо вертолета; в высоте лопасти рвали воздух.

– Нападение, – пробормотал один из начальников Доминики.

Тем временем на крышу грузовика спустились по веревкам трое. Тень рассеялась – вертолет ушел вбок.

– Они знают, что в трейлере.

– Откуда?! – поразился Далглиш в пустоту. – Скажите лучше, что мне делать?

– Жди моей команды.

Во всем зале повисла тишина. Трое на экране достали из рюкзака нечто продолговатое и закрепили на крыше. Ноги они переставляли неуклюже, как космонавты, – видимо, ботинки были на магнитах.

– Они не угоняют грузовик, а лезут в него на ходу! – воскликнула Доминика.

Пых! – и поднялось облако дыма. В крыше теперь зияла дыра размером с канализационный люк.

– Где сейчас грузовик? – спросил очередной начальник.

– На Эм-девяносто, у моста Куинсферри-кроссинг. Подъезжает к первой опоре.

– А трафик?

Далглиш глянул сведения с дорожных камер.

– Умеренный, заторов нет.

– Сторонний ущерб?

Доминика опустила глаза в свой планшет.

– Низкий, но с каждой секундой растет.

К столу наклонился мужчина и стал лихорадочно стучать по клавишам. Сквозь запах его крема после бритья пробивался душок пота. На втором мониторе выскочило окно, куда мужчина вбил длинный код, а затем прислонил к экрану палец. На столе вспыхнула проекционная кнопка, как на лазерной клавиатуре.

– Подтвердите, – обратился он к Доминике.

Та глянула на монитор, где один из троицы только что нырнул в дыру.

– Подтверждаю. Код «красный».

Как только скрылся третий, изнутри вырвались пламя и черный чад, а тягач повело чуть влево. Набирая скорость, он миновал первую опору моста, и тут – все затаили дыхание – на ста двадцати пяти километрах в час смял отбойник и по дуге полетел в двухсотметровую бездну. Несколько секунд спустя его поглотили воды реки Форт.

Часть I

Code. Носители

Code. Носители

** КОНФИДЕНЦИАЛЬНО **


СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО: ТОЛЬКО ДЛЯ ГРАЖДАН ВЕЛИКОБРИТАНИИ, УРОВЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ «A»


ЭТОТ ДОКУМЕНТ ЯВЛЯЕТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА.


ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ОБЪЕДИНЕННОГО КОМИТЕТА ПО ВОПРОСАМ КИБЕРШПИОНАЖА И РАЗВЕДКИ № 11.6


«АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ СПОСОБЫ ХРАНЕНИЯ СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ»


** Данный отчет является точной стенограммой вышеозначенного заседания. Во избежание утечки информации некоторые части текста вымараны **


МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ:

…………………. ………………….


ЧЛЕНЫ КОМИТЕТА:

Эдвард Карчевски, руководитель операции………………….. ………………….

Доктор Сэди Манн, руководитель Центра психиатрической экспертизы

Доктор М. Дж. Портер, ведущий нейробиолог

…………………. …………………. …………………. , Министерство обороны,

Портон-Даун

…………………. …………………. , МИ-5

Уильям Харрис, глава Центральной разведывательной службы Его Величества

ПРОЧИЕ УЧАСТНИКИ СОБРАНИЯ:

Премьер-министр Диана Клайн

___________________________________________________


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Госпожа министр, раз вы впервые на заседании комитета, позвольте кратко ввести вас в курс дела…

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Прежде всего, Эдвард, прошу отметить в протоколе мое крайнее возмущение. Я узнала о программе лишь в последние сутки! До этого меня нарочно держали в неведении, поэтому учтите, что я намерена провести внутреннее расследование причин такой скрытности.

ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: И можете рассчитывать на наше полное содействие. Все же надеюсь, что к концу заседания вы войдете в наше положение и смените гнев на милость. Итак, два с половиной года назад так называемый Хакерский коллектив взломал сеть беспилотных автомобилей по всей стране и перепрограммировал их на взаимные столкновения. Ужасный теракт. За день в Великобритании погибли пять тысяч человек – рекорд со времен эпидемии коронавируса в две тысячи двадцатом. Коллектив назвал это «нравственным хактивизмом» во имя высшей цели – предать огласке, что власти на свое усмотрение переписали сценарий автопилота «жизнь или смерть»: при аварии учитывались только социоэкономические факторы, а не количество спасенных жизней. Система считает тебя ценным человеком? Скорее всего, выживешь. А нет…


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Отмечу, что вина лежит не на всем правительстве – только на отдельных лицах………………….  

…………………. , – все понесли наказание. Кроме покойного Джека Ларссона из Парламента.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Жаль его, но смерть закономерна – он ведь, можно сказать, и заварил эту кашу. И все равно – бомба от Коллектива в машине, да еще и в прямой трансляции…


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Да, неприятно. В общем, судя по всему, тот взлом был только верхушкой айсберга. Коллектив сменил подход. Теперь они крадут данные из госхранилищ с целью выкупа. Первыми были Турция и Албания. Взломали 5G, и вся государственная сеть приказала долго жить: дата-центры, чрезвычайные службы, платежные системы, – даже светофоры. Досталось электростанциям, и вся страна обесточилась; спутники слетели с орбиты и благополучно сгорели. Обеим странам пришлось раскошелиться на десятки миллионов биткойнов, иначе так и остались бы в каменном веке. Дальше – Эстония и Румыния, и с ними еще страшнее. У последней Коллектив выкрал всю конфиденциальную информацию, от военных карт до координат госрезервов, и грозился обнародовать, если не заплатят.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: И как же Коллектив выкрал данные?

…………………. …………………. , МИ-5: Из дата-комплексов, как этот наш бункер, – там хранилось все тайное. Охраняй, не охраняй, а одного не изменить: бункер всегда на месте. Вот враг и вычислил, где. Коллектив заполучил ключи шифрования, а с ними доступ ко всей биометрике, кодам, камерам – через автоматику охладительной системы, там защита была самая слабая. Так и добились своего.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Что сейчас с обеими странами?

…………………. …………………. …………………. , МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ: Утром спутник снял, что Россия оккупировала север Эстонии. С полей доносят, что и юг на грани капитуляции. Румыния выкупила коды от своего оружия, и на границах покой, но страна теперь банкрот. Сегодня пытались атаковать Саудовскую Аравию. Назревает глобальный киберкризис.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: И Великобритании он грозит? Какой уровень угрозы?

…………………. …………………. , МИ-5: Четвертый из пяти.


УИЛЬЯМ ХАРРИС: То есть миллиарды, которые мы вложили в оборону и цифровую защиту, выброшены на ветер?

…………………. …………………. , МИ-5: Нет, но опасность растет. У нас все доступные программисты день и ночь трудятся над защитой серверов, но битва заведомо проиграна. У врага квантовые компьютеры – во сколько, в миллиард раз мощнее наших? Что им шифры? Нет, в защитных технологиях мы на шаг позади. Убегаем по прямой от пулемета с бесконечной лентой. Рано или поздно да словим пулю.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Так что же, полмиллиона человек зря гибли за нашу свободу в двух мировых войнах? Так, да? Чтобы сто лет спустя невидимый безликий враг украл у нас все, чем мы дорожим?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Не украдет, если красть будет нечего.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: В смысле?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Полгода назад было принято решение перенести все наши госархивы в офлайн.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Кем принято?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Проект вообще-то давний, сверхсекретный, запущен до вас. Суть проста: переносим все наиболее щепетильное из Сети на жесткие носители и перевозим их с места на место. Мы выбрали семь трейлеров, самолет и сухогруз. Все непрерывно движутся по замкнутому курсу, а на борту – материалы не для глаз общественности. Несколько месяцев все шло гладко. До вчерашнего дня. Один грузовик подвергся нападению, и на программе пришлось поставить крест.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: «Материалы не для глаз общественности»? Конкретнее.


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Некритичные для работы достоверные данные. До цифровой эпохи такое хранилось в тайных лондонских архивах, сейчас – в скрытых дата-центрах по стране. Куда после инцидента с трейлером все и вернулось. Комплексы охраняются под стать военным объектам, сейсмоустойчивость по Калифорнийской шкале – высшего класса… но воров это не остановит. Найдут лазейку. Дело времени. Поэтому-то я предлагаю новый способ хранения информации.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Еще тягачей попросите? Бред сумасшедшего… Как это вообще одобрили?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Тягачи в прошлом. То была временная мера, пока не найдем другие способы защитить секреты от злоумышленников. Большая просьба: когда вникнете в суть, не рубите сплеча. Итак, попрошу внимание на экран.


** ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ включает монитор при помощи сенсорной панели **


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Фигуры какие-то, цифры, буквы… Что это за мешанина?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Ключ, который поможет нам защитить страну.


Code. Носители


Глава 1

Флик, Лондон

– Да ладно! – крикнула Флик в экран телевизора. – Вам в жизни столько не заплатят!

На экране светилась сумма за лот почти в полмиллиона фунтов. Молодая пара на фотографии, отремонтировавшая старую лачугу, сияла довольством. Флик же в шоке мотала головой. Кто нон-стоп поглощает дневной телешлак, тому немудрено стать диванным экспертом по части недвижимости.

Флик выудила сигарету из пачки на кофейном столике и прикурила от грошовой зажигалки. Табак едва слышно зашелестел при затяжке – знакомый и приятный звук. Она долго втягивала дым полной грудью, пока от горечи и жара не запершило в горле. При такой цене за пачку приходилось ограничивать себя и смаковать каждое мгновение. Эта сигарета, впрочем, была уже четвертой за утро.

Экран внезапно разделился надвое; перед Флик предстал человек у входной двери. Пришедший хоть и глядел себе под ноги, но камера безошибочно распознала в нем Тео, одного из братьев Флик. Она и бровью не повела, только затянулась еще раз. Тео позвонил раз, другой, затем нагнулся к почтовой щели в двери.

– Я знаю, что ты дома! Изнутри куревом несет!

Флик закатила глаза. До чего не хотелось видеться сегодня с родными – да и, по совести, не только сегодня. Притвориться, будто дома никого? Поверит, как же… Она всегда дома.

Флик бережно затушила сигарету на потом и напшикала облако освежителя из баллона. Спустя три задвижки, две защелки и код безопасности дверь открылась. Младший из четырех братьев окинул Флик оценивающим взглядом.

– Видок – говно, – фыркнул он.

– Бороду отрастил, – заметила она. – На деда похож.

– Давно отрастил, ты уже видела.

Флик поежилась.

– Ты про нас уже забыть успела – так давно не виделись. Нет бы поднять зад с дивана, навестить семью…

– Если на мозги капать приехал, лучше…

– Приехал свежего воздуха к тебе запустить.

Сквозь щель меж задернутых штор лился свет, наискось прорезая сизую дымку комнаты. Первым делом Тео распахнул шторы и скользнул пальцами по кофейному столику. В пыли запечатлелись три глубокие борозды. И без того было ясно, что брат не в восторге. Еще бы: полная раковина посуды, куча грязной одежды на кухонном полу, две забитые доверху мусорки, ящик пустых винных бутылок и утыканная окурками пепельница. Зрелище то еще, и Флик это понимала.

Понимала. Считала ли себя виновной? Вот еще. Черная полоса в ее жизни началась из-за одного человека. Всему виной он! Однажды кто-то любезно выложил в интернет фото его квартиры, и Флик тогда задумалась, стерпела бы сама такую чистоплотность. Видимо, он помешался на домашнем порядке в противовес хаосу – другой своей стороне. Флик не нарвалась по чистой случайности, тут и думать нечего… и все же в глубине души она задавалась вопросом: «А вдруг я его излечила бы?»

– На звонки и сообщения ты не отвечаешь, так что позвонил в твой ресторан, – продолжил Тео. Флик молчала. Понятно, к чему он клонит. – Представь, как я удивился. Говорят, ты наняла менеджера, а сама по личным обстоятельствам вышла в отпуск… Год назад.

– Ну да, бессрочный отпуск. – Она пожала плечами. – И что с того?

– А что за причины?

– Личные, сказано тебе. Отпуск у всех бывает.

– Ты не от работы отпуск взяла, а от жизни. Так и убиваешься по той сволочи?

– Ты о ком?

Глупая попытка. Оба знали, о ком речь.

– Так нельзя, Фелисити. Сама понимаешь. Да, с ним не повезло, но на нем свет клином не сошелся.

– Мы совпали по тесту, – ответила она.

– У многих пар результат был подтасован. Вдруг и у вас?

– Наш тест совпал уже после того! – отрезала Флик, как бы ставя точку.

Тео не имеет права. Пусть замолкнет.

Флик как вчера помнила то письмо, гласящее, что ее ДНК-пара найдена. В прошлом ученые открыли ген совместимости, одинаковый только у двух людей на всем свете. Пол, вера, возраст и местожительство – ничто не имело значения: природа предназначила вас друг для друга. Две половинки одного целого. За каких-то пару лет программа свела несчетное число пар по всему миру, а в сумме участников было уже под два миллиарда. Всего-то и требовалось, что сдать мазок из полости рта.

Флик узнала результат спустя несколько месяцев после подлой хакерской атаки, подтасовавшей не одну тысячу результатов. И к тому моменту возможность встречи со своим ДНК-партнером уже исчезла. Его убили.

Она было только-только отошла от этого удара, как нагрянул следующий – безжалостный, опустошающий. Выяснилось, кто он такой.

Тео хлопотал в гостиной: собирал бумаги, одежду с пола, выбрасывал фантики и пустые пачки из-под чипсов.

– Я тебе добра хочу, – гнул он свое. – Мама за тебя волнуется, и папа, и все мы. Ты даже на шестидесятую годовщину бабушки с дедушкой не приехала.

– И как я не подумала… – Она театрально хлопнула себя по лбу. – Сидеть, и чтобы все вокруг напоминало: не полюбят тебя вот так, не видать тебе брака на шестьдесят лет…

Тео промямлил что-то под нос и стал забрасывать одежду в стиральную машину.

– Так, а ну положи, где было. Там цветное, надо сортировать.

– Да ну, а я-то и не заметил, что свинарник по цветам разложен…

– Не трожь, говорю! – огрызнулась она, но брат и ухом не повел – молча достал из машины пустой картридж для стирки.

– Есть у тебя еще?

– Тео, последний раз говорю, хватит!

Он принялся заглядывать в кухонные шкафчики, и тут у Флик сдали нервы. Она хоть и уступала брату в размерах, а тут подлетела и ловко заломила ему руку за спину. Затем пинком подтолкнула к двери.

– Дура! Я помочь хочу!

– А кто просил?! – рыкнула Флик.

Руку Тео она отпустила только за порогом.

– Говорю тебе как брат и как друг, – продолжил он, разминая руку. – Пара вы или не пара – что теперь, крест на себе ставить?!

Флик вытерла глаза рукавом джемпера и захлопнула дверь с улыбкой, проникнутой самой горькой тоской.

Затем рухнула на диван, перебирая в уме слова брата. Во всем он прав. Во всем, кроме одного: о любви теперь можно забыть. Не любить ей больше и не быть любимой – эту возможность у нее жестоко отобрали, вырвали с корнем. Каким счастливым теперь казалось время, когда первой мыслью поутру было: «Пришло ли письмо?»…

Ведь тогда в душе еще была надежда. Теперь – только пустота.

Стряхнув пепел с погасшей сигареты, Флик вновь прикурила и уставилась в новости по телевизору.

– Выставка анонимного художника, открытие которой состоится сегодня вечером, уже стала предметом горячих обсуждений, – говорили с экрана. – Идея выставки навеяна событиями трехлетней давности, а именно чередой убийств в Лондоне, повлекшей за собой одну из самых масштабных розыскных операций в истории страны.

– ТВ – на паузу! – крикнула она.

Сердце загрохотало. Так, нужно взять себя в руки. Даже три года спустя терзавший столицу маньяк, чей террор так внезапно оборвался, не сходил с языка.

– ТВ – продолжить! – скомандовала она, и новостная студия на экране сменилась арт-галереей с портретами маслом всех до единого трупов, даже страшно изувеченных.

У Флик желудок подкатил к горлу.

– По словам анонимного художника, выставка направлена на то, чтобы почтить память жертв, и не имеет цели нажиться на их смертях. Тем не менее родственники погибших выражают крайнее возмущение, называя выставку «аморальной», и призывают бойкотировать ее.

– ТВ – выключить!

В комнате воцарилась тишина. Флик подошла и распахнула двери узкого балкончика; кожу лизнул ветерок. У нее перехватило дыхание. Она так давно не выходила из четырех стен, что уже забыла это ощущение.

Флик мечтала лишь об одном: забыть этот период жизни, как ночной кошмар, – да только что жизни до твоих желаний! Вчера ночью ей опять явилась во сне тринадцатая жертва, Келли с колечком в носу, которую Флик взяла к себе в ресторан официанткой всего за месяц до ее убийства.

Только спустя долгие недели после той трагедии Флик Кеннеди узнала, что смерть и ужас по столице сеял некто Кристофер Бейли – человек, значившийся по ДНК-тесту любовью всей ее жизни[4].

Глава 2

Чарли, Портсмут

Чарли продирался по веранде паба с пинтой в одной руке и закусками в другой. Протискиваться сквозь толпу, да еще не опрокинуть пиво – фокус не из легких, но все же он добрался до деревянного стола со скамейками и табличкой «зарезервировано».

Шли отборочные игры к чемпионату мира по футболу, на поле – непримиримые Англия с Германией, да еще и домашняя игра. Все говорило об одном: на улицах сегодня будет куда шумнее, чем в обычную буднюю ночь. Проигравшей сборной не видать чемпионата в следующем году – значит, последний шанс.

Чарли обвел взглядом привычное окружение. Едва достигнув совершеннолетия, они с друзьями обозначили «Парик и Перо» местом всех своих сходок – как по делу, так и для души. Традиция велела прийти сюда и сегодня.

Устроившись, Чарли пригубил лагера и бросил взгляд на часы: до начала матча оставалось пятнадцать минут. Он перевел глаза на огромную проекцию во всю стену. Именитые комментаторы строили прогнозы об исходе матча, но их голоса тонули в фанатском гаме вокруг.

– Свободно? – отрывисто раздалось над ухом Чарли.

К нему обращался заметно раздраженный мужчина с компанией за спиной. Чарли невольно покраснел под их взглядами.

– Простите, занято, – пролепетал он.

Мужчина явно хотел взвиться, но в последний момент передумал и только развернулся с невнятным бурчанием.

Его можно было понять. То еще удовольствие топтаться на ногах, когда прямо перед тобой караулят пустой стол на семерых. Чарли не помогло даже напомнить себе, что стол заказан за неделю, – чувство вины не отпускало.

Ни одна душа в этом пабе представить себе не могла, что для него значил этот вечер. Последний раз они с друзьями собирались всемером два с половиной года назад. То была свадьба Терри Стелфокса, ставшая началом конца их давней, еще с младших классов, дружбы. Чарли наивно верил, что, раз даже их не разлучили годы учебы в разных университетах, им все нипочем. А ДНК-тест на любовь… об этом он как-то и не задумывался. Сначала один нашел идеальную вторую половинку, за ним другой, третий – так все и покатилось. Сам же Чарли отставал от друзей. Ему только предстояло найти пару. Кто бы мог подумать, что в свои двадцать с лишним он будет так страдать от одиночества…

Чарли вновь глянул на заставку на стене. До начала игры оставалось четыре минуты. Он уже прикончил закуски и теперь взялся за собственные ногти – впивался зубами так, что пальцы аж пульсировали. Достал из кармана успокоительный пластырь размером не больше горошины и наклеил изнутри на предплечье.

В ожидании эффекта вставил наушник и открыл автоответчик в мобильнике.

Первое сообщение прислал Трэвис: «Прости, приятель, у меня сегодня никак. Близнецы разыгрались, а Лиза с ног валится. Давай в другой раз, о’кей?»

Второе было от Стелфокса: «Сегодня? Блин, я с тещей и тестем ужинаю».

Все остальные – в том же духе.

Чарли не шелохнулся, когда по веранде прокатились возбужденные крики – на поле вышла английская сборная, и из колонок грянуло «Боже, храни короля». Игроки разошлись по местам, судья свистнул. Матч начался… Однако спустя пару минут в одиночестве весь настрой у Чарли как ветром сдуло. Он залпом прикончил пинту и направился к выходу.

– Ну что, одинокий, теперь-то свободно? – съехидничал мужик с недовольной миной.

Уязвленный Чарли хотел было дать волю обиде, но пустой стол и вправду говорил сам за себя. Укол попал в цель, точно и беспощадно.

На улице Чарли через приложение заказал что-то наугад из любимого китайского ресторана и, отстегнув велосипед, покатил домой. Спустя пятнадцать минут на пороге уже ждал ужин на одного, а дрон-курьер был на полпути обратно в ресторан.

Дома Чарли открыл термокартонные коробочки и прямо так, не раскладывая, принялся за еду. Ремень жал, пришлось расстегнуть. Со дня, как их компания перестала играть в футбол по воскресеньям, килограммы медленно, но верно наплывали. Чарли с тоской вспоминал братский дух, и как в субботу ночью наезжали в город, а поутру себя не помнили от похмелья – и в таком состоянии умудрялись играть. А затем всех ждал плотный обед в пабе.

Вот была жизнь…

Осознание, что как раньше уже не будет, свалилось на Чарли довольно неожиданно. Они тогда сидели, и Стелфокс сболтнул, что компания и с женами иногда собирается, и с детьми – и все, конечно, без него. «Охота тебе нашу семейную скукотень терпеть!» Он тогда тихо угукнул, но вообще-то «семейной скукотени» как раз и жаждал больше всего в жизни.

Сегодня то чувство отбракованности вновь встало в душе в полный рост. Вот будь он смелее, возьми да и порви контакты, что изменилось бы? Когда бы они вспомнили о старом товарище? Через день, неделю, месяц? Или он просто стал бы очередным туманным образом из их былой жизни?

До чего Чарли теперь корил себя за малодушие – за то, что вцепился мертвой хваткой в прошлое и не желал отпускать! Прямо как с голосовыми сообщениями двухлетней давности, которые слушал в пабе. Ему больше никогда не повидаться с друзьями. И в этом повинен только он один.

Чарли прилепил еще один успокоительный пластырь, и еще. Затем взял планшет и принялся листать конспирологические форумы, где за последнее время стал завсегдатаем. Раньше его лишь смешили безумные теории заговора про инопланетян, убийства политиков и украденное оружие массового поражения – то была территория шизиков в шапочках из фольги, которым дай только притянуть за уши какую-нибудь чепуху и на ее основе раздуть очередную небылицу.

Но как-то раз он зашел на один такой сайт в поисках ответов о событии, разделившем жизнь на «до» и «после», и осознал: не такие уж и шизики эти «шизики». Они преследовали цель отыскать правду в мире, где любой намек на нее погребен под тоннами недомолвок и откровенной лжи. Вскоре Чарли посещал эти сайты по несколько раз на дню, поддерживая беседы, высказывая мнение.

Он отказывался верить итогам официального, наспех проведенного расследования. Между тем чувство вины за случившееся плющом оплетало его по рукам и ногам, так и норовя задушить. Оттого же и его хроническая тревожность, разрыв с семьей и вечно хмурое облако на лице.


Хотите начать жизнь с чистого листа? Кликните!

Эта головоломка не по зубам 99 % британцев! Рискнете?


Чарли уже занес палец над ссылкой на очередной полюбившийся форум, как вдруг сбоку промелькнула реклама.

Чарли не составило труда распознать фигуры и слова в нагромождениях букв, темных пятен и очертаний. То ли дали о себе знать его навыки программиста, то ли сыграла на руку графемно-пространственная синестезия, благодаря которой числа сами выстраивались у него в голове, словно по готовой схеме[5].

– И вот это кому-то не по зубам? – пробормотал он и стал перемещать фигуры и объекты по экрану, понемногу придавая изображению осмысленный вид.

Только так он мог хоть на мгновение забыться и не видеть перед глазами лица тех, кого он помог убить.

Глава 3

Шинейд, Бристоль

– И вот в этом ты собираешься пойти? – раздался голос Дэниела.

Шинейд вздрогнула от неожиданности. Она клеила накладные ресницы в такой глубокой задумчивости, что не заметила мужа в зеркале.

– Ну да, – ответила она, разглаживая рукав своего желтого платья. – А что?

Муж стоял в дверях в смокинге, белой рубашке и с черной бабочкой. Носки его начищенных ботинок блестели на свету. Статный, подумала Шинейд, точно как на фотке в интернете, которой ее и покорил.

– Мы же вроде сошлись на фиолетовом? – спросил он не без разочарования в голосе.

– Правда?

Шинейд не один день подбирала платье на корпоратив Дэниела и думала, что выбрала устраивающее обоих. Прежде, когда одежду она покупала без его надзора, ни за что не обратила бы на такое платье внимания. Подол до лодыжек, рукава до запястий – точь-в-точь старая дева. Однако Дэниел подарил его с такими горящими глазами… Разве можно было огорчить мужа?

– Желтое повеселее, нет? Как раз для Пасхи. Разве не подойдет? – спросила Шинейд.

– Может, и подходило раньше, когда только пришло из магазина, да только…

Она повернулась к мужу:

– Что?

– Ну, сама понимаешь…

– Не понимаю.

– Солнышко, не загоняй меня в угол. Это нечестно.

– Говори уже.

– Да узкое оно, – он вздохнул. – Облегает в разных там местах…

– Намекаешь, что я поправилась?

– Что ты! Просто наверняка будешь сравнивать себя с другими женами, ну и…

– Так, значит, ты считаешь, я себя запустила… – Шинейд поникла.

Дэниел закатил глаза.

– Я такого не говорил. Просто… ты ведь забросила спортзал, да? Я купил тебе абонемент на год, тренера нашел, а ты всего два раза сходила.

– Ты следил?

– Случайно встретил Мигеля в раздевалке. Он сказал, что тебя после второй тренировки так и не видно.

– У меня дела.

– Зачем тогда просила тренера?

– Я не… не просила, – растерялась она. – Ты сам сказал, что нужно быть в тонусе.

– Нет, ты спросила, надо ли скинуть немного. Если не считала, что у тебя проблемы с весом, зачем тогда спрашивать? Я, сама знаешь, человек дела и для тебя пойду на все. Прочитал между строк твою просьбу – как уж тут не помочь? – Он покачал головой. – Меня твоя забывчивость иногда пугает, ей-богу.



Шинейд вообще-то не помнила такого разговора, но Дэниел не солгал: он и впрямь человек дела. Решит даже те проблемы жены, о которых она и не подозревает.

– Так что, наденешь фиолетовое, в котором тебе лучше? Хочешь, украшения подберу?

– Ну ладно. – Сдаваясь, она вздохнула и вновь посмотрела в зеркало.

Может, Дэниел и прав. Сколько раз он говорил, что Шинейд – творение незавершенное и он хочет для нее только лучшего…

Муж поцеловал ее сзади в шею. Она лишний раз критически пригляделась к накладным ресницам. Напомнила себе: «Мне с ним повезло. После случившегося любой другой меня бросил бы».

И все же глубоко-глубоко в душе́ скреблось какое-то едва уловимое чувство.

* * *

Со стропил облагороженного амбара свисали белые гирлянды и фонарики. Одна из стен утопала в каскадах белых роз, на круглых столах высились метровые вазы с букетами.

Полк вышколенной прислуги лавировал меж десятка столов вокруг танцпола с десертами на подносах. Шинейд глянула на пеструю тарелку перед собой, затем на мужа, и скромно попросила официанта забрать. Десерт наверняка пальчики оближешь, как и все четыре блюда, и без мужа она не сдерживалась бы, – но сегодня треть порции оставляла на случай, если Дэниел бдит и считает калории.

По дороге из дома до загородного отеля Шинейд заметно сникла. Вдруг и впрямь окажется белой вороной среди ослепительных коллег мужа по медиа? После прошлого корпоратива Дэниел как бы невзначай заговорил о косметических инъекциях и о том, что не припомнит на выразительном лице жены такой усталости. Он даже взял на себя смелость записать ее в клинику.

На каждом столе лежал планшет для выбора музыки. Джоанна, жена коллеги Дэниела по команде, знакомая Шинейд, передала ей девайс с соседнего места.

– Давай выберу, – предложил Дэниел.

– А я? – переспросила она.

В его красноречивом взгляде читалось: «Сама все понимаешь».

Она вздохнула.

– Я думала поставить Эда Ширана, он мне нравился в годы учебы.

– Ширана? – Дэниел усмехнулся. – Только его здесь не хватало…

– Его вообще-то раньше многие любили, – вмешалась Джоанна.

– Вы простите мою жену, – продолжил он. – Атмосферу чувствовать не умеет. И любит слушать старье. Можно сказать, просроченное. Кому оно нужно, да?

Шинейд потупила глаза на манер отруганной собаки.

Дэниел обнял ее за плечо и притянул к себе. Восторг мужа к тяжким гитарным риффам она не разделяла, но в музыке он дока, а значит, его вкус лучше – так он сам уверял. Но от его песен всегда вспыхивали темные цвета, а ей и так по жизни хватало мрака.

Шинейд не раз пыталась описать свои ощущения при звуках музыки: как ноты рождают в голове цветные всполохи. Бывает, услышишь песню, и вдруг невольно накатят воспоминания – так и тут.

«Раньше тебя за такое в лечебницу упекли бы!» – смеялся Дэниел.

На том все и кончилось.

– Как ремонт? – спросила Джоанна. – Вы, кажется, в прошлый раз обновляли квартиру.

– Да мы так, по мелочи: стены, обои… – ответила Шинейд.

Перед глазами возникла одна-единственная комната, куда не хватало смелости войти даже с новым интерьером.

– Я вот жить не могу без перестановок, – продолжила Джоанна. – Тим всякий раз бесится, а я на седьмом небе! Как свежего воздуха глотнула.

– У нас дизайн на Дэниеле. Его вкусам непросто угодить.

– Я вам поражаюсь, – протянула сослуживица и скривилась, будто сглотнув желчь.

Шинейд удивилась такой реакции. Дэниел любого умел пленить своей заразительной живостью и упорством, всегда находил подход к людям и перетягивал на свою сторону. Это добавляло ему шарма, особенно в первые годы. Такие мужчины – редкость.

Он жестом подозвал официанта.

– Мне ром с колой. Джоанна?

– Красное вино.

– А мне джин-тоник, пожалуйста, – сказала Шинейд.

– Может, что послабее? – вставил муж.

– О, моя песня, – заметила Джоанна. Заиграла Эми Уайнхаус. – Помните ее?

Шинейд кивнула. Ее покойная мать очень любила Эми.

– Идем-ка, – продолжила Джоанна. – Тряхнем стариной.

Она подняла Шинейд за руку. Та напоследок бросила взгляд на мужа, чья кислая физиономия подпортила радость момента. Весь танец ей хотелось провалиться сквозь землю, и едва песня кончилась, Шинейд поспешила обратно к Дэниелу. Тот только обдал ее молчаливым взглядом и ушел в туалет.

В это мгновение ей на плечо легла рука Джоанны.

– Ты зачем это терпишь, а?

– Что терплю?

– Не прикидывайся дурой, какой он тебя выставляет. Я больше не в силах молчать, ты уж прости. Он всякий раз с тобой на корпоративах не как муж, а как хозяин. Унижает поминутно. Несколько лет назад ты радовалась жизни, источала уверенность, а теперь без благоверного и слово боишься сказать… Он тебя изводит, ты с ним сама не своя! На лбу написано: ты хочешь большего, но как найти, не знаешь. Дэниел тебя душит, не дает расправить крылья!

Шинейд уже хотела заступиться за мужа – будто Джоанна не знает его вовсе, не в курсе, как он помог ей пережить худший миг жизни. За это она ради него на все готова. Да, порой он перегибает палку, но в душе вообще-то совсем другой. Он хочет для жены лучшего.

Однако впервые в жизни она не решилась встать на его сторону.

– Только без мужа ты заживешь полной жизнью, – сказала Джоанна. – Иначе он будет вытирать о тебя ноги все больше и больше. Начать с чистого листа никогда не поздно.

Глава 4

Эмилия

По телу Эмилии пробежала судорога, будто в макушку вонзилось что-то острое и наэлектризованное. В глазницах пульсировало; она выгнулась дугой, повернула голову набок и попыталась издать вопль. Тщетно. Из пересохшей гортани не вырвалось ни звука.

Надо отпихнуться руками, защититься! И опять ничего: руки плетьми лежали вдоль тела. Пальцы нащупали, судя по всему, простыню. Эмилия не без труда раскрыла глаза – сухие настолько, что все вокруг в ярком свете смешалось в пестрое месиво. Она интенсивно заморгала, и только тогда в них вернулась влага.

Вскоре помещение начало обретать очертания. Так, рядом никого. Ее пальцем не тронули, даром что боль выжигает огнем все тело. Вялые руки еле слушались – далеко не сразу удалось подтянуть их к пульсирующей макушке. И вновь ничего. Ни проводов, ни электродов. Неужели разряд приснился? Но больно было, как наяву…

В голове навязчивой мыслью билось: «Встань и осмотрись». Эмилия с трудом, сантиметр за сантиметром, подталкивала себя, пытаясь сесть на койке. В ладонях забегали иголочки. Приняв почти вертикальное положение, она несколько раз сжала кулаки, разгоняя кровь и восстанавливая чувствительность. Дрожащими пальцами потянулась к бутылке на прикроватном столике – сначала понюхала и только затем стала пить, пока жажда не отступила и не прорезался хотя бы шепот.

Эмилия обвела глазами незнакомое помещение. В голове носилось: «Где я? Как здесь оказалась? Что это за место? Я хоть свое имя помню?»

– Эмилия, – тихо просипела она.

Вдруг пришло осознание: а кроме имени-то в памяти – пустота. Накатила волна паники.

Эмилия нащупала, что под койкой хватит места спрятаться в случае опасности. Так, а чем отбиваться? Она стала водить глазами по сторонам, как вдруг спохватилась: а откуда вообще страх нападения? Неизвестно, но так твердило предчувствие – пока что единственный ее верный союзник.

Помещение с виду напоминало отдельную больничную палату, хотя и без обычной больничной атрибутики. Не было стульев для навещающих, в углу стоял какой-то прибор экраном в стену. По всему телу под серой толстовкой и тренировочными штанами обнаружились полупрозрачные наклейки сродни пластырям. Она поискала на себе раны, повязки и следы лапароскопии – чисто. Ни следа хирургического вмешательства.

«Я что, в коме пролежала?»

Предположения вихрились ураганом. Наверняка было ясно одно: здесь почему-то опасно и надо тотчас спасаться. Да только куда? Где она живет? Никак не вспомнить. Как выглядит дом, кто соседи? Кто семья, друзья? Что с работой и хобби?

Впустую. В мозгу – белая пелена. И это пугало сильнее всего.

На глаз до двери было шагов двенадцать. Она подтащила ноги к краю койки и опустила их на кафельный пол. Вдруг послышался шепот, и Эмилия оглянулась, но по-прежнему не увидела ни души. Должно быть, послышалось.

Пяткой она что-то нащупала – оказалось, под койкой стояли кроссовки. Потертая подошва говорила о том, что их носили.

Зачем коматознице обувь?

Эмилия натянула кроссовки – пришлись впору. Дальше выяснилось, что, пусть и нетвердо, но все-таки она ходит. Прошла через помещение к прибору у стены в надежде хоть немного пролить свет на свое загадочное положение.

Аппарат оказался сенсорный. Она потыкала в иконки, и вскоре он ожил. В памяти нашлось видео ее пустующей кровати. Устройство явно было Эмилии не в новинку, настолько ловко она с ним управлялась, и спустя миг под видео возникла шкала. Так, что там было до пробуждения?

Вот Эмилия лежит: глаза и рот распахнуты, не шевелится – будто зомби. Она поежилась.

«Что же такое со мной делали? И зачем снимали?»

Она перемотала на двенадцать часов вперед, когда в помещение вошли двое в белой одежде и подняли ее на ноги. С их помощью она выползла за дверь с видом сомнамбулы – каменное лицо ничего не выражало, а глаза остекленели, как у трупа. Вот все трое вернулись, и один стал кормить ее с ложечки, а другой расправил смятую постель. Затем ее опять уложили и оставили в одиночестве – с тем же фарфоровым лицом.

Эмилия понажимала на экран, и картинка разделилась на четыре: двое мужчин и две женщины сидели каждый за столом в скудно обставленных комнатах, не подозревая о ведущейся съемке.

Мысль бежать жгла все сильнее, и Эмилия подступила к двери из матового стекла без ручки, сбоку от которой на стене красовалась сенсорная панель. Она замялась, не решаясь дотронуться, и тут вновь наитие: отковырни панель. Под ней обнаружилась клавиатура на экстренный случай. Она вбила код из букв и цифр, выжидая секунды в промежутках, и затаила дыхание. Вспыхнула зеленая лампочка, дверь открылась. Сжав кулаки, Эмилия шагнула за порог.

Снаружи расходилась сеть коридоров с огоньками от датчиков движения. Эмилия тихо ступала все дальше и дальше, боясь пикнуть, – иначе точно жди беды. Память как будто сама подталкивала в нужном направлении, но отчего, почему? Вспоминать было некогда, пришлось довериться инстинктам. Из-за закрытых дверей то и дело доносились шепот и голоса, но чьи – не получалось увидеть.

Восемь коридоров, восемь дверей – ко всем подошел тот самый код, – и вот Эмилия наткнулась на девятую, приотворенную. За ней растянулись вереницы жестяных шкафчиков, из пары-тройки незакрытых выглядывала одежда. Беглые поиски обнаружили куртку впору и синие джинсы. Выйдя обратно в коридор, Эмилия направилась дальше, к металлической лестнице в подвал. Десятая дверь привела к темному сводчатому тоннелю, этакой широкой кирпичной трубе. Эмилия помялась. Потемки такие, что дальше вытянутой руки не видно, но выход там, впереди – она знала наверняка!

Эмилия зашагала вдоль кирпичной стенки во тьму, и в следующую секунду дверь за ее спиной с лязгом захлопнулась. И без того гулко стучащее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Темнота тут же сгустилась до кромешной. Шажок за шажком Эмилия продвигалась вперед, пока под ногами не захлюпала холодная вода. Дух стоял затхлый, но хоть не веяло канализацией – и на том спасибо.

Спустя вечность впереди стало вырисовываться что-то размером с горошину. То был свет, выход. Эмилия перешла на бег, даром что промокла уже по щиколотку, и вскоре выбежала к стальной решетке – как оказалось, запертой. Ощупью она нашла под мхом на стене очередное сенсорное табло и в последний раз ввела код.

Решетка разблокировалась. Путь на волю был открыт.

Первым делом Эмилия осмотрелась. Перед ней раскинулся парк со стрижеными газонами, перелеском и небольшими прудиками. Вокруг грозными великанами высились небоскребы, тут и там виднелись старинные домишки. Лондон? Возможно…

Вот она, свобода, можно вздохнуть спокойно. И все же страх как терзал от самого пробуждения, так и теперь не разжимал хватку. Одна темница осталась за спиной, но темница неизвестности – упрямая хозяйка…

Эмилия направилась к стройке впереди, и в эту минуту нервную систему переклинило от нагрузки. Шум машин и отбойных молотков удесятерился, мигающие табло и неоновые вывески магазинов больно резанули по глазам. Пришлось на время зажмуриться и закрыть уши. Чем ближе к шоссе, тем громче звучали голоса – из шепота уже планомерно переросли в назойливое бормотание. Слов было не разобрать, но легче от этого не становилось.

Неужели больница-таки была психиатрическая? Неужели с головой беда? Как тогда получилось сбежать?

И вдруг очередное наитие, заставившее вздрогнуть: а вдруг за ней идут по пятам? Вдруг отслеживают? Она глянула – никого; и все же шаг ускорила. В потоке пешеходов через каждые метров десять оборачивалась в поисках знакомых ориентиров и заодно тех, кто шептал… и в какой-то момент поймала краем глаза: четверо за деревьями, кто – не разглядеть, но вид зловещий.

Их шепот усиливался, дезориентируя, кружил голову, барабанил по вискам. Ноги уподобились размякшему картону и грозили подломиться в коленях. Эмилия наскребла остатки сил и потрусила вперед. Силуэты не отставали.

И тут тело решило, что с него довольно. Пешеходы перед глазами закружились, ноги перестали слушаться и зашаркали по тротуару – Эмилию повело в сторону, а схватиться было не за что.

Она полетела прямиком на проезжую часть.

Гудок – последнее, что Эмилия услышала перед тем, как ее на секунду метнуло в невесомость и с глухим стуком впечатало в тротуар.

Глава 5

Бруно, Эксетер

Бруно обвел глазами кабинет. Он ожидал увидеть обшитые деревом стены, огромный стол человек на десять, кожаные кресла и почувствовать запах старой бумаги от зачитанных юридических трудов на полках. Однако престижная юрфирма встретила его звукоизолированными стеклянными перегородками, окнами до потолка, дорогими диванами и приятным световым декором.

Волнение так и жгло. Чем больше Бруно пытался усидеть смирно, тем сильнее подмывало ерзать на стуле. Надел бы что полегче, думал он, так нет, натянул один-единственный костюм, да еще и с шерстяной рубашкой. Под мышками, как пить дать, теперь красовались такие огромные мокрые круги, что стыдно скинуть верх.

Бруно повернулся к своему адвокату, листавшей что-то на планшете.

– Скоро они?

– Без понятия, – ответила Эмили Лагари, посмотрев на него в ответ. – Это тактика такая, они специально вас изводят. Не поддавайтесь.

– Уже.

– Я вас об одном прошу: сдерживайтесь. Говорить буду я. Вы за это заплатили.

Бруно кивнул и еще раз окинул взглядом кабинет. В окне отражалось его лицо – суровое напоминание, как сильно он сдал за последние два с половиной года. В тридцать пять с небольшим так не выглядят. Прежнюю каштановую шевелюру прочертили, как разметка – дорогу, седые волосы. Не сходивший лет с двадцати загар, когда он дикарем облазил пол-Южной Америки, сдавал позиции, оставляя после себя бляшки под давно потухшими глазами. Правду ему говорили, что нет мощнее микстуры для старости, чем горе.

Дверь наконец-то распахнулась; Бруно вздрогнул. В кабинет разом вошли шесть юристов разного возраста, пола и наружности. И от всех одинаково веяло уверенностью.

– Тяжелую артиллерию прислали, – пробормотал он и уже хотел встать поздороваться, но Эмили придержала его рукой. По хребту от самого затылка до резинки трусов скатилась бисеринка пота.

Вошедшие расселись напротив, по двое на один диван – как-то так окружают противника на поле битвы.

– Прежде всего, мистер Йорк, – начала самая молодая из них, – приносим извинения за опоздание.

– Все в по… – хотел было ответить он, но Эмили вновь остановила его на полуслове.

– Мистер О’Салливан, ваша сторона пришла к решению? – вступила она. – Разбирательство порядком затянулось. Повезло, что мистер Йорк такой терпеливый человек.

– Это мы и хотим обсудить, – ответил О’Салливан и замолчал.

Бруно заметил, как глаза юриста недобро блеснули.

– И?.. – гнула свое Эмилия. – Мне повторить вопрос?

– Решение принято.

Бруно глядел ему в рот, ловя каждое слово. На миг ему показалось, будто края губ О’Салливана едва заметно приподнялись.

– Так озвучьте же его, – продолжила Эмили. – Иначе мы сегодня так от вас ничего и не добьемся.

– В точку. Это и есть решение. Наш клиент не готов предложить мистеру Йорку финансовую компенсацию за его утрату.

Бруно напрягся всем телом и повернулся к Эмили.

– Что это значит?

Она и бровью не повела.

– Тогда зачем было назначать встречу, если вы еще не определились?

– Вы не поняли, мисс Лагари. Наш клиент отказывается выплачивать компенсацию вообще.

– И на каком основании?

– На основании пункта в контракте, согласно которому интимная связь в любой форме между сотрудниками запрещена.

– Бросьте. Как только мистер Йорк сошелся с будущей супругой, он сразу уволился из компании – все задокументировано.

– А я говорил не про мистера Йорка.

Бруно озадаченно поглядел на О’Салливана, затем на Эмили. Она прочитала подтекст между строк.

– Быть может, мистер Йорк оставит нас на пару минут, – пропела она слащавым голосом, резко контрастировавшим с серьезной миной.

Бруно стало не по себе.

– Нет, я останусь. – Он перевел взгляд на О’Салливана, который к этой секунде уже явно из последних сил сдерживал улыбку.

О’Салливан подал знак коллеге – худому белокожему мужчине с прилизанной густо-черной шевелюрой.

– Мистер Граф, прошу.

– В день, когда Хакерский коллектив взломал сеть автопилотов, супруга вашего клиента, Зои Йорк, находилась в беспилотном корпоративном авто своего работодателя «Хоулз текнолоджис». Ее сопровождал коллега, мистер Марк Бенкрофт, вопреки должностной инструкции не внесенный в список пассажиров.

– Мы в курсе. Это повлекло бы за собой максимум строгий выговор.

– В машине они совершали половой акт.

– Вы что! – вырвалось у Бруно. – Да жена бы никогда!..

– И это все основания для отказа? – удивилась Эмили. – Спекуляции и голословные обвинения постфактум? – Она встала с дивана и застегнула пиджак. – До встречи в суде.

– Прошу еще совсем немного вашего времени, – продолжил Граф. – У нас есть видео.

Эмили помотала головой.

– Сами знаете, что, по праву неприкосновенности частной жизни, записи из салона беспилотного автомобиля не могут быть приложены к процессу о страховом возмещении после несчастного случая со смертельным исходом.

«Несчастный случай со смертельным исходом»… Вроде бы слова как слова, но по коже Бруно они прокатились холодными дождинками. О’Салливан подался вперед, и Бруно поразился его глазам: две узкие черные щелки, будто вовсе не человеческие.

– Мы не утверждаем, что запись сделана из салона, – парировал он. – На ней машина за несколько минут до столкновения – и видно, что внутри… Мистер Йорк, будьте добры взглянуть на экран.

На этих словах адвокат наконец-то расплылся в заговорщической улыбке.

Бруно проглотил издевку. В эту секунду на экране возник вид машины Зои с крыши.

– Запись сделали со второго этажа автобуса, – вновь подал голос Граф. – Снимал один регбист – ехал с командой на матч. Как мы видим, «умные окна» в машине миссис Йорк затенены, но не панорамная крыша, через которую сверху салон как на ладони.

Кадр приблизился к Зои; Бруно не дышал. Она ерзала поверх какого-то типа с незнакомым лицом. На ней была только рубашка, а он спустил брюки до лодыжек.

– Он принудил ее, – прохрипел Бруно не своим голосом. – Заставил!

Ему до тошноты хотелось, чтобы сейчас ракурс сменился, и на нем Зои на самом деле отбрыкивается от коллеги. И вдруг – на редкость шкурная мысль: раз так ее изнасиловали, тут еще подумать надо, что для него позорнее. Кадр безжалостно навелся на лицо Зои. В пиковый момент дружки снимающего заулюлюкали, – а она так и не заметила зрителей. Спустя мгновение кончил и партнер, и тогда она поцеловала его с такой страстью, какую Бруно за все годы с трудом мог припомнить.

Оторвавшись от экрана, он обвел гневным взглядом ухмыляющихся оппонентов. А когда не увидел на лице Эмили надежды, тотчас понял: и битва, и война проиграны.

– Нам также стало известно, что этот случай был не единственным. Миссис Йорк неоднократно вступала в половые связи, в том числе со своими прямыми подчиненными, – продолжил Граф. – Те показали, что иначе о карьерном росте можно было забыть – так она сама грозила. Пусть погибла она в аварии по вине хакеров, факт остается фактом: ваша жена была озабоченной нимфоманкой. А в подобном случае, мистер Йорк, компания имеет право расторгнуть контракт незамедлительно даже в случае смерти сотрудника. Только такой выход устроит нашего клиента.

Бруно позволил дивану поглотить себя целиком. Жена, юристы, компенсация – все моментально вылетело у него из головы.

Осталось только одно.

– А как же наш сын? – хрипло выговорил он. – Что теперь будет с ним?

Глава 6

Флик, Лондон

Флик удаляла одну за другой закладки в своем телефоне – сотни новостных сайтов, которые просмотрела за последние три года. Тематика у новостей была одна: ее ДНК-партнер Кристофер и его преступления.

Вдруг палец дрогнул, и один сайт открылся на весь экран.

МАНЬЯК УБИЛ БЕРЕМЕННУЮ

Двадцать седьмой жертвой лондонского серийного убийцы стала беременная женщина, сообщает полиция.

Уроженку Сирии Доминику Боско, находившуюся на пятом месяце, нашли на кухне собственного дома задушенной проволокой для резки сыра. Труп обнаружили коллеги убитой по букмекерской фирме, обеспокоенные ее отсутствием на работе.

Детектив Шон О’Брайан: «Мы подтверждаем, что тело нерожденного сына находилось возле матери, но до официального вскрытия не станем разглашать причину смерти».

Флик закрыла глаза. Сколько времени уже прошло, а рана все кровоточит…

Она продолжила удалять закладки, и вскоре не осталось ни одной. Дальше предстояло отписаться от всех, кто своей полной жизнью действовал ей на нервы. Попробуй их игнорировать, когда все твои окна в мир – телевизор да соцсети. С братьями дело давно было кончено, как и со всей группой тайского бокса и работниками ее паевого ресторана. Делалось тошно при виде идеального счастья, идеальных семей, идеальных домов. Ей идеала уже не видать, потому что ее ДНК-партнер оказался кровожадным психопатом…

До Кристофера Флик и знать не знала, что в жизни бывает такой мрак. Стакан чаще был наполовину полон, а когда тест дал результат, вообще перелился через край. Теперь же она проклинала Кристофера, разбившего ее мечты вдребезги, и заодно себя, чье мерзкое тело сделало такой выбор. А поскольку винить за подобный расклад было толком некого, зло она вымещала на себе самой: пила, курила и поглощала химозные полуфабрикаты – словом, планомерно себя убивала.

Очередная партия бывших друзей летела вон из инстаграмных подписок, как вдруг на глаза попалась реклама. Флик уже встречала ее сегодня и на других сайтах. Разводилово, нечего и думать.


Хотите начать жизнь с чистого листа? Кликните!


Предложение, впрочем, соблазнительное. Кто откажется начать с нуля? И все же звучит на редкость радужно, а значит, ничего хорошего явно не жди. Нет такой ссылки, которая перезагрузила бы жизнь.

И все-таки, а вдруг?..

К черту, решила Флик спустя минуту раздумья и вывела сайт из рекламы на экран телевизора.


Эта головоломка не по зубам 99 % британцев! Рискнете?


На экране моментально возникли десятки трехмерных цветастых букв, чисел и фигур – и все беспорядочно расплывались в разные стороны. Флик выпрямилась на диване и переключила телевизор на глазное управление.

С ранних лет она придавала любой упорядоченной последовательности – буквам, цифрам, даже месяцам в году – своеобразные внешность и характер. Порядковая лингвистическая персонификация – такой диагноз ей поставили в девять. Психиатр уверил родителей, что пусть дочь воображает себе девятку «рыжей тетенькой», а месяц март – в виде застенчивого подростка в вязаной шапочке. Поводов бить тревогу нет. «У Дюка Эллингтона, Мэрилин Монро, Канье Уэста и Стиви Уандера была точно такая же форма синестезии».

Спустя минуту беспорядок на экране выстроился в сферу с различными словами и узорами. С минуты на минуту, наверное, выкатят награду – предложение купить очередную ненужную дребедень.

А телеэкран только побелел – и спустя мгновение вообще переключился на прежний канал.

– И всё? – удивилась разочарованная Флик.

Она прошлась к открытому балкону и окинула взглядом садик перед домом, затем потянулась к пачке сигарет. Пустая. На кухне тоже не нашлось. По закону, в продуктовых онлайн-магазинах сигареты не продавались, так что предстояло впервые за несколько месяцев выйти за порог, купить сразу десять-двадцать блоков.

Ближайший супермаркет был минутах в пятнадцати от ее квартирки на востоке Лондона. С первых же секунд Флик почувствовала себя под стать марсианину на Земле: все вокруг незнакомое, люди близко-близко, на стенах домов автоматические щиты крутят рекламу. Суета моментально ударила по ее спокойствию.

В какую-то минуту взгляд привлекла цветастая клумба – оазис красок в пустыне серого бетона и асфальта. В юности Лондон кажется взбалмошным, лихим – раем для одинокой молодежи. В тридцать с хвостиком он бешено дорогой, перенаселенный, и ты в нем как пятое колесо. Флик никогда еще так не хотелось вырваться прочь из железобетонных джунглей.

Вторую жизнь она обязательно прожила бы на берегу океана. Чтобы за порогом разливалась бескрайняя водная гладь.

В середине парка Флик заметила вереницу передвижных прилавков со стрит-фудом. До чего неловко ей стало в обычных мешковатых трениках и толстовке на фоне очереди из опрятных белых воротничков! Один, второй, третий – все уносили дымящиеся коробочки с чем-то сочным, горячим и экзотическим. Флик уже не помнила, когда последний раз ела по-человечески, не из лотков в целлофановой пленке, и решила вспомнить вкус хоть тайской кухни.

– Мне клейкий рис с говядиной, – заказала она.

Повар бросил на сковородку ингредиенты из двух корытец. Зашкворчало, воздух наполнился запахами… и тут на Флик нахлынуло. От мясного чада и вида сырой говядины перед глазами встал мертвый Кристофер.

В ту ночь он готовился совершить тридцатое убийство. К нему в дом проникли и задушили его же излюбленным оружием – проволокой для резки сыра, – затем мертвого оттащили в сад за дом, накрыли покрывалом и, облив растворителем, подожгли. Личность Кристофера удалось установить только по ДНК. В тот момент на трупах младенца с матерью обнаружились его засохшие слезы – так его связали с двумя убийствами. След привел еще к одиннадцати, но молва закономерно повесила на него все двадцать девять жертв.

А вот кто перенял его амплуа и убил убийцу, так и оставалось загадкой…

Спустя несколько месяцев пришел результат теста. Флик тогда не заметила подвох в имени и так же спокойно напечатала его в своем имейле. Полиция мониторила почту Кристофера, на случай, если на связь без задней мысли выйдет какой-нибудь гипотетический соучастник. Как результат – в ресторан Флик явился следователь и долго расспрашивал об их с Кристофером связи. Тогда-то и вскрылось, что тест свел ее с самым кровожадным серийным убийцей за последние сорок лет.

Она, разумеется, не поверила. Заказала еще один тест: то же самое.

За три года желание узнать о нем переросло в навязчивую идею. Флик объездила места убийств, как бы невзначай встречалась с родными жертв и убеждала излить душу. Она даже нашла дом Кристофера и пыталась пролезть внутрь через заколоченные стальными листами окна и двери.

На сковороде шкворчала говядина. Так же, наверное, шкворчала и плоть Кристофера под языками пламени… Не в силах терпеть, Флик кинулась прочь. Пришла в чувство она только у забора на выходе из парка и стала глотать воздух в надежде отделаться от стойкого мясного духа.

Ворвавшись домой, захлопнула дверь и медленно съехала по ней спиной на пол. Потянулась было за сигаретами… а их нет, до супермаркета она даже не дошла. Сегодня, видимо, придется потерпеть.

Флик обхватила голову и дала волю горьким рыданиям – прямо как в день, когда купила в Даркнете полароидные снимки убитых, которые Кристофер делал на память. За архив с цифровыми копиями пришлось отдать в биткойнах месячный доход. Отчасти хотелось понять, какого монстра ей подобрала природа, а отчасти – положить уже конец сомнениям: а такие ли уж они разные? Вдруг и она способна на подобное? Вдруг у них не только ген совместимости общий, а еще и тайные желания, наклонности?

Проблевавшись после четвертого раздутого трупа, Флик раз и навсегда уяснила, что ничего общего между ними нет и быть не может. Природа над ней очень злобно подшутила. Для всего мира с тех пор прошло три года, но для Флик – как будто ни дня. И, что хуже всего, светлых перспектив на горизонте не вырисовывалось.

Вытерев глаза, она задернула шторы в квартире и плеснула себе на кухне рома с колой. Уже было потянулась за льдом, как вдруг телефон принял сообщение.


КОМУ: Флик Кеннеди

Только для получателя. Разглашению не подлежит.

Уважаемая мисс Кеннеди, ввиду вашего успешного прохождения тестового задания мы предлагаем вам уникальную возможность начать новую жизнь. К данному письму приложены: адрес, дата, время, договор о неразглашении и краткие сведения о том, что вас ожидает. В случае вашего согласия вас также ждет финансовое вознаграждение.


– Начать новую жизнь… – пробормотала она и мельком проглядела приложение к письму.

Если это и развод, то слишком уж замысловатый. Флик нажала «скачать» и затаила надежду, что впереди станет хоть немного светлее, чем за спиной.

Глава 7

Чарли, Портсмут

Когда рейсовый автобус с водителем подъехал к остановке у вокзала Ватерлоо, Чарли уже сгрыз все ногти.

Тревожность поминутно то стихала, то захлестывала штормовым валом. Он прилепил последний успокаивающий пластырь и тронул на запястье браслет медного цвета – электро-, вибро-, температурный и обонятельный раздражитель. Врач считал, что комплексная сенсорная терапия будет отвлекать и не даст накручивать себя.

Сегодня не помогало.

Что, если его просто хитро разыгрывают? Хотя предложение начать жизнь с нуля так соблазняло… В Лондон его пригласили спустя несколько минут после того, как он решил головоломку. Быстрота и точность вывели его во второй этап соревнования, где победителя ждали участие в особом проекте и возможность перезагрузить свою жизнь. Чарли, скептик по натуре, колебался… и все же, вдруг до недосягаемой прежде мечты рукой подать?

В автобусе суетились, из отделения над головой вынимали чемоданы; Чарли же не шевелился, по очередному кругу взвешивая все «за» и «против».

Прошлой ночью он перерыл интернет в поисках сведений о головоломке: откуда взялась, кто составил, кто и как решил. На удивление, конспирологическая братия обошла ее стороной. Пара-тройка людей попытали силы – да бросили. На научных форумах предположили, что головоломка эта вообще либо для тех, кто перерос ступень гомо сапиенс, или же просто для неординарного мозга – с отклонениями. Чарли гадал, в счет ли его синестезия. Другие считали головоломку обычным кликбейтом[6].

Однако кликбейт редко перебрасывает из виртуального мира в реальный.

Чарли встал самым последним и, размяв ноги, вышел. Хотелось взять такси до конечного адреса, но в окру́ге не нашлось ни одного с водителем. Чарли вставил наушники и положился на волю навигатора в левой линзе «умных очков».

Мысли бесцельно блуждали. В какой-то миг он скомандовал вывести новостные заголовки по Хакерскому коллективу – инфоповоду недели среди конспирологов. По пути через Вестминстерский мост Чарли гадал, к чему приведет атака на британские серверы. Еще не угасли детские воспоминания о том, как протесты после Брекзита[7] поделили страну надвое, и даже сегодня между двумя лагерями шла тихая вражда. Вот и теперь история рискует повториться. Население разделится: платить выкуп или нет?

Поступки Коллектива ничем не оправдать, заключил он, и все же внутренний сторонник теории заговора нашептывал: власти предержащие сами навлекли на себя угрозу публичного разоблачения. Ведь когда нет грязных тайн – нечего и скрывать от мира.

До пункта назначения – примыкающего к набережной переулка – оставалось несколько минут ходьбы. Беспокойство на душе росло с каждым шагом.

А вдруг предложение окажется настоящим? Вдруг ему дадут второй шанс?

Если так, то упускать его нельзя.

Наверное, придется как минимум порвать с семьей. Хотя с родными он и так не очень-то близок. Мать с отцом давно развелись и живут со своими биологическими партнерами. Кто будет по нему скучать?

Мысли о ДНК-паре Чарли никогда не откладывал в долгий ящик, вот и теперь открыл на телефоне сайт проекта. Зарегистрировался он лет пять назад, но вторая половинка пока что не спешила. Чарли уже не гадал, что за женщина найдется: старше ли, на другом ли конце света – да и женщина ли вообще. Ему до смерти хотелось почувствовать себя любимым.

«Новых сообщений нет», – высветилось на экране.

Видимо, не пришло еще время заполнить душевную пустоту. И пусть. К лучшему. Что бы ни преподнес сегодняшний день, терять нечего.

– Вы прибыли в пункт назначения, – произнес искусственный голос в наушниках.

Переулок возле набережной оказался узким и с каменной лесенкой. В конце открывался короткий подземный переход, по которому Чарли вышел в продолговатый двор, окруженный шестиэтажными офисными зданиями.

Он поискал хотя бы номера домов. Глухо. Вокруг только голые двери без замочных скважин, ручек и звонков. Окна затенены, даже свет через них не пробьется. Чарли побродил туда-сюда, сверяя адрес, лишний раз поискал вход – не пропустил ли на видном месте?

Впустую.

– Какой я идиот, – он вздохнул. – Повелся. Поверил в чудо…

Только зачем тогда весь этот цирк? Неужели столько усилий шутки ради? Ему и дорогу оплатили, и на счет перевели кругленькую сумму…

Чарли развернулся и уже зашагал обратно к переходу, как вдруг справа открылись вовнутрь двойные двери. Он все ждал, что сейчас выйдут его встречать, – но нет: проходная беззвучно зияла черной пастью. Его внутренний знаток триллеров заклинал не входить туда… И все же в этот миг Чарли охватил приступ небывалой смелости. Кнопкой на дужке он приблизил кадр в очках – расфокусированный из-за потемок, но все же на стене проглядывали очертания какого-то узора. Чарли моментально его узнал. То была разгаданная головоломка, что и привела его сюда.

Он машинально схватился за руку и стал тереть пластырь.

«Ты слишком много чувствуешь», – сказала ему как-то одна знакомая.

Поначалу Чарли хотел возразить, да только с правдой не поспоришь. Хотя на этот-то раз волнение было далеко не беспочвенным. Тем не менее зов новой жизни склонил чашу весов в свою пользу, и Чарли уже не смог ему воспротивиться.

Глава 8

Шинейд, Бристоль

«Он будет вытирать о тебя ноги все больше и больше».

Слова Джоанны запечатлелись в мозгу Шинейд, как следы на снегу. Подругами их назвать было нельзя – встречались дай бог несколько раз на общих застольях. Однако это не помешало Джоанне увидеть отношения Дэниела и Шинейд насквозь, да еще и открыть ей глаза. Муж, день ото дня, по капле уничтожал ее прежнюю личность.

Мысль, что жизнь с Дэниелом ее душит, прочно засела у Шинейд в голове. И все же из какой-то упертой верности ей хотелось его обелять. Да, она в золотой клетке, но муж так ее оберегает и вообще выстраивает из нее лучшую версию самой себя… Джоанна же заставила ее взглянуть на этот брак со стороны. С незашоренной стороны.

«Только без мужа ты заживешь полной жизнью…»

Так ли? Была ли у нее жизнь ДО него? Была, но очень блеклая. Дэниела ей словно послали свыше. Однако вдруг и вправду на их браке свет клином не сошелся, а она просто живет в розовых очках?

Шинейд провела пальцем по двойному ряду накладных ресниц. Без них Дэниел жену и видеть не хотел – хотя отчасти сам был повинен в необходимости их наклеивать. Примостившись в комнатке для персонала, она открыла лоток с едой, собранный на этот раз мужем. Сегодня на обед были красное яблоко, простой йогурт, бутерброд с куриной грудкой и низкокалорийный злаковый батончик. «И чур без шоколадок!» – призывал синий стикер на крышке. Вместо точки под восклицательным знаком – сердечко. Любит жену и следит за ее рационом… Ведь так?

Внезапно на экране выскочила реклама:


Хотите начать жизнь с чистого листа? Кликните!

Эта головоломка не по зубам 99 % британцев! Рискнете?


Шинейд с бутербродом во рту интуитивно покрутила слова, фигуры и буквы. Вскоре начало вырисовываться нечто осмысленное. Полминуты – и готово.

Всю жизнь она завидовала брачной идиллии покойных родителей. До Дэниела у нее совсем не клеилось с мужчинами, а он стал таким глотком свежего воздуха, что Шинейд убедила себя: он тот самый, единственный, спасет от гнетущего одиночества. Перед любовью она так преклонялась, что без нее не представляла себе счастья.

Чувства тогда вспыхнули моментально. Таких светлых карих глаз она в жизни не видела, а губы его были пухлее, чем у нее. Поджарый, бронзовая кожа – и она рядом с ним, бледная и нескладная… Почему такой умный красавец выбрал ее? Как его еще тогда не охомутали?

Вопреки предостережениям друзей, свадьба состоялась всего через два месяца.

Шинейд взглянула на свадебную фотографию, которую Дэниел поставил ей на заставку в телефоне. Вспомнилось, как она шла к алтарю. До чего же ей хотелось увидеть восхищение на лице будущего мужа при виде ее платья – однако он не улыбнулся, не удивился. Что и появилось на лице, так это лишь легкое разочарование. Позже на застолье он сказал, что сам выбрал бы лучше.

В углу экрана появился значок пустой батарейки, и спустя мгновение телефон погас. Поставить бы на зарядку, да только Шинейд уже глубоко погрузилась в воспоминания о первых месяцах брака…

Поначалу да, Дэниел просто строил предположения – что пойдет на пользу совместной жизни, пойдет ли вообще? – но со временем это переросло в формат скорее принудительных советов. Он стал наставлять жену, как ей одеваться и краситься, как убираться в доме, что читать и слушать, с кем общаться.

– Это нормально, – говорил Дэниел. – Муж и жена всегда меняют друг друга к лучшему.

«Ты зачем это терпишь, а?» – вновь зазвучал в ушах голос Джоанны.

Шинейд мирилась с прихотями Дэниела, потому что хотела видеть его счастливым, – а счастливым его делал титул главы семьи. Иной раз он ни с того ни с сего мог похвалить ее стряпню или наряд, чем сильно сбивал с толку. Со временем она поняла, что за добрым словом с его стороны непременно последует какая-то просьба.

Ей пришлось пожертвовать многим во имя любви, но больнее всего было отрывать от сердца работу. Шинейд трудилась координатором в космическом центре, помогала находить мусор на орбите – части ракет и сломанные спутники, грозящие столкнуться с работающей техникой. Она решала, что стоит переработать прямо на орбите, а чему лучше сгореть с концами в атмосфере. Занятие нелегкое и в то же время интересное, но три часа на дорогу до Лондона и обратно значили минус три часа с Дэниелом. Дернуло же ее в угоду мужу устроиться невесть кем, лишь бы поближе к дому…

«Дэниел тебя душит, не дает расправить крылья!»

В одном только Шинейд не позволила себе уступить – дети. Она упорно хотела забеременеть и не оставляла попыток. Повезло почти сразу же после свадьбы, однако через месяц случился выкидыш. Еще дважды природа подавала ей надежду, а затем вновь жестоко била под дых. Тогда Дэниел предложил взять паузу – сказал, что ее тело наверняка попросту неспособно подарить жизнь. «Видимо, тебе не дано быть матерью…»

Вдруг в левой груди кольнуло, и Шинейд приложила туда руку. Перед глазами вспыхнули образы – пришлось на минуту зажмуриться, чтобы прийти в себя. Аппетита теперь как ни бывало. Шинейд выбросила еду в мусорное ведро и вернулась за свой стол.

– Тьфу ты, Дэниел! – чертыхнулась она под нос, вспомнив, что не позвонила мужу в назначенное время.

Поставив телефон заряжаться, бросила взгляд на стенные часы. Опоздание минут на двадцать. Едва оживший экран показал шесть пропущенных, ее охватила паника.

Шинейд поспешила в туалет, звонить мужу подальше от ушей коллег. Завибрировал электронный браслет, сообщая, что пульс резко подскочил. Не успеет придумать оправдание, не убедит его в своем раскаянии – и терпеть ей угрюмого мужа несколько дней.

Он поднял трубку после первого же гудка. Молча. Шинейд уже было открыла рот, как в ушах вдруг опять встали слова Джоанны.

«Только без мужа ты заживешь полной жизнью».

«Полной жизнью».

«Без мужа».

И тут впервые за все годы брака она отказалась унижаться ради чужого спокойствия, а просто взяла и сбросила звонок. Почти сразу же муж перезвонил, но она вновь нажала красную трубку. Затем бросилась из уборной к своему столу и схватила сумочку.

– Все хорошо? – спросил из-за стола в углу ее начальник Ричард, старый дружок и подхалим Дэниела.

– Лучше не бывает, – бросила Шинейд. – Я домой.

Ответа она не услышала – вылетела из здания пулей. Ричард уже, наверное, донес о ее резкой перемене Дэниелу. Плевать. Шинейд их обоих больше не увидит.

К моменту, когда она через десять минут вошла домой, муж позвонил уже семь раз.

«Только без мужа ты заживешь полной жизнью».

Заживет, и еще как! Без чужой помощи она и не увидела бы эту дверь. Осталось ее только открыть. Опьяненная предвкушением, Шинейд быстро сложила в чемодан одежду, средства гигиены, и тут ее осенило: а куда идти? С друзьями, которые давно предупреждали о манипулятивных наклонностях Дэниела, она давно порвала. Возникнуть у них на пороге и попроситься на ночь – не выход, слишком стыдно.

Телефон вновь завибрировал. Опять Дэниел звонит, подумала Шинейд, – но оказалось, пришло сообщение.


КОМУ: Шинейд Келли

Только для получателя. Разглашению не подлежит.

Уважаемая миссис Келли, ввиду вашего успешного прохождения тестового задания, мы предлагаем вам уникальную возможность начать новую жизнь. Пожалуйста, свяжитесь с нами как можно скорее.


– Дурят, – прошептала она, мотая головой.

И все же ее палец завис над указанным номером.

Глава 9

Эмилия

Уже второй раз за несколько дней Эмилия пришла в себя в незнакомой кровати. Однако на этот раз паника обошла ее стороной. Вокруг – желтоватые стены, грубая простыня, рядом – синие пластиковые стулья. Вот теперь она точно в больнице, а не в подземной лаборатории. Эмилия бросила взгляд на окно в коридор. За вертикальными жалюзи мелькали головы медперсонала и пациентов, слышались голоса.

В эту секунду от нахлынувших воспоминаний у нее больно застучало в висках. Вот она бежит по коридорам непонятного комплекса, сквозь тьму туннеля выходит на лондонскую улицу. Затем ноги подламываются, ее сбивает машина… и всё. В памяти был сплошной мрак, развеять который никак не получалось. Точно вспомнила она только имя.

Эмилия провела пальцами по голове и нащупала припухлость в полсантиметра на макушке, а чуть ниже по линии волос – отчетливую шишку с большую жемчужину. Левая сторона тела ноет – по-видимому, удар туда пришелся. В гипс не заковали. Гора с плеч, легко отделалась… В тыльной стороне ладони торчит капельница, молча снимает показания беспроводной кардиомонитор.

На мгновение она позволила себе расслабиться, как вдруг перед глазами вспыхнул новый кадр, а с ним накатила волна страха: за ней гонятся четыре размытых силуэта.

Кто это? Ее преследовали от той канализации? Зачем? Да и кто она такая?

Ответов пока что не предвиделось. Эмилия заняла себя тем, что внимательнее рассмотрела палату. Из окна виднелись крыши соседних крыльев больницы с вентиляционными коробами тут и там. На подоконнике стояли в вазе свежие розовые цветы, а рядом лежала открытка.

Ага, кто-то знает, что она здесь! И этот кто-то поможет разложить все по полочкам!

Эмилия уже хотела встать и пройти за открыткой, как вдруг дверь распахнулась. Вошли две неброско одетые женщины-врача с бейджами на шеях, санитар и мужчина, печатавший что-то в планшете. Последний перевел глаза на стенную панель с историей болезни пациентки.

– Здравствуйте, Эмилия. Можно вас так называть? – начал «доктор Фазул Чаудари, старший консультант», как гласил бейдж.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Вы сами назвались в «Скорой» три дня назад.

– А сейчас я где?

– Далвич, юг Лондона, больница короля Вильгельма.

– Что еще я говорила?

– Что ничего о себе не помните и что за вами гонятся.

Эмилия кивнула. Не проговорилась-таки, что откуда-то сбежала. Пусть так и остается.

– Как я? Жить буду?

Доктор Чаудари заглянул в планшет.

– Отделались ссадинами и синяками. До утра мы продержали вас на снотворном – был риск отека мозга. Повезло, что у беспилотных машин корпус из специальных материалов, смягчает удар. А вот в остальном не все так однозначно. Судя по нашей предварительной психологической экспертизе и вашим заявлениям, у вас частичная амнезия. Ходить и говорить можете – телесные функции не затронуты, – но считать память мозг не в силах. Грубо говоря, прошлое для вас теперь недоступно.

Диагноз несколько успокоил. Моментами Эмилии казалось, что рассудок ее мутится. Как же вернуть себя прежнюю? Ответа пока не было.

– Это лечится?

– У многих со временем само проходит, память возвращается. Не помешало бы сделать МРТ, пролить свет на…

– Нет! – взорвалась Эмилия, напугав медперсонал.

Нельзя, никак нельзя дать заглянуть себе в голову – так твердил внутренний голос!

– Обследование безболезненное, не бойтесь. Я советую… – продолжил доктор, но Эмилия упорно замотала головой. – Гм, ладно. Мы к этому еще вернемся. Уж простите, долг велит.

– Извините, но я еще раз говорю: нет. Просто скажите, как мне вернуть память. Больше ничего не нужно.

– Панацеи нет, тут все индивидуально. Обследования подскажут, в какую сторону двигаться – гипноз, акупунктура, БОС-терапия, билатеральная стимуляция. Это все ненаучно, но вдруг поможет…

После ухода медиков у Эмилии на глаза навернулись слезы. Перспектива не вспомнить себя до конца жизни пугала до глубины души. Она было повернулась на бок, но ребра больно прострелило. Тогда сползла ниже и медленно подтянула колени к груди.

Действие обезболивающих быстро утянуло в сон, однако вскоре Эмилию резко разбудило чувство чужого присутствия. Кулаки машинально сжались – где опасность, кому дать отпор? – и в это мгновение взгляд выхватил посетителя. Рослый, с густыми бровями и тонкими губами; резкие скулы, миндалевидные глаза за очками в роговой оправе. Бейджа нет, планшета в руках тоже – не из персонала?

С облегченным вздохом он подступил к ее койке.

– Ну слава богу!

Затем нежно убрал волосы с ее лица и поцеловал в щеку.

– Вы что?! – возмутилась она, отпрянув.

Его брови озадаченно сошлись. Не такой реакции он ждал.

– Я… Извини. – Он отступил на шаг.

– Вы вообще кто? – спросила Эмилия.

– Ты меня не помнишь?

– Иначе не спрашивала бы!

– Я Тед. – Он напряженно улыбнулся. – Твой муж.

Глава 10

Бруно, Эксетер

Комната погрузилась в непроницаемую тишину, будто мир за ее пределами канул в небытие. Время остановило свой бег в этом уголке Вселенной, где Бруно так мечтал остаться навсегда.

Он не мог оторвать взгляда от сына, сидящего в середине тускло освещенной комнаты. Большие-большие глаза Луи – единственное, что виднелось в полумраке – завороженно следовали за огоньками на стенах и потолке. Его рот застыл открытым в форме буквы «о» – признак расслабленного, спокойного состояния.

У отца же на душе было совсем наоборот.

Бруно отчасти успокаивало, что темнота скроет чувства на его лице – пусть даже Луи не в силах их различить. Он вышел в коридор и наткнулся на одну из воспитательниц вместе с практиканткой за спиной.

– Доброе утро, – начала Кэлли. – Мы как раз идем вас проведать.

Она опытным взглядом считала лицо Бруно и тут же велела практикантке проведать Луи в сенсорной комнате. Сама же увела Бруно в аудиторию для персонала. В глаза с порога бросилась белая доска с написанным: «Агрессия при аутизме, методы борьбы», и ниже – «Депрессия» и «Членовредительство». До боли знакомые слова.

– Вы считаете, что подвели сына, так? – начала она.

Бруно кивнул.

– Если вас это успокоит, через подобное проходят все наши родители, – добавила Кэлли.

– Я верил: как бы ни прижало, сына я ни за что не отдам в чужие руки. Не брошу. А в итоге взял и бросил!

– Ничего подобного. Вы поставили нужды Луи выше своих. Предоставить заботу о нем профессионалам – не значит бросить. У нас лучший в Эксетере интернат для детей с расстройствами аутического спектра. Луи двадцать четыре часа будет под присмотром специалистов, которые всю жизнь работают с такими детками. Ему тут понравится, обещаю.

– А что же через полгода? Больше я не смогу оплатить.

– Будем решать проблемы по мере их поступления. А пока что отведем Луи в его новую комнату?

Вернувшись к сыну, Бруно приобнял его за плечо и осторожно повел в одно из двенадцати отделений интерната. Мальчику предстояло делить жилой блок с двумя подростками и тремя круглосуточными воспитателями – по одному на ребенка. Двенадцатилетний Луи оказался самым юным среди соседей, но с наибольшими потребностями.

Первым в комнату вошел сын, затем отец. Спать Луи будет в одиночестве, но под непрерывным надзором камер с датчиками движения, чуть что готовых послать сигнал персоналу. Луи не разговаривал, а значит, и о недомогании сообщить не мог, поэтому под кожу запястья ему вживили биомонитор. Чтобы облегчить адаптацию, Бруно заранее разложил в ключевых местах комнаты игрушки сына. На подушке сидел его любимый плюшевый тираннозавр.

Луи с явным замешательством осмотрел комнату, недоумевая, почему его вещи здесь, а не дома. Спустя полминуты он стал барабанить пальцами по виску, что говорило о растущем беспокойстве. Отец достал из сумки телефон – самое доступное успокоительное средство.

– Мы не зря оставляли Луи здесь на пару минут каждый день. За несколько недель он привык к комнате, – сказала Кэлли. – Когда будете готовы, жду вас за дверью.

Бруно наблюдал, как Луи с немыслимой легкостью возится в телефоне. Разгадывал он, судя по всему, какую-то головоломку из слов и фигур, явно чересчур замысловатую для его возраста.

Луи умел удивлять отца.

– Что это у тебя там, дружище? – заглянув в экран, спросил Бруно.

Вскоре удалось уловить закономерность. Сын же в это время был уже на три шага вперед и давно сводил части в целое. Бруно с детства имел самую распространенную форму синестезии, персонификацию – цифры, буквы и даже дни недели для него обладали своими личностными характеристиками. Никто не знал, передалось ли это Луи, однако подобные головоломки он раскусывал с такой легкостью, что явно не только передалось, но и утроилось.

Посмотрев на Бруно, мальчик отдал ему телефон с решенной головоломкой и переключил внимание на коробку с «Лего» у окна. Мир пестрого конструктора подчас не отпускал Луи часами напролет. Намек был ясен: пора тебе уже, отец. Бруно не возражал. Все, чего ему хотелось, – услышать хоть слово на прощание.

* * *

Бруно примостился на краю одноместной кровати и обвел взглядом свое нынешнее жилище. Слева располагался кухонный уголок: впритирку плита, раковина да три шкафчика. Впереди стояли раскладной диван, телевизор, шкаф и комод. Не квартира – коробчонка с гостиную их прежнего семейного дома. Ванна и туалет – общие, в конце коридора, их приходилось делить с хозяевами тайской забегаловки на первом этаже.

Ничего общего с тем, что любил Бруно.

Дом и бо́льшую часть содержимого пустили с молотка в уплату просроченной ипотеки, расходов на адвоката и счета за интернат для Луи. Сына и жену вырвали из его жизни – прямо как волю к борьбе и веру в светлое завтра. Один только плюс оставался в море минусов: сын получит лучший уход из всех возможных за деньги.

Из дома, откуда его выставили на мороз, удалось забрать совсем не много. Семейные фото хранились в «облаке», их прокручивала в режиме слайдшоу цифровая рамка. Бруно, впрочем, не хотел вспоминать Зои. Он отказывался видеть в жене секс-маньячку, представлять, как она рыскает по офисным коридорам и совращает коллег в обмен на обещание замолвить словечко перед начальством – и все же, как ни крути, один-то любовник у нее был. При мысли о Зои воображение рисовало лишь одну картинку: после пятнадцати лет замужества она погибает верхом на каком-то типе.

Бруно ее в жизни не простил бы.

На «умной колонке» сработал будильник, возвращая с небес на землю. Бруно открыл шкафчик над раковиной и достал банку вазелина. На складе интернет-магазина «1-STOPSHOP» новички, такие как он, стояли в самом низу корпоративного эволюционного древа. Таскали, например, тяжеленные поддоны лишь в самой базовой модели экзоскелета[8] – другой не полагалось. Нагрузка на суставы и спину, конечно, в нем сильно снижалась, за что спасибо инженерам, но вот об удобстве явно никто не подумал. Перед каждой сменой Бруно густо смазывал плечи и запястья, однако металлический каркас все равно натирал.

Вдруг его часы завибрировали. Пришло сообщение – поздравляли с решением головоломки и просили связаться как можно скорее. Оно было уже третьим за неделю, а еще несколько раз ему звонили. Попытки понять, что за головоломка такая, увенчались успехом далеко не сразу, но в итоге вспомнилось: Луи вроде бы играл в телефон. Он и решил, наверное. А вдруг за победу наградят деньгами? Тогда, глядишь, хватит на седьмой месяц для сына в интернате.

Была ни была, решил Бруно и открыл письмо.

Мы предлагаем уникальную возможность начать новую жизнь. Что скажете?

Он вновь обвел глазами свою комнату. А затем, больше не раздумывая, нажал «читать далее».


Code. Носители

** КОНФИДЕНЦИАЛЬНО **


СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО: ТОЛЬКО ДЛЯ ГРАЖДАН ВЕЛИКОБРИТАНИИ, УРОВЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ «A»


ЭТОТ ДОКУМЕНТ ЯВЛЯЕТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА.


ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ОБЪЕДИНЕННОГО КОМИТЕТА ПО ВОПРОСАМ КИБЕРШПИОНАЖА И РАЗВЕДКИ № 11.6


«АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ СПОСОБЫ ХРАНЕНИЯ СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ»

** Данный отчет является точной стенограммой вышеозначенного заседания. Во избежание утечки информации некоторые части текста вымараны **


МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ:

……………………………………..

ЧЛЕНЫ КОМИТЕТА:

Эдвард Карчевски, начальник оперативного отдела…………………………………….

Доктор Сэди Манн, руководитель Центра психиатрической экспертизы

Доктор М. Д. Портер, ведущий нейробиолог

………………………………………………………., министерство обороны,

Портон-Даун[9]

……………………………………., МИ-5

Уильям Харрис, глава Центральной разведывательной службы Его Величества


ПРОЧИЕ УЧАСТНИКИ СОБРАНИЯ:

Премьер-министр Диана Клайн

___________________________________________________


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Да вы рехнулись?!


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Не спорю, так может показаться. Подход радикальный, этого не отнять.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: «Может показаться»?! То вы рассовывали наши гостайны по грузовикам да кораблям, то теперь уговариваете вверить судьбу страны в руки людей, которые решили головоломку?!…………………., умоляю, скажите, что я просто недопоняла вас.

……………………………………., МИ-5: Поверьте, я сначала отреагировал так же. Дослушайте до конца.


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Госпожа министр, все куда серьезнее, чем кажется. Позвольте представить доктора Портер, ведущего нейробиолога Данстонского института. Процедура – ее детище, она объяснит подробности.


ДОКТОР ПОРТЕР: Госпожа министр, на экране не просто головоломка, а сложное наложение трехмерных изображений, букв, разноцветных фигур и цифр – и все движутся в разные стороны. Целью этого испытания служит проверка способностей мозга: запоминания, скорости решения задач, наблюдательности и разграничения информации из зрительного и слухового отделов. Для людей с так называемой синестезией здесь нет ничего трудного. Что наш мозг осилит за несколько часов или дней – если вообще осилит, – их обработает за считаные секунды.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: У моей соседки по комнате в годы учебы была синестезия. Это когда в музыке видишь цвета или время принимает форму, так? Она божилась, что при взгляде на фотографии чувствует вкус, как и от звуков.


ДОКТОР ПОРТЕР: Вот-вот. Синестезия встречается у одного на примерно двести восемьдесят тысяч человек. Считается, что это своего рода сбой в мозгу, замыкание, из-за которого сенсорные стимулы перемешиваются. Мозг состоит из четырех частей – а у некоторых синестетов все они с рождения тесно связаны. Эта девиация и позволит им раскусить головоломку быстрее любого компьютера.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Пугает меня это ваше «девиация»…


ДОКТОР ПОРТЕР: Нам она только на руку. Судя по исследованиям, у лучших мозг способен иметь дело с огромными массивами информации, в том числе закодированной. Как вам известно, нас «от» и «до» определяет ДНК – микроскопические молекулы. Мы уже умеем представлять в виде кода что угодно: изображения, голос – всё. Представьте, сколько информации можно уместить на одной-единственной цепочке ДНК. Эквивалент семидесяти миллиардов дискет. Четыре года мы с командой переводим тайны из госархивов в двоичный код и уже в состоянии записать его на ДНК, а затем поместить в отдел мозга, ответственный за память и способность к обучению.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Носители смогут получить доступ к данным?


ДОКТОР ПОРТЕР: При желании, но они будут специально выдрессированы, чтобы никогда этого не пожелать. ДНК с кодом поместят в наименее используемые участки мозга в пластиковом импланте – шарике. Там содержимое рассеется, а собрать его можно будет только в условиях нашей лаборатории – мы вернем его в имплант. Третьему лицу шарик не передать, достать его невредимым из тела смогут только наши специалисты. Через пять лет он разложится, и все секреты исчезнут из памяти носителей.


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: К тому времени наши системы уже будет не взломать.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Если имплант такой крошечный, можно его спрятать. Ведь можно? Куда угодно? Где точно не украдут. Хотя бы не в человека, а… в животное?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Рассматривали. Пригоден только человеческий мозг. Да и если спрятать в другом месте, в любом случае останется след, – а там и до взлома рукой подать.


ДОКТОР ПОРТЕР: А тела взлому не подвержены. Да и кому придет в голову искать секреты в человеке?


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Люди могут оступиться, могут перейти на другую сторону…


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Вышколенные? Маловероятно. Шанс измены незначителен, мы рассчитали. Не устоят перед желанием начать новую жизнь под другим именем, причем с круглой суммой на счету. Только сначала – месяцы усердных тренировок и перестройки сознания необходимым образом. Их научат взвешивать риски и действовать по ситуации, никому не верить и, если загонят в угол, убить или отдать жизнь за страну. Приоритет – защитить себя и ценную информацию. А спустя пять лет мы поможем им переехать куда душе угодно и щедро вознаградим.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: А если их вычислят и будут пытать?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Операция на соматосенсорной коре и таламусе снизит болевой порог. Сломают ногу – не почувствуют. В договоре о найме все прописано в подробностях, можете изучить.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: А если кому-то захочется продать наши тайны, что тогда?

……………………………………., МИ-5: Подписка о неразглашении государственных тайн не даст. Поставят проект под удар – навлекут последствия на своих друзей и родных. Мы напомним лишний раз. Выбор наказаний большой:………………………………………………………., и, в крайнем случае……………………………………………………………………………………………..

Предателя объявят врагом государства.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: А как вы планируете отбирать кандидатов?


ДОКТОР СЭДИ МАНН: Через СМИ и рекламу в интернете. У кого быстрейший результат, тот и осилит наши тайны. По закону о борьбе с терроризмом нам доступна интернет-история всех британцев. Аналитики просмотрят телефоны, рабочую и домашнюю сети – всё! – и соберут о кандидате досье: кто такой, к чему склонен. Так мы найдем самых подходящих и пригласим на встречу. Вот полный перечень всего, что кандидатам предстоит пройти.


** ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ раздает всем присутствующим по копии документа **


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Что же после подготовки? Вы спрячете носителей?

……………………………………., МИ-5: Им предоставят полную свободу – в пределах Британских островов.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: А, и за ними будет надзор, так? Вживите им по маячку в запястье, как детям?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Слежки не будет. Кто скрыт от нас, скрыт и от врага. Я один буду осведомлен об их новых личностях и, в общих чертах, местонахождении.

……………………………………., МИ-5: Канал связи будет один. Есть такой сайт – «ReadWell», самый большой книжный форум в мире, двадцать миллионов зарегистрированных. Наши нейроносители будут регулярно его проверять, и в случае опасности мы пошлем зашифрованную команду прибыть в конспиративный дом.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Да уж… Уильям, вы наверняка подсчитали, какой выкуп у нас гипотетически могут запросить?


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Экономика на подъеме, мы уже пятнадцатые в списке богатейших стран… Один-два триллиона фунтов.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Мне нужно время все взвесить.


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Время – непозволительная роскошь, увы. После налета на грузовик наши тайны опять под угрозой.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Вы все, наверное, рады, что в случае провала вашего бредового плана за банкротство страны отвечать мне… Это вам не на Ближний Восток по голословным обвинениям вторгнуться, не референдум по Брекзиту объявить, не за действия при коронавирусе отвечать. Тут пощады не жди.


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Не спорю. Но и вы поймите: наши программисты и инженеры не в силах за один день остановить Хакерский коллектив, обезопасить ключевую инфраструктуру и с нуля создать защиту без единой лазейки. Четыре-пять лет для такого – минимум. Нейроносители обеспечат нам достаточно времени на подобную разработку.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: И скоро планируется первый этап?


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Скоро, только технические детали утрясем.


ДОКТОР ПОРТЕР: Будем готовы через несколько месяцев.


ЭДВАРД КАРЧЕВСКИ: Сроки называть пока рано…


ДОКТОР ПОРТЕР: Готова поручиться собственной репутацией.


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Госпожа премьер, сейчас противник на шаг впереди. Нужно это менять – обезопасить сегодняшний день вкупе с завтрашним. Только так мы защитим нашу свободу.

Часть II

Code. Носители

ДОГОВОР О НАЙМЕ

Я, [ВПИСАТЬ ИМЯ], был (-а) выбран (-а) в качестве кандидата для участия в операции « ». Я добровольно соглашаюсь стать биологическим вместилищем конфиденциальной информации, затрагивающей: Соединенное Королевство, его территории, его государственных союзников и противников.

Я осознаю, что мое участие в программе является секретным и попадает под действие Закона о неразглашении государственной тайны.

Подписывая данный договор, я соглашаюсь стать объектом медицинских процедур (см. перечень ниже), выполненных квалифицированным персоналом, действующим от имени и по распоряжению правительства Его Величества.

В список вышеозначенных медицинских процедур входят:

внедрение генетически модифицированной ДНК, содержащей конфиденциальные данные, в пирамидальные клетки лимбической системы[10] головного мозга подписывающего;

инвазивная стимуляция нейронов с целью улучшить способности обучения и ориентирования в неожиданных и/или стрессогенных условиях;

физическое воздействие на таламус с целью значительно снизить восприимчивость к физическим и эмоциональным болевым воздействиям / воздействиям на сознание;

дальнейшая психологическая адаптация и переобучение.

Данные процедуры были объяснены мне в полной мере, включая:

1) полную методику осуществления;

2) возможные побочные эффекты, такие как: кровоизлияния, депрессия, тревожность, паранойя, шизофрения; снижение болевого порога и сужение эмоционального спектра, ведущие к повреждениям организма, причинению вреда себе и окружающим, бесплодию.

Взамен за предоставление своих услуг Его Величеству и государству я, будучи нейроносителем, получу вознаграждение, позволяющее мне в течение пяти лет жить в предварительно выбранном месте на территории Соединенного Королевства. Я обязуюсь соблюдать все правила и директивы, в числе которых:

отказаться от прошлой жизни, контактов с семьей, коллегами, друзьями и т. д.;

вести себя естественно, не навлекая излишних подозрений;

исключить выходы в Cеть во избежание оставления цифрового следа;

ни одним из возможных способов не разглашать конфиденциальные данные, которыми я обладаю.

МОИМ ПРИОРИТЕТОМ ЯВЛЯЕТСЯ ЗАЩИТА ИНФОРМАЦИИ, ИМПЛАНТИРОВАННОЙ В МОЙ ГОЛОВНОЙ МОЗГ. ОТКРЫТОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТОВ ДАННОГО ДОГОВОРА И МЕТОДИЧЕСКИХ НАСТАВЛЕНИЙ, ПОЛУЧЕННЫХ МНОЙ ВО ВРЕМЯ ПОДГОТОВКИ, ПРИВЕДУТ К МОЕМУ ОТСТРАНЕНИЮ ОТ ПРОЕКТА И, ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ, УГОЛОВНОМУ ПРЕСЛЕДОВАНИЮ МОЕЙ СЕМЬИ ИЛИ МОЕМУ ЛЕГИТИМНОМУ УСТРАНЕНИЮ.

Дата ______________ Подпись ________________

Засвидетельствовано:

Дата ______________ Подпись ________________

Глава 11

Флик, Олборо, Саффолк

Имя: Флик Кеннеди

Настоящее имя:…………………….

Возраст: 36

Предыдущая работа: ресторатор

На иждивении находятся: -

Сильные стороны: быстрообучаема, адаптируется к новой обстановке, верна Родине.

Слабые стороны: совестлива, склонна к глубоким размышлениям и самокопанию.


Прибрежный город, куда направлялось беспилотное такси, неожиданно накрыла летняя гроза. По лобовому стеклу ползли крупные дождинки, что не мешало Флик наслаждаться окружающим пейзажем.

Местных жителей внезапная непогода ничуть не смутила: облачившись в дождевики, они как ни в чем не бывало перечерчивали равнины по нахоженным тропкам. А вот поросята под жестяными навесами не могли не позабавить, до того смешно жались друг к другу. Здешний мир не имел ничего общего с Лондоном – клеткой, откуда Флик вырвалась сегодня утром. Здесь можно было вздохнуть полной грудью.

С тюдоровским шармом[11] Олдборо она вскользь познакомилась много лет назад, приехав отмечать сюда тридцатилетие Хейди, подруги Тео. Те выходные не могли не запасть в душу. Не случилось шумной попойки, как представлялось, – только мирно погуляли по пляжу, посидели в кофейне, сытно пообедали в пабе, не забыв отведать местную гордость, дары моря.

Новая личность означала новое место жительства, и Флик предоставили выбор: все британские земли к вашим услугам, кроме родного Лондона. Первым на ум пришел Олдборо. В душе тускло зажглась надежда, что местный дух безмятежной полудремы разожмет хватку хронической столичной депрессии.

Надо сказать, четыре месяца физической и умственной перестройки не прошли для ее психики даром. Она по-новому взглянула на себя нынешнюю и прежнюю, пересмотрела жизнь «до» – словом, вымела из головы весь мусор. Отныне Кристофер Бейли не станет отравлять ей прошлое, настоящее и будущее.

– Такси, остановка, – приказала Флик, и машина осторожно свернула к стоянке на набережной.

Флик поднесла к терминалу черную кредитку без опознавательных знаков, и дверь разблокировалась. Такую карточку выдали всем нейроносителям – неотслеживаемая и фактически безлимитная. Приятное подспорье для новой жизни. Из багажа у Флик с собой был только синий холщовый рюкзак с самым необходимым. С остальным имуществом пришлось попрощаться. Оно отправилось на безымянный склад где-то в Уэльсе.

Распрощаться пришлось и с родными-близкими. Раскрыть им правду было никак нельзя – вместо этого команда спецов оповестила всех от лица Флик, что та едет в путешествие на неопределенный срок и свои похождения будет выкладывать в соцсети. В «Инстаграме» и «Фейсбуке» уже висели первые сфабрикованные фото. Геолокацию и переписки предоставили боту. Банковский счет, ипотеку, свидетельство, права, удостоверение личности – все, хоть как-то связанное с прежней Флик Кеннеди, заморозили.

Прошлую личность планомерно стерли без следа: одежда и духи теперь были других марок, в любимые супермаркеты ни ногой, цвет лака поменялся; даже прежние любимые напитки в кафе и барах стали табу. Что взять с собой в новую жизнь, Флик решала сама.

Она невозмутимо вышла под дождь и потянулась в нагрудный карман за сигаретами. Пусто. И сигареты отныне под запретом. Но горбатого, как известно…

Флик зашагала по галечному пляжу к сравнительно спокойному Северному морю. Из бескрайних полей в столь же бескрайнюю водную гладь тянулась радуга. Азарт подмывал броситься вперед и вплавь отыскать ее конец, но Флик лишь разулась и с закатанными штанами помочила ноги у берега.

На ее лице появилась улыбка – гостья из такого далекого прошлого, что она давным-давно о ней позабыла.

* * *

На счастье, с последнего визита главная улица Олдборо почти не изменилась. Не сдать городок акулам рынка значило отдалить местный бум онлайн-торговли и позволить независимым предпринимателям дышать полной грудью – явление откровенно редкое в стране. Магазины одежды, художественные салоны, книжные лавки бок о бок с кофейнями, пабами и закусочными – и всё вживую, лицом к лицу, без цифрового душка.

Заглянув в кафе, Флик заказала травяной индийский чай и потянулась за выданным стандартным мобильником. То был единственный разрешенный гаджет, имевший доступ только к «ReadWell», крупнейшему в мире книжному сайту. Изо дня в день там кипело общение миллионов книголюбов, постилась критика. Флик отыскала на сайте тему, посвященную пьесе Шекспира «Два знатных родича»[12]. Пусто. Добрый знак. Будь там зашифрованный комментарий, это значило бы, что в результате Карчевски сворачивает миссию и созывает всех в явочный дом. Событие, близкое к невозможному, уверили ее.

Предстояло подыскать себе жилище. В конце главной улицы нашлось цифровое табло со списком всех коммерческих объектов района. О том, чтобы скинуть информацию на телефон, как предлагал экран, и речи быть не могло, так что расположение хостелов и гостевых домов пришлось запоминать по старинке. Подойдет самый непримечательный, подумала Флик, и через две минуты достигла нужного места.

Дом оказался двухэтажный, вроде бы два входа-выхода, в окне табличка «комнаты сдаются». Дверь армированная, над крыльцом камера – с виду, единственный девайс на всю округу, не считая распределительного кабельного бокса через два дома. Внутри, наверное, тоже не изобилие техники. Подходит.

В садике красовались резные деревянные фигуры, по периметру тянулись кусты желтых роз, в середине – грядки с овощами. Кирпичные стены были цвета морской волны, а с веранды открывался живописный вид на водный простор. Ничего общего с модерновой лондонской конурой. Лучше не придумать.

Флик постучалась в дверь и краем глаза поймала свое отражение в окне. В такой форме она не помнила себя лет с двадцати, когда еще ходила на тайский бокс. Курс самообороны и регулярные занятия в спортзале принесли плоды: на лице, как в юности, выточились скулы, а в карих глазах вспыхнул давно потухший огонек.

Дверь открыла девушка в мешковатой одежде и с небрежным пучком. Странно. Хозяйка никак не вязалась с домом.

– Добрый день. Есть комнаты?

– Есть, конечно, прошу! – обрадовалась девушка и затянула Флик внутрь. – Хотите посмотреть?

Флик обвела взглядом гостиную. Пестрые грошовые обои в цветочек, занавески с диваном в тон.

– Нет-нет, мне подходит.

– У нас тут как будто клумбу по стенам разметало, да?

– Свой шарм есть.

– Вообще-то все мамино. Она скончалась в том году от Альцгеймера. Ровно за две недели до того, как лекарству дали зеленый свет и оно поступило в продажу.

– Соболезную.

– Да… да. – На секунду девушка красноречиво потупила глаза. Рана еще кровоточила. – Дом теперь на мне, пока не решу, что с ним делать. Ну, или пока цветочки не доконают… Я, кстати, Грейс.

Пожав Флик руку, она рассказала о комнатах: какие удобства, сколько за день.

– Надолго вы к нам? – добавила Грейс.

– Да без понятия. – Флик пожала плечами.

– Гм… Запишем пока на неделю?

– Давайте.

Устроившись в комнате, Флик убрала одежду из рюкзака в старый дубовый шкаф. Затем приоткрыла форточку и распласталась на кровати поверх расшитого махрового покрывала.

Закрыв глаза, она втянула полной грудью соленый морской воздух и медленно выдохнула. Даже здесь, в четырех стенах, он словно ласкал кожу.

«Вот как пахнет счастье», – проскользнуло у нее в мыслях.

Глава 12

Чарли, Манчестер

Имя: Чарли Николлс

Настоящее имя:…………………….

Возраст: 25

Предыдущая работа: графический дизайнер

На иждивении находятся: -

Сильные стороны: целеустремлен, общителен, педантичен, собран.

Слабые стороны: своенравен, временами склонен к спонтанности.


Чарли открыл шторы по всему гостиничному номеру на пятидесятом этаже.

Вручную погасив свет – голосовое управление вкупе с вай-фаем отключил заранее, – он устремил взгляд в окно на закатную манчестерскую дымку. Затем, сбросив махровое полотенце с бедер, уперся лбом в стекло и провел пальцами по рельефному торсу. Прикрыл глаза, и в мыслях возникла картинка: он летит к земле и вдруг воспаряет и несется над городом вдаль.

– При умственных перегрузках воображайте, что летите, – рекомендовал психотерапевт проекта. – А перегрузки на первых порах будут частым явлением. Считайте, что это такой самогипноз и простейшее успокоительное.

Ветер подхватил его тело и швырнул к небу. Чарли кружил над Манчестером, пикируя и взмывая вверх, – и никто его не замечал, и не было конца его полету.

Он открыл глаза и выпрямился. Раньше Чарли стеснялся своей наготы, да сейчас кто мог его увидеть в самом высотном здании центра? Разве что какой-нибудь дрон… Но Чарли обучили уходить от слежки – дрон остался бы ни с чем.

Новая внешность, легенда, новая жизнь закономерно привели к тоске одиночества, какая не захлестывала его даже в родном Портсмуте. Тогда он таил надежду, что спасение придет со стороны и откуда ни возьмись появится смысл жить.

Сейчас вся надежда зачахла на корню.

До сегодняшнего утра Манчестер представлялся Чарли совсем не таким. Едва город разросся до второго крупнейшего в стране, весь шарм его старинной архитектуры закатали под плотный слой неона, рекламы и ЖК-экранов. Деньги есть деньги – какое теперь городу дело до старья? На каждом углу отныне мелькали картинки, в транспорте реклама вообще подстраивалась под список твоих покупок в телефоне. О Чарли они, впрочем, обломали зубы – автобус у станции Пикадилли не смог проникнуть в его выданную допотопную «раскладушку» и дважды прокрутил рекламу прокладок для сидящей впереди женщины.

Отель «La Maison du Court» первым попался на глаза, когда Чарли бродил по городу с рюкзаком за плечами. Уходящая в небо высотка встретила его мраморным фойе и аквариумами во всю стену, тут и там красовались свежие цветы в вазах, а за стойкой портье шумел искусственный водопад. Не гостиница – дворец. Заслуженные пять звезд, явление для Чарли откровенно непривычное. Благо проектная карточка позволяла пожить на широкую ногу – значит, ничто не мешало войти в новую жизнь с шиком.

На время обучения Чарли отрезали от остального мира. Сейчас он лежал в горячей ванне с пеной и проглядывал новостной канал. Для того, кому всю сознательную жизнь новости выдавал голосовой помощник по первому же запросу, занятие это казалось очень необычным, если не сказать старомодным. Как и бумажные газеты, и обычные, железные дверные ключи.

Придется переучиваться.

В момент, когда у Чарли забурлило в животе, дверь в номер резко распахнулась. Он уже было дернулся за полотенцем, но напрасно: тележка оказалась автоматическая. Меню предлагало на выбор фермерское мясо либо лабораторное, подешевле, выращенное из животных клеток. Решив себя побаловать, Чарли заказал самый дорогой телячий стейк.

Здорово, наверное, было бы разделить эту роскошь с кем-нибудь. Однако стул напротив безжалостно пустовал.

Чарли зашел на единственный доступный в телефоне сайт – «ReadWell». По счастью, обновлений в теме по шекспировским «Двум знатным родичам» не было.

Проглотив последний кусочек нежнейшего стейка, он нарисовал перед глазами старых друзей – Стелфокса и Трэвиса. Видели бы они его: сидит в люксе, который за ночь встал бы им в недельную зарплату, и уплетает дорогущее мясо!

Чарли молча поднял стакан минералки за товарищей.

Набив желудок, он отослал тележку обратно на кухню и подошел взглянуть на себя в зеркало ванной. И вид его удовлетворил. Хвала кожной пластике, теперь можно было не прикрывать щетиной рябой подбородок. Он скользнул пальцами от груди к животу – подтянутым, рельефным мышцам. Еще бы, после скинутых двадцати кило! Чарли по полной выкладывался в спортзале и на рукопашных спаррингах, учился стрельбе у бывших спецназовцев. Даже с вредной едой завязал. Все, чтобы привести Себя Нового в порядок.

Много ли еще, интересно, нейроносителей набрали? И согласился ли кто-нибудь, как он, на косметические процедуры? На месте кривых зубов теперь красовались новенькие белоснежные протезы, дважды ломанный на футболе нос выпрямили как по линейке. Татуировки на груди, руке и левой ягодице – ошибки молодости – свели лазером. Он потер пальцами друг о друга. До чего они стали гладкие после удаления отпечатков! Чарли ощущал себя совершенно новым человеком.

Каким и был.

Зевнув, он погасил свет и опять подошел упереться лбом в стекло. Затем прикрыл глаза и во второй раз отдал себя на волю воздушных потоков.

Глава 13

Шинейд, Сандерленд

Имя: Шинейд Келли

Настоящее имя:…………………….

Возраст: 33

Предыдущая работа: оператор по космическому мусору/офисный работник

На иждивении находятся: -

Сильные стороны: хорошо оценивает возможные риски, последовательна, собранна.

Слабые стороны: сердобольна, склонна к самокопанию, гипертрофированное чувство вины.


Спустя четверть часа подъема в горку Шинейд наконец-то достигла вершины холма близ Сандерленда.

Последний раз она была здесь лет двадцать назад с подругами Имани и Келли. Все триста миль от ее родного Бристоля они не давали пасть духом подруге, несущей на этот холм две урны красного дерева с прахом родителей. Сегодня у нее с собой был только букетик красных и белых гвоздик.

В Сандерленде ее родители осели на первое время после переезда из Ирландии, и было символично развеять их прах именно здесь, у этого северо-восточного города, после того как они погибли в мумбайском цунами, унесшем две тысячи жизней. По пальцам можно пересчитать людей, знающих правду о том утре на индийском побережье. Шинейд входила в их число. Из всех доверенных ей тайн эта оказалась самой мучительной.

Ветер лизнул ее щеки и поиграл нарощенными до плеч волосами. Прическу она попросила изменить в первую очередь – до того ей опротивела многолетняя короткая стрижка, которую так любил Дэниел. Прежние сухие мышиные волосы превратились в жгуче-каштановые, с мелированными прядками; Шинейд не могла поминутно не запускать в них пальцы. И волосы были только началом. Лазерная коррекция позволила забыть про очки, а боевые тренировки и пилатес придали телу тонус. Она легонько коснулась пальцами пересаженных ресниц и чуть-чуть потянула, проверяя их на прочность. Раньше так и стала бы выдергивать их с корнем по две-три за раз, пока слезы не польются ручьем. Теперь же это было ни к чему.

Видел бы ее сейчас Дэниел… хотя наверняка все равно к чему-нибудь придрался бы.

За время подготовки Шинейд обучилась не одной полезной технике – в том числе вспомнила, как правильно дышать. Больше она не хватала воздух судорожными рывками, а набирала воздух медленно, всей грудью и диафрагмой – и так же выдыхала. Полезный и простой способ вернуть себе хладнокровие и собраться с мыслями.

Шинейд уже приспособилась к тому, что мысли у нее либо о тренировках, либо о важности миссии – на другое не хватало времени. Ей впервые предоставили полную свободу… и толком непонятно было, как с ней поступить. Иди куда душе угодно, делай что хочешь – когда Шинейд в последний раз обладала такой роскошью?

Придется привыкать.

В том числе и к тому, что с Дэниелом все кончено. Она уже давно перестала видеть в нем родного человека, но простить годы манипуляций и давления было не так просто.

«Почему я все спускала ему с рук? – гадала она время от времени. – А если б проявила твердость, спасло бы это наш брак?»

Не спасло бы, ответил психиатр. Брак был обречен с самого начала. Ее потребность в любящей душе после гибели родителей наложилась на его тягу к принуждению и контролю, рождая взаимозависимость, а вовсе не духовную связь. И без Джоанны вряд ли что-то изменилось бы.

Куратор Карчевски поделился, что спустя пять дней после ее ухода Дэниел заявил в полицию об исчезновении жены. Как долго прождал… Надеялся, наверное, что она вернется с поджатым хвостом.

Как бы не так, размечтался!

– А если Дэниел решит меня искать? – спросила она.

– Останется ни с чем.

– Я его знаю. Он так просто не сдастся.

– За ним на этот случай установлена слежка. Частного сыщика, которого он нанял, мы убедили, что вы сейчас осели где-то в Европе. Пусть ищут ветра в поле. После обучения даже мы вас найти не сможем, а он и подавно. Ехать к нему или нет – решать только вам.

Джоанна наверняка уже узнала об их разрыве – из пересудов, само собой. Дэниел в жизни не признается публично, что его бросили. Скорее всего, пустил какой-нибудь грязный слушок.

– Пусть лучше рассказывает, что я пол-Бристоля ублажила, – поделилась она с психиатром. – Хочу, чтобы меня запомнили свободной, а не затравленной, как было на самом деле.

Утром перед отъездом из комплекса Шинейд купила новенькую обычную машину и уложила в багажник припасы для долгой дороги. А прежде всего послала Джоанне открытку с крупным «Спасибо!» на лицевой стороне. Пустую. Она наверняка поймет, от кого.

Жизнь понемногу собиралась в цельную картинку на манер онлайн-головоломки, которую Шинейд разгадала в день ухода от мужа. В день, когда собралась с духом и позвонила по номеру, предлагавшему новую жизнь. Спустя час она держала забронированный на свое имя билет до лондонской станции Бристоль-Темпл-Мидс; в городе ее уже ждал номер в отеле. Утром наступил час икс – собеседование с комиссией. Как кстати все сложилось: терять-то ей теперь было нечего – и некого. После череды обследований и анализов ее перевели на следующий этап, и денек закрутился.

Шинейд прислонила букет к валуну в траве холма, затем окинула последним взглядом город. Через несколько часов ей суждено пересечь границу Шотландии, оставляя прежнюю жизнь за спиной. Призракам прошлого не омрачить настоящее – таков теперь был ее закон. Конец самобичеваниям, отныне на ошибках она только учится. Прощение всем, кто берет и не отдает взамен, как Дэниел, и прощайте навеки, кого пришлось утратить. Прощайте все.

За одним исключением.

Шинейд не забудет ту, что открыла ей глаза.

Глава 14

Эмилия

– Да что я вообще о себе знаю? – вслух спросила Эмилия, затем заглавными буквами вбила свое имя в планшете, который ей оставил Тед.

Начала было печатать фамилию и вдруг замерла в недоумении: а как она пишется?

Шла ее вторая неделя в больнице на юге Лондона. Тьма обследований и процедур ни на шаг не приблизили ее к пониманию себя прошлой и настоящей.

Кое-что, впрочем, выяснилось опытным путем. Кино и телевизор Эмилию не соблазняли, а вот классическая музыка – другое дело. Одеваться она предпочитала закрыто, напоказ себя не выставляла. Интуитивно знала, как работает медаппаратура в палате.

И была убеждена, что своего мужа раньше в глаза не видела.

Эмилия понадеялась, что хоть интернет прольет свет на тайны ее личности, однако «Гугл» упорно молчал. «Амазон», «ЛинкдИн», всяческие медиа – глухо. Даже по селфи ноль совпадений.

За открытой дверью палаты возник ее муж в сопровождении двух широкоплечих громил. Телохранителей, как вчера обмолвился Тед. От дальнейших расспросов он благополучно ушел. Эмилия и его имя «погуглила» – и вновь ничего.

Факт брака значит, что во всем свете тебя знают вдоль и поперек двое: ты и твой партнер, так? Теоретически так, однако Эмилия и близко не видела в Теде вторую половинку. Влечения не было, бесконечные расспросы с его стороны действовали на нервы, сам он ответов почти не давал. Если чем-то и покорил ее в прошлом, то сейчас ну никак не притягивал к себе.

Когда он заглянул вчера после обеда, Эмилия притворилась спящей и в результате услышала, как тот в коридоре расспрашивал доктора Чаудари о ее состоянии. Муж, не муж – она совершенно не помнила этого человека и закономерно побаивалась после выписки попасть к нему в руки. В больнице ей было сравнительно спокойно. Уж точно куда спокойнее, чем в том первом месте, где Эмилия пришла в себя. Взгляд ее скользнул по крышам в окне и по территории больницы. Что же будет дальше? До чего пугала неизвестность!

– Вспомнила еще что-нибудь? – Тед ободряюще улыбнулся.

Она помотала головой. Почему-то ей вдруг стало на редкость совестно.

– Нет, извини.

– Да брось, всё в порядке. – Он погладил ее руку, будто все это пустяки, которыми лучше не забивать себе голову.

Пустяки, как же… Только этими размышлениями сейчас и стоило «забивать голову».

* * *

Тед нес от кассы самообслуживания больничного кафетерия тосты, черничный кекс и кофе для Эмилии – сказал, ее любимый завтрак, – и банан с апельсиновым соком для себя. Сев, потянулся к ее рукам. Вчера подобная интимность застала ее врасплох, сегодня же Эмилия успела убрать руки под стол.

– Что самое давнее помнишь? – начал он.

– Говорила уже: как прихожу в себя непонятно где.

– И не знаешь, как там оказалась?

– Не знаю. Помню только, что нужно было бежать, но от кого, зачем?.. А еще мне почему-то были известны коды для дверей, так что я была там не первый раз. – Перед глазами замелькали образы, и сердце подскочило. – Тед, умоляю, расскажи обо мне, что знаешь!

– Солнце, сама понимаешь, врач запретил вот так с ходу – перегрузим нервную систему… Просто будем вдвоем, а там от знакомых картинок и память вернется, вот увидишь.

– Да ты подумай: открываешь глаза невесть где, а в голове – пустота! На слово веришь, что замужем, хотя мужа не узнаешь, и о прошлом он упорно молчит. Знаешь, каково мне?

– Представляю. Честное слово.

– Нет, не представляешь.

– А мне, что ли, легко? Не каждый день с женой такая беда случается. Но доктор Чаудари сказал нам…

– Да не нам он сказал, а тебе одному, потому что я спала. Пришлось опять поверить на слово.

– А какой смысл мне врать? По-твоему, я рад твоей амнезии?

Эмилия устало вздохнула. Глотнув кофе, она потупила глаза.

– Не рад, конечно… Не обижайся. Просто мы ходим, ходим кругами, а память никак не возвращается. Туман в голове!

Она с силой сглотнула – напрасно, ком в горле как был, так и остался. По щекам покатились слезы. До чего неприятно было расклеиться на глазах чужого человека, но удержать себя в руках не вышло. Тед вновь потянулся к ее рукам – на этот раз беспрепятственно. Нежное прикосновение его теплых пальцев на удивление утешило. Близкая они, интересно, пара?

– Слушай, а может, не все так мрачно? – осторожно продолжил он. – Кто-то вообще убить готов за возможность начать жизнь с чистого листа, без груза прошлого. Ты ее получила не нарочно. Живи как хочешь, будь новой. Скажи, заманчиво?

Ответ нужно было подобрать с осторожностью. Если согласится нажать кнопку перезагрузки, что же муж? Оставить его за спиной или взять с собой в новую жизнь? Эмилия с минуту поразмыслила, прежде чем твердо ответить:

– Нет.

Тед несколько поник и отпустил ее руки с задумчивым видом, будто тщательно искал слова.

– Ну ладно, если ты настроена твердо, я расскажу.

Эмилия затаила дыхание.

– Ты родом из Сент-Неотса, Кембридж, – продолжил он. – Четвертого ноября тебе будет тридцать семь. Твои родители, Элисон и Ричард, умерли с разницей в два года, когда тебе было под тридцать; отец – от рака поджелудочной, мать – из-за осложнений после операции на сердце. Нас с тобой свели общие друзья двенадцать лет назад; притянуло нас, прости за штамп, как магнитом. Пару лет спустя мы тихо расписались в Нью-Йорке, единственным свидетелем был фотограф. Детей нет – не для нас это, мы оба согласились. По работе меня часто заносит в Европу, а ты сама раньше работала в банке «Барнетт-Винсент». Живем мы с собаками: Райли Блю и Пегги. Дом выстроен по нашему личному проекту.

Эмилия вытянулась по струнке, жадно ловя каждое слово. Только вот ни одно не находило отклика в душе, будто Тед говорил о ком-то другом. В ответ на ее явное сомнение он достал из кармана мобильник и открыл «облако» с фотографиями. Вот со свадьбы, а-ля репортаж, на заднем плане видны пестрые бруклинские фрески. Вот еще, и видео, – совместные и до знакомства. Эмилии вручают диплом, она с родителями в детстве; а вот фото с пляжей по всему миру. Жизнь по всем признакам насыщенная, полная приключений.

Только вот в памяти ни мгновения не сохранилось.

Перед глазами вдруг поплыло. Отложив телефон, Эмилия поспешила в общую уборную и поплескала холодной водой на раскрасневнееся лицо. Затем вытерлась бумажным полотенцем и тут поймала в зеркале свое отражение. Ее длинные белокурые волосы лежали на голове птичьим гнездом, развалиться которому не давали карандаш и канцелярская резинка. На ногах были тренировочные штаны, а сверху – неказистая толстовка, которую Тед привез из дома вместе с бельем и туалетными принадлежностями. Вид до ужаса неряшливый, смотреть противно. Неужели она всегда такая? Простой вопрос, который, однако, вместил в себя все ее нынешнее состояние.

– Ты упомянул о моей работе в банке в прошедшем времени, – начала Эмилия, вернувшись за стол. Тед выдохнул с заметным облегчением, словно опасался, что она снова исчезнет. – Поясни.

Он на долю секунды замялся и отвел глаза в явной нерешительности.

– Ты захотела отдохнуть от рабочей суеты и на время отошла от дел.

Лжет. Зрачки расширились.

– Неправда, – сказала она, и он заерзал на стуле.

– Может, хватит на сегодня?

Тед убрал телефон в карман и уже хотел встать, но тут уже Эмилия схватила его за руки.

– Что случилось?

Он поморщился. Только тогда она заметила, как вцепилась в него. Пришлось разжать хватку.

– Умоляю, расскажи.

– Ты ни в чем не виновата. Переработала. Иной раз оставалась в банке часов по двадцать без отдыха. Толком не спала, не ела, а нагрузка на тебя и твою команду все росла и росла. Долго так никто не протянет, вот ты и…

– Что?

– В общем, у тебя случился нервный срыв.

– Безо всякого повода?

И вновь в его глазах промелькнула мольба: не надо, не проси рассказывать.

Однако назад пути не было.

– Я выдержу, расскажи.

– У твоей подчиненной не выдержали нервы. Как-то утром она явилась в офис и зарезала четырех коллег. А потом набросилась на пятую. На тебя.

Глава 15

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик со всех сторон рассмотрела свой мобильник-«раскладушку». Похож на отцовский, с которым она играла в детстве. На потертом серебристом корпусе отражались блики моря – только этим телефон и был хорош. Ни камеры, ни игр, сообщение не послать, а имейл и голосовое – и подавно. Доступ в «облако» отрезан, о навигаторе, приложениях и даже карте нечего и мечтать. Из всех сайтов открывался только один – «ReadWell». О своем интернете речи не шло – только присасываться к розданному с другого устройства, ну или к вай-фаю. Словом, находка для шифрующихся.

– Такой положен всем нейроносителям, – сказал при выдаче Карчевски.

– Нам ведь нельзя выделяться из толпы. А с таким-то раритетом…

– Будете говорить, что вы из неолуддитов[13], их как раз все больше из года в год. Скажете, что вы против шпионских технологий в смартфонах.

– А карточка? Подумают, лицемерю…

– Ссылайтесь на то, что наличные больше не в ходу и вам не оставили выбора.

В скором времени Флик уже дышала полной грудью, свободная от цифрового рабства. Запрещалось все, что могло поставить миссию под угрозу. Электронная почта, соцсети, онлайн-магазины, банки – на всем поставили крест. Расплачиваться только вживую, кредиткой, пополняемой с десятков неотслеживаемых зарубежных счетов.

О местонахождении Флик знал один лишь Карчевски, и то смутно.

Со скамейки у запруды она наблюдала, как отец с двумя детьми пускают бумажные кораблики. Поначалу хотелось завести тут приятелей, но ей категорически запретили подвергать себя рискам. И потом, дружба – дорожка двусторонняя, а кому охота сближаться с той, кто свою сторону перегородил?

В минуты покоя, как сейчас, ее мозг принимался расшифровывать вживленную информацию. Тоже дело запрещенное, но иной раз происходило само собой. Сегодня у Флик перед глазами возник политик, любимец публики – и губительный для его карьеры секс-скандал. Замятый, само собой. Дальше всплыли рапорты о тайных военных операциях и зашифрованные координаты скрытых по всему миру британских оружейных складов. Следом – почему на самом деле закрылась АЭС «Сайзвел» и что ущерб от нее тянул на экологическую катастрофу. Истеблишмент держал правду так крепко под замком, что становилось жутко.

Первые образы явились спустя пару дней после операции. На ум время от времени стали приходить как будто чужие воспоминания. Очень необычное ощущение. Карчевски уверил, что это норма и периодически будет повторяться. Вот как сегодня.

Случались эти приступы сами собой, и купировать их не составляло большого труда. Занимаешь мозг, отвлекаешься, и все проходит. Эмилия закрыла глаза и сосредоточилась на звуках: весело щебетали дети, игроки в петанк[14] плюхали шары в гальку, с криками носились над рыбацкими лачугами чайки. И вот прозрение уже стало медленно отползать в свой дальний темный угол.

Флик встала и неторопливо пошла по набережной в сторону Торпенесса, соседней деревеньки. Вот бы сюда Руперта, пса ее брата… На мгновение она и сама задумалась о собаке, но тут в ушах грянуло: «Вести одинокую жизнь!» И впрямь, если придется спасаться бегством, даже четвероногий друг станет обузой…

Недели не минуло с приезда, а Флик уже исходила эти восемь километров по набережной вдоль и поперек. Всякий раз, как и теперь, запоминала ландшафт, тропинки, дороги куда-то и в никуда, поля за воротами и низкими живыми изгородями, ручьи, болота. Местность выучила как свои пять пальцев и держала в уме с десяток путей отхода.

Хоть бы это знание не пригодилось на практике…

Флик свернула на дорожку для прогулок, устроенную на месте старых железнодорожных путей. Тут гуляли с собаками, встречались редкие прохожие – и каждый обязательно то улыбнется, то поздоровается. Столичный инстинкт чураться приветливых тут потихоньку сходил на нет. Все-таки глубинка живет по своим, непривычным правилам.

Зародилась надежда на светлое завтра. И тем не менее где-то глубоко в душе стервятником терзала одна мысль.

«Жди подвоха в любой момент, – думала Флик. – Не жить тебе в местной идиллии, не раскатывай губу. Слушай голос разума, потому что голос сердца приведет тебя к гибели».

Глава 16

Чарли, Манчестер

Запомнить центр города наизусть оказалось той еще задачкой. Первую неделю Чарли не выпускал из рук бумажную карту – реликвию древности для того, кто с малых лет привык полагаться на смарт-очки и навигатор. Что поделать, через гаджеты могут отследить. По карте он обходил улицу за улицей, все закоулки и тупики, обследовал железнодорожные и трамвайные пути, стоянки, пока не выучил Манчестер назубок.

Мегаполис пустил щупальца так далеко во все стороны, что изучать районы за городским кольцом пришлось бы не один месяц. Строительный бум в последние лет двадцать стянул в город орды рабочих, особенно с юга страны, став причиной обострения жилищного вопроса. Бок о бок с памятниками архитектуры тянулись к небу офисные и жилые громадины. Раскинулись на окраине и трущобы бедных иммигрантов, выросшие на месте палаточного города – пережитка той эпохи, когда граница еще не оказалась окончательно на замке.

В Лондон тем временем на скоростном поезде можно было домчаться быстрее, чем пересечь столицу на метро. Днем это означало реки жителей столицы, туристов, посетителей ТЦ, «белых воротничков» и всяческой обслуги, а после захода солнца – гуляк по барам и ресторанам, да и просто охочих до веселья. Нью-Йорк на пьедестале никогда не спящего города пошатнулся.

Чарли мастерски отточил технику «чистки», как ее называл один из тренеров, – прием из шпионского арсенала, позволяющий вычислить «хвост». Видишь любого прохожего дважды – мысленно отмечаешь. То же и с подозрительно медленными машинами. Он избегал полицию с нагрудными видеорегистраторами, не ел дважды в одном месте, каждый день менял одежду. В отражениях окон, витрин, даже в глянце машин искал преследователей. На крайний случай у Чарли в рюкзаке всегда лежали запасные джинсы, футболка и кроссовки. По вечерам, возвращаясь домой после бдительного изучения города и прохожих, он засыпал сном младенца с уверенностью, что его тайны надежно защищены.

В люксе Чарли только осваивался, однако не сомневался, что такая жизнь быстро ему надоест. Роскошь роскошью, но если бездельничать в отеле все пять лет, то получится, что одно пустое существование он променял на другое. Занять себя, влиться в общество – вот чего ему недоставало. Словом, требовалась работа.

Вакансии пришлось искать с общественного компьютера в манчестерской центральной библиотеке. Если где и применять все, что почерпнул за время обучения, то это в сфере наставничества. За ежемесячную плату сотрудники корпораций и частные лица получали на выбор менторов в любой области: от «учим жить» до фитнеса. Что важнее, для этого не требовалось даже выходить из дома. «Виртуальная реальность дарит целый мир, – гласила реклама. – Если вы в силах помочь нашим клиентам изменить жизнь, мы ждем вас!»

На следующий день после собеседования по «Скайпу» с чатботом Чарли предложили должность «ментора для выработки оптимизма». Работа начиналась через два дня. Плюнув на запреты, Чарли решил отпраздновать и побаловал себя пинтой сидра в баре отеля.

Всем нейроносителям в обязательном порядке вживили чип дисульфирам-этанольной реакции[15], напрочь отбивающий желание пить при капле спирта в крови. На первых глотках в рот лился божественный нектар. Но не минуло и четверти кружки, как к горлу подкатила тошнота. Чарли со всех ног бросился в номер и дал волю рвоте, зарекаясь отныне идти против директив. После он набрал стакан воды, но тот вдруг выскользнул из дрожащих пальцев и разлетелся вдребезги о раковину.

– Твою мать, – пробормотал он больше по привычке, чем от досады.

Чарли взял осколок и поднес к свету. После такой бурной реакции на алкоголь захотелось испытать Нового Чарли и с других сторон. Он спустил джинсы до колен и провел острым стеклом по коже. Осталась неглубокая царапина. Повторил – теперь с нажимом. На третий раз пропорол себя на добрых полсантиметра. Кровь ручейком змеилась по ноге, впитываясь в грубую материю джинсов.

Чарли оставил осколок в ноге – вдруг почувствует хоть со временем?

Не почувствовал. По крайней мере, физически. Заниженный болевой порог означал, что, пусть даже его вычислят и будут пытать, он не выдаст ни слова из своих тайн.

А вот что отчасти беспокоило, так это отсутствие эмоций. Ни выброса адреналина, ни паники, ни досады. Несколько лет кряду страх, чувство вины и тревожность держали его цепкой хваткой, тенью ложась почти на все аспекты жизни. Сколько раз Чарли мечтал заглушить голос сердца…

Сегодня, кажется, получилось.

Он вновь испытал себя – нарисовал перед глазами друзей, их последнюю встречу, вспомнил, как они исчезли из его жизни, и что виновник – он сам. Раньше моментально пал бы духом… теперь же вместо жалости к себе он не испытал ничего.

Чарли не сдавался. На этот раз он зашел дальше; переключился на секреты о стране – на грязное белье верхов, втирающих народу очки. В памяти замелькали британские и международные укрывательства: кто на самом деле в ответе за теракт на летней олимпиаде, почему взорвался беспилотный индийский марсоход, даже подтасовки на «Евровидении».

Он мог бы злорадствовать: несколько лет шерстил конспирологические сайты – и вот все ответы на блюдечке. Мог бы дрожать от осознания, что творится у него под носом и на что способны сильные мира сего.

Однако сердце вновь не дрогнуло. Не подмывало даже раструбить хоть часть правды конспирологической братии. Абсолютнейшее хладнокровие на душе.

Он вытянул из ноги стекло и зажал рану полотенцем. А после задумался: раз ни телом, ни душой он ничего не чувствует, осталось ли хоть что-то от старого Чарли? В кого же он превратился?

Глава 17

Бруно

Имя: Бруно Йорк

Настоящее имя:…………………….

Возраст: 39

Предыдущая работа: – (неработающий родитель)

На иждивении находятся: 1 чел.

Сильные стороны: расчетлив, последователен, собран.

Слабые стороны: жесток, вспыльчив, предан сыну.


– Ох, налажаешь, ох, налажаешь! – смеялся голос.

– Замолкни ты хоть на пять минут, – вздохнул Бруно и сцепил руки в замок на столе. – Дай подумать.

Кафетерий на станции техобслуживания набился битком. Бруно попытался сосредоточиться на общем гаме, но голос не желал уступать позиции.

– Зря ты не признался, как тебе тяжко, – гнул он свое. – Смолчал, приятель, вот я и явился. Да не один, друзей привел… – Голос разразился смехом и тут же часто закашлялся.

Стиснув зубы, Бруно медленно повернулся и вонзил злобный взгляд в пожилого мулата с седыми дредами в пучке. Тот, склонив голову набок, даже не думал отлипать от телефона. Вновь раздался противный смех, только у старика – Бруно присмотрелся – не шевелились губы. Опять навоображал реальному человеку чужой голос. Уже в который раз.

Бруно отвернулся и пониже надвинул кепку с очками, как заправский шпион. Тут еще подумать, что бесило больше: что над ним глумится галлюцинация или что голос прав. Да, дело плохо, и если пустить все на самотек, пиши пропало.

Бруно сжал пальцы на руках и ногах и что было мочи попытался заглушить все беспрестанно обсуждающие и осуждающие его голоса – Отголоски, как их назвал Карчевски. «Отголоски вживленной ДНК. Ваш мозг представляет их в виде образов и голосов – сам, непроизвольно. Вы для этих Отголосков – маяк. Явление безобидное и у большинства нейроносителей уходит в подсознание».

Только вот Бруно отличался от большинства.

Так, надо вспомнить хорошее. Светлые мысли их отгонят. В памяти возникли детские поездки к бабушке и деду в Уэльс. Всю поездку знай себе смотри мультики на экране в мамином подголовнике, изредка отрываясь размять ноги да перекусить в придорожных кафешках – вот как эта. Одно отличие: сюда он приехал не перекусывать.

Бруно уловил одно-два слова из общего гама, сосредоточился на чьей-то фразе, и вот голоса в голове постепенно сошли на нет. Все это время он не сводил глаз с одного-единственного человека за пять столов от себя.

Не съев и половины, человек встал и направился в туалет, Бруно – следом. Внутри не было ни души, и все же мужчина предпочел отдельную уборную для инвалидов. Бруно замер у самой двери, обратившись в слух. Зашуршала упаковка, дважды как будто что-то втянули носом – недвусмысленные звуки.

Он глубоко вздохнул, вытянул из кармана лоскут ткани и намотал на кулак. Как только щелкнул замок, толкнул дверь с такой силой, что человек за ней повалился на пол. Бруно ворвался и мигом закрыл кабинку, заодно отпихнув привставшего было мужчину. Тот упал на унитаз и попытался защититься рукой – Бруно рванул ее на себя и с хрустом заломил под девяносто градусов.

Несчастный хотел завопить, но Бруно его опередил: повернул к себе, выхватил из-за пояса молоток и ударил по лицу, голове. Треснули зубы, отлетели в глотку, как кегли от шара. Мужчина начал задыхаться. Бруно схватил его за волосы и принялся молотить головой о стальные перила возле унитаза, пока череп не раскололся на манер грецкого ореха. Без сознания, обливаясь кровью, мужчина издал предсмертный хрип и замолк.

Переведя дыхание, Бруно усадил убитого на крышку унитаза и достал из кармана две фунтовых монетки – пережиток эпохи наличности. Следом вдавил их в глазницы с такой силой, что глаза полопались двумя виноградинами. Монеты плотно засели в черепе.

Он размотал с руки лоскут, из которого торчали два зуба его жертвы.

– Сочно ты его отделал! – послышался голос. – Жалко только, он не узнал, за что.

Бруно резко крутанулся: за спиной стоял тот же самый старик с седыми дредами. Захотелось схватить его за плечо, но рука прошла насквозь.

– Он все знал, – процедил Бруно. – Раз ему и таким, как он, кроме денег ничего не нужно, я позабочусь, чтобы напоследок деньги как следует намозолили им глаза.

С минуту он стоял на месте, переваривая в уме свои действия. Первое имя в списке, который Бруно готовил несколько месяцев, вычеркнуто.

Пора переходить ко второму.

Глава 18

Шинейд, Эдзелл, Шотландия

Шинейд проснулась в испуге. Не шум был тому виной – напротив, уши заполняла поразительная тишина. Она поднялась на локтях и несколько раз вздохнула полной грудью.

– Кто здесь? – Звук собственного голоса несколько успокоил.

И не вспомнить, когда последний раз она так крепко спала. Шотландский лесной воздух явно шел ей на пользу. Восемь ночей в деревеньке Эдзелл – и урывочный сон под боком у Дэниела казался теперь пережитком далекого прошлого. Обычно, бывало, подскочит среди ночи, а в голове одно: что ляпнула, что забыла сделать? Из-за чего любимый наутро будет ругаться?

Пришел конец его самодурству.

Выбравшись из спального мешка, Шинейд расстегнула палатку. Под бело-голубой простыней неба разлилось на многие километры море зелени. Вчера ветки балдахином укрыли палатку от грозы, стук редких капель по ткани приятно убаюкал. Далеко впереди виднелись черепичные крыши домов и магазинов, тянулись к деревне извилистые дороги.

О суетной цивилизации здесь напоминали лишь огромные белые ветряки на склонах холмов, питающие всю округу.

Вдалеке слышалось тихое журчание – это река Эск катила свои воды в сторону соседней деревни Брихин в пяти милях. На реке, среди камней под старинным мостом, Шинейд вчера спрятала комплект со всем необходимым на случай бегства.

Для той, кто раньше не представлял отдыха без гостиницы, ночевка в лесу оказалась встряской для всего организма. Приятной, впрочем. Вдвойне – от мысли, что она попирает всю свою прежнюю жизнь.

Учебным наставлениям – в первую неделю ей велели изучить местность от и до – Шинейд следовала неукоснительно. В Шотландии, да еще и сельской, она была впервые и поначалу чувствовала себя не в своей тарелке. Хотя, конечно, был и плюс: раз тут не мегаполис по типу Глазго или Эдинбурга, незачем усиленно выискивать преследователей на каждом углу. Если и сядут на хвост, долго в тени не останутся.

Время от времени Шинейд ночевала в камуфляжной палатке в лесу, хотя вообще-то снимала номер в деревенской гостинице. Утром она как раз вернулась туда помыться, переодеться и позавтракать.

За едой ее взгляд скользил по интерьеру гостиницы. Кирпичные стены, неровная побелка, дубовые стропила под потолком – от гостиницы веяло духом прошлого века, когда ее и построили. Не чета модерновой конуре с дорогой мебелью и техникой – очередной каприз Дэниела, лишивший дом всех намеков на самобытность. Добро с блошиных рынков, которые Шинейд покупала с целью отреставрировать, ему не нравилось. Пришлось перестать.

В ресторан вошла пожилая пара с одинаковыми обручальными кольцами из розового золота. Вчера они в беседе за своим столом поделились, что приехали в Шотландию отметить тридцатую годовщину свадьбы. Кольнула зависть. И все же в одиночестве можно обрести счастье, ведь так?

Сегодня времени говорить не было. Шинейд поздоровалась со старушкой по пути в номер, где ждал телефон с «ReadWell». Полагалось проверять сайт раз в неделю, но из осмотрительности Шинейд не пропускала ни дня.

В такие минуты в голову заползали вопросы. Много ли еще нейроносителей? Это волевые люди или они из ее племени? Кого еще пришлось переделывать чуть ли не с нуля? Тоже, наверное, с отклонениями, позволяющими мозгу хранить и обрабатывать огромные объемы данных… Синестезия? Какая форма? В детстве одноклассники не верили, что звуки музыки Шинейд видит цветными. Дразнили. Как же она теперь гордилась, что ее отличительная черта послужила на благо родины!

Цена, впрочем, оказалась серьезной. Гостайны, как и необходимость их оберегать, вызывали крайне противоречивые чувства. За сотни лет страна скопила уйму скелетов в шкафу: рабство, геноцид, гражданские войны, разграбление чужих территорий. Труднее всего оказалось сдержать в себе правду о мумбайском цунами, унесшем жизни ее родителей плюс еще тысячи. Отчеты в мозге гласили, что цунами было чуть ли не самой крупной техногенной катастрофой в истории – донный гидроразрыв, проведенный британской госкомпанией, спровоцировал землетрясение. Замять правду стоило очень внушительных вливаний в индийскую экономику. Предать бы огласке, какие выводы вынесла Британия – если вообще вынесла, – но Шинейд поклялась держать рот на замке. За новую жизнь нужно было платить.

Вообще же, в уме постоянно крутился вопрос, почему выбор пал на нее. Шинейд не успокоилась даже после разговора с Карчевски.

– Я так часто оступалась в жизни, ошибалась в людях, – открылась она как-то на тренировке. – Вдруг история повторится и я всех подведу?

– Вы оказались необычайно целеустремленной и сильной, – ответил он. – Я в вас верю. Даже, наверное, больше, чем в других кандидатов. Тренировки раскроют ваш потенциал. А ошибки прошлого… Отбросьте их. В нашем деле нужны отвага, холодный ум и умение вернуться к самому началу. И в вас это есть, кто бы что ни говорил.

Шинейд проверила собранный рюкзак у ног: компас, бумажная карта, фальшфейер, шоколадные батончики и дождевик. Всё в сборе. Точно такой же комплект лежал в багажнике, еще один – в палатке, и последний – под мостом на реке. И в каждом ждал своего часа охотничий нож с четырехдюймовым, зазубренным с обуха клинком из нержавейки. Прежняя Шинейд в жизни никого бы пальцем не тронула, даже в минуту опасности, но теперешняя она за свои тайны убьет на месте. Отныне никому не отнять у нее знания, новую жизнь и уверенность в собственных силах.

Глава 19

Эмилия

Эмилия выбросила руки вперед, готовая обороняться. Затем окинула взглядом палату. Если здесь находится враг, то разве что невидимый. Наверное, опять наваждение.

Миг назад на нее шла безликая женщина с ножом в руке. Лезвие с шумом рассекало воздух и плоть всех, кто пытался преградить ей путь. В конце она пропорола и Эмилию – холод стали на горячей коже, – из поперечного разреза на животе хлынула теплая кровь.

Видения являлись все чаще и чаще, с каждым разом становясь все более реалистичными. Эмилия несколько раз глубоко вздохнула, сбрасывая остатки не то образов на подкорке, не то своей интерпретации слов Теда, что сотрудница от нагрузки якобы помешалась и напала с ножом на коллег. Ну, или же просто дал о себе знать мандраж перед сегодняшней выпиской.

Шла вторая неделя в больнице, синяки после аварии понемногу сходили. Раны же на сердце и не думали заживать. Рассказ Теда о случившемся поразил ее до глубины души. Сам же он с виду не унывал и готовил Эмилию к возвращению домой, знакомя с домом по видеосвязи. В надежде отвлечь и разбудить воспоминания муж исходил с телефоном комнату за комнатой. Словом, его искренность не оставляла сомнений.

Сегодня она сослалась на якобы последнее обследование и просила не приезжать. На деле же хотелось почитать в интернете про резню – причину ее срыва и амнезии.

Посыпались запросы в «Гугл». Через какое-то время поиск увенчался успехом.


Лора Молли

СЕМЬЯ СОТРУДНИЦЫ БАНКА, УБИВШЕЙ ЧЕТЫРЕХ КОЛЛЕГ, ВИНИТ ВО ВСЕМ «РАБОЧИЙ СТРЕСС».

Старший менеджер по работе с клиентами, работавшая в инвестиционной компании, убила четверых коллег и тяжело ранила пятую. Нападавшую опознали как Эмили Синкин.

Утром понедельника Синкин (выпускница Оксфорда, 27 лет) пошла с охотничьим ножом в офис фирмы «Барнетт-Винсент» на берегу Темзы и напала на трех мужчин и одну женщину.

Прошлым вечером родители Синкин заявили, что буйство было «временным помешательством из-за алчности начальства, которому пет дела до подчиненных».

«Мы потрясены и скорбим наравне с семьями погибших, – сказал отец Эмили. – В то же время не валите всю вину только на Эмили. Она неоднократно жаловалась начальнице и в отдел кадров на неуемную нагрузку, но об нее вытирали ноги. Отчасти к этой чудовищной трагедии причастно и руководство».


А ведь начальница – Эмилия, она пропускала жалобы мимо ушей. Спасибо хоть по имени не назвали. Психически здоровый человек на людей не кинется, конечно, но эта мысль утешала слабо.

Эмилия оттянула резинку тренировочных штанов и провела пальцами по гладкому шраму поперек живота, где в нее вонзился нож. «Чудом выжила», – так сказал Тед. По его словам, на время внутреннего расследования Эмилию вынудили уйти в отпуск – тут и не заставила себя ждать тяжкая депрессия. Затем ее вообще захотели сделать козлом отпущения, и пришлось согласиться на уход с щедрыми отступными. Путь в фирму теперь был закрыт.

Пособие, впрочем, не могло успокоить душевную боль. Спустя пару недель депрессии Тед из страха нанял Эмилии регулярного психолога – сама искать помощь она, конечно, отказалась.

А вскоре как-то днем Эмилия вообще бесследно исчезла. Тед сообщил в полицию, и вот спустя два месяца тревог жена объявилась в лондонской больнице после аварии.

Эмилия вновь оттянула резинку штанов и посмотрела на живот. Не зря Тед пытался уберечь ее от правды. Что лучше: жить в неведении или стать той, на чьей совести четыре жизни?

Муж теперь предстал в ином свете. Раз у нее амнезия, он один в курсе всего. Самодуром его не назовешь, он не стремился воскресить в памяти жены ужасы – лучше уж вообще отсечь прошлое, будто его и не было. Может, если не воспоминания, так со временем хоть чувства к нему вернутся. С каждым днем его общество настораживало чуть меньше. Уже неплохо.

Что давалось труднее всего, так это одиночество. Всякий раз в кафетерии при виде больных с семьей или болтающего персонала сердце сжималось. До чего тошно бывает одной, когда некому без опаски открыть душу… Тед сказал, что и до исчезновения у нее была всего горстка друзей. На первом месте стояла карьера. Семья, близкие – все после.

«Я была ужасной начальницей и женой, – думала она. – Изменюсь. Дома обязательно изменюсь. У меня появился второй шанс, и я его не упущу».

Эмилия вдруг поняла, что засиделась в палате и пора бы размять ноги. Спустившись в больничный садик, она купила кофе в автомате и примостилась на скамейку.

– Я подсяду? – вдруг послышался женский голос.

– Пожалуйста, – ответила Эмилия и подвинулась.

Беременная уперлась в спину, выпятив круглый живот, и осторожно опустилась рядом.

– Славный денек, правда? Вы пациентка или навестить пришли?

– Пациентка. – Эмилия показала больничный пластмассовый браслет на запястье.

– Вот и я тоже. Преэклампсия[16]. Дочка не растет, как должна.

– Досадно.

– Говорят, вряд ли доношу до срока. Если давление в ближайшее время не спадет, будут кесарить.

Поболтали о больничном быте. Посетовали на пресную еду, жесткие кровати, и что одежда насквозь пропахла антисептиком.

– Ну, поправляйтесь, – сказала Эмилия под конец. – За мной скоро приедет муж, пойду собираться.

– Рада была познакомиться, – ответила беременная. – Эмилия, а можно совет? Не верьте ему.

– Не поняла?

– Теду, говорю, не верьте. Он не тот, за кого себя выдает. Вы не женаты, и до больницы ни разу в жизни его не видели.

Глава 20

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

– Какое тут все белое, – заговорил женский голос в голове Бруно. – Это как жить в сахарном кубике посреди и́глу[17] внутри сраного сугроба.

Не поспоришь. В съемном доме все стены, от кухни до ванной, даже в кладовке под лестницей, были одинаково белоснежные. Детей хозяин явно не имел. Они быстро исправили бы этот непорядок своими шаловливыми ручками.

– Твой Луи натворил бы тут дел, – продолжил голос. Женский, с типично американской ленцой. – Любит швырять игрушки в стены, да?

Бруно кивнул.

– В кирпич, гипсокартон и плинтусы. Стук почему-то его успокаивает в минуты возбуждения. Я круглыми сутками замазывал дырки и сбитую краску.

Подмывало спросить, откуда ей известно про игрушки, но Бруно промолчал. Отголоски заговорили – значит, просачиваются в память вместе с информацией. Так все и узнают.

Голос замолчал, давая подумать о сыне. Всего четыре месяца не виделись, а по ощущениям целый век. Бедный Луи, наверное, подсознательно тосковал без отца – от одной мысли об этом сердце больно сжималось.

– Луи получит уход, но за все нужно платить. Вы не увидите его пять лет, – говорил Карчевски. – Ни его, ни персонал интерната, – даже упоминать о сыне теперь запрещено.

– А если со мной что-нибудь случится?

– В случае вашей смерти за время проекта Луи будет получать уход до конца жизни.

Бруно ухватился за эту мысль – она сдерживала неутомимо растущее желание увидеть ребенка. Нужно потерпеть ради его блага. Всё ради сына!

Он спустился по лестнице двухэтажного дома, ключи от которого вчера забрал у риелтора в центре Аундла. Городок, где Бруно остановился на время, был скромным; он лежал на полпути в Питерборо. Муниципальные запреты пресекли массовую застройку, из-за чего Аундл будто застыл во времени: узкие улочки, белокаменные георгианские дома – словом, городок с открытки. Встречались пабы, кафе, маленькие бутики и авторские лавочки, даже один супермаркет. Идиллия для тихой и размеренной жизни. Рай для отца с сыном.

Дом шел с мебелью, но оставить как есть соседнюю комнату рука не поднялась. Бруно развесил плакаты, разбросал игрушки и смял кровать, якобы в ней спали. Потом замер в дверях и попытался представить, как Луи освоился и играет на полу новой спальни.

У самого же Бруно освоиться получалось с трудом. Тоска по старому семейному жилищу никак не хотела отпускать. Первоклассный, в хорошей деревне, хоть и потрепанный временем – таким дом достался им с женой. На ремонт пришлось взять кредит сверх ипотеки. К тому времени Зои повысили, и было решено: отныне она кормит семью, а на него ложатся дом и забота о сыне.

По вечерам Бруно посещал курсы домашнего мастера, учился забивать гвозди, штукатурить, обращаться с проводкой и сантехникой. Часто приходилось затянуть пояса – стоически, без жалоб. Зои как-то сказала, что они с этим домом теперь навек. Бруно не возражал. Жилось там прекрасно, и мыслей о переезде не возникало.

А затем жена в одно мгновение все разрушила…

– Кокнул бы ее, а? Опыт-то теперь есть, – вступил новый Отголосок. – Я бы кокнул.

Говорил Гарри Крук, солдат из видео с собственным допросом. В начале нулевых он зверски убил группу подростков в Ираке. На суде непременно выдал бы, что за ним стоят четверо таких же помешанных офицеров, поэтому спецназ очень кстати подстроил самоубийство в камере, избавив верхи от головной боли.

– Я бы ее пальцем не тронул, – ответил Бруно. – Не оставил бы сына без матери.

– Ну да, рассказывай! – усмехнулся Крук. – Я видел тебя в деле. Мы с тобой оба тащимся от того, как глаза стекленеют и затухают. Что тебя теперь остановит? Мы ведь с тобой одного поля ягоды – нас не существует!

Не поспорить. Бруно превратился в призрак, бесплотный дух. Одно в нем только реально, и это, как ни странно, Отголоски. Они размножились уже до сотни и останавливаться не собирались. Каждый требовал к себе внимания. Одни нашептывали координаты бомбоубежищ, тайных бункеров и как создать биооружие. Других тянуло обсудить медицинские препараты, действующую на подсознательном уровне рекламу, запрещенные химикаты в водопроводной воде и утерянные сокровища. На любую возможную тему обязательно возникал Отголосок с тайной.

Пугало, что такого ему не обещали. Все тайны, ложь и подноготная должны были надежно храниться в одной аномальной части мозга, а на деле выплескивались через край, как вода из перелитой ванны. Обуздать эти приступы было нелегкой задачей. Сам себе Бруно напоминал шину с заглючившим автоматическим насосом, качающим без остановки. Выход виделся один: стравливать давление по два-три Отголоска за раз. Заполучив внимание, они стихали – впрочем, ненадолго, и всегда росли в числе.

– Ты один во всем виноват – не заслужил знать того, что знаешь, – прошептал третий голос, женский, молодой.

В руку Бруно скользнули холодные пальцы. Вздрогнув, он круто повернулся. Перед ним возникло окровавленное лицо эскортницы, которую изнасиловал и покалечил известный шейх, гость Лондона. Правду об убийстве закопали глубже, чем труп.

– Не заслужил ты быть нейроносителем, – продолжила она. – Сын решил задание, не ты. Твой мозг не осилит столько информации.

– Я и другие тесты прошел, – возразил Бруно. – Не одной же головоломкой путь в новую жизнь выбил.

– Ты всех обманул, и теперь у тебя беда с головой. Оступишься – разделишь судьбу тех, кто в твоем списке.

Бруно представил перед глазами лица всех шестерых. А затем лишний раз напомнил себе, что на этой неделе собирался нанести второй визит.

Глава 21

Флик, Олдборо, Саффолк

– Опять только газировку? – удивилась Грейс. Они с Флик ждали за барной стойкой. – Вообще не пьешь, что ли?

– Аллергия на спиртное. – Флик пожала плечами. – Алкогольные токсины не расщепляются: нет нужных ферментов. По всему телу сразу ужасная сыпь.

– А я вот без вина в петлю лезть готова, – ответила Грейс.

В очередной раз Флик соврала. Как тянуло вспомнить теплоту в горле от рома с колой, которую за несколько месяцев успела забыть!.. Кристофер, ДНК-партнер, обрек Флик на тесное знакомство с бутылкой – только так удавалось унять душевные муки. Программа нейроносителей же категорически запрещала употребление алкоголя, никотина, кофеина, наркотиков и большинства нелегальных лекарств. Всему, что дестабилизирует хрупкий баланс мозговой активности, путь в организм закрыт. На деле Флик давно и думать забыла о выпивке, но сегодня в пабе шла викторина, и пили все. Как не позавидовать, особенно с газировкой в стакане… Сгодилась бы и сигарета, но увы.

Минул почти месяц с приезда в Олдборо. За этот срок Флик тесно сдружилась с Грейс. Завтракали вместе, болтали, по вечерам ходили по закусочным и пабам. Грейс родилась и провела все детство в Олдборо, ее узнавали на каждом углу. Через нее Флик вливалась в местное общество.

Грейс вернулась в город после недавней кончины матери. Случай и ее жизнь переписал в одночасье.

– Я не хотела мамину гостиницу, – поделилась она как-то. – Но и терять мать в двадцать один тоже не планировала. Иной раз жизнь дает лимоны, а в стакан наливаешь джин[18].

До чего знакомо, подумала Флик. И налила в стакан газировки.

Ей вообще приходилось большей частью отмалчиваться, тогда как Грейс говорила о прошлом без утайки. Ресторан, которому отдала семь лет, – табу, про разрыв с семьей не расскажешь. О мужчине, разбившем сердце, молчать, ни слова о проекте, что подарил билет в новую жизнь. Нельзя даже вскользь намекнуть, что вживлено в мозг.

Благо, на выручку пришла легенда: долго жила с мужчиной, но в итоге громкий скандал и расставание – и здесь обязательно дать понять, что он распускал кулаки. О болезненных, жестоких отношениях мало кто осмелится расспрашивать – так уверял Карчевски. Якобы родной Стратфорд-на-Эйвоне теперь не держал, так что Флик скопила немного, предупредила хозяина квартиры и, уволившись из рекламного колл-центра, поехала путешествовать по стране. Грейс поверила.

Сегодня она после долгих уговоров затащила Флик в центральный паб «Лиса и гончие» на еженедельную вечернюю викторину. На входе Флик сразу дважды окинула взглядом зал: первый раз – запоминая пути отступления, а второй – фиксируя подозрительные взгляды. Нельзя так – отовсюду ждать удара в спину, по сто раз проверять всех и каждого. Ненормально это. Хотя нормальность ей и так несколько лет только снилась.

Сделав заказ, они с Грейс вернулись за столик, к своей команде «Копченые рыбешки».

– Раунд три, вопрос первый, – начал ведущий с местным приморским говором. – Где похоронена Диана, принцесса Уэльская?

Команда сгрудилась. Зашептались.

– На острове в родовом поместье Элторп, – сказал один участник. – Я был там в детстве с мамой.

Флик замотала головой.

– Нет-нет, на самом деле… – начала она, рисуя перед глазами реальную могилу в церкви, а не пустышку для публики, на островке посреди озера. Слава богу, вовремя осеклась. То была одна из многих тайн королевской семьи, не подлежащих огласке. Как, например, и обстоятельства смерти Дианы – вторая потенциальная сенсация.

– Ой, нет, извините, – покраснев, Флик сдала назад. – Элторп, все верно. Я перепутала.

Она прикусила нижнюю губу и осела на стул, проклиная себя за безалаберность. Карчевски ведь предупреждал: даже подготовленный мозг – не машина, нет-нет да подведет! «Ошибка, скорее всего, случится в самый непредвиденный момент, когда расслабитесь. Отпу́стите вожжи, – объяснял он. – На миг сочтете тайну общеизвестным фактом, она и вырвется. Тут главное – не потерять голову. Исправьтесь на ходу, сделайте выводы, – мы вас за эти умения и выбрали».

Весь остаток вечера Флик держала язык за зубами, хотя знала ответы почти на все вопросы.

Чтобы она еще раз согласилась на викторину!

– Кому что взять? Давайте принесу, – предложила она спустя время.

Грейс помогла составить заказ.

Расплачиваясь на кассе, Флик обратила внимание на доску с надписью «вакансии».

– Работу ищете? – спросил дородный хозяин паба и по совместительству бармен.

– Как-то и не задумывалась…

– Раньше в баре работали?

– Давно, еще в годы учебы.

– Меня устроило бы. Соглашайтесь. Пару ночей в неделю, а там как пойдет.

Флик колебалась. Зачем работать? Денег на карте хватит скупить половину городских пабов, включая этот. Только вот что теперь, днями напролет шататься по округе и запоминать пути отступления?

«Если и скрываться, то на самом видном месте, – наставлял Карчевски. – Пока вас вычисляют среди толпы, трижды успеете сбежать».

Чем же не видное место – паб в центре города?

– Ну хорошо, я согласна, – ответила она.

– Значит, понравилось тебе у нас, – с улыбкой вставила Грейс. – Остаешься?

– Остаюсь.

Хоть бы не пришлось пожалеть…

Глава 22

Чарли, Манчестер

– Доброе утро, центр наставничества «Шаг вперед», оператор Чарли. Назовите, пожалуйста, имя, а также первую и последнюю строчки адреса…

Чарли вбил всю информацию, и его шлем виртуальной реальности вывел перед глазами аватар клиентки вместе с данными. Чарли освежил в памяти темы прошлой беседы, свои советы, и каким оказался результат. Клиентка в это время видела его оцифрованное лицо.

– Стеф! Рад слышать. Что беспокоит сегодня?

– М-мне назначили собеседование… – робко начала она. – Работа хорошая, но я, наверное, не справлюсь…

– Ясно. У вас ведь есть опыт, знания?

– Я почти полгода заменяла начальницу в декрете.

– Значит, сегодня набираемся уверенности и морально готовимся к собеседованию, так?

Аватар кивнул.

– С этим я вам помогу! – заключил Чарли.

Следующие полчаса в дело шли корпоративные методички и психологические уловки, которым Чарли научился у проектных психологов. Он снимал ментальные блоки, подстегивал боевой дух – словом, раскрепощал. Непростая задачка для того, кто и к себе-то равнодушен, что уж говорить о других.

Шла вторая неделя на новой работе. Чарли уже привык добрую половину дня проводить в мире трехмерной графики и аватаров. Виртуальное аутсорс-менторство только развивалось, но над ним уже нависла угроза искусственного интеллекта – все разговоры, советы и даже интонации скрупулезно обрабатывались, приближая конец века наставников-людей.

Чарли снял шлем, и в глаза ему ударило солнце. В офисе вокруг еще человек восемьдесят делились мудростью в виртуальной реальности на самые разные темы. Он подошел к столу напротив и дважды постучал пальцем по шлему Майло. Тот, не снимая шлем, поднял палец вверх: «Скоро подойду». И точно, стоило принести за столик в кафетерии два чая, как показался коллега.

– Ну, как голова после вчерашнего? – начал Чарли, придвигая ему кружку.

– Гудит почище колокола. А ты как?

– Та же фигня, – соврал он. Вчера на пьянке с его новой футбольной командой каждая водка с колой была на деле без грамма водки. Что подливали товарищи, то приходилось тайком выплескивать. – Знатно пошумели. Спасибо, что позвал. Сегодня не намечается?

– Пожалей, приятель.

Под крыло к Майло Чарли попал за олдскульную футболку с «Перл джем»[19] на первой тренировке. Майло одобрил, сказал: «Знаешь толк в хорошей музыке». Как теперь было сознаться, что ни о какой «Перл джем» Чарли в жизни не слышал, а футболку заказал в отеле наобум?

Работа быстро сдружила этих двоих, и поодиночке обедать они уже не ходили. За едой обсуждали всё на свете: футбол, древние марвеловские фильмы, или вообще шли поиграть в забытую классику – «GTA» или «Колл оф дьюти» на старых приставках.

Чарли быстро смекнул, что под легкого на подъем, компанейского Майло будет выгодно мимикрировать – так как бы получится копия заветной портсмутской жизни до одиночества. Кто из коллег подходил к Майло, тех он знакомил с Чарли, и вот за две недели тот и на дне рождения побывал, и на домашней посиделке, и в футбольную команду вошел. Теоретически, закрыл все намеченные планы на новую жизнь.

Отчего же тогда счастье не наступало?

На деле Чарли изнывал не меньше прежнего. Новые товарищи виной? Едва ли. Они искренне, тепло его приняли – теплее даже, чем старые друзья под конец. Их радушие просто не находило отклик в душе. Да, едва познакомились и лишь привыкали друг к другу, только дело было в другом. Новая жизнь вообще убила в Чарли любой намек на удовлетворение и радость от всего: людей ли, событий, побед. Остался только факт, что обстоятельства изменились.

Ушел страх, ушли сожаления, привязанность, интерес, тревожность и даже угрызения совести, и не ясно было, навсегда ли. Навсегда ли в нем поселилась нелюдимость? Может, виной операция на болевых центрах? А еще имплантирование, глубокая психотерапия, психоанализ, гипноз… Вдруг мозг просто перегружен? Если так, со временем все вернется в норму.

Ну, или истина куда проще: подсознание ограждало Чарли от мрака, в котором он жил последние несколько лет. Нет эмоций, нет и боли.

«Тогда это ведь хорошо? – гадал он. – Я так долго варился в горе, а теперь свободен… Это радует. Ведь радует?»

Хотел бы Чарли дать ответ, однако на деле сам его не знал. В душе́ ему вообще было все равно – и с этим ничего не хотелось делать.

Глава 23

Шинейд, Эдзелл, Шотландия

На дверях церкви висел лист желтой бумаги с красным «Добро пожаловать!» от руки. Приоткрыв дверь, Шинейд вслушалась, нет ли кого внутри.

Первую неделю в Эдзелле она посвятила изучению местности и составлению путей бегства. На вторую съехала из гостиницы, перестала ночевать в лесу и сняла на полгода домик с участком. Приходилось по новой учиться жить в одиночку и находить счастье в мелочах: возможности гулять по лесу, медитировать, читать и заниматься китайской гимнастикой, которой увлеклась за время обучения. К третьей неделе Шинейд познакомилась кое с кем из полутора тысяч жителей. Теперь же была готова на самый решительный шаг – влиться в общество, о чем в браке и думать боялась.

«Ищем добровольцев, – гласила листовка на церковной доске объявлений. – Кто хочет помочь в организации деревенского праздника, приходите на собрание в четверг в 18:45».

Шинейд толкнула дверь и вошла. Скрип кроссовок по паркету мгновенно приковал к ней взгляды. На нее уставились человек десять мужчин и женщин разных возрастов, сидящие за сдвинутыми под прямым углом столами. У одних в руках были бумаги, у других – планшеты с пунктами грядущего собрания. Все пристально оглядели Шинейд с ног до головы. Тут она, в краске, на автомате потянулась к ресницам, да вовремя опомнилась. Рука замерла на уровне груди.

– Пилатес завтра, золотко, – заговорил старичок в толстенных очках.

– Я вообще-то хотела помочь с праздником… В листовке сказано, вам нужны руки.

– Тогда входи, конечно. Как тебя зовут?

Шинейд, назвавшись, села на пластмассовый стул возле женщины лет на двадцать старше. Та первой вытянула руку.

– Я Дун.

От ее теплой улыбки волнение как рукой сняло. Дун представила собравшихся одного за другим – Шинейд же, как учили, по жестам и едва заметной мимике оценивала, кто заслуживает доверия, а кого лучше сторониться.

– Чувствую, зря я это, всех-то не запомните! – пошутила Дун, не подозревая о наблюдательности Шинейд – одном из побочных эффектов синестезии. Стоило при знакомстве напеть новое имя под нос, и в следующий раз оно чуть не вспыхивало над головой человека цветным облачком.

– Вы ведь у нас недавно? – спросила Дун.

– Недавно.

Шинейд пустилась в заученный рассказ, как устала от столичной суеты и решила сбежать как можно дальше.

– А почему Эдзелл? – спросил мужчина, представленный как Энтони.

Тон был добрый, а вот в мимике и жестах крылась тень раздражения: ногой выбивал дробь по ножке стула, нос чуть морщил, говорил с кислым лицом. Явно принял незнакомку в штыки.

– Место очень понравилось, – ответила Шинейд. – Проехала сквозь каменную арку на въезде и решила: здесь и останусь. Лондон потрясающий, но он все силы высасывает.

Она врала в лицо. Как признаться, что ткнула в карту наугад и попала в северо-восток Шотландии?

– Знаем-знаем мы вашего брата, – продолжил Энтони. – Накопили денег и явились скупать нашу недвижимость да выживать местных дельцов… Приезжих не все жалуют.

– У вас же свой ресторан, поток людей вам на руку. Разве не так?

Вчера вечером Энтони на ее глазах шел с пакетами из оптового магазина от машины в городской паб. На латунной табличке у двери красовалось его имя.

– Уела она тебя, – вставила Дун. – Да и без желания влиться не пришла бы к нам сюда, верно?

– Да я так, в шутку. – Он фальшиво улыбнулся. Шинейд ответила тем же.

В конце собрания распределяли задачи, и ей досталось заполучить в администрации пачку разрешений на праздник.

На выходе из церкви ее ждала Дун.

– Вы из-за Энтони не переживайте, он всегда брюзжит, – начала она.

– Знаю я таких. – На ум пришел Дэниел. – Чего-то им не хватает, вот и компенсируют.

– Точно-точно. Вы, кстати, где остановились?

– Вот этого при Энтони говорить не хотела, но я правда сняла дом на Малберри-авеню. Вряд ли хозяева местные.

– Да-да, лучше молчать! – Дун засмеялась. – Слушайте, мы сегодня с девочками собираемся у меня. Выпьем вина, посмотрим фильм… С нами не хотите?

– Раз сами приглашаете, – ответила Шинейд.

В девять она сидела по-турецки на полу в гостиной Дун и потягивала безалкогольное белое. Рядом хрустела чипсами Гейл, наверное, ровесница Шинейд, – огненно-рыжая, с алебастровой кожей. Из десятка женщин только они вдвоем не заливались слезами от фильма.

– И как я пропустила эту «Реальную любовь»? – удивилась Шинейд на титрах.

– Да ты совсем маленькая была в год его выхода[20], – пояснила Дун.

– Вот из-за такой классики мы и любим у тебя собираться. Ну, и из-за вина, – добавила другая женщина.

– Из-за него, родимого! – поддержала Гейл с на удивление каменным лицом. Она поднялась с пола. – Шинейд, подлить?

– Можно. Идем вместе.

Обе удалились на кухню.

– Не пьешь, да? – поинтересовалась Гейл.

– Я на антибиотиках: цистит. А ты почему?

– Кормлю грудью.

Сердце сжалось от воспоминаний. На миг почудилось, что в голосе Гейл скользнули нотки досады.

– Здорово. Мальчик, девочка?

– Девочка, Тейлор, пять месяцев. Она сейчас спит наверху. А у тебя дети есть?

Шинейд помотала головой.

– Кем работала до родов?

– Реставрировала старую мебель. Скупала потертые шкафы, столы, комоды на онлайн-аукционах и восстанавливала, а затем перепродавала. Куда уж теперь, с ребенком-то… У меня гараж так и забит неоконченными проектами.

– Мой отец работал с деревом. Если нужны лишние руки, я на «ты» с меловой краской и наждачкой.

Беседу неожиданно прервал стук в дверь, которая тут же открылась, и в кухню вошла Дун.

– Гейл, он пришел. – И закатила глаза.

Гейл помрачнела. Виновато глянув на подруг, она пошла наверх за дочкой. Только в эту секунду Шинейд заметила в прихожей Энтони, за спиной которого стояла коляска. Удивились друг другу в равной мере. В воздухе повисло напряжение.

– Рад вас видеть, – процедил он сквозь зубы.

– Взаимно.

Появилась Гейл с дочерью.

– Только не говори, что вы ее за весь вечер ни разу не проведали, – сказал Энтони.

– Часто проведывали, не волнуйся, – вставила Дун.

– Значит, спать ей не давали. – Он уложил малышку в коляску. – Веселая ночка нас ждет…

И злобно глянул на покрасневшую жену. Она бегло махнула всем на прощание и поблагодарила Дун.

– Ты ведь всерьез предлагала помощь? – спросила она у Шинейд. – Если да, я согласна.

– Долго тебя ждать? – окликнул ее муж с конца садовой дорожки.

Гейл прошептала одними губами «извини» и закрыла дверь.

– М-да, та еще пара… – Дун будто прочитала мысли Шинейд. – Что поделать, сердцу не прикажешь.

Подмывало расспросить, но момент был не лучший. Шинейд пошла убрать вино в холодильник и вдруг заметила на стене фото Дун с очень похожей юной девушкой: тот же рот, те же серо-голубые глаза…

Стоп!

Сердце заколотилось. Это же та самая!..

– Твоя дочь? – как бы невзначай поинтересовалась Шинейд.

– Айла, – тихо ответила Дун.

Нельзя было продолжать. Нельзя! Однако…

– Она сейчас в городе?

– Нет. Она умерла восемь лет назад.

– О боже… А из-за чего? – На этих словах Дун заметно содрогнулась. – Хотя нет, прости, зря я спросила.

– Да ничего, ничего. Она училась в лондонском университете, на носу были выпускные экзамены. Не справилась со стрессом и… наложила на себя руки.

– Какой ужас!

– Однажды вечером наглоталась антидепрессантов. Несколько лет на них сидела, но кто же знал… Терять ребенка всегда больно, но терять по его же воле, да еще так рано, больнее вдвойне… Вина терзает поминутно… – Она встрепенулась. – Загрузила я тебя, не слушай. Вино дало в голову.

Сочувствующе улыбнувшись, Шинейд взяла Дун за руку. Та ответила полуулыбкой и спустя мгновение ушла в гостиную к остальным. Шинейд же не шелохнулась. Ее взгляд вновь скользнул по фото красивой студентки с огоньком в глазах, и в уме тут же всплыли два заключения от одного патологоанатома. Первое досконально описывало настоящую картину смерти, второе… давало иное представление – его полиция приложила к следствию как официальное.

Во всем доме только Шинейд знала, что дело о кровожадном убийстве Айлы благополучно замяли. Знала – и не имела права сказать об этом ни слова.

Глава 24

Эмилия

За всю дорогу от больницы до дома Эмилия не проронила ни слова.

Тед несколько раз пробовал завязать разговор, но упорно натыкался на стену молчания. Включив автопилот в машине, он взял было жену за руку – не помогло. Неловкая напряженность так и висела в воздухе. По пути он отмечал пабы и рестораны, куда они временами заглядывали в прошлом, когда Эмилия еще не так бредила карьерой.

Ей же самой было не до разговоров. Глядя в окно, она теребила в кармане левой рукой предмет, который ей тайком передала женщина в больнице.

– Не верьте своему мужу, – предупредила беременная, повергнув Эмилию в шок.

– Кто… что, простите?

Женщина – серая мышка, хвост каштановых волос, накрашена едва-едва. Огромный, выпяченный живот не давал усомниться, что ей скоро рожать.

– Не имеет значения, кто я, – хладнокровно ответила она. – Важен ваш брак. Тед вам не ближе, чем я. Можете сейчас не верить, скоро сами всё поймете. Когда будете готовы – вот… – Она вложила в руку Эмилии глянцевую визитную карточку. – Свяжитесь. Мы будем ждать.

– Кто «мы»?

– Берегите себя, Эмилия.

Женщина сжала ей плечо с теплотой давней подруги и слегка неуклюже зашагала к выходу из больницы.

Вдруг Тед подал голос:

– Почти приехали. Вспоминаешь, нет?.. Прости, достал уже, наверное, с вопросом.

Достал. Все же Эмилия промолчала.

Автомобиль притормозил у двойных белых ворот метра два-три в высоту. Такого же вида сплошной забор тянулся по периметру. Тед нажал кнопку на панели, и ворота отползли в сторону, являя мощеную подъездную дорожку. Машина покатилась по ней под горку, и спустя минуту впереди возник дом – с виду современный, явно недешевый, по форме как три совмещенных стеклянных куба.

Эмилия ахнула. Тед показывал по видеосвязи дом изнутри, но до чего же огромным оказался участок за стенами!

Машина заехала под один из висящих карнизом кубов, и спустя миг дверь Эмилии открыли снаружи.

– Спокойно, это Джозеф, прислуга, – успокоил Тед вздрогнувшую жену.

– У нас есть прислуга?

– Джозеф плюс несколько охранников, только и всего.

– С возвращением, – хрипло начал Джозеф с густым континентальным акцентом.

Выглядел он совершенно обычно – только оттянутый книзу карман бросился в глаза. Возможно, там пистолет. Зачем же мужу вооруженная охрана? Кого боится?

Эмилия проследовала за Тедом сквозь затемненные стеклянные двери в прихожую с паркетом и серыми бетонными стенами. Из окон открывался панорамный вид на весь участок. Впереди раскинулся лесок, справа – теннисный корт, а слева – бассейн и беседка.

– Мы так по-королевски живем? – пробормотала она под нос.

Как было не остаться с открытым ртом от такой роскоши. Память, впрочем, о ней упорно молчала.

– Место раньше принадлежало актрисе Софии Брэдбери, – сказал Тед. – Вряд ли ты помнишь, но она погибла в теракте с автопилотами. Дом отдали за гроши, лишь бы побыстрее. Мы снесли большинство построек и спроектировали новые на свой вкус.

Перед глазами возникли образы – вполне возможно, надуманные, – как Эмилия обсуждает проект с архитектором и как чертежи оживают на столе в трехмерную проекцию. Затем экскаваторы роют котлован под фундамент.

«Не верьте своему мужу, – эхом прозвучало в ушах. – Тед вам не ближе, чем я».

По коже пробежал уже знакомый холодок. Вариант виделся один из двух: лжет либо Тед, либо та женщина. Только зачем врать ему? Он относился к Эмилии с таким теплом, искренне пытался пробудить память… Ни одного повода для сомнений не дал. Хотя откуда беременная знает обоих? И какой смысл врать ей?

Эмилия вновь потянулась в карман и потеребила в пальцах визитку.

Она проследовала за Тедом на кухню – от и до минималистичную, неброскую, без торчащих ручек и зияющих розеток. Исключение составлял холодильник, который пестрым ковром покрывали магниты с названиями стран и городов: Лас-Вегас, Дубай, Сейшелы… Тут же красовались и грошовые, из британских городов, резко контрастирующие с иностранными. В целом на фоне стерильной кухни холодильник был своего рода оригинальной изюминкой.

– Мой грешок, – раздался за спиной голос Теда, заставив вздрогнуть. – Привез тебе как-то один из Италии, ну и пошло-поехало. Теперь традиция: куда ни поеду в командировку, привожу тебе магнитик.

Она потянулась к одному.

– Не надо! – Тед с натянутой улыбкой придержал ее руку. – Некоторые сломаны и еле держатся. Тронешь – упадут.

Эмилия кивнула.

– Я поброжу по дому одна, можно? Тут столько всего, голова кругом… Одной будет легче.

– Само собой. Торопиться некуда, так что вперед. Когда осмотришься, приходи ко мне в кабинет. Вниз по лестнице и… ну, найдешь.

Эмилия отправилась исследовать дом. На белоснежных стенах висели абстрактные картины, на тумбочках и столах красовались статуэтки и аксессуары. Она перенюхала духи в гардеробной, забитой одеждой, обувью и сумочками. Просмотрела плейлист в аудиосистеме, изучила, от каких фирм еда на кухне. Несколько раз втянула ноздрями запахи бетона, штукатурки и древесины. Принялась и за книжные шкафы во всю стену. Среди доброй полусотни трудов по медицине и химии, альбомов, книг по архитектуре, живописи ютилась коллекция томиков Шекспира в аккуратных кожаных переплетах.

Вдруг пробудился образ: Эмилия бродит по магазину меж стеллажей с техникой, рассматривает планшеты в самом дальнем углу, ни на секунду не теряя из вида выход.

Она зашла на «ReadWell», но в какой раздел, зачем? Не вспомнить. За спиной послышались грузные шаги, и тут в дело вступили рефлексы: кулак рванулся за спину, впечатался в нос. Злоумышленник охнуть не успел, как получил локтем в живот и от подсечки рухнул навзничь. Тут Эмилия выхватила продолговатое, серебристое нечто и острым концом занесла над головой мужчины.

– За что?! – прохрипел он.

Эмилия остолбенела. Кровь из носа юноши струилась по подбородку прямиком на белую футболку. «Продавец-консультант Тимоти», – гласил бейджик.

Оба ошарашенно застыли без движения.

Тут воспоминание – если это было воспоминание – сменилось чернотой, как в конце фильма. Не успела Эмилия прийти в себя, как в кармане завибрировал выданный Тедом телефон. Муж прислал короткое сообщение: «Я тебя люблю».

«С чего бы? – подумала она. – Я-то понятия не имею, кто такая, – так куда уж тебе?»

Осматривалась она уже добрый час, а ответов до сих пор так и не нашла. Оставалось спуститься в подвал и мимо спортзала пройти в последнюю неосмотренную комнату – кабинет Теда. Изнутри доносилось два приглушенных голоса. Эмилия хотела было постучаться, но вместо этого прижалась ухом к двери.

– Глаз с нее не сводите, – сказал Тед. – Одну за ворота не выпускать, все ясно?

– Боитесь, опять сбежит? – спросил неизвестный собеседник.

– Не знаю. Зависит от того, что вспомнит.

– А если вспомнит все?

– Тогда опять на препараты.

«На препараты»?! Сердце захолонуло. Ее раньше держали на транквилизаторах? А место, откуда она сбежала, – Тед и с ним связан?

Говорящие приблизились к двери. Эмилия спиной выскользнула через черный ход в сад и пошла по мощеной дорожке. С каждым шагом внутри все сильнее расползалась дурнота.

В этот миг в отдалении послышался лай. Эмилия подняла глаза и увидела, как к ней бегут два рыжих лабрадора с прямыми, как штыки, задранными хвостами – признак настороженности.

– Привет, ребятки. – Клички упорно отказывались всплывать в памяти. – Скучали по мне?

Бегло обнюхав ее, псы потеряли интерес и засеменили прочь. Ясно: знали «хозяйку» не больше, чем она их.

Хотелось где-нибудь обмозговать подслушанное в одиночестве. Вдруг Эмилия застыла на месте; за спиной – дом, впереди – газон. Она ведь здесь пленница, так? Угодила в ловушку и не заметила?

Эмилия направилась к леску, и вскоре дом скрылся из вида. Показалась извилистая тропка между соснами и ясенями, которая вывела ее к запасным воротам. Стоило к ним приблизиться, как из ниоткуда возник Джозеф.

– Я могу чем-то помочь?

– Вы за мной следили?

– Хотите уйти?

– Это мое дело.

– Если хотите, дайте знать. Что-нибудь придумаем.

– Мне запрещено, что ли?

– Быть может, вам сначала лучше поговорить с мужем?

– Это вопрос или наставление?

Его красноречивое молчание ответило лучше всяких слов.

Эмилия зашагала назад и на выходе из леска остановилась перед самым газоном. В доме за окнами гостиной стоял тот, кто представился Эмилии мужем, и пристально следил за ней цепким взглядом.

Глава 25

Бруно, Эксетер

– Умоляю, не убивайте! Все сделаю! Исполню любое желание!

– Это вряд ли, – ответил Бруно и нарисовал перед глазами себя с Луи в старом доме.

– Вы за своими деньгами пришли? Я достану. Честно, достану, только не убивайте! Я не хотел их отнимать!

Кто знает, что у него там на лице под рекой крови… Искренне молит или только из страха? Бруно шагнул ближе. Мужчина свернулся в клубок, инстинктивно прикрывая голую грудь – до чего убогое зрелище! Из рваных ран на спине торчали красно-сизые клочья мышц. Под сапогами хрустело битое стекло из окон, в которые Бруно дважды впечатал несчастного головой. Как и в туалете на автостанции, тут сыграла на руку неожиданность.

– У меня семья! – проблеял мужчина. – Сын!

– И у меня был, – хладнокровно ответил Бруно, и перед глазами вновь встал Луи. Рука сама замахнулась – и раз, другой, третий саданула по почкам. – Вы его отняли.

Он глянул на петлю поверх шеи жертвы, затем на узел вокруг балки под потолком застекленной веранды. «Так и надо крысе, разлучившей отца с сыном», – мелькнуло в голове.

Мужчина хватал ртом воздух. Бруно же в эту секунду думал об одном: о последней встрече с сыном пять месяцев назад. До чего умилительно Луи выплясывал босиком на искусственном газоне интерната…

Теперь же мысли о сыне распаляли в душе горечь и гнев. Мать потерял, а теперь и отца! Бруно проклинал себя. Горькие слезы взяли над ним верх, и он еще раз выместил злобу на жертве.

В прошлый раз Бруно приезжал к юристу Роберту Графу незадолго до того, как согласился стать нейроносителем. Адрес лежал в Сети, найти загородный дом не составило труда. Хотелось всего лишь минутного разговора – объяснить, что Графа с О’Салливаном ввели в заблуждение и Бруно в итоге лишился всего. Он возник на пороге и стал умолять, чтобы они с клиентом отозвали иск. Граф расхохотался ему в лицо и со словами, что на правду он плевать хотел, захлопнул дверь.

Сегодня возможности прогнать незваного гостя у него не было. Как только дверь открылась, Бруно толкнул Графа внутрь и стал осыпать не мольбами, а жестокими ударами. Затем оттащил оглушенного юриста на веранду, пробил его головой окна и, накинув на шею заготовленную веревку, поднял над землей. Под ноги на время подставил стремянку.

– Все из-за тебя, – начал Бруно. – Твоими стараниями я теперь такое чудовище. Вспомни-ка напоследок, сука, скольким мужчинам, женщинам и детям ты разрушил жизнь.

Он с грохотом отбил стремянку в сторону. Граф повис – высоты, разумеется, не хватило, чтобы шея сломалась. Только пережались вены и артерии, обрекая мозг на мучительную гибель от кислородного голодания. Ноги конвульсивно забились, пальцы отчаянно царапали петлю. Умер Граф лишь спустя десять минут. Перед уходом Бруно затолкал ему в глазницы по фунтовой монете.

Он шагал по грунтовке к припаркованной машине, как вдруг где-то в кроне запела птичка. Как же давно не доводилось слышать трели – Бруно уже и забыл ее звуки… Бо́льшую часть времени в ушах белым шумом бормотали Отголоски. Сегодня же – тишина! Неужели мозг начал адаптироваться?

Или же шепот мертвых заглушила оборванная жизнь?

Бруно хорошо помнил, когда Отголоски впервые дали о себе знать. Случилось это через пару дней после имплантации – его тогда еще пошатывало от наркоза. Казалось, за дверью палаты шепчутся, но никто не входил. Спустя время Бруно сам встал и выглянул наружу – а в коридоре никого. Он с перепугу все выдал Карчевски, а тот уверил, что это просто мозг свыкается с новыми объемами информации. Пройдет.

Не прошло. Мало того, голоса наплывали и наплывали, из горстки разрастаясь до несчетной тьмы. Чувство такое, будто слушаешь все радиостанции разом без возможности выключить.

Опасаясь за рассудок, Бруно собирался все рассказать психотерапевту, но как-то раз подслушал в коридоре ее разговор с Карчевски о пациенте ноль-один-пять-семь. О Бруно. Стиснув зубы, он заглушил Отголоски и вслушался.

– Положение тревожное, – говорила психотерапевт. – Гормоны скачут, паттерны мышления сегодня один, завтра другой. Это уже должно было пройти, но… У него процесс протекает хуже, чем у других.

– Других! – прошептал Бруно. Сколько же еще нейроносителей помимо него?

– Он окончил обучение, прошел все тесты и анализы, – возразил Карчевски. – Побочный эффект в виде Отголосков у многих проходил сам собой. И не нужно про гормоны – дофамин повысили и стабилизировали, а норадреналин понизили. Нервозность теперь не проблема. Адреналин высокий – потенциальная вспыльчивость; да только вспышек гнева за ним не наблюдалось, значит, умеет держать себя в руках. Что вас так пугает?

– Даже не знаю… Предчувствие дурное. Синестезия у него слабейшая, хотя задание решил быстрее всех. Им ведь не просто инородное тело вживили. Им столько времени жить в маске и оберегать госсведения… Прошлый исход помните?

– Помню, – тихо ответил Карчевски после паузы. – Такое больше не повторится. Мы всё предусмотрели.

– Можно его отпускать, как думаете? Дадите железную гарантию, что он не предаст страну и не применит знания во зло?

– Задание за сколько решил? То-то же! – проговорил Карчевски с явным раздражением. – На нем мы поставим крест только в крайнем случае!

Бруно зашагал прочь так же тихо, как и пришел, – и черт с ними, с Отголосками. Сам их приструнит. Лучше жить с бормотанием в голове, чем дать себя выгнать и лишить Луи оплаченного ухода.

Не зря они вспомнили про вспыльчивость – не потенциальная она была, а самая реальная. С первого дня обучения в нем клокотала ярость, бурлила, как лава в вулкане, но Бруно научился подавлять ее, скрывать от датчиков на время обследований.

Он копил злобу с одной-единственной мыслью: отпустят – и конец всем, кто заслужил расправу. О’Салливану, Графу этому… Все шестеро познают на себе гнев отца, разлученного с сыном.

Глава 26

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик подскочила на кровати в холодном поту. Свет едва пробивался сквозь предрассветную полутьму. Флик отшвырнула одеяло на пол и подошла открыть окно нараспашку. Тут же пахнуло соленой прохладой Северного моря, и тело моментально остыло. Спустя минуту грохочущий пульс начал понемногу утихать.

Уже который раз во сне тайны просочились в подсознание – сейчас в виде наложенных друг на друга кошмаров, происходящих одновременно. В каждом – страшная подноготная, которую доверили оберегать. Если рассудок таким образом выпускал пар, лучше этот клапан не перекрывать. Не хотелось даже думать, к чему это приведет.

На часах было всего пять утра. Ураган мыслей добил всякую надежду на сон. В голове будто подожгли ящик с фейерверком: тут всполох, там взрыв, тут вспышка…

– Это как разновидность тревожного расстройства, только во сне, – объяснял Карчевски после самого первого приступа. – Со временем пройдет. Можно ускорить процесс – гуляйте подольше и подальше, займите мозг новой картинкой.

Флик оделась как на пробежку и на цыпочках, чтобы не разбудить Грейс, спустилась и вышла на воздух. Дойдя по галечному пляжу до статуи морского гребешка из нержавейки, присела рядом и обхватила колени, будто сама желая обрасти защитной раковиной.

Всего одно место более-менее отвлекало от бремени знания – «Лиса и гончие». Приходилось следить за языком с удвоенной настороженностью – а той, кому по работе полагается временами втягивать гостей в беседу, это не так уж просто. Разум работал на удвоенных оборотах, проверяя и перепроверяя всякий потенциальный ответ. От этого к концу смены измотанная Флик валилась с ног.

Часы показывали без пятнадцати семь. Как время пролетело! Все оттого, что здесь живой, настоящий мир, а не лондонская квартирка-кокон, где часы отмерялись сигаретами и поглощенным телевизионным шлаком.

Купив в пекарне по булочке на завтрак себе и Грейс, Флик внезапно осознала, что за все утро ни разу не вспомнила Кристофера. Дома выдерживала самое большее час, а затем перед глазами неизменно вставали лица убитых. Здесь она и бегала, и занималась йогой, и каталась на велосипеде, и сходилась с людьми, а вечером ее ждала вечерняя смена в баре. Когда его вспоминать? До чего все-таки здравое было решение – осесть в Олдборо!

* * *

К выходу из бара протиснулась очередная компания выпивох. Один незнакомый, впрочем, так и остался сидеть на табурете у стойки. На секунду он ухватил взгляд Флик и что-то начиркал в блокноте на коленях. Перед ним стояла пустая кружка – обслужил его явно хозяин Мик, когда она отлучилась в туалет.

Словами не выразить, но от мужчины веяло чем-то неординарным. Футболка, джинсы, фирменные кроссовки, массивный серебряный браслет на запястье – вид был самый заурядный, только заурядность эта казалась нарочитой, вышколенной. Он будто всей душой стремился быть «как все», но уникальная натура протестовала, не позволяя смешаться с серой толпой. «Гусиные лапки» вокруг глаз и сеть морщинок на лбу выдавали в нем примерного ровесника Флик. В его русой шевелюре проглядывал налет седины, темную бородку ровно посередине прочертила серебряная прядь. Глаза блистали фантастической лазурью, будто неземные, – неужели искусственно окрасил? Тогда, наверное, и веснушки свел бы…

Флик вдруг опомнилась и тут же отвела глаза. Впрочем, ненадолго. Сколько ни пыталась переключаться, все одно: в итоге неизбежно задерживала взгляд на госте. Он же этого будто и не замечал.

В конце концов любопытство пересилило.

– Еще что-нибудь? – на удивление робко спросила Флик и убрала его пустой стакан в посудомойку.

Мужчина с улыбкой поднял глаза.

– Хотел еще «Аднамса», да стакан забрали, – ответил он, и щеки Флик вспыхнули краской. – А сами не хотите? Я угощаю.

Вежливо отказавшись, она поискала новую тему.

– Вы местный, приезжий?

– Живу в конце пляжа. Недавно вернулся из Лондона.

– Из какой его части?

– Да все ближе к западу: Кенсингтон, Ноттинг-Хилл и тому подобное… Знаете районы?

– Не очень. – Флик была с юга, но вот Ноттинг-Хилл исходила вдоль и поперек, наводя справки о Кристофере. Там он раньше проживал. – Я там училась.

– На кого?

– На экономиста.

Карчевски уверил, что в архиве Лондонского финансово-экономического института лежит ее полное досье. Оценки, характеристика – даже сфабрикованные фото.

– Экономика, значит?.. Дайте угадаю: сколотили состояние на бирже и теперь сибаритствуете?

– В баре-то на полставки? Хорошо придумали.

– Я Элайджа.

Обменялись рукопожатиями. Имя ничего. Греет душу своей библейскостью[21].

– Что пишете? – Она кивнула на его блокнот с ручкой – атрибуты непривычные на фоне вездесущих планшетов.

– Да ерунду всякую. – Он закрыл блокнот.

– Застеснялся наш Элайджа, – съязвила Флик.

– Угостить, значит, не даете… А поужинать как-нибудь согласитесь?

Она несколько растерялась от такой прямоты.

– С-спасибо, конечно, но… нет.

– Что, вот так в лоб? Даже отговорку не сочините? – съехидничал он в ответ. – Ни тебе «я в отношениях», ни «только рассталась»?

Кольнула совесть. Что греха таить, Элайджа ей понравился, только вот кто он такой на самом деле? Без полного имени его не «прогуглить»… да и на чем «гуглить», если из гаджетов одна «раскладушка»? Риск слишком велик. К тому же всякая привязанность запрещалась протоколом.

– Да, вот так в лоб. Без обид.

– Тогда – за честность, – сказал Элайджа и одним духом махнул пинту.

Вошли новые гости, и Флик направилась принять заказ в другой конец бара, – а когда решилась мельком взглянуть на Элайджу, его уже и след простыл. Сердце сжалось. Она подошла к его табурету и вдруг заметила на нем клочок бумаги, который тут же потянулась развернуть. Это оказался эскиз ее лица, при этом фантастически точный: и веснушки – скрыла ведь их макияжем! – и даже едва заметный рубец на проколотом в юношестве ухе.

Флик убрала рисунок в карман, чувствуя, как по всему телу растекается тепло.

Глава 27

Чарли, Манчестер

– Приятель, ты где так поранился? – Майло пораженно уставился на красный поперечный разрез на ноге Чарли.

Утром из головы напрочь вылетело ее забинтовать. Не вспомнил Чарли о ноге, даже когда переодевался перед матчем семь-на-семь.

– Да так. – Он отвернулся к кафельной стене душевой. – С велика упал на колючую проволоку.

– Где ж ты ее нашел?

– Есть там где-то вдоль канала один недострой, точно место уже не вспомню.

– Паршиво выглядит. Противостолбнячную бы вколоть…

– Да все нормально, даже не болит. – Лучше было свести все к шутке. – А ты, случайно, не на член мой пялился?

– Вот еще, размечтался! – усмехнулся Майло.

На деле же не было никакой колючей проволоки. Был осколок от стакана, разбитого неделей раньше, от которого Чарли все не мог избавиться. Он вставал в ванну и в предвкушении сжимал стекло в руке с мыслью, что вот сейчас, сейчас почувствует! Не чувствовал. Ни мандража, ни энтузиазма, ни грусти – даже никакого облегчения, когда все кончалось.

И все же каждые пару дней он стабильно резал себя. Новый Чарли сжег мосты, и все же втайне чаял отыскать в душе рыскающую тень старого – может, хоть она даст ответ, человек ли он еще?

– Дашь шампунь? – попросил Майло. Чарли передал тюбик. – Вечно у тебя он в маленьких бутылочках. Гостиницу, что ли, ограбил?

Чарли никому из новых друзей не рассказал, что живет в «La Maison du Court». Посыпались бы расспросы, как это с жалованьем чуть-чуть выше прожиточного минимума можно позволить себе люкс в манчестерском отеле? Что-что, а совесть его уж точно не мучила. Жила ли она еще в нем? Трудно сказать. В любом случае, врать оставалось максимум неделю, а там он переедет в квартиру с двумя коллегами. Может, хоть старая добрая рутина приведет его в чувство…

Вечером Чарли заглянул с командой в бар возле крытого спортивного центра, где они раз в неделю играли в футбол. Нескончаемые бутылки пива приходилось то «терять», то выплескивать под шумок. Когда не выходило, он предпочитал незаметно проблеваться в туалете, чем дать антиалкогольному импланту вывернуть себя наизнанку прилюдно.

– Ты вообще как, в отношениях? – ни с того ни с сего вдруг спросил Эндрю, новый приятель.

– Нет, один.

– Высокие, низкие нравятся? Худые, в теле? Ну, и мальчики или девочки?

– Да как-то не задумывался, – ответил он. – А так я по девочкам, ясное дело.

– В наше-то время – не совсем ясное, – продолжил Эндрю. – А ты, Майло? Пансексуал, би? Вертишься, флюгер, от месяца к месяцу…

– Чем запирать дверь с ходу, лучше сначала заглянуть, – съехидничал Майло и подмигнул.

– Эндрю, а тебе зачем? – поинтересовался Чарли.

– Если ты за инстинкты, а не за ДНК-тест, двоюродная сестра моей девушки недавно рассталась.

Он показал ее профиль в «Инстаграме» – симпатичная брюнетка с острыми скулами, темно-карими глазами и черными бровями.

– Ничего, но я пас, извини.

Не то чтобы конкретно Аликс ему не понравилась – его вообще в последнее время не влекло к другим. Чарли последнюю эрекцию-то припомнил с трудом, а когда вообще мастурбировал в последний раз? Либидо как отрезало.

– Ну что, пойду еще закажу? – спросил Чарли. Стол одобрительно загудел.

– Я с тобой, – вызвался Майло.

Весь вечер он не знал, куда деть руки. С ним явно что-то происходило. Из всей компании Майло сдружился с Чарли теснее всех – по крайней мере, так казалось со стороны.

– Классно поиграли, – начал он. – Ты… Э-эм… Отменный футболист…

– Да не тяни, выкладывай уже.

– Ну, я, в общем… Как бы это…

– Рожай!

– Да нога твоя. Никак не идет у меня из головы… Порез слишком аккуратный и ровный для колючей проволоки.

– Ах вот оно что… – Чарли уже зло нахмурился, но потом состроил задумчивую мину, склонив голову набок. – Правда так выглядит?

Майло кивнул и прокашлялся.

– Будто его… ну… Нарочно сделали. А еще я несколько раз слышал, как ты блюешь в туалете. Вот хоть сегодня.

– То на член мой пялишься, то в туалете подкарауливаешь… Ты, приятель, симпатичный, спору нет, но не в моем вкусе! – отшутился Чарли.

– Я к тому, что, может, поговорить хочешь?

– О чем?

– Да о чем угодно. О жизни, и что тебя гложет. Ты малый закрытый, знаю, и, может, я вообще зря накручиваю…

– Вот-вот.

– Вот только если отмолчусь, а ты с собой что-нибудь сделаешь, в жизни себе не прощу.

– Спасибо, Майло. Я ценю твое предложение, но у меня и правда все хорошо. Если будет невмоготу, обязательно дам знать, идет?

– Ладно, идет, – безрадостно ответил Майло. Нечего и гадать, слова друга его не убедили. – Пойду отолью. – Он с полуулыбкой хлопнул Чарли по плечу.

– Это приглашение? – Тот ехидно подмигнул.

Беда едва миновала! Раньше он только порадовался бы возможности излить кому-нибудь душу, ведь старые-то друзья этого упорно не предлагали. Теперь же это сулило только лишнюю головную боль.

Раздеваясь вечером в номере, Чарли вспомнил про свою рану и провел по ней большим пальцем. Припухлая, багровая. Пора оставить ее в покое, не то Майло поднимет шум. Что же до своего бездушия – придется делать в нем брешь как-то иначе.

На ум пришла Аликс, чей профиль показывал Эндрю. Она была вполне в его вкусе, и старый Чарли обязательно поискал бы с ней знакомства. Пожалуй, зря так быстро отказался…

Завтра он подойдет к Эндрю на работе и скажет, что передумал. Быть может, хоть Аликс поможет ему вновь обрести утраченное.

Глава 28

Шинейд, Эдзелл, Шотландия

Шинейд сидела на травянистом берегу шотландской реки Эск.

Мимо проплывали листики и веточки, закручиваясь в водоворотах и резко уходя под пенные барашки. Вчерашний ураган поднял со дна красноватую муть, и глубину уже было не определить на глаз. Шинейд осторожно опустила туда ногу и, хвала низкому болевому порогу, не поежилась от холода. Затем, с закатанными до колен джинсами, отошла от берега и достала из рюкзака шесть полулитровых бутылок из экопластика. В каждой лежало по письму людям, с кем она так и не смогла попрощаться.

Этот «символический способ отпустить прошлое» рекомендовал психотерапевт. Первые три письма были адресованы бывшим лучшим подругам – Имани, Келли и Леанне. Крест на общении, разумеется, поставил Дэниел. Однажды учуял от жены винно-фастфудный душок по ее возвращении с девичьей посиделки – и больше не отпускал. Не одобрял он даже разговоры по телефону и видео. А как-то раз читал ее почту и встретил шутку про их интимную жизнь, да так взбеленился, что Шинейд со страха согласилась перейти на общую с ним почту.

В итоге подруги ожидаемо стали камнем преткновения: либо они, либо муж. Открыться им Шинейд постыдилась, поэтому просто перестала отвечать на звонки и сообщения. Проще было оборвать связь, чем признаться, что Дэниел еще сильнее затянул петлю на ее шее.

Сочиняя вчера ночью эти три письма за столом в снятом доме, Шинейд невольно вспоминала беззаботную пору дружбы. Она поблагодарила подруг за верность и просила прощения, что отплатила подлостью.

Четвертое письмо предназначалось ее родителям, чья внезапная гибель в мумбайском цунами определила судьбу Шинейд на десяток лет. Она мечтала найти замену их любви, но искала совсем не там.

Пятое письмо, для Дэниела, далось куда легче остальных. Годы унижений, гнета, манипуляций – она припомнила всё и, тем не менее, часть вины взяла на себя. За то, что так долго терпела, дала прижать себя к ногтю.

Вспоминать шестое письмо пока что не было сил. Составлять его оказалось тяжкой пыткой, и даже успокаивающие приемы не помогли.

Шинейд не оставила в письмах ни имен, ни адресов, ни подписей. Эко-бутылки проколола, чтобы те пошли ко дну и вода растворила написанное. Если вдруг кто и прочитает письма, ничего не поймет.

Она аккуратно опускала в быстрину бутылку за бутылкой, которые тут же уносились прочь. Вот в руку легла последняя – ее Шинейд сжала чуть крепче других. Понемногу глаза наполнились слезами. Сняв с плеча рюкзак, она убрала бутылку внутрь.

Шинейд пока что не решилась отпустить из сердца дочь Лили.

* * *

Домик с двумя спальнями достался Шинейд полупустым. Их с Дэниелом старая квартира была сплошь забита дорогущей фирменной мебелью и техникой: умные стиральная и посудомоечная машины с гибким графиком работы, холодильник вообще сам заказывал еду. Для домика же Шинейд накупила всего подержанного и отреставрированного – и чтобы ничего цифрового! До жилища мечты уже рукой подать.

Время от времени она заглядывала к Дун на фильм-другой под вино, или та сама заходила на ужин. От нее веяло материнским теплом, которое Шинейд мечтала вспомнить почти одиннадцать лет. Да и у самой Дун, по-видимому, рана от потери дочери еще ныла, вот они и сдружились так тесно, заполняя пустоты друг друга. Оттого становилось все труднее держать в тайне правду о смерти юной Айлы. Шинейд очень хотела облегчить горе подруги, но это строго-настрого воспрещалось. Сердце не знало покоя.

Гараж Шинейд был под стать новой жизни – забит всякой всячиной: передняя спинка от кровати, два шифоньера, кухонный буфет – все то, что Гейл скупила на онлайн-аукционах. При помощи наждачки, меловой краски, лаков и морилки Шинейд возвращала мебель к жизни, затем Гейл ее продавала. Барыш делили – впрочем, свою долю Шинейд жертвовала родильному отделению Королевского госпиталя Эдинбурга.

Виделись часто, и временами Гейл брала с собой дочку Тейлор – к неудовольствию Шинейд. Один на один с малышкой было некомфортно, особенно когда та вонзит в тебя взгляд и не отпускает. Тейлор глядела на Шинейд с настороженностью, даже недоверием, как бы говоря одними глазами: «Я знаю, что ты сделала!»

Да и другое подливало масла в огонь. Между матерью и дочерью не ощущалось обычной привязанности. Обе будто уделяли больше внимания Шинейд, чем друг другу. Материнские обязанности Гейл выполняла, вот только без особого тепла. Не делилась с горящими глазами, как Тейлор встала-пошла-заговорила, да и в компании вообще надолго забывала про дочь. Даже ее фотографий в телефоне не хранила. Вроде и несущественные звоночки, а складывались в тревожную картину – не увязла ли Гейл в послеродовой депрессии? Или, может, всему виной Энтони? Убеждает, что мать из нее никудышная?

– Он вообще заботится о дочери? – между делом спросила как-то Шинейд за чашкой кофе.

Гейл слегка помрачнела.

– Старается.

– Ребенок для брака – проверка на прочность, да?

– В каком-то смысле.

– Если вдруг захочется открыть душу, только позови, я всегда готова.

Гейл сложила руки на груди. Знакомая защитная реакция. Шинейд реагировала так же на вопросы про Дэниела.

– У нас все хорошо, спасибо, – холодно ответила Гейл, ставя точку.

День близился к обеду. В распахнутом настежь гараже Шинейд в респираторе полировала ножки стола под ретро-музыку времен своей юности: Кэти Перри, Рианну, Джастина Бибера. Остановившись передохнуть, она позволила себе на минуту отдаться во власть синестезии. Ноты облеклись в цветные пятна и надувными шариками на ветру плыли по стенам гаража. Выше нота – ярче цвет. Тейлор Свифт окружала красным и темно-рыжим, «Колдплей» – голубым и фиолетовым. С Дэниелом ее мир не знал таких насыщенных красок.

– Веселимся, гляжу? – раздался голос за спиной.

– Господи! – Шинейд резко крутанулась. У ворот гаража смеялась Гейл. Позади в коляске лежала Тейлор.

– Пугливая какая!

Шинейд издала безрадостный смешок. Отпустила вожжи, черт возьми! Дала застать себя врасплох…

– Мы вроде завтра договаривались встретиться? – сняв респиратор, сказала она.

– Да вот, у меня к тебе просьба. Не посидишь с Тейлор пару часов?

Шинейд содрогнулась.

– Когда?

– Сейчас. Я купила в интернете винтажное кресло-качалку девяностых годов, надо съездить забрать в Феттеркерн, пока хозяин может.

– А Энтони?

– Он в ресторане.

Повисло неловкое молчание. Гейл явно почувствовала нежелание подруги и все же гнула свое:

– Тейлор очень спокойная. Небось, проспит все время, хлопот не доставит.

– Я вообще-то хотела доделать стол… Будет пыльно, шумно – малышке не пойдет на пользу.

– Зачем с ним торопиться, есть время до выходных.

Больше отговорок на ум не шло. Во рту моментально пересохло.

– Я… прости, Гейл, не могу, – пролепетала Шинейд. – У меня еще куча дел по дому… Я пойду…

Старательно избегая взгляда остолбеневшей подруги, она заторопилась в дом. Наждачка так и осталась лежать на полу.

Едва коляска, судя по звуку, выкатилась на тротуар, Шинейд перевела дыхание и запустила пальцы в волосы.

– Тьфу ты, черт! – выругалась она себе под нос. И впрямь, до чего ж паршиво!

Шинейд потянулась за рюкзаком на стене и достала шестую пластиковую бутылку. Вмиг все мысли в голове иссякли, осталась лишь одна: Гейл в жизни не решилась бы на такую просьбу, если б знала, что у Шинейд на совести гибель собственного ребенка.

Глава 29

Эмилия

– Нужно отсюда бежать, – пробормотала Эмилия себе под нос.

Она глядела из окна гостиной на зеленые холмы вдалеке. В отражении Тед поднялся с дивана и подошел приобнять ее за талию. Эмилия невольно вздрогнула. Муж это явно почувствовал – тут же отстранился.

– Хочешь, сходим куда-нибудь поужинать? – предложил он. – Неподалеку есть дивный тайский ресторан, куда мы раньше часто заглядывали. Вдруг пробудит воспоминания?

– Я бы одна куда-нибудь сходила. – Эмилия повернулась к нему лицом. – Мне наверняка пойдет на пользу. Соберусь с мыслями.

– Я пока что опасаюсь отпускать тебя в одиночку.

«А закалывать транквилизаторами до состояния овоща и сажать под замок не опасаешься?» – хотела спросить она, да вовремя прикусила язык. Что движет Тедом, опасный ли он враг? Ответов по-прежнему не было. Пришлось молча проглотить накатившее возмущение.

– У меня в шкафу много спортивной одежды. Я часто занималась, да? Хочу на пробежку.

– Здо́рово, я с тобой. У нас в спортзале беговая дорожка со шлемом виртуальной реальности и ремнями. В настройках и горы, и пустыня есть – как вживую бежишь.

– Нет, я хочу на улице.

– Пожалуйста. Ты как раз еще не весь участок осмотрела. Можешь взять собак.

– Ты меня не понимаешь… – Эмилия вздохнула. – Я хочу за ворота. Поглядеть район, где раньше жила, а то здесь я скоро с ума сойду.

– Рискованно. Вдруг станет плохо и ты забудешь, где дом?

– Тогда попрошу помощи. Да и не будет такого. Я помню все со дня пробуждения. Вот до него – проблема.

В памяти в очередной раз возникло жуткое помещение, где Эмилия вернулась к жизни. Что это за место, как она туда попала? Разгадка не приблизилась ни на шаг. Оно то и дело снилось по ночам, наравне с беременной из больницы. После выписки Эмилия без конца крутила в памяти разговоры с мужем, обдумывая каждое его словечко – вдруг прокололся, вдруг что вылетело? Больше всего мучили запрет выходить за ворота и его слова за дверью кабинета.

Ей многое упорно не давало покоя. Почему не помнит ни мужа, ни якобы дом их мечты? Почему с десяток туфель чуть ли не вполовину меньше размером? Руки помнили руль, но где же тогда ее машина? В телефоне и планшете из всех забитых контактов был один лишь Тед. Кредиток не нашлось, банковского счета тоже. Даже купленные якобы щенками собаки хозяйку раньше явно в глаза не видели.

Тед невозмутимо находил объяснение всему. Туфли вполовину меньше, потому что «красота требует жертв». От машины Эмилия отказалась после аварии, пересев на поезда. Все ее гаджеты только-только из коробки, а счет и карту он заблокировал после исчезновения жены. У собак же хозяин тот, кто их кормит, – а кормил их несколько месяцев кряду Тед.

– Я всего-навсего хочу пару часов погулять в одиночестве, – Эмилия стояла на своем. – Ты мне не доверяешь?

Так на короткое время она впервые за несколько недель ощутила вкус свободы. В майке, лосинах и кроссовках пробежалась по тропе сквозь лесок к запасным воротам, и на этот раз путь никто не преградил. Однако спустя сотню-другую метров по тротуару вдруг пришло осознание, что рядом кто-то есть. Тут хрустнула веточка, там прошуршала галька… По ту сторону кто-то – возможно, не один – бежал с ней бок о бок.

Тед послал «хвост».

Взвившись, Эмилия рванула по тропинке на прогалине, затем нырнула в сторону и пошла петлять меж деревьев и кустов. Ослабевшие в больнице ноги горели огнем, но как было остановиться? Вперед, бежать, сбросить погоню! Только оторвавшись, она позволила себе опереться руками о колени и перевести дух. Сомнений не осталось: если Тед даже побегать одну не отпустил – солгал! – то и в остальном глупо надеяться на правду.

Эмилия достала из кармана визитку, полученную от беременной в больнице. На лицевой стороне был только номер телефона.

Ответили после первого же гудка.

– Беги дальше до поляны, – тут же невозмутимо начал женский голос. – Дальше по тропе к ближайшей деревне. Буду ждать в отдельной комнате в пабе «Старый дом».

Эмилия было хотела ответить, но в трубке уже звучали короткие гудки. Номер же автоматически стерся из журнала звонков.

Глава 30

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Бруно перечитал свой комментарий в текстовом окошке «ReadWell».


@Cominius: Кто-нибудь из вас возвращался в прошлую жизнь отомстить всем, кто ее разрушил? Я один хочу заставить виновников заплатить? Или вы тоже готовы на это? А Отголоски в голове – вас они преследуют? Или набросились только на меня, как на самого слабого?


Он занес палец над кнопкой «отправить», но заколебался: комментарий будет сродни разорвавшейся бомбе. Пожалуй, нет – и он буква за буквой стер сообщение.

Кто мог знать, что неожиданным побочным эффектом от убийства окажется неуемная тяга к вредной пище? Тело, видимо, требовало назад углеводы, сожженные в адреналиновом раже. Бруно, как под гипнозом, манило на масляный чад забегаловок, туда, где с еды ручьями стекает жир. Немереный налог на нездоровую пищу душил такие заведения одно за другим, так что нужно было знать места. Бруно же повезло найти в пригороде кафе для дальнобойщиков в стиле гангстерских тридцатых и уж там-то обрести все, чего душа требовала. За две недели он приходил сюда уже в третий раз – сразу после того, как отнимал жизнь.

Следом за юристами в списке шли двое подчиненных жены, обвинившие ее в домогательствах. Облили грязью в страхе за свою шкуру – так считал Бруно. Голословной ложью вбили клин между ним и Луи. Одного он единственным ударом молотка прикончил в гараже, второго – тремя резкими, на пороге квартиры.

Сегодня же на заре Бруно вычеркнул из списка предпоследнее имя – Джексон Дэвис, регбист, заснявший Зои с любовником в беспилотной корпоративной машине. С каждого просмотра на порносайте, куда он загрузил запись, ему капал процент, – а просмотров и лайков там была тьма. Оплошность Зои принесла ему по меньшей мере несколько тысяч фунтов.

Бруно отыскал его адрес еще до вступления в проект, вместе с адресами О’Салливана и Графа. Планировал так же съездить к нему и воззвать к совести: как же это так, мать его сына теперь будет объектом вожделения интернет-рукоблудов? Попросил бы удалить видео… Но Луи решил головоломку, и Бруно получил билет в новую жизнь. Пошло обучение, операции, а после уже стало наплевать, есть ли вообще у Дэвиса совесть.

Еще затемно Бруно проник к нему на участок и швырнул камень в заднее окно дома. Как только растерянный Дэвис вышел на шум, он выскочил из тени и вышиб регбисту мозги тем же злополучным молотком, а следом, как и остальным, вдавил в глазницы по фунту.

По пути в Аундл на уме крутилось всякое. Как, например, из вдовца и любящего родителя можно стать хладнокровным убийцей? Зверь, наверное, давно спал в душе, ожидая своего часа; что же его разбудило? Измена Зои, затем потеря дома, сына? Или нынешнему хаосу виной имплант, нечувствительность к боли да скачущие гормоны?

После операции Бруно с жадностью разбирал по косточкам вживленные тайны, особенно рапорты о человеческих ликвидациях – либо по указке сверху, либо за деньги. До чего просто высшие чины учиняли кровавую баню во имя пиара или общественных целей! Тысячи людей отдали жизни ни за грош – даже у Бруно цель и то была благороднее. Этим он себя и успокаивал. Пятеро из списка получили по заслугам.

Осталось шестое имя, последнее.

Хорошо прогревшись под душем, он бросил в стирку окровавленную одежду и отправился поглощать плотный английский завтрак. Тут же пришла на ум забегаловка в Лас-Вегасе, где они с Зои как-то заказали по такой огромной стопке блинов, что с трудом прикончили треть.

Весь медовый месяц они колесили по Америке. Взяли напрокат старомодный внедорожник и проехали от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско через Лас-Вегас, Большой каньон и Йосемитский заповедник. Поездка мечты, и этим все сказано. В первые годы брака, до появления на свет Луи, они с Зои вообще минимум трижды в год выбирались за границу.

Новомодное на то время обследование еще загодя показало, что ребенок с большой долей вероятности родится аутистом. Зои колебалась, но в итоге они решили рожать. Особых трудностей диагноз Луи не доставлял где-то лет до двух. Сначала пришлось забыть про самолеты – шум двигателей и вибрация приводили сына в страшное волнение. Отпали гостиницы – незнакомых номеров он тоже боялся и начинал без конца колотить себя по затылку. Музыка в бассейнах и ресторанах вообще ввергала его в истерику.

Путь за границу отныне был закрыт. Время от времени семья брала напрокат дом на колесах и втроем пускалась в поездку по Британским островам. Плевать, куда, главное вместе, – так думал Бруно. Только вот иной раз трудно было не заметить, с какой тоской жена глядела на плывущие в окне сельские пейзажи. Бруно боялся, что Зои не разделяет его счастья.

Вскоре жену повысили, и денег в семье заметно прибавилось, что позволило Бруно уволиться и посвящать Луи круглые сутки. Удивляло, что домой Зои будто и не стремилась, но Бруно решил смолчать, чтобы не навлечь скандал. На деле же – тогда еще не понял – на трещинки в браке он просто закрывал глаза. Много ли их было?

Бруно собрал толстым ломтем белого хлеба остатки еды и сдвинул вилку с ножом на край тарелки. Официантка подошла долить в кружку чай. В этот момент он достал из кармана купленный утром незарегистрированный телефон и лишний раз проверил самое опасное: геолокацию и куки-файлы с почтой – все по-прежнему было отключено. Затем через местный вай-фай вышел в Сеть. Интересовал его сейчас всего один сайт.

Женский Отголосок с южноафриканским акцентом сообщил ему, как обойти пароль, и спустя минуту заветный сайт предстал перед глазами. Бруно тут же переключился на внутренние камеры. Одна, вторая, третья… и вот, есть!

Луи сидел за кухонным столом в своем блоке и мешал ингредиенты в миске. При виде сына, с которым Бруно не виделся полгода, сердце больно сжалось. С довольным лицом Луи бок о бок с воспитателем выложил на противень колбаски из теста и – сам, без указки! – расплющил одну за другой деревянной ложкой. Затем опытным движением поставил противень в духовку.

На душе разлилась радостная горечь. Радостная – потому что сын научился чему-то новому, а горечь – потому что научил его не отец. Луи рос без него.

– Они к нему за полгода подход нашли, а ты за двенадцать лет не сумел, – ядовито засмеялся другой Отголосок. – Мужем был никудышным, так теперь оказалось, и отцом тоже.

– Заткнись, – процедил Бруно под нос.

Радость при виде сына смазалась.

– Ты хоть раз его таким довольным видел? – не унимался голос. – Со стороны кажется, будто он нормальный.

Бруно стиснул кулаки и попытался изгнать того, кто выбивал у него почву из-под ног.

– А вот брось ты его еще мелким, что выросло бы? Зои-то сразу поняла, что из него толку не выйдет. – Отголосок утробно рассмеялся. – М-да, подвел ты их… Что женушку, что этого дегенерата.

– Заткнись! Захлопни пасть! – заорал Бруно, вскочив и ударив по столу с такой силой, что чашки с тарелкой подпрыгнули. – Катитесь вы все к черту, твари!

По кафе прокатился встревоженный шепот. Взгляды всех гостей метнулись в сторону Бруно – и трудно было сказать, реальные это люди или очередной плод его фантазии.

Глава 31

Флик, Олдборо, Саффолк

– Да я в искусстве полный ноль! – гнула свое Флик.

– Не ерзай! – шикнула Грейс. – И глаза не открывай.

Она взяла из косметички кисточку и нанесла на веки Флик дымчатые тени.

– Ты думаешь, я – не ноль? Получать удовольствие можно и так. Не умами тягаться идем, в конце концов.

– Да мне и надеть нечего…

– Я разложила на выбор одежду и туфли на моей кровати… Все, можешь открывать глаза.

Из зеркала в туалетном столике на Флик смотрело сказочное создание. Столько лет ограничивалась лишь помадой да тональником, а тут – такое…

– Ну как? – спросила Грейс.

– Да… весьма.

Как же все-таки давно у Флик не было близких подруг! Если с кем и заводила знакомства, то все больше с мужчинами по поводу ресторанных дел. Грейс же воскресила в памяти девчачью беззаботность.

Обе прошли в соседнюю комнату, где Флик выбрала бело-желтое платье в цветочек и туфли на низеньком каблуке.

– Ездишь с одним рюкзаком. Ужас, честное слово! – недоумевала Грейс, глядя на полупустой шкаф в комнате Флик. – Я вот без орды носильщиков никуда.

– Не люблю багаж.

– Моральный или в чемоданах?

Флик промолчала.

– Значит, и тот, и другой. О прошлом ты говоришь мало, но…

– Предпочитаю смотреть в будущее.

– Ясно-ясно.

Надежнее было бы отшутиться, да как хохмить над искренностью и участием подруги?

– А что это вообще за местный Энди Уорхол, из-за которого весь сыр-бор?

– Элайджа Бэкуорт.

– Элайджа?! – Флик резко повернулась.

– Элайджа. Ты чего?

– Он вроде бы заходил ко мне в паб на той неделе. Русый, с бородкой…

– Глаза голубые-голубые, а улыбка айсберг растопит? Он самый.

– Это его показ?

– Показы у модельеров, а у него выставка.

– Он в баре нарисовал меня на клочке бумаги.

– Лучше сохрани. Его картины уходят за бешеные деньги.

Грейс все говорила и говорила, но Флик ее уже не слышала. Перспектива второй встречи с Элайджей почему-то пугала.

Глава 32

Эмилия

Эмилия с опаской подошла к двери отдельной комнаты в полупустом пабе. Ее ждали двое. Инстинктивно просчитав пути отхода, она шагнула внутрь. Сердце тревожно колотилось.

Пара – мужчина и женщина – сидела с одного края стола. Ему навскидку за сорок, квадратное лицо, залысины и темные, непроницаемые глаза. Ей дашь меньше, высокие скулы, темно-бронзовая кожа, а на лице – смесь любопытства и удовлетворения, как бы говорящая: «Пришла-таки… Ну что ж, поговорим».

– Прошу, – женщина указала на свободный стул. – У тебя наверняка тьма вопросов.

– Вы кто?

– Не имеет значения, – отмахнулась она.

– Как это не имеет? – растерялась Эмилия.

– Вот так. Следующий вопрос.

– Гм… Тогда кто я такая?

– Не могу сказать.

– Женщина, которая дала ваш номер, сказала, что Тед мне не муж. Кто он?

– И этого не скажу.

– Тогда зачем я пришла? – возмутилась Эмилия.

– Мы поможем найти людей, которые знают ответы.

– Где они? Как их зовут?

– Успеется.

– Нет, с вами только время тратить. – Она отпихнула ногой стул и собралась уходить. – Если не знаете, кто я, всего хорошего.

– Мы можем сказать только то, до чего додумались сами. Вы с Тедом не женаты и до больницы ни разу в жизни не виделись.

– А свадебные фотографии и видео?

– И с медового месяца показал, да? И с выпускного, и как вы год ездили по миру, и как фундамент дома заложили?

– Да… всё так.

– Идеальная жизнь, особенно при амнезии. Любой примет всё без лишних слов и успокоится. Старая, как мир, методика. Промывка мозгов, насильственное убеждение, манипуляции, зомбирование – названий много. Суть одна: по капле, по крупице тебя убедят, что ты – не ты.

Сердце екнуло.

– Вы даже не назвались. С чего бы мне верить?

– Ты любишь Теда?

Эмилия уже открыла рот… и не смогла ответить.

– Тебя хоть к нему тянет? Можешь сказать: «Это мой человек»?

– Не могу. Из-за амнезии.

– Нет у тебя никакой амнезии.

– Есть! Врач сказал! Я обследовалась.

– За деньги даже профи оставит первичный диагноз в силе. Твой Фазул Чаудри – не исключение. Чудеса: жил в ипотечной кабале – и в один день стал свободен… Ты не сама лишилась памяти. Тебя лишили.

– Кто? Что со мной сделали?!

Женщина повернулась к напарнику.

– Адриан?

– Мы не в курсе, но, как результат, – прошлое у тебя отняли, – заговорил мужчина низким вибрирующим голосом, глотая слова. – Вернуть его – проблема, однако Бьянка нашла выход. Тебя прежнюю знали пятеро, они и помогут. Их нужно только вычислить.

– Где они?

– Четверо скрываются под чужими именами в разных уголках страны. С пятым ты живешь.

– Тед? – Эмилия нахмурилась. – Что ему известно?

– Нам тоже хотелось бы знать. Он сто раз мог сказать правду, а вместо этого накрутил черт знает что… Мы поможем пролить свет, обещаю.

– Не за спасибо, так?

– Почти. Мы знаем, что Тед на следующей неделе улетает в Европу. У нас есть к нему деловое предложение.

– А если я откажусь? Встану и уйду, что тогда?

– Ради бога, мы тебя не держим. Только от твоей идиллии тебе жутковато, тут сразу видно. Кому охота жить в выдуманном мире и терзаться догадками? Без нас такая судьба тебя и ждет – пока Теду не надоест и они не решат тебя прикончить.

Глава 33

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик еще только предстояло пригубить шампанского, которое ей выдали на входе в главную галерею Олдборо.

Она обвела глазами выставочный зал с сотней-другой гостей; тут и там виднелись завсегдатаи паба. Поговорить бы с кем-нибудь об искусстве, да как, если знаешь о нем только секретную информацию? И где осели отнятые нацистами у евреев картины – у кого из английской знати, если точнее. И где якобы пропавшие, а на деле подаренные иностранным лидерам шедевры мэтров.

Тем не менее, даже неискушенного зрителя работы Элайджи поражали до глубины души. Здесь были и масляные полотна до потолка, и гравюрные портреты поменьше – и все до такой степени подробные, что магическим образом завораживали. Морщины, родинки, поры, ассиметричные брови, волосы в ушах, даже кривоватый зуб – здесь сочетались художественная безупречность и беспощадность. Барный набросок был в этом плане куда милосерднее.

Пуще остальных внимание приковал портрет рябого старика. Его нахмуренный лоб прореза́ли даже не морщины, а борозды; радужки хранили следы былой лазури. Флик не могла отвести взгляд – все представляла, как много радостей и невзгод выпало на долю человека с таким лицом.

И все бы ничего, да портрет обрывался на левой половине.

– Это Джейкоб, – раздалось за спиной.

У Флик по рукам побежали мурашки. Она резко повернулась и увидела перед собой Элайджу. От его полуулыбки в животе запорхали бабочки. Взгляд скользнул на три расстегнутые пуговицы его черной рубашки. До чего тянуло ее сорвать!

– Джейкоб? Кто это? – с напускным равнодушием поинтересовалась Флик.

– Местный. Всю жизнь тут прожил.

– А сейчас он где?

Элайджа поднял глаза к потолку, затем опустил в пол и пожал плечами.

– Такой дедуля куда угодно мог попасть. То, бывало, радушием осыплет, то всю душу из тебя вытащит – совершенно непредсказуемый старикан был. Но внешность очень колоритная.

– Что с ним случилось?

– Умер за штурвалом своего баркаса. Всю жизнь ловил омаров, а однажды не вернулся. Береговая охрана нашла баркас, а там он в рубке на полу. Сердечный приступ.

– Хорошая смерть, – протянула Флик. – Умер за любимым занятием… – На секунду в уме возник Кристофер. У него было так же: умер, убивая. – А почему портрет не окончен?

– Можно было окончить по памяти и фотографиям – эскизы уже были. Но в незавершенности есть своя изюминка. Неизвестное манит.

– О дяде своем рассказываешь? – вмешался Мик, владелец «Лисы и гончих». – Забавный был малый.

Флик подняла брови, недоумевая, почему Элайджа умолчал о родстве.

– О чем и речь, – продолжил он. – Чужие тайны притягательны. На воздух со мной не хотите?

– А ваша выставка?

– Моя выставка – мои правила. Мы пойдем, Мик.

Из соседнего помещения вынырнула Грейс и подмигнула Флик. Элайджа через длинный коридор и подсобку вывел ее на задний дворик с клумбами и лужайкой, очерченной деревянным бордюром. Затем жестом пригласил присесть.

– Почему на картинах нет ценников? – начала Флик, толком не поняв, с какой стати завела разговор о деньгах.

– А что, купить хотите?

– Мне столько за год не накопить.

– Ценников нет, потому что картины не продаются.

– Так это не выставка-продажа?

– Такая у меня традиция, а я в этом плане страшный консерватор. Выставляюсь дома, чтобы выяснить, к каким картинам больше всего тянет земляков. На будущее. В данном случае – перед большой выставкой в Бирмингеме через пару недель. Ваш портрет стал бы ее жемчужиной.

– Я уже позировала, не подозревая. В баре.

– То был беглый набросок.

– И тем не менее.

– Значит, твердое «нет»?

– Увы, – со смешком ответила Флик. – Благодарю, но нет.

Картина привлечет к ней лишнее внимание. Опасно.

– Уже второй раз за неделю вы мне отказываете.

– Есть разница между «нет, спасибо» и железобетонным отказом.

– Так с ужином был не отказ?

Флик склонила голову набок.

– Было «нет, спасибо».

Элайджа лукаво приподнял бровь.

– Могу ошибаться, конечно, но между нами что-то есть, а вы упорно это отрицаете.

Она уперла взгляд на свои туфли.

– Давайте не будем.

– Вы замужем?

– Нет.

– Я вам приглянулся?

Хотелось солгать. Нужно было солгать! Но как можно?

Флик представила вкус его губ.

– Вы не любитель ходить вокруг да около, – только и хватило смелости сказать.

– Сочту это за «да». Вам разбили сердце, и кому попало теперь не откроетесь?

Красноречивый взгляд Флик ответил лучше слов.

– Ничего, я готов набраться терпения.

– Вернемся в зал.

– Настаиваете?

– Настаиваю.

– Хорошо. Но взамен я попрошу у вас один вечер.

– На портрет или ужин?

– Два в одном. Напишу вас за едой.

– И вновь «нет, спасибо».

– Крепкий вы орешек.

Элайджа проводил ее обратно в зал с рукой на талии, затем скрылся в толпе. Грейс тут же оттащила ее в тихий угол, по пути хватая у официанта с подноса шампанское.

– Колись, и поподробнее.

– Да нечего рассказывать.

– Двадцать минут тет-а-тет с Элайджей Бэкуортом, и теперь у тебя улыбка до ушей. Ври, да не завирайся!

– Мы просто болтали. Я сейчас не заинтересована в отношениях.

– В такой момент они обычно и подворачиваются. Хочешь с ним еще раз увидеться?

Хотелось, и очень. Не иначе как из-за наставлений Карчевски слиться с толпой, ведь романтические отношения в таком деле будут только на руку. Главное – не терять голову и быть готовой в любую минуту с ним порвать. Флик убеждала себя, что вполне на такое способна.

Задним числом она, конечно, сомневалась в Элайдже. В то же время, как можно доверять человеку, когда сама вся ощетинилась? Смешно.

– Для этого, наверное, ты и приехала в Олдборо, – продолжила Грейс. – Сбросить груз прошлого и стать самой собой. И быть с тем, кто тебе предначертан, – с Элайджей.

Глава 34

Чарли, Манчестер

– Эндрю! – осадила Вики. – Нашел тему… Ты уж прости, Чарли. Мой жених хоть и ментор от бога, но за столом ему лучше не открывать рот!

– Да мы уже давно в футбол вместе гоняем, я привык, – ответил Чарли и подмигнул другу.

На деле же он понятия не имел, за что извиняется Вики. Время от времени еще ловил отдельные реплики, но большей частью плевать хотел что на Эндрю, что на его будущую жену. Недавно вроде говорили о клиентке, звонившей скорее ублажить себя под голос Эндрю, чем получить совет, – а больше он ничего не запомнил.

– Да нас и так скоро ИИ вытеснит, ему и слушать этих двинутых, – продолжил Эндрю. – Два-три года, и машинное обучение возьмет свое. Попросят нас вон, как было с бухгалтерами, риелторами, курьерами и продавцами машин.

Чарли уверенно кивнул и вдруг поймал на себе взгляд Аликс. Та тут же смущенно отвела глаза.

Долго знакомства ждать не пришлось. Едва он согласился, Вики организовала встречу в ресторане. Жесты и мимику Чарли научился считывать, как никто, – в особенности микровыражения, скрыть которые под силу только спецу. То, как Аликс разглядывала его своими темно-шоколадными глазами, как слушала с чуть наклоненной головкой, говорило о явной симпатии.

Чарли прежнего образца к концу вечера явно захотел бы позвать ее на свидание. Захотел бы – и смолчал, потому что ему никогда не хватало на такое пороху. Теперь же порох появился, вот только с ним рука об руку шли сомнения иного толка. Какая женщина в твоем вкусе, если и вкуса-то уже не осталось? Атмосфера свидания, конечно, требовала проявлять к ней интерес, слушать и спрашивать, и пришлось подчиниться. Что поделать, погоня за нормальностью, хотя бы внешней, диктовала свои условия.

– Эндрю сказал, ты недавно переехал в Солфорд[22], – как бы невзначай припомнила Вики. – Аликс до тебя рукой подать.

– Мы с айтишниками в складчину сняли дом, – ответил он. – В целом сойдет.

– А ты давно в Манчестере? – поинтересовалась Аликс.

Настал час отрепетированной с Карчевски легенды, будто вырос он в семье военных с олдершотской базы и все детство переезжал с места на место по Европе.

– Для ребенка, наверное, трудная жизнь, – вставила Аликс. – Только заведешь друзей, как снова переезд на носу…

– Можно и так сказать. Толком не успеваешь привыкнуть к новому дому. Но мы другой жизни и не знали, так что ничего, терпимо.

– А где сейчас твоя семья?

– В Австралии. Они на пенсии, переехали несколько лет назад.

– А ты почему не поехал?

Он выставил руки.

– С моей-то бледностью? Я там за час изжарюсь до хрустящей корочки.

– Аликс, а расскажи Чарли, где работаешь, – предложила Вики с важным видом, будто Чарли ну точно останется под впечатлением.

– Да я так, воспитатель в детском саду… Работа как работа.

– Стесняется. Как она с детьми ладит! Вторая мать. Очень заботливая.

– Так-так, придержи коней, – пробормотал Эндрю.

Вики возмущенно зыркнула на него.

– Я просто делюсь, какая у меня чуткая подруга! – Она повернулась к Чарли: – Ты, кстати, как, детей хочешь?

– Сегодня что-то не очень, – отшутился он.

– Я серьезно.

И вновь на выручку пришла легенда.

– С подходящим человеком – возможно.

– А тест на партнера проходил? – продолжила Вики.

Аликс впилась в него глазами.

– Нет, – соврал он. – Я за инстинкты, без всяких там тестов. Но тут уж выбор каждого… А ты, Аликс, проходила?

– Прошла, – созналась она. – Мне выдали девяностолетнего пакистанца с правнуками.

Эндрю не сдержался и прыснул. Вики пихнула его локтем в бок.

– Да ладно, я сама понимаю комичность, – вставила Аликс. – Природа связала меня с девяностолетним дедом. Мы обменялись контактами, но с тех пор не общаемся.

– А вдруг он миллионер? Умрет, и все деньги отойдут молодой красавице-жене? – съязвил Эндрю.

– Нет уж, лучше попытаю удачу с другим. – Она мельком взглянула на Чарли. – Доверюсь случаю.

Вики красноречиво кашлянула. Аликс поспешно добавила:

– Ну ладно, ладно, случаю и нашей дорогой свахе.

Шел вечер, шли беседы о том о сем. Чарли полагалось быть на седьмом небе, однако даже когда он поцеловал Аликс на прощание и договорился о свидании тет-а-тет, сердце не затрепетало. Не было окрыляющего предвкушения.

Дома на кровати Чарли запустил руку в трусы и представил, как раздевает Аликс и скользит губами по ее коже, как переплетаются их тела. Возбудиться смог быстро – обыкновенный ответ тела на стимуляцию, – а кончить, сколько ни пытался, так и не вышло. Без руки пенис так и не дрогнул бы. Аликс его не привлекала – никто не привлекал. И самое печальное, что ему было глубоко наплевать. Одно только интересовало: как далеко придется зайти, лишь бы растолкать в себе хоть какое-то чувство.

Глава 35

Шинейд, Эдзелл, Шотландия

– Я пришла извиниться, – начала Шинейд.

Она робко помялась на пороге Гейл с букетиком цветов, которые нарвала утром на лесной поляне. Подарок по-детски простодушный.

С их последней встречи минула неделя. Гейл заглядывала дважды, но всякий раз Шинейд нарочно пряталась на кухне. Все по чуть-чуть возвращалось в наезженную колею: вот она все дальше и дальше от подруг, как в годы брака, становится затворницей. Даже Дун не пустила в гости – вдруг зайдет речь о Гейл?

– Можно я войду и поговорим? Всего на пару минут.

Гейл впустила ее не без колебаний. Прошли на кухню, где под разговоры пропустили не одну кружку травяного чая. Шинейд села где обычно, за барной стойкой, Гейл наполнила пестрый чайник кипятком. Букетик лег возле раковины.

– На той неделе я не просто так отказала тебе с Тейлор… – начала Шинейд. – Я правда хотела, но…

– Но?..

Можно было бы подделать свою легенду, да как язык повернется? Совесть не даст осквернить ложью страшную правду – да и от всемирного вранья без того уже было тошно. Настало короткое мгновение искренности. Не госсекреты же собралась выдавать, в конце концов…

– Я раньше была замужем, – начала Шинейд, устремив взгляд в окно. – Друг другу мы не подходили, в семье царил мрак. Я совсем недавно это поняла. И все же через несколько лет после свадьбы я забеременела. У меня к тому моменту случались выкидыши; после такого в любой момент ждешь беды. Пронесло!

На плечо Шинейд легла теплая рука подруги. От тихого сопения Тейлор в радионяне к горлу подкатил ком.

– Лили родилась в шесть сорок семь утра в понедельник после двадцати восьми часов схваток. Махонькая, еле-еле два кило. Наше – мое! – крохотное чудо, совершенство… Спустя пять недель после прихода в этот мир она его покинула. – Последние слова дались особенно трудно.

– Какое горе! – Гейл встала со стула и обняла Шинейд сзади за плечи.

Как же хотелось таких утешающих объятий в день смерти дочери… Не обняли. Ни муж, ни бригада реаниматологов, ни полиция.

Внезапно разговор прервала лязгнувшая ручка входной двери. Спустя мгновение на кухне возник Энтони; при виде гостьи он на мгновение стиснул зубы. Как знакомо! Реакция Дэниела на подруг Шинейд. В этом доме ей не рады.

– Ты не говорила, что ждешь гостей, – начал он.

– Не ждала. Я проходила мимо, – ответила Шинейд за подругу.

– У тебя… все хорошо? – Он в упор посмотрел на жену.

– Дай нам, пожалуйста, пару минут.

– Зачем?

– Мы разговариваем.

Энтони напрягся, явно посчитав, что разговор шел о нем. Спустя полминуты молчания Гейл извинилась одними глазами и увела мужа в гостиную к спящей Тейлор. Дверь закрылась… но радионяня продолжила работать.

– Меня уже из собственного дома гонят из-за нее? – прошипел Энтони.

– Мы обсуждали личное…

– Мы с тобой утром тоже. А потом ты закричала, что между нами все кончено, и бросилась вон. Чем она важнее наших проблем?

– Энтони, умоляю, хоть сейчас не начинай, – убито вздохнула Гейл. Тема явно больная.

– Что ты ей про нас сказала? – гнул свое Энтони.

– Ничего.

– Кому попало о нас ни слова, ясно?

– Сама разберусь, – огрызнулась Гейл.

– Значит, на мое мнение тебе уже плевать? Ну да, плевать, всегда так было…

Гейл пробубнила что-то под нос, и внезапно раздался шлепок. У Шинейд округлились глаза.

Энтони только что дал жене пощечину.

Первым желанием было ворваться в гостиную и отработать на нем пару приемов, сломать поднятую на жену руку, но в ушах зазвучали слова Карчевски: «Не подвергайте риску себя и свое положение. Миссия превыше всего!»

Дэниел не позволял себе распускать руки, зато изводил жену, ломая ее моральный дух на корню. Теперь же за соседней дверью бьют подругу – как остаться в стороне?

«Миссия превыше всего». Вот так. Сколь бы ни подмывало вмешаться, путь был один – вон из этого дома.

Собравшись с духом, Шинейд тихо выскользнула через черный ход и сквозь садик зашагала прочь в сторону поля с огромными ветряками. Внутри клокотало от самой себя же.

Дома она включила радио с поп-классикой и крутанула громкость на всю, лишь бы заглушить голос совести. Тут же по комнате поплыли цветные всполохи – только на удивление блеклые. Серые, черные, бурые. Давно такого не было.

О том, что в атмосфере домашнего насилия живет и малютка Тейлор, даже думать не хотелось. Невольно перед глазами возникла Лили. Шинейд все еще помнила каждый миллиметр на лице дочери.

С Лили с самого начала все было непросто. Первая неделя прошла гладко: малышка бо́льшую часть суток спала, подавая голос только от желания наполнить животик теплым молоком. На исходе второй недели рутина, с которой новоиспеченная мать уже свыклась, дала трещину, и Лили теперь время от времени непонятно почему плакала часами напролет. Ни на руках не утихала, ни у груди, ни в темной комнате, ни на прогулке; меняли подгузник – не помогало. Даже монотонный гул в машине не успокаивал. Шинейд дважды обращалась к врачу, но никаких патологий не обнаружилось.

На третью неделю без сна измученная Шинейд попросила о помощи безучастного Дэниела, однако вместо желанной поддержки тот засыпал жену упреками, почему это другие матери понимают нужды детей без слов, а Шинейд – нет. Да и как ему кормить Лили? Нет, уж лучше им с мамой вообще спать вдвоем в детской – так научатся чувствовать друг друга.

Именно Дэниел нашел бездыханный труп Лили утром тридцать первого декабря. Малышка по-прежнему лежала у матери на руке с грудью во рту. Муж с криками схватил дочь – только тогда Шинейд, сморенная усталостью на кресле, открыла глаза.

От горя и шока она себя не помнила, моля бригаду «Скорой» вернуть Лили к жизни. Попытки массажа сердца на крохотной груди ничего не дали. Было уже слишком поздно. Поспешное вскрытие показало, что малышка захлебнулась молоком спящей матери.

– Мне наплевать; всем скажем, что это синдром внезапной детской смерти, – настоял Дэниел. – Никто не должен узнать, что ее убила ты.

Как ножом по сердцу.

За свидетельством о смерти она пошла одна, чтобы, по словам мужа, осознать степень вины. Пустое. Шинейд и так уже в полной мере осознала, что натворила. Хоронили дочку тихо, вдвоем, а после Дэниел упорно отказывался о ней говорить.

Внезапная гибель ребенка – мука. Гибель ребенка у тебя на руках – беспросветный мрак. Нет на свете ни психологических групп, ни форумов для тех, кто случайно сгубил родное дитя. Тогда возникла привычка обшаривать интернет на предмет новостей о таких же родителях; даже не привычка – мания. Шинейд по десять раз перечитывала, как дедуля-бабуля задавили внуков машиной, как дети захлебнулись в ванной или бассейне, наелись таблеток, перегрелись в машине на солнце. Случай Шинейд был ничем не лучше.

Тогда же пришла и вторая мания – выдергивать ресницы. Едва возникала мысль, что хуже быть уже не может, рука сама тянулась выдернуть ресницу-другую, как бы напоминая: «Может, может!» Изо дня в день Шинейд по утрам высматривала в зеркале, где бы дернуть. Лучше, если с глубоким корнем – больнее, желаннее. Состояние, как выяснилось, довольно распространенное и у многих обостряется на фоне стресса, и в интернете даже нашлось ему название – трихотилломания.

Горе от смерти дочери со временем поутихло. Чувство вины – ни на каплю. Отказ мужа облегчить бремя привел к тому, что ресницы у Шинейд вскоре вообще сдались и перестали расти. Без них, говорил Дэниел, она как ящерица с глазами на мокром месте. С последним трудно было спорить. Нет ресниц – нет защиты от пыли, отсюда глаза и впрямь постоянно слезились.

Шинейд умоляла мужа продать квартиру и переехать, да все впустую. Компромисс пришел очень своеобразный и неожиданный. Как-то раз, когда оба были на работе, Дэниел договорился вывезти из детской кроватку, пеленальный столик, шкаф, корзину для белья, всю одежду и мягкие игрушки.

Несколько месяцев кряду Шинейд тщетно искала на благотворительных распродажах хоть что-то, чего касалась ручка ее ребенка. Даже в Эдзелле, за много миль от дома, трудно было пройти мимо секонд-хэнда и не взглянуть украдкой на стойку с детской одеждой.

Глава 36

Эмилия

Вскоре после полуночи на телефон с неизвестного номера пришло голосовое сообщение. Снизив громкость до минимума, Эмилия прижала телефон к уху, лишь бы муж в соседней комнате не услышал ни звука.

Голос в телефоне был мужской, с британским произношением, без акцента – и от и до искусственный. Дикция у компьютерных озвучек была на пять с плюсом, но вот интонации еще слегка не дотягивали до человеческих. Хотя почему Эмилия вообще распознала такую мелочь, оставалось загадкой.

– Сегодня в девять вечера, маяк Паки, – только и произнес голос.

Уговорить Теда взять ее с собой в командировку оказалось той еще задачей. Вдруг жене станет плохо в самолете, вдруг с памятью опять случится беда? Пришлось запросить у независимого медицинского консультанта подписанные разрешения на полет. Только тогда лазеек у Теда не осталось.

К утру самолет благополучно приземлился в Женеве. Миновав таможенную рутину, Эмилия с Тедом в сопровождении охраны прошли к беспилотной машине и по набережной Женевского озера покатили в гостиницу. Тед ушел с головой в планшет, изучая график встреч, Эмилия же нервно продумывала свой план.

– Не устаешь от постоянного надзора? – Она глянула на едущую следом машину охраны.

– Иногда устаю, – ответил он. – Работа такая, что поделать.

– Такая – это какая? Я сколько ни спрашивала, ты все уходишь от ответа.

– Не обижайся. Биохимическая инженерия сегодня – область тонкая. Двигает мир. Не успеешь опомниться, как важные знания попадут не в те руки.

– Ты мне не доверяешь?

– Доверяю, само собой. Но правительство велит мне держать язык за зубами.

– Так ты работаешь на правительство?

– Езжу, куда прикажут. А громилы за моей спиной – ну, так положено. Я готов потерпеть.

Наверное, Адриану и Бьянке он и нужен по части биоинженерии. Сколько Эмилия ни расспрашивала их о целях и на кого работают, они упорно хранили молчание. Может, шпионы? Или это Тед шпион? От него жди чего угодно. Если так, его собрались вербовать на нейтральной территории?

В голову опять закрались сомнения, стоит ли игра свеч. Пришлось лишний раз напомнить себе, что Тед – самозванец. Иначе не лгал бы. У Эмилии не осталось выбора.

– Мы совсем-совсем сегодня не увидимся? – спросила Эмилия. – Долго ты на встречах пробудешь?

– Скорее всего, до вечера.

– Может, хотя бы поужинаем вдвоем?

– Вряд ли успею.

– Перерыв у тебя точно будет, так? Вот и давай погуляем, подышим воздухом. Голова сразу прочистится.

– Я постараюсь, – ответил Тед неубедительно.

– Просто тут так красиво, – продолжила она. – Хочется прямо… перелистнуть страницу, что ли.

– Ты это о чем? – Только теперь он посмотрел на Эмилию.

– Дождемся, что ночь нам принесет[23], – ответила она и состроила глазки с подчеркнутой робостью. Раньше ведь вообще отшатывалась от него, а теперь такие намеки…

До гранд-отеля «Кемпински» оставалось по навигатору две минуты.

– К обочине, – скомандовала Эмилия автопилоту. – Давай прогуляемся.

Тед заметно приободрился от такой перемены в жене и не стал возражать. Для пущей достоверности Эмилия взяла его за руку, и они вдвоем пошли по набережной. По пятам неотступно следовали здоровяки-телохранители. От его прикосновения по телу прокатилась волна тепла, на удивление знакомая.

В дороге Эмилия отвлеклась на пейзажи вокруг, на вереницу домов максимум в шесть этажей, обрамляющих бухту. Слева к основанию Альп с белыми шапками тянулось серебряное зеркало с зеленым отливом – Женевское озеро. До чего романтичная прогулка… могла бы выйти здесь при иных обстоятельствах.

Маяк Паки высился впереди, в конце бетонного пирса. Маяком его язык не поворачивался назвать – так, уменьшенная копия метров в десять. Туда и человек влез бы с трудом. Тем не менее сегодня вечером ей предстояло привести Теда сюда, к Бьянке и Адриану, – тогда они расскажут и о ее прошлом, и что скрывает муж.

Заселившись в отель, они с Тедом разминулись до самого вечера. Эмилия пошла прогуляться по магазинчикам старого города – впрочем, напрасно, потому что отвлечься так и не получилось. Тогда она вернулась в номер и села у окна, надолго устремив взгляд в сторону озерной глади. Тревожный зов ночи впереди заглушал бормотание телевизора за спиной.

Глава 37

Флик, Олдборо, Саффолк

– А кому письмо? – задорно пропела Грейс и положила Флик на колени бежевый конверт.

– Мне, что ли? – Флик подалась вперед на стуле. Она сидела на балконе гостевого дома.

– Нет, королеве Кэтрин![24]

Флик насторожилась. Кто пишет?

– Его почтальон доставил, не дрон, – добавила Грейс, вернувшись со стопкой тостов и двумя кружками чая.

На лицевой стороне золотыми каллиграфическими буквами вывели имя Флик. Она осторожно сорвала сургучную печать и вытащила на свет фотографию. То был незаконченный портрет дяди Элайджи. На обороте красовалось:


Прошу твоей помощи. Приходи ко мне в среду. Оденься постаромоднее.


Снизу стоял адрес. У Флик слегка затрепетало сердце.

– Оно от кого я думаю? – загорелась Грейс.

Флик передала ей приглашение, и подруга умиленно склонила голову набок, прижав руку к сердцу.

– Из вас получится такая красивая пара…

– Я не хочу отношений, говорила же.

– Вы так хорошо смотритесь вместе! С бывшим у тебя, помню, не заладилось; так, может, Элайджа – твой Прекрасный принц?

– Не в диснеевском мультике живем. – Флик закатила глаза, но Грейс уже было не остановить.

– А вдруг вы и по ДНК пара? Взять бы его слюну. Лизнул бы он, скажем, что-нибудь… – Она шаловливо подмигнула.

От упоминания теста у Флик пробежали мурашки.

– Нет, не пара, – отрезала она.

– Почему бы? Не веришь в тест?

– Верю. Мой партнер… мне не подошел. Не его я ждала.

– А, тогда прости. А как это – не подошел? Я думала, если вы совпали, то это уже до конца жизни…

– Не всегда.

Грейс еще подождала, глядя на Флик, как бы выпрашивая подробности, – но нет. Разговор окончен, тема закрыта. Она и так уже узнала больше, чем нужно.

Глава 38

Эмилия

Эмилия бросила взгляд на часы. Она опережала график на десять минут – можно перевести дух. Совсем немного оставалось до заветного мгновения, когда она узнает о своем прошлом. Отчего же тогда на душе так тревожно?

Стоял теплый, безмятежный вечер. Эмилия перешла дорогу от гостиницы и по набережной направилась к белому, как мел, маяку. По одну руку возле пристани покачивались лодки всевозможных калибров с торчащими мачтами без парусов. Каждую укрывали брезентовые разноцветные чехлы. По другую – кормилась парами стайка лебедей, и только одна птица плавала в одиночестве. Ее Эмилия одарила сочувственным, понимающим взглядом.

Не так давно она написала Теду, позвала к маяку, как выпадет минутка между встречами. Ответом было короткое «да».


Улизни от охраны, пусть понервничают.


Не вариант.


Ну попробуй. Хоть на пару минут станем обычной парой.

Не пожалеешь.


Ладно. Люблю тебя.♥


Любит? Для вида написал. Играет роль мужа. А вот бы и вправду от чистого сердца…

Эмилия подошла к одной из пяти зеленых скамеек вдоль набережной и примостилась с краю. Впереди бил в небо фонтан Же-До – водяной столб в сто сорок метров над водной гладью. Ветерок подхватил облако брызг и приятной прохладой рассеял на ее разгоряченное лицо.

Вскоре послышались мягкие шаги по бетону набережной. Рядом присел Тед и потянулся чмокнуть Эмилию. От волнения ей чуть не стало плохо.

– Задержали, прости, – начал он. – Так к тебе хотелось, честно… Вырвался ненадолго.

Другая купилась бы, Эмилия – нет.

– А охрана где?

– Не знаю. – Он подмигнул. – Сказал, что приму душ в номере, а сам через черный ход… Все ты, хулиганка, надоумила!

– Тед, кто я такая? – вдруг выдала она. – Я знаю, что ты мне лжешь.

Он побледнел.

– Ты чего это? Что случилось? Тебе нехорошо?

Краем глаза Эмилия заметила женщину – не Бьянку, а мать с ребенком. Где же тогда Бьянка? По плану они с Адрианом должны были появиться с минуты на минуту и поговорить с Тедом начистоту.

– Я в курсе, что у меня не амнезия. И что ты – не тот, за кого себя выдаешь.

Он оторопел.

– Я рассказал тебе правду!

– Правду, значит?

– Чистейшую!

– А о браке нашем зачем соврал?

Тед замялся на миг – слишком долгий миг. Теперь веры его словам точно быть не могло.

Едва он открыл рот, сбоку что-то блеснуло. Длинный стальной стержень со свистом рассек воздух и вонзился в череп Теду.

Тот обмяк на спинке скамейки, затем грудой cтёк на землю. Эмилия с воплем отскочила на полметра, не удержалась на ногах и тоже упала на набережную. Затем на всех четырех отползла, пока не уперлась спиной в перила.

– Тед! – просипела она и перевела взгляд на молодую мамашу, сунувшую орудие убийства обратно в карман пальто.

Стержень! С таким же Эмилия набросилась на продавца в магазине техники. В итоге, правда, так и не пустила его в ход…

Женщина невозмутимо зашагала прочь, увлекая за руку ребенка.

Эмилия уставилась на труп Теда. Дыру в макушке стержень пробил максимум в полсантиметра, но в мозг вошел на половину своей длины. Из ручейков крови по волосам медленно, но верно натек вокруг головы багряный ореол. Тед издал последний хрип с пеной на губах и закатил глаза. Вместо темно-карих зрачков в глазницах теперь красовались два блестящих белых овала.

– Убила, убила, убила… – бормотала Эмилия. – Я убила…

Удар нанесла не сама, но от охраны-то уговорила сбежать. И вправду: убила!

– Что же я наделала?!

Глава 39

Флик, Олдборо, Саффолк

Современного вида дом Элайджи не шел ни в какое сравнение с консервативными соседскими.

Обитый черной рифленой сталью, он стоял чуть ли не вплотную к самому морю. Здесь, на месте бывшей пригородной парковки, новых домов было наперечет, и этот резко выделялся на фоне остальных. Рабица по пояс отделяла лужайку от песчаной тропки, ведущей к галечному пляжу. Даже издалека первый этаж с панорамными окнами просматривался насквозь. Если Флик сюда переедет, совет «скрыться на самом видном месте» заиграет новыми красками.

Она в нерешительности подступила к двери. Зачем только приняла приглашение? Чего вообще хочет Элайджа? Слишком она увлеклась им, пора образумиться. Как-то в одном онлайн-журнале одиноких людей делили на четыре «не». К своему огорчению, Флик тогда узнала в одной себя.

Согласно антропологическому исследованию Брайтонского университета, те, у кого нет ДНК-партнера, делятся на следующие категории:

«Не нагулявшиеся» – заводят отношения в свое удовольствие и пока что не готовы пройти тест.

«Не стесняющие себя» – сдали тест и в ожидании результата ведут активную половую жизнь.

«Недоверчивые» – предпочитают искать любовь традиционным способом или уже счастливы в отношениях.

«Невезучие» – прошли тест, но не могут быть со своей второй половинкой. Причины разные: болезнь, географическая удаленность, сильная разница в возрасте, нежелание менять религию или ориентацию. В глазах большинства – категория изгоев, неспособных познать истинную любовь, и оттого достойных жалости.

Флик – «невезучая». Дело даже не в том, что судьба свела ее с маньяком, ныне вообще мертвым. Для большей части общества она теперь навеки пария. Что же Элайджа? Хочет интрижки в ожидании второй половинки? Скорее всего, «недоверчивый», подсказывало чутье. А еще оно твердило, что если Флик сейчас постучится в дверь, головной боли в ее и так непростой жизни прибавится.

– Ну, долго еще будешь мяться? – съязвил Элайджа через динамик звонка.

У Флик подскочило сердце.

– Ты что, подсматривал? – вскипела она, багровея.

– Всего десять минут.

Неужели Флик так долго простояла на пороге?

Домофон прожужжал, дверь открылась. Глубоко вздохнув, она вошла и по длинной прихожей добралась до Элайджи. Он стоял наверху стеклянной лестницы в заляпанной футболке, шортах и заношенных кремовых кедах. Руки были сплошь в белой пыли.

– Идем, ты мне нужна, – с ходу выдал он.

– Вот так сразу? Мы едва знакомы, – отшутилась Флик.

– Хотел бы тебя соблазнить – вымыл бы для начала руки. Я ведь писал на фотке: прошу помощи.

Первым делом Флик огляделась на предмет западни и только затем пошла за Элайджей. Встретил ее огромный, чуть ли не с весь первый этаж, зал с грохочущими рэп-битами. Здесь и там у стен стояли недописанные картины, панорамная крыша была полузакрыта.

– Пробую себя в новом амплуа, – сказал Элайджа.

Он дал Флик защитные пластмассовые очки, зубило и подвел к мраморной глыбе на столе посередине зала. Глыбе предстояло стать головой – мелом на ней были наметаны глаза, уши, губы.

– Упри зубило вот сюда, а я за молотком. – Он направил ее руки с инструментом к макушке. От его прикосновений Флик тут же бросило в жар.

Он вернулся с молотком и вновь оплел ее руками сзади. Она инстинктивно стиснула зубило, в любой миг ожидая удара. Элайджа постучал по рукояти молотком – тут Флик вообще вся напружинилась. Мраморные осколки шрапнелью разлетались во все стороны, тепло его кожи нежило шею и щеку. Соблазнял – и успешно соблазнял.

– А что это ты делаешь? – Флик кивнула на глыбу, в надежде хоть за разговором поостыть.

– Не я, а мы, – поправил он. – Скульптуру.

– Ну, до этого я и сама додумалась. Чью?

Элайджа передвинул ее руки с зубилом. В спину уперлась его крепкая грудь.

– Всех. К ней много кто приложит руку. Черты у нее будут от разных моих знакомых.

Кольнула обида, что следом за Флик придут и другие.

– Тебя я позвал первой, – прошептал он ей на ухо.

– А что олицетворяет?

– Общество и то, как все мы создаем друг друга. Отгораживайся сколько хочешь, но жить вне общества невозможно. Это и к тебе относится.

– В смысле?

– В прямом.

– Не понимаю.

– Все ты понимаешь. Я тебя раскусил.

– Раскусил? – Флик усмехнулась. – Когда успел, можно узнать? Мы едва знакомы.

– Пусть, и все же ты как я. Со всеми мы вроде бы ведем себя запросто, но на деле по-настоящему сойтись ни с кем не в силах.

– Какие интересные у тебя догадки…

– И ведь не ложные? Возмущения я не слышу.

Флик уже хотела объяснить, что ей и особняком хорошо, уже привыкла и даже получает удовольствие. Хотела, да не стала. Вместо этого откинула голову и прильнула к его губам в нежном поцелуе. Тут же по телу прокатилась волна огня, сто лет назад позабытая. Спустя секунду Флик уже прижимала голого по пояс Элайджу к холодной мраморной скульптуре – дани уважения городу, который создал художника и уже потихоньку работал над Флик.

Глава 40

Эмилия

Эмилия завопила о помощи, но из людей вокруг была только убийца. Соленый воздух Женевского озера горчил смертью, резкий кровяной душок отдавал на кончике языка металлом, как новенькая пломба. С каждым вздохом накатывала дурнота. От попыток ее подавить становилось только хуже: все тело моментально взмокало, и руки-ноги начинало колотить дрожью.

Ее подставили. Смерть Теда на ее совести.

Вдруг мимо матери с ребенком пролетели четверо – двое мужчин и две женщины. Их простенькие кепки с эмблемами, майки и джинсы никак не вязались со сноровистым видом и суровыми физиономиями. Под ласковый шелест волн началась зачистка места преступления.

Один что-то сказал в наушник по-немецки и повернулся в сторону озера. Другие молча бросились к маяку, и тут в их сторону медленно завернул белый катер – по виду точно такой же, как десятки других на воде. С палубы спрыгнули на мель двое, один остался за штурвалом.

Со слаженностью технической команды «Формулы 1» они погрузили труп на катер и уплыли прочь без шума и пыли, будто просто так причалили. Спустя миг катер уже был незаметной точкой под снежными Альпами, а выдавал его только широкий кильватерный след.

Эмилия крутанула головой. Двое поливали набережную из бутылок, растворяя кровь. Третий влез на фонарный столб и подключил обратно видеокамеру.

Вдруг Эмилию подхватили под мышки две пары рук и потащили в сторону дороги, где ждали два внедорожника с черными, под стать окраске, окнами.

Видимо, живой из машины ей уже не выйти.

И вдруг – скачок адреналина. Обострились инстинкты, проснулась мышечная память. Руки вывернулись и с силой дали одному, ниже ростом, по горлу. Он закашлялся, тогда Эмилия обхватила его затылок и пихнула коленом в живот. На нее ринулся второй – куда там! Добыча в один миг превратилась в охотника. Эмилия прыгнула ему в ноги и пяткой что было мочи саданула в колено. Воздух пронзили хруст кости и вопли.

Вскочив, она очертя голову бросилась к двум машинам метрах в ста. Куда ехать – направо, прочь из города, или налево, в центр, где лишние глаза повсюду? Может, затаиться где-нибудь, продумать…

Но тут внутри все оборвалось. Из обеих машин вышли шестеро с оружием.

Надежда на спасение в момент улетучилась. Эмилия резко затормозила на бегу, глотая воздух. Что бы ни случилось, сделать она ничего не могла.

– Залезай. Живо, – приказал голос из машины. Свет в салоне осветил лицо Бьянки.

– Вы меня убьете?

– Хотели бы – давно убили бы. Еще в больнице.

Эмилия вновь окинула взглядом противников. Чистое самоубийство. Пришлось повиноваться.

Внутри Бьянка достала из подлокотника стальную фляжку, и в эту секунду машина сорвалась с места.

– Глотни, это легкий антистресс. Снимет шок.

– Не нужно.

– Твой электронный браслет считает, что нужно. Пульс и давление выше некуда, ты взмокла, запыхалась…

– Еще бы! – Эмилия сорвала браслет и бросила под ноги. – За что вы убили Теда? Он как раз собирался рассказать о моем прошлом.

– Скорее небо рухнуло бы на землю, чем Эдвард Карчевски выдал бы о тебе правду!

Эмилия вздрогнула. Она никогда не звала его полным именем, только сокращенно Тедом. На удивление, из уст Бьянки имя прозвучало знакомо, будто слышать его приходилось уйму раз.

– Его смерть, – продолжила Бьянка, – станет посланием остальным: их ждет та же участь. Четверо, кто знали тебя прошлую, сидят глубоко, и смерть Карчевски заставит их показаться на свет. Уговор в силе. Мы поможем отыскать их и выбить правду. А вот где они, знаешь лишь ты.

– Я о себе-то ни черта не знаю!

– Но их найдешь, мы в этом не сомневаемся.

– А если я не хочу? Думаете, смирюсь и помогу убить их одного за другим? Вы же их тоже убьете? За что?

– Они – нейроносители. Стерегут нечто им не принадлежащее.

– И что же?

– Информацию. Тебе она без надобности, да и нам, коли на то пошло. Миру без нее будет лучше.

– Кто сказал?

– Неравнодушные, у кого душа болит за страну.

– Вы ведь не на правительство работаете, да?

Края губ Бьянки приподнялись.

– Прямо в точку.

Так вот оно что!

– Да я вас знаю! – ахнула Эмилия. – Читала про вас в больнице! Вы – террористы! Хакерский коллектив!

– Говорила уже, это не имеет значения. Поможешь нам найти нейроносителей, узнаешь о прошлом – а дальше нам решать. Дадут, что попросим, – будут жить.

– Нет, я отказываюсь.

– Твое право, повторяю еще раз. – Бьянка пожала плечами.

– Что, так просто отпустите?

– Отпустим.

Эмилия тут же поискала на двери кнопку.

– Что ж, тогда удачи тебе, – продолжила Бьянка. – Жалко с тобой расставаться. И детей жалко.

Она перевела взгляд на лобовое стекло, по щелчку кнопки ставшее экраном. Возникли крутой холм и футбольное поле вдалеке. Вверху слева красовалось: «Прямой эфир».

– Приблизить, разделить экран, – скомандовала Бьянка, и автоматика тут же подчинилась.

Камера навелась на детскую футбольную команду в цветастой форме; по центру стояли две близняшки. Обе рыжеватые, с хвостиками, у обеих одно и то же целеустремленное лицо. Единственное, что их отличало, – бутсы разного цвета.

– Твои дочери, – нарушила молчание Бьянка. – Кэсси и Харпер. А мужчина с собакой с краю поля – твой муж Джастин.

Эмилия с открытым ртом заметалась взглядом между сухопарым рыжим мужчиной и девочками. Боялась даже моргнуть – вдруг спугнет?

– Шрам у тебя на животе не от ножа, – продолжила Бьянка. – Резня имела место, но ты в том банке никогда не работала. Шрам – от кесарева сечения.

Мысли завихрились ураганом. До боли хотелось вспомнить любимых дочек, да только память упрямо молчала. И все же в глубине души Эмилия знала, что на экране – семья. От чужих детей сердце не будет так колотиться о ребра, ведь правда? Сомнений не осталось: Эмилия действительно мать и жена.

– Целься! – приказала Бьянка, и на головах всех троих появились красные точки. – Одно слово, и снайперы прикончат их у тебя на глазах. Так что теперь решай: уйдешь или останешься в машине?

Глава 41

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Она переходила из комнаты в комнату, не ощущая на себе хищного взгляда Бруно.

Тот сидел в машине напротив дома и наблюдал, как она занимается своими делами. Причем дом, особенно на фоне прошлой каморки Бруно, представлялся самым настоящим дворцом. Отреставрированный викторианский особняк в целых три этажа. На подъездной дорожке стояло роскошное беспилотное авто последней модели. Страшно было прикинуть, во сколько все это добро обошлось.

– Ручаюсь, внутри ты такая же пустая, как и я, – пробормотал Бруно.

Имя Карен Уотсон замыкало список. Жить ей оставалось считаные часы.

Бруно наблюдал за ней уже второй раз за день. В первый вообще подобрался вплотную, когда пошел выгуливать собаку из местного приюта. Со своим золотистым ретривером Уотсон по привычке всегда гуляла вдоль реки Нин и день ото дня садилась на одну и ту же скамейку передохнуть – Бруно заранее провел тщательную разведку.

– Ну, пес, ни в чем себе не отказывай, – шепнул он на ухо Оскару и бросил поводок.

Оскар тут же заметил сородича и ринулся к нему с ушами торчком. Ретривер, вскочив, принялся бегать кругами с новым другом, переплетая поводки.

Бруно похлопал себя по карману куртки – молоток взял? Взял. Хоть бы собака не набросилась, ее убивать совсем не хотелось.

– Вот руки мои дырявые! Простите! – крикнул он, сокращая дистанцию.

План был таков: Оскар отвлекает Уотсон, а Бруно подходит и исподтишка бьет в голову. Вмешался случай в лице гуляющей под руку парочки. Грязное дело пришлось отложить.

– Луна, ко мне! – крикнула Уотсон, но собака разыгралась и не слушала. Вскоре поводки окончательно запутались.

– Извините, я еще не освоился. – Состроив виноватую мину, Бруно стал распутывать Оскара. – Он не мой, из приюта. Я вызвался с ним погулять.

В этот момент впервые удалось рассмотреть ее как следует: лицо довольно молодое, хотя сама старше – Бруно знал это наверняка. Фигура подтянутая, добрая улыбка. Кто знал, что вблизи она так поразит! Бруно тут же отвел глаза.

– Доброе дело делаете, – ответила Уотсон, заканчивая распутывать свою собаку. – Луне шесть, а задора как у щенка.

Бруно на целую минуту онемел. До чего же Уотсон отличалась от остальных жертв! Да, единственная женщина в списке, но речь не об этом – она была просто… другой. Толком и неясно, почему.

– Красивая, – только и смог выдавить он.

Пара прохожих кивнула ему и Уотсон. Если убить ее сейчас, опознают, как пить дать. Вскоре вообще на дороге возникли учительница с гурьбой детей, и стало понятно, что шанс упущен.

– Мы уже собирались домой. – Уотсон улыбнулась Бруно.

Он ответил тем же, хотя в уме крутилось: «Домой, говоришь… Я знаю, где твой дом!» Поэтому и оказался сейчас здесь.

– Эй, – раздалось вдруг за спиной.

Бруно крутанулся и увидел на заднем сиденье юнца без нижней челюсти. Очередной Отголосок – Уоррен Хоббс, изуродованный чокнутым аристократом в восемнадцатом веке. Еще одна британская тайна.

– Что это с тобой?

– Все нормально. – Бруно натянул маску спокойствия.

– Какой-то ты кислый… Из-за той женщины в доме? Не просто же так ты на нее уставился. – Речь мальчика не походила на детскую.

– Не просто так. Я без разбора не убиваю. Она провинилась.

– Да я не про это. Мы все – часть тебя. От нас ты секретов не утаишь. Она тебе понравилась?

У Бруно волоски на шее встали дыбом.

– Ты надолго явился?

К неожиданности обоих, на пассажирском сиденье возник второй Отголосок – женщина в элегантном сером костюме сороковых годов и туфлях на каблуке. Бруно тут же узнал Ингрид Барфорд, британскую актрису, лауреатку «Оскара», сливавшую разведке тайны советских оперативников, которых соблазняла.

– Котик, ты можешь прогнать нас в любой момент. Надо только захотеть. – Актриса с игривой улыбкой пожала плечами и стала красить губы красной помадой.

– Я этого больше всего хочу.

– Не обманывай себя, пупсик. Тебе без нас будет скучно. – Она подмигнула и уставилась на дом.

Незваные гости едва явились, а уже порядком действовали на нервы. Сейчас имела значение одна только Уотсон.

– Давай-давай, смелее, – с задором подначивал Хоббс. – Отделай ее, пусть помучается.

Бруно молчал. Момент и вправду хороший, отомстить сейчас значило сбросить наконец-то балласт прошлого, который держал его меж двух жизней. Но за минутный разговор Уотсон раскрылась с неожиданной, человечной стороны, чего никто предвидеть не мог. Самое страшное, что теперь Бруно колебался.

Тем временем на город успела опуститься ночь. В какой-то момент Бруно страшно потянуло хоть одним глазком взглянуть на Луи. Последний раз он проникал в сеть интерната уже не вспомнить когда. Это, само собой, запрещалось, но какое дело до запретов тому, кто забрал пять жизней? Бруно достал из сумки у ног Барфорд очередной незарегистрированный телефон и на автопилоте взломал систему.

Вид спящего сына был как бальзам на душу – и в то же время сродни удару ножом по сердцу. В режиме ночного видения виднелся плюшевый тираннозавр, которого сыну купила Зои в лондонском Музее естественной истории. Луи начал засыпать с ним вскоре после ее смерти.

Сильнее всего глодала мысль, что Бруно не успел даже попрощаться с сыном. А кто виной, так это Уотсон и ей подобные шакалы, которым лишь бы стащить у других кусок пожирнее – такова их жадная душонка… Как ей вообще живется в такой роскоши, когда отец разлучен с сыном? Как она спит по ночам?

– Да к черту, – прошептал Бруно. – Она прямо сейчас за все заплатит.

Ярость вспыхнула в мгновение ока. Бруно достал из бардачка молоток и уже собирался броситься к дому, как вдруг на крыльце и вдоль подъездной дорожки вспыхнул свет. На пороге возникла Уотсон с радушным лицом.

– Нет… – Бруно заскрежетал зубами. – Нет!

– Давай, чего ты. Давай, – науськивал Хоббс, улыбаясь одними щеками и глазами. – Шмяк по темечку – и завалится, мразь… Когда ее найдут, уже изойдет кровью.

Бруно потянулся к ручке дверцы, как вдруг в конце дороги показался микроавтобус. Ослабив хватку на молотке, Бруно даже за темными стеклами из опаски сполз по сиденью. Уотсон вышла на дорогу чуть ли не к самой его машине.

Микроавтобус припарковался у обочины, из-за руля вылез водитель. В следующий миг по пандусу сбоку съехала на электрической инвалидной коляске девочка-подросток. Уотсон крепко обняла ее, и они вместе направились к дому. Захлопнулась дверь, погасли фонари, развернулся и покатил прочь микроавтобус. Тут Бруно заметил на борту логотип пансионата активного отдыха «Все могу».

– А это еще кто? – удивилась Барфорд наравне еще с десятком Отголосков.

Неужели дочь? Нет, детей у Уотсон не было. Бруно проверял.

– Без понятия.

– Входную дверь наверняка забыли закрыть, – продолжила Барфорд. – Такой силач ее в два счета сорвет с петель и доведет дело до конца. Котик, давай, а? Завершим начатое и двинемся дальше?

Бруно не ответил. Он твердо вознамерился разузнать о связи Уотсон с этой девочкой, прежде чем решить их судьбу.

Глава 42

Шинейд, Эдзелл, Шотландия

Шинейд резко ударила по тормозам. У обочины стояла машина Гейл. Огненно-красных «Лендроверов» в Эдзелле далеко не пруд пруди.

Шинейд в эту минуту ехала из соседнего Форфара с пачкой разрешений для городского праздника. Со дня злополучной пощечины они с подругой так и не виделись, теперь Шинейд не отпускали тоска со стыдом.

По округе растекся звон церковного колокола. Помнится, подруги протягивали ей руку помощи насчет брака, а она тогда восприняла это в штыки. Вот и с Гейл наверняка будет так же… Только что оставалось? Молча смотреть, как очередной Дэниел местного пошиба морально ломает жену?

Шинейд пересекла газон по направлению к детской площадке, где на скамейке сидела к ней спиной Гейл. Рядом ждала коляска, отвернутая прочь. Семейного тепла между матерью и дочерью опять не ощущалось ни на грамм. Гейл с глубоко задумчивым видом смотрела на горку и не слышала шагов подруги. От волнения Шинейд подмывало дергать ресницы.

– Привет, незнакомка, – начала она. – Как ты?

Если Гейл и удивилась, то не подала виду.

– Все хорошо, спасибо, – равнодушно ответила она.

– Точно?

– Точно. А что?

– Ты со мной как будто не хочешь общаться.

Ответа не последовало. Придется подступаться аккуратно.

– Тебе нечего стыдиться, – продолжила Шинейд.

– Ты все не так поняла.

– Ну не надо.

– Ладно, прости нас. Такого раньше не случалось.

– Гейл, не извиняйся. Я была на твоем месте и знаю, о чем говорю. Только теперь понимаю, как муж меня изводил.

– Нет-нет, Энтони не такой, – Гейл помотала головой. – Он хороший муж и отец. Я сама виновата.

– Он с тобой как с пустым местом разговаривает, я все слышала. И крайняя у него во всем всегда ты. Поверь, Дэниел со мной обходился точно так же…

– Хватит! – перебила Гейл. – У тебя брак развалился, а я свой развалить не дам!

Такого яда в голосе подруги Шинейд еще не слышала. Она опустила глаза на руки Гейл. Ногти оказались сгрызены, кожа вокруг потемнела. Все же отступать было поздно.

– Насильно никого не изменить, сколько ни пытайся. Но подумай о Тейлор. Если он при дочке распускает руки, что будет дальше? – Шинейд выдержала паузу. Гейл покраснела. – Я правда знаю, о чем говорю. Моя знакомая как-то сказала, что только без Дэниела я заживу полной жизнью, – и оказалась права. Решайся. Решайся, или он будет вытирать о тебя ноги все больше и больше.

Гейл не сразу кивнула, и у Шинейд гора упала с плеч. Неужели вышло? Столько друзей и подруг ушли ни с чем, а она добилась своего? Может, Гейл только и требовалось, что услышать нужные слова?

Поправив волосы, та встала и сняла коляску с тормозов.

– Скажу всего один раз. – Тут она цепко ухватила взгляд Шинейд. – Не смей совать нос в мою личную жизнь и больше никогда ко мне не приближайся.

Глава 43

Флик, Олдборо, Саффолк

Опускались сумерки. Флик с улыбкой до ушей ехала домой от Элайджи. Помнится, она добровольно согласилась на противозачаточный имплант, гасящий заодно и влечение. Последнее себя ничуть не оправдало. Несколько часов любви на полу в мастерской тому доказательство.

На счастье, гостевой дом к ее приходу был пуст. Сил еще и с Грейс сплетничать уже не осталось. Флик села на террасе и подставила бронзовому заходящему солнцу счастливое лицо, отдаваясь музыке из радио. Тянулась бы и тянулась эта безмятежная нега, если б минуты через две ее не разнесло вдребезги.

– В результате происшествия на воде погиб высокопоставленный государственный советник, – начал диктор. – Сегодня утром местные жители обнаружили на берегу швейцарского озера труп Эдварда Карчевски. Поиски мистера Карчевски – для близких Теда – начались после сообщения рыбаков, заметивших на воде его заведенный катер. По заверениям следователей, вероятно, произошел несчастный случай.

Флик оцепенела. Сердце принялось неистово колотиться. Она бросилась к приемнику и покрутила ручку, но другие станции про Карчевски упорно молчали. Тогда скрепя сердце она потянулась за ноутбуком Грейс – ситуация была экстренной, пришлось пойти на сделку с совестью. В три-четыре клика, лишь бы оставить минимум следов, Флик нашла в интернете видео, как труп Карчевски запаковывают в черный мешок и утаскивают в «Скорую».

Поиск продолжился. Вскоре нашлись сделанные зеваками фото его лица и головы – точно он, Карчевски, куратор Флик. И тут она заметила что-то странное на макушке. Видео ультравысокого качества дало нужное приближение. Под мокрыми волосами в черепе зияла отчетливая дыра.

Сразу же захотелось укрыться в кокон сомнений. Вдруг он уже мертвым о камни стукнулся? Куда там… Куратора проекта нашли с дырой в том самом месте, куда нейроносителям вживили импланты, – и это совпадение?

Напротив. Это послание ей и остальным. Раскрыли Карчевски – раскроем и вас.

Глава 44

Чарли, Манчестер

– Такси подъехало! – крикнул Майло от входной двери.

За его спиной друзья принялись натягивать куртки и вереницей потянулись к ждущей машине.

– Вики говорит, они немного посидят с нами, – пересказал Эндрю голосовое сообщение невесты с телефоном возле уха. – Аликс «очень хочет с тобой увидеться». Сколько свиданий-то уже было?

– Да я не считал, – солгал Чарли.

Со дня знакомства они встречались уже три раза – сегодня будет четвертый. На первое свидание пошли в Манчестерскую художественную галерею, смотреть выставку, посвященную верованиям из разных уголков земли. Аликс осталась в восторге, Чарли – увы.

– Ты веришь в бога? – спросила она. Он помотал головой. – Атеист, агностик?

– Как-то не задумывался… А в чем вообще разница?

– Атеизм – когда не верят. Агностицизм – когда считают, что невозможно узнать истину.

– Оба мимо, – тут же вырвалось у него. Дала о себе знать правда о божественных сущностях, религии, вероучениях, которой запрещалось делиться.

– Тогда во что веришь? – гнула свое Аликс.

– Верю в добро, – на ходу сочинил Чарли. – Что в нашем расколотом мире все образуется. Что любить можно и без одного гена на двоих… Ну, и в зубную фею еще. – И закрыл эту тему поцелуем.

На втором свидании посидели в пригородном пабе, на третье Аликс позвала к себе поужинать. Ушел Чарли под утро.

– Скажи, что я тоже хочу встретиться, – бросил он Эндрю.

Вот бы и вправду хотелось. На деле же…

– Купил бы нормальный телефон да сам сказал. Твой-то не на угле, часом, работает?

– Я технофоб.

– Ага, и при этом в вирт-шлеме целый день учишь аватарки уму-разуму…

Чарли замер на полпути к такси. Оно оказалось беспилотным.

– Ох, и погудим сегодня! – Майло хлопнул друга по обоим плечам. Чарли не шевелился.

– Мы же вроде с водителем заказали…

– Не было. Да и беспилотное дешевле.

– Я бы сам доплатил.

– Ну где вы там? – послышалось из салона.

Майло зашагал к машине, а Чарли так и не двинулся с места.

– Ты чего?

– Да так… Давайте я лучше следом. В баре встретимся.

– Хорош, поехали.

– Езжайте, я хочу собраться с мыслями.

– На кой в пабе собранность?

– Хочу, и всё, – сказал Чарли. – Да и не доверяю я им.

– Кому, парням?

– Беспилотным машинам.

– Опять он за свою неолуддитскую чепуху… Ты в курсе, что они уже не опасны?

– И лифты тоже, но у тебя почему-то на них зуб. Все по лестнице да по лестнице…

– С больной головы на здоровую не перекладывай. Автопилот уже не взломают, все лазейки закрыли.

Не все, Чарли знал это наверняка. Оставалось еще как минимум две глубинных уязвимости, через которые можно было пробраться в систему. Правительство все знало, но даже лучшим государственным программистам не удалось решить проблему без ущерба для основных алгоритмов.

– Я просто не люблю, и всё.

Майло развернулся и шагнул к другу.

– Серьезно, приятель, в чем дело?

– Ни в чем.

– Со мной можешь поделиться. Я от своего предложения не отказываюсь: если хочешь поговорить, только свистни.

– Да все нормально, честно. Иди уже, парни заждались.

Махнув вслед отъезжающему такси, Чарли в одиночестве зашагал по тротуару. Чуткость наблюдательного товарища выходила боком. Подозрения Майло, что Чарли себя увечит, требовали отдалиться от него; но когда у вас одни и те же работа и круг общения, это задача не из простых. Временами в офисе Майло нет-нет, да вонзал в друга пристальный взгляд, явно гадая о его прошлом. С какой целью? Не с романтической ли? На вопрос об ориентации он отшутился, повадки и микромимика не давали четкого ответа.

Шагая по направлению к центру Манчестера, Чарли ушел в воспоминания. Перед глазами возникли прошлые друзья в беспилотном такси. С того дня минуло уже три года, но из памяти до сих пор не стерлась ни одна мелочь. Впервые за долгое время вся их старая гвардия согласилась собраться у Чарли. Планировали съездить на футбол в соседний Саутгемптон, поболеть за «Портсмут».

Волнение снедало с самого утра, искушая время от времени опрокинуть стопку. С приездом друзей беспокойство уступило место раздражению, когда вся компания один за одним поутыкалась в телефоны с новостями про теракт. На Чарли им вообще будто стало наплевать. Оторвать товарищей от экранов удалось только при помощи батареи рюмок с текилой и подъехавшему такси. Посыпались подколы, смех, тревогу как рукой сняло. Чарли даже простил, что никто не вспомнил про его день рождения. Ведь все вместе, как в старые добрые…

На подъезде к Саутгемптону у него в машине засосало под ложечкой. Кондиционер сломан, рядом преют семеро мужиков, выпил порядком – неудивительно, что, едва открыв окно подышать, Чарли вылез в него по плечи и, к общей потехе, проблевался прямо на шоссе. Под смех и шпильки Стелфокс скомандовал машине прижаться к обочине, и Чарли тут же бросился на траву. Там его вывернуло еще раз.

Едва он вытер рот, за спиной вдруг хлопнула дверь такси.

– Очень смешно, – простонал он и шагнул к машине. Внезапно та тронулась с места. – Вы чего, откройте!

Авто упрямо набирало скорость. Пришлось потрусить следом – вновь к пущему гоготу. Стелфокс пожал плечами, как бы говоря «оно само». И впрямь было забавно, так что Чарли не обиделся.

Сейчас при виде растущего на горизонте зарева центра на миг даже получилось не вспоминать, что произошло следом. Всех ли Чарли отвлек на себя? Смотрел ли кто вперед? Заметил ли хоть один, что на них полным ходом мчит беспилотный тягач?

Миг – и обе машины всмятку.

Во все стороны разлетелись ошметки пластика и железа. Чарли инстинктивно бросился на землю ничком. Казалось, он ни с того ни с сего очутился на съемках голливудского блокбастера. Два авто сплюснулись в одну перекореженную груду стали – жуткую, бесформенную скульптуру.

Он бросился на помощь, и тут сбоку другая машина влетела в отбойник. Вдалеке третья покатилась с обрыва, еще две впечатались лоб в лоб.

Что он увидел вблизи – такого и в худших кошмарах не представить. Кровавое месиво поверх железа, оторванные конечности, туловища… Там рука Бэйли с татуировкой, тут голова Марка без нижней челюсти. Стелфоксу оторвало ноги, он потерял сознание, но еще дышал.

– Держись! – застонал Чарли. – Только не умирай, держись!

Дрожащими пальцами он набрал службу спасения, но там внезапно оказалось занято. Набрал второй раз, третий, пятый – всё впустую. Тогда-то и обрушилось осознание, что помощь не придет. В тот же миг у Чарли подкосились ноги. «Скорая» и пожарные показались на месте лишь спустя четыре часа.

Борьба с посттравматическим стрессовым расстройством шла не один месяц: нескончаемые сеансы у психотерапевта, методики, терапии, горы антидепрессантов – не помогало ничего. В ушах грохотали слова Джулии, вдовы Стелфокса, когда она заметила Чарли в крематории, возле гроба мужа.

– Всё из-за тебя! – завизжала она. – Они тебя переросли, а ты не хотел это признать! Напрашивался и напрашивался… Да они только из жалости с тобой виделись! Ты в этом ящике должен лежать, ты!

До проекта Чарли вспоминал друзей через автоответчик – и в пабе, заказывая стол на всякий матч сборной. И все же гнев Джулии оставил на сердце глубокую рану. Ее слова преследовали его днем и ночью, наравне с видом обезображенных трупов в смятом такси.

До вживления тайн Чарли и представить себе не мог, насколько метко попала Джулия. Хакерский коллектив имел зуб на тех, кто приложил руку к пиару автомобилей с беспилотным управлением. Такси Чарли попало в роковой список лишь из-за того, что он, графический дизайнер на удаленке, поучаствовал в государственной рекламной кампании.

Результаты тайного расследования так и не предали огласке. Ни к чему было раскрывать, что столько людей частично в ответе за гибель тысяч и тысяч соотечественников.

Чарли встрепенулся. До паба оставалось минут пять ходьбы, но общества друзей сейчас хотелось меньше всего. Он свернул к Рочдейлскому каналу и примостился на свободную скамейку, проникнуться минутой тишины перед шумной ночной посиделкой. На фоне черного неба светились с десяток кранов над зданиями разной степени готовности. По стенам офисных небоскребов бежала реклама. Однако не они привлекли внимание Чарли, а телевизор внутри лодки на приколе.

На экране крупным планом светилось лицо Эдварда Карчевски. Чарли тряхнул головой – мерещится, что ли? Нет, лицо никуда не делось. Тогда Чарли подошел вплотную к иллюминатору и вчитался. Снизу экрана красовалось: «В результате несчастного случая на воде погиб государственный советник».

Не требовалось комментариев диктора, чтобы понять: спокойная жизнь нежданно-негаданно сменила курс.

Глава 45

Шинейд, Эдзелл, Шотландия

– Я облажалась по полной! – начала Шинейд с порога, едва Дун открыла дверь.

Время близилось к полудню, но подруга была еще в пижаме. Шинейд промолчала на этот счет.

– Заходи, – блеклым голосом пригласила Дун. Прошли в гостиную, где каждую неделю собирались на фильмы под вино. – Рассказывай.

Перечертив комнату, Шинейд собралась с мыслями и рассказала о пощечине и как Гейл отреагировала на предложенную руку помощи.

– Может, дать ей пару дней отойти, а затем попробовать еще раз? – предложила Дун. – Извинишься, а заодно скажешь, что всегда готова подождать и, чуть что, плечо подставить…

– Не воспримет, я была на ее месте, – возразила Шинейд. – Иной раз только и нужно, что верная фраза от близкого человека. Тогда вся жизнь переосмыслится.

– А иной раз – нет, – коротко ответила Дун. – С тобой сработало, а с ней – не факт. Ты, видимо, уже достигла нужной кондиции. А Гейл?

Шинейд со вздохом скользнула глазами по комнате и заметила еще зашторенные окна.

– У тебя все хорошо? – Она присмотрелась к Дун: лицо помятое, белки глаз затянуты сеткой красных капилляров. – Что-то случилось?

Дун молчала.

– Сегодня умерла моя дочь, – прочистив горло, ответила она. – Для меня этот день самый трудный в году.

– Как я сочувствую… – протянула Шинейд. – Представить боюсь, каково тебе.

– Больнее всего, что она страдала, и страдала неимоверно. Мы с отцом навещали ее за пару недель и ничего не заметили. Я, мать, не заметила!

В голове у Шинейд, по ощущениям, будто шов начал по стежку расходиться. Мозг, как из картотеки, самостоятельно достал из памяти на свет дело Айлы. Внутри Шинейд разразилась борьба двух миров. Не ясно было, что лучше: промолчать и обречь себя на терзания или – уникальная возможность – облегчить муки близкого человека?

– Тебе не за что себя винить.

Дун закрыла глаза.

– Ты не представляешь, каково жить с мыслью, что любимая дочь отказалась от жизни, которую я подарила. От боли все время выть хочется. Я могла ей помочь – и упустила возможность…

Шинейд уже открыла рот, но вовремя осеклась.

– Не распознала тревожные звонки, – продолжила Дун. – Это теперь мой крест, и временами, как сегодня, кажется, что нести его я уже не в силах.

Рухнув на диван, она спрятала лицо в ладонях и тихо затряслась. Шинейд приобняла ее за плечо, а у самой перед глазами встали фотографии из президентского люкса, в котором Айла лишилась жизни. Как наяву Шинейд увидела бледную полуголую девушку с трупными пятнами и запекшейся кровью вокруг рта.

– Не кори себя за то, что была не в силах сделать, – сказала Шинейд.

– Как это не в силах? Я бы все отдала, лишь бы вернуться в прошлое! Помогла бы, спасла!

Шов разошелся окончательно. Ну их к черту, запреты и правила! Дун должна знать правду.

У Шинейд бешено стучало сердце. Нежно взяв Дун за руки, она заглянула подруге в глаза.

– Я тебе сейчас кое-что скажу, – начала она. – Мне известно кое-что… об Айле. Не могу сказать, откуда. Поверь на слово, я владею секретными сведениями.

Дун тут же вытянулась на диване по струнке.

Шинейд глубоко вздохнула. Отступать было поздно.

– Айла не наложила на себя руки. Ее убили.

Подруга моментально отпрянула.

– Я видела отчеты, я все знаю! Она покончила с собой!

– Твоя дочь умерла шестого июля в сорок шестом номере отеля «Лафборо» на Рассел-сквер?

– Откуда ты знаешь?

– Это открытая информация. Но есть и закрытая. Айла была в ту ночь с подругами – девочками по вызову. Эскортницы для богатых иностранцев. Так они зарабатывали на учебу.

– Проститутки, что ли? – Дун, нахмурившись, склонила голову набок.

– Айлу нанял арабский шейх-миллионер, ценный информатор МИ-6, печально известный садист. Он в ответе за смерть Айлы.

– Нет, – решительно отрезала Дун. – Нет, я тебе не верю.

– Прости, если сделала больно. Дело спустила на тормозах разведка. Шейх им нужен здесь и на свободе.

Дун с жаром замотала головой.

– Зачем ты такое говоришь?!

– Потому что это правда. Я не хочу, чтобы моя подруга до конца жизни корила себя за смерть дочери, когда в этом виноват другой.

Пощечина хлестнула так внезапно, что Шинейд опешила.

– Как у тебя язык поворачивается поливать грязью мою дочь?! – завопила Дун. – Айла – шлюха?! Ты ненормальная!

– Я хотела как лучше! Раскрыть правду…

– Ты вообще что о себе думаешь? Свалилась к нам невесть откуда, в друзья набиваешься, но только нам с Гейл жизнь испортила! Ты жестокий человек и нам тут не нужна! Убирайся!

Шинейд поднялась с дивана. До смерти тянуло оправдаться, но уже не помогло бы – пламя в глазах Дун не оставляло сомнений, что положение на деле диаметрально противоположное. Ее муки не облегчить. Шинейд их только усугубила. Принять замятое убийство дочери намного труднее, чем собственную ошибку. Убийца вряд ли понесет наказание – и ей с этим жить. Самобичевание приносило куда меньше боли.

– Прости, – пробормотала Шинейд и оставила рыдающую подругу в одиночестве.

Попытка утолить чужую боль за счет секретной информации провалилась с оглушительным треском. Правда, как оказалось, нужна далеко не всем. Иной раз в неведении жить легче.

Глава 46

Эмилия

Дом, якобы выстроенный по личному проекту, Эмилия застала пустым.

Не было машин на подъездной дорожке, не лился из окон свет. С неспокойным сердцем Эмилия отперла дверь и осторожно проскользнула по коридору в гостиную. Прислушалась – в доме ни звука.

Рано утром недавно пущенный скоростной «Евростар» домчал их с Адрианом и Бьянкой из Швейцарии во Францию и затем в Лондон. У вокзала Кингс-Кросс ждала машина, которая отвезла троицу в дом за город. Остановились предусмотрительно за сотню шагов от ворот.

Еще стояли потемки. Эмилия надеялась втайне от охраны найти в доме подсказки о том, где Тед спрятал заветных четверых носителей правды.

– Он один это знал, – пояснила Бьянка в машине. – Но информация слишком важная, с ним исчезнуть не могла. Отыщи хоть что-нибудь – и лучше поскорее, потому что труп уже вынесло на берег.

Перед глазами пронеслась его гибель – быстрая, жестокая. Пусть врал в глаза, а все же смерти не заслужил. Тем более от рук террористов. Подмывало донести властям, но что говорить? Чем доказать существование Адриана с Бьянкой и на кого они – теперь уже с Эмилией – работают? Расскажет – сочтут душевнобольной. Тут и потеря памяти подольет масла в огонь… Скажут, навоображала, – и это окажется не так далеко от истины.

Не шла из головы и вспышка буйства, когда ее тащили к машине Бьянки. Где же она научилась так драться, интересно?

– Всем четверым велено, если что, явиться в конспиративный дом. Мы знаем, куда, – продолжила Бьянка. – Просто замани их.

Первым делом логика подсказала обыскать домашний кабинет Теда. Однообразие черно-белого разбавлял стеллаж с грампластинками в цветастых обложках. Эмилия взяла со стола цифровую рамку с фото, где они с Тедом у алтаря. На ней – простое и со вкусом белое платье, он – в рубашке и с галстуком. Смотрят друг на друга влюбленно, как настоящие жених с невестой. Качественная подделка.

Эмилия переключила внимание на стол из темного стекла. Ни компьютера, ни даже ноутбука – только две записных книжки, да и те, как выяснилось, пустые. В одной к тому же зачем-то лежала закладка… Нет, не закладка! Это оказался электронный пропуск-карта на имя Эдварда Карчевски с его фотографией. Снизу справа красовалось стилизованное изображение Парламента.

– Биохимическая инженерия, говоришь… – пробормотала она. – Кто же ты такой на самом деле?

Адриан и Бьянка играли с огнем. Убийство чиновника, к которому косвенно теперь причастна и Эмилия, им с рук не спустят.

Не было в кабинете шкафов, не было тумбочек. В последней надежде отыскать хоть что-то Эмилия перетрясла чехлы с пластинками, но там вообще оказалось пусто. Спальня Теда тоже не дала подсказок. Не нашлось ничего путного ни в пиджаках с брюками, ни в комодах. Эмилия прочесала комнату за комнатой, принялась уже и за книжные стеллажи во всю стену. В итоге добралась до кухни и перешарила даже шкафчики один за одним. Бесполезно. Ни намека на личности и местонахождение четверки. Чего она и боялась.

Выглянула в полумрак за окном. Ее пока не заметили – уже плюс. Забросив в рот две таблетки от головной боли из найденной пачки, Эмили взяла бутылку воды из дверцы холодильника. В этот миг ее взгляд упал на магнитики, о которых когда-то обмолвился Тед – деталь причудливая и броская в таком минималистичном интерьере. Пластмассовый Микки Маус из индийского «Диснейленда», красочная коала из Австралии, Пизанская башня… Его явно помотало по свету. Что сильнее всего резало глаз в пестром буйстве, так это британские магнитики. И ладно бы они оказались с другого конца страны – так нет же, едва ли не из соседних городов. Вдруг на ум пришла его фраза в больничном кафетерии:

«Притянуло нас, прости за штамп, как магнитом…»

Тед не дал их даже в руки взять – сказал, развалятся. На удивление, не развалились. Стоило Эмилии дотронуться до пластмассового колокольчика на фигурке церкви, из дешевого динамика полилась электронная версия гимна «Он втайне всегда рядом».

И вдруг ее как молнией ударило. Ноты вмиг нарисовали перед глазами четыре лица из записи на мониторе там, где Эмилия впервые пришла в себя. Две женщины, два мужчины, все поодиночке за столами… Лица вспомнились в мелочах. Эмилия тут же отделила иностранные магниты от британских: из Манчестера, Эдзелла, Аундла и Олдборо. Вот они! Это и нужно Бьянке. Оставался только вопрос, где кто поселился…

Один магнитик в виде профиля Уильяма Шекспира привлек внимание больше остальных – казался очень уж знакомым. Подбежав к книжному стеллажу, Эмилия отыскала ряд кожаных томиков с его пьесами. На каждом стоял точно такой же профиль, только правый, а левый – всего на одном.

«Два знатных родича». И точно, это название она отправила в «ReadWell» как раз перед нападением на продавца в магазине техники.

Эмилия выхватила телефон из кармана и тут же зашла на сайт. Упоминаний пьесы нашлась пара-тройка, постов за последние годы – вообще ноль. Неужели и это пустышка? Не может быть. Подсказка пришла внезапно: описание гласило, что эта пьеса стала для Шекспира последней. Выходит, и ее название – символ окончания. Финальная точка миссии?

– Так вот как они общаются…

С замиранием сердца Эмилия создала новый пост и дрожащими пальцами после череды опечаток вбила:

Два знатных родича


Прижав телефон к груди, она хотела уже насладиться минутной радостью, да не тут-то было. Из недр дома послышались голоса. На цыпочках Эмилия спустилась к дверям на веранду и оттуда рванула к перелеску – к запасным воротам, к свободе.

Обернувшись у самых деревьев, она заметила погоню. Сколько людей – неизвестно; оставалось только ускориться. Вскоре Эмилия оторвалась, потеряла силуэты из виду, да только парадокс – их голоса словно нарастали с каждым шагом. Слов не разобрать, но сам факт бормотания в ушах пугал до мурашек. В какой-то момент оно доросло до невыносимого шума. Пришлось заткнуть уши.

Вырвавшись за ворота, Эмилия побежала по дороге к машине Бьянки, и тут сквозь общий гомон прорвалось одно-единственное внятное слово:

«Предательница».

Глава 47

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Бруно оперся о перила недалеко от желтоватого здания, не сводя глаз с автоматических дверей.

Двадцать минут назад Карен Уотсон скрылась там вместе с девочкой в инвалидном кресле. Бруно следил за ними от самого дома и при них не рискнул выходить из машины. Молоток, забравший пять из шести жизней, остался лежать в бардачке. От него веяло чем-то особенным, неповторимым. Нож, пистолет ему не чета – ими убивают, а молотком сводят личные счеты. Молот – орудие разрушения. С силой замахнешься, с силой обрушишь один, второй удар… Искусство – не то что тыкать ножом плоть. Минус всего один: чисто и без шума им не убьешь. Но Бруно это не сильно заботило. Места он выбирал без свидетелей, без камер, следов не оставлял.

В коридоре за дверями показалась Уотсон, и у Бруно слегка зачастило сердце. Уткнув глаза в экранчик телефона, он направился прямиком к крыльцу и как бы случайно врезался в нее. Телефон полетел на землю.

– Ой, простите… – Бруно нагнулся за телефоном.

– Ого, я таких лет сто не видела, – Уотсон указала на допотопную «раскладушку».

– Вот так встреча! – воскликнул он и для пущей убедительности натянул на лицо улыбку.

– Здравствуйте.

Судя по лицу и сдержанному тону, узнала она его смутно.

– У нас собаки возле реки запутались.

– Ах, точно! – Уотсон хлопнула себя по лбу. – Я уж подумала, вы тоже из родителей…

«Тоже». Значит, девочка точно ее дочь.

Ее теплая улыбка обезоруживала, голос был мягкий и ровный. Бруно невольно подался ближе.

– Вообще-то да, из родителей, но мой пока здесь не учится, – продолжил он. – Скоро переедет ко мне. Вот, подыскиваю школу… А у вас?

– Здесь учится моя дочь Нора.

Бруно поднял глаза на вывеску с крупным «Спецшкола Аундла».

– И давно?

– Год, с нашего переезда сюда. Нора просто в восторге. Я поначалу раздумывала над школой помоднее, но эта, частная, дает больше возможностей.

– Я посмотрел две в Питерборо и одну в Стэмфорде. Так трудно решиться, скажите? Что угодно наговорят, лишь бы денежки из тебя вытянуть…

– Ну, за эту я ручаюсь.

– А не расскажете как-нибудь о ней поподробнее?

Уотсон замялась, явно пытаясь для себя понять, зовет ли он на свидание или искренне хочет совета. В итоге перехватила инициативу.

– А вы сейчас свободны? Мне с собакой гулять пора. Присоединитесь?

– Ну, раз вы сами предлагаете…

Идеальный вариант.

Уотсон открыла заднюю дверцу машины. Наружу выскочила Луна и тут же обнюхала его ноги. Женщина пошла с собакой чуть впереди, Бруно – следом, сквозь городок, территорию соседней школы и церковный двор. Обсуждали, какие мероприятия вне учебы спецшкола предлагает для детей с особенными потребностями. В конце концов заглянули в кафе на главной улице. Только тогда до них вдруг дошло, что они еще даже не представились.

– А где сейчас ваш сын? – Уотсон пригубила кофе.

– Вообще-то, у бабушки с дедом в Бате. Не хотелось для него лишнего стресса, пока ищу ему школу. А так Луи прямо сейчас в шотландском пансионате «Все могу», я оплатил неделю.

До чего ловко сочинял, аж сам удивился.

«Ты назвал его по имени, – шепнул голос в голове. – Ну и растяпа!»

Черт возьми, и правда! А всему виной Уотсон. Расшевелила что-то в душе, вот и потянуло впервые за много месяцев поговорить о сыне с реальным человеком…

– Нора только-только оттуда! – ответила она. – Скажите, замечательное место? Она только о центре и говорит.

– Если не секрет, почему вы отдали ее в местную спецшколу?

– У нее прогрессирующая оссифицирующая фибродисплазия. Генетическое. Такая патология у одного на два миллиона. Проще говоря, ее тело медленно каменеет – все ткани организма со временем превращаются в кость.

– Это лечится?

– Увы. Удаление кости только усугубит процесс. Одно успокаивает: Нора умница не по годам. И не скажешь, что ей только одиннадцать. При должной терапии врачи дают лет сорок жизни, вот только риск инфекции…

Фраза оборвалась на полуслове, и Карен устремила взгляд в окно, на дорогу возле кафе. Бруно захотелось взять ее за руку.

– А братья или сестры у Норы есть?

– Нет, она у меня одна.

Ни намека на семейное положение не выдала. Бруно, впрочем, этого и не требовалось. Он уже знал все о ее муже.

– А моя жена умерла. Мы с Луи вдвоем остались.

В этот момент заголосили ее смарт-часы.

– Ой, а который час? – спохватилась Уотсон. – Вы извините, у меня стоматолог на двенадцать…

Она уже достала кредитку из сумки.

– Нет-нет, я заплачу́. – Бруно придержал ее руку. – Это за советы насчет спецшколы.

– Ну нет, я так не могу.

– Давайте вы в следующий раз, а?

Карен на секунду – очень долгую секунду – поймала его взгляд. Сердце у Бруно тут же подскочило раз, другой, третий. Собравшись с духом, она заговорила не сразу.

– Если вы не заняты в среду после обеда, мы с Норой запланировали пикник у реки, где тогда встретились с вами. Приходите к четырем, посидим.

– С радостью! – ответил Бруно с неожиданной для себя искренностью. – Тогда до среды.

Уотсон хотела пожать ему руку, но он по ошибке подался вперед чмокуть ее в щеку. Она поздно спохватилась и на автомате повернула голову не в ту сторону; в итоге оба приникли друг к другу губами. Карен, сконфуженная не меньше Бруно, вывела собаку на улицу и зашагала по дороге.

– Ну ты и олух! – раздалось из-за плеча.

Рядом стоял Роджер Макалистер, покойный директор фармацевтической компании, совершившей прорыв в области борьбы с раком. Его ученые секвенировали геном раковых клеток и вдобавок разработали препарат, чем вывели лечение онкологии на новый уровень. Макалистер, впрочем, все скрыл от общественности: прежняя долгосрочная терапия давала хороший доход. Самое примечательное, что и закон оказался на его стороне.

– Кончай лыбиться, – продолжил он. – Почему она еще дышит? У тебя столько возможностей было, ссыкло…

Бруно молчал. Отголоски в последнее время поделились на два лагеря: одни стояли за него, других крайне возмущало его бездействие. Виной всему опять была Уотсон – чем ближе Бруно ее узнавал, тем вернее презрение уступало место пониманию. Убить Карен рука уже не поднималась. Он придумал новый план мести, но пока что не в деталях.

– Я пока не могу, нужно время… – начал Бруно.

От Макалистера пахнуло могильным холодом.

– Напомнить, зачем ты сюда явился? Мужик ты, в конце концов, или нет?

Перед глазами у Бруно встала Нора в инвалидном кресле. Макалистер это знал.

– Двух юристов вспомни. На их семьи ты плевать хотел, – напомнил он. – У регбиста тоже, наверное, были дети, как по-твоему?

– Не знаю.

– Не знаешь. И знать не хотел. Собирался убить их одного за другим, а теперь обмяк… Из-за чего? Да только потому, что у нее тоже ребенок неполноценный. Это ее не спасет, слышишь меня?! – На этих словах Макалистер исчез.

Вернувшись домой, Бруно поднялся в эрзац-спальню Луи и сжался в комок на кровати с отчаянным желанием ощутить запах сына на простынях, почувствовать его головку на своей руке. Он бросил взгляд на потолок в надежде разглядеть флуоресцентные звездочки, но час для них был еще слишком светлый.

– Загадаем желание? – временами спрашивал Бруно при виде них.

Просил он всегда только одного – хоть раз услышать ответ Луи.

Вспомнилось, что пора впервые за неделю зайти на «ReadWell». Бруно вбил в поиске «Два знатных родича» – и вмиг похолодел.

Кто мог знать, что сайт выдаст такой неожиданный результат…

Глава 48

Флик, Олдборо, Саффолк

Два знатных родича


Два знатных родича


Два знатных родича


Название пьесы гремело у Флик в ушах вот уже три дня. Его появление на сайте означало, что всем нейроносителям грозит опасность.

Протокол требовал бросить все и тотчас прибыть на один из явочных домов в Нортгемптоншире. Отводилось семь дней, чтобы дать подтверждение – оставить то же название под тем же постом. Недели с лихвой хватит увидеть сигнал, собраться и отправиться в путь. Подробности – только на месте, а до тех пор – полное радиомолчание.

После смерти Карчевски удивляться такому раскладу было глупо. Одно не давало покоя: в курсе ли другие нейроносители? Знают ли, что делать? Да и сколько их вообще?

Грейс уехала на ночь к университетской подруге, и Флик напросилась к Элайдже, не желая оставаться одной в пустом доме. Впрочем, даже у него под боком сон не шел – мучили яркие, стремительные кошмары. В итоге, сдавшись, Флик переместилась на диван в гостиную, где завернулась в шерстяной плед и устремила взгляд в окно. На заре стало ясно, зачем Элайдже здесь панорамные окна: рассвет из них был сродни произведению искусства. Краски будто наносились на мир кистью мэтра, свет струился каскадами. Мимолетное, но такое волшебное утешение…

Внутренняя борьба вспыхнула с прежней силой. Да, интересы государства теперь стояли для Флик превыше всего – такова плата за путевку в новую жизнь, о которой она так мечтала. Однако взять и второй раз в одночасье сжечь мосты? Немыслимо. Удар в самое сердце. Что хуже всего, время утекало с каждой секундой.

В голове вихрем носились мысли. Ведь есть нужный выход, не может не быть! Надо только найти его!

Уже второй раз за неделю Флик, вопреки запретам, решилась выйти в Сеть. Скомандовав ОС вывести на экран телевизора браузер, она вновь «погуглила» смерть Карчевски. На удивление, об инфоповоде все ни с того ни с сего словно забыли. Свежих новостей ноль, даже косвенных. Дальше – хуже: все фото и видео с ним вообще исчезли из интернета, словно и не было никакого госсоветника Карчевски! Даже аккаунт в «Твиттере», выложивший видеозапись с его трупом, и тот оказался заблокирован.

– Ничего не понимаю. – Флик опустилась на диван.

Она вновь зашла с телефона на сайт перечитать сообщение… и на этот раз в глаза бросилась одна мелочь. Зрение, что ли, помутилось от недосыпа? Флик поднесла телефон к лицу.

Не помутилось.

В первом комментарии между словами «два» и «знатных» вбит лишний пробел. Остальные комменты выглядели как положено.

Карчевски в свое время объяснял, что в случае ЧП комментарий пошлет защищенный алгоритм; значит, все три сигнала должны быть одинаковыми. Возможно, случился сбой программы и появился лишний пробел? Маловероятно.

– Придумываю… хватаюсь за соломинку…

А если нет? Выходит, единственный канал связи оказался скомпрометирован?

Флик в панике захлопнула «раскладушку» и с круглыми глазами отбросила ее прочь. Спустя пять минут вновь зашла на сайт. Пробел как был, так и остался.

Нет, дело плохо. Это не компьютер написал! С грохотом сердца в ушах она стала набирать первое сообщение с этого телефона.


@Ariel: Не решилась добить «Два знатных родича».

Поняла, что у меня заметный пробел в знаниях.

Переключусь, пожалуй, на «Юлия Цезаря».


История предательства, заманивания Цезаря в смертельную ловушку, послужит сигналом остальным: все не то, чем кажется.

Хоть бы и впрямь так! Иначе Флик поставила под удар несколько жизней.

С лестницы послышались шаги, и она тут же спрятала телефон под подушку, а телевизор переключила на музыкальный канал. Элайджа перегнулся через диван и поцеловал ее в макушку.

– Какой-то у тебя здесь бугорок. – Он ощупал место поцелуя.

«Туда мне вживили секретную информацию, которую государство отчаянно хочет скрыть, – хотела было сказать Флик. – И теперь на меня пытаются выйти».

– Следы боевого детства с четырьмя бра…

Тьфу, надо же было проговориться! Потянуло врезать подушке.

– У тебя четверо братьев? – удивился Элайджа. – Странно, что о семье ты говорить не хочешь.

Надо было срочно сменить тему, но как? Растравленный мозг отказывался выдать что-то дельное.

– Давай как-нибудь в другой раз, – только и смогла выдавить Флик.

Страшнее всего, что другого раза уже могло и не быть.

Глава 49

Чарли, Манчестер

Только сняв шлем виртуальной реальности, Чарли увидел на столе белую коробку. Заказывал впервые на работу сам и прекрасно знал, что найдет внутри. Заметив Майло, он сбросил ее на пол и задвинул ногой под стол, не желая навлечь на свою голову лишних вопросов.

– Обедать идем? – спросил Майло.

– Прости, у меня тут еще дела.

– Ладно. Может, завтра? Опробуем новый мексиканский ресторанчик…

– Идет.

Давно они уже не ели вдвоем. Дошло ли до Майло желание Чарли отдалиться? Хотя неважно: день-два, и его в Манчестере уже не будет. Путь теперь лежал в явочный дом.

Он потянулся к коробке рядом с рюкзаком на экстренный случай. Со дня сообщения один Чарли спрятал у себя под столом, второй – в номере отеля и третий – в кустах возле заброшенного канала. Четвертый же лежал в камере хранения исторического музея. Во всех ждал своего часа комплект первой необходимости на случай бегства из Манчестера. Чарли еще не скинул подтверждение в тему на сайте, не желая становиться первым. Отвернуться от новой жизни можно было только в крайнем случае.

Распаковать посылку он смог только в туалетной кабинке. Достав из коробки набор для теста на ДНК-пару, прошелся палочкой по языку и щекам, затем бросил в стерильную пробирку и наклеил ярлык с контактными данными. Оставалось отнести мазок на почту, и уже утром тот окажется в лаборатории.

Вспомнилось, что надо бы зайти на сайт, где сегодня должно было появиться четвертое из семи «Два знатных родича». Однако под постом его ждал комментарий от некоей Ариэль.

Чарли озадаченно поскреб щетину. Упоминание Юлия Цезаря предвещало возможную западню, но ключевое слово здесь было «возможную». Отсюда вопрос: бросить все и сорваться в путь – или остаться на свой страх и риск, принимая возможные последствия? Проблема серьезная, любого заставит поволноваться. Любого, только не Чарли. Его невозмутимость даже трещинки не дала.

Скрытно, чтобы не попасться на глаза зоркому Майло, Чарли выскользнул из здания в кафе напротив. Потянуло отвлечься от этой Ариэль, и он стал про себя гадать о результатах теста. Прошлый аккаунт пришлось удалить при зачислении в проект, но вчера Чарли явился на работу чуть свет и на общем компьютере через шифрованное соединение создал защищенный неотслеживаемый почтовый ящик на вымышленное имя. Туда и придет результат.

Разожгла в Чарли угасший интерес к поискам генетической второй половинки не кто иная как Аликс. От свидания к свиданию становилось все очевиднее, что при ином раскладе он души в ней не чаял бы. Ласковая, остроумная, красивая, хороший собеседник и всегда жизнерадостная. О девушке лучше он и мечтать не мог – и все же оказалось «не то». Была последняя надежда, что хоть генетическая партия даст ощутить забытые чувства. Вдруг его скоро накроет эйфорией любви, о которой твердят на каждом углу?..

Внезапно осенило, что если все-таки придется в одночасье сорваться из Манчестера, по Аликс и новым друзьям Чарли не то что скучать не будет – сердце вообще едва дрогнет. Как с этими сошелся, так и с другими сойдется на новом месте – с прежним безразличием на душе.

Он вновь зашел на «ReadWell» и несколько раз перечитал комментарий Ариэль. Что же она хочет донести?

– Заметный пробел в знаниях… – повторил вслух Чарли и тут заметил лишний пробел в комментарии.

Он прокрутил страницу наверх. Показалось четвертое «Два знатных родича», третье, второе – все одинаковые… а вот в первом стояло на один пробел больше. Компьютер так не ошибается.

Чарли медленно кивнул самому себе. Ариэль пытается предупредить остальных. Человек, с которым ему вряд ли суждено встретиться, возможно, спас ему жизнь.

* * *

Сон этой ночью никак не шел. В итоге удалось задремать, но под утро его все равно разбудил голос Аликс:

– Где у тебя губки для посуды лежат?

– Да я не помню, – протянул он, зевая.

– Хочешь сказать, три недели тут живешь, а посуду ни разу не мыл? Если съедемся, это надо будет срочно исправлять! – Спустя минуту она вошла с кру́жками, вся зардевшись. – Про «съедемся» это я так, в шутку. Не думай, я не из тех, кто после второго свидания уже присматривает свадебное платье и детскую кроватку.

Чарли откинул одеяло с ее стороны. Аликс заползла в кровать.

– Да я не волнуюсь.

«Не волнуюсь…» Да ему вообще наплевать. Эти отношения все равно долго не продлятся, потому что Чарли больше не в силах любить, и скоро она это почувствует. Пока что, впрочем, его устраивала роль бойфренда средней руки.

Уезжать из Манчестера Чарли пока что передумал. Перспектива угодить в ловушку его совсем не привлекала. Еще, конечно, не ясно, зачем носителей хотят выманить на свет, но вряд ли с доброй целью.

Ночевали они с Аликс теперь исключительно вместе. От Чарли она глаз отвести не могла, так он ее очаровал. Самого же Чарли ее общество не раздражало, но и душевного трепета не вызывало – что называется, ни холодно, ни жарко. В постели ему вроде бы все удавалось на пятерку, благо сексуальный аппетит всегда можно было подстегнуть таблеткой. Оргазм, конечно, наступал только как следствие физической стимуляции, да и ярким его назвать язык не поворачивался. О моральном наслаждении речи и подавно не шло.

Телефон Аликс дзынькнул.

– Смотри-ка. – Она показала Чарли новость на экране. – Швеция собирается заплатить выкуп Хакерскому коллективу. Отец советует срочно снять деньги со счета, потому что на очереди Британия.

– Пусть попробуют – зубы обломают, – вырвалось у Чарли.

«Потому что государственные секреты сейчас находятся в голове твоего возлюбленного», – промелькнуло у него в голове.

– Верхи, наверное, подготовились, – добавил он вместо этого. – Не позволят нас шантажировать.

– Будем надеяться. Теракт с автопилотами, конечно, был страшный. У нас в детском саду одна из воспитательниц влетела в столб и сломала шею.

«А кого-то размазало тягачом, и кто-то без ног истек кровью», – хотелось ответить ему.

Дождавшись, пока Аликс уйдет в душ, Чарли вновь открыл «ReadWell». Новых комментариев от Ариэль не было.


@Bassanio: Юлий Цезарь – отличный вариант. Спасибо за совет.


Решено: Чарли остается в Манчестере. Будущее рисовалось туманным и рискованным, но страха по этому поводу он не испытывал. Теперь у него появилась новая цель: любой ценой пролить свет на свою новую личность.

Глава 50

Шинейд, Нортгемптоншир

«Нортгемптон – пять миль», – гласил электронный указатель впереди.

Шинейд глянула на спидометр. Не нарушает. Уже четыреста тридцать восемь миль дороги она держала ухо востро, ведя аккуратно, окружными путями, старательно избегая крупных магистралей. Там камеры с радарами, а значит, и полиция, чье внимание явно помешает добраться до конспиративного дома. Был в этой схеме и недостаток: дорога из Шотландии в Центральную Англию занимала больше пятнадцати часов. Передохнуть Шинейд позволила себе только когда глаза стали закрываться прямо за рулем, да и то недолго, в самом темном углу парковки у супермаркета.

Проснулась она с мыслями о Дун: как больно подруге было слышать правду о смерти дочери. Шинейд надеялась освободить ее от оков горя, а в итоге своими руками заключила в еще более суровую темницу.

Самой-то разве приятно было узнать из тайн в мозгу настоящую причину гибели родителей – что цунами случилось не само собой, а из-за корпоративной алчности? Разрывов нефтеносных пластов в том регионе, конечно, больше не проводят, но виновным все сошло с рук. До чего теперь душила ярость! Становившаяся только сильнее от осознания собственного бессилия, ведь ничего с этой тайной не сделаешь – контракт и законы запрещали. Вот и Дун из-за оплошности подруги оказалась в схожей ситуации. Оплошности настолько глупой, что при виде комментария на сайте отчасти камень с души упал. Может, не для нее вторая жизнь, новый шанс? Хотя темнее всего перед рассветом…

Не отрываясь от дороги, Шинейд потянула за ресницу. Веко пронзила резкая боль, и ресница вылезла с корнем, на короткий миг оставляя все переживания за спиной. Едва боль утихла, все началось по новой. Шинейд занималась этим уже не один час, аккуратно складывая ресницы полукругом на ноге.

Глянув в зеркало на пассажира сзади, она глубоко вздохнула. Натворила, конечно, дел… И все же иначе было нельзя. Шинейд верно поступила, что похитила малышку Тейлор.


Шинейд, Эдзелл, Шотландия

Вчера на Шинейд, как снег на голову, обрушилась новость, что новая жизнь раньше времени подошла к концу. От неожиданности ей и в голову не пришло усомниться в комментарии. Прощай, Эдзелл. Однако прежде нужно заглянуть в два места.

В первое – чтобы совершить символический жест. Она пешком добралась до реки Эск, где в свое время спустила по течению пять бутылок с письмами. Пришло время и для шестого послания, самого важного из всех, написанного для дочки. Шинейд просила прощения за то, что не стала достойной матерью, какую заслужила малышка Лили. Оно далось куда труднее остальных, каждое слово было сродни удару под дых. Шинейд поминутно вспомнила ночь ее смерти. В слезах она встала на колени на травянистом берегу и отпустила бутылку по воде прочь – вместе со своей болью. Она никогда не забудет пять драгоценных недель счастья с долгожданным ребенком. Пора было простить себя.

Шинейд поднялась, и тут – плюх! – телефон выскользнул из кармана прямо в воду. Она мгновенно схватила его и вытерла рукавом, но тщетно. Старая «раскладушка» умерла.

– Вот же не было печали…

Путь на сайт оказался закрыт. Теперь было не узнать, сколько еще нейроносителей ответили на зов.

Вторая остановка по пути из города предполагала нечто более серьезное. Шинейд припарковалась напротив самого крайнего дома в Эдзелле. На подъездной дорожке стоял один только «Лендровер» Гейл – Энтони, видимо, куда-то отъехал. Дом располагался у единственной дороги в город, вдалеке от соседских. Ругани и звуков мужнего рукоприкладства отсюда точно никому не услышать. Совпадение ли?

Шинейд сидела за рулем, взвешивая все «за» и «против». Как подступиться к Гейл? Может, после прокола с Дун вообще развернуться да уехать? Но разве можно бросить подругу на произвол судьбы с мужем-самодуром? Шинейд оплатит переезд, поможет с деньгами – все, лишь бы спасти Гейл от гнета. Собравшись с духом, она вышла из машины.

Из-за входной двери доносился пронзительный детский плач. Заглянув в окно гостиной, Шинейд увидела малютку Тейлор в автолюльке прямо посреди узкого кофейного столика. Тянулось время, тянулись крики, а мать все не появлялась, и в какой-то миг вообще начало казаться, что девочка в доме одна. Бедняжка плакала с таким красным, залитым слезами лицом, что подмывало укачать ее, утешить, положить головкой себе на грудь и ощутить дыхание хрупкого тельца на шее – давным-давно позабытый инстинкт…

Вот наконец Гейл вошла в гостиную. Шинейд отступила от окна… и в этот момент раздался еще один крик – долгий и полный отчаяния вопль взрослого. Она тут же ринулась обратно, и ей предстала пугающая картина: мать выгнулась дугой над перепуганной малышкой и орала что было мочи.

Шинейд вытянула шею, не веря своим глазам. Вместо того чтобы приласкать младенца, Гейл нагнулась к нему почти вплотную и заорала с удвоенной силой. Затем размахнулась и обеими руками ударила по автолюльке.

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – проревела она. – Сколько можно орать?!

Немудрено, что Тейлор лишь сильнее заплакала. И тут случилось самое ужасное: Гейл замахнулась и шлепнула малютку по лицу, а затем пулей вылетела из гостиной. Хлопнула дверь. Спустя минуту со второго этажа полилась громкая музыка.

Только сейчас Шинейд заметила, что все это время не дышала. Неужели и со второй подругой глупо обманулась? Либо Гейл ловко скрыла свою натуру, либо Шинейд отказывалась видеть дальше собственного носа. Налицо – и уже давно – были симптомы послеродовой депрессии; но чтобы мать ударила младенца?.. В памяти возникла фраза Гейл, что беды семьи – ее вина. С чего Шинейд повесила на Энтони ярлык тирана? Кто кому вообще тогда дал пощечину?

В этом жалком подобии семьи сострадания заслуживал только один человек – Тейлор. Уехать, бросить беззащитную малышку в доме с ненормальными? Ни за что!

Шинейд не имеет права подвести уже второго младенца.

Не раздумывая, она, со стуком сердца в ушах, проскользнула за дом и аккуратно толкнула дверь со стороны кухни. От музыки стены ходуном ходили – Гейл нарочно заглушала плач девочки. Шинейд осторожно подняла с кофейного столика автолюльку, и тут все прояснилось: мать даже не учуяла, что пора менять подгузник. Схватив свежую пачку на кухне, Шинейд бросилась в машину и дала по газам.

Самообладание худо-бедно вернулось лишь у каменной арки на выезде из Эдзелла. А задышать должным образом удалось только спустя три часа на границе Англии с Шотландией.

Останавливались с тех пор не один раз: поменять подгузники, купить влажных салфеток и молочную смесь с самоподогревом. Как же давно Шинейд не держала на руках малыша! При виде Тейлор, которую дрожащими пальцами кормила из бутылочки, волнами захлестывали черно-белые воспоминания о Лили. Как увидела ее серый трупик, как гладила по холодной головке с отчаянной мольбой сделать хоть один вдох…

Тейлор же, потягивая смесь, раскрашивала эти воспоминания. Вспомнились румяные, под стать бутончику розы, губки, светлые ресницы, как при кормлении малышка морщила нос-пуговку и время от времени дрыгала ножкой или ручкой. Одну дочь Шинейд потеряла, но сегодня обрела другую.


Шинейд, Нортгемптоншир

– По-моему, почти приехали, – сказала Шинейд малышке, остановив машину у светофора.

Центр Нортгемптона остался позади. Все близился и близился явочный дом, невольно пробуждая в душе тревогу. Как отреагируют на пятимесячного младенца Карчевски и остальные? Тут не оправдаешься, наломала дров… Обо все запреты разом ноги вытерла… Плевать! Главное, чтобы Тейлор не вернули Гейл с Энтони, а остальное можно стерпеть. Только б Карчевски вошел в ее положение…

По крутому холму Шинейд въехала в деревеньку Грейт-Хоутон, из которой направилась по грунтовке к ферме у подножия. Затормозив у ворот, нажала на звонок. В полной тишине вспыхнула зеленая лампочка. Требовалось просканировать оба глаза, ввести код из пятнадцати цифр – только после этого ворота отползли в сторону.

Она остановилась перед пустым хлевом бок о бок с внедорожником, парадоксально чистым среди моря грязи. Затем окинула взглядом главный дом, но сквозь зеркальные окна и массивные стальные двери ничего разглядеть не удалось.

– Ну, теперь все позади, – сказала она Тейлор с напускной уверенностью.

Дверь перед ними распахнулась автоматически. От сквозняка защипало в глазах, и пришлось прищуриться. Вспыхнувшие лампы явили интерьер, на удивление стандартный для деревенского дома. Никаких мониторов и техно-примочек, как в шпионских фильмах.

– Тут кто-нибудь есть?

Тишина.

Шинейд направилась через полумрак гостиной в столовую. Диваны, кресла, даже стены были под слоем пленки из экоцеллофана. Сбоку располагалась кухня, ведущая в старомодную кладовую – и тут все тоже оказалось затянуто пленкой для защиты от пыли.

– Мы, видимо, первые, – пробормотала Шинейд и потянулась открыть окно.

Ни в какую. Кодовый замок держал форточку накрепко. В этот момент захныкала Тейлор – видимо, от голода; по времени как раз было пора кормить. Поставив люльку на стол, Шинейд потерла глаза и открыла кран вымыть руки, но оттуда не выдавилось ни капли. Не нашлось воды и в холодильнике.

– Ничего не понимаю. Почему здесь ничего не готово, раз…

Договорить Шинейд не смогла. Ее схватили сзади за волосы и вонзили в шею что-то острое, после чего кухня завертелась перед глазами и земля ушла из-под ног.

Глава 51

Эмилия

Женщина пошевелилась – значит, действие снотворного понемногу сходило на нет. Из уголка ее рта по подбородку тянулась струйка слюны. Она застонала.

Препарат вырубил ее где-то на час, за который Эмилия с Бьянкой, Адрианом и группой безликих оперативников подоспели на место. Даже усадили жертву на стул и связали руки стяжками. На груди, запястьях, шее и пальцах у нее теперь стояли меддатчики в виде пластырей.

Бьянка и Адриан с остальными ждали снаружи. Внутри дома Эмилия осталась один на один с некоей Шинейд Келли, как гласила ее ID-карта. Имя, предупредил Адриан, наверняка фальшивое, а настоящая ее личность давно канула в небытие.

Из всей четверки только Шинейд приняла тревожный зов за чистую монету. Ее заметил на грунтовке отряд наружного наблюдения – дроны и опергруппа, следившие за домом. Эмилия пока не выдала Бьянке, что вспомнила лицо этой Шинейд и остальных троих. Об их местонахождении и подавно не заикнулась. Внутренний голос предостерегал.

Чем сидеть и ждать, Эмилия решила рассмотреть Шинейд поближе. В глаза бросились только на удивление редкие ресницы, а в остальном внешность была до того заурядной, что поневоле вставал вопрос, чем несчастная заслужила к себе такое пристальное внимание. Это относилось и к самой Эмилии. Как навлекла на свою голову террористов? Помогала им раньше? И какой будет жизнь после нынешних событий?

Адриан и Бьянка, само собой, упорно молчали, для чего им понадобилась Шинейд с остальной троицей. Хоть бы Шинейд не заартачилась – ей же хуже будет…

Вдруг та встрепенулась и широко распахнула глаза. Эмилия сразу затолкала микронаушник поглубже в ухо. Шинейд дернулась, но стяжки держали крепко-накрепко.

– Где малышка? – с ходу выдала она.

– Под присмотром на улице.

– Покажите мне ее.

– Пока не могу, извините.

Обе молча уставились друг на друга. В глазах Шинейд мелькнула искра узнавания.

– Мы знакомы, так? – Эмилия прищурилась. Ответа не последовало. – Вы меня точно знаете. – И вновь молчание. – Шинейд, умоляю, расскажите, что вы знаете обо мне. – Ни один мускул на каменном лице пленницы не дрогнул. – Простите, что связала, но иначе было нельзя.

Шинейд поймала взгляд своей похитительницы.

– Выбор есть у каждого. Вы решили предать.

Уже второй раз Эмилию обвиняли в предательстве. То преследователи в доме Теда, то теперь вот…

– Кого предать?

– Себя и свою страну.

Эмилия вздрогнула.

– Мне не оставили выбора. Я знаю, что они ужасные люди, – своими глазами видела, на что способны. Умоляю, не упрямьтесь. Я меньше всего хочу лишних жертв. – Шинейд отвела глаза. Эмилия присела на корточки, сравнявшись с ней глазами. – Со мной что-то случилось. Я потеряла память и дальше трех недель ничего не помню. Мне сказали, что вы и еще трое прольете свет на мою личность. Помогите – и тогда я уговорю их, чтобы вас отпустили. Мы раньше виделись?

– Нет.

– Но вы все равно меня знаете?

– Да. И вас, и что вы сделали.

У Эмилии подпрыгнуло сердце. От зловещей фразы она на секунду лишилась дара речи.

– Что… что я сделала?

Шинейд только помотала головой. Тогда Эмилия пересказала все с момента пробуждения – и что отказом сотрудничать навлекла бы гибель на семью. Лицо пленницы не выдавало чувств.

– Мне сказали, что ребенок не ваш, – продолжила Эмилия. – Если я дам знать, что он цел и невредим, заговорите?

Глянув на похитительницу, Шинейд едва заметно кивнула.

– Тогда я быстро.

Эмилия спешно вышла из дома, к Адриану, ждавшему в пустом хлеву. Черных машин стало на три больше.

– Где младенец? – спросила Эмилия.

– Его осматривает врач.

– Если я его принесу, Шинейд заговорит.

– Слышал. Допустить не могу.

– Почему?

– Только потеряем время. Она не расколется. Взгляни-ка. – Адриан дал ей планшет с ее показателями. Полная невозмутимость, пульс вообще медленно падал. Шинейд будто уже смирилась с неизбежным.

– Она так на меня посмотрела… Если покажем девочку, заговорит, обязательно заговорит.

– Нет, это тупик.

– Я с ней всего десятком слов обменялась. Сразу результатов требуете? Мне и так нелегко, моя жизнь на волоске!

– Решение принято, – сурово отрезал Адриан. – Тянуть больше нельзя.

– Вы пообещали не вмешиваться!

– В нашем деле отовсюду жди сюрприза.

– Прошу вас, дайте мне еще немного времени!

Эмилия нашла ребенка у врача в машине Бьянки и, схватив и крепко прижав малышку к себе, поспешила обратно в дом. Толкнув дверь, она подошла к пленнице со спины. Малышка на груди в этот миг зашевелила ручками и ножками.

– Вот, Шинейд, смотрите. В целости и сохранности. Ей, в отличие от вас, ничего не грозит. Умоляю, расскажите, откуда вы знаете…

Эмилия осеклась на полуслове. Деревянные половицы у ее ног перечерчивала кровяная змейка, уползающая в тень у стены. На границе полумрака с колючим взглядом опытной убийцы стояла Бьянка, напоминая злобный дух. В одной руке она сжимала строительный нож, в другой – продолговатый серебристый стержень.

Глава 52

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Бруно шагал на пикник с Карен Уотсон и ее дочерью, упорно давя растущее внутри беспокойство. Себя, впрочем, не обмануть, и в глубине души он понимал, что к Уотсон его манит не из-за одной только жажды мщения.

Сигнал о конце миссии нежданно-негаданно загнал его в узкие рамки. Сегодня, напомнил себе Бруно, четверг, и остаются только три дня, чтобы пробраться в их дом. Иначе придется вернуться к изначальному плану – а Бруно очень сомневался, что у него поднимется рука прикончить ее, как остальных.

Если миссия и впрямь сейчас подойдет к концу, Бруно ждет жирный плюс: встреча с Луи на четыре с половиной года раньше запланированного. Да и о деньгах больше не придется беспокоиться до конца жизни.

Он направился к тому самому месту на берегу реки Нин, где прежде подстроил встречу с Уотсон. Вокруг раскинулась зеленая лужайка, высились деревца; в одной руке он сжимал пакет из супермаркета, в другой – поводок Оскара из приюта. Пес был нужен, чтобы показать, какой Бруно чуткий и заботливый.

Только вот что на деле? Жив ли еще чуткий и заботливый Бруно? Слишком уж давно он не давал о себе знать…

Вот за поворотом перед ним наконец-то предстала Карен. Она на коленях расставляла на покрывале пластмассовые лотки с едой. С полминуты он любовался ею, до такой степени она напомнила ему Зои на пикнике.

– Не забывай, что сделала Уотсон, – бросил Отголосок под хор поддакиваний. – Она заслужила все, что ты ей уготовил.

Бруно продолжил шаг, лишь когда балаган в ушах стих.

– Привет… – Он еле справился с одеревеневшим языком, отчасти сгладив ситуацию улыбкой.

– И вам привет. – Она встала с пледа. – Спасибо, что вырвались.

В этот раз чмокнуться удалось без неловкой заминки.

– Не знал, что взять, и в итоге взял всего понемногу.

Карен показала за спину на плед с пакетами из того же супермаркета.

– Великие умы мыслят одинаково.

Девочку в инвалидном кресле было трудно не узнать. Ее лучезарная улыбка отдавала искренним теплом, под стать материнской. На коленях у нее покоился справочник водоплавающих птиц, а у ног смирно лежала собака Луна – ровно до тех пор, пока не заметила Оскара. Бруно отстегнул поводок, и собаки с оживленностью старых знакомых принялись обнюхивать друг друга.

Бруно хотел поздороваться с Норой за руку, но конечности плохо ее слушались – пришлось подойти ближе. Спросив про книжку на коленях, он украдкой рассмотрел девочку: хрупкая фарфоровая куколка с бронзоватого оттенка кожей и оливковыми глазами. Полная противоположность матери. Туловище ее перекосилось влево, шея – вправо, короткие руки-ноги имели нескладный вид. На вид ей никак нельзя было дать одиннадцати. Коляской повышенной проходимости она управляла с пульта в ладошке.

– А давай столкнем ее в реку? Это как два пальца об асфальт, – заговорил Отголосок с немецким акцентом.

За спиной Норы появился седобородый старик со впалыми щеками в старомодном хирургическом фартуке и маске. Клод Циммерман, светило педиатрии, бежавший из нацистской Германии в Британию. Только спустя много лет после войны вскрылось, что он состоял в НСДАП и ставил опыты на еврейских детях. Его бесчеловечные преступления согласились забыть в обмен на знания.

Циммерман сжал плечо Норы. Бруно вздрогнул.

– Толкнешь, и ей конец. Найдут на берегу где-нибудь в камышах…

– Ты не настоящий. Не настоящий, – пробормотал Бруно себе под нос, но Циммерман не унимался.

– Я-то, может, и не настоящий, зато говорю правду, – продолжил он. – Хочешь отомстить матери – отыграйся на ребенке.

– Вам нехорошо? – поинтересовалась Нора.

Бруно перевел взгляд на нее, и Циммерман исчез.

– Чихнуть хотел, но не вышло… Я один слона готов съесть или вы тоже?

Обе кивнули. Бруно принялся разбирать свой пакет со свежими овощами, ветчиной, салатами, соусами и хрустящим хлебом. Говорили о школе, как Нора съездила в пансионат и как вообще живется в городе. Бруно так давно ни с кем не говорил по-человечески, что временами ненарочно отпускал вожжи.

– А можно я с собаками погуляю? – попросила Нора.

– Маячок включен? – спросила ее мать.

Нора нажала на запястье, и под кожей загорелась зеленая лампочка.

– Только к воде не приближайся, – продолжила Карен. – Кресло у тебя умное, но плавать не умеет.

Бруно смотрел вслед, как девочка уезжает с двумя собаками на поводках. Едва Нора скрылась, возник Циммерман. Он махнул Бруно и ушел в ту же сторону.

– Не настоящий, не настоящий…

– Как вы, кстати, решили, в какую школу отдавать Луи?

Запомнила имя! Как же давно Бруно не слышал его из чужих уст… Вдруг потянуло говорить и говорить о сыне. Он выдал все: что Луи может, чего не может, от чего улыбается, как объясняется без слов и чему научил своего отца. Тут горло стиснуло так, что ни слова выдавить не получалось.

Глубоко в душе влечение к Уотсон приводило его в бешенство. Бруно вообще как-то поймал себя на мысли, что не без радости представляет ее на месте мачехи Луи.

– Хочу отдать Луи в «Спецшколу Аундла», но боюсь не потянуть, – продолжил он.

– Да, цена кусается… – Кивнув, Уотсон макнула сельдерей в хумус. – Я бы так и не смогла отдать туда Нору, если б… – Она осеклась на полуслове. Бруно, впрочем, и так знал конец этой фразы. Захотелось перевести тему, но он ведь не облегчать ей душу пришел, так что просто молча ждал. – …Если б мой муж Марк был жив.

– Соболезную. А что случилось?

– Теракт. Машина, где Марк числился пассажиром, слетела с моста. И был он не один, а с другой…

У Бруно застучало сердце, и перед глазами пролетели кадры, как муж Уотсон и Зои за считаные минуты до смерти трахаются в машине. Можно было надавить ей на больное место, поизмываться, но и себе в таком случае сыпанул бы соли на рану.

– Вы знали, что он с ней?.. – все же продолжил он.

– Нет. Мы отдалились друг от друга, но ведь у каждой пары бывают трудные периоды? Я надеялась, что все наладится само собой… Надо было что-то предпринять.

– Нора не знает? Рассказать такое дочери…

– Не знает. Да и я ей мачеха. Нора – дочь Марка от первого брака. Мать умерла вскоре после родов, а с Марком мы познакомились два года спустя. После его смерти я не могла ее не удочерить. Я на все готова, лишь бы подарить ей светлое, безопасное будущее.

Бруно с трудом сдержал удивление. Так вот почему не нашлось информации о ее детях!

Хриплый смех застал его врасплох.

– Давай скрипачей приглашу? – раздался в ушах вопрос Циммермана. – Похнычете, затем Нору утопим… Красота!

У Бруно камень с души упал, когда девочка показалась из-за поворота целой и невредимой. Весь остаток дня тяжелые мысли о ней упорно не давали покоя. По ней месть Бруно ударит едва ли не сильнее, чем по Уотсон.

– Мам, а можно Бруно с Оскаром придут к нам поужинать на выходных? – спросила она.

Он постарался скрыть восторг. Путь к ним в дом – то, что нужно!

– У Бруно, наверное, дела… – Уотсон, зардевшись, красноречиво глянула на него.

– Вообще-то я свободен. – Он улыбнулся своей редкой искренней улыбкой.

Вскоре, собрав недоеденное и назначив время новой встречи, они вместе двинулись к машинам, и Бруно невольно воображал рядом с собой Луи. Нажал он кнопку зажигания лишь когда они на его глазах погрузились в свою машину.

Сам уже хотел взяться за руль, но решил сначала зайти на «ReadWell». К удивлению, в правом верхнем углу экранчика высветился красный кружок. Странно, все входящие на телефоне заблокированы…

Отголоски на задних сиденьях сгрудились в кучу вокруг «раскладушки», выдыхая могильный холод. Бруно с опаской нажал на кружок. Открылось видео.

В камеру глядела женщина с приоткрытым ртом. Кто-то вырезал ей на лбу имя «Шинейд»; кровь стекала ручьями по щекам к подбородку. Тут в паре-тройке сантиметров над ее макушкой занесли серебристый инструмент и в следующий миг нажали кнопку. Молниеносно – моргнешь и не заметишь – в череп вонзился стержень. Глаза Шинейд распахнулись широко-широко, да так и остались. Бруно просмотрел запись еще дважды, лишь бы убедиться, что не увяз в трясине умопомешательства и ему все это не мерещится.

Он торопливо залогинился, и на глаза тут же попался комментарий Ариэль – предупреждение, догадаться было нетрудно. Сигнал об отмене миссии – смертельная западня, куда попался уже один нейроноситель. А с его убийством исчезла и перспектива скорой встречи с Луи. Бруно сокрушенно обмяк на сиденье.

Практически моментально отчаяние трансформировалось в гнев. Перед глазами вновь всплыли шестеро, кто отнял сына у отца. Поганые твари! Все до единого заслужили смерть!

Даже Уотсон.

Бруно метнул взгляд на ее машину, которая до сих пор не тронулась с места. До чего легкая добыча! Выхватив молоток из бардачка, он вылез из-за руля, пробормотал: «Да пошло оно все к черту», – и, стиснув рукоять, бросился к машине Уотсон.

Глава 53

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик тоже получила запись убийства Шинейд. Спустя час ее уже не было в Олдборо.

Дневная смена в пабе дала более-менее отвести душу после кутерьмы с поддельным сообщением. Если все-таки она ошиблась и сигнал самый что ни есть настоящий, то по ее вине вся программа оказалась под угрозой. Успокаивало одно: поддержка со стороны других носителей. Под именами шекспировских Бассанио и Коминия двое подтвердили, что не двинутся с места.

Тут Флик осенило, что раз миссию свернули, то и финансирование должны были отрезать. Она плеснула себе минералки и оплатила картой – платеж прошел. Теперь не осталось сомнений, что это ловушка.

– Я на перекур, – сказала она хозяину Мику и присела за столик в углу. Над морем за окном стояли густые тучи, ливень хлестал по зонтам на веранде паба – ненастье под стать душевному. Возможно, оно предвещало страшную беду. Это пугало сильнее всего.

Внезапно в кармане зажужжал телефон, и, достав его, Флик увидела на экране справа сверху какой-то непонятный красный кружок. Опасливо оглядевшись по сторонам, она нажала на него. От кадров, как пленного нейроносителя увечат и лишают жизни, желчь подкатила к горлу.

Флик без раздумий выскользнула из паба и бросилась в гостевой дом, откуда, схватив рюкзак с комплектом для бегства, хотела рвануть через сад, дышащий сыростью после грозы. Не тут-то было – случилась Грейс.

– Уезжаешь, что ли? – спросила она, заметив рюкзак у Флик за спиной. – Я думала, тебе у нас хорошо.

– Очень хорошо, – ответила Флик. – Но пора двигаться дальше.

– Что-то случилось?

– Нет-нет, просто…

– М-да, врать ты не умеешь, – протянула Грейс. Флик только посмеялась в душе. – Идем-ка, расскажешь. Что-нибудь придумаем.

– Прости, не могу.

– Тебя Элайджа обидел?

– Нет, он чудный. – Флик подступила приобнять Грейс. – Я перевела на твой счет плату за комнату до конца лета. У разбитого корыта не останешься. – Голос на каждом слове дрожал все сильнее. – Береги себя.

Она развернулась и зашагала прочь за калитку к беспилотному такси, ждавшему за пару улиц.

Вот в окне машины побежали слева направо дома, и сердце больно кольнуло. Да, не раз предупреждали: будь готова в любой миг сжечь мосты по новой, но до чего это оказалось мучительно… Мысли занимал Элайджа и их едва завязавшийся роман. Он так и не узнает причину расставания – разве только Грейс убедит его, что он не виноват, и расскажет о страдании в глазах подруги.

Постепенно нахлынули воспоминания о жизни до программы. Как зарубила карьеру, отвернулась от родных и близких – и все из-за своего генетического партнера. Затворничество, клиническая депрессия… Беспросветный мрак тянулся три года. Неужели все это теперь повторится?

– Нет, – бросила Флик вслух. – Не позволю!

Чтобы горе из-за чужих поступков опять изжевало да выплюнуло? Дать истории повториться? Ни в жизнь!

Флик застала Грейс в саду гостевого дома. Глаза подруги влажно блестели.

– Что-то забыла? – спросила она. Флик помотала головой. – Так, значит, остаешься?

– Да. – Флик бросила рюкзак на землю, и Грейс крепко-крепко ее обняла. Вдвоем они направились в кухню.

– Так что у тебя стряслось? – поинтересовалась подруга уже второй раз, наливая Флик чай в кружку.

– Не надо, не допытывайся. Не хочу тебе врать.

– Ты по той же причине уехала из Лондона?

Флик кивнула.

– Тебе кто-то угрожает?

– Можно и так сказать. Боюсь поставить тебя с Элайджей под удар.

– Я себя в обиду не дам, не волнуйся, – не без возмущения ответила Грейс. При этом обе понятия не имели, кому противостоят.

– Если про меня хоть раз спросят, дашь знать?

– А кто спросит?

– В этом и дело. Я не знаю.

Грейс кивнула.

– Я и других попрошу.

– Заинтересуются причиной.

– Скажу, что тебя ищет бывший-психопат. Ты здесь уже как своя, а местные за своих горой.

И на этих словах пришла уверенность, что решение остаться было правильным. Какая бы ни нависла над ней опасность, плечом к плечу с товарищами Флик выстоит перед чем угодно.

Глава 54

Эмилия

– Тормозите! – потребовала Эмилия.

– Не поняла? – Бьянка не отрывала глаз от планшета. Машина ехала на автопилоте.

– Живо к обочине!

– Прости, не вариант.

– Клянусь, если не остановитесь, я тут все окна поразбиваю!

– Пожалуйста. Они пуленепробиваемые.

У Эмилии внутри клокотало. Ее уже полчаса куда-то везли, а перед глазами только и стоял, что изувеченный труп Шинейд. На воздух, срочно на воздух!

Бьянка со вздохом отдала приказ Адриану. Тот дотронулся до сенсорной панели, и машина свернула к стоянке грузовиков. Эмилия дернула ручку. Тщетно. Выждав момент, Бьянка разблокировала двери – очередной способ напомнить, кто здесь главный.

Эмилия тут же припала к тягачу и с опущенной головой продышалась.

– Эмилия, – послышался голос Бьянки из-за спины. – Поверь, будь у нас выбор…

Но та уже не слушала. Взыграли инстинкты. Крутанувшись, она дала Бьянке в нос, другой рукой – по ребрам, кулак при этом впечатался в твердую пластину. Явно бронежилет. Бьянка, устояв, пихнула ее в живот, затем раз, другой ударила по почкам. Эмилия рухнула наземь, но чувств не лишилась. Извернувшись, она с размаха пнула Бьянку по ноге. Раздался вопль. Наметилась уже и на вторую ногу, да тут ее под руки поволокли по асфальту.

– Уймись! – рявкнул Адриан.

– Сука бешеная, ты что творишь?! – орала Бьянка. Обычного хладнокровия как не бывало.

– Вы зачем убили Шинейд? – бросила Эмилия.

Бьянка зажала разбитый нос в крови.

– Она бы так и молчала, что бы ты ни наплела! Время утекало впустую!

– Просто вы боялись, что после ее слов я откажусь вам помогать!

– Не-е-ет, ты не откажешься. Поможешь найти остальных трех, иначе твоей семье конец.

– Она, может, и не моя вовсе! Вы ее подделали!

– Себя-то не обманывай. Ты прекрасно знаешь, что дети и муж – твои. С первого взгляда поняла, – парировала Бьянка. – Пусть ты их не помнишь, я по глазам видела, как тебя пробрало.

– А зачем понадобилось резать на лбу имя?

– Предупреждение остальным: мы идем за ними.

– Вы их спугнете! Они залягут на дно!

– Мы растрясли улей. Теперь ждем, кто вылетит.

– Вы пробили ей голову, как Теду. Зачем?

– Хватит вопросов! Просто делай, как говорят.

– Почему вы зовете их нейроносителями? Что это за люди?

– Хватит, я сказала! Не замолчишь – поплатишься!

Адриан держал Эмилию, пока та не успокоилась. Поднявшись, она смахнула с глаз слезу. Внезапно над головой послышалось жужжание стеклоподъемника.

– Вам помочь? – спросил бородатый водитель тягача, высунувшись из кабины. Смотрел он только на Эмилию. Бьянка с Адрианом молчали.

– Я в норме, – коротко ответила она. Мужчина явно не поверил. – Но спасибо.

Грузовик покатил прочь.

Эмилия повернулась к Бьянке.

– Я так не могу! Я не ваша, не убийца, и не хочу брать грех на душу!

– Ты о себе понятия не имеешь, – бросила Бьянка. Адриан тронул ее за руку, намекая не сболтнуть лишнего. Она отмахнулась. – Запомни раз и навсегда: еще раз выкинешь такой фокус, и я скомандую прикончить твою семью у тебя на глазах.

Нужно было время, чтобы переварить произошедшее. Эмилия им больше ни слова о трех остальных нейроносителях не скажет, пока не выпадет шанс использовать эту информацию себе на пользу.

– Бьянка! – Адриан вслушался в микронаушник. Обе крутанули к нему головы. На его умных линзах замелькали картинки, зрачки метались туда-сюда. – Опергруппа нашла туннель в парке, который описала Эмилия. Это викторианская ливневая канализация, и один отвод уходит к зданию. Там пусто, но по соседним камерам удалось просмотреть, кто входил туда за последний год. Всех распознали по лицам, и только четверо с тех пор пропали с радаров. Счета и кредитки заморожены, за свет и по страховке не платят, в онлайн-магазинах ничего не покупают, по врачам не ходят. Шинейд была одной из них. Фото остальной троицы у нас.

Эмилия чертыхнулась. Никто по-прежнему не знал, где эти люди, – но это временная загадка. Утешения мало. Вдобавок зловещая улыбка Бьянки не предвещала для оставшейся троицы ничего хорошего.

Глава 55

Чарли, Манчестер

Холодный ветер налетал порывами, покалывая кожу и пробирая до костей. Задувал даже в рот, оставляя на языке привкус стужи, ерошил волосы… и все же, сколько ни старался, не смог доставить Чарли особенного дискомфорта.

Он снял куртку, джемпер, разделся донага и встал на краю крыши самого высотного манчестерского отеля. Его тело била мелкая дрожь, но боль и страх и не думали пробуждаться.

Он подступил еще ближе и бросил взгляд в бездну. С высоты пятьдесят второго этажа улицы Манчестера напоминали детский ковер с дорожками и машинками. Тут взгляд наткнулся на люльку для мытья окон под самой крышей. Чарли осторожно забрался внутрь; люлька при этом раскачивалась на ветру и лязгала о стену. На том не остановился – заскочил на узкие перила, ухватив рукой трос. Пальцы ног выступали над бездной. От смерти отделял всего один порыв ветра. Чарли с закрытыми глазами представил чувство падения, затем как взмывает в ночную высь и устремляется к горизонту.

От номера в «La Maison du Court» Чарли и не подумал отказываться, хотя и давно делил квартиру с коллегами. Вдруг понадобится где-то затаиться? Вероятность и так была немаленькая, а уж после гибели носителя стала еще выше. Видео с кровожадным убийством Шинейд он посмотрел в офисном туалете – и вместо страха за собственную шкуру ее непробиваемое выражение лица пробудило в нем любопытство. Интересно, а он так же встретит смерть?

Этот вопрос и привел Чарли на крышу через служебный лифт. Пришлось дождаться у дверей прислугу и с ней подняться на этаж, а уже оттуда в одиночку на крышу. Здесь он осторожно протиснулся меж балок и антенн к самому краю. Наравне с беспилотными авто, смертью и одиночеством старого Чарли больше всего пугала высота. А свисать над бездной – не лбом к окну жаться! Так он и выяснит, осталось ли в нем хоть что-то человеческое.

Вот сейчас, сейчас по венам побежит адреналин, сейчас сердце забарабанит от паники!.. Увы. Ни прилива бодрости, ни страха; даже холодный ветер не приносил дискомфорта. Видимо, он окончательно и бесповоротно стал тем, кто ничего не боится, – потому что ничего не чувствует.

– Приятель, ты чего это? – донес до его уха ветер.

Чарли обернулся.

– Майло?

– Если груз на душе, ты лучше скажи. Не нужно так сразу радикально, – сквозь одышку выговорил он.

– Ты где успел запыхаться?

– Где-где… на лестнице. Сам знаешь, я с лифтами на ножах.

– Зачем ты сюда поднялся?

Майло показал какой-то предмет в руке.

– Ты забыл у меня вчера гостиничную ключ-карту. Я зашел отдать – и увидел, как ты заходишь в служебный лифт.

– Я здесь подрабатываю, – хладнокровно солгал Чарли.

– Не ври.

– С чего ты взял, что я вру?

– По пути сюда я заглянул в номер. Он битком набит твоими вещами. Я узнал кроссовки. Откуда у тебя деньги на такое?

– Я голый на крыше, а тебя интересуют деньги?

– Об остальном не рискую спрашивать, – он пожал плечами. – Я и рад бы с тобой по-человечески сдружиться, да ты ведь нам не даешь.

– Кому это «нам»? Ты кому-то сказал про номер?

– Нет, клянусь. Не веришь, можешь проверить мой телефон. Так что, скажешь, зачем ты все это устроил?

Чарли склонил голову набок. Майло – открытый, чуткий, без предрассудков. С ним можно было бы поговорить по душам, рассказать хоть часть своей истории. Вдруг полегчает?

– У тебя бывало, что ты… переставал чувствовать?

– Как это?

– В башке сплошной кавардак из пережитого вперемешку с адским мраком. Его столько, что в какой-то момент мозг берет и… отказывает.

– У всех случаются трудные дни.

– А у меня каждый день, как ты говоришь, «трудный». Настолько, что единственный выход – замкнуться в себе.

– Ну, так бывает в жизни. Наверное, с этим надо просто смириться.

Чарли безрадостно усмехнулся.

– Без обид, но ты понятия не имеешь, что такое жизнь. И каково быть тем, кто знает.

– Приятель, давай-ка одевайся и пойдем отсюда. Внизу мне все расскажешь.

– Если расскажу, мне придется тебя убить.

– Я готов рискнуть, – с улыбкой отшутился Майло. – Давай-ка ты для начала залезешь обратно на крышу.

– Серьезно считаешь, что я собрался прыгать?

– Если честно, да. Зачем тогда сюда пришел?

– Хотел вспомнить, каким был до того, как порвал с прошлым.

– И каким же был? Из-за кого поменялся?

– Был ничтожеством. Кис в одиночестве, не был любим и не любил сам. Не человек – тень человека. И все же хоть что-то да чувствовал. А сейчас, Майло, я выгорел. Чувств не осталось никаких – я сродни искусственному интеллекту, который нас скоро вытеснит.

– И зачем тебе опять становиться ничтожеством?

– Тогда я хоть знал, кто такой. Сейчас же – понятия не имею. И самое страшное, что мне глубоко на это наплевать.

Резкий порыв ветра с силой тряхнул люльку, отбросив ее от стены. Чарли с рукой на тросе хотел уже было перепрыгнуть на крышу, да в последний миг зашатался. Если б Майло не подлетел и не рванул трос на себя, он уже летел бы в пропасть.

– Спасибо, – бросил Чарли… и тут неожиданно для себя подался вперед и прильнул к губам друга. Оба уставились друг на друга глазами навыкате. Чарли впервые целовал мужчину, да и то не столько из страсти, сколько из последней надежды разжечь хоть что-то внутри. Взбрыкнуть Майло не взбрыкнул, но на поцелуй не ответил. Чарли отстранился первым.

– Приятель, не стану отрицать, нас… тянет друг к другу… – сказал Майло. – Но давай на сегодня не будем выходить за рамки дружбы, о’кей?

– Понял, – Чарли кивнул. – Отдашь мне карту?

Майло вынул из кармана ключ-карту. Тут Чарли на миг склонил голову набок, как бы взвешивая «за» и «против»…

И в следующее мгновение что было мочи толкнул ничего не подозревающего друга в пропасть. Майло полетел с пятьдесят второго этажа прямиком на дорогу.

Глава 56

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Остановившись у крыльца, Бруно оглянулся.

Отголоски шли за ним по пятам от самого дома – и не сказать, что в пути вели себя скромно. Их шаги и бубнеж не умолкали за спиной, и сейчас можно было различить почти всю их ораву в соседнем саду. Уже собственные галлюцинации преследуют!

Он сжал в руке бутылку итальянского белого, купленную в винном неподалеку, и нажал на звонок. Из-за двери полился колокольный перезвон. Вспомнилось, как пару дней назад он потерял голову и уже собрался прикончить Карен Уотсон на месте, но за пару метров от машины услышал изнутри их с Норой голоса. Обе подпевали мультяшной песенке по радио. Бруно все отдал бы, лишь бы оказаться с Луи на их месте…

Тогда он в прямом и переносном смыслах сделал шаг назад, сбавляя обороты. Долгого удовольствия смерть Уотсон не принесет – это однозначно. Да и убить мать на глазах у ребенка – перебор даже для Бруно, у которого и так грань дозволенного уже стерлась. Придется вернуться к плану Б. Сегодня он заберет все, что Уотсон у него украла.

Камера у двери с тихим жужжанием навелась на его лицо.

– Я сейчас, – сказала Уотсон через динамик.

За матовым стеклом показался ее силуэт. Дверь открылась.

– Здравствуйте, – с заметным волнением произнесла она.

Макияжа не было, волосы убрала в хвост, одежда выглядела помятой. Вид домашний. От этого у Бруно зачастило сердце.

– Я ведь не спутал, ужин сегодня? – спросил он.

– Сегодня, но договаривались позже.

– Ох, простите, ради бога! Мне покзалось, Нора сказала в пять… Я еще тогда подумал, что рановато.

– Она сказала в семь, – стыдливо поправила Уотсон, хотя стыдиться ей было нечего. – Нора еще в школе, я как раз собираюсь за ней ехать.

– Давайте я тогда пойду домой и вернусь в семь, как положено.

– А вы не на машине?

– Погода приятная, решил прогуляться… Мне всего полчаса идти. Или схожу в паб пропустить пинту-другую до семи.

– Нет-нет, что вы… Заходите. Тем более что вино нагреется.

Уотсон отступила в сторону, приглашая. Бруно прошел за ней в просторную кухню с двойными стеклянными дверями на задний двор с английским газоном. Интерьер ничуть не уступал по красоте фасаду.

– Придется вам здесь побыть одному, пока я отъеду за Норой.

– Давайте хотя бы с ужином помогу…

– Все уже готово. Гостиная – по правую руку. Чувствуйте себя как дома. Захотите выпить – холодильник к вашим услугам. – Уотсон повесила фартук на крючок.

– Меня все равно к вашему приходу не будет. Смоюсь со всем ценным.

– А-а… Ну, золотые слитки у меня в подвале, а бриллианты за Пикассо закатились. Вернусь через полчаса.

Закрыв за ней, Бруно прошел в гостиную и осмотрелся. Просторная, обставлена с уютом и душой, прямо как их старый семейный дом – дом, отнятый Уотсон и ей подобными. Полки прогибались под тяжестью книг, у камина стояли два больших мягких дивана, на стене висел огромный телевизор. Им с Луи здесь замечательно жилось бы.

Бруно следил из-за шторы, как машина Уотсон катит прочь. Он нарочно объявился на пороге так рано – прекрасно знал о субботней учебе Норы, и что отзывчивая Карен не посмеет его прогнать. Вера в человеческую доброту сыграла с ней злую шутку.

Бруно спешно обшаривал комнату за комнатой в поисках компьютера или другого девайса. На кухне ему на глаза попался примагниченный к холодильнику тонюсенький планшет. Пользуясь сведениями из мозга, он обошел проверку биометрики, и доступ в систему открылся. Первым делом Бруно отыскал банковские счета – влезть в них оказалось ничуть не труднее. Счетов было три: накопительный, для уплаты за дом и один на имя Норы. Сумма на всех набегала под два миллиона фунтов.

– Мои деньги! – Бруно скрипнул зубами.

Именно Уотсон и О’Салливан с Графом – две его первых жертвы – позаботились, чтобы после смерти Зои он не получил ни пенса. А вот двоим, обвинившим ее в домогательствах, компания щедро заплатила за молчание. Как-никак, пятые на британском рынке по делам о выплатах персоналу, меньше всего им хотелось потерять лицо.

Интрижка Зои с мужем Уотсон означала, что и его семье не полагалось выплат, но Карен наравне с теми двумя успела состряпать иск о домогательствах. Муж-де не раз упоминал, что, если пойдет на попятную, прощай работа. Бруно никак не мог понять, почему компания молча это съела. Ведь запись из машины все видели, и он там очевидно находился не по принуждению. И все-таки нет, приняли слова Уотсон на веру и отсчитали ей за то, чтобы держала язык за зубами…

Расходы компенсировали очень просто – отсудили у Бруно дом. Лишили последнего, стаей стервятников дочиста исклевали труп его жизни. Он стал круглым банкротом.

Уотсон не могла знать, что сегодняшний гость в ее доме собирается вернуть украденные деньги до последнего фунта. К вечеру пара миллионов осядет на прорве иностранных счетов, и отследить их уже не удастся. Скоро Уотсон на своей шкуре ощутит, каково это – в одночасье лишиться всех средств и надежды на будущее.

Глава 57

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик подскочила на кровати и вцепилась в скомканную простыню. Комната вертелась каруселью, а перед глазами стояло окровавленное лицо Шинейд.

Ни с того ни с сего подступила дурнота – поздно легла. Задремала самое большее на час, а затем пышным цветом распустились кошмары, вырвав ее из сна в холодном поту. Флик прижалась затылком к изголовью, успокаивая головокружение.

Вопросы об убийстве Шинейд не давали покоя ни днем, ни ночью. Кто убийца? Зачем дал знать другим носителям, что нашел одного? Думает, в панике ошибутся и обнаружат себя? Шинейд ошиблась? Если так, нельзя наступать на ее грабли. И почему о смерти Карчевски в Сети больше ни слова?

Достав телефон из-под подушки, Флик шатко поплелась в ванную и осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы Элайджа не услышал из студии. Затем присела перед унитазом и как можно тише дала волю рвоте, после чего положила на горящий лоб мокрое полотенце. Помогло слабо. Тогда, раздевшись, она встала под чуть теплый душ.

Два дня и две ночи Флик пыталась делать вид, будто в ее сумасшедшем мире не случилось ничего из ряда вон. Если она не была с Грейс или в пабе, так обязательно ехала к Элайдже. О пробежках пришлось забыть, встречать рассветы в одиночестве тоже было опасно. Да, отчасти стала затворницей – зато живой затворницей.

Закрыв воду, Флик вытерлась и спустилась на кухню за клюквенным соком.

Головокружение прошло, но тошнота вскоре снова дала о себе знать – Флик вывернуло прямо в раковину. Она прополоскала рот, и в эту секунду ее как громом поразило осознание.

– Нет, нет! – застонала она. – Господи, только не это!

Глава 58

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Навскидку до возвращения Карен Уотсон у Бруно в распоряжении было минут двадцать. Он уже собирался подтвердить перевод, как в этот миг его внимание приковала папка с названием «семья». Любопытство пересилило. Среди прорвы фотографий нашлось видео маленькой Норы в первой электроколяске. Тело в то время еще сравнительно ее слушалось. Она с заливистым смехом нарезала круги, не слыша родительских предостережений.

Второе видео было сравнительно недавним. На нем Уотсон показывала девочке новый дом, «построенный специально без единого порожка» – здесь ее кресло не встретит препятствий. В кадр на секунду попало лучащееся счастем лицо Карен, любующейся, как Нора бок о бок с собакой Луной изучают сад. Гордый взгляд родителя Бруно везде узнает. Он с таким же выражением раньше наблюдал даже за тем, как сын бездельничает. В эту секунду тоска по Луи достигла такой силы, что грозила захлестнуть с головой.

Фото мужа Уотсон застало Бруно врасплох. Он нарочно избегал лица мужчины, с кем жена изменяла и вместе погибла. Видел этого Марка только сверху в машине на той злополучной записи и, надо признать, не таким его представлял. Тут и не пахло мистером Дарси из «Гордости и предубеждения», сражающим горемычных жен наповал своей дьявольской красотой. Мужик оказался довольно заурядный, невысокий и с брюшком.

– Неужто передумал? – раздался голос.

Скопище Отголосков незаметно проникло с заднего двора на кухню. Вперед шагнул юноша в полусгоревшей синей униформе британских королевских ВМС с лоскутами на месте рукавов и штанин. Руки и ноги зажарились до черной корки, кое-где кожа вообще слезла.

– Колеблешься, ведь правда? Этот нормально. Дело-то задумал нехорошее…

Бруно замотал головой, хотя и впрямь колебался.

– Если сдам назад, то для чего тогда все затевал?

– Скажи-ка, убийства вернули тебе жену и сына? Хоть приблизили к этому?

– Нет.

– А удовлетворение после каждого случая долго длилось?

– Недолго.

– Зачем тебе рушить мир Уотсон и Норы? Чего ты этим добьешься?

– Справедливости для Луи.

– Да ничего подобного! Ты с Луи, Уотсон и Норой в одной лодке. Вам пришлось расплачиваться за чужую глупую оплошность. Да, Зои ранила тебя в самое сердце, но ты просто помешался на этом. Отпусти прошлое, живи новой жизнью!

– Да как, если рядом не будет двух самых близких людей?

Вернувшись к планшету, Бруно просмотрел остальные папки и под конец открыл одну с названием «юр». В ней хранилась переписка Уотсон с адвокатами… и другая, Зои с Марком, которую откопали частные ищейки и о которой Бруно понятия не имел.

В ней не оказалось ни одного признания в чувствах и намеков на уход из семьи. Связала их на деле не похоть, а общее на двоих горе – недуги детей. На фоне партнера оба мнили себя никудышными родителями. Зои сетовала, что ей в «мужской клуб» Бруно и Луи путь закрыт, а Марк считал себя в доме третьим лишним. Домогательствами с ее стороны тут и не пахло. У них были настоящие отношения.

Дата создания папки не оставила сомнений: Уотсон с самого начала знала правду и все равно выдвинула обвинения в домогательствах. Выплат добилась, чем пустила Бруно по миру. Только узнав ее поближе, он понял: это было сделано из добрых побуждений, чтобы беззащитной дочке никогда не пришлось печься о деньгах. Поступил бы он сам ради Луи иначе?

Уотсон не имела цели разлучать Бруно с сыном – то был случайный побочный эффект. Внезапно его озарило. Завеса тумана развеялась, будто выключили дымовую машину. Да и презрение к Зои с Марком медленно сменилось чувством жалости. Бруно-то живой, имеет ребенка, а они уже покойники…

Тут и родилось окончательное решение. Отменив перевод, Бруно закрыл банковское приложение и вытер глаза. Плевать, что Отголоски видели его слезы.

Уотсон должна была вернуться минут через десять – уйма времени, чтобы улизнуть. Бруно с ней уже никогда не увидится. Одного только захотелось напоследок: через ее вай-фай зайти в сеть интерната, через камеры полюбоваться сыном.

Воспитатель вел его по коридору в спальню. Всякий раз было больно видеть чужую опеку над Луи, но теперь в Бруно вспыхнула гордость, что своими лишениями он подарил сыну самую лучшую заботу из возможных.

Луи залез под одеяло, и воспитатель подошел взять у него из рук любимого зеленого тираннозавра, мамин подарок… а затем швырнул игрушку через всю комнату.

– Это как понимать? – озадаченно прошептал Бруно.

Сын тут же хотел выскочить из кровати, чтобы вернуть динозавра, но воспитатель неожиданно прижал его к матрасу за плечи.

– Быстро отпусти! – рыкнул Бруно.

Дважды мальчик пытался подойти к вещи, которая одна на свете его успокаивала, и дважды ему не давали это сделать. И стоило ему с перекошенным лицом открыть рот в явном приступе истерики, как воспитатель раз, другой, третий влепил ему оплеуху и скрылся за дверью.

Бруно окаменел. Неужели нездоровая психика уже и действительность подменяет? Отголоски все как один стояли с открытыми ртами, под стать носителю. Хотелось отмотать назад, но трансляция шла вживую.

– Нет, Бруно, – заговорил полусгоревший моряк, но Бруно уже не слушал. – Не смей! Нельзя возвращаться! Ты должен защищать нас!

– Тебе привиделось, – сказал мальчик без нижней челюсти. – С ним все хорошо.

Однако ярость уже было не унять. Бруно вскочил на ноги и в этот миг заметил в дверях силуэт – наверняка еще один Отголосок, подумал он.

И тут силуэт подал голос.

– Зачем вы копаетесь в маминых файлах? – нахмурившись, спросила Нора.

Глава 59

Эмилия

Эмилия потерла глаза, затем закапала по две капли из купленного в аптеке тюбика. В последнее время все не отводила глаз от планшета, вот и перенапрягла их…

На парковку она приехала за несколько часов до намеченной встречи. Найти нужное кафе в Лутоне возле оживленного шоссе не составило труда. Встала Эмилия нарочно подальше от других машин, у самых кустов, откуда кафе впереди просматривалось как на ладони. Внутри сидели семьи и парочки, поедающие поздний завтрак или ранний обед.

Сообщение Адриана, которое и привело ее сюда, было как снег на голову. Он ни с того ни с сего прислал координаты этой закусочной со словами: «Тут ты лучше поймешь, кто такая, и почему совесть нужно на время заткнуть».

Ожидание Эмилия занимала тем, что листала цифровые заметки, фото, документы нейроносителей, раздобытые опергруппой Бьянки и Адриана. А еще наивно верила, что удаленное не восстановить!

– Без следа ничего не исчезает, – как-то сказала Бьянка. – Нет больше слова «удалить». Все сохраняется для будущего.

Тут были сведения на любой вкус: в каких магазинах оставшиеся носители отовариваются, где любят отдыхать, что с семьей, чем болели в детстве. Таинственная троица постепенно обретала лицо, становясь все ближе и ближе к компрометации. Трудно было сказать, кто засел в Олдборо, кто в Манчестере, а кто в Аундле, но раскрывать, что знает их города, Эмилия вообще не собиралась.

Она пролистала их поддельные страницы в соцсетях. И впрямь подумаешь, будто вся троица сейчас раскидана по свету: нежатся на белых пляжах, дикарем пересекают Южную Америку, собирают фрукты на австралийской плантации, ловят волны на побережье Тихого океана. Были даже сфабрикованные видео.

Вскоре подъехали Бьянка с Адрианом, и Эмилия вышла им навстречу. Бьянка кинула ей темный парик и солнцезащитные очки.

– Надевай.

Эмилия машинально повиновалась.

Спустя минуту вопрос официантки, что принести, пролетел у нее мимо ушей – так она вперилась в своих дочек Кэсси и Харпер, идущих к кафе с отцом Джастином. Тут Эмилия невольно подскочила со стула, и Адриан крепкой хваткой придержал ее за запястье.

– Смотри только на меня, пока не разрешу отвести глаза, – приказал он. – Скажешь или сделаешь что-нибудь не то, и я всех трех уложу на месте. – Он приоткрыл пиджак, демонстрируя рукоять пистолета в кобуре.

Эмилия следила боковым зрением, как семья вошла и села прямо у нее за спиной. На звуках радостного девичьего смеха сердце неистово затрепыхалось.

– Мне вафли с сиропом и клубничный коктейль, – сказала одна.

– И мне коктейль, только малиновый, – добавила вторая.

Эмилия не шевелилась, боясь, не дай бог, пропустить хоть словечко. Вся обратилась в слух. Девочки щебетали о школе и сколько им задали на дом, о кино, куда обещал сводить их папа. Умолкли, только когда им принесли заказ.

За столиком Эмилии все трое проигнорировали подошедшую официантку, и та ушла, ворча себе под нос. Эмилия попыталась вспомнить, как носила под сердцем две жизни. На миг и впрямь будто удалось почувствовать шевеление обеих малышек и как постукивает их пульс в унисон маминому. Неужели вспомнила? Или только напридумывала?

– Как вы узнали, что они сюда придут?

– Стабильно едят здесь раз в неделю. Эта традиция напоминает им о тебе – ты с девочками раньше заглядывала сюда после футбольных тренировок. Джастин сказал друзьям, что пусть все останется как раньше: так проще будет смириться с потерей матери.

– Они считают меня погибшей?

– Будешь болтать – ничего не услышишь. И не забывай, куда смотреть, иначе… – Адриан приставил к своему виску «пистолет» из двух пальцев.

Эмилия с жадностью ловила каждое слово из уст семьи – не без укола ревности, что им так хорошо без нее. Вскоре они расплатились и зашагали к выходу, в реальность, где мамы и жены больше не существует.

Едва они закрыли дверь, на их спинах возникли красные точки, как тогда, на экране в машине.

– Нет! – застонала Эмилия. – Ради бога, не убивайте!

– От меня требуется всего слово. Прикажу, и конец! Я не хочу, но если и дальше будешь утаивать от нас, что знаешь, мне придется. Никогда уже не поешь с дочками вафли под молочный коктейль. Найдешь для нас тех троих – сразу сделаем все, что захочешь. Говори, где остальные!

Как же они узнали? Что уж теперь гадать! Пришлось выдать им свой единственный козырь: что помогли вспомнить магниты на холодильнике Теда. Красные точки исчезли так же быстро, как и появились.

Адриан и Бьянка направились к двери, бросив Эмилию в одиночестве. Встреча с семьей дала ей мимолетное представление о возможном будущем. Будущем, которого хотелось здесь и сейчас, сию же секунду, – но увы…

В этот момент все чувства вытеснили обида, разочарование и тоска. Эмилия стиснула пальцы с такой силой, что чуть не сломала их. Тело напряглось до последнего мускула, пульс барабанил в конечностях. До чего подмывало перевернуть кафе вверх дном, швыряться в людей всем, что под руку попадет, лишь бы не страдать одной!

Однако нет, нельзя. Чем вымещать злобу и отчаяние, лучше было их копить. Выйти победителем можно было только сильной и хладнокровной, под стать Бьянке. Идти к своей цели, не гнушаясь ничего, как Хакерский коллектив. «Заткнуть совесть». И если оставшиеся носители не дадут ей желаемого, они поплатятся.

Когда на кону жизнь семьи, чужое благополучие отходит на второй план.

Глава 60

Бруно, Аундл, Нортгемптоншир

Бруно глядел на Нору, ожидая появления ее матери. Она сверлила его глазами с необыкновенной для одиннадцатилетки проницательностью.

– Где твоя мама? – спросил он. – Она же поехала забирать тебя из школы.

– Я сама приехала на микроавтобусе. Зачем вы залезли в мамины файлы?

– Неправда.

– Еще как правда.

– С чего ты взяла?

– Мой телефон утром сломался, и я взяла мамин запасной. – Она развернула телефон к Бруно. – Написано, что с другого устройства зашли в банковский счет. А у вас ее планшет.

– У меня тоже с телефоном беда. Я проверял почту.

Она нахмурилась.

– Не надо обманывать. Вы смотрели деньги и папины фотки.

Поймала с поличным. Отболтаться будет непросто.

– Твоя мама попросила кое-что сделать, – с ходу выдал Бруно.

Кресло Норы едва заметно подалось назад. Девочка не отводила от него колкий взгляд, как бы ожидая оправдания поприличнее.

– Как в школе? – попытался он сменить тему. – Какие вообще уроки по субботам?

Нора промолчала. От толпы Отголосков, все еще находящихся в доме, отделился нацист Циммерман.

– Скажи, пусть заткнет пасть и катит отсюда, – велел он. – Объясни, что бывает с теми, кто сует нос не в свое дело.

– Я звоню маме.

Девочка скомандовала телефону набрать номер Карен. Бруно, подскочив, вырвал его из рук. Тут она испуганно вздрогнула, и Бруно пришлось опуститься на колено до одного с ней уровня. Он рта раскрыть не успел, как коляска развернулась и устремилась к выходу. Выбора не было: бросившись следом, он толкнул ее в стену, но корпус коляски оказался настолько легким, что Нора перевесила и свалилась на пол. Отчетливо хрустнула кость.

– Господи! – ахнул Бруно и подхватил ее на руки – невесомую, как перышко.

Она молча вытаращилась на него, и в этот миг под рукой растеклось что-то теплое. Бедная девочка в ужасе обмочилась, а спустя миг вообще лишилась чувств.

Бруно застыл на месте. В ушах грохотал хохот Циммермана. Первым делом он с Норой на руках бросился к выходу, затем свернул на кухню, собираясь набрать «Скорую».

– Позвонишь, и тебе кранты, – продолжил Циммерман. – Копы будут тут как тут, едва она очнется. Отнеси ее в садовую беседку. Уотсон найдет ее не сразу, а ты к тому моменту уже улизнешь.

– Я ей что-то сломал!

– Ты о сыне лучше думай! Что с ним станет, если тебя швырнут за решетку?

Впервые Циммерман говорил дело. И впрямь, больше не оставалось ничего, кроме как положить ребенка на диван в беседке и прикрыть пледом.

– Мама скоро приедет, – прошептал он. – Все будет хорошо. Умоляю, ради бога, прости…

Подкатив к дивану коляску, он запер беседку и бросился прочь. В последний раз такой стыд глодал Бруно, когда он оставил сына в интернате, – но то было на благо Луи. Сегодняшней же выходке оправданий не существовало.

Глава 61

Чарли, Манчестер

После смерти Майло начался тот еще спектакль. Чарли пришлось призвать на помощь все свое актерское мастерство, чтобы убедительно сыграть роль скорбящего друга.

Он как штык явился на панихиду в реформистскую синагогу, затем на похороны и через неделю – на футбольный матч в честь погибшего. Ребята собирались теперь чаще: утешали друг друга, вспоминали, корили себя: как же так, не заметили, не поняли…

Товарищи не могли знать о люксе Чарли в той самой гостинице, откуда якобы спрыгнул Майло, и что полиция допросила его на предмет странностей в ту ночь. Гостиница славилась конфиденциальностью, и на этаже с именитыми постояльцами – этаже Чарли – не было камер.

Следователь вяло поспрашивал его о погибшем, получил такие же вялые ответы. Дело завели явно для проформы, потому что состава преступления толком не было – самоубийство и есть самоубийство.

– Он был самым уравновешенным из нас, – поделился как-то с Чарли раздосадованный Эндрю. – Зачем он это сделал, а? Почему? Жил такой полной жизнью!

– Всякий человек – загадка, – ответил Чарли. – Думаешь, что знаешь его вдоль и поперек, а у него куча скелетов в шкафу.

Спустя полчаса после убийства Майло Чарли залез в горячую ванну и нарисовал перед глазами замешательство друга в самое последнее мгновение. Такого фортеля не то что убитый, а сам убийца от себя не ожидал. Будь еще у Чарли эмоции, даже позавидовал бы, что приятель перед смертью испытал заветную невесомость, уподобившись птице.

Пошел слух, что отец Майло хочет основать фонд имени сына для психологической помощи молодым людям. Будет призывать делиться накипевшим. Чарли инкогнито пожертвовал кругленькую сумму – поступок в духе себя прошлого. Старый Чарли все увереннее становился для нового моральным ориентиром.

Если не с друзьями, то Чарли был на работе или с Аликс. После смерти Майло на внимание она не скупилась, и трудно было понять, то ли хочет утешить, то ли боится, что и у него на душе слишком тяжко. Если второе, то боялась не зря, однако излить ей душу Чарли не мог.

Вообще же смерть Майло не так уж его занимала. Мысли все больше возвращались к Карчевски и убитой Шинейд. Он взял в привычку время от времени покупать планшеты для разового выхода в Сеть через общественный вай-фай или чужие точки доступа, а после – сразу избавлялся от гаджетов, не оставляя лазеек для отслеживания.

Несколько раз в день Чарли из разных мест заходил на свои любимые конспирологические сайты в поисках сведений по Карчевски. Нашлась пара-тройка теорий, почему смерть его куратора пропала с радаров, только были они откровенным гаданием на кофейной гуще.

Сегодня он листал сайт с соседского незащищенного вай-фая. Уже собираясь закрыть браузер, последний раз пробежался по заголовкам:


# Вирусы рукотворны

У меня есть доказательства, что они созданы, чтобы управлять нами. Почему правительству наплевать?


#Правда о Стоунхендже

Его построила вымершая раса библейских великанов-нефилимов


#Иллюминаты существуют, вот доказательства

Они хотят разрушить устоявшийся миропорядок


#Хакерский коллектив – проект государства

Правительство ведет с его помощью этническую чистку


#ДНК-тест – липа

Из него намеренно раздули культ, чтобы нас контролировать


– За мои знания они убили бы, – прошептал Чарли и занес пальцы над клавиатурой с острым желанием выложить все: от педофилов в истеблишменте и патентованных вирусов до контактов с НЛО и теневого правительства.

Щелкнувший замок входной двери застал его врасплох – вернулась с работы Аликс. Он тут же захлопнул ноутбук, о котором она не подозревала, и затолкал его под подушку.

– Давай съездим куда-нибудь на выходные? – предложила Аликс, присев на край кровати. – Мама выиграла на конкурсе два бесплатных дня в загородном отеле, а поехать не сможет. Сменим обстановку.

Чарли скис. Новое место требовало тщательной предварительной разведки.

– Да из меня сейчас компания не очень, – ответил он. – Может, ты лучше с подругой?

– Я хочу с тобой. Да и тебе самому будет полезно развеяться. Знаю, гибель Майло ранила тебя в самое сердце. Едва о нем заговорят, ты сразу виновато поникаешь.

– Виновато?

– Да, и совершенно напрасно. Никто не виноват, что он наложил на себя руки. Так что поехали, побудем вдвоем, отвлечемся.

Чарли кивнул, мысленно дав себе зарок больше не строить виноватую мину.

– Ну ладно, поехали.

Аликс сложила руки на груди.

– Нет, одолжений не надо. Не хочешь, так и скажи.

– Да я хочу…

– Иногда ты становишься для меня загадкой. Вроде такой молодец, говоришь и делаешь все правильно, но живешь будто по методичке для мужчин в отношениях…

Так оно и было.

– Я понимаю, тебе нелегко, особенно в последнее время, – продолжила Аликс. – Но порой кажется, что я тебе не нужна.

– Еще как нужна. Я просто не привык выражать чувства, а так очень к тебе привязался.

– Привязался?! – поразилась она. – Привязаться можно к собаке! С таким же успехом можешь сказать, что я «ничего так».

– Ну, ты поняла, о чем я. Просто слово не то выбрал. Ты в наших отношениях меня опережаешь, мне до тебя еще расти и расти.

Чарли приобнял Аликс за плечи и чмокнул в щеку.

– Ты потерпи чуточку, – добавил он. – Я того стою, даю слово.

Не стоил – и прекрасно это понимал. Да и плевать ему было, поверила ли она вообще.

Глава 62

Бруно, Эксетер

Впервые за несколько месяцев Отголоски все до последнего исчезли без предупреждения. Казалось бы, тишина, можно сосредоточиться, – но привыкший к ним Бруно, наоборот, утратил покой.

Уже почти две недели он безвылазно сидел в номере простенькой гостиницы в Эксетере через дорогу от интерната Луи. На экранах грошовых телефонов, которые то и дело приходилось менять, все время светилось изображение с внутренних камер. Если сына и впрямь ударили, ударят еще раз – вот и будет доказательство. Ведь, по совести, Бруно не знал, был ли то плод воображения, как Отголоски, или реальность. Обидчик еще не показывался в кадре, так что тревога за рассудок не утихала.

Подмывало забрать сына прямо сейчас, но после выходки с Норой Бруно наверняка объявили в розыск, так что заявиться в фойе как ни в чем не бывало значило подписать себе смертный приговор. На прошлой разведвылазке он обнаружил в интернате черный ход с окошком прямо у спальни Луи. Если кто опять посмеет поднять на мальчика руку, Бруно своим верным молотком разобьет окно и уже через минуту усадит сына в машину. Когда подоспеет полиция, они будут уже далеко. Куда ехать, Бруно пока не знал – да и не важно; главное, что вместе.

– Я не могу позволить его забрать, – нарушил тишину голос. Очень знакомый голос.

Бруно содрогнулся. Рядом на пассажирском сиденье сидел, нога на ногу, Карчевски в черном костюме и с роговыми очками в руке.

– Вы?! – поразился Бруно. Карчевски кивнул. – И давно?

– С тех пор, как вы уехали из Аундла.

– Но вы не Отголосок, так? Просто галлюцинация?

Он вновь кивнул.

– Считайте меня голосом разума. Своими действиями вы ставите под удар не только проект, знания и страну, но и себя с сыном заодно. Помните Шинейд? Готовы смотреть, как вашего Луи мучают так же?

– Ни один родитель не готов.

– А что выдадите, лишь бы его перестали пытать? Заговорите в обмен на жизнь Луи?

Бруно не ответил. Карчевски закрыл глаза.

– Этого я и боялся, – продолжил он. – С вами, Бруно, я пошел на риск. Ручался скептикам, что вы и сына, и прошлую жизнь оставите за спиной. Вы же с ходу впали в буйство, а теперь вообще строите из себя шпиона.

– Зря вы вообще меня взяли. Это Луи решил головоломку, не я.

– Что сделано, то сделано. Секреты доверили вам. По уровню синестезии вы прошли едва-едва, отсюда и Отголоски. Но вы, помимо всего прочего, целеустремленный, верный родине и расчетливый. Лучший выход для вас сейчас – выселиться из номера, сесть в машину и нажать кнопку зажигания.

– Чтобы моего сына и дальше били?

– А его били? Вы и сами не знаете. Сделайте как будет лучше для себя и страны – уезжайте.

За год Бруно изменился до неузнаваемости, но по-прежнему оставался отцом.

– Нет, – тихо ответил он. – Я должен убедиться, что Луи ничего не грозит.

Карчевски надел очки и пожал плечами.

– Надеюсь, вы образумитесь. Иначе всем несдобровать.

Тянулись часы, наплывали и наплывали Отголоски. Одни, более говорливые, упрашивали бросить все и уехать, другие поливали его грязью. Двигал ими один на всех страх кануть в небытие со смертью носителя.

Ближе к обеду у Бруно забурлило в животе от голода. Не отрываясь от экрана мобильника, он вышел из номера с целью прогуляться до ближайшего супермаркета через две улицы и в коридоре бросил взгляд через окно на улицу… где на остановке вышел из автобуса обидчик его сына. Замешкавшись, он полез в рюкзак. Ярость вмиг застлала Бруно глаза. Он стремглав выскочил вон из гостиницы и через парковку подлетел к мужчине.

Вживую тот оказался выше и мясистее, чем на видео, но Бруно было плевать. Первый удар молотком пришелся по шее сзади. Несчастный тут же завалился.

Следом – раз, два, три по ребрам. Мужчина инстинктивно перекатился, свернулся клубком. Бруно пихнул его на лопатки и, усевшись верхом, стал колотить затылком о бетон.

– Не надо, умоляю! – судорожно простонал мужчина и закрылся от удара по голове.

– Я видел, что ты с ним сделал! – рявкнул Бруно с пеной у рта.

– Ничего я не делал!

– Откуда я тебя тогда знаю?

– Я новенький, только-только сюда устроился, клянусь!

– Врешь, сволочь! Я видел по камерам, как ты ударил моего маленького сына!

– Да я вашего Луи даже не знаю!

– А имя-то откуда взял?!

Осознав свой прокол, мужчина закрыл лицо еще от двух ударов. Из-за спины послышались шаги воображаемых зрителей. Их последние мольбы опомниться потонули в шуме потасовки.

– Не надо! Подождите!

– Чего ждать? Что ты такого скажешь, чтобы я тебя пощадил?!

– Мне заплатили!

Бруно опешил.

– Кто?

Мужчина глянул за спину Бруно, туда, где стояли Отголоски. Бруно круто развернулся, но вместо Отголосков увидел одного-единственного человека – настоящего, не галлюцинацию.

– Она! – простонал избитый.

Глава 63

Эмилия

Бруно и Эмилия сидели напротив в машине Бьянки, сверля друг друга глазами. Оба ждали, кто первый сдастся, взгляд не отводили.

По рукам и ногам он был скован наручниками. Надел их сам под дулом пистолета, который Эмилия стащила из машины на ферме после убийства Шинейд.

На допрос у Эмилии были считаные минуты. Затем придется передать Бруно подоспевшим Бьянке и Адриану, а там уже, скорее всего, его жизни конец.

– Знаешь меня? – с ходу начала она, захлопнув дверь. Говорила твердо, даже дерзко – не как с Шинейд. Бруно смерил ее взглядом.

– Я много кого знаю.

– Присмотрись. Только ты можешь мне помочь. Скажи, кто я.

Бруно и бровью не повел.

– Я ведь не жилец? – после паузы спросил он. – Сына мне уже не дашь увидеть…

– У меня нет выбора.

Бруно закатил глаза.

– Я уже давно этим же оправдываюсь… Я, мол, ни при чем – вынудили. А на деле ничего подобного. Мы сами виноваты в том, что сейчас находимся здесь. Моя смерть будет на твоей совести – и только на твоей.

Эмилия, с комом в горле, запустила руку в волосы и потерла глаза.

– У меня нет времени на твои нотации. Просто скажи, что знаешь обо мне.

– А если не скажу, убьешь? – Он усмехнулся. – Заговорю – умру, нет – тоже… Так какой смысл?

Время утекало. Бьянка и Адриан дали десять минут, чтобы вытянуть из него правду, прежде чем возьмут дело в свои руки. Их цели по-прежнему оставались загадкой. Рычаг давления сейчас был один – Луи, сын Бруно. Как только Бруно идентифицировали, найти его ахиллесову пяту – мальчонку-аутиста в интернате Эксетера – не составило труда, и мысль сделать Луи приманкой родилась сама собой.

– Для справки: на чем я прокололся? – спросил он.

– Камеры записали, как ты и другие входили в здание в Лондоне. Там вас, видимо, обучали. Затем вскрылось, что у тебя есть сын, и ты вряд ли устоял бы перед соблазном смотреть на него время от времени хоть одним глазком. Проще всего – через систему видеонаблюдения; в ней-то и оказались подозрительные потоки данных. Как-то так.

– Скажи-ка, а понравилось, что из-за тебя избили аутиста?

Теперь пришел черед Эмилии отмолчаться.

– Я ничего не помню о себе, – перевела она тему. – Знаю только, что у меня муж и две дочки, к которым меня тянет, как тебя к Луи. Помочь мне можешь только ты.

– Сначала дай увидеться с сыном.

Эмилия вздохнула.

– Нет времени, к тому же это не в моих силах.

– Тогда пусть твои дочки спят спокойно. Мать их больше не увидит.

– Н-нет! – воскликнула она надтреснутым голосом. – Это подло!

– А убить нейроносителя не подло?

– Бьянка убила! Бьянка и ее Хакерский коллектив!

Бруно со смехом замотал головой.

– Да, актриса из тебя что надо!

– В смысле?

Смех перерос в хохот.

– Хватит! – крикнула Эмилия голосом, глухим от слез.

При виде того, как она вытирает глаза, Бруно загоготал еще сильнее.

– Уймись! – рявкнула она и в отчаянии стукнула по сиденью кулаком. – Кончай надо мной смеяться!

Гогот нарастал, больно долбя по перепонкам. К удивлению Эмилии, к нему примешивалось что-то еще, едва слышное, будто шепот снаружи машины, однако слова было не разобрать.

Через лобовое стекло Эмилия заметила на лужайке впереди горстку людей – четверых, если точнее. У нее внутри тут же все сжалось.

– Пошли прочь! – завопила она. – Катитесь к черту!

Заткнула уши в попытке унять какофонию, но помогло это ненадолго.

Пронзительный шепот и уже даже не смех, а рев, сплелись в раскатистый грохот взрыва, грозя расколоть череп изнутри.

И тут случилось непредвиденное. В Эмилии пробудилось нечто новое и пугающее.

Глава 64

Бруно, Эксетер

Бруно только успел увидеть свое отражение в стальном предмете и услышать, как звучно хрустнул его череп.

Женщина, склонив голову набок, с той же резвостью выдернула стержень. Нахмурила брови, будто пытаясь прочесть мысли своего пленника, затем вдруг повернулась, и Бруно увидел на переднем пассажирском еще одного человека.

Луи.

Хотелось дотянуться до него, взять за руку, да только даже кончиком пальца не вышло пошевелить.

– Прости, – шепнул Бруно. – Прости, что мы с мамой оказались никчемными родителями.

– Ничего, пап, – с улыбкой ответил сын. – Теперь тебе не нужно за мной присматривать. Со мной все будет хорошо.

За все двенадцать лет жизни Луи не проронил ни словечка, даже во снах Бруно. Обрел он голос только в предсмертных галлюцинациях – именно такой, каким отец его и представлял. До чего же умиротворенно, спокойно стало на душе…

Машину, где он испускал дух, со всех сторон обступали Отголоски. Сначала возник один, за ним второй, стали наплывать парами, пятерками, пока не запрудили всю парковку. С кем-то Бруно раньше общался, кого-то просто видел издали. Одни проявляли сочувствие, другие обливались слезами, третьи сыпали оскорблениями – но все до последнего держались за руки.

Бруно почувствовал кожей взгляд женщины. Она наклонилась к его уху.

– Ты тоже их видишь?

Он хотел кивнуть, но увы. Даже такую мелкую двигательную функцию тело не осилило.

– Что им нужно? – продолжила она.

Ответа не последовало.

И тут Луи вместе с Отголосками одновременно канули во мрак. Бруно прекрасно знал, что наступит за последним вздохом, и примирился со всеми своими грехами. Его грела мысль, что он боится неизвестности куда меньше той, кто забрала у него жизнь.

Глава 65

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик уронила тестовую полоску в раковину. Затем, достав еще одну, повторила процедуру с самого начала и в ожидании села на крышку унитаза. Рядом лицом вниз лежали еще три полоски.

«Как же так? – недоумевала она, погрузив лицо в ладони. – Как я умудрилась залететь?»

Сексуальные связи директивами не возбранялись, но каждому носителю вживили по противозачаточному импланту. Еще бы, под запретом было все, что, вопреки инстинкту самосохранения, могло толкнуть на риск – прежде всего, собственные дети.

От всего венерического Флик на пять лет защитили вакциной, имплант вроде бы работал стабильно: месячных не было уже больше полугода. Зачем Элайдже было предохраняться?

Она перевернула тест. Результат прежний. Флик забеременела.

Бросившись из туалета гостевого дома, она швырнула все полоски в уничтожитель отходов. Те моментально расплавились в лужицу пластмассы. Как никогда в жизни хотелось сигарету или хотя бы излить душу близкому, да нельзя. Еще одна тайна в копилку. Грейс и без того рукоплескала их с Элайджей роману и засыпа́ла подругу вопросами об их совместном будущем. Приходилось менять тему, либо отвечать расплывчато. Не то чтобы Элайджа наскучил – просто какой смысл загадывать на завтра, если у тебя и сегодняшний день как в тумане? Смерти Шинейд и Карчевски диктовали утроить бдительность и накладывали отпечаток на любой шаг. К тому же Грейс будет умолять оставить ребенка… Нет, решено!

На кухне она сделала два бутерброда с мармайтом[25] и села за стол. Из-за Элайджи на душе лежал камень. По-хорошему, надо сказать ему, но как? С ее полной конспирации жизнью настоящие отношения не построить. А он все-таки достоин лучшего…

Вдруг Флик поймала себя на мысли, что гладит живот; пришлось целенаправленно вытянуть руки по швам. Не хватало еще влюбится в клеточный комок, о котором не просила!

Флик вообще не грезила материнством. В то время как ее друзья-знакомые переезжали на другой конец страны или мира по зову генетических вторых половинок, она вложила любовь и душу в свой ресторан. О детях, думала она, буду мечтать уже со своей идеальной парой; но кто же знал, что ей выпадет мертвый маньяк! Флик давно смирилась с участью бездетной.

Чем дольше она тянула с беременностью, тем больше опасности навлекала на себя и, следовательно, на страну. Оберегаемые тайны были куда важнее любимого мужчины и нежеланного ребенка.

Бдительность, выкрученная до максимума со дня смерти Карчевски, не прошла бесследно. Бо́льшую часть дня Флик пыталась разминать мозг, заниматься самогипнозом или просто сидеть на пляже, пытаясь полностью раствориться в настоящем моменте. Всё впустую. От нервов сосало под ложечкой, как в день первого теста на беременность. Может, бросить все, съездить на выходные куда-нибудь развеяться?

В этот миг вошла Грейс, и у Флик родилась мысль.

Глава 66

Эмилия

Луч солнца высветил через пассажирское окно пятнышко на «умном» браслете. Эмилия поднесла руку к глазам и поняла, что это запекшаяся кровь Бруно. Найдя в бардачке салфетку и смочив ее водой из бутылки, она стерла каплю.

Под ногтями тоже обнаружилась кровь – она полила водой и на них и принялась выскабливать скрепкой. Зарывалась глубже и глубже, рисуя перед глазами последние секунды его жизни. Когда пробила ему череп, показалось, он смотрит мимо, куда-то вдаль – на четыре силуэта, преследовавшие ее со дня пробуждения. Бруно их тоже видел! С плеч свалилась такая гора, что она чуть не зарыдала.

– Ты их тоже видишь? – спросила она. Бруно едва-едва кивнул, скорее даже едва дернул головой. – Что им нужно? – Но он был уже слишком далеко на пути в мир иной, чтобы ответить.

Кровожадность Эмилии пробудилась от гнева – оттого, что Бруно в ответ только хохотал, отказываясь говорить. Его неповиновение, похоже, возродило некоего демона из прошлого, который захватил над ней власть.

В голове крутились вопросы. Кем же она была раньше, раз убивает без задней мысли? Хотя рефлексировать было не время. Адриан вроде бы советовал заткнуть совесть? Дивный совет.

Бьянка первой застала бойню в машине.

– Гляди-ка, схватываешь на лету! – воскликнула она с лучезарной улыбкой и скрещенными на груди руками.

Двое оперативников ловко перенесли труп в микроавтобус, где лежал еще один – мертвый работник интерната, по просьбе Эмилии ударивший за плату Луи.

С небес на землю ее вернуло что-то теплое и мокрое на пальце. Оказалось, вогнала скрепку так глубоко, что из-под ногтя уже змеилась кровь. Эмилия прижала салфетку к ранке, чувствуя, как внутри опять начинает клокотать.

Затемнив окна в машине, она хватанула воздуха всей грудью и заорала что было мочи. Когда сил не осталось, согнулась пополам, выгоняя остатки кислорода из легких, затем повторила все по новой.

Глотка и легкие горели, как обваренные кипятком, и все же замолкать было рано. От боли уже чуть ли не в глазах темнело, однако выгнать демона так и не удалось.

Глава 67

Флик, Лестершир

Машина Грейс остановилась на серповидной дороге у входа в фешенебельный лестерширский спа-отель. Швейцар бесполой внешности с зализанными назад черными волосами и в строгой белой форме погрузил их с Флик чемоданы на тележку, и та сама покатила на этаж. Машина Грейс тоже самостоятельно отправилась на парковку.

Кто знал, что гаджет Грейс на команду забронировать спа где-нибудь на свежем воздухе ответит такой роскошью…

– Ни-фи-га себе, – протянула Грейс, входя через двойные двери в фойе из темного мрамора.

У обеих отвисла челюсть.

Разобрав чемоданы в смежном двухместном люксе, они в тапочках и белых махровых халатах забронировали себе процедуры на два дня, затем лениво пошатались по отелю. На стриженых лужайках постояльцы занимались китайской гимнастикой. Играли в теннис, в шахматы на огромной голографической доске, в гольф на поле с восемнадцатью лунками.

– Меня теперь отсюда пинками не выгонишь. – Грейс жадно огляделась по сторонам. – Ты не подумай ничего такого, но все-таки: за все удовольствия с пабного жалованья платишь?

– У меня есть деньги, – скромно ответила Флик.

– А много?

– На жизнь хватает.

– Зачем тогда работать в пабе? И снимать убогий гостевой дом, если хватает на «Ритц»[26]?

– В Олдборо нет «Ритца».

– Ну, ты поняла.

– Я просто люблю, когда рядом родственные души. – Флик осторожно подбирала слова. – Перед переездом я долго затворничала, а теперь наконец-то опять дышу полной грудью. Так, всё, идем лучше искать зал для горячей йоги[27].

– А тебе разве сейчас можно?

Чуть не вырвалось, что сама уже поинтересовалась у администратора, можно ли на йогу беременным.

– В смысле?

– Ну, золотые монеты в карманах расплавятся, – Грейс засмеялась.

– Как смешно! – Флик состроила ехидную улыбку.

Позже, стоя в одиночестве у зала для йоги, она опять поймала себя на том, что гладит живот. Только на этот раз руки не убрала.

Из всех постояльцев в коридоре ее внимание привлек один, с газетой в руках. Встречаться им точно не приходилось, но от него веяло чем-то знакомым. Тут открылась дверь массажного кабинета, его пригласили…

И в этот момент из кармана его халата вывалился на кресло мобильник. Флик потянулась за ним.

– У вас телефон выва…

Судорожный глубокий вдох обрушил в легкие водопад кислорода. Флик переметнула глаза на мужчину и достала из кармана свой мобильник – точно такую же серебристую раскладушку без логотипа. Их, конечно, не две на весь мир… но мужчину выдало лицо. Взглянув на телефоны бок о бок, он прикусил нижнюю губу и впился во Флик глазами. Обоих осенило, что они видят перед собой другого нейроносителя.

– Проходите, пожалуйста, – поторопил массажист и завел его в кабинет.

– Спасибо, – буркнул мужчина, забирая у Флик мобильник.

В дверях он еще раз обернулся и последний раз цепко впился в нее взглядом.

Глава 68

Чарли, Лестершир

Женщина с таким же телефоном ни капли не удивилась появлению Чарли на пороге своего номера. Кивнув друг другу, они не проронили ни слова, пока Чарли не вошел. Дверь она закрыла, только оглядев коридор в обе стороны.

Ее номер находился на втором этаже, в самой середине здания. По бокам, сверху и снизу – люди. Чарли выбирал себе с Аликс номер по тому же принципу: больше очевидцев – меньше риск.

Он уже не жалел, что решился ехать: поездка принесла неожиданные плоды. Остановившись напротив коллеги-носителя, Чарли бегло оглядел номер на предмет опасности. Встала женщина довольно необычно. Сам он не стал отходить от двери, а на ее месте подошел бы к стеклянным балконным дверям, – но она выбрала точку напротив, у мини-бара. Тут на глаза ему попалось ведро со льдом и нож для колки, и все встало на свои места. Чарли на всякий случай стиснул в кармане рукоять своего ножа.

– Вы одна? – начал он.

– С подругой, она спит у себя.

– Подсыпали ей снотворного? – Чарли выгнул бровь. Женщина потупила глаза в пол. – Значит, мне не показалось? Мы с вами одного поля ягоды?

Она кивнула.

– Как нам с вами лучше? Представимся?

– Не самая удачная мысль. Меня не учили, что делать при встрече с другим нейроносителем, так что лучше побережемся.

– Меня тоже. Не будем распространяться, а то потом невольно станем подозревать друг друга. Кто ваш куратор?

– Карчевски. А ваш?

Она кивнула.

– Тоже. Знаете, что он мертв?

– Знаю. А вы про Шинейд?..

Женщина вновь кивнула.

– На душе тяжко. Заметь я раньше лишний пробел, может, спасла бы ей жизнь…

– Мне вот точно спасли. Она могла и еще где-то проколоться. Это дело простое, все мы люди. Да на меня посмотрите: телефон уронил, растяпа!

– Я как-то чуть не выболтала гостайну на барной викторине.

– Какую?

– О принцессе Диане.

– Про туннель или подмененного водителя?

– О месте захоронения.

– А-а, – со знающим видом протянул Чарли. – Я чуть было не проболтался своей девушке, почему я ни агностик, ни атеист.

– Бог ты мой… – Женщина хмыкнула.

– Какой из?

Посмеялись. Тонкая шутка, понятная только двоим. Женщина подошла к холодильнику, а его пригласила жестом на диван. Чарли ослабил хватку на ноже. Сев, она налила каждому красного фруктового сока из одного кувшина, но притронуться к стакану первым Чарли не рискнул.

– До чего мне теперь хочется выпить, – посетовал он.

– А я бы за «Мальборо» убила… Вы вообще пробовали пить с имплантом?

– Пробовал, ничего хорошего. Можно вопрос? Вы сильно изменились по сравнению с прежней жизнью?

Она на минуту задумалась.

– То, через что мы прошли, изменит любого. Из-за моих знаний мир для меня теперь – место небезопасное. Но что же, замкнуться в себе? Нет, живу полной жизнью, насколько это возможно.

– Жизнью, основанной на туфте. – Ее это явно задело. – Извините, перегнул…

– Нет, вообще-то вы правы; у нас одна ложь, куда ни глянь. И все равно мне так гораздо лучше. Правды, как ни странно, стало больше. Теперь у меня есть цель, азарт, ощущение своей личности. Я… счастлива. По большей части. Ну, была до недавних пор.

Не такого ответа ждал Чарли. Хотелось верить, что она такая же, ничего не чувствует, сколько ни старайся, а на деле все наоборот…

Шло время; они обсудили секретную информацию, и кого что поразило сильнее всего. Затронули проект: медпроцедуры, обучение и побочные эффекты. После слов, что многослойными и мучительными кошмарами он не страдает, собеседница на секунду едва заметно поникла. Чарли же умолчал о своей нулевой эмпатии, и о попытках растолкать ее – тоже. Об убийстве Майло ей незачем знать.

– Я раньше отчасти был помешан на теориях заговора…

– Рады теперь, наверное, заполучить доступ к тайнам?

– Если бы. Если бы… А вы рады?

– Куда там… Скажите, вы не думали, что нам теперь делать? Куратор мертв, явки скомпрометированы…

– Думаю, наверху все схвачено, – ответил Чарли. – Должен быть план Б. Теперь замы Карчевски или кто-то повыше в курсе происходящего и дергают за ниточки. Нам остается только ждать и не высовываться без нужды.

– Ох, боюсь, не выдержу четыре с половиной года неизвестности…

– За пять лет имплант рассосется, и с ним исчезнут из памяти все секреты, так? Если нам и жить в подвешенном состоянии, то хоть финишная черта намечена. Да не берите в голову: Карчевски не раз говорил, что мы – мера временная, пока сервера и бункеры делают неприступными. Как доделают, отпустят нас на все четыре стороны, и будем еще потягивать ром на Барбадосе…

За дверью смежного номера зашуршали. Следом послышалось, как в уборной смыли.

– Что ей о вас известно? – спросил Чарли.

– Что и всем: о прошлом не говорю.

– А вы еще с кем-то сблизились?

Женщина виновато потупилась.

– Я – единственный, с кем не нужно кривить душой, – добавил он.

– У меня появился мужчина, а с ним и проблема… В общем, я беременна.

– Вот это номер!.. А временная стерилизация?

– Имплант, наверное, не прижился, не знаю…

– Срочно избавляйтесь от балласта.

– Сами вы балласт! – вырвалось у нее.

– Извините, не хотел обидеть…

– Нет, это вы меня простите. Просто уже голова кругом, я сама не своя.

– Так вы планируете рожать?

Флик помотала головой.

– А вы? Сегодня я заметила вас с девушкой. Все серьезно?

– Нет.

– И она в курсе?

Чарли слегка опешил.

– Нет, вряд ли.

– Видимо, такая у нас судьба: причинять близким боль…

Оба молча отхлебнули из стаканов.

– Вот мы с вами раскрыли друг другу карты. Как теперь быть?

– Вместе, конечно, чаще всего безопаснее, но не в нашем случае.

– Может, через четыре с половиной года познакомимся как следует…

– Надеюсь, – ответила женщина. – С вас ром на Барбадосе.

Чарли уже зашагал к двери, как вдруг их телефоны завибрировали в унисон. Оба переглянулись, понимая, что это означает. Она подошла, и Чарли нажал на красный кружок.

На экране появился салон машины, где сидели двое: скованный по рукам и ногам мужчина и женщина со спины. Мужчина громко хохотал, а она зажимала уши – и тут ее как прорвало: не поворачиваясь к камере, она воткнула ему в макушку длинный острый предмет. Багровый фонтан брызнул из раны, как нефть из пробитой скважины. Тем же предметом женщина вырезала на лбу жертвы крупное «Бруно» – его в это время трясло в предсмертных конвульсиях. Кадр приблизился к имени, затем видео оборвалось.

Коллега-носитель схватила Чарли за руку и сжала ее – в глазах стоял невыразимый ужас. Для убедительности пришлось притвориться, что и ему страшно…

– Вы лучше идите, – сказала она и потянула Чарли к выходу. Разжала хватку только у двери. – Берегите себя, – шепотом добавила женщина, крепко-крепко обнимая его.

А едва отпустила, увидела, что за его спиной кто-то стоит.

Глава 69

Чарли, Лестершир

Аликс сгребала одежду из шкафа, комодов и швыряла в чемодан.

– Ну не надо, зачем ты так? – выдал Чарли с отчетливым безучастием в голосе.

– Кто она такая?! – крикнула Аликс.

– Неважно.

– Вы общались в спа, потом ты провел в ее номере целый час – а теперь говоришь, что это неважно?!

– Не час, не преувеличивай.

– Час! Я ждала под дверью!

– Ну, это знакомая знакомых.

– За идиотку меня держишь?

Не держит. Только хочет успокоить. Под крики не выйдет переварить убийство Бруно и разговор с другим нейроносителем.

– Она – твой ДНК-партнер, да? – продолжила Аликс. – Ты, засранец, нарочно ее сюда позвал?

– Не выдумывай. У меня нет ДНК-пары.

– Да что ты! – Она достала из сумки его планшет. – Говоришь, гаджетам не доверяешь, почты нет, мобильник старый – а у самого под кроватью это! Полагаешься-де на инстинкты, тест не признаешь, а тут письмо с результатом!

– Что, совпадение нашлось?

– Так ты не отрицаешь, что прошел его! – Аликс швырнула планшет ему в лицо с такой силой, что Чарли еле успел закрыться рукой. – Удачи вам, счастья и любви! Со мной ты бед не знал бы – но спустил все в унитаз… Да и не нужен мне такой бесчувственный козел!

Аликс застегнула чемодан и покатила его к двери.

– Дай собраться, и поговорим по пути домой, – предложил Чарли для проформы. В голове у него сейчас была всего одна мысль: добраться до письма.

– Ты спятил? Думаешь, я с тобой куда-то поеду?! Да ты меня в жизни больше не увидишь!

Чарли не бросил вслед последнее «прощай», потому что, когда хлопнула дверь, уже тянулся за планшетом. На экране светилось крупное: «Совпадение найдено».

Чарли глубоко вздохнул. Впервые за всю его бытность нейроносителем в груди пробудилось хоть какое-то чувство.

Глава 70

Флик, Ипсвич

Со стилусом в руке и планшетом на коленях Флик тупо глядела в стену перед собой. Смелости хватило только написать свое имя.

Она оглядела других пациенток частной клиники, сидящих в приемной. Кто-то, как она, пришел в одиночку; кого-то сопровождали друзья, партнеры, родители. Смотрели куда угодно, лишь бы не в глаза друг другу. Еще бы, раз все пришли делать аборт… Флик оправдывала себя тем, что причина у нее исключительная.

Впервые со дня смерти Бруно рядом не оказалось никого близкого. Перед глазами до сих пор стояло его окровавленное лицо с вырезанным на лбу именем. Поражало, как стойко он расстался с жизнью: не было ни страха, ни слез, ни брани, ни последних слов; лишь смирение, принятие своей судьбы – даже посмеялся напоследок…

На добрую половину месяца Флик укрылась смертью нейроносителя от растущей внутри проблемы – ровно до сегодняшнего дня. Проснувшись утром в гостевом доме, она вдруг осознала, что десять недель из восемнадцати, отведенных на легальный аборт, прошли. На машине Грейс она добралась до клиники в соседнем Ипсвиче и вот-вот собиралась избавиться от тяжкой ноши.

Чуть раньше на неделе минутная слабость толкнула Флик на визит в библиотеку, где она полистала пособие для беременных. Оказалось, плод – бездушное скопление клеток – уже стал с клубнику, наметились будущие ручки и ножки. Ушей еще не было и в помине, но Флик временами ловила себя на том, что разговаривает с ним. Начала привязываться – плохо дело! Требовалось скорее оборвать беременность, пока не поздно.

Она занесла стилус над графой «общая картина беременности». Выдумать для пущей конспирации или написать правду? В спа-отеле ей впервые за долгое время удалось открыто поговорить с кем-то по душам, и только теперь стало ясно, как сильно ей не хватало правды.

Впрочем, уже не играло роли, соврать или нет. Рука все равно не поднялась бы написать ни слова. Дрожащими пальцами Флик протянула планшет администратору.

Она вышла из клиники не одна – их так и осталось двое.

Глава 71

Флик, Олдборо, Саффолк

По всему дому Элайджи грохотали мощные рэп-биты. Флик, предпочитающая поп, не возражала: если ему под любимую музыку работается лучше, пусть. Элайджа в студии наверху придавал перед выставкой последний лоск мраморной скульптуре, Флик же перебирала кухонные запасы, выбрасывая все, что в ближайшее время грозило стать просрочкой. Для чего – загадка, потому что этим же дважды в неделю занималась наемная уборщица, а заглядывала она последний раз вчера. До этого Флик уже вымыла холодильник и постирала диванные подушки.

– Это во мне инстинкты просыпаются? – осенило ее вдруг, и впервые мысль о беременности не шла рука об руку с досадой. – Нет, еще слишком рано…

Вообще же положение давало пищу для размышлений, в том числе и о родных в Лондоне, от которых Флик давно отгородилась. Вот бы они, наверное, обрадовались… О чем, интересно, они думали при виде фото в «Фейсбуке», где она якобы в свое удовольствие путешествует по миру дикарем? Одно только висело камнем на душе: что не удалось с ними попрощаться.

Борьба по поводу Элайджи и ребенка раздирала сердце все сильнее. Долго прятать живот не выйдет, ведь он уже уплотнился, а через пару недель начнет расти. Отец имеет право знать, вот только что еще следует открыть ему?

Музыка внезапно стихла. Спустя мгновение Элайджа спустился по лестнице.

– Поеду в Снэйп, куплю холсты, – сказал он и чмокнул ее в щеку.

– Прямо сейчас? – Флик сникла. После убийства Карчевски и двух нейроносителей она все время была как на иголках, и перспектива одиночества порядком нервировала.

– Я на пару часов, не больше.

– Если хочешь, могу съездить с тобой.

Брови Элайджи хмуро сошлись.

– Знаю, надоел уже – но с тобой точно все хорошо?

– Ну да, а что?

– Ты в последнее время будто на нервах. В постели у тебя то ноги дергаются, то ты щеку прикусываешь… Обычно с отдыха возвращаются посвежевшими, а ты не в своей тарелке.

Тонко подметил. Флик даже слегка опешила.

– Нет-нет, все хорошо.

– Что, волнуешься из-за завтрашней выставки? Говорила, не любишь толпу… Если решишь остаться дома, я пойму и не обижусь.

– Я хочу поехать, честно. Это твое детище, как можно пропустить? Только не подставляй меня под камеры, и все будет хорошо.

– Идет. Мы там всего на несколько часов, а потом вернемся в отель, и все выходные я свободен.

– А может, дашь хоть одним глазком посмотреть, над чем работаешь в старой церкви?

– Не-а. Пусть это будет сюрпризом. Жду не дождусь твоей реакции.

Элайджа, подмигнув, скрылся за дверью. Не успела его машина отъехать от дома, как Флик заперла все двери, затемнила окна и включила наружную сигнализацию – только тогда смогла спокойно вздохнуть. Затем легла на диван и подтянула колени к груди, глядя в морскую даль.

– Такое замечательное место для тебя, – прошептала она ребенку. – Остаться бы тут до конца жизни. Я бы не возражала…

И тут ее внимание привлекла незнакомая женщина за окном. Она топталась на песчаной тропинке, рассматривая дом с подозрительным вниманием. Синяя майка, отражающие очки, джинсы, темные волосы убраны в хвост. Перед собой она держала мобильник, как будто снимала дом.

– Дом, непрозрачные окна! – скомандовала Флик, и «умное» стекло из затемненного стало зеркальным.

Она не сводила взгляд с незнакомки, которая теперь поднесла телефон к уху и указала пальцем в сторону дома. Тут, вызывая новую волну тревоги, рядом с ней возник мужчина, одетый не по погоде плотно: черные брюки, рубашка, пиджак. Он хлопнул по внутреннему карману, как бы проверяя его содержимое.

От такого пристального внимания к дому Флик стало не по себе. Улизнуть бы отсюда, да побыстрее! Натянув кроссовки, она схватила телефон и кухонный нож, который спрятала за пояс джинсов.

Распахнула дверь – и тут же застыла на пороге. Поперек лужайки напротив дома стояли два мощных внедорожника с тонированными стеклами – и одно пассажирское было чуть приспущено, будто изнутри за ней зорко наблюдали.

Западня!

Глава 72

Чарли, Манчестер

Чарли провел пальцем по джинсам, нащупывая шрам: припухлый, еще с коркой, хотя рану он не вскрывал уже несколько недель. Слегка вжал палец, затем сильнее, еще сильнее, до заметной вмятины. Боли по-прежнему не было и в помине, но вот в душе что-то явно зашевелилось – как будто тень отвращения.

Случилась в Чарли и другая перемена. Очнулись ото сна сомнение и, что важнее, радость, которые он давно позабыл. Виной ДНК-тест, перевернувший всю жизнь с ног на голову. Одно-единственное письмо раздуло угли старого Чарли, только уже без тяжкого тревожного расстройства. Завтра грядет встреча лицом к лицу с той, кого он ждал всю сознательную жизнь!

Чарли достал из упаковки белоснежную рубашку, застегнул платиновые запонки, затем надел черные кожаные ботинки-челси[28].

– Неплохо, – заключил он, бросив взгляд в зеркало.

Убиваться по Аликс, порвавшей с ним в ярости, Чарли и не думал. Едва она скрылась за дверью, он перешел по ссылке в письме, заплатил положенные 9,99 фунтов, и планшет явил подробности о Розмари Уоллес. Двадцать девять, медсестра из графства Лаут в Ирландии. Написал ей Чарли сразу по возвращении в Манчестер с нового телефона и новой почты. До чего живая полилась беседа! Розмари любила путешествовать, как и он, щекотать нервы теориями заговора – и тоже стала изгоем среди подруг с ДНК-партнерами. Естественно, Чарли насторожился.

Он проверял ее слова по страничкам в соцсетях, реестру избирателей и базе данных дублинского медучилища на предмет малейших неточностей и недомолвок. И лишь убедившись в ее искренности, позволил своей надежде тускло разгореться.

Несколько дней и тонны писем спустя он первым заговорил о встрече. Для ее скромного сестринского жалованья цена за перелет оказалась слишком кусачей, а он не имел права пересекать границу, так что в итоге предложил взять дорожные расходы на себя. Розмари согласилась.

Чарли снял с себя элегантный наряд и аккуратно повесил в шкаф до завтрашнего дня. Неделю назад он перебрался в свой люкс, отвернувшись от всего, что имело отношение к выкованной с нуля новой жизни в Манчестере. От друзей, работы, квартиры и даже любящей девушки он отказался, как отказываются от вышедшей из моды одежды, – закрыл главу, перевернул страницу ради такого заветного будущего.

Бывших товарищей если и удостаивал мыслью, то редко, да и то больше на свой счет: тоскуют ли по другу, особенно после смерти Майло? Успели ли вообще к нему проникнуться? Эти, в отличие от старых, искренне пеклись о Чарли, пусть он и не мог ответить им взаимностью. На секунду потянуло дать знать Эндрю о своем благополучии… но нет.

Добиваться прощения Аликс Чарли не стал, отчего вернулись муки давно позабытой совести. Беда в том, что без лишнего вранья было не объяснить свое присутствие в спальне с женщиной. Лучше уж пусть считает его изменником и не пытается выйти на связь. Может, когда-нибудь в будущем выпадет шанс извиниться…

Чарли в спортивных штанах и толстовке направился к двери. Правила требовали всегда и везде держать ухо востро, вот он и собирался уже в третий раз наведаться в паб в китайском квартале, где назначил встречу Розмари. Разведку снаружи уже произвел, сегодня же предстояло забронировать столик подальше от окна, незаметный с улицы. План бегства уже был составлен, а в бачке унитаза на всякий случай ждало оружие.

До смерти хотелось верить, что завтра Чарли и впрямь встретит свою вторую половинку, но в памяти еще было свежо убийство Бруно. Они с Шинейд где-то ошиблись – Чарли же будет куда осмотрительнее. Ему теперь есть ради чего жить.

Глава 73

Флик, Олдборо, Саффолк

Взмокшая Флик захлопнула дверь и ринулась в глубь дома, на ходу перебирая варианты. Звать на помощь Элайджу нельзя – его не пощадят; звонить в полицию тоже, потому что вызов внесут в базу данных, а светиться не хотелось. В доме же она вообще легкая добыча. Придется пробиваться.

Флик раскрыла двустворчатые двери, на ходу продумывая план: дать мужчине в горло или в пах, вывести из строя, затем ножом в бедро – хоть бы задеть артерию! Следом тут же разделаться с его сообщницей, пока он истекает кровью. Ей – ножом по шее. Прием грязный, но позволит улизнуть до прибытия подмоги. Бежать надо за стоянку для фургонов и по старым рельсам, пока не оторвется. На полпути к Торпеннессу она как раз на такой случай спрятала в кустах камуфляжную палатку со спальным мешком. Из города же придется спасаться полями.

– Что вы здесь забыли?! – огрызнулась она на подходе к паре. – Это частная собственность!

Мужчина молча потянулся во внутренний карман пиджака, женщина же подалась ближе к нему.

Сейчас или никогда!

Начала, как задумала, с удара в глотку. Мужчина схватился за шею и, попятившись, опрокинулся навзничь. Флик, не раздумывая, выхватила нож из-за пояса и занесла над его головой. Женщина завизжала.

– Умоляю, нет! – захрипел мужчина.

– У нас квадрокоптер упал! – кричала его напарница.

При этих словах Флик увидела, за чем мужчина потянулся в карман пиджака. Рядом с ним на земле лежал телефон с изображением квадрокоптера на дистанционном управлении.

– Зачем вам мой дом? – рыкнула Флик. – Кто заплатил?

– Никто! У нас «Ю-тьюб»-канал о дорогих домах, – ответила женщина.

– Тогда кто разрешил снимать?!

– Тот, кто пару минут назад оттуда вышел, – добавил мужчина. – Сказал, снимайте, если адрес не раскроете.

Флик отступила на два шага и подняла голову. На крыше возле трубы и впрямь лежал дрон. Она совершила ужасную ошибку – пара ее и пальцем бы не тронула.

На шум потасовки уже слетелись первые зеваки. Флик, крутанувшись на пятках, поспешила в дом, где швырнула нож на пол и вбежала в спальню. От нахлынувших чувств тянуло забиться под одеяло до возвращения Элайджи, а там уже выложить ему все как на духу: и про себя, и про тайны, и про ребенка, и что представляет опасность для всех вокруг. Если кто и сможет помочь ей во всем свете, то только он один.

У самого прохода в студию Флик вдруг остановилась, заметив приоткрытую дверь – тайную, обшитую панелями. Любопытство пересилило. Она вошла и нащупала на стене выключатель.

Плиточный пол был сплошь в потертостях и брызгах краски, у стены стояли старые и свежие холсты. Были тут два ранних эскиза дяди Элайджи, незавершенные, как и выставочный экземпляр, плюс другие вариации его работ.

Дальше незаконченных портретов было больше, и все – женские. Веяло от них чем-то знакомым, но чем? Одни сплошь в крови, у других на лице застыл ужас… Зрелище не для слабонервных.

А при виде самого последнего портрета ее как молнией поразило. Флик узнала девушку с колечком в носу.

Келли, официантка из ее ресторана, убитая Кристофером.

Зажав рот рукой, Флик перебрала остальные портреты – и теперь узнала их до последнего. Все жертвы Кристофера. Элайджа был тем анонимным художником из телесюжета годовалой давности, взбудоражившим общественность своей провокационной выставкой. Он нажился на тошнотворной кровожадности маньяка!

Флик променяла одного монстра на другого.


Code. Носители

** КОНФИДЕНЦИАЛЬНО **


СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО: ТОЛЬКО ДЛЯ ГРАЖДАН ВЕЛИКОБРИТАНИИ, УРОВЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ «A»


ЭТОТ ДОКУМЕНТ ЯВЛЯЕТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА


ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ОБЪЕДИНЕННОГО КОМИТЕТА ПО ВОПРОСАМ КИБЕРШПИОНАЖА И РАЗВЕДКИ № 11.6


«АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ СПОСОБЫ ХРАНЕНИЯ СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ»


** Данный отчет является точной стенограммой вышеозначенного заседания. Во избежание утечки информации некоторые части текста вымараны **


МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ:

……………………..


ЧЛЕНЫ КОМИТЕТА:

Доктор Сэди Манн, руководитель Центра психиатрической экспертизы

Доктор Сандра Уайт, И. О. управляющего Центра нейробиологии

………………………………., Министерство обороны,

Портон-Даун

……………………., МИ-5

Уильям Харрис, глава Центральной разведывательной службы Его Величества


ПРОЧИЕ УЧАСТНИКИ СОБРАНИЯ:

Премьер-министр Диана Клайн

Барри Хант, адвокат премьер-министра Дианы Клайн

___________________________________________________


БАРРИ ХАНТ: Диана, как твой адвокат и друг, советую не выспрашивать подробности. Быть может, встанем и уйдем, как я предлагал?

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Два месяца назад труп Карчевски вынесло на берег Женевского озера, а теперь и второй участник проекта найден мертвым. Если до остальных доберутся раньше нас, что будет?


…………………………………, МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ: Регламент диктует…


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Извините…………., но шли бы вы к черту со своими регламентами. Речь о стране, за которую я в ответе. Если откроется, что я распорядилась вложить все наши тайны в головы четырех подопытных кроликов, на Даунинг-стрит нагрянут по мою душу с вилами и факелами.


БАРРИ ХАНТ: Если уйдешь прямо сейчас, сможем стоять на самовольных действиях, о которых тебя осведомили постфактум.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Поздно махать кулаками после драки………………………………., что будет с секретами, если не удастся отыскать оставшихся нейроносителей?


………………………………., МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ: Есть риск безвозвратно потерять часть информации.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Большую?


………………………………., МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ: В худшем случае восемьдесят процентов. В лучшем – сорок.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Так, давайте-ка проясним: ни в цифре, ни на бумаге копий нет, и запасной ДНК у вас в чашке Петри не припасено?


ДОКТОР САНДРА УАЙТ: В нашей лаборатории – нет.


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Я вот думаю: может, все, наоборот, к лучшему? Старый мир отмирает, так пусть и самые темные моменты истории умрут с ним.


………………………………., МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ: К лучшему? Да это катастрофа!


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Вот поэтому-то я сразу говорила, что это не план, а цирк, и крайне опасный. Дала же себя уговорить!.. Не представляете, как во мне сейчас все клокочет. Как вы собираетесь выйти на оставшихся нейроносителей?


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Прошлый канал связи через интернет-форум скомпрометирован, а подробную информацию о своих подопечных Карчевски унес в могилу. Один плюс: раз убийцы не избавились от тела, то не знали, что и у него был имплант.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Я читала заключение патологоанатома. Там ничего не сказано.


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Заключение подправлено. Из него не информацию достать хотели, а сделать заявление для нас и нейроносителей – для того и убили ударом в макушку. У Карчевски в икроножной мышце был чип с именами и фотографиями всех нейроносителей.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Так что конкретно вы предлагаете?


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Есть один способ, но он радикальный и, в сущности, предусматривался на случай измены кого-то из нейроносителей… Придется обвести вокруг пальца всю Британию.

Глава 74

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик лежала на кровати в гостевом доме. Комнату окутывала тишина.

Обычно по ночам из приоткрытой форточки доносился убаюкивающий шелест набегавших на гальку волн, однако сегодня окно было закрыто. Сегодня выдуманная жизнь Флик окончательно оборвалась.

Мало того, что убийцы идут по следу, так еще и отец будущего ребенка оказался с крайне сомнительными представлениями о дозволенном. Как она могла так влипнуть?!

На картины Элайджи с жертвами Кристофера она отреагировала точно так же, как в свое время на результат ДНК-теста, – заперлась в четырех стенах. Если точнее, в своей комнате у Грейс. Требовалось время все обдумать.

– У меня что-то с животом, – соврала она Грейс. – Лучше отлежусь одна, на случай если это заразно. Предупреди остальных гостей.

О картинах она так с Элайджей и не заговорила, чтобы не начал оправдываться. На его слова было уже наплевать. Флик теперь твердо решилась: с тем, кто делает деньги на смерти, ее ребенку не по пути. Хотя один ли Элайджа тут виной? Она ведь тоже на него чуть ли не молилась – выходит, сама хороша. Ничего, вот-вот она его бросит и в одиночку отправится дальше…

Больной Флик сказалась очень кстати, потому что Элайджа сам был по уши в делах, заканчивая последние приготовления к выставке, – с утра до ночи работал то дома, то в старой арендованной церкви. Времени пораскинуть мозгами уйма.

Флик не спалось. Она спустилась во тьму сада и бросила в уничтожитель отходов всю свою одежду, кроме одного сменного комплекта в шкафу. Щелкнула кнопка, и вещи моментально пожрал огонь. Флик бросила взгляд вдаль на церковный шпиль с неоновым крестом – то был знак, что Элайджа еще трудится внутри.

В комнате ей попался карандашный набросок из паба, сделанный в день их знакомства. Флик скомкала его и бросила на комод.

Часы показывали полтретьего утра. Где-то через восемнадцать часов ей предстояло сжечь мосты и пуститься в новое приключение.

Глава 75

Чарли, Манчестер

Чарли окинул взглядом паб китайского квартала в волнительном ожидании своей ДНК-пары.

Время близилось к двум. Из-за своего столика в дальнем углу он насчитал человек десять, кто пришел сюда с ноутбуками поработать; чуть ли ни каждый потягивал кофе из термокружки. Явных засад не предвиделось, но на душе все равно было неспокойно.

До встречи с Розмари оставалось всего ничего, и сердце у Чарли трепетало – до чего приятное, давным-давно позабытое чувство… Предвкушение пьянило настолько, что тянуло захохотать. Он еле сдерживался.

Отхлебнул колы – и освежиться, и занять дрожащие пальцы, – а затем рассмотрел себя в отражении на плитке. Одет со вкусом, не переборщил и не бросается в глаза, даром что наряд подбирал битый час. Это тонкое дело, особенно если свидание обещает быть судьбоносным.

На минуту представился самый первый их взгляд: сразу же почувствуют волну эйфории или чуть погодя? Через час, например? У всех, говорят, по-разному. Хоть бы сразу, а то Чарли уже устал ждать…

Он глянул на расписание самолетов в телефоне, который ему запрещалось иметь. Розмари уже час как приземлилась в международном аэропорту Алана Тьюринга, и, судя по приложению робо-такси, ждать ее следовало с минуты на минуту. Чарли допил колу – и в этот миг отовсюду зазвонило и завибрировало: это все гаджеты в пабе разом приняли сообщение. Его же, грошовый, со скрытым номером, молчал. Что там такое случилось?

Хотелось еще колы, и Чарли махнул официантке, однако она уставилась в телефон и о чем-то оживленно говорила с коллегой. Тут они синхронно обратили к Чарли одинаково настороженные лица. Шепнули бармену – та же реакция.

Плохо дело…

Глава 76

Флик, Бирмингем

По пути на открытие выставки Флик большей частью молчала. Сидя в вертолете, Элайджа то обговаривал грядущую ночь со своим агентом Дженной, то в вирт-шлеме осматривал галерею и отдавал последние распоряжения куратору, куда что передвинуть.

За четыре часа в воздухе Флик проронила всего с десяток-другой слов, глядя на землю, где зелень все отчетливее сдавала позиции под натиском железобетонных джунглей.

Элайджа нежно погладил ее по руке.

– Хочу перед тобой извиниться, – начал он.

– За что?

– За свою бестолковость. Видел, что тебе плохо, а не поддержал… После выставки все станет как прежде. Спасибо, что потерпела. Жду не дождусь твоей реакции!

Он поцеловал Флик, взяв за подбородок. Что-что, а нежности Элайджи ей будет не хватать. Доверие к тому, кто нажился на убийствах Кристофера, улетучилось почти целиком. Конец отношениям. Конец и жизни в Олдборо. Поначалу тянуло скрыться из города еще вчера, прихватив комплект первой необходимости, но враги на хвосте не сидели, так что разумнее было перелететь на следующий день в третий по размерам мегаполис страны, а уже оттуда– куда душе угодно. Благо он почти в самом центре Великобритании.

Вскоре машина уже довезла всех от вертолетной площадки к галерее имени Мэри Расселл; Флик всю дорогу было не по себе. Из салона она вылезла последней, как вдруг из ниоткуда возник папарацци.

– Ты иди, я догоню, – сказала она Элайдже, закрываясь от объектива.

Его улыбка померкла.

– Я хотел появиться вместе с тобой. Может, сделаешь исключение? Фотографы не укусят.

– Лучше я чуть позже.

Элайджа кивнул и поцеловал ее в лоб. Дождавшись, когда он скроется за дверями, Флик сама поднялась по бетонным ступеням и показала на входе пригласительный билет.

Запруженный зал был сплошь в экспонатах – от размаха выставки у Флик захватило дух. На фоне белых стен при достойном, дорогом освещении его портреты покоряли куда сильнее, чем в олдборосской галерейке. Одни работы она помнила оттуда, другие – из дома, третьи же видела впервые.

В душе нежданно-негаданно проснулась гордость за Элайджу. А стоило Флик увидеть мраморную голову, к которой приложила руку, она тотчас узнала свои глаза. То ли от самой скульптуры, то ли от гормонов, но глаза моментально наполнились слезами.

Флик вытерла лицо салфеткой с подноса официанта, и в эту минуту шум вокруг начал стихать. Толпа перетекла в главный зал, где Дженна под аплодисменты представила Элайджу и передала ему слово. За ним виднелся занавес. Флик отошла в задний ряд, подальше от снимающих на телефон и смарт-очки.

Элайджа откашлялся.

– Друзья и близкие знают, что словам я предпочитаю образы. Пусть мое творчество говорит само за себя, поэтому не буду долго распинаться. – Он поводил глазами по толпе, явно высматривая Флик. – То, что вы увидите – плоды долгих трудов, которые я не довел бы до конца в одиночку. Благодарю всех, кто меня поддерживал, но отдельное спасибо музе, воодушевившей меня сплести искусство живое и цифровое, – она сейчас здесь, с нами. Ты стойко сносила мое отсутствие и нежелание говорить о проекте, а сегодня переступила через свою нелюбовь к шумным городам, чтобы узреть шедевр, вдохновением для которого стала. Эту работу я посвящаю тебе.

Элайджа отошел в сторону, сбрасывая занавес на пол, и перед посетителями возникла метровая голограмма человека. Флик тут же прикрыла рот обеими руками.

Она смотрела на саму себя.

Голограмма выросла, за ней появилась вторая, третья – и все в разных образах. Первая Флик уже стала с два метра и под овации пошла прямо сквозь зрителей, а следом еще копия, еще…

– Что ты натворил?! – громко охнула она.

Настоящую Флик у выхода они прошли насквозь самой последней, прежде чем исчезнуть в стене и опять возникнуть в случайном месте зала. Она в ужасе лавировала между своими изображениями, но их была тьма – не увернешься. Публика пришла в восторг: зрители тыкали в голограммы, пытаясь лопнуть их на манер мыльных пузырей, снимали видео, фото, делали селфи…

Все действо было хуже ночного кошмара наяву. Элайджа спалил ее наихудшим образом.

Он поймал взгляд Флик и подошел с довольной улыбкой до ушей, ожидая похвал.

– Хватит! – перекричала она гвалт публики.

– Тебе не нравится?

– Выключи голограммы, выключи!

– Но это кульминация выставки! – возразил он.

– Нельзя же вот так, без разрешения! Надо было спросить… Умоляю, Элайджа, выключи!

Он с замешательством и досадой в глазах скомандовал кому-то за компьютером выключить проекторы. Как только исчезла последняя голограмма, повернулся к Флик, но ее уже и след простыл.

Глава 77

Чарли, Манчестер

Чарли встревоженно глянул в приложении, где там такси с его ДНК-парой. Оставалось пять минут езды. Он перевел взгляд на официантов и бармена за стойкой, все так же косившихся на него с необъяснимым подозрением. Гадкое чувство.

Борьба сердца и выучки раздирала надвое. Тут в памяти возникли кадры с убийствами Бруно и Шинейд.

– Надо уходить, – пробормотал Чарли.

Натянув куртку, он как ни в чем не бывало зашагал прямиком к выходу… и тут его окликнули. Тотчас из-за спины послышался топот. Беда!

Чарли стремглав бросился наутек. Лавируя меж машин, пересек Мосли-стрит и добрался до Бут-стрит, откуда путь лежал в «Арндейл», некогда популярный, но теперь заброшенный торговый центр. Чарли шел по людным местам – людность вроде бы еще была на руку – и ломал голову, в какой переплет он угодил. Может, ему все это показалось и персонал не косился?.. Еще как косился! Чарли научили такое распознавать.

Он оглянулся и с облегчением выдохнул: погони не было. Замедлив шаг, достал телефон и опять зашел в приложение такси. Розмари только-только подъехала к пабу. Он представил ее сидящей в одиночестве, и сердце больно сжалось. Может, вернуться и хотя бы в окно ей помахать? Куда уж там – специально ведь выбрал столик в глубине паба, не видный с улицы…

Тогда Чарли решил написать ей: якобы задерживается и просит подождать – так можно выиграть время и перенести свидание в другое место. Стуча по кнопкам, он не отрывался от дешевого экранчика – и в какой-то момент благополучно налетел на прохожего. Телефон – тут же прочь из рук, экран вдребезги… Чарли поднял его и лихорадочно попытался оживить, но все было напрасно.

– Чертов идиот! – бросил он вслед прохожему, удаляющемуся бок о бок с двумя друзьями. – Глянь, что натворил!

Мужчина повернулся:

– Дружок, так ты в меня сам влетел. – Тут он склонил голову набок и подался к своему другу. – Слушай, а это не он? – И указал за спину Чарли.

– Он самый, – тот насторожился. – Террорист!

Чарли проследил за его взглядом и увидел за собой на здании огромное рекламное табло со своим лицом и крупной надписью:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ:

Чарли Николлс, главарь террористической ячейки, планировавшей теракты на территории Великобритании.

Награда за поимку живым: 500 000£. Если вы знаете о его местонахождении, немедленно сообщите в полицию.

– Господи! – ахнул Чарли и тут же почувствовал, как в него вцепились трое.

Началась потасовка. Он мигом выкрутился – противники оказались никудышные – и, как учили, пустил в дело подлые, но мощные приемы. Ударил раз-другой, пнул, боднул головой – и через минуту уже очертя голову несся по манчестерским улицам.

Людской поток уплотнился. Пришлось лихорадочно протискиваться, сшибая людей с ног и обрушивая на свою голову град брани. Огромные физиономии Чарли вкупе с лакомой цифрой в пятьсот тысяч красовались теперь на каждом билборде, куда ни глянь. Вот почему в пабе зазвонили все гаджеты… Вся страна всполошилась!

– Хватай его! – послышалось из-за спины. Это трое побитых бросились в погоню. – Террорист!

В ушах громыхало. Чарли мчался с одной улицы на другую, с тихой на оживленную, благо помнил центр наизусть. До «Арндейла» теперь было не добраться, и он свернул к заброшенному складу в Садах Пикадилли – притону наркоманов и бомжей.

Толкнув разрисованную баллончиками дверь, встал в темном тихом углу перевести дух. Сквозь сиплые вздохи из глубины здания слышались звуки пьяного спора и храп. Улицу сквозь щели в заколоченных окнах было толком не разглядеть. Экран телефона так и не ожил – Чарли еще попытался дать телефонной ОС голосовую команду, но тщетно.

И тут телефон дзынькнул, что означало одно: пришел имейл от Розмари. Ее контакт был единственным в памяти. От досады Чарли несколько раз саданул кулаками в стену.

Мысли устремились к билбордам. Кто его ищет? Неужели правительство? Зачем тогда так компрометировать его? Карчевски вроде бы говорил, что, если не объявиться после седьмого сигнала о сворачивании миссии, станешь врагом государства, однако разберутся с тобой без шума и пыли. Нелепица какая-то… Сигнал – точно западня, притом смертельная; а тут сулят награду за живого!

Не успел он толком поразмыслить, как телефон зазвонил. Чарли в нерешительности подержал его в руке. Номера не видно, так что оставалось лишь нажать зеленую трубку.

– Чарли, – начал женский голос. Он промолчал. – Оставайтесь на месте, через две минуты мы вас подберем.

– Вы кто?

– Доктор Сэди Манн, руководитель Центра психиатрической экспертизы. Я работала с Карчевски.

– Зачем меня раскрыли? – прошипел он. – Моя рожа на каждом углу!

– Это был единственный способ вас найти. За вами уже послали людей.

– С какой стати мне вам верить?! Двое нейроносителей уже на том свете!

– Мы в курсе и хотим вас защитить. Вы сейчас в заброшенном здании на Паркер-стрит, так?

– Откуда вы знаете?

– Ждите, темно-серый «Мерседес» уже в пути.

Мысли завихрились ураганом. По части ухода от погони он дока, но когда на хвосте сидит вся страна… Долго ли протянет в одиночку?

– Чарли, вы слышите? – продолжил голос.

– Слышу.

– Оставайтесь на месте.

– Ни за что, – ответил он и размозжил телефон об стену, а затем схватил с пола чье-то изодранное пальто и пустился бежать.

Глава 78

Флик, Бирмингем

Флик выискала на горизонте серебристый купол торгового центра «Буллринг».

Там в камере хранения ее ждал пакет с невзрачной повседневной одеждой, которую она тайком заказала вчера в интернете через аккаунт Грейс. Оттуда – на вокзал Нью-Стрит в пяти минутах ходьбы, с которого доедет до Глостера, а дальше на автобусе до Бристоля. Затем опять поездом в Таунбридж, где она купит машину и отправится уже в конечный пункт маршрута – прибрежный Корнуолл. Рай для отпускников и серфингистов; жилья для отдыхающих, как и самих отдыхающих, – завались. Отличное место, чтобы залечь на дно и продумать дальнейший план.

– Флик, постой! – послышался из-за спины голос Элайджи. Она вздрогнула от неожиданности, но шаг не замедлила. – Что случилось? Скажи!

Меньше всего сейчас хотелось с ним препираться. Она не раз говорила, как остерегается внимания к себе, а Элайджа взял и растоптал ее доверие.

– Да постой же, прошу тебя! – крикнул он.

Да уж, сам собой точно не отстанет.

– Ты зачем это сделал, а?! – Она крутанулась с поджатыми в ниточку губами, из ушей чуть ли не пар валил. – Как ты посмел сделать из меня экспонат? Кто дал тебе право?!

– Я думал, тебе понравится… В галерее все в восторге.

– А я – не все! Знал бы, кто я на самом деле, на секунду бы не задумался, что мне придется по душе ТАКОЕ! Катись на свою выставку, а от меня отстань!

Флик уже развернулась, но Элайджа придержал ее за руку… как вдруг, на одних рефлексах, она прижала его за горло к автобусной остановке и занесла кулак для удара. Отпустила, конечно, сразу же, но это не помешало ей залиться краской.

– Да кто ты вообще такая? – прохрипел он, глядя на Флик круглыми глазами.

На долю секунды до боли хотелось сказать правду. Ради безопасности всех троих пришлось прикусить язык.

– Ты все разрушил! – выпалила она. – Чем тебе не угодило лицо Грейс или еще кого-то? Тебе столько женщин готовы позировать!

– Ни у кого нет твоей глубины! Эта инсталляция целиком и полностью про тебя, какой ты являешься мне изо дня в день.

– Ты даже не представляешь, как подставил меня…

– Так расскажи. Хватит тайн, умоляю!

– Хватит тайн? – Флик фыркнула. – Ладно. Не расскажешь, сколько заработал на лондонских убийствах? – Элайджа застыл с открытым ртом. – Я знаю, что те картины – твоих рук дело! Видела их в подсобке. Ты неспроста скрыл имя – знал, что это аморально. Даже в Олдборо не выставлялся, хотя у тебя там проходит каждая премьера! Ты нажился на смертях и чужом горе. Хоть представляешь, как настрадались эти семьи?

Элайджа, покраснев, замотал головой.

– Смысл был в том, чтобы отделить убитых от убийства. А имя модного художника все испортило бы. Внимание с женщин переключилось бы на меня.

– Так почему не написал их до смерти? Зачем мертвых и в крови?

– Знаю, это звучит вызывающе, но искусство должно поражать. И, к слову, не заработал я на этом ни пенса. Всю прибыль в полмиллиона мы отдали сассекскому женскому фонду по борьбе с домашним насилием. В моем детстве он спас нас с матерью от зверя-папаши. Целый год давал кров! Так я пытался хоть чем-то отплатить…

Теперь уже он выбил почву из-под ног Флик. Пойти бы на попятную, но нет…

– Можно было донести идею иначе, без воспеваний его зверств. Между нами все кончено!

– Кончено, значит? Сделаешь нам всем ручкой только из-за моих картин? Ты словно просто повод искала!

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Да, не знаю. Я вообще о тебе ничего не знаю! Ни о семье, ни кем ты была до приезда в Олдборо. Кто ты, Флик? И почему боишься мне открыться?

Флик опять дернулась прочь, но краем глаза что-то заметила. Бросила взгляд вбок; там на экране в борту автобуса красовалось ее лицо с крупными «разыскивается» и «террористической ячейки». Она обмерла, пытаясь остаться в здравом уме. Тот, кто убил двух нейроносителей, нашел способ добраться и до третьего…

Флик повернулась к Элайдже в надежде, что он ничего не заметил, но за автобусом возник второй, третий – и все с ее изображением во весь борт. Чем сильнее вытягивалось его лицо, тем больше подмывало открыть ему душу, чтобы он укрыл кольцом рук и утешил, от всего-всего защитил…

Нет! Пришлось мысленно дернуть себя за поводок. Она теперь нейроноситель, тренированный боец, обученный рассчитывать только на свои силы, и сама себя защитит.

– Боже мой! – ахнул Элайджа.

Не успел он прийти в себя, Флик со стоном рухнула на колени и пронзительно завопила переходящим дорогу прохожим:

– На помощь! Люди!

Затем жалостливо поползла прочь от Элайджи, на всякий случай прикрывая лицо. Помощь не заставила себя ждать – кто-то бросился прямиком к ней, а пятеро тут же окружили озадаченного Элайджу.

– Он хочет меня похитить! – плаксиво простонала Флик. – Не подпускайте его, не подпускайте!

Поверив на слово, толпа обрушилась на Элайджу, пока на его глазах любимая убегала все дальше и дальше, прямиком в новую жизнь.

Глава 79

Чарли, Манчестер

Нужно было что-то решать, и незамедлительно.

Лицо Чарли светилось теперь на каждом углу в центре, так что план затеряться в толпе не годился. Он решил на первое время добраться до камеры хранения исторического музея и забрать рюкзак с комплектом первой необходимости: какое-никакое оружие, бронежилет, камуфляжная палатка, очередной телефон и карта. Можно было бы купить все по новой, но это долго, и в людных местах кто-нибудь да узнает.

Из музея он со всех ног рванет в старый викторианский Александра-Парк, ныне как лоскутным одеялом укрытый палаточным городком иммигрантов, стекшихся в страну до закрытия границ год назад. В трущобах Калькутты условия жизни и то лучше, но в море палаток ему нечего бояться как минимум до наступления темноты.

Чарли прикрыл лицо воротником изодранного пальто, от которой несло застарелым потом и мочой. К горлу подступил ком. Он торопливо зашагал прочь с тревогами не столько за собственную шкуру, сколько за Розмари. Думать о ней было хуже пытки. Одно утешало: фотографию он не стал высылать, так что лица она не видела. Пусть думает, что ее продинамил просто какой-то Чарли, а не враг государства номер один. Меньшее из двух зол – так он себя успокаивал, и все равно в грудь будто всунули руку и что было силы стиснули сердце.

Прикрывая лицо, Чарли добрался до станции Шудхилл в двух шагах от «Арндейла». До музея оставалось минут пять скорым шагом, как вдруг случился глупый прокол. Без задней мысли Чарли встретился глазами с женщиной, толкавшей коляску.

– Террорист! Хватай его! – послышался ее вопль спустя пару шагов.

Он рванулся с места. Зигзагами вихлял сквозь толпу и улицы, чертил ломаные линии, машины перед ним ударяли по тормозам. Хуже всего, что этим он только привлек внимание, и топот с криками за спиной все нарастали. Нужно в более-менее старый район через пару улиц, там где-нибудь у реки Эруэлл он собьет свору со следа!..

И тут – подсечка. Чарли пролетел несколько метров и рухнул плашмя, виском крепко приложившись к асфальту. В груди и руке недвусмысленно хрустнуло. Боли не было, но перед глазами все поплыло. Тотчас посыпались удары по лицу, торсу – и вот тьма линчевателей уже перекрыла небо.

– Не убейте, за него награда в полмиллиона! – выкрикнул кто-то.

– Убивай! Террористу-мрази не жить! – заорали в ответ.

Хрустнул нос, затем после резкого удара вставные зубы ссыпались в глотку. Саданули в глаз, почти напрочь лишив зрения. Пинали по ребрам, в живот, не давая продохнуть, – и все же в голове была ясность. Чарли понял, что уже не жилец.

«Это расплата за то, как я поступил с друзьями и Майло, – думал он. – Все мне было мало, все я из кожи вон лез – вот и получил по заслугам. Прости, Розмари. Умру, как жил: причиняя боль дорогим мне людям».

Левое плечо грозило вот-вот вылететь из сустава, лодыжка уже вылетела. Прямо над ним завязалась потасовка между желающими растерзать на месте и охочими до награды. Его стали перетягивать, как канат, – так и казалось, что вот-вот разорвется надвое.

Вдруг послышались автомобильный гудок и визг шин, затем в панике закричали. Черная толпа над Чарли расступилась целиком, кроме одной тени.

– Пошли прочь! – Грянул выстрел. Этот звук было ни с чем не спутать. Послышался перепуганный топот. – Вставай! – Чарли толком и не понял, что это ему. Его потянули за шиворот. – Пошли, нет времени! – Еще выстрел – и крики.

Его протащили по улице и швырнули на сиденье машины. Ноги он смог подтянуть еле-еле, пришлось наскрести последние остатки сил. Дверь захлопнулась.

– Я же сказал, не нужна мне ваша помощь!

Протест остался без ответа.

– На трассу Эм-шестьдесят два, ограничения не соблюдать, – только и сказал спаситель.

Беспилотная машина покатила прочь от кровожадной толпы. По корпусу застучало – люди стали швыряться всем, что было под рукой.

– Я отказался от помощи! – прошепелявил Чарли сквозь отсутствующие передние зубы и попытался сесть. – Почему меня раскрыли, а? Что произошло? Меня там чуть не прикончили!

– Открой глаза.

– Сам открой! – огрызнулся он. – Меня так отделали, что не откроются!

Что-то зашуршало, и на лицо легли два холодных компресса. Чарли медленно заморгал, фокусируя взгляд на своем спасителе. Лицо человека было каменным, будто он ждал реакции.

– Ты! – поразился Чарли. – Но тебя же нет в живых!

Глава 80

Эмилия

Эмилия старалась не выдать чувств от реакции Чарли.

– Ты меня узнаёшь? – со всей невозмутимостью, сколько наскребла, спросила она. Залитый кровью Чарли пригляделся сквозь заплывшие глазницы. – Откуда знаешь, что я якобы мертва?

– Отсюда. – Он постучал пальцем по макушке. – Зачем ты везешь меня обратно к ним?

От волнения во всем теле зудело. Хоть бы убедительно сблефовать, будто все понимает!

То ли от шока, то ли от адреналина в жилах Чарли тянуло перескакивать с темы на тему.

– Я на втором телефоне прокололся, да? Ты зафиксировала повышенную нагрузку на телефонную вышку, с помощью перехватчика узнала список номеров и отсеиванием вычленила мой?

Она кивнула.

– Смотри-ка, угадал! А выследила квадрокоптером?

Вновь кивок.

– Первым делом, Чарли, скажи, что ты обо мне помнишь и почему считал меня мертвой.

Он озадаченно свел брови.

– Ты издеваешься? Если б вы не засветили мое лицо, я не был бы теперь по уши в дерьме!

– Я спрашиваю для подстраховки. Как только узнаю все, что нужно, сразу отвезу в безопасное место.

Показалось, под свежей и запекшейся кровью Чарли побледнел, будто до него начало доходить.

– Что это за машина?

– Вроде бы «Ауди».

Он глянул через лобовое на капот.

– «Ауди». Серая. А за мной обещали прислать «Мерседес»…

Эмилия сглотнула ком. Неужели опередили? Значит, наверняка уже идут по следу!

– Ты ведь не на правительство работаешь, да? – продолжил Чарли.

Не без труда извернувшись, он попытался дать ей ногой по ребрам, однако Эмилия вовремя отдернулась.

– Чарли, уймись! – рявкнула она, и тут в нее полетел второй удар. – Дай сказать!

Он пустил в дело кулаки, – да как такому избитому драться… Увернуться не составило труда.

– Не я тебя раскрыла! – выпалила Эмилия, пользуясь его сбитым прицелом. – Но я могу помочь. Ответишь на мои вопросы – укрою тебя в тихом месте.

Хук слева застал ее врасплох. Эмилия отлетела головой в пассажирское стекло, и Чарли мигом рванулся с места. Наскреб же силы! Полетели удары, все больше наугад, куда придется; только крепкой и проворной Эмилии он сейчас был не соперник. Смяв ему остатки носа в лепешку, она выхватила из-за пояса пистолет и наставила ему в голову – тут Чарли и капитулировал. Оба сипло переводили дыхание.

Вдруг вспыхнул экран телефона. Номер знали только Бьянка и Адриан. Куда поедет, Эмилия не сказала, но по гаджету и маячку в машине выяснить это не составляло труда. Должно быть, с минуты на минуту объявятся головорезы Бьянки, ну и правительственный отряд где-то на хвосте, не говоря уж о толпе охочих до наживы.

– Поможем друг другу, прошу тебя! – с одышкой проговорила Эмилия. – Я потеряла память, а ты в курсе моего прошлого. Имей в виду, нас уже отследили!

Чарли лихорадочно заскользил глазами по ее лицу в поисках малейших признаков лжи. Но лжи не было и в помине. Узнав правду, Эмилия и впрямь собиралась его отпустить.

– Зачем ты убила двух нейроносителей?

– Я не убивала, клянусь!

Вот-вот Чарли расколется, она нутром чувствовала. Один крошечный толчок, и правда раскроется.

– Врешь, я своими глазами видел.

– Мы с тобой в одной лодке, – искала она подход. – Оба зажаты в угол. Со мной что-то случилось, помню я только несколько последних недель. Расскажи, что знаешь обо мне, и я сразу отвезу тебя в паб к Розма… – Эмилия осеклась.

Чарли прошил ее взглядом.

– Откуда тебе известно о Розмари? – процедил он. – И что у нас свидание в пабе?

Быстро сочинить ответ не вышло.

– Нет никакой Розмари…

– Это ты, – дошло до него. Тут он даже не сник, а сложился вдвое.

Вычислить Чарли в мегаполисе-трехмиллионнике оказалось той еще задачкой. Но в какой-то момент Эмилию осенило:

– Ему двадцать пять, одинок, – сказала она Адриану. – Всю сознательную жизнь живет при ДНК-тесте на совместимость. Наверняка хотя бы на сайте зарегистрирован!

Спустя мгновение хакеры Адриана дали ответ.

– Нашлись всего два профиля с разными именами и одной ДНК. Оба без результата.

– Точно не случайность?

– Вероятность ошибки – девять к семидесяти триллионам. Даже у близнецов ДНК разная.

Так Чарли и оказался на крючке. По всем десяткам тысяч страниц его интернет-истории прошелся бот, досконально исследуя, что Чарли любит и не любит, какой он вообще. Следом создали страничку некоей Розмари, как в старой-старой песне Ленни Кравица из его любимого плейлиста. Послали фальшивое письмо о результате – и готово.

Подступился он первым, и довольно осторожно. Эмилия не наседала, чтобы не спугнуть. Вскоре разговорились уже как давние знакомые, и Чарли даже купил ей билет из Ирландии в Манчестер, но утренний шаг властей перевернул все с ног на голову. Вместо того, чтобы тихо захватить его в пабе, пришлось броситься за ним в погоню.

Правда раздавила его, поняла Эмилия, глядя ему в глаза.

– Мне очень жаль, – прошептала она, в глубине души и впрямь сожалея.

– Я тебе верю. Верю, что ты ничего о себе не помнишь, – ответил он. – И все тебе расскажу, но не из желания помочь. Правда будет тяжким ударом, и тогда ты поймешь, как мне больно.

В эту секунду раздались два выстрела.

Не успела Эмилия обернуться, на шоссе сверкнул один, затем другой всполох, и машину повело. «Ауди» влетела в центральный отбойник и пошла кувыркаться боком. Эмилию с Чарли тряпичными куклами заметало по салону, пока машина после очередного витка со скрежетом не приземлилась обратно на колеса.

Хребет пронзило острой болью. Дезориентированная Эмилия заползла на заднее сиденье с пола и глянула на капот, чтобы оценить ущерб. От шипастого полотна поперек магистрали к машине шла толпа – шла за Чарли. Не дождутся! До правды уже рукой подать…

Отыскав пистолет на переднем пассажирском, она прикрыла лицо рукой и выстрелила в заднее окно. Во все стороны полетели осколки.

Сработало! Кровожадная свора слегка рассеялась. Эмилия выиграла немного времени.

– Вроде разбежались, – бросила она Чарли, высматривая через окна пути бегства. – Долго отгонять не хватит патронов, нужно уходить. Можешь открыть дверь?

Чарли не ответил. Эмилия повернулась к нему:

– Сосредоточься, Чарли! Ты дотянешься до двери?

Только теперь она увидела, что он лежит на водительском сиденье – без сознания.

– Черт, только этого не хватало…

Эмилия потянулась похлопать его по щекам и в эту секунду увидела его раскрытые глаза. Голова была запрокинута под неестественным углом, а шея явно сломана. Чарли погиб.

– Нет!

Эмилия тут же попыталась нащупать пульс – сдаваться без битвы не хотелось, – затем в последней надежде распластала Чарли на заднем сиденье и стала делать непрямой массаж сердца. Все впустую. Алчная толпа лишила его жизни, а ее – шанса узнать о прошлом.

Гнев от гогота Бруно и рядом не стоял с нынешней яростью на Чарли. Эмилия замахнулась и со всем отчаянием принялась колотить его труп по бездыханной груди и рукам. Бешенство застило глаза, в уголках рта выступила пена. Толком не отдавая себе отчет, она выхватила из бардачка стальной серебристый предмет, которым убила Бруно, и вонзила Чарли ровно в ту же точку на макушке. Ярость еле-еле стихла до злобы. Месть еще не закончена, пусть все поплатятся!

Двумя пинками Эмилия вышибла дверцу. Толпа голодной стаей подбиралась и подбиралась, с одной только целью: отхватить от Чарли кусок мяса, сдать за пенс, за фунт! Эмилии уже было плевать, люди это или не люди; они встали между ней и ее семьей – значит, поплатятся. Она вскинула пистолет и принялась палить во все, что движется. Не сняла палец со спуска, даже когда люди с воплями бросились наутек. Тела одно за одним падали на землю одновременно с гильзами.

Часть III

Десять недель спустя

Глава 81

Флик, Корнуолл

Дождевые капли скатывались ручейками по железной скамейке; Флик почувствовала, как намокли джинсы. Она стянула дождевик пониже, и тогда из-под капюшона вылез под дождь лоб.

Несколько недель, с самого приезда в Корнуолл, погода не жаловала. Впрочем, ничего нового. Флик развернула бутерброд, купленный в пекарне на шестимильной прогулке. Выбор оказался небогатым – и вот у нее в руках два тонюсеньких ломтика ржаного хлеба с полоской ветчины и едва заметным слоем плавленого сыра между ними.

– Прости, – извинилась она перед малышом, что первая еда за день оказалась такой скудной.

По обе стороны лежали живописные холмы долины Тидна. Флик провела рукой по коротким черным волосам, к которым еще толком не привыкла, как и к цветным линзам с очками. Чуть поднабрав вес и с заметным животиком, она теперь куда меньше напоминала врага государства, которого до сих пор упорно искали. Новое альтер-эго Флик, Мартина, пока что убедительно играла свою роль.

Она вытащила из кармана распечатку новости, сделанную пару недель назад в библиотеке, – всю смятую и в пятнах, настолько Флик ее зачитала.

Луиза Бич

В ЦЕНТРЕ ГОРОДА РАСТЕРЗАН ТЕРРОРИСТ

Полиция подтвердила, что останки, найденные в автомобиле в центре Манчестера, принадлежат террористу по имени Чарли Николлс.

«Из-за отсутствия значительной части тела точную причину смерти установить не удалось», – заявил патологоанатом.

К нам поступили сведения, что, судя по всему, тело было растерзано толпой желающих получить хоть часть вознаграждения за поимку. Они и сбили машину с Николлсом.

«Полиция обнаружила обе ступни, торс и руки, но кисти, обе ноги, голова и пальцы исчезли с места преступления», – сообщил источник.

Кроме того, стрельба, имевшая место сразу после инцидента, унесла жизни девятерых человек. Предположительно, она произошла в результате стычки между желающими схватить преступника.

Сто первый раз прочитала – но шок от такой смерти не проходил. Она вновь обронила слезу по единственному знакомому ей носителю.

Новым жилищем для Флик стал съемный дом на колесах в пригородном парке городка Буд. Место нарочно выбрала подальше от жилых домов, сменила на окнах и дверях электронные замки, установила сигнализацию. Во всех четырех отсеках, даже в душевой, спрятала по зазубренному охотничьему ножу. План бегства продумала заранее и специально поставила автодом на улице с пятью разными подходами. Себя, тайны и ребенка Флик была готова защищать до последнего.

Пригубив сок из бутылки, она погладила живот через карман куртки. А раньше-то еще боялась привязаться! Теперь же без малыша жизни не представляла и надеялась, что ласка утешает его или ее не меньше матери. Шел четвертый месяц срока, и животик уже заметно выпирал – все как по библиотечной методичке для беременных. Проблема была в другом: когда шифруешься и боишься светиться в официальных базах данных, обследоваться и встать на учет не так-то просто. Флик это только предстояло.

Волны внизу вреза́лись в утесы. Море здесь было другое, не как в Олдборо, – не убаюкивало ритмичным шелестом, которого теперь так не хватало. Флик пыталась выкинуть из головы, что отвернулась от новых друзей и ранила Элайджу в самое сердце, но как не думать об этом в медвежьем углу, с уймой свободного времени? Только вдалеке от Олдборо она осознала тяжесть своего поступка и молилась, чтобы Элайджа скорее оправился от боли душевной и телесной. Слегка утешало, что в Бирмингеме тогда не было другого выхода. Презирает теперь ее, должно быть, как она сама себя… Грейс тоже часто приходила на ум. Все-таки за короткий срок так тесно сдружились…

Флик предпочла и дальше скрываться на виду, чем сдаваться в руки государства, хотя вот Чарли как раз такое поведение и погубило. Лучше оставаться в поле если не до конца пятилетнего срока, то хотя бы на несколько месяцев до родов. Доверять малыша властям хотелось меньше всего.

Уединенность и спокойствие Корнуолла доставляли некоторое удовольствие, но тоску по Олдборо все равно было не унять. Да, там приходилось врать на каждом шагу, но привязанность к городу и жителям зародилась неподдельная. Здесь же Флик не столько жила, сколько существовала: днями напролет гуляла, а по ночам бралась за книги из давно намеченного списка. С тем же успехом можно было бы переехать обратно в лондонскую конуру.

Натянув капюшон на лоб, она зашагала дальше сквозь залитые луга Морвенстоу, однако вскоре морось переросла в ливень, и пришлось вернуться. У края стоянки Флик поискала подозрительные машины и лишь после этого решилась подойти к своей, где первым делом пробежала пальцами под днищем, бамперами и колесными арками на предмет маячков. Только затем, убедившись, что карты памяти в навигаторе по-прежнему нет, нажала кнопку зажигания.

Вдруг в кармане завибрировал телефон. Все три прошлых раза это означало одно: убит очередной нейроноситель. Последний, Чарли, в отличие от остальных, на видео уже был мертв, и серебристый стержень вонзился в безжизненный мозг. К тому же, на удивление, имя на лбу не вырезали.

С тех пор минуло десять недель – и вот, видимо, еще один попался… Тогда, выходит, уже четверым конец – сколько же осталось? Сердце застучало. Заглушив двигатель, Флик достала телефон – и да, к своему ужасу, увидела красный кружок. Она стиснула «раскладушку» и, не впуская мысли в голову, открыла видео.

Изображение тряслось, съемка явно велась на ходу. Узнать место не получилось – в кадре была только мощеная дорожка, и под конец крыльцо. Следом камера навелась на дверь, и у Флик сердце ушло в пятки.

Дверь Грейс.

Рука вжала звонок, и через миг показалось знакомое лицо хозяйки.

– Здравствуйте, – начала она, не подозревая о камере. – Чем могу помочь?

– Добрый день, – ответил незнакомый женский голос. – Есть свободные комнаты?

Хоть бы нет, хоть бы нет!

– Есть, заходите. – Грейс с приветливой улыбкой отступила и направилась в глубь дома. – Давайте покажу. Их три; две с удобствами, одна…

Договорить ей не дали. Флик бессильно смотрела, как в шею ее подруги пустили сотни вольт, и та обездвиженно рухнула на пол.

Глава 82

Эмилия

Грейс лежала на полу, дыша судорожно и часто. Ток, секунду назад пронзивший ее, напрочь парализовал все тело. Даже широко распахнутые глаза не моргали.

От перепуганной жертвы амнезии в нынешней Эмилии уже не осталось и следа. Плевать, что там говорил Бруно, – у нее не было выхода. Ее принудили зачерстветь! Сами создали беспощадного охотника. А Грейс… Грейс просто разменная монета, ничего не попишешь.

Три из четырех магнитов с холодильника Карчевски уже оправдали себя; оставался последний – из прибрежного городка Олдборо, последнего известного местонахождения Флик. Публично раскрыв ее, власти невольно стянули в Олдборо всех шерлоков-любителей. Паб, где она работала, церковь, жилище бывшего и гостевой дом, где жила, – все теперь ломилось от желающих первым напасть на след Флик Кеннеди. Тем не менее они оставались ни с чем.

Беглые поиски Эмилии также не принесли плодов. Одно давало уверенность: где бы Флик ни укрылась, долго она там не просидит. Здесь у нее была и работа, и друзья – она, что называется, пустила корни, выходит, и сбежать решила явно спонтанно. Наверняка есть чем ее выманить!

После смерти Чарли власти урезали награду за поимку Флик, и, как результат, общественный интерес к ней отчасти схлынул. Тогда Эмилия уговорила Бьянку и Адриана послать очередной отряд прочесать город частым гребнем. После стрельбы Бьянка заклеймила ее «психически нестабильной» и «опасной для себя и окружающих», посадив на короткий поводок. Убедить их с Адрианом удалось, только когда Олдборо более-менее поутих.

И все же оба, видимо, поверили ей на слово, что выбор был либо стрелять, либо умереть. Эмилию без оружия и с конвоем из двух оперативников, мастеров своего дела, Гардинера и Яго, отправили в Олдборо.

Приезд выпал на ежегодный трехдневный городской праздник. Только что по улице вслед за броской парадной платформой под бодрую самбу прошлись танцоры в красно-бело-синих костюмах и с барабанами у пояса. Остановившись на пригорке, Эмилия натянула смарт-очки и включила режим бинокля, а затем принялась софтом для распознавания лиц сканировать людей на дороге. Тщетно. Ни следа Флик.

Решили разделиться и поспрашивать о ней в магазинах и кафе, однако теплого приема от местных не получили – все как один, сытые расспросами по горло, «ничего не видели, не в курсе». Пришлось уйти ни с чем. Занимательное обнаружилось позже, когда Эмилия решила просмотреть записи со скрытых камер Гардинера и Яго. Внимание привлекла молодая хозяйка гостевого дома, которую, судя по лицу, регулярно донимали вопросами о преступнице номер один. Вот только Эмилия интуитивно считала в ее микромимике разочарование. Сдружилась с постоялицей? И уже несколько недель кряду ломает голову, кем же была Флик? Вот и ниточка!

Время близилось к вечеру, гулянье понемногу сбавляло обороты, а Эмилия стояла над телом оглушенной Грейс, глядя, как у той дергается рука. По чуть-чуть та развернулась, как будто намеревались уползти на пальцах. Жалкое зрелище. Эмилия с размаху раздробила пальцы каблуком.

– Это вряд ли, – прошептала она. – Мы только начали.

Глава 83

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик дрожащими руками надела смарт-очки и приблизила картинку к дому метрах в пятидесяти. Все три окна были скрыты от глаз шторами, свет не горел. В двери, впрочем, зияла щель.

Она переключилась на режим тепловизора в надежде сосчитать силуэты в доме, но дешевые очки – других на станции ТО не продавалось – подсветили всего одну желтую точку, и то слабо-слабо. Ну, все же кто-то внутри да находится…

Подмывало тотчас сорвать дверь и выяснить, что сделали с Грейс, – но ведь тут явно западня, нечего и думать врываться внутрь очертя голову. Флик встала поразмыслить под крыльцо бесхозного дома.

Покров сумерек, под которым она прибыла, уступил место ночной тьме. Ярмарка, карусели и аттракционы заливали небо радугой огней. И точно, сегодня последний день карнавала, – а среди толп гуляющих укрыться от любопытных глаз будет непросто. Ливень, накрывший Флик в Корнуолле, добрался через всю страну и сюда, однако праздничную кутерьму ничуть не попортил: по главной улице к пляжу, где финальным аккордом праздника станет салют, тянулся нескончаемый карнавал с китайскими фонариками.

Флик, выгнувшись, потерла поясницу, в которой с недавних пор тупо пульсировало. Неясно было, малыш ли виной этому или просто долгая дорога. Шутка ли, семь часов за рулем – к слову, уйма времени, чтобы основательно подумать. Развернуться и бросить Грейс на произвол судьбы Флик не позволит совесть, да и, что важнее, хватит уже бегать. Озираться по сторонам четыре с половиной года, пытаясь еще и ребенка уберечь, – задача невыполнимая.

Пришлось умышленно клюнуть на удочку. Убийца добился своего – выманил Флик из тени. Вот только прикончить себя она так просто не позволит.

Оглядев напоследок дом Грейс через очки, Флик сунула в правый рукав куртки мощный охотничий нож. Затем пару-тройку раз попробовала резко его выхватить, а затем сошла с крыльца и зашагала прямиком к дому Грейс. У калитки пошарила пальцами по забору в поисках датчиков движения, как раз ее и ждущих, но все было чисто. Не нашлось и лазерной сигнализации на дорожке.

У самой двери ни с того ни с сего скрутило живот – Флик не сразу поняла, что это пинается малыш. Она виновато положила сверху руку, как бы извиняясь, что волнуется. И впрямь, успокоить бы нервы, но как? Уже в сотый раз за день в голову лезли вопросы: «А надо ли?», «А верный ли выбор?». Да только поздно уже гадать. Здесь и дальше – терра инкогнита, где выживает сильнейший.

Флик вошла и, подперев камнем открытую дверь, двинулась в гостиную – пустую, сообщил тепловизор в очках. Как и столовая, кухня, кладовка и ванная. То же и наверху со всеми комнатами, кроме одной, где раньше жила Флик. С каждым шагом желтое тепловое пятно в очках росло и росло.

Сглотнув подступившую к горлу желчь, Флик потянулась к ручке двери. Холодный кончик охотничьего ножа в рукаве чиркнул по запястью. С порога тут же пахнуло волной необычайной духоты – явно от электрического обогревателя, судя по четкому кругу на тепловизоре. На кровати распласталось тело.

– Грейс! – вполголоса позвала Флик. – Грейс, очнись!

Она потянулась нащупать пульс на шее – и вдруг в страхе отпрянула: под пальцами было мокро. Судорожно нашарив светильник, щелкнула выключателем. Лампа и впрямь осветила Грейс. Со вскрытым горлом.

Флик оглядела подругу с ног до головы: кожа серо-белая, остекленевшие глаза уставлены в потолок. Змеившиеся по шее ручейки густо обагрили футболку и простыню. Обогреватель – обманка специально на случай очков с тепловизором; от его жары кровь большей частью уже запеклась. Грейс связали по рукам и ногам, кляпа во рту не было. До чего же мучилась, наверное, в предсмертной агонии! Флик передернуло от одной этой мысли.

Буря эмоций грозила захлестнуть с головой. Рухнув на колени, она схватила руку подруги и сыпала, сыпала извинениями… А затем ком желчи стал таким нестерпимым, что пришлось броситься к раковине и дать волю рвоте.

Потянувшись опустить веки Грейс, Флик вдруг заметила что-то в уголке рта подруги. Она аккуратно раздвинула мертвые губы и достала смятую бумажку – набросок лица Флик, сделанный Элайджей в ночь их знакомства.

Ее как ледяной водой окатило. Она так боялась за Грейс, что и не подумала, до кого еще может дотянуться убийца.

Элайджа.

* * *

Ливень хлестал по щекам. Подворотнями и закоулками Флик добежала до пляжа. Капюшон нарочно был натянут пониже и для защиты от непогоды, и для конспирации от зевак с китайскими фонариками.

Самообладания как ни бывало. В голове стучала одна мысль: ворваться в дом Элайджи, и плевать, что внутри. Окна оказались переключены в приватный режим – что там за ними, не разглядеть. Изучать дом снаружи, как дом Грейс, времени не было. Флик вбила пароль; щелкнул замок входной двери. Она покрепче обхватила рукоять ножа, готовая в любую секунду пустить его в ход.

В прихожей замигали светильники, заливая светом плексигласовую лестницу. Раскатистый рэп по всему дому давал искорку надежды, что Элайджа сейчас работает в студии. Натянув очки, она прошла в потемки открытой кухни, затем в гостиную. Ни следа хозяина, даже на тепловизоре.

Неожиданно в поясницу вступило сильнее прежнего. Плевать! Флик забежала на второй этаж, к закрытой двери студии.

– Хоть бы живой, хоть бы живой!

Едва она открыла дверь, как изнутри на нее кто-то бросился. Флик отскочила, резанула ножом – клинок свистнул по воздуху. Миг – и напавший как сквозь землю провалился.

Сбитая с толку, она вскочила на ноги, и тут сбоку на нее бросился второй – и тоже растворился в воздухе после удара. Только на третий раз Флик пригляделась и узнала в противнике саму себя. То были трехмерные голограммы, как на выставке Элайджи. Бездушные полые фантомы – так ли уж они отличались от самой Флик?

Вдруг голограммы ни с того ни с сего остановились на месте и все как один зашагали к матовому окну. Там они выстроились в шеренгу по росту от Флик-великанши к настоящей, как матрешки. Каждая будто глядела в одну и ту же точку за окном.

– Дом, выключить музыку, прозрачное стекло! – крикнула она, и дом погрузился в тишину.

Только тогда Флик увидела в окне здание с подсвеченным желтым крестом и тусклым мерцанием в окнах – бывшая церковь, в которой Элайджа оборудовал вторую студию. Вот где убийца его держит… Там Флик найдет обоих. Там и она, и Элайджа, и малыш, и секреты – все может в один момент кануть в небытие.

Глава 84

Эмилия

Эмилия поплескала холодной воды на горящее лицо, затем нюхнула подмышки. Сегодня и дух перевести не было времени, не то чтобы помыться или хотя бы переодеться. Пришлось кое-как ополоснуться с жидким мылом в раковине, а мокрые круги на рукавах просушить под сушилкой для рук.

Эмилия вышла из ризничного туалета под каменный церковный неф; ее шаги разлетались в пространстве гулким эхом. Потолок уходил ввысь настолько, что полумрак скрадывал фреску на нем. Разглядеть удалось только часть витража, где в какого-то святого летели стрелы. Обречен мучиться по чужой вине – до чего знакомый сюжет!

Ничего, терпеть осталось недолго. Вытянет из Флик всю информацию, в том числе о себе, – и Хакерский коллектив отпустит Эмилию к мужу и дочкам.

В этот миг скрытый наушник подал сигнал. Эмилия глубоко вздохнула. Поздно отступать, да и уже отрепетировала то, что собиралась сделать.

– Отряд «Дельта», доложите обстановку, – заговорил голос Бьянки.

Эмилия глянула на Гардинера и Яго. Никто не обронил ни слова.

– Гардинер, на связь, – продолжила Бьянка. – Яго, прием. Доложите местоположение. – Вновь тишина. – Да куда все запропастились?!

Эмилия откашлялась.

– У приставленного ко мне конвоя появились дела. – Она с улыбкой глянула на обоих, на их застывшие лица.

– В смысле? Где они?

– Здесь, со мной.

– Тогда пусть ответят.

Эмилия не пошевелилась. Тут до Бьянки начало доходить.

– Ты что-то с ними сделала? – Она осторожно подбирала слова.

Эмилия вновь бросила взгляд на агентов. Повезло все-таки прикончить сразу обоих из пистолета Гардинера. Последний бездыханной грудой развалился поверх скамьи с дырой в виске, откуда уже даже не текла кровь. Яго лежал на каменном полу лицом вниз с отверстием чуть повыше уха.

– Они выполнили свою миссию. Дальше я справлюсь сама, – сказала Эмилия.

– Срочно дай их геометку, – приказала Бьянка кому-то на фоне. – Я же говорила, что она вырвется…

– Вы только теряете время. – Эмилия бросила взгляд на сломанные маячки рядом с трупами.

– Эмилия, скажи, где ты находишься. Мы уже так близко к цели, не время бунтовать… Завалишь всю операцию!

– Я доведу ее до конца на своих условиях. Только так я смогу увидеться с семьей – другого выхода у меня нет. Всё, Флик будет здесь с минуты на минуту.

– Эмилия, успокойся… – Впервые в голосе Бьянки скользнули нотки паники. – Даю слово, мы поможем; только скажи, где ты.

Эмилия швырнула наушник на пол и с размаху прикончила каблуком. Затем, схватив пистолет Гардинера со скамьи, пустила пулю в свой телефон и обернулась.

Элайджа был ровно там же, где оперативники оставили его после того, как измордовали дома и в фургоне привезли сюда. Он был привязан за руки и за ноги к деревянному кресту, шею тоже стягивала веревка. Во рту торчал кляп.

– Недолго осталось, – вслух произнесла Эмилия. – Скоро мы всех расставим по местам.

Глава 85

Флик, Олдборо, Саффолк

Флик с рукой на гранитной могильной плите согнулась вдвое, переводя дыхание. Капли с соседнего дуба падали на затылок и стекали по шее, по щекам.

От дома Элайджи до обмирщенной церкви Святого Павла она донеслась минут за десять. Сил ей придали страх и адреналин вкупе с отчаянной мольбой: хоть бы он был жив, хоть бы не стал случайной жертвой поединка между Флик и убийцей. И все же сутки стресса вместе с тяготами беременности давали о себе знать. Прилив энергии уже стихал, да и тянущее ощущение добавляло тревог. Со спины оно теперь перекинулось на бок.

Неоновый крест на церковном шпиле манил к себе под стать маяку, и в то же время отпугивал. Он указывал путь, в равной степени предупреждая о грядущей опасности.

Через витражи слабо угадывался полумрак церкви. Стиснув нож, Флик надела смарт-очки и приблизилась к массивным деревянным дверям.

Тьма в притворе оказалась хоть глаз выколи. Если б не очки с режимом ночного видения, так и не нашла бы ручки следующих дверей, поменьше. Флик толкнула их от себя… и кончено. Аккумулятор приказал долго жить. Чертыхнувшись, она швырнула очки на пол.

Вторую студию Элайджи ей еще видеть не доводилось. На стоящих вкривь-вкось скамьях высились большие холсты. Пол поверх камня устилали заляпанные краской доски, здесь и там окна закрывали прибитые к стенам огромные тряпичные лоскуты. Вдоль стены растянулась вереница мониторов – видимо, там Элайджа с командой создавали свои голограммы. В дальнем конце с трудом можно было разглядеть алтарь, а за ним – распятие.

Внезапно оттуда послышался какой-то звук. Не то вой, не то хрип – и явно человеческого происхождения. По спине пробежали мурашки. Флик настороженно шагнула раз, другой, и тут ни с того ни с сего Иисус на распятии ожил. Она попятилась. Не сразу стало ясно, что это живой человек.

– Элайджа! – Флик ринулась ему на помощь, как вдруг очень знакомый щелчок заставил обмереть на месте. Щелчок снятого предохранителя.

– Кто попало этот звук не узнает. Но мы не кто попало, – послышался женский голос. Тот же, что в ролике с Грейс. За спиной стояла убийца подруги.

И тут Флик досталось рукоятью пистолета. Дать сдачи или хотя бы повернуться она не решилась. Следом застонал Элайджа. Еле-еле хватило сил сдержать себя в руках и не броситься к нему на помощь прямо под прицелом.

– Ты как, живой? – только и шепнула она.

Эмилия хмыкнула.

– Пока живой. Но медленно-медленно задыхается.

Флик осторожно повернулась лицом к противнице, прикрывая за спиной нож… и тут – бах! – громыхнул первый праздничный фейерверк. Зарокотало, замелькали яркие фиолетовые всполохи, освещая лицо женщины. На него легла тень от оконной рамы, и глазницы будто опустели, – но Флик все равно узнала, кто перед ней.

– Ты же…

– …мертва, – закончила Эмилия. – Я в курсе. Оружие на пол.

– У меня его нет.

Бах! – еще громче прежнего. Флик было списала это на салют, но тут завопил в кляп Элайджа. Женщина только что выпустила в него пулю.

– Если мы играем в камень, ножницы, бумага, нож и пистолет, я победила, – продолжила она. – Бросай, живо!

– Умоляю, отпусти его. – Флик уронила нож на каменную плиту. Салют окрасил залу полосами желтого и белого. – Элайджа ничего не знает, он ни при чем!

– Экспонат из него вышел достойный. Глянь-ка. Шедевр искусства, как твои голограммы… Может, продать его в Тейт-Модерн[29] за кругленькую сумму? Мысль занятная… Бывала там, кстати? Я, наверное, бывала, но точно не вспомню.

Бок к этой минуте стянуло уже так сильно, что хотелось согнуться пополам, однако дать слабину сейчас было нельзя. Пришлось терпеть, благо боли Флик не чувствовала.

– Что тебе нужно от нас?

– От «вас» – ничего. Только от тебя. И ты сама знаешь, что.

Тут женщина резко встрепенулась и крутанула головой, будто на какой-то звук. Затем наставила ствол поверх плеча Флик.

Это означало, что возле Элайджи кто-то стоял.

Глава 86

Эмилия

– Здравствуй, Эмилия, – раздался голос из-за спины Флик. Голос бесплотный, его обладателя скрал полумрак. – Пора нам поговорить начистоту.

Эмилия его тотчас узнала. Бред какой-то!

Человек шагнул под белый всполох салюта. При виде его глаз и губ все внутри перевернулось, воздуха в легких как ни бывало.

– Тед, – сглотнув, заговорила Эмилия. Он ответил полуулыбкой. – Ты… ты жив?

– Иногда зрение обманывает.

– Тебя ведь убили… прямо на моих глазах!

Он подступил на шаг. Эмилия придержала дрожащую руку с пистолетом, не снимая призрака с мушки.

– Я не причиню тебе зла. – Голос был спокойный и располагающий. Тед так же обещал не дать жену в обиду после выписки из больницы. Как тут было не поверить?

– Ничего не понимаю! – продолжила Эмилия. – Я видела, как тебя прикончили и увезли труп! Откуда ты здесь?

– Ты видела то, что хотела видеть, – ответил Тед. – Как и сейчас.

Она бросила взгляд на Флик. Та с равным изумлением глядела в ответ.

– В каком смысле?

– Ты и вправду видела мою смерть, а я нынешний – то, что ты раньше называла Отголоском. Образ явно из твоего прошлого, просочившийся в настоящее. Вряд ли виной тому знания в твоем мозгу.

Эмилия ошеломленно встряхнула головой.

– Так ты все же мертв?

– Увы.

Только сейчас она поняла, что затаила дыхание. Выдохнув, зажмурилась, но Тед как стоял, так никуда не делся. В том, что это он, сомнений не было.

– Я не хотела, клянусь, – вдруг потянуло ее оправдаться. – Просто ты мне обо всем солгал: о себе, о моей карьере и о том, что мы женаты. Я лишь хотела узнать правду. Мне обещали тебя разговорить, если я приведу их к маяку. А вместо этого убили! Я бы в жизни не связалась с Хакерским коллективом, но мне не оставили выбора!

– Ты и не с ними.

Эмилия хмуро свела брови.

– Стыдно признать, но была.

Тед помотал головой.

– Каюсь, я и в самом деле обманывал и утаивал. Считал, что это для твоего же блага. Но и на тебе грешок: ты лгала самой себе. Ты не имеешь ничего общего с Хакерским коллективом, и в вечер моей гибели на побережье Женевского озера, кроме нас, никого не было.

– Как это не было? – запротестовала Эмилия. Тед не пошевелился. – Помнишь женщину с мальчиком? Она незаметно подошла к нам и пробила тебе голову. Налетели машины, причалила лодка…

– Ты просто подменила неприятные воспоминания. Людей, которые меня якобы убили, не существует. Это были Отголоски. Я умер от твоей руки.

Эмилия замотала головой. Да нет же! Убила женщина, следом подчистили следы, и появились Бьянка с Адрианом… Все было так, и никак иначе!

Ведь правда?

Эмилия с тревогой принялась восстанавливать в памяти цепочку событий – теперь и впрямь другую. Перед глазами не возникло ни убийцы, ни лодки, ни того, как громилы тащат ее к машине. Что возникло, так это длинный серебристый стержень под названием «шродер» в руке, а рядом – глядящий вдаль Тед. Вот он, шанс! Эмилия хладнокровно пронзает ему голову и скатывает труп в озеро. Затем пускается наутек мимо женщины с коляской.

– Нет, – отрезала она. – Все было не так. Ты живой, ты как-то влез ко мне в голову… Я тебя не убивала! – Глянула на Флик. – Хоть ты ему скажи.

– Кому?

– А с кем я разговариваю? Скажи Теду, что я его не убивала.

– Он мертв.

– Да не мертв он! Это бред! – закричала Эмилия. – Он стоит прямо за тобой, обернись! С кем я тогда говорю?

Флик огляделась, затем опять посмотрела ей в глаза.

– Я никого не вижу.

Эмилия в ярости переводила дуло с Флик на Теда, все сильнее и сильнее давя на спусковой крючок.

– Стоп, – осенило ее вдруг. – Откуда ты знаешь Теда?

– Эдварда Карчевски? Он обучал меня и всех нас… И тебя тоже.

– Чему обучал?

– Раньше ты была одной из нейроносителей. А Карчевски руководил проектом.

– Нейроносители? Впервые слышу. И что за проект?

– Нейроносители – это группа людей с уникальным строением мозга. Нас тщательно отобрали и после нужных операций и обучения сделали вместилищем государственных секретов. Хранить нам их пять лет, ну, или пока страну окончательно не защитят от хакеров. Всем на этот срок пришлось расстаться с любимыми и близкими.

– Чепуха какая-то… Смех да и только.

– А то, что ты говоришь с мертвецом, – не смех? – хмыкнул Карчевски. – И что не помнишь, как сама его убила?

– Если я тоже носитель, почему ни одного секрета не могу вспомнить?

– Ты уже не носитель. Твой имплант удалили год назад… но возникли осложнения. Пострадал мозг. Ты впала в вегетативное состояние, из которого вышла совсем недавно. Навыки и мышечная память, впрочем, остались, как я погляжу…

На ум ей пришла запись за двенадцать часов до момента пробуждения. До чего жутко видеть, как тебя ведут под руку на манер ходячего трупа и кормят с ложки…

– Операция пошла не по плану, начался фиброз[30]… – продолжил Карчевски. – Ты много месяцев не реагировала на внешние раздражители, не показывала признаков психомоторной деятельности, не взаимодействовала с окружением. А затем в один прекрасный день мозг будто перезагрузился, и ты вернулась к жизни. И тут же как сквозь землю провалилась.

Эмилия помялась с ноги на ногу.

– Ты сам в этом виноват. Поэтому и скрывал правду.

– Правда куда сложнее. Ты – доктор Меган Джейн Портер, хотя полное имя не любишь, сокращаешь до Эм-Джей. Эмилией ты была для остальных носителей на форуме, через который вы общались. Имя ты взяла из шекспировских «Двух знатных родичей». И сама виновата в том, что с тобой случилось. Ты – нейробиолог, разработавший процедуру вживления ДНК в человеческий мозг.

– Какая чушь! – Эмилия засмеялась, но затем тут же помрачнела от подступившего воспоминания. Вот перед ней расплываются разноцветные фигуры, цифры, музыкальные ноты и слова… – Я… Ну да, я разгадала какую-то головоломку… Да-да, она была только для особенных людей…

– Не разгадала. Ты ее придумала. Головоломка и весь проект – твое детище.

– Бред! Чушь собачья! Ты врешь! Ты жив, стоишь и врешь мне в лицо, а Флик заодно с тобой!

– Тогда стреляй. Если я живой, мне конец.

Эмилия тотчас же спустила курок. Флик в страхе забилась под лавку. Грянули второй, третий выстрелы, но Карчевски так и стоял на одном месте целый и невредимый.

Она попятилась с открытым ртом и дрожащими руками.

– Теперь веришь?

– Да, – прошептала Эмилия.

Мысли заметались, как куры по курятнику при появлении лисы. Все известное о себе в один миг обратилось в ничто.

– Кто я, Тед? – спросила она.

– Светило нейробиологии. Мы с тобой вместе работали на контрразведку в области биологической химии. На мысль о проекте тебя натолкнула собственная синестезия. Началось все не без трудностей: информация просачивалась в память, появились Отголоски – на нас могли поставить крест. Но ты утверждала, что все пройдет, пусть только мозг приспособится. Подделала анализы, результаты обследований… так и вошла в число носителей с целью доказать свои слова на деле.

– Что именно я скрыла?

– Тяжкие побочные эффекты. Шизофрения, галлюцинации, психопатия, паранойя… После неудачи с тобой мы решили набрать кандидатов по второму кругу.

– Носители, которых я отыскала, не первые? – Эмилия нахмурилась.

– Первые четверо из пяти погибли.

– Из-за чего?

– Из-за тебя. В лаборатории, где тебя держали, не было ни системы безопасности, ни видеонаблюдения – специально чтобы не взломали. Отголоски убедили тебя, что нейроносители – враги государства и продают секреты Хакерскому коллективу. Связь между собой вам пятерым было решено оставить, вот ты и вытянула из них местонахождение, а затем прикончила одного за другим «шродером» – он находит имплант в мозгу и уничтожает его.

Эмилия тщетно силилась найти в мимике Теда следы лжи.

– Вставай, живо, – бросила она Флик. – Вставай, не то снова начну стрелять.

Флик подчинилась. Выглянула ее голова, показались плечи, живот.

– Он говорит правду? – спросила Эмилия.

– Я… не знаю… Я ничего не слышала.

– Говорит, что я убила первых нейроносителей. Это так?

– В отчете из импланта сказано, что да.

– После убийств ты явилась в лабораторию и выложила все как на духу, – продолжил Карчевски. – Причину, кстати, так и не назвала. Я распорядился на время посадить тебя под замок в надежде, что после извлечения импланта прежняя Эм-Джей вернется. Но ты уже в курсе: осложнения – и в итоге глубокое угнетение сознания. Затем ты очнулась – и вновь кругом враги. Сбежала и выдумала Бьянку с Адрианом, которые якобы заставляют плясать тебя под свою дудку. А их не существует.

– Ну нет, тут ты уже заврался! Они-то и заварили всю кашу. И сейчас ищут меня.

– Это позывные двух носителей из твоей пятерки. Имена шекспировских героев[31], как и Гардинер с Яго[32]. Весь их отряд – плод твоего воображения.

– Это террористы! – гнула свое Эмилия. – Гардинера и Яго я прикончила как раз перед появлением Флик. Вон же они! – Она крутанулась к трупам. Те как в воду канули. – Где тела? Куда ты их дел?!

– Говоришь, Бьянка, Адриан, Яго и Гардинер взяли тебя за горло? Но на деле ты сама их преследовала – и убила. Все, кто тебе якобы помогает или ставит палки в колеса, есть только в твоей голове. Беременная в больнице, мать с ребенком в Женеве… Ты действуешь в одиночку.

– Нет! Я не свихнулась! – воскликнула Эмилия и повернулась к Флик: – Скажи ему, скажи!

Но Флик парализовало, как оленя в свете фар.

– Подумай. Вспомни от начала до конца, – продолжил Карчевски. – Бьянка и Адриан хоть раз общались при тебе с кем-то посторонним? В магазине, с полицейскими, прохожими? Кто видел, что ты не одна?

Замелькали воспоминания, как горячечные образы. И впрямь, если эти двое с кем-то переговаривались, то лишь с опергруппами. Их не видели, им никто слова не сказал. А больница? И здесь Тед оказался прав: никого там не было. И возле Женевского озера, и в «Евростаре», и на стоянке грузовиков, где якобы завязалась стычка с Бьянкой, а на деле Эмилия была там одна – потому-то случайный водитель и пристал с вопросами… И в кафе с мужем и дочками она сидела за столиком в одиночестве, вот официантка и ворчала недовольно в ответ на ее молчание…

– А дочки! – вырвалось у нее вдруг. – И муж, Джастин! Я видела их в школе и сидела рядом в кафе. Видела наши общие видео и фото. Меня к ним тянет! Тянет к семье!

– Да не к ним тебя тянет, – на удивление нежно сказал Тед. – Тебе просто хочется их семейного тепла. Мы с тобой пытались – и естественным образом, и через искусственное оплодотворение, – но за пять лет ничего не вышло. Ты перенесла материнский инстинкт на двух незнакомых девочек. А их отец… вы с ним были вместе в годы учебы. Это и вправду его дочки, он женат. Ты как-то показывала фотографии на «Фейсбуке».

– А шрам от кесарева?

Эмилия оголила живот, но шрам как слизнуло. Тед терпеливо ждал выводов.

– Я ради них руки замарала! На все пошла, лишь бы вернуться к семье! Выходит, напрасно?..

– Увы, Эм-Джей. Больно признавать, но да.

– А мы с тобой?..

– О знакомстве и браке я сказал правду. Потому-то и не решился сдать тебя после первых четырех убийств. С тобой миндальничать не стали бы, бросили бы за решетку, а я этого не хотел. Пришлось солгать, что тебя ликвидировали, а сам спрятал и стал думать, как тебе помочь.

– Если мы любили друг друга, почему я так рвалась стать нейроносителем? Флик сказала, это пять лет разлуки. Почему мне этого хотелось? Да и ты не противился…

– Когда стало ясно, что семьи у нас не выйдет, ты отдалилась. С головой ушла в проект, а потом вообще заявила, что станешь пятым носителем. Я как только ни отговаривал, но было уже поздно: тебе на тот момент уже вживили имплант в мозг. Когда тебя сбила машина, я наивно подумал, что у нас появился шанс начать с чистого листа, но Отголоски не заставили себя ждать.

Переварить такой объем информации – задача не из легких. В голове замелькали образы прошлого, пересказанного Тедом. Надо было и вправду счесть амнезию билетом в новую жизнь, как советовал муж много месяцев назад в больничном кафетерии.

– А младенец? – вдруг пришло ей в голову. – Девочка, которую Шинейд привезла в конспиративный дом?

– Ты оставила ее в туалете деревенского паба.

– Она жива? Скажи, что жива!

– Откуда мне знать? Я же лишь твоя галлюцинация, и мне известно только то, что известно тебе.

– А резня в банке, которую якобы учинила моя подчиненная? Она ведь случилась, да? Только я к ней отношения не имею…

– В точку. Я нарочно посеял в тебе сомнение, на случай если ты начнешь вспоминать свои четыре убийства. Надеялся, в голове у тебя все смешается и ты не осознаешь содеянного.

Эмилия опустошенно зашагала взад и вперед по зале.

– Что мне теперь делать? – тихо нарушила она долгое молчание.

– Выбор за тобой. – Карчевски приблизился и положил руки ей на плечи. – Эм-Джей, вдумайся, что случилось с твоим мозгом. Он ожил после глубокого угнетения! Это же чудо нейробиологии! Искупи вину хоть отчасти, помоги своей старой научной команде совершить прорыв.

– Ты сказал, меня бросят гнить за решетку…

– Раньше бросили бы. Сейчас ты – медицинская аномалия.

– Подопытный кролик.

– Научный феномен!

– Убийца. Я убийца, и только.

Эмилия обессиленно вздохнула. Руки плетьми опали вдоль тела, одна еще сжимала пистолет. Ей было суждено прожить две жизни, и в каждой она осталась с горой трупов за спиной и голосами в голове. Пролила свет на правду, которой так жаждала, – и ужаснулась. Не на такие ответы она надеялась…

Раздался стон. Эмилия бросила взгляд на крест и внезапно осознала, что своими руками подвесила на нем Элайджу Бэкуорта. Флик же, со слезами глядя на него, прикрыла живот. Ах вот оно что!.. Эмилия выдавила вымученную улыбку.

– Эм-Джей, – продолжил Карчевски. – Положи пистолет на пол и уходи. Это будет лучший выход.

– Вернусь в лабораторию, и что потом? Вдруг снова начну убивать?

– Не начнешь.

– Откуда тебе знать? Ты не существуешь. Через тебя одна часть моего мозга пытается урезонить другую… но рисковать нельзя. Я теперь знаю, кем была, в кого превратилась, – и ни за что не стану прежней! Знаю, ты хотел как лучше, решил меня не выдавать, но этим оставил лазейку для моего внутреннего чудовища. Опять случилась бойня, и в этот раз досталось тебе. Как горько… На этом, пожалуй, моя дорожка и оборвется. Если снова утрачу контроль, вряд ли уже его верну.

Резким движением Эмилия приставила пистолет к бугорку на макушке и спустила курок.

И умерла еще в падении.

Глава 87

Флик, Олдборо, Саффолк

– Не-е-ет! – завопила Флик и свернулась под лавкой в клубок. Вспышка – и Эмилия повалилась на землю.

Флик обхватила живот руками, защищая малыша от ужасов маминого мира. Вот-вот эта доктор Портер, Эмилия, Эм-Джей – или как ее там еще – вернется к жизни и расправится с пленниками!.. Но все было тихо. Только высунувшись и увидев вокруг ее головы багровую лужу, Флик выдохнула. Убийца была мертва.

В боку и спине тем временем тянуло все сильнее и сильнее. Болеть все так же не болело, но перед глазами потихоньку начало плыть.

Рокот салюта достиг апогея, и небо прочертила ослепительная огневая дуга, сдергивая со всей округи ночную тьму. Только хрипы Элайджи в наступившей следом тишине напомнили Флик, что вообще привело ее в церковь. Вскочив с пола, она рванулась к нему и выдернула кляп.

– Элайджа! – шепнула с придыханием и нотками отчаянной мольбы.

Припала ухом к его губам – вроде бы еле слышны судорожные вдохи. Времени мало! Схватив охотничий нож с пола, Флик резанула веревки на ногах, запястьях и шее. Элайджа рухнул с креста прямо на нее. Оба грудой завалились на пол.

– Элайджа, – повторила Флик дрожащим голосом. – Умоляю, очнись!

Тишина. Бегло его ощупав, она обнаружила на бедре кровавую дырку от пули. Если артерия пробита, он с минуты на минуту истечет кровью. Не раздумывая, Флик перетянула ногу чем пришлось – собственным ремнем. Мысль в голове билась одна: спасти Элайджу, хоть отчасти искупить причиненную муку!

– Только не умирай! Только не умирай! – бормотала она, хлопая его по карманам в поисках мобильника. Увы, пустым карманам…

Окинула взглядом залу – вдруг найдется стационарный телефон? – но где искать, было неясно. И тут – озарение: на очередной прогулке, изучая городок, Флик запомнила единственную в Олдборо телефонную будку. Дотуда рукой подать! Она понеслась во весь опор, придерживая живот и временами спотыкаясь на залитых ливнем улицах. Анонимно сообщив о мертвой женщине и раненом мужчине в церкви Святого Павла, тут же бросилась назад… но перед самыми дверями заставила себя остановиться.

Нельзя дать «Скорой» и полиции застать себя рядом с Элайджей. Сразу возникнут ненужные вопросы. Если ужасы и вправду кончились, лучше раствориться в ночной тьме так же незаметно, как и явилась. Флик присела за высокое надгробие в дальнем конце дворика.

– Ну где, где?! – бормотала она в ожидании «Скорой», ломая руки.

Теперь ясно, почему Карчевски запрещал привязываться к людям! С кем ни сошлась, все пострадали, а кто-то вообще лишился жизни. До дрожи сейчас тянуло к Элайдже в церковь, утешить его, признаться в вечной любви… Однако счастливый финал – не для таких, как Флик.

В мыслях возникла доктор Портер. Их с Флик пути раньше не пересекались – к моменту зачисления во второй отряд нейроносителей от этой Эм-Джей осталось только имя в тайном документе на ДНК-импланте. Смерть первой четверки замяли, из провала сделали выводы и скорректировали программу, чтобы резня не повторилась. Доктор Портер числилась мертвой – но на деле вышло вот так… Лжи в мире столько, что уже тайнам в собственном мозгу нельзя доверять.

С тремя нейроносителями на видео и с Грейс доктор Портер разделалась жестоко, кровожадно, но в глубине души Флик все равно прониклась к ней жалостью. При споре с галлюцинацией шок на ее лице проступил неподдельный. Она негодовала, парировала, в ней шла жестокая битва между подсознанием с памятью на подкорке и сознанием, текущим «я». И если сообщников у нее не было, то опасность миновала.

И вот мелькнули красно-синие мигалки. К церкви подъехала машина чрезвычайной службы, за ней – «Скорая помощь» и два полицейских автомобиля. Внезапно бок стянуло таким спазмом, что колени подломились. Флик сунула руку в трусы, а когда вытащила, на пальцах темнела кровь. Первой мыслью было рвануться за помощью прямо к «Скорой», лишь бы уберегли от выкидыша, – но нет, нельзя. Пришлось лишь молча смотреть, как Элайджу с кислородной маской на лице вывозят на каталке из церкви, а затем тихо проскользнуть к машине, на которой приехала в город несколько часов назад.

Флик вновь была в бегах – возможно, последний из обеих программ живой нейроноситель.

Три года спустя

Code. Носители

** КОНФИДЕНЦИАЛЬНО **


СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО: ТОЛЬКО ДЛЯ ГРАЖДАН ВЕЛИКОБРИТАНИИ, УРОВЕНЬ СЕКРЕТНОСТИ «A»


ЭТОТ ДОКУМЕНТ ЯВЛЯЕТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА


ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ОБЪЕДИНЕННОГО КОМИТЕТА ПО ВОПРОСАМ КИБЕРШПИОНАЖА И РАЗВЕДКИ № 11.7


«АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ СПОСОБЫ ХРАНЕНИЯ СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ»


** Данный отчет является точной стенограммой вышеозначенного заседания. Во избежание утечки информации некоторые части текста вымараны **


МЕСТО ПРОВЕДЕНИЯ:

……………………..

ЧЛЕНЫ КОМИТЕТА:

Финн Бракстон, руководитель операции

Доктор Сэди Манн, руководитель Центра психиатрической экспертизы

Доктор Паскаль Фоули, И. О. управляющего Центра нейробиологии

………………………………., Министерство обороны,

Портон-Даун

……………………., МИ-5

Уильям Харрис, глава Центральной разведывательной службы Его Величества


ПРОЧИЕ УЧАСТНИКИ СОБРАНИЯ:

Премьер-министр Диана Клайн

___________________________________________________

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Сразу к делу. Что там с проектом? Каков статус?


ФИНН БРАКСТОН: Нейроносители третьего цикла уже год в деле. ЧП и побочных эффектов не было.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Мы по-прежнему их отслеживаем?


ФИНН БРАКСТОН: Можно и так сказать. Связью в интернете не злоупотребляем, но следим за психофизическим состоянием через трансдермальные пластыри и мониторы-импланты, которые со временем саморазрушатся.


………………………………., Министерство обороны: К тому же все пятеро – бывшие спецназовцы и на постоянной основе носят при себе оружие. Пускать его в дело пока что ни разу не приходилось.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Если я не ошибаюсь, ДНК-имплант последнего нейроносителя из второго цикла саморазрушится через тринадцать месяцев?


ФИНН БРАКСТОН: Все верно. Наши айтишники опережают график на четыре месяца, поэтому к следующему марту мы будем самой защищенной страной в мире. Тогда и нужда в носителях отпадет – прервем миссию и удалим импланты.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Поподробнее: как будете удалять? Нельзя, чтобы инцидент с вашей предшественницей, доктором Портер, повторился.


Д-Р ПАСКАЛЬ ФОУЛИ: Процедуру изменили и довели до совершенства. Проблем возникнуть не должно.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Хорошо. И последнее: когда участие мисс Келли подойдет к концу, я хотела бы с ней встретиться…………., будьте добры распорядиться.


………………………………., Министерство обороны: Может, не стоит?


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: Она больше всех отдала во имя страны. Превозмогала все по нашей вине, не сдавалась – это дорогого стоит.


УИЛЬЯМ ХАРРИС: И за это ее ждет солидная награда.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: За деньги пять лет жизни не купишь и нервы не восстановишь. Я как минимум должна поблагодарить ее и пожать руку. Вы с ней контактировали?


УИЛЬЯМ ХАРРИС: Мы только в общих чертах знаем ее местоположение. На контакт еще не выходили.


ПРЕМЬЕР-МИНИСТР: То есть она не знает, как мы благодарны? Это срочно нужно исправить.

Эпилог

Флик

Столбик термометра на самом верху спасательной вышки показывал тридцать два градуса апрельской духоты.

Густо смазав лицо и руки мощным солнцезащитным кремом, Флик подставила тело под ласку морского ветерка. Штыри у кромки волн отстояли друг от друга на полметра – ровно столько суши за два года захватило море. Из-за глобального перегрева множество городов неумолимо уходили под воду, и Олдборо – не исключение. Флик гадала, много ли останется от любимого города через полвека.

С каждым новым днем одинокой жизни – а тянулась она уже три с половиной года – ее все чаще посещали мысли о будущем, и как оно сложилось бы при другом развитии событий. Если бы Флик полноправно стала матерью.

Освежившись, она убрала бутылку воды в рюкзак рядом с солнцезащитным кремом и приблизила изображение в смарт-очках к двум людям вдалеке, весело мочившим ноги на мелководье вместе с радостно прыгающим черным лабрадором. Всякий раз при виде того, как Элайджа играет с их сыном Лео, у Флик трепетало сердце. Умели они будить друг в друге ребячливость.

Лео был отмечен печатью чуда. Спазм в боку и спине, скрутивший Флик в ночь самоубийства Эмилии и спасения Элайджи, без последствий не обошелся. Припарковавшись у первого же супермаркета за городской чертой, она забилась в туалет для инвалидов, истекая кровью и с минуты на минуту с ужасом ожидая выкидыша… но, к ее удивлению, все обошлось. Купив прокладки и самый дешевый телефон, Флик «погуглила» симптомы. Кровотечение, скорее всего, шло при закрытой шейке матки – опасность выкидыша сохранялась, но худшего не произошло. А когда утром малыш толкнулся, Флик целый час обливалась слезами.

Стоило Элайдже обнять сына, по груди всякий раз растекалось тепло. Даже со стороны было видно, как они любят друг друга – до такой степени, что материнское сердце кололо завистью. Отец был единственным родителем в жизни малютки Лео. Спустя пару дней после родов под вымышленным именем в чеширской больнице Флик скрылась из родильного отделения, в слезах поцеловав сына на прощание и приколов к ползункам записку с именем, адресом и телефоном отца.

Бросить того, в ком души не чаешь, оказалось до того горько, что сердце разлетелось на миллион осколков. Но как иначе? Пусть малыш растет в спокойствии и безопасности – ведь этого Флик дать не в силах.

На память о нем осталась одна только голубая пижамка с белыми бархатными звездочками на груди. В ней сын провел первую ночь жизни. Через пару недель, когда от тоски не могла ни есть, ни шагу ступить, Флик была готова поклясться, что чувствует запах Лео на руках, которыми его держала, и губах, которыми целовала. Временами он словно опять был в животе – пинался, шевелился, наполнял маму счастьем. Лишившись сына, Флик лишилась и души.

Вообще, со дня самоубийства Эмилии жизнь стала не очень богатой на события. Спустя семь месяцев массовой охоты на Флик ни с того ни с сего всплыла новость, что ее якобы убили при попытке захвата. Зачем, почему – она так и не поняла. Казалось бы, облава закончена, и трястись, что на улице в тебе узнают террористку, не нужно, – и все же Флик большей частью колесила по стране, оседая в одном месте не дольше чем на пару-тройку месяцев. Признаков слежки не было, но все равно никак не получалось отделаться от остаточной паранойи. Знакомых Флик еще заводила; друзей – ни за что. Таких близких, как Грейс, и подавно. Жизнь в качестве последнего оставшегося нейроносителя предписывала вынужденное затворничество.

Раз за разом Флик заходила на «ReadWell» в призрачной надежде увидеть комментарий с дальнейшими приказами от кого-нибудь посвященного… Или, может, носителей набрали по третьему кругу, и у них тот же канал связи…

Увы, всякий раз там было пусто. И жила бы Флик дальше в неведении, если б не прошлая ночь.

Стоило включить новостной канал на телевизоре в номере мотеля, как внимание моментально привлекла бегущая строка:


ОПАСНОСТЬ ВЗЛОМА БРИТАНСКИХ СЕРВЕРОВ ВЫСТУПЛЕНИЕ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА В ПАРЛАМЕНТЕ


Со дня зачисления Флик в нейроносители Хакерский коллектив сломил уже не одно государство. Накануне пали Люксембург и Беларусь. Финляндия, Испания и Австралия были на грани.

Флик прибавила громкость.

– Сегодня днем, – заговорил диктор, – премьер-министр Диана Клайн перед лицом парламента уверила свою и оппозиционную партии, что, цитирую, «Соединенное Королевство имеет уникальную защиту от хакерского вмешательства любого рода. Меры защиты уже принесли плоды, и мы намереваемся вывести Великобританию на первое место среди самых защищенных государств», конец цитаты. Несмотря на многочисленные просьбы, госпожа премьер-министр отказалась раскрыть подробности.

Включили запись, как премьер-министр вещает с трибуны Палаты общин:

– Наша свобода не была в такой опасности со времен Второй мировой, а вы просите раскрыть карты? Это было бы преступлением. Умоляю, верьте! Я безмерно благодарна отважным людям в тени, тем, кто принес в жертву карьеру, стремления, близких – всю жизнь! – чтобы защитить нас от Хакерского коллектива и других безликих врагов, мечтающих поставить нас на колени. О вас не забыли!

Эксперты в студии тут же принялись наперебой предлагать свою трактовку услышанного, но Флик уже не обращала на них внимания. Ей наконец-то подали тайный знак, что с гибелью Карчевски программа не канула в лету и о существовании, возможно, последнего нейроносителя не забыли. С души словно камень упал. Пока не разработана непроницаемая защита, вся надежда была на Флик. Бросить ребенка пришлось не просто так.

До конца отведенных пяти лет оставался год, а дальше имплант либо удалят, либо он разрушится, унося с собой темные тайны государства. И до тех пор нужно оставаться в изоляции, не подвергая себя рискам. Иначе говоря, служить родине.

Со дня рождения сына Флик раз в три-пять месяцев стабильно заезжала в Олдборо, и всегда с новой конспирацией: парики, кепки, маскирующий макияж, цветные линзы. Положив цветы на могилу Грейс, она из машины с включенной тонировкой или с пляжа обязательно вглядывалась в дом Элайджи в надежде хоть краем глаза глянуть на Лео и на беззаботную жизнь, что проносилась мимо нее.

Иногда везло, и отблески счастья удавалось заметить. В другие разы удачи не выпадало день, два, три, и приходилось уезжать с мыслью, что они, наверное, вдвоем сейчас на какой-нибудь выставке…

Сегодня случился крупный успех. Флик целый час смотрела, как они выгуливают собаку и бросают друг другу мяч.

«Ты поступила правильно, – убеждала она себя. – Они живут безмятежной и радостной жизнью».

Элайджа с Лео зашагали в ее сторону к дому, и она направилась прочь. Уехать Флик собиралась не раньше, чем они скроются из виду.

Мимо засеменил их лабрадор. Флик еле сдержалась, чтобы не погладить его – так хоть на долю секунды удалось бы приоткрыть дверь в мир двух самых дорогих сердцу людей. Следом по мостовой застучали маленькие ножки Лео.

– Руперт! – крикнул он. – Домой!

Лишь когда они с псом побежали обратно, Флик обернулась на сына. В груди затрепетало точно так же, как в первую ночь, когда Лео лежал рядом с мамой в родильном отделении. Оторвать от него взгляд было сейчас ни капли не легче.

Флик спиной ощутила приближение. Послышался более грузный, мерный шаг Элайджи. Едва он, поравнявшись, на полмига коснулся мизинцем ее руки, по телу будто пробежал ток.

– Остался год, – шепнул на ходу Элайджа.

Его теплое дыхание поцеловало щеку, и Флик закрыла глаза.

– Год, – повторила она. Хотелось одновременно плакать и смеяться.

Элайджа узнал ее во время второго визита в город, даже под маскировкой. Того, кто так досконально изучил лицо при работе над произведением искусства, не обмануть даже издалека. Тогда-то Флик и нарушила главный запрет миссии. Она рассказала ему все как есть, от и до.

Не поворачиваясь, Флик ждала, пока Элайджа и Лео скроются вдали, чтобы проститься с ними и опять оставить одних. Пока не наступит время…

От автора

Это мой седьмой и самый нелегкий в создании роман. Во время работы над черновиком у нас на седьмом месяце родился сын, весивший один килограмм сто граммов. Весь первый месяц он провел в реанимации, и все наши силы шли на то, чтобы сохранить ему жизнь. Выход книги это, понятно, не ускорило. Я ни за что не завершил бы ее без любви, поддержки и (временами) справедливой жесткости моего замечательного мужа Джона Рассела и нашего фантастического сына. Однако самые горячие благодарности я шлю Бекки Боусфилд из отделения для новорожденных Колдердейлской королевской больницы в Галифаксе. Без вас в нашей жизни, возможно, не было бы бойкого спиногрыза, который каждый день заряжает позитивом, а скоро уже прикончит все запасы в доме и примется за нас.

Подошла к концу эпоха нашего сотрудничества с редактором Джиллиан Грин. Работать с ней над «Пассажирами» и настоящим романом было чудесно. Отдельные благодарности моей команде в «Корнерстоун», особенно Бену Брузи и Сэму Брэдбери.

Спасибо всем, кто внес лепту в создание романа, а именно светилу неврологии доктору Синди Шрёдер, Кэт Миддлтон, Дэвиду Керригану и Карен Кемерсон. Благодарю первых читателей рукописи Розмари Уоллес (спасибо, что позволила назвать персонаж в свою честь!), Кэрол Уотсон и Марка Фирна. Также я признателен своим коллегам по цеху Луизе Бич и Даррену О’Салливану за поддержку и то, что всегда умеете поднять настроение.

И, как всегда, я в неоплатном долгу перед клубами книголюбов со всего света, реальными и виртуальными, тратящими время на мои произведения. Спасибо Трейси Фентон из «THE Book Club», Венди Кларк из «Fiction Café Book Club», клубу Рика О’Ши и «Lost in a Good Book». Спасибо армии блогеров, инстаграмеров и подкастеров, много лет оказывающих мне поддержку. Вы – невоспетые герои.

Спасибо моей маме Памеле за постоянные воодушевления и друзьям Риан и Ричарду Моллой. Надеюсь, эта книга войдет в число ваших любимых.

Примечания

1

Роман «1984»; перевод. В. Голышева.

2

Легендарное здание в стиле ар-деко, увековеченное на обложке альбома «Animals» группы «Пинк Флойд».

3

Места расположения резиденций британского парламента и премьер-министра соответственно.

4

Речь идет о Кристофере, маньяке-убийце из романа Дж. Маррса «The One. Единственный».

5

Синестезия – особенность высшей нервной системы, при которой существует неразрывная связь различных областей восприятия, в норме не связанных; графемная синестезия – такая, при которой знаки письменности (графемы) воспринимаются не сами по себе, а как сцепленные с другими явлениями, например с цветовым спектром или пространственными координатами; здесь идет речь как раз о последнем случае, так называемой числовой линии (индивидуальной для каждого синестета), когда числа видятся занимающими строго определенное место в пространстве.

6

Т. е. ссылкой-приманкой (англ.), размещенной в рекламных или вредительских целях.

7

Выход Великобритании из Евросоюза, осуществленный зимой 2020 года.

8

Внешний биомеханический каркас, усиливающий (или восстанавливающий) различные характеристики тела.

9

Исследовательский центр химико-биологического оружия близ г. Солсбери.

10

Гипотетический контур из некоторых структур головного мозга, отвечающий, как считают сторонники этой гипотезы, за приспособление организма к окружающей среде.

11

Имеется в виду, что неотъемлемой частью городского ландшафта являются постройки в тюдоровском стиле (кон. XV – нач. XVII вв.), прежде всего частные дома незнатных людей – фахверковые, т. е. такие, при строительстве которых видный снаружи деревянный каркас заполняется каменно-кирпичным строительным материалом.

12

Шекспир является не автором, а соавтором этой пьесы – как официально, так и согласно литературоведческому консенсусу.

13

Луддиты – британские рабочие нач. XIX в., которые выводили из строя промышленное оборудование, считая его причиной безработицы из-за существенно снизившейся необходимости в живом труде. Неолуддиты – то же, что технофобы; люди, отрицательно относящиеся к современным технологиям.

14

Игра, в которой для выигрыша нужно положить большие металлические шары как можно ближе к маленькому деревянному шару-ориентиру.

15

Дисульфирам запускает процесс, не позволяющий полностью разложиться употребленному этиловому спирту (этанолу), что вызывает острое отравление.

16

Преэклампсия – осложнение при беременности; резкое и опасное для жизни матери и плода повышение артериального давления.

17

Иглу – жилище эскимосов из снежных или ледяных блоков.

18

Ирония над англоязычной пословицей «когда жизнь дает тебе лимоны, сделай из них лимонад», то есть преврати кислое в сладкое, неприятности – в радости.

19

Одна из определяющих групп стиля гранж и вообще одна из самых влиятельных современных американских рок-групп.

20

2003.

21

Англоязычный вариант имени ветхозаветного пророка Илии.

22

Район агломерации Большой Манчестер.

23

Фраза из песни Джоша Риттера «Where the night goes».

24

Кэтрин Миддлтон, нынешняя герцогиня Кембриджская. Таким образом, королем (Вильгельмом V) является ее супруг, нынешний принц Уильям.

25

Мармайт – густая паста темно-коричневого цвета на основе дрожжевого экстракта.

26

«Ритц-Карлтон» – мировая сеть люкс-отелей.

27

Йога в помещении, где температура воздуха поддерживается на уровне температуры человеческого тела или чуть выше.

28

Обувь без шнуровки, с эластичным за счет вставленной резинки раструбом.

29

Отделение знаменитой Британской галереи Тейт, посвященное искусству Новейшего времени (с 1900 г.).

30

Рубцевание тканей.

31

Персонажи с именем Адриан есть в пьесах Шекспира «Буря» и «Кориолан», с именем Бьянка – «Укрощение строптивой» и «Отелло». Ники, использованные ранее под знаком @ – тоже имена шекспировских персонажей.

32

Персонажи пьес «Генрих VIII» и «Отелло» соответственно.


на главную | моя полка | | Code. Носители |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 2
Средний рейтинг 5.0 из 5



Оцените эту книгу