Глава 1

Можно сколь угодно долго тешить себя несбыточными иллюзиями, витая в розовых облаках глупых фантазий. Это ничего не изменит. Мир жесток изначально. Для него нет правых и виноватых. Словно беспристрастный судья, он констатирует факты, оперируя неопровержимыми доказательствами. Невозможно переубедить того, кто всегда прав. Спорить с очевидным бессмысленно. Будьты безумец или гений. Правила мироздания одинаковы для всех. Скидок и бонусов не предусмотрено.

Ни для кого.

Чарли умирал, выброшенный на грязную обочину жизни. Печально, но — не более того. Реальность не изменится от смерти одного человека. Или одного миллиона человек. Для нее судьба живых существ — сухая бухгалтерская статистика. Приход или расход с массой нулей. Бессмысленных и оттого особенно страшных.

Тело индейца по инерции продолжало отчаянно цепляться за жизнь, в то время как разум смирился с неизбежным.

Что для настоящего воина смерть?

Ничего.

Всего лишь конец войны длиною в жизнь. Долгого, кровопролитного, изматывающего сражения без победителей и проигравших. Ежедневная, ежечасная битва с собой, окружающим миром и обстоятельствами. Водоворот бессмысленных кадров, с сумасшедшей скоростью сменяющих друг друга. Лихорадочный полусон-полубред, состоящий из стандартного набора кошмаров и не вызывающий ничего, кроме накапливающегося годами раздражения. Изматывающая повседневность, проникающая медленным ядом в каждую клетку. И наконец, апофеоз жалкого фарса: огромная воронка вселенской пустоты, в необъятном чреве которой растворяется все сущее.

По большому счету люди делятся всего на две категории. Одни панически боятся смерти, другие относятся к ней отстраненно-спокойно. Чарли принадлежал ко вторым. Индеец верил: ТАМ ЗА ЧЕРТОЙ что-то есть. Прийти из ниоткуда и уйти в никуда — невозможно. Даже падающие звезды оставляют след на ночном небосводе. А в каждом человеке заключена не то что звезда — целый мир. И этот огромный мир не может исчезнуть в один миг.

Да, его тело изо всех сил противилось неизбежному, а некая крохотная часть существа оставалась в мире боли и отчаяния. Однако сам Чарли уже изменился. Мгновение назад индеец был умирающим человеком из плоти и крови, теперь же он превратился в сильную птицу, чей полет над бескрайней равниной освещали первые, пока еще робкие, лучи восходящего солнца.

Пройдет несколько минут — и слабая искра холодного рассвета взорвется ослепительным сиянием огромного диска, ознаменовав приход нового дня. В прошлом останется долгая ночь. А вместе с ней канет в небытие и нагромождение кошмаров, не оставив после себя даже слабой тени воспоминаний. Отныне и во веки веков все будет так, как должно быть всегда.

Других вариантов нет…

Переполняемый новыми удивительными ощущениями, Чарли летел навстречу приближающемуся рассвету, оставляя за спиной мир, в котором был ноймом — человеком, вживившим в тело имплантаты, чтобы…

Он не мог вспомнить, ради чего превратил себя в жалкое подобие машины. А может быть, не хотел. Есть вещи, о которых лучше забыть раз и навсегда, чтобы ненароком не разбудить демонов, затаившихся в темных закоулках души. Чарли знал: если чудовища проснутся, рассвет не наступит никогда.

Значит…

Он никак не мог сосредоточиться. Мысли разбегались, словно стайка испуганных тропических рыбок. И уступали место нахлынувшему водопаду чувств.

Было так странно ощущать себя птицей. Странно — и в то же время прекрасно. По силе эмоционального потрясения ничто не может сравниться с чувствами младенца, появляющегося на свет из утробы матери. Открытие нового удивительного мира. Свет в конце тоннеля. Горечь безвозвратной потери и одновременно счастье познания. Рождение и смерть, такие разные и в то же время в чем-то похожие. Плюс и минус, уравновешивающие друг друга на незыблемых весах мироздания.

То, что сейчас переживал Чарли, было похоже на рождение. Причудливые линии судьбы скрутили в клубок прошедшую жизнь, а затем подкинули его вверх. К самому небу. Туда, где нет ничего лишнего, глупого, земного. А истинному совершенству не удивляются, воспринимая его как нечто само собой разумеющееся.

От лавины нахлынувших ощущений перехватило дыхание. Чарли вдруг понял, что парит над землей предков. Местом упокоения бесчисленных поколений некогда великого индейского племени. Ожившей легендой, где прошлое встречалось с настоящим, стирая границы времени и пространства.

Здесь было все, о чем только можно мечтать. И главное, в отличие от насквозь фальшивых декораций призрачного существования, этот мир выглядел настоящим.

Долгие годы заключенный в бетонную клетку огромного города-тюрьмы, Чарли не понимал, что такое истинная свобода. Прозрев лишь сейчас, он поразился собственной глупости. Так долго прозябать в гротескном зазеркалье — жестоком, бессмысленном месте. Так долго…

Предательская стрела пробила грудь на вдохе. Холодная сталь наконечника вспенила горячую кровь. Кувыркаясь в воздухе, отчаянно молотя крыльями по воздуху, большая птица свалилась в затяжное пике.

Мир закружился разноцветной каруселью, в которой причудливым образом перемешались все краски спектра. Не в силах вынести кричащего буйства цветов, Чарли закрыл глаза. Не от страха, нет. Можно погибнуть в мире живых. В этом нет ничего необычного. Умереть в обители духов невозможно. Вселенная подчиняется законам логики, а не хаоса.

У всякого следствия есть причина. Настоящий охотник не убивает ради забавы. Должен быть повод, о котором Чарли узнает. Не сейчас, так чуть позже. В краю «вечной охоты» некуда торопиться. Рано или поздно настанет время ответов, а до тех пор…

Удар о землю оказался настолько болезненным, что он потерял сознание. А когда через некоторое время пришел в себя, то понял, что снова стал человеком — птицей, лишенной крыльев. Ангелом, низвергнутым с небес. Смертным мужчиной, поверившим в заоблачную мечту.

Это было не столько больно, сколько обидно. Жестокие взрослые доходчиво объяснили ребенку: сказки нет и быть не может. Все это выдумки. Дурацкие истории, продающиеся в книжной лавке на соседней улице. Не заслуживающие внимания дешевки.

Яростный крик готов был сорваться с губ. И не успел. Чарли заметил старика, чьи седые волосы напоминали застывшую реку времени. Незнакомец больше походил на вырезанного из дерева идола, чем на живого человека. Впрочем, идолы не курят, а этот сидел у костра, держа в руке дымящуюся трубку, не обращая внимания на распростертое неподалеку тело. Так, словно его не существовало вовсе.

Глупо пытаться взывать к справедливости в мире, далеком от реальности. Лучше принять все как есть. Несколько минут, часов или дней Чарли лежал, не пытаясь начать разговор. В конечном счете его терпение было вознаграждено.

— Это край наших предков, — старец, сидящий вполоборота к распростертому на земле человеку, заговорил, не поворачивая головы, словно разговаривал сам с собой.

— Здесь мы жили и умирали. — Высохшая от старости рука взяла комок земли и неспешно растерла его между пальцами. — В этом месте начинаются и заканчиваются все земные пути.

Чарли лежал на спине, слушал убеленного сединами мудреца, напряженно всматриваясь в едва различимую точку на небе.

Он знал: это птица. И чувствовал: они с нею — единое целое. Стоит древнему охотнику закончить, как оковы, удерживающие пленника на земле, рассыплются в прах, а он воспарит к небесам.

— Заканчиваются войны. Былая ненависть становится уделом далекого прошлого. Здесь есть все. И в то же время нет ничего.

Чарли безумно хотелось стать птицей, но он должен был выслушать историю до конца.

— Это особое место, — старик неожиданно замолчал.

То ли погрузился в воспоминания, то ли о чем-то задумался.

— Место, — выйдя из оцепенения, он сделал несколько глубоких затяжек, продолжив: — Где нужно сделать выбор.

Чарли чуть было не спросил: «Какой?» — но вовремя спохватился.

Глупые вопросы остались в прошлой жизни.

— Нужно сделать выбор, — с нажимом повторил старик. — Навсегда остаться, став неотъемлемой частью земли наших предков, или вернуться обратно.

Индеец ожидал продолжения. Его не последовало. Судя по закрытым глазам, незнакомец утратил всякий интерес к разговору. Молчаливое изваяние с дымящейся трубкой сидело у костра, погрузившись в свои мысли.

Спешить некуда. Что значат несколько минут, дней или лет, когда впереди вечность? Ничего.

Казалось, само солнце застыло в ожидании ответа. Простого короткого «Я остаюсь», которого, сам не зная почему, Чарли не мог произнести.

Одна-единственная фраза — и он взлетит к небесам, обретя вечный покой и свободу. Все настолько очевидно, что не о чем думать.

Тем не менее какая-то смутная, до конца не оформившаяся в сознании мысль не давала покоя.

Прошлая жизнь не отпускала. Что-то осталось несделанным. Нечто важное. Такое…

Впрочем, к чему терзаться сомнениями, когда ответ на вопрос находится рядом?

Настолько близко, что даже не нужно куда-то идти.

Связь с прежним миром не потеряна. Там его тело отчаянно цепляется за жизнь. Стоит лишь захотеть — и все получится.

Он хочет. Значит, проблем не возникнет.

— Прежде чем начать новую жизнь, надо разобраться со старой, — благоразумно решил Чарли, смежив веки.

И сразу все изменилось.

Показалось, что он провалился в глубокий колодец. Нырнул с головой в ледяную воду, чувствуя каждой клеткой содрогающегося в конвульсиях тела обжигающий холод страшных объятий. Сила, которой невозможно противиться, потянула вниз, в бездну вечного мрака. Промелькнула предательская мысль: схватка проиграна, а решение вернуться — большая ошибка.

К счастью, секундная слабость прошла, сменившись уверенностью в собственных силах. Несколько резких гребков — и он вынырнул на поверхность.

Глаза не сразу привыкли к резкой смене освещения. А когда наконец адаптировались, первое, что увидел Чарли, — зависшую в воздухе пулю.

— С возвращением, милый, — ласково прошептал странный голос.

Индеец не мог точно сказать, в чем именно заключалась странность. Одно знал наверняка — ни за что на свете он не хотел бы увидеть обладателя этого голоса.

— Сопливая история кончилась. Девочки разбежались по домам. Глупые птички разлетелись по гнездам. А значит, мужчинам пора умирать.

— Что?

— Твой час пробил.

Хуже всего было то, что Чарли знал: голос не врет. Время и правда пришло, вышло или остановилось. Как ни назови, смысл не изменится.

Глупые птички улетели.

Девочки испугались.

Красивая сказка утренних прерий закончилась.

А он — не жилец.

Глава 2

Есть категория людей, которые не хотят и не могут жить, как другие. Мораль, долг, право на выбор, жизнь, смерть, любовь, дружба, семья — все это для них пустые слова.

Стремление к власти, желание распоряжаться судьбами мира, изменять и контролировать ход истории, верша правосудие по собственному усмотрению, — вот цели, ради которых они готовы пойти на любые жертвы.

Когда в руках таких индивидуумов сосредоточивается власть, необходимая для осуществления их амбициозных замыслов, настают времена великих потрясений. И неважно, какие причины вознесут их на вершину пирамиды. Главное — добиться желаемого. Осуществить мечту. Воспарить над толпой. Стать божеством, восседающим на Олимпе.

Для человека, называющего себя Селекционером, пропуском наверх послужило открытие феномена многомерности пространства. Сначала возникла теория параллельных вселенных, множества миров, существующих в различных измерениях. Затем смелое предположение было научно обосновано и доказано. Прошло время, и ученые создали прибор, с помощью которого стало возможным изучать другие миры. По значению это открытие можно сравнить с изобретением телескопа. То, что еще недавно казалось крохотными светлячками, усеявшими ночное небо, вдруг превратилось в огромные пылающие солнца. А человечество неожиданно осознало истинные масштабы Вселенной, раздвинув узкие границы своих представлений о мироздании до невиданных прежде широт.

Прошло совсем немного времени, и эйфория, охватившая исследователей, сменилась жестоким ударом: стало известно, что плоскости трех миров в ближайшем будущем пересекутся. Это неизбежно приведет к концу всего сущего.

Чтобы понять, о чем идет речь, представим белый и два разноцветных шара, начиненных взрывчаткой, катящихся по бильярдному столу навстречу друг другу. При соприкосновении произойдет взрыв. Избежать столкновения невозможно. Ничто не в силах изменить их траекторию. Единственный шанс для белого шара остаться в игре — уничтожить цветные до того, как они перейдут определенную границу и окажутся в опасной близости.

На самом деле все намного сложнее. Пример с бильярдным столом лишь в общих чертах отображает суть происходящего. Но и в том и в другом случае главное — не детали, а конечный результат: взрыв.

Отказываясь верить в страшный прогноз, полученные результаты проверяли и перепроверяли. Итог не менялся: каждый раз расчеты выдавали одно и то же. Через несколько десятилетий параллельные измерения пересекутся, что неизбежно приведет к аннигиляции миров.

Будущее неопределенно только в том случае, когда о нем доподлинно неизвестно. В данном случае математические расчеты не оставляли места надежде — грядет апокалипсис. Никаких «но», «если», «а вдруг», «может быть» и т. д. и т. п.

Детская задачка для пятого класса имеет единственное решение. Из пунктов «А», «В» и «С» навстречу друг другу выехали три велосипедиста. Зная скорость каждого, нетрудно рассчитать, когда они встретятся. Или смогут разминуться.

Согласно расчетам, разъехаться «велосипедистам» не удастся. Следовательно, конец мира наступит в самом ближайшем будущем.

— Извините, друзья, ничем не можем порадовать. Мы ученые, а не волшебники. Так что — смиритесь…

Разумеется, такую информационную бомбу нельзя обрушить на обывателя в экстренном выпуске новостей или на первых страницах газет. Это вызовет катастрофу, способную ввергнуть человечество в хаос.

Зачем думать о завтрашнем дне, стремиться к чему-то, упорно работать и самосовершенствоваться, если никакого «завтра» не будет?

На пирах во время чумы принято бездумно веселиться. Ничего другого не остается.

Исторические примеры свидетельствуют: когда-нибудь пьяное веселье выплеснется на улицы городов, захлебнувшись в крови и безумствах толпы.

Полиция, войска или спецслужбы могли бы попытаться усмирить разбушевавшихся людей, но ради чего? Чтобы пару лишних дней пожить в «правовом демократическом государстве?» Бороться можно за что-то конкретное. Абстрактные идеи и лозунги непопулярны в народе.

— Последний день е….й жизни, крошка, мы проведем так, чтобы было о чем вспомнить на том свете, — обещает пьяный ковбой валяющейся рядом подружке, не замечая, что она уже полчаса как не дышит.

С передозировкой не шутят. Эта серьезная дама напрочь лишена чувства юмора и не делает поправку на то, что ради конца света дилер перестал «булыжить» товар, добавляя в наркотик примеси.

— Ублюдки, пусть знают — голыми руками нас не взять!!!

Мутный расфокусированный взгляд. Тело бросает из стороны в сторону, так что отчаянный сорвиголова еле стоит на ногах. Впрочем, это неважно. Главное — нет боли и страха. У него два пистолета и пригоршня патронов в кармане. Стрелять по пустым пивным банкам весело, только когда поблизости нет живых мишеней.

— Пиф. Паф…

— Йо-хо-хо!!!

— Кто тут смелый? Я иду. Выходите, трусливые б…и, посмотреть, как умеют биться мужчины!

— Вых…

Пуля разносит голову, прежде чем пьяный ковбой успевает закончить речь, обращенную в пустоту.

— Будет о чем вспомнить, — криво усмехается снайпер, поразивший еще одну цель.

— Хоть напоследок оттянемся.

По полной программе…

Предвидя реакцию населения, данные о грядущем конце света засекретили. Соответствующие органы сделали все возможное (вплоть до физического устранения потенциально опасных свидетелей), чтобы документальные подтверждения Судного дня не просочились в прессу и не стали достоянием широкой публики.

— Незачем травмировать психику добропорядочных граждан низкосортными ужасами, — благоразумно решили сильные мира сего.

Смена режима в банановой республике, сексуальный скандал в семье известного политика, порция слухов о закулисной жизни шоу-бизнеса — прекрасные материалы для заголовков уважаемых изданий. Свежо, интересно, жизнеутверждающе. Читая такие новости, обыватель уверен: мир не меняется. Стабильность и процветание развитых стран — не иллюзия, а реальность. Так было и будет всегда.

А то, что бульварные газетенки порой выдают несусветную чушь о каких-то пришельцах, чудовищных генетических экспериментах и неминуемом конце света…

На то она и желтая пресса, чтобы пугать идиотскими историями доверчивых домохозяек и безмозглых неудачников. Солидные люди не доверяют дешевым изданиям, готовым сделать из мухи слона ради поднятия тиражей. Они выше этого и принимают во внимание лишь факты, поддающиеся логическому объяснению.

Конец света, генетические эксперименты, а также пресловутые «зеленые человечки» не вписываются в упорядоченную концепцию мироздания.

Следовательно, ничего этого нет. А тот, кто утверждает обратное, безмозглый кретин.

И точка…

Благодаря принятым мерам, широкомасштабной утечки информации удалось избежать. Сенсационные материалы, раскопанные особо пронырливыми журналистами (больше знаешь — меньше живешь), исчезли так же быстро, как появились на свет.

Система в очередной раз доказала свою состоятельность, вырвав с корнем опасные сорняки инакомыслия. Однако это было еще не все.

Разобраться с внутренними проблемами — самая легкая часть дела. Главная трудность заключалась в другом.

Никогда прежде наука не сталкивалась со столь глобальной задачей. Полностью отсутствовали какие бы то ни было наработки. Как и специалисты. Буквально все приходилось начинать с нуля.

«Уничтожить другие миры до того, как они войдут в зону соприкосновения межпространственных плоскостей».

На словах нет ничего невозможного. А на деле… А на деле никто не имел представления, с какой стороны подступиться к решению этой проблемы.

Первые несколько лет напряженной работы не дали результатов. Отчаяние и безысходность овладели лучшими умами. Лишь на исходе десятилетия проект сдвинулся с мертвой точки. Показалось: забрезжил призрачный луч надежды.

Как вдруг — новый удар. Выяснилось, что чужой мир невозможно уничтожить извне. И без того непростая задача усложнилась еще больше. Теперь кроме оружия нужно было создать посланника, способного доставить его в соседнее измерение.

Разработки генетиков или создание искусственного интеллекта требовали времени, которого у человечества не было. Пришлось остановиться на киборгах — симбиозе человека и машины. Благо, определенные наработки имелись.

В широкомасштабных исторических «постановках», будь то революция, выборы президента или просто война, залогом успеха является массовость. Чем больше участников, тем лучше.

Чтобы заманить в ловушку стаи подопытных кроликов, сильные мира сего использовали старый, проверенный трюк наркодилеров. Навязчивая реклама качественного товара, первая доза — почти за бесценок, а после…

Расплата за глупость и легкомыслие.

Подсадить клиента на наркотик, чтобы затем отобрать все, включая жизнь. Просто и в то же время на редкость эффективно.

С имплантатами поступили так же. Сначала поманили яркой оберткой доступных супервозможностей. А когда люди вошли во вкус, запретили, объявив вне закона.

Кризис и массовые восстания 2072 года были спровоцированы намеренно. Для создания сверхчеловека требовался подопытный материал, на который не распространяются законы и правила цивилизованного общества.

Достичь результатов можно методом проб и ошибок. Однако держать в тайне опыты над людьми невозможно. Рано или поздно массовые исчезновения вызовут вопросы, на которые придется ответить. Тайное станет явным, и тогда гнев толпы обрушится на головы «благодетелей», пытающихся любыми доступными средствами спасти жизнь на Земле.

Но если в качестве подопытного материала использовать не законопослушных граждан, а экспериментировать на преступниках и отщепенцах, поставивших себя вне закона, проблем не возникнет.

Организаторы жестокого шоу с громким названием «Война человечества против машин» сделали верную ставку. Вся мощь пропагандистской машины обрушилась на обывателя, убеждая его в том, что носители имплантатов — бешеные крысы. Уничтожение (а на самом деле использование в качестве экспериментального материала), другой участи ноймы не заслуживают.

Именно на гребне этой мутной волны взошла и ярко разгорелась звезда человека по прозвищу Селекционер. Классический тип ученого, готового принести в жертву себя и других. Во имя науки и прогресса. Внешне холодный, бесстрастный и равнодушный, он больше кого бы то ни было походил на машину. Бесчувственный автомат, одержимый идеей, ради которой готов стереть с лица земли целый город с многомиллионным населением. Да что там город! Чуть ли не вся планета стала полигоном его чудовищных испытаний.

С одной стороны, ученый руководствовался благой целью — спасти человечество. А с другой — методы, используемые Селекционером, были так же бесчеловечны, как и он сам. И главное, ему нравилась власть и эксперименты над людьми.

Можно сколько угодно рассуждать об отсутствии выхода и неизбежности жесткой политики. На самом деле это лишь часть правды. Верхушка айсберга, подводной частью которого является истинная натура садиста, получающего извращенное удовольствие от страданий других.

Кто знает, где проходит черта между вынужденной жестокостью и чрезмерным насилием? Тысяча, миллион или десять миллионов человеческих жизней? Существует ли предел, когда цель перестает оправдывать средства, используемые ради ее достижения?

Вопросы, остающиеся без ответа. Безропотные жертвы молчат, потому что мертвы, а бездушному экспериментатору не до того. Он должен работать. Убивать и калечить одних, пытаясь дать призрачный шанс остальным.

По большому счету самопожертвование во имя великой цели — фальшивая ширма. Яркий кусок ткани, маскирующий уродливый черный провал. На самом деле Селекционеру было глубоко наплевать, успеют ли коллеги, отвечающие за создание рабочего прототипа оружия, сделать бомбу или нет.

В любом случае его звезда закатится после завершения проекта. Необходимость в продолжении разработок отпадет. Тот, кто слишком много знает и к тому же оказался запятнан массовыми убийствами «во благо человечества», станет не нужен. Его ликвидируют или отправят в почетную ссылку в какое-нибудь тихое, богом забытое место.

Впрочем, в таком случае намного предпочтительнее выглядит смерть. Просто так взять и расстаться с властью невозможно. Обладание ею подобно наркотической зависимости. Однажды вкусив сладкий плод, уже невозможно оторваться. Хочется больше и больше. Еще и еще. Могущество и вседозволенность опьяняют. Наполняют естество новыми, невиданными прежде ощущениями. Заставляют почувствовать себя избранным сверхчеловеком, живущим по-настоящему, а не прозябающим в унылой неизвестности быдлом, серой биомассой, не заслуживающей ничего, кроме презрения…

Время идет, и незаметно, исподволь понятия подменяются. Черное становится серым, белое — черным. Остальные цвета исчезают. Лица убитых людей сливаются в огромное мутное пятно. Свет искусственных ламп подземных комплексов заменяет солнце. День и ночь сменяют друг друга, неумолимо приближая час «X». Последний день мира.

Мира, спасение которого находится в руках бесчувственного манекена, давно переставшего быть человеком.

Глава 3

Хочешь узнать, прячется ли в шкафу призрак, или это плод разыгравшегося воображения? Нет ничего проще. Преодолей страх и открой дверцу. Неизвестность пугает намного сильнее определенности, а ожидание смерти хуже самой смерти.

Чарли находился не в том положении, чтобы бояться чего бы то ни было. Поэтому решил повернуть голову, чтобы увидеть стрелка.

Тщетно.

Застывшее время превратило человека в ледяную статую, наблюдающую за остановившимся мгновением.

Если бы не грязный потолок и одинокая лампочка без абажура, индеец мог бы подумать, что оказался в каком-то другом месте. Однако до боли знакомая обстановка говорила о том, что он вернулся домой. В тот самый момент, когда летящая к цели пуля неожиданно замерла.

Казалось, она о чем-то задумалась. Но ведь на самом деле подобное невозможно. Кусок металла не думает, он останавливается лишь после того, как расплющится от удара.

Рвутся жилы и артерии. Дробятся кости. Меркнущее сознание жертвы захлестывает девятый вал невыносимой боли. И только после всего этого пуля умирает, выполнив свое главное предназначение — поразив цель.

Нет. Просто так она не может остановиться. Подобные шутки не в ее правилах. К тому же это была не обычная пуля со свинцовым сердечником, а удлиненная пластиковая, с заостренным полимерным наконечником.

Пять метров — максимальное расстояние, с которого такая «пчелка» гарантированно поражает цель. Антигравитационный имплантат на нее не реагирует. Основное предназначение пули-дротика — парализовать жертву. Полимерный наконечник пробивает одежду, а находящаяся внутри капсула впрыскивает сильнодействующий препарат.

Просто и в то же время необычайно эффективно. Малый радиус действия — не помеха. Тесный муравейник городских трущоб не изобилует открытыми пространствами. Здесь не нужна снайперская винтовка. Решающее значение имеет убойная сила оружия, помноженная на скорость реакции стрелка. У высокоуровневых ноймов никогда не возникало проблем ни с тем ни с другим.

Находись Чарли чуть ближе, смог бы протянуть руку и поймать на лету пролетающую мимо «пчелку».

— Поймать пулю. — Индейца развеселила дикая мысль. — Пускай даже пластиковую. Наверное, это ужасно весело, ведь…

— ВЫСОКОУРОВНЕВЫЕ НОЙМЫ!

Поглощенный созерцанием необычного зрелища, он забыл что стрелок и жертва находятся в комнате. Аточнее, на кухне, где Чарли валялся с тех пор, как единственный в мире человек, которого индеец считал другом, отправился на верную смерть, пытаясь спасти их обоих.

Договор с торговцем имплантатами.

Ограбление банка.

Оружие парализующего действия.

Высокоуровневые ноймы.

Не нужно обладать заоблачным интеллектом, чтобы попытаться в общих чертах восстановить картину происшедшего.

По каким-либо причинам ограбление не состоялось, и взбешенный дядюшка Том послал вышибал вернуть долг. Наверняка доверил грязное дело конченым отморозкам. «Лучшими из худших» заслуженно считались живодеры из «Т.Ч.К.». Скорее всего, пришли именно они. Два или три высокоуровневых подонка. Может, в компании киборга. От трупов нет пользы, поэтому должников постараются взять живыми. Не получится вернуть потерянные деньги — хоть «позабавятся» с пленником.

На самом деле смерть не всегда зло. Попадая в руки садиста, начинаешь понимать, что порой она — избавление. От всего того, что так или иначе связано с жизнью.

Сейчас именно тот самый случай, когда быстрый конец был наилучшим вариантом.

Для всех…

Судя по тому, что увидел Чарли, ситуация складывалась хуже некуда. Индеец лежал, глядя на застывший кусок пластика, понимая, что даже при всем желании время не повернуть вспять, а пулю не поймать.

Хотя…

Почему бы и нет?

Не попытавшись, не узнаешь наверняка. Сомнения — признак слабости. А он всегда презирал слабохарактерных трусов.

— Не удастся поймать пулю? Какая чушь! Делов-то! Начать и кончить. Главное, разобраться с остановившимся временем.

Как же сказал странный голос? «Твой час пробил»? Да. Точно. Все сходится. Час пробил. Но пока секундная стрелка не достигнет последней черты, его сердце не остановится.

Часы стоят. Сердце бьется.

Получается, время не властно над Чарли.

Вдох.

Пуля зависла.

Выдох. Ничего не изменилось.

Еще одна попытка повернуть голову — и вновь неудача.

— Проклятье! — я не могу здесь лежать вечно. Не могу и не хочу.

— Раз, два!!! Три, четыре!!! Чарли самый сильный в мире!!! — подбадривал отец сына, когда у того что-то не получалось.

Главный смысл наивной детской считалки заключался в том, чтобы поверить в себя. Для этого не обязательно становиться первым силачом. Нужно просто сказать: «У меня все получится». После чего сделать то, что еще минуту назад казалось невозможным.

— Раз.

— Обязательно.

— Два.

— Иначе.

— Три.

— И быть не может.

— Четыре.

Вдох.

— Чарли самый сильный в мире…

Выдох.

Ледяной панцирь, не выдержав мощного напора, треснул.

Пошел!!!

У меня получилось!!!

Подтянув колени к животу, Чарли переместил центр тяжести со спины на плечи, а затем резко выбросил ноги вперед. Где-то на периферии сознания промелькнула шальная мысль о том, как весело быть полубогом, обладающим властью над пространством и временем.

Наивные бредни вылетели из головы, как только индеец повернулся к стрелкам.

Их было двое. Разумеется, обаноймы. Вооружены «33» — «Зелау-З» двенадцатого калибра. Убийственная малышка со складывающимся прикладом и укороченным стволом.

Картечь диаметром 8,5 мм при стрельбе из такого оружия на дальности пятнадцать метров сопоставима по эффективности с пулей калибра 7,62. На трех-пяти метрах десяток картечин вырывают из тела кусок мяса, проделывая огромную дыру, сквозь которую можно, не напрягаясь, рассмотреть, что находится за спиной жертвы.

Обычный имплантат, способный отклонить пулю, в этом случае не помогает. В тело киборгов напихано столько железа, что они смогли бы выжить после такого выстрела. У ноймов и обычных людей шансов нет.

…стал полубогом…

Коварное время сыграло с Чарли жестокую шутку. Позволило вскочить на ноги, а потом запустило часы.

Тик. Так. Тик. Так.

Спать пора. Та-ра-ра.

Отбивают неспешный ритм ходики в детской комнате.

Тик. Так. Та-ра-ра.

Вот и кончилась игра.

Нойм тридцать девятого уровня удивился неожиданно возникшей перед глазами фигуре. Но, как и положено профессионалу, без промедления среагировал на опасность. БАХ.

В реальном мире пулю не поймать, а россыпь картечи, выпущенную в упор, — тем более.

Десять огненных метеоритов насквозь прошили живот индейца, легко и непринужденно низвергнув его с божественного Олимпа на грязный пол убогой каморки.

Раз, два!!! Три, четыре!!! Чарли самый…

Фонтан выплеснувшейся крови вместе с ошметками внутренностей оставил на выцветших обоях страшную метку — распустившийся бутон цветка смерти, увидеть который можно лишь раз в жизни.

Тело отбросило назад, ударило о стену, и только после этого, оставляя широкую кровавую полосу, оно медленно осело на пол. Кухня была совсем крохотная. Так что побежденный был в буквальном смысле слова повержен к ногам победителя.

…сильный в мире…

Убийца, собиравшийся сделать контрольный выстрел в голову, увидел, как у содрогающейся в конвульсиях жертвы пошла горлом кровь, и передумал. Слишком много чести — тратить пули на жалкую падаль.

— Метис оказался на редкость проворным. — В голосе нойма звучало веселое удивление. — Ты видел, как этот воняющий мочой зомби резко вскочил?

— Нет.

— Я тоже.

— Теряешь хватку, — усмехнулся напарник. — Я работал с первым. Заблеванный труп находился в твоем секторе. Кстати, он не метис, а скорее индеец.

— Без разницы кто, главное — сдох. А насчет работы — снимаю шляпу. Всадил в неповоротливую свинью дротик, став супергероем!

— На себя посмотри, молокосос! — весело рассмеялся тот, кто «чисто» сработал.

— Да иди ты.

— Сам иди.

Продолжая перебрасываться беззлобными шутками, они взяли за ноги парализованного пленника и волоком потащили тело к выходу. Основная часть работы была выполнена. Осталось закинуть добычу в багажник машины и отвезти на базу.

Даже если кто-нибудь увидит «погрузку», проблем не возникнет. На окраинах не принято вмешиваться в чужие дела. Тем более — вызывать полицию. Обычные патрульные сюда не заглядывают. Стражи порядка появляются в неблагополучных районах исключительно редко. И всегда в сопровождении штурмовых отрядов.

— Ты…

Голос доносился издалека, как будто кричали с противоположного берега широкой реки.

— Должен сделать выбор…

— Какой? — хотел спросить Чарли.

Но вместо этого открыл глаза — и увидел склонившегося над ним старика.

— Прямо сейчас, пока еще можешь.

— Чччч-то-о? — Клокотавшая в горле кровь мешала говорить.

— Сделать выбор, — настойчиво повторил охотник.

Индеец почувствовал, как начинает рваться тонкая нить, связывающая миры. В сознании завертелся калейдоскоп быстро сменяющихся образов и фраз.

— …недоносок оказался на редкость проворным…

— …ПОКА ЕЩЕ МОЖЕШЬ…

— …птички улетели…

— …теряешь хватку…

— …СТАТЬ НЕОТЪЕМЛЕМОЙ ЧАСТЬЮ…

— …девочки разбежались…

— …всадил в неповоротливую свинью дротик, став супергероем…

— …ЗЕМЛИНАШИХ ПРЕДКОВ…

— …сказка кончилась…

ВСАДИЛ В НЕПОВОРОТЛИВУЮ СВИНЬЮ ДРОТИК!!!

Из всего услышанного именно фраза о «неповоротливой свинье» оказалась ключевой, предопределив окончательный выбор индейца.

Старик ждал ответа.

Кровь стремительно покидала тело.

Странный голос смеялся над человеческой глупостью.

Чарли мог бы сказать: «Чтобы быть достойным памяти предков, нужно всегда оставаться человеком. У меня хватит сил на последний рывок. Рассвет подождет».

Мог, но не стал Объяснения не имеют значения. Главное — дать ответ. «Остаюсь» или «возвращаюсь». Неважно, что там, куда он собирался вернуться, его ничто не ждет. Стать сказочной птицей — прекрасно, но если для этого нужно потерять нечто важное, то, без чего он никогда не сможет летать, то лучше остаться.

— Я… Во… Воз… щаю…

Прежде чем ответить, старик посмотрел на восток, туда, где сонное солнце никак не могло решиться явить миру свой ослепительный лик.

— Воз… р… ща… юсь… — с огромным трудом повторил Чарли, решив, что охотник не понял с первого раза.

— С… каз… а к… нчи… сь…

— Что ж. Это твой выбор, — не поворачивая головы, согласился старик.

— Да, мой, — устало подумал Чарли, смежив веки. — Только мой и ничей больше.

Он не почувствовал, как первый солнечный луч нежно коснулся лица, вдохнув в угасающую искру жизни силы для последнего рывка. Не увидел рассвета, осветившего землю, и не услышал собственного захлебывающегося кровью боевого клича. Зато сумел сделать то, ради чего вернулся, — попытаться спасти напарника, оставшись самим собой.

★ * ★

Ноймы взяли бесчувственного пленника за ноги и волоком потащили к выходу. До сих пор все складывалось на редкость удачно. Задание выполнено. Проблем не возникло. Пришли. Увидели. Победили. Забрали трофеи и удалились, посмеявшись напоследок.

— Вернемся домой, расскажу, как ты чуть не обделался, увидев ожившего зомби!

— Ая — как ты проявил чудеса героизма, делая за меня грязную работу.

— Скорее, поверят мне, чем тебе.

— Неужели?

— Точно. Готов проставиться выпивкой.

— Принято. Значит…

Залитое кровью тело с развороченным животом лежало рядом с кухонной дверью. Невозможно было представить, что мерзко воняющий полупокойник способен на нечто большее, чем судорожно подергиваться в предсмертной агонии.

— …значит…

Удар каблуком в голень был такой силы, что треснула кость.

— …пра…

Словно подкошенная кегля, незваный гость рухнул в объятия Чарли.

У индейца не было оружия. А если бы даже и было, он все равно не мог им воспользоваться. Последнее, на что хватило сил умирающего, — упереть локоть в пол.

Прилежный ученик, сидя за партой, отчаянно тянет вверх руку, страстно желая, чтобы его заметили и спросили. Не на следующем уроке, не завтра, а прямо сейчас. Он знает: это последний шанс отличиться. Звонок, возвещающий окончание урока, может прозвучать в любую секунду.

Последний шанс. Большой перемены не будет. Все кончится здесь и сейчас.

— Учитель, спросите меня!!!

— Что ж. Отвечай.

Доброжелательный педагог не прочь поощрить хорошего мальчугана.

— Только поторопись, скоро звонок.

— Я знаю. Поверьте, ответ не займет много времени…

Хрустнули ломающиеся в суставах пальцы. Сухие ветки, потрескивая от жара, сгорали в погребальном костре несбывшихся надежд.

— Недобитая сука! — Горячая влага брызнула из поврежденного горла.

Сильно оттолкнувшись руками от проклятого зомби, раненый нойм перекатился в сторону, уходя с линии огня.

Его напарник выстрелил без промедления.

Испуганные птички разлетелись по гнездам.

Десять огненных метеоров со страшной скоростью неслись человеку в лицо, и чем ближе они подлетали, тем больше становились похожи на отвратительно скалящихся демонов.

Значит, мужчинам пора умирать.

Он знал: отказавшись от предложения старика, попадет в лапы чудовищ. И, несмотря на это, вернулся.

— Нужно оставаться человеком в любых обстоятельствах. Иначе жизнь лишена всякого смысла, — учил отец Чарли. — А жизнь без смысла, сынок, это не жизнь.

Отец был прав.

Во всем.

Поэтому Чарли не жалел, что вернулся.

Ну а рассвет…

Он подождет.

Ночь не может длиться вечно.

Не мо…

Глава 4

Не знаю, сколько минут прошло с того момента, как пластиковая пуля, угодившая в грудь, повергла меня в нокаут. Скорее всего, не много.

Очнулся я так же неожиданно, как провалился в глубокую яму беспамятства. Секунду назад не было ничего, а в следующее мгновение щелкнул некий таинственный «включатель», вернувший человека к жизни.

Щелк.

Ничего нет. Ни боли, ни страха, ни мира, ни самого человека.

Щелк.

Все снова на месте. Как будто не исчезало вовсе.

Остался последний вопрос: а нужен ли вообще этот щелчок? Бывают ситуации, когда лучше сразу обрубить концы, чтобы не мучиться. Может, не стоило в очередной, возвращаться с того света?

Хотя, с другой стороны, кто знает, что готовит нам судьба… Какие виды имеет на человека его величество Случай и что произойдет, если кто-то умрет чуть раньше или чуть позже назначенного срока?

Никто.

Определенно, в этом есть некий высший смысл, недоступный простым смертным. Вот только предаваться размышлениям о философских материях лучше в спокойной обстановке. После того, как решены насущные проблемы. Например, такие, как пара высокоуровневых ноймов, решивших взять меня в плен.

Откуда такая уверенность? Все просто: захотели бы убить, выстрелили бы в голову. Профессионалы не промахиваются. Раз до сих пор жив, значит, садисты из «Т.Ч.К.» собираются повеселиться. Они большие мастера на всякого рода жестокие выдумки. Одно только гордое имя клана говорит если не обо всем, то о многом. Назвать организацию в честь разрезанного на куски человека — на такое способны не многие. Для этого нужен определенный склад ума, некая извращенная философия, неприемлемая для обычных людей.

Впрочем, о каких людях может идти речь? Ноймы — некое промежуточное звено между человеком и машиной. Мертвое ответвление. Кривая усмешка эволюции. Неудавшийся эксперимент. Изгои без права на будущее. Крысы, дерущиеся между собой в железной банке грязного мегаполиса. Пауки, пожирающие друг друга в тщетной попытке отсрочить неизбежный конец.

Сегодня двум таким паукам повезло. Они нашли слабых собратьев. С одним расправились, другого парализовали при помощи яда или чего-то очень похожего. Неважно, как называется это дерьмо, главное — результат.

В том месте, куда ударила пуля, грудь онемела. Признаться честно, я и до этого испытывал серьезные проблемы с чувствительностью. Сказывалась реакция организма на серию экспериментов с психотропными препаратами. А после дозы АТФ акселератора вообще стал неким подобием бесчувственного зомби, продолжающим бег по замкнутому кругу, из которого был лишь один выход, оканчивающийся…

— Тебя что, б…ь, над ямой рожали? Контрольный выстрел делать уже не надо? Ну что за… твою мать!!! Ведь так хорошо начинался день. А ты… взял и запорол пустяковое задание!

Лежа на полу, не открывая глаз, я внимал, отборному мату вперемешку с проклятиями.

— П….Ц, облажался по полной. Конечно, тебе сейчас все по… получил дозу. Улетел в небеса. Возиться с твоим порванным горлом и этим ублюдком должен я.

В порыве ярости взбешенный нойм развернулся, пнув бесчувственного пленника.

Хлесткий удар тяжелым ботинком пришелся точно в солнечное сплетение. Боли не было, но отчаянно захотелось открыть рот и с помощью нескольких судорожных вздохов наполнить пустые легкие.

Хотя и с трудом, мне удалось сдержаться. До тех пор пока истеричный юнец считает пленника выбывшим из игры, остается шанс расквитаться с убийцами Чарли.

Я был уверен: старый друг мертв. Даже не нужно открывать глаза, чтобы убедиться в этом. Вполне хватило нескольких отрывистых фраз, по которым удалось восстановить картину происшедшего.

Напарник каким-то образом сумел достать нападавшего. Непонятно, как бьющемуся в агонии человеку удалось порвать горло высокоуровневому нойму. Впрочем, это уже не имеет значения. После атаки второй ублюдок разнес Чарли голову выстрелом в упор.

— Измазался… в кровище! Нет… слов. Теперь всем… в подробностях расскажу, как тебя покойник уделал. Попомни мое слово. Всем! Над тобой хохотать будут до конца жизни. Б…ь! Нучто задень! Что за е….й день!!! Честное слово, зла не хватает! Собирался заскочить вечером к крошке Вайли, а теперь ни х. я не получится. И все из-за одного тупого здорового кабана!!! По-хорошему, надо было тебя отсюда за ногу выволочь, а не нести на руках, как шлюху, прикидывающуюся девственницей. Жаль, что е….я рана может открыться. Чего доброго, по дороге последние мозги растеряешь!

Выместить злобу было не на ком. Бесчувственного пленника хоть запинай. Хренов кусок дерьма все равно ничего не почувствует. Минимум три часа будет валяться в жесткой отключке. Убойная доза «DF 418» парализует даже слона. Времени хватит, чтобы увезти раненого напарника на базу, потом вернуться, забрать эту е….ю падаль.

— Нет, нучто за п….ц! — Не сдержавшись, он снова пнул бесчувственное тело.

— Так по-идиотски, на ровном месте вляпаться в несусветное дерьмо!!! Это же надо додуматься!

Крики. Эмоции. Бессмысленная суета и дешевые понты. Имплантаты не делают человека умнее. Они всего лишь увеличивают физические параметры и скорость реакции. Недоноски из «Т.Ч.К.» никогда не отличались особым интеллектом, полагая, что всегда побеждает тот, кто лучше вооружен и первым стреляет.

Они были не так уж далеки от истины. Все может быть. Но сегодня, как правильно выразился глупый злой мальчик, сладкая парочка вляпалась в несусветное дерьмо. Причем по полной программе.

Сквозь полуприкрытые веки я видел, как нойм наклонился и взял напарника на руки.

Мне никогда не нравилась наша убогая крохотная кухня. И только сейчас я полюбил ее как родной дом. Место в захудалом провинциальном городке, где родился, провел детство и вырос.

Старый добрый пыльный чердак, куда сваливают всякий хлам. Страшный подвал, обитель зловещих призраков из древних рыцарских романов. Уютная веранда для чаепития в теплые летние вечера, те самые, что невозможно забыть никогда. Дерево, превращенное в флагманский корабль при помощи пары старых покрышек и нескольких досок. Все это вместе взятое входит в жизнь человека, становясь неотъемлемой частью его существа. Это и есть Дом.

А грязная ободранная коморка в трущобах — место проживания. И полюбить ее можно в одном-единственном случае — когда она спасает жизнь.

Рукоятка энергетического ножа, выпав из моей руки, не отлетела далеко. По той простой причине, что ей некуда было лететь. Ударившись о стену, она оказалась рядом с телом.

— Только протяни руку, — попросил Кай испуганную девушку из банка, прилепив к пуленепробиваемому стеклу брикет пластиковой взрывчатки^[4].

Только протяни — и мечта осуществится. Преграды рухнут, а цель, казавшаяся недостижимой, окажется рядом, пролившись на голову золотым дождем…

При активировании энергетического лезвия раздается характерный шорох, напоминающий потрескивание радиопомех. Спутать его невозможно ни с каким другим звуком на свете. Когда слышишь за спиной нечто подобное, можно быть уверенным на девяносто девять и девять десятых процента, что приемник твоей жизни настроился на мрачную волну Смерти.

Нойм тридцать восьмого уровня намного быстрее обычного человека. Однако бывают ситуации, когда скорость реакции не играет особой роли. Сейчас был тот самый случай.

Дурацкое стечение обстоятельств с летальным исходом. Кошмар, неожиданно обернувшийся явью. Абсурд, возведенный в превосходную степень.

Не будь у него на руках раненого напарника, можно было резко бросить корпус в сторону, выхватить пистолет и, развернувшись в воздухе вокруг своей оси, всадить несколько пуль в змею, притаившуюся на полу. Наверняка из этой затеи ничего путного не вышло бы, но хоть стоило попытаться. А с телом-якорем шансов нет. Даже призрачных.

Несмотря на то что разум смирился с неизбежным, инстинкт самосохранения не собирался сдаваться. Руки распрямились, отбрасывая в сторону смертоносный балласт и…

Тело даже не успело достигнуть земли, а спектакль уже кончился.

Взмах дирижерской палочки занял не больше мгновения. Замерший в ожидании оркестр грянул туш, а обезумевшая скрипка, выбиваясь из общего хора, взяла самую высокую ноту, полоснув по струнам-нервам отчаянным визгом.

— Какой, к дьяволу, туш? — искренне удивился человек, только что лишившийся ног.

— Какой…

Закончить мысль он не смог. Браслет-аптечка впрыснул в кровь смесь морфия и катализатора «Девантод», известного в узких кругах как «Девушка».

Идиотский стишок, неожиданно всплывший в памяти, напомнил о том безвозвратно ушедшем времени, когда он был молодым, здоровым и сильным. Том далеком времени, когда он был еще жив.

До сих пор нойм никогда не задумывался над истинной подоплекой четверостишия, лишь сейчас осознав его истинный смысл.

Морфий с девушкой дружил.

Так и есть. Дружба плюс любовь. Отличный союз, при определенных обстоятельствах способный подарить не только надежду, но и жизнь. К сожалению, сейчас гребаные обстоятельства складывались так, что ни о какой надежде, не говоря уже о жизни, речи не шло.

Кто не выжил, тот подох. Воистину, лучше не скажешь. Как, б…ь, ни старайся, се….й поэзией не поспоришь. Она п….ц какая сильная. И знает, что делать. Когда птица… Мимо… Вечером… Летит…. «Девантод» хренов накрывает… А проклятый стервятник… Как необычно… Пикирует… И эта старая лампа без абажура… Словно черная молния… Попала прямо в ногу… Ха-ха… Улетела, растворилась — и нет… Вранье — них. я ни больно… Только глупо… Так глупо… Правда, не надо… Ничего… Наш союз не плох, я подох, ты подох… Ха. Ха. Ха. Как смешно! Не могу просто… Жутко смешно… А главное — страшно…

СТРАШНО ДО СМЕРТИ.

* * *

Когда имеешь дело с высокоуровневым ноймом, лучше лишний раз перестраховаться, чтобы не оставить ему ни единого шанса. У лидеров «Т.Ч.К.» хватало средств и возможностей для оснащения членов клана лучшим оружием и экипировкой. В отличие от наших с Чарли допотопных медицинских браслетов, молодые отморозки носили дорогостоящие современные побрякушки. Целые медицинские лаборатории, реагирующие на малейшее изменение в организме подопечного, словно заботливые врачи.

Я знал: браслет противника среагирует на болевой шок, выбросив к кровь сильнодействующее обезболивающее. Какой-нибудь гремучий коктейль на основе морфия не только избавит тело от страданий, но и загрузит нервную систему. После чего стремительная машина для убийства превратится в жалкое подобие вяло копошащейся мухи, побитой холодным осенним дождем.

Все так, тем не менее лишний риск ни к чему. Мы не на школьном дворе красуемся перед девочками, пытаясь выглядеть старше своих лет. Это обычная жизнь. Такая, какая есть и будет всегда. В мире окраин выживает не самый сильный, честный и благородный, а тот, кто ударит первым. Желательно со спины. Подавляющее преимущество в скорости и экипировке должно быть хоть чем-нибудь компенсировано. Пускай даже парой грязных приемов. Таков неписаный закон городских джунглей…

Два коротких взмаха ножа превратили руки нойма в обрубки. Только затем я решился посмотреть на то немногое, что осталось от Чарли.

Может, и к лучшему, что выстрел картечи разнес его голову в клочья. Сейчас передо мной лежал не растерзанный напарник, а обезглавленное тело с огромной дырой в животе. Я знал: это он. И все же разум отказывался соглашаться с тем, что кровавый обрубок имеет нечто общее с человеком, который до недавнего времени был моим единственным другом.

Так иногда бывает. Отчаянно не хочется верить в самое страшное. Пытаешься найти какое-нибудь логичное объяснение, придумать совсем уж идиотскую отговорку. Что угодно. Лишь бы НЕ ВЕРИТЬ.

Как правило, отчаянные попытки заканчиваются полным фиаско. Не верить — это одно, а отрицать очевидное — другое.

Несколько секунд оцепенело простояв перед трупом, не в силах отвести взгляд от страшного зрелища, я наконец закрыл глаза и отвернулся.

— Скоро увидимся, Чарли, — прошептал я, обращаясь к кому угодно — духам, призракам, угрюмому капитану, ведущему ржавую баржу к далекой гавани, или всемирному разуму. Только не к груде окровавленной плоти, распластанной за спиной.

— Скоро увидимся. Обещаю, — повториля, отрезая голову бесчувственному нойму с порванным горлом.

Трудно остаться человеком, когда смеха ради тебя травят, как дикого зверя, попутно разделавшись с лучшим другом. Трудно — и все-таки можно.

Я не захотел.

Наказание должно соответствовать преступлению. Бессмысленная жестокость, возведенная на пьедестал, порождает еще большие зверства. Месть не вернет близкого человека, не принесет облегчения и ничего не изменит. Да, это так. Но оставлять все так, как есть, нельзя.

— Не волнуйся. Обязательно передам Вайли, что ты не придешь, — ласково пообещал я изуродованному обрубку. — А чтобы не было грустно, оставлю присматривать за тобой друга. — Отрезанная голова второго нойма легла на грудь обреченного. — Вы так весело шутили, так здорово дополняли друг друга при жизни, что с моей стороны было бы несправедливо разлучать вас в самом конце.

Мокрой от крови рукой я пригладил растрепавшиеся волосы на водруженной импровизированный пьедестал голове.

— Так будет лучше. — Усталый скульптор отошел назад, чтобы полюбоваться страшной работой.

— Отличная получилась композиция. Ты не находишь? Молчишь? Лишился от восторга дара речи? И правда, трудно остаться в нормальном состоянии, когда… — Долго сдерживаемая ярость наконец вырвалась наружу. — Когда…

Кровавая пелена опустилась на глаза. Мир превратился в узкую полоску прицела, через которую можно было рассмотреть только одно-единственное лицо. Ненавистный образ, который я буду помнить до последнего вздоха.

— Когда…

Неожиданно нахлынул водопад невнятных образов и обрывков слов, слившихся в дикую какофонию, разрывающую мозг на куски.

Чтобы разом избавиться от всех проблем, я активировал лезвие энергетического ножа.

— Когда…

«УБЕЙ ЕГО ПРЯМО СЕЙЧАС!!! — разрозненный гул сложился в стройный хор голосов, дружно скандирующих: УБЕЙ!!! УБЕЙ!!! УБЕЙ!!!»

— …превращаешься в зверя…

Я поднес мерцающее лезвие к лицу безмолвного нойма.

— Все начинает выглядеть иначе. Поэтому…

«УБЕЙ ЕГО!»

— Делаешь то, — рука с ножом, застывшая в нескольких сантиметрах от глаз жертвы, предательски задрожала, — что тебе очень не хочется.

«НЕ МЕДЛИ!»

— Угадай, о чем разговор?

«ХВАТИТ БОЛТАТЬ!»

— Не знаешь? Ладно, скажу. Больше всего я не хочу оставлять все так, как есть.

«УБЕЙ ЕГО!»

— Но ты… — Я закрыл глаза, попытавшись обуздать ярость. — Не до конца рассчитался с Чарли и со мной.

«УБЕ…»

Наконец с огромным трудом мне удалось взять себя в руки.

«У…»

— Так что, пожалуй, живи.

Нож по-прежнему подрагивал в руке, но безумные голоса смолкли.

— Живи и радуйся жизни, пока можешь, — окончательно успокоившись, закончил я.

Сгустившиеся краски померкли.

Полнолуние кончилось.

Наваждение исчезло.

Оборотень сгинул навсегда.

Человек остался.

Неизвестно, хорошо это или плохо. Когда речь заходит о жестокости, никто не сравнится с самым безжалостным племенем в мире — людьми. Никто и никогда.

Глава 5

Жизнь в трущобах не просто чревата опасностями, она требует от человека ежедневной максимальной концентрации умственных и физических сил.

Дуракам до определенного момента везет, хотя рано или поздно удача покидает и их. Профессионалы сгорают на мелочах. Обыватели-дилетанты не могут реально оценивать ситуацию, поэтому умирают быстрее всех.

В. Вилли не принадлежал ни к одной из перечисленных выше категорий. Он был без пяти минут гением, поэтому, выбирая и оборудуя свое жилище, предусмотрел решительно все. Ну или почти все.

«Мой дом — моя крепость».

Выражение, уходящее корнями в глубокую древность, не потеряло актуальности и ныне, как нельзя лучше вписываясь в концепцию безопасного существования на окраинах. Руководствуясь этим правилом, В. Вилли не пожалел средств и времени, чтобы превратить подземный бункер в настоящий бастион, способный выдержать любую осаду.

В грязной пустой квартире на первом этаже ветхой многоэтажки так мерзко воняло, что ее обходили стороной даже привыкшие ко всему наркоманы. К счастью, хозяин клоаки редко выходил «в свет», поэтому смрад вырывался на лестничную площадку не каждый день.

На окраинах живет полно ненормальных. Трущобы — своеобразная Мекка для сумасшедших. Когда у человека нечего взять, его обычно не трогают. А если плюс ко всему он конченый идиот, то имеет все шансы дожить до старости. Как правило, завидуют богатым и здоровым. Ущербных и бедных стараются не замечать.

В. Вилли был не только талантливым изобретателем, но и хорошим актером, на редкость убедительно изображая несчастного инвалида. Подергивающаяся походка. Оборванная одежда. Невнятное бормотание. Блуждающий взгляд. За видимым фасадом сумасшедшего, о которого не хочется пачкать руки, скрывался умный, расчетливый человек.

Воняющая квартира служила входом в запутанную сеть подземных лабиринтов, оканчивающихся в заброшенной ветке старой подземки. Попасть в это место можно было только через единственный уцелевший колодец-шахту. Остальные подходы оказались намертво замурованными, после того как семнадцать лет назад обрушились секции бокового тоннеля.

В. Вилли два месяца целенаправленно исследовал запутанный лабиринт, прежде чем пробился к спуску в подсобные помещения. Именно эти пять небольших комнат впоследствии стали бункером осторожного гения.

Тому, кто знает цену себе и окружающим, спешить некуда. Суета — удел глупцов. На оборудование и обустройство жилища ушел почти год кропотливой работы. И затраченные усилия не пропали даром.

Автономная система жизнеобеспечения, способная функционировать в течение месяца без какой-либо связи с внешним миром, служила надежным гарантом безопасности.

Создавалось впечатление, что, выбирая укрытие, В. Вилли готовился пережить последствия ядерной бомбардировки. Причем не как испуганная крыса, затаившаяся в грязной холодной норе, а со всеми удобствами.

Кроме подземного бункера в распоряжении предусмотрительного человека имелись три конспиративные квартиры в городе. Одна — в относительно благополучном районе и пара — на окраинах. Зловонная помойка, скрывающая за неприглядным фасадом потайную дверь в святая святых, убежище-крепость, проходила под первым номером.

Вторым значилась квартира для встреч с немногочисленными клиентами-ноймами. В. Вилли понимал, что идет на риск, общаясь с изгоями, поставившими себя вне закона. К несчастью, мир так устроен, что деньги нужны всем. Даже очень талантливым людям. К тому же в его случае материальная сторона дела была напрямую связана с научным интересом. Невозможно найти человека в здравом уме и твердой памяти, который согласится вживить себе экспериментальную модель имплантата. А ноймы не только соглашались идти на риск, но и неплохо платили.

Ну и наконец, последняя, третья, квартира служила неким подобием «загородной резиденции».

Местом, где можно было, забыв о делах, расслабиться в уютном кожаном кресле, сбросить груз повседневных забот и…

И, отрешившись от всего на свете, обдумать очередную научную теорию. Мозг изобретателя (или, как он сам себя называл, творца) постоянно работал, генерируя новые идеи. По большому счету это напоминало бесконечную спираль, каждый новый виток которой выводил сознание В. Вилли на новый уровень восприятия мира.

Движение ради движения. Работа ради работы. Краткие минуты триумфа сменяли напряженные часы, дни, месяцы, годы упорного труда. Даже при всем желании он не сумел бы остановиться. Человек не в силах умереть, просто задержав дыхание. А истинный творец не может разучиться думать, отказавшись от претворения в жизнь своих грандиозных замыслов.

Как правило, большую часть времени В. Вилли проводил в «комнате общения». Помещении, где не было ничего, кроме удобного кресла и голых стен. Три проектора, управляемые сервером, превращали небольшой зал в некое подобие огромного планетария. Одной лаконичной командой хозяин мог сменить виртуальную картинку, оказавшись в центре звезды, или созерцать землю с высоты птичьего полета. Погрузиться на дно океана или встретить рассвет на вершине горы.

По сравнению с этим творением стандартные центры развлечений и серфинга по всемирной паутине были жалким подобием «истинной реальности», сконструированной В. Вилли. Ведь их проектировали не гении, способные вдохнуть искру вдохновения в любую вещь, а обычные люди, которых в первую очередь интересует карьерный рост, деньги, положение в обществе, мнение окружающих и т. д. и т. п.

Справедливости ради стоит отметить, что и гениям не чуждо ничто человеческое. Этот день был ярким тому подтверждением.

Слишком много событий произошло за ничтожно короткий отрезок времени. А главное, В. Вилли встретил женщину, перевернувшую его представление о взаимоотношении полов и сексе. Ведь до сих пор…

Из состояния глубокой задумчивости его вывело появление хищника.

— Привет, — гиена выпустила из пасти мертвого зайца с переломанным хребтом.

— Привет, — не особо удивившись незваному гостю, ответил хозяин.

В другое время подозрительный гений наверняка бы встревожился. Неожиданное вторжение в святая святых — его сервер — без всякого преувеличения можно назвать экстраординарным событием.

Но сейчас, находясь под впечатлением от встречи с Гердой^[5], он был задумчиво рассеян.

— Как дела?:— плотоядно облизнувшись, поинтересовался незваный гость.

— Нормально.

— Выглядишь каким-то потерянным.

— Ерунда, — небрежно отмахнулся В. Вилли. — Тебе просто кажется.

— Ладно, как скажешь. — Решив, что предварительное знакомство состоялось, гиена перешла непосредственно к делу.

— Это мои владения. — Зловещий оскал мало походил на улыбку.

Хотя если судить исключительно по голосу, хищнику было ужасно весело.

— Откуда такая уверенность? — Наглость гостя переходила все мыслимые границы.

Правда, сейчас это выглядело скорее забавным, чем неприятным.

— Мир принадлежит сильным.

Хозяин усмехнулся. Какой-то хакер нашел слабое место в системе защиты сервера, проник в систему, контролирующую визуальный ряд, создал мерзкую тварь — и возомнил себя самым умным. Бедняга не подозревает, что преодолел лишь первую линию обороны. Образно выражаясь — снял кожуру с яблока. Впереди еще три. Намного сложнее, чем первая.

В любой момент можно было избавиться от нежданного посетителя. Подойти, взять за шкирку и, дав пинка, выкинуть к чертовой матери, намертво заблокировав дыру, через которую хакер проник в систему. Но после встречи с Гердой изобретатель пребывал в странном состоянии. Это нельзя было назвать смятением или растерянностью. Скорее, жаждой общения. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь. Не о любви, не о высоких материях, не о науке или о чем-то особенном, а так — просто поболтать. Легко и раскованно, как могут общаться между собой дети или незнакомые люди, волею судеб ненадолго встретившиеся в поезде или самолете. Никогда прежде у В. Вилли не возникало такой странной потребности. Впрочем, все когда-нибудь происходит впервые. Человек не робот. Время от времени у него появляется желание «расширить горизонты». Совершить что-то такое, чего никогда раньше не делал. В конце концов, отойти от привычных стереотипов или даже влюбиться.

Главное — держать ситуацию под контролем. Не увлекаться, бросаясь с головой в омут неизведанных ощущений. И не забывать, кто ты есть на самом деле. Тогда не возникнет проблем, чреватых крупными неприятностями, а «расширение горизонтов» останется мимолетным приключением, не превратившись в нечто большее.

Несмотря на неожиданное вторжение хакера, В. Вилли чувствовал себя в полной безопасности, поэтому решил продолжить беседу.

Разумеется, серьезный человек не станет прибегать к настолько дешевой демонстрации силы.

Гиены, тигры, драконы, ужасные монстры, аллегории с поверженными травоядными — откровенный китч, свойственный представлению подростков о «по-настоящему крутых мачо».

С другой стороны, если у парня хватило ума взломать защищенный сервер, значит, он не так безнадежно туп, как большинство его сверстников.

— Тебе сколько лет? — Вообще-то В. Вилли не ожидал услышать правдивый ответ.

Это был вопрос ни о чем. Пустая формальность. Завязка беседы.

— Как дела?

— Хорошо.

— Погода?

— В порядке.

— Сколько тебе лет?

— Много.

— Отлично, я Стив, Марк или Джон, а может быть, мистер Смит. Можешь называть меня как угодно, безразлично. Главное, не тупи.

— Договорились.

— Вот и славно…

— Тебя интересует мой возраст? — Лающий смех гиены был неприятен. — Признаться честно, не ждал такого вопроса. Считал, ты умнее. Теперь вижу, что ошибся. Спрашивать о следствии, не поинтересовавшись причиной, могут лишь примитивные обыватели.

Когда собеседники начинают оскорблять друг друга, ни о каком разговоре, тем более — откровенном, речь уже не идет.

Хамство и легкая, ни к чему не обязывающая беседа — разные вещи. Без каких-либо объяснений

В. Вилли протянул руку к отвратительной твари и, взяв ее за хвост, со всей силы ударил о ближайшее дерево.

То, что выглядело как причудливая картинка визуального ряда, на самом деле было удалением чужеродной программы из системы.

Раздался сухой треск, после чего могучая сосна рухнула на землю, подмяв стоявший неподалеку молодняк. Интерактивная среда была запрограммирована таким образом, чтобы адекватно реагировать на любые изменения обстановки.

— Это невежливо. — Вместо того чтобы навсегда исчезнуть из мнимой реальности, гиена спокойно сидела напротив. — Ты ведешь себя как вздорный ребенок.

В качестве наглядного подтверждения слов, а может, задавшись целью разозлить человека, она наступила лапой на голову мертвого зайца и оторвала заднюю лапу.

Несмотря на странное поведение хищника, В. Вилли до сих пор чувствовал себя хозяином положения: он даже на треть не использовал потенциал системы безопасности.

К тому же мерзкая тварь, пожирающая добычу, была откровенным перебором. Детской шалостью. Незамысловатой страшилкой. Серьезные люди предпочитают словам действия. Залети к нему в гости незваная бабочка, это могло испугать. Атак…

— До сих пор уверен в себе? — окровавленная морда оскалилась в отвратительной усмешке.

— Безусловно.

— Не боишься, что я тебя съем?

— А надо?

Прежде чем ответить, гиена оторвала еще одну лапу у мертвого зайца.

— По-хорошему, пора начинать.

— А по-плохому?

В. Вилли не мог настроиться на серьезный лад. Так ведет себя профессионал с новичком. Или тот, кто стопроцентно уверен в собственных силах.

— По-плохому — значит по-глупому. Я брошу добычу, переключившись на твои ноги.

— Вот так? — Хозяин искренне рассмеялся. — Компьютерный вирус обещает сожрать человека? Это что-то новое.

— Сожрать — значит убить. Об этом речь не идет. Ты мне нужен живым.

— Спасибо, утешил.

— Не за что. Кстати, насчет новизны. Для большинства обывателей ситуация необычная, — легко согласилась гиена, — а для тех, кто способен думать…

— Или считает, что он гений, хотя на самом деле безумец.

— Грань между сумасшествием и гениальностью настолько тонка, что…

В. Вилли не интересовали псевдофилософские потуги малолетнего хакера. Беседа продолжается до тех пор, пока интересна обоим участникам. Как только разговор исчерпал себя или наскучил, его лучше прекратить.

— …ты мне надоел.

— Завершение сеанса.

Голосовая команда должна была стереть визуальный ряд вместе с незваным гостем, но не сделала этого. Значит, хакер преодолел не только внешнюю защиту, но и взломал один из трех внутренних барьеров.

— …тонка, что зачастую невозможно понять, кто ты на самом деле: нормальный человек или свихнувшийся идиот, — как ни в чем не бывало продолжил незваный гость. — Сейчас ты ведешь себя глупо.

Поводов для паники пока не было, но от былой расслабленности и благодушия не осталось и следа. Незнакомец оказался намного опасней, чем казался сначала. Теперь уже ни о каком малолетнем шалуне речи не шло.

— Сектор триста пятнадцать.

— Слишком поздно. Раковая опухоль пустила глубокие корни. Отныне ты не хозяин, а жалкий статист. А точнее, никто.

— Это…

— Невозможно?

— Да. — Теперь В. Вилли был потрясен.

Непонятно, как хакер вплотную подобрался к сердцу системы. Сделав это настолько виртуозно, что ни один из модулей оповещения не сработал.

— Еще как возможно, — плотоядно оскалилась гиена. — Главное — правильно определить цели, грамотно расставить приоритеты и, разумеется, очень сильно захотеть. В любом, даже самом пустяковом, деле желание — главная составляющая успеха. Прямо сейчас я докажу это.

— Интересно, каким образом? — В. Вилли наконец удалось взять себя в руки.

У него все еще оставался последний козырь. Главная карта, побить которую не под силу даже самому изощренному взломщику.

— Сожру твои ноги.

— Думаешь, у тебя получится?

— Конечно! — хрипло рассмеялась гиена.

— Да?!

— Неужели сомневаешься?

— Еще как.

— Что ж. Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик.

— Согласен.

— Сделаем это прямо сейчас.

— Жду с нетерпением.

Идя навстречу пожеланию хозяина, ухмыляющаяся гиена шагнула навстречу жертве и…

Как ни странно, у нее получилось.

Глава 6

Несмотря на то что приступ гнева прошел, я с трудом удержался от того, чтобы, наплевав на доводы разума и не сходя с места, вырезать сердце урода. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем я окончательно успокоился. После чего счел за лучшее сменить тему.

— Ты ведь уже вызвал помощь, не так ли? — Терпеливый палач склонился над жертвой. — Можешь не отвечать. Я в курсе, что кроме «внутренней связи» с напарником твой имплантат настроен на межклановый канал. За деньги можно напихать в себя много высококлассного дерьма. Только мозги от этого умнее не станут. Впрочем, к чему объяснения? Это ведь так, частности, не имеющие отношения к делу.

— Хочешь спросить, к какому делу? И не решаешься? Страшно? Понимаю. Неизвестность пугает больше всего. Не волнуйся, сейчас объясню. Город большой. Дороги перегружены. Пробки — везде. На мотоциклах заторы преодолевать легче. Но даже при таком раскладе в самом лучшем случае друзья приедут не раньше чем через пятнадцать-двадцать минут. Улавливаешь, к чему я клоню? Нет? Сейчас объясню.

Чтобы не сидеть на корточках в неудобной позе, я устроился на шаткой трехногой табуретке — раздолбанной мебели, доставшейся в наследство от прежних жильцов.

— Аптечка парализовала твое тело, накачав его федомолом, активизировавшим медиаторы свертывания крови. Поврежденные сосуды закупорились. Хорошая новость. Ты не умрешь от необратимой потери крови. Плохая… — Я снял аптечку с обезглавленного трупа (она могла пригодиться Карусели). — Твои приятели вряд ли будут возиться с бесполезным калекой, чьи конечности изрубили в фарш.

В качестве наглядного подтверждения этих слов несколько быстрых взмахов ножа превратили отрубленные ступни и руки в неприятное месиво.

— Теперь, когда пришивать уже нечего, — продолжал я прерывающимся от ненависти голосом, — останется только одно — разобрать тебя на запчасти, вытащив дорогостоящие имплантаты. Представляешь, как весело! Приходят старые приятели, видят облажавшегося соратника и, вместо того чтобы проникнуться сочувствием, отвезя боевого товарища к доброму доктору, режут его, как свинью. Грузят тело в багажник. Отвозят в разделочный цех, чтобы добро не пропало. Ты сейчас, как пчелиная матка, сам по себе не представляешь интереса. Главная ценность внутри тебя.

Парализованный ударной дозой федомола, он не мог говорить. Не исключено, даже не понимал, о чем речь. Но все это было неважно. Главное, мне нужно было выговориться. И я сделал это.

— Хотели повеселиться с дружком? — Настала пора уходить. — Будем считать, вам удалось. А знаешь, что самое смешное? — Мой рот искривила гримаса, меньше всего похожая на улыбку.

— Самое смешное то, что высокоуровневых ноймов уделали два человека, один из которых бился в агонии от передозировки, а второй — несчастный калека.

Ты считал себя лучшим из лучших, а сдохнешь с мыслью, что пал от руки противника на порядок слабее тебя. Воистину сегодня у «Т.Ч.К.» выдался на редкость удачный день. Ты не находишь? Нет? Тогда нам не о чем больше говорить.

Сказав что хотел, я подобрал валявшееся на полу оружие и направился к выходу.

Мертвое — мертвым. Живое — живым. Тем же, кто по какой-то причине завис между землей и небом, — терпеливо ждать своего часа. АТФ акселератор сожрет мою печень в течение дня. Убийца Чарли встретится с вечностью раньше. Наверное, было бы правильнее добить поверженного врага. Но обезображенное тело друга лежало рядом. И тот, кто сделал с ним это, не заслуживал легкой смерти. По крайней мере, не в моем мире и не в этой жизни. Быть может…

— Чувак, ты, ох… — В кромешной темноте подъезда без окон (точнее, с окнами, заколоченными старыми досками) трудно заметить фигуру, прислонившуюся к стене.

Погруженный в горькие размышления, я среагировал с опозданием. Большой палец вдавил панель на рукояти — и беспроглядную тьму вечной ночи озарил яркий луч света.

В роли маяка, указывающего заблудившимся кораблям путь к дому, выступило активизированное лезвие энергетического ножа.

Романтика морских приключений не имеет ничего общего с прозой жизни в трущобах. Там, где сбивающиеся в стаи малолетки убивают не ради добычи или славы, а просто так, от нечего делать. И вместо сладкоголосых сирен усталых путников поджидают проститутки — страшные пластмассовые манекены с пустыми бессмысленными глазами и гниющей плотью, требующей новой дозы наркотика.

Мир без иллюзий. Кошмар без прикрас. Люди, превратившиеся в зомби. Серые будни огромного города, где страх не таится в ночи. Он поселился в сердцах. И разъедает их медленным ядом. До тех самых пор, пока не убьет.

Еще не отойдя толком после резни в квартире, я действовал автоматически. Уклонился, одновременно ударив в направлении голоса. В обычной ситуации маневр бы сработал. Сейчас — нет. Может, это и к лучшему. Последнее время вокруг и без того слишком много убийств. Зачастую лишенных всякого смысла.

Кратковременная заминка, подкосившиеся ноги и своевременный прием дозы подарили наркоману еще один шанс начать все сначала. С чистой страницы, не омраченной тяжелым грузом прожитых лет.

Как и бывает в жизни — он этого даже не понял.

— Чувак, даты…

— Счастье в неведении, — отстранение подумал я, выходя из подъезда. — Или в незнании. Что, в принципе, почти одно и то же. Хотя…

Размышления об отвлеченных материях ушли на второй план, когда я увидел Карусель. Судя по вмятине, выброшенная из окна второго этажа девушка сначала упала на крышу ржавого автомобиля. А точнее — голый каркас без колес и внутренностей, брошенный гнить под окнами грязной ночлежки. Крыша смягчила удар, после чего тело скатилось вниз.

— Проклятье! — Куда ни кинь взгляд, везде одни лишь проблемы.

Море долбаных, мать их, проблем, разрастающихся, словно грибы после дождя.

— Карусель! — на бегу крикнул я. — Ты в порядке?

За редким исключением этот дурацкий вопрос подразумевает не менее идиотский ответ. Хотя в некоторых случаях любая, даже самая откровенная, глупость выглядит намного предпочтительнее гробового молчания.

Сейчас был именно тот случай. Распластанная на земле напарница не подавала признаков жизни. Ее правая рука была неестественно вывернута. Как минимум вывихнут сустав. Насчет остальных повреждений было трудно сказать что-либо определенное.

Счастье в неведении только до тех пор, пока голая правда жизни не предстает в полный рост. И уже невозможно закрыть глаза или отвернуться, сделав вид, что ничего не заметил. Нужно принимать решения. Простые и очевидные.

Если Карусель жива, необходимо покинуть район до прибытия алчущих крови мальчиков из «Т.Ч.К.» А если нет…

В принципе, можно связаться с Гердой, попробовав спасти Кая. Даже несмотря на то, что попытка заранее обречена на провал. С системой бесполезно бороться, а умереть можно намного проще и приятнее. Например, выкурив сигарету^[6] или устроив засаду в подъезде.

Преследующему добычу хищнику вряд ли придет в голову, что роли могут поменяться. Если напасть неожиданно, есть неплохой шанс пристрелить еще одного ублюдка. А не получится?.. Что ж. И без того мы с Чарли «громко хлопнули дверью», завалив пару высокоуровневых ноймов. Рано или поздно всему приходит конец. Даже, казалось бы, неиссякаемому везению.

Рано или поздно…

К счастью, наш час еще не пробил. Падение со второго этажа не убило девчонку. Приложив палец к яремной вене на шее, я обнаружил пульс. Это увеличило наши шансы, правда, не так сильно, как хотелось бы.

— Карусель! — Попытка привести ее в чувство с помощью нескольких сильных пощечин не увенчалась успехом.

— Очнись. Надо уходить. Твоя машина под завязку набита секретами. Мне одному с ней не справиться. Да что там. Даже внутрь не попасть.

— Карусель! Слышишь меня? Вставай!!!

Отпущенное время таяло на глазах. Гончие

«Т.Ч.К.» приближались. Удача и правда не отвернулась. Она просто решила пошутить. Жестокий розыгрыш в кукольном театре, где деревянные куклы, смешно дергая ногами, выделывают умопомрачительные кренделя, а зрители веселятся до упаду.

Все, кроме несчастных марионеток.

— Очнись. — Схватившись за хрупкие плечи, я отчаянно тряс безвольное тело.

Тщетно.

По большому счету она могла получить серьезную травму и вообще не прийти в себя. Полет со второго этажа — не падение с трехколесного велосипеда. Разбитой коленкой и парой синяков отделаешься вряд ли.

Впрочем, какой смысл думать о том, что может быть или чего может не быть, когда речь идет о жизни и смерти? Причем не моей, а ее.

— Не попробовав, не узнаешь, — всплыла в памяти фраза из старого фильма. — Ане узнав, не почувствуешь разницу.

— Верно подмечено, — пробормотал я, соглашаясь неизвестно с кем. — Мир так устроен, что буквально во всем приходится убеждаться на собственной шкуре.

За последние сутки мне дважды вкололи «Белого Джонга»^[7]. Уж кто-кто, а «отважный маленький кролик» из лаборатории весельчака В. Вилли знал о побочных эффектах. И несмотря на печальный опыт, все-таки сделал инъекцию.

У меня не было выбора. Без машины мы трупы. Обширявшиеся или нет, неважно. Главное — результат. Этот гребаный результат всегда стоит во главе угла. По-другому у него не получается.

У нас, кстати, тоже…

— Все будет хорошо. Небольшая встряска полезна. Вот увидишь. Транквилизатор поможет. Через минуту будешь как новенькая. Сядем в машину — и спокойно уедем.

Не знаю, зачем и, главное, для кого я нес эту чушь. Себя убеждать бесполезно, а Карусель находилась не в том состоянии, чтобы по достоинству оценить мое натужное красноречие. А если бы даже могла, что с того? Вряд ли кто-либо сомневается, что наркотики — зло. Зачастую непредсказуемое. Многочисленные жертвы передозировок могли бы многое рассказать, о «приходах», ломках и «разбулыженном» дилерами наркотике. А главное — о том, каково неожиданно осознать, что очередная доза оказалась последней, а двери в ад так близко, что сбежать не удастся. Капкан захлопнулся. И жуткий мир по ту сторону зла встречает «героев» с распростертыми объятиями.

— Все будет хорошо…

Может быть, в следующей жизни, только не здесь и не сейчас.

— Ма-а-а-а-а-а-а… — Ее лицо искривила судорога, тело выгнулось дугой, так, словно к нему приложили электрошокер.

— Мммммм-ма-а… — Надрывный крик перешел в глухое мычание.

— Мммммм-ма-а. — Здоровая рука потянулась к груди, срывая одежду, как будто она горела на теле.

Хотя, скорее всего, плавилась не призрачная одежда, а сознание, не выдержавшее воздействия психотропного препарата.

«Если она никогда прежде не имела дела с наркотиками, то запросто может сойти с ума от передозировки».

Вне всякого сомнения, мысль была правильная, только слегка запоздала.

«Надо что-то делать!» — Когда на глазах сходит с ума человек, которого ты «по доброте душевной» ввергнул в пучину ада, нужно принимать решения быстро.

Не придумав ничего лучшего, я ввел морфий. В браслете-аптечке осталась последняя доза. Впрочем, какая разница? Первая или последняя… Мне обезболивающее уже ни к чему. Змея, пожирающая собственный хвост, не чувствует боли. АТФ акселератор сделал из некогда нормального человека подобие трупа, превратив тело в разлагающийся кусок мяса. А ее, если повезет, еще можно спасти.

Первые несколько секунд ничего не происходило. Карусель продолжала биться в припадке. Я даже подумал, что лучшим выходом в такой ситуации будет смерть. Приложить рукоять энергетического ножа к сердцу, активировав лезвие. Секунда — и страшная боль останется в прошлом. А вместе с ней жизнь.

К счастью, морфий подействовал прежде, чем я принял окончательное решение. Причем самым неожиданным образом.

Только что по земле каталась и выла буйная сумасшедшая, а в следующую секунду произошла удивительная метаморфоза. Передо мной лежала спокойная, немного усталая девушка.

— Выбросить женщину из окна не лучший способ завоевать ее сердце. — Судя по спокойному голосу, Карусель чувствовала себя нормально.

Правда, глаза блестели неестественно ярко. А может, мне просто казалось? Впрочем, какая разница — кажется или нет? Времени обращать внимание на подобные мелочи не осталось.

— Верно. Не лучший, — не скрывая облегчения, согласился я. Зато иногда помогает избежать встречи с убийцами.

— Судя по тому, что с тобой ничего не случилось, опасность была скорее вымышленной, чем реальной. — Она встала на ноги.

Слегка заторможенная речь, испарина, выступившая на лбу, неуверенные движения. Все говорило о том, что наркотик подействовал. Хорошо, если дело ограничится этими симптомами. «Белый Джонг» — не таблетка для снятия стресса и не сигарета с марихуаной, а мега-дерьмо, способное смять и вывернуть сознание наизнанку, опалив его огненным смерчем безумия.

Не исключено, что в связке с морфием он действует не так сильно. В любом случае, с проблемами лучше разобраться после того, как мы покинем опасный район.

— У тебя рука выбита. — Чтобы не тратить время на бессмысленное выяснение отношений, я предпочел сменить тему.

— Ерунда. — Осторожно переставляя ноги, будто шла на ходулях, Карусель направилась к машине.

Ее реакция вряд ли изменилась бы, даже если бы руки не было вовсе.

— В машине коробка-автомат? — Тяжело разговаривать с человеком под «кайфом» по той простой причине, что его представления о мире отличаются от твоих.

— Разве я похожа на маленькую девочку? — не поворачивая головы, спросила она.

— Нет, просто одной рукой вести тачку и переключать скорости…

— Ты можешь переключать скорости. Мы ведь команда. Вместе до самого конца?

Моя смерть была не за горами, а она могла выжить. Главное, убраться отсюда как можно скорее.

— Если тебе хочется…

— А тебе? — Карусель так резко остановилась, что я чуть не налетел на нее.

— Нет, — честно признался я.

И видя, что она собирается возразить, объяснил:

— Наверху лежит парень с отрезанными конечностями. А рядом — его друг без головы. Они убили Чарли. Вряд ли тебе что-нибудь говорит аббревиатура «Т.Ч.К.»…

— Наслышана.

— Значит, не нужно объяснять, что будет, когда они появятся здесь?

— В общем, нет.

— Отлично. В таком случае давай поторопимся. Уверен, охотники близко. Чем скорее уберемся, тем лучше.

— Ладно, — кивнула она, повернув голову так, словно разговаривала не только со мной, а вокруг находилась масса невидимых собеседников. — Вы меня убедили…

— Тогда чего же мы ждем?

— Ничего.

— А почему стоишь? — Таким тоном разговаривают с маленькими детьми, тихими сумасшедшими или кончеными наркоманами.

— Просто задумалась.

— Может, есть смысл подумать в машине? — как можно мягче спросил я.

— ОК, — легко согласилась она.

Одному богу известно, что сейчас творилось в ее мозгах. Или, скорее, дьяволу.

Все той же неестественной походкой Карусель направилась к автомобилю, несколько секунд постояла в задумчивости, наверное вспоминая, как открывается «надежное банковское хранилище» и…

Как ни странно, у нее все получилось.

— Успели запрыгнуть в последний вагон отходящего поезда, — устало подумал я, откидываясь на спинку сиденья.

— Все пристегнулись?

Постановка вопроса подразумевала присутствие в машине нескольких пассажиров.

— Мы пристегнулись, — ответил за «всех» я, решив выяснить подробности о призрачных спутниках позже.

Сейчас нужно как можно быстрее убраться отсюда.

— Тогда прокатимся с ветерком? — Ко мне повернулось бледное, как у вампира, лицо, на котором выделялись огромные пылающие глаза.

— Давай попробуем, — легко согласился я. — Только помни главное правило. «Белый Джонг» иногда порождает чудовищные глюки. Какие бы твари ни привиделись тебе по дороге, не бросай руль и не сворачивай в сторону. На самом деле никаких монстров нет. Это всего лишь побочный эффект транквилизатора.

— Договорились, — кивнула она, утопив педаль газа до упора. Плевать на чудовищ. Будем гнать по прямой. Это самая короткая дорога.

«В ад», — мог бы добавить я, но не успел.

Машина так резко рванула с места, что меня вжало в сиденье.

Это и правда была дорога в преисподнюю. Только мы об этом еще не догадывались. А если бы даже и знали…

В любом случае мы уже ничего не могли изменить.

Глава 7

Фантазер не обманывает. Он фантазирует. При этом свято веря в свои «правдивые» истории.

— Вчера папа с мамой летали на Луну, встретили там красного бегемота, немного поиграли в снежки, наелись марсианского мороженого, подружились с абрикосовыми пингвинами, сделали кучу фотографий, а после вернулись домой.

— Не верите?! Ха-ха!!! Завтра принесу снимки, тогда увидите, кто из нас врет…

Разумеется, на следующий день доказательства окажутся забытыми дома или родители не разрешат брать в детский сад редкие фотографии.

Причины могут быть какими угодно, главное, врунишка ни за что не признается во лжи.

Дети вырастают, становятся взрослыми, но зачастую так и не перестают верить в собственные фантазии.

В. Вилли уже понял, что имеет дело с обычным лгуном. Теперь остался последний штрих — узнать причину, которую приведет завравшийся юнец в качестве оправдания.

К чести хакера стоит отметить, что он на редкость уверенно блефовал. До самого последнего момента создавалось впечатление, что компьютерный вирус и правда сделает попытку сожрать человека, с интересом наблюдающего за хищником. Однако в последний момент случилось то, что должно было произойти.

Не доходя трех шагов до кресла, гиена остановилась.

— А знаешь, я передумал.

— Да неужели?! — с наигранным удивлением воскликнул В. Вилли, ни на секунду не сомневаясь, что хакер придумает какую-нибудь наивную отговорку.

— В самом деле.

— И что же случилось?

— Решил дать тебе последний шанс. Насилие — удел слабых глупцов. Сильные умные люди всегда найдут компромисс.

— Я вижу здесь только заносчивого хвастунишку. Недалекого ребенка…

— Ели тебе не терпится убедиться, могу для начала слегка покусать.

— Жду с нетерпением.

— Пожалуй, сначала закончу с добычей, — недовольно пробурчала гиена, возвращаясь к внутренностям выпотрошенного зайца.

— Не могу оценить твоего великодушия по…

— Атебеиненужно, — зло огрызнулся хищник.

— Вообще-то, я не закончил.

— Неважно. Главное, чтобы понял, кто здесь хозяин.

«И это говорит заносчивый идиот! — устало подумал В. Вилли. — Куда катится мир?»

— В пропасть. Кстати, он будет там быстрее, чем ты думаешь.

— Что?!

— Мир катится в пропасть, — уточнила гиена.

— Как ты узнал? Хотя что за вопрос. Задумавшись, я не заметил, как произнес вслух последнюю фразу.

— Ты ошибаешься.

— Осознание собственных ошибок в конечном счете приближает нас к истине, — рассеянно пробормотал В. Вилли, переключившись на размышления о том, какой вид придать программе-антивирусу.

— Точнее не скажешь. — Голова, часть туловища и одна лапа — все, что осталось от растерзанной тушки. Рад услышать эти слова от тебя. Значит, есть шанс договориться.

— Уже нет, — с наигранной жалостью вздохнул хозяин, наконец выбрав для себя аватару.

— Почему? — Мерзкая тварь наконец оторвалась от еды.

— Ты, кажется, обещал закусить моими ногами?

Мало просто уничтожить противника. Нужно сделать это так, чтобы он испил горькую чащу унижения до дна.

— Это имеет какое-то отношение к…

— Уже нет. Потому что сейчас ты умрешь.

— Даже так?!

— И никак иначе. — К хозяину виртуального леса постепенно стало возвращаться хорошее настроение.

Несколько бессвязных на первый взгляд фраз запустили антивирусную программу. Одновременно с этим остатки зайца начали стремительно увеличиваться в размерах.

— Bay! — с неподдельным восхищением выдохнула гиена. — А ты, оказывается, выдумщик.

— И еще какой, — злорадно усмехнулся В. Вилли.

— Хочешь сделать гостю приятное, накормив до отвала?

Заяц, увеличившийся до размеров крупного кабана, встал на ноги. А точнее — на одну ногу. Обвисшие уши, пустые провалы вытекших глаз и болтающиеся обрывки внутренностей делали его похожим на карикатурного монстра из дешевого аниме.

— Нет, кормить больше не буду. Кое-кто и без того порезвился вволю. Пора и честь знать.

— Насколько я понимаю, «кое-кто» — это я?

Одноногий монстр неожиданно быстро прыгнул вперед, мощным ударом головы повалив хищника наземь.

— Разумеется, ты. Что за глупый вопрос. — В голосе В. Вилли сквозило нескрываемое презрение.

Челюсти страшного зайца вырвали кусок плоти из брюха гиены.

— Ой как больно! — тоненьким жалобным голоском захныкал поверженный хищник. — Отпусти меня, пожалуйста, я больше не буду!

Но чудовище с пустыми глазницами и вывалившимися внутренностями уже вошло в раж и не думало оставлять жертву, вырывая кусок за куском.

— Ой, мамочка, спасите, помогите!!! — верещала истекающая кровью гиена, конвульсивно подергивая конечностями. Люди добрые, что же это делается!!! Куда смотрят полиция и органы правопорядка!

Что-то во всей это ситуации было неправильно. Хакер не должен так по-идиотски кричать и унижаться, вымаливая пощаду. Даже с учетом того, что В. Вилли столкнулся с откровенным сумасшедшим или конченым наркоманом. А раз в этом нет смысла, значит…

— Ты еще не разучился думать, и это радует. — Удовлетворенно-спокойный тон гиены разительно отличался от недавней истерики.

— Думать?! — Перемена была столь неожиданной, что пораженный до глубины души человек не смог скрыть удивления.

— Я не повторяю дважды.

— А…

— Ни для кого.

То, что сейчас происходило на глазах ошеломленного изобретателя, не поддавалось логическому объяснению. Ибо было лишено всякого смысла. Компьютерные вирусы не читают мысли людей. Они способны взломать и обрушить систему, украсть информацию или мелко напакостить. Все остальное даже не бред, а…

Несмотря на преимущество в габаритах, одноногий монстр оказался не в силах противостоять стремительной атаке противника.

Удар лапой по голове был таким сильным, что смял череп зайца в гармошку. Не пробил. Не сделал дыру. Именно смял в некое подобие расплющенной консервной банки. После чего изуродованное чудовище рухнуло к ногам (точнее, к лапам) победителя.

— Какая прелесть! — Несмотря на то что в боку гиены сияла огромная кровоточащая дыра, к ней вернулось хорошее настроение.

— Б…ь! — Побелевшие от напряжения пальцы инстинктивно сжались в кулак. — Хренова тварь! — На какое-то время В. Вилли потерял не только контроль над ситуацией, но и самообладание.

Так ведут себя полководцы, чьи армии, несмотря на значительное численное превосходство, проигрывают сражения.

— Ты не могла выпотрошить систему до основания!

— Во-первых, я он. А во-вторых, разумеется мог. — Склонившийся над поверженным врагом хищник продолжал кровавое пиршество. — В этом нет ничего сложного. Ты не так силен в системах контроля и компьютерной безопасности, как думал. А по большому счету, — заяц наконец лишился последней лапы, — между нами девочками и мальчиками, — гиена с наслаждением оторвала очередной кусок мяса, — ты полный ноль.

Трагедия, развернувшаяся на поляне, забрызганной кровью, прямо или косвенно подтверждала эти слова.

— Полный ноль, — автоматически повторил В. Вилли, лихорадочно размышляя, как ликвидировать последствия неожиданного вторжения.

Слишком поздно пришло осознание того, что это не спонтанное нападение любопытного юнца, а отлично подготовленная атака профессионала.

Ему ужасно не хотелось признавать поражение. И все же другого выхода не было. Нужно прекратить дурацкое представление. Причем как можно скорее.

Когда система полностью выходит из-под контроля, самый простой и действенный способ исправить ситуацию — обрубить связь с внешним миром, отключив питание. Загрузить резервную копию, после чего в спокойной обстановке начинать разбираться, через какую брешь мог проникнуть хитроумный хакер.

— Собрался вырубить сервер? — Ненасытная гиена продолжала с увлечением пожирать остатки растерзанного зайца.

На этот раз хозяин не удивился тому, что проклятая тварь прочитала его мысли. Подобное решение напрашивалось само собой.

— Да, — честно признался В. Вилли, — собираюсь воспользоваться кнопкой.

— Ты хотел сказать — тупо нажать? — Судя по тому, что ненасытное чудовище оставалось безмятежно спокойным, такой вариант развития событий его не смущал.

Хозяин собрался было ответит что-нибудь резкое, но сдержался. Выиграть в одном раунде — еще не значит победить в матче. В любом случае последнее слово останется за ним. Можно добиться определенного успеха, застав человека врасплох. Тем не менее в конечном счете всегда побеждает тот, кто умнее.

— Пока ты размышляешь о высоких материях, я покончил с низкими.

— Что? — В. Вилли не сразу понял, о чем идет речь.

— С добычей, — терпеливо пояснила гиена. — Теперь очередь за тобой.

Это была не угроза, а констатация факта.

— Уже?

— Да, — утвердительно кивнул монстр с окровавленной мордой.

— Только не делай мне больно! — жалобно попросил хозяин, вставая с кресла. — Я этого не перенесу!

— Ты неискренен — это раз. Пытаешься унизить меня недоверием — два. И собираешься отключить питание — три. Поэтому даже при всем желании не могу выполнить твою просьбу.

— Значит, не судьба, — равнодушно пожал плечами В. Вилли, делая шаг вперед.

— Как скажешь, — насмешливо произнес компьютерный вирус, принявший облик чудовища, и…

Острые зубы впились в ногу человека, вспоров икроножную мышцу.

— ААААААААААААААААААААААА!!! — даже при всем желании В. Вилли не мог сдержать крика.

— АААААААААААААААААААА!!! — В диком реве смешались боль, испуг, ненависть и удивление.

В нем присутствовало все, кроме ответа на главный вопрос — КАК Е….Я ПРОГРАММА МОГЛА ВЫРВАТЬ ИЗ НОГИ ЧЕЛОВЕКА КУСОК МЯСА?

— Сегодня явно не твой день, — как ни в чем не бывало продолжала гиена, нацелившаяся на другую ногу.

— Нееееет! — Тот, кто еще совсем недавно считал себя хозяином положения, неожиданно превратился в беспомощную жертву.

— Да, да, да и еще раз ДА! — В такт словам кровожадная тварь покачивала головой, всем своим видом выражая непреклонную решимость довести начатое до конца.

— НЕТ!!! — сказал В. Вилли себе. — Этого не может быть!!!

— Еще как может, сладенький! — издевательски рассмеялся хищник.

И в качестве наглядного подтверждения сказанного клыки гиены вновь впились в ногу.

Только, в отличие от первого раза, людоеда не интересовала мясная «нарезка». Сейчас он намеревался перегрызть кость. Чтобы искалеченный человек не смог добраться до соседней комнаты, где находился рубильник, отключающий питание сервера.

— Это иллюзия. — Дикая боль мешала сосредоточиться, но В. Вилли зацепился за мысль, как утопающий хватает за соломинку. — Меня накачали наркотиками или…

На пути экспресса, разогнавшегося до трехсот пятидесяти километров в час, неожиданно возникла бетонная стена. Тормозить не имело смысла — столкновения в любом случае не избежать. Поэтому машинист, чье перекошенное от страха лицо походило на причудливую карнавальную маску сказочной птицы, просто сидел и смотрел на приближающийся конец.

— …наркотиками или…

Раздался отвратительный хруст, после чего поезд-беглец, летевший по нервам-рельсам, пробил основание черепа и, сокрушая все на своем пути, врезался в мозг…

— ХХХХХХХХХХХХХХХХХХрррааа!!! — Теперь В. Вилли уже не кричал, а хрипел, не в силах выдохнуть воздух из пылающих огнем легких.

… или, — несмотря на дикую боль, какая-то крошечная часть его сознания продолжала лихорадочно искать выход из положения.

… целенаправленно подавляют сознание с помощью…

— Знаешь, — гиена вплотную подошла к распростертому на получеловеку, корчащемуся от невыносимой боли, — я вот подумала, а что, если оставить ноги в покое и закусить свежим омлетом?

Она бросила столь многозначительный взгляд на пах В. Вилли, что сомнения насчет компонентов очередного блюда мгновенно рассеялись.

…жучка, усиливающего сигнал оператора — псионика. Детская уловка — передатчик, закрепленный на одежде, активируется по сигналу извне. Поэтому его невозможно засечь. Жучок, скорее всего, можно нейтрализовать, но для этого нужно выключить компьютер. Что невозможно сделать, пока В. Вилли в прострации. С помощью череды ярких сменяющихся образов его ввели в некое подобие гипнотического транса. И теперь пытаются внушить, что боль вполне реальна, а…

— Реальность — понятие растяжимое. Особенно в твоем случае. В то время как боль — вполне конкретное, — ненавистная тварь продолжала читать мысли В. Вилли. — И чтобы доказать тебе…

— Не надо!!! Пожалуйста, не делайте этого! Все, что угодно, только не продолжайте!!! — Так маленький ребенок умоляет жестоких взрослых забыть о провинности.

Он полностью осознал свое заблуждение, горя желанием немедленно встать на путь исправления.

Слезы.

Мольбы.

Истерика.

Неконтролируемый страх, липкой патокой сочащийся из пор.

Это не ложь. Не притворство. Все настолько честно, насколько может быть лишь в жестокой игре без правил, где на кону — жизнь.

— Хочешь обсудить пару вопросов? — В конце концов, незваный гость пришел сюда с определенной целью.

В его планы не входило свести человека с ума.

— Конечно!!! — На глазах несчастного выступили слезы радости, убедительнее всяких слов свидетельствующие о том, что он не лжет.

— Что ж. — Оторванная ступня валялась рядом, а разорванные в клочья икроножные мышцы напоминали траурную бахрому, правда, боль начала постепенно стихать, уходя на второй план.

— Вижу, ты готов выслушать мое предложение.

— Да, — прошептал мужчина, у которого не осталось сил для борьбы. — Теперь я готов. Только, пожалуйста, позволь мне сесть в кресло.

— Ты слишком буквально воспринимаешь фразу «Противоборствующие стороны решили сесть за стол переговоров». Впрочем, так и быть, выполню просьбу. Будем считать это первым шагом навстречу друг другу.

— Спасибо!!! — Плачущий от счастья человек хотя и с трудом, но встал на одну ногу.

Кресло находилось в двух шагах за его спиной. Нужно повернуться на пятке вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов и, прыгая на одной ноге, словно маленький мальчик, играющий в «классики», достичь «стола переговоров».

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — лихорадочно прошептал В. Вилли, переполненный чувством благодарности, и…

Резко оттолкнувшись опорной ногой, прыгнул вперед головой в сторону дверного проема, ведущего в комнату с рубильником. Сгруппировавшись в полете, он приземлился на руки. Перекувырнулся через голову. Затем еще один раз — по инерции. И еще.

Заветная цель была так близко. Казалось, последнее усилие, один мощный рывок на пределе возможностей — и…

Маленький ежик, свернувшись клубочком, катится по тропинке, насвистывая под нос незамысловатый мотивчик. Солнечные лучи, проникая сквозь кроны деревьев, указывают ему путь. Весело щебечущие птицы желают счастливого пути. Радостно стрекочут кузнечики. Легкомысленные красавицы бабочки порхают с цветка на цветок.

Лес живет обычной жизнью, даже не подозревая: безумие рядом. Так близко, что не успеваешь испугаться, когда оно оказывается прямо за твоей спиной.

Счастье в неведении.

На этот раз поезд не просто мчится. Он летит на всех парах. В вагонах нет свободного места. И не потому, что отдыхающая публика скупила билеты. А оттого, что все вокруг занято аккуратно сложенными коробками.

Поезд разгоняется до предельной скорости, и вдруг выясняется, какой «сюрприз» находится в ящиках. Там не почта и не подарки к веселому Рождеству. Не сахарные пряники и не контрабандные сигареты.

Все намного проще и в то же время страшнее. Этот, мать его, долбаный паровоз под завязку набит взрывчаткой. А безумный машинист по-прежнему ищет то, что не может найти, — смерть.

Свою или чужую, неважно. Главное, конец поисков близок, как никогда.

— Мне нужно сойти! Прямо сейчас!!! Пропустите, пожалуйста!!! Это жизненно важно!!!

Прощальный гудок, равнодушный взгляд, усталый кивок головой и… Адский поезд врезается в череп, сминая сознание.

— Трам-парам-па-рарам… — успевает пропеть жизнерадостный ежик за мгновение до большого взрыва, прежде чем его мозг превращается в некое подобие землянично-ванильного пудинга.

Трам-парам-па-ра…

Глава 8

Есть много простых и достаточно безболезненных способов расстаться с жизнью. Как человек, переживший не одну клиническую смерть, я знаю, о чем говорю.

Жаль, что безумная гонка по городу с водителем-наркоманом, в заминированной машине не относится к длинному списку. По той простой причине, что это очень непростой способ.

Настолько, мать его, непростой, что лучше вообще отбросить его в сторону, сконцентрировавшись на чем-нибудь откровенно банальном. Например, на лобовом столкновении со встречным грузовиком.

Секунда или меньше. Огромная тень заслоняет собой мир. Зрачки непроизвольно расширяются, полностью закрывая радужку. Колени подтягиваются к животу. Правая рука инстинктивно пытается защитить голову от надвигающегося железного монстра. Не успеваешь даже как следует испугаться, как все кончено.

Быстро. Легко. Некрасиво.

Это становится особенно очевидным, когда остатки тела пытаются извлечь из расплющенной машины. Впрочем, о красоте покойники думают в последнюю очередь, а…

Молодость не ищет легких путей.

Может, поэтому Карусель решила умереть так, чтобы как можно большее количество людей запомнило ее феерическую смерть.

Жерло пушки-вулкана выплевывает в ночное небо снаряд — и крохотная искра устремляется ввысь. Достигнув наивысшей точки, она взрывается ослепительным фейерверком.

Бамс…

Отработанная гильза падает в ящик. Сплющенный капсюль подобен выбитому глазу циклопа. Ему есть что рассказать о теории Большого взрыва, согласно которой зародилась Вселенная. Жаль, никто не хочет слушать увлекательную историю. Рядом валяется масса таких же рассказчиков — и ни одного слушателя.

Бамс…

Новый снаряд птицей летит ввысь. Там высоко есть нечто прекрасное. Цель, достигнув которой можно сказать: жизнь удалась.

Бамс…

Толпа, собравшаяся на праздник, в диком восторге. Ей безумно нравятся яркие зрелища. Без насыщенной цветом картинки жизнь превращается в унылую череду серых будней.

Бамс…

Чтобы понять это, не нужно устраивать смертельную гонку по городу. Вполне хватит нескольких лет работы в каком-нибудь затхлом офисе, где мысли и чувства превращаются в неудобоваримый суррогат с риторическим вопросом на поздравительной открытке: «До каких пор я буду терпеть это дерьмо?»

Бамс…

Отработанная пистолетная гильза падает на пол почти одновременно с обмякшим телом. И отныне уже нет нужды оправдываться перед кем-либо или спрашивать, почему все кончилось настолько печально и глупо.

Бамс…

Ты свободен и мертв. А демоны, разрывающие мозг, нашли новую жертву, чтобы начать все с чистого листа. Который может оказаться первой и последней страницей книги Судеб.

Бамс. Трамс. Памс. Факингданс…

Именно демоны, сидящие на заднем сиденье нашей машины, гнали Карусель вперед. Они не исчезнут до тех пор, пока не закончится действие «Белого Джонга» или автомобиль не вылетит за сплошную на встречку. Уж кто-кто, а я-то знал этих подонков. Не всех. Одного. Но этого более чем достаточно, чтобы составить мнение об остальных.

А ведь все начиналось как нельзя лучше. Мы успели покинуть опасное место до появления охотников за головами из «Т.Ч.К.» Проехали два квартала до ближайшего съезда на скоростное шоссе — третье кольцо, опоясывающее город. После чего спокойно влились в плотный поток движения.

Карусель вела себя на удивление тихо и мирно. Ни дать ни взять — парень с девушкой решили провести уик-энд за городом. Дешевый отель. Выпивка. Секс. Разговоры ни о чем. Идиллия, да и только.

Которая умерла, не успев появиться на свет.

Видавший виды автомобиль не вызывает подозрений только до тех пор, пока не начинает двигаться в два раза быстрее всех. Оставляя за собой четыре полосы хаоса, состоящего из разбитого стекла, искореженного металла и пробитых покрышек.

Погруженный в размышления, я не придал значения просьбе включить пятую передачу. Карусель вела машину левой рукой. Правая была серьезно повреждена. Пассажир выступал неким подобием «полуавтоматической коробки передач». Лаконичное: «Пятая» — и рука, послушная воле хозяина, выполнила приказ.

— Пятая!!!

— Есть.

Она вдавила педаль газа с таким остервенением, словно вбивала последний гвоздь в крышку нашего гроба.

— Думаешь, это…

Скрежет металла по обоим бортам прервал глупый вопрос. Мы втиснулись в узкий промежуток между двумя машинами, чтобы вырваться на оперативный простор.

Один из водителей резко вывернул руль вправо, пытаясь уйти от столкновения, выехал на соседнюю полосу и был протаранен мощным внедорожником. Брызнули в разные стороны пластиковые осколки расколовшегося бампера. Сорванный капот отлетел далеко в сторону, а сама машина закружилась вокруг оси, как игривый щенок, пытающийся поймать собственный хвост.

Второй сумел удержаться на полосе, но слишком резко затормозил, собрав «паровоз» из трех врезавшихся машин.

— …хорошая…

Резко вильнув вправо, Карусель совершила очередной рискованный маневр.

— …идея?

Водитель фургона не ожидал, что его так неожиданно подрежут. Секунду назад ничто не предвещало беды, а в следующую — откуда ни возьмись, прямо перед носом вынырнула помятая легковушка.

— Б… ь, — успел подумать человек, отчаянно нажимая на тормоз и одновременно выворачивая руль влево.

Сумасшедшая гонщица успела проскочить в крайний правый ряд, а накренившийся фургон несколько мгновений балансировал на двух колесах, словно раздумывая, завалиться набок или нет. И когда окончательно решил не совершать глупость, о которой впоследствии наверняка пожалеет, в его днище врезался потерявший управление мини-вэн, пропоровший покрышки о разбросанные обломки разбитой вдребезги легковушки.

— Ты куда-то торопишься?

Отчаянный визг тормозов и скрежет металла, высекающего искры из асфальта, остались позади.

Обочина дороги, на которой мы оказались после отчаянного маневра, предназначалась для аварийной остановки неисправных автомобилей. Здесь никого не было, поэтому можно было выжать из двигателя максимум возможного.

— Мост!!! — Карусель захлебывалась от наплыва чувств. — Они говорят, если не сделаем этого сейчас, — не сделаем никогда.

— Что — мост? — Ужасно трудно понять человека, находящегося под кайфом.

— Мост — наш последний шанс вырваться из города. — Она не говорила, а скорее декламировала стихи, произнося слова с чувством, толком, с расстановкой.

— Ты говоришь о большом Тельском мосте, соединяющем…

— Да!!!

— А зачем нам бежать из города?

— Они говорят: через десять минут «Решетка Андервайзера» перекроет выходы и мы окажемся в капкане.

— Решетка кого?

Стрелка спидометра достигла отметки 240 километров в час. Судя по всему, это был еще не предел скорости для нашей машины.

— Впервые слышу.

— Я тоже не знала о ней. Они подробно объяснили.

— Те, что сзади? — на всякий случай уточнил я.

— Да. Около двадцати лет назад, работая над усовершенствованием оборудования для удаления татуировок^[8], Тэн Андервайзер случайно наткнулся на странный побочный эффект ультрафиолетового лазера. Проведя серию испытаний, ученый добился впечатляющих успехов, создав прототип устройства, генерирующего поле, непреодолимое для живых существ.

— Bay! Как интересно!

Она не обратила внимания на скрытую иронию.

— На первых порах это был примитивный прибор с ограниченным радиусом действия. В дальнейшем, взяв за основу наработки изобретателя, военные довели идею до ума. Пятнадцать лет напряженной работы не прошли даром. Название «Решетка Андервайзера» осталось. А монстр, порожденный ВПК, так же мало походил на предшественника, как современный авиалайнер — на бумажный самолетик, сделанный ребенком.

— Это все ужасно интересно, а как…

— Не перебивай, пожалуйста, я не закончила.

— ОК.

— Восемь передвижных установок располагаются по периметру города, являясь чем-то вроде сторожевых вышек. Вместо высокой стены их соединяет «Решетка Андервайзера» — поле, не преодолимое для живых организмов.

— Это все рассказали они?!

— Да.

В другое время и другом месте я не поверил бы ни единому слову. Наркотический бред, густо приправленный галлюцинациями, не слишком располагает к доверию. Но после предупреждения Демона сомнения насчет пары ноймов я более лояльно отнесся к рассказу. Не исключено, что гремучая смесь «Белого Джонга» и морфия является неким ключом, приоткрывающим дверь в будущее.

Третий глаз. Ясновидение и все такое прочее… Сознание человека — черная дыра, в недрах которой могут таиться не только удивительные возможности, но и самые настоящие демоны.

Определенно в словах девчонки мог присутствовать некий смысл.

— Зачем вообще нужна эта штука…

— Решетка. — Она посмотрела на меня так, словно видела в первый раз.

— Именно.

— Чтобы перекрыть выходы из города, сделав его западней. Через восемь с половиной… — Карусель перевела взгляд на дорогу.

— …минут…

Экстренное торможение — не самая приятная вещь, которая может случиться с человеком, находящимся в машине.

— РУЧНИК!!!

Будь слова материальны, этот отчаянный крик, подобно тяжелому наконечнику копья, пробил бы мой череп, разорвав мозг.

Пикап, включивший аварийную сигнализацию, съехал на обочину. Не успев выключить двигатель, водитель увидел в зеркало заднего вида стремительно приближающуюся машину. Она двигалась настолько быстро, что стало ясно — столкновения не миновать.

— Выпрыгнуть прямо сейчас! — было его первой мыслью.

— РУЧНИИИИИИИИИИК!!!

Со второй попытки я наконец среагировал — и так резко рванул вверх рычаг ручного тормоза, что, казалось, вырву его с корнем.

Карусель вывернула руль до упора вправо.

Паника — не лучший советчик, особенно когда бежать некуда.

«Не успеем затормозить», — понял я, почувствовав себя ребенком, впервые попавшим в летний парк с аттракционами.

— Прочь!!! — Инстинкт самосохранения принял решение, идущее вразрез с намерением водителя.

Мотор возмущенно взревел, выражая негодование чрезмерным количеством впрыснутого топлива, и дернувшийся вперед пикап совершил безнадежную попытку избежать столкновения.

— Не у…

Колесо обозрения сделало полный круг.

С высоты птичьего полета утренний город был виден как на ладони.

Казалось, выше не может быть ничего, кроме неба.

Бескрайнего голубого океана, пронизанного золотой паутиной солнечных лучей.

…спели…

Подумал я. И не ошибся.

Мы действительно не успели.

Глава 9

Жить хочется всегда. А в семнадцать — особенно сильно. Только-только начинаешь постигать окружающий мир, ощущая себя состоявшейся личностью, чувствовать, что мужчины смотрят на тебя по-другому. Уже не как на милую девочку, а как на женщину. Замечаешь то, чему раньше не придавала значения. Постигаешь неведомые ранее тайны взрослой жизни, и вдруг…

Неожиданно накатывает усталость. Начинаются головные боли, тошнота, боли в пояснице. Дальше — хуже. Появляются отеки на лице, моча приобретает цвет мясных помоев. Краски тускнеют, а огромный мир, казавшийся удивительной сказкой, сужается до размеров безликой больничной палаты.

Диагноз — острый гломерулонефрит^[9], неприятный, но не смертельный. По статистике, летальный исход при данном заболевании — не больше пяти процентов.

Люди часто болеют. Это не значит, что любая болячка должна свести их в могилу. В семнадцать неблагоприятные варианты развития событий не принимаются во внимание. Этого просто не может быть. И точка. Здесь даже нечего обсуждать.

Нечего…

Только до тех пор, пока лечащий врач не приходит в палату, сообщая голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, что ему ужасно жаль. Он и коллеги сделали все возможное, но так получилось…

В общем…

Крепитесь…

Будьте мужественны и т. д. и т. п.

Одним словом, обычная бессмысленная чушь, которую принято говорить, когда по большому счету сказать нечего и в то же время нельзя промолчать.

— Судьба сыграла с вами злую шутку, — продолжает врач, думая о чем угодно только не о семнадцатилетней девочке, которой уже нет.

— Несмотря на все усилия, медикаменты не помогают. Почки откажут в течение суток. В больнице для бедных отсутствует нужное оборудование. Донорские органы сюда не поставляются. Федеральная система здравоохранения в глубокой… яме. Хотя к чему сантименты? Будем откровенны — мы по уши в дерьме.

Врачу искренне жаль, но — ничего не поделать. Такова жизнь. Сейчас самое лучшее — найти в себе силы смириться с неизбежным.

— В конечном итоге все там будем, — заканчивает он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Время обеда уже подошло. А впереди еще столько дел. Надо позвонить Мэри, сказать, что она чудо. Потом объясниться с женой по поводу вчерашней пьянки, покурить с коллегами и договориться о сегодняшнем вечере. Четвертьфинал — это не проходная игра регулярного сезона. Сейчас каждый матч на вес золота.

— Такова жизнь, — уже на пороге бормочет под нос врач и, выходя из палаты, бросает через плечо: — Если что-нибудь нужно, можете позвать медсестру.

Тому, кто в свои пятьдесят с лишним повидал бессчетное множество смертей, легко говорить: «Все там будем».

А каково выслушать приговор в семнадцать? Когда, кажется, только начинаешь жить по-настоящему? Все еще впереди и даже никогда никого не любила?

— Нет!!! — как заклинание шепчут пересохшие губы. — Этого не может быть. Я вижу сон. Страшный глупый кошмар. Он обязательно кончится. Стоит только очень сильно захотеть. Так уже было в детстве. Понимаешь, что прямо сейчас умрешь. Плачешь, задыхаешься от дикого ужаса, пытаешься убежать от неминуемого — ив самый последний момент просыпаешься в липком поту на мокрой от слез подушке.

— Как хорошо, что все кончилось, — с облегчением думает проснувшаяся девочка, после чего, перевернувшись на другой бок, сворачивается калачиком и засыпает.

Завтра она забудет о ночных кошмарах и страхах. В детстве жизнь воспринимается проще, а плохое забывается легче.

Но семнадцать — не детство. И смертельный приговор — не сон, а реальность уродливой взрослой жизни.

Утро нового дня не избавит ее от проблем. Не принесет облегчения и не подарит надежду. Серый рассвет сможет прогнать тьму, но не изменит страшный диагноз.

— Все там будем, — вновь и вновь повторяет Герда, не в силах свыкнуться с этой мыслью.

— Будем там все. Только не сейчас!!! Не сегодня!!! Я не могу так!!! Не могу!!! Неееееееееееет!!! Неееееееее…

Напряжение наконец дает о себе знать, вырываясь наружу водопадом слез. Она плачет навзрыд, задыхаясь и кашляя. Так может рыдать только ребенок, обиженный до глубины души на весь белый свет.

В конечном итоге слезы приносят временное облегчение. Немного успокоившись, Герда надевает клипсу сотового, чтобы услышать единственного человека в мире, способного выручить ее из беды.

— Привет, сестренка, как ты? — Кай большой и веселый.

Ему все нипочем. Он работает в плохом месте, оставаясь собой. Есть люди, к которым не прилипает грязь. Брат из этой породы.

— Кай… Мне страшно. Врач сказал, я умираю. Нет, это не шутка и не глупый розыгрыш. Со смертью не шутят. Тем более в больнице. Что у меня? Не знаю. Какое-то заболевание почек. Острая инфекция. По статистике, умирает каждый двадцатый. Почему я смеюсь? Не знаю. Скорее, это слезы.

На самом деле мне страшно. Пожалуйста, помоги! Уже едешь? Спасибо. Нет, теперь не плачу. Все будет отлично. Да, знаю. Я тоже тебя люблю.

* * *

Через двадцать минут высокий парень — косая сажень в плечах — стоял в кабинете доктора, готовый отдать почку сестре. Он знал, что это реально. Кровные родственники — лучшие доноры.

— Мне через месяц шестнадцать, — начал Кай. — С наркотой не дружу, и…

— По закону я не имею права оперировать несовершеннолетних… — Доктор еще не выкурил сегодня ни одной сигареты, поэтому чувствовал себя далеко не лучшим образом.

С вредной привычкой нужно завязывать, только не так быстро. Не две сигареты в день, а минимум полпачки, иначе его организм…

— Плохо, что нет права, — искренне расстроился молодой человек, доставая из-за пояса тесак для разделки мяса.

Это не было позой или игрой в грабителя с большой дороги. Врач, доживший до пятидесяти, повидал слишком много смертей, научившись отличать настоящее от фальшивого.

По идее, надо было вызвать охрану. Кнопка экстренного вызова находилась под крышкой стола. Меру предосторожности ввели восемь лет назад. После случая в госпитале под Севье, где «съехавший с катушек» пациент успел зарезать восьмерых, прежде чем подоспевшие полицейские превратили его грудь в решето.

Вот только охрана охране рознь. Сегодня — смена толстого Дена и его припадочного дружка Лина. Ходят слухи, будто они не только живут в месте, но и спят. Домыслы это или нет, не важно. Главное, профпригодность этих парней вызывает большие сомнения.

По долгу службы сладкая парочка должна сделать все возможное, чтобы спасти заложника. Но здравый смысл подсказывает — лучше не рисковать. Не исключен вариант, что к приходу нерасторопных идиотов спасать будет некого.

— Я подрабатываю в мясном цехе, — заметив испуг доктора, поспешил объясниться Кай. — Волноваться не нужно, это не оружие, а рабочий инструмент. Никакого криминала, — продолжал он. — Все легально и чинно. Так спешил в больницу, что забыл оставить на рабочем месте. Сказал, что сестра заболела, и понесся сломя голову. Мастер отпустил, как только узнал что с Гердой беда. Пообещал, ребята за меня отработают. Вообще, у меня много друзей. — На лице Кая появилась слабая тень улыбки.

— Хорошие парни. Несмотря на то, что руки по локоть в крови… Животных, конечно, — уточнил он, заметив округлившиеся от страха глаза доктора. — Молодцы, одним словом. Двое даже пытаются ухлестывать за Гердой. Она у нас в районе первая красавица. Кто хочешь подтвердит. Я без нее никуда. Случись с ней что-нибудь, точно сойду с ума от горя и наделаю глупостей. Ведь я молодой и горячий. А они не такие. Им по двадцать, некоторым — двадцать пять. Солидные люди хорошенько подумают, прежде чем что-нибудь сделать. Это же не туши рубить на куски. И не сливать кровь в отстойник. Здесь другое… Понимаете, о чем я?

Когда парень, держащий в руках блестящий тесак, заводит разговор о «сливе крови в отстойник» и «разрубании туш на куски», не понять, о чем идет речь, невозможно.

— Да, понимаю. — Вид страшного оружия действовал угнетающе.

— Чудно! Лишние проблемы нам не нужны. Каждый хочет, чтобы с его семьей ничего не случилось. У вас ведь есть семья, доктор?

— Ч-что?

— Семья, спрашиваю, есть? — терпеливо повторил Кай.

— Ах это… Да… Конечно есть…

— Значит, не понаслышке знаете о родственных узах. Мне скоро шестнадцать, а по виду и по паспорту — двадцать два. Любая рана заживает как на собаке. Показать?

— Да… В общем-то, не нужно…

Кая не убедил неуверенный ответ дока, поэтому он задрал рубаху, повернувшись спиной.

— Шрам видите?

Уродливый рубец, протянувшийся от плеча до бедра, не увидел бы только слепой.

— Да.

— Я думал, пила меня надвое расчекрыжит.

— Рас… чего? — не понял врач.

— Разъепенит.

— Что?

— Что, что. Разрежет. Вот что.

— Ах да. — Мысль о проклятой кнопке мешала сосредоточиться.

— Они думали, мне конец. Даже замену нашли. А я повалялся немного на койке — и через месяц был на работе. Терри Большие Уши, из-за которого чертова пила чуть было не отправила меня к праотцам, проставился выпивкой. Для всего цеха. Представляете? В долги влез, а всех напоил. Иначе нельзя. Не понял бы коллектив.

С огромным трудом врачу удалось сдержать нервный смех. Когда у каждого члена коллектива в руках по ножу, по пиле или по здоровенному тесаку, взаимопонимание — главный критерий долгой счастливой жизни. В случае чего потерей «больших ушей» дело не ограничится. Терри явно знал, что делал, залезая в долги…

— Славная была вечеринка. Оторвались по полной программе. А спина с тех пор ни разу и не болела. Теперь верите?

— Да. Верю. — Здравый смысл наконец победил. К черту охрану и кнопку.

— Здорово! Когда сестра поправится, принесу вам целую тушу быка.

— Не стоит.

— Думаете, не смогу? — обиделся Кай. — Вы меня плохо знаете. Хотя на крайний случай есть друзья. Они тоже будут ждать Герду. И меня. Может, понервничают немного. У них работа жесткая и грязная, а в душе они добрые.

Кай не привык так долго говорить. Он напрягался ради сестры. Нужно убедить дока взять его почку. Ведь Кай не убийца и не подонок. Он ничего не сделает женщинам. Тем более детям. Но если врач заартачится и Герда умрет…

Кто-то должен будет ответить.

Молодой человек настолько выразительно посмотрел на дока, что тот все понял без слов.

— Мне нужен документ… С возрастными метриками. — Человек выдавливал из себя слова, как ссохшийся клей из старого тюбика. При этом нервно роясь в кармане халата в поисках сигарет.

— Конечно! — Кай широко улыбнулся. — Я оставил его дома. Сейчас позвоню.

Проклятые сигареты куда-то девались. «Черт бы побрал этих безбашенных малолеток с их вечными проблемами!» — угрюмо размышлял врач, продолжая рыться в карманах.

— Тим, мне нужен паспорт, с которым мы таскаемся по барам. Да, тот самый. Прямо сейчас. Герду положат под нож, как только ты притащишь бумажку. Я отдаю сестре почку. И не забудь единицу изменить на двойку. Так, на всякий случай. Мало ли что. Жду…

— Док, — Кай закончил разговор, повернувшись лицом к собеседнику, — если вы ищете пачку сигарет, то она в тумбочке, между журналами. По крайней мере, так говорит моя интуиция…

Как ни странно, сигареты и правда лежали в тумбочке.

— У тебя нюх как у собаки, — смеялись приятели, в глубине души немного завидуя Каю. — Тебе бы в полиции цены не было.

— Мне и здесь цены нет, — весело отвечал он. — Работаю как лошадь, а получаю копейки. Да и куда я без вас? Вот то-то и оно…

Это был последний раз, когда он нашел «потерявшуюся» вещь. После того как скальпель хирурга вырезал почку, дар исчез.

Впрочем, по сравнению со спасением сестры это было такой мелочью, о которой Кай ни разу не вспомнил.

Настоящий мужчина должен быть сильным и защищать своих близких. Остальное — так… Баловство, не заслуживающее внимания простого, сильного, честного парня. Такого, каким был Кай.

До тех пор, пока силы правопорядка не вытащили бесчувственное тело из разбитой вдребезги машины. И не отвезли в страшное место, откуда не возвращался ни один нойм.

Глава 10

Прежде чем врезаться, наша машина успела сделать полтора оборота вокруг своей оси.

При замедленной съемке креш-тестов все выглядит на редкость захватывающе. Когда же сам оказываешься на месте пластиковых манекенов, обвешанных датчиками, ощущения немного другие. Причем это очень мягко сказано.

Нам повезло, что основной удар пришелся на заднюю часть автомобиля. В противном случае двигатель, вошедший в салон, превратил бы ноги водителя и пассажира в нечто бесформенно-жуткое.

БАБАХ!!!

Огромный пресс со страшной силой вдавил тела в кресло. Крепления не выдержали, и спинки завалились назад, упав на вздыбившееся заднее сиденье.

Хруст сминаемого металла был неотличим от хруста крошащихся шейных позвонков. Я успел испытать странное чувство, схожее с невесомостью, прежде чем получить оглушительный удар по голове.

— Б…ь!

Перед глазами поплыли цветные круги. Чтобы не потерять сознание, пришлось закусить губу. С таким же успехом можно было набить в рот сладкой ваты и попытаться укусить ее.

Не удержавшись на краю глубокой ямы беспамятства, я все же выключился. К счастью, ненадолго. Спустя несколько секунд пришел в себя.

— Ты в порядке? — Судя по бодрому голосу, Карусель отлично себя чувствовала.

На личном примере подтверждая и без того всем известную истину: «Белый Джонг» на редкость эффективный транквилизатор.

— Что?!

Скрежет сминаемого корпуса и разбивающихся стекол стоял в ушах даже после того, как все кончилось.

— Спрашиваю, ты в порядке? — громче повторила она.

— Кажется, да… — Повернув голову, я увидел острый обломок пластика, пробивший насквозь ее руку чуть выше локтя.

— А ты?

— Тоже.

— Кроме руки.

— Да ерунда. Правая так и так не работала.

Потеря чувствительности, вызванная наркотиками, превращает человека в зомби. Нервные окончания не работают, боли нет, и кажется, что ничего страшного не произошло. Хотя на самом деле порваны связки и вены. А когда действие психотропного препарата сойдет на нет, окажется, что все не так просто и весело, как казалось под кайфом.

— Бинты есть? — Мы по-прежнему полулежали в сломанных креслах внутри искореженной машины.

— Хочешь перевязать рот?

— Рот?! — Я не сразу понял, о чем идет речь.

— Ты выглядишь, будто напившийся крови вампир. Потерял зубы?

— Скорее, прокусил губу. Так что с аптечкой?

— Была в багажнике. Сейчас где-то рядом с нами.

Оценив шутку, я оторвал рукав от своей рубашки, сделав из него некое подобие жгута.

— Сначала остановим кровь, с остальным разберемся позже.

Использовать браслет-аптечку я не решился. Карусель и без того была выше крыши накачана всяким дерьмом. Неизвестно, как среагирует ее организм на безобидный антибиотик, не говоря о чем-либо более серьезном.

— «Позже» уже не будет, — спокойно, как будто разговор шел о не заслуживающей внимания мелочи, произнесла девушка с искалеченной рукой. — Мы не успеем выскочить из ловушки. — Как ни странно, сейчас она выглядела нормально.

Пожалуй, именно эта «нормальность» была хуже всего.

Мозг привыкает к нереальности происходящего. Обезглавленный труп не ассоциируется с убитым другом. Предсказывающие будущее демоны на заднем сиденье машины похожи на цирковых попугаев, вытаскивающих записки из помятого цилиндра фокусника. Безумная гонка по скоростной трассе напоминает автомат виртуальной реальности в шумном прокуренном игровом зале. А теория заговора, в результате которого огромный город превращается в ловушку, — ни больше ни меньше сюжет дурацкого комикса.

Пока бежишь от кого-то, от чего-то или от себя самого, нет времени вникнуть в детали. Мелькающие события — словно ускоренные кадры странного фильма. Непонятно, какого черта вообще смотреть эту муть, если в ней нет смысла. ВООБЩЕ НИКАКОГО…

И вдруг в глубине сознания происходит щелчок, как будто кто-то невидимый нажимает на кнопку «стоп-кадр». После чего все резко меняется. Смерть становится реальной, как никогда. Сумасбродная наркоманка оказывается уставшей бороться с обстоятельствами жертвой. Настоящая кровь заливает шею и руки, а над разбитой вдребезги машиной не загорается огненно-красная жизнеутверждающая надпись:

По той простой причине, что автомобиль не виртуальный. Начать игру заново, зайдя в меню, невозможно.

И вот тогда приходит осознание горькой истины: происходящее — не бред перекачанного наркотиками сознания, а настоящая жизнь.

— Для меня точно не будет «позже», а для тебя все возможно, — мог бы сказать я, но не стал, предпочтя сменить тему, вернувшись к просмотру дурацкого фильма.

— Твои друзья… Те, что сзади… Они как вообще? Не пострадали?

— Нет. Перешли на капот.

— Просто взяли и перешли? — Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться в голос.

— Переместились, — уточнила Карусель.

— А почему мы не взорвались при столкновении? — Кровь из порванной губы попадала в рот, поэтому приходилось постоянно сплевывать.

— Думаешь, я возила центнер тротила в багажнике? — В отличие от меня она не стала сдерживаться — искренне рассмеявшись. — Бабах — и полгорода как не бывало?

— Нет.

— Пара «хлопушек» способна оторвать пальцы любителям легкой наживы, только и всего. Ей не под силу поднять в воздух четверть квартала. Извини, если разочаровала.

— Ничего страшного.

После ее слов все окончательно встало на свои места. Старый друг ждет в условленном месте. Дрессированные демоны-попугаи перелетели на соседнюю жердочку. Импровизированный жгут остановил кровь, а жуткое крушение окончилось пустяковыми ранами.

— Раз мы никуда не торопимся, какие будут предложения?

— Поедем обратно.

— На чем?

— На чем-нибудь хорошем, спортивном и, желательно, с коробкой-автоматом. Я выберу тачку, а ты поговоришь с водителем.

— Думаешь, он согласится?

— Ты выглядишь на редкость убедительно даже без пары дробовиков. А с оружием… — Она мечтательно закрыла глаза. — Такому мужчине ни одна девушка не откажет.

— И парень тоже, — легко согласился я.

— Как пожелаешь.

— Машину выбираешь ты. Значит, водитель может быть любым.

— Прости, забыла.

— Ничего. Подожди. Сейчас выйду, помогу тебе выбраться.

— Не стоит.

На самом деле очень даже стоило. Мне пришлось несколько раз с силой ударить ногой по двери, прежде чем деформированный кусок металла сорвало с петель.

Как и положено в таких случаях, снаружи нас поджидала многочисленная делегация из потерпевших и зевак. Прежде чем врезаться в пикап, мы успели задеть пару машин. Последовала цепная реакция мелких аварий, в результате чего у обочины скопилось около десятка автомобилей.

— С вами все в порядке? — У подбежавшей ко мне девушки-подростка были и без того большие глаза, а сейчас, округлившиеся от ужаса и любопытства, они стали еще больше.

Прежде чем ответить, я сплюнул накопившуюся во рту кровь, вытер рукавом влажный подбородок и попытался придать лицу дружелюбное выражение.

— Спасибо, да. А тебе, милая, лучше сказать взрослым, чтобы как можно быстрее уезжали отсюда. Скоро приедет полиция и… Возможны эксцессы. Понимаешь, о чем я?

— Не очень…

— Просто уезжай, — бросил я на ходу, решив не вдаваться в подробности.

Уже обходя остатки нашей машины, задержал взгляд на возмущенной хозяйке слегка помятого кабриолета, которая разговаривала по сотовому.

Одно из трех. Со страховым агентом, мужем или любовником, а может, со всеми по очереди.

Еще несколько машин стояли неподалеку. Определить, случилось с ними что-то или хозяева транспортных средств просто решили развлечься, не представлялось возможным.

— Вы в порядке?

— Да…

— Как это произошло?!

— Никак.

— Вызвать «скорую»?!

— Разве можно было так гнать по…

— Ужас!!!

— Неужели сейчас…

Не обращая внимания на удивленно-возмущенные возгласы, обошел груду металлолома, которая еще совсем недавно была отличной машиной.

— «Террау» кабрио. — Я склонился над дверью водителя — Если не ошибаюсь, девятьсот сорок седьмая модель.

— Не фонтан, но сойдет.

Назвать автомобиль, разгоняющийся до ста километров в час за четыре с половиной секунды, «не фонтан», на мой взгляд, было слегка опрометчиво. Хотя подчас за броской внешностью и убедительными цифрами скрывается масса недостатков.

— Какой цвет?

— Красный. — Ухватившись двумя руками за дверь, я резко дернул ее на себя.

— Силиконовая красотка или молодящаяся старушка?

— Что? — Увлеченный работой, я не сразу понял, о чем разговор.

— Та, что за рулем.

— Вам помочь?

— Спасибо. Не нужно.

— А «скорую» вызвать?

— Нет!!!

— Платиновая блондинка, неопределенного возраста.

— Ясно.

— Это имеет какое-то значение? — Вырванная дверь отлетела в сторону.

— Никакого, просто интересно.

— Тогда пошли?

— Помоги выбраться, — попросила она.

— Сначала передай мне оружие.

— Совсем про него забыла. Держи.

— Спасибо.

Когда имеешь дело с возбужденной толпой, пистолет — на редкость убедительный аргумент. С одной оговоркой: всегда может найтись парень, у которого в силу его рода деятельности или каких-либо иных причин окажется при себе ствол. И что самое печальное — неверно оценив ситуацию, он решит примерить на себя плащ супергероя. Роль этакого молодца-удальца, всегда и везде встающего на стражу порядка, справедливости и закона.

В таком случае даже при всем желании не удастся избежать игры в хороших и плохих ковбоев. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В старых вестернах такие «дуэли» выглядели неплохо. Легендарный Чидоу — Соколиный Глаз стрелял лучше всех. Попадал со ста метров белке в глаз, попутно вытворяя еще много разных сказочных фокусов.

В жизни все не так весело и задорно, как в черно-белом кино. Хаотичная стрельба. Сквозные раны. Жертвы среди ни в чем не повинных людей, оказавшихся в ненужное время в ненужном месте, ит. д. ит. п.

Нет, определенно такие эксцессы нам не нужны. Поэтому я предпочел банальному пистолету пару «Зелау-З» двенадцатого калибра, позаимствованных у ноймов.

Даже самый разудалый супергерой, увидев «малышку 33», подумает, стоит ли начинать большую ковбойскую разборку или же плавно спустить ситуацию на тормозах. В состоянии он повторить кинематографический подвиг Чидоу, пристрелив злобного ублюдка, прежде чем россыпь картечи поставит жирную точку в карьере несостоявшегося героя и пары случайных свидетелей? А если не сможет, то стоит ли начинать?

Вопросы. Вопросы…

В обычной жизни от них можно попросту отмахнуться. В стрессовой ситуации — нет. Слишком многое поставлено на карту, а ставки предельно высоки.

При таком раскладе лучше лишний раз спасовать, чем допустить роковую ошибку. Трусость и трезвый расчет — разные вещи. Тот, кто не понял эту простую истину, как правило, умирает в самом расцвете лет.

Глупо и страшно…

— Мы не хотим неприятностей, — начал я, делая шаг вперед. — Ни для кого…

Заметив оружие, стоявшие неподалеку люди инстинктивно попятились назад.

Жертвы страшной аварии — одно, а вооруженные отморозки, способные на убийство, — другое. Первые вызывают сочувствие, в то время как вторые — гремучую смесь страха и ненависти.

Ситуацию усугубляло еще и то, что мы выглядели как пара трешевых наркоманов-зомби из какого-нибудь идиотского низкобюджетного фильма ужасов. Облитые кетчупом-кровью и обсыпанные мелким стеклом, как пластиковые новогодние елочные шарики. Для полноты сюрреалистической картины не хватало белесых червей, копошащихся в пустых глазницах, и роя отвратительных мух, следующих по пятам за ожившими мертвецами. Впрочем, и без этих «приятных» дополнений мы неплохо смотрелись.

— Просто возьмем машину и уедем, не причинив никому вреда. Согласны?

Так как возражений не последовало, я продолжил:

— Вот и прекрасно. Мы забираем красную «террау» и убираемся к чертовой матери. Если у кого-нибудь имеются телеочки, сможете посмотреть в прямом эфире увлекательную погоню. Преследование доблестной полицией обезумевших бандитов.

— Вы не очень похожи на безумного. — Девочка-подросток, первой подбежавшая к нашей машине, и на этот раз оказалась смелее всех.

— Внешность обманчива…

— Ничего они не увидят, — каким-то замогильно потусторонним голосом изрекла Карусель.

Торчащий из руки кусок пластика вкупе с пылающим взглядом и намокшей от крови одеждой делали ее похожей на сумасшедшую ведьму, предрекающую конец света.

— Не увидим, потому что вы убьете нас? — Низкорослый толстяк с внешностью безнадежно уставшего клерка и прерывающимся от волнения голосом решился задать главный вопрос.

Вопрос жизни и смерти.

— Мы никого не убьем. Вы ничего не увидите. Я пошутил насчет погони.

— Они не…

Зажав второй «33» под мышкой, я закрыл ладонью рот «прорицательнице».

— Не хотят неприятностей. Только и всего, ведь так?

— Да… В общем-то, да… Да… — Нестройный испуганный хор голосов и не думал спорить с вооруженным преступником.

— Вот и славно, — откровенно говоря, меня начал утомлять этот дешевый спектакль.

Никогда не любил оказываться в центре внимания. Тем более — толпы.

Подойдя к кабриолету, я обратился к владелице:

— Идентификационную карту машины.

— По какому праву… — начала было возмущенная дама, но осеклась, встретившись с выразительным взглядом моей спутницы.

Мужчина способен пожалеть женщину. Другая женщина — никогда.

— Дай мне, пожалуйста, пистолет, — вкрадчиво попросила Карусель.

— Не… Неннну… жно! Вот карта. — Дрожащая рука протянула кусок пластика, служивший пропуском на очередной уровень сумасшедшей гоночной аркады.

— Пистолет, — безапелляционным тоном потребовала напарница. — До того как уедем, нужно уладить кое-какие вопросы.

Намек был слишком явным, чтобы не понять, о чем именно идет речь. «Уладить вопрос» при помощи огнестрельного оружия буквально означало — воспользоваться им.

— Ты уверена? — Я не хотел никого убивать.

— Абсолютно.

Теперь настала моя очередь выразительно посмотреть на владелицу «террау».

«Беги, милая, пока можешь, — означал этот взгляд. — Не хочу портить отношения с девушкой из-за одной дуры. Понимаешь, о ком я?»

К счастью, она поняла. Иногда женщины бывают на редкость проницательными. Даже такие спесивые избалованные экземпляры, как эта молодящаяся стерва.

— ПО-МО-ГИ-ТЕ-ЕЕЕЕЕЕ!!!

Не дожидаясь, пока безумная наркоманка с искалеченной рукой получит желаемое, дама побежала.

Стоявшие неподалеку люди испуганно шарахнулись от «прокаженной», образовав проход, в который устремилась до смерти напуганная жертва.

Вообще-то бежать на каблуках крайне неудобно. А если к ним добавить узкую стильную юбку, становится ясно — ничем хорошим такой забег не кончится.

Она и правда упала шагов через десять. Каблук сломался, неправильно поставила ногу, а может, и то и другое. С истошным криком женщина рухнула на асфальт, не успев сгруппироваться.

Это было даже не столько больно, сколько унизительно и ужасно стыдно: почувствовать себя втоптанным в грязь ничтожеством.

— Пойдем. — Я взял Карусель за руку. — Надо убираться отсюда.

— Вы и правда злой, — с явным осуждением произнесла все та же девочка с большими глазами.

«Когда вырастешь, поймешь: такие, как эта тетя, намного злее», — мог бы ответить я, но не стал.

Если и правда «Решетка Андервайзера» через несколько минут перекроет выход из города, вряд ли добрая девочка-подросток сможет выжить в огромной консервной банке, наполненной убивающими друг друга пауками.

— Пойдем, — легко согласилась Карусель. — Сейчас начнется самое интересное.

— Что? — Я отбросил в сторону бесполезные размышления о будущем.

— Погоня, конечно.

В отличие от спутницы я не считал, что слова «погоня» и «интересно» имеют что-либо общее.

— Это сказали они?

— Кто?

— Ну, эти. Как их. В общем — друзья с капота?

— Нет.

— А..

— Посмотри назад. — Заняв место водителя, она пристегнула ремень безопасности.

Последовав совету, я обернулся, увидев в небе быстро увеличивающуюся в размерах точку.

— Это то, о чем я думаю?

— А о чем ты думаешь? — Ее глаза сияли от восторга.

«Белый Джонг» в связке с морфием наделяли мир удивительными свойствами, делая его похожим на увлекательное компьютерное приключение.

— Первое, что приходит в голову, — полицейский вертолет.

— В точку. — Карусель резко сдала назад, ударив бампером стоявшую рядом машину.

Судя по всему, она собиралась разворачиваться.

— Разве мы не поедем вперед? — Риторический вопрос не подразумевает ответа.

Я уже понял, что молодость не ищет Легких путей. Для нее намного интереснее убегать от вертолета по встречной полосе. Пускай даже пустой крайней, предназначенной для остановки неисправных машин, но все равно встречной.

— Нет, — честно ответила Карусель.

— Легче доехать до первого съезда и развернуться. — Последняя попытка внять доводам разума не увенчалась успехом.

— Там нет будущего. К тому же нам нужно успеть вернуться в город до того, как начнется боль… — Рев двигателя заглушил последние слова.

В плане акустики кабриолет — не лучший выбор для любителей экстремальных гонок.

— Что? — успел спросить я, прежде чем тело в очередной раз вжало в сиденье.

«Террау» разгоняется до ста километров в час за четыре с половиной секунды. Больше чем уверен — девчонка достигла заветной отметки раньше. Ей отчаянно хотелось обогнать ветер и было настолько глубоко наплевать на двигатель, что она могла позволить себе любую вольность.

«Что…» — хотел повторить я, но в последний момент передумал.

Подробности не имеют значения. Что бы ни началось в городе, нам туда не попасть. Однорукая гонщица с мозгами, расплавившимися от передозировки, может представлять себе что угодно.

Машина запредельно мощная. Трава суперзеленая. Небо мегаголубое. Реакция турбоубийственная. А тело способно на все. Волшебный мир раскинулся перед затуманенным наркотиком взором. Переполняемому силой и могуществом божеству в вымышленной вселенной под силу любое свершение.

Жаль, что в обычной жизни все по-другому. В ней с упрямыми фактами не поспоришь. И эти самые факты говорят, что на прямом участке скоростного шоссе машине не уйти от «вертушки». Даже если за рулем супергонщик, способный выжать из двигателя максимум возможного.

Карусель попыталась. Сделала все, что могла, и даже чуть больше. Тем не менее наш случай не стал исключением. Спустя несколько минут грубая проза жизни расставила все по своим местам.

Два наркомана, в чьих венах плескалось столько дряни, что с лихвой хватило бы на дюжину иллюзорных миров, в настоящем не смогли оторваться от обычного полицейского вертолета.

Правда, в главном моя спутница не ошиблась. Погоня действительно выдалась на редкость увлекательной.

Глава 11

Тим привез паспорт. Кай отдал почку. Док сделал операцию. Герда выжила.

С тех пор прошло десять лет. Сейчас кажется, это было в другой жизни. И не с ней, а какой-то восторженно-глупой дурочкой, смотрящей на мир сквозь стекла розовых очков. Впрочем, чего ожидать от семнадцатилетнего ребенка, наивно считающего себя взрослым?

Нечего.

Опыт приходит с годами. Хотя порой так хочется сбросить с плеч груз прожитых лет, вернувшись в детство. Вволю наесться бабушкиного варенья и положить голову маме на колени, чтобы теплые добрые руки гладили волосы, а ласковый голос шептал:

— Спи, моя девочка. Не о чем не тревожься. Все будет хорошо. Мама рядом.

И всегда будет рядом…

Герда устало закрыла глаза.

Мать давно умерла. Детство осталось в прошлом. А она как была восторженной дурочкой — так и осталась. Точнее не скажешь.

С чего ей взбрело в голову, что клан просто так согласится на сделку? Да, им нужен псионик. Люди, владеющие даром, большая редкость. Но отношения с сообществом ноймов важнее. Одиночка не поймет коллектив, где перспектива и стабильность ценятся намного выше сиюминутной личной выгоды. Пожалуй, именно в этом была ее главная ошибка. За которую придется расплачиваться. Не чем-то абстрактным, а собственной…

— Так что ты решила? — Сидящего напротив мужчину звали Чибатесиву.

Имя было слишком трудным, поэтому его называли коротко — мистер Чи.

Официально он был владельцем небольшой кондитерской. Заварные пирожные. Пышные булочки с маком, вычурные торты с карамельными слоеными коржами. Торжества, дни рождения, свадьбы. Сладкая феерия нескончаемых праздников.

А неофициально он был доверенным лицом Дейва, лидера клана с одноименным названием.

Они познакомились около года назад. Седой, чуть полноватый господин, с обычной, ничем не примечательной внешностью, подошел на улице к красивой женщине (Герде), сопровождаемой внушительного вида мужчиной (Каем), и без обиняков сообщил, что:

А) у него есть предложение от серьезных людей, которое желательно обсудить;

Б) во избежание серьезных неприятностей лучше не откладывать дело в долгий ящик, поговорив прямо сейчас. За углом — забегаловка Перри Глайдера. В столь ранний час там почти никого нет, что делает ее на редкость удобным местом для спокойной беседы.

В ответ Кай улыбнулся своей лучшей улыбкой (от которой становилось не по себе даже очень «серьезным» людям), пообещав полноватому господину неприятности прямо сейчас, если он не оставит в покое «влюбленную пару».

На что мистер Чи (а это был именно он) спокойно ответил: солидные люди ставят во главу угла бизнес. То, что не имеет отношения к делу, включая предосудительные, с точки зрения общественного мнения, родственные связи, его не волнует.

Не будь с ним Герды, вспыльчивый Кай наверняка бы сорвался. Наделав много страшных никому не нужных глупостей, о которых впоследствии пожалел бы. К счастью, сестра была рядом.

— Подожди. — Ее рука легла на плечо напрягшегося брата. — Мистер…

— Чибатесиву. Можно просто Чи.

— Мистер Чибатесиву не имел в виду ничего такого.

— Разумеется нет, — с готовностью подтвердил седовласый джентльмен.

— Он всего лишь хочет поговорить, не более. Я правильно вас поняла?

— Да.

Улица — не лучшее место для выяснения отношений, но Каю ужасно не нравился этот напыщенный кусок дерьма, смеющий издеваться над…

— Все в порядке. — Не обладай Герда даром, ей и так бы не составило труда определить, о чем сейчас думает брат.

— Мистер…

— Чибатесиву. Дорогая, вам не удастся вывести меня из равновесия и прочитать мысли. Я осведомлен о ваших способностях. Знаю, как защитить себя от псионика. Так что давайте не будем попусту терять драгоценное время и проследуем в заведение мистера Глайдера, где в спокойной дружеской обстановке выясним отношения.

— Хорошо. Думаю, нам и правда лучше обсудить кое-какие вопросы, — согласилась Герда.

— Вот и я о том же. — Мистер Чи улыбнулся. — Так что, идем?

— Да.

Кай собрался высказаться о новом знакомом и его… предложении, но, встретившись взглядом с сестрой, передумал.

Она — лидер, принимающий решения, он — исполнитель. И не потому, что он младттте. Каждый делает то, что у него получается лучше всего. Мясник разделывает туши. Инженер работает на заводе. Политик вешает лапшу на уши доверчивой толпе. Реши они поменяться местами, вряд ли из этого вышло бы что-то хорошее.

Сестра захотела выслушать предложение скользкого типа. Ладно, он не будет спорить. А если что-то пойдет не так, то в безлюдном месте проще разобраться с неожиданно возникшей проблемой.

— Конечно идем! — с наигранным весельем согласился Кай. — Посидим, выпьем, побеседуем.

Улыбка, обращенная к мистеру Чи, не предвещала ничего хорошего. Так улыбается акула, почувствовав свежую кровь, или человек, собирающийся сделать нечто плохое. Настолько плохое, что лучше об этом не думать.

— Нам тоже.

После обмена любезностями они проследовали в полуподвальную забегаловку и выслушали предложение человека, представлявшего клан Дейва.

Несмотря на внушительную сумму, Герда сказала «нет». Ее не интересует сотрудничество ни с кем, кроме брата.

Как ни странно, мистер Чи не удивился и уж тем более не расстроился. Деловые люди знают лучше чем кто бы то ни было: от выгодных сделок не отказываются. Их всего лишь откладывают до лучших времен. Рано или поздно договор будет подписан. Только условия будут иными. Уже не столь щедрыми, как сейчас.

— Увидимся, — пообещал он на прощание, протягивая визитку. — Если передумаете, знаете, где меня найти.

— Не передумаю, — спокойно ответила Герда и передала брату пластиковую карточку с замысловатой голограммой, даже не взглянув на нее.

«Никогда нельзя быть ни в чем уверенным», — подумал седовласый джентльмен — так, чтобы псионик смогла прочитать его мысли.

И оказался прав.

Неважно, какие мотивы двигали Гердой, главное — она пришла. И сейчас разговаривает с мистером Чи, посредником клана Дейва. Передаточным звеном: с помощью имплантата, встроенного в голову, он посылал зашифрованный сигнал и получал ответ. Где находится адресат, не знает никто, включая посредника. Меньше знаешь, дольше живешь — старая истина не требует доказательств.

— Так что ты решила? — повторил человек, сидящий напротив.

Время — деньги. Невозможно до бесконечности сидеть, закрыв глаза, пытаясь отрешиться от мира, уйдя в воспоминания. Нужно сделать выбор.

Здесь и сейчас.

Придя в дом мистера Чи, Герда рассчитывала заключить пятилетний контракт с кланом Дейва в обмен на помощь. Чтобы отбить Кая, нужно минимум пять человек — по одному нойму за каждый год.

Лидер клана осуществит мечту — получит псионика. Она попытается спасти брата. Это была отличная во всех отношениях сделка. Отличная в любое другое время, но не сегодня.

Внимательно выслушав предложение Герды, Дейв сказал:

— Нет. Мне не нужен псионик. Точнее, был нужен еще десять минут назад. Сейчас все изменилось. Он кое-что должен деловым партнерам из «Т.Ч.К.», объявившим большую охоту на парня, который отрезал голову племяннику влиятельного мистера…

Назовем его Икс. Мальчишка был тот еще отморозок, никто и не спорит. Но дядя возжаждал мести. Учитывая обстоятельства смерти племянника, в этом нет ничего удивительного. Это было не просто убийство, а вызов. Существуют поступки, которые невозможно оставить безнаказанными. Иначе пострадает репутация клана.

— Ничего личного, — передал Дейв через доверенное лицо. — Ты отдашь «Т.Ч.К.» приятеля, после чего мы обсудим контракт. Или же тебя найдут и выпотрошат информацию бесплатно. Кай не пошел бы на ограбление торговца имплантатами без твоего ведома.

— Я не нянька брату, чтобы следить за каждым его шагом.

— Теоретически — да. А реально в это никто не поверит. Я предлагаю отличную сделку. Сдашь парня — и все забудется.

Герда могла возразить — «Т.Ч.К.» ничего не забудут и уж тем более не простят. До отрезанной головы был убитый член клана в офисе дядюшки Тома. Мстительные гады припомнят и его, как только таинственный мистер Икс получит убийцу племянника.

Могла, но не стала. Какая разница, что будет после? Сейчас главное — заручиться поддержкой Дейва и попытаться вытащить Кая. Она не сможет жить с мыслью, что упустила единственный шанс спасти близкого человека.

А предательство…

В этом проклятом мире невозможно остаться пушистым и белым. Постоянно приходится делать выбор между большим и меньшим злом. Или жертвовать кем-то.

Взять того же Дейва. Не будь он заинтересован в услугах Герды, без промедления сдал бы ее со всеми потрохами «Т.Ч.К.». И обязательно сделает это, если она откажется.

Получается — выбора нет. На одной чаше весов — брат и сестра, на другой — мужчина, к которому она испытывала странные чувства, непонятные ей самой.

— Что я скажу?

— Да. — Сидящий напротив мужчина предельно серьезен.

— Я согласна.

Два коротких слова. Для одного человека — смертельный приговор. Для другого — шанс на спасение.

Мистер Чи ничему не удивлялся, оставаясь всегда подчеркнуто невозмутимым. Или почти всегда. Когда речь заходила о выпечке, он проявлял эмоции. Нервничал и горячился. Работники темпераментного владельца кондитерской знали — несвежее молоко и подгоревшие булочки способны довести его до инфаркта. Совершенство в работе — вот к чему он стремится.

— В любой, — могли бы добавить те немногие, кто имел представление о его теневом бизнесе.

И были бы правы. Всегда приятнее иметь дело с уверенным профессионалом, чем с растерянным дилетантом.

— Только никаких фокусов. — Лицо посредника было похоже на застывшую маску. — Сделка будет считаться состоявшейся, когда парень окажется в руках заказчика.

— Боишься, что еще паре заносчивых малолеток отрежут головы? — невесело усмехнулась Герда.

— Нет. Мне безразлично, кто кому что отрежет. Главное — расквитаться с долгами, — передал Дейв через мистера Чи.

— Да, это главное, — легко согласилась она.

Многие знали, какими последствиями чреваты долги клану «Три Четверти Корины». Раз лидер клана вынужден ставить условия псионику, значит, у него по-настоящему крупные неприятности.

— Тогда сделаем так. — Сколько ни оттягивай неприятный момент, нужно когда-нибудь начинать. — Я позвоню подруге. У нее может быть информация.

— Их интересует парень, а не сведения о нем.

— Фраза «Сделка состоится после того, как "друзья" получат желаемое» подразумевает то, о чем я думаю? — уточнила Герда.

— Да.

— В таком случае к чему лишние подробности?

— Хочу, чтобы все прошло гладко.

— Я тоже. Если подруга знает, где он, попытаюсь связаться, договорившись о встрече в каком-нибудь тихом месте. Как тебе такой вариант?

— Отлично. Звони прямо сейчас, — предложил Дейв.

— Торопишься?

— Конечно. «Т.Ч.К.» подняли на уши весь город. Тебя тоже ищут. Знаешь, на что способны…

— Можешь не продолжать. Знаю.

— Хорошо.

— Вы позволите? — Вопрос, обращенный к мистеру Чи, был данью вежливости.

Владелец кондитерской оценил этот жест. Мир подобен огромной мозаике, состоящей из незначительных мелочей. Уважение — одно из проявлений человеческих эмоций. Казалось бы, пустяк, который на самом деле многое значит. Глупцу этого не понять. Тем приятнее иметь дело с умным партнером.

После утвердительного кивка Герда вызвала Карусель.

— Привет.

— Прииивет! Рада тебя слышать. — Голос звучал неестественно возбужденно и громко.

— Я тоже. У меня совсем мало времени, поэтому буду краткой. После того как ты отвезла нашего общего друга к врачу, вы расстались?

— Не слышу, что-то очень громко…

— ДА. ЭТО МУЗЫКА…

— Прокля…

— Что?

— Ничего. У тебя, случайно, не осталось его координат?

— Его — что? — переспросила Карусель.

Создавалось впечатление, будто ее голос колеблется подобно маятнику. К тому же это проклятый шум мешал разговаривать.

— Его местоположение.

— Ах это…

— Ты пьяна? — Герда не пыталась скрыть раздражения.

— Нет.

— Говоришь как-то странно. — Функция принудительного шумоподавления наконец заработала.

Голос собеседницы стал глуше. В любом случае это было лучше, чем разбирать слова сквозь дикий рев динамиков.

— Последствия шока. Я потеряла машину.

— Сочувствую. — Она находилась не в том положении, чтобы выслушивать получасовую историю о «последствиях шока».

— Значит, не знаешь, где…

— Почему?

— Слушай. — Герда с трудом сдержалась, чтобы не закричать. — Я задаю простые вопросы, на которые ты на редкость сложно отвечаешь.

— Это последствия…

— Я уже слышала про шок и машину. Мои соболезнования. Перезвоню, через час расскажешь, что приключилось, а сейчас извини, мне пора…

— Подожди.

— Что?

— Он, кажется, хотел тебе что-то сказать.

— Кто?

— Ты задаешь сложные вопросы, на которые просто ответить.

— Он с тобой?!

— Да.

— Тогда почему… Хотя ладно, неважно. Нам нужно поговорить.

— Моя клипса может упасть, и они…

— От этого зависит жизнь Кая. — Теперь Герда была само смирение.

— Ладно. Только предупреждаю заранее, они не обрадуются.

— Кто?

— Те, сзади.

— Не волнуйся, я разберусь со всеми.

— Ладно. Поверю на слово. И помни. Ты обещала.

— Конечно обещала, — печальным эхом отозвалась Герда, собрав волю в кулак и пытаясь настроиться на разговор.

Прошло несколько секунд, прежде чем в клипсе сотового раздался знакомый голос. И Герда произнесла заранее подготовленные слова:

— Привет, как дела? Нормально? Рада за тебя и Карусель… У меня тоже. Нужно встретиться, кое-что обсудить… Собирался найти меня, чтобы помочь Каю? Как это мило с твоей стороны…

Несмотря на все усилия, Герда почувствовала, что начинает краснеть, словно нашкодившая девчонка, укравшая любимую мамину помаду.

Дешевая косметика — удел бедных. И не только она. Маленькой девочке хотелось поскорее вырасти, стать красивой и независимой. Она мечтала вырваться из тесной каморки. А помада была пропуском в другую, яркую жизнь. По крайней мере, ей так казалось. Дочь никогда не узнала, что потеря дрянного тюбика чуть не довела мать до самоубийства.

Последняя капля. Еще один штрих. Неверное слово, жест или взгляд — и терпение лопнуло бы, как вскрытая вена…

— Мило. — В горле у Герды стоял ком, мешающий говорить. — Я как раз собиралась… В общем… Попросить тебя помочь… Да, давай встретимся… Через полчаса у лавки хромого Феликса нормально? Попробуешь? Какие-то неприятности? Ничего такого, с чем не справятся два супергероя? Отлично… А то я уже было начала волноваться… Не стоит? Тоже так думаю… Да. И главное, приходи без Карусели. Незачем ей рисковать… Знаю, все будет хорошо. Уверена… Я тоже рада… Что с голосом? Ничего. Включила шумоподавление… Клипса старой модели… Ладно, до встречи… Пока…

Чтобы успокоиться, Герда закрыла глаза. Слабость — непозволительная роскошь для ноймов. Выжить во враждебно настроенном окружении могут лишь те, у кого нет чувств, а вместо сердца — айсберг. Огромный кусок льда, растопить который невозможно.

— Мистер Чи. — Ей наконец удалось взять себя в руки. — Передайте Дейву, я назначила встречу. Через тридцать минут, сектор «Б-пять», номер двести тридцать четыре «Е».

Мужчина, сидящий напротив, кивнул. Разворачивающаяся на глазах трагедия не тронула его сердце. Люди подобны мотылькам, летящим на свет. Вот они есть, а в следующую секунду — нет. Сгорели в жарком пламени костра или пропали в ночи. Их так много, что потеря одного, двух или даже нескольких тысяч не имеет значения.

Бизнес превыше всего.

Те, кто не понял правило номер один, не заслуживают внимания, жалости или сочувствия. По крайней мере, во вселенной человека по имени Чибатесиву. Бескрайнем ледяном поле застывших глыб и торосов.

Глава 12

Красный кабриолет, мчащийся по крайней правой — запасной — полосе навстречу основному потоку движения. Два вооруженных наркомана, готовые идти до конца невзирая ни на что. И — преследующий машину полицейский вертолет. Все это вместе взятое — стопроцентный визуальный ряд боевика класса «Б». Со всеми вытекающими последствиями.

Когда ни с того ни с сего вдруг оказываешься в подобной ситуации, поневоле начинаешь чувствовать себя Денни Бадджи по прозвищу Ураган. Хмурым неразговорчивым парнем, наделенным мощной харизмой и неплохими внешними данными.

По большому счету Бадджи не актер, а типаж. Лицо с рекламного плаката. От него требуется только одно: выглядеть мужественной горой мышц, спасающей кого-нибудь или что-нибудь. Минимум слов, максимум действия.

Злые люди захватили власть в нашем городе. Кто поможет? Придет на выручку? Найдет управу на боссов мафии? Защитит добропорядочных граждан и восстановит справедливость?

Денни Бадджи в новом захватывающем боевике «Покарать зло нашего города-3».

Отличный товарищ, любимец женщин и продюсеров, суперзвезда фильмов класса «Б» не перестает удивлять и восхищать зрителей…

Никогда.

— Я так боюсь, милый! — В отличие от партнера, актриса прекрасно справляется с ролью.

Ее большие, округлившиеся от ужаса глаза выглядят на редкость убедительно. Сейчас она не играет, а по-настоящему испугана. Последнее время ей не дают покоя мысли о таблетках. Изредка баловаться кокаином и «подсесть на колеса» — разные вещи. То, что еще совсем недавно казалось отличным средством для снятия накопившегося стресса, возможностью расслабиться и получить удовольствие, неожиданно обернулось зависимостью.

— Я так боюсь, милый! — повторяет она с дрожью в голосе. — Так боюсь…

— Спокойно, детка. Я рядом.

Короткие отрывистые фразы, солнцезащитные очки, трехдневная щетина. Победитель злодеев вышел на тропу войны. Его никто не остановит.

— Он… Точнее — они… Они убьют нас. Проклятые наркоторговцы…

— Конгрессмены.

— Прикрывающие наркокартели.

— Даже так? — Кажется, в сценарии ничего не было про наркобаронов.

Хотя не исключено, что Денни просто забыл. Боссы мафии, террористы, наркоторговцы, конгрессмены и продажные политики кочуют из фильма в фильм.

— Да, милый, они повсюду. Нам не уйти.

— Доверься мне, крошка.

— Тебе?! — Актриса с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться в лицо жалкому фигляру.

Таблетки сводят с ума. Реальность накладывается на кинематографический вымысел, и, забывшись, она на какое-то время теряет контроль.

— Тебе, идио…

Липший дубль требует времени. А время, как известно, — деньги. Никому не нравится, когда актеры начинают вместо текста нести откровенную чушь и съемки выбиваются из запланированного графика.

…логическому противнику Лауренса?

На этот раз ей удается спасти положение. Что будет дальше — покажет время. Главное, дотянуть до перерыва, успокоив расшатавшиеся нервы «подружкой». Одной… Маленькой… Практически безобидной… Завтра она возьмет себя в руки — и жизнь наладится. Сегодня просто неудачный день. Последняя «малышка» — и все. Больше никогда… Новая жизнь… Клянусь…

— Хм… — Первое правило харизматичного героя — когда не знаешь ответ, многозначительно хмурься.

Неизвестно, что в последний момент изменили в сценарии. Конвейерные съемки — полный дурдом. История в общих чертах. Ты герой, убивающий подонков. Контракт. Натура. Павильон. Закончился один фильм, начинается другой. Жизнь в стиле нон-стоп. Выдуманный мир, где все просто и ясно. Не то что в рутине чертовой повседневности, от которой медленно, но верно сходишь с ума.

Они считают Денни отличным парнем. Даже не подозревая…

— Да. Да, — взволнованно шепчет партнерша, — только тебе, милый, я доверяю и никому больше. Подонок Лауренс поставил на колени наш город. А я так устала бороться. Одна. Вечно одна.

Это не ложь и не игра. Она и правда устала. Так сильно, что…

— СТРЕЛЯЙ!

Пронзительный крик Карусели порвал в клочья огромное полотно летнего кинотеатра под открытым небом. Где, сидя в машине, так здорово целоваться с подружкой, забыв обо всем на свете.

В восемнадцать любовь — не абстрактное чувство, а смерть — глупая выдумка. Сердце бьется настолько сильно, что кажется, выпрыгнет из груди, а приторно-чувственный аромат духов партнерши пьянит сильнее любого вина.

Любовь…

— СТРЕЛЯЙ!

Дурацкий фильм о несчастных актерах кончился так же неожиданно, как начался, уступив место суровой правде жизни. Где кабриолеты, вертолеты и отчаянные погони — не декорации съемочной площадки, а вполне реальные вещи.

— СТРЕЛЯЙ!

В бешеных глазах напарницы отражались демоны, разрывающие ее мозг намного эффективнее пуль.

— Что?

— Сбрось эту сволочь с хвоста!

— Кого? — Я никак не мог взять в толк, о чем идет речь.

— Вертолет!

— Вертолет?!

— Да!!! Думаешь, почему он снижается?

— Понятия не имею.

— У него ЭМИ^[10]!

— Эми?

— Гребаный излучатель!!!

— Это то, о чем я думаю?

— Да!!!

Чтобы случайно не вырубить электронику других машин, что было бы чревато возникновением аварии на скоростном шоссе, полицейский вертолет сократит дистанцию до минимума. После чего с расстояния десять-пятнадцать метров использует ЭМИ, выведя из строя «террау».

Шах и мат. Игра окончена.

— СТРЕЛЯЙ!!!

Пара дробовиков — не ракетный комплекс противовоздушной обороны. Даже не гранатомет. А всего лишь хлопушки, извергающие безобидные для вертушки конфетти в виде картечи. С таким же успехом можно сложить пальцы «пистолетиком», сощурить левый глаз, чтобы прицелиться поточнее, а затем произнести классическую фразу из детства: «Пиф-паф. Ты убит. Падай!»

— Не получится!

— Что?

Из-за рева двигателя и шума ветра приходилось кричать. Напрасно мы польстились на кабриолет. Лучше бы взяли обычную машину.

— Я не смогу сбить вертолет.

— Что?

Странно. До сих пор Карусель слышала меня.

— Ничего.

— Они собираются нас остановить!

— Неужели? — Мне стало смешно. — А я и не знал.

— С…

Рано или поздно надоедает слушать заезженную пластинку. Мое терпение наконец лопнуло. Пальцы потянулись к тонарму^[11] допотопного проигрывателя и…

— …ТРЕЛЯЙ!!!

— Привет, мальчики, как поживаете? Скучали без меня? — Заботливая мамаша, возвращаясь из магазина, протягивает руки навстречу паре сорванцов. — За примерное поведение каждому по кулечку конфет.

— Вижу, что не скучали, — злорадно усмехнулся я, упирая колени в спинку сиденья, а пятки в переднюю панель.

В вытянутых руках — оружие, направленное в небо. Оно бессильно что-либо сделать. Впрочем, это неважно. Сейчас уже ничто не имеет значения. Ничто, кроме…

Ба… бааааах!

— Получайте, мои дорогие!

Два выстрела слились в один.

Не знаю, что думала Карусель по поводу наших шансов сбить вертолет из дробовика. Лично мне стало ужасно весело. Почувствовать себя в шкуре Денни Кдллжи — незабываемое ощущение.

Ба… бааааах!

Вслед за первым залпом последовал второй. Стрельба по ветряным мельницам из рогатки — удел неизлечимых романтиков. Или «уделанных в ноль» наркоманов.

Ба… бааааах!

Еще немного — и я поверю, что могу «Покарать зло нашего города-3».

— НЕ СТРЕЛЯЙ!!!

Женщины на редкость нелогичны. Только что она умоляла открыть огонь, а когда прихоть взбалмошной особы исполнили, требует прекратить.

— Почему? — Я начал входить во вкус сумасшедшей игры.

— Не трать зря патроны.

— Зря?! — Мое удивление не знало границ.

— Тебе не сбить вертолет.

— В самом деле?! — Она смотрела на дорогу, поэтому не видела выражение моего лица.

— Что?! — Проклятый рев двигателя мешал разговаривать.

— Ничего. Забудь.

— Неважно. — Устав кричать, Карусель сбросила скорость. — Трех выстрелов хватит, чтобы понять — мы не сдадимся.

Вертолет висел на хвосте в опасной близости от нашей машины. Судя по всему, полицейские чего-то не поняли. Или не захотели понять.

— Им плевать, сдадимся мы или нет. Штурмовая группа в пути. Поставят машину поперек полосы и расстреляют в упор.

— Мы сменим направление движения.

— Тогда развернуться лучше сейчас. Пока не поздно.

— Для начала нужно убрать вертолет.

— Он мешает?

— Да.

— Как? Опять стрелять? — Я не мог взять в толк, чего она хочет.

— Нет.

— Тогда…

— Дай полицейским понять, что ты изрешетишь гражданских. Они говорят, это подействует.

— А у твоих дьявольских друзей с капота, случайно, нет другого плана?

— Нет.

— Денни Бадджи по кличке Ураган никогда не стреляет в хороших людей, — пробормотал я. — Почти никогда.

— Ты о чем?

— О кино. Наркотиках и демонах. Неважно. Забудь.

Время пустых разговоров прошло. Настала пора действовать.

Я опустил левую руку «с небес на землю», и теперь ствол «Зелау-З» был направлен на проносящиеся мимо машины. Одновременно с этим я сделал несколько круговых движений правой рукой в направлении вертолета.

Намек был более чем прозрачным: «Не уберетесь, начну стрелять по машинам. Вздумаете остановить меня, воспользовавшись долбаной ЭМИ, расстреляю весь боекомплект».

— База, четвертый на связи. — Пилот не хотел брать ответственность на себя.

Каждый занимается своим делом. Он летает. Начальство, протирающее штаны в тишине просторных кабинетов, принимает решения. Все относительно честно. Или, по крайней мере, выглядит таким со стороны.

— Четвертый, я база, что у вас?

— Двое в красном «террау» следуют по встречке в направлении пятого съезда.

— Тридцать восьмой и двенадцатый на подходе. — В голосе оператора проскальзывало едва уловимое раздражение. Какого, спрашивается, черта ему не дают допить кофе? Сначала этот идиот патрульный из двадцать шестого квартала, теперь вертушка. Они что, сговорились?

— У нас ситуация.

— Какая?

Чтобы не тратить время на объяснения, пилот дал крупный план «террау».

У женщины-водителя из правой руки торчал кусок пластика. Чтобы вести машину в таком состоянии, нужно принять что-нибудь посерьезнее таблетки от головной боли. Мужчина, размахивающий оружием, выглядел стопроцентным обдолбанным ублюдком, готовым на все.

— «Закинулись» по полной программе, — сделал вывод оператор.

— В таком состоянии море по колено. Они не блефуют. Если понадобится, начнут стрелять по гражданским.

Старший офицер был того же мнения. Послезавтра начинается отпуск. Чемоданы собраны. Сегодня последнее дежурство. Двое съехавших с катушек наркоманов могут устроить на скоростном шоссе такую бойню, что разгребать дерьмо и трупы будут до завтра. Интересно, они понимают, что сбежать не удастся? Наверное, все-таки нет. Проклятье, жена не обрадуется, если… К черту дурные предчувствия. Пока ничего не случилось. Главное — дождаться спецназа.

— Четвертый, покиньте квадрат.

— Совсем? — Пилот нуждался в четких инструкциях.

Роль козла отпущения в случае непредвиденных эксцессов никому не нужна. А судя по виду «сладкой парочки», неприятностей не избежать.

— Да. Улетайте. Патруль на подходе, будет сопровождать «террау» до встречи с группой захвата.

— Есть. Сектор покинул.

«Еще бы ты не покинул, — раздраженно подумал оператор. — Прикрыл свою толстую задницу со всех сторон — и обрадовался. А я теперь кофе точно не допью. Босс злой как собака. Перед отпуском такой прокол. Малейший повод или превратно истолкованный взгляд — сожрет с потрохами. Десять человек в координационном центре будут сидеть тихо, как мыши, поджав хвосты. Может быть, пронесет».

Все может быть…

— Вертолета нет, пора начинать. — Карусель убрала ногу с педали газа, теперь машина двигалась по инерции.

— Думаешь, это хороший план? — Я до сих пор не был уверен в том, что мы делаем.

— Другого нет. Раз убрали вертушку, значит, спецназ на подходе.

— А…

— Просто останови трассу, — с нажимом попросила она. — Чтобы перебраться на другую сторону, надо создать пробку.

— А не проще ли развернуться и, влившись в поток, остановиться в крайнем левом ряду?

— Проще. Но они говорят: не остановишь трассу — дашь шанс полиции.

Когда речь заходила о них, ее интонации резко менялись. Карусель начинала говорить как-то странно. Причем это самое мягкое определение из всех возможных.

— Какой? — Я решил разобраться с ними позже. Сейчас есть дела поважнее.

— Пробка на магистрали. Заторы на въездах, выездах и в городе. Дальше объяснять?

— Не надо. Понял. И все же…

— Никто не собирается предупреждать гражданских о «Решетке Андервайзера».

— Почему?

— Это глупо. И не нужно. Люди верят лишь тому, в чем убеждаются лично. — Усталый голос принадлежал древней старухе, а не двадцатипятилетней девушке.

— Кто-то наверху решил завалить шоссе трупами, чтобы…

— Точно. Времени нет. Ты готов спасти кроме нас еще кого-нибудь? — Рядом сидела прежняя Карусель.

Перепады ее интонаций и настроений могли испугать кого угодно. Только не меня.

— Да. Главное, чтобы твои друзья говорили правду.

— Им незачем врать. Начинай.

Вся эта запутанная история звучала не очень правдоподобно. Однако за неимением альтернативы я счел за лучшее согласиться.

— ОК…

У проезжающей мимо фуры с прицепом столько колес, что при всем желании нельзя промахнуться. Пальцы жмут на курки — и на веселом детском конкурсе «Угадай, кто лопнет больше всех резиновых шариков зараз?» побеждает хмурый мужчина с двумя на редкость убедительными дробовиками.

Стволы «Зелау-З» выплевывают в общей сложности двадцать порций картечи. Следует резкий хлопок — и…

На скорости восемьдесят километров в час три правых колеса прицепа лишаются покрышек. Мгновенно сжеванная резина отлетает в сторону. Сноп искр врывается из-под дисков, вспарывающих асфальт, это напоминает новогодний фейерверк. Только, в отличие от зимнего праздника, ликовать некому.

Дед Мороз не придет.

Подарков не будет.

Тот, кто выживет, — главный счастливчик.

Прицеп, давший крен вправо, начинает заносить на обочину. Потерявший управление водитель не готов к такому повороту событий. Хотя по большому счету его не в чем винить. Врядли кто-то мог ожидать, что средь бела дня, на обычной дороге начнут стрелять по колесам.

Экстренное торможение и отчаянный визг стираемых покрышек идущего следом грузовика не помогают избежать столкновения. От удара у искалеченного прицепа вырывает задний мост, а отлетевший в сторону фрагмент бросает под колеса проезжающего мимо седана.

Наткнуться на бордюр, паркуя машину, — одно. А получить неожиданный «подарок» на очень приличной скорости — другое. Лишившуюся передней подвески машину выбрасывает в левую полосу. Водитель джипа, увидев неожиданно возникшую преграду, понимает — тормозить бесполезно. Пытаясь избежать столкновения, поворачивает вправо. Каким-то чудом ему удается разминуться с седаном, но обломки искалеченного прицепа превращают дорогу в непроходимое «минное поле».

«Нет!!!» — успевает подумать мужчина, прежде чем неуправляемый автомобиль с пробитыми покрышками врезается в борт грузовика. Удар такой мощный, что передняя часть сминается, словно газета. Боковые стойки выгибает дугой, и лопнувшие стекла миллионом сверкающих на солнце капель брызгают в разные стороны.

— Нет!!! — Телефонный разговор, казавшийся минуту назад вопросом жизни и смерти, превращается в бессмысленный треп.

Две птички почирикали на ветке и разлетелись. Одна — в гнездышко, другая — в проклятый борт с надписью «Девин и К. Международные перевозки».

— Не…

Одновременно с этим отброшенный в сторону седан таранит микроавтобус. После чего искореженная машина начинает кружиться безумной юлой, сокрушая все на своем пути.

Скрежет тормозов.

Глухие удары.

Звон бьющегося стекла.

Бесстрастные камеры наблюдения фиксируют хаос, захлестнувший шоссе.

Офицер с побелевшим от гнева лицом не может оторваться от жуткого зрелища. Отпуск, жена, неприятности с начальством — повседневные мелочи уходят на второй план, уступая место главному. Те, что устроили бойню на трассе, должны ответить. Он не успокоится до тех пор, пока группа захвата не выбьет остатки мозгов из двух спятивших наркоманов.

В ближайшие восемь минут спецназ достигнет точки назначения. И все кончится. Правосудие восторжествует, а ублюдки, возомнившие себя лихими героями, сдохнут. Не умрут, погибнут или окончат жизненный путь, как обычные люди. А именно сдохнут. Другой участи зараженные вирусом бешенства псы не достойны.

В любое другое время все так бы и было. Но не сейчас. Офицер не знал главного. «Решетка Андервайзера» уже включена. И значит, огромный город превратился в ничто. Полигон, где человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша. Отныне никому нет дела ни до кого, кроме себя. А те, кто не принял новые правила или не согласен с такой постановкой вопроса, — умрут. Тихо и быстро. Так, как обычно кончают дни решившиеся встать на пути у равнодушной системы.

Глава 13

Подготовка к юбилею, свадьбе или другому торжественному событию — дело хлопотное. Нужно обо всем позаботиться, предусмотреть каждую мелочь, везде успеть и все уладить. Одним словом, сделать так, чтобы праздник прошел без ненужных эксцессов.

Для Селекционера предстоящая операция являлась не просто знаковым событием, но, без преувеличения, делом всей жизни. Наивысшей точкой карьеры. Чертой, перейдя которую невозможно вернуться назад. Многоходовой комбинацией, где у каждого действующего лица своя особая роль.

Уберите из механизма часов одну маленькую шестеренку — и они остановятся. Лишите гроссмейстера пешки, и выигрышная партия обернется поражением.

Нет, определенно, когда речь заходит о столь грандиозном замысле, нужно предусмотреть любую мелочь. Включая «фактор случайности». Никаких срывов и досадных оплошностей. Все должно пройти идеально. Так, как рассчитывалось изначально.

Отличный план и хорошая команда — залог успеха любого рискованного предприятия. У Селекционера было и то и другое плюс карт-бланш — неограниченная свобода действий. А кроме всего вышеперечисленного в запасе имелось несколько по-настоящему сильных фигур. Например, таких, как Ронд и Керфт^[12].

Их назвали в честь мифических чудовищ, пожирающих звезды. Только, в отличие от вымышленных монстров, порождения человеческого разума являлись олицетворением совершенства формы и содержания. Бесстрастные исполнители. Идеальные убийцы. Те, для кого не существует понятий «долг», «честь», «сострадание». Бездушные манекены, лишенные чувств и эмоций. Запрограммированные роботы, выполняющие приказы.

Киборги не сомневаются в целесообразности той или иной задачи. Для них нет выбора между большим и меньшим злом по той простой причине, что само понятие «зло» — пустой звук.

Плотоядные никогда не станут вегетарианцами. А изощренная смесь высоких технологий и живой плоти — человеком. Мир новых, доселе неведомых возможностей, счастливый билет в один конец. Выигрывая в одном, неизбежно теряешь в другом. Получить все сразу не может никто.

Хотя по большому счету киборгам это и не нужно. Они нашли то, что хотели, достигнув желаемого.

Конец.

Финишная черта.

Жизнь после жизни.

Смерть до смерти.

Безвыходный тупик, вырваться из которого не дано.

Никому.

— Они не торопятся. — В голосе повернувшегося к напарнику Ронда не было удивления, он всего лишь констатировал факт.

Солнце светит. Птицы щебечут. Жизнь идет своим чередом. Природа живет по раз и навсегда устоявшимся правилам, даже не подозревая, что в мире людей все изменилось.

— Хаос на дорогах. — Керфт рассеянно кидал хлебные крошки голубям и не видел ничего необычного в том, что участники экстренного совещания задерживаются.

— Не аргумент.

— Они до сих пор не осознали масштабов случившегося.

— Это похоже на людей.

— Глупцы не виноваты в том, что несовершенны. Они такими родились.

— Никто ни в чем не виноват. И тем не менее ответить придется всем.

— Бесспорно.

Скамейка в парке неподалеку от мэрии — прекрасный наблюдательный пункт. С этого места подходы к зданию видны как на ладони.

Двое мужчин, одетых в строгие костюмы, беззаботно кормили прожорливых голубей. На первый взгляд — ничего необычного, солидные люди вышли подышать свежим воздухом во время обеденного перерыва. Но если внимательно присмотреться, начинало казаться, что пара выглядит неестественно спокойно. Так, словно ничего не случилось, а жизнь идет своим чередом. Именно это подчеркнуто равнодушное спокойствие было удивительнее всего^[13].

Невозможно сохранить душевное равновесие, когда город оказался заложником чудовищного эксперимента проклятых машин. Тупых железных болванов, вознамерившихся уничтожить человечество. Сами киборги не пострадают. Взволнованный диктор мельком сообщил об имплантатах как «сдерживающем факторе». В чем именно заключался фактор — непонятно. Ясно одно. Раковая опухоль, долго зревшая в недрах общества, наконец проявилась, громогласно заявив о себе.

По телевидению показали страшные кадры изуродованных трупов. В подпольной лаборатории нашли тюрьму, где испытывали препараты на люд ях. Не на крысах, лягушках или обезьянах, а на людях!!!

В это трудно поверить, но факты упрямая вещь. А самое ужасное — на данный момент нет противоядия. В экстренном выпуске новостей передали, что ученые напряженно работают над вакциной. Правда, ничего не сказали о том, когда появятся первые результаты и будут ли они вообще.

Судя по тому, что выезды из города блокировали (попытка избежать неконтролируемого распространения болезни), правительство решило не рисковать.

Огромный мегаполис отрезан от мира. Внутри блуждает смертельный вирус. Незримый, неосязаемый — и оттого особенно страшный.

Все это смахивало на бред сумасшедшего, к сожалению таковым не являясь. Достаточно выглянуть в окно или включить телевизор, чтобы убедиться — подчас правда бывает намного страшнее любого вымысла.

Лучшее, что можно сделать в такой ситуации, как можно быстрее добраться до дома, закрыть окна и двери, принять все возможные меры безопасности, включить телевизор и напряженно следить за дальнейшим развитием событий.

Государство не оставит в беде своих граждан. День, два, три, максимум неделя или две — и кошмар кончится. По крайней мере, хочется искренне верить в подобный сценарий развития событий.

Уцепиться за призрачную надежду, как за спасательный круг, стойко перенеся невзгоды и ужасы осадного положения.

Хочется искренне верить в невозможное…

— Надо идти. — Ронд повернулся к напарнику. — С опоздавшими разберемся после.

Прожорливый голубь так близко подошел к ноге Керфта, что при желании не составило бы труда поймать наглеца.

— Большинство людей — как эти безмозглые птицы.

— Так было и будет всегда.

— Было — да. А насчет будет — неизвестно.

Двое мужчин встали, и стайка испуганных голубей разлетелась в разные стороны.

Странная пара прошла по пустынной дорожке, вышла из парка, пересекла дорогу и, миновав безлюдную площадь, направилась к главному входу мэрии.

Раньше внутри стояли двое охранников, теперь — трое вооруженных часовых на входе и восемь по периметру. Хотя желающих взять мэрию штурмом не наблюдалось.

Пока…

Люди не могут до бесконечности сидеть дома, боясь выйти на улицу. Смертельный вирус выступает в роли мощного сдерживающего фактора. Но к ночи, когда ожидание превратится в пытку, особо нетерпеливые, пьяные или озлобленные покинут убежища. Собьются в стаи. И страх, вырвавшийся на свободу, превратит их в тупую озлобленную толпу, сокрушающую все на своем пути.

Пей, веселись, грабь, ломай! После нас — хоть потоп. Лучше легкая быстрая смерть, чем мучительная агония.

Затишье перед бурей — вот чем на самом деле была обманчивая тишина на улицах. Страшный разрушительный ураган, способный превратить некогда процветающий мегаполис в яму сточных отходов, неумолимо надвигался на город.

Окраины в любом случае захлебнутся в насилии. Они и в мирное время жили по своим неписаным законам, а сейчас и подавно. Можно лишь попытаться удержать контроль над административным центром и продуктовыми складами. По идее, сил полиции и военных должно хватить. Главное — организовать людей. Убедить в том, что беспрекословное выполнение приказов — единственный шанс выжить во время анархии, захлестнувшей город. И диктатура — не самоцель амбициозной кучки людей, рвущихся к власти, а жестокая необходимость.

На экстренном совещании в мэрии нужно определить первостепенные цели и задачи, распределить роли, разграничить зоны ответственности, а также разработать план экстренных мер, способных предотвратить хаос в центральной части города.

Необходимо до наступления ночи собрать в кулак все имеющиеся в наличии силы для подавления массовых беспорядков. Объявить режим военного положения, выведя на улицу всю имеющуюся в распоряжении полиции бронетехнику.

Много еще чего нужно успеть сделать. Жаль, что времени у людей, собравшихся на совещание в мэрии, уже не осталось…

Прожорливые голуби, вернувшиеся на аллею, торопливо доклевывали крошки.

Беззаботный ветер играл на пустынной площади обрывками утренних газет.

Огромный город затаил дыхание в ожидании чуда или спасения.

А двое в штатском не спеша подошли к блокпосту, расположенному в сорока шагах от входа в мэрию.

— УЧС-два? — На сержанта с обветренным лицом не произвели впечатления удостоверения незваных гостей.

Штабные крысы вытягиваются в струнку при виде мудреных пластиковых карточек агентов спецслужб. Он не такой. Будь эти двое даже советниками президента по вопросам национальной безопасности — безразлично. Пока не докажут своих полномочий, внутрь не пройдут.

— Управление по чрезвычайным ситуациям. Второе специализированное подразделение госдепа, занимающееся разрешением кризисов, связанных с угрозой, исходящей от ноймов.

Ронд бесстрастно взирал на сержанта. Так можно смотреть на неодушевленную вещь. Или падающий лист. Отстраненно разглядываешь предмет, думая о своем.

— Свяжитесь с полковником Реу, код тридцать восемь двенадцать, масть — черви. Он в курсе.

— С полковником Девидом Реу? — уточнил сержант.

— Тессилом Реу.

— Вы уверены? — В другое время и другом месте сержант не стал бы задавать подобных вопросов, но эти двое вызывали какое-то странное чувство.

Что-то в них было не так. Он не мог объяснить, что именно, просто чувствовал скрытую угрозу. Змея спокойно лежит, свернувшись кольцом. В обычной ситуации, если не трогать, тварь не нападет. Только сейчас ситуация более чем необычная. Поэтому нужно быть особенно бдительным.

— Абсолютно. — Казалось, ничто на свете не может вывести из равновесия агента УЧС-2.

— Хорошо.

— Сэр. — Сержант вызвал старшего группы. — Здесь двое в штатском из Управления по чрезвычайным ситуациям. У них сообщение для полковника Реу. Код тридцать восемь двенадцать. Масть — черви.

— Жду.

Не скрывая презрения, военный смотрел на гражданских. Закончили какой-нибудь вшивый университет, после чего прошли ускоренные курсы спецподготовки, превратившись в суперменов. Стрелять по мишеням и махать кулаками с грехом пополам научились. А выживать в джунглях — нет. Чистенькие мальчики, обученные всяким модным психологическим премудростям, не протянут и дня на настоящей войне. Только в кино партизаны-повстанцы дохнут как мухи. В жизни они намного хитрее. В два счета выбьют дерьмо вместе с кишками из крутых спецагентов. Те даже пикнуть не успеют.

— Пропустите. — Ожившая рация прервала размышления сержанта.

— Есть. — Часовой отошел в сторону.

— Для безмозглого солдафона у него неплохо развита фантазия, — бросил на ходу Ронд.

— Она ему не поможет. — Керфт посмотрел на человека, как смотрят на старую журнальную вырезку. —

Смятая черно-белая фотография — надгробный отпечаток былых времен. Она есть, и в то же время ее как бы нет. Те, кто запечатлен на фото, давно обратились в прах.

— Что?! — Опешивший от неожиданности сержант не понял, о чем идет речь.

Не утруждая себя ответами на глупые вопросы, странная пара зашла в здание.

Хитрые лисы среди бела дня пробрались в курятник. Они пришли не ради роскошного пира, а с одной-единственной целью — свернуть шеи безмозглым птицам. Не одной, двум или даже десятку. Хищники собрались вырезать всех без исключения.

Это нельзя было назвать военной операцией или зачисткой.

Тупая бессмысленная бойня — самое подходящее определение для кровавой акции.

По крайней мере, так она выглядела со стороны.

А то, что на самом деле являлось составляющей частью сложной многоходовой комбинации…

Об этом не знали даже непосредственные исполнители — Ронд и Керфт. Не говоря уже обо всех остальных.

Глава 14

Ломать — не строить. Для этого большого ума не нужно. Два выстрела по колесам грузовика с прицепом — и скоростное шоссе встало колом, превратившись в огромную пробку. Чтобы восстановить движение, потребуется минимум три часа. Которых у городских служб попросту нет. «Решетка Андервайзера» включена. А значит, населению обреченного мегаполиса отныне нет дела ни до чегона свете, кроме собственных жизней.

Во всяком случае так говорит Карусель.

Как ни странно, я верю ее словам. Человеку нужно во что-нибудь верить. Даже если это «что-то» напоминает несвязный бред конченого наркомана.

Без веры нет жизни. Без жизни нет ничего. Иногда бывают моменты, когда лучше обмануть себя, чем взглянуть правде в глаза. Не исключено, что сейчас был тот самый случай.

Проехав по инерции около километра, красный «террау» наконец остановился.

— Оно того стоило? — спросил я, прежде чем покинуть машину.

— Да. — В ее ответе не было и капли сомнения.

— Уверена?

— На все сто. — Проклятые демоны гнали Карусель вперед.

Они не успокоятся, пока не пройдет действие наркотика. Или…

Хотя лучше об этом не думать. Никогда.

— Пошли. Времени нет. Нужно остановить другую сторону шоссе и выбрать новую тачку.

— Опять стрелять по колесам?

— У тебя есть другой вариант? — Лавируя между остановившимися машинами, мы пересекли четыре полосы, подойдя к бетонному разделителю скоростной магистрали.

— Можно попробовать испугать.

— Выбежать на дорогу, замахав руками? — Карусель лихо запрыгнула на высокий разделитель.

«Белый Джонг» наделяет человека сверхвозможностями, после чего заставляет жестоко расплачиваться.

— Пожалуйста, остановитесь! Мне срочно нужна ваша машина! — пропищала она жалобным голоском.

— Нет. — Я не обратил внимания на нездоровый приступ лихорадочного веселья. — Всего лишь наведу оружие. Иногда это действует намного эффективнее, чем настоящая стрельба.

— Попробуй. — Она вновь стала серьезной. — Только быстрее.

— Спасибо, что разрешила. — Теперь уже я не скрывал иронии.

— Не за что.

— Денни Бадджи снова в деле.

— Ты о ком?

— Так. Ерунда. Вспомнил одно старое кино.

— Вообще-то у нас нет времени на ностальгию.

— Согласен.

— Тогда, может…

— Уже начал.

Фигуру, стоящую на полутораметровом бордюре, разделяющем потоки скоростного шоссе, видно издалека.

Выпрямившись в полный рост, я направил оружие на проносящиеся машины.

Деньга Бадджи по прозвищу Ураган — любимец продюсеров, женщин и впечатлительных подростков, не прогадал. Долго ждать не пришлось.

При виде вооруженного человека у водителя пятнадцатой или шестнадцатой по счету машины сдали нервы. Белый седан вильнул вправо, затем влево. Попытка выровнять автомобиль на такой скорости не увенчалась успехом. Машина ударилась об ограждение. Раздался режущий ухо визг тормозов, и, высекая снопы искр и бетона, искореженный седан наконец замер.

Чтобы не врезаться в него, все следующие машины были вынуждены экстренно затормозить. Я был прав. Стрелять и правда не пришлось. Меньше чем за полминуты крайняя левая полоса встала.

— Впечатляет. — Карусель спрыгнула на дорогу.

— Кто бы сомневался в…

— После, — отмахнулась она. — Сейчас нужно выбрать нечто более серьезное, чем игрушечная спортивная машинка для молодящихся старушек.

— Зачем?

— Чтобы пробиться сквозь заторы в городе.

— А…

— Они будут. И очень много. Кстати, вон тот внедорожник подойдет.

— Какой?

— Черный «тжингсс». Девятый в ряду.

— Думаешь, это…

— Догоняй!

Не теряя времени на объяснения, она подбежала к машине, рывком открыла дверь и приказала водителю:

— Выходи.

— Это ты мне? — Сидящий за рулем человек смерил презрительным взглядом сумасшедшую, похожую на зомби из дешевого комикса, и только затем выпустил струю дыма в лицо напрочь обнаглевшей девке.

— Им тоже. — Карусель кивнула на трех пассажиров. — Мне нужна машина.

— А больше тебе ничего не нужно? — Водитель растянул рот в нехорошей ухмылке.

— Нет. И я не намерена повторять.

— Даже так? — Недокуренная сигарета, брошенная в лицо, достигла цели, взорвавшись снопом искр.

Если он надеялся ошеломить незнакомку, то просчитался. Под действием гремучего коктейля из транквилизатора и морфия Карусель не обратила бы внимания даже на струю газовой горелки, не говоря о каком-то жалком бычке.

Видя, что брошенный окурок не произвел должного впечатления, парень разозлился по-настоящему:

— Сука недоношенная, ты вообще знаешь, с кем разговариваешь? Сейчас…

Никто так и не узнал, что именно хочет предложить не в меру вспыльчивый владелец автомобиля. Хмурый мужчина, неожиданно возникший из-за спины напарницы, положил конец распрям.

Удар прикладом в лицо оборвал вопрос на полуслове.

Насилие неприемлемо, когда имеешь дело с нормальными людьми. Если речь заходит о прочих, вариантов попросту нет.

Кажется, я перестарался и сломал ему нос. С другой стороны, дезориентированного шоком человека проще выкинуть из машины.

— Ты… Б…ь… Ответишь… Ох…

Кинуть недокуренную сигарету в лицо незнакомой девушке, а после обложить ее матом — не лучший способ добиться расположения.

После столь вызывающего поведения удар в пах уже не кажется чем-то из ряда вон выходящим.

Я не стал отвлекаться на мелочи. Карусель могла сама разобраться с невоспитанным быдлом. У меня имелись дела поважнее.

Пассажир с переднего сиденья дернулся было к бардачку (наверняка там лежал пистолет), однако лаконичное: «Не советую!» — вкупе со стволом дробовика, направленным в голову, резко охладили его пыл.

Я не мог знать, есть ли оружие у двоих сзади. Судя по внешнему виду, они состояли в какой-нибудь банде, а не учились в элитном заведении, беззаботно прожигая деньги богатых родителей. Следовательно…

Умение думать, сопоставлять степень риска, анализировать ситуацию и принимать разумные взвешенные решения не относились к числу достоинств отморозка, вскинувшего пистолет. Зато хорошая реакция и неплохая скорость говорили о том, что стрелять он умеет. И не только по статичным мишеням.

Большие дорогие машины — одно из средств самовыражения «настоящих крутых» парней из криминального мира, не боящихся вида чужой крови.

Легкие быстрые деньги. Высокие ставки. И, соответственно, большой риск. Стреляешь первым — и ты на коне. В модном клубе наслаждаешься изысканным шампанским и дорогими наркотиками в компании элитных проституток. Смеешься, вспоминая, как харкал кровью, корчась на земле, тот ублюдок с простреленным животом.

Чуть опоздал — светлая полоса кончилась. Картечь с полуметра не просто сдирает мясо. Она, как отупевший от монотонной работы мясник, безжалостно дробит кость, ампутируя конечность.

Щелк.

Выстрел.

Расплата за глупость.

Чудовищный удар.

Невыносимая боль.

И дикий животный страх потерять все без остатка.

Включая главное — жизнь.

Время летит быстро. Десять минут назад все было в полном порядке. Так, как должно быть всегда. А сейчас кисть с зажатым пистолетом летит в сторону, с противным чавкающим звуком бьется о стекло, после чего, оставляя на гладкой поверхности размытую кровавую полосу, падает к ногам хозяина.

— Ааааааааааааааааааааааа!

АТФ акселератор капля за каплей высасывал жизнь, предлагая взамен улучшенные рефлексы и, как следствие, бонус в старинной ковбойской забаве «Кто первый нажмет на курок, тот супермолодец». С учетом моего безнадежного состояния это была не самая плохая сделка.

— Ааааааааааааааааааааааа!

Из безобразного обрубка с острым обломком белеющей кости на кожаное сиденье выплеснулся фонтан темно-бордовой крови.

Чужая боль не значит ничего, в то время как своя может свести с ума.

Меньше всего мне хотелось возиться с человеком, бьющимся в истерике.

Удар прикладом в лицо поверг раненого в глубокий нокаут.

— Следующий — на поражение. — На редкость убедительный ствол дробовика переместился в направлении пассажира, сидящего сзади.

Два «Зелау-З» в разведенных в сторону руках на уровне лиц. Взгляд, лишенный всяких эмоций. Денни Бадджи, как обычно, на высоте. Хоть сейчас на рекламный плакат.

«Покарать зло нашего города-3» во всех кинотеатрах заштатного городишки. Не пропустите боевик класса «Б» с любимцем публики.

— Забирай этот кусок дерьма. — Я кивнул на бесчувственного калеку. — И выметайся из машины.

Выстрел в замкнутом пространстве болезненно бьет по ушам. Вполне возможно, контуженый приятель раненого не слышал слов, зато прекрасно уловил смысл: чтобы выжить, нужно как можно скорее покинуть опасную зону.

Через десять секунд салон «тжингсса» был свободен. Если бы не лужа крови на сиденье и несколько дырок в обшивке, могло показаться, что внедорожник взят напрокат в солидной конторе.

Сервис на высшем уровне. Улыбающийся персонал. Страховка на случай непредвиденных обстоятельств. Все — согласно договору.

С проклятыми демонами…

— Поехали? — Карусель резко сдала назад, протаранив бампером автомобиль сзади.

Расстояние между стоящими почти впритык машинами было минимальным. Чтобы выбраться из пробки, пришлось их расталкивать.

— Поехали, — легко согласился я, ставя рычаг автоматической коробки передач в положение «Drive».

Декорации бессмысленного фильма менялись с головокружительной быстротой, а двое героев пытались убежать не столько от полиции, властей и бандитов, сколько от себя. И если первое с переменным успехом все-таки удавалось, то второе — никак.

— Вместе до самого конца? — в очередной раз повторила она вопрос, превратившийся в навязчивую идею.

— Как скажешь.

Воодушевленная ответом, она утопила педаль газа до упора. После чего взревевший двигателем внедорожник покинул крайнюю левую полосу, вырвавшись на оперативный простор.

— Думаешь, камеры видеонаблюдения не зафиксировали машину, в которую мы пересели? — поинтересовался я спустя некоторое время.

Путешествовать молча скучно. Тем более когда в конце приключения тебя ожидает грустный финал.

— Полиции уже не до нас.

— А если твои друзья с капота ошибаются?

— Тогда на ближайшем съезде через двенадцать километров ты увидишь вооруженных людей.

— А ты?

— А я — нет. Включи музыку.

Было очевидно, что она не настроена продолжать разговор.

— Как скажешь. — Выполнив просьбу, я откинулся на спинку кресла, устало смежив веки.

Колонки выдали что-то мощное, динамичное и на редкость агрессивное.

Не знаю, в чем было дело. В музыке, в наркотическом дерьме, пульсирующем в организме, или во всем вместе взятом. Но через несколько секунд я слился с ритмом до такой степени, что показалось, будто нахожусь в сердце огромного муравейника.

Миллионы созданий бегут куда-то, ощущая себя частью единого целого. Скрежещут жвала, трутся друг о друга хитиновые панцири. Нескончаемой рекой льется живой поток, готовый принести себя в жертву во имя великой цели. Настолько великой, что ее невозможно вместить в крошечное сознание.

Высшая степень самопожертвования — смерть во имя того, о чем не имеешь понятия. И…

— Это тебя!

— Что?! — Я не сразу понял, о чем идет речь.

— Герда! — Карусель кинула мне на колени клипсу сотового.

— Надеюсь, это и правда она, а не глупый розыгрыш, — раздраженно подумал я, цепляя на ухо телефон.

— Привет. — Это в самом деле была Герда.

— Привет. — Странно разговаривать с женщиной, которая, с одной стороны, тебе небезразлична, а с другой — у вас не может быть ничего общего. По той простой причине, что ты живой труп.

— Как дела?

— Нормально.

— Рада за тебя и Карусель.

— А ты сама-то как?

— В порядке.

Мне показалось, что она старается выдать желаемое за действительное.

— Нужно встретиться.

— Давай. Я как раз собирался найти тебя, чтобы помочь вытащить Кая. Здесь кое-что произошло. В городе и вообще.

— Собирался найти меня, чтобы помочь? — Удивленная Герда оставила без внимания информацию о происшествиях.

— Да. Мы все еще команда.

«Вместе до самого конца», — чуть было не добавил я любимое изречение Карусели, но вовремя прикусил язык.

— Мило. — В горле у Герды стоял ком, мешающий говорить. — Я как раз собиралась… В общем… Попросить тебя помочь…

— Все, что угодно.

— Тогда давай. — Она замолчала, решая, где лучше назначить встречу. — Например, через полчаса у лавки хромого Феликса. Нормально?

— Попробую.

— Какие-то неприятности?

— В принципе, нет. Ничего такого, с чем не справятся два супергероя. Попытаемся объехать пробки. Если задержимся, позвоню.

— Отлично. А то я уже начала волноваться.

— Не стоит. — В мире «тяжелых» наркотиков и разрывающих мозг психостимуляторов есть только одна проблема — где достать новую дозу, чтобы оттянуть неизбежную расплату за супер, мать их, геройские способности.

— Ладно, не буду. — Герда справилась с минутной слабостью, взяв себя в руки. — А главное, приходи без Карусели. Ей незачем рисковать.

— Согласен. — Откровенно говоря, я сам был не рад, что втянул девчонку в эту историю.

Она взрослая. Работала за деньги. Все правильно. И в то же время нет. Не нужно людям участвовать в разборках ноймов. Ни при каких обстоятельствах.

— Тогда до встречи.

— ОК. А у тебя точно все в порядке? — Я наконец решился задать вопрос, не дававший покоя на протяжении всего разговора. — Голос какой-то странный.

— Да. — Теперь со мной говорила прежняя Герда, необъяснимая растерянность исчезла. — Наверное, искажения. Включила шумоподавление у клипсы старой модели. Стало лучше. У меня правда все хорошо.

И чтобы не продолжать, наскоро попрощалась:

— Ладно, до встречи.

— Увидимся.

— Пока…

Закончив разговор с Гердой, я повернулся к напарнице:

— Знаешь, где лавка хромого Феликса?

— Второй съезд по ходу движения и десять минут по городу. — Судя по отрешенному виду и замедленной речи, «Белый Джонг» и морфий в очередной раз накрыли ее сознание мутной пеленой наркотического дурмана.

— А если съехать на первом? Ведь на шоссе большая черная машина — отличная цель.

Когда полицейский вертолет вернется, его уже не остановит пара дробовиков и угрозы. После свалки на шоссе с нами не будут церемониться. К тому же…

— Первом? — Ее белое как мел лицо походило на гипсовую маску.

— Первом съезде, — уточнил я.

Может быть, в глубине ее сознания теплилась искорка разума девочки по имени Карусель, но прямо сейчас на меня смотрели глаза сумасшедшего демона.

— Да.

Ехать со скоростью двести двадцать километров в час, глядя не на дорогу, а на пассажира, сидящего справа от водителя, — не лучший способ достигнуть места назначения.

Я поднес руку к ее лицу и, положив два пальца на подбородок, осторожно повернул голову «манекена» в нужную сторону.

— Не забывай о дороге.

— Да.

— Солнце черно-зеленое? — спросил я с единственной целью проверить ее реакцию.

— Да.

— Это бесполезно.

— Да.

— Друзья с капота? — Я решил включить музыку и расслабиться.

Огромный муравейник ждет своего героя. Единственного, кто знает, во имя чего стоит умирать.

— Не нужно ехать на встречу с Гердой.

— Что? — Я открыл глаза.

Порозовевшее лицо спутницы указывало на то, что она вернулась. Не знаю — частично или полностью, но «говорящая с духами» вышла из медитативного состояния.

— Они говорят: это засада.

— Даже так? — Я поверил в «Решетку Андервайзера» по той простой причине, что такую дурацкую историю невозможно придумать.

Но бред про коварную Герду… Это уже чересчур. Наркотики, галлюцинации, неугомонные демоны, череда случайных совпадений, временное «просветление», — из множества правдоподобных вариантов можно выбрать любой — и почти наверняка попасть в яблочко.

— Да.

— Отлично. А твои дружки, случайно, не сообщили, с какой стати Герде понадобилось «сливать» нас кому бы то ни было?

— Не нас, — уточнила Карусель, — а тебя.

— Хорошо, пусть меня, — легко согласился я. — Так они рассказали, зачем понадобилось закладывать меня? — На последнем слове было сделано особое ударение.

— Нет. — Судя по нахмуренному виду, ей был неприятен разговор.

— Может, они чего-то недоговаривают? — Совершенно некстати мне захотелось выкурить сигарету, две или три, а еще лучше — целую пачку.

— Говорят, никогда не нужно раскрывать всех секретов.

— Молодцы! — В бардачке не оказалось сигарет, зато нашлась полупустая упаковка таблеток без маркировки.

Не исключено, что хозяин машины лечился от какой-нибудь особо экзотичной болезни. Или, что более вероятно, время от времени баловался с друзьями расширяющими сознание колесами.

— В самом деле, правда — не всегда благо. — Раздосадованный отсутствием сигарет я вышвырнул упаковку таблеток за борт.

— Они не врут.

Трогательный наивный лепет ребенка, выдающего желаемое за действительное.

— ОК, не врут. — Не хотелось расстраивать ее еще больше.

— Значит…

— Поедем на встречу, как обещали. На всякий случай подождешь за углом.

— Нет.

— Почему? — Мое раздражение было вызвано не столько ее несговорчивостью, сколько отсутствием сигарет.

— Потому что.

«К черту, — устало подумал я, — спорить бесполезно».

— Понятно.

— Если я права, то безразлично, на каком съезде покидать шоссе.

— Ты о чем? — Резкая смена темы в очередной раз поставила меня в тупик.

— О том, чтобы покинуть шоссе на втором съезде.

— Ах об этом! Как скажешь, мне все равно. — Бессмысленно спорить с женщиной, не отдающей себе отчета в словах и поступках.

— Включишь музыку? — Она продолжала лихорадочно перескакивать с темы на тему.

— Нет.

— Почему?

— Еще не готов.

— Это так важно, быть готовым?

— Да.

— Тогда я готова.

«К чему?» — хотел спросить я, но в последний момент передумал.

Ответ очевиден — она готова пойти со мной до конца.

И не просто готова. А пойдет. Чего бы это ни стоило…

Два глупых маленьких муравья бегут по запутанным темным коридорам, неумолимо приближаясь к концу изнурительного путешествия. Туда, где в сердце гудящего муравейника таится ответ на главный вопрос: «Во имя чего должна погибнуть эта колония?»

Но чем ближе цель, тем становится очевиднее: добраться до заветной черты удастся не всем. А еще точнее, не удастся никому.

И если правда, что высшая степень самопожертвования — смерть во имя того, о чем не имеешь понятия, то совсем скоро огромный город-муравейник докажет это на личном примере.

Жаль, что никто не оценит подобную жертву.

Глава 15

Хаос — квинтэссенция упорядоченного абсурда. Идеальный сплав безумия и совершенства.

Так считал Селекционер. Человек, для которого спасение гибнущего мира не являлось целью, а всего лишь средством, позволившим сосредоточить в руках огромную власть.

Согласно теории хаоса, его нельзя контролировать. Можно лишь своевременно корректировать свои действия в соответствии с его проявлениями.

Наиболее простой пример — ураган. Разбушевавшийся ветер сметает все на своем пути. Глупые люди гибнут как мухи или теряют последнее. Умные не просто выживают, а находят выгоду даже в стихийном бедствии. Неважно, в какой форме она выражается. Будь то аферы со страховыми полисами или банальные грабежи. Речь не о моральной подоплеке тех или иных поступков, а всего лишь о способности отдельно взятой личности сосуществовать с хаосом, извлекая из страшного соседства определенную выгоду.

Селекционер не только преуспел в этом сложном искусстве. Он пошел дальше, решив выпустить из кувшина неконтролируемого джина. Чудовище, подобное огненной стихии.

Обуреваемая паникой толпа рвется из объятого пламенем кинотеатра. Животный страх затмевает рассудок. Люди, увлекаемые стадным чувством, ломятся к выходу, сминая все на пути.

А тот, кто поджег здание, не просто находится в гуще событий — он управляет ими.

Разумеется, не один. Лидер, каким бы великим он ни был, не сможет добиться ощутимых результатов без командыподдержки. Ни один, даже самый гениальный, полководец не в силах выиграть сражение без армии. Во все времена были те, кто отдает приказы, и те, кто претворяет их в жизнь.

Единственная проблема исполнителей — человеческий фактор. Страх, корысть, предрассудки, сомнения, мораль. Эти и многие другие проявления человеческой природы способны поставить под удар выполнение любого приказа. Даже фанатики порой сомневаются. Что уж говорить об обычных людях.

К счастью, прогресс не стоит на месте. То, что еще недавно казалось непреодолимым препятствием, в эру имплантатов потеряло свою актуальность. Киборги стали идеальными исполнителями. Взяв все лучшее от машин, они лишились человечности. И, как следствие, массы недостатков, свойственных людям.

Нельзя заставить полюбить. Зато возможно запрограммировать подчинение и преданность — основополагающие качества совершенных солдат.

Элиты, способной изменить мир.

— Вы из центра? — В глазах улыбающегося мужчины, поджидавшего агентов у входной двери мэрии, светилась надежда.

— Да, — кивнул головой Керфт. — Мы из центра.

— И что там думают о нашем положении? — Семенящий рядом с Рондом толстяк вызывал отвращение.

Откуда вообще берутся столь жалкие особи?

— Оттуда же, откуда и все остальные. — Последнюю фразу Керфт произнес вслух.

— Вы о чем? — удивился сопровождающий.

— О прошлом.

Секретарь (а это был именно он) перевел недоуменный взгляд с одного на другого.

«О чем вообще думают эти люди? Мир летит в тартары, а они обмениваются дурацкими замечаниями. Лучше бы объяснили…»

— Все будет хорошо. — Ронд так посмотрел на задумавшегося секретаря, что у того сразу пропало всякое желание продолжать разговор.

— В… Вас ждут…

— Мы в курсе.

— Я это просто так… Для того… чтобы… В общем…

Пятидесятитрехлетний чиновник, посвященный в дела мэра, не последняя фигура в иерархии городской власти. Но сейчас, сам не зная почему, он вдруг чувствовал себя глупым школьником в компании взрослых мужчин.

Их странные взгляды. Манера разговаривать друг с другом, не обращая внимания на окружающих. И, в конце концов, непрошибаемое спокойствие в такой сложной… А точнее, в отчаянной ситуации. Все это было по меньшей мере непонятно. Если не сказать больше. Они вызывали странное чувство, похожее на…

— Все будет хорошо, — непонятно зачем повторил спецагент, посмотрев на взволнованного чиновника. — Просто замечательно. Как в сказке со счастливым концом.

— Сс… казке?!

— Да.

— Зайчик-попрыгайчик, я тебя съем, — буднично сообщила гиена, присаживаясь на стул.

— Ты не настоящая гиена, а я не настоящий заяц, — испуганно прошептал человек, пытаясь отогнать ужасающее видение.

Скаль хищник зубы, выпускай когти или совершай любые другие угрожающие жесты, наверняка ему не было бы так страшно. Но эта проклятая обыденность. Старый бревенчатый дом на опушке. Печка «буржуйка». Грубо сколоченный стол. Потрепанный, видавший виды деревянный стул с облупившейся краской. Засиженная мухами лампочка на потолке. И устало-равнодушный взгляд хищника, в котором нет ничего, кроме желания поскорее закончить неприятный разговор. Все это вместе взятое не оставляло сомнений: часы «попрыгайчика» сочтены.

— Я не хочу умирать. Только не сейчас!

— Зачастую наши желания конфликтуют с возможностями.

— Нет.

— Увы, это так.

— Ты не настоящая гиена, — всхлипнул дрожащий от ужаса заяц. — Тебя нет и не может быть.

Звери не сидят за столом, не ведут заумных разговоров, не моют лапы перед обедом и уж тем более не пьют крепки й кофе из мутных граненых стаканов. Это абсурд. Понимаешь — АБСУРД. Тебя нет. Ты попросту не существуешь в природе!

— Вот как? — криво усмехнулась гиена.

— Ддда… Тттак…

— Тогда, сладкий, тебе нечего волноваться. Я съем тебя понарошку. Заживо сдеру шкуру, брошу на раскаленную сковородку, залью белым вином и, зажарив до золотистой корочки, подам к праздничному столу. Договорились?

— П…ппочему… ппраздничному?

— Сезон великой охоты открыт. В лесу большие торжественные гулянья.

— Кк… Ккакие?

— Торжественные.

— Ннн… нет…

— Прости, четверг — не тот день, когда принимаются возражения. — Поднявшемуся со стула хищнику надоел разговор с глупым травоядным.

— Н…

— Поздно.

Подойдя к парализованной от ужаса жертве, гиена коротким хлестким движением вогнала огромный стальной коготь в трепещущее от страха сердечко несчастного зайца.

Это неправильно, — пронеслось в угасающем сознании. — У сказки должен быть счастливый конец…

— Все относительно, — рассудительно произнес Керфт, перешагивая через неподвижное тело.

— Вокруг одни фантазеры и выдумщики. — Ронд давно перестал удивляться чему бы то ни было.

— Люди никогда не меняются.

— Да.

Они вошли без стука. Находящиеся в большом кабинете непроизвольно повернули головы в сторону вновь прибывших.

Только один человек в военной форме, не обращая внимания на опоздавших, продолжал:

— ….введем комендантский час. Возьмем под контроль значимые объекты, а также склады и крупные магазины. Я уже отдал соответствующие распоряжения. Чтобы не допустить паники и массовых беспорядков, необходимо четкое взаимодействие всех силовых структур и органов…

Раздался тихий хлопок, словно кто-то открыл бутылку шампанского, намереваясь отметить торжественное событие. А в следующее мгновение на горле докладчика расцвела отвратительная бордовая клякса.

Диктант написан и проверен. Осталось закрыть тетрадь и сдать ее на проверку учителю. Нет сомнений в отличной оценке. По-другому и быть не может. Все составляющие успеха налицо. Незаурядный ум. Богатый опыт. Прекрасная эрудиция. И вдруг — такая неожиданная оплошность.

Жирная клякса, упавшая на лист, перечеркнула жизнь.

Вместо того чтобы закончить предложение, мужчина захрипел, попытался обхватить руками горло, чтобы вытащить огромный раскаленный кол, вбитый чудовищным молотом, но не смог. По той простой причине, что вытаскивать было нечего.

Пуля пробила шею насквозь. Затем, срикошетив от стены, ударилась об массивный стол. И только после всего этого, посчитав миссию выполненной, успокоилась на полу.

— А… — Крик так и не сорвался с губ еще одной жертвы — разорванное сердце остановилось раньше.

— Не…

Ронд и Керфт стреляли быстро, а главное — точно.

Менее чем через пять секунд из двадцати трех человек, собравшихся в кабинете мэра, двадцать два были мертвы или смертельно ранены.

Пока один из напарников фиксировал на видео наиболее красочные моменты бойни, уделив особое внимание бьющимся в предсмертной агонии, второй подошел к оцепеневшему от ужаса мэру и, положив ладонь на безвольно опущенное плечо, произнес:

— Вам нужно прочитать это.

Текст с посланием лег на стол перед бледным как смерть человеком.

— Нужно… — Это был не вопрос и не утверждение, скорее, нечто среднее.

— Да, — утвердительно кивнул Ронд, полностью контролирующий сознание жертвы.

— Хорошо, — покорно согласился мэр бесцветным голосом, лишенным всякого выражения. — Я прочитаю.

— Отлично.

— С самого начала?

— Заголовок можете пропустить.

— Понял.

— Начинайте.

— Ноймы долго страдали и мучились… — начал мэр. Затем прокашлялся и продолжил: — Теперь этой несправедливости пришел конец. Отныне страдать и умирать будут только люди. Вирус вырвался на свободу. Его не остановить. Перекрыв город, правительство ничего не добьется. Рано или поздно мы достигнем намеченной цели: сведем счеты с людьми, которым не будет места в новом мире. Мире, где правит высшая раса тех, кто сумел сбросить с себя оковы рабства, поднявшись над серой обыденностью. Конец старой цивилизации неизбежен. Выживут лишь те, кто присоединится к нашим рядам, став полноправными ноймами. Остальных ждет та же участь, что и меня. Мэра города, которого больше нет. Это все. Прощайте…

Две или три секунды человек смотрел прямо перед собой. Так, словно пытался увидеть за гранью неведомого нечто такое, о чем нельзя никому рассказать. А затем неожиданно грянул выстрел. Голова дернулась — и обмякшее тело завалилось назад.

— Прощайте, люди, — произнес спокойный голос за кадром.

На этом прямая трансляция кончилась. Те, кто по какой-либо причине не смог увидеть бойню в прямом эфире на одном из крупнейших интернет-порталов, обязательно посмотрят запись.

Любопытство. Желание прикоснуться к запретному. Взглянуть на неприятную изнанку жизни — черта, свойственная многим. Телевидение обременено цензурой. В этом его главный недостаток. Всемирная сеть — нет. В ней есть что угодно. Каждый найдет для себя то, что ему ближе и интереснее. Даже если это убийство в прямом эфире…

— Бред. — Ронд имел в виду текст обращения.

— Чем примитивнее ложь, тем убедительней. — Керфт направился к выходу. — Так было всегда. Люди разучились думать. Жалкий вымирающий вид.

— Они этого не понимают.

— И никогда не поймут.

Когда стреляет киборг, расстояние не играет особой роли. Три пули, выпущенные с сорока пяти метров, пробили «десятки» в бумажных мишенях, установленных на головах деревянных манекенов. Все произошло настолько быстро, что сержант и двое его подчиненных на блокпосту перед входом в мэрию даже не успели заметить, с какой стороны пришла смерть.

— Согласен. — Мимоходом разделавшись с военными, напарники двинулись к парку. — Этот город — только начало.

— Или конец.

— Точнее, начало конца.

— Да.

Убийцы миновали площадь, пересекли пустынную дорогу и, достигнув скамейки, как ни в чем не бывало продолжили кормить голубей.

Если в течение получаса опоздавшие не подъедут, значит, их успели предупредить. Хотя по большому счету это не столь важно. Дело сделано. Городская верхушка, способная удержать под контролем центр, обезглавлена. Пропагандистская машина запущена на полную мощь. Оправившись от шока, общественность придет в ужас от зверств, творимых «проклятыми машинами». И поверит в любую, даже самую чудовищную ложь. Которая в конечном итоге спасет мир. Или погубит его.

Ни Керфта, ни Ронда не волнуют такие мелочи. Их цель — устранять возникающие помехи на пути своего хозяина. Неважно, кто он на самом деле. Новый мессия или безумец. Главное то, что Селекционер превратил некогда обычных ноймов в непобедимые создания. В чудовищ, пожирающих людские сердца с легкостью, недоступной простым смертным.

Глава 16

Как ни странно, Карусель оказалась права. Мы беспрепятственно достигли второго съезда. Покинули шоссе и, воспользовавшись хаосом на дорогах и общей неразберихой, избежали встречи с полицией.

Пробиться через два квартала оказалось не так уж сложно. Учитывая, что водитель мощного внедорожника находился под действием убойного транквилизатора и глубоко наплевал на правила движения.

Городские улицы были заполнены до отказа. Поэтому нам пришлось воспользоваться тротуарами. Сбивая урны, скамейки и рекламные щиты, черный «тжингсс» продвигался к намеченной цели.

Признаться честно — не думал, что так быстро доедем. Если и опоздали к назначенному сроку, то максимум на пять-семь минут.

— Классно водишь тачку, даже одной рукой. — Ко мне начало возвращаться хорошее настроение.

Увидеться с Гердой — уже само по себе…

— Ты совершаешь ошибку. — Машина остановилась, но Карусель почему-то не стала глушить двигатель.

— Что?!

— Большую ошибку. — Сейчас она выглядела почти нормально.

Настолько, что я чуть было ей не поверил.

Чуть…

Когда речь заходит о жизни и смерти, предположения и допущения не считаются.

Слегка не успел. Немного недотянул. Самую малость ошибся. Почти поверил. А в конечном итоге все кончилось плохо. Не хватило полувздоха, сотых долей секунды, мгновения или меньше, чтобы покинуть обреченную станцию, заскочив в последний вагон отходящего поезда надежды.

— …ошибку.

— Мы давно знакомы с Гердой, поэтому я доверяю ей больше, чем демонам с капота, — объяснил я, прежде чем покинугь машину.

— Извини.

— Ничего страшного. — Карусель беззаботно махнула здоровой рукой. — В любом случае уже ничего нельзя изменить. Так что иди.

— Пойду. — Не хотелось ее расстраивать, просто другого выхода не было. — Подождешь за углом?

— Зачем? Полиции нет. Видимой опасности — тоже. Можно остаться и здесь.

— Как хочешь.

— Как хочешь ты, — эхом отозвалась она. — Мне уже все равно.

— Амненет, — раздраженно подумал я. — Кая не спасти. Это понимают все. Даже Герда. Но если не попытаться, то…

Я сделал три шага по направлению к двери небольшой забегаловки, в узких кругах известной как «Лавка хромого Феликса», и вдруг понял: девчонка была права насчет засады.

Не знаю, откуда пришло это чувство, просто так иногда бывает.

Бескрайнее синее море. Бездонное небо-колодец без единого облака. Дикий пляж. Ветер ласково треплет волосы. Соль на губах. Пальмы раскачиваются из стороны в сторону, словно веселая компания подвыпивших болельщиков, отмечающих победу любимой команды. Ничто не предвещает беды. Двести метров до берега — пустяк для уверенного в своих силах пловца.

И вдруг как гром среди ясного неба. Неожиданно понимаешь — рядом акулы. Даже не видя, чувствуешь спинным мозгом: они близко. Вышли на линию атаки. Та, что нападет первой, получит лучший кусок.

Убеждаешь себя — это бред. Никакой опасности нет. Всего лишь игра чересчур разыгравшегося воображения. Нелепая фантазия, спровоцировавшая выброс адреналина.

— Перегрелся на солнце и ничего более! — Пытаешься посмеяться над нелепыми детскими страхами, но в конечном итоге не выдерживаешь, судорожно поворачиваешь голову и…

Как в страшном сне, видишь стремительно приближающийся плавник.

Даже не один, а четыре. Хотя сейчас количество атакующих не играет особой роли. Один или десять миллионов, безразлично. Результат неизменен.

Последние мгновения отделяют прошлую жизнь от будущего, которого нет.

«Идиот! — успеваешь подумать, прежде чем огромная пасть чудовища впивается в мягкую плоть. — Какой же я был иди…»

Три шага по земле до машины — это не двести метров по воде. Впрочем, когда имеешь дело с проворными хищниками, особой разницы нет. И в том и в другом случае убежать невозможно.

Наученные горьким опытом предшественников охотники из «Т.Ч.К.» предпочли сильнодействующему парализующему средству электрошокер.

Можно вколоть нужный антидот за несколько минут до атаки. Шансы — один на миллион. Звучит невероятно, но каких только чудес не бывает в жизни. Противостоять же безудержному напору пятидесяти тысяч вольт не в силах никто.

Даже непобедимый Денни Бадджи по прозвищу Ураган.

Бежать или сражаться? Встретиться лицом к лицу с охотниками, жаждущими мщения? Или спросить у друзей с капота: «Почему Герда сдала нас?» Причем не кому-нибудь, а именно «Т.Ч.К.»? Отморозкам, стоящим особняком в длинном списке моральных уродов, заполонивших этот долбаный город.

Три шага до спасительной машины.

Времени нет.

Выбор очевиден.

Нужно бежать.

Хотя тянуть за собой в пропасть ни в чем не повинную…

БЕЖАТЬ!

Двести метров до берега, акулы совсем рядом, шансов нет, и все же пловец совершает рывок.

Отчаянно безнадежный.

Перед инстинктом самосохранения не стоит моральных дилемм: что повлечет за собой тот или другой поступок, как отразится решение на других?.. Он подчиняется импульсу.

Решение еще не принято, а тело уже начинает движение.

Импульс. Все дело в нем.

И в паре дротиков, соединенных пятнадцатиметровым проводом с электрошокером.

Очередная волна подбрасывает утлое суденышко чуть ли не до самого неба, но опытная команда готова к любым неожиданностям. Два гарпуна впиваются в правый бок неповоротливого кита, прежде чем он успевает завершить начатый маневр. И еще два — в живот.

Пятьдесят тысяч плюс пятьдесят.

Тысяч. Гребаных вольт.

Ни больше ни меньше.

«Раз. Два. Три. Елочка, гори!» — хлопают в ладоши счастливые дети, затаив дыхание в ожидании новогоднего чуда. Их надеждам не суждено оправдаться. Иллюминация на новогодней елке вспыхивает так сильно, что во всей округе выбивает пробки.

«Упс…» — кажется, Дед Мороз перестарался, жалобно всхлипывает мальчик, чей мозг плавится, как масло на раскаленной сковородке.

Сто…

…П…

Так много мыслей и образов проносятся в воспаленном сознании, когда по телу струится электрический ток, что и не передать.

— ЗАПРЫГИВАЙ!

Откуда-то из-за облаков доносится истошный крик. Высоко в небе появилась крошечная точка. Это не птица, а странный воздушный шар в форме разрезанного вдоль ананаса.

Фрукты.

Тропики.

Адский грохот в ушах.

Акулу не интересует тело. Мощные челюсти сжимают череп пловца, словно гигантский орехокол, вознамерившийся расколоть скорлупу кокосового ореха и добраться до нежной мякоти.

— ЗА…

Направление звука меняется. Теперь кричат откуда-то снизу. Там, на дне, — субмарина с открытым люком. Рядом стоит платиновая блондинка в шелковом платье цвета индиго с волнующим декольте.

— …ПРЫ…

Изысканный дамский мундштук с дымящейся сигаретой. Броское ожерелье из стайки тропических рыбок. Коралловые браслеты. Накладные ресницы. Вызывающий макияж. Искусственная улыбка с обложки глянцевого журнала. Открытая спина. Упругие ягодицы. Красивые ноги. Высокие каблуки. Холеные руки. Эротика на грани порнографии. Китч в превосходной степени. Жизнь на грани смерти.

— …ГИ…

Упасть на колени — не значит признать поражение, прогнуться перед врагом, выпрашивать милость или оступиться, запятнав свою честь. Иногда это означает лишь то, что ослабевшие ноги не держат хозяина.

— …ВАЙ…

Два электрошокера превратили человека в обезумевшее от боли животное. Чуть было не поджарив мозг… МОЗГ!!!

Боль именно там, а не в теле зомби, потерявшем чувствительность. Яркий калейдоскоп из акул, подводных лодок, блондинок и елок вертится в голове с такой скоростью, что начинает казаться: еще немного, и я не выдержу. Прямо сейчас чудовищная пасть раздавит кокосовый орех — и все кончится.

— Запрыгивай! — Открытая дверь машины совсем рядом.

Распластавшаяся на передних сиденьях Карусель протягивает руку.

Она знала про засаду, электрошокер и остальное. Поэтому осталась и не заглушила мотор.

Вместе до самого…

— Запрыгивай! — Воздушный шар сейчас улетит, подводная лодка задраит люки, блондинка исчезнет, елка погаснет.

Промедление не подобно смерти. Оно и есть смерть. Во всей своей неприглядной красе. Хотя по большому счету жизнь не многим лучше.

Бессмысленный бег по кругу — вот что такое жизнь. Пока шарик катится, создается впечатление, что в движении есть некий смысл. Как только он падает, игра заканчивается. И отныне неважно, какой цвет выпал, красный или черный. Так же как не имеет значения число, оказавшееся последним. В конечном итоге всем без исключения достается зеро — абсолютный ноль. Других вариантов нет.

— Запрыгивай!

Электрический гриль мощностью пятьдесят тысяч вольт превращает сердце в кусок недожаренного мяса с кровью, а мозги — в запекшийся студень.

— Проклятье!!! Это должно когда-нибудь кончиться.

Бесчувственные руки, словно ковши механических экскаваторов, тянутся к двум пораженным зонам. Правому боку и животу. Перегревшийся мозг скрежещет и воет, посылая команды, с трудом пробивающиеся сквозь разряды статических помех.

Рывок. Короткое замыкание. Проводку пробило везде, где только можно. Двигатель задыхается от дыма. Веселые искры летят в разные стороны. Игра не закончена, пока шарик не упал на рулетку.

А он до сих пор каким-то чудом держится на колесе…

— Запрыгивай! — На меня смотрит прежняя Карусель.

Демоны, пожирающие ее сознание, исчезли. Мои — тоже. Пытка электричеством осталась в прошлом. Тучи рассеялись. У нас все получится.

Разум бросает тело вперед к спасительной двери машины.

— Жаль, — произносит блондинка усталым голосом томной кокотки. — Ты так ничего и не понял.

Воздушный шар взмывает к небу, но прежде чем он растворится в необъятных просторах, кто-то делает прощальное фото на память.

— Так. Замрите. Никто не двигается. Улыбнулись. Сказали — «Сыыыыр»… Молодцы… Снято…

При съемке с такой высоты улыбок не видно, только общий план. Четыре крошечные фигурки окружили машину с открытой дверью. Двое по бокам, один сзади и последний — по ходу движения.

Естественно, все вооружены и умеют стрелять. С убойного расстояния в пятнадцать метров нойм промахнуться не может. А четверо — и подавно.

Три выстрела сливаются в один. Четвертый немного запаздывает.

Почему, выясняется позже.

Пшшшшшшсссс, — надрывно свистит воздушная струя, вырвавшаяся на свободу.

Пшшшшшшшсссс…

Пробитые автопокрышки тянут подводную лодку ко дну. Туда, где в беспросветном мраке океанской впадины нет места надежде.

Экипаж субмарины об этом еще не знает. Он до сих пор верит — открытый люк, счастливый билет в страну вечного солнца.

Рывок удался. Мой корпус в машине. Осталось втянуть ноги. Освобождая место, напарница выпрямляется, жмет на газ и…

В этот момент наконец выясняется, что последняя, четвертая, пуля предназначалась не колесу, а водителю.

— Чавк. — Гончая ада сглатывает слюну в предвкушении кровавого пира.

ЧВАК — соприкосновение тупого металла и мягкой податливой плоти, отвратительный звук, от которого судорогой сводит скулы и начинают болеть зубы.

ЧВАК…

Прожорливая тварь не ошиблась, крови действительно много. Настолько, что можно в ней утонуть.

Карусель дергается так, словно в нее попал огромный кузнечный молот. Ударившись виском о боковое стекло, ее голова клонится вперед, увлекая за собой тело. И успокаивается лишь после того, как грудь упирается в руль.

«Нет! — пытаюсь закричать я, но не могу, в горле стоит тугой ком. — Нет!!!»

Надрывно ревущий двигатель тянет потерявшую управление машину с пробитыми покрышками до ближайшей стены. Это не волшебный портал в другое измерение, не потайная дверь в обитель вечного счастья, а просто стена. Чертов кусок бетона, которому глубоко безразлично, кто, как и, главное, где умрет.

После удара безвольная нога водителя соскальзывает с педали газа.

Бежать некуда. Да и бессмысленно.

«Нет!» — успеваю подумать я, прежде чем гигантская воронка затягивает искореженную машину в стремительный водоворот вселенского хаоса.

И наступает конец еще одного удивительного путешествия длиною в целую жизнь.

Глава 17

Голова болела так сильно, что первые несколько минут распластанный на полу человек не мог пошевелиться. Не говоря уже о том, чтобы встать на ноги, дотащившись до ящика, где лежал браслет-аптечка.

«Лекарство…»

«Нужно добраться…» — Мозг работал, как огромный старый заржавевший механизм.

«До шкафа».

Казалось, еще немного — и, не выдержав чудовищного напряжения, он рассыплется в прах.

«Нет, не могу. Потеряю сознание и…»

Мысли переплетались в тутой узел.

«Тогда…»

Болел не затылок или виски, как обычно бывает при мигрени, а вся голова.

— Ох!

Судорожно сглотнув накопившуюся во рту слюну, несчастный попытался встать на четвереньки.

— Как же меня угораздило…

Попытка вызвала тошноту и головокружение.

— Сотрясение мозга или…

Взбунтовавшийся желудок не выдержал стресса. Все произошло настолько стремительно, что он не успел даже повернуть голову в сторону.

— Прок…

Предательски ослабевшие руки согнулись, увлекая тело в лужу растекшейся по полу рвоты.

— …лятье!

Вывозиться в блевотине неприятно. Но еще хуже чувствовать себя беспомощным, словно новорожденный ребенок.

— А…

Резкий отталкивающий запах вызвал очередной приступ и ни с чем не сравнимую дикую головную боль. Его снова вырвало. На этот раз слизью.

— Что за… — Дикая боль мешала сконцентрироваться.

— Хотя — какая разница?

Сил едва хватило, чтобы вытереть рукавом мокрые губы.

— Аптечка… Надо взять…

После того как спазмы прекратились, стало немного легче. Правда, не настолько, чтобы ползти. Две или три минуты пришлось отдохнуть. Лежа с закрытыми глазами, он пытался отвлечься от боли. Когда наконец понял, что лучше не будет, с огромным трудом поднялся на четвереньки.

— Все получится… Должно…

Словно малыш, не умеющий ходить, медленно двинулся в сторону шкафа, где находилась заветная аптечка.

— Какого черта здесь происходит?

Ладони, упирающиеся в пол, дрожали, как у алкоголика, страдающего тяжелым похмельным синдромом. А само продвижение вперед давалось с неимоверным трудом.

— Осталось…

Руки опять не выдержали, и он рухнул на пол, при этом разбив в кровь нос.

— Черт! — От боли на глазах выступили слезы.

Теперь голова уже не болела, а натужно гудела.

Так, словно в нее засунули неисправный двигатель, который в любую секунду может заклинить.

— Аптечка! — Перед глазами поплыли разноцветные круги, и, чтобы не упасть в обморок, пришлось снова лечь на пол.

Не хотелось присовокупить к разбитому носу пару выбитых зубов.

— Добраться до аптечки…

Лежа на полу с широко открытым ртом, судорожно глотающим воздух, человек походил на рыбу, вытащенную из воды.

— Главное — доползти.

Казалось бы, что может быть проще? Подойти к встроенному в стенку шкафу, взять из ящика заветный браслет. В обычной ситуации пара пустяков. В необычной — болезненный изматывающий марафон.

Отдохнув и отдышавшись, он предпринял очередную попытку. На сей раз с большим успехом. Пятнадцать метров до встроенного в стену шкафа в соседней комнате показались вечностью. Тем не менее изможденная жертва добилась своего.

Понадобилось десять минут, чтобы с тремя остановками преодолеть такую короткую и в то же время неимоверно трудную дистанцию. После чего заветная цель оказалась прямо перед глазами. Осталось лишь дотянуться до ручки выдвижного ящика, расположенной в метре от пола, и получить главный приз.

Сказать легко. Сделать — почти невозможно.

Кровь пульсировала в висках. Голову опоясывал тяжелый свинцовый обруч, тянущий вниз. Руки не слушались, а тело напоминало неподъемный мешок с вымокшим сахаром, который можно тащить исключительно волоком и никак иначе.

Дважды дрожащие пальцы дотягивались до ручки, каждый раз срываясь. И лишь с третьей попытки ему наконец удалось слегка приоткрыть ящик.

— Никогда не буду снимать браслет. Даже дома. Клянусь! — Лежащий на боку человек с ненавистью рассматривал открытый ящик, понимая, что сделал лишь первый шаг к достижению цели. Впереди самое трудное.

Каждая новая попытка отнимала силы, которых и так почти не осталось. Отчаянно хотелось пить. Или хотя бы сполоснуть горло, избавившись от отвратительного привкуса рвоты и собственной крови.

Вновь стали подкатывать тошнота и головокружение. Дальнейшее промедление могло обернуться потерей сознания.

— Пора…

Облизав пересохшие губы, он закрыл глаза и, собрав волю в кулак, выбросил руки вверх. Туда, где в метре от земли находился «волшебный сундук», внутри которого лежал заветный браслет.

Отчаянный рывок на пределе возможностей достиг цели. Пальцы вцепились в край ящика, сжав его так, словно от этого зависела жизнь.

Продержишься несколько секунд — и подоспевшие товарищи помогут выбраться. Не сможешь — затяжной прыжок кончится на дне пропасти.

Так хочется жить, но ослабевшие руки не держат грузное тело. Мышцы сводит судорогой, а предательский голос шепчет на ухо: «Просто разожми пальцы. Не мучайся. Попытка была изначально обречена на провал. Ты сделал все, что мог. Никто не упрекнет тебя в слабости».

— Нет!!! — Когда кончаются силы, остается лишь злость.

На весь мир, собственную немощность и много такого, о чем лучше не думать.

— Никогда!!!

Зубы стиснуты так, что, кажется, сейчас начнет крошиться эмаль. Лицо превратилось в дикую карнавальную маску с горящими ненавистью глазами.

— Ни хрена!!! Все равно поломаю… Сволочь… ты у меня попля…

В конечном итоге борьба неодушевленной вещи и человека кончилась победой последнего. Крепление не выдержало, затрещало и сломалось.

Не удержав равновесие, «скалолаз» завалился на спину, увлекая за собой выкорчеванный ящик. Упав, сильно ударился затылком. В голове взорвалась «зажигательная бомба», и на некоторое время он потерял сознание.

А когда пришел в себя, первой мыслью было: «Я сделал это! СДЕЛАЛ!!!»

Радость была такой сильной, что затмила боль. В таком состоянии уже не составило особого труда доползти до валявшегося неподалеку браслета.

— Наконец-то!

Проанализировав состояние хозяина, аптечка сделала инъекцию, и пытка болью кончилась.

Неизвестно, как отреагирует организм на окончание действия препарата. Главное, сейчас он чувствует себя нормальным мужчиной, а не беспомощным грудничком, пускающим слюни.

— С одной проблемой разобрались. — У В. Вилли была давняя привычка разговаривать вслух с собой.

— Настало время заняться другими.

Испачканная одежда могла подождать. Сейчас главное — вычислить жучка, с помощью которого псионик подавлял сознание жертвы.

Пассивный вариант, активирующийся по сигналу извне, можно прикрепить на одежду и обувь. В торое намного проще. То, что на первый взгляд кажется крошечным кусочком грязи, прилипшим к подошве, на самом деле — «шпион», с помощью которого злоумышленники проникают в чужие тайны.

Обезопасить себя от всего на свете невозможно. Даже гению. Он полагал, что надежно защищен. Суровая реальность разрушила иллюзии.

— Скажи, что ты здесь. — Впервые за долгое время В. Вилли испытал настоящий страх.

— Пожалуйста!

Не волнение, беспокойство или возбуждение, а именно страх, вызванный предчувствием неотвратимой беды.

Далеко в океане, за тысячу километров от райского острова, места паломничества туристов, происходит землетрясение. Огромная волна устремляется к суше. Пока все спокойно. Ничто не предвещает катастрофу. Восьмиметровое чудовище далеко, но оно приближается. Час-полтора — и от небольшого тропического острова цунами ни оставит ничего. Бунгало, смятые, как карточные домики, исчезнут в бушующем океане. Спрятаться и переждать беду не удастся. Выживут единицы. Для разбушевавшейся стихии равны все.

В отличие от глупых людей, животные знают о приближающейся волне, не находя себе места от ужаса.

Прямо сейчас В. Вилли испытывал сходные чувства.

— Давай, сладенький, появляйся. Не волнуйся, папочка добрый. Он ничего не сделает. Ну же, давай… Давай, маленький гаденыш, выползай! Мать твою!

Увы. Предчувствие не обмануло.

Проверка обуви сканером ничего не дала. Пуловер и брюки, в которых последние два дня появлялся на улице, тоже «чистые». Значит, жучок подсадили на одежду не вчера или сегодня, а загодя.

— Сволочи! — Не в силах сдержать вспышку ярости, он запустил ботинок в стену.

— Твари! — ни в чем не повинная одежда последовала за обувью.

— Ублюдки! Е….егады!

Если до этого оставались сомнения, теперь стало ясно — В. Вилли находился «под колпаком» не день, два или неделю, а гораздо дольше.

Уверившись в собственной безопасности, он расслабился, потерял контроль над ситуацией и, как следствие, допустил роковую ошибку.

Тот, кто считал себя гениальным творцом, оказался подопытной крысой. Жалким грызуном, чья участь предопределена. Он наивно полагал, что спрятался в надежном укрытии. Какая непростительная ошибка!

Когда речь заходит о серьезных людях, никакие (даже самые прочные) стены не спасут. Захотят выкорчевать крысу из норы — сделают это.

Невинные забавы с «жучком» — только начало. В любой момент может появиться «тяжелая артиллерия».

Пиф-паф. Ой-ей-ей. Умирает Вилли-бой.

Хотя нет. Раз не убрали сразу, значит, он нужен. А для чего? Для очередного болезненного эксперимента или для сотрудничества? Как правило, таланты гениальных ученых используют по назначению. Жаль, что в мире безумия здравый смысл — редкий гость. Если хотели использовать, почему чуть не убили? Еще немного — и его мозг взорвался бы. Или это тоже часть какого-то дьявольского плана? Если да, то какого?

Имеющейся информации недостаточно, чтобы прояснить ситуацию. Ясно одно — взломанный сервер представляет угрозу. Включив его, можно встретиться с мерзкой тварью.

— Бррр. — При воспоминании о гиене В. Вилли передернуло.

Чтобы вычислить брешь, которой воспользовался хакер, понадобится слишком много времени, которого нет. Жучок наверняка не один. Все помещение может быть нашпиговано пассивными устройствами, активирующимися по сигналу извне. Даже если их вычистить (на что понадобится время), это не решит главной проблемы — убежище раскрыто.

Значит, пора уходить. Как ни печально, другого выхода нет.

Причем уходить надо не на одну из конспиративных квартир, а из города. Бросить все, растворившись на просторах огромной страны. Навсегда исчезнуть из поля зрения сильных мира сего. Был человек — и нет. Ищи ветра в поле.

Погруженный в невеселые размышления, В. Вилли прошел на кухню. Открыл холодильник, достал недоеденную пиццу. Несколько секунд напряженно жевал, составляя в уме список самого необходимого. При этом так задумался, что не сразу заметил передачу экстренного выпуска новостей.

Цветообои буквально взорвались кричащими заголовками.

То, что для одних — ужас, боль и отчаяние, для других — праздное любопытство или прекрасная возможность заработать.

Несколько миллионов жертв? Да что вы говорите?! Какие страсти! Нужна статья с массой подробностей, чтобы шокировать обывателя? О чем разговор! Вывалим на толпу столько кровавого фарша, что она захлебнется. Как это — к чему такие крайности? Глупый вопрос. На лжи и крайностях держится мир. Прочный фундамент удерживает ветхое здание. Уберите две главные составляющие, и мир провалится в тартары.

Из-за обилия кричащих передовиц В. Вилли не сразу понял, о каком именно городе идет речь. А когда наконец осознал масштабы разразившейся катастрофы, ужаснулся.

Несколько миллионов человек оказались заложниками чудовищного эксперимента. Киборгов, правительства или других сил — неважно. С обреченным городом можно делать все, что угодно. Опылить химией. Взорвать, сжечь или уничтожить каким-нибудь не менее изощренным способом.

Плевать, что будет с людьми.

Самое неприятное, что он является частью огромного стада, ведомого на убой. Клетка загона блокирует выход, и мечущиеся внутри животные топчут друг друга. Обезумевшие от боли создания умирают в водовороте кровавого хаоса. Бойня продолжается до тех пор, пока внутри не останется ничего, кроме бесформенного нагромождения мертвых тел.

Чтобы избежать печальной участи тупоголового стада, нужно затаиться в убежище, оборвав связь с внешним миром. Залечь на дно, переждать лихие времена. Выжить благодаря предусмотрительности, уму и незаурядным способностям. Качествам, присущим не многим избранным. Таким, как В. Вилли.

Еще каких-то два с половиной часа назад это был отличный во всех отношениях план. Сейчас же он превратился в ничто. Встреча с гиеной поставила жирный крест на прошлой жизни. Песочная крепость рассыпалась от порыва шквального ветра. Теперь остается только одно — бежать.

По-хорошему, надо покинуть город сегодня. Пока не стало слишком поздно. Паника. Массовая истерия. Суматошная неразбериха первых часов играет на руку беглецу. В кольце блокады остаются бреши. Невозможно контролировать весь периметр. Для этого понадобится слишком много сил.

В новостях писали о «Решетке Андервайзера» — значит, правительство заранее подготовилось к «неожиданной» активности киборгов. Судя по сообщениям, вирус вырвался на свободу три, максимум четыре часа назад. За столь короткое время невозможно доставить к месту назначения громоздкое оборудование. Не говоря уже о том, чтобы установить и смонтировать.

В суматохе первых часов на эту деталь не обратили внимания, но когда первая волна потрясения сойдет на нет, возникнут вопросы.

— Да какие, к черту, вопросы?! — в сердцах выругался В. Вилли. — Главное — начать. Потом можно придумать любую, даже самую неправдоподобную ложь. Тупое быдло съест, не подавится, еще и добавки попросит. Правительство скажет: «Мы знали о готовящемся теракте. Не хотели рисковать. Заранее приняли меры. Еще вопросы? Нет? Замечательно. Всем спасибо. Все свободны».

— Проклятье! Надо же было так облажаться, угодив в самый эпицентр урагана! Теперь придется разбираться с решеткой.

— Да. Да. Не кому-нибудь, а именно В. Вилли. Прошу любить и жаловать. Хотя нет. Не стоит. Я делаю это не для вас и даже не во имя торжества науки, а исключительно ради себя.

Правительство уверено, что «Андервайзер» — непреодолимая преграда для пустоголовых людишек. Безмозглой толпы, обреченной на смерть. Они не учли одного — гения, намного опередившего свое время. Великого творца, знакомого с теорией деспантивного пересечения магнитных полей. И даже более того — создавшего экспериментальный образец, способный преодолеть деструктивное напряжение Вайнерга.

— Думаете, поймали крысу, посадив ее в лабиринт? — злорадно ухмыльнулся В. Вилли, доедая остатки пиццы. — Ошибаетесь. Не все так просто, как может показаться в тиши стерильных лабораторий. Мои таланты простираются намного дальше ваших представлений о человеческом гении.

Да, экспериментальная модель создавалась не для «Решетки». Никто и не спорит. А как насчет того, что деструктивное напряжение Вайнерга и принцип Андервайзера имеют общие корни? Не знали? Неудивительно! Для непосвященного это пустой звук, а тот, кто в курсе, может попробовать вырваться из расставленных сетей. При шансах два к треМ игра стоит свеч.

— Если подправить схему расположения… Нет. Времени нет. Повысить в два раза мощность импульсивного редегвентора и… Тоже нет. Без всяких «и». Выжать максимум из редегвентора. — В. Вилли отбросил в сторону недоеденную пиццу.

— Правда, в одиночку вряд ли получится. Установка весит около тридцати килограммов — это раз. Город небезопасен — два.

Но если взять с собой Герду и перекачанного наркотиками дружка Чарли, шансы достигнуть места назначения резко возрастут. Да, неплохая идея. Заодно проверим работоспособность экспериментального образца.

Подтвердить блестящее предположение и вырваться из смертельной западни, что может быть лучше? Ничего. Разумеется, нойм пойдет первым. Других вариантов нет. Если теория деспантивного пересечения верна, ничего не случится.

В противном случае могут возникнуть проблемы. Вряд ли Герда обрадуется, увидев, как на ее глазах умирает приятель.

Значит, женщину лучше не брать. Нужно идти вдвоем. Так будет надежнее. Хотя…

Нет. Никаких «хотя», «если», «может быть». На кону жизнь. Голос плоти подождет до лучших времен.

— Проклятье. Ведь все было так хорошо! — в сердцах выругался В. Вилли. — Почему это дерьмо свалилось на мою голову именно сейчас? Ни раньше, ни позже?

Потому что…

Крыса бежит по лабиринту, уверенная в том, что обладает свободой выбора. На самом же деле никакой свободы нет и в помине. Найти выход.

Выполнить предназначение. Умереть во имя науки. Вот и вся «свобода». Плюс ответ на главный вопрос.

…так было задумано с самого начала…

Глава 18

Картина мира была размытой. Как будто двое людей, находящихся в машине, двигались и существовали в ином временном потоке или параллельной вселенной. Четкой и яркой оставалась только кровь, выплескивающаяся судорожными толчками из пулевого отверстия на шее Карусели.

То, что рана смертельна, стало понятно с первого взгляда. Когда видишь разорванное горло и большие удивленные глаза девушки, которой осталось жить какие-то секунды, о сомнениях речь не идет. Даже классическое «Держись, все будет хорошо!» здесь не поможет.

Заблуждается тот, кто считает, что надежда умирает последней. Иногда ее попросту не существует. Есть лишь свершившийся факт. Сухое медицинское заключение о сквозном пулевом ранении, не совместимом с жизнью. И точка. Голая правда жизни, с которой уже не поспоришь. Как ни старайся.

В детстве я верил в свою исключительность, чудесные совпадения и много такого, о чем сейчас не хочется вспоминать. Со временем подростковые фантазии потеряли свою притягательную силу. А затем и вовсе исчезли.

И лишь где-то в самом отдаленном уголке души осталась теплиться слабая искра надежды на лучшее.

Костер давно погас. Угли остыли, но под грудой пепла сохранился крошечный огонек, способный обратить унылое пепелище в бушующий ураган пламени.

Смерть Чарли оказалась последней каплей, погасившей искру.

Ту самую, без которой нет жизни.

«Так просто», — Карусель не могла говорить, обращаясь ко мне мысленно.

Как ни странно, я понимал ее.

«Просто и вовсе не страшно».

— Молчи, тебе нельзя говорить. Точнее, волноваться.

«Почему?» — искренне удивилась она.

— Не знаю. — Мысли путались.

По-хорошему, надо было что-нибудь сделать.

Попытаться остановить кровь. Вколоть чудовищную дозу морфия или сказать какую-нибудь несуразную чушь насчет того, что все обойдется и до свадьбы обязательно заживет.

Нужно, но я не мог. Не потому, что не хотел. Правда, не мог. Это было бы нечестно по отношению к ней. Нечестно и неправильно в последние мгновения жизни человека заниматься такой ерундой.

«Если не знаешь, зачем говоришь? Чтобы не молчать?» — Создавалось впечатление, что происходящее ее не касается.

Смерть. Боль. Кровь. Страх. Мир горит, рушится, проваливаясь в тартары, а в самом эпицентре армагеддона маленькая девочка укачивает на руках плюшевого медвежонка. У него ангина. Поднялась температура. Болит животик. И, как на зло, разболелся зуб. Бедняжке так плохо, что слезы наворачиваются на глаза.

Кому-то это покажется пустяком и выдумкой. Плюшевая игрушка не может страдать. А для маленькой девочки все это вполне серьезно. Нет ничего важнее лечебных капель из малинового варенья — лучшего средства от всех недугов.

— Говорю… — Я замешкался с ответом, не зная, что сказать.

«Для чего?»

— Наверное, чтобы не думать.

«Разве можно не думать?»

— Не знаю. — Я чувствовал себя так, словно очнулся в незнакомом месте после тяжелой операции.

Полнейшее непонимание, потерянность, опустошенность — и какая-то странная физически ощущаемая тоска, завывающая монотонную песню о неизбежном конце всего сущего.

«Раз не знаешь, значит, неуверен». — Карусель попыталась улыбнуться.

Было странно видеть некое подобие улыбки на бледном как лед лице. Таком белоснежном, что глаза поневоле начали слезиться — как от «снежной слепоты».

— Да, наверное… Неуверен… — Слова давались с трудом.

Воздух был густой, как туман. Казалось, еще немного — и его можно будет пить.

Захлебываясь.

Крупными глотками.

Не утоляя жажду и не пьянея.

Никогда.

До самой смерти.

— Точно не знаю…

«Тебе плохо…»

Я поймал себя на мысли, что прямо сейчас расхохочусь в голос. Как последняя истеричка. И буду смеяться до тех пор, пока пуля, выпущенная ноймом, который стоит в нескольких шагах за спиной, не снесет мне полчерепа.

Охотники не бросили истекающую кровью добычу. Они рядом. Наслаждаются ощущением безграничной власти и вседозволенности. Оставляя за собой право сделать контрольный выстрел, когда захотят.

Умирающая девочка говорит, что кому-то плохо, совсем упустив из вида, что плюшевый медвежонок давно сгнил на помойке, ее рана смертельна, а мы оба покойники.

— Да, мне плохо. — Карусель права, спорить бессмысленно.

Бывают моменты, когда лучше со всем соглашаться. Сейчас именно тот самый случай.

«Ты устал и потерялся».

— Где? — Мне приходилось напрягаться, чтобы понять, о чем идет речь.

«В огромном мире».

Немудрено заблудиться на мусорной свалке, простирающейся до самого горизонта. Отходы производства, искореженные пластиковые упаковки, гарь, вонь, имплантаты, обрывки желаний, амбиций и судеб. Все перемешалось на дне смердящей выгребной ямы, в которую беспечные люди превратили не только свой мир, но и жизнь.

— Не один я. Мы все потерялись. — От нереальной белизны ее лица глаза уже не просто слезились, а начинали болеть.

Я с трудом удержался, чтобы не смежить веки.

«Не все».

Хотел спросить, кто «другие». Но передумал.

— Ладно, как скажешь. — Нам нечего было делить и не о чем спорить.

«Потерялись не все, — настойчиво повторила она. — Понимаешь, есть те, кто остался».

Честно говоря, я уже ничего не понимал и поддерживал разговор на автопилоте.

— Пусть так.

«Они говорят, ты не такой, как другие».

Пресловутые «они» не приоткрыли занавес страшной тайны. Разумеется, я не такой, как другие. Разлагающийся кусок мяса, густо приправленный наркотиками, не имеет ничего общего с обычными людьми.

— Каждый считает себя особенным, хотя на самом деле все мы одинаково бессмысленные сгустки протоплазмы.

«Ты сам не веришь в то, что говоришь».

Я и правда уже ни во что не верил. Единственное, что я знал наверняка: возражать умирающей — не лучший способ скрасить последние секунды ее жизни.

— Ты права. Не верю. Мелю всякую чушь, чтобы не молчать.

«Хорошо, — удовлетворенная ответом, Карусель перешла к главному. — Они говорят: "Ни за что не соглашайся с ним"».

— Они? — Переход был таким неожиданным, что я не сразу понял, о ком идет речь.

«Да».

— Ах они\ Закадычные друзья с капота! Таинственные незнакомцы, для которых нет ничего невозможного.

«Точно».

— Почему не соглашаться?

«Потому что…» — Ее глаза расширились от удивления.

Такое выражение бывает у человека, застигнутого врасплох. Секунду назад все было как обычно, а в следующую покупатель на бензоколонке выхватывает пистолет, направляя его на усталого кассира.

— Быстро гони деньги или разнесу твою тупую башку! — кричит взвинченный до предела грабитель. — Думаешь, я шучу?

Первые несколько мгновений кассир не может оправиться от безмерного удивления, и только затем его накрывает мутная волна парализующего волю страха.

Судя по расширившимся от удивления глазам, она увидела нечто подобное.

— Это он? — Мне не хотелось оборачиваться.

И без того ясно: за спиной нет ничего, кроме дула пистолета и молодого отморозка, считающего себя вершителем чужих судеб.

«Он», — глухим эхом отозвалась Карусель.

Казалось, прямо сейчас умирающая закричит от ужаса, но вместо этого напряженное лицо неожиданно расслабилось — и она улыбнулась, став удивительно красивой.

«Нет, показалось».

— Бывает, — кивнул я в знак согласия, решив не вдаваться в подробности.

«А…»

— Ты тоже не такая, как все.

«Нет. Подожди. Сейчас не об этом… Пожалуйста, возьми меня за руку, — попросила она. — Левую… Правую не чувствую».

Могла бы и не уточнять. Кусок пластика, пробивший мягкую ткань, оставался на месте.

— Взять за руку?

«Да».

Я выполнил просьбу.

— Так хорошо?

«Да».

— Что-нибудь еще?

«Нет. Пожалуй, нет, — и, немного подумав, добавила: — Все, как нам обещали. Вместе до самого конца».

— Кто обещал?

«Они».

— Кто? — Мне начало казаться, что я схожу с ума или вновь оказался в ловушке сознания.

Упираюсь в невидимую стену, не в силах вырваться из клетки. Сейчас закрою глаза, а когда открою, вновь увижу тревожное лицо склонившейся Герды. Вечно неунывающий Кай будет рядом. Мы вновь пойдем грабить бан^[14], охраняемый киборгами, и умрем, наверное, в тысячный раз.

— Ты можешь сказать, кто эти пресловутые «они»? — Тряхнув головой, я отогнал призраков прошлого.

«Они?»

— Да. Твои таинственные друзья?! — Я неожиданно разозлился.

Причем разозлился по-настоящему. Мир сузился до размеров игольного ушка. Все остальное отошло на второй план. Остался только он. Последний вопрос. Не узнав ответ на который я не смогу спокойно умереть.

«Конечно. — Карусель и не думала делать тайну из очевидного. — Они… — Ее рот исказила болезненная судорога. — Они…»

Прямо на глазах белоснежное лицо начало сереть, превращаясь в бессмысленную, лишенную жизни пепельно-серую маску.

— Кто?

Я склонился над умирающей, чтобы суметь прочитать ответ в глубине угасающих глаз.

«Они…»

— ПРОСТОСКАЖИ! — Я все же не выдержал, сорвавшись на крик.

«Не кричи…»

Маленькая девочка с укоризной смотрит на глупого взрослого, не верящего в целебную силу капель из малинового варенья. И в то, что плюшевый медвежонок обязательно выздоровеет.

— Прости. — Вспышка гнева прошла, и мне стало ужасно стыдно.

«Это серые ангелы».

— Кто?! — Можно было ожидать чего угодно, только не этого.

«Серые… Они пообещали… Мы будем… Вместе. До конца».

— Мы?

«Да».

Слова, звучащие в моей голове, превратились в захлебывающийся клекот: «Знала… Про засаду… Пошла… Ведь… Нельзя… Оставлять… Когда… Потому… Пото…»

— Почему? — хотел спросить я.

И не успел.

Глаза-звезды потухли. Сердце остановилось. Не сказав самого главного, Карусель смежила веки. Уйдя туда, где за гранью добра и зла нет умных и глупых, богатых и бедных, правых и виноватых, черных и белых. А есть лишь вселенское одиночество, вечная печаль и неприкаянные души, за которыми присматривают ангелы, так и не вставшие ни на чью сторону.

* * *

— Глупец, ты так ни чего и не понял. — Ярко накрашенный рот платиновой блондинки искривился в брезгливой гримасе.

Женщина в облегающем платье цвета индиго, не скрывая отвращения, на ходу бросила в море изысканный дамский мундштукенедокуренной сигаретой.

— Так ни черта и не понял…

Она ошибалась.

На самом деле я понял все. Но было уже слишком поздно.

И главное — нельзя ничего изменить.

Глава 1

Ад.

Короткое, страшное слово, за фасадом которого скрывается нечто, не выражаемое простыми словами. Зловещее и ужасное. Такое, о чем при жизни лучше не думать, а после смерти…

По возможности туда не попадать.

Их было четверо. Бемби (нойм 39-го уровня), Мессия (37), Стэпли (36) и Пловец (34). Безжалостные убийцы, самое подходящее место для которых — преисподняя.

Лидер группы, Бемби, выглядела как подросток. Худенькая, миниатюрная девочка-женщина с большими влажными глазами лани. Свое прозвище она получила за ласковые, широко распахнутые глаза, с каким-то поистине детским удивлением взирающие на окружающий мир. Безупречно чистую реальность, переполненную любовью и счастьем.

При взгляде на Бемби у многих людей возникало неведомое доселе щемящее чувство нежности. Сопричастности к чему-то по-настоящему светлому. Если когда-либо существовала эпоха невинности, золотой век, где люди жили в мире и согласии, эта девочка-ангел пришла оттуда.

Однако внешность обманчива. На самом деле зрелая тридцатилетняя женщина была убийцей.

А то, что провидение одарило ее такой внешностью…

Что ж, вероятно, оно имело на то веские основания. Во всяком случае, Бемби никогда не страдала оттого, что окружающие считали ее милой беззащитной девочкой. Напротив, извлекала из этого чудовищного заблуждения максимум выгоды.

Когда-то давно, в прошлой жизни, они были успешной командой. День, когда удача повернулась спиной к своим фаворитам, стал последним для всей четверки.

Сначала низкоуровневый нойм разрезал Стэпли на части энергетическим ножом. Заманил в ловушку, переиграл вчистую, разделав, как свинью.

Спокой^[15]. Уверенно. Безжалостно.

Нелепая смерть. Учитывая, что Стэпли был первоклассным бойцом.

Затем умер Пловец. Всего на несколько минут пережив партнера. Неуравновешенный психопат, страдающий периодическими вспышками гнева, рассыпался на тысячу мелких кубиков, расчлененный страшным оружием.

Бемби до сих пор не могла стереть из памяти жуткую сцену смерти, напоминающую некое подобие компьютерного моделирования.

Сначала из каркаса густо пересекающихся линий, образующих небольшие квадраты, создается корпус человека. Затем обтягивается «шкурой», черновым грунтом. После чего трехмерная заготовка раскрашивается в соответствии с желаниями дизайнера. Получается законченный виртуальный персонаж.

Пловец стал виртуальным героем, разбитым на мелкие квадратики. С той лишь разницей, что случилось это не на мониторе программиста, а в реальной жизни.

Его тело прошила энергетическая сеть, размеры ячеек которой не превышали одного-двух сантиметров. После чего в корпус ударила мощная ударная волна, отшвырнув его далеко назад. Превратив в несколько тысяч кубиков плоти, потерявших связь друг с другом.

В самом начале полета очертания тела сохранялись, отчего казалось, будто Пловец стремительно увеличивается в размерах. А затем, перейдя определенный порог, потерявший очертания образ превратился в кровавые ошметки расщепленной плоти, разлетающиеся в разные стороны.

Никто не заслуживает настолько страшной смерти. В расширившихся от ужаса глазах Бемби отражался кровавый дождь, обрушившийся с небес. Ачудовищные останки все падали и падали. Казалось, не будет конца расщепленному безумию, секунду назад называвшемуся Пловцом…

Третий участник команды — Мессия — покончил с собой, лишившись последнего глаза. Череда нелепых случайностей, неправильных решений и роковых ошибок в конечном счете привела к трагичному финалу. Он бился до последнего с отчаянием загнанного в ловушку зверя. Обложенный со всех сторон спецназом, нашел крохотную лазейку, прорвал кольцо окружения и мог бы уйти от погони.

Но снайперская пуля, бездушный кусок металла, поставила крест на этой надежде^[16] в тот самый момент, когда он поверил в спасение.

Самая же страшная участь выпала лидеру группы — милой девочке-девушке с глазами доверчивой лани. Она не надолго пережила своих товарищей, попав в кибернетический ад. Жуткое место, где картонные декорации дешевого фильма ужасов наслаивались на кошмарные сцены из жизни ночных окраин. А обгоревший череп Мессии выглядел так, словно в реальной жизни с ним ничего не случилось.

Боль, реки крови и не прекращающееся ни на секунду безумие преследовали Бемби везде, куда бы она ни пошла. Проклятые кролики скрежетали зубами за фасадом уродливых декораций до тех пор, пока не получали очередное жертвоприношение. Демоны в облике людей смеялись в лицо, стреляя в упор. А пронзительный свет бил в глаза так сильно, что казалось: сила десяти тысяч ядерных взрывов обрушилась на сетчатку, сжигая ее дотла.

Единственным положительным моментом в непрекращающемся кошмаре были сны, не отличимые от реальности. В редкие минуты затишья, когда разрывающий мозг скрежет растворялся в предрассветном тумане, окутавшем призрачный город, Бемби засыпала. С неизменным постоянством попадая в одно и то же странное место. Где встречалась с одним и тем же мужчиной.

Бескрайнее поле, усеянное цветами.

Ей десять лет. Мир представляется огромным удивительным местом, наполненным светом и радостью. Бемби несет в руках охапку цветов, размышляя о том, как здорово будет прийти домой, поставить их в красивую вазу, позвать маму с бабушкой и сказать, что этот букет — для них.

Она так замечталась, что чуть не наступила на распростертого на земле человека. Он выглядел странно, этот незнакомец. Как будто пришел из другого мира^[17]. Оттуда, где нет места ласковому солнцу, голубому небу и ярким краскам летнего дня.

— Почему ты серый? — В отличие от взрослых, дети могут позволить себе быть искренними.

— Наверное, потому, что все вокруг серое, — немного подумав, ответил незнакомец.

— С чего ты взял? — Бемби стало так интересно, что, положив букет на землю, она села, смешно, по-детски неуклюже поджав под себя ноги.

— С того и взял… — Мужч ина попытался сформулировать ответ на детский вопрос, но не нашел ничего лучшего, чем ответить первое, что пришло на ум: — Я все вижу серым.

Бемби снисходительно улыбнулась, как будто именно она была взрослой женщиной, а собеседник — глупым мальчишкой.

— Если я закрою глаза, это еще не значит, что окружающий мир исчез. И если ты видишь мир серым, это не означает, что все на самом деле серое.

— Хочешь сказать, что у всего вокруг есть цвет? Небо голубое, трава зеленая, цветы яркие?

— Конечно, — радостно согласилась она. — Все цветное, за исключением тебя. Ты сам серый, кровь у тебя серая, и вообще, если бы мы не разговаривали, я могла бы подумать, что ты ненастоящий.

— Но я же настоящий? — Было видно: ему очень хочется узнать ответ на наивно-детский вопрос.

— Трудно сказать. — Она серьезно сдвинула брови, сморщив нос. — На первый взгляд кажешься настоящим, но непонятная серость сбивает с толку. Думаю, ты все же настоящий. — Бемби наконец пришла к определенному выводу. — Жаль, что нехорошая вещь, которую ты держишь в руках, изменяет твою сущность.

Мужчина перевел взгляд на руки и увидел зажатый в кулаке обломок стрелы без наконечника.

— Эта… — Бемби сбилась, решая, как лучше обозначить данный предмет. — Штуковина… очень страшная. Она даже хуже, чем мерзкая жаба, сдавившая твое сердце. Хотя я не знаю, как такое вообще может быть.

Объяснение было достаточно путаное, ничего толком не проясняло. Однако его вполне хват и — ло, чтобы человек решил избавиться от зловещей «штуковины».

Он сделал попытку разжать кулак. Безрезультатно.

— Не можешь? — В глазах Бемби промелькнула искра сочувствия.

— Нет, — честно признался незнакомец.

— Так я и знала…

Она вновь сморщила нос — признак глубокой задумчивости.

Спустя некоторое время девочка неожиданно предложила:

— Раз не можешь избавиться, придется жить с ней. Другого выхода я не вижу.

Это «неможешь избавиться» прозвучало из ее уст так, словно она имела в виду «не хочешь избавиться».

— Я хочу, но не могу. Правда.

— Кто хочет что-то сделать — изыскивает возможности; кто не хочет делать ничего — ищет причины, оправдывающие бездействие… — без запинки наизусть произнесла девочка. — Не помню, кто это сказал, но отчего-то запомнилось.

— Может, ты и права. А может, и нет. В любом случае было приятно встретиться с тобой.

— Мне тоже.

— Надеюсь, еще увидимся.

Бемби вежливо кивнула, посоветовав на прощание:

— Прогони жабу, тогда сможешь избавиться от гадкой штуковины.

— Постараюсь! — пообещал серый мужчина, прежде чем исчезнуть.

«Какой-то странный дядя, — подумала девочка, подбирая с земли букет. — Надо будет рассказать о нем маме. Заодно спросить, откуда я знаю про жабу и опасную штуковину. Хотя эти вопросы лучше задать бабушке. Она мудрая. Знает обо всем на свете и…»

Сказка кончилась так же неожиданно, как началась. Поле с цветами исчезло, уступив место непрекращающемуся кошмару кибернетической преисподней.

Душная тень большой жабы со стальными глазами сдавила сердце маленькой девочки, а миллионы проклятых кроликов, почувствовав ее слабость, отчаянно заскрежетали зубами, предвкушая скорый конец.

Безумие — чрезвычайно заразная болезнь. Ее нельзя вылечить. Можно лишь приглушить. Мерзкие твари жаждали свежей крови. И они ее получали. Как только звук становился невыносимым, Бемби убивала очередного демона, после чего чудовищная какофония, разрывающая мозг, затихала.

Во время одного такого временного затишья она повстречала Пловца. Старый приятель выглядел странно. Но кто сказал, что в преисподней люди должны быть такими, как в жизни? Ад — особое место.

Где все по-другому.

Бемби не знала, что психоделические галлюцинации — побочный эффект гремучего коктейля из психотропных препаратов и кетамина. Мир, превратившийся в ад, реален. А она до сих пор жива.

Но если бы даже и знала, вряд ли вела бы себя по-другому.

Последний отчаянный рывок на пределе возможностей. Беречь силы незачем. Собрать команду. Прочертить ночной небосвод яркой кометой. Развея ть тьму, осветив Пик мироздания. После чего навсегда раствориться в эфире вселенского потока. Вот цель, ради которой она пройдет ад с огнем и мечом вдоль и поперек.

— Пловец, ты готов?

— Да. — Фея Ми, наркоман из трущоб, три часа назад порвал с прошлой жизнью, став новой личностью.

— Я готов.

Два пистолета заткнуты за пояс, в руках дробовик. Пакетик с героином и парой шприцев лежит во внутреннем кармане, рядом с сердцем. Бутылка с питьевой водой — в рюкзаке. Туда же на время поместили и Мессию. Точнее, обгоревший череп Мессии. Когда найдется для него подходящее тело, парень вольется в команду, а пока пусть отдохнет. Раз ничего не забыли, можно отправляться.

Девчонка-нойм обвешалась оружием, будто собралась на войну. По большому счету так оно и есть. Они идут на самую настоящую войну. Нужно отбить Стэпли (Микки) у мистера Доу. Затем прокатиться за город и найти Пик мироздания.

А затем встретить рассвет, сидя на краю обрыва, свесив ноги в пропасть. И, растворившись в теплых волнах умиротворяющего покоя, смотреть, как далеко-далеко, у самого края земли, встает солнце.

Никакой боли и страха. Только блаженное тепло и сказочный миф, имя которому «Добрый волшебник героин».

Лишь в таком месте можно постичь абсолютную красоту. И нигде больше. Странно, что Фея Ми понял это только сейчас. Ведь с самого начала все было настолько очевидным, что…

— Стреляй первым, в любого. — Бемби набила сумку оружием. — Нет времени разбираться, какой демон опасен, а какой нет. Помнишь, как в том ювелирном магазине полгода назад?

— Помню, как не помнить! Такое не забывается! — В возбужденно-радостном голосе новоявленного Пловца не было и тени притворства.

Ему казалось: он помнит не только ювелирный магазин, но и все остальное. Исключение составляло лишь имя старой подруги, странной девочки-женщины с большими глазами.

— Отлично.

Бемби закончила подготовку к долгому путешествию.

Она знала: найти ответ на главный вопрос и обрести долгожданный покой можно на Алагоне — Пике мироздания.

Не самое подходящее место для детей, но безупречное для взрослых, познавших разрушительное безумие настоящего ада.

Глава 2

Мы проиграли.

Большое кинематографическое приключение кончилось.

Карусель выбыла из борьбы.

Жизнерадостная гонщица унеслась в край вечной печали. Туда, откуда еще никто никогда не вернулся.

Умирать в двадцать пять, в самом расцвете сил, — нелогично. Хотя о какой логике идет речь в обреченном городе, по улицам которого разгуливают обширявшиеся зомби и вооруженные киборги? Откуда взяться здравому смыслу в мире, где балом правят метамфетамины и психостимуляторы, а проклятая «химия» искажает реальность, загоняя в тупик наркотической зависимости?

Все мысли, чувства, желания и устремления направлены на один вожделенный объект — ее величество дозу. Блистательная королева сулит иллюзию счастья. Пускай недолгого, зато такого доступного, что невозможно противиться. Даже если знаешь — от него в конечном итоге станет в тысячу раз хуже. Неважно, что будет потом, главное, сейчас упасть в страстные объятия, растворив сознание в нирване неземного блаженства.

Блаженства, оборотная сторона которого боль, страх и смерть.

Оставьте наркомана в закрытой комнате наедине со шприцем, предварительно рассказав красивую сказку о том, что человек является творцом собственной Судьбы. И если очень постараться, можно выбраться из любой, даже самой глубокой и страшной ямы. Нетрудно догадаться, чем закончится глупый эксперимент.

Нечто похожее происходит и с ноймами. Имплантаты меняют не только физические параметры, подобно наркотикам, они влияют на психику. Незаметно, исподволь, неотвратимо. По большому счету все мы безумны. Одни — в большей, другие в меньшей степени. Просто настолько свыклись с таким состоянием, что воспринимаем его как нечто само собой разумеющееся.

Именно это самое страшное — воспринимать окружающее тебя безумие как обыденность, не пытаясь ее изменить. Не предпринимая попыток вырваться из четко очерченных границ, обретя истинную свободу. Хотя бы на день.

Один гребаный день…

Мне почти удалось невозможное. Не хватило самую малость. Последнего отчаянного рывка на пределе возможностей. Мгновения, перечеркнувшего все усилия.

Карусель пыталась помочь, но погибла. Чарли убили. Герда предала.

Сидя в залитом кровью салоне машины рядом с мертвой девушкой, я чувствовал себя не ноймом, а беспомощным щенком, отчаянно барахтающимся в грязной луже. До берега рукой подать. Кажется, спасение совсем близко, стоит напрячься — и все получится. Однако это всего лишь иллюзия, созданная проклятым шариком, продолжающим смеяться над глупым смертным.

Наверное, ему казалось ужасно смешным издеваться над человеком, неожиданно поверившим в чудо. Над наивным болваном, решившим, что вместо ненавистного зеро может выпасть другое число.

— Других чисел нет.

— Вернулся?

Нет нужды поворачивать голову, чтобы убедиться — Демон сомнения рядом. Он всегда появлялся в тот момент, когда мне было особенно плохо. Находя в этом некое извращенное удовольствие. Появлялся, чтобы унизить, доказав свое превосходство.

Хотя что здесь доказывать? То, что он демон, а я человек? Наши представления о жизни диаметрально противоположны? Мы абсолютно разные? Или…

— Вообще-то, я никуда не уходил. — Каждый раз у чудовища новый образ.

Сейчас «великий маэстро перевоплощения» изображал беззаботного сорванца.

«Эх! Здорово покатались на великах! Полазили с друзьями по заборам! Побили стекла из рогаток на соседней улице! А потом мчались сломя голову три квартала от злых собак!»

— Да! Я до сих пор здесь. Никуда не уходил! Вот такой я веселый парнишка. Страсть как люблю всякие шутки и розыгрыши!

— Ждешь не дождешься, когда же я сдохну?

Время можно замедлить. Повернуть вспять —

невозможно. Карусель не вернет даже чудо. Я не смогу отомстить. Игра окончена. Шарик упал.

— Нет.

— Тогда что тебе нужно?

— А тебе? — На смену веселому уличному хулигану пришел хитрый торгаш.

— Ты появился только затем, чтобы спросить, чего хочет умирающий нойм? — Я был удивлен.

— А почему бы и нет?

— Странно.

— Почему?

— Потому что ты безжалостный самовлюбленный гад.

— Я бы назвал это разумным эгоизмом.

— Безразлично, как ты это называешь. Нам не о чем разговаривать.

— Ты злишься на себя за то, что позволил девчонке остаться, подставив ее?

Он знал, когда, как и с какой силой нужно ударить в самую больную точку.

— Заткнись! Слышишь меня… урод! Заткнись и убирайся.

— Ведь Герда предупреждала — приходи один. Ты не послушал. Это твоя ошибка. Только твоя и ничья больше.

Садисту доставляет явное удовольствие ковыряться в чужой ране. Видеть, как корчится от боли жестоко страдающий человек.

— Нет.

— Да. И мы оба знаем, что я прав.

Ярость можно долго сдерживать, но рано или поздно она вырвется наружу, затопит сознание мутной пеленой, лишив возможности принимать осмысленные решения.

— Ты…… Недоношенный……………!!! И………!!!

А еще……………..!!! И это………. как……..!!!

Я выкрикивал самые грязные ругательства, которые знал. Несвязный поток мата и угроз извергался так долго, что заболело горло. И даже после этого продолжал кричать, пока внутри не оборвалась натянутая струна.

Дзиииииинь.

Запал кончился. Силы иссякли. Воздушный шарик, окончательно сдувшись, превратился в маленький сморщенный кусочек резины.

— Что ты предлагаешь? — устало спросил опустошенный до дна человек.

— За твое желание? — уточнил коварный демон.

— Да.

— Самое заветное? — Мягко и осторожно изможденную жертву подталкивали к краю бездонной пропасти.

— Да.

— Отомстить за девушку? — Серьезная сделка не подразумевает недосказанности, все должно быть предельно ясно.

— Да.

— Охотникам, затравившим добычу?

Прежде чем нанести решающий удар, нужно убедиться в том, что сопротивление невозможно. Я дошел до такой стадии, когда не имело значения, что будет дальше. Главное, рассчитаться с одним неоплаченным долгом. Долгом, который будет преследовать меня везде, где бы я ни был.

— Да.

— Что ж. Я помогу. Взамен попросив об одной небольшой услуге.

— Проси.

Прежде чем продолжить, великий актер выдержал эффектную паузу.

— Я хочу слиться с тобой.

— Трахнуть? — В бесцветном голосе человека промелькнула слабая искра удивления.

— Зачем такие крайности! Речь не идет о физическом контакте.

— Тогда — о душе?

— Какая глупость! Нельзя получить то, чего нет.

— Наверное, да.

— Не наверное, а точно. Слиться — значит объединить энергетический потенциал. Мужчина и женщина идут, держась за руку. Они вместе. И все же наивысшая точка соединения — оргазм.

— Значит, трахнуть?

— Нет. Пример с оргазмом — простейший. Если начну объяснять подробнее, ты не поймешь.

— Пожалуй.

— Значит, согласен?

— Зачем это тебе?

Ужасно трудно объяснить ребенку, зачем взрослому дяде сверкающий камешек, зажатый в детской ладошке. Он красивый, отличный, замечательный, и главное — безумно дорогой. Вот только у ребенка другая шкала ценностей. И она измеряется не деньгами, карьерой, общественным положением или мнением окружающих. А наивно детским «нравится — не нравится».

Камешек нравится. И конфетка нравится. Если хочешь и то и другое, то лучше иметь сразу все. Хотя конфетку съел — и как не бывало. А камешек останется. С ним можно долго играть…

— Я хочу понять.

— Что?

— Людей.

— Ты лжешь. — Каким бы гениальным ни был актер, если он начинает нести чушь, зритель теряет доверие.

— И да и нет.

— Сейчас тоже лжешь.

— И да и нет. Мы топчемся на месте. Я не могу объяснить, зачем мне это нужно.

— Почему?

— Потому что это сложно. Хорошо. Давай изменим условия сделки. Никакого слияния при жизни. Ты получаешь желаемое, а я — твое тело после смерти.

— Сольешься с трупом?

— Что-то вроде этого.

— Ты некрофил?

— Нет. Я Демон сомнения. Так что, договорились?

Ребенок на редкость упорный и несговорчивый. Ему везде мерещатся подвохи. Он получит конфетку, и сверкающий камешек, зажатый в ладошке, никуда не денется, но…

Все равно что-то не так.

Они говорят: «Не соглашайся с ним».

Кем бы ни были эти создания и что бы они ни имели в виду, они погибли вместе с Каруселью. А слушаться мертвецов…

— Зачем нужно мое согласие? Ты можешь овладеть трупом и так.

— Договор должен быть честным. Каждая сторона получит то, что хотела.

— А если нет?

— Тогда сделка не состоится. Таковы правила.

— Чьи?

— Людей и демонов.

— Разве у них есть правила?

— Правила есть у всех.

— Понятно. А как это будет?

— Тебе интересно, что произойдет после остановки сердца?

— Нет.

— Тогда к чему лишние вопросы? Считай, что завещал свои останки медицинскому институту. Или банку доноров. С той лишь разницей, что ни то ни другое заведение не поможет тебе отомстить.

Они говорят: «Ни за что…»

К черту. Призраки прошлого не будут указывать мне, что делать и как жить.

— Сколько охотников? — Я перешел к делу.

— Четверо.

— Почему Герда сдала нас?

— Порой люди совершают на редкость глупые и необдуманные поступки. Тебе лучше спросить у нее самой после того, как разберешься с убийцами.

— Хорошо. — Решение принято, назад пути нет. — Я согласен, только с одним условием.

— Каким?

— Что бы ни произошло, ты больше не появишься, пока я жив.

— Обещаю.

Все шло как-то слишком легко. И демон был на редкость покладистым. Правда, внешне договор выглядел честно. Возможность расквитаться с врагами в обмен на мертвое тело — безжизненный кусок плоти, которым я стану следующим утром. Нет сомнений в том, что АТФ акселератор гарантированно сожрет мою печень до завтра или еще раньше. А раз так, значит…

— Я принимаю твое предложение.

Они говорят…

Поздно. Уже не важно, что они говорили. Даже если они были правы.

— Какой у тебя план? — «Бумаги» подписаны, сделка оформлена, настала пора выполнять обязательства.

Ответом мне было молчание.

— Ты здесь?

Все та же мертвая тишина.

— Исчез навсегда? Что ж. Тем лучше. Одной проблемой меньше.

Я положил ладонь на лицо Карусели, закрыв ей глаза. Перед тем как уйти, нужно проститься.

— Дождитесь там меня с Чарли.

С мертвыми разговаривать намного труднее, чем с живыми. Что бы ты ни сказал, ответа не будет.

— Вы не успели познакомиться… Он парень нормальный… В общем, должен тебе понравиться.

Долгие проводы — лишние слезы. Не только на похоронах. В жизни тоже.

— Ладно, пойду. Надо уладить кое-какие дела. Скоро увидимся.

Короткое прощание окончено. Теперь только вперед. Первый шаг самый трудный. Следующие дадутся намного легче.

Яркая вспышка лезвия энергетического ножа освещает безрадостное полотно окружающего мира. Судя по тому, что статичные декорации выглядят размытыми, время остановилось. Или замедлилось до скорости, близкой к нулевой.

«Время — ноль».

Для любого нормального человека это звучит дико.

Перестав быть «нормальным», после второй дозы «Белого Джонга» и убойной дозы АТФ акселератора, я потерял интерес к тому, замедлилось время, остановилось или повернуло вспять. Главное — разобраться со «злыми мальчишками из Т.Ч.К.». Затем — хоть потоп или безумное слияние трупа с демоном. Безразлично.

Давным-давно позабытый термин «справедливость» подразумевает, что каждому воздается по заслугам. С одним-единственным «но».

Когда речь заходит о кровной мести, степень вины уже не имеет значения. Главное, расквитаться с врагами. Потушить тлеющие угли ненависти, превращающие мозг в кусок жженого пластика. Унять лихорадочную дрожь, прессующую сердце в гранитную глыбу. Из которой даже при всем желании нельзя выжать ни капли сострадания.

Демон мечтает слиться с человеком. Что ж, согласно договору его желание непременно осуществится. Не сейчас. Чуть позже. Весельчак все рассчитал верно. Время, место, эмоциональное состояние и т. д. и т. п. Ошибся только в одном. Самом главном.

Поэтому проиграл задолго до начала решающей схватки.

Глава 3

Прыг-скок, тру-ля-ля.

Ква-ква-ква.

Гав-гав.

Хрю-хрю-хрю…

Маленький сиреневый лягушонок Депфи, его подружка комнатная болонка Сара и поросенок Тубби Сальный Бочок — герои популярного детского мультсериала (целевая аудитория от трех до шести лет) вышли на улицу подышать свежим воздухом.

С кем встретятся друзья? Какие опасности подстерегают их впереди? Удастся ли Тубби найти клевер удачи?

Ответы на эти и многие другие вопросы — в очередной серии. Не пропустите сегодня на телеканале «ДаблЮ 34 Мег» продолжение любимой истории о приключениях Депфи, Тубби и Сары.

«ДаблЮ 34 Мег — мир твоих развлечений»

НАВСЕГДА.

Фея Ми, он же новоявленный Пловец, обожал «зависать» на мультфильмах. Не оттого, что впал в детство. Нет. В его-то годы и с его стажем «употребления» подобное невозможно в принципе.

Все было намного проще. В отличие от бездарных (в большинстве своем) фильмов мультяшки таили скрытую от посторонних глаз тайну.

Да. Да! Это правда!

«Добрый волшебник героин» раздвигал узкие границы сознания до невиданных ранее горизонтов. Открывал такие перспективы, от которых дух захватывало. Приносил в хаотичный мир порядок и гармонию. Приоткрывал занавесы над тайнами. Учил. Наставлял на истинный путь. Поправлял.

Именно он открыл глаза Фее Ми на мультяшки. Нелогично наивные поступки супергероев оказались намного глубже, чем кажутся. А глупое мельтешение разноцветных зверюшек имело скрытый подтекст. Двойной смысл, добраться до сути которого мог далеко не каждый.

Запутанный ребус — вот чем на самом деле являлись недетские приключения Депфи, Тубби и Сары. Чтобы разгадать головоломку, необходимо желание, терпение, предельная концентрация и, конечно, помощник.

Последнее время без него никуда.

Добрый волшебник — старый проверенный друг — всегда рядом. Готов прийти на помощь в любую минуту. Еще ни разу в жизни он не подвел Фею Ми. Редкий приятель может похвастаться таким постоянством.

Да что там редкий! Вообще никакой!

Хотя нет. Депфи — сиреневый лягушонок — способен на дружбу. Сара, хоть и девчонка-блондинка, — тоже. А Тубби Сальный Бочок…

Ищет клевер удачи.

Здорово!

На первый взгляд — что может быть проще? Нашел, сорвал, поделился с друзьями. Обрел счастье. А если задуматься, на суд публики представлена лишь внешняя сторона медали. Выставленный на всеобщее обозрение примитив для глупых детишек, чьи родители — тупое ничтожное быдло, подсевшее на порно и новости.

Всунул. Вынул. Опять всунул, вновь вынул. Закатил глаза, простонал для вящей убедительности, выплеснул сперму в лицо блаженно жмурящейся партнерше.

Bay! Круто! Давайте следующий фильм! Наверняка он будет еще интереснее! Потеющие от вожделения извращенцы требуют зрелищ. Еще и еще. Одна нескончаемая оргия до конца жизни.

Перевозбужденных дегенератов не волнует отсутствие смысла в происходящем. Не считать же «всунул — вынул» смыслом? Обычная животная потребность. Фея Ми давно от нее отказался и совсем не жалеет^[18].

Духовное развитие, самосовершенствование, выход на новый, доселе невиданный уровень самосознания — вот главная цель^[19], к которой нужно стремиться.

Остальное вторично, как долбаные новости, где каждый раз одно и то же. Сидит в телевизоре диктор и врет, не краснея. Чем лучше обводит вокруг пальца доверчивых обывателей, тем выше рейтинг программы.

Мистер Большой Хитрый Член спустит на зрителей поток обработанной лжи. Вечно улыбающиеся идиоты обрадуются, проглотят с явным удовольствием, а потом еще и добавки потребуют. Во Всемирную Сеть полезут или бульварную газетенку купят, прочитав ее с умным видом.

Вот где примитив, возведенный в абсолютную степень!

Депфи, Сара и Тубби на фоне этой жвачки для умственно отсталых — как глоток свежего воздуха. Неограниченный простор для творческой личности, каковой небезосновательно считал себя Фея Ми. А все остальное достойно презрения и…

— Ты идешь? — Упаковав в сумку оружие, Бемби повернулась к застывшему перед телевизором Пловцу.

— Что? — Фея Ми не сразу понял, к кому обращен вопрос.

— Пойдем.

— Сейчас. Две минуты… Тубби, он… Почти нашел листик… Понимаешь… Серия нужная… Разгадка почти рядом… — Захлебывающаяся скороговорка походила на оправдания нашкодившего ребенка.

— Досмотрим и сразу по…

Бемби не стала тратить время на бессмысленные уговоры. Выстрелила в экран и, повернувшись к двери, коротко бросила на ходу:

— Пошли.

Отличный во всех отношениях аргумент. Нажимаешь на спусковой крючок.

Бах.

И ничего не нужно объяснять.

— Нет! — Фея Ми чуть не расплакался.

Тупоголовая пуля не только разнесла допотопный телевизор, она разрушила сказку. Удивительный мир, где все намного лучше, чем в жизни.

Убийственная реальность липкого порно и отстойных новостей восторжествовала в тот момент, когда Фее Ми показалось — сейчас перед ним приоткроется завеса тайны.

— Не бывать этому, — удовлетворенно прогудел фальшиво улыбающийся мистер Большой Хитрый Член из телевизора.

Он вновь победил. По-другому быть не могло. Потому что…

Нет! Только не сейчас! Не в этот раз!!! Ответ был так близко! Это несправедливо!

НЕСПРАВЕДЛИВО!!!

Рука, сжимающая пистолет, превращается в карающий перст судьбы. Болонка Сара испуганно забивается под диван. Стрелок и оружие становятся единым целым. Сердце бьется спокойно. Так словно речь идет не о жизни и смерти, а о стрельбе по пустым банкам на заднем дворе заброшенной развалюхи.

Есть вещи, которые нельзя оставлять безнаказанными. Уничтоженный телевизор — яркое тому подтверждение.

— Не медли. Стреляй! — Лягушонок Депфи спокоен.

Промахнуться с трех метров нельзя.

Выстрел.

Отдача неожиданно больно бьет в плечо. Впрочем, это такие мелочи по сравнению с тем, что голова маленькой злобной сучки-ноймалопается, как переспевший арбуз.

Хлюп!

Чвак!

Фряк!

Ты крутой чувак!

Ты крутой!

Такой большой.

Заводной…

— Пловец. — Бемби говорит очень спокойно, и оттого особенно страшно. — Ты идешь или… Остаешься.

— Это не вопрос, — вовремя подоспевший Добрый волшебник жарко нашептывает в ухо оцепеневшего человека.

— Остаться — значит умереть. Она не такая добрая, как ты. Прикончит не задумываясь. Не в мечтах, а в реале. К тому же Тубби просил передать: клевер удачи находится на вершине. Той самой, куда вы идете. На Алагоне — Пике мироздания. Рядом с обрывом лежит желтый пенал кретина Бака. Помнишь его?

— Еще бы! — кивает Фея Ми, у которого начинает кружиться голова от избытка впечатлений.

— Такое не забывается. Шестой класс. Хренов Бак и его шизанутые дружки. Моя лучшая месть…

— После. Все после. — Добрый волшебник не скрывает нетерпения. — Надо идти. Она начинает злиться.

— Я иду! — Рот Пловца расплывается в широкой улыбке.

Старый друг в очередной раз пришел на помощь.

Не бросил на произвол судьбы. Не забыл Не предал. Вновь доказав — истинная дружба крепче всего на свете…

— Мессия не видел эту серию. — В голове Феи Ми созрел отличный во всех отношениях план. — Ему стало интересно, чем дело кончится. Я ему, мол, не переживай, все будет нормально. А он ни в какую! Давай, говорит, досмотрим — и баста! Такой упрямый — не переспоришь. Да что я объясняю. Ты ведь лучше всех знаешь Мессию! Должна понимать…

— Пловец… — В больших черных глазах девочки-демона отражался адский огонь, сжигающий ее изнутри. — Завязывай с героином.

С таким же успехом она могла предложить: «Вырви сердце и выбрось кровоточащий пульсирующий кусок плоти в грязный канал. Накорми собой крыс. Расстанься с самым дорогим, что у тебя есть».

Свихнувшийся нойм не может понять главного — нормальный человек не в силах идти против своего естества. Это неприемлемо.

— Уже завязал. — Чтобы обмануть злобную гадину, лучше со всем соглашаться.

Добрый волшебник понимает: это не предательство, а расчетливый ход.

Фея Ми скорее лишится руки, чем предаст лучшего друга.

— Пойдем, Стэплиждет. — Чтобы скрыть волнение, надо сменить тему.

— Веди.

Она поворачивается спиной. В руке сумка. Если выстрелить прямо сейчас…

Нет. Сначала дело.

Желтый пенал.

Клеверный листик.

Пик Алагона.

Месть подождет. Всему свое время. Сладкое лучше оставить напоследок. Как тогда с кретином Баком.

Он не стал торопиться. Словно опытный гроссмейстер, просчитал комбинацию на несколько ходов вперед, разбив превосходящие силы противника по всем статьям. Отличная вышла подстава. Такая…

— Веди. Ты сказал, знаешь, где Стэпли.

— Идем!

В жизни всегда так бывает. Встречается мужчина с женщиной. Сначала все хорошо. Потом начинаются проблемы. Чем дальше, тем больше. Ошибаются те, кто наивно считает, что от любви до ненависти один шаг.

На редкость глупое предположение. Фея Ми убедился на собственном опыте: не шаг, а вздох или меньше.

Легкие не успевают наполниться воздухом, а проклятая пуля разносит вдребезги сказку. Мир переворачивается с ног на голову. И та, что секунду назад казалась спасительницей, ниспосланной свыше, превращается в демона. Для которого ад самое подходящее место.

— Идем, идем, конечно идем! Как же без Стэпли? — скороговоркой бормочет конченый наркоман, чьи размягченные мозги превратились в некое подобие сладкой ваты.

Фея Ми не подозревает, что Добрый волшебник — красивая маска, за фасадом которой прячется Зло. Оно не собирается поработить мир. Ему вполне хватит одной отдельно взятой личности.

А потом еще одной.

И еще.

И еще.

Праздник продолжается до тех пор, пока в заначке остается последняя доза. Добрый волшебник уверенно шагает по планете, заражая спорами плесени все, к чему прикоснется. Белесый налет, словно иней. Выглядит на редкость красиво. Сверкает, переливается под яркими лучами зимнего солнца. Манит несбыточными мечтами и обещаниями, предлагая иллюзию счастья в красивой упаковке.

А затем убивает. Или, что еще хуже, сводит с ума.

Впрочем, все эти «глупости» не принимаются во внимание до тех пор, пока в кармане лежат заветный пакетик и шприц. Две вещи, с которыми жизнь кажется нескончаемой сказкой со счастливым концом.

Той самой, где все жили счастливо и умерли в один день. Не от старости, войны или чумы. А от обычной передозировки.

Глава 4

Время — ноль.

Застывшая картинка дешевого комикса, прочитанного в метро по дороге домой и выкинутого на выходе за ненадобностью.

Статичные позы.

Яркие образы.

Фразы, лишенные смысла.

Ближайший нойм застыл в десяти шагах от машины. Вытянутая рука с пистолетом. Спокойный взгляд. Бесстрастное лицо. Так бывает, когда стреляют по фанерным мишеням.

Но сейчас тир закрыт на учет. Подсчитывается, кто и сколько должен. Увы, статистика неутешительна. Должны все. Причем по гроб жизни. Только вот незадача — стрелки еще ни о чем не догадываются.

Они до сих пор живут в прошлом.

— Три десятки из пяти? Неплохо. Ставлю полтинник, я выбью минимум четыре. Принимаешь? Отлично. Тогда для начала нужно размяться. На чем? Скорее, на ком. Смотри. Видишь ту девку за рулем черного «тжингсса»? Кажется, она считает себя здесь самой умной. Мечтает сбежать с дружком в дальние теплые страны. Заниматься любовью под пальмами. Пить на закате коктейли. Словно русалка, плыть по лунной дорожке до самого края земли, где океан сливается с небом и кажется, что нет ничего невозможного.

Мечты конченой дуры? Вот и я о том же. В нашем городе нет места глупым фантазиям. Сейчас засажу идиотке по самые гланды. Не сумею? Ха-ха. Рассмешил! Плохо ты меня знаешь! Поднимаешь ставку до сотни? Даже до двух? Принято. Смотри, как легко, изящно, а главное, точно…

Бах!

Ну что, убедился? Деньги с тебя. Разминка окончена, сейчас выбью четыре десятки. Начи-ииии… на-ааааааааа…. юююююююююю.

Очередная страница комикса отличается от предыдущих. В ней не просто нет цвета, там все по-другому.

Страшно и глупо.

Почти как в реальной жизни.

Какого хрена? Почему все застыли? Что происходит? Это бред или в той еб…й пицце грибы были совсем не простыми? Флай, Корень, Сила, вы меня слышите? Я вас тоже. Хорошо хоть, канал внутренней связи работает. У меня тут муха застыла в полуметре от лица. Висит и не двигается. Как на ниточке. Я оху…ю. У вас тоже мухи? Нет. Но с места не сдвинуться? Не чувствуете тел? Я тоже. П….Ц, что зах…я здесь творится? Мы обожрались каких-то галлюциногенов? Да, все вместе, Корень. Именно так. Вмазались супердерьмом и «зависли». Действует на всех членов группы. Флай, ты за…л со своими подъе. ми! Мухи тоже на х. й обожрались кислоты. Ой как весело! Обожравшиеся мухи. Закусали наркодилера до смерти, забрали товар — и теперь зажигают по полной программе. Лично мне ни х. я не смешно. Никогда не слышал о метамфетаминах, вызывающих такую реакцию. Сила, ты слышал? И что это? Просвети нас, темных. Какая пое. нь расширила сознание до такой степени, что мы выпали в осадок? «TF-19»? Не смеши. Еще бы сказал — герыч. Сейчас обоссусь, потом стыда не оберешься. Вы же, гандоны, все отрицать будете. Ни х. я не было. Мы как стекла. Чева вмазался и обоссался от переизбытка эмоций. Ха-ха, как смешно! Офигенно классная история. Ладно, что с каналом клана? Глухо? У меня тоже. Только вы долбо. бы и муха дебильная. Флай, конечно ты не долбо.б. Просто шизанутый весельчак, доволен? Молодец. Хотя это одно и то же, но звучит лучше. Ни х. я не лучше? Ладно. Проехали. С лучше-хуже разберемся после, а сейчас…

Стоп! Что-то мелькнуло сбоку. Вижу человека. Бл. ь! Он идет! Куда? Ко мне! Как идет? Сила, задействуй остатки своего высохшего мозга. Откуда я знаю, как он это делает? Может быть, фокусник. Да, бл. ь, из цирка. Глотает шпаги, бегает в темноте. Такой, где даже мухи не летают. Флай, ты все не уймешься. Спросить его, что за х…я? П….Ц какая свежая идея! Лучше не придумаешь. Тебе бы и правда не мешало закинуться чем-нибудь позитивным. Да один хрен не поможет… Потому что…

Все, заткнулись все. Он подходит…. твою мать!

— Чева?! Почему замолчал? Что там у тебя?

— Он говорит, разрежет нас на куски, как свиней. Руки и ноги. Браслеты-аптечки не помогут. Время не остановилось. Оно идет, только очень медленно. Отсеченные конечности будут сползать вниз, как склизкие улитки, а боль не сведет с ума. Это за нее сделает страх. Он говорит, что знает о страхе все^[20]. Мне кажется, он даже не человек…

— Чева, ну ты даешь! Прямо артист театраль…

— Заткнись, Флай! Чева, это правда?!

— Да. Сейчас убедитесь сами.

— Конечно убедимся! Ой, испугался! Мама, спаси меня! Х. та какая-то. Корень, Сила, вы что, правда поверили? Я с вас ох….ю! Он же разводит нас, как детей… Б. дь… Не разводит…

— Флай, и ты туда же?

— Нет. Я ничего не чувствую, но судя по тому, как он машет ножом, рук у меня уже нет. А сейчас и ног. П….Ц. Это бред. На самом деле это какой-то е….й глюк. Мы сами не заметили, как вмазались и «зависли». Время не может остановиться. Этот уе…к не настоящий.

— Флай, Чева, хватит гнать. Уже не смешно.

— Сила, они не гонят.

— Корень, и ты туда же. Сговорились, значит? Решили Силу разыграть. Красавцы. Только не на того напали. Ваша история ни х. я не вставляет. Надо быть последним дауном, чтобы поверить в такую нереальную… Вот это да! У него и правда нож!!! Он подходит ко мне… Б. дь! Что тут вообще происходит?! Какого х. я этот мужик делает?!

Ка-ааааааа…. ко-оооооооо… го-оооооооо…

— Муха!

— Каааакого…

— Отключите воющего Силу, он, кажется, спятил.

— Тут кто хочешь спятит, я выкинул его из канала.

— Я спрашиваю — какая, на хрен, муха?! Чева, когда нас «отпустит»?

— Флай, что за тупые вопросы? Откуда я знаю!

— О! Крылья мухи начали двигаться.

— Быстро?

— Нет, бл. дь, медленно. Корень, в тебе е. ный ботаник проснулся?

— Нет. Муха двести раз в секунду ху…т крылом. Точно знаю.

— Значит, у нас обмороженная муха или п….ц какой сильный «приход». Пока мы говорили, она один раз махнула. Не больше.

— Чева, Корень, зае. ли со своей мухой. У нас реальная проблема, а вы, как пи…тые зоофилы, о какой-то букашке…

— Флай, заткни пасть.

— Сам заткни! Лидер е. ный. Затащил нас х. й знает куда, подставил, а теперь орешь на меня. САМ МУДАК, ЗАТКНИ СВОЮ ГНИЛУЮ ПАСТЬ!!! ЗАТКНИ ЕЕ НАВЕЧНО! За-ааааа…

— Второй спекся. Отключил и его. Корень, ты-то хоть в порядке?

— Не знаю. Мне это ни х. я не нравится. Дурдом какой-то. Тесли и Рея порезали. Рей перед смертью болтал о каких-то зомби и демонах.

— Думаешь, это в реале?

— Похоже на то.

— Но ведь так не бывает.

— Тесли и Рей тоже думали, что не бывает. Как там муха?

— Раза три крылом махнула.

— Ты что-нибудь чувствуешь?

— Нет, а ты?

— Тоже. А должен?

— Не знаю. Мясника Трея помнишь?

— Которому полтора года назад башню снесло?

— Да. Он когда резал кого-нибудь, красочно объяснял, что к чему. Самым умным себя считал.

— А при чем тут муха?

— Перед тем как кого-нибудь вскрыть, Трей про латентный период^[21] «зачитывал». Время, по прошествии которого появляются ощущения.

— Так муха при чем?

— При том, что махает крыльями двести раз в секунду. Значит, один взмах — пять миллисекунд. И если я правильно помню про боль, через двести-четыреста миллисекунд в мозг так е….т, что мало не покажется.

— Двести разделить на пять будет сорок. А если четыреста, то восемьдесят.

— Муха три раза крылом махнула. И опять застыла.

— Эта сука издевается?!

— Спроси у нее.

— Чева, сам, б. дь, спроси. Она в твоем секторе. И вообще, какого х. я дал зомби запрыгнуть в машину?

— С такого, что его живым надо было взять. Я девку подстрелил, его оставил. На пробитых покрышках далеко не уедешь.

— Разозлил демона.

— Корень, что за бред ты несешь?

— Он нас точно порезал. Это не наркотики. Эта муха… Он сам и есть. Превратился, пи. р гнойный, в помойную тварь и висит, ухмыляется. Смотрит, как мы на дерьмо от страха исходим. Крылышками мах-мах. И замрет. Что, суки, выкусили? Ждете смерти? Ждите, ждите. Мне торопиться некуда. Буду махать, когда захочу. А вы, долбое…

— Корень, заткнись!

— Аточто?! Пожалуешься насекомому? Смешно! Ха-ха-ха! Как смешно! Держите меня, не могу. Крылышками мах-мах, а четыре придурка стоят и ждут. Когда же наша маленькая мушка разродится новым взмахом. Ха-ха-ха!!!

— Корень…

— Аха-ха-ха!!!

Я тебя сейчас отключу.

— Аха-ха!!! Как боюсь!!!

— Флай и Сила наверняка успокоились. А ты, клоун е….й, можешь ржать сколько хочешь.

— Аха-ха…

— Да пошел ты!!!

— Флай, это я…

— Каааааааакоооооогооооо…

— Флай, перестань выть, все в порядке, это приход такой. Немного переборщили с дозой. Скоро отпустит. Ты, главное…

— Каааааааакоооооогооооо…

— Пи…ц какой-то, все, что ли, спятили? Сила, хоть ты нормальный или…

— ЗАТКНИ СВОЙ ХЛЕБАЛЬНИК. ЗАТКНИ ЕГО!!! ЗАААААТК…

— Сила, все в порядке. Я знаю, что происходит.

— ЗАТКНИИИИИИИСЬ!!!

— Я х. ю! Хоть кто-то здесь нормальным остался? Корень, давай успокоимся. Ладно, Флай и Сила — двое придурков, но ты…

— Ха-ха-ха… Аха-ха! Крылышками мах!!! Аха-ха!!! Мах…

— Корень!!!

— Ха-ха-ха!!!

— Да пошли вы все на х. й!!! Без вас справлюсь. Сейчас закрою глаза. Ладно, не закрываются. Просто постою и подумаю, не отвлекаясь на всякое дерьмо с крыльями. Время остановиться не может. Так? Значит, никто нас не разрезал. Я вообще могу спать. Да, точно. Так и есть. Обычный кошмар. Проснусь — и все кончится.

— Что, страшно? Совсем одному? Решил придумать историю?

— Кто это?

— Чева, не прикидывайся. Ты же знаешь — это я.

— Кто я?

— Пилтон.

— Какой еще Пилтон? Не знаю никакого…

— Ну как же, Чева. Ты меня расстраиваешь. Помнишь, должок у меня был.

— Какой?

— Пустячный.

— И что?

— Из меня полдня жилы тянули в подвале — в вашей пыточной. Умереть не давали. Смеялись, задорно шутили. Помнишь?

— Н… нет.

— Помнишь, Чева. Вижу по глазам, что помнишь. Теперь настала моя очередь «пошутить». Крылышками мах… мах…

— Нет!

— Мах. Мах…

— НЕТ!

— Целую вечность… Мах. Мах…

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕ! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

…..

— Каааааааакоооооогооооо…

…..

— ЗАТКНИ СВОЙ ХЛЕБАЛЬНИК. ЗАТКНИ ЕГО!!! ЗААААААААА…

….

— Ха-ха-ха… Аха-ха! Ааааааа-хаааа-хаааааа!!!

….

— Он говорит, разрежет нас на куски, как свиней. Руки и ноги. Браслеты-аптечки не помогут. Время не остановилось. Оно идет, только очень медленно. Отсеченные конечности будут сползать вниз, как склизкие улитки. Боль не сведет нас с ума. За нее это сделает страх. Он говорит, что знает о страхе все.

Теперь, после всего происшедшего, мы готовы подписаться под каждым его словом.

Глава 5

Когда имеешь отличный во всех отношениях план, главное — не торопиться. Спокойно дождаться нужного момента, а затем нанести один-единственный четко выверенный удар.

Маленький сиреневый лягушонок гордо вышагивает рядом. Депфи обязательно даст знать, когда нужно стрелять. Лаконичное «ква» — и Фея Ми, он же Пловец, выполнит долг. Восстановит утраченную справедливость, отомстив за поруганную честь сказки, не воплотившейся в явь. Он…

— Здесь всегда так пусто? — Девчонка-нойм задавала неожиданные вопросы в самый неподходящий момент.

— Что?

— Полквартала прошли — и никого. — Пловец страшно «тормозил» из-за героина, поэтому Бемби пришлось повторить. — Я спрашиваю, здесь всегда так или сегодня особенный день?

— Не знаю. То есть, — быстро поправился он, — обычно кто-нибудь гуляет… С собаками… Домашними любимцами… Котами… Крысы всякие бегают возле помоек. А бывает, настроения нет…

Фея Ми и сам почувствовал, что со стороны его детский лепет выглядит ужасно глупо. Чтобы исправиться, сказал правду:

— Вообще на моей памяти такое впервые. Скорее небо упадет на землю, чем в нашем районе все забьются по норам. Или сдохли, или чего-то боятся.

— Демонов?

— А хрен его знает, может, и демонов. Нам все равно! — За мнимой бравадой скрывалась неуверенность и страх. — Любую тварь замочим без проблем.

— Да. — Как ни странно, напарницу устроил ответ. — Нам и правда безразлично, кого убивать.

— Лучше не скажешь! — Соглашаться всегда проще всего.

Кивнул головой. Радостно поддакнул. Сказал «да», несмотря на то что уверен в обратном. И вот ты уже отличный во всех отношениях парень.

— Точно. — У Бемби не было желания продолжать разговор.

Всю оставшуюся дорогу шли молча.

Пустынные улицы вымершего города выглядели странно. Фея Ми не мог отделаться от стойкого ощущения, что попал в заколдованный лес. Ни звуков, ни шорохов, ни гомона птиц. Ничего. Угнетающая пустота старинного склепа, где нет места не только жизни, но даже смерти.

Пятнадцать минут движения по безмолвной пустыне показались вечностью. Когда наконец достигли места назначения, он испытал облегчение.

— Здесь они прячут Стэпли. — Худая рука вытянулась в направлении ничем не примечательного четырехэтажного здания с решетками на окнах — опорной базы мистера Доу.

— Точно? — Пловец в последнее время не тот, что был прежде.

То ли ад на него так влияет, то ли героин. А может, то и другое.

— Да.

— Ладно. Давай вытащим Стэпли, — согласилась Бемби, решив оставить разбор полетов до лучших времен. — Готов?

— Конечно. — Настоящие крутые мужики не суетятся.

Короткие рубленые фразы. Тяжелый пристальный взгляд. Холодные руки, горячее сердце и прочая хрень. Вперед — без страха и сомнения.

— Ждешь за углом. Как зайду внутрь, сразу ко мне.

— А почему не вдвоем?

— Потому что маленькой девочке проще обмануть демонов.

— Маленькой… А, понял!

— Молодец.

— Ну так я пошел?

— Иди.

Как только Пловец скрылся за углом близлежащего здания, Бемби подошла к массивной двери.

Тук-тук!

— Кто там?

— Хорошие новости для мистера Доу.

— Что?

— Новости. Не ждали?

— Нет.

— Может, впустите милую девочку?

— Какого черта?

— Да никакого. Ладно. Мое дело маленькое. Передать и уйти.

— Подожди, я свяжусь…

— Подождать? Ты шутишь? На улицах творится х. й знает что, а я буду ждать? Поцелуй в ж. у своего босса… недоношенный, а я ухожу.

Как ни странно, примитивная уловка сработала. Безнаказанность, помноженная на чрезмерную уверенность, притупляет бдительность. Гнев ослепляет. Все вместе взятое — гремучий коктейль мертвеца.

Стальная дверь приоткрылась. Стоявший в проеме мужчина был на полторы головы выше Бемби. С таким же успехом он мог быть выше в два или три раза. Преимущество в росте не дает преимущества человеку над ноймом.

Вообще никакого.

— Ты кого назва…

Выстрел на поражение с минимального расстояния — убийственный аргумент, с которым уже не поспоришь.

— Тебя. — Перешагнув через мертвое тело, Бемби зашла внутрь.

— Уверен, это будет то еще зрелище! — Добрый волшебник захлебывался от восторга.

— Согласен! — Фею Ми охватил азарт игрока.

Всплеск адреналина в организме был порожден не страхом, а возбуждением.

Зрелище и правда выдалось на редкость увлекательным. Путешествие по логову злобного мегабосса напоминало игру. Кровавый, бессмысленный и оттого особенно задорный треш.

Выстрел.

Второй.

Третий.

Нелепо взмахивая руками, картонные манекены валятся на пол. Тупые компьютерные боты не в силах противостоять рефлексам нойма тридцать девятого уровня.

Спрятался за дверью?

Молодец. Смышленый мальчик.

Автоматная очередь прошивает деревянную обшивку. Контрольный выстрел вышибает замок. Веер пуль в пустоту — и следом одна главная в голову.

Обычные люди не в силах противостоять огневой мощи вооруженного до зубов нойма.

— Минимальный уровень сложности. — У идущего вслед за напарницей Пловца закладывает уши.

Ему не нужно стрелять. Главное — не увлекаться. Держаться за спиной, вовремя доставая из сумки оружие.

Когда таскаешь с собой целый арсенал, перезаряжать магазины нет смысла.

Они прочесывают этаж за этажом. Заливая горячим свинцом глотки кричащих от страха уродов. Странно, что в резиденции «главного злодея» так мало охраны. Вместо потоков крови и килограммов выбитых мозгов — всего лишь двенадцать свежих покойников.

С тремя пришлось повозиться, остальные — не заслуживающие внимания бездарности. Отупевшие от спокойной жизни быки, безропотно отдавшиеся в руки мясника.

Как и положено в таких случаях, апартаменты хозяина на самом верху.

Пентхаус мистера Доу!

Добро пожаловать!

Посторонним (с оружием) вход разрешен!

Заходите, не стесняйтесь!

Чувствуйте себя как дома!

Ни в чем себе не отказывайте!

От нереальности происходящего Фею Ми стал разбирать истерический смех.

Добрый волшебник тоже веселился от души. Нечасто увидишь подобное. А стать непосредственным участником реалити-шоу — вообще джекпот. Шанс — один к миллиону.

Бинго!

Победа!

Тело последнего телохранителя свалилось тяжелым кулем к ногам победителей — и вот он, мега-босс собственной персоной. Выглядит как усталый лысеющий джентльмен с венчиком жидких белых волос. Если бы не пристальный взгляд, можно подумать, что перед ними обычный старик. Жалкое ничтожество…

Подчинившее своей железной воле юго-западные окраины.

— ГдеСтэпли? — Перед мистером Доу стояла не забрызганная кровью пигалица, а сама Смерть.

Чтобы выбиться в «уважаемые люди» в трущобах, нужно пройти огонь, воду и медные трубы. Причем не пешком, а пропахать на животе, по возможности не захлебнувшись в крови.

После таких испытаний ошибиться при встрече с Ней уже невозможно.

— Ты пришла не в то место. — Человек не пытался вымолить пощаду.

Впервые за последние несколько лет он говорил правду.

— Ад не то место, которое кто-либо выберет по собственной воле, — спокойно ответила Бемби.

— Кто бы сомневался, — понимающе усмехнулся мистер Доу.

— Тогда говори, где Стэпли.

— Ты ведь в любом случае выстрелишь?

Этот демон отлично держался. Даже несмотря на то, что был врагом.

— Да.

— Тогда зачем мне лгать?

— Не знаю.

— Никого Стэпли здесь нет и никогда не было. Думаю, тебе лучше расспросить своего дружка наркомана. Наверняка он…

— Спрошу, когда придет время. Сейчас я разговариваю с тобой.

Притихший Фея Ми напряженно застыл в проеме двери. Веселая пробежка по этажам закончилась. Настал момент истины. Ему очень не нравился этот разговор. И вся ситуация в целом. Почему напарница медлит? К чему эта заумная философия? Вышибить мозги извращенцу — и дело с концом.

— Повторяю в последний раз: где Стэпли?

Прежде чем ответить, мистер Доу закурил сигарету. Странное чувство — наблюдать за тлеющим огоньком, отожествляя себя с ним. Добрался до фильтра и потух, оставив лишь жалкую горку пепла. Он столько раз убивал, чувствуя себя властителем чужих судеб. И вдруг сам оказался по другую сторону баррикад, став жертвой. Причем в тот момент, когда меньше всего этого ожидал.

Бизнес. Деньги. Положение. Женщины. Свора прихвостней, заискивающе ловящих каждое слово. Война с конкурентами. Планы на будущее.

Жизнь пролетела как сон. Не успел оглянуться — конец.

Все, что осталось, — изматывающее ожидание.

Чем дольше убийца тянет с выстрелом, тем больше жертва слабеет от страха. Кому, как не старому палачу, знать об этом.

Он не хотел выказать страх. Лев не должен умирать, как скулящий от ужаса шакал. Значит, нужно решаться прямо сейчас.

Отбросив в сторону окурок, мистер Доу усмехнулся:

— Я понятия не имею, где тот, кого ты ищешь. А если бы даже знал, не сказал бы. Тупая, никчемная б…. с микрочипом вместо мозгов, тебе никогда не понять…

— Заткни ему пасть, пока он не выдал нас!

Непонятно, о каком «выдал» шла речь, но Добрый волшебник всегда был на его стороне. Значит…

— …что такое… «КВА!»

Маленький сиреневый лягушонок Депфи выдал лицензию на убийство.

— …быть…

Карты легли в масть, и пасьянс наконец-то сложился.

— Это тебе за нас с Микки, — прошептал Фея Ми, впервые в жизни отважившись спустить с поводка рвущуюся на свободу пулю.

Два года назад люди мистера Доу разделались с неплохим, в общем-то, парнем, попытавшимся ограбить вшивую лавку, торгующую старьем.

Видите ли, никто не имеет права покушаться на заведения, находящиеся под защитой влиятельного человека. А то, что у Микки и Феи Ми настали трудные времена, никого не касалось. Есть деньги — покупайте любые наркотики. Нет — обламывайтесь по полной программе. Мучайтесь, пока не сдохнете. Никому вас не жалко. Падаль — она и есть падаль.

Что ж. Время расставило все по своим местам. Ничтожеству, возомнившему себя королем, воздалось по заслугам.

Щелчок.

Выстрел.

Отдача.

Экспансивная пуля подобна кувшинке, встречающей рассвет. Только, в отличие от прекрасного цветка, раскрывается она не на поверхности водоема, а внутри тела.

Обширные повреждения в мягких тканях.

Прекрасная останавливающая способность.

Эстетика смерти.

Хлюп!

Чвак!

Фряк!

Ты крутой чувак!

Ты крутой!

Такой большой.

Заводной…

Теперь это не игра воспаленного воображения, а реальность. Он и правда крутой! Завалил самого мистера Доу. Пришел в офис влиятельного человека, перед одним именем которого трепетала округа, и пристрелил как собаку. Бешеную тварь, недостойную жизни.

— Пловец, зачем торопиться? — Раздосадованная Бемби повернулась к напарнику.

«КВА!»

Почувствовав вкус крови, сиреневый лягушонок Депфи разошелся не на шутку.

«ГАВ-ГАВ!»

Отбросив былую осторожность, болонка Сара поддержала товарища.

Коллегия присяжных единогласно проголосовала за смертный приговор. Решение обжалованию не подлежит.

И точка.

Пистолет оставался в вытянутой руке. Требовалось лишь слегка повернуть корпус.

— Что? — Изобразив на лице удивление, Фея Ми повернулся к злобной механической твари, растоптавшей мечту.

— Говорю, торопиться не на…

Трудно нажать на спусковой крючок в первый раз. Второй и третий даются намного легче.

Выстрел.

Еще один.

Антигравитационный имплантат не спасает. Расстояние слишком мало. Вместо того чтобы пробить живот, две экспансивные пули превращают левый бок в кровавое месиво, отбрасывая щуплое тело девочки-женщины назад.

— Беги! Она не догонит! — Старый друг плохого не посоветует.

Пытаться добить раненого нойма — большая глупость. Не успеешь оглянуться, получишь пулю в висок. Добрый волшебник прав. Раненая стерва в любом случае истечет кровью. «Скорая» не ездит по вызовам на окраины. Во-первых, небезопасно. Во-вторых, страховые полисы здесь не в почете. Никто не придет ей на помощь.

Через полчаса или меньше нойм превратится в бессмысленный кусок мяса, густо сдобренный микросхемами.

А он, Фея Ми, опять победил! Всех обвел вокруг пальца, выйдя сухим из воды!

Перепрыгивающий через несколько ступенек мужчина был похож на довольного ребенка, получившего на день рождения замечательный подарок.

Нет, что ни говорите, а пистолет отличная штука! С его помощью слабый становится сильным. Глупый — умным. Униженный слуга — блистательным господином. Нужно лишь хорошенько прицелиться и своевременно нажать на спусковой крючок. Воистину все гениальное просто. Жаль, он узнал об этом только сейчас. Только…

— Пловец!

Фея Ми выбежал из подъезда на улицу. Значит, голос, доносящийся откуда-то сверху, принадлежит…

НЕТ!

Этого не может быть. Ведь Добрый волшебник сказал: «Нужно сваливать». Не уточнив, куда именно. Почему? Хотел разыграть? Вряд ли. Слишком жестокая шутка. Сли…

— Пловец!

Несмотря на дикую боль и онемевшую левую часть тела, у Бемби хватило сил доковылять до окна.

— Пловец…

Мозг наркомана отчаянно искал выход из безнадежной ситуации. На открытом пространстве Фею Ми видно как на ладони. Сбежать не удастся. Договориться — тоже. Какая нелепая ошибка! Чудовищная несправедливость! Куда смотрели Сара, Депфи и Тубби? Почему не предупредили? Ведь он отомстил за них! А Добрый волшебник? Где он? Почему бросил в трудный момент? Разве настоящие друзья так поступают?

Нет. Нет! Это ошибка. Точно! Как же он раньше не догадался! На самом деле все не так плохо, как кажется. Голос — обычная галлюцинация. Первое убийство сопряжено с тяжелой психологической травмой. Сначала перевозбужденный Фея Ми ничего не заметил, а сейчас эйфория прошла. И вот вам, пожалуйста, результат.

— Пловец! — Бемби могла выстрелить и в затылок, но ей хотелось увидеть лицо предателя.

Убедиться, что перед ней не старый проверенный друг, а кто-то другой. В аду подчас невозможно отличить правду от лжи. Жаль, что она поняла это слишком поздно.

— Обычная галлюцинация. — Добрый волшебник не бросил в беде. — Не обращай внимания на ерунду. Помнишь про желтый пенал с клеверным листиком?

— Да! Как не помнить!

— Тогда пойдем. Не оборачивайся. Время не ждет!

— Конечно!

Страшные чары развеялись. Друзья рядом. Добрый волшебник, сиреневый лягушонок Депфи, болонка Сара и даже Тубби Сальный Бочок. Впереди так много интересного. Столько увлекательных приключений. Все отлично. Ловкий Фея Ми всех перехитрил. Наш пострел везде поспел! Вышел сухим из воды! Ха-ха-ха! Здорово! Жизнь продолжа…

…лась до тех пор, пока распустившиеся лепестки пули-цветка не сбросили маску с лица Доброго волшебника, обнажив его истинную суть.

После чего тот, кто при жизни называл себя Феей Ми, достиг пункта назначения, очутившись в аду.

Глава 6

Человек живет лишь до тех пор, пока у него есть цель или желание. Когда нет ни того ни другого, он умирает. Тело по инерции движется, сердце прокачивает кровь, мозг работает, а человек уже мертв.

Я отомстил, при этом не испытав вообще никаких чувств. Даже малой толики кратковременного злорадного удовлетворения.

— Дорогой, пожалуйста, разрежь индейку.

— Конечно, милая. Для тебя — все, что угодно. Несколько взмахов ножом — и разделанное блюдо готово к употреблению.

Если бы не праздничный стол и собравшиеся гости, в разрезании птицы не было бы ничего примечательного. Обычное механическое действие без какой-либо эмоциональной окраски.

Четыре кровоточащих обрубка остались лежать на асфальте. С таким же успехом это могла быть свежевыпотрошенная рыба, вывалившаяся из перевернутого лотка уличного торговца. Прошел мимо, равнодушно окинул взглядом неприглядное зрелище, чтобы сразу забыть.

Запоминаются, оставляя след в душе, лишь яркие события. То, о чем помнишь спустя много лет.

Порубленные на куски охотники таковыми не являлись. А может, я так истово ненавидел, что просто-напросто перегорел.

Сбывшаяся мечта умирает.

Желание отомстить — тоже в какой-то мере мечта. После ее воплощения в жизнь не остается ничего, кроме пустоты. Бесформенной неощутимой субстанции, неотвратимо заполняющей все видимое пространство.

Нет мыслей, чувств и желаний. Ответ на последний вопрос — и финиш. Короткий выстрел из дробовика положит конец затянувшемуся фарсу.

Тот, кто на самом деле хочет умереть, действует наверняка. Никаких осечек, «вовремя подоспевшей помощи», «роковой» ошибки с дозировкой таблеток и прочих глупостей.

Палец жмет на спусковой крючок. Жизнерадостный рой картечи устремляется на свободу и…

Демон сомнения сливается с трупом без головы. Уж что-что, а мозги старый извращенец мне трахать не будет. «Зелау-З» позаботится о том, чтобы этого не случилось.

— Леееееееди и джеееееентльмены! Главный приз нашего шоу — обезглавленный покойник — достается самому достойному. Уникуму, способному останавливать время, доставать кроликов из цилиндра, развлекать публику карточными фокусами, походя отвечая на самые трудные вопросы, касающиеся жизни, смерти, предназначения и любви! Для него нет ничего невозможного! Кудесник из кудесников! Волшебник из волшебников!

Неподрааажаааааааемый!

Ииииииии…

Веееееееел ииииии иколепны й!

Встреееееееечайте!

Любиииииииимец публики.

Дееееееееееемон….

Соооооомнения!

Аплодисменты, леди и джентльмены!

Аплодисменты…

Зал утопает в овациях. Самое удивительное то, что все счастливы.

За исключением обезглавленного трупа.

Герда ответила сразу. Так, словно с нетерпением ожидала звонка.

— Это я. — Клипса сотового — печальное наследство Карусели, моя давно потерялась.

Истинная свобода приходит с осознанием, что уже нечего терять.

Если в этом есть хоть толика здравого смысла, тогда я абсолютно свободен.

— Поражена? Не сомневаюсь. Четверо высокоуровневых ноймов против двух наркоманов. Тебя можно понять. Я тоже удивился. Правда…

Разговор с другом отличается от беседы с человеком, который тебе нравится. В первом случае ты полностью раскован, можно не беспокоиться о том, что сморозишь глупость. Во втором присутствует скрытое напряжение и некая скованность.

Когда-то Герда мне нравилась. Теперь это в прошлом. Я разговаривал с ней отстраненно-спокойно. Как с тем, кто однажды предал.

— Ты ведь знаешь, почему я звоню? Догадываешься? Отлично. Тогда… Что с Каруселью? Хороший вопрос. Ее убили. Да. Твои друзья. Выстрелили в горло, а не в голову. Чтобы умерла не сразу, немного помучившись напоследок. У «Т.Ч.К.» своеобразное чувство юмора. Садисты предпочитают растягивать удовольствие. Не твои друзья? Ах тебе ужасно жаль? К тому же предупреждала? Сейчас расплачусь… Ты же знала ее лучше меня. Если девчонка вбила себе что-то в голову, уже не отступится… Не знаю всего? Чего, например?

Неважно, кто сильнее или слабее. Тот, кто считает себя правым, имеет моральное преимущество. Пускай оно ничего не стоит и ни на что не влияет. Но оно есть.

— Самого главного? Так расскажи, я с удовольствием послушаю.

— Они… — неуверенно начала Герда.

Когда по твоей вине погибает человек, трудно найти оправдание. В какой-то мере ей это удалось.

— …сказали… Или Кай, или ты. — Она едва не сорвалась на крик, в последний момент все же сдержавшись. — У меня не было выбора.

Подчас слова способны причинить боль. Это был тот самый случай. Мое тело превратилось в некое подобие замороженного куска мяса, лишенного нервных окончаний, и тем не менее Герда пробила ледяной панцирь.

— Понимаешь? Не было.

Все наконец встало на свои места. Пытаясь спасти брата, сестра пожертвовала «битой картой». А то, что при раздаче зацепило Карусель…

По большому счету в этом не было вины Герды. Мне же ясно дали понять — нужно приходить одному. Девчонке незачем рисковать.

— Теперь понимаю.

Кай считал себя моим должником^[22]. Поэтому увел погоню за собой. По логике событий, в преследуемом такси должен был остаться обреченный на смерть, а не здоровый, полный сил человек, способный позаботиться о себе и сестре.

— Понимаю… — Я перестал чувствовать себя преданным.

— Тогда почему…

Герда ответила, прежде чем я успел закончить.

— Парень, которому ты отрезал голову…

— Он убил Чарли.

— Мне жаль.

— Мне тоже. — Стоя одной ногой в могиле, уже не так остро реагируешь на потерю друзей. — И что с ним не так?

— Ты убил его.

— Точно. Их было двое. Одному отрезал голову, другого разделал на части.

Я не мог понять, куда она клонит.

— Влиятельный родственник погибшего жаждет мести. Дейв сказал…

Герда в очередной раз замолчала, пытаясь подобрать нужные слова.

— Сдашь меня, останешься в игре, может, даже спасешь Кая, — помог я.

— Да. — Ее голос предательски дрогнул. — Дейв задолжал «Т.Ч.К.».

— Не продолжай. — Я принял решение. — Детали не имеют значения.

— По…

— Передай Дейву, я готов сдаться «Корине». Пусть скажет, куда прийти.

— Ты не можешь.

— Могу. Остатки моей печени вряд ли дотянут до ночи. Чтобы не мучиться, я собирался покончить с собой сразу после разговора с тобой. Это не самопожертвование, а всего лишь средство умереть с пользой. С удовольствием помогу Каю чем могу. Более того, ты окажешь мне услугу.

— Т…

— Я знаю о методах «Т.Ч.К.». Поверь, они не сделают мне больно. Даже если очень сильно постараются.

— Но это неправильно.

— Все, что может помочь Каю, — правильно. К тому же, сдавшись, я выиграю.

— Почему?

— Потому что не могу проиграть.

— А…

— Герда, давай обойдемся без детских угрызений совести. Ты хочешь спасти Кая. Я труп, способный помочь. Тому, кто решил свести счеты с жизнью, безразлично, как умирать. Убив шестерых, напоследок с удовольствием посмеюсь в лицо верхушке клана.

— Ты…

— Мне нужен адрес. Пусть мальчики не волнуются…

— Кто?

— Долбаные скоты.

— На самом деле им есть о чем волноваться, — усмехнулась Герда, смирившись с неизбежным.

Ее показное нарочитое веселье было призвано скрыть растерянность и неловкость. Мы оба знали об этом.

— Ну, если только совсем чуть-чуть. — Я принял «подачу».

— Да. Чуть-чуть. Послушай. Это… — Она все же не выдержала. — Неправильно… Я… Я не могу так…

Предать человека, находясь далеко, намного проще, чем лично отправить на верную смерть, сообщив месторасположение эшафота.

— Можешь. Хватит жалеть себя. — Меньше всего сейчас мне хотелось заботиться о ее душевном состоянии. — Подумай о брате. Скажи адрес. Иначе вышибу себе мозги просто так. Без всяких услуг кому бы то ни было.

Она ответила не сразу. А когда наконец произнесла лаконичное: «Хорошо», со мной разговаривала прежняя Герда, королева, достойная не только звезды^[23], но целой Вселенной.

— Я дам тебе адрес. Подожди минуту.

— Хоть час. Мне торопиться некуда. Я абсолютно свободен.

— В каком смысле?

— Во всех. Перезвонишь, когда будешь знать. — Не хотелось продолжать и без того затянувшийся разговор.

— Ладно, до связи.

— Пока.

На мгновение я пожалел о своем обещании. Просто так взять и сдаться в руки садистов, вместо того чтобы устроить засаду и попытаться убить или ранить еще одного недоноска. Изначально в этом было что-то неправильное.

Если бы не Кай с Гердой, которых я втравил в это дерьмо, все могло быть иначе. Теперь же мои слова насчет абсолютной свободы оказались пустым звуком. О какой свободе вообще идет речь, когда человек не вправе решать, как и где ему умереть?

Хотя…

Карусель знала о засаде. И тем не менее сделала выбор. Не под влиянием импульса, наркотиков или чего-то другого, а осознанно.

Вместе до самого конца.

Для нее это были не просто слова.

Все правильно: вместе.

С Чарли, Каруселью, Каем и Гердой.

Чего бы это ни стоило.

До самого конца.

Который уже совсем близко.

Глава 7

Глоток свежего воздуха. Прощальный взгляд на небо. Мимолетное сожаление о том, что так глупо все вышло. И — неожиданно навалившаяся усталость, с которой невозможно бороться.

Глаза слипаются. Тяжелая голова клонится на плечо. Не замечая, как рвется тонкая нить, связывающая реальность и вымысел, Бемби проваливается в бездонный колодец сна.

Того самого, где на бескрайнем поле, усеянном цветами, маленькая девочка с букетом в руках с интересом рассматривает странного мужчину, неизвестно откуда свалившегося на ее голову.

— Пришел. — Бемби не удивилась появлению незнакомца, приняв его как нечто само собой разумеющееся.

— Пришел.

— Проститься?

Когда в далеком страшном мире собираешься броситься в пропасть, лучше попрощаться со всеми. Даже с ребенком.

Он мог ответить что-нибудь бодрое, но не захотел обманывать такую умную, не по годам рассудительную девочку.

— Да.

— Это хорошо.

— Что пришел или что видимся в последний раз?

— И то и другое.

Бемби испьипующе посмотрела в его глаза, словно пытаясь прочитать мысли. После чего неожиданно сменила тему.

— Взрослые порой бывают такими странными.

— А дети?

— Странных детей не бывает.

— Почему?

Она тяжело вздохнула, устав от его непонятливости.

— Взрослым становишься, когда уходят иллюзии детства. Пока этого не произошло, остаешься ребенком. Возраст значения не имеет.

— А если тебе сто лет?

— Хоть тысяча — безразлично.

— Ну а ты? — спросил незнакомец.

— Что — я?

— Выгляди шь как маленькая, рассуждаешь как взрослая. Выходит, для тебя иллюзии остались в прошлом.

— Верно.

— И каково это — быть взрослой? — Мужчина не смог удержаться от широкой улыбки.

Приятно сидеть, болтая о всяких пустяках с забавной девчушкой.

— Не понравилось.

— Почему?

— Не слишком приятно. К тому же ужасно больно.

— В каком смысле? — искренне удивился он.

— В прямом.

Бемби отложила в сторону букет полевых цветов, лежащий на коленях, открыв взору то, что оставалось до сих пор незамеченньш: ее левый бок представлял собой сплошное кровавое месиво.

— Тоже не нравится? — В ее голосе звучала смесь детской обиды и злости.

Оказывается, этот мир ничем не отличался от других.

— Кто это сделал? — Собеседник оставил без внимания последний вопрос.

— ФеяМи.

— Разве феи бывают злыми?

— Так же как и люди, феи бывают разными. Иногда они принимают обликлучших друзей, а затем предают.

— Где эта фея сейчас?

Взрослые могут убивать друг друга сколько им заблагорассудится, но использовать оружие против ребенка… Такое невозможно простить, и уж тем более — оставить безнаказанным.

— Где же ей быть? — Бемби нахмурила лоб. — В аду, разумеется. Самое подходящее место для гадины.

— И не только для нее.

— Верно.

— Тебе очень больно? — Мужчина решил сменить тему.

— А тебе? — вопросом на вопрос ответила девочка.

— Мне?

— Ты весь в крови, — пояснила Бемби.

— Нет. — Только сейчас он понял, что не чувствует боли.

— Мне тоже не больно. Но это неважно. Главное, мы встретились. Когда мир превращается в огромный мыльный пузырь, с виду красивый, а внутри пустой и бессмысленный, хочется найти человека, с которым можно поговорить. Понимаешь, о чем я?

— Пытаюсь. Хотя не очень-то получается, — честно признался мужчина. — Вообще, зачем кого-то искать? У тебя наверняка есть родители и друзья. В прошлый раз мне так показалось.

— С тех пор многое изменилось. Я повзрослела.

— И?..

— Никого вокруг не осталось.

— Совсем?

— Только мыльный пузырь и ты.

— При чем здесь я?

— Не знаю. Может, и ни при чем. Знаю только, что мы в последний раз встречаемся здесь.

— Разве это место не твой дом?

— С чего ты взял? — Предположение собеседника показалось ей ужасно забавным.

— Не знаю. Просто подумал.

— С последней встречи ты и вправду повзрослела.

— Тебе, наверно, виднее, — равнодушно пожала плечами Бемби. — Главное, не кто и что делает. Главное — Алагон ждет героев.

— Пик мироздания.

— Да.

— Разве ты сможешь идти… — Он на секунду замешкался, подбирая слова.

— Ты про рану?

— Именно.

— Скорее всего, не смогу.

— Тогда как доберешься туда?

— Сначала, сколько смогу, пройду, затем поползу. До тех пор, пока человек жив и способен двигаться, нужно стремиться вперед.

— А если не сможешь? — Ему было очень важно узнать ответ на этот вопрос.

Настолько важно, что он всем телом подался вперед. Как будто боялся не услышать.

— Силы есть всегда. Пока бьется сердце, нельзя останавливаться.

В словах девочки не было и капли притворства.

— Ну а ты? — Она опять как-то странно посмотрела на собеседника.

— Я?

— Выглядишь неважно. Есть планы на будущее?

Мужчина представил, как истекающая кровью девочка упорно ползет по земле, в то время как адская боль калеными щипцами вырывает внутренности. И ему стало стыдно. Взрослый сильный мужчина исцарапал ноги, пал духом и сдался, предпочтя борьбе смерть.

— Да, планы есть. Собрался на Мефисто^[24] — остров, куда невозможно долететь. Это, конечно, не Пик мироздания…

— Он от тебя никуда не уйдет.

— Кто, остров?

— Алагон.

— С чего ты взяла?

— Ну, мы же здесь встретились.

— И что с того?

Она вновь стала маленькой умной девочкой, объясняющей глупому взрослому дяде прописные истины.

— Наша встреча — некое подобие остановки в пути. Раз появились здесь, значит, до цели рукой подать. Понимаешь?

— Нет.

— Ладно, забудь. Чувствую, пора возвращаться.

— Жаль, — расстроился он. — И все равно спасибо.

— За что? — удивилась Бемби.

— За разговор. И за то, что указала мне путь.

— КАлагону?

— К нему тоже.

— Не за что. Прощай.

— Береги себя.

— Вряд ли получится.

Она показала пальцем на страшную рану, как бы говоря: «Сам понимаешь, с такой дырой долго не протянуть».

Мужчина не знал, что сказать, потому ограничился нейтральным:

— А ты постарайся.

Мефисто — см.: Брайт В. Цвет крови — черный.

— Ладно! — Она улыбнулась. — Ты тоже старайся!

— Договорились.

— Теперь точно — прощай.

Легкий взмах руки — и малышка пропала.

Если бы не букет, можно было подумать, что встреча мне привиделась, но сорванные цветы по-прежнему…

Букет!

Только сейчас он увидел, что на одном из цветков алеет капля крови. Окружающий мир по-прежнему оставался бесцветно-серым. Одна лишь капля была красной. Неизвестно, как и почему это случилось. Хотя по большому счету это не важно. Умирающий ребенок не только указал путь, но и подарил надежду. Бесцветный мир можно раскрасить. Главное — очень сильно захотеть и никогда не останавливаться.

Остановился. Сломался. Умер.

До тех пор, пока человек жив и способен двигаться, нужно стремиться вперед.

Чего бы это ни стоило.

Сон оборвался так же неожиданно, как начался. Секунду назад Бемби разговаривала с незнакомцем, а в следующую лежала на полу в луже собственной крови. Ее было так много, что возникло странное ощущение, будто кто-то разбил огромную банку с малиновым вареньем. Не удержал в руках, нечаянно уронив на пол.

Обидно.

Столько «добра» пропало. К тому же одежда испачкалась. И откуда взялась эта странная боль? Неужели она ударилась, упав со стула, когда полезла в кладовку? Нет, не может быть!

Вообще-то, по-хорошему, надо было попросить разрешения у бабушки или мамы, но ей хотелось всего одну ложку. Самую малость. Решила — незачем тревожить взрослых по пустякам.

Выходит, лучше бы потревожила. Атак и варенья не попробовала, и настолько неудачно упала, что теперь голова напоминает гудящий улей. К тому же гадкие осы слетелись на сладкое, впиваясь острыми жалами в мягкую плоть.

Не прошло и нескольких секунд, а на теле не осталось живого места. От невыносимой боли она хотела закричать. Не смогла. В горле стоял тугой ком. Бемби лежала, словно бревно, не в силах двинуться с места. Осознавая, что изощренная пытка будет продолжаться до тех пор, пока не насытится рой бешеных насекомых. Тварей, которым неведомы жалость и сострадание.

Так же как незнакомы подобные чувства разудалому лесорубу. Веселая бензопила вгрызается в сердцевину старого дуба. Ее невозможно остановить. Проклятый механизм не успокоится до тех пор, пока не завершит начатое.

Скрежет, визг, смех, отчаяние.

Проходит совсем немного времени — и вековой исполин падает ниц. Низвергнутый с пьедестала валится в объятия мягкого мха и…

Когда кровь начинает идти горлом, это конец.

Галлюцинации, малиновое варенье, деревья, злые пчелы, бесчувственные лесорубы, испачканная одежда начинают мелькать перед глазами разноцветной мозаикой детского калейдоскопа.

Смены образов и цветов настолько резкие, что вызывают головокружение, сопровождаемое тошнотой.

Бемби рвет тягуче-сладким сиропом. Бордово-черным, как кровь.

Маленькая девочка, решившая полакомиться вареньем, чувствует себя совсем плохо. Ей даже начинает казаться: еще немного — и она умрет по-настоящему. Глупости конечно, но, как говорится, чего в жизни не бывает.

Чего…

Бессмысленный взгляд.

Щека, прижатая к полу.

Слегка приоткрытый рот, из которого льется тонкая струйка крови.

Не бывает…

Бемби успела отползти от окна на полтора метра, после чего окончательно потеряла связь с реальностью, перестав осознавать, где находится.

Тем не менее с упорством заводной игрушки, уткнувшейся в стену, она пыталась продвигаться вперед. Туда, где среди бесконечной снежной равнины возвышается Алагон — Пик мироздания. Место начала и конца всех путей. Вершина, покорить которую невозможно при жизни.

Ползти ужасно трудно. Мало того что тело облепили мерзкие осы, так еще какой-то долбаный весельчак походя вбил в ее сердце осиновый кол. Наверное, решил, что это жутко смешно. Теперь Бемби, как полудохлый вампир, скребет ногтями по начищенному до блеска паркету. Сколько ни сплевывай кровь, все бесполезно. Она до бесконечности будет выплескиваться из горла. Порождение тьмы умрет лишь с первыми лучами восходящего солнца. По крайней мере, так всегда происходит в добрых историях со счастливым концом.

Бемби не пугает стремительно приближающийся рассвет. Жаль одного — варенье испачкало новое платье. Как ни старайся, его уже не отстирать.

Вдобавок к свалившимся на ее голову несчастьям ползающие по телу осы мерзко жужжат, разрывая мозг отвратительной какофонией, напоминающей скрежетание адских кроликов.

Почему это случилось именно с ней?

Ведь она была хорошей девочкой, любила бабушку и слушалась маму.

Почти всегда.

Нет. Не любила.

Никого она никогда не любила. Даже себя. Все правильно…

Нет, неправильно…

Мысли путаются. Свет убивает. Он такой яркий, что невозможно дышать. От нестерпимого жара обугленные легкие сворачиваются в трубку, осыпаясь пеплом скуренной до фильтра сигареты.

Черт с ними, с истлевшими легкими. Надо ползти, идти, плыть, лететь. Главное — не останавливаться. Движение — жизнь. Вперед до победного конца. Тем более что осталось совсем немного. Цель уже рядом. День или два пути по заснеженной равнине. Не больше.

Она так задумалась, что не заметила, как поскользнулась. Упала и ударилась головой. Кажется, ненадолго потеряла сознание. Не страшно. Сейчас немного полежит, наберется сил — и встанет. Чуть-чуть отдохнет — и двинется дальше.

Снег тает на губах. Что-то горячее прикасается к коже. Большой шершавый язык вылизывает покрытое инеем лицо.

Смешно.

Бемби открывает глаза и видит склонившуюся морду гепарда. Большая пятнистая кошка сидит рядом, облизывая испачкавшуюся в варенье девчонку.

— Стэпли! Привет! — Несмотря на необычный вид, она сразу узнала его.

В отличие от истории с адским псевдо-Пловцом сейчас ошибка исключена.

— Как здорово, что ты меня нашел!

Гепард щурится. Кажется, будто это от солнца, но Бемби знает — он улыбается.

— А где Пловец и Мессия? Не видел их?

Стэпли молчит. Значит, не видел.

— Ладно. Сами найдут нас. Не маленькие.

Судя по тому, что изо рта идет пар и земля до самого горизонта покрыта снегом, зима в самом разгаре. У Стэпли отличная шуба. На Бемби легкое платье. Несмотря на то что она одета не по погоде, ей вовсе не холодно.

В другое время она могла бы удивиться. Сейчас — нет. Когда цель совсем рядом, несущественные детали отходят на второй план.

— Видитпь ту точку почти у самого горизонта? — Поднявшаяся с земли девочка, отряхнув снег с одежды, напряженно всматривается в даль.

Стэпли кивает.

— Думаю, нам туда. Это Пик мироздания.

Гепард блаженно потягивается. Ему хорошо. От одиночества устаешь. А он так долго был один. Не важно, куда и зачем идти. Главное — вместе.

— Алагон дальше, чем я думала. — Маленькая ладошка треплет загривок большой кошки. — Хотя ближе, чем когда бы то ни было. Вставай! Хватит валяться!

С видимой неохотой Стэпли поднимается. Мохнатая голова трется о бок девочки, предлагая повременить с выходом, однако Бемби неумолима.

— Я ухожу, прямо сейчас. Если хочешь, можешь остаться.

Она не шутит. Вместе путешествовать веселее, и дорога кажется намного короче, но если надо, она пойдет одна. Пик мироздания — цель, ради которой можно поступиться чем угодно. Даже проверенным другом.

Несколько секунд гепард наблюдает за удаляющейся фигурой. Затем неожиданно срывается с места и в несколько мощных прыжков догоняет напарницу. Пристраивается сбоку, соизмеряя свою мягкую крадущуюся поступь с шагами маленькой спутницы.

Достигнуть подножия заветной вершины нелегко. Дорога изобилует опасностями и поражает неожиданными встречами^[25]. Одна из них — с незнакомцем из снов, чье сердце сдавила стальными тисками тень жабы со стальными глазами…

Невозможно забыть то, чего не знал, и помнить о том, чего никогда не было.

Человек медленно ползет по бескрайней равнине, оставляя за собой длинный кровавый след. Только вместо красного цвета снег орошала странная черная кровь.

Тот, в чьей душе скопилось достаточно ненависти, чтобы утопить целый мир, мог рассказать много историй о войне и предательстве. Но Белая пустошь, место вне времени и пространства, оставалась глухой и слепой к любым проявлениям чувств…^[26] Встреча людей из разных миров сама по себе необычна. Но самое удивительное то, что Стэпли сумеет опознать в умирающем страннике отражение безмолвной тени своего убийцы^[27]. И от того, какое решение примет разъяренный гепард, будет зависеть судьба трех миров.

Однако все это — дела обозримого будущего, а сейчас двое путников находятся в самом начале долгого увлекательного путешествия, не заканчивающегося до тех пор, пока…

В покоях убитого мистера Доу содрогается в предсмертных конвульсиях тело девочки, измазавшейся в малиновом варенье. Скрюченные пальцы скребут ногтями по начищенному до блеска паркету.

Порождение тьмы умрет с первым лучом восходящего солнца. По крайней мере, так всегда происходит в добрых историях со счастливым концом.

Исключения из правил случаются крайне редко.

Но когда они все-таки происходят, в ткани мироздания возникают прорехи, способные не просто изменить ход истории, но и, перечеркнув все, начать ее с чистого листа.

Глава 8

Сомнения порождают слабость — верную спутницу поражения. И, как следствие, бесславный финал, в котором проигравшим уготовано место на кладбище.

Побеждает сильнейший. Так было и будет всегда.

Когда на кону жизнь близкого человека, нужно быть сильным вдвойне. Спасти брата любой ценой, откинув в сторону лишнее, сконцентрировавшись на главном. Даже если с этим «лишним» придется потом жить, осознавая, что предала всех, включая себя.

— К черту. — Тряхнув головой, Герда отогнала сомнения прочь. — Уже ничего не изменишь…

После чего обратилась к хозяину дома.

— Мистер Чибатесиву, мой друг решил добровольно сдаться маль… Нет. Просто «Т.Ч.К.». Где его могут забрать представители клана?

Неожиданный вопрос был что называется не из легких. Прежде чем ответить, владелец кондитерской внимательно посмотрел на красивую женщину.

Он не мог знать о том, что операция провалилась, а четверо высокоуровневых ноймов в этот момент истекают кровью, напоминая свежеразделанные туши забойного цеха.

— Решил сдаться? — Голос посредника выдавал удивление.

— Да. Те, кто пришел за ним, мертвы.

— Вы говорите о…

— Представителях «Т.Ч.К.». О четверке, убитой моим приятелем. — Теперь на мистера Чибатесиву смотрела не отчаявшаяся, пришедшая просить помощь, а уверенная в своих силах хищница.

Ее приятель в одиночку разделался с несколькими высокоуровневыми ноймами. Никто не шутит, когда речь заходит о клане «Три четверти Корины». Скорее всего, это правда. А раз так, значит…

Продолжать мысль не хотелось.

— Пожалуйста, подождите.

— Хорошо.

Имплантат в голове посредника не позволит псионику уловить суть разговора, не говоря уже о чем-то более конкретном. Однако когда речь заходит о столь серьезных вещах, дополнительная защита не помешает. Легкое свечение у висков свидетельствовало о том, что мистер Чи проявил разумную осторожность.

Герда понимающе улыбнулась.

Хозяин ответил легким кивком головы. Всегда приятно иметь дело с умными деловыми партнерами.

После чего обратился к Дейву:

— Псионик утверждает, что…

— Ты слышал последние новости?

— Нет, я продолжаю работать с клиентом.

— Мы в полной жопе.

— Что?

Дейв никогда не использовал настолько вульгарных выражений. Раз стал выражаться, как пьяный грузчик, значит…

— Полной и беспросветной. У еб…того правительства совсем крышу сорвало. Они решили бросить на алтарь своих долбаных амбиций несколько миллионов.

— Это имеет какое-нибудь отношение к нашему делу?

— Нет. Зато к нам — самое непосредственное.

— Включая твой долг клану «Три четверти Корины»?

— Проклятье! — Эмоции Дейва зашкаливали. — А с ними-то что?

— Псионик утверждает: ее друг разделался с засадой.

— Разделался?

— Да. Убил четверых.

— Откуда она знает?

— Парень позвонил, чтобы узнать, почему его «слили».

— Сам?!

— Дейв. Мы работаем в связке несколько лет. До сих пор я не давал повода усомниться в моих словах. У тебя неприятности. Сложный период. Я понимаю. Прошу лишь об одном — не теряй голову.

— Чи. Речь не идет о потере головы! Включи новости…

— Давай разберемся с одной проблемой, затем перейдем к другой.

— Ты прав. Извини. Сорвался. Значит, я связываюсь с «Кориной» и…

— Говоришь: «Ваши люди мертвы. Убийца готов сдаться. Просит назначить новое место встречи».

— Чи!!!

— Да.

— Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Представляешь, как это будет выглядеть?

— Пытаюсь. Признаюсь честно, получается с трудом. А ты представляешь, что будет, когда «Т.Ч.К.» решит узнать, как полудохлый нойм сумел расправиться с четверкой лучших бойцов?

— Это непроверенная информация.

— Герда не лжет.

— Откуда такая уверенность?

— Дейв… Я ведь не мальчик.

— Да. Еще раз извини. Куда ни сунься, везде одни неприятности.

— Сложное время.

— А может, она сама все подстроила?

— Не сходи с ума. Сестра, готовая на все, чтобы спасти брата, неожиданно решает пожертвовать им. Нелогично.

— Ты прав. — Дейв пребывал в замешательстве. — Она ни при чем. Хотел бы я знать, как это объяснить «Т.Ч.К.»…

— Без понятия.

— Я тоже.

— Думаю, лучше сказать как есть.

— А вдруг — очередная подстава? И парень убьет еще кого-нибудь.

— Посоветуй им как следует подготовиться к встрече. Пусть задействуют резервы. Речь идет не об армии, а всего лишь об одном человеке.

— Черт. Кто он вообще такой? Откуда взялся? И как можно убить четверых? Двоих — понятно. Ошиблись, расслабились. Поплатились за самоуверенность. Но готовую к любым неожиданностям группу… Не понимаю.

— Дейв. — Мистер Чибатесиву устал выступать в роли заботливой няни, готовой до бесконечности выслушивать и утешать растерянного ребенка. — Парень ждет адрес. Для нас будет лучше, если он его получит и сдастся. В противном случае «Корина» расстроится еще больше.

— Они не поверят ни единому моему слову.

— Им придется.

— А…

— Я отключаюсь.

— Чи, ты…

Он обращался к пустоте. Собеседник вышел из разговора.

— ОХРЕНЕТЬ! — Схватив со стола пепельницу — первое, что попалось под руку, — Дейв изо всех сил запустил ее в стену.

Обычно крайне выдержанный, уверенный в своих силах лидер, сейчас он пребывал в смятении.

— Просто о-хре-неть! — в сердцах выругался он, направляясь к бару.

Среди длинного ряда изысканных напитков всех мастей и форм в дальнем углу притаилась неприметная бутылка. Для непосвященных название коньяка ни о чем не говорило. Те же, кто был в курсе, знали истинную цену скромной «золушки».

Дейв хранил изысканный напиток для особого случая. Однако после всего случившегося в городе и неприятностей с «Кориной» возможность насладиться «божественным нектаром» могла не представиться.

Дурное предчувствие или стечение роковых обстоятельств. Как ни назови — смысл не изменится. Вполне возможно, сегодня последний день в его жизни.

И не только его…

Наполнив бокал наполовину, он выпил залпом. Так пьют дешевое отвратительное пойло, а не изысканные напитки. Вслед за первой порцией незамедлительно последовала вторая.

Немного успокоившись, связался с киборгом Теодором — посредником «Т.Ч.К.», выполняющим такую же функцию, как мистер Чибатесиву.

— Тео. Мне нужно поговорить с твоим боссом. Прямо сейчас… Да, это очень важно, мать твою! Это очень важно. ХРЕНОВА ЖЕЛЕЗЯКА, АКТИВИРУЙ СВОЙ РЖАВЫЙ МОЗГ И ПЕРЕДАЙ СВОЕМУ ЧЕРТОВОМУ ХОЗЯИНУ ВАЖНУЮ ИНФОРМАЦИЮ!!!

Вышедший из себя Дейв мог высказать все, что думаетоТео, «Корине» и ее лидере. К счастью, сдержался. Вместо того чтобы разразиться гневной тирадой и совершить непоправимую ошибку, с нажимом повторил:

— Это очень важно.

— Ждите.

В стандартно безликом голосе автоответчика присутствует больше жизни, чем в интонациях киборга.

Чтобы окончательно успокоиться, Дейв налил еще конька. На этот раз не стал пить залпом.

— Что случилось? — Клив, лидер «Т.Ч.К.». Он всегда разговаривал так, словно весь мир задолжал злобному мудаку по гроб жизни. — Твои парни мертвы. — Не было смысла ходить вокруг да около, играя в кошки-мышки.

Проще сразу выложить карты на стол.

— Почему об этом сообщаешь именно ты?

Вопрос был с подтекстом. ОЧЕНЬ нехорошим подтекстом. На такие вопросы нужно отвечать очень быстро и, главное, честно.

— Парень позвонил Герде, спросить, почему его предали. Не знаю, что она рассказала, но после этого он решил сдаться в руки правосудия.

— Дейв… — К счастью, Тео всего лишь озвучивал слова, опуская интонации хозяина.

Ужасно неприятно слышать шипение гремучей змеи.

— Это самая идиотская история, которую я когда-либо слышал. Десять минут назад мы потеряли связь с группой. Вторая команда послана выяснить, что там случилось.

«СДОХЛИ ТВОИ УБЛЮДКИ!!!»

— Парень спрашивает, кому можно сдаться. — Дейв продолжал сдерживаться. Это давалась с огромным трудом. — Он может передумать и уйти. Сказать, чтобы остался на месте?

— Дейв… Я не знаю, в какие игры ты играешь, но они мне не нравятся. А когда мне что-то не нравится, я начинаю нервничать.

«ПОШЕЛ БЫ ТЫ НА… СО СВОИМИ НЕРВАМИ!!!»

— Клив, мне тоже все это не нравится. — Бокал слишком быстро опустел, пришлось вновь наполнить его.

— Чи передал слова Герды. Во избежание недоразумений или, что еще хуже, превратно истолкованных действий я связался с тобой. Вплоть до благополучного разрешения ситуации псионик останется у меня. Если что-либо вдруг не срастется с парнем, получишь ответы у нее.

Постепенно, под действием алкоголя, Дейв стал успокаиваться.

— Лично прослежу, чтобы она не сбежала.

Что ни говори, а коньяк — отличное средство от многих проблем.

— Клив, сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений между кланами. Мы в общей лодке, давшей течь. Нам нечего делить. Я свои долги возвращаю всегда. Давай не будем делать преждевременных выводов.

— Давай. — Бесстрастный голос посредника констатировал факт. — С одним условием — девчонку я заберу сразу.

— Ты же знаешь, мне нужен псионик.

— А мне — ответы. Подумай о себе.

«ГРЕБАНЫЕ ИЗВРАЩЕНЦЫ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ ЕЕ НЕ ОТПУСТЯТ!!!»

Прежде чем согласиться, Дейв наполнил бокал до краев.

Абсурдная ситуация. Он ни в чем не виноват. Разгребает чужое дерьмо, чувствуя себя сволочью, спасающей шкуру.

На самом деле все так и есть. Но почему-то легче от этого не становится.

— Хорошо. Забирай Герду. Она в офисе Чи.

— Я знаю.

«УРОД. ТЕБЕ НЕ НУЖНО МОЕ СОГЛАСИЕ. ТЫ СДЕЛАЛ БЫ ЭТО И ТАК».

— Значит, договорились? Ты получаешь желаемое. Я закрываю долг?

— В данном случае желаемое — не девка, а ее не в меру резвый дружок. Псионик — всего лишь жест доброй воли с твоей стороны.

Чтобы не сказать чего-нибудь такого, о чем в дальнейшем может пожалеть, Дейв закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов — и только потом с трудом выдавил:

— Хорошо.

У него не было ни сил, ни желания продолжать тягостный разговор. Ужасно неприятно, когда об тебя вытирают ноги.

— Мне жаль, что так вышло с твоими парнями. До связи.

Жалость унижает. Лишнее напоминание о тяжелых потерях — соль на рану.

Опасные игры с мстительным ублюдком до добра не доводят. Плевать. На фоне блокады города разборки между лидерами кланов — детская возня в песочнице. Надо… Нет, сначала дела — мысли стали путаться.

Ударная доза алкоголя за слишком короткое время наконец дала о себе знать.

— Чи. — Он переключился на другой канал. — Я договорился.

— Не сомневался в тебе.

— Мне бы твою уверенность, — невесело усмехнулся Дейв, подливая коньяк.

— И что вы решили?

— Они забирают Герду. Если парень сдастся, как обещал, мы в расчете.

— Логично.

— Да. Скорее всего, ты прав. И тем не менее…

— Давай остановимся на «просто прав», без каких-либо «но». Когда «Т.Ч.К.» заберут девушку, вернемся к этому разговору.

— Как скажешь. — Не было желания спорить.

Разговаривать тоже. Вся жизнь — сплошная проблема. Иногда хочется ненадолго отвлечься от повседневной борьбы. Выкинуть из головы неприятности, расслабленно откинувшись на спинку удобного кресла.

До тех пор пока бутылка не опустела, он на коне. А после…

Никто не знает, что таит в себе будущее. В одном Дейв уверен — ничего хорошего там нет. И быть не может.

Он правильно сделал, распечатав коньяк. Во-первых, сейчас более чем особенный случай. А во-вторых, лучший момент вряд ли представится. По той простой причине, что этот город превратится в огромный склеп. Из которого не выберется никто.

Даже самовлюбленный подонок Клив со своим дьявольским выводком отмороженных зомби.

Глава 9

Существует категория людей, для которых жизнь проста и понятна. Дело не в ограниченности или отсутствии здравого смысла, скорее — в отношении к происходящему.

Кай был именно таким. Большой, сильный. Никогда не сомневающийся в правильности того или иного решения. Про такого человека говорят: «легко шагает по жизни».

Неприятности на работе?

В личной жизни?

Нет денег?

Захлестнула полоса неудач?

Печально. Однако это не повод для черной депрессии. Пока целы руки, ноги, есть голова на плечах, можно пережить любую беду.

А если нет, то ничего не поделаешь. Значит, судьба.

Сегодня охотник. Завтра жертва. Многое зависит от того, как ляжет карта. Если плохо, остается одно — сражаться до конца, невзирая на отсутствие шансов. И умереть если не с честью, то, по крайней мере, достойно.

Ему и так слишком долго везло. Столько раз выходил сухим (или почти) из воды, что сбился со счета. Жаль, что белая полоса не может длиться вечно. Рано или поздно настанет черед серой. Или еще того хуже — черной.

Такой, как сейчас.

Хотя в начале дня ничто не предвещало беды. Разработали план. Подготовились. Собрались. Выдвинулись на точку. В лавке дядюшки Тома ликвидировали высокоуровневых псов-киборгов. Забрали деньги^[28]. Казалось, поймали удачу за хвост.

Но — нет.

Гребаная голограмма «Джед» — хитроумный искусственный интеллект — вызвала полицию. После чего все пошло прахом. Запланированная фора во времени обернулась жестким цейтнотом.

И, как следствие, закономерным поражением.

Невозможно оторваться от погони, когда добычу травят столько охотников. Можно лишь попытаться оттянуть неизбежный финал.

Да, перепуганный до смерти таксист вел машину почти гениально, проявляя чудеса реакции. Благодаря чему беглецы сумели в буквальном смысле слова продраться сквозь пять с половиной кварталов, невзирая на несколько патрулей на хвосте. Да, вооруженный до зубов Кай не собирался сдаваться живым, понимая, что в любом случае нойма не пощадят.

Да. Да. И еще тысяча разных «да» в конечном счете перечеркнули одно-единственное «нет».

После того как у наскочившего на бордюр такси лопнула покрышка и потерявшая управление машина на полном ходу врезалась в стену, планы не просто изменились, а канули в Лету.

Буквально секунду назад глаза фиксировали быстро сменяющиеся декорации суматошной погони. В следующую — ничего не осталось. Невидимый монстр неожиданно вынырнул откуда-то сбоку, нанося предательски страшный удар.

Последняя ослепительная вспышка сменилась беспросветной тьмой вечной ночи, где нет ни чувств, ни желаний, ни боли. А главное, там нет жизни.

И это самое страшное.

Таксисту повезло больше. Ремень и сработавшие подушки безопасности сделали свое дело. Месяц на больничной койке в гипсе выглядит предпочтительнее мгновенной смерти.

В отличие от предусмотрительного водителя, непристегнутый Кай «влетел по полной программе». Пуленепробиваемое стекло, разделявшее таксиста и пассажира, без особых проблем выдержало столкновение со стадвадцатикилограммовым телом. Чего даже при всем желании нельзя сказать о клиенте.

Согнутая в локте рука (упирающаяся в колено) выступила в роли своеобразного амортизатора, смягчившего удар. Для обычного человека этого было недостаточно — погиб бы на месте. Нойма спасло. Искалеченный Кай выжил. Правда, цена такой жизни оказалась непомерно высокой. По любым, даже самым взыскательным меркам.

Окровавленная груда плоти с переломанными конечностями — самое подходящее определение для того, кто еще минуту назад чувствовал себя уверенным сильным мужчиной. В следующую превратившись в ничто.

Когда подоспевшие на место аварии полицейские увидели бесчувственного нойма, он не подавал признаков жизни. Залитое кровью лицо и одежда. Обломок кости, прорвавший рукав. Нога, вывернутая под неестественным углом. Даже не сразу удалось определить, есть ли пульс.

В конечном итоге именно эта неопределенность спасла пленника. Тратить пули на мертвую падаль значило опозориться перед коллегами. Никто не горел желанием выступить в роли посмешища. Потом сослуживцы замучают шутками, до пенсии напоминая при каждом удобном случае, как отважный парень разделался с трупом, истратив почти всю обойму.

С годами история обрастет массой подробностей. Не исключено, что по прошествии энного количества лет один дохлый нойм чудесным образом превратился в целое кладбище киборгов.

— Проклятые железные зомби тянули руки из свежевыкопанных могил, умоляя о пощаде, а наш бесстрашный герой ходил с автоматом, разряжая один рожок за другим!

— Он что, обвешался пулеметными лентами с ног до головы?

— Да нет! Какие ленты? Рожки. Прежде чем отправиться на кладбище киборгов, он взял продуктовую тележку в супермаркете, загрузил и поехал.

— Тележку? В супермаркете? Фруктами?

— Ха-ха-ха!!!

— Нет, ч ипсам и и хлебным и рожкам и! Кидал в пасти киборгам. Те жевали, давились и подыхали в страшных мучениях.

— Ха-ха-ха!!! Как смешно!!! Голодные железяки!!!

— Ха-ха-ха!!!

— Обожаю эту историю! Сколько лет слушаю, каждый раз смеюсь от души!!!

— Вот и я о том же! Нет, что ни говори — веселое было время.

— Да уж, время и правда было веселое. Не то что сейчас…

Веселое время кончилось вечером того же дня, превратившись в страшное. Никто из тех, кто присутствовал при задержании Кая, не дожил до пенсии. Первый погиб через неделю. Последний сумел продержаться полгода.

Не пристрелив бесчувственного нойма сразу, полицейские упустили свой шанс. Спустя несколько минут на месте трагедии появились агенты спецслужб.

Высокомерная элита не привыкла пачкать руки в крови. Для этого существует полиция, которая с риском для жизни сделает всю грязную работу. И только потом на сцене возникнут аккуратные холеные мальчики с дипломами модных университетов. Они придут, чтобы присвоить лавры победителей.

— Жизнь — сложная штука, сынок, — печально вздохнет отец, не зная, как объяснить любознательному мальчугану, почему честных полицейских почти не осталось. — Такая сложная, что и не высказать…

Машине скорой помощи (вызванной исключительно ради несчастного таксиста) потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться до места происшествия. Команда из трех человек в неприметном фургоне появилась раньше.

Они были странные, эти агенты. Совсем не похожи на заумных выпускников академий. Бесстрастные лица. Скупые, точно выверенные движения. Короткие фразы. Скорее киборги, чемлюди. Впрочем, когда видишь настолько серьезные документы, отпадает всякое желание о чем-либо думать и строить догадки.

Хочется как можно скорее отделаться от неожиданно свалившихся на голову чужаков.

— Значит, вы из Управления? — переминающийся с ноги на ногу полицейский чувствовал себя неуютно.

— Да.

С таким же успехом этот невзрачный мужчина мог быть механической куклой из магазина взрослых игрушек. Хотя вряд ли нашлись бы желающие «поразвлечься» с таким подозрительным типом.

— Приехали забрать нойма?

— Да.

«А на хрена вам сдался мертвяк?» — чуть было не вырвался глупый вопрос.

— А на… — Не зная, как закончить фразу, взрослый мужчина застыл с открытым ртом, неожиданно почувствовав себя трепещущей жертвой. От немигающих глаз змеи, раскачивающейся в боевой стойке, невозможно оторваться. Они обладают неведомой силой. Страшной и притягательной одновременно.

— …на… столько… быстро…

— Хорошая машина. — Казалось, стоящий напротив агент способен читать мысли.

Чувствующий себя не в своей тарелке офицер с радостью бы отдал истекающий кровью кусок мяса прямо сейчас. Загвоздка в том, что его ребята с риском для жизни гнались за железякой. Им вряд ли понравится, если старший начнет прогибаться перед кем бы то ни было. Правила игры таковы: хочешь не хочешь, выказывай недовольство.

Хотя какое, к дьяволу, недовольство, когда чувствуешь себя словно кролик перед удавом? Чем там, наверху, вообще занимаются? Психотренинг? Гипноз? Другие модные штучки?

— Верно. Хорошая машина, — согласился полицейский, не зная, как потянуть время.

Чем дольше он разговаривает, тем лучше выглядит в глазах стоящих поодаль коллег.

— Хочешь прокачу? — неожиданно подмигнул странный парень из Управления.

Только сейчас офицер понял, что до этого собеседник ни разу не моргнул.

— Н…нет… — Неожиданно нахлынувшая волна липкого страха накрыла его с головой.

Порой так бывает в детских кошмарах. Необъяснимый ужас парализует волю. Хочется как можно дальше убежать от опасности, но ватные ноги прилипли к полу. Трудно дышать. Кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Отчаянный крик застывает в горле, и…

Приходит долгожданное облегчение. Ребенок просыпается в холодном поту, понимая, что это был сон. Пустой мимолетный кошмар, исчезнувший так же быстро, как появился.

— Не надо катать… ся… — Чтобы отогнать наваждение, полицейский тряхнул головой.

Так поступают на ринге боксеры, пропустившие сильный удар.

— Раз не хочешь, заканчивай цирк.

Последняя фраза прозвучала настолько веско, что покрывшемуся испариной человеку стало ясно: чем быстрее он прекратит ломать комедию, изображая лихого ковбоя, тем скорее уберется странная троица.

— Мне… Мне надо связаться с начальством.

— Быстрее.

Это нельзя было назвать просьбой. Скорее — приказом, выраженным в предельно сжатой и жесткой форме.

Не было желания спорить. Возмущаться — тоже. Машинально проведя ладонью по мокрому лбу, он связался с базой.

— Вероника, я Девятка. Железку поймали. Да, без потерь. Здесь трое в штатском с документами Управления. Отделение…

— Флет-двенадцать.

— Флет-двенадцать, — автоматически повторил полицейский. — Жду.

Положительный ответ пришел на удивление быстро.

— Отдать? Понял. Исполняю. Можете забирать, — с облегчением выдохнул офицер.

«И катиться со своими дружками к чертовой матери». — Эту мысль он не стал озвучивать.

Связываться с представителями спецслужб из какой-то секретной команды, хрен знает чем занимающейся, себе дороже.

— Как-нибудь при случае обязательно прокачу тебя на хорошей машине, — пообещал на прощание странный агент. — Разумеется, вместе с друзьями…

Вспотевший мужчина так и не понял, что значила эта фраза. Хотя, в принципе, какая разница? Заносчивые выскочки забрали полудохлую тварь. Неважно, для чего она им понадобилась. Главное, к полиции нет претензий.

Как там пишут в заголовках газет? «Доблестные блюстители порядка, стоящие на страже спокойствия законопослушных граждан, исполнили свой долг до конца».

Да. Кажется, так. Немного слащаво, слегка притянуто за уши, но, в принципе, верно. Особенно насчет долга…

Размышляющий о высоких материях полицейский не мог знать, что очень скоро агенты, больше похожие на киборгов, чем на людей, начнут забирать не только израненных ноймов, но и всех подряд. Включая законопослушных граждан и пресловутых блюстителей порядка.

И что характерно — их действия тоже будут продиктованы долгом. Только не перед людьми, выступающими в роли экспериментального материала, а пред миром в целом.

* * *

Любое, даже самое захватывающее преследование заканчивается просто и буднично. Эта погоня не стала исключением.

Пострадавшего водителя такси увезла «скорая». Искореженную машину забрал эвакуатор. Разъехались полицейские.

Так и не пришедшего в сознание пленника доставили в медицинский блок экспериментального сектора «Мета-152». Последнее пристанище всех пленных ноймов.

Его тело настолько сильно пострадало в аварии, что ни о каком лечении речь не шла. Поддержка жизнедеятельности, не более. Пациент будет находиться в состоянии искусственной комы до тех пор, пока не возникнет нужда в его мозге. Затем он послужит на благо науки.

И разумеется, всего человечества.

Глава 10

Герда сообщила: «Т.Ч.К.» приедут на старое место встречи. Убедятся, что первая группа мертва, и заодно прихватят меня.

Она собиралась что-то добавить, но я не горел желанием продолжать разговор. Мы выяснили отношения. Сказали друг другу все (или почти все), что хотели. Не было смысла переливать из пустого в порожнее, чувствуя себя смущенными школьниками на выпускном вечере, так и не выяснившими самого главного.

— Прощай.

— Прощай.

Вот так просто расходятся в море корабли. Чтобы уже никогда больше не встретиться.

Или почти никогда.

Группа захвата подъехала через десять минут. Но прежде чем появились охотники, ожила клипса сотового Карусели.

— Слушаю. — Разговор (пускай даже с незнакомцем) может скрасить утомительное ожидание.

— Это я! Узнал? — Судя по прерывистому шепоту, великий изобретатель был не на шутку взволнован.

— После того как представился, сразу, — честно ответил я.

Положа руку на сердце, звонок В. Вилли меня не обрадовал. Лучше бы это был кто-то другой. Например, милая незнакомка.

— Хорошо, что нашел тебя. — Сумасшедший гений не обратил внимания на иронию. — Есть новость…

— Плохая или хорошая?

— И то и другое.

— Если плохая, то о «Решетке Андервайзера» я уже знаю.

— Речь не о ней. Точнее, о ней, но не в том смысле…

— Вилли, — я старался говорить как можно мягче, — в каком «не таком»?

— Долго объяснять.

— Тогда не надо. От твоих объяснений начинает болеть голова.

— Хорошо, когда есть чему болеть, — рассеянно согласился он.

После чего без всякого перехода продолжил:

— Ты один? Рядом нет никого? Ну, понимаешь…

Я уже привык к тому, что подозрительный гений десять раз перестрахуется, прежде чем сделает шаг.

— Один. Четыре трупа не в счет. Если ты доверяешь сотовой связи. Говори, не стесняйся.

— Все шутишь?

— Пытаюсь.

— Понял. Вообще-то, это не совсем обычная связь. Ее не прослушать. Долго объяснять.

— Я уже понял, что у тебя не бывает коротких объяснений. Ближе к делу. Выкладывай чудную новость. Умираю от нетерпения.

— Хорошо. Короче говоря, я знаю, как взломать защитное поле.

В. Вилли мог ожидать чего угодно, только не смеха.

— Отлично! — Порой этот ненормальный творец бывал на редкость забавным. — Жаль, ты не к тому обратился.

— Почему?

— У меня нет денег.

— Мне нужны не деньги, а помощь. Нести прибор и, в случае чего, отбиться от нападения мародеров.

— Давай угадаю. Ты написал на чудо-изобретении большими красными буквами «Осторожно! Руками не трогать! Суперхрень поможет любому желающему преодолеть Андервайзер»?

— Не смешно.

— Тебе, может, нет, мне — да.

— Последнее время ты постоянно под кайфом. Как следствие, неадекватная реакция.

— Странно, что, зная о проблемах с наркотиками, ты обратился за помощью именно ко мне.

— Ну, понимаешь, — не слишком уверенно пробормотал В. Вилли, — старая дружба, проверенные связи. В общем, я тебе доверяю.

Я не стал уточнять, что именно он подразумевает под определением «старая дружба». А также решил не ворошить прошлое: вспоминая, как «старому другу» отказали в кредите именно в тот момент, когда он особенно остро нуждался в помощи.

— Так что скажешь? — Судя по прерывающемуся от волнения голосу, для В. Вилли это был вопрос жизни и смерти.

Вырваться из смертельной ловушки, покинув обреченный город.

На такие предложения принято, не задумываясь, отвечать «да».

В любом другом случае я поступил бы именно так.

Но сейчас я сказал «нет».

— Извини, сегодня я занят.

— Чем? — простонал непризнанный гений.

— Чем можно заниматься, когда наступил конец света?

Тупость обдолбанного нойма не знала границ. Ему предлагают спасение. Шанс один из миллиарда, а он, видите ли, занят.

— Долго объяснять, — я уже жалел, что ответил на вызов. — И вообще, мне пора.

— Подожди!

— Чего?

— Может, передумаешь?

В. Вилли двигали не дружеские чувства, а голый расчет. Лучше иметь дело с проверенными кадрами, чем доверять жизнь кому-то со стороны.

— Вряд ли. Увидимся в следующей жизни.

— Какой — следующей?!

Меньше всего мне хотелось внимать чьим-либо стенаниям.

— Прощай.

— Если передумаешь, позвони! — В. Вилли попытался спасти положение. — Канал будет открыт для твоего телефона.

— Слышишь, по…

Когда в двух метрах перед тобой взрывается светозвуковая граната, уровень звукового давления которой около 180 децибел, продолжать разговор невозможно. Во-первых, автоматическая блокировка отключает клипсу сотового. Во-вторых, вообще перестаешь что-либо слышать.

А если добавить к этому вспышку в тридцать миллионов кандел, останавливающую восприятие глазом картинки на время от десяти секунд до минуты (зависит от индивидуальности жертвы), становится ясно, что ни о каком «извини, прервалось» или «не могу говорить, перезвоню чуть позже» речь не идет.

— Слышишь, по…

КОНЕЦ СВЯЗИ.

Вторая группа не стала рисковать. Неизвестно, на что способен убийца, разрезавший на куски четырех высокоуровневых ноймов. Ясно одно — он предельно опасен. Лучше несколько раз перестраховаться, чем напороться на грабли предшественников.

Почти одновременно со взрывом гранаты в тело ударили два клубка самораскрывающейся сети. Секунда — и беспомощная, ослепленная жертва лежала на земле надежно спеленатая «одеялами» понефлидных волокон. Вырваться из такой ловушки не смог бы и киборг, не говоря о ком-то другом.

Оглушенный и ослепленный, некоторое время я пребывал в полнейшей прострации. Когда наконец пришел в себя (прошло от десяти минут до получаса) в достаточной степени, чтобы различать цвет и звук, то понял, где нахожусь.

Вообще-то специальное кресло для пыток — не то место, где хочется оказаться в последние часы жизни. Впрочем, предлагая Герде помощь, я знал, на что шел. Поэтому не особенно расстроился. Большая игра заканчивается вместе со смертью главного игрока. Я до сих пор жив. Значит, смогу напоследок вволю повеселиться.

В черном юморе висельника определенно есть некий шарм. Одна беда — никто не способен его оценить. Хотя вполне может быть, что это и к лучшему.

* * *

— Знаешь, кто я? — Мистер Трейт пытался говорить спокойно, но, судя по напряженному выражению лица, это давалось с огромным трудом.

— Наверное, кто-то очень влиятельный и страшный, — «догадался» я. — У меня мороз по коже от предположений. Дрожу от ужаса. Веришь?

— Нет.

— Жаль, думал, у нас получится разговор по душам. Поэтому сдался.

— Полагаешь, это смешно? — Взгляд мужчины, чей дорогой костюм свидетельствовал о более чем внушительном доходе, не предвещал ничего хорошего.

— Конечно. — На прощальных «гастролях» можно позволить себе любые вольности. — А ты?

— Пока нет. Но после того как медленно разрежу тебя на куски, мне станет лучше.

— В смысле — веселее? — уточнил я.

— Ив этом тоже, — легко согласился он.

Люди подобного типа не разбрасываются пустыми угрозами. В их кругу такое ребячество считается признаком дурного тона.

— Никак не могу вспомнить твое лицо. Мы раньше встречались?

Когда знаешь ответ, задаешь вопрос исключительно ради того, чтобы позлить собеседника.

— Нет.

— Тогда откуда столько агрессии? — Мне хотелось не просто разозлить его, а довести до бешенства.

— Ты убил моего племянника.

— Который из шестерых — твой? — участливо поинтересовался я. — Уж не тот ли красавчик с отрезанной гол…

Прямой с правой в лицо без замаха прервал вопрос на полуслове. Элегантно одетый господин не боялся вида крови и, главное, знал, как сломать нос…

— Bay! — хрипло рассмеялся я. — Оказывается, ты умеешь произвести впечатление не только дорогими костюмами, но и руками. — Чтобы кровь не попадала в рот, пришлось слегка наклонить голову.

Больше никаких неудобств я не испытывал, продолжая как ни в чем не бывало поддерживать беседу на отвлеченные темы.

— У меня масса талантов, с которыми тебе предстоит познакомиться. Поверь, это только начало.

Мистер Трейт и не думал шутить.

— Как страшно! — Я крепко зажмурился, — Сейчас упаду в обморок, словно девчонка, увидевшая мышь.

— Советую тебе заткнуться, по…

Жизнерадостно улыбнувшись, я перебил собеседника:

— Подожди, не говори. Дай угадать. Ты увлекался в детстве фильмами о крутых гангстерах? Славные шестидесятые. Лихое время. Передел сфер влияния. Уличные беспорядки. Легендарная резня в порту Трэппа. Мафия бессмертна. Те, кто посмеет встать у нее на пути, умрут в страшных мучениях. Таковы законы жанра. Не ты их придумал, и не тебе учить жиз…

Хрясь…

Время игр миновало, наступил час расплаты.

— Ой! Кажется, ты отрезал мне пальчик!

— Два с половиной, — уточнил мясник, не скрывая злорадного удовлетворения.

— АААААААААА!!! Как больно! Плохой мальчик, не делай так больше! Невозможно терпеть!

Я издевательски расхохотался.

Можно распилить меня на куски. Это ничего не изменит. Они проиграли. По той простой причине, что не могли выиграть.

Чарли.

Карусель.

Теперь я.

Трое покойников против одного трупа у дядюшки Тома, двоих охотников в нашей квартире и четверки на улице. Итого семь. Более чем двукратное преимущество в счете.

— Как больно и страшно! — Я хохотал от души.

Смеющийся человек с изуродованной рукой и залитым кровью лицом выглядит дико.

— Сейчас отрежу тебе не палец, а член. — Видя, что жертва не реагирует на боль, палач пришел в бешенство. — И забью его в глотку.

— Ой! Мама! Не надо! Умоляю! Только не член! У меня запланировано столько встреч на этой неделе! Что же сказать подружкам? Мммммм. Дайка подумать. Потерял? Нет, не подходит. Забыл дома? Тоже не лучшее объяснение. Ах, вот! Придумал! Дал напрокат крутому гангстеру с большими амбициями. У него свой не функционирует, пришлось выручить беднягу. Ну как? Понравился план?

Жизнерадостный весельчак не был похож на сумасшедшего. Просто ничего не чувствовал и не боялся умереть. Он сдался, чтобы перед смертью рассмеяться в лицо врагам.

Впервые за свою жизнь Клив, лидер «Т.Ч.К.», встретился с подобным экземпляром. Признаться честно, ему это не понравилось.

— Сейчас. — Взбешенный Трейт сделал шаг к прикованному человеку, чтобы вспороть брюхо и выпустить кишки.

Может, сукин сын и не чувствует боли, однако вряд ли его обрадуют вывалившиеся на колени внутренности.

— Подожди! — Клив предупредительно поднял руку.

— Чего? — Лицо человека в дорогом костюме исказила гримаса бешенства. — ЧЕГО ЖДАТЬ?

— Ты же не хочешь так просто его отпустить?

— Конечно, не хочет! — Меня не устраивала роль покорного статиста. — Крутой парень жаждет крови и страданий. Униженная жертва валяется в ногах, умоляя…

В очередной удар было вложено столько силы и ненависти, что попади он в висок — наверняка бы убил.

Примитивные кастеты давно ушли в прошлое. Кевларовая перчатка намного эффективнее и безопаснее. Для хозяина, разумеется.

Голова дернулась так, словно ударили не рукой, а ногой в кованом ботинке. Три зуба я потерял точно. Насчет остальных трудно было сказать что-то определенное. Крошево из осколков эмали заполнило рот.

— Фассный уфал! — Разбитые в кровь губы растянулись в задорной улыбке.

Выплюнув зубы, я повторил более четко:

— Классный удар!

Сломанный нос, отрезанные пальцы и выбитые зубы. «Выдумщики» из «Т.Ч.К.» довольно бодро начали «предматчевую» разминку.

— Сейчас забью тебя до смерти, — пообещал мистер Трейт, натягивая вторую перчатку. — Превращу в отбивную.

— Какой ужас! Ты говоришь страшные вещи! Мне становится не по себе. Неужели дядя такого хорошего обезглавленного мальчика…

На этот раз он ударил так сильно, что в голове помутилось. Не чувствовать боли — еще не значит перестать быть человеком. На какое-то время я отключился, а когда пришел в себя, место возбужденного мясника занял Клив.

Наверное, это была такая игра. Плохой полицейский — хороший полицейский. Хотя применительно к данному случаю было бы лучше сказать: вспыльчивый ублюдок и расчетливый подонок.

— Ты слышал о «Бефлазоне-А»? — Улыбка лидера клана не предвещала ничего хорошего.

— Обиходное название «Атомный взрыв»? — уточнил я, выплевывая мелкие осколки зубов.

— Да.

— Крайне дешевое, на редкость эффективное синтетическое дерьмо, от передозировки которого сходят с ума? — Чтобы продолжать разговор, приходилось постоянно сплевывать кровь.

— В точку.

— Нет!!! Только не это! Пожалуйста! Взываю к милосердию!!! — Я продолжал издеваться над садистами.

Причем делал это настолько убедительно, что перегнул палку. Судя по взглядам присутствующих, они решили — перед ними настоящий псих.

Подобное развитее событий не входило в мои планы. Отбросив в сторону маску паяца, я поспешил успокоить «взволнованную» аудиторию.

— После двойного «Белого Джонга» ваш жалкий «Атомный взрыв» — новогодняя хлопушка. Конечно, можешь попробовать, чтобы лишний раз убедиться в собственной несостоятельности. Хотя лично я не советовал бы позориться перед гостями. Не знаю, как насчет тебя, а мистера «Куда подевалась чертова голова моего племянника» точно хватит удар.

— Я вспорю ему… — затянул было Трейт старую песню.

Однако хозяин был непреклонен:

— Нет. Это будет слишком легко.

— Прежде чем начнешь ставить опыты, советую посмотреть на разводы в кровостоке. Кстати, ваше пыточное кресло отлично продумано. Замечательное приспособление. Особенно понравилась система жизнеобеспечения. Моментально заливает открытые раны биораствором. Отличная идея. Можно надолго растянуть «удовольствие».

— Ты первый, кто по достоинству оценил эту вещь.

— Неужели остальные не прониклись?

— Нет.

— Жаль. Возвращаясь к теме кровостока. Тебя не смущает неестественный цвет и маслянистые разводы?

— Нет. А тебя не пугает безумие? — Кливу показалось, что он нащупал слабое место несгибаемого пленника.

— Еще как! — легко согласился я. — Дирекция завода по переработке отходов пришла в ужас от вида дерьма. На самом деле пытаюсь сэкономить вам время.

— Не стоит волноваться о пустяках.

— Ты прав. «Решетка Андервайзера» уравнивает шансы для всех, — легко согласился я.

Определенно ему не понравилось напоминание о решетке.

Чтобы сменить тему, хозяин пыточной обратился к Трейту:

— Начинай.

Дважды просить не пришлось. «Пистолет» для инъекций — отличная вещь. Жмешь на кнопку-курок.

Раз.

Другой.

Пиф-паф.

Ой-йо-йой.

Двойная порция безумия вливается в вены.

— Обязательно передам привет одной знакомой голове в аду. Хотя, если ты против, не буду, — напоследок пообещал я.

Он не ответил. Спокойно развернулся, подошел к креслу и, удобно расположившись, стал наблюдать за реакцией пленника.

Долго ждать не пришлось. По расширившимся зрачкам жертвы стало ясно — наркотик подействовал.

Теперь это была уже не игра и не притворство. «Бефлазон-А» на самом деле оказался на редкость эффективным средством.

— Как дела?

Обернувшись на звук голоса, я увидел Чарли. Целого и невредимого. Он стоял и улыбался.

— Не так плохо, как могло быть, — ответ ил я, искренне обрадовавшись появлению старого друга.

— Ауменя — дерьмовее некуда. Посмотри, что они сделали с моей головой.

В качестве наглядного подтверждения своих слов индеец со всей силы хлопнул обеими руками по голове.

Бах…

Удар оказался настолько сильным, что череп взорвался, как перезревший арбуз. Брызнули во все стороны осколки кости, капли крови и мелкие частицы мозгового вещества.

— Дерьмовее… — прохрипел обезглавленный труп, заваливаясь на спину.

Просто…

Некуда.

И уже лежа на полу, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, продолжал утробно гудеть с упорством заевшей пластинки.

НЕКУДА.

НЕКУДА…

НЕКУ…

Неееееееееееееее…

Глава 11

В сказке про снежного короля мальчика по имени Кай похитили волки-оборотни, чтобы отвезти на край мира. Туда, где в царстве вечной полярной ночи возвышался огромный дворец, состоящий из причудливого нагромождения ледяных торосов.

Вокруг зловещего замка не было ничего, кроме безжизненной равнины. Белая пустошь, усыпанная снегом до самого горизонта. Ни растения, ни птицы, ни люди, ни рыбы не могли выжить на жутком морозе. Только верные слуги блистательного господина, приспособившись к пронизывающему до костей холоду, как ни в чем не бывало свободно разгуливали по величественным залам, усыпанным искрящимся инеем.

Среди подданных злого владыки можно было встретить людей, зверей и совсем уж фантастических созданий, про которых нельзя сказать ничего определенного, настолько они были непохожи на представителей нашего мира.

Всю эту разношерстную компанию объединяло только одно — сверкающие осколки, носимые на шее. Символ того, что некогда живое горячее сердце превратилось в бездушный кусок льда.

Убранство ледяного дворца не просто поражало великолепием, оно ослепляло. И дело было не столько в безупречной белизне обстановки, сколько в изысканной роскоши. По сравнению с ней апартаменты земных владык выглядели чем-то наподобие аляповато размалеванных придорожных трактиров, затерявшихся на окраине великой империи, управляемой не кем-нибудь, а самим Королем-Солнцем.

Правда, красота эта была неживой. Так может выглядеть роскошный склеп, а не дом, где хочется жить. Хотя живым здесь был только хозяин. Все остальные пребывали в странном состоянии между жизнью и смертью.

Манекены с посиневшими от холода лицами. В чьих задубевших душах теплились едва различимые искорки жизни. Когда они затухали, несчастные превращались в ледяных кукол. Одно неверное движение — и бессмысленные оболочки валились на землю, рассыпаясь тысячами мелких осколков. Из которых впоследствии создавались амулеты для новых подданных.

Тот, кто попал в рабство к темному королю, не сразу становился слугой. Сначала он должен был привыкнуть к холоду. Пройдет время, прежде чем ледяное прикосновение осколка, носимого на шее, распространится на все тело. Медленно, шаг за шагом равнодушная пустота заполнит сознание жертвы, напрочь лишит ее чувств и превратит в послушного исполнителя.

А до тех пор пока этого не случилось, несчастные пребывали в замке «радушного» хозяина в качестве почетных гостей и могли делать что вздумается. Никто не ограничивал их свободу передвижения по той простой причине, что сбежать из дворца было нельзя.

Даже самому отчаянному смельчаку хватило бы одного мимолетного взгляда в окно, чтобы понять — преодолеть ледяную пустыню, простирающуюся до самого горизонта, невозможно…

Побродив около часа по запутанным лабиринтам огромного замка, Кай утомился. Шкура белого медведя, обнаруженная в одной из небольших комнат, оказалась весьма кстати. Устроившись на мягком ложе, мальчик стал играть с плоскими льдинками, разбросанными по полу, складывая их на всевозможные лады. Как ни странно, это оказалось на редкость увлекательной забавой.

Интересно, почему он никогда прежде не занимался ничем подобным?

Нахмурив лоб, Кай попытался вспомнить. Как ни старался, не получалось. Прошлое исчезало за непроглядной пеленой утреннего тумана, наползающего с моря.

Кажется, слышишь звук прибоя. Стоит пройти несколько метров, чтобы достигнуть кромки воды. И не можешь. Намертво вросшие в землю ноги, словно корни могучего дерева, не позволяют сдвинуться с места.

Назад идти можно.

Вперед — нет.

Он мог еще очень долго пытаться вспомнить то, что в принципе невозможно забыть, но появление хозяина замка положило конец размышлениям.

— Как ты себя чувствуешь? — Подошедший король положил руку на плечо мальчика.

Прикосновение было ужасно холодным, и все же Кай выдержал. Не отдернул плечо, не заплакал, не проявил недовольства.

— Это сказка? — спросил маленький пленник, не обратив внимания на вопрос о самочувствии.

— Скорее нет, чем да. С какой стороны посмотреть.

— А почему ты живешь в ней?

— Потому что в настоящей жизни все по-другому. Большинство людей занимаются не тем, чем хотят. Находясь не на своем месте. От этого намного больше зла, чем от всех сказочных чудовищ, вместе взятых.

— Значит, ты не злой?

— Нет, я холодный.

— И равнодушный?

— Это одно и то же.

— Хочешь, чтобы я был таким же?

— Уже давно ничего не хочу.

— А я?

— Совсем скоро ты тоже ничего не будешь хотеть и станешь счастливым.

— Выходит, ты счастлив?

— Нет.

— Как же так?

— То, что благо для одних, зло для других.

— Не понимаю.

— И никогда не поймешь.

— Почему?

— Потому что забудешь.

— Но я не хочу.

— Если бы все в мире зависело от наших желаний, он превратился бы в сказку.

— Где все иначе, чем в настоящей жизни?

— Да.

— Поэтому ты в ней живешь?

— Нет.

— Почему нет?

— Я уже говорил, это скорее не сказка.

— Ничего не понимаю.

— Не страшно. Счастливое неведение намного лучше бремени знания.

— А…

— Мне пора.

Уже на выходе странный король обернулся, пообещав:

— Если составишь из льдинок слово «ВЕЧНОСТЬ», будешь сам себе господин. Я отпущу тебя.

— Разве составить какое-то слово так трудно? — удивился Кай.

— Не какое-то, а одно. Будь это просто, я бы не предлагал. Прощай.

— Прощай. — Было не очень понятно, что именно хотел сказать хозяин роскошного замка. И вообще, зачем он приходил.

Ведь не для того, чтобы предложить собрать из льдинок красивое слово?

Не будь в замке так холодно, Кай мог бы поразмыслить об этом. Не исключено, что в конечном итоге разгадал бы загадку. Жаль, что пронизывающий до костей холод мешал думать.

— Выполню поставленное условие, потом узнаю ответы на все вопросы, — благоразумно решил мальчик, после чего стал терпеливо складывать льдинки.

Однако чем больше старался, тем меньше у него выходило.

ЗИМА

ЛЕТО

СОЛНЦЕ

ЛЕД

ОБЪЯТИЯ

ЖИЗНЬ

ТРАВА

СМЕРТЬ

ВДОХ

СЧАСТЬЕ

Все эти слова получались легко и непринужденно. Ледяные кристаллы послушно ложились в нужное место лишь до тех пор, пока Кай не пытался выложить «ВЕЧНОСТЬ».

Как только начинал складывать первые буквы «В», «Е», «Ч»… льдинки сначала дробились на мелкие кусочки, а спустя некоторое время обращались в снежную пыль.

Задание короля оказалась намного сложнее, чем казалось в самом начале. БАБОЧКА

ВЕРА

ТРАВА

СНЕЖИНКА

БОЛЬ

РАДОСТЬ

СМЕХ

ЖЕЛАНИЕ

МАТЬ

ДИТЯ

СЕСТРА

ГЕРДА…

Собрав последнее слово, Кай вспомнило самом главном. Герда!

Как же он мог забыть о ней! Ведь она обязательно попытается спасти брата. Невидимая нить, связывающая их разумы, приведет сестру к логову злобного короля.

Она пойдет в любом случае, даже если будет уверена, что умрет в пути. Лучше погибнуть в дороге, чем всю оставшуюся жизнь влачить жалкое существование, укоряя себя в том, что не сделала попытку, изначально обреченную на провал.

Он хорошо знал Герду. Уж кто-кто, а она точно не остановится ни перед чем. Будет идти, бежать, плыть, ползти до тех пор, пока бьется сердце. Все в округе считали Кая упертым. Ребята просто не знали, на что способна его тихая с виду сестра. Внешность порой так обманчива!

Вспомнив о Герде, он улыбнулся. Хорошо, когда есть кто-то, о ком можно заботиться. И любить. Замечательно, когда у человека есть настоящий дом и семья…

— Если составишь из льдинок слово «ВЕЧНОСТЬ», будешь сам себе господин, — пообещал снежный король, считавший мальчика своим пленником.

Несмотря на силу, власть, положение и незаурядный ум, хозяин величественного дворца не понял главного: Кай хозяин своей жизни. Был, есть и всегда будет. Никакие клетки, дворцы и ледяные пустоши не смогут этого изменить. Можно заключить в тюрьму тело, но не дух.

Ведь истинная свобода — осознанный выбор, который человек делает сам.

А раз так, значит, нет смысла спрашивать чье-либо разрешение или выпрашивать милость. Он волен уйти, когда пожелает. Или сочтет нужным. В его силах отправиться в такую даль, где бессильны любые, даже самые сильные прихвостни короля.

— Я отпущу тебя…

Кай усмехнулся. Какая глупость — отпускать и без того свободного человека. И какая же простая загадка с «нескладывакяцейся» ВЕЧНОСТЬЮ. Право слово, могущественный властитель мог бы придумать что-нибудь посерьезнее.

Только на первый взгляд кажется трудным удержать рассыпающиеся льдинки. На самом деле все просто. Их нужно склеить — и все получится.

— Просто склеить! — Посиневшие от холода губы растянулись в довольной улыбке.

И больше ничего…

Острый как бритва осколок вспорол вену — первая капля «раствора» упала на пол. Теперь ледяные кристаллы не смогут рассыпаться прахом. Великая сила жизни скрепит что угодно.

Правда, резать вены в горячей ванне намного проще, чем на лютом морозе. Но Кай был не в том положении, чтобы придираться к таким мелочам.

В надежде ускорить процесс он закатал рукава рубашки и штанины брюк, сделав несколько дополнительных надрезов на руках и ногах. Дело пошло лучше, и все же, несмотря на обилие ран, обжигающе холодный «клей» с трудом покидал тело.

Прошло несколько минут, прежде чем рядом образовалась приличная лужа, а измазанные в крови льдинки стали темно-бурыми, почти черными.

Искрящийся лед тает.

Краски со временем меркнут.

Умирают планеты.

Уходят в небытие погасшие звезды.

Не остается ничего, кроме беспросветного мрака.

Черный цвет идеально подходит для вечности.

Если снежный король решит оспорить его утверждение…

Что ж. У Кая найдется достойный ответ. А пока надо быстрее собрать слово. Вместе с кровью тело стремительно покидали не только остатки тепла, но и жизнь. Кажется, раз или два он терял сознание, проваливаясь в ласковый омут беспамятства. А может, просто мерещилось. Вообще Кай не мог с уверенностью сказать, как долго возился с липкими бурыми ледышками. Минуту, час или день — безразлично. Главное — в конечном итоге у него получилось.

Загадка снежного короля была решена. Она и правда оказалась не такой трудной, как представлялась вначале.

Как только последняя буква встала на место, неизвестно откуда появилась маленькая разбойница. Та самая, что помогла Герде в сказке.

Лицо бесшабашной проказницы светилось радостью.

— Оказывается, вот где обитает наш пропавший бродяга! — обрадовалась она. — Интересно, стоишь ли ты того, чтобы за тобой бегали на край света?

— Не знаю, — честно ответил Кай. — Может, и стою, хотя вполне возможно, что нет. В любом случае, я не хочу, чтобы этим вопросом озаботилась Герда.

— Кроме нее, некому, — тяжело вздохнула разом погрустневшая девочка.

Решив сменить тему, с нескрываемой гордостью он показал на аккуратно выложенное слово:

— Вот посмотри!

— Вечность, — прочитала маленькая разбойница. — И что?

— Это свобода!

— Не может быть! — восхитилась она, всплеснув руками.

— Точно тебе говорю, — серьезно ответил Кай.

Чтобы рассмотреть удивительное слово получше, любопытная девочка подошла совсем близко, склонившись над аккуратно выложенными льдинками.

— Ну как, убедилась?

— Да.

Когда она распрямилась, произошла неожиданная метаморфоза. Перед истекающим кровью пленником стояла не маленькая разбойница, а снежный король.

— Теперь убедился, — легко согласился он. — Запредельная кома, coma depasse^[29], смерть мозга. Как ни назови, смысл не меняется. Ты оказался умнее, чем я думал.

— Просто загадка была на редкость тупой, — осклабился Кай, сбросивший маску беспомощного мальчика из сказки, став самим собой — сильным взрослым мужчиной.

— С загадкой все было в порядке, — рассеянно ответил король, водя тростью по полу. — Ты первый, кто смог ее решить.

— Ну, значит, я молодец.

— Выходит, так.

— Пришел поздравить меня с победой? — Тело онемело, превратившись в застывшую статую — нелепую фигуру, сидящую в луже темно-бордового цвета.

— Нет. Поздравлять тут особо не с чем. Я всего лишь выполню обещание.

— Оно… Ничего… Не… Стоит…

Теперь даже слова давались с огромным трудом.

— Ты ошибаешься.

— П… О…ЧЕ… МУ? — выдавили непослушные губы.

— Потому что «вечность» — только начало. Полностью фраза выглядит так… — Король сделал шаг в сторону, и взору сидящего на полу человека предстало все предложение.

— Звучит дерьмово, хотя получше, чем «Coma depasse», — хотел сказать Кай. И не успел.

Острие трости-сосульки пробило глаз, войдя в мозг…

— Как бы ни звучало, смысл не меняется, — уже на выходе произнес злой властелин. — Мечты о свободе сбываются. Причем не только в глупых фантазиях, но и в жизни.

* * *

В истории о похищенном мальчике отважная Герда отправилась на поиски брата, чтобы вырвать из его сердца осколок льда. Много препятствий встретилось на пути смелой девочки. Она справилась со всеми трудностями и в конечном итоге с помощью верных друзей спасла Кая.

В настоящей жизни все сложилось не так замечательно, как в сказке. Часть друзей оказались предателями, других предала она. Но ни ложь, ни обман не помогли спасти брата.

Герда старалась изо всех сил. Сделала все, что смогла. И проиграла.

Кай решил не подвергать риску жизнь единственного близкого человека. Так иногда бывает. Чтобы не причинять боль другим, делаешь больно себе. Не отдавая отчет в том, что запускаешь цепную реакцию, способную обрушить привычный мир, перевернув его с ног на голову.

Несбывшиеся надежды. Обманутые ожидания. Мечты, разбитые вдребезги. Опрокинутый мир.

— Я ведь хотел сделать как лучше…

— Для тебя старался…

— Правда…

— Хотел…

— Просто…

Несмотря на то что брат и сестра находились друг от друга на значительном расстоянии (более двадцати километров), Герда почувствовала, что Кая не стало.

Сердце его билось, как прежде, аппараты поддерживали жизнедеятельность организма. Казалось бы, ничто не изменилось. Но искра жизни пропала.

Кая больше нет. Теперь ей придется жить с этим до конца дней.

— Я ухожу. — Безжизненный голос, тусклый взгляд, поникшие плечи.

Неожиданная смерть близкого человека подобна удару обуха по голове.

— Почему?

— Все кончено.

— В каком смысле? — не понял хозяин кабинета.

— Во всех…

Отныне ее ничего больше не держало у мистера Чибатесиву.

Ничего…

Кроме надежных запоров и трех высокоуровневых охотников-ноймов из «Три Четверти Корины», пришедших забрать «страховку» лидера клана на случай непредвиденных обстоятельств.

Глава 12

He знаю, как долго я смог бы выдержать душераздирающие крики обезглавленного напарника. Испытания такого рода не проходят бесследно для любого, даже самого уравновешенного человека.

К счастью, жуткий глюк Чарли с оторванной головой исчез так же неожиданно, как появился. Секунду назад содрогающийся в конвульсиях труп издавал утробные звуки, а в следующую — пропал, не оставив следа.

Несмотря на громкое название и дурную репутацию, двойная порция «Атомного взрыва» оказалась жалким подобием новогодней хлопушки с дерьмовой начинкой. Бахнула, раскидала в разные стороны липкую грязь и, оставив после себя неприятный осадок, отправилась в мусорное ведро.

В очередной раз раскаленная лава АТФ акселератора растворила реактивную дрянь. Сама или с помощью демона — неважно. Главное — конечный результат. В любом другом случае я мог чувствовать себя победителем. Сейчас — нет. Это была не победа, а всего лишь незначительная отсрочка перед казнью.

Все то же кресло для пыток. Изуродованное лицо. Рука с отрезанными пальцами. Разлагающаяся печень и два палача, внимательно изучающие реакцию жертвы на действие крышесносящего наркотика. Все по отдельности — повод для грустных размышлений. Вместе — стандартный набор мертвеца.

— Он не «откинулся», случаем? — Мистера Трейта не устраивала легкая смерть пленника.

Убийца племянника должен испить чашу страданий до дна. Только тогда можно считать месть свершившейся.

— Полагаю, что нет. Раз дышит, значит, живой.

Порой серьезные взрослые люди бывают глупее малых детей. Ведь я же сказал — посмотрите на кровь. Точнее, на то, во что она превратилась. И сделайте выводы.

Не послушали. Подумали, блефую. Решили проверить. Как и следовало ожидать, ничего не добились. Если не считать того, что в очередной раз выставили себя на посмешище. Причем не перед кем-нибудь, а перед своей жертвой.

Прежде чем «окончательно сойти с ума», я прошептал слабым голосом:

— Вы совершили большую ошибку.

После чего, в лучших традициях любительских театральных постановок, устало закрыл глаза, склонив голову набок.

Судя по напряженно-серьезным лицам, палачи не оценили юмора. В какой-то мере их можно понять. Двойная порция «Атомного взрыва» — не повод для шуток. Даже у таких извращенцев, как эта безумная пара.

Несколько минут тягостного ожидания напоминали поездку в лифте. Люди, заключенные в тесном пространстве, глядя в одну точку прямо перед собой, напряженно ждут, когда же наконец откроются чертовы двери. И ОЧЕНЬ расстраиваются, если по какой-либо причине этого не происходит.

Выжав из абсурдной ситуации максимум возможного, я «очнулся», нарушив тягостное молчание.

— Вы, случайно, не перепутали ампулы? Похоже на слабительное. — Мягкая «доброжелательная» улыбка, сопровождавшая вопрос, послужила искрой, взорвавшей бочку с порохом.

После издевательского предположения показное спокойствие мистера Трейта разом сошло на нет.

— Сейчас покажу тебе, гаденыш, слабительное. Ты у меня посмеешься! Буду удваивать дозу, пока…

— Это ничего не даст. У него просто не выдержит сердце, — поморщился Клив. — Не вариант.

— Да мне по… варианты! — Взбешенный мужчина сорвался на крик. — Хочу вырезать его сердце прямо сейчас. Вспороть брюхо! Выпустить кишки! Видеть, как хлещет кровь…

— Мистер Клив. — Не обращая внимания на брызжущего слюной гостя, я обратился к благоразумному хозяину: — У вас есть другой план? Если нет, боюсь наше реалити-шоу для тупых извращенцев обвалится в рейтингах. «Т.Ч.К.» никогда не блистали фантазией. Позволить себя разрезать, как стадо свиней, пожалуйста. А придумать нормальную казнь — нет. Как здравомыслящий человек, вы должны согласиться: «Бефлазон» — это просто смешно!

Я искренне рассмеялся. Так легко и непринужденно могут веселиться люди, пришедшие в кинотеатр на семейный просмотр старой комедии. Полюбившийся фильм видели чуть ли не тысячу раз.

Знают наизусть каждую сцену — и все равно не могут сдержать смех. Вот она, магия истинного кинематографа…

— Смешно, говоришь? — недобро прищурившись, уточнил Клив.

— Еще как! — От смеха на глазах выступили слезы.

— Представьте, дорогие мои, человека, забравшегося на дерево. Вокруг клацает зубами стая гиен. Тупые животные не знают, что делать. Бесятся. Пускают слюни, грызутся между собой…

— Ты заткнешь наконец эту падаль?! — Лицо Трейта побелело от бешенства, превратившись в некое подобие гипсового слепка.

— ЗАТКНЕШЬ ИЛИ НЕТ?!

В отличие от темпераментного гостя, благоразумный хозяин не потерял голову.

— Всему свое время…

— Мое точно пришло!

— Если убьешь — проиграешь.

— Плевать! Проиграю или выиграю. Он должен заткнуться!

Намереваясь претворить угрозу в жизнь, взбешенный человек активировал лезвие энергетического ножа.

— Ты разве не понял, что он добивается именно этого? Хочет легко отделаться.

— Не верь, это обман! — Я рассмеялся в лицо приближающемуся палачу. — У меня совсем другой план.

— Сейчас я покажу тебе план!

— Если убьешь его — проиграешь, — повторил Клив. — Он специально пытается тебя вывести из себя. Подумай еще раз.

— Не думай! Режь и кромсай! — На прощальных «гастролях» можно позволить себе все, в том числе и безудержное веселье.

В паре шагов от кресла Трейт все-таки передумал. Судя по его виду, это решение далось нелегко.

— Что именно ты предлагаешь? — Умение в нужный момент собраться, сделав правильный выбор, отличительная черта успешных деловых людей.

— Можно заткнуть пленнику рот, но это будет слишком просто.

— Я понял насчет простоты. Какие наши дальнейшие действия?

— Зайти с другой стороны.

— Какой?

— Той, где он меньше всего ждет.

— Валяйте, — легко согласился я, не подозревая о «козырном тузе», припрятанном в рукаве извращенца.

— Сейчас. — Теперь лидер клана был сама обходительность. — Очень кстати наш скромный дом посетила чудная девушка.

— Вот так сюрприз! — почти натурально обрадовался я. — Освободите мне руки для бурных оваций.

— Не торопись. Еще успеешь похлопать.

— Договорились. Так что с бедняжкой? Фантазеры «Т.Ч.К.» замучают ее у меня на глазах? Как оригинально! Речь идет о моральных страданиях не сломленного врагами героя. Девушка будет страшно кричать, я — смотреть и рыдать кровавыми слезами. Вы — демонически хохотать. Здорово. Отличный план. Мне нравится. Давайте начнем. Надеюсь, она девственница? Юный, невинный, трепетный ангел?

— Нет.

— Жаль, — удрученно вздохнул я. — Так было бы намного драматичней.

— Зато ты ее знаешь.

— Даже так?

— Да.

— Позволь угадать?

— Разумеется, — кивнул он. — Почетному гостю — специальные привилегии.

— Пара отрезанных пальцев вместо целой руки и двойной «Атомный взрыв» для расширения кругозора, — улыбнулся я. — Как здорово быть VIP-персоной на празднике жизни.

— Не расстраивайся, это только начало. Главное ждет впереди.

— Надеюсь на твою изобретательность.

— Постараюсь не обмануть ожиданий.

— Спасибо. Итак? Кто же эта таинственная незнакомка? Наверно, соседка с первого этажа. Не знаю, как ее зовут. Уверен в одном. Она не обрадовалась, когда с потолка стала сочиться кровь. Наверняка закричала что-нибудь наподобие: «Эй вы, грязные ноймы-свиньи с отрезанными ляжками и головами, убирайтесь подыхать в другое место! И передайте привет своим недоношенным дядям…»

— Почему ты до сих пор это терпишь? — Трейт повернулся к Кливу.

— Мне нужен ключ.

— Какой?

— Главный.

— Хорошо. А если ключа нет?

— Ты сделаешь с ним все, что угодно.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь в разговор джентльменов. Как там насчет соседки? Неужели я прав?

— Нет. Это псионик. Ее зовут Герда. Кажется, ради нее ты решил сдаться?

— Угадал! — Я рассмеялся, правда, не так весело, как прежде. — Зомби пришел к повелителю зла, чтобы спасти женщину, предавшую его. У трупа нежные чувства. Нет. Вру. На самом деле он влюблен. Давно и безнадежно. Его не смущает даже то, что ей плевать на бесчувственный кусок мяса. Для нее главное — попавший в беду брат. Кстати, именно из-за него я и сдался. Отдал последний долг в жизни. Признайся честно. Ты и сам не верил в историю светлой любви, поэтому зашел с главного козыря — «Бефлазона-А», оставив девчонку в качестве запасного варианта.

— Может, и так, — легко согласился Клив. — А может, нет. В любом случае, ничего другого у меня нет. Поэтому для начала пропустим красавицу через всех желающих. Наверняка среди моих людей добровольцы найдутся. Потом отрежем член одному бесчувственному весельчаку и затрахаем сучку куском мертвой плоти до полусмерти. Напоследок порадуем ее «Бефлазоном-А», а жизнерадостному клоуну вспорем живот. Замечательное будет представление.

— Трудно было ожидать чего-то более оригинального от больных извращенцев.

— Вижу, ты не пришел в восторг от моего предложения?

— Нет. — Глупо отрицать очевидное. — Групповуха с отрезанными членами не в моем вкусе.

— А мне нравится. Уверен, мистеру Трейту тоже.

— Еще как! — впервые за последние полчаса гость улыбнулся. — Отличный во всех отношениях план. Давайте скорее начнем.

— Ты, наверное, так же развлекался с племянником. Бедный мальчик испытал несказанное облегчение, когда наконец потерял голову.

От моего былого задора не осталось и следа.

— Смотри, его наконец проняло! — рассмеялся пожиратель падали, почувствовав запах крови. — Отличная работа, Клив! И правда, к любому замку можно подобрать ключ. Главное — не торопиться.

Насчет ключа точно не знаю. Во всем остальном он прав. Когда речь заходит о жизни и смерти, поспешные решения ни к чему хорошему не приведут. Контракт с Демоном сомнения явно был преждевременным. Убить четырех шестерок, чтобы позволить паре козырных тузов вволю поиздеваться над Гердой — большая ошибка.

Жаль, я понял это только сейчас.

Вообще, заключая сделку с демоном, нужно быть готовым к тому, что в конечном итоге она окажется не такой замечательной, как представлялась вначале.

Убедится в несомненной правоте этих слов мне предстояло чуть позже. Когда спустя час с небольшим перестало биться разорванное в клочья сердце. И…

Меня «поимели» по самой что ни на есть полной программе.

Глава 13

Миром правят не абстрактные мегакорпорации и даже не избранные всенародным голосованием президенты. Не тайные общества, основанные в глубокой древности, и не лидеры современных церковных концессий. А наиболее влиятельные финансовые группы, выражающие интересы крупного капитала.

Люди, составляющие верхушку подобных формирований, делают «большую политику». Именно они принимают решения, способные в той или иной мере повлиять на ход мировой истории.

Однако любому, даже самому сильному человеку присущи страх и сомнения. Которые, в свою очередь, порождают ошибки. Иногда роковые.

Страх.

На него сделал главную ставку Селекционер, планируя многоходовую комбинацию, главной целью которой была не победа в отдельно взятом «матче», а нечто большее. Нечто такое, о чем до поры до времени лучше молчать. Не признаваясь даже себе самому.

Настоящему игроку скучно передвигать по доске статичные шахматные фигуры. Гораздо интереснее управлять живыми людьми. Наблюдать, как сильные, уверенные в собственных силах личности превращаются в жалких ничтожеств.

Не сразу.

Исподволь.

Постепенно.

Шаг за шагом теснить конкурентов, продвигаясь к заветной цели, венчающей пирамиду власти. При этом открывая новые, доселе невиданные горизонты, осознавая, что будущее мира в какой-то мере зависит и от тебя…

— Вы знаете, зачем мы собрались. — Тяжелый взгляд председателя не предвещал ничего хорошего.

На повестке дня экстренного совещания комиссии «Вето-9», курирующей работу проекта «Равновесие», стоял вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания Селекционера на руководящей должности.

Поддаться на уговоры сумасшедшего, выпустив из бутылки опасного джинна, — это одно. А внезапно осознать, что чудовище вышло из-под контроля — другое.

Жестокость бывает необходима. В этом никто не сомневается. За примерами далеко ходить не нужно. История мировых войн — яркое тому подтверждение.

Решение «Вето-9» было продиктовано разумным опасением за будущее. Особо циничное убийство представителя власти — первый тревожный звонок, способный со временем превратиться в гулкий набат похоронного колокола. Диктатура садиста — самое страшное, что только можно представить.

— Не имею понятия. — Неуверенно переминающийся с ноги на ногу ученый не был похож на амбициозного лидера.

Скорее, выглядел как нашкодивший школьник, представший пред взором рассерженных родителей.

— Речь идет о превышении должностных полномочий.

В шахматах обычно побеждает тот, кто сумеет просчитать действия противника на несколько ходов вперед. Хитроумный игрок не только предвидел такую реакцию, а намеренно спровоцировал ее.

«Превышение полномочий» — универсальная-формулировка. При желании под нее можно подогнать что угодно. Судя по всему, у девяти членов комиссии такое желание имелось.

— Прежде чем будет вынесено окончательное решение, мы бы хотели выслушать вас.

Пустая формальность. Последнее слово обреченного. Жалкая пародия на справедливое правосудие. Что бы он ни сказал, вердикт суда уже вынесен.

Растерянный взгляд, поникшие плечи, выражение безысходности на лице. Удручающая трансформация гиганта, превратившегося в жалкого карлика.

— Господа, я не понимаю, о каком именно превышении идет речь. Все мои действия и помыслы подчинены единственной цели — спасти человечество.

— Мы не сомневаемся в вашем стремлении, — легко согласился председатель комиссии. — Однако считаем, что некоторые приказы не соответствуют требованиям текущего момента.

Прежде чем устроить кровавое пиршество, стая волков объясняет несчастному козлику, в чем именно он виноват. Глупые животные не понимают, что на самом деле волк здесь один. Все остальные — агнцы, отданные на заклание.

— Кто-то должен заниматься грязной работой, понимаете?

Со стороны казалось, что человеку, отчитывающемуся перед жюри присяжных, нечего сказать. Нелепые обвинения выбили его из колеи. И оттого сумбурные оправдания выглядели жалко.

— Мы все понимаем. — Каким бы тягостным ни было заседание, его нужно довести до конца. — Но это общие слова. Ко…

— Постойте!!! Дайте мне несколько секунд, и я все объясню!!! — неожиданно громко воскликнул обвиняемый. И не дождавшись ответа, продолжил: — Спасибо! Сейчас я все… Всем… Вам… Расскажу…

Лихорадочное бормотание больше походило на бред сумасшедшего, чем на речь нормального человека.

Восемь членов комиссии были неприятно удивлены таким поведением. А девятый (председатель) даже при всем желании не смог бы поставить себя на место зарвавшегося ученого. Сердце кольнуло так сильно, что стало трудно, почти невозможно дышать.

«Тромб! — было первой мыслью несчастного. — Нет!»

Боль отпустила так же неожиданно, как появилась.

«Не тромб. А "жучок". — Голос в голове звучал на удивление четко. — Сейчас опять будет больно».

Сердце вновь кольнуло. На этот раз не так сильно.

«Дочь от второго брака, — как ни в чем не бывало продолжал страшный голос. — Любимая "малышка" Дарра. Девятнадцать лет. Вся жизнь впереди. У нее такая же проблема. В любой момент может парализовать. Сейчас я расскажу о своем плане, а ты убедишь комиссию отменить экзекуцию. Предложишь слегка ограничить полномочия. Не сможешь, пеняй на себя. Прокашляйся, если согласен».

Когда к горлу приставляют нож и точно знаешь, что вырваться не удастся, благоразумнее всего согласиться с требованиями шантажиста. Пойти на уступки, сделав то, что он хочет. А после…

Хитроумный гаденыш не просто жестоко поплатится. Нет, это было бы слишком просто. Он пожалеет, что вообще появился на свет.

Председатель нетерпеливо кашлянул. Как бы давая понять, что пауза чересчур затянулась.

Напряженное лицо «задумавшегося» Селекционера мгновенно расслабилось. Создавалось впечатление, что несколько секунд концентрации явно пошли ему на пользу. Исчезла неуверенность. Из голоса пропала предательская дрожь. Теперь перед комиссией стоял спокойный мужчина, способный ответить на любые вопросы.

— Господа, — начал он. — Настоящих ученых не интересует власть, материальные блага или признание черни. Вся эта суета — удел честолюбивых амбициозных политиков. Для нас главное — конечный результат грандиозного эксперимента, призванного спасти мир. Мне кажется, я понял, что подразумевала формулировка «превышение полномочий». Бойня в мэрии и расправа с главой города в прямом эфире.

— Отчасти. — Никто не собирался отрицать очевидного.

— Так я и думал. Участники «Вето-девять» решили, что я преступил черту.

— А разве нет? — Голос председательствующего едва заметно дрогнул.

Мерзавец на самом деле переступил черту. Зарвавшийся выскочка ошибается, наивно полагая, что сможет шантажировать человека такого уровня. Все, чего добьется наглый молокосос, получасовой отсрочки казни. И не более.

— Не все так очевидно, как может показаться на первый взгляд. СМИ убедили обывателя, что война с машинами началась. Казалась бы, цель достигнута. В нашем распоряжении целый город. «Живого материала» хватит надолго.

Селекционер сделал паузу, обведя собравшихся пристальным взглядом.

Как и следовало ожидать, лица членов комиссии выражали плохо скрываемое отвращение. Да, им пришлось утвердить план «Равновесие», пожертвовав несколькими миллионами жизней. Другого выхода не было. Чтобы попытаться спасти мир, пришлось пойти на крайние меры. Однако ни одному из них не пришло в голову назвать несчастных, оказавшихся в кольце блокады, «живым материалом». Воистину цинизм бесчувственного чудовища не ведал границ.

— Одна, две, три или сто смертей ничего не изменят. Эскалация насилия кажется лишенной всякого смысла, — как ни в чем не бывало продолжал обвиняемый. — Но сейчас речь идет не о людях, а о ноймах. Выражение «Бей своих, чтобы чужие боялись» только на первый взгляд кажется лишенным смысла. На самом деле оно предельно точно отображает суть происшедшего. Казнь мэра — не прихоть сумасшедшего, вообразившего, будто он может делать все, что взбредет в голову, а часть грандиозного плана.

— Грандиозного? — усмехнулся председатель.

— Слова, идущие от самого сердца, — с нажимом произнес шантажист, в качестве доказательства прижимая руки к груди. — Кому-то они могут показаться излишне эмоциональными. На самом деле это не так. Я могу продолжать?

— Да, разумеется.

— Благодарю. Итак, угроза появления абсолютного сканера^[30] объединила даже врагов, не говоря уже об остальных. По имеющимся у нас сведениям, несколько крупных кланов собрались уничтожить исследовательский центр «Долари-три».

— Вы сделали грязную работу за них.

— Комиссия одобрила план, — подчеркнуто сухо напомнил ответчик. — Чтобы начать войну, необходим веский повод.

— Последнее время ваши доводы основываются исключительно на насилии.

— Последнее время мы находимся в постоянном цейтноте. Я оправдываюсь не потому, что цепляюсь за жизнь. На кону судьба проекта, а значит, и будущее наших детей.

Председателю в очередной раз мягко напомнили о Дарре.

— Продолжайте.

— Город блокирован. Мы обеспечены «живым материалом» для экспериментов на несколько лет вперед. Кроме того, по предварительным оценкам, внутри находятся от пятисот до полутора тысяч высокоуровневых ноймов. Каждый из которых намного ценнее обычных гражданских. Рано или поздно все они будут в наших руках.

— Если они в любом случае никуда не уйдут, зачем «бить своих?»

— Чтобы ноймы испугались и попытались сбежать.

— Ив чем изюминка грандиозного плана? — Председатель даже не пытался скрыть презрение, сквозящее в голосе.

— В том, чтобы не бегать за крысами, а пометить их. Дать шанс паре сотен вырваться из ловушки, пройдя сквозь «Решетку Андервайзера».

— Чем пометить?

— Деструктивное напряжение Вайнерга вызывает эффект, сходный с возникновением мотивалийной пленки. Если совсем просто — нечто наподобие изотопной метки.

— И что нам это даст?

— Контроль.

— Хорошо. Допустим, вам удастся пометить две сотни ноймов. А дальше?

— Рано или поздно они приведут нас к другим. Представьте, как это удобно. Не уничтожение, а практически полный контроль над популяцией. В любой момент можно взять из питомника нужное количество образцов для экспериментов.

— И ради этого вы зверски расправились с мэром?

— А вы планировали вывезти его из города? — вопросом на вопрос ответил Селекционер.

— Нет.

— Тогда о каком именно превышении полномочий идет речь? Моей команде стоило огромных трудов разработать и провести операцию, благодаря которой группе ноймов удастся вырваться из города.

Если несколько наших подопечных благополучно минуют барьер, позже подтянутся остальные. Чтобы противник поверил в дезинформацию, она не должна быть похожей на правду. Она должна быть ею.

Ну а после того, как информация из разных источников дойдет до лидеров кланов, они побегут. Оставаться на тонущем корабле намного опаснее, чем покинуть его.

— Хорошо. — Судя по всему, председателя удовлетворили объяснения обвиняемого. — Ваше заявление будет учтено при вынесении окончательного решения.

«Помещение "под колпак". — Проклятый голос ожил вновь. — Попробуешь сделать какую-нибудь глупость, на выходе секретарь сообщит печальную новость о красавице дочке. Не разочаровывай меня».

— Благодарю. — Развернувшись, обвиняемый покинул зал заседаний с высоко поднятой головой.

Этот жест, как и все остальное, был частью большой игры. При желании он мог бы убить всех. Не исключено, что с течением времени так и сделает. Но сейчас в этом нет необходимости. Менять одних на других — впустую тратить драгоценное время. До тех пор пока безмозглые манекены следуют воле хозяина, им ничто не угрожает. Однако малейший сбой или неповиновение — и все кончится.

Быстро и страшно.

Как и следовало ожидать, решение комиссии (во многом благодаря авторитету председателя) оказалось не таким жестким, как изначально планировалось. Ни о каком отстранении речи не шло. Отныне Селекционер должен был согласовывать все силовые акции с «Вето-9». Ограничение полномочий вместо отставки (равносильной смертному приговору) — отличный во всех отношениях результат.

Уже на выходе из зала к председателю комиссии подбежал взволнованный секретарь.

— Сэр, ваша дочь… Нам только что сообщили… — Было очевидно, что он не знает, как лучше озвучить страшную весть.

— Что с ней? — Лицо председателя стало пепельно-серым.

— Она…

Неожиданно ослабевшие ноги подкосились, и тот, кто еще секунду назад считал себя властителем чужих судеб, мягко осел на землю, превратившись в беспомощного старика.

«Ничего личного. — Бездушный голос констатировал факт. — Ты выполнил свою миссию и больше не нужен. У меня нет ни времени, ни желания играть в шпионские игры».

«Но при чем здесь моя дочь?!» — хотел закричать умирающий и не смог.

«Во-первых, неожиданная смерть могла вызвать нежелательные подозрения, в то время как удар, хвативший любящего отца, вряд ли кого удивит. — Селекционер не мог отказать себе в удовольствии ответить поверженному врагу. — А во-вторых, наглядный пример для других. В нужный момент я напомню о твоем трагическом конце, объяснив обновленному составу "Вето-девять", какие именно полномочия мне нужны. Кстати, там, на "ковре", отчитываясь перед комиссией, я сказал лишь часть правды».

Поднимаясь по горе трупов к вершине пирамиды власти, неважно, кого бить. Своих или чужих. Главное, чтобы боялись все без исключения.

Глава 14

Блефующий игрок в покер может взять противника «на слабо», даже имея на руках изначально слабые карты. При удачном стечении обстоятельств и железной выдержке пара шестерок способна побить королей.

В моем случае можно заблефоваться хоть до смерти. Это ничего не изменит. Безразлична мне судьба Герды или нет — не столь важно. В любом случае сборище безбашенных выродков исполнит задуманное.

«Т.Ч.К.» — не клуб по интересам и не спортивное общество, а стая убийц. С ними бесполезно разговаривать. Их надо убивать. Разделывать на куски, как туши на бойне. Вспарывать животы, наблюдая…

«Стоп», — приказал себе я.

«Надо остановиться, пока не поздно. Нужно…»

— Давайте скорее начинать! — Мистер Трейт не скрывал нетерпения.

Он слишком долго выносил оскорбления ухмыляющегося ничтожества. Довольно. Пора расплатиться за все. Что бы ни говорил этот урод, девка ему явно небезразлична. Любовь ли, дружба или другие чувства — неважно. Главное, она получит по полной программе. Положа руку на сердце, с удовольствием бы приложился к аппетитной красотке. Однако солидные люди не позволяют себе на людях подобных вольностей. В прохладной тиши загородных резиденций можно расслабиться, дав волю фантазии. А здесь он всего лишь гость и зритель. Не нужно терять голову, смешивая секс, бизнес и месть. Всему свое время и место.

— Да, пожалуй, начнем, — легко согласился хозяин, после чего обратился к застывшему у входа охраннику: — Улди, тащи девку. Меня не интересует, как вы распределите очередность, главное, чтобы через три минуты все были здесь и приступили к обработке. Никакой грызни и сутолоки. Понял?

Кивнув в знак согласия, охранник скрылся за дверью.

«К обработке»… Меня передернуло от отвращения. Если я хотел что-то сделать, нужно действовать прямо сейчас, пока не привели Герду. Потом уже ничто не удержит изнывающих от похоти кобелей.

«Проклятье! — В голове творился сумбур. — Как бедной маленькой мышке убедить жаждущего крови кота отпустить ее? Причем не одну, а вместе с подружкой?»

Отличный вопрос. И главное, мать его, на редкость своевременный. Не раньше и не позже, а именно в тот момент, когда оказался в зловонной пасти чудовища.

— Стойте!!! Подождите!!! — Я почувствовал, что мои слова звучат на редкость неубедительно, но с чего-то нужно было начать.

— Чего ради? — лучезарно улыбнулся Клив, повернувшись в мою сторону.

Решение пришло неожиданно. Я вспомнил о В. Вилли.

— Чтобы продлить удовольствие. — Терять было нечего.

Ни мне. Ни тем более Герде.

— Кому? Тебе или нам?

— Всем.

— Не слушай этот кусок дерьма. — Трейту не терпелось начать представление.

Если бы решение зависело от него, у меня не было ни единого шанса. К счастью, боссом пыточной камеры был Клив.

— У меня есть предложение.

— Мне неинтересно, что бы ты ни предложил.

Не было смысла ходить вокруг да около. Один сгорал от нетерпения отомстить за смерть племянника, второй — лишний раз убедиться в том, что его теория подбора «ключа» верна.

— Я знаю, как преодолеть «Решетку Андервайзера»…

Ставки сделаны.

Теперь дело за долбаным шариком.

Зайдется припадочным хохотом и упадет на чертово зеро?

Или продолжит движение?

Ставок больше нет…

— В нашей базе данных достаточно материалов об этой разработке. Ее невозможно пройти.

— Можно.

— Всерьез предлагаешь поверить твоему жалкому лепету? — Лидер клана не скрывал брезгливого отвращения.

— Разумеется, нет. Слова ничего не стоят. Всем нужны доказательства. И они у меня есть.

— Неужели ты думаешь, что этот дегенерат может знать о решетке? — Мистеру Трейту надоело переливание из пустого в порожнее.

Больше дела — меньше слов. Ни к чему портить замечательное шоу ненужными препирательствами.

— Посмотри на его тупое лицо.

— Уверен, не знает, — легко согласился Клив.

— Я и не говорил, что знаю. — Вот-вот должны были привести Герду. — Зато мой лучший друг в курсе. Видели по телевизору бойню у тупика Моргана^[31], ту самую, где парня расщепило на тысячу мелких кусочков?

От положительного ответа зависело если не все, то очень многое.

К счастью, они были в курсе событий.

— Да, и что с того?

— Я разделался с ноймом…

Предвосхищая вопрос, я поспешил добавить:

Тогда был в «Маске ангела»^[32], поэтому выглядел иначе.

— Отличная история, только не для этого раза.

Было очевидно, что мои слова не произвели впечатления на палачей.

— Сравнить метрики тела на записи и мои — дело минуты. Любой наладонник справится с детской задачкой, не говоря уже о компьютере.

— Допустим, ты правда там был. И что? Не вижу связи между каким-то мертвецом и решеткой Андервайзера.

Время таяло на глазах. Толпа насильников должна была появиться с минуты на минуту.

— У оружия, которым я расщепил нойма, нет аналогов, это раз. Мой друг — гений, намного опередивший время, — два. У него есть работающий прибор — три. И четвертое, самое главное. Как вы думаете, смог бы обычный человек разделать на куски прекрасно подготовленную штурмовую группу? Распилить, как свиней, четырех высокоуровневых ноймов? — Непроизвольно мое лицо расплылось в широкой улыбке.

— Чушь! — взорвался мистер Трейт. — Он пытается выиграть время!

— Подожди. — Клив упреждающе поднял вверх руку. — Значит, ты утверждаешь, что разделался с моими парнями при помощи какого-то супероружия?

— Да, — кивнул головой я. — Повторяю еще раз, В. Вилли — сумасшедший гений, намного опередивший свое время. Час назад он предложил мне бежать из города.

— И ты отказался, предпочтя свободе мучительную смерть?

— В любом случае я не дотянул бы до вечера. Включите сканер, проверьте мою печень. Кажется, на ее месте что-то должно остаться, хотя не уверен. Или посмотрите на разводы в кровостоке. Даже на глаз видно, что это скорее дерьмо собачье, чем кровь. А еще лучше — наденьте не меня диагностический браслет.

— Он… — затянул было Трейд старую песню.

— Пусть закончит.

— Я отказался покинуть город, чтобы умереть не как крыса, бегущая с корабля, а как человек, решивший взглянуть в глаза своего врага.

— То есть меня? — уточнил Клив.

— Да. Твои люди убили близкого мне человека. Даже двоих. Я расправился с ними.

— Но, узнав про девчонку, изменил свое мнение?

Глупо отрицать очевидное.

— Естественно.

— Значит, она тебе не безразлична?

Назвался груздем — полезай в кузов. Кажется, так говорится в пословице.

— Ее брат спас мне жизнь. Причем не однажды. Не знаю, как вам, а лично мне неприятно наблюдать, как насилуют сестру друга, умирая в пыточном кресле.

— Зато нам очень приятно. — Выражение лица человека, сломавшего мне нос, говорило само за себя.

Я предпочел не обострять ситуацию, ограничившись нейтральным:

— О вкусах не спорят.

— Допустим, я тебе верю…

— Что!? — Не ожидавший такого поворота событий гость задохнулся от возмущения. — Ты…

— Я сказал: «допустим», — уточнил хозяин. — Проверить историю с тупиком Моргана и кровью — дело пяти минут. Предположим, это окажется правдой, — отвернувшись от взбешенного гостя, Клив обратился ко мне. — Как докажешь, что у гения, как его…

— В. Вилли.

— Да. Вилли. Что у него есть прибор.

— Позвоню и спрошу. Меня спеленали сетями во время разговора. Клипса сотового не могла потеряться.

— Тебя послушать — так все очень просто и гладко.

— А что здесь сложного? В. Вилли хочет сбежать. В одиночку он не справится. Ему нужен напар…

Открывшаяся дверь оборвала на полуслове пылкую речь. Возникшая на пороге группа ухмыляющихся скотов, сопровождающих пленницу, и не думала скрывать радости. Предвкушение развлечения доставляло им видимое удовольствие.

Как ни странно, Герда выглядела спокойно. Так, словно не догадывалась, зачем ее привели в это гиблое место. Настоящая королева остается собой даже на эшафоте.

— Значит, — скороговоркой продолжил я, — он должен посвятить меня в детали.

— Мне нужен принцип работы прибора.

«А схему не надо?» — чуть было не спросил я, но вовремя вспомнил, что правила игры изменились.

— Попробую…

— Он заранее придумал идиотскую сказку, договорившись с приятелем! — Мистер Трейт был вне себя от ярости. — Зачем вообще его слушать?

— Не похоже это на заранее спланированную акцию. До тех пор пока речь не зашла о подружке, он вел себя вызывающе нагло. Ни о каких сделках речи не шло.

— Значит, придумал историю на ходу!

— Пять минут ничего не решат. — В отличие от возбужденного гостя, лидер «Корины» оставался спокоен. — В любом случае он никуда не денется.

«Не нужно быть таким самоуверенным», — по-, думал я.

— Подождите за дверью, — приказал Клив людям, столпившимся у входа.

— А… Может, чтобы время зря не терять, мы ее покатам… Это… Того… В общем, начнем… — предложил самый нетерпеливый.

— «Того» будет, когда я скажу. Все вышли. Улди остался.

Судя по незамедлительной реакции, приказы старшего в клане не обсуждались.

— Ладно. — Было очевидно, что Трейт не в восторге от происходящего. — Пять минут и правда ничего не решат. Но когда выведем урода на чистую воду…

— Все будет, как пожелаешь. Обещаю.

— Надеюсь.

Пока «козырные тузы» обсуждали незавидное будущее пленника, молчаливый Улди нашел во Всемирной Сети запись бойни у тупика Моргана, идентифицировав личность убийцы. Как и следовало ожидать, им оказался я. Во всяком случае, такое заключение выдал компьютер, на основании девяностасемипроцентного совпадения физических параметров тел (на окончательном результате сказалось отсутствие пальцев).

С печенью вышло еще «веселее». Ее просто не было. Вновь и вновь сканер фиксировал нечто расплывчатое на месте жизненно важного органа. Замена прибора не помогла. Итог оставался прежним. Кроме того, в теле обнаружилось несколько деформированных имплантатов, судя по всему, расплавленных.

— Ты как вообще дышишь-то? То есть живешь? — Клив повидал на своем веку многое, но этот странный парень не переставал его удивлять.

— Не знаю, — честно признался я. — Тот, кто прикончил мою печень, пообещал, что умру я в течение дня. Если хочешь заполучить гения, лучше поторопиться. Могу отойти в мир иной в любую минуту.

— Сначала мне нужны доказательства, что прибор существует.

— И как ты себе это представляешь?

— Принцип работы в общих чертах.

— А если В. Вилли откажется?

— Тогда сделка не состоится.

Он не шутил и уж тем более не брал на испуг.

— Хорошо. — Когда нет выбора, приходится соглашаться на что угодно. — Я постараюсь. Наденьте мне на ухо клипсу.

Все тот же молчаливый охранник, кажется, его звали Улди, принес сотовый. Судя по тому, что он расположился неподалеку с компьютером, предстоящий разговор будет записываться. Что ж. Разумная предосторожность. Анализатор голоса заодно проверит, не лгут ли собеседники.

В. Вилли утверждал, что оставит канал открытым. Я понятия не имел, что это значило и как работало. Особых вариантов не было, поэтому я произнес голосовую команду: «Последний звонок», решив понадеяться на лучшее (ничего другого не оставалось).

Прошло несколько секунд напряженного ожидания, прежде чем раздалось долгожданное: «Слушаю».

— Привет, это я. Узнал?

— Конечно. Никто другой не смог бы пробиться на закрытый канал.

Не обратив внимания на явный сарказм, я перешел к главному:

— Твое предложение остается в силе? — Мой подчеркнуто беззаботный голос не вязался с ураганом, бушевавшим в душе.

— Решил отложить дела?

— Частично. — Я не стал вдаваться в подробности.

— Считай, что тебе повезло. Двое кандидатов не отвечают, один уже мертв.

— Откуда такая уверенность?

— Жена сообщила. — Было не очень понятно, шутит он или говорит серьезно…

— Понятно.

— Встречаемся через…

— Подожди…

— Чего ждать?

— Я неоднократно убеждался в твоем несомненном гении и все такое. Ну, в общем, ты понимаешь…

— Нет.

— Короче говоря, — выпалил я, собравшись с духом, — пишут, что решетка непреодолима.

— И что с того? — В. Вилли не пытался скрыть раздражения. — Идиоты много чего пишут.

— Да, — заискивающе продолжал я. — Понимаю. И все же чувствую себя неспокойно.

— Тебя «накрыло» очередным приходом?

— Нет, нет! Что ты! — Почувствовав, что теряю контроль над происходящим, я попытался спасти положение. — Наркотики ни при чем. Просто все это как-то необычно. Особенно для неподготовленного человека.

— Ты собираешься пройти ускоренные трехмесячные курсы по преодолению Андервайзера?

Чтобы не злить и без того взвинченного собеседника, я коротко хохотнул, «оценив» шутку.

— Ха-ха! Нет, конечно. Но если ты успокоишь меня парой терминов, будет здорово.

— Терминов? Здорово! — Теперь настала его пора рассмеяться. — Тебе нужны здоровские термины!

«ДА, Б… НУЖНЫ! ТОЛЬКО НЕ МНЕ, А ДВУМ

… КОТОРЫМ Я СОБИРАЮСЬ ТЕБЯ СЛИТЬ!»

— Ты же ничего в них не понимаешь! — Он продолжал веселиться.

— Кое-что прочитал, нахватался понятий.

— Ладно. — Глупо спорить с выжившим из ума ноймом. — Теория Деспантивного пересечения магнитных полей плюс деструктивное напряжение Вайнерга, взаимодействующее с матрицей Свейга, о чем-нибудь тебе говорят?

Я выразительно посмотрел на Клива.

Прежде чем ответить, он кинул беглый взгляд на экран монитора.

Компьютер показывал, что В. Вилли не врет. Пленник — тем более. В принципе, напряжение Вайнерга можно было связать не только с матрицей Свейга, но и с пересечением магнитных полей. Судя по снисходительному тону гения, он ни в грош не ставит интеллект собеседника и вряд ли скажет что-то еще.

Значит, нужно либо соглашаться, либо заканчивать и без того затянувшийся балаган. Третьего не дано. А раз так — выбор очевиден. Упускать такой шанс нельзя.

Лидер клана утвердительно кивнул.

Я понял, что выиграл этот раунд.

— Ты пытаешься думать? — В. Вилли надоело затянувшееся молчание.

— Нет. Ты супермозг, я грубая сила. Спасибо, что успокоил.

— Отлично. — Он не обратил внимания на подначку, а может, просто не понял. — Встречаемся на старом месте.

— Где? — Слишком много всего произошло за последние сутки, чтобы помнить не только «старые», но и любые другие места.

— Шляпа для мистера Смита^[33].

— А, точно! Эссенция счастья^[34], нейтрализатор и…

— Они самые. Приходи один. Никаких посторонних.

— Понял. Связь на случай непредвиденных обстоятельств прежняя?

— У тебя есть другой вариант?

— Нет.

— Тогда ответь на вопрос сам.

— Хорошо.

— Когда будешь на месте?

Клив поднял вверх указательный палец. Жест мог обозначать все, что угодно. Я истолковал его как единицу времени.

— Думаю, часа хватит.

— Раньше никак?

Красноречивое покачивание головой говорило о том, что лидер клана хочет подготовиться к встрече, заранее расставив людей на позициях.

— Вряд ли.

— Ладно. — В. Вилли не стал спорить. — Тогда до встречи.

— Пока.

Ловушка захлопнулась.

Причем не только для сумасшедшего гения, но и для нас с Гердой.

Последний час жизни. Плюс минус двадцать минут.

Обратный отсчет дан.

На старт.

Внимание.

Марш!

Дорога в один конец.

Сойти с дистанции может только покойник.

Других вариантов нет.

Пуля в висок на финишной черте подводит итог изнурительного марафона под названием «жизнь». После чего очередной участник отправляется в трюм ржавого труповоза. А тот, кто нажал на курок, спокойно докуривает сигарету, отбрасывает в сторону ненужный окурок и как ни в чем не бывало продолжает игру без правил.

Ту самую, где нет и не может быть победителя.

Глава 15

Пятнадцать человек на сундук мертвеца… и бутылка рома.

А, да, еще же это: йо-хо-хо!!!

Лихая пиратская песня разносится над безбрежным морским простором. Попутный ветер наполняет силой трепещущие от возбуждения паруса. Быстроходная каравелла рассекает форштевнем игривые волны. Отчаянная команда головорезов отправилась за древним пиратским сокровищем, зарытым на необитаемом острове.

Шляпа для мистера Смита — ключ к разгадке. Какой — неизвестно. Матросы подчиняются капитану. Он знает, что делать и куда плыть.

Знание — сила. Богатство — свобода. И сундук мертвеца.

Йо-хо-хо!!!

Бытует мнение, что женщина на корабле приносит несчастье.

Ерунда!!!

Им все нипочем. Хоть женщина, хоть дьявол, хоть отмороженный зомби, продавший секрет клада в обмен на возможность в последний раз наполнить легкие вечерним бризом, пьянящим сильнее любого вина.

— Ветер свободы, — сказал он. — Хочу вдохнуть его напоследок. Не один, а с подружкой. Иначе не покажу путь к сокровищу. А без меня вам его не найти.

Капитан немного поартачился — и согласился. Черт с ним, с мертвяком. Пускай напоследок порадуется. Девка так и так никуда не денется. На ней пиратская черная метка-маяк. Пятнадцать бравых парней позаботятся о знойной красотке. Не сейчас. Чуть позже. Когда клад будет доставлен на борт каравеллы.

Йо-хо-хо!!!

Золото, женщины, ром и свобода — главное в жизни. То, без чего им не мил белый свет.

То, без чего жизни нет…

Процессия, состоящая из трех джипов, в сопровождении четырех мотоциклов направилась к месту встречи заранее. Чтобы, изучив окрестности, занять исходные позиции, с которых будет удобно вести наблюдение.

Нас с Гердой посадили в разные машины. Ее и не думали отпускать. Речь не шла о том, чтобы обменять изобретателя на чью-то свободу. Ультиматум звучал так: либо я иду на сотрудничество и сдаю с потрохами В. Вилли, либо сгорающие от нетерпения скоты начнут интенсивную «обработку».

— С толком, чувством, расстановкой, — уточнил не склонный к преувеличениям Клив.

Мы оба знали, что он не блефует. Свора бездушных садистов будет с наслаждением издеваться над Гердой до тех пор, пока я не сломаюсь. Дал слабину один раз — обязательно прогнусь и во второй. Гребаный извращенец умел подбирать ключи к хитроумным замкам и находить болевые точки. После чего давил до тех пор, пока жертва не становилась мягкой, как пластилин.

Когда проигрываешься в пух и прах, не остается ничего иного, кроме как согласиться с любыми условиями победителя. Мой случай не стал исключением. Единственное, что удалось выторговать, — небольшую отсрочку перед казнью. Прощальный круиз по улицам обреченного города в сопровождении команды захвата (ради В. Вилли в операции задействовали пятнадцать высокоуровневых ноймов).

— Если что-то пойдет не так, отвечать придется уже не тебе, — пообещал на прощание Клив. — Лично прослежу за тем, чтобы она продержалась больше недели.

Мог бы не уточнять. И без того ясно: пыточных дел мастер придет в ярость, если по какой-либо причине не получит желаемого.

Чокнутый гений нужен клану живым.

Я — нет.

Поэтому во избежание непредвиденных случайностей к глазному нерву смертника подсоединили жучок. Камера и бомба. Два в одном. На редкость удобно. Все замечательно слышно и видно. А в нужный момент мистер Трейт с особым удовольствием нажмет кнопку на пульте дистанционного управления, превратив мозг убийцы племянника в кровавую кашу.

Месть свершится.

Весельчак джокер умрет.

Клив получит козырный туз.

А его отмороженные ублюдки с особым цинизмом порвут в клочья червовую даму.

На редкость хреновый расклад.

Который при всем желании нельзя изменить.

И зачем я вообще согласился слить В. Вилли?

Хороший вопрос.

Наверное, в глубине души на что-то надеялся.

На чудо.

На очередное вмешательство Демона сомнения.

На неожиданное озарение или просто на удачу.

Денни Бадджи стал легендой третьесортных боевиков не оттого, что умел лучше всех стрелять, задумчиво хмуря лоб. Он необъяснимым образом выживал там, где умирали другие.

А людям так хочется верить в лучшее, что они готовы простить сценаристам все. Отсутствие фантазии, здравого смысла и даже порой откровенную тупость сюжета.

В отличие от восторженных поклонников низкобюджетных лент, мне некого было прощать. Тем более — винить. Случившееся с Чарли, Каруселью, Каем и Гердой и мной не было следствием череды роковых случайностей. Скорее, закономерным итогом жизни, выбранной нами.

Никто не заставляет людей пичкать тело имплантатами. Каждый волен поступать так, как сочтет нужным. «Свобода выбора» — именно так принято называть это дерьмо. Хотя по большому счету никакой свободы нет и в помине.

Нет и никогда не было.

На пустынной улице ни души. История о вырвавшемся на свободу вирусе произвела неизгладимое впечатление на обывателей.

Чтобы не спугнуть крупную рыбу, приманку (меня) выпустили за квартал до указанного места встречи. С бомбой в голове невозможно сбежать. Даже если очень сильно захотеть и постараться.

На этот раз Денни Бадджи точно не выжить. Настал час решающей битвы с превосходящими силами противника. Это понимает не только киногерой, но и вся съемочная группа. Никакое, даже самое фантастическое везение уже не спасет.

— Прощай, дорогой! Нам будет так не хватать твоей чудной улыбки! — Провожая в последний путь, принято говорить милые глупости, сопровождаемые парой изящных слезинок.

Актриса, так и не сумевшая бросить наркотики, всегда презирала партнера. Что было, то было. Сейчас это в прошлом. Глупая соседская болонка выбежала на проезжую часть и угодила под колеса. Ее и то жалко. А человека, с которым играли в любовь на экране, — и подавно.

— Прощай, благородный герой!

— Будь счастлива, дорогая. Мне хотелось сказать так много…. Видимо, не судьба.

Прощай навсегда! Не грусти обо мне!

Пустынная улица отлично просматривалась.

Группа захвата вышла на исходные позиции.

Операция развивалась согласно намеченному плану.

Пришли.

Опознали клиента.

Взяли.

Вернулись на базу.

На словах все выглядит не так, как в реальной жизни. Где автор даже самой распрекрасной комбинации не может предусмотреть абсолютно все. Подчас фактор случайности способен разрушить безукоризненную схему, выстроенную профессионалом. Что же говорить о скороспелых решениях!

Ничего…

На все про все у Клива было от силы пять-десять минут. Неудивительно, что его скороспелый план затрещал по швам в самом начале.

Как и следовало ожидать, В. Вилли не встретил меня с распростертыми объятиями в условленном месте. Осторожный перестраховщик затаился в укрытии. Когда речь заходит о жизни, лучше потратить лишние десять минут на проверку, чем получить пулю в лоб. Неизвестно, кого способен притащить на хвосте обдолбанный нойм…

Вообще-то, он был недалек от истины. Я и правда привел за собой длинный шлейф неприятностей. До поры до времени скрытых от глаз.

Погруженный в невеселые размышления, я миновал «контрольную точку». Не торопясь прошел полквартала, после чего развернулся в обратную сторону. Придется курсировать по району до тех пор, пока подозрительный гений не соизволит покинуть укрытие или не даст о себе знать. В любом случае ему придется открыться. Сотовый Карусели отключен. Группа захвата должна зафиксировать цель на улице. В запутанном переплетении узеньких переулков намного легче оторваться от преследователей, чем на широком проспекте. Особенно если знаешь систему подвалов и канализации, имея в запасе пару сюрпризов, на случай непредвиденных осложнений.

Не знаю, что думали по этому поводу остальные. Лично я не сомневался — у В. Вилли навалом сюрпризов. Выбирая место встречи, он позаботился о пути отступления. Причем не об одном. Плюс ко всему, будучи помешанным на безопасности, он никогда не шел на контакт на улице.

Если возникали трудности с сотовой связью, подозрительный гений использовал старый проверенный метод — давал деньги какому-нибудь мальчишке или бомжу, чтобы тот в указанном месте передал записку с инструкцией, куда идти и что делать.

Но сейчас дети сидят по домам, а бездомные взрослые забились по норам-подвалам. В. Вилли придется выйти или найти нового спутника. Других вариантов нет. Время поджимает. Город нужно покинуть сегодня. Завтра может быть поздно.

В иной ситуации он мог ждать очень долго. Сейчас ограничился одним проходом. Кляня в душе сумасшедшего нойма, потерявшего или сломавшего клипсу сотового, непризнанный гений покинул укрытие.

И без того чересчур затянувшаяся игра вступила в заключительную фазу.

Весельчак шарик зашел на последний круг, чтобы вновь рухнуть на зеро.

— Если у него не окажется пистолета, сверну шею…

— Давай, миленький, покажи им.

Последний фильм Денни Бадджи не отбил в прокате даже вложенных денег. Потому что…

Когда на пустынной улице никого нет, любой человек, вынырнувший из переулка, вызывает подозрение. Тем более если он выглядит и ведет себя словно герой старых шпионских романов.

— Это он? — Благодаря камере в глазу Клив видел то же, что я.

Все было настолько очевидно, что дальше некуда.

Дурацкий вопрос.

Зачем мне вообще отвечать? В голове и без того творится сумбур. Такое впечатление, что «Белый Джонг» терпеливо дожидался нужного момента, чтобы выйти на околоземную орбиту.

С минуты на минуту стартую в открытый космос.

— Нет.

Они все равно проверят. Не сейчас, чуть позже. Точнее, проверили бы. Но в мои планы не входит отпускать В. Вилли.

— Ты уверен?

— Абсолютно!..

Попкорн кончился, кино тоже. О чем это я? Не знаю. Перед глазами мелькают цветные круги.

Десять шагов до встречи.

Мои глаза смотрят вдаль. Лицо — карнавальная маска…

Голова начинает кружиться.

Девять.

Ноль эмоций. Я никого не знаю. Меня не знает никто…

Что вообще происходит?

Восемь.

Если играем в шпионский роман, нужно пытаться вести себя соответственно…

Внутри живота разрастается снежный ком.

Семь.

Надеюсь, гигантский мозг сумасшедшего гения правильно истолкует мое странное поведение…

Неумолимая лавина поднимается выше и выше.

Шесть.

Решающий момент. Сейчас или никогда…

Горло превращается в гигантский айсберг.

Пять.

Молодец. Понял…

Стало почти невозможно дышать.

Четыре.

В глазах приближающегося В. Вилли мелькнул страх, рука непроизвольно дернулась за спину…

Волна огненной лавы, выплеснувшейся из жерла вулкана, растопила холодный лед.

Три.

Значит, у парня есть пистолет, а у меня — желание им воспользоваться. И главное — возможность. Я наконец понял. Это не «Белый Джонг». Воздействие АТФ акселератора вступило в финальную стадию.

Даю голову на отсечение — Демон сомнения постарался. Решил напоследок слегка пошутить.

Внимание, главный вопрос!

Что или кто прикончит героя скорее?

А) Дрянь, плещущаяся в венах.

Б) Отморозки из «Т.Ч.К.».

Делайте ваши ставки, дамы и господа. Второго шанса не будет. Все закончится здесь и сейчас.

Ставите на отморозков, запихавших в голову бомбу?

Отличный выбор. С одним маленьким «но».

Клив просчитал ситуацию от и до, упустив из вида сущий пустяк — бесчувственному зомби вполне хватит одного глаза, чтобы взглянуть в лицо смерти.

Два шага до встречи.

— Мистеру Трейту не суждено насладиться изысканной местью, — подумаля за секунду до того, как напряженным пальцем левой руки ткнул в точку под веком.

Один шаг.

Рывок…

То, что раньше было глазом, превращается в окровавленный неприятный комок, отброшенный за ненадобностью далеко в сторону.

Болтающийся на нерве бомба-«жучок» становится безобидной петардой.

А тот, кто не успел сориентироваться, вовремя нажав кнопку, вылетает из режиссерского кресла, чтобы освободить место более удачливому сопернику.

Роли поменялись.

Отныне это уже не его реалити-шоу.

А только мое — и ничье больше.

Опешившего от изумления гения даже не нужно просить открыть рот.

Шаг за спину, левая рука сжимает худое горло, правая вытаскивает пистолет из-за пояса, вставляя ствол чуть ли не по самые гланды. На все про все ушло меньше секунды.

Атак…

Я до сих пор на коне и полон сил, как никогда. Энергия распирает меня. Пускай это иллюзия или последняя вспышка угасающего костра — неважно. Главное, мы продолжаем большую игру.

— Бешеный драйв настоящей жизни, жестокие игры взрослых мальчиков в войну, насилие, кровь и, конечно, любовь! — пообещала Герда перевозбужденному В. Вилли несколько часов назад.

Что ж. Ее словам суждено было сбыться. Причем на все сто.

И пускай ствол во рту — не самая приятная вещь. Зато отличная страховка на случай, если кто-то решит выстрелить в голову. Малейшее сотрясение (вызванное падением моего тела) — и блестящая операция заканчивается бездарным провалом, а два урода, возомнившие себя вершителями чужих судеб, оказываются в дураках…

* * *

— Я же говорил тебе, не нужно его отпускать! — На побелевшем от бешенства лице мистера Трейта выделялись пылающие ненавистью глаза.

— Я же говорил!!! Е….й г….н провел нас как малых детей, оставив ни с чем.

— Его девка по-прежнему в наших руках.

— И что с того?! Он же понимает — ей не дадут сбежать. Сейчас прикончит заложника и пустит себе пулю в лоб. Нет жизни — нет проблемы.

— Не уверен. Скорее, попытается разыграть этот козырь.

— Зачем я вообще послушал тебя?

— Затем. — Кливу надоела истерика гостя. — Чтобы получить шанс убраться из города.

— Сейчас наш шанс находится на кончике пальца наркомана, которому нечего терять.

— Всегда есть, что терять.

— Только не в этом случае!

На самом деле лидер «Т.Ч.К.» прав. Терять и правда есть что.

Восемь (из пятнадцати) стволов направлены в голову. АТФ акселератор и закипающая кровь превращают тело в кусок быстро разлагающейся плоти. При таком раскладе кажется, что можно на все наплевать и расслабиться. Хуже уже не будет.

Но умереть можно по-разному. Чарли было что терять, когда он вернулся, пытаясь дать мне еще один шанс. Сейчас я тоже не вправе уйти. Нельзя просто взять и оставить им Герду. Это будет неправильно.

Вместе до самого конца.

В опрометчивом на первый взгляд решении Карусели был смысл. Понять который может лишь тот, перед кем распахнулись объятия бездны. Жаль, что неожиданные озарения приходят в самом конце. Впрочем, лучше поздно, чем никогда.

Даже если ради этого «поздно» придется закончить игру под названием «Жизнь».

Глава 16

Три шага до ближайшей стены дома. Теперь я защищен с тыла. Понятия не имею, о чем размышлял В. Вилли и мог ли он думать вообще.

Пустая глазница, кровь, заливающая лицо, вырванный глаз — и палец ужасного наркомана на спусковом крючке. Все это вместе взятое любого выбьет из колеи.

— Я не собираюсь тебя убивать. — Для исполнения задуманного мне нужен был адекватный заложник, а не раскисшая тряпка.

— Ууухххуу… — С пистолетом во рту можно только мычать.

Что именно означало это «уууухууу» — непонятно. Надеюсь, согласие.

Странное тепло начало подниматься от ступней к коленям.

— Ты мне веришь?

Короткое «У… ху» похоже на детское «Не… а».

Это совсем не то, что мне хотелось услышать.

— Включи на полную мощь свой супермозг. Решил бы прикончить — сделал бы это сразу. — Горячечный шепот на ухо вряд ли внушает доверие.

Плевать. Главное — не молчать.

— Ууухууууу…

Цель разговора — не столько подарить призрачную надежду, сколько привести его в чувство.

Казалось, что нош медленно плавятся, превращаясь в оплывший воск.

— Соберись и слушай. Повторять не будут. Это «Т.Ч. К.». Ты нужен им живым. Я — нет. Они в курсе про твое намерение покинуть город. Понял?

— Ууууухххуу.

— Отлично. Пятнадцать охотников по периметру. Не исключено, что есть пара киборгов. У них не было времени на подготовку. Ты здесь хорошо ориентируешься. Так что, если очень сильно постараешься, можешь сбежать.

— Уууухуууу…

У меня почти не осталось времени. Раскаленная лаваАТФ акселератора могла взорваться в любую секунду.

— Они привезли с собой Герду. Сейчас выдвинут условия. Главное — не волнуйся, я блефую.

— Уухууаа. — В паровозном гудке порой слышится намного больше энтузиазма, чем в жалком блеянии В. Вилли.

— Им придется согласиться. Повторяю, ты им нужен живым. Как только выполнят требование, я вытащу пистолет изо рта. Ты сразу побежишь.

— Ууухууу. — Судя по оживившемуся мычанию, ему понравился план.

Я понял, что лучше начать действовать, пока В. Вилли пребывает на позитивной волне. В противном случае возможны любые эксцессы.

— ПОКАЖИТЕ МНЕ ГЕРДУ, ИЛИ Я ВЫШИБУ БОТАНИКУ МОЗГ ПРЯМО СЕЙЧАС!!!

Горящая лава добралась до пояса.

Он напрягся. Неизвестно, от чего больше. От угрозы или от оскорбленного самолюбия. Назвать уникума, способного преодолеть «Решетку Андервайзера», ботаником — оскорбить по гроб жизни.

— Не дергайся! Сказал же, все будет нормально! Ты не ботаник, а мозг. Это игра в недалекого наркомана, чтобы сбить противника с толку.

— Я НЕ ШУЧУ! СЧИТАЮ ДО ПЯТИ. НЕ ПОКАЖЕТЕ ГЕРДУ — СТРЕЛЯЮ.

Трудно поверить в искренность слов про «нормально» и про «сбить противника с толку», когда начат обратный отсчет, с последней цифрой которого твои мозги устремятся наружу.

Даже пребывая на самой что ни на есть распозитивной волне в мире.

ПЯТЬ…

Я НЕ ШУЧУ!!!

— Ууууууу. — Так может подвывать насмерть испуганный зверь, а не человек.

ЧЕТЫРЕ…

— Ууууууу… — Правда, нужно сделать скидку на присутствие пистолета во рту.

Они не стали ждать-дожидаться мелодраматичного «ОДИН».

— Не стреляй! Мы выходим!

— Вот видишь! Я же говорил, ты им нужен!

— Уууууааа!!! — На этот раз в гудении В. Вилли отчетливо звучала не радость и даже не восторг, а неприкрытое ликование.

Как прекрасно быть нужным кому-то! Наверное, впервые в жизни самовлюбленный одиночка почувствовал себя частью большого «дружного» коллектива.

Огненный поток затопил мою грудь.

— Приготовься, стартуешь, как только вытащу изо рта пистолет.

— Уууухууу…

Положа руку на сердце — меньше всего меня заботило спасение В. Вилли. Он выступал в качестве отвлекающего маневра, не более. Как только пленник рванет, внимание большинства охотников сосредоточится на нем. Что даст Герде пусть мизерный, но все-таки шанс.

— Вот она! — Вдалеке появилась пара ноймов, сопровождавших пленницу.

— Что тебе еще надо?

— Подойдите ближе, мне плохо видно одним глазом! — Судя по всему, позитивная волна сумасшедшего изобретателя не обошла и меня стороной.

Умирать нужно легко, без надрыва. По возможности прихватив с собой как можно больше врагов.

Они выполнили и это условие.

— В какую сторону двинешь? — поинтересовался я у В. Вилли, чувствуя, как обжигающая лава подбирается к сердцу.

— Влево?

— У… ху… (неа).

— Отлично. Значит, я — по направлению к Герде. Ты — вправо.

— Уууухухууу.

— Не перепутай от стресса. — Я улыбнулся.

— Уууухууууу…

— Ну что, готов?

— Уууухуууууу…

— Тогда давай сделаем это…

— Уууууууухууууууу, — дал прощальный гудок паровоз, покидая перрон.

— Уху, — согласился я.

Человеческое сердце — ключ ко всему. Ядерный реактор, внутри которого до поры до времени скрывается неизведанная сила. Прощальный всплеск АТФ акселератора высвободил ее.

И ослепительная вспышка Большого взрыва, сотворившего мир, переписала начисто законы Вселенной.

Пистолет выплюнул пулю…

Затем еще одну…

Сопровождающие Герды плавно, как в красивом замедленном кадре, оседали на землю.

Семьдесят метров — не помеха для такого быстрого стрелка, как Денни Бадджи. Особенно когда его рефлексы разогнаны до сверхзвуковой скорости.

Два левых глаза — десятки. Аккуратные дырочки точно в сетчатке. Двадцать очков в сумме. Получите и распишитесь.

— Дорогая, победу в этой роскошной дуэли я посвящаю тебе. И разумеется, памяти Дженни.

— Какой еще Дженни? — Поджатые губки, нахмуренный лобик, насупленный взгляд, кокетливая старлетка вне себя от обиды.

— Бедняжки-болонки, расплющенной колесами бездушного грузовика.

— Обычного кабрио.

— В грузовике куда больше драматизма. Кабриолет слишком легкомыслен для столь эпической роли.

— Как скажешь, милый. Я согласна на все! Даже в грузовике!

— Многотонном.

— Любом!

Еще бы она была не согласна! Ведь одноглазый герой отомстил. Изящным росчерком пера поставил красивую точку в приключенческой саге.

Канувшей в Лету после выстрела снайпера.

БАХ…

Дешевый трешевый боевик сменился рваным ритмом настоящей перестрелки.

Глупой и страшной.

Выстрел в голову.

Мимо.

Еще…

Вновь промах.

И еще…

Никакого эффекта.

Заложник метнулся в одну сторону, неуязвимый зомби — в другую.

Если не получается поразить голову, нужно стрелять в корпус.

Пуля.

Вторая.

Третья.

Четвертая.

Пятая…

Чавк. Чавк. Чавк. Чавк. Чавк…

Захлебываясь слюной, обезумевшие от голода чудовища терзают клыками мягкую плоть.

Шестая.

Седьмая.

Восьмая.

Несмотря на то что еды более чем достаточно, ненасытные твари спешат так, словно боятся не успеть.

Чавк. Чавк. Чавк. Чавк…

Девятая.

Десятая.

Одиннадцатая.

Двенадцатая.

Во все стороны летят кровавые ошметки, превращая тело в дырявое решето, сквозь которое льется горячий свинцовый дождь…

Дождь.

По спине барабанят крупные капли холодного злого дождя. Если хочу успеть домой к вечернему прайм-тайму, нужно спешить. Погода последнее время ни к черту. Что ни день, то промозглый туман и пронизывающая до костей сырость с утра до позднего вечера. Пустынные улицы. Размытые контуры зданий. Необъяснимое предчувствие стремительно приближающейся беды и подспудное ощущение нереальности происходящего.

Призрачный город на огромном холсте выглядит неряшливыми контурами гротескного трафарета. Если бы не назойливый дождь, можно было бы подумать, что это сон.

Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…

Колеса спешащего вдаль поезда убаюкивают мальчика, положившего голову на мамины колени.

Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…

Барабанят крупные капли по широкой спине. Нашептывая усталому путнику:

— Не успеешь спрятаться под навесом, промокнешь до нитки.

Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…

Все будет хорошо. Главное — добраться до дома. Горячий душ. Чашка бодрящего кофе и заслуженный отдых. День выдался таким трудным, что ноги подкашиваются. Причем не в переносном, а в прямом смысле.

— Проклятье!

Так торопился, что подвернул лодыжку и со всего маха упал в лужу. Измазался по уши в липкой грязи и вымок до нитки. После такой неприятности дождь уже не имеет значения.

Надо просто встать и доковылять до открытой двери.

Она совсем рядом.

На пороге стоит улыбающаяся Герда.

В отличие от меня, ей некуда торопиться.

Некуда, а главное — незачем.

Кая больше нет.

Ей не дадут уйти. Захотели бы — пристрелили бы сразу. Раз тянут время, значит, решили взять «целой». Испорченную «упаковку» использовать не интересно. Извращенцы из «Т.Ч.К.» большие весельчаки. Любят оттянуться по полной программе.

Двое из пятнадцати охотников мертвы. Значит, восемь-десять отправятся в погоню за В. Вилли, остальные займутся ею.

Подобранные пистолеты убитых не помогут. Двое по фронту отвлекают стрельбой. Другие возьмут в клещи, ожидая, когда опустеют ее магазины, или подберутся на расстояние, с которого можно выстрелить сетью. Если побежит, все кончится намного быстрее. Преимущество в скорости на стороне высокоуровневых противников. А маячок в теле (разумная предосторожность Клива) убивает последнюю надежду.

Когда палачи выпускают узников подышать свежим воздухом перед казнью, меньше всего им хочется упустить жертву.

Счастливые побеги случаются только в кино. Да и то не всегда.

Как грустно…

Никогда не думала, что все может столь глупо закончиться. Как угодно, только не так. Сделала по девять выстрелов из каждого пистолета. Значит, в обоймах осталось по три патрона. На все про все шесть пуль. Хотя будь их даже сто, тысяча или миллион, ничего не изменится. В любом случае шансов нет. И ни к чему стрелять с колена, когда никто не собирается тебя убивать. Напоследок можно выпрямиться, чтобы вздохнуть полной грудью.

Воздуха так мало.

Патронов еще меньше.

Рядом два трупа.

У каждого нет левого глаза.

Отличное попадание, учитывая внушительное расстояние.

Кажется, мальчики собирались слегка поразвлечься?

Большая ошибка!

Пара выстрелов в пах превращают мертвых циклопов в оскопленных евнухов.

Следующие два — обращают в слепцов.

Еще одна пуля в воздух — прощальный салют Каю.

Последняя — для себя.

Как глупо…

Когда-то давно, в прошлой жизни я подарил королеве звезду. Только в тот раз мир был вымышленным, а сейчас — настоящим. Свинцовый град нещадно побил тело и ноги, к счастью, не повредив рук.

Вряд ли удастся подняться.

Да, в общем-то, и не нужно.

Прицелиться можно и лежа.

Так даже проще.

— Только протяни руку, — любил повторять Кай, — и мечта осуществится. Преграды рухнут, а цель, казавшаяся недостижимой, окажется рядом, пролившись на голову золотым дождем.

Все правильно. Кроме одного — дождь не золотой, а звездный.

Его не обязательно видеть.

Главное — чувствовать сердцем.

И верить…

ЗВЕЗДА КОРОЛЕВЕ!!!

Настоящая.

Никаких мнимых реальностей и наркотического бреда.

Тем более недосказанности.

Я выполнил обещание.

Вопреки «принципу невозможности».

На самом деле это оказалось так просто.

Нужно было всего лишь протянуть руку и нажать на спуск.

И все получилось.