Книга: Путь магии и сердца



Анна Гаврилова

ПУТЬ МАГИИ И СЕРДЦА

Глава 1

Дородная, не слишком приветливая комендантша проводила на третий этаж, отперла первую, ближайшую к лестнице, дверь.

— Ваша комната, госпожа Эмелис, — хрипловато сказала она.

Я коротко кивнула и вошла.

Комната оказалась небольшой. Слева располагались кровать, платяной шкаф и комод. Справа у стены — письменный стол с парой полок над ним и удобное кресло. Ещё зеркало имелось — новое, в простой раме. В общем, ничего особенного или удивительного.

Мои чемоданы, которые были отправлены сюда двумя неделями ранее, стояли возле окна. Поверх одного из них лежал свёрток, который не вспомнила и не опознала.

— А это откуда? — указав на свёрток, спросила я.

— Это форменная мантия, — встрял Тэссиан. Сухопарый помощник ректора вызвался проводить до женского общежития, а после до учебного корпуса.

— У вас принято носить форму?

— Только по особым случаям, — отозвался парень.

Я не могла не скривиться. Просто сегодня первый день занятий, то есть случай точно особый. Значит, все студиозусы в мантиях, и мне, если не хочу выделяться, тоже лучше надеть. Впрочем, не уверена, что это спасёт.

Тэссиан считал так же. Едва я водрузила саквояж на комод, стянула перчатки и сделала решительный шаг к свёртку, сухопарый прицокнул языком.

— Без толку, госпожа Эмелис, — сказал он тихо. И добавил с неопределённым смешком: — Вас слишком трудно не заметить.

Я невольно передёрнула плечами. Нет, это не комплимент, простая констатация факта. Дело в том, что в нашу, верилийскую академию с восьми принимают, а сюда, в дурборскую, с пятнадцати. И учатся у нас десять лет, здесь — всего шесть. Так что моим однокурсникам сейчас по двадцать, мне же едва семнадцать стукнуло — уже повод для любопытства. А если учесть, что ростом не вышла и вообще худышка…

— Да, господин Тэссиан. Вы правы.

Помощник ректора выдал сочувственную улыбку, добавил:

— Тетради можете не брать. Сегодня не лекции, а так, вводные.

Снова кивнула. Трусливое желание отпроситься, отложить встречу с реальностью на завтра, было задушено и растоптано.

Я сняла шляпку и дорожный плащ, приняла из рук комендантши ключ от комнаты и выдохнула, обращаясь к Тэссиану:

— Ведите.

Сухопарый одарил очередной печальной улыбкой.

— Не переживайте, госпожа Эмелис. Всё хорошо будет.

— Надеюсь, господин Тэссиан, — ответила я, хотя прекрасно понимала — нет, не будет. Спокойная жизнь кончилась, этот год станет очень сложным. Возможно, самым сложным в моей жизни.


Дурборская академия, равно как и наша, располагалась на отшибе цивилизованного мира. Безумцев, готовых поселиться вблизи стен, за которыми обитает несколько сотен будущих магов, не было. Впрочем, в случае дурборской академии стены — понятие условное, тут даже простейшего магического барьера не имелось.

— Это лаборатории, — вещал Тэс, указывая на непримечательное двухэтажное здание. — Вон там зал для фехтования. Столовая по ту сторону аллеи, — помощник ректора махнул на стройный ряд уже начавших желтеть клёнов.

Аллея тянулась от главного учебного корпуса, делила территорию на две части и упиралась в оранжерею. Вероятно, предназначалась для прогулок, но мы с Тэссианом шли по другой дорожке, которая бежала вдоль корпусов.

— Мужское общежитие и общежитие для персонала там же, — продолжал объяснять сухопарый. — Большая часть занятий вашего факультета в главном корпусе проходит. В принципе вы только на практику выбираетесь. Кстати, арена… — Тэссиан остановился, обернулся и вновь махнул рукой.

Чтобы увидеть краешек сверкающего купола, спрятанного за оранжереей, пришлось привстать на цыпочки.

— А лекции давно начались? — хмурясь, спросила я.

Помощник ректора деловито глянул на наручные часы. Кстати, сам он не в мантии был, а в обычном камзоле.

— Полчаса назад, — невозмутимо ответил парень. После указал на широкую лестницу, ведущую к дверям главного учебного корпуса, сказал очевидное: — Нам сюда.

Я вздохнула, подобрала подол и смело шагнула на первую ступеньку. Смысл бояться, если дороги назад всё равно нет? К тому же это несравнимо лучше, чем сидеть где-нибудь в провинции под неусыпным надзором нянек и стражников.

Тридцать шагов по пустынному коридору, поворот налево. Под аркой снова налево и вверх по широченной лестнице. Ещё чуть-чуть, и мы у массивной двери, ничем не примечательной, если честно.

Тэссиан ободряюще улыбнулся, распахнул деревянную створку и отстранился, галантно пропуская вперёд. Я же мысленно взмолилась Всевышнему и переступила порог аудитории.

Молилась, как оказалось, зря — Всевышний не услышал.

Гвалт, царивший в лекционном зале, резко стих. Тишина молотом ударила по ушам. На меня смотрели вовсе не защитники, а главный кошмар всего магического сообщества и каждой обладательницы дара защитной магии в частности. Боевики!

Как узнала? Да просто с даром боевой магии испокон веков только мужчины рождаются, а в этой аудитории девчонок не было.

— Ух ты, какая блондиночка… — протянул парень, сидевший ближе других к двери.

Кто-то выразительно присвистнул, а я… нашла взглядом застывшего в недоумении лектора и сделала книксен:

— Извините.

— Эм… — запоздало очухался Тэссиан. — Эм…

Мою попытку выскользнуть из аудитории помощник ректора пресёк, ловко ухватив за локоть. Тут же вытащил из кармана клочок бумаги, сверился.

— Аудитория 3-Б, — пробормотал он. Потом вскинул голову, спросил громко и отчётливо: — Профессор Канг, а почему вы здесь? По расписанию в этой аудитории защита.

— Флесса, как всегда, всё переиграла, — седеющий брюнет, стоявший возле кафедры, поморщился. — Девочки в 4-Б.

Сухопарый уверенно кивнул и уже развернулся в намерении уйти и увести несколько смущённую меня, когда преподаватель, именованный Кангом, решил уточнить:

— Тэс, там пятый и шестой курсы. Ты ничего не путаешь?

— Не путаю, — отозвался помощник ректора беззаботно. — Эта милая девушка как раз с шестого.

Провожавшая нас тишина была, мягко говоря, удивлённой.

Ну вот, началось…


В аудитории 4-Б действительно сразу два курса собрались, всего человек шестьдесят. Девчонки во главе с дородной госпожой Флессой встретили приветливо, двое парней, затесавшихся в стройные ряды будущих спецов по защитной магии, — тоже.

— Эмелис перешла к нам из верилийской академии, — сообщила собравшимся Флесса. Она, как позже выяснилось, совмещала должность декана нашего факультета и преподавателя теории построения щита. — С десятого курса.

Лица собравшихся вытянулись, но не сильно.

— Если ничего не путаю, на курсе вы были одной из сильнейших? — продолжила женщина, а я не сразу сообразила, что это вопрос и что предназначен он мне.

— Это преувеличение, госпожа Флесса.

— Неужели?

Я опустила глаза, искренне сожалея, что приходится лгать, причём вот так, с первой минуты.

— У меня средний уровень дара, госпожа Флесса.

— Да, я знаю, но…

К счастью, продолжения допроса не последовало. Флесса махнула рукой, дозволяя садиться, и кивком отпустила мявшегося в дверях Тэссиана.

— Продолжим? — едва в аудитории вновь стало тихо, вопросила женщина.

Мы дружно кивнули.

— Итак, в том, что касается выпускных экзаменов…

Я слушала вполуха, потому что ничего нового госпожа лектор сказать не могла. Да и толку вникать, если в течение года ещё раз сто расскажут. Куда интереснее было поглядеть на новых товарищей. Вернее — новых товарок, потому как дар защитной магии… в общем, он сходен с даром магии боевой. В том плане, что передаётся только женщинам. У мужчин способность к этому виду магии встречается настолько редко, что можно сказать, не встречается вовсе. Те двое, что протирали парты вместе с нами, уже уникумы. Кстати, уникумы эти оказались вполне симпатичными и очень похожими друг на друга.

Девчонки… а девчонки мало отличались от наших. Те же ужимки и гримасы, те же перемигивания и перешептывания, то же стремление выделиться, подчеркнуть свою принадлежность к магическому сообществу. Практически все были в форменных мантиях, но я точно знала — большинство предпочитают брюки. Ну и причёски… не так чтобы вызывающе, но светские приличия такую длину и цвета уже не допускают.

Я с неудовольствием отметила, что и здесь выделяюсь: в родной академии грива до пояса и неизменные юбки никого не удивляли, а тут… О Всевышний, кажется, я всё-таки зря на эту авантюру согласилась. Надо было в провинцию, к нянькам и стражникам.

Звонок стал полной неожиданностью. Ещё большей неожиданностью стали слова госпожи Флессы, обращённые к смешливой рыжеволосой девушке, которая сидела на другом конце аудитории:

— Дирра, будь добра, помоги Эмелис освоиться.

Девушка тут же посерьёзнела, кивнула и, подхватив тетрадь, ринулась ко мне. Остальные покидать аудиторию тоже не спешили, даже парни, которым до меня дела точно не было и быть не могло, притормозили.

— Ты действительно из Верилии? — Первое, что у меня спросили.

Я, разумеется, кивнула.

— И в самом деле с десятого?

— Ну… девятый окончила, если быть точной.

— А чего к нам перевелась? — Это уже не Дирра, это другая, брюнетка с короткой стрижкой.

— Отец решил перебраться в Дурбор, — соврала я. — Ну и меня с собой забрал.

— Тебя-то зачем? Тебе же последний курс оставался!

Я подарила брюнетке сдержанную улыбку. Легенда была отработана до мелочей, но как же не хотелось врать…

— Отец в опале. Он побоялся, что доучиться в Верилии мне не дадут.

— А… — протянула уже Дирра. — Тогда понятно.

— Что, в Верилии всё настолько плохо? — встрял один из парней.

Я, разумеется, могла дать самый развёрнутый ответ, но смысл? Какое им, дурборцам, дело? Для них наши проблемы — повод для сплетен, и только.

— Прости, я не сильна в политике. Я как-то больше по магии.

— Средний уровень дара? — тут же сменил тему парень. — Хрустальный щит строить уже умеешь?

— Умею.

— А волновой? — снова включилась брюнетка.

— В теории, — опять вру, а что поделать?

— Мы прошлый год как раз на теории волновых закончили, — опять Дирра. — Канг обещал три шкуры содрать, если к концу первого семестра не освоим.

Тут же вспомнился седеющий брюнет, с которым в аудитории 3-Б столкнулись, и толпа облачённых в форменные мантии боевиков. Стало неуютно.

— Канг — он кто?

— Главный тренер, — поспешила просветить Дирра. Потом ударила себя ладошкой по лбу и выдала панически: — Дохлый тролль! Мы же сейчас на тренировку опоздаем!

Половина аудитории резко подскочила и направилась к выходу.

— А… — протянула я, указывая глазами на тех, кто остался.

— А это пятый. — В голосе Дирры прозвучала откровенная зависть. — Их Всевышний сегодня миловал.

Прежде чем успела опомниться, рыженькая ухватила меня за локоть и поволокла вслед на остальными. Правда, далеко уйти не удалось…

— Значит, девушка из Верилии, и зовут её Эмелис, — протянул парень с белыми, как снег, волосами и глазами цвета грозового неба. Он стоял на полшага ближе других, а под «другими»… весь шестой курс боевиков подразумевался. Все две с половиной дюжины мощных широкоплечих парней. Впрочем, их уместнее назвать мужчинами, если честно.

Наши — ну, в смысле защитники — толпились тут же и… дружно улыбались извечным союзникам.

— Да, из Верилии, — ответила за меня Дирра. — Только, Май, давай ты потом её расспросишь?

Блондин изогнул бровь и одарил очаровательной улыбкой.

— Мы на тренировку к Кангу опаздываем! — заявила рыженькая возмущённо.

— Мы тоже, — отозвался блондин. Глядел в этот миг на меня и только. — Поэтому ты перепоручаешь госпожу Эмелис мне, а сама…

— Май, ты совсем оборзел? — ворвался в разговор ещё один парень, шатен. Причём его среди боевиков не стояло, он пробирался сквозь толпу, работая локтями и бранясь. Выглядел слегка помятым, словно воздействию сдерживающей цепи подвергся. — Давно в хле… э… новенькая?

Тон изменился до того резко, что я едва не подпрыгнула. На лице шатена, как по щелчку пальцев, вспыхнула широченная улыбка.

— Привет, как дела? — Это он не к Маю, ко мне обращался. — Я Джаст. Слышал, ты сегодня вечером свободна. У меня есть коллекция отличных…

— Слышь! — воскликнул блондин и попытался врезать оппоненту локтем. Тот шустро увернулся.

— Май, изыди, — продолжая одаривать меня сногсшибательной улыбкой, прошипел Джаст. — Тебе не светит.

Блондин от такой наглости слегка прибалдел, свидетели этой сцены начали подхихикивать, а я…

— Давайте не будем заставлять господина Канга ждать? — Я постаралась вложить в голос всю строгость, всю сдержанность. — Тем более в первый день.

Несколько секунд тишины закончились притворно-грустным вздохом:

— Эмелис, только не говори, что ты ботан.

Ботан? Я?! Хм, а почему я не рассматривала такой вариант? К ботану ведь точно приставать поостерегутся.

— Давайте поговорим после занятий? — Нет, целый год изображать помешанную на учёбе зануду не смогу. Буду держаться изначального плана, чего бы это ни стоило.

Парни переглянулись и неохотно кивнули. Дирра тоже кивнула и резво потащила меня к лестнице. Впрочем, кто кого тащил, ещё вопрос.

К нашей парочке со стороны рыженькой тут же присоседился высокий тощий брюнет. Он не сказал ни слова, но одного взгляда на мою провожатую хватило, чтобы определить — тощий ей не чужой.

Украдкой оглянувшись, заметила, как остальная часть студиозусов разбивается на компании и парочки. Сдержать горький вздох не смогла — точь-в-точь как у нас.

Боевики и защитники — извечный симбиоз и извечное противостояние. Мы всегда работаем в паре: один бьёт, второй прикрывает. И так уж сложилось, что обзавестись партнёром, с которым предстоит работать всю оставшуюся жизнь, каждый из нас старается как можно раньше.

Во что это партнёрство выливается? Ну… лично я в дружбу между мужчиной и женщиной верю, но в связке боевик-защитник такие отношения действительно редкость. Собственно, никто из первых и не пытается найти просто подругу, а вторые… ну а что нам остаётся? Настырнее боевика только трёхрогая гидра в период спаривания.

А ещё… девчонок на всех не хватает. Так всегда было, испокон веков.

— Сколько их? — спросила я шёпотом.

— На нашем курсе? — тем же шёпотом уточнила догадливая Дирра. И, не дожидаясь ответа, выпалила: — Трое.

Ужас.

— Май, Джаст, а… третий кто?

— Третьего можешь не бояться, — отмахнулась рыженькая. — Зато кроме наших есть ещё Питкар, с пятого. Вот там заноза так заноза!

Я шумно вздохнула и сжала кулаки. Нет, я знала, что без внимания моя скромная персона не останется, что обязательно найдётся нежданный ухажёр с известного факультета, но три ухажёра — перебор, причём значительный.

— Ты чего скисла? — вопросила рыженькая.

Мы как раз вышли из учебного корпуса, в лицо ударил порыв прохладного ветра. Он принёс запах прелой травы и осенней сырости.

Я мяться и кокетничать не стала, сказала прямо:

— Я помолвлена.

Мы как раз последнюю ступеньку перешагивали, моя спутница едва не споткнулась. Тощий галантно поддержал за локоть, послал мне суровый взгляд — мол, осторожнее со словами. Я передёрнула плечами и отвернулась.

— Прям вот помолвлена? — переспросила рыженькая.

— Да. И после того, как закончу учёбу…

Моя спутница захихикала. Её тощий ухажёр, для которого это всё и говорилось (а что? парни не меньшие сплетники, нежели мы!), тоже улыбки не сдержал.

— Эмелис, забудь!

— Что? — вмиг насторожилась я.

— Про жениха, — пояснила рыженькая. — Потому что наших это не остановит. Кстати, Май на тебя по-настоящему запал, я его таким никогда не видела.

М-да… а как хорошо начинался день. Впрочем, вру, день начинался так себе, но продолжение — хуже не придумаешь.

— Мой жених такой же боевик… — начала я, но была нещадно перебита.

— И что?

— Он не виноват, что я оказалась за тысячу лиг! И я намерена…

Дирра опять хихикать начала и глядела как на неразумное дитя.

— Эмелис, забудь! — повторила рыженькая.

— Мой жених такой же боевик, как и они, — продолжала гнуть я. — И…

— На солидарность надеешься? — встрял тощий.

Я кивнула.

— Не надейся. Он верилиец, и этим всё сказано.

Настроение, и без того паршивое, рухнуло в пропасть. Нет, сдаваться на милость дурборских я не собираюсь, но… в общем-то я действительно надеялась, что парни войдут в положение коллеги и трогать его невесту не станут. Ну и что, что Рид верилиец? Магия, она… она не знает границ.

А о том, что Рид вовсе не маг и ни разу не боевик, им знать необязательно…

— Встречаться с кем-то из ваших я не намерена.

— Угу, — выдала Дирра.

Тощий ограничился снисходительной улыбкой.

Ну ладно, мы ещё посмотрим, кто кого.


Арена для тренировок мало отличалась от нашей. Тот же масштабный белоснежный купол, те же синие всполохи по внешнему контуру — свидетельство того, что защита активирована. Внутри тоже ничего необычного: песок и несколько скамеек для наблюдателей, выставленных ближе ко входу. Или всё-таки выходу?



Господин Канг уже ждал. Стоял, сложив руки на груди, и активно выражал неудовольствие. И если час назад в аудитории 3-Б он показался вполне милым, то теперь захотелось развернуться и удрать. Жаль, план был невыполним, хотя бы потому, что в спину дышали два факультета и, хуже того, меня заметили…

— А, новенькая! — протянул лектор, он же тренер, как недавно выяснилось. — Очень кстати. Пожалуй, с тебя и начнём.

Я вздрогнула, хотя заявление было вполне ожидаемым. Отлично понимала, что отсидеться не получится, что проверка моих навыков не за горами, но… но никак не думала, что всё случится так скоро.

— Амулет бери, — скомандовал Канг, кивая на стоящий у стены сундук.

Пришлось выдохнуть, выпрямиться и смело приблизиться к сундуку. Тот факт, что амулеты, призванные гасить любой мало-мальски опасный удар, ничем не отличаются от тех, что предлагает адептам наша, верилийская академия, отметила вскользь. Просто меня голос тренера отвлёк…

— Кто готов потягаться с новенькой?

Хор голосов был нестройным, но звучным. Среди вопящих точно различила Мая и Джаста, вот только Канг моих «ухажёров» проигнорировал.

— Кир, может быть, ты? — вопросил преподаватель не без усмешки.

Вокруг стало на порядок тише. Я не хотела, но всё-таки обернулась, чтобы увидеть, как от толпы студиозусов отделяется высокий синеглазый брюнет. Его осанка и манера держаться сказали больше, нежели одежда. Аристократ, причём не из последних.

Мы, маги, светским правилам следовать не обязаны, но я всё равно в реверансе присела. Синеглазый улыбнулся и учтиво поклонился в ответ.

— К барьеру, — сказал Канг.

Мы подчинились.


Кир ударил без предупреждения. Миг назад стоял расслабленно, глядел отстранённо, и на тебе. Белая вспышка озарила пространство, рванула ко мне и рассыпалась тысячей искр, встретившись… нет, назвать это позорище щитом язык не повернётся. Огрызок, с грубейшей, самой примитивной структурой!

— Та-ак… — прокомментировал тренер. Похвалил или посмеялся — неясно, да и неважно по большому счёту.

Я отбросила ненужные мысли, сосредоточилась и выставила новый щит — базовый, полусферический. Брюнет, который, как и все, на второе зрение перешёл, улыбнулся. Понял, зараза, что делать буду, и, кажется, одобрил.

В мою сторону полетела банальная ледяная молния. Ну, Кир… ну, погоди!

Что главное в магическом поединке? Обыватели уверены, будто всё дело в силе, но это не так. Главное — успеть просчитать удар и перестроиться, выставить самую эффективную преграду. Базовый щит хорош именно тем, что его легко преобразовать, сам по себе он далеко не все удары выдержать может. «Ледяная молния» — как раз из тех заклинаний, которые дырявят базовый щит на раз.

Новичкам внушают, что при атаке «ледяной молнией» базу нужно перестроить в кристаллическую структуру — именно этот тип щитов самый лучший при подобных ударах. Это азбука защиты, классика, первое па в вальсе.

А позже, когда птенцы оперяются, это знание из них старательно выколачивают, потому что… потому что «ледяная молния» — тоже азбука, тоже первое па, атакующий минимум. После этого заклинания перестроиться на другой тип атаки проще, чем чашку чая выпить, поэтому «ледяная молния» очень часто используется как обманка.

Не знаю, как построено обучение тактике и стратегии боя в Дурборе, но одного взгляда на синеглазого хватило, чтобы исполниться железной уверенности — меня ловят на банальности. За «ледяной молнией» последует нечто такое, что сотрёт кристаллический щит в пыль.

Пришлось напрягаться — сужать щит, вливая в него дополнительную порцию силы, и ловить молнию, одновременно уклоняясь, чтобы в случае пробоя заклинание не коснулось тела. Ну и что, что на мне гасящий амулет? Подобные удары всё равно очень неприятны.

К счастью, атака завязла. Кажется, я даже перестаралась — могла обойтись без усиления. Доля секунды на то, чтобы вернуть щит в прежнее положение, заметить лёгкую усмешку на губах Кира и зловещее алое свечение на кончиках его пальцев.

Дохлый тролль!

Перестроение щита прошло почти мгновенно, так что о провале новой атаки Кир узнал ещё до того, как спустил заготовленную волну огня. Где-то невероятно далеко охнул тренер, а вслед за ним и толпа сокурсников. Будь я среди зрителей, тоже удивилась бы: малый волновой щит имеет очень сложную структуру, выстроить его столь быстро можно лишь в том случае, если держишь схему в голове. Мне банально повезло, потому что, отражая лёд, я именно о волновом щите думала.

На лице оппонента вспыхнула хищная улыбка, глаза блеснули азартом.

— Ну ладно, мелкая. Не хочешь по-хорошему, буду бить как положено.

— Хочешь сказать, что «волна огня» — цветочки? — выпалила я. — Совсем оборзел?!

Брюнет невозмутимо кивнул.

Я бы испугалась, но времени на глупости не было. Пришлось срочно достраивать базовый щит до максимума — вернее, до того максимума, который могу показать. А дальше началось…

В нашей академии такой тип поединков называли жестким мордобоем. В учебных пособиях подобное противостояние звалось лаконичнее — «удар-щит».

Брюнет бил быстро, без промашек, с постоянной сменой типа атаки. Да, заклинания по большей части были просты, как «ледяная стрела», но скорость ударов… Дохлый тролль! Да упаси Всевышний встретить такого отморозка в реальном бою!

Я едва успевала парировать и отбивать. Один раз чуть не выставила зеркалку, но вовремя вспомнила, что Кир, в отличие от меня, гасящий амулет не надевал, так что возврат атаки может кончиться плохо. Пару раз едва не сорвалась на превышение, которое… ну, скажем так, ненужные вопросы вызовет. Трижды чуть не выругалась! Особенно в момент, когда очередной удар синеглазого прогнул щит и едва не сшиб с ног. И… испытала настоящее облегчение, когда новая «волна огня» таки пробила барьер.

Нет, я вполне могла сдержать атаку, но для этого пришлось бы сделать то самое усиление, которое в моём случае запрещено. Дурборцам не следует знать настоящий уровень моего дара, это слишком много проблем вызовет.

«Волна огня» пробила барьер. Я не только чувствовала, я почти слышала, как рвётся полотно щита. Удар был погашен амулетом, но на ногах я не удержалась — отлетела на метр, наверное, и со всего маху плюхнулась на попу.

Смешков не было, был массовый вздох облегчения. Губы моего противника дрогнули в улыбке — не глумливой, а вполне добродушной. Кир стряхнул с пальцев очередную «ледяную стрелу», которой собирался добивать ослабленный огнём щит, и поспешил ко мне.

— Как ты? — протягивая руку, вопросил брюнет. — Сильно ушиблась?

Я брыкаться не стала, вложила ладошку в его ладонь, позволила поднять себя с песка арены. Боевик оказался на голову выше и куда симпатичнее, чем виделось издалека. Правильные черты лица, ровный нос, очень яркие глаза, забранные в хвост волосы. Даже лёгкая щетина образ, как ни странно, не портила.

— Переживу, — ответила я, отряхивая юбку.

— Даже не сомневаюсь. — Кир снова улыбался. — Хорошо держалась, особенно для мелкой.

Я не могла не скривиться.

— Не называй меня мелкой, а?

— А как тебя называть? — Парень смотрел сверху вниз и искренне наслаждался моим недовольством. Вот… вот зря я на тему «мелкой» возмутилась.

— Меня зовут Эмелис.

— Хорошо. Эмелис так Эмелис. А я Кирстен.

— Очень приятно.

— Молодец, новенькая! — вмешался в разговор подоспевший тренер. Одобрительно хлопнул по плечу и добавил: — Не ожидал.

Я ответила сдержанной улыбкой. На большее была уже неспособна, потому что попа после приземления болела, причём ощутимо.

— На сегодня оба свободны, — Канг кивнул на скамьи. И уже лично мне: — Присмотрись, с кем тренироваться будешь. Я советую Мая, он погибче.

Кивнула и в компании синеглазого потопала к месту отдыха. Нас провожали любопытные взгляды и басистый голос преподавателя:

— Так, новенькая и Кирстен к семестру готовы. Что по остальным? Амулеты берём, на спайки разбиваемся. Лем, ты почему один? За мишенью сходи, раз делать нечего.

Указания Канга студиозусы выполняли резво, но очень шумно…

— Действительно хорошо держалась, — подал голос Кир, когда добрались до скамеек, сели и дружно уставились на арену.

Наши товарищи уже успели разделиться на спайки боевик-защитник, и теперь, пользуясь занятостью господина Канга, дразнились и переругивались. В шутку, разумеется.

— А с волновым щитом по-настоящему удивила.

— Ты тоже удивил. Думала, забьёшь, а потом ещё ногами попинаешь.

Брюнет громко усмехнулся.

— Ну извини. Просто я не сторонник… романтизма.

— В смысле?

— Поступая на факультет защиты, ты, равно как и они, — Кирстен кивнул на кучкующихся сокурсников, — должна была понимать, что это не игрушки. В настоящем бою противник щадить не будет. Расшаркиваться и ждать, когда сообразишь, как преобразовать щит, тоже.

Настала моя очередь улыбаться — да, знакомый подход. Декан боевого факультета верилийской академии говорил так же. И тренировал, если по правде, в том же ключе, только темп не такой быстрый.

— А что со спайками? — спросила я.

— Спайки, как сама понимаешь, давно сложились. Но нас, боевиков, больше, так что у тебя даже выбор есть. Из свободных — Май, Джаст, ну и… — Я думала, Кир про третьего, того, которого по заверениям Дирры можно не опасаться, скажет. Но синеглазый кивнул в сторону и добил: — Ну и они.

Белоснежная арочная дверь, через которую мы на арену входили, оказалась распахнута. На условном пороге, всего в десятке шагов от нас, стояли три девицы. Все как одна — стройные, статные, бесконечно уверенные в себе. Брюнетка и рыжая щеголяли стрижками, очень близкими к мужским, третья, наоборот, ну о-очень длинную гриву имела. Изумрудного цвета…

И одеты девочки были отнюдь не по-женски. Крой брюк, рубашек и жилетов был истинно мужским, и только сапоги имели слишком высокий, неоправданно тонкий каблук.

— Да у вас не академия, а настоящая аномалия… — не сдержалась я.

— А что? В Верилии женщин на боевом нет? — усмехнулся Кирстен.

— Всего одна. То ли на третьем, то ли на четвёртом курсе.

— Повезло вам, — сказал синеглазый. — А на нашем, как видишь, три.

В этот миг нас заметили. Вернее, заметили Кира, а меня постольку-поскольку. Брови девушки с изумрудными волосами приподнялись, лица двух других словно окаменели. В итоге говорить именно «русалке» выпало.

— Кир! — воскликнула она. Радость, прозвучавшая в голосе, была, мягко говоря, наигранной. — Сколько лет, сколько зим!

Брюнет отреагировал на реплику лёгкой усмешкой, сказал:

— Эмелис, познакомься, это Даяна. — Потом кивнул на брюнетисто-рыжую парочку, добавил: — А это Лим и Карас.

Девушки остались недвижимы, я же улыбнулась, сказала предельно доброжелательным тоном:

— Привет. Очень рада знакомству.

В воздухе вспыхнул запах… неприятностей. Он был не просто ярким, а почти осязаемым. Понятия не имею, чем бы это всё закончилось, если б не господин Канг.

— Так, а это что такое? — зловеще протянул тренер. И хотя стоял далеко, голос звучал очень чётко. — По какому поводу опоздание? Вы, трое, ко мне! Быстро!

Девушки дружно скривились.

— Идите, — поторопил Кир. — Канг сегодня не в настроении.

Магички нахмурились и, одарив нас с брюнетом очень недобрыми взглядами, ринулись к тренеру.

— Что это было? — едва девушки удалились, спросила я.

— Даяна, Лим и…

— Кирстен, не придуривайся!

Усмехнулся, закинул руки за голову. Сказал примирительно:

— Забудь.

Ладно, забыла. В конце концов, ревновать Кира ко мне крайне глупо, а магички не дуры, чтобы не понять столь очевидную вещь.

— И как эти трое с твоей девушкой уживаются? — А что, действительно интересно.

— У меня нет девушки, — ответил синеглазый.

Я, честно говоря, не поверила.

— А твоя спайка?

— И спайки нет, — огорошил брюнет.

— А как же ты тренируешься?

— Молча, — отозвался собеседник.

Ага, то есть вот он, третий, которого можно не бояться? Что ж, забавно.

От разговоров отвлёк очередной зычный призыв Канга:

— На позицию! Приготовиться! — И спустя секунд тридцать: — Работаем!

Пространство под куполом взорвалось. Даже без перехода на второе зрение, которое позволяет видеть структуру щитов и атакующих заклинаний, добавляет огромный спектр цветов и оттенков, зрелище было впечатляющим.

Спайки. Один бьёт, второй прикрывает. Атакующие заклинания встречаются с барьерами и рассыпаются миллиардом искр или пробивают, разрывая ткань защиты, чтобы тут же погаснуть под действием амулетов.

Боевики ревут — они вообще молча работать не умеют, в большинстве своём. Защита стоит беззвучно, сосредоточенно хмурится или кусает губы. Щиты меняются, как картинки в калейдоскопе, редкие моменты затишья заставляют сердце замирать в предвкушении и закрывать глаза от ужаса.

Опять шквал, опять прорывы. В криках всё чаще слышатся слова, уместные на конюшне, но никак не в академии. Кто-то падает, кто-то поднимается и вновь идёт в атаку, кто-то досадливо сжимает кулаки и шипит.

А в десятке шагов, чинно сложив руки на груди, стоит тренер и с едкой ухмылкой наблюдает за происходящим. Особенно «добрые» взгляды достаются четверым — магичкам и Джасту, которые отрабатывают атаки не в спайках, а отдельно, на фантомах. В верилийской академии подобные фантомы, способные имитировать защиту любой сложности, тоже имеются…

— Ну как? — перекрикивая шум, вопросил Кир.

Я пожала плечами. Ничего удивительного или особенного, всё точь-в-точь как у нас. Даже ругательства, если по правде, те же…

Глава 2

Едва тренировка закончилась, я вновь оказалась в цепких руках рыженькой Дирры.

— Слушай, а здорово ты его отделала! — воскликнула девушка, подхватывая под локоток. — И волновой щит! Ты же говорила, что не умеешь!

— Я говорила, что умею в теории… А вообще, сама не ожидала. Оно как-то случайно получилось… — Ну вот, опять вру. Но выбора, увы, нет.

— Мне б такую случайность, — выдохнула девушка и потащила меня к выходу.

Тощий ухажёр рыженькой шагал рядом, в спину дышали ещё несколько парочек. Когда добрались до столовой, выяснилось — меня приняли в компанию. Временно, конечно, но…

— Так, знакомься! Это Милли, Веза, Син, Данек, Жез, Корин…

Сосватанная деканом приятельница перечисляла уверенно и бодро. Названные маги и магички столь же бодро кивали. Всем было ясно, что имён не запомню, вот только я запоминала, и ещё как.

Нет, ничего сверхъестественного, просто результат общения с папой. Вернее, обучения, которое прошла по его требованию. Не могу сказать, что те занятия доставили удовольствие или принесли настоящую пользу, но… выбора всё равно не было.

— Уже решила, кого брать в спайку? — спросила миниатюрная кудрявая шатенка, которую представили как Везу.

— Тренер посоветовал Мая…

Разговор завязался быстро, и общие темы, как ни удивительно, нашлись. Слушая байки из жизни сотрапезников, поймала себя на осознании: отправляясь в дурборскую академию, ужасно боялась, что студенческое братство меня не примет, что я, дочь одного из влиятельнейших людей Верилии, стану изгоем.

За соседними столами тоже царило оживление: народ делился впечатлениями о каникулах, планами и просто болтал. Взглядов, направленных в нашу сторону, было негусто, но чуть больше, нежели хотелось. Май и Джаст, выбравшие места неподалёку, отчаянно подмигивали и одаривали улыбками. Девичье трио, с которым познакомилась благодаря Киру, косилось и презрительно кривило губы. В общем, ничего особенного, ничего необычного.

А потом в столовой появился он…

Коренастый, стремительный и наглый до невозможности. Окинул зал цепким взглядом, прищурился, расчесал пятернёй копну огненно-рыжих волос и ринулся прямиком к нам. Вернее, ко мне…

— Какая встреча! — воскликнул тот, в ком без всякой подсказки опознала Питкара, того самого боевика с пятого курса. — Девочка моя, я уж и не чаял!

Он оказался рядом прежде, чем успела опомниться. Тут же завладел моей рукой — левой, потому что в правой вилка была — и потянул несчастную конечность к губам.

— Я сражен, — возвестил наглец. — Я смертельно ранен. Я…

— Пит, нарываешься! — рыкнул кто-то. То ли Май, то ли Джаст…

Рыжий предупреждению не внял. Легко подвинул сидящую подле меня Дирру и резво плюхнулся на лавку. В какой момент его рука оказалась на моей талии, я так и не поняла. А увернуться от лёгкого поцелуя в щёку просто не успела.

— Пит! — А вот теперь я точно опознала, кто ревёт: это был шатен Джаст.

Впрочем, Май от товарища не отстал:

— Руки повыдёргиваю!

— Какие планы на вечер? — продолжал наглеть пятикурсник. — Вдвоём побудем или на вечеринку по случаю начала учёбы сходим?

Последние слова сопровождались чавканьем — рыжий беззастенчиво подхватил с моей тарелки кусочек мяса и пихнул в рот.

Чего-чего, а такого хамства стерпеть не могла. Двинула локтем раньше, чем сообразила, что делаю. Ушиблась.



— Бедненькая, дай поцелую, — посочувствовал рыжий, но добраться до покалеченной части тела не успел — Май и Джаст подскочили.

Мои сокурсники на удивление слаженно ухватили рыжего за ворот и выдернули из-за стола. Дальше — больше: Май схватил выскочку за грудки, приподнял над полом. Джаст стоял сзади, то ли дожидаясь своей очереди, то ли страхуя, чтобы пятикурсник не удрал.

— Давно по морде не получал? — прошипел блондин. Его глаза приобрели зловещий стальной оттенок, но Питкар даже не думал пугаться.

— Да пошел ты, — выплюнул рыжий.

— Сам пойдёшь, — блондин по-прежнему шипел. — Девочка не про тебя, понял?

М-да… только драки нам не хватало.

Увы, мои мысли разделяли не все…

— Май, врежь ему! — донеслось с другого конца столовой.

— Пит, фиг ли болтаешься?! — Уже ближе, причём на порядок. — Бей гада!

Я мазнула взглядом по тарелке, в которой побывали пальцы Питкара, и выскользнула из-за стола. Коротко кивнула Дирре — кажется, рыженькая сокурсница была единственной, кто обратил внимание на мой манёвр — и поспешила к выходу. Боевики несносны по определению, но дурборские… просто слов нет.


На вечеринку по случаю начала учебного года я не пошла, сославшись на то, что мне чемоданы распаковать нужно. Дирра и Веза, которые к участию в этой авантюре склоняли, одарили понимающими улыбками. А вот Май, Джаст и Питкар, прознав о моём демарше, расстроились…

Пройти в женское общежитие парни не могли — в Дурборе, как и у нас, вход на девчачью территорию заказан для всех, кроме преподавателей. Уж не знаю, сколько сил в защитные заклинания вбухивают, но пробить их ещё никому не удавалось. В результате троица боевиков часа полтора маячила под окнами, но битва с моим упрямством была проиграна. Я даже почтовых журавликов, посланных парнями, не впустила.

Развесив платья, разложив бельё по ящикам комода и водрузив полученные учебники на расположенные над столом полки, я подхватила тетрадь с зарисовками структуры щитов и улеглась на застеленную тёмным покрывалом кровать. Увы, попытка уйти с головой в учёбу успехом не увенчалась — слишком много мыслей, слишком много переживаний. Неуместных, ненужных, но не изживаемых.

Три недели назад, когда отец пришёл в мою спальню и сказал, что смута неизбежна, я кивнула, и только. Не надо быть гением, чтобы понять: в королевстве, лишённом наследника, иначе не получится. Конечно, можно помечтать о том, что парламент сумеет обеспечить порядок и законное избрание новой династии, но… это именно мечты.

Их величество Рангар Второй из рода Олар слабее с каждым днём. Он давно не занимается делами собственного королевства, указы подписывает не глядя. По факту, вместо него правит первый министр — мой отец, господин Форан. И кому, как не отцу, беспокоиться о том, что будет дальше?

Конечно, отец не единственный — судьба Верилии заботит всю аристократию. Вернее, всех заботит один вопрос: кто следующий? Грызня за место под солнцем идёт уже давно. Их величество категорически отказывается назначать преемника, а знатные и именитые договориться между собой не способны. Вот и получается…

Я была готова к известию о будущей смуте. Абсолютно и полностью! Но я даже помыслить не могла, что отец, вместо того чтобы поддержать достойного кандидата, решит претендовать на трон.

Я пыталась отговорить, пыталась убедить, но… кому интересно моё мнение? Даже Рид на сторону отца встал. Меня отослали, спрятали от друзей и врагов, и… и теперь я здесь, а они там, в сердце грядущей смуты, в смертельной опасности.

Душа болезненно сжалась, в уголках глаз проступили слёзы. О Всевышний, как страшно! У меня же никого кроме них нет. Никого! Что, если они проиграют? Что, если…


Утро следующего дня началось вполне ожидаемо — не успела выйти из корпуса, как столкнулась с давешней троицей драчунов.

— Привет, — сказал Май.

Дирра, которая по-прежнему рьяно выполняла просьбу декана о помощи новенькой, и примкнувшая к ней Веза шагнули вперёд, загораживая меня от боевиков.

— Эмелис, извини за вчерашнее, — подал голос Джаст. — Мы не думали…

— Мы… — подхватил рыжий Питкар, — не нарочно.

— Давай начнём всё сначала? — опять Май.

— Пожалуйста, — добавил пятикурсник жалобно.

Ну что на это ответить?

Девочки оглянулись, а я кивнула.

— Мы проводим Эмелис до столовой, — сказал резко повеселевший Джаст. И добавил с подчёркнутой вежливостью: — Вы же не против?

Дирра и Веза спорить не стали, отошли. Я тотчас оказалась в окружении. К счастью, парни действительно угомонились — даже за руки хватать не пытались.

Путь к столовой лежал через аллею, разделяющую территорию академии на две части. По правде, занимал он от силы четверть часа, но мои провожатые шли очень неспешно. Я тоже не торопилась.

— Эмелис, прости, — начал Май. — Мы не хотели тебя напугать или обидеть.

— Вы не напугали.

— Но ты обиделась? — подключился Джаст.

— Нет. — И снова чистая правда.

— Что тогда? — влез в разговор Питкар. Он был на голову ниже моих сокурсников и чуточку ниже меня самой. Впрочем, если надену туфли без каблука, то мы, вероятно, сравняемся.

Я шумно вздохнула, сказала со всей серьёзностью:

— У меня есть жених.

— И что?

Парни удивились до того слаженно, до того дружно, что я споткнулась.

— У меня есть жених, — повторила громко, чётко, внятно. И добавила, как для тупых: — Я помолвлена.

— И что? — вновь изумились боевики.

Я остановилась, чтобы вглядеться в лица провожатых и найти там… ну хотя бы зачатки совести. Но увы.

— Я помолвлена. — Может, с третьего раза дойдёт? — Понимаете?

— Эмелис, детка… — вздохнул Джаст, поправляя камзол. — Мы в курсе, нам Дирра сказала. Но давай рассуждать здраво? Это сейчас тебе кажется, что переезд в Дурбор смерти подобен, что отмучаешься год и снова вернёшься к старым друзьям. Но поверь, всё совсем не так будет. Через неделю-другую втянешься и думать забудешь и о друзьях, и о женихе.

Я не выдержала, закатила глаза. Самоуверенность — главная черта боевиков. Они, как никто другой, умеют быть невыносимыми.

— Эмелис, ты можешь возмущаться сколько угодно, но это объективная реальность. Я не раз и не два видел…

— Джаст! — перебила я. — Ну с чего ты взял, что я этого не понимаю?

— Что тогда? В чём причина?

— Банальную порядочность рассмотреть не хочешь?

Шатен задумался, но только на мгновение.

— Порядочность — это хорошо, но в твоём случае — глупо.

— Это ещё почему?

— Ты не сможешь сдержать обещание, Эмелис. Во-первых, ты слишком молода и неопытна. Во-вторых, мы слишком напористы. В покое тебя не оставим, даже не надейся. Ты всё равно влюбишься, но если будешь держаться за память о своём женихе, это будет болезненно и неприятно. Лучше сразу признай, что погорячилась, давая обещание, и живи в удовольствие. Иначе рискуешь мучиться угрызениями совести, ну и… нас мучить.

— Вас?

— Ну да, — встрял Май. — Ты же понимаешь, что твои страдания нам не безразличны. Твоя нерешительность тоже по нервам бьёт.

Мне всё это чудится, правда?

— Эмелис, мы не железные, — внёс свою лепту Питкар. — Так что имей совесть!

Я… я просто не нашлась с ответом. Сделала подчёркнуто глубокий вдох и продолжила путь к столовой. Нет, дурборские боевики определённо круче наших. И наглее раз в сто!

Впрочем, если совсем честно, в родной альма-матер проблем с боевиками не было по одной простой причине: все знали, чья я дочь и чья невеста. А тех, у кого случались приступы амнезии, вразумляли двое аспирантов — приятели Рида. Я с самого начала понимала, что здесь, в Дурборе, придётся выкручиваться самой, но… Впрочем, ладно, прорвёмся.


Завтракала в компании Дирры и её друзей. Те, как и в прошлый раз, принимали крайне доброжелательно, сыпали шутками и байками. О вчерашней вечеринке, которая проходила в этой самой столовой, тоже рассказали, но я не впечатлилась. Чужому празднику радоваться сложно.

Единственное, что действительно позабавило, — назойливое желание Жез поговорить о Кирстене. Мол, пришёл весь такой-разэтакий, лоснящийся и умопомрачительный, но ни с кем не танцевал, зато распивал с сотоварищами тайно принесённое вино.

Я удивилась: почему вино принесли тайно? Им ведь по двадцать, а в двадцать уже можно. И тут же узнала, что в дурборской академии, в отличие от нашей, хмельные напитки строго запрещены. Смысл подобного запрета так и не поняла…

А потом была первая настоящая лекция — та самая теория щита, которую лично декан ведёт. Учебную программу я опережала, но записать лекцию не поленилась и, как оказалось, не зря. Госпожа Флесса отличалась нестандартным видением, некоторые замечания по построению кристаллической решётки всерьёз озадачили, и когда прозвенел звонок, я уже точно знала, что ближайшие несколько вечеров проведу за чтением конспектов за четвёртый и пятый курсы. Благо достать их труда не составит.

Увлечённая этими мыслями, я напрочь позабыла о предупреждении Дирры, что следующей в расписании сдвоенная пара физического анализа боевых систем, в просторечии физана. Нет, в самом предмете ничего особенного, он вообще до жути интересный, вот только… защитники и боевики учат его вместе.

Я шла в самом хвосте группы. Моя «опекунша» о чём-то заболталась с Везой, остальные заговаривать пока не спешили — у девчонок и без меня тем для разговоров хватало. Каникулы, парни, вчерашняя вечеринка, в конце концов. В итоге в аудиторию вошла последней и тут же услышала:

— Эмелис, солнышко моё…

Честно попыталась споткнуться, но мне не позволили — учтиво поддержали за локоть. Потом приобняли за плечи и сообщили доверительным тоном:

— Сегодня ты со мной.

— Что? — Я несколько опешила.

— Мы с парнями договорились, — сообщил Май, — что ухаживать будем по очереди. Тянули жребий. Я первый.

У меня от изумления даже рот приоткрылся, а блондин нагло отобрал сумку с учебниками и поволок к проходу. Аудитория представляла собой амфитеатр, так что манёвр Мая увидели все. Притихли.

— Ты что себе позволяешь?! — прошипела я.

— Эмелис, детка…

— Какая я тебе детка?!

— Эми… — боевик остановился, чтобы заглянуть в глаза, и обнаружил бурю гнева.

— Меня не Эми зовут. Меня зовут Эмелис! — По-прежнему изображаю змею.

— Детка…

Я шагнула к Маю и не без удовольствия впечатала каблук в его ногу. Блондин скривился, но не отпустил. Зато голос стал жалобней, чем у брошенного котёнка:

— Эмелис, ну пожалуйста… дай мне шанс.

— Какой шанс? Какой, к дохлому гоблину, шанс?! — рыкнула я, пытаясь отобрать сумку.

Но парень стоял на своём. Боевики, они вообще отступать не приучены.

— Ну хотя бы посидим рядом, а? Всего две пары, Эмелис…

Я тоже сдаваться не собиралась, но в этот миг в аудиторию вошел преподаватель. Продолжать спектакль при нём? Глупо как минимум. Вон, уже глядит, изогнув бровь, и восхищаться игрой актёров явно не собирается.

— Ладно, — прошипела Маю. — Но если тронешь меня хоть пальцем…

Боевик спешно убрал руки и изобразил самую милую улыбку.

Пользуясь желанной свободой, я уселась на первый ряд, поближе к кафедре. Блондину мой выбор не понравился, но возражать было поздно.

— Ну что, все угомонились? — выдержав красноречивую паузу, вопросил препод. Он был низок, худощав и лыс и сильно напоминал упомянутого в сердцах гоблина.

Мы дружно закивали, чтобы тут же услышать подлое:

— В таком случае уберите учебники. Мы начнём с контрольной.

По аудитории пронёсся слаженный, исполненный вселенской тоски стон.

— Но господин Ликси… — попытался возразить кто-то из парней.

— Две контрольные? — спросил «гоблин» едко.

Спор, разумеется, тут же прекратился. Учебники со столов исчезли, перья и чернильницы остались. Листки с заданиями препод раздавал лично, начиная с последнего ряда. У нашего стола задержался дольше — пристально изучал новенькую, то бишь меня.

— Из Верилии? — спросил Ликси.

Я кивнула.

— На поблажки не надейся, — сообщил «гоблин», круто развернулся на каблуках и направился к преподавательскому столу.

М-да… дурборские маги не перестают удивлять.

— Ликси всех девчонок недолюбливает, — шепнул Май. А потом придвинулся ближе, сказал тем же шепотом: — Знаешь, ты когда сердишься, ещё красивее становишься.

Вот ведь… ни ума, ни фантазии!

— Ничего банальнее придумать не мог?

— Эмелис, я не шучу, — сказал блондин, водружая руку на мою коленку.

Я в этот момент как раз крышку чернильницы отвинтила. Искушение плеснуть в самодовольную физиономию было ой как велико, но я сдержалась. Ограничилась тихим шипением. Боевику хватило ума убрать шаловливую конечность, и мы, наконец, погрузились в изучение полученных заданий…

Тот факт, что в дурборской академии учат не десять, а всего шесть лет, на программу, разумеется, влиял. Она была жёстче, насыщенней. Я с самого начала знала, что опережаю, но ректор, с которым встретилась сразу по прибытии, предупредил — расслабляться не стоит, дальше будет сложно. Возможно, слишком сложно.

Описывая физику и параметры щита, который наилучшим образом отразит атакующее заклинание с заданными показателями, я вспоминала тот разговор и искренне радовалась. Пусть! Жёсткость и лёгкий шовинизм «гоблина» тоже понравились — лишний повод засесть за учебники и зубрить.

Зубрить и не думать о том, что творится дома. Не вспоминать, не строить догадок, не дрожать. Я ведь всё равно не могу повлиять на события. Я ничего не могу… и такой беспомощной себя чувствую, что выть хочется.

— Время! — сообщил господин Ликси спустя полчаса. Тут же поднялся из-за стола и пошёл собирать листки с заданиями. Опять сам, словно кроме него никто со столь «сложной» задачей не справится.

Я сдавала контрольную с затаённой гордостью — как же, всё написала и в каждом слове уверена. И как-то не подумала, что радоваться рано, ведь Май тоже с заданием закончил и снова… совершенно свободен.

— Эми… — прошептал блондин проникновенно. Попытка положить руку на мою талию была предотвращена с помощью тычка локтем в бок. — Эми, ты уже решила, кого выберешь?

Моему взгляду могла бы позавидовать нечисть всех семи миров, и трёхрогая гидра в придачу. То есть мои слова о женихе и категоричное «нет» совсем побоку?

— Я имею в виду спайку, — пояснил блондин не без ехидства.

Ах… вот он о чём…

— Нет, не решила. Но, скорее всего, попрошу Джаста составить мне компанию.

На лице Мая такое удивление, такая обида проступили.

— А почему не меня?

— У тебя уже есть пара для тренировок. Ты в спайке с Кейном.

Я отлично помнила, как Май и Кейн — единственный мужчина-защитник на нашем курсе — работали вчера. Очень чётко, очень слаженно. Разбивать такую спайку глупо и некрасиво по отношению к коллеге.

— И что? — возмутился блондин. Кажется, хотел сказать что-то ещё, но…

— Девушка! — рыкнул «гоблин». — Как вас там? Из Верилии!

Я не стушевалась, но смутилась изрядно. Даже покраснела, кажется.

— Быстро к доске!

Маю пришлось встать, чтобы выпустить меня. Прежде чем я шагнула в клетку с тигром, блондин успел шепнуть:

— Не бойся. Ликси всегда такой.

Отличное напутствие! Его-то мне и не хватало!


Стоять перед толпой фактически незнакомых людей и слушать отповедь, мягко говоря, неприятно. Ещё неприятней, когда отчитывают крайне едким тоном и… ну ни за что! Думаю, Ликси отлично понимал, кто тот разговор начал, но препод… он получал удовольствие, не иначе.

— Девушка, должен вам сообщить, — вещал «гоблин», — что здесь не светский салон, а серьёзное учебное заведение. Возможно, у вас, в Верилии, иные порядки, но у нас, в Дурборе, принято слушать преподавателя. И если вы прибыли в нашу академию, чтобы болтать, то спешу заверить — вы тут не удержитесь. И никакие знакомства, никакие протекции, вам не помогут.

Это он на протекцию ректора сейчас намекает, да? Что ж, имеет право. Если бы не ректор и… некоторая сумма в золоте, меня бы здесь не стояло. Я бы сидела где-нибудь в провинции, под надзором, за десятью засовами.

— Не знаю, как у вас, а у нас, в Дурборе, физический анализ боевых систем считается одним из ключевых предметов, — продолжал бесноваться лысый. — Без удовлетворительных оценок по плановым контрольным вас к сессии и близко не подпустят. А с таким отношением к учёбе хороших оценок по моему предмету вам не видать! Вы понимаете, девушка?

Я покорно кивнула.

На следующий выпад снова кивнула.

На третий тихо извинилась.

На четвёртый… начала злиться. Ну сколько можно?

Сокурсники глядели с сочувствием. Боевики и защитники сидели преимущественно парочками, точь-в-точь как… у нас, в неоднократно упомянутой Верилии. И… шептались. Все! Без исключения! Вот только на их болтовню господину Ликси было плевать!

Неудивительно, что к тому моменту, как препод прекратил плеваться ядом и скомандовал взять мел, я пребывала в состоянии лёгкого озверения.

— Итак! — воскликнул лысый. — Параметры атаки…

Я искренне полагала, что вот теперь всё. Думала — отмучилась! Просто я физан действительно люблю и проблем с решением задач никогда не имела. Но «гоблин» заготовил подлость — щит, который был бы действительно эффективен против той атаки, параметры которой он озвучил, мы проходили только в теории. Рассчитать показатели и уровень приложения силы я не могла в принципе.

Если б не получасовая отповедь, я бы опустила ресницы и призналась в собственной тупости, но предел моего терпения был достигнут. Я начала расписывать тот вариант защиты, который соответствовал уровню знаний моих сокурсников. Да, как учащаяся верилийской академии я знала больше, но… мы же в Дурборе, тролль его раздери!

Спор? Он был неизбежен.

Конечно, Ликси принялся объяснять, что я не права, что этот щит средней эффективности и задача, соответственно, не решена. Я не постеснялась объяснить, почему даю именно такой щит и именно такие параметры.

Слово за слово, аргумент за аргумент, и…

— Эмелис!

Вау, то есть «гоблин» всё-таки знает моё имя? Ну надо же!

— Эмелис, вы понимаете, что мой предмет вы не сдадите?!

Только Всевышний знает, каких усилий мне стоило удержаться от крайне неприличного жеста в адрес препода.

— Я понимаю, что, принимая у меня экзамен, вы будете рыдать от умиления!

— Что-о-о?!

— У меня достаточно хорошая дикция, господин Ликси. Вы прекрасно расслышали мой ответ.

После этих слов лысый откровенно позеленел, потом указал на место рядом с Маем и выплюнул:

— Сидеть и молчать!

Ладно, война так война. Никогда с преподами не воевала, но… новое место учёбы, новые правила. Ведь так?

Остаток пары прошёл в очень нервном ключе. Ликси выписывал на доске непонятное никому решение задачи, поджимал губы и опять плевался ядом — не прицельно, а так, в пространство. Я сверлила препода взглядом и старательно переписывала предложенное им решение в тетрадь. Май, который снова попытался подкатить с вопросом о спайке, был послан безмолвно, но очень грубо и далеко. Остальные студиозусы… а что с них, с остальных, взять?

Когда прозвенел звонок и Ликси соизволил махнуть рукой, подтверждая — занятия окончены, я подхватила сумку и первой поспешила к выходу.

Блондин умудрился поймать за локоть, шепнуть:

— Эми, ну ты чего? Расстроилась, что ли?

— Не называй меня Эми! — рыкнула я. — И не подходи больше! Сказала же — я помолвлена. По-мол-вле-на!

Блондин благоразумно отвял. Было совершенно очевидно, что это не навсегда, но хоть что-то.


Следующие два дня прошли вполне мирно и спокойно, если не считать одного момента — мне дали прозвище. Оно было простым и совершенно неоригинальным — Мелкая! Я возмущаться не стала, отлично понимая: чем громче споришь, тем крепче прилипнет. А потом вообще плюнула на это дело.

Ну да, мелкая и есть. Ростом не вышла, возрастом тоже. Да ещё похудела накануне перехода в Дурбор — просто на фоне всех событий кусок в горло не лез. Здесь, в академии, проблемы с аппетитом продолжились, но были не такими глобальными, как раньше. Я даже на ужин ходила… разок.

А на третий день случилось закономерное и неизбежное — тренировка.

Питкар, слава Всевышнему и Богине, тренировался с пятым курсом. Май уже имел спайку, и я точно знала, что разбивать эту команду не буду. Так что выбор был очевиден.

Дожидаться, когда парни пойдут в новую атаку, не стала. Самолично выловила Джаста после первой пары, сказала:

— Джаст, я бы хотела тренироваться в спайке с тобой. Ты не против?

Шатен расплылся в улыбке и сделал шаг вперёд в явном намерении обнять. Я спешно отступила и выставила руку в упреждающем жесте.

— Джаст, давай обойдёмся без фамильярностей.

Улыбка боевика стала шире, глаза цвета шоколада блеснули азартом.

— Джаст…

— Эмелис, ну о какой фамильярности ты говоришь? Я всего лишь хочу обнять свою боевую подругу.

Ну да, ну да.

— К тому же сегодня моя очередь за тобой ухаживать. Потрясающее совпадение, правда?

Я фыркнула и одарила шатена ледяным взглядом.

— Мне думалось, твоя очередь была позавчера.

— Да, верно, — сказал боевик, улыбаясь. — Но мы с парнями посоветовались и решили дать тебе передышку. Ты же с Ликси поссорилась, нервничала, переживала.

Переводя на нормальный язык — они просто боялись под горячую руку попасть. Что ж, приятно! Оказывается, толика ума у дурборских боевиков всё-таки есть.

— Эмелис, ты такая удивительная… — Джаст перешёл на шёпот. — Я когда тебя в первый раз увидел — остолбенел. Твои глаза цвета небесной лазури, твои волосы цвета золота… А ещё, знаешь, мы так отвыкли видеть девчонок в платьях, а ты всё время…

— Джаст, прекрати!

Прекратил, состроил покаянную моську.

— Джаст, давай обойдёмся без этого? Я не смогу тренироваться в спайке с человеком, который…

— Неровно к тебе дышит? — перебил шатен. — Прости, солнышко, но тогда тебе придётся тренироваться с фантомом.

Моё изумление было, мягко говоря, огромным.

— Что? У вас есть фантомы, имитирующие атаку? — просто у нас, в Верилии, таких отродясь не было. Но не потому, что их в природе не существует, просто фантомы стоят очень дорого, и так как боевиков всегда больше, чем защитников, тратиться на подобные «глупости» руководство нашей академии отказывалось категорически.

— Нет, конечно, — расплылся боевик. — Кому они нужны, если есть мы?

Вот… вот зачем так делать, а? Сперва дать надежду, а потом столь жестоко её отнять!

— Зато у нас есть Даяна, Лим и Карас, — продолжал глумиться парень. — Если очень сильно попросишь…

Ага, делать мне больше нечего. А то я не знаю, что девчонки выбрали профиль «без прикрытия». Кстати, в реальном бою он самый рисковый, но при этом крайне эффективный. Он рассчитан на скорость, на слом шаблона — ведь боевик всегда работает в паре, а пара ограничивает. Спайке трудней пробраться в тыл врага или забраться по замковой стене, а уж уйти после такой атаки живыми…

— Ты предлагаешь разбить спайку Май-Кейн? — вопросила я.

Улыбка с губ боевика слетела.

— Эмелис, не дури.

— Это моя реплика.

Шатен нахмурился, сложил руки на груди. Сказал, выдержав очень долгую паузу:

— Ладно, Мелкая. Во время тренировок буду паинькой, но вне арены — сама понимаешь…

Я закатила глаза. О Всевышний! Ну хоть что-то!

— Если вам троим так нравится тратить время впустую — пожалуйста, я не возражаю. Но мой ответ останется неизменным. Нет. Нет! И ещё раз нет!

И опять мне дарят улыбку. Широкую и светлую.

— Это ты сейчас так говоришь, детка, — заверил боевик.

На том и разошлись, чтобы встретиться через два часа, под белоснежным защитным куполом…

Наш разговор с Джастом никто не слышал, но вся группа боевиков видела, как мы стояли в сторонке. Догадаться, о чём шептались, несложно, но… Мая в этот момент рядом не было. Поэтому, когда я взяла защитный амулет и шагнула к Джасту, лицо блондина вытянулось, глаза округлились.

— Мелкая?.. — позвал боевик возмущённо.

Я на реплику не среагировала. Сопровождаемая шатеном, поспешила к тренеру: нужно сказать, что определилась со спайкой. И хотя господин Канг рекомендовал именно Мая… в общем, думаю, препод поймёт.

И он действительно понял.

— Сегодня будете стоять против Дирры с Фесом, — сообщил Канг. А когда сокурсники разбились на пары и слегка угомонились, скомандовал зычно: — На позицию! Приготовиться…


Вариантов магических щитов очень много, от простейшего базового до высшего физического. В процессе обучения мы пробуем выстраивать все типы, но основной упор всегда идёт на защиту подкласса «пара».

К этому подклассу относятся щиты, способные пропускать так называемую внутреннюю энергию, то есть пропускать атаки боевика, который стоит под щитом. Поэтому поединок в спайке возможности защитника вообще-то ограничивает, но это одно из тех ограничений, которые можно обойти.

Говорят, всё не просто так. Говорят, всё случилось потому, что, создавая наш, первый из семи миров, Всевышний и Богиня повздорили. Врут, дескать, Богиня осерчала настолько, что взяла в руки не то сковороду, не то скалку и попыталась вразумить супруга не только словом. Всевышний вроде как увернулся и даже извинился, но когда настало время наделять людей магией, ссору припомнил. Именно поэтому дар боевой магии был отдан мужчинам, и только им.

Богиня тоже склерозом не страдала и, увидав, что сотворил муж, опять рассвирепела. Топнула ногой и наказала: дара защитной магии мужчинам не видать! Он пробуждается только у женщин, и никак иначе! И снова взялась за скалку…

А чуть позже, когда создатели помирились и, нежась в объятиях друг друга, признали ошибки, исправлять ситуацию было поздно. Всевышний слишком вынослив в постели, а Богиня, если верить сказителям и сплетникам, слишком ненасытна, и за то время, пока создатели выясняли отношения… в общем, действительно поздно стало.

Но супруги не смирились, они внесли небольшое, но существенное дополнение. Наказали: соединившись, боевой маг и защитница способны усиливать друг друга и сглаживать недостатки.

Нас всегда уверяли, что речь о духовном единении. Нет, я до сих пор в это верю! Но, как говаривала одна моя подруга, пути к духовному единению бывают разными. Есть короткие, есть длинные, кривые и прямые, толстые и… впрочем, неважно.

Важно то, что Дирра и Фес были настоящей спайкой, они знали друг друга вдоль и поперёк. Их души были связаны настолько прочно, что о такой глупости, как защита подкласса «пара», эти двое не вспоминали. Даже кристаллический щит, который считается самым устойчивым к прохождению внутренней энергии, атакам Феса не мешал.

А мы с Джастом даже приятельских отношений не имели, поэтому нам приходилось изгаляться.

Пару раз его огненные шары вязли в моей двухслойной отражающей защите. Один раз я едва успела выставить дополнительный щиток, чтобы сбить «ледяную стрелу» Феса, которая бы непременно пробила, потому что мне пришлось ослабить поле, чтобы пропустить атаку Джаста. Трижды сама чуть не пропустила удар, потому что оглядывалась на партнёра в попытке понять, чем он будет атаковать. Ну и ещё несколько эпизодов по мелочи.

В родной академии таких проблем не было. Два постоянных партнёра по тренировкам — отличные ребята. Мы вместе обедали, вместе пили эль и вообще дружили. И бились в итоге не многим хуже тех, кто собирался пожениться после выпуска.

А спарринг в компании Джаста… закончился вничью.

Глава 3

— Привет, детка, — сказал Питкар, ловко обвивая рукой талию и притягивая к себе. — Как дела? Как учёба?

Я растерялась. Просто не ожидала встретить боевика в дамской комнате. Хорошо хоть не в кабинке караулил, у умывальников!

— Пит? — выдохнула, вдохнула. Упёрлась руками в грудь рыжего наглеца и честно попыталась оттолкнуть. — Ты с ума сошёл?!

— Да, — признался рыжий. — И соскучился ужасно.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошла Лим. А за ней ещё двое девчонок, с факультета универсальной магии, кажется.

— М-да… — протянули магички дружно.

— Совсем рехнулся? — буркнула Лим. — А ну свалил отсюда.

Питкара предложение коллеги не впечатлило. Вместо того чтобы послушаться, рыжий… к моим губам потянулся. За что и получил. Не от меня, нет… Сама просто не могла ударить — слишком сильно прижимал. Зато у Лим такой проблемы не было.

Пятикурсник был выдворен из дамской комнаты усилиями всех четверых, напоследок ещё пинка получил, опять-таки от Лим.

— Совсем боевики распоясались, — вытирая руки о штаны, пробормотала девушка… да, всё-таки с универсального.

А магиня с боевого повернулась ко мне и сказала:

— Мелкая, ты уж определись, что ли. Три недели парням мозги прессуешь. Только и слышим: Эмелис да Эмелис…

Сказано было совершенно беззлобным, почти будничным тоном, но я едва не вскипела.

— Я давно определилась. И они прекрасно знают, что мой ответ — нет!

— Значит, плохо сказала, — пожала плечами Лим.

К слову, инцидент, случившийся при нашем знакомстве, был давно исчерпан. Трио во главе с зеленоволосой Даяной почти сразу выяснило, что мы с Киром бились, а не миловались. Мне даже посочувствовали в итоге, и я даже слегка растрогалась от такой заботы…

— Я? Плохо сказала? Лим, да я…

— Ты цветы от Джаста принимаешь, — уличила девушка с универсального.

Её компаньонка бодро кивнула и добавила:

— А Май тебя в библиотеку провожал, и не раз.

О Всевышний! Я же наивно полагала, что за нашим противостоянием только боевики и защита следят!

— Не принимала я цветов. — Знаю, что оправдываться глупо, но почему-то хочется. — Мне эти букеты кто-то из девчонок под дверь приносит. До сих пор не могу поймать предательницу.

— Ну ты же букеты забираешь… — протянула боевичка.

— Да. Потому что цветы не виноваты.

Ну действительно не могу оставить несчастные розы на полу. Выбросить в помойное ведро тем более. Они ведь нежные и… живые.

— А насчёт библиотеки — так ведь он караулил! Подлавливал, чтобы…

— А Питкар? — перебила Лим. — Он тебе регулярно магических журавликов посылает, и ты этих журавликов всегда ловишь и все его послания читаешь.

Ох ты ж дохлый тролль!

— Знаешь, эти журавлики, они какие-то необычные, — призналась я. — Они, если их не ловить, атаковать начинают. Клянусь! Понятия не имею, что он с почтовым заклинанием сделал, но не поймать такую птичку — себе дороже.

— А читаешь зачем? — нахмурилась одна из магичек с универсального.

— Затем, что в послании, кроме романтического бреда, код для дезактивации печати стоит. Зашифрованный! А пока я эту самую печать не дезактивирую, я ничего с посланием сделать не могу — ни выбросить, ни сжечь.

Девушки задумались, потом одарили сочувственными взглядами. Лим даже по плечу хлопнула.

— Мелкая, ну ты же умная, — сказала она. — Придумай что-нибудь.

— Что?! — да, знаю, что умом Всевышний не обделил, но я о боевиков этот ум уже сломала!

Лим не ответила. Снова плечами пожала.

— Вот и я о том же.

Я не лукавила. Ни словом, ни делом, ни даже мыслью! Я действительно делала всё, чтобы вразумить парней, чтобы объяснить — ничего нет и не будет. Но эта троица слышать меня отказывалась. И только Джаст — моя временная, но всё-таки спайка — хоть какое-то сочувствие проявлял.

На тренировках парень вёл себя крайне корректно, да и во всём остальном сильно отличался от других. Не бесил, как Май, не шантажировал, как Питкар, а, в общем-то, действительно ухаживал, но… у меня есть Рид, обязательства, и нет того сорта симпатии, которая заставляет даже самых благовоспитанных и разумных девиц бросаться в омут.


Последняя пара, как и всё хорошее, закончилась очень быстро. Укладывая в сумку тетради и учебники, я мысленно кривилась — впереди выходные. Когда-то, в другой жизни, я выходные любила, но здесь, в Дурборе, ситуация поменялась в корне.

Нет, мне никто не запрещал гулять, общаться с девчонками и парнями, посещать запрещённые в дурборской академии вечеринки и радоваться жизни. Вот только выйти из общежития и не наткнуться на кого-нибудь из неугомонной троицы было невозможно.

Их всего трое, но по ощущениям — тысяча. И они, как тараканы — всюду! В каждом закутке, в каждой щёлочке!

Я уже смирилась с мыслью, что ближайшие два дня проведу в четырёх стенах, когда меня догнала Дирра.

— Эмелис, есть идея! — сказала рыженькая и заговорщицки подмигнула.

Я вопросительно изогнула бровь, а сокурсница ухватила за локоть, шепнула в самое ухо:

— Девичник!

Что? Мне чудится, или Дирра в самом деле готова на несколько часов отлепиться от своего обожаемого Феса?

— Кто участвует?

— Ты, я, Веза и Жез, — сообщила рыженькая.

— А Милли?

В приютившей меня компании зеленоглазая Милли была самой скромной, но, насколько мне известно, от участия в празднике никогда не отказывалась.

— Контрольную Ликси пересдаёт, — пожала плечами сокурсница.

О, Ликси! Чтоб его дракон прожевал и выплюнул!

— И где безобразничаем? — спросила я.

Улыбка Дирры не просто хитрой стала, по-настоящему лисьей!

— Секрет. Скажу только, что пикник и одеваться нужно теплее.

Я честно попыталась выманить у интриганки подробности, но увы.

А на следующий день, сразу после обеда, группа студенток в количестве четырёх штук отправилась к границе территории…

Шли как диверсанты — мелкими перебежками, прячась за деревьями и замирая от любого шороха. Когда обогнули внушительную даже по королевским меркам оранжерею, прятаться перестали — отсюда точно никто не увидит.

Тут, в Дурборе, никаких защитных барьеров не было. Территорию академии отделяла широкая полоса луга, а дальше, зловещей стеной, лес.

— Мы… туда? — спросила с сомнением. Девчонки дружно кивнули.

Ну ладно. Им в любом случае видней.

Полчаса по неприметной тропинке, которая как-то очень неохотно огибала поваленные деревья и мелкий, но всё-таки овраг. Переход по бревенчатому мосту через нечто, напоминающее мелкую речушку. Ещё четверть часа по лесу, спуск и…

— Это что? — выдохнула я.

Веза хихикнула.

Посреди этого малопроходимого леса, среди вековых сосен и наглых молодых клёнов, в низине, стоял замок. Вернее, когда-то это сооружение было замком, теперь обратилось в руины, но… но всё равно удивительно!

— Замок Тердона, — пояснила рыженькая заводила. И, прежде чем я успела опомниться, схватила за руку и потащила дальше.

Тут тропа была широкой и очень даже заметной, то есть развалины посещались, и довольно часто. Кем? Ну, если учесть, что в округе даже деревень нет…

— Дирра? — позвала я недоумённо.

— Наша достопримечательность, — пояснила Жез. — Там один камень есть, мы покажем, который удачу на экзаменах приносит. Ещё статуя Богини, к ней все девчонки ходят.

— А ещё тут все дуэли проводятся, — встряла Веза.

— И разборки, — добавила рыжая.

М-да… То есть меня привели в святая святых всего студенческого сообщества? Я как-то… даже не рассчитывала на подобную честь.

— А преподы про это место знают? — спросила я. — Не заловят?

Дирра громко хихикнула.

— Эмелис, только не говори, что боишься! Ты с Ликси на каждом семинаре споришь и госпоже Флессе возражать не стесняешься!

Ну, в том, что касается Ликси, — это да, правда. А вот с деканом мы всего один раз сцепились. Просто она такую глупость про физический щит сказала — хоть стой, хоть падай. Сразу ясно, сама Флесса этим типом щита не владеет, а я… ну, по официальной версии, тоже не владею, но… в общем, не удержалась.

Мы миновали подобие каменного моста, расчищенный от завалов двор. Прошли между двумя подозрительно накренёнными стенами и свернули влево. Лестница, которая выстояла только потому, что была составлена из огромных, кажется, гранитных, блоков, привела на некое подобие террасы. Правда, на саму «террасу» пришлось прыгать — провал был огромен.

Вообще, руины были странными. Кажется, замок соседствовал с академией лишь по той причине, что его не смогли доломать. Ну а его устройство и расположение вообще в ступор вгоняли.

Двор перед основной стеной — это что? А ширина бойниц? Да в такую бойницу грузовой дракон пролезет! А терраса эта? Ведь никаких следов ограждения, словно обитатели замка поголовно крылатыми были. Но у людей крыльев не бывает, это точно. Только две башни — кстати, целые, не разрушенные — выглядели вполне обыкновенно.

— Замок Тердона, — пробормотала я, вышагивая вслед за Везой. Девчонки вели дальше, сквозь разрушенный, лишённый крыши зал. — Тердон… знакомое имя.

— Конечно, знакомое, — откликнулась Дирра. И как только услышала? — В анналах он упоминается как Тердон из рода Дерс.

Я немедленно споткнулась и чуть не выронила сумку, в которой, к слову, кроме пледа, имелась коробка медовых конфет — такие только в Верилии делают — и бутылка сладкой настойки.

— Шутишь?! — Мой вопль был подхвачен слабеньким эхом.

— Не-а, — протянула рыженькая.

Ну теперь понятно, почему замок столь странным показался! Это не военное укрепление, это обитель мага! Причём одного из сильнейших! Если верить легендам, именно Тердон первый портал между мирами создал. К кому ходил — к оборотням или во второй мир, — неизвестно, но это и неважно.

— Думаю, расположимся здесь! — сообщила Веза. Мы как раз миновали ещё одно подобие дверного проёма и оказались в очередном полуразрушенном зале.

Крыши опять-таки не было. Ещё не было южной стены, за счёт чего открывался великолепный вид на шумящее море сосен. Усыпанное белыми облачками небо тоже впечатляло. Равно как и круг бегущего на закат солнца.

— Согласна, — сообщила Дирра и с тяжким вздохом опустила сумку на пол.

Звякнуло.

Потом тот же трюк проделала Веза, и вновь раздался лёгкий, но крайне красноречивый звон.

М-да… Кажется, если мы выпьем всё, что принесено на девичник, в академии нас увидят нескоро.


Девичник — как много в этом слове! А все разговоры в итоге о чём? Ну разумеется, о парнях…

Сперва мы обсудили тощее сокровище Дирры, то есть Феса. Какой он замечательный, потрясающий, заботливый, но временами настолько приземлённый — хоть волком вой! Он, видите ли, денег на свадьбу зажал. Хочет, чтобы торжество в родном селе Дирры проходило, на свежем воздухе и «всём домашнем».

Потом досталось Данеку — парню Везы. Русоволосый красавчик, как выяснилось, уделяет своей шатенистой подруге так мало внимания, что та уже подумывает о прыжке с моста. А всё почему? Потому что так, как есть, уже невозможно, а другой нам не только даром — даже с доплатой не нужен!

После этого признания Везы в адрес Данека было сказано столько «добрых» слов, что, услышь он хотя бы четверть, удавился бы на месте. Просто такие, как он, с убитой самооценкой жить не могут, а она бы ой как пострадала. По недостаткам Данека прошлись все, вдоль и поперёк, не выбирая выражений.

По самой Везе тоже проехались, но в обратную сторону.

Нет, ну где это видано, чтобы молодая-красивая-перспективная о мостах думала? И из-за кого? Из-за недоноска, который даже «ледяную молнию» с задержкой в десять секунд вызывает!

Когда настала очередь Жез, мы уже третью бутылку откупоривали. И как раз до моих медовых конфет добрались. Во рту ещё царил привкус рыбных пирожков, уведённых из столовой, но это никого не смущало, разве что меня.

Просто я почти не пила. Во-первых, не люблю крепкие напитки, а иных тут не было, во-вторых… Ох, наверное, я параноик, но в какой-то момент начало казаться, будто Дирра нарочно подливает так часто и так помногу. Нет, ничего криминального, вот только быть откровенной до конца мне нельзя, а хмель ой как развязывает язык…

Корин — возлюбленный Жез — оказался почти идеалом. И на руках носит, и букеты дарит, и побрякушками балует. И это несмотря на то, что мать Корина категорически против.

— Ну не понимает она, что боевики и защитники — союз, благословлённый самой Богиней! — речь Жез становилась всё более путаной и менее логичной. — Думает, может сосватать сыну какую-нибудь графиньку или сопливую баронессочку!

— А она вообще в курсе, что её сын маг? — выпалила Дирра возмущённо.

— Кажется, нет! — выдержав долгую, не слишком трезвую паузу, ответила Жез. — Она всё ещё норовит менять Корину пелёнки. Недавно панталоны с вышитыми на них утятами подарила. Представляете?

— Привязывать сына к своей юбке по меньшей мере глупо! — заявила Веза.

По сути правильно, но слышать такие слова от той, которая о мостах думает…

Где-то поблизости пропела птица. Я орнитологией никогда не увлекалась, но уж кого-кого, а верилийскую перепёлку узнаю. Отец страсть как любит на этих птиц охотиться и всякий раз после охотничьей вылазки только о них и рассказывает. Ну и свист этой птички изображает с превеликим удовольствием, по поводу и без.

— Эмелис, а ты? — спросила Дирра… излишне громко, как мне показалось. Ещё она Жез на полуслове перебила, кстати.

— А что я?

— Ты уже определилась, с кем останешься?

Ах вот, значит, как…

— Я сейчас не о парнях, я о господине Ликси думаю. Он мне к прошлой письменной контрольной знаете какой комментарий написал?

— Какой? — проявила любопытство Веза, а рядом… опять верилийская перепёлка пропела. И всё бы хорошо, но птичка оттого и зовётся верилийской, что лишь на территории нашего королевства обитает.

— Веза, не занудствуй, — перебила рыженькая. — Эмелис, хватит про учёбу. Уже голова от твоего Ликси трещит. Ты насчёт Джаста скажи!

— А почему именно про Джаста? — переспросила я тихо.

— Ну хочешь, про Мая расскажи! — нашлась Дирра.

— Да ей, похоже, Питкар нравится, — хихикнула Жез.

Хм… то есть полноценный заговор, да? И кто же спрятался за полуразрушенной стенкой? Все трое или только Джаст? Ведь его первым упомянули…

Удержать на лице непринуждённую улыбку было очень сложно, но я не зря каждое лето не на балы-прогулки тратила, а на общение с подобранными папой учителями. Дочь Форана из рода Бьен просто не может, не имеет права сплоховать в такой игре.

— Может быть… — протянула я. Поставила всё ещё полный стакан на каменный пол, осторожно поднялась на ноги. — Девочки, а где здесь… ну вы поняли.

— Там, — не моргнув, указала Веза. Потом хлебнула кедровой настойки, глупо хихикнула и добавила: — А вообще везде.

Её поддержали смешками и… третьим криком верилийской перепёлки.

— Лучше всё-таки туда, — тут же сориентировалась Дирра. Указывала в ту же сторону, что и Веза.

Вот спасибо! Спасибо хотя бы за то, что по девчачьим надобностям подальше от затаившихся парней отправляете.

— Я быстро, — сказала, а сама пошла медленно-медленно. Пошатывалась нарочно, спотыкалась тоже намеренно. И жалела в этот миг лишь о том, что плащ взять нельзя — ведь в плаще по этим делам не ходят, а без плаща… без плаща возвращаться холодно будет. Впрочем, ладно. Переживу!

Миновав то, что осталось от дверного проёма, и оказавшись в следующем зале, я медлить и шататься перестала. Плавно ушла влево, встала на цыпочки, чтобы каблуками не греметь, и уверенно направилась дальше. На память никогда не жаловалась, где выход — помню.

Я успела миновать провал между террасой и лестницей и даже спустилась на пару ступенек, когда там, в недрах развалин, прогремело:

— Где она?

А следом встревоженное:

— Мелкая? Мелкая, вернись!

Звали не девчонки, нет… Первый вопль принадлежал Питкару, второй — Маю.

Ну вот и всё. Всё ясно!

Я подхватила юбки и помчалась вниз, по крутой, но всё ещё надёжной лестнице полуразрушенного замка великого Тердона.

Парни бегали быстрей, что неудивительно, но неприятно. Когда я спрыгнула с последней ступеньки, они уже были на вершине лестницы. Все трое. Блондин, шатен и рыжий.

— Эми, подожди! — крикнул Май.

Меня зовут Эмелис. Эмелис! И я ненавижу, когда моё имя сокращают. И Маю об этом известно, равно как и остальным.

— Мелкая, стой! — рыкнул Джаст. — Стой! Мы не тронем, клянусь!

Да, я мелкая. Мелкая, а не наивная! К тому же меня уже откровенно тошнит от вашего трио. Чтоб вас оборотень с самкой перепутал!

— Эй, Эмелис!

На тропинку, способную вывести обратно к академии, я уже не рассчитывала. Метнулась в сторону, перепрыгнула какую-то яму и укрылась от глаз преследователей за обломком стены. Ответом на мои действия стал новый вопль и громкий топот.

Что ж, значит, будем играть в прятки! Благо место самое что ни на есть подходящее. Проблема лишь в том, что вас трое, а я одна. И ещё, вы эти руины знаете, а я… Но я не намерена сдаваться.


Провал, ещё провал, стена. Передышка в две секунды и снова бег. Юбки подобрать, зубы сжать, не отвлекаться.

Стена, ещё стена, полуразрушенная арка входа. Зал просто огромный, чувствую себя мышью, которой нужно пересечь пустой амбар. Причём днём, на глазах у крысоловки.

Сердце бьётся где-то в горле, в висках стучит кровь. Страх? Он запрещён! Прекрасно понимаю, что рискую. Знаю, что встреча с боевиками — меньшее из грозящих зол. Под ногами обломки камней, шанс споткнуться бьёт все рекорды. Своды и потолочные балки не внушают никакого доверия. Завывания заплутавшего в руинах ветра леденят душу.

Ниша. Очень кстати. Хотя бы дыхание восстановлю.

Где-то очень далеко встревоженный крик — зовут, разумеется, меня.

Мысль о том, что там, за следующей преградой может встретиться кто-то из них, ставит на грань обморока, вышибает слёзы, но… сегодня я точно плакать не буду. Не дождётесь!

Опять бег, опять крик, опять стена и ниша, которая даёт возможность уже не отдышаться, а просто переждать, прислушаться. Впервые в жизни категорически жалею, что не умею видеть ауры — сейчас я бы многое отдала за возможность знать, где затаился враг.

И снова бегу. Снова пытаюсь не споткнуться об обломки камней, не угодить в яму или трещину, которых в этой части замка предостаточно.

Кажется, разорённая обитель Тердона будет видеться мне в кошмарах. Никогда! Никогда больше сюда не приду! Вот только выбраться бы…

Я не знаю, сколько минуло времени, но к тому моменту, как обессилела, небо начало сереть. Уверенности в том, что смогу уйти до ночи, не было, но я решила рискнуть. Я притаилась за одной из внешних стен и возвращаться вглубь замка не собиралась. Ждала.

В оконном проёме виднелась часть двора. Если не ошибаюсь, мост и тропинка, которая привела в ловушку, находятся справа, шагах в пятидесяти или ста.

— Мелкая, ну пожалуйста! — воскликнули совсем рядом, и я едва не подпрыгнула. Схватилась за сердце, потому что оно снова в забег сорвалось.

Мимо окна промчался рыжий Питкар. Я инстинктивно отступила на шаг и упёрлась спиной в преграду. Миг на осознание: я в пустом зале, без колонн и…

Закричать не успела — чужая, невероятно горячая ладонь накрыла рот. Дёрнуться тоже не смогла — вторая рука обвила талию. Я оказалась прижата к крепкому мужскому телу. По ощущениям, тот, кто держал, был на голову выше и гораздо сильней.

— Тихо, — шепнули в самое ухо. — Не бойся. Это я. Кир.

Кир? Кто такой… О Всевышний!

— Кирстен, — словно почувствовав моё замешательство, повторил маг. Но не выпустил, держал по-прежнему и по-прежнему зажимал рот.

Ещё миг, и я услышала перестук каблучков. В оконном проёме мелькнуло нечто зелёное.

— Тут нет, — ровным голосом сообщила Даяна, а я не сразу сообразила, что магичка… она не меня ищет. Девушка разыскивает Кира.

А он? Он что же, прячется? Лучший боевой маг академии скрывается от… Быть такого не может!

— Кричать будешь? — прошептал боевик.

Я помотала головой, а когда Кир убрал ладонь, сделала всё, чтобы сдержать шумный вздох. Сердце, норовившее пробить рёбра, резко успокоилось, но колени дрожали по-прежнему. А вторая рука синеглазого Кирстена всё так же лежала на моей талии, да и он отстраняться не спешил. И во всём этом было нечто столь… умиротворяющее.

— Секреты хранить умеешь? — Его дыхание снова щекотнуло ухо, а я снова кивнула. — Хорошо.

Боевик отступил, и я смогла повернуться.

Кирстен выглядел безупречно, впрочем, как и всегда. Правильные черты лица, ровный нос, забранные в хвост волосы и лёгкая щетина, которая не портит, а добавляет какой-то особый, едва уловимый шарм. Тёмный камзол сидит идеально, но больше подходит столичному щёголю, нежели магу.

Брюнет приложил палец к губам, потом взял за руку и неспешно повёл вглубь замка.

Я не спорила, не сопротивлялась и ни о чём не спрашивала. Меня совершенно не интересовало, куда ведёт Кир, потому что… я ему поверила. Просто поверила, и всё. Полностью, безоговорочно, безоглядно. И повод для такой веры был самый что ни на есть веский.

Мы миновали ещё один зал, после свернули в полуразрушенный коридор. На выходе из коридора Кир замер, мне тоже пришлось остановиться. Тут царил настоящий сумрак, поэтому промчавшуюся мимо девицу не разглядела. Спустя минуту мы продолжили путь — пересекли ещё один зал и свернули в новый коридор.

Боевик снова замер, а я затаила дыхание. Я была убеждена, что вновь услышу перестук каблучков, но оказалось, дело в другом. Мы пришли.

Кир выпустил мою руку, прислонил ладони к камням и прошептал слова заклинания. Стена медленно отодвинулась, являя взору непроглядную, вязкую, как дёготь, тьму.

Боевик отстранился, предлагая ступить во мрак первой. Вот тут моя смелость пошла на попятную, сердце пропустило удар. Но я всё равно сделала этот шаг.

— Осторожнее, там ступеньки, — шепнул Кир.

Очень вовремя предупредил. Жаль, не сказал, что лестница ведёт вверх, а не вниз.

Я умудрилась не споткнуться и сделать три шага, когда тьма стала абсолютной. Стена вернулась на место столь же бесшумно, будто ничего и не было. А снаружи, как ни удивительно, донеслось:

— Мелкая! Мелкая, ну сколько можно?! Выходи!

Сзади тихо хмыкнул Кирстен. Сказал едва различимым шёпотом:

— Иди, я за тобой.

Я покорно подтянула юбки повыше и, стараясь не греметь каблуками, двинулась вперёд, вверх по узкой, но, благо, прямой лестнице. В голове в этот миг царствовала лишь одна мысль — только бы Кир на подол не наступил.

Спустя дюжину ступенек рядом вспыхнул магический светлячок. Ослепил на миг, зато помог заметить дверь, в которую бы непременно врезалась.

— Сюда? — на всякий случай спросила я.

— Да.

Я толкнула деревянную створку и переступила порог. Сотворённый Киром светлячок пробрался следом, тут же взмыл под потолок, осветив древние, растрескавшиеся балки.

— Это что? — спросила тихо-тихо.

— Можешь не шептать, — ответил боевик. — А это… ну… моя берлога, если хочешь.

Ещё с десяток светлячков, и я едва не взвизгнула — очень ярко и крайне неожиданно. Зато теперь не только балки видно.

Помещение оказалось совершенно круглым и небольшим. Тем не менее тут обнаружились камин, диван с остатками позолоты на резной спинке, низкий столик и кресло. Напротив камина, у стены, возвышался винный стеллаж, рядом с ним мраморное изваяние гоблина в натуральную величину.

Единственное окно было закрыто деревянной ставней. В комнате витал лёгкий запах сырости, от стен веяло холодом. Но я всё равно была счастлива. Почти так же, как в тот день, когда Центрус рыкнул на моего отца и заявил, что я принята в академию магии и что это не обсуждается.

— Присаживайся, — сказал Кирстен, прикрывая дверь.

А я вдруг поняла: три шага до дивана — это всё, на что я сейчас способна. Несколько часов догонялок и пряток вымотали ужасно. А туфли… О Богиня! Как ты позволила людям изобрести столь изощрённое орудие пыток? Ведь ты, если верить сказителям и священникам, против насилия!

Снять злосчастные туфли я не постеснялась, забраться на диван с ногами — тоже. И блаженного стона, как ни старалась, не сдержала.

— Да ладно, — улыбнулся Кирстен. — Расслабься.

Я вопросительно изогнула бровь, но вместо ответа на вопрос получила камзол с дорогой вышивкой по канту.

— А ты? — вслух удивилась я.

— Эмелис, ну что ты в самом деле?..

Спорить не стала, послушно накинула камзол на плечи. Сразу стало теплей, пусть и не намного. Аромат незнакомого грубоватого парфюма щекотнул нос.

Кир тем временем подошёл к винному стеллажу, выудил бутылку.

— Извини, — сказал он. — Гостей не вожу, поэтому бокал один…

Тот самый бокал — хрусталь с серебром, причём из таких, за которые любой коллекционер антиквариата удавится, стоял на столике. Маг ловко выбил пробку, подхватил и наполнил бокал. После шепнул незнакомое заклинание и приблизился.

Жажда… мучила, конечно, но после недавних событий от одной только мысли о хмеле корёжило.

— Тебе нужно выпить горячего, — сообщил Кир, опускаясь на корточки и касаясь щеки. — Ты совсем замёрзла.

И никаких намёков, никакого подтекста! Ни во взгляде, ни в тоне, ни в прикосновении.

— Спасибо.

Делая первый глоток подогретого вина, я искренне жалела, что в отличие от того же Кирстена не обладаю ни толикой дара к универсальной магии. Даже банальный светлячок вызвать не могу, а помагичить над вином и подавно.

— Ну как? — спросил синеглазый.

Я одобрительно кивнула.

Кирстен поднялся и, подхватив бутылку, направился к креслу. В движениях моего внезапного компаньона причудливо сочетались грация опасного хищника и чопорность аристократа. Интересно, кто он? Наследник какого-нибудь графства или кто повыше?

У Кира, как выяснилось, тоже вопросы имелись.

— Как тебе удалось поступить в верилийскую академию? — усаживаясь в кресло и небрежно закидывая ноги на низкий столик, вопросил боевик.

Речь, разумеется, не о магическом даре шла.

— Со скандалом… — Я сделала ещё один глоток, а брюнет отсалютовал бутылкой и хлебнул прямо из горла. — Пришлось из дома сбегать.

Собеседник удивлённо изогнул бровь, а я не удержалась от улыбки. Да, в той среде, к которой мы оба принадлежим, подобное поведение не принято. И не прощается, кстати.

— Сбежала, а дальше?

— Мы на тот момент в столице жили, — пояснила я. — Так что… наняла экипаж, добралась до резиденции Ордена, а потом… пробралась в кабинет архимага и устроила показательное выступление.

— Щит слепила?

Я помотала головой, отпила из бокала.

— Истерику устроила. Со слезами, криками и всем остальным.

Боевик расплылся в улыбке. Не издевательской, а какой-то… очень тёплой, очень понимающей.

— Неужели сработало?

— Как видишь, — усмехнулась я.

Тот день был тяжёлым и знаковым. Я действительно рыдала в кабинете архимага Центруса, а глава Ордена рассеянно подавал салфетки и даже не пытался успокоить. Зато когда в кабинет ворвался отец — это через час или два случилось, — такой разнос моему родителю устроил, что вспомнить страшно.

Господин Форан, первый министр Верилии, краснел и, кажется, впервые не знал что ответить.

Правда, в академию отдал вовсе не потому, что испугался отповеди. Просто Центрус доходчиво объяснил: иначе не выживу. Магический дар моего уровня может быть опасен, если не приручить, если не научить меня им управлять.

Мне тогда восемь было…

— Но дорога в Орден тебе заказана, — заключил Кир. — Разве что снова сбежишь.

Я лукавить не стала, скрытничать тоже.

— Не сбегу. После академии я буду жить как положено, ни шага в сторону не сделаю.

— То есть жених действительно есть? — спросил боевик.

— Конечно.

Кир сделал большой глоток, сказал:

— Непросто тебе.

— А тебе легко? — это не вопрос был, вернее… вопрос риторический.

— Что, неужели заметно?

Я промолчала.

В среде магов не принято кичиться титулами, здесь имеет значение только уровень дара и мастерство. Мы даже имя рода называть не обязаны. Здесь аристократы и простолюдины на равных, хотя первым учиться всё-таки легче — иной уровень воспитания, изначальных знаний, достатка.

Зато вторые не обязаны уходить со службы только потому, что того требует долг перед семьёй. Вторых не принуждают работать на тайную канцелярию и куда реже приписывают к государственным ведомствам и министерствам. Вторые свободны, а первые… надёжны, что ли. Надёжны с точки зрения власти, разумеется.

Не знаю, как другие, а я печать долга на лице Кирстена увидела сразу. И поверила ему потому, что синеглазый боевик — ягодка с того же поля, что и я.

— По окончании академии я буду вынужден заниматься делами семьи, — признался Кир, делая новый глоток. — Это последний год моей свободы.

И снова не могу сдержать улыбку. Конечно, это не моё дело, но…

— Ты как-то странно этой свободой пользуешься.

Боевик глянул вопросительно, а я не постеснялась пояснить:

— Даяна, Лим, Карас. И они точно не единственные, кто в твою сторону смотрит.

Кирстен шумно вздохнул и закатил глаза.

— И ты туда же? — делано возмутился парень. — Эмелис, я тебя умоляю…

Мольбы мольбами, но всё равно интересно. А тёплое вино тут ни при чём — клянусь.

— Кир, почему ты ни с кем не встречаешься?

— А смысл?

Я торопить не стала, задавать наводящие вопросы — тоже. Терпеливо молчала, ожидая, когда синеглазый собеседник соизволит пояснить.

— Эмелис, ты же понимаешь, чего хотят девчонки. Тем более защитницы. Тем более когда речь идёт об отношениях с боевиком.

Тот факт, что с темы особо одарённого трио Кирстен соскочил, ничего не значил. Я это по тону поняла, по взгляду.

— А я не могу жениться на магине, — продолжал парень. — Семья не позволит.

— Готовят к политическому браку?

— Нет. Не совсем. Вернее, пока нет, но в том, что брак будет политическим, не сомневаюсь.

Кир снова хлебнул вина, я тоже пригубила. Потом отставила бокал, плотней запахнула пожертвованный синеглазым камзол. Я уже почти согрелась, но дело не в вине и не в камзоле было. Просто впервые за последние дни чувствовала себя комфортно, в безопасности.

— Но дело не только в долге. Я прекрасно осознаю, что магиня не сможет вписаться в мою среду. Это будет проблемой, причём не столько для меня, сколько для неё, понимаешь?

Ну да, понимаю.

В среде магов совершенно иные отношения, нежели в свете, — у магов всё проще. Не нужно уметь жеманничать, держать лицо, соблюдать троллью тонну приличий. Никто не осудит, если выйдешь в люди в мужском костюме или обрежешь косу. Если ответишь на вызов мужчины — тоже кривиться не станут, даже наоборот.

И всё бы хорошо, но к этой вседозволенности привыкаешь настолько быстро, что… нет, дороги назад не существует. Даже себя не могу представить в роли степенной хозяйки замка, не то что какую-нибудь Дирру или Жез. И это при том, что в меня манеры при каждом удобном случае вколачивали, да и сама старалась держаться, помнить, кто я и какая судьба меня ждёт.

— С защитницами понятно, а остальные?

Кир понял вопрос правильно и юлить, как и прежде, не стал.

— Мне не нужна любовница. Не хочу.

Я не могла не удивиться. По академии, конечно, ходили сплетни, дескать, у Кира даже там, «на воле», никого нет, но… но я была убеждена, что именно сплетни. Такие, как он, не бывают одиноки.

— Я вдоволь насмотрелся на любовниц и фавориток. Большинство из них… — Кир снова к бутылке приложился, но морщился явно не от вкуса вина. — Редкая женщина согласится на такую роль… безвозмездно. И проблема вовсе не в побрякушках и землях. Побрякушки приедаются рано или поздно, на смену приходит другой интерес, другая жажда — власть. И однажды ты понимаешь, что пригрел на груди змею, потому что там, где жажда власти, всегда интриги, измены, и… яд в бокале тоже возможен. Всё возможно.

В голосе Кира не было той боли, которая сочится из уст тех, кто пережил то, о чём он рассказывает. Моего синеглазого собеседника не предавали, но он действительно видел.

— Лучше одному, чем так, — заключил боевик.

И я не могла не признать, что в его словах есть огромная доля истины.

Глава 4

Я не заметила, как уснула, а проснулась от лёгкого прикосновения к щеке и насмешливого шёпота:

— Мелкая… Мелкая, хватит храпеть…

Что?! Кто храпит?! Я?..

Я аж подпрыгнула и чуть не впечаталась лбом в подбородок Кира.

Моя прыть, равная попытке покушения, удостоилась тихого смешка.

— Просыпайся, — повторил боевик. — Нужно вернуться в академию до того, как твои поклонники запаникуют и пойдут к преподам.

Я не сразу сообразила, что к чему, и место, которое Кир позволил называть своей берлогой, вспомнила не сразу. Тут по-прежнему пахло сыростью, но свет был приглушён, будто кое-кто… ждал, пока высплюсь.

— Который час? — голос прозвучал хрипло.

— Не знаю, но полночь миновала точно, — отозвался Кирстен. Протянул руку, хотя помочь выбраться из вороха юбок точно не мог.

Я с великой неохотой впихнула ноги в туфли, стянула камзол.

— Оставь, — велел синеглазый.

Замерла, окинула благодетеля пристальным взглядом. Отдав камзол, боевик остался в тонкой шёлковой рубашке. Ворот был расстёгнут, чёрный цвет ткани подчёркивал белизну кожи. Такая только у северян бывает, ну и… у благородных верилийских девиц, которых всё лето заставляют купаться в молоке и берегут от солнца.

— Эмелис, я не сахарный, — угадав ход моих мыслей, заявил Кир. — Не растаю. А ты замёрзнешь и простудишься.

Не хотела, но как-то так вышло, что хлюпнула носом.

— Что, уже? — возмущение в голосе боевика было наигранным, но почему-то приятным.

Пришлось снова накинуть камзол на плечи и отдать ладошку на откуп этому странному брюнету, который…

— Кир, ты умеешь видеть ауры?

До меня только сейчас дошло. Ведь нам удалось скрыться именно потому, что Кир видел, чувствовал преследователей. Но дара менталиста у него быть не может. Он боевик, с долей способности к универсальной магии. Боевикам, равно как и защитникам, видеть ауры не дано, а универсалам это очень-очень сложно.

— У меня есть амулет, — признался парень.

Я шумно выдохнула. Не то чтобы я против менталистов, но… их никто не любит. Они слишком много знают, слишком много видят.

— Расслабься, — сказал Кир, помогая подняться на ноги.

И я действительно расслабилась. Тот, кто сам под завязку набит секретами, чужие тайны трогать не станет. А Кирстен далеко не прост. Один только амулет чего стоит. Ведь секрет изготовления и настройки подобных пару тысячелетий считается утерянным…

— Ты в родстве с Тердоном из рода Дерс? — догадалась я. Знаю, что вопрос некорректный, но всё-таки.

— В очень дальнем.

Вот теперь ясно. И про амулет, и про то, как Киру удалось найти потайной вход в башню, — мы ведь в одной из двух сохранившихся башен, это очевидно.

— Эмелис, не дрожи, — сказал боевик. — Всё хорошо.

И я поверила. Просто не могла не поверить.


Ночной лес казался не только зловещим, но и бесконечным. Стоило представить, как пробираюсь тут одна, по коже побежал мороз. Или дело всё-таки в погоде? Ведь действительно холодно, даже пар изо рта идёт.

Кирстен крепко держал за руку, шёл не торопясь. На границе леса погасил магический светлячок. А когда мы приблизились к полоске луга — условной границе между территорией академии и всем остальным миром, остановился.

— Иди сюда, — шепнул брюнет и, прежде чем успела опомниться или возразить, подхватил на руки.

Его шею обвила инстинктивно. И лишь потом спросила:

— Кир, зачем?

— Тут роса, а ты в туфлях, — пояснил парень. — Ноги промочишь.

Тропинок действительно не было, а шанс промочить ноги в самом деле имелся. Но мне всё равно очень неловко стало. Тем более от магов подобной галантности не дождёшься — сейчас в Кире говорил аристократ.

— Ты до неприличия лёгкая, — сообщил боевик и понёс туда, где чернели корпуса академических зданий.


По мощённым плиткой дорожкам шла уже сама. Приподнималась на мысочки, чтобы не шуметь — в ночном безмолвии стук каблуков казался оглушительно громким, будто не девушка идёт, а рота королевской гвардии марширует.

Кирстен глядел на мои старания с лёгкой улыбкой, учтиво держал локоть. А я на этот локоть опиралась, совершенно беззастенчиво, почти нагло.

Когда оказались у входа в женское общежитие, я таки вернула боевику камзол. Сказала тихо:

— Спасибо.

— Не за что, — ответил брюнет.

Дождался, пока взойду на крыльцо, открою дверь, и лишь после этого удалился. А я… я наконец смогла вздохнуть спокойно.

Ну слава Богине! Добралась!


Утро началось с отчаянного стука в дверь. Я пыталась проигнорировать неприятный звук, даже одеяло на голову натянула и ухо ладонью прикрыла, но увы. Визитёр был крайне настырен.

Пришлось встать, накинуть халат. Вот только отпирать не спешила.

— Кто? — спросила я.

Ломиться перестали. Повисла очень долгая, очень нервная пауза. После снаружи донёсся тоненький голосок:

— Эмелис? Эмелис, ты там? Открой, пожалуйста…

Веза. Очень приятно.

Жез и Дирра тоже, поди, рядышком.

Чтобы не выпалить всё, что думаю об этой троице, пришлось прикусить язык. Тоже мне подруги.

— Девочки, идите мимо.

Опять пауза и крайне жалобное:

— Эмелис, ну пожалуйста. Мы же волновались…

Ага, ну конечно.

— Эмелис, мы как лучше хотели, — встряла Дирра. — Мы думали…

— Девочки, идите мимо! — повторила на порядок громче и куда злей.

— Но Эмелис…

Я продолжать разговор не планировала, от двери отошла. Снаружи заныли о моей нерешительности, об искреннем желании помочь и прочих глупостях.

О! То есть они ради меня старались? Обо мне пеклись? Ну надо же!

Не знаю, как у них в Дурборе, а у нас, в Верилии, за подобную заботу не благодарят, за неё бьют. Впрочем, в родной альма-матер никто на столь низкий поступок не способен. Даже Селла — самая вреднючая девица на нашем факультете, и та поостереглась бы.

Сна после столь «замечательной» побудки не осталось, а желание идти на завтрак умерло в зародыше. Поэтому подхватила с полки учебник по физану, достала из чемодана вторую, последнюю коробку медовых конфет и снова завалилась на кровать.

Под дверью по-прежнему скулили, но мне было плевать. Толку от этих слов? Поступки всё равно сказали больше.

Когда незабвенная троица всё-таки удалилась, я со спокойной совестью посетила расположенную в конце коридора умывальню. После заправила постель, надела простое платье и переместилась за письменный стол. Шутки шутками, а физан действительно стоит подучить — гоблинообразный Ликси на попятную идти не собирается, это очевидно.


Да, завтрак я пропустила, но игнорировать обед не могла. Во-первых, в самом деле проголодалась, во-вторых… именно тут проходила грань между благоразумием и трусостью.

Едва часы на башне главного учебного корпуса пробили полдень, обулась и подхватила плащ — благо тот, вчерашний, не единственным был. Заперла дверь комнаты, надела цепочку с ключом на шею и поспешила вниз.

Сокурсницы реагировали на моё появление совершенно обычно — кто-то кивал, кто-то улыбался, кто-то здоровался вслух. Я тоже кивала и улыбалась, всё сильней убеждаясь в мысли: о вчерашней прогулке к развалинам замка Тердона никому неизвестно. Что ж, это к лучшему, меньше пересудов будет.

Миновав широкую, но довольно крутую лестницу и крошечный, ничем не примечательный холл, вышла на улицу. Тут же поёжилась — дурборская осень на порядок холодней нашей, и даже солнце, увы, не греет. Но не это главное… У крыльца, в паре шагов от последней ступеньки, отиралось незабвенное трио. Не Дирра и компания, нет. Боевики!

Меня заметили сразу. Мгновенно вытянулись по струнке, расправили плечи. Все сосредоточенные, серьёзные, даже неугомонный Питкар.

Джаст открыл было рот, но я слушать не собиралась — вскинула руку в предостерегающем жесте и одарила парней взглядом взбешённого василиска.

Партнёр по боям предупреждению внял. До рыжего пятикурсника тоже, кажется, дошло. А вот блондинистый Май лишний раз подтвердил, что в его черепной коробке только ветер.

— Мелкая, ты где была? Мы с ног сбились! — И столько претензии в голосе…

Как и в случае с девчонками, пришлось прикусить язык. Нет, слова-то я знаю, но произносить их считаю ниже своего достоинства.

— Да говорю же, она с Киром была, — встряла в разговор зеленоволосая Даяна. Магичка появилась столь неожиданно, что я вздрогнула. — Её Кир из замка увёл.

Обсуждать эту тему, равно как и другие, не собиралась. Молча спустилась вниз и направилась к столовой. На попытку парней приблизиться отреагировала ещё одним взглядом василиска, а для особо «сообразительных» добавила вслух:

— Видеть вас не желаю!

Отстали. Ясно, что не навсегда, но, по крайней мере, до столовой добралась нормально.

А там, в пропитанном запахом пряностей и поджаренного мяса зале, ждала ещё одна неприятность…

Компания Дирры в полном составе сидела за одним из центральных столов. Девчонки выглядели насупленными, парни хмурились. И только Милли, которая так и не попала на девичник, завидев меня, улыбнулась и махнула рукой.

Я на улыбку не ответила. Взяла поднос и отправилась добывать обед. А получая из рук дородной поварихи миску супа, тарелку с отбивной и салат, совсем приуныла: я, конечно, не только с Диррой общаюсь, но… обедать теперь не с кем. И свободных столов, как назло, не наблюдается.

В итоге решилась подойти к Тэссиану. Сухопарый помощник ректора посещал столовую для студиозусов на правах лазутчика, присматривал, что и как. Он всегда ел в одиночестве, и я искренне опасалась, что присоединиться не разрешит. Но Тэс принял на удивление тепло.

— Садись, конечно, — сказал парень. Кивнул на столик Дирры, полюбопытствовал: — Поссорились?

— Да, — не стала лукавить я.

— А из-за чего, если не секрет?

— Кое-кто слишком много себе позволяет.

— И этот кое-кто — не ты? — догадался Тэссиан.

— Ну разумеется…

На этом разговор иссяк, что ничуточки меня не расстроило. Тот факт, что ужин, на время которого опять к помощнику ректора подсела, прошёл в полнейшем молчании, тоже не опечалил.

А вот на следующий день, за завтраком, Тэс заговорил…

— Эмелис, тут слухи ходят, будто тебя… поделили.

Я поперхнулась чаем. Закашлялась, причём так, что даже слёзы проступили. Когда голос вернулся, спросила хрипло:

— Что?

— Парни договорились, — милостиво пояснил мой сухопарый сотрапезник. — Кажется, Май и Питкар уступили тебя Джасту.

Я не поверила. Просто не поверила, и всё.

Ну это же бред. Всеобъемлющий, невероятный, абсолютный! Кем надо быть, чтобы додуматься до такого? Кем?!


Нет, я не поверила, но к сведению приняла. Поэтому в аудиторию, где должна была состояться лекция по физану, входила сжав кулаки и стиснув зубы.

Обошлось.

На большой перемене, во время которой я успела заскочить в общежитие, чтобы сменить туфли на сапоги, тоже ничего сверхъестественного не случилось. Разве что… Милли в комнату заглянула.

Девушка смотрела странно, как будто обиженно. А пришла не просто так, вернее, не с пустыми руками: Милли мою сумку принесла и плащ, те самые, что пришлось в замке Тердона бросить.

Я сухо поблагодарила за возврат «пропажи» и, прежде чем бывшая приятельница успела открыть рот, выпроводила. Просто отлично знала — ещё одной порции сказок на тему «мы старались для тебя» не выдержу. Сорвусь.

И лишь когда настала пора тренировки, поняла — Тэссиан не ошибся…


— Амулеты берём! — скомандовал господин Канг зычно.

Шестикурсникам напоминаний вообще-то не требовалось, но после оклика тренера народ заторопился.

— На спайки разбиваемся! — ещё одна бессмысленная команда. Мы прекрасно знаем, что работаем попарно. — Быстрее. Быстрее!

Кажется, кто-то не в настроении.

— Я не понял! Вы на тренировку пришли или на танцы?! — рыкнул седеющий Канг. — Шевелитесь!

Мы и раньше шевелились, теперь зашевелились активнее.

Я выдохнула. Храбро подошла к Джасту. Мой партнёр, который вообще-то аккуратностью не отличался, сегодня был гладко выбрит, хорошо причёсан и одет в стильный камзол цвета молодой листвы.

— Привет, — тихо сказал он.

— Здравствуй. — Я сделала книксен и повернулась спиной.

Ничего особенного или обидного — стандартная позиция для боя. Щит впереди, атака на шаг сзади.

— Сегодня работаем два-один, — продолжал вещать тренер. — Кто готов быть единицей?

— Хочешь? — прошептал Джаст.

Я вздрогнула и едва не залепила шатену каблуком по голени. Просто слишком близко его шёпот прозвучал, а дыхание щекотнуло шею.

— Хочу! — рыкнула я, сделала шаг вперёд, чтобы вернуть дистанцию.

Суть боя «два-один» крайне проста: две спайки нападают на одну. Задача так называемой «единицы» — продержаться четверть часа или выбить одну из спаек нападения. В том, что касается «единицы», основная нагрузка, конечно, на щит ложится, но подобный бой куда интереснее обычного.

— Мы готовы! — крикнул Джаст.

Господин Канг одобрительно кивнул.

Ещё он кивнул Корину, Фесу, Ялу… но дальше дело не пошло — на арене появилась госпожа Флесса, позвала тренера.

— Так, я сейчас, — бросил Канг. — Давайте, сообразите пока, кто против кого. Только без халтуры!

Препод намекал на соотношение сил. Наша с Джастом спайка, несмотря на отсутствие взаимопонимания, считалась одной из сильнейших. Фес и Дирра входили в число середнячков, Ял с Бонарой — тоже.

А вот Май и Кейн, которые решили поиграть на стороне «двойки», слыли тёмной лошадкой… Просто исход боя с участием этой спайки предугадать почти невозможно. Эти двое способны на всё — от невероятно чистой победы до позорнейшего проигрыша самому слабому противнику. И даже тренер не мог доказать, что последнее — результат поддавков.

Май и Кейн вышли против нас.

Минутой позже к ним присоединились Лора и Лиан — очень сильные ребята и очень агрессивные в бою. Вот только испугаться я не успела — отвлекли…

Боевик, стоявший за моей спиной, сделал шаг вперёд. Его руки обвили талию, сжали крепко-крепко.

— Эмелис, детка, ну сколько можно? — прошептал Джаст и… коснулся губами шеи.

Я зарычала и двинула локтем. Потом таки впечатала каблук в ногу наглеца, но магу было глубоко плевать и на увечья, и на моё мнение.

— Эмелис, ты мне очень нравишься. И я не могу больше ждать. Мелкая, я с ума по тебе схожу, понимаешь?

И снова поцелуй в шею. Не лёгкий, а из числа тех, после которых синяки остаются.

— Джаст, прекрати немедленно!

— Нет, — сказал парень, а меня в дрожь бросило.

Он ведь всё решил, он не отступится. На мои протесты Джасту плевать, а остальные… остальные, судя по взглядам и улыбкам, уверены — наше противостояние не всерьёз. О Всевышний! Да весь курс думает, будто я ломаюсь, набиваю цену!

— Джаст!

Я попыталась вывернуться, вырваться из захвата, но увы. Силы были неравны, хуже того — несопоставимы.

Мгновение, и меня ловко развернули, прижали ещё крепче. Я даже руки выставить не успела! Зато когда пальцы боевика запутались в моей причёске, с рвением бешеной кошки впилась ногтями в мощную шею.

— Тронешь — убью! — прошипела я.

Вот только… только решимости не было, сознание захлестнула паника. Я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной и хрупкой. А самое ужасное, я вдруг поняла — ещё миг, и расплачусь. Прямо здесь, на глазах у двух факультетов.

— Джаст, на минуту, — сказал кто-то.

Голос прозвучал очень близко, но узнала его не сразу — слишком много эмоций, слишком много тумана в голове.

— Джаст… — повторил Кирстен.

Шатен словно окаменел. Потом всё-таки отпустил, нехотя кивнул. С ещё большей неохотой последовал за Киром, который… ну, в общем-то, недалеко повёл. Так, шагов на двадцать в сторону.

Под белоснежным куполом стало очень тихо.

Любопытство снедало всех… кроме меня. Просто так противно было. А ещё эта паника, подступившие слёзы и бешеное желание уйти, сбежать с проклятой тренировки. Именно поэтому отвернулась.

Всё внимание дыханию! Успокоиться! Сейчас же! Немедленно!

Я — Эмелис из рода Бьен. Я выдержу. Я всё выдержу.


Нет, я не видела, что происходило между Джастом и Киром, но, судя по тому, как вытянулись лица остальных, разговор был не типичным.

Спустя минут пять партнёр по спайке вернулся. Сказал очень ровным, чуть хрипловатым голосом:

— Эмелис, извини. Я… перегнул. Подобного больше не повторится.

И снова не выдержала, обернулась, чтобы увидеть — ворот стильного камзола слегка надорван, а ворот рубашки… в общем, рубашку проще выбросить, нежели восстановить. Тут даже мастер бытовых заклинаний не поможет.

Ответить не смогла, но кивнула.

Отыскала глазами Кира. Мой давешний собеседник ждал этого взгляда — отвесил лёгкий, едва заметный поклон.

Кирстен не красовался, просто обещал помощь.

Я хотела улыбнуться, но увы. Не получилось…


Арену я покинула первой. Тот факт, что мы с Джастом благополучно продули три боя подряд, не тревожил, равно как и выволочка, устроенная по этому поводу Кангом. Все мысли были посвящены другому — предстоящей встрече с ректором.

Нет, господин Морвен не вызывал, я сама на визит решилась. Просто, стоя под градом ударов, слишком ясно поняла: так продолжаться не может, с беспределом боевиков пора заканчивать.

Решить проблему самостоятельно не могу, это очевидно. Значит, придётся ябедничать. Впрочем, как-то не верится, что господин Морвен не в курсе…

Здание административного корпуса располагалось слева от главного учебного. Оно было небольшим и скромным — всего два этажа, никаких архитектурных изысков. Я поднялась по широкой каменной лестнице, не без труда открыла массивную, украшенную витиеватой резьбой дверь. Миновала просторный, аскетичный холл, свернула вправо.

В приёмной ректора было тихо, как в склепе. За секретарским столом восседал не кто иной, как Тэс.

— А, Эмелис, — оторвавшись от разложенных на столе бумаг, сказал сухопарый. И ни тени удивления — ни в голосе, ни во взгляде.

Я сделала книксен, спросила:

— Господин Морвен на месте?

— Да, — отозвался Тэссиан. Потом кивнул на дверь кабинета. — Проходи.

То есть докладывать о моём визите не будут? Ну ладно…


Со времён первого и последнего посещения в кабинете господина Морвена ничего не изменилось. Всё тот же тёмный пол, светлые стены, одна из которых отдана под книжные шкафы. Высокие окна, бледные гардины, камин и широкий письменный стол по центру. Ну и господин ректор, куда ж без него.

— Эмелис? Какими судьбами? — вопросил старик.

Он был похож на сдобную, политую сахарной глазурью булочку — весь такой кругленький, мягонький, уютный. Вот только характер у Морвена стальной, это всем известно.

— У меня проблемы, господин ректор.

Глава дурборской академии шумно вздохнул, отложил книгу и указал на гостевое кресло.

— Садись. Рассказывай.

Я никогда не бывала в подобных ситуациях. Более того, никогда таких ситуаций не видела. Боюсь, я едва ли не единственная, кто умудрился попасть в подобный переплёт. Но я была убеждена: мне должны, мне обязаны помочь! Кому как не ректору заботиться о комфорте и моральном облике студентов? И об их безопасности, кстати.

Вот только господин Морвен мои взгляды не разделял…

Выслушав рассказ, который я старалась преподнести максимально корректно, без слёз, истерик и всего того, что принято называть «женскими штучками», старик поморщился.

— Эмелис, что ты предлагаешь? — голос прозвучал сварливо.

— Я прошу вас повлиять на Джаста, Мая и Питкара. Вразумить. Объяснить, что их действия…

— Эмелис! — перебил ректор. — Эмелис, подумай головой!

Я нахмурилась, уставилась недоумённо. А господин Морвен в очередной раз поморщился и начал объяснять:

— Госпожа студентка, я не могу выполнить вашу просьбу. Вы не дети, вы — взрослые люди, и вопрос ваших личных, подчёркиваю — личных отношений находится вне моей компетенции.

У меня от возмущения даже рот приоткрылся, а Морвен продолжал:

— Вы очень красивая девушка, Эмелис. Более того, вы — талантливый защитник. Нет ничего удивительного в том, что вас одаривают вниманием. Но это внимание, как уже говорил, носит личный характер и границ не переходит. Я могу вмешаться в ваш спор с господином Ликси, но Джаст, Питкар и Май…

— Что значит «не переходит»? — выдохнула я. — Джаст… Да он меня на глазах у всего курса…

— Ну что? Что он вам сделал? — снова перебил ректор. — Поцеловал? Знаете, в отношениях боевиков и защитников и не такое случается.

Дурбор! Королевство тупиц и неотёсанных мужланов!

— Господин Морвен, вы обещали моему отцу…

Старик опять недослушал.

— Я прекрасно помню, что обещал вашему родителю. И я своё слово держу. Вы получаете образование, питание, вам доступно всё, что доступно прочим студентам. Кроме того, я продолжаю хранить вашу тайну, хотя тот же Ликси уже интересовался, в каком таком роду водятся столь упрямые девицы.

Намёк был недостоин аристократа, коим господин Морвен, кстати, и не являлся. Но вполне допустим для мага. И этот намёк сказал больше, чем все приведённые ректором «аргументы».

Я с огромным трудом подавила вспышку ярости. Встала. Отойдя от кресла, присела в глубоком реверансе.

— Мне жаль, — старик чуть смягчился, — но я действительно не могу помочь. Личные дела, они такие… скользкие.

— Я поняла. Спасибо.

Ещё один реверанс, крутой разворот и… и всё. Я снова наедине со своими проблемами. Хуже того, теперь я точно знаю — в случае чего на ректора рассчитывать не стоит.

Нет, какая-то доля истины в его рассуждениях имеется. Мы действительно не дети, а личные отношения — сфера, вмешиваться в которую себе дороже. Но всё равно обидно. Обидно и ужасно неприятно.

Покидая негостеприимный кабинет, я кусала губы, в искренней надежде, что смогу, сумею сдержать эти проклятые слёзы. И отчётливо понимала — пилюли, которую прописал Кирстен, надолго не хватит. Через пару дней всё начнётся сначала. Букеты, почтовые журавлики, попытки зажать в уголке, и не только.

Ещё понимала: чувство, которое зарождается в сердце, — это даже не паника. Самое настоящее отчаяние.

И даже помыслить не могла, что всё сложится совсем иначе, что судьба уже приготовила лучший из всех возможных подарков…


Я толкнула тяжёлую, покрытую витиеватой резьбой дверь и замерла в удивлении. На крыльце административного корпуса скучал Кир. Боевик стоял, облокотившись на перила, и бездумно глядел в пространство.

— Кир? — тихо позвала я.

Парень повернул голову, будто нехотя отлепился от поручня.

— Быстро бегаешь, — уголки его губ дрогнули.

Я на ответную улыбку была не способна.

— Что ты тут делаешь? — глупый вопрос. Глупый и некорректный.

— Тебя жду.

— Меня? — ещё один глупый вопрос, но… это Морвен виноват. Окончательно из колеи выбил.

Синеглазый молча протянул руку, стащил с моего плеча сумку с учебниками. Тут же подставил локоть, предлагая опереться — жест не из этой, из другой жизни. Той, где каждое слово, каждый взгляд подчинены этикету.

Я приняла помощь с молчаливой благодарностью. Привычно подобрала юбки и, ведомая Киром, спустилась с крыльца. Стук собственных каблуков показался оглушительно громким.

— К Жабе ходила? — спросил синеглазый тихо.

— Прости?

— Морвен. Его прозвище — Жаба.

Я удивлённо приподняла брови.

— Почему?

— Похож, — пожал плечами Кир. И добавил вроде как невпопад: — Надеюсь, ты не против прогулки?

— Не против.

Брюнет подарил ещё одну лёгкую улыбку и неспешно повёл к аллее.

Клёны давно оделись в золото, но листья роняли крайне неохотно. Газоны ещё хранили память об изумрудном лете, а цветы на единственной клумбе, расположенной ровно напротив главного учебного корпуса, уже пожухли.

— Нет, — убеждённо сказала я. — Морвен на жабу не похож. Он похож на политую сахарной глазурью булочку.

— Ну разве что внешне, — усмехнулся сокурсник. — А по сути — жаба.

Крыть было нечем. Кир прав. Равно как и тот, кто наградил ректора столь неоригинальным прозвищем.

— Спасибо. — Запоздало, но всё-таки. — Спасибо, что вмешался на тренировке…

— Ерунда, — ответил боевик.

Я же в который раз отметила — Кирстен говорит искренне. Он действительно считает, что это «ерунда», и благодарности не ждёт.

Мы молча миновали узкую боковую тропинку и ступили на широкую, мощённую разноцветной плиткой дорожку. Как по мне, эта аллея — идеальное место для прогулок, но студиозусы её отчего-то не жаловали. Вот и сейчас под сенью клёнов было совершенно безлюдно.

— Так что сказал ректор?

— Что проблема вне его компетенции.

Кирстен неприязненно фыркнул.

И снова молчание. Такое спокойное, такое уютное. В компании Кира вообще очень уютно, я это ещё тогда, в замке Тердона осознала.

Я глубоко вздохнула — хотела сказать боевику, как благодарна за эту поддержку. За то, что не поленился прийти к административному корпусу, за то, что протянул руку, заставив отступить жуткое, всепоглощающее чувство одиночества. Признаться, как важна эта маленькая передышка, эта минута покоя…

Хотела, но не успела. Кир окликнул первым.

— Эмелис…

Брюнет остановился, заставляя последовать его примеру. Потом повернулся, взял за подбородок. В сапфировых глазах таилась тревога.

— Эмелис, я знаю, ты сейчас на взводе, но я очень хочу, чтобы ты меня услышала.

Врать, что всё в порядке, не стала. Убеждать, дескать, воспринимаю мир совершенно здраво и приму всё, что скажет мой спутник, — тоже. Ответила честно:

— Я попробую.

Кирстен благодарно кивнул.

— Эмелис, они не отстанут.

Я не могла не улыбнуться — тоже мне новость. Правда, улыбка получилась вымученной.

— Они будут добиваться твоего внимания, даже если Морвен вмешается.

— Морвен не вмешается, — зачем-то напомнила я.

Кирстен опять кивнул, сказал убеждённо:

— Есть только один способ решить проблему.

— Какой?

Брюнет на миг, но потупился.

— Нужно объединиться, — помедлив, выдохнул он. — Ты и я. Вместе. Пара.

Моё удивление было лёгким, но искренним. А Кир… он расценил реакцию по-своему. Отпустил мой подбородок и принялся разъяснять:

— Это единственный вариант, Эмелис. И он, на мой взгляд, неплох. Ты помолвлена, я связан другими, не менее серьёзными обязательствами. Нам обоим не до романов. При этом мы отлично понимаем друг друга, значит, притвориться парой труда не составит. К тому же…

— Кир, — перебила я.

Брюнет на мгновение замер, вгляделся в моё лицо.

— Кир, спасибо, — выдохнула и… вот какого тролля?! Какого дохлого тролля эти проклятые слёзы из глаз посыпались?!

— Мелкая, — простонал боевик, обвивая рукой талию и притягивая ближе.

Я противиться не стала. Уткнулась носом в его плечо, некрасиво всхлипнула.

— Совсем достали? — догадался Кирстен.

Всхлипнула громче и закусила губу. Только слёзы всё капали и капали и никак не желали отступать. И ведь не объяснишь, что это… от радости.

— Мелкая, ну хватит… — Кир обнял крепче, потёрся щекой. — Всё не так уж плохо. Слышишь меня?

Я закивала. Попыталась отстраниться, чтобы вытереть глаза и вообще в приличный вид вернуться, но Кирстен не пустил.

— Так ты согласна?

— Спрашиваешь!

О Всевышний! Я даже мечтать о такой удаче не могла!

— Точно согласна? — В голосе боевика прорезались нотки веселья.

Я неприлично шмыгнула носом и опять кивнула.

— Ну тогда ладно…

Вот теперь меня отпустили. Да ещё платок дали — белоснежный, отглаженный и (о чудо!) не накрахмаленный.

— Только учти, — продолжал Кир, наблюдая, как утираю слёзы и… в общем, платок я, конечно же, сама в прачечную отнесу, — придётся обниматься.

— Да сколько угодно, — выдохнула я.

— И целоваться… — добавил Кир. И таким тоном это было сказано, что остатки слёз сами высохли. Я не могла не улыбнуться.

— Запросто.

— И ещё… — боевик снова заключил в объятия, наклонился близко-близко. — Тебе придётся смотреть на меня влюблёнными глазами. Справишься?

И тут до меня дошло…

— Тебя тоже достали?

Брюнет шумно вздохнул и зарылся носом в мои волосы.

— Эмелис, ты даже не представляешь как!

Я тихо хихикнула, а Кирстен продолжил:

— Даяна, Лим и Карас с первого курса меня преследуют. Кажется, у них нечто вроде пари. В этом году планы изменились — девочки решили меня добить. Раньше действовали поодиночке, теперь достают сообща. И прут как таран!

Снова хихикнула. Просто представила, как Кир — весь такой серьёзный, уверенный, спокойный — от озабоченного девчачьего трио отбивается, и не сдержалась.

— Эх ты… — вздохнул боевик. Горечь в его голосе была притворной. — Нет бы посочувствовать, пожалеть…

— Сочувствую. Жалею.

Кир, само собой, не поверил.

— Ничего ты не понимаешь, — продолжал сокрушаться брюнет. — У вас хотя бы общага под защитой, а в нашу всех пускают. Только представь: проводил тебя, возвращаюсь, а под дверью моей комнаты они. Все трое. С претензиями.

— И?..

— Чуть не прибил, — признался Кирстен нехотя.

Я осторожно отстранилась, окинула боевика пристальным взглядом. Влюбиться в такого легче лёгкого, и это факт. Но сильно сомневаюсь, что девчонками движет именно любовь.

— Когда начинаем? — спросила я.

Синеглазый вздохнул, сказал с заметным сожалением:

— Завтра утром. Сегодня меня не будет, вызвали по делам семьи.

Да, непростая у Кирстена семейка, если может позволить себе такие вызовы. Здесь, в академии, стационарный портал, разумеется, есть, вот только чтобы воспользоваться им, нужно просить разрешения едва ли не у короля.

— Продержишься до утра? — уточнил Кир.

Я усмехнулась и кивнула. А куда денусь?

— Отлично, — сказал боевик. Притянул ближе, наклонился и потёрся носом о мой нос. — В таком случае до завтра, дорогая…

Я не могла не улыбнуться.

— Уже скучаю, любимый.

— Я тоже… — прошептал брюнет проникновенно. Но всё-таки не выдержал, расплылся в шальной, хулиганской улыбке.

Да, утро обещало быть бурным…

Глава 5

Я встала на час раньше обычного. Посетив умывальню, извлекла из-под кровати чемодан, распаковывать который вообще-то не планировала. Я с самого начала решила: тут, в Дурборе, ношу только простые, скромные платья — чтобы не выделяться и не привлекать лишнего внимания. Эти, с дорогущей отделкой, тонким кружевом, яркими лентами и пусть целомудренным, но всё-таки декольте, запрятала подальше, чтобы не раздражали.

Но теперь ситуация изменилась, верно? Я вроде как влюблена, а влюблённая девушка всегда стремится выглядеть как можно лучше.

Перебрав добрых три дюжины нарядов, я остановилась на голубом — под цвет глаз. Линия декольте, рукава и подол были расшиты речным жемчугом, поэтому с украшениями не заморачивалась, ограничилась тонким золотым браслетом на запястье и тонкой же цепочкой на шею.

С причёской тоже было просто — к платью имелась голубая лента, тем же жемчугом расшитая, так что я всего лишь накрутила локоны и завязала низкий хвост. Послала кокетливой блондинке в зеркале воздушный поцелуй, надела сапоги, накинула плащ и, подхватив сумку с учебниками, вышла из комнаты.

На выходе из нашего крыла общежития творилось нечто не совсем обычное. Девочки толпились возле крыльца и дружно делали вид, что на завтрак совершенно не торопятся. Парни, чьё общежитие располагалось по ту сторону центральной аллеи и практически примыкало к столовой, девчонок на завтрак провожали редко. Вот и сейчас парней было всего двое… если не считать Кира.

Я не смогла сдержать улыбку, и даже тот факт, что улыбаюсь не просто счастливо, а предельно глупо, не смутил. Я же влюблена, верно? А влюблённым всё можно.

Завидев меня, Кирстен замер на миг, после расправил плечи и сделал шаг вперёд. Я мучить мага ожиданием не собиралась — слетела по ступеням и подошла практически вплотную.

— Доброе утро, — выдохнул парень.

— Самое доброе.

Кажется, моя улыбка ещё глупей сделалась, а Кир обвил рукой талию и притянул к себе. Горький аромат мужских духов щекотнул нос, немножечко опьянил.

— Скучала по мне? — прошептал боевик. Уголки его губ красноречиво дрожали.

— Безумно! — тем же шёпотом ответила я и водрузила ладошки на его грудь. Я уже знала, что произойдёт дальше, и едва сдерживалась от смеха — просто отлично представляла лица замерших в отдалении студенток.

Кирстен наклонился и коснулся губ губами. А потом запустил пальцы в мою нехитрую причёску и поцеловал по-настоящему.

Боевик был нежен и… тактичен. Его язык коснулся самого кончика моего языка, лаская и дразня. Губы тоже ласкали, чутко и осторожно. Я отвечала на эти прикосновения, как подобает леди, будто смущаясь.

Впрочем, если совсем честно, я действительно немножко смутилась. Во-первых, волна жара, пробежавшая по телу в миг, когда Кир коснулся волос. Во-вторых… я же раньше ни с кем, кроме Рида, не целовалась, а Рид… он вёл себя совсем иначе — напористо, почти агрессивно, и уж чего-чего, а расслабиться в его объятиях я не могла.

— Как насчёт завтрака? — прервав поцелуй, выдохнул маг.

— С удовольствием.

Ответила и лишь теперь поняла — вокруг невероятная тишина. Даже листья на высаженных у корпуса кустах шелестеть перестали, и птицы, которых здесь в избытке, замолкли.

Кирстен стянул с моего плеча сумку и, придерживая за талию, повёл прочь. К узенькой дорожке, которая пересекала аллею. Желание обернуться, чтобы увидеть лица девчонок, я задушила на корню. И тут же была вознаграждена другим, куда более забавным зрелищем…

Навстречу гордо вышагивали Май, Джаст и Питкар. В руках блондина был ставший уже традиционным букет алых роз, Питкар тоже букетик нёс — то ли васильки, то ли незабудки (и где только раздобыл в разгар осени?). Джаст нёс… себя, видимо.

Заметив нашу парочку, парни дружно споткнулись и замерли. Лица вытянулись, глаза округлились, челюсти попадали.

— Привет, — сказал Кир. И вроде без подтекста, без каких-либо особенных интонаций, но… как будто по носу щёлкнул.

Я ограничилась приветливой улыбкой. Просто знала: стоит открыть рот — рассмеюсь непременно. И, вероятнее всего, злорадно — уж слишком много крови эта троица попортила, слишком сильно нервы потрепала.

— Ты… вы… — проблеял Джаст, но сформулировать мысль так и не смог.

А Кир спокойно, без паники и неуместных ухмылок, провёл меня мимо застывших парней. Наклонился, словно невзначай коснулся губами ушка. Я прижалась тесней, отлично понимая, что спектакль лишь в самом начале, что реакция неугомонного трио — капля в море. Дальше будет больше.

Так и случилось.


Наше появление в столовой ознаменовалось грохотом и звоном — это зеленоволосая Даяна поднос с завтраком уронила. Смех и разговоры стихли мгновенно, в нас с Киром вперилась добрая сотня удивлённых взглядов. В этот миг я искренне возблагодарила папу и преподавателей, которые учили держать лицо в любой ситуации, особенно на публике.

Кирстена этим наукам тоже обучали. Вне всяких сомнений.

Боевик подарил коллегам лёгкую улыбку и галантно повёл меня к столу, за которым сидела смутно знакомая четвёрка.

Парня с короткими, выкрашенными в малиновый цвет волосами, кажется, Леором зовут. Его хрупкая на вид подружка — Рига, она на пятом учится, защитница. Шатен с выразительным, крайне ехидным прищуром — Норт, а его девушка — Силлин, и она, как ни удивительно, не из наших. То ли маг-универсал, то ли целительница. Не знаю, друзья они Киру или нет, но именно в этой компании он обычно ест.

— Привет, — сказал мой спутник.

Учтиво кивнул девушкам, криво улыбнулся парням. Потом водрузил мою сумку на скамью, рядом поставил свою — она отличалась строгим цветом и полным отсутствием бантиков. Не спрашивая дозволения, расстегнул пряжку моего плаща, а прежде чем снять оный с плеч, наклонился и коснулся губ. Легко-легко, словно бабочка крылом махнула.

И уже обращаясь к прибалдевшей четвёрке:

— Позвольте представить вам мою девушку…

— Знаем мы эту девушку, — выдохнул шатен и встал, чтобы отвесить церемонный кивок. — Я Норт.

Дальше — хуже…

Дождавшись, когда все представятся, а я пролепечу в ответ слова радости, Кир снова к губам наклонился, шепнул:

— Садись, я всё принесу.

Ну я и села. Больше от удивления, если честно. Просто романтика романтикой, но это уже перебор. Или всё-таки нет?

А боевик тряхнул головой и гордо направился за подносом. Присутствующие, причём не только обозначенная четвёрка, выпали из реальности повторно. Тишина, царившая в столовой, стала поистине гробовой.

Когда Кирстен вернулся, тишину сменил многоголосый шёпот. Студиозусы слегка опомнились, пялились не так рьяно. Зато я…

— Кир, ты уверен? — пискнула я, глядя, как на столе появляются: блинчики, омлет, корзинка со сдобными булочками, два вида салата — мясной и фруктовый, чашка чая и кусок творожной запеканки. Для себя боевик взял только яичницу с беконом и кофу — мерзкий чёрный напиток, который, как ни удивительно, становился популярнее с каждым годом. Отец тоже к этой гадости пристрастился и Рида подсадил.

— Ну я же не заставляю съесть всё, — улыбнулся брюнет. Устроился рядом, тут же водрузил руку на талию.

Ситуация подразумевала влюблённый взгляд, и я этот взгляд споренько изобразила. А что? Мне не жалко. Кир отблагодарил тёплой улыбкой и в который раз наклонился к губам.

Нашу идиллию нарушил Леор.

— Бутылка бонтейского, — сказал боевик.

А Норт горестно вздохнул и возвёл глаза к потолку.

— Повод? — встрял Кир.

Шатен и красноволосый переглянулись, но ответила Рига:

— Как обычно, спор.

— Ну это-то я понял. Теперь мечтаю о подробностях.

Пятикурсница и Силлин дружно хихикнули. Норт вздохнул горше прежнего — ещё бы, одна бутылка бонтейского как два породистых скакуна стоит! А Леор откинулся на спинку скамьи и сказал без тени самодовольства:

— Я с самого начала знал, что ваш роман неизбежен.

Кирстен изогнул бровь, я тоже удивилась.

— И я знал, — заявил проигравший. — Но Леор сказал первым. Пришлось спорить так.

«Спорить так»? То есть у этой парочки споры нечто вроде хобби?

— И почему же наш роман… неизбежен? — спросил Кир осторожно.

Норт пожал плечами, а Леор широко улыбнулся и заявил:

— Вы слишком похожи. Вы говорите с одними и теми же интонациями, одинаково держитесь, одинаково двигаетесь… У вас даже выражения лиц одинаковые, например, сейчас.

Мы с брюнетом переглянулись. Я попыталась изобразить ещё один влюблённый взгляд — ну чтобы выражение лица сменить, — не вышло. Кир мою попытку засёк, усмехнулся.

— Вы — одного поля ягоды, — вклинилась в разговор Силлин. — Это за лигу видно.

— А уж ваш бой… — протянула Рига.

— Ты его не видела, — уличил Кир.

— Зато столько слышала, — мечтательно закатывая глазки, сообщила девушка. — И сразу поняла — крепость по имени Кирстен пала.

Ага, два раза. И очень, вернее, очень-очень, низко.

Как сумела сдержать смех? Спасибо папе и его учителям! Кир к науке светского лицедейства прибегать не стал, он поступил проще — спрятал улыбку в моих волосах. Заодно слегка прикусил ушко.

Громкий вздох умиления — это от девчонок и дружная ухмылка — от парней.

— Эй, ребята, я всё понимаю, но тут столовая… — сказал Леор.

— Ну так ешь, — парировал Кир, снова в мои волосы зарываясь.

Пускать ситуацию на самотёк не собиралась. Мягко отстранилась, шепнула:

— Кир, я умираю с голоду.

Синеглазый вмиг посерьёзнел и руку с талии убрал. Потом подвинул ко мне чашку с чаем и тарелку с блинчиками. Я же чётко поняла: ещё пара таких завтраков, и я, как говорят в актёрской среде, расколюсь!


Первыми в расписании стояли две пары физана, и это, надо признать, было огромным благом. Просто уровень любопытства сокурсниц и прочих студиозусов зашкаливал, я всерьёз опасалась допросов. Присутствие Кира от проявлений любопытства ограждало, и это, разумеется, очень радовало.

Но тут и ещё один плюс имелся…

— Кир, нам надо поговорить, — шепнула я, когда добрались до верхнего ряда амфитеатра и устроились в ожидании Ликси.

— Слушаю, — выдохнул брюнет, придвигаясь ближе.

Нет, в его жесте не было ничего особенного, но со стороны всё выглядело довольно интимно. Я закусила губу, чтобы сдержать неуместную улыбку.

— Кир, ты переигрываешь. Если так пойдёт и дальше, я могу рассмеяться в самый неподходящий момент, и тогда наш обман непременно раскроют.

— С чего ты взяла? — брюнет в этот миг сам едва сдерживался. — Они вряд ли поймут, почему ты веселишься. Может, от счастья?

— Да?

Боевик коснулся щеки, нежно взял за подбородок.

— Эмелис, расслабься. Через неделю-другую будем как все, а пока… нам нужно сделать так, чтобы в наши чувства поверили.

Синеглазый наклонился и накрыл мои губы своими. Его язык осторожно проник в рот, коснулся кончика моего языка. Я инстинктивно обвила шею «возлюбленного» руками, позволила прижать себя теснее. Тут же прервала поцелуй, чтобы поймать его нижнюю губу…

Именно в этот момент гул в аудитории стих, в наступившей тишине прозвучал вечно недовольный голос Ликси:

— Так, а где наша маленькая выскочка? Где Эмелис?

Конечно, нам следовало остановиться. Не знаю, чем руководствовался сообщник, а я… просто не смогла. Почему-то.

Когда губы Кирстена снова накрыли мои, разум подёрнулся лёгкой дымкой, тело внезапно ослабло, и стало совершенно неважно, что случится дальше. Пусть гоблинообразный препод плюётся ядом, пусть задаст хоть сотню задач, пусть вызовет к доске и устроит очередную публичную порку… пусть! Только бы поцелуй не кончался.

Увы, мечта не сбылась. Кир не сразу, но отстранился. Я с удивлением отметила, что синева его глаз стала гуще, дыхание сбилось. Моё, впрочем, тоже.

Медленно, уже не надеясь на спасение, повернула голову и взглянула на Ликси. Отсюда, сверху, лектор казался таким маленьким, таким тощеньким… Приоткрытый рот и сильно округлившиеся глаза придавали ему какой-то особый, специфический шарм.

Я глубоко вздохнула, готовясь выслушать очередную злобную тираду на тему поведения вообще и о моральных устоях верилийской академии магии в частности, но…

— Так, тема сегодняшнего занятия… — пробормотал Ликси. — Тема сегодняшнего занятия… повторение физических свойств кристаллического щита. Последняя контрольная выявила, что у вас провал, причём у всех…

Сказал и спешно шмыгнул за кафедру.

— Господа студенты, вы готовы?

И всё. Никаких нотаций, более того: ни одного косого взгляда в нашу сторону. В какой-то миг в голову пришла мысль: Ликси Кирстена испугался, и тут же была отброшена в виду абсурдности. Я предпочла расслабиться и просто наслаждаться столь неожиданной удачей.

Удивительно, но на этом приятности не закончились.

После двух пар физана и обеда, когда нам с Киром пришлось разойтись по разным аудиториям… меня не тронули. В смысле — никаких допросов, намёков, смешков и попыток выяснить, как же так вышло. Любопытство висело в воздухе, было почти осязаемо, сокурсницы ёрзали, косились, кусали губы, но ни одна не подошла.

Зато после занятий, когда мы с Кирстеном старательно целовались у женского общежития, поглядеть на нас собралась добрая половина академии. Вероятно, будь наш роман всерьёз, я бы смутилась, а так… Я получала удовольствие. Искреннее и бурное! А боевик, кажется, просто отыгрывался за пять лет пристального внимания лучшей половины магического сообщества.

Он целовал то нежно, то страстно и чем-то напоминал путника, одолевшего пустыню, — пил и никак не мог утолить жажду. Это было приятно, я чувствовала себя желанной и невольно вспоминала Рида. Опять.

Интересно, как он там? Скучает ли? В пору моей учёбы в верилийской академии Рид навещал при каждой возможности, не меньше трёх раз в месяц. На время каникул вообще к нам переселялся — отец не возражал, даже наоборот. Но целовал… нет, целовал всё-таки иначе.

Впрочем, неважно. Я не отношусь к числу дурочек, помешанных на сентиментальных романах. Это они придают поцелуям вселенское значение, я — нет. Поцелуй — это прикосновение губ и ничего больше, поэтому то, что вытворяют губы Кирстена… нет, ничего не значит.


Ужинали в той же компании. Кир снова порывался поухаживать в самом радикальном ключе, но я не позволила. Глупо улыбаясь — ведь образу влюблённой нужно соответствовать! — отправилась вместе с ним.

На мой поднос пытались поставить лишние блюда, заставляя шипеть сквозь улыбку. После вообще хотели поднос отобрать, но больше для вида.

— Милый, ты такой… заботливый, — сообщила я.

— Солнце моё, ну прости… — прошептал боевик, порываясь зарыться в мои волосы носом. Гнездо у него там, что ли?

Сокурсники и студиозусы всё ещё удивлялись, косились и таращились, но гробовой тишиной уже не пахло. Пространство наполняли шепотки, разговоры, смех. Я отлично понимала — большинство говорит о своём. О нас судачили только родные факультеты, ну и… обиженные.

Май и Джаст как-то очень резко приняли пятикурсника Питкара в свою компанию. Троица обосновалась в самом дальнем углу столовой, беззастенчиво разглядывала блондинку в голубом платье и слегка распоясавшегося брюнета, то бишь нас.

Вторая тройка, в лице Даяны, Лим и Карас, сидела гораздо ближе и откровенно убивала взглядами. К счастью, молчаливая атака адресовалась не мне, Кирстену. Полагаю, моему «возлюбленному» надлежало подавиться, но он категорически отказывался. Даже наоборот — демонстрировал очень здоровый аппетит. Наши сотрапезники охотно по этому поводу хихикали, Леор даже пару непристойных шуточек отпустил.

Получасом позже, вышагивая по мощённой разноцветной плиткой дорожке, Кир притянул мою ладошку к губам, спросил тихо-тихо:

— Мелкая, ну ты как? Довольна?

— Помнится, кто-то обещал не дразниться, — прошептала я, искренне наслаждаясь и минувшим днём, и компанией Кира, и полумраком осеннего вечера.

И даже тот факт, что дурборская осень на порядок холоднее нашей, уже не напрягал, почти радовал.

— Да ладно тебе, — отмахнулся синеглазый. — Прозвище уже прилипло.

Я тихо усмехнулась. Сказала, не скрывая эмоций:

— Кир, я не довольна, я счастлива.

Свидетелей вокруг не было — мы выбрали самый долгий, самый неудобный путь к женскому общежитию. Но боевик всё равно остановился, притянул к себе.

Я обняла не задумываясь. Уткнулась носом в его шею — без каблуков только до шеи и доставала, и то привстав на цыпочки. Тут же удостоилась лёгкого прикосновения к щеке и шёпота:

— Эмелис, спасибо…

Замерла в ожидании продолжения. И дождалась:

— Ты даже не представляешь, как я устал от их возни.

Я не ответила, просто обняла крепче.

Многие убеждены, что люди нашего круга счастливы по определению. Что если судьба наградила гербом, семейными реликвиями и королевской грамотой, то всё остальное уже не нужно. Им невдомёк — большинству из нас приходится очень несладко, причём с пелёнок. Нам не хватает простого человеческого тепла. Всегда!

— Эмелис, — прошептал боевик, касаясь губами лба и стискивая до того крепко, что на миг больно стало. — Я… не знаю, чем отблагодарить небо за эту встречу.

Я тоже не знаю, но в том, что эта встреча ниспослана свыше, — тоже уверена.


А ближе к полуночи, когда я уже заплела волосы в косу и облачилась в ночную сорочку, раздался стук в дверь. Не злой, не раздражённый, а просто… настойчивый.

Набрасывая на плечи халат и касаясь задвижки, уже знала, кого увижу и… да, сомневалась. Но всё равно открыла — толку прятаться? Они непременно достанут, не сегодня, так завтра.

— Привет, — буркнула Даяна. Тряхнула зелёной гривой.

— Привет. — Я отступила, предлагая боевому трио войти.

Девчонки расшаркиваться не стали, в среде магов это вообще не принято. Предводительница тройки переступила порог первой. Не разуваясь, проследовала до письменного стола, небрежно уселась на край.

Брюнетка Лим и рыженькая Карас желания снять обувь тоже не изъявили. Вошли, застыли на середине комнаты.

Наблюдая за этим дефиле, я мысленно улыбнулась. В свете свято верят, что мужская одежда неприлична, говорят — она портит образ, лишает женственности. Но, если по правде, девушка в облегающих брюках выглядит довольно заманчиво. Даяна, Лим и Карас лишнее тому подтверждение.

Когда я прикрыла дверь и повернулась к гостьям, Даяна тяжело вздохнула и спросила:

— Мелкая, ты думаешь, это смешно?

В голосе и облике девушки не было ни тени злости, только сосредоточенность, приправленная щепоткой грусти. Настроение подруг было аналогичным.

— Прости, не понимаю. — Нет, я не лгала.

— Мелкая, ваш роман — фикция! — заявила Карас. И повторила, как для тупых: — Фи-кци-я.

Я изобразила искреннее удивление, спросила тихо и ровно:

— С чего ты это взяла?

Магички переглянулись. Даяна махнула рукой, предлагая подругам помолчать. Те дружно кивнули.

— Мелкая, давай начистоту? — предложила зеленоволосая. — Мы не дуры. Мы неплохо знаем Кира, да и тебя изучить успели. Кир на все эти розовые сопли не способен, прыгать вокруг девицы — тем более. Он не такой. — Магичка снова вздохнула, продолжила с особым нажимом: — А ты, Эмелис, не способна на предательство.

Теперь я удивлялась по-настоящему. Нет, я тоже считаю себя не способной, но при чём тут…

— После сегодняшнего, — продолжала Даяна, — вся академия уверена, будто рассказ о женихе — ложь. Мол, жениха у тебя нет и не было, ты использовала эту байку как прикрытие.

Ну… мысль не нова. Кир, помнится, тоже сомневался.

— Но мы-то знаем… — протянула магичка. — Мы-то знаем, что жених — не выдумка.

Сердце пропустило удар, по спине ледяной змейкой скользнул страх. Знают? Откуда? Только… только не говорите, что Морвен меня выдал. Только не говорите, что сумели раскрыть, кто я…

— Что и требовалось доказать, — заключила Лим, складывая руки на груди.

— Прости?

— Ты побледнела, — пояснила брюнетка. — Значит, угадали. Жених есть.

О Всевышний! Я… прокололась? Вот так? На пустом месте?!

— И ты не из тех, кто способен предать, — повторила Даяна. Голос прозвучал ещё уверенней. — Следовательно, ваши отношения с Киром — показуха. Вы просто договорились, верно? Спелись, чтобы… избежать нежелательного внимания.

Магички! Троица с редчайшим для женского племени даром! Они били настолько точно, что я… я не могла не вздрогнуть.

Пришлось глубоко вздохнуть, одарить себя пощёчиной — мысленной, разумеется, и… принять самый покаянный вид.

— Девочки, я…

Я не умею плакать на заказ. Слишком долго изживала в себе привычку пускать слезу по поводу и без, а когда настала пора учиться играть эмоции… в общем, учителя волосы на себе рвали, но заставить Эмелис из рода Бьен плакать так и не смогли.

— Девочки, я… не знаю, как так вышло. Я… не нарочно. Просто Кирстен… Кирстен, он…

— Он умеет уговаривать, — сказала Даяна.

Я помотала головой.

— Он такой… хороший.

В комнате воцарилась напряжённая тишина — да, девочки уже поняли, что признаваться во лжи не собираюсь. Я же отчаянно подбирала слова, которые следует произносить безумно влюблённой дурочке. Да ещё такой, что предала жениха…

В этот миг стало искренне жаль, что я не отношусь к числу тех, кто живёт «розовым чтивом». Ведь в каком-нибудь «Моем синеглазом деспоте» или «Любви без границ» всё чёрным по белому написано, причём в огромных количествах. На каждой, тролль её раздери, странице!

— Он удивительный. Я когда в его глаза смотрю — всё забываю. Это как наваждение было, но… но я не жалею. Мне безумно стыдно, но Кир…

— Кир тебя подговорил, — процедила Карас.

Я снова замотала головой.

— Кирстен, он… а я… мне так…

— Ясно, — заключила Даяна. Сказала, как выплюнула. — Ясно, Эмелис. Но учти, правда всё равно всплывёт!

Девушка резко поднялась, поправила изумрудное недоразумение и устремилась к выходу. Лим и Карас, разумеется, за лидером последовали. Дверью незваные гостьи хлопнули так, что штукатурка посыпалась, а я… позволила себе улыбку.

Нет, магички не поверили, но усомнились. А раз так, то у нас с Киром есть все шансы на победу. Свобода стоит того, чтобы за неё побороться, и мы ещё повоюем!


О том, что девушкам моего положения влюбляться бесполезно, я узнала года в четыре, когда заявила няньке, что выхожу замуж за Дьёра. Он сыном нашего садовника был, втайне от всех учил меня лазать по деревьям и есть малину не из вазочки, а прямо с куста. Грязными, между прочим, руками.

Няня, разумеется, выслушала, потом начала корить и объяснять: Дьёр — не пара, и вообще. Я тогда в слёзы ударилась, помчалась к отцу… На этом «роман» с чумазым мальчишкой кончился, а я чётко уяснила — мир очень несправедлив.

Потом ещё несколько лекций на тему любви и брака прослушала. Нет, на тот момент доводы отца разумными не казались, но папа выманил из меня обещание на мальчиков не смотреть. Когда уезжала на учёбу (а мне тогда семь было), обещание дополнилось клятвой — никаких романов!

Слово, данное отцу, я держала. Даже когда ко мне Макс — зеленоглазая мечта всех девчонок с первого по четвёртый курс — подкатывал. Даже когда Эрик — загадочный некромант — с букетиком пришёл. Даже… даже когда сама до звёздочек в глазах влюбилась в аспиранта, в Райлена из рода Даор.

Влюблённость в наследника самого крупного герцогства Верилии длилась недели полторы, а когда схлынула… я искренне возблагодарила отца за то, что стребовал с меня эту троллью клятву. Даже сейчас страшно вообразить, какой бы дурой выглядела, осмелься я подойти к Раю! Ведь мне семь было, а ему двадцать с хвостиком. К тому же за ним половина академии бегала, и даже одна из преподавательниц.

Да, я поняла некоторые плюсы своей несвободы, но всё равно обидно было. Курса с третьего у всех моих подруг начали появляться… друзья. В смысле, друзья особенного сорта — те, кому позволено донести сумку до лекционного зала, или треснуть книжкой по голове, или за косу дёрнуть. Меня за косу дёргали только самоубийцы, а сумку… ну, Кирстен первый, кто к ней прикоснулся.

В тринадцать обида на папу и жизнь достигла апогея. Просто девчонки уже вовсю целовались, а я… завидовала и беззастенчиво врала, дескать, тоже целовалась, тысячу раз, или даже побольше. Втайне от всех, с папиным помощником, с Ридом.

К слову, Рида все мои подружки знали — обычно именно ему выпадало дочку первого министра на каникулы забрать и с каникул привезти…

В ту пору Рид искренне презирал строгие камзолы, одевался по последней моде и только. Кожаные штаны, плотно облегающие икры, сапоги с подкованными носами и каблуками, рубашки невероятных расцветок, стильные шарфики. А если добавить сюда тяжёлый подбородок, орлиный нос, чёрные, как сама ночь, глаза, длинные пепельные волосы… В общем, мне тоже завидовали, даже слишком.

А в день моего четырнадцатилетия отец сообщил о том, что Рид попросился в зятья и что сам король считает его кандидатуру более чем подходящей. Должность помощника первого министра роли, разумеется, не играла. Куда важней было то, что Рид — наследник одного из старейших родов королевства.

— Это престижно, — сказал тогда папа. — К тому же я более чем уверен, что Рид не разбазарит твоё состояние, а это, согласись, важно.

Да, это более чем важно, ведь я — единственная наследница рода, и моё приданое ой как велико. Остальную часть имущества семьи отец планировал передать по завещанию внуку.

Моё согласие было чистой формальностью, зато… в тот день я действительно целовалась. Потом долго пыталась понять, чем же столь бурно восхищались подруги? Нет, мне понравилось, но пищать от восторга не тянуло.

Но грусть не в этом, грусть в другом. Я стала невестой, но толку? Рид был далеко, а парни моих подруг… В общем, червячок обиды всё равно грыз.

Мне присылали тонны цветов, конфет и мелких, безусловно, приятных подарков. Мне строчили письма длиной с философский трактат. Меня осыпали поцелуями и комплиментами при встрече, но… но никто не носил мою сумку до лекционного зала, не ходил за второй чашечкой чая, не ревновал к сокурсникам, не писал на стенах обидные надписи про преподов, которые посмели меня обидеть, и… на вечеринки всегда ходила одна.

Я постоянно уверяла себя, что это мелочи. Что мне, Эмелис из рода Бьен, все эти студенческие штучки совершенно неинтересны и совсем-совсем не нужны! Ну, подумаешь… одна. Зато потом, когда закончу учёбу, мы с Ридом будем вместе. Он обещал носить кофу в постель, и вообще.

Да, я была убеждена, что всё это глупости и шалости… ровно до тех пор, пока рядом не появился Кир.

Не знаю как сказать, как объяснить, но когда, выходя на крыльцо женского общежития, видишь парня, который пришёл, чтобы проводить тебя в столовую… Когда этот самый парень с ласковой улыбкой говорит «привет» и спрашивает, как спалось… Когда осторожно обнимает и касается губами губ, а потом берёт за руку и… нет, это лучше, чем букеты и длиннющие письма.

— Эмелис, что случилось? — прошептал Кирстен, когда мы отошли шагов на десять и от крыльца, и от толпы зевак, которая была на порядок меньше вчерашней.

Я тряхнула головой, прогоняя лишние мысли. Сказала:

— Кое-кто обещался разоблачить наши отношения.

— Разоблачить? — переспросил боевик.

Я шумно вздохнула и принялась пересказывать разговор с магичками. О причине собственного прокола, разумеется, умолчала.

— И как ты к этому относишься? — выдержав паузу, вопросил Кир.

— Я? Никак. Девочки слишком много о себе возомнили.

— Рад, что ты оцениваешь ситуацию здраво.

— Да что тут оценивать? Оспорить нашу честность может только менталист, но я глубоко сомневаюсь, что кто-то из них пойдёт на столь грубое нарушение внутреннего кодекса.

Увы и ах, но менталисты, коих в магическом сообществе раз-два и обчёлся, оспорить честность нашей пары действительно могли. Узконаправленный дар ментальной магии позволяет видеть не только ауру, но и всё, что она скрывает. Начиная от болезней и заканчивая привязанностями.

Если то, что рассказывали на лекциях по видовым особенностям магии, правда, то в случае нашей пары менталист увидит ниточку симпатии, не больше. А для людей влюблённых, тем более столь пылко, как пытаемся изобразить, характерна совсем другая, куда более яркая привязка.

Здесь, в дурборской академии, равно как и у нас, факультета ментальной магии не существовало — одарённых слишком мало, всего по паре на каждый курс. Их, как и некромантов, учили отдельно, по индивидуальным программам. И жили менталисты в общежитии для преподов.

В просторечии дар ментальной магии называли даром всезнайки. Неудивительно, что тех, кто знает о людях заведомо больше остальных, с самого начала приучали держаться в стороне и помалкивать.

— Менталисты не проболтаются, — подтвердил мои мысли синеглазый. — Разоблачать если и будут, то по старинке.

— Слежка и прослушка?

Кир кивнул, притянул мою руку к губам.

— Мою комнату прослушивать не смогут, — заявил брюнет. — С твоей… могу решить.

Я невольно улыбнулась, сказала:

— Не надо. Гости ко мне заходят редко, а в остальном… буду учебники вслух читать.

— Думаешь, девочки оценят? — усмехнулся боевик. — Надеешься, вспомнят про учёбу и отстанут?

— Нет, не верю. Но почему бы не попробовать?

Кирстен вновь к моим пальчикам припал, сказал со смешком:

— Коварная ты…

Я закусила губу, в надежде справиться с ощущением лёгкой слабости, которое этот жест вызвал. Добавила:

— По остальному — нам нужно быть осторожнее. Только и всего.

Брюнет кивнул. Остановился, чтобы заключить в капкан рук и накрыть мой рот поцелуем. Я на ласку ответила, молчаливо радуясь тому, что Кир понял с полуслова.

Да, ближайшие пару недель нам придётся быть осторожнее, играть выбранную роль постоянно, даже наедине. Иначе нас и в самом деле могут поймать. И хотя мнение Даяны и её подруг вряд ли повлияет на ситуацию, давать повод всё равно не стоит.

Глава 6

Неделя прошла быстро и вполне сносно. Впрочем… лгу — она прошла великолепно.

Излишне пристальное внимание со стороны девичьей троицы, конечно, раздражало, но это была капля в море, мелочь, сущий пустяк в сравнении со всем остальным.

Во-первых, Май и рыжий Питкар — они отстали. То есть совсем. Полностью. Абсолютно! Я даже изучающих взглядов на себе не ловила. Нет, меня не игнорировали, просто начали относиться точь-в-точь как к остальным.

Во-вторых, Джаст. Он по-прежнему составлял мою спайку, но вёл себя настолько прилежно, что пару раз возникало желание отправить его в лекарский кабинет — а вдруг это не Кир, вдруг нечто другое, посерьёзней?

В-третьих… профессор Ликси. Тот, кого даже коллеги за глаза звали гоблином, сменил гнев на милость столь резко, что… в общем, тут тоже мысли о лекарском кабинете возникали. Каких-то три занятия, и я превратилась едва ли не в «любимчика».

Кирстен, глядя на перемены в поведении препода, заметно ухмылялся и прижимал меня теснее.

А ещё были совместные завтраки-обеды-ужины, недолгие прогулки после пар, галантные ухаживания и поцелуи. Много-много поцелуев! К последнему я относилась как к необходимости, хотя временами начинала таять. В такие моменты разум подёргивался розовой дымкой, окружающий мир как будто отступал, звуки исчезали. Только стук собственного сердца слышала и стук сердца Кира.

Прикосновения боевика были приятны, и я очень скоро поняла: с самого начала воспринимаю их как нечто само собой разумеющееся, нечто естественное. В том, что собственные пальчики то и дело норовят коснуться его волос, щеки, шеи… как-то не замечала, просто трогала, и всё.

Я получала громадное удовольствие от нашей сделки. Кирстен тоже не жаловался.

— Мне все парни завидуют, — как-то признался он.

Я одарила боевика удивлённым взглядом и тут же получила пояснения:

— Девушка, которая не ест мозг, это даже не мечта — миф!

Вдоволь похихикав над его заявлением, спросила — а не станет ли столь «ненормальное» поведение поводом для сомнений? Может, пора «откушать»? Ну чтобы нас не раскололи…

Сказала, а в следующий миг жестоко пожалела — Кир укусил за нижнюю губу, демонстрируя, что зубки не только у девушек имеются. Попытка съесть маленькую наглую блондинку (да-да, Кир ещё и обзываться начал!) плавно перетекла в поцелуй. Долгий и глубокий.

Я, равно как и мнимый возлюбленный, отлично понимала, почему у нас всё настолько гладко. Мы свободны. Мы не претендуем на жизнь и будущее друг друга. А раз нет притязаний, то и претензий тоже нет.

Большинство наших сокурсников после выпуска поженятся, мы же разлетимся в разные стороны и встретимся, в лучшем случае, лет через десять. Почему? Всё просто. Мой синеглазый боевик принадлежит к дурборской аристократии, а я…

Если отец выиграет битву за трон Верилии, отношения с Дурбором перейдут в фазу холодной войны как минимум. Просто король Дурбора, Вонгард Третий из рода Донтор, папочку моего терпеть не может и смену власти ни за что не признает. Границы как пить дать закроют, а распря на годы растянется.

Если отец проиграет… Если он проиграет, мне придётся сдержать ещё одну клятву — забрать у доверенного лица документы на другое имя и перебраться в Кром. Навсегда!

Там, в центральном банке, лежат векселя на предъявителя, ключом к ячейке служит одно из моих колец. Векселя обеспечат достойную жизнь, нуждаться я не буду. Я смогу выйти замуж, родить детей, но… мне придётся до конца дней скрывать, кто я, и избегать светского общества, чтобы не столкнуться ненароком с кем-либо, кто знает в лицо.

Поездки в Верилию и Дурбор также станут невозможны. В Верилии — враги, в Дурборе — друзья врагов. (По слухам, именно Вонгард поддерживает папиного оппонента, господина Уйлима.)

Так что наши отношения с Киром действительно ни к чему не обязывают, и поводов для ссор у нас нет и быть не может.


Первые с момента начала нашей аферы выходные мне предстояло провести в одиночестве. Синеглазый боевик снова через портал ушёл, снова по делам семьи.

Я не жаловалась, не обижалась и не выспрашивала. Даже порадовалась чуть-чуть — у меня время на курсовик по «Теории щита» появилось. Нет, до сдачи ещё далеко, но практика показывает — кто сделал раньше, тот отстреляется лучше.

Именно с этой оптимистичной мыслью я доела завтрак, распрощалась с новой компанией и покинула столовую. И тут же напоролась на Карас.

Рыжеволосая магичка одарила широченной улыбкой и, не спрашивая дозволения, зашагала рядом.

Отвечать на хамство не хотелось, выяснять причины столь некультурного поступка — тоже. Поэтому воспользовалась излюбленным рецептом всех светских девушек — притворилась, будто ничего особенного не замечаю.

Карас приём не оценила…

— И куда он ушёл? — спросила магичка вкрадчиво.

Я промолчала.

— Мелкая, не притворяйся, что глухая, — усмехнулась девушка. Как-то не везёт мне с рыжими в последнее время. То Дирра, то Питкар, теперь эта… — Куда ушёл, спрашиваю?

Пришлось остановиться и повернуться к Карас. Кулаки непроизвольно сжались, а перед мысленным взором вспыхнула схема физического щита.

— Я не собираюсь обсуждать Кира. Ни с тобой, ни с кем-либо другим.

Рыжая победно оскалилась, одарила снисходительным взглядом.

— Значит, наш синеглазый мальчик к мамочке ускакал…

И что? К чему этот яд в голосе?

Заметив моё недоумение, Карас прямо-таки расцвела. Улыбка от уха до уха, глазищи блестят, зубы в свете ослепительно-яркого утреннего солнца тоже сверкают.

— И ты поверила? — спросила магичка. — Действительно поверила в этот бред?

Ах… так вот куда мы клоним… Ну-ну.

Рыжая нахально взяла под руку и потащила к женскому общежитию. Говорила уже на ходу:

— Мелкая, ну ты даёшь. А с виду такая умная! А таких простых вещей не понимаешь!

— Каких вещей? — решила подыграть я.

— Простых! — выпалила Карас. — Знаю, народ судачит, будто Кир — одиночка, будто у него никого, даже там, — девушка неопределённо мотнула головой, — даже на свободе. Но Эмелис, посмотри на него! Он взрослый мужчина, и в монашеском ордене точно не состоит.

— Думаешь, Кир пошёл к любовнице? — выдержав паузу, вопросила я.

Магичка некрасиво хохотнула.

— А к кому ещё?

Я картинно закусила губу и промолчала. Зато Карас молчать не хотела. Или не могла?

— Мелкая, я Кирстена не защищаю, но он, как уже говорила, взрослый мужчина. А у всех взрослых мужчин есть потребности. Ты же его потребностями не интересуешься, верно? Вот он и…

О Богиня! Конечно, всем известно, что маги до ужаса бесцеремонны, но это уже перебор.

Жаль, объяснить это рыжей «доброжелательнице» возможным не представлялось. Мне, как глубоко влюблённой девушке, полагалось резко утратить разум и удариться в слёзы — как же, такое предательство!

Вот только плакать по заказу не умею, а сама ситуация… смешила, если честно. В итоге я выбрала третий вариант действия. Насупилась, спросила тихо:

— С чего ты взяла, будто я его потребностями…

— О! — воскликнула магичка, закатывая глаза. — Да про это вся академия знает! Ты же ни разу в мужской общаге не побывала!

Кажется, благодарить преподавателей, которые истязали на каникулах, входит у меня в привычку. Если б не их науки, я бы непременно залилась краской, и вообще…

— Мы встречаемся меньше недели.

— И что? — фыркнула Карас.

Вот тут я растерялась по-настоящему. Как это «что»?

У нас в Верилии, равно как и здесь, в Дурборе, девушки теряют невинность в первую брачную ночь, не раньше. Ту, которая не сберегла себя… ну, её тоже замуж возьмут, но это такой позор, что дальше некуда.

В среде магов порядки другие, в среде магов всё проще. Но, гоблин меня подери, не настолько же!

— Эмелис, ты пойми… — Карас перешла на другой, ласково-доброжелательный тон, — при тех взглядах, которые он на тебя бросает, при тех поступках, которые совершает… Неудивительно, что Кир сорвался и пошёл к другой.

Я снова остановилась, ловко вывернулась из захвата рыжей «доброжелательницы». Потом скорчила самую суровую гримасу и процедила:

— Да с чего ты взяла, что Кир у любовницы?! Его по делам семьи вызвали! — А что? Вполне подходящая реакция для той, которая влюблена по уши и… верит любимому.

— Ну да, как же, — усмехнулась магичка. Её глаза сияли торжеством.

— Да! — твёрдо сказала я. — Кирстен уехал к родителям! А ты… ты просто завидуешь, Карас.

— Я?

Нет, девушка не завидовала, она искренне злорадствовала и уже наслаждалась победой над маленькой голубоглазой мечтательницей.

Я на этот выпад отвечать не стала. Круто развернулась на каблуках и поспешила в общежитие. Шутки шутками, но у меня курсовая по «Теории магии», и вообще… пусть рыжая порадуется. Радость, как уверяет лекарь нашего рода, продлевает жизнь.

На нашем этаже, да и во всём крыле, наблюдалось странное оживление. Девочки шныряли туда-сюда, щебетали, стреляли глазками и на завтрак явно не торопились. С чем подобная странность связана, я догадалась сразу и мысленно улыбнулась. Потом поправила застёжку плаща, заперла комнату и поспешила вниз.

Разрозненная толпа магинь резко приободрилась, подобралась. Стук каблуков был дружным и до того громким, что, кажется, даже до главного учебного корпуса докатился. Широкая деревянная лестница слегка задрожала, стены тоже.

Ну, Карас! Ну… зараза! Разнесла весточку! А девчонки и рады — как же, такое представление намечается.

Я миновала небольшой холл нашей общаги, толкнула тяжёлую дверь. В лицо дохнуло холодом, а вот запаха прелой листвы, который преследовал последние пару недель, уже не ощущалось. Небо было затянуто молочно-белыми тучами, верхушки оголившихся деревьев и вечнозелёных елей трепал лёгкий ветерок.

Кир стоял в десятке шагов от крыльца, задумчиво разглядывая разноцветную плитку дорожки. Вокруг толпились девчонки и несколько десятков парней. У всех было хоть какое, а занятие… Кто-то нетерпеливо поглядывал на окна общаги, кто-то болтал, кто-то копался в сумке, кто-то перезатягивал шнуровку сапога… В общем, все при деле, все не просто так. И скандала никто-никто не ждёт.

Я спустилась на пару ступеней, а Кирстен вскинул голову, заметил. Губы боевика тронула улыбка, ласковая и приветливая. Я тоже улыбнулась, но крайне сдержанно. Неторопливо, словно нехотя, подошла к брюнету.

Там, за спиной, громко хлопнула дверь. Это толпа, поджидавшая в самой общаге, подтягиваться начала. Тот факт, что количество зрителей растёт, не смутил, даже наоборот. А вот заломленная бровь и затаившийся в синих глазах вопрос искренне позабавили.

Руки Кирстена привычно обвили талию. Меня притянули близко-близко, наклонились и спросили шёпотом:

— Что происходит?

Смешок сдержала, но голос моё веселье всё-таки выдал:

— В наш спектакль влезла одна из небезызвестных тебе магинь.

— И?.. — протянул Кир.

— И сейчас я обязана закатить тебе сцену ревности.

Пауза длилась недолго.

— Ух ты! — воскликнул боевик. Правда, восклицал шепотом. — Серьёзно?

Объятия стали ещё крепче, а губы Кира… они практически касались моих.

— Дорогая, я готов, — сообщил мой синеглазый сообщник, а я… я тихо хихикнула и попыталась оттолкнуть «наглеца».

Но тот не отпускал и не унимался:

— Что будешь делать? Кричать, топать ногами, плакать? Или пощёчиной наградишь?

— Кир!

— Что?

— Кир, не смей меня смешить! — прошептала я.

И хотя отлично понимала, что со стороны моя реакция покажется в высшей степени неестественной… В общем, сдерживать улыбку уже не могла. Не могла и не хотела. Просто… так соскучилась по теплу его рук, по горьковатому аромату парфюма, по этим удивительно чутким губам…

— Я скучал по тебе, — сказал резко посерьёзневший боевик. — Очень.

Он целовал долго, обстоятельно, со вкусом. Так, что даже мысли о сопротивлении не возникло. Мне стало совершенно всё равно, кто чего подумает, раскроют нас или нет. Какая разница, что будет дальше, если сейчас…

— Кстати, а по какому поводу ревность? — выдохнул Кир. Сердце под моей ладошкой стучало куда чаще, нежели несколько минут назад. — Что я сделал?

— Ну ты же… к любовнице ходил.

— Какой я… коварный.

— Негодяй! — Да, мы тоже обзываться умеем.

— Настоящий подлец, — кивнул Кир.

Ещё один поцелуй. Столь же долгий, столь же обстоятельный. И губы моего сообщника всё горячей, всё настойчивей, всё слаще. Реальность плывёт, звуки становятся тише, осенний холод обращается летним зноем, а первые снежинки… это такая неожиданность. Как? Откуда?

— Так что насчёт скандала? — прошептал боевик.

Ответила я не сразу — сперва пришлось справиться с дыханием и убедить сердце стучать чуточку потише.

— Надо. Но не могу.

— А поцелуй твою бдительность не усыпит?

— Ну… — начала было я, но меня перебили.

— Нет, не усыпит, — заключил брюнет. — А вот маленький, скромный подарок…

Я не знаю, как ему удалось провернуть этот фокус. Возможно, дело в моей растерянности и эффекте неожиданности, а может, в родословной Кира не только великий маг, но и кто-нибудь из выдающихся циркачей отметился. Я ощутила лёгкое прикосновение к шее, услышала тихий щелчок и… и всё. Не то что среагировать, даже удивиться не успела.

Очарование недавних поцелуев как ветром сдуло, а вот тяжесть, характерная для массивных колье, осталась.

— Кир… Кир, ты…

Я отодвинулась, ощупала нежданный подарок и нахмурилась. А мой сообщник, наоборот, повеселел, правда, улыбка была сдержанной — видать, почуял, чем подобное нахальство грозит.

— Кир, мы так не договаривались.

— Как «так»? — И глаза такие честные-честные.

— Кир!

Снова ощупала подарок. Не знаю, какие там камни, но форма огранки прозрачно намекала — не булыжники, и даже не малахиты с ониксами. Я начала проворачивать колье, чтобы добраться до замочка, но руку перехватили и принялись целовать пальчики. При этом вторая рука боевика по-прежнему лежала на талии и отстраниться не позволяла.

— Кирстен! — непроизвольно переходим на рык.

— Да, милая?

— Кирстен, сними это с меня!

— Ни за что… — выдохнул гад синеглазый и опять к губам наклонился.

Вот только меня на поцелуи уже не тянуло. Совершенно!

Нет, колье я не видела, но с логикой у меня всё в порядке. Кир далеко не беден, и подарок точно не в бижутерной лавке купил.

— Кирстен!

— Мелкая, ну что ты рычишь? — выдохнул в ушко.

Я набрала в грудь побольше воздуха и тоже на шёпот перешла:

— Любимый, тебе не кажется, что ты перегибаешь? Ты не хуже моего знаешь, что твой поступок неприличен. Мы не настолько близки, чтобы обмениваться подобными подарками.

Брюнет, как ни странно, внял. И даже посерьёзнел.

— Эмелис… ты, конечно, права, — сказал он. А когда я немного расслабилась и решила, что договорились, добавил: — Отчасти.

— Кир!

— Во-первых, все уверены, что мы пара. И согласись, тот факт, что я не дарю тебе подарков, выглядит довольно странно. А во-вторых… — Кир шумно вздохнул и коснулся губами ушка. — Мелкая, ну пожалуйста…

И таким тоном это было сказано, что я… ну просто опешила, если честно.

— Эмелис, ну не взбрыкивай, а? Тем более это всего лишь аквамарины. Я неоригинален, я под цвет глаз подбирал…

— Ки…

Договорить не смогла. Нет, мне не закрыли рот поцелуем, как пишут в сентиментальных романах, просто Кирстен посмотрел так, что брыкаться расхотелось. В его взгляде была толика мольбы и нечто ещё. Нечто необъяснимое, но я чётко поняла — для Кира это действительно важно.

— Хорошо, — выдохнула я, а брюнет взял за подбородок и мазнул губами по губам.

— Как думаешь, наша ссора зрителям понравилась?

Я не выдержала — закатила глаза. Нашел о чём вспомнить!

— А наше примирение?

С неба по-прежнему падали снежинки, но этот первый снег прошёл мимо меня. Я не замечала. Я ничего не замечала.

Я парила, взмывая всё выше и выше, растворялась в лёгких, исполненных невероятной нежности прикосновениях. И ещё… мне было тепло. Несмотря на снег и чувство тревоги, которое зародилось в сердце.

И я даже не догадывалась, чем аукнется наш маленький спектакль…


Мне, в отличие от многих сокурсниц, учёба давалась легко, причём всегда. Я с искренним интересом зубрила все-все предметы, и лишь один-единственный вызывал неприязнь и заставлял морщиться — визуализация.

По правде, назвать визуализацию учебной дисциплиной язык не поворачивается. Это не наука, это банальная тренировка сознания и памяти. По ней не сдают контрольных и зачётов, потому что оценить работу ученицы в момент занятия невозможно. Зато как нигде учитывают прогулы, чтобы потом поставить «допуск» или, наоборот, запретить сдачу экзаменов по всем остальным предметам. Просто иначе на визуализацию никого не загонишь…

Занятия по «предмету» похожи одно на другое просто до тошноты. Сидишь на коврике, поджав ноги, и… мечтаешь.

В смысле, первые полчаса разглядываешь схемы щитов, затем пытаешься каждую из них визуализировать, а оставшийся час действительно мечтаешь. Нужно вспомнить запах травы, шелест листопада, тепло свежеиспечённого хлеба или же… глаза мамы, самодельный подарок младшей сестры, поцелуи возлюбленного. То есть всё то, что, по мнению официальной науки, является основой силы защитника.

Увы, это только сказители смотрят на мир просто, учёным мужам легенд недостаточно. Вторые всегда пытаются докопаться до сути, объяснить, обосновать.

Изучая «феномен гендерного разделения магии» (ух, как мы с девчонками об эту формулировку язык на первом курсе ломали!), лучшие умы пришли к выводу — причина разделения сокрыта «в самой сути гендера». Дескать, мужчине свойственно нападать и идти вперёд, поэтому дар боевой магии открывается именно у представителей сильного пола. А женщина по природе своей стремится беречь, хранить и защищать — вот и результат.

И если мужчина черпает силу из множества источников — собственного упрямства, например, — то женщину подпитывают совершенно определённые вещи. Женщина должна точно знать, ради чего поднимает щит. Вот и заставляют вспоминать мам, сестёр, возлюбленных, а также птичек-рыбок и прочие штучки, которые обычно нравятся девчонкам.

Я свою маму, увы, даже не видела. Сестёр у меня нет, даже двоюродных. С возлюбленным тоже не сразу сложилось. А всё остальное… ну несерьёзно, верно? Поэтому я, сколько себя помню, на занятиях по визуализации дремала, чем сильно раздражала преподов.

В Дурборе мои привычки, разумеется, не изменились, поэтому из зала, расположенного на первом этаже главного учебного корпуса, не вышла, а выплыла… сонной-сонной мухой.

И тут же вздрогнула, услышав:

— О! Эмелис! Тебя Морвен вызывает!

Реплика принадлежала пробегавшему мимо Тэссиану.

Я широко зевнула и, так как визуализация была в расписании последней, а у Кира шла сдвоенная пара по теории атаки, преспокойно отправилась к ректору. А что? Надо так надо.

За то время, пока мы корпели над учебниками и слушали умные разглагольствования, дорожки, мощённые разноцветной плиткой, покрылись тонким слоем снега. Я куталась в плащ и удивлялась — как так? У нас, в Верилии, первый снег сразу тает… Нет, понятно, что Дурбор северней, но всё равно…

Я прошла вдоль главного учебного корпуса, взошла на крыльцо корпуса административного. Миновала знакомый холл и приёмную с пустующим секретарским столом. Разумеется, постучала. И только услышав сухое, недовольное «войдите!», толкнула тяжёлую створку двери.

Господин Морвен, равно как и в прошлый раз, восседал за представительным, массивным столом. Он был всё так же сед и румян, только сравнить ректора с политой сахарной глазурью булочкой я уже не могла.

Нет, дело вовсе не в отношении. Просто в данный момент Морвен действительно напоминал жабу, причём крайне недовольную.

— А, это вы… — вздохнул ректор.

Я отошла от двери и сделала книксен. Могла не трудиться — в среде магов подобная вежливость не принята, но воспитание оказалось сильней.

— Присаживайтесь, Эмелис.

Расстёгивать плащ не стала, только сумку с плеча сняла, и всё. С трудом сдерживая желание поморщиться, преодолела десяток шагов и опустилась в кресло для посетителей.

— Вам письмо, — буркнул господин Морвен.

Он приподнял журнал, исписанный мелким, убористым почерком, отодвинул в сторону два жёлтых от времени свитка. Именно под ними обнаружился небольшой конверт белой бумаги, без каких-либо примет и гербов.

Сердце пропустило удар. Потом второй, третий… Меня бросило в жар, лоб покрылся испариной, руки задрожали. В сознании набатом стучала мысль: что если… беда?

— Госпожа Эмелис, что с вами? — вопросил ректор строго.

Я не ответила. Выхватила и спешно распечатала белый конверт. И шумно выдохнула, когда узнала почерк… Отец!

Нет, я с самого начала понимала, что письмо от него. Мы договаривались, что папа будет посылать весточки через Морвена. Но в какой-то миг разумом завладел страх… Глупо, конечно. Глупо и бессмысленно. Я — Эмелис из рода Бьен, и кому, как не мне, знать возможности отца? Он сильный. Очень сильный! Он обязательно справится.

Развернув листок, вгляделась в строчки. Сердце опять удар пропустило, хотя новости были более чем ожидаемы…

«Началось.

Ситуация под контролем, на данном этапе ничего не изменилось, раскладка прежняя. Шансы на победу очень велики, поэтому умоляю — не переживай. Мы знаем, что делаем, и… мы очень любим тебя, девочка.

У меня нет возможности поговорить с твоим покровителем, сама понимаешь — это тоже риск. Но зная тебя, я спокоен. Я верю, что ты тоже справляешься, ведь ты — моя дочь.

Р. просил разрешения сходить к тебе, но я не позволил. Надеюсь, не обидишься. Это тебя мало кто видел, а он — фигура публичная. Риск слишком велик, если узнают его, то и твоё разоблачение неизбежно. Сама понимаешь, насколько это опасно.

Люблю тебя, очень скучаю.

Ты — моя маленькая принцесса, помни об этом».

Подписи, конечно же, не было…

Слёзы я всё-таки сдержала, в основном благодаря последней строчке. Мог бы и не напоминать, что старается… ради моего будущего. Хотя не я это будущее выбирала, а он.

Это папа решил, будто трон Верилии — единственное достойное его дочери место, и он же принял решение сделать всё, чтобы я на этот трон взошла. И даже жених, как теперь понимаю, с учётом этих планов подбирался. Умный, родовитый, с принципами!

— Вы прочли? — вклинился в мои мысли ректор.

Я нехотя, но кивнула.

После сложила письмо, впихнула бумагу в конверт и протянула послание Морвену.

Короткое, отрывистое слово заклинания, и бумага вспыхнула, чтобы через мгновение осыпаться пеплом. Тот факт, что пепел запачкал журнал, ректора не озаботил ничуточки.

— Благодарю, — выдохнула я и вознамерилась подняться.

Но тут же услышала тихое:

— Эмелис, подожди.

Как он легко переходит на ты…

— Госпожа Эмелис, до меня дошли слухи, будто вы и Кирстен…

— Это не слухи, господин ректор. — Да, перебиваю. И что?

Морвен поджал губы, вновь обретая сходство с противным земноводным. Выдержал паузу и лишь потом сказал:

— Видите ли, госпожа Эмелис… Кирстен несколько… необычный молодой человек.

Тоже мне новость.

— И ваш союз… — продолжал ректор, — ваш союз — не самое удачное решение. Прежде всего для вас самой.

Я вопросительно изогнула бровь, застыла в ожидании пояснений. Морвен обосновывать своё заявление явно не жаждал, но я непреклонно изображала каменное изваяние, и «жаба» таки сдалась.

— Кирстен принадлежит к очень влиятельному роду. В случае если он узнает, кто вы, неприятностей не миновать. И так как я обещал вашему отцу присматривать…

Не выдержала, фыркнула.

— Я прекрасно помню, что вы обещали моему родителю. И вы слово держите, разве нет? Я получаю образование, питание, мне доступно всё, что доступно прочим студентам. Кроме того, вы продолжаете хранить мою тайну, хотя тот же Ликси…

Кругленькое лицо ректора вытянулось и пошло пятнами. Да, у меня отличная память, просто я сей факт не афиширую.

— Госпожа Эмелис, — перебил старик, в голосе звучало лёгкое потрясение и… обида. — Госпожа Эмелис, поймите, это для вашего блага.

— Но ведь личные дела находятся вне вашей компетенции, господин Морвен.

— Эмелис, вы…

Я не дослушала. Поднялась, подхватила сумку и поспешила прочь.

Противно. Просто противно! Мало того что сам в помощи отказал, так теперь ещё и Кира очернить пытается. Я не слепая, я в курсе, что мой синеглазый сообщник не из простых селян, и в отличие от того же Морвена знаю — Кирстен не предаст. Просто… это ниже его достоинства.

— Эмелис, подождите!

И не подумаю. Мы всё друг другу сказали. Хватит.

Увы, это была не единственная неприятность на сегодня…


Они появились внезапно, словно из ниоткуда. Или дело не в них, а в моей невнимательности? Я так разозлилась на Морвена, что красные точки перед глазами прыгали. Шла, совершенно не глядя по сторонам — пыталась найти объяснение столь низкому поведению столь высокого чиновника. И вот…

— Поговорим? — процедила Даяна.

Я вздрогнула и застыла на месте.

Под ногами тонкое полотно первого снега, с неба по-прежнему падают крошечные белые блёстки, кружатся и оседают. Обронившие листву клёны тянут сучковатые руки вверх, словно о возвращении лета молят. На аллее, куда свернула совершенно неосознанно, как всегда, никого. Только я и три чересчур наглые поклонницы Кирстена.

— Поговорим… — кивнула рыжая Карас.

— Ещё как поговорим, — добавила Лим, криво улыбаясь.

Я тоже улыбнулась. А что делать?

Нет-нет! Угрозу я, разумеется, оценила, вот только бояться была не в состоянии. Во-первых, ректор раззадорил, а во-вторых… девчонки всё равно ничего не сделают. Драки, тем более магические, на территории академии запрещены, за такое и отчислить могут. И если первокурсники ещё не понимают всей серьёзности этого правила, то выпускники…

— Эмелис, какого тролля? — рыкнула Даяна.

Я вздёрнула подбородок и промолчала.

— Мелкая, ты, видимо, не понимаешь, против кого попёрла, — процедила Лим, обходя справа. Карас, взглянув на подругу, хмыкнула и двинулась влево.

Нашли кого запугивать!

— Девочки, а в чём дело? — спросила я тихо. — Вы ведь не хуже меня знаете, что роман с Кирстеном — фикция.

Сказала, а спустя пять секунд поняла — зря!

Я уже не могла видеть ни Лим, ни Карас, в поле зрения только Даяна оставалась. Следовательно, засечь начало атаки тоже была не способна. Меня спасла интуиция…

В последний миг щиток выставила. Да, именно щиток, потому как поставить полноценный щит не успевала. Со структурой не угадала, но сила удара была маленькой, дело обошлось трещиной в броне.

— Лим! — вскрикнула резко побледневшая Даяна. Тут же выдохнула, нахмурилась. А когда подняла глаза на меня…

— Девочки, вы понимаете, что делаете? — Собственный голос прозвучал незнакомо. Слишком много металла.

Даяна, а на других я по-прежнему не смотрела, потому что вертеться белкой в этой ситуации глупо, одарила кривой улыбкой. Сказала тихо-тихо, едва различимо:

— Понимаем.

Они ударили вместе, разом, как слаженная боевая тройка. Впрочем, почему как? На тренировках магички именно этот тип нападения практиковали — редкий, но крайне востребованный в случае диверсионных атак и… заданий по ликвидации вражеских защитников.

Три разноплановых удара. Три удара, против которых требуется поставить три разных щита. Вот только… выставить три щита невозможно.

— Ах ты! — воскликнула Лим потрясённо.

А я позволила себе сбросить сумку и перейти на второе зрение. То самое, которое даёт возможность видеть не только лёгкое свечение щита, а его суть, структуру. Мир стал значительно ярче, а обуревающая меня злость достигла пика.

Но магички злились куда сильней…

— Стерва! — выпалила Карас.

В следующий миг с пальцев девушки сорвался огненный шар повышенной концентрации, пришлось поиграть щитом — приоткрыться со стороны Даяны, увеличивая толщину щита со стороны Карас. Атака благополучно завязла, а рыжая магичка зашипела раненой кошкой.

— Тварь! — выпалила уже Лим.

Повод для бешенства был, и немалый — девочки не ожидали, не могли ожидать, что отвечу на атаку полноценным сферическим щитом, да ещё волновым, да ещё такой силы. Просто… это уровень мастера. Уровень, который тщательно скрывала на тренировках и искренне надеялась удержать в тайне до конца.

— Мелкая лицемерная тварь… — процедила Даяна. Глаза «русалки» превратились в две узкие щёлки, губы сложились в крайне неприятную улыбку.

Сказать, что не испугалась, — солгать. Страх был, просто где-то очень-очень глубоко, потому что бояться всерьёз… времени нет.

— Вы можете уйти, — сказала я. — Сейчас! Отступите, и я никому не скажу…

— Не скажешь, — кивнула Даяна. — Никому не скажешь.

Именно в этот миг я поняла: всё, шутки кончились, фурии не отступятся. Ни за что.

Внезапный удар Карас, и полотно брони прогибается. Двойная атака Лим и Даяны — я наращиваю щит до максимума, отлично осознавая — в этом режиме продержусь не дольше четверти часа. Ещё удар, сноп искр до неба.

— Ты не выстоишь! — кричит кто-то… кто — не пойму.

Опять удар — держу щит и даже не пытаюсь играть структурой. Волна — ближе всего к универсальной защите, которой… ну, в общем-то, не существует.

Ещё удар, новый сноп искр, в ушах уже шумит — очень плохой, очень опасный признак. Значит, времени ещё меньше, не рассчитала… да и отсутствие нормальных, полноценных тренировок сказывается.

Тройной удар. Ещё один. И ещё. Последний переходит в серию мелких, болючих тычков, структура щита даёт лёгкий сбой — ещё бы, после такого вмешательства.

Выправляю. С тихим рыком, потому что в глазах начинает темнеть. Три далеко не слабые магички — это слишком, даже для меня.

Хотелось крикнуть: девочки, а что дальше? Неужели думаете, что Кир простит? Или уверены, что он не узнает? В чём смысл?!

Вот только сил на вопросы не было. Всё, до последней капельки, уходило на поддержание защиты, которая уже гнулась и трещала, несмотря на подвижную волновую структуру.

Пришлось идти ва-банк.

Да, деревья уже оголились, но с территории академии аллея просматривалась плохо. К тому же… на что смотреть? Вспышки атаки и сияние щита ярче яркого только при переходе на второе зрение, которым в обыденной жизни никто не балуется — ведь оно тоже силы отнимает. А так — четыре девицы в странной позе, и всё.

Кричать? Не могу. Да и не услышат — слишком далеко.

Оставался только один способ привлечь внимание. Способ, последствий которого можно уже не бояться, потому что… потому что когда из носа хлещет кровь, ноги налились свинцом, а сила атакующих заклинаний не ослабевает, шанс выжить близок к нулю.

Я прикрыла глаза, сосредоточилась. Схема зеркального щита вспыхнула в сознании как по щелчку пальцев — дохлый тролль, не зря я сегодня на визуализацию ходила. И не зря посвятила добрую половину занятия этой, вообще-то запрещённой, картинке.

Удар Даяны, следом удар Карас. Лим пережидает, явно собираясь с силами.

Вдох-выдох, ещё один вдох. Две секунды до новой атаки… одна… всё.

Столь быстрая смена структуры защитного полотна отняла последние силы, сбила с ног. Но оно того стоило, точно знаю!

Тройной удар, тройная атака, остановить которую уже невозможно. Соприкосновение с поверхностью щита. Отражение. Визг. Где-то, очень-очень далеко, прозвучал взрыв. Сквозь сгущающийся мрак я сумела разглядеть зарево магического пожара. В противоположной стороне ещё один взрыв и грохот.

Ну же, девчонки! Последняя атака, и я выбываю!

Зеркальный щит действительно запрещён, причём давно, века четыре назад. Причины запрета просты: угол отражения непредсказуем, потому что щит не статичен, он слегка, но колышется. В условиях настоящего боя даже Всевышний не знает, куда отлетит заклинание.

Ни один здравомыслящий боевик не спустит заклинание, если перед ним зеркалка, ещё и потому, что слишком велик риск поджарить самого себя.

Именно поэтому меняла структуру щита в последний момент и, несмотря на внезапную слепоту, безумно радовалась, что удалось.

Ну же! Ещё один удар! Из принципа! По глупости! Ведь это я знаю, что уже отключаюсь, что ещё минута, и защита спадёт сама собой, а вы-то… вы-то… И терять вам уже нечего — предыдущий удар срикошетил, понятия не имею, куда угодил, но раз что-то где-то взорвалось и загорелось, скрыть нападение уже не сможете. Так давайте. Добейте!

Удар.

Полотно собственной защиты уже не вижу, зато отчётливо слышу треск — всё, не удержу. В паре шагов грязно ругается Даяна, тихо завывает Карас. А совсем далеко ещё один взрыв и… тоже ругань, причём отборная. А ещё топот множества ног…

Наш внеплановый девичник замечен, — мысленно улыбнулась я и провалилась во тьму.

Глава 7

Умирать было не страшно, даже наоборот. Ведь я вообще ничего не почувствовала, исчезла, и всё. За полмига до того, как молчаливая тьма сомкнулась над головой, подумалось: какое счастье, что всё закончилось именно так, без боли.

А когда очнулась…

— О Всевышний! За что?!

Боль пронзила копьём, змейкой пробежала вдоль позвоночника и растеклась по телу. Стремительно, как пятно от опрокинутой на белую скатерть кофы.

Я взвыла, дёрнулась, но чьи-то невероятно сильные руки удержали.

По ушам ударил яростный, исполненный гнева крик:

— Целителя!

И уже тише. Торопливо и очень-очень ласково:

— Мелкая, потерпи. Чуть-чуть потерпи, и всё будет хорошо.

Я не послушалась, взвыла снова.

Меня прижали к кровати, а тот же смутно знакомый голос продолжал шептать:

— Тише, маленькая моя… Тише… Тебе нельзя сейчас двигаться…

Целитель пришёл очень быстро, и минуты не прошло. Хотя на тот момент казалось — жду вечность.

Несколько сложных пассов руками, двойное обезболивающее заклинание, и выть я перестала. Правда, синеглазого брюнета, который продолжал удерживать, узнала не сразу. А уж когда узнала… стало совершенно всё равно, где я, что я и почему.

Кирстен напоминал восставшее из могилы умертвие. Кожа бледная, глаза в обрамлении синяков, щетина… ну, недельная, не меньше. Рубашка расстёгнута до середины груди, измята… Ни тени, ни грамма того сдержанного лоска, коим всегда отличался мой сообщник.

— Кир, что с тобой случилось? — выдохнула я, попыталась дотронуться до его щеки.

Руку перехватили, поднесли к губам. Кир улыбнулся, и образ умертвия несколько померк.

— Всё хорошо, — прошептал боевик. — Теперь всё хорошо…

— Господин Кирстен, будьте добры… — буркнул целитель. Я уже видела этого старичка, но только один раз, мельком. — Господин Кирстен!

Кир с заметной неохотой выпустил из захвата и отступил. Только теперь осознала, что нахожусь в больничной палате. Из обстановки лишь кровать, кресло и низенький столик, на котором стоит пустая чашка и тарелка с нетронутым куском пирога. На мне уже не платье, а тонкая казённая сорочка. Простыни пахнут крахмалом, одеяло немного колется.

— Госпожа Эмелис, расслабьтесь… — Голос целителя расслаблению не способствовал, он был строгим и сосредоточенным. Но я всё-таки заставила себя вдохнуть поглубже и прикрыть глаза.

Стало заметно холодней — это с меня одеяло сдёрнули. Пальцы старика ловко ощупали горло, руки и ноги. После мне велели перевернуться на живот — манёвр дался с трудом, но дело уже не в боли было, в слабости.

— Отлично… — пробормотал старик. И уже громче: — Отлично, госпожа Эмелис. Через пару дней будете как новенькая.

«А что со мной случилось?» — хотела спросить я, но…

Воспоминания накрыли волной, я невольно вздрогнула, вцепилась в подушку.

— Что?! — выпалил Кир, подскакивая к кровати.

Целитель тоже напрягся.

— Ничего, — едва совладав с дыханием, сказала я. — Всё в порядке.

Повисла напряжённая пауза, но так как дёргаться и вопить я уже не пыталась, мужчины успокоились.

— Отдыхайте, госпожа Эмелис, — предложение целителя напоминало приказ. — Я к вам через пару часов зайду, проверю и снова обезболю.

Старик коротко кивнул и направился прочь, а Кир остался. Выгнать его даже не попытались, чему я, честно говоря, обрадовалась.

Осторожно перевернулась на бок, спросила тихо:

— И долго я тут?

— Пять дней, — ответил боевик. Его лицо озарила такая усталая, но такая счастливая улыбка, что сердце дрогнуло.

— А ты… когда в последний раз спал?

— Ну…

Он пожал плечами, улыбка вопреки логике стала шире. Только не говорите, что он всё это время здесь сидел!

— Кир… — протянула я требовательно.

— Эмелис, какая разница? Уж с кем, а со мной точно всё в порядке.

Ага, а ничего, что тебя штормит, а?

— Кир, иди, — выдохнула я.

Синеглазый кивнул, но вместо того чтобы покинуть палату, направился к креслу.

— Сейчас, только второго обезболивания дождусь.

У меня от возмущения даже рот приоткрылся.

— Кир!

— Эмелис, не надо, — сказал парень. — Я всё равно не усну. У тебя остаточная реакция на магическое перенапряжение, я это проходил, я знаю, каково это. Мне нужно убедиться, что вторая волна будет слабее, что господин Жарк не ошибся.

Он говорил очень ровным, очень спокойным тоном, но за каждым словом слышался звон металла. Выдающееся, гоблин меня пожри, упрямство!

Я снова огляделась. Кровать, на которой лежала, размерами не поражала, но была достаточно широкой, чтобы уместились двое.

— Кир… подойди, пожалуйста.

Поднялся, чуть пошатываясь, преодолел разделяющее нас расстояние.

— Что случилось? — спросил с тревогой.

Он нагнулся, чтобы заглянуть в глаза, а я подло воспользовалась ситуацией — обвила его шею руками, заставляя нагнуться ещё ниже, потёрлась щекой об ужасно колючую щетину. Сказала жалобно:

— Полежишь со мной?

Кир шумно вздохнул.

— Эмелис, я понимаю, к чему клонишь, но…

— Ну пожалуйста…

Ещё один шумный вздох, вот только я сдаваться не собиралась. Отстранилась, состроила самую несчастную, самую жалобную моську.

— Хорошо, — сказал Кир обречённо. — Но даже не надейся, что усну. Я должен дождаться второй порции обезболивания.

Сапоги боевик не снимал, просто лёг пониже, чтобы подошвы свисали, чтобы не всю грязюку в постель затащить. Обнял поверх одеяла, поцеловал в кончик носа, а едва голова коснулась подушки, коей я милостиво поделилась, вырубился.

— Эх ты, — прошептала, касаясь мужественных губ пальцами.

Потом не выдержала, придвинулась, вернула давешний поцелуй. И хотя ситуация была в общем-то грустной, сдержать улыбку не сумела.

— Ну зачем, Кир? Зачем ты так себя извёл?

Дохлый тролль, ну ведь действительно — зачем? Он не целитель и даже не лекарь. Неужели не понимал, что его присутствие ничего не изменит? Неужели…

— Это из-за чувства вины? — спросила, но спящий, разумеется, не ответил. — Кирстен, ну… ну я же сама виновата. Я же с самого начала понимала, что девчонки попытаются отомстить. И потом… я сама замечталась, сама зашла в западню. К тому же… знаешь, я была не в настроении, чуть-чуть надерзила, вместо того чтобы попытаться уладить конфликт. Нет, если бы я знала, как далеко они готовы зайти, я бы…

Кир что-то пробурчал, обнял крепче. Я уткнулась носом в явно немытую шею, а спустя минут пять поймала себя на том, что… мне безумно нравится его запах. Именно такой, настоящий, без примеси парфюма.


Проснулась от того, что кто-то настойчиво тряс за плечо и не менее настойчиво шептал:

— Эмелис! Эмелис, проснитесь!

Я с величайшей неохотой открыла глаза, чтобы обнаружить слегка перекошенное лицо старика-целителя.

— Эмелис, вы можете встать? — шёпотом вопросил он.

Потянулась и, не ощутив ничего, кроме вполне терпимой боли и толики дурноты, кивнула.

— Хорошо. Тогда поднимайтесь. Только осторожно.

Я попыталась сесть и лишь теперь поняла, что смущало целителя.

Кир. Он спал крепко-крепко, но при этом умудрялся держать за талию и… в общем, мои локоны тоже были в распоряжении боевика.

— Пять суток утихомирить не могли, — прошептал господин Жарк. В голосе целителя слышалось облегчение. — Даже заклинание сна не помогло, представляете?

Я не представляла. То есть… то есть перебороть сонное заклинание почти невозможно, и если Киру это удалось…

— Умоляю, не разбудите!

Вздрогнула всем телом, замерла. После кое-как, не без потерь, освободила волосы и вывернулась из захвата. Стараясь не зацепить спящего, сползла с кровати. Господин Жарк подал руку, помог.

— Боль чувствуете?

— Чуть-чуть, — ответила я, стараясь не смотреть на боевика. Просто… слишком сильно хотелось вернуться к нему, ощутить тепло и запах, окунуться пусть в неосознанные, но объятия.

— Пойдёмте, — шепнул господин Жарк и, прежде чем успела возразить, поволок к двери. — Эмелис, я всё понимаю, но последние пять дней ваш возлюбленный был невыносим. Я чуть с ума не сошёл, пытаясь его угомонить.

Я не сразу поняла, кого целитель называет возлюбленным, именно поэтому промолчала.

— Я осмотрю вас в своём кабинете, — продолжал Жарк. — Вы не против?

— Не против, — выдохнула я, стараясь усмирить бунтующее сердце. Оно вопреки всему покидать палату не хотело.

Кабинет господина Жарка располагался совсем рядом, в десятке шагов. Помещение было маленьким, но очень светлым. Мне предложили лечь на узкую кушетку, тут же ощупали руки-ноги и одобрительно кивнули.

— Вы восстанавливаетесь быстрее, чем ожидал.

Я робко улыбнулась и попыталась встать. Жарк не позволил.

— Сейчас пилюли, — сообщил он. — После ещё одно обезболивание. Знаю, что не болит, но я должен подстраховаться.

Перечить старику, само собой, не решилась. В таких ситуациях спорить вообще глупо. Но всё-таки села на кушетке — просто иначе пилюли пить неудобно.

— Вы пережили сильнейшее магическое перенапряжение, — продолжал целитель. — Боль, разумеется, вышла из-под контроля и перешла на физический план. Впрочем, всё не так серьёзно, как предполагалось. — Он выдержал паузу и лишь потом пояснил: — Мы вообще сомневались, что очнётесь.

Столь «оптимистичное» заявление заставило вздрогнуть, но я совладала с собой раньше, чем целитель заметил.

— А Кир? — сама не знаю, почему спросила. Что имела в виду, тоже не совсем поняла.

— Кирстен не сомневался, — ответил старик. — Кирстен… Кирстен, он…

— Что?

Старик скорчил горестную гримасу, сказал как будто нехотя:

— Кирстен не сомневался, что очнёшься. Но он бесился, Эмелис. По-настоящему бесился. Я сам не видел, но мне рассказывали, что Кирстен прибыл к месту схватки одним из первых и…

— И что?

— Его оттащили, — выдержав очень долгую паузу, признался собеседник. — Удержали от поступка, недостойного аристократа и… мужчины.

Нет, это не та ситуация, в которой стоит радоваться, но на душе стало теплей.

— Что с девчонками?

— Ты про Даяну и её подруг? Их забрали в Орден.

Я не удивилась. Нападение, да ещё такое, — жесточайшее нарушение правил. Причём не только академии, а вообще.

— Будут судить?

— Вероятнее всего. За ними сам Лаун приходил, представляешь?

Я замерла, выдохнула ошарашенно:

— Кто?

— Архимаг Лаун, — повторил старик, протягивая горсть пилюль. — Сейчас, подожди, воды принесу.

Он поднялся и неспешно направился к столику, на котором стоял кувшин, а я… я ощутила такой прилив дурноты, какого даже в момент пробуждения не было.

Лаун? Сам глава магического Ордена Дурбора? О Всевышний, только этого не хватало!

— Господин Жарк, — сглотнув внезапный ком в горле, позвала я. — Господин Жарк, как думаете, процесс будет открытым?

— Не только открытым, но и громким. Лаун очень разозлился.

— Почему?

Вопрос, разумеется, глупый, но… Дохлый тролль! Дело, конечно, не из простых, но вмешательство архимага — перебор. И огласка… мне она не нужна, равно как и академии. Неужели наш жабообразный ректор не смог убедить Лауна сделать небольшое послабление?

— Архимаг встречался с Кирстеном, — сказал подошедший целитель. Подал стакан воды. — После этой встречи настроение главного окончательно испортилось. Зная, в каком состоянии пребывал Кир…

Старик замолчал. Видимо, заметил, что не слушаю.

Если дело получит огласку — я пропала. Просто пропала, и всё.

В среде магов спрашивать имя рода не принято: хочешь — называешь, хочешь — нет. При разбирательстве имя рода тоже вряд ли спросят, но подобные процессы освещают в газетах, и дочь господина Форана кто-нибудь да опознает. А хуже всего то, что весть обязательно докатится до Верилии. Мне придётся покинуть дурборскую академию, переселиться в ту самую заплесневелую провинцию, под бок к нянькам. И это в лучшем случае. А в худшем… меня могут не выпустить из Дурбора, потому что его величество Вонгард Третий против моего папы играет.

— Эмелис, вы бледны. Что не так? Боль вернулась?

Я помотала головой, сказала тихо:

— Нет. Просто… вспомнила, что и сама… не по правилам отбивалась.

На лице целителя отразилось искреннее недоумение.

— Извините за любопытство, но что такого особенного в двойном кристаллическом щите?

Настала моя очередь таращить глаза и не верить. Но ведь мне не послышалось!

— А как заметили нашу драку?

— Даяна и Карас промахнулись, — пояснил господин Жарк. — Молния Даяны пробила часы на башне главного учебного корпуса, огненный шар Карас поджёг крышу столовой.

М-да… Целитель в такую глупость поверить может, боевики и защитники не поверят никогда. Интересно, какую версию озвучили им? Почему-то сомневаюсь, что правдивую. А ещё очень любопытно, чья это задумка? Морвена или…

— Послушайте, Эмелис… — старик неодобрительно глянул на зажатые в руке пилюли. Да, всё ещё не выпила. — Вам сейчас не о разбирательствах думать нужно. Вы едва не выжгли себя, понимаете?

Я понимала, причём отчётливо. Вот только… Я засветилась. Я показала настоящий уровень силы, да ещё запрещённые знания продемонстрировала. По уму, этот факт требует очень серьёзного разбирательства. Ректор обязан поставить в известность Орден, а тот должен начать расследование, выяснить — кто, когда и как передал мне схему зеркального щита. То есть запрос в верилийскую академию неизбежен, а там и до истины недалеко. К тому же здесь, в Дурборе, я…

— Госпожа Эмелис! — В голосе целителя прозвучали стальные нотки. — Эмелис, хватит. Вам нельзя нервничать! От вашего эмоционального равновесия зависит уровень и качество восстановления!

Да, это я тоже понимаю…

— Успокоительное хотите? — Это не вопрос был, угроза. Просто… знаем, какие у целителей успокоительные. Неделю потом как варёная морковка будешь.

— Простите, господин Жарк. Я всё поняла.

В подтверждение слов засыпала в рот горстку пилюль и спешно запила водой.

— Хорошо. Сейчас повторное обезболивание сделаю и отпущу.

Я покорно кивнула, отдала старику стакан и снова легла на кушетку. Прикрыла глаза, готовясь ощутить лёгкий холодок заклинания.

— Кстати, сейчас распоряжусь выделить вам другую палату. Ваша-то… хм… занята.

Сердце споткнулось. Сама не знаю почему.

— Нет, господин Жарк. Не нужно.

Старик хмыкнул, сказал несколько… холодновато:

— Эмелис, я всё понимаю, но осмелюсь напомнить — тут лазарет, а не мужское общежитие.

Я намёк оценила, но не дрогнула. А чего смущаться? У нас с Киром другие отношения. Тот, кто думает иначе… ну пусть думает, мне-то что?

— Кирстен не уснул, он отключился. Боюсь, если проснётся в пустой палате, лазарет не выстоит.

Конечно, я преувеличивала. Сказала… ну даже не знаю, почему сказала такое. И безумно удивилась, когда старик нахмурился и кивнул.

— Да, — выдержав паузу, пробухтел он. — Пожалуй, вы правы. И рисковать я точно не буду, но… я надеюсь на ваше благоразумие, госпожа Эмелис.

Пришлось одарить старика вежливой улыбкой и промолчать. Ну не говорить же ему, что между мной и боевиком нет, не было и не будет того, на что намекает. Не объяснять, что роман — фикция. Маленькая взаимовыгодная сделка, и только.

В палату вошла на цыпочках. Спешно коснулась медной пластины, заставляя погаснуть настенные светильники, осторожно забралась на кровать.

Дыхание Кира было ровным и глубоким, но едва оказалась рядом, боевик потянулся и сцапал в охапку.

— Кир! — выдохнула я.

Ответа не последовало. Брюнет спал и даже не думал просыпаться. Выпускать неосмотрительную девицу из ловушки — тоже.

Я вообще-то не возражала, но пару заковыристых ругательств всё-таки выдала. Просто с испугу. После подтянула одеяло, укрылась как смогла и опять уткнулась носом в шею сообщника.

Новости, поведанные господином Жарком, растревожили не на шутку, вот только думать о проблемах не хотелось. Вернее, расхотелось, когда ощутила запах Кира. Вместе с этим запахом, вместе с теплом объятий пришло чувство умиротворения. Странное, но невероятно мощное. А где-то на задворках сознания вспыхнула мысль: всё будет хорошо.


Как и когда боевик ушёл — не знаю, спала. Зато его возвращение, как ни странно, почувствовала. Отложила прошлогодний журнал мод, которым облагодетельствовала помощница господина Жарка, встала с постели, накинула казённый халат — столь же невыразительный, как и сорочка. Спешно поправила волосы.

Впрочем, последнее было лишним: как ни прихорашивайся, всё равно на бледную поганку похожа.

Раздался тихий стук в дверь, а после моего «войдите» в палату вплыл огромный букет белых роз. Мир наполнился удивительным ароматом, даже голова закружилась.

Где-то там, за цветами, маячил Кир. Боевик был свеж, рубашка застёгнута на все пуговицы, камзол с иголочки, сапоги начищены. В общем… от вчерашней небрежности и следа не осталось. И лишь синева под глазами напоминала о бессонных ночах и попорченных нервах.

— Привет, — сказал он. Улыбнулся.

Несколько шагов, и я узнала — букет не только прекрасен, но и невероятно тяжёл. Правда, боевика мои трудности не смущали. Он обнял, прямо так, вместе с цветами, не без труда отыскал губы.

Я ответила на поцелуй, потому что… ну, видимо, по привычке. И коленки, по привычке, ослабли. А сердце забилось стократ чаще.

— Как ты? — прижимаясь лбом к моему лбу, вопросил брюнет.

Я судорожно вздохнула, но сказать не успела. От двери послышалось напряжённое:

— Молодые люди…

Кирстен картинно поморщился, не менее картинно обернулся.

— Господин Жарк? Здравствуйте. Очень рад вас видеть.

— Я тоже рад, — сообщил целитель сухо. И… и всё, тишина.

Лица Кира уже не видела, на целителя вообще не смотрела. Но точно знала — это война взглядов! Один отстаивает позицию: «Это лазарет, а не мужское общежитие!», а второй… второй борется за нашу легенду, верно?

— Я хотел напомнить, что время посещений ограничено, — пробормотал старик.

— Господин Жарк… — протянул Кир. В его интонациях смешалось всё — нетерпение, осуждение, гнев, мольба и толика угрозы.

Не думала, что престарелый блюститель нравственности услышит, но он всё-таки сдался.

— Скажу, чтобы вам принесли вазу, — сообщил Жарк и стукнул дверью.

А через пять минут мы уже чинно сидели друг напротив друга. Кир в кресле, я на краешке кровати. Тяжеленный букет стоял на тумбочке — в вазу не поместился, пришлось приспособить ведро. Аромат роз вытеснил запах пилюль и дезинфицирующего средства. А ещё он очень неплохо сочетался с моей бледностью…

— Как себя чувствуешь? — вопросил сообщник.

Я пожала плечами. Не знаю. В самом деле не знаю. Боли нет, магию чувствую прекрасно, но настроение…

— Эмелис?

Я отвела глаза, понимая, что сейчас признаюсь в том, о чём ещё пять минут назад намеревалась молчать. И дело не только в гордости, просто… Кир и так слишком много для меня сделал.

— У меня проблемы, — выдохнула и зажмурилась.

— Какие? — Этот вопрос прозвучал так буднично, так просто, словно… словно мы погоду обсуждаем. Причём на другом конце мира.

Пришлось открыть глаза и взглянуть на брюнета.

Кир не лгал. Он был спокоен как вековая скала — та самая, о которую разбиваются и волны, и ураганы, и снежные ветра. Но суть не в этом, суть в другом — он ждал. Ждал, готовый выслушать и помочь. Среди людей нашего круга подобная реакция… ну не бывает её, как ни крути. Даже самые благородные хотят чего-то взамен. Пусть не сразу, но всё-таки.

— У меня проблемы. — Да, повторяюсь. Просто очень хочется, чтобы он осознал и перестал смотреть так, словно… словно я обязана посвятить его в суть своих несчастий! Словно каждое мгновение тишины — преступление.

— Я понял… дорогая. Я жажду подробностей.

Выдох. Вдох. Снова выдох.

— Любимый… — Ну если я «дорогая», то он «любимый», верно? — Любимый, я вынуждена просить тебя об одолжении.

— Всё, что хочешь, — отозвался Кир.

Да, боевик играл, но его слова… Дохлый тролль! Они задели, причём сильно.

Всё, что хочу? А… если я захочу слишком много?

— Мелкая, что не так? — посерьёзнел брюнет. — Чем помочь?

— Можешь поговорить с Морвеном?

— На тему?

Потупилась, сказала осторожно:

— Я должна знать, сообщил ли он о случившемся моему отцу. И если ещё не успел, то…

— Чего ты боишься? — перебил синеглазый.

— Ничего не боюсь, — не моргнув, солгала я. — Просто не хочу, чтобы отец знал.

— Почему? — в голосе сообщника прозвучали стальные нотки. Он не одобрял мою скрытность, совершенно точно.

— Просто не хочу, и всё. У папы и без меня проблем по горло.

— А твоему жениху сказать можно?

Я невольно поёжилась.

— Нет.

Тишина, заполнившая палату, была вязкой и несколько… нервной. Причём нервничала не столько я, сколько Кир.

— Любимая, объясни.

О Всевышний! Да что тут объяснять-то?!

— Кир, ты не хуже меня знаешь, что такое долг. Я не имею права создавать проблем. Не сейчас.

— А что будет, если они узнают?

Я юлить не стала, сказала как есть:

— Увезут в Верилию и запрут в каком-нибудь провинциальном поместье. Их… — Я не удержалась от гримасы. — Их даже предстоящее разбирательство не остановит.

— Какое разбирательство?

В этот миг я могла посоперничать со всеми экспонатами музея восковых фигур, а также со всеми садово-парковыми скульптурами вместе взятыми.

— Прости? — спросила тихо-тихо, но боевик услышал.

Услышал и продолжил ломать комедию! Он по-прежнему изображал удивление. Лёгкое, ненавязчивое, но крайне неуместное.

— Хочешь сказать, что щит, который применила, вопросов не вызвал? И что на слушаниях по делу Даяны, Лим и Карас я не нужна?

— Не нужна. Суду достаточно моих показаний. А в том, что касается зеркалки…

— Твоих?! — не выдержав, перебила я.

— А что тебя удивляет? — хмыкнул брюнет. Добавил с особой, несколько болезненной интонацией: — Дорогая, думаешь, я не знаю, почему они напали?

Снова тишина, а напряжение нарастает с каждым мигом, с каждым ударом сердца. Кажется, чиркни спичкой, и мир взорвётся.

— Кир, ты…

Договорить не смогла, потому что боевик резко поднялся, стремительно преодолел разделяющее нас расстояние и опустился на одно колено. Маска невозмутимости, которой прикрывался, рассыпалась в пыль.

— Мелкая, прости, — хрипло выдохнул он. Поймал мою руку и принялся целовать ладонь. — Прости. Если бы я знал, что они осмелятся на такое, я бы…

— Кир!

— Прости. — И столько боли в голосе, что сердце сжалось в горошину.

— Кир, прекрати, — прошептала убеждённо, почти строго. — Ты не виноват.

— Виноват.

— Кир!

Так вот почему он сидел у постели, вот почему бесился. О Всевышний!

— Кирстен, ты не понимаешь. Я сама нарвалась. Я могла погасить конфликт, а вместо этого… Это я тетиву спустила, слышишь?

Брюнет замер, глянул вопросительно. Взгляд был странным, как будто затуманенным. Я осторожно коснулась шёлка волос, провела пальцем по скуле.

— Я их поддразнила. Видела, что девочки взвинчены до предела, но удержаться не смогла.

— Поясни, — выдохнул сообщник, прижимая мою ладонь к своей щеке.

— Мы слишком убедительно сыграли ту ссору, Кир. Девочки уверовали в нашу с тобой любовь, а когда попытались предъявить претензии, я напомнила их собственные слова о том, что роман — фикция. Это стало последней каплей.

— Это ничего не меняет. Я должен был предвидеть…

— Кир…

Боевик плавно поднялся и сел рядом. Каким-то невероятным, почти незаметным движением перетащил к себе на колени, крепко обнял за талию. Возмущаться не стала — просто не хотелось. Обвила шею синеглазого мага руками, прижалась тесней.

— Не смей себя винить, — шепнула я.

Он промолчал, но я точно знала — убеждениям не внял. Вот же… упрямец.

— На заседаниях тебя не будет, — сообщил Кир. — И это не обсуждается.

Ах, мы сегодня не только упрямы, но и деспотичны? Ну знаете…

— А в том, что касается зеркального щита, — продолжал мнимый возлюбленный, — не было такого. Двойной кристаллический, при определённых обстоятельствах, даёт схожий эффект. Про это даже первокурсникам известно.

— Кир, не говори глупостей. Даяна, Лим и Карас отлично видели, что это не кристалл, а зеркалка. На слушаниях этот вопрос точно всплывёт, и меня…

— Ну всплывёт, и что?

Я откровенно опешила.

— Как что? Этот щит запрещён, и я…

— И ты поступила совершенно правильно. Только нужно было применить его раньше, в начале драки.

Боевик крепче сжал мою талию, уткнулся носом в плечо. Вернее, в локоны, которые как-то незаметно по плечам разметались.

— Любимый, не прикидывайся.

Ладонь Кирстена скользнула вверх, обожгла спину и замерла на затылке. Пальцы опять-таки в волосах запутались. Я ощутила лёгкую слабость — она посещала всякий раз, когда синеглазый совершал подобный манёвр, но не сдалась.

— Кир, ты можешь объяснить по-человечески?

— А что тут объяснять? — хмыкнул сообщник. Оторвался от плеча, заглянул в глаза. — Заседание по делу о нападении на студентку дурборской академии магии будет закрытым. Пройдёт под личным контролем главы Ордена. Лаун о применённом тобой щите знает и будет молчать. Даяна, Лим и Карас тоже не скажут, потому что…

— Потому что… что? — мой голос упал до шёпота.

— У нас договор, любимая. Магички молчат о твоих знаниях, а Лаун смягчает приговор.

— Но господин Жарк сказал, слушания будут открытыми.

— Мало ли что сказал господин Жарк… — пробормотал Кирстен и потянулся к губам.

Я отстранилась.

— Кир, ты… ты… как так получилось? Как тебе удалось?

— Удалось что?

Выдохнула, вдохнула опять. Кажется, зря я вчера от успокаивающего заклинания отказалась.

Лаун — глава магического Ордена Дурбора — славится очень непростым нравом. Слухи о его постоянных конфликтах с высшей аристократией королевства даже до нас докатились. Лаун не из тех, на кого можно повлиять при помощи титула. Подкупить архимага невозможно тем более.

— Дорогой, ты прекрасно понял, о чём я.

Боевик кивнул, но вместо положенных пояснений я услышала хриплое:

— Поцелуешь?

— Кир…

Сообщник прикрыл глаза, сказал, не скрывая усталости:

— Мелкая, не лезь, куда не просят. Выяснять, откуда тебе известна схема зеркального щита, никто не будет, и на заседания суда ты не поедешь. Точка. Ещё вопросы есть?

Вопросы были, причём в огромном количестве. Но я — дочь Форана из рода Бьен, и намёки понимать умею. А ещё… ещё у меня нет причин не доверять Киру, тем более после такого.

Но один вопрос всё-таки задала:

— С Жабой поговоришь?

Я ожидала чего угодно, кроме следующего:

— Уже. Правда, разговор был немного о другом, но… — Кирстен шумно вздохнул. Его взгляд скользнул по моей щеке и замер на губах. — Морвен не сообщал твоему отцу и не сообщит. Насколько я понял, он испугался последствий.

— Последствий? — Моё удивление было тихим, но искренним.

— Милая, ну тебе видней, какие последствия могут ждать нашего ректора, если твой отец заглянет в гости.

Бред. Бред полнейший, потому что папа ничего Морвену не сделает. Просто не сможет. Равно как и Рид.

Может, Жаба не их, а кого-то другого боится? Вот только кого? И при чём тут…

Додумать не успела, потому что кое-кто наглый просто взял и воспользовался внезапной оторопью. Горячие, влажные губы коснулись моих, осторожно и нежно. Потом ещё раз, и ещё…

От этого прикосновения воздух в лёгких внезапно закончился, я судорожно вздохнула, а Кир… Дохлый тролль! Я и раньше замечала за брюнетом подобные фокусы, но в этот раз всё было как-то иначе. Требовательней и почему-то слаще.

Его язык скользнул в приоткрытый рот, вызвав странную дрожь по телу и не менее странное желание прикусить. А воздух… он был уже не нужен. Зачем дышать, если… Дохлый тролль!

Умом понимала — этот поцелуй ни к чему. Зрителей нет, слежки — тем более (да и была ли она, слежка?). Но отстраниться, прервать маленькое сумасшествие не могла. Не хотела. И даже тот факт, что сижу на коленях у парня, подобно кабацкой девке, не смущал.

Поясок халата развязался сам — точно знаю, потому что не в первый раз. Потому что ткань скользкая, а узел затягивала не слишком туго. Пола соскользнула вниз, приоткрыв сорочку. Кир замер, прервал поцелуй, окинул затуманенным взглядом.

— Ещё, — выдохнула я и сама к его губам припала.

Разум шептал: остановись, Эмелис! Вот только мне не до благоразумия стало.

Ладонь боевика легла на бедро. Прикосновение оказалось невероятно жарким, немыслимым. Я с трудом подавила стон, неосознанно выгнула спину.

— Эмелис, — прошептал сообщник, прижал меня и тут же ослабил захват. Ослабил, чтобы опять завладеть податливыми губами и окончательно лишить рассудка.

Я сошла с ума. Это совершенно точно. Неоспоримо! А чем ещё объяснить тот факт, что снова выгнулась, позволяя руке боевика скользнуть выше и коснуться груди?

Тонкое полотно казённой сорочки — преграда смехотворная. Реакция собственного тела… она неприлична, но остановиться нельзя. Проще умереть, чем заставить себя отказаться от этого жара, этой слишком откровенной, но такой притягательной ласки.

Губы Кирстена коснулись шеи. Собственные пальчики растрепали идеальную причёску синеглазого, запутались в шёлке волос.

Стон. Мой или его? Нет, не знаю. Может быть… наш?

— Эмелис…

Рука сообщника ласкает нежно и умело, а губы прокладывают дорожку из поцелуев, стремятся вниз, к ключицам. Я уже не горю, я начинаю плавиться. Пропитанный ароматом роз воздух плавится вместе со мной.

Дыхание Кира всё тяжелей, касания всё настойчивей. И они подтверждают уже известное — я сошла с ума. Да, я маг-защитник, но… но я всё-таки леди. А леди подобные прикосновения нравиться не могут. Ну никак!

А потом боевик добрался до завязок моей сорочки и замер.

Тишина, которая воцарилась в палате, показалась невыносимо долгой и очень неприятной. Я глубоко вздохнула, намереваясь высказать недостойное воспитанной девушки требование — «не останавливайся…», но Кир опередил:

— Нет, любимая. Не здесь. Не здесь и не сейчас.

Волшебство развеялось. О нём напоминал только неистовый пожар в сердце и пламя, которое по-прежнему плясало на губах. Вопреки всему безумно хотелось ещё один поцелуй. Пусть короткий и невесомый, но…

Кир моё желание услышал. Осторожно коснулся губ, тут же отстранился. Собственноручно запахнул казённый халат и поцеловал снова.

— Господин Жарк нас убьёт, — сказал синеглазый.

Я смысла фразы не поняла. Вернее — в тот момент не поняла. А чуть позже, когда сообщник покинул палату, а я выпила залпом почти целый кувшин воды, разобралась.

О Богиня… Что я творю? Что творю…

Глава 8

Из лазарета меня выпустили через три дня. Целитель хотел продержать дольше, но я взбрыкивать начала, и старик сдался. Правда, отыгрался — тренировки на три недели запретил. Но это была мелочь в сравнении с тем, что встречать меня пришла… Милли.

Вернее, как встречать? Она одежду принесла. Ведь платье, в котором загремела в лекарский корпус, грязным было — кровь, снег, взбитая ногами грязь. Его, как пояснила помощница господина Жарка, вместе со всей прочей одеждой декану моего факультета отдали, на хранение.

Милли учтиво постучалась и лишь после этого вошла в палату. Заметив, как меня перекосило, поджала губы. Молча дошла до кресла, положила объёмный свёрток.

— С пуговицами помочь? — В голосе девушки сквозило нечто сильно похожее на презрение, и меня перекосило снова.

Тем не менее ответила я ровно, как положено воспитанным людям. В конце концов, Милли не виновата, что именно её в лазарет послали.

— Благодарю. Я сама.

Ведь пользоваться бытовыми заклинаниями господин Жарк не запрещал…

Сокурсница пожала плечами, тряхнула бледно-каштановыми кудряшками. Она честно пыталась казаться равнодушной, но я-то видела — в глазах цвета изумрудов сверкает злость.

Магичка круто развернулась на каблуках и направилась к двери, но, не дойдя пары шагов, остановилась и снова повернулась лицом.

— Эмелис, вот объясни, почему ты так поступаешь? — выпалила она.

— Как — так?

Милли скорчила гримасу, зато ответила искренне:

— Некрасиво!

Я не выдержала: сложила руки на груди и надменно заломила бровь.

— То есть? — Нет, действительно не понимаю.

— Ты воротишь нос и упорно делаешь вид, будто мы незнакомы. Я понимаю, отношения с Кирстеном — отличный повод зазнаться, но, Эмелис… это чересчур.

— Что?.. — изумлённо протянула я.

А сокурсница продолжала:

— Дирра, Веза и Жез делают вид, будто им плевать. Но я-то знаю, как они переживают! Эмелис, ты могла расстаться с нами по-хорошему?

И тут до меня дошло…

Я глубоко вздохнула, пытаясь вернуть уверенность. Спросила тихо:

— Милли, а что тебе о девичнике на развалинах замка Тердона известно?

Собеседница одарила ещё одной неприятной гримасой и промолчала. Вот только я сдаваться не собиралась.

— Милли, почему ты на тот девичник не пошла? Только честно.

Магичка фыркнула.

— Ты сама попросила Дирру, чтобы меня не брали, а теперь спрашиваешь? — И столько негодования, столько неприязни в голосе.

— Я?

— Ты, — сказала Милли уверенно. — Уж не знаю, чем я тебе не угодила, Эмелис. Да и… всё равно!

Сокурсница развернулась в твёрдом намерении уйти, а я…

Дохлый тролль! Теперь понятно, почему Милли не позвали: слишком принципиальная. Она бы ни за что не позволила девчонкам осуществить задуманное.

— Это не простой девичник был, — выдохнула я. — Это была засада. За стеной парни сидели, а Дирра пыталась меня подпоить и разговорить. Выспрашивала, кто из боевиков мне больше нравится.

Милли уже открыла дверь, статуей застыла на пороге.

— Что? — переспросила она.

— Девчонки меня подставили. Именно поэтому я перестала общаться с вашей компанией. Я была убеждена, что ты тоже в деле, просто… не смогла пойти, потому что контрольную Ликси пересдавала.

— Я?! Контрольную?!

Война взглядов была яростной, но недолгой — да, тут не только я факты сопоставлять умею. Ведь мы с Милли всегда ладили, у меня не было поводов обращаться к Дирре со столь дикой просьбой. Да и отношения с Киром завязались уже после того, как «зазналась».

— Ах вот оно что… — выдохнула собеседница.

До этого момента я причисляла Милли к разряду скромниц. Ошибалась. И если бы мне сейчас сказали, что она не защитник, а боевик, я бы не удивилась.

— Милли, подожди! — выпалила, предупредив очередную попытку уйти. Добавила тихо: — С платьем поможешь?

Сокурсница задумалась, но лишь на мгновение.

— Конечно, Эмелис. С удовольствием.


Каюсь, просьба была продиктована не только порывом, но и некоторой корыстью. Господин Жарк обмолвился, что в холле ожидает некий синеглазый боевик, встречаться с которым… ну не то чтоб не хочется, просто… боязно. А при мысли о том, что останемся наедине, бросает и в жар, и в холод одновременно.

Если выйду к Кирстену в компании Милли, будет легче — ведь девушка, как ни крути, посторонняя, при ней никаких особенных слов не скажешь, и вообще…

После того излишне фривольного поцелуя мы с Киром виделись трижды — он каждый день навещал. И всякий раз сидели друг напротив друга, болтали о пустяках и делали вид, будто ничего не произошло. Впрочем… вру. Это я притворялась, что всё в порядке, а Кирстен… он улыбался. Как-то по-особенному, но… Ох, Всевышний, за что мне такое испытание?


Сменив казённую сорочку на принесённое сокурсницей платье, натянув на ноги чулки и сапоги, я накинула подбитый мехом плащ и замерла в нерешительности. Розы, подаренные синеглазым, по-прежнему стояли на прикроватной тумбочке, источали удивительный аромат и даже не думали увядать.

Оставить букет в лазарете? Нет, это выше моих сил. Я осторожно, не без труда, вынула цветы из ведёрка, шумно вздохнула. Милли, глядя на мои старания, расплылась в широкой улыбке, но промолчала.

Из палаты вышли вместе. Вместе прошли по короткому коридору, миновали один лестничный пролёт и оказались в холле.

Холл был маленьким и по-домашнему уютным, выполненным в успокаивающих зелёных тонах. У правой стены располагались диванчики для посетителей. Посетители заглядывали в лазарет редко — просто среди магов болеть не принято. Кажется, Кир единственный с начала учебного года, кому довелось присесть на один из этих диванов.

Заметив нас, боевик поднялся. Он был свеж, улыбчив и… настолько притягателен, что пришлось закусить губу — просто иначе сдержать глупейшую из улыбок у меня бы не вышло.

— Привет, — сказал синеглазый и плавно двинулся навстречу.

Я же… мысленно возблагодарила небо за сопровождение в лице Милли и за охапку белых роз!

— Привет. — Выдохнула, вдохнула. Спросила, стараясь сдержать неуместную дрожь в голосе: — Поможешь?

Кир недоумённо приподнял бровь, и тут же был облагодетельствован тем самым букетом, который сам и подарил.

— Очень тяжёлые, — пояснила я.

Боевик мнения насчёт цветов не разделял: ему, чтобы удержать эту махину, и одной руки хватило. А вторая обвилась вокруг моей талии, притягивая вплотную. Я упёрлась ладошками в широкую грудь и, прежде чем успела опомниться, ощутила вкус его губ.

Поцелуй был лёгким и стремительным, но меня всё равно в жар бросило. Колени задрожали, по спине побежали мурашки, разум подёрнулся хмельным туманом.

— Кир… — Выдох до неприличия похож на стон, но думать об этом поздно. И краснеть бессмысленно, но я всё равно краснею. А кое-кому это нравится!

— Как себя чувствуешь?

Дежурный вопрос, ответить на который не в силах. Просто… дыхание, раздери меня дракон, перехватило!

— Так мы идём? — встряла в наш междусобойчик Милли. В голосе сокурсницы звучали до неприличия весёлые нотки.

— Идём, — отозвался боевик и даже талию мою из захвата освободил. Но тут же подставил локоть, предлагая опереться.

Я от помощи не отказалась — уж слишком бы подозрительно подобный демарш со стороны выглядел. Впрочем, дело не только в легенде — мне, как это ни ужасно, хотелось прикоснуться к Киру. Причём желание было до того сильным, что запретить себе эту маленькую слабость не могла.


А за порогом властвовала зима. Белая, снежная, вьюжная! Ветер кружил над корпусами, горстями подхватывал снег, разбрасывал, желая замести расчищенные дорожки, качал голые ветки клёнов. Мир искрился и переливался, словно бриллиантовой крошкой посыпанный. Небо, глядя на это дело, хмурилось, пыталось спрятать солнце за пеленой снежных туч. Временами удавалось.

Мы с Милли дружно накинули капюшоны плащей, а Кир даже не подумал запахнуть короткую меховую куртку, словно совсем-совсем холода не чувствовал. Зато шёл быстро, но явно не ради себя, ради нас. А ещё недовольно косился на мои руки — уж не знаю, кто готовил свёрток, принесённый Милли, но перчаток в нём не нашлось.

Погода к прогулкам не располагала. Видимо, поэтому за всё время встретилась лишь пара студиозусов, на вид — первокурсников. Те, завидев нашу троицу, дружно споткнулись, чем подтвердили очевидное: о нападении известно всем, и допросов мне не избежать. Ладно, не впервой. Прорвёмся.

Когда дошли до корпуса женского общежития, рука Кира вновь на мою талию скользнула, ломая самый важный из планов — план побега! И Милли чуткости не проявила — кивнула и, пожелав хорошего дня, взошла на крыльцо.

Всё! Ловушка!

Боевик дождался хлопка двери, тут же притянул ближе и накрыл мои губы своими. Тяжеленный букет сообщнику по-прежнему не мешал.

Жар опалил не только щёки — всё тело. Ноги привычно ослабли, сердце заколотилось стократ сильней, разум затуманился. Но на поцелуй отвечала совершенно осознанно…

— Какие планы на вечер? — выдохнул Кир, отстраняясь.

— Пока не знаю, — ответила я и попыталась перехватить розы, чтобы… ну чтобы сбежать, разумеется.

Синеглазый цветы не отдал. Опять прижал меня к груди, снова к губам потянулся.

— Кир, холодно!

Парень замер, подарил долгий, несколько странноватый взгляд, но всё-таки кивнул. Сказал с лёгкой улыбкой:

— Ладно, Мелкая. Беги…

Повторять не пришлось. Я подхватила букет, чмокнула боевика в щёку и потопала вверх по широкой лестнице. И лишь добравшись до двери общежития, сообразила, что ухожу куда поспешнее, чем следует.

— До вечера, Эмелис! — сказал боевик.

Я притворилась, будто не услышала…

После лазарета, который по уровню шума напоминал склеп на заброшенном кладбище, общага показалась… ну не седьмым небом, но около того.

Как же приятно слышать голоса живых людей! Топот, стук каблуков, звон посуды! Как здорово снова очутиться в круговороте событий и забот! Даже если тебе грозит паломничество любопытных и настырных! И даже если это паломничество начинается сразу же, едва переступила порог…

— О! Мелкую из лазарета выписали! — взвизгнула девчонка с тонкими косичками. Она была ниже меня на полголовы и моложе на три года. Да-да! Первокурсница! Я её на показательных боях, которые мы для новичков устраивали, видела.

— Мелкую? — отозвалась вторая. Тоже первокурсница, тоже с косичками.

Я спрятала улыбку в охапке роз — вот ведь дурочки! И поспешила наверх, на этаж, отданный нам и пятому.

Всем, кто встретился по пути, учтиво кивала, но вопросы упреждала тихим:

— Девчонки, дайте отдышаться…

На возмущённые реплики, посвящённые боевому трио во главе с Даяной, не реагировала вовсе. Толку?

А когда добралась до третьего, ну то есть нашего, этажа, застыла соляным столбом. Собственно, я была не единственной, кто стоял в коридоре с ошалелыми глазами и пытался осознать происходящее.

Давешняя попутчица, всё ещё в плаще и перчатках, трепала за грудки Дирру и что-то тихо шипела в лицо. Рыжая магичка, облачённая в банный халат, глядела удивлённо и ни капельки не сопротивлялась. У её ног лежало выроненное полотенце и флакончик шампуня. Неизменные подруги рыжей — Веза и Жез — стояли тут же, белые, как кружащий за окном снег. И на помощь не спешили.

Они не тронулись с места даже тогда, когда относительную тишину этажа нарушила звонкая пощёчина. А Дирра наоборот — вскрикнула и попыталась вырваться из захвата, чтобы тут же схлопотать вторую, а потом и третью.

— Ты всё поняла? — прошипела Милли. Не знаю, нарочно или нет, но получилось громче, так, что все услышали.

Рыжая закивала, и на этом спектакль закончился.

— Что случилось? — прошептал кто-то.

— Что произошло? — поддержал второй голос.

Милли пояснять не собиралась, Дирра тем более. Я причину ссоры знала, но тоже, разумеется, смолчала. И очень порадовалась, что моя дверь крайняя, что не придётся идти по коридору под прицелом множества взглядов. Уверена, девчонки уже подметили тот факт, что Милли набросилась на рыжую после того, как посетила лазарет. То есть после встречи со мной.

Впрочем, меня и без показательной прогулки заметили.

— О! Мелкая! — воскликнула Бонара радостно.

И началось…

— Ну ты как?

— Ну ты чего?

— Жарк сильно зверствовал?

— Вау! Какой букет! Это от Кира?

— Лора, ну что ты глупости городишь? Конечно, от Кира! От кого ж ещё?

Отношения на курсе всегда были тёплыми, и я ни с кем, кроме компании Дирры, не ссорилась. Но столь приветливый приём стал неожиданностью. Девчонки радовались моему возвращению совершенно искренне и, что совсем удивительно, о подробностях схватки не спрашивали.

Мне бы насторожиться, ведь защитник по определению не может не поинтересоваться щитом, но… не до подозрений было. Впервые за всё время, проведённое в стенах дурборской академии магии, я почувствовала себя дома.

Один мудрец сказал — дом там, где ты. Вот именно эту истину я постигала. И так тепло на душе было, так светло, что слёзы на глаза навернулись. Невероятное, удивительное ощущение.


В комнату вошла, вовсю хлюпая носом. Осторожно сгрузила охапку белых роз на пол, разулась и скинула плащ. Только после этого огляделась — за время моего отсутствия ничего не изменилось, даже учебники лежали в том же беспорядке, в каком оставляла.

Единственное новшество — одежда, в которой в лазарет загремела, на кровати разложена. Всё чистое, с ярлычками из прачечной.

Колье, подаренное Кирстеном, лежало тут же, на лифе платья. Я лишь теперь получила возможность рассмотреть украшение как следует — в тот день только в зеркале его и видела.

Красиво? Мало сказано! Волшебно — вот подходящее слово.

Дюжина аквамаринов размером с лесной орех, оправа из белого золота. Камни соединены цепочками очень тонкого, очень хитрого плетения. На цепочках ещё и крошечные подвески из того же золота, украшенные малюсенькими, с булавочную головку, бриллиантами.

А замочек на колье странный — совершенно незнакомая конструкция. Теперь ясно, почему не смогла снять подарок самостоятельно, хотя полдня на эту попытку убила.

И ещё… совершенно ясно, почему Даяна, Лим и Карас взбесились. Будь на их месте я, тоже позавидовала бы. И разозлилась! Потратить пять лет на попытки завоевать парня, чтобы увидеть, как он дарит вот такую безделушку другой — ужас как неприятно. За такое в самом деле убить можно.


Время до ужина провела в тщетных попытках разобраться с домашним заданием, которое свалилось на голову благодаря профессору Паусу — преподу по теории магии иных миров.

Листочек с домашкой принесла Бонара, она же дала конспекты двух лекций, которые я благополучно проболела.

Я не могла не удивиться — Паус никогда ничего не задавал, предпочитая разбирать все вопросы на семинарах. Но сокурсница лишь плечами пожала — мол, кто их, преподов, разберёт.

Ага. А кто разберёт их задания?

Паус предлагал написать сочинение на тему «Если б я был шаман…». В частности, хотел, чтобы мы поставили себя на место главного шамана племени гоблинов и, исходя из этого, предложили свои варианты решения конфликта с соседним, лишённым магической поддержки племенем.

Притом что теорию магии иных миров мы учили по урезанной программе, а шаманизм, которым владеют гоблины, вообще-то только условно к магическим практикам относится… задание показалось, мягко говоря, бредовым.

Нет, я, конечно, могу попытаться проникнуться традициями шестого мира и исходя из этого описать мироощущение главного шамана племени и примерный механизм его общения с силами природы и прочими сомнительными сущностями, но… зачем? Я же маг-защитник! Мне шаманские практики гоблинов как дракону зонтик!

Чем дольше думала над домашкой, тем чаще вспоминала свою няньку. Она очень любила выдать какое-нибудь глупое задание, чтобы отвлечь от неподобающих, с её точки зрения, дел. От лазанья по деревьям, например…

В итоге, когда за окном сгустился сумрак, а в коридоре послышался уверенный стук каблуков, сообщая — девчонки на ужин топают, моя голова была тяжелей свинца. И болела зверски.

Мысленно высказав профессору Паусу всё, что думаю о нём самом, о его предмете и гоблинах с их шаманизмом, я впихнула ноги в сапоги, накинула плащ и вышла из комнаты. Заперла дверь, привычно повесила цепочку с ключом на шею. Перчатки натягивала уже на ходу, а капюшон накинула за миг до того, как выйти на крыльцо.

Первый глоток морозного воздуха — сразу стало легче. Второй, и головная боль трусливо попятилась. А вот третий едва не заставил поперхнуться. Просто… просто Кир всегда провожал на завтрак и обед, а вот на ужин ходила сама. Я никак не ожидала увидеть боевика у стен общаги.

Холод зимы отступил под напором невероятной волны жара, которая прокатилась по телу. Я почувствовала, что краснею. Да, я — Эмелис из рода Бьен, чья способность контролировать эмоции повергала нанятых папой учителей в приятный шок, краснею, как последняя дура! И объяснить свою реакцию не могу! Равно как и причины, по которым сердце пустилось в пляс.

Стараясь не думать о происходящем, спустилась по широким ступеням и сразу же угодила в капкан рук.

— Привет. — Синеглазый подарил лёгкую улыбку и словно невзначай коснулся моих губ губами.

— Привет. — Не уверена, что сказала вслух. За грохотом сердца собственный голос был не слышен.

Кир подарил ещё одну улыбку. Потёрся носом о мою щёку, спросил:

— На ужин идём?

Не ответила. Не ответила потому, что не только все слова — сам алфавит в этот миг забыла! Вот… вот более глупого вопроса придумать не мог?

Боевик, заметив мою оторопь, ухмыльнулся. Взял за руку и увлёк к узкой дорожке, которая пересекает аллею и выводит на другую, ту, что тянется мимо корпуса мужского общежития, общежития для персонала и собственно столовой.

— Мелкая, о чём ты так усиленно думаешь?

— О шаманизме гоблинов, — не моргнув, солгала я.

— Задание Пауса? Да, нам тоже привалило. И что именно тебе непонятно?

— Мне непонятно, зачем мы должны тратить время на эту ерунду.

Сказала, а сама… Вот зря я на профессора ругалась! Мне не злиться, а благодарить Пауса нужно! Если б не эта домашка, о чём бы я сейчас с Киром говорила? А так…

— Кир, ну сам посуди! Для чего мы учим теорию магии иных миров? Если отбросить шелуху, смысл занятий — подготовка к возможной войне. Если они к нам или мы к ним пойдём. Но ведь шаманизм — не магия, у него замедленный принцип действия. В случае нашего вторжения в шестой мир шаманы просто не успеют среагировать, а в случае обратной атаки от шаманов вообще никакого толку. Они же к истинной природе мира обращаются, а наш мир им чужой, духов, способных донести просьбу шамана, тут попросту нет!

Губы боевика вновь в улыбке растянулись, голос прозвучал мягко:

— Эмелис, но ты же понимаешь, что не всё так просто… То, о чём говоришь, — лишь верхушка айсберга.

Я отпираться не стала. И вообще, искренне обрадовалась возможности продолжить этот разговор. Да, пустой! Зато безопасный!

— Ну, можно предположить, что в наш мир приведут группу шаманов, и эти самые шаманы сумеют приручить наших духов, а те, в свою очередь, донесут просьбы гоблинов до мира…

Кир резко остановился, сцапал в охапку. Я, конечно же, запнулась, растеряла добрую половину «умных» мыслей. А сердце подскочило, забилось где-то в горле.

Ещё одна улыбка, как будто лукавая, и губы сообщника накрывают мой рот, прерывая на полуслове — я как раз про возмущение магического фона, которое, по идее, в случае заброса группы шаманов мы должны будем засечь, сказать хотела…

Разум поплыл, колени ослабли, по телу новая волна жара прокатилась. Я пыталась объяснить себе: Эмелис, не надо! Не надо принимать эти ласки! Ведь тебе прекрасно известно, что его поцелуи сводят с ума, лишают воли и заставляют забыть обо всём. Так остановись, Эмелис! Сейчас же!

Но остановились мы лишь тогда, когда этого захотел Кир…

— Прости, любимая. Не удержался, — шепнул синеглазый. Потом опять за руку взял, добавил подчёркнуто заинтересованным тоном: — Ты продолжай…

— Что «продолжай»? — выдохнула я.

— Про гоблинов. Ты так здорово о них рассказываешь…

Несколько лет назад светило верилийской моды — мастер Эросит — предложил всем дамам благородного сословия отказаться от традиционных панталон. Вместо панталон он решил ввести в гардероб иную деталь — два лоскутка ткани, соединённых верёвочками.

Помнится, когда я впервые эту штучку (названия которой до сих пор не придумали, кстати) надевала… в общем, я тогда нечто похожее испытывала. То есть, с одной стороны, всё в порядке, всё правильно, ничего особенного не происходит, но уши почему-то факелам подобны.

— Гоблины, они… они… такие гоблины!

Кир тихо рассмеялся, а я замолчала пристыженно. Потом подумала и решила сделать вид, будто вообще рта не раскрывала.

Гоблины? Да померещились они тебе! Равно как и Паус со своей дурной домашкой.


Столовая встретила привычным гомоном и многообразием ароматов. Я сглотнула набежавшую слюну, мысленно вознесла хвалу Богине.

Ну наконец-то! Ну наконец-то я поем как все нормальные люди! А то в лазарете кроме паровых овощей и варёного цыплёнка ничего-ничего есть не позволяли. Даже чай, и тот был разбавленным.

Ведомая Кирстеном, проследовала к ставшему почти родным столику. Компания в лице Леора, Норта, Риги и Силлин уже вовсю уплетала ужин, но это не помешало студиозусам одарить улыбками, приветствиями и поздравить с возвращением в ряды живых.

Пока я расшаркивалась с приятелями, синеглазый сообщник подло пробрался к застёжке плаща и снял с меня верхнюю одежду, заставив почувствовать себя… ну действительно мелкой. А потом добил привычным, но слегка подзабытым:

— Садись, дорогая. Я всё принесу.

И прежде чем успела возразить, направился за подносом.

Мой возмущённый писк стал поводом для понимающих смешков и пары завистливых взглядов от соседнего стола — там девочки с факультета универсальной магии сидели. Именно последнее заставило прикусить язык и опуститься на скамью.

— Как себя чувствуешь? — спросила Силлин. Ей подобный вопрос был положен по статусу — будущий целитель всё-таки.

— Неплохо, — ответила я. — Только оголодала сильно.

Девушка понимающе улыбнулась, сказала:

— Да, господин Жарк придаёт диете особое значение. На третьем курсе мы ему два курсовика по этой теме писали.

— Два курсовика о приготовленной на пару капусте?

— О! — протянула девушка мечтательно. — Капуста подходит далеко не всем…

— Силлин! — перебил Норт. В голосе боевика слышались ворчливые нотки. Потом парень огляделся, чуть пригнулся и спросил: — Мелкая, а когда ты нам свой невероятный двойной кристаллический покажешь?

Я недоумённо изогнула бровь — к чему, простите, этот шёпот? А Леор, ткнув Норта в бок локтем, заявил:

— Наша спайка первая.

— А почему вы шепчете? — не удержалась от вопроса я. — И куда очередь?

— Очередь на бой с тобой и Джастом, — милостиво пояснил Леор. — А в том, что касается остального…

Вот теперь Норт локтем жахнул. Причём так, что Леор едва не столкнул на пол сидящую подле Ригу.

Я украдкой огляделась, чтобы обнаружить занятную вещь: к нам спешит Кирстен. Весь такой серьёзный, но с подносом. То есть парни из-за него в подпольщиков играют, да?

Тишина, повисшая над столом, была очень натянутой, очень неестественной. Пришлось взять ситуацию в свои руки.

— Мне господин Жарк тренировки на три недели запретил. Представляете? — И моську расстроенную скорчила.

— Это по какому же поводу? — включился в игру Леор.

— Сказал, перенапряглась, едва не выгорела. Но я думаю, старик из вредности это предписание сделал. Чувствую-то себя хорошо.

— Нет, — встряла Силлин. — Не из вредности. Жарк только с виду бука, а на деле…

— Та-ак… и о чём вы тут шепчетесь?

Все видели, что Кир на подходе, но всё равно заметно вздрогнули.

— Не шепчемся, — сказала я. — Рассказываю про лазарет.

— А… — протянул боевик и водрузил поднос на стол. Ровно перед моим носом.

Я, всё это время предвкушавшая очень плотный и крайне вредный (ну если с позиции господина Жарка смотреть) ужин, застыла и вытаращила глаза.

— Это что? — выдохнула, когда сообщник присел рядом и принялся переставлять посуду с подноса на стол.

— Паровые овощи, — пояснил боевик. — И варёный цыплёнок.

Рига тихо хихикнула, Силлин растянула губы в улыбке, а Норт с Леором откровенно заржали. Зато мне было не до смеха…

— Любимый, — это слово я подчеркнула, причём очень жирной чертой, — а по какому поводу?

Синеглазый кокетничать не стал. Вынул из кармана камзола листок, помахал им перед моим носом.

— Господин Жарк предписал диету, и тебе придётся её соблюдать. Всего неделю, любимая.

И таким тоном это было сказано, что я, вместо того чтобы разозлиться, опять смутилась. А когда поняла, что себе Кирстен те же самые овощи принёс, смущение ну прямо-таки запредельным стало.

— Любимая, не надо так смотреть. Ты же понимаешь, что целитель зря не посоветует? — Рука Кирстена, как это часто бывает, легла на мою талию. Губы коснулись виска.

И вроде всё в шутку, но… Всевышний, ты можешь объяснить, что со мной творится? Почему душа опять крылья обрела и норовит взмыть к звёздам?

— Ешь, — шепнул боевик.

Я подчинилась.

Подчинилась и почти сразу забыла о выходке с ужином. Куда сильнее занимал другой вопрос: почему Леор и Норт говорили шёпотом? Ведь ничего особенного или запретного в их словах не было. Или всё-таки было?

Причина столь странного поведения приятелей стала ясна через четверть часа, и… я солгу, если скажу, что она меня расстроила.


Кейн — единственный парень-защитник на нашем курсе — появился внезапно, словно из воздуха соткался. Массивный, широкий, с копной непослушных чёрных волос и по-рыбьи выпученными глазами. Если бы я взялась гадать о происхождении Кейна, назвала бы его сыном кузнеца. Ну, или мясника…

Защитник нарочито громко прокашлялся, опёрся кулаками о столешницу, едва не опрокинув при этом пиалу со сметанным соусом, который скрашивал мне ужас паровых овощей. Выдохнул. Я тут же ощутила неприятный, но вполне узнаваемый запах браги.

А вот голос парня прозвучал очень даже трезво.

— Итак, жертва нападения вернулась! — провозгласил Кейн. — Живая и, как мы все успели убедиться, совершенно здоровая!

Гомон, наполнявший столовую, начал затихать. Сидящие поблизости глядели во все глаза, остальные неспешно оборачивались. А сокурсник продолжал:

— Так вот, раз уж ты здесь, Эмелис, будь лапой, объясни, что за фигню нам всем впаривают? Двойной кристаллический щит со спонтанным иксовым элементом — это что?

Хм… хороший вопрос. Только знать бы ответ.

— И как этот твой иксовый элемент мог отбить классическую молнию высшего порядка, которой атаковала Карас, а?

Карас атаковала классической молнией? Ну ничего ж себе… А я была уверена, что магичка била усреднённой, то есть атака была полегче. Впрочем, усреднённая башню с часами подпалить не могла. Вернее, могла, но не так сильно.

— И какого драконьего хвоста ты…

— Захлопнись, — процедили рядом.

Лишь теперь вспомнила о Кире, повернулась, чтобы взглянуть. Да, это он предложил Кейну замолчать, вот только голос был неузнаваем. Впрочем, не только голос…

Я не сразу опознала в брюнете, который медленно поднимался на ноги, того самого парня, что четверть часа назад целовал в висок и норовил покормить с ложечки. Здесь и сейчас передо мной стоял не парень — мужчина. Боевик! (Да-да, именно так, с большой буквы). И он был невероятно, сверхъестественно зол. А самое ужасное в том, что злость Кира была подобна ледникам Северных гор. Я даже поёжилась, потому что на самом деле холодом повеяло.

— Кейн, ты нарываешься. — Не угроза, просто констатация факта. Но совершенно ясно — даже намёк на возражение смертельно опасен. Ударит без предупреждения.

Защитник, несмотря на явный перебор с брагой, ситуацию оценил верно. Побледнел, убрал кулаки со столешницы и сделал шаг назад.

Кирстена реакция удовлетворила, но не настолько, чтобы успокоиться.

— У кого ещё вопросы есть?

Реплика адресовалась всем. В гробовой тишине, воцарившейся в столовой, она прозвучала особенно жутко. Даже дородная повариха, которая к делам магов никаким боком, и та вздрогнула.

— Отлично, — так и не дождавшись ответа, процедил Кир. — Теперь слушаем и запоминаем. Моя девушка пережила сильнейшую атаку и сильнейшее магическое перенапряжение. Пять суток без сознания. Вероятность полного выгорания и смерти. Все слышали?

Да, слышали все. Некоторые даже закивали, я и сама едва от кивка удержалась.

— Ваши вопросы, дорогие… коллеги, неуместны! — Голос Кира совсем страшным стал. Таким, что вся нечисть и все боевые умертвия позавидуют. — Любому, кто подойдёт к Эмелис с подобными, — взгляд Кирстена вперился в Кейна, — претензиями, голову оторву. Все поняли?

В этот миг я сообразила, что слова ложатся на очень благодатную почву. То есть Кирстен не впервые объясняет сотоварищам своё отношение к их любопытству. Только раньше, как поняла, до угроз не доходило. Просто достаточно хорошо изучила Кира, чтобы сказать с абсолютной убеждённостью: если бы он такое пообещал, Кейна бы уже в лазарет несли.

— Сплетников постигнет та же участь, — не унимался синеглазый. — И не говорите, что не предупреждал! Картина нападения и применённых заклинаний составлена. Своё любопытство вы можете удовлетворить в деканате, у госпожи Флессы, господина Канга и Ликси. Это для тех, кому общего разбора не хватило. А рядом с Эмелис… увижу — убью.

Кир не красовался и не лгал. Я знала наверняка, потому что в своё время очень внимательно слушала нанятых папой педагогов. Ещё я не без удивления отметила тот факт, что боевик использует особую интонацию.

Таким приёмам в магических академиях не учат, на балах подобных знаний тоже не дают. Это… ну не запрещённая, просто очень закрытая техника, доступная лишь тем, кто наделён очень большой властью: верхушке аристократии и королевским семьям. Она позволяет… убеждать чуть эффективнее.

Возможно, мне следовало испугаться — ведь человек, способный на такую злость, опасен по определению. Может быть, стоило возмутиться и обидеться за сотоварищей — ведь это Кейн с претензией подошёл, а остальные даже не заикнулись. Ну или удивиться — в том, что маги интересуются подробностями атаки, нет ничего особенного, это профессиональный интерес!

Возможно. Вот только я не испугалась, я… Дохлый тролль!

Я слишком хорошо понимаю, какая судьба ждёт Кирстена после академии. Я знаю, я вижу — моему синеглазому сообщнику предстоит стать политиком. Да, Кирстен бьётся на тренировках, пишет контрольные Ликси, ходит на дополнительные занятия по универсальной магии, но он… не маг.

Ещё я прекрасно осведомлена о том, что политики так не поступают. Политик никогда не выйдет против всех, он слишком хорошо осознаёт последствия. Политик будет искать иной, мягкий способ, или, что тоже не исключено, прогнётся в стремлении угодить большинству. Я не раз и не два видела такие прогибы.

Кир не мог поступить так, как поступил. Это слишком, как говорят в среде магов, круто.

Кир не мог! Но поднялся и сказал. И ради кого? Девушки, с которой связывает маленькая личная договорённость. Ради меня…

Синеглазый неохотно опустился на скамью. Успокаивался он медленно, даже слишком. Друзья заговаривать не решались, я тоже язык прикусила — так, на всякий случай. Только ладонь на его колено положила.

Кирстен, несмотря на состояние крайней агрессии, сжал мои пальчики очень нежно. Потом повернулся, сказал:

— Дорогая, хватит мучить эти несчастные овощи. Доешь их уже, а?

Пришлось снова взять вилку и продолжить давиться диетическим ужином. Но отвратный вкус паровых овощей не помешал ощутить, как сердце наполняется теплом.

Спасибо тебе, мой синеглазый сообщник. За всё.

Покидая столовую, я отметила любопытный факт: Милли и её парень, Син, ужинали не в привычной компании, а за одним столом с Тэссианом. Значит, пощёчинами сокурсница не удовлетворилась. Что ж, её право. Я бы на её месте тоже отсела, и как можно дальше…


Пока кое-кто предавался чревоугодию, а кое-кто, наоборот, давился и проклинал господина Жарка, мир погрузился во тьму. Вдоль дорожек и на фасадах корпусов зажглись фонари, на небо, прорвав пелену туч, выкатила круглая, как блюдце, луна.

Я спешно натянула перчатки, накинула капюшон плаща и выдохнула, мысленно отмечая, что пора доставать из чемодана шубку. Она, хоть и короткая, всё-таки теплей. Да и удобнее, если по правде.

Кирстен привычно приобнял за талию, поймал мою руку и потёрся носом о полусогнутые пальчики. Боевик уже не злился, был спокоен, как закованный в броню дракон. Я же, наоборот, нервничать начала. Просто отлично помнила, как он о планах на вечер спрашивал, и продолжения этого разговора… побаивалась.

— Так что с планами на вечер? — подал голос боевик.

Вот ведь! Не везёт так не везёт!

— Домашку по теории магии иных миров сделать нужно.

Брюнет усмехнулся. Причём так, будто в курсе, что сочинение про гоблинов только через две недели сдавать.

— Ещё пропущенные лекции переписать нужно, — нашлась я. Ну почему сразу про это не вспомнила?! — И к завтрашним занятиям приготовиться. У нас, кажется, завтра ещё и теория щита в расписании, а госпожа Флесса…

— Ближайшую неделю преподы тебя точно трогать не будут, — сообщил Кир. — Даже если уснёшь посреди семинара.

Да, я и сама догадываюсь, но…

Мы спустились с крыльца столовой и остановились под ближайшим из фонарей. Синеглазый притянул ближе, обнял так, словно пытался предотвратить попытку побега. У меня даже рёбра слегка заболели.

— Эмелис… — сказал и замолчал.

Я тоже молчала. Торопить даже не думала, задавать наводящие вопросы не собиралась. В сознании трусливо билась мысль: а может, обойдётся?

Не обошлось.

— Эмелис, я понимаю: гоблины, лекции, домашка… Но я очень по тебе соскучился, и… Эмелис, пойдём ко мне? — последняя фраза была сказана на выдохе, словно Кир и сам всей этой ситуации побаивается.

Я в отчаянии закусила губу. Многострадальное сердце забилось испуганной птичкой, дыхание сбилось.

— Кирстен, я не…

Сказать категоричное «нет»? После всего, что он для меня сделал?

— Кир, я…

— Ты… — подхватил боевик. Замер. И хотя выражение его лица было самым что ни на есть нейтральным, я почувствовала себя глупым оленёнком, угодившим под прицел охотничьей стрелы.

— Я не могу.

Сообщник ничуть не растерялся. Спросил тем же тихим, проникновенным голосом:

— Почему?

— Потому что прогулка в мужское общежитие — это перебор, — потупившись, пробормотала я.

Да, поцелуи — это одно, а вот общага… общага — это слишком!

Кира ответ не удовлетворил, попытка спрятать глаза понимания тоже не вызвала. Боевик поддел пальцем мой подбородок, заставил глядеть прямо. А мне пришлось приложить все усилия, чтобы не зажмуриться, когда наши взгляды встретились.

— Эмелис, я прекрасно понимаю, чего ты боишься. И обещаю — приставать не буду. Я… — он шумно вздохнул, — я очень соскучился. Просто побудь рядом. — И добавил чуть слышно: — Пожалуйста…

Нет, Кир, ты не понимаешь. Ты действительно не понимаешь, чего я боюсь!

— Кир, я не сомневаюсь в твоей порядочности.

— Что тогда?

О Всевышний! Я в своей порядочности сомневаюсь! Но сказать об этом вслух не смогу! И не проси!

— Лекции, домашка… А ещё курсовик не дописан.

— Ясно, — сказал боевик и накрыл мои губы поцелуем.

Жар. Холод. Снова жар. Сердце стучит где-то в горле, ноги не держат, мир кружится и плывёт. Отстраниться нельзя, потому что сил сопротивляться ласкам синеглазого нет. Равно как и желания. А на задворках сознания набатом стучит мысль: всё верно! Ни шага в сторону мужского общежития. Никогда!

Кир, хвала Богине, отнёсся к моему решению уважительно. Довёл до крыльца женской общаги, подарил ещё один головокружительный поцелуй и, дождавшись, когда скроюсь за массивной дверью, ушёл.

Я следила за отступлением боевика из окошка в холле и отчаянно кусала губы. Кажется, я ввязалась в слишком опасную игру. Как из неё выбыть?


Людям свойственно надеяться на лучшее, но папа ещё в детстве объяснил: надежда, не подкреплённая действием, — глупость несусветная. Поэтому, вернувшись в свою комнату, я забралась на кровать, зарылась носом в подушку и принялась думать. На повестке дня был один-единственный вопрос: что делать?

Глупо отрицать, что меня тянет к Кирстену, причём сильней, чем хотелось бы. Ещё глупее закрывать глаза на тот факт, что мы не пара. У меня своя судьба — по окончании обучения я вернусь в Верилию и выйду замуж за Рида, и это не обсуждается. Ну а Кир… Кир останется здесь, в Дурборе, и будет заниматься делами семьи и чем-то там ещё. А потом женится на ком прикажут и будет счастлив… в меру сил и возможностей.

Наша симпатия не имеет права на существование, моя болезненная тяга к этому человеку — тем более. Если наши отношения выйдут за рамки дозволенного, то страдать буду прежде всего я, потому что парни, как ни крути, относятся к расставаниям проще. У них вообще всё проще…

И они куда реже теряют голову — тогда, в лазарете, Кир это доказал. Ведь это он остановил непотребство, не я!

При воспоминании о тех поцелуях, о прикосновениях сквозь тонкую казённую сорочку по телу побежали мурашки, щёки вспыхнули. Я что было сил сжала подушку, стиснула зубы в отчаянной попытке прогнать эти ощущения, и воспоминания заодно.

— Мы фиктивная пара, — прошептала убеждённо. — Фиктивная, и никак иначе!

Подушка реплику, увы, не оценила… Видимо, именно поэтому из глаз посыпались слёзы.

А может, причина была иной — не знаю. Ничего не знаю, кроме одного: с этого момента я стану держаться как можно дальше от синеглазого. И целоваться с ним не буду! Разве что иногда…

Глава 9

— Эмелис, я нашла! — заявила Милли, вваливаясь в мою комнату.

Я улыбнулась, отложила учебник по стратегии боя и села. Сокурсница прикрыла дверь, пересекла комнату и плюхнулась рядом. Матрас прогнулся и жалобно пискнул. На миг почудилось, что ножки кровати сейчас сложатся и мы с Милли скатимся на пол.

— Вот! — Девушка протянула листок писчей бумаги. — Формула легла идеально! Идеально!!!

— Какая же ты громкая… — делано возмутилась я. Листок, само собой, взяла.

За последние три недели мы с Милли не просто сблизились — подружились. Мы вместе ходили на лекции и семинары, вместе делали домашку, гуляли и сплетничали перед сном.

Завтракали, обедали и ужинали тоже вместе — компания Кирстена с радостью приняла и мою сокурсницу, и её возлюбленного — Сина. Тем более что последний учился вместе с парнями и состоял в приятельских отношениях с каждым из них.

Я вгляделась в предложенную схему и сопровождающие её каракули. Потом перевернула листок вверх ногами и вгляделась снова.

— Эмелис! — воскликнула Милли укоризненно.

Пришлось перестать придуриваться и взглянуть на рисунок всерьёз.

Схема мне понравилась — всё чётко, выверенно и, главное, просто. Расчёт, выполненный в лучших традициях профессора Ликси, тоже впечатлил. Судя по показателям, отражающий эффект действительно проявится. И, что самое важное, придуманный Милли щит действительно совмещается с двойным кристаллическим.

— Ну как? — встряла сгорающая от нетерпения защитница.

Я пожала плечами.

— Щит хорош. Но я такой применить не могла.

— Думаешь?

— Уверена. Он построен на основе второго базового, а я всегда первый применяю. Со вторым у меня никогда не складывалось.

Подруга нахмурилась, но не расстроилась. Действительно, чего переживать? Попыток определить «фактор икс», который «добавил» двойному кристаллическому щиту сильнейшее отражающее свойство, было много. Милли не первая, кто проиграл схватку с моей «импровизацией в состоянии аффекта». Ну и «амнезией» заодно.

— Твой щит действительно хорош, — сказала я.

— Знаю, — ответила подруга, и поджала губы. Потом одарила сердитым взглядом, нахмурилась сильней. — Эмелис, ты точно не помнишь, что в двойной кристаллический подмешала?

Я непроизвольно поморщилась: ненавижу врать. Врать друзьям ненавижу вдвойне, но что делать? Не рассказывать же Милли о том, что я применяла зеркалку, а «фактор икс» и раскладка боя, которую осветили на дополнительном занятии по физану, — выдумка преподов. Простой отвлекающий манёвр…

— Нет, не помню. Это дополнение… оно как-то само собой вышло.

— Печальненько… — протянула девушка.

— Ага.

Несколько минут сидели молча. Не знаю, о чём размышляла Милли, а я думала о том, как всё-таки здорово, что преподы вмешались. Что придумали эту легенду о состоянии аффекта и импровизации. Теперь все недовольные и любопытные пытаются просчитать схему, которой не было, и несут свои разработки либо мне, либо госпоже Флессе, либо гоблинообразному Ликси. Последний, кстати, испытывает особое удовольствие от ситуации — ещё бы, такой интерес к его предмету!

А вот тот факт, что я умалчивала о настоящем уровне силы, скрыть не удалось. Ведь двойной кристаллический со средним уровнем дара не поставишь…

— Эмелис, а как насчёт испытаний? — Милли кивнула на листок. — Сможешь проверить?

Я шумно вздохнула и пожала плечами.

Сама Милли, увы, числилась в рядах слабейших по защите, зато была наделена даром к универсальной магии — правда, в ещё меньшей дозе, и капелькой дара некроманта. Последнее вообще ни к селу ни к городу — некромантия в нашем мире практически запрещена.

— Могу. Но только испытания придётся с госпожой Флессой и Кангом согласовывать.

Подруга красноречиво изогнула бровь. Я бы на её месте тоже возмутилась: согласование — это долго и муторно, и не факт, что разрешат, но…

— Пробовать новый щит без гасящих амулетов — глупо, а они, как ты помнишь, только под куполом работают. Если твоя формула верна, то у нас есть все шансы снова подпалить крышу столовой. Ну или ещё что-нибудь. А чтобы проверить щит под куполом, нужно согласовывать с Кангом, а без резолюции декана тренер вряд ли разрешит.

Милли откровенно скисла, но спорить не стала.

— С госпожой Флессой можно поговорить завтра, — продолжала рассуждать я. — И… и с Кангом завтра поговорим.

Подруга тут же оживилась, хлопнула себя ладошкой по лбу.

— Запрет на тренировки закончился?! — воскликнула Милли.

Я кивнула.

Осознание того, что три недели пытки подошли к концу, грело душу. Последние дни только об арене и думала. Я ужасно соскучилась по тренировкам. Мне не хватало той радости, которой наполняется сердце в момент, когда поднимаешь базовый щит, чтобы спустя три удара сердца очутиться в круговерти атаки.

— Эмелис, я тебя обожаю!

Я тихо рассмеялась, спросила, тряхнув листочком со схемой:

— Если получится договориться, кого в атаку возьмём?

— Кирстена? — Вроде бы вопрос, но так похож на утверждение…

— Нет. — Прозвучало куда резче, чем хотелось бы. Зато продолжила уже нормальным тоном: — Давай Сина попросим? А Леора на подстраховку возьмём. Ну, на случай, если у Сина резерва не хватит.

Милли молчала гораздо дольше, чем положено, и я уже чуяла, какой вопрос услышу. И мысленно костерила свою недальновидность. Ведь зарекалась давать подруге поводы…

— Эмелис, что между вами происходит?

— А что между нами происходит? — попыталась закосить под дурочку я.

Не вышло. С Милли подобные фокусы вообще не удаются.

— Эмелис! — в голосе подруги зазвучали откровенно злые нотки.

Пришлось вдохнуть поглубже и сказать с убеждённостью человека, которого… которого учили убеждать!

— У нас всё хорошо.

— Я эту лапшу на протяжении трёх недель кушаю, — фыркнула собеседница.

— Это не лапша, а чистая правда. У нас с Киром всё хорошо. Всё как всегда.

— Эмелис…

Под пристальным взглядом зелёных глаз было крайне неуютно, но я удар держала. Просто других вариантов не было.

— Мы не поссорились. Не поругались. Мы в порядке. Оба. И отношения наши…

— Эмелис, ты сама-то в это веришь?

Сложный вопрос. Если смотреть на ситуацию с позиции влюблённой девушки — разумеется, нет. Но я же не влюблена! У нас с Кирстеном деловые отношения, у нас сделка. И с этой точки зрения всё замечательно.

— Я не верю, я знаю.

Да, я считаю Милли своей подругой, но признаваться в том, что всё не так, как кажется, не могу. Ведь это не только мой секрет. Да и ни к чему Милли такие знания. Они вызывают слишком много вопросов, заставляют совать нос куда не следует, а любопытство до добра не доводит.

— Эмелис, ты прости, если лезу не в своё дело, но со стороны временами видней.

Что именно видит Милли, я спрашивать не стала — уже спрашивала, уже знала. Она считает, будто наши отношения развиваются неправильно. Уверяла, дескать, то, что я называю сдержанностью, в действительности зовётся холодностью, и… в общем, Милли много чего говорила.

Я же не уставала объяснять — всё в порядке. Просто период бурной романтики кончился, мы насытились эмоциями, повзрослели… в каком-то смысле.

Да, повзрослели. Именно поэтому больше не целуемся на лекциях и в коридорах главного учебного корпуса. Именно поэтому Кир больше не «вытирает рот» о мои волосы во время обедов и ужинов. И по той же причине мы реже бываем наедине. Вернее… вообще не бываем.

А всё почему? Потому что в тот день, когда я приняла решение держаться подальше от синеглазого боевика… он такое же решение принял.

Кир по-прежнему встречал по утрам, водил на завтрак. Всё так же держал руку на моей талии во время совместных лекций и семинаров. А вот целовал по-другому — сдержанней. И о мужском общежитии уже не заикался.

Это было правильно. Верно. Абсолютно так, как должно быть!

Обязательства перед семьёй важней сиюминутных симпатий. Хорошо, что Кирстен об этом вспомнил. Я тоже вспомнила, правда… временами на меня нападала амнезия, приходилось отвешивать себе пару мысленных пощёчин, а то и подзатыльников.

— Милли, всё хорошо. И оставим эту тему, ладно?

Подруга шумно вздохнула, но спорить не стала.

— Значит, просим Сина и Леора?

— Ага. Но только после того, как заручимся поддержкой госпожи Флессы.


Разрешение декана мы получили сразу же, в течение двух минут! Госпожа Флесса написала на оборотной стороне листка записку для Канга и поставила размашистую подпись. В суть предложенной схемы не вникала, у неё и без нас проблем хватало — первокурсники что-то учудили, причём не абы где, в лаборатории!

В итоге на тренировку мы с Милли шли счастливые до неприличия и со смехом отбивались от вопросов сопровождавших нас парней. Син, которого решили поставить в известность после того, как переговорим с Кангом, отнёсся к игре в молчанку философски. А вот Кир занервничал.

В какой-то момент мне начало казаться, что волнуется синеглазый по иной, не связанной с нашими тайнами, причине. Но… толку гадать?

Под белоснежный, напичканный сдерживающими заклинаниями купол, я шагнула с трепетом — всего три недели тут не была, а кажется — вечность. Позволила Кирстену стянуть с себя шубку, а вот перчатки и шапку снимала самостоятельно. Потом подарила боевику поцелуй в щеку и смело отправилась навстречу тренеру.

Канг ждал! Причём ждал именно меня!

Седеющий брюнет, на чьём лице отразились годы общения с самой неугомонной частью студенческого сообщества, был сердит. Руки сложены на груди, взгляд с прищуром, ноль внимания на приветствия и попытки заговорить. Но я была так рада снова оказаться в строю, что ничуть не испугалась. Даже в глубоком реверансе перед тренером присела.

— Господин Канг, я…

Договорить мне не дали.

— Ты… — процедил препод. Потом демонстративно втянул ноздрями воздух и высказал наболевшее: — Ты полтора месяца голову мне морочила! Средний уровень силы, — тут он передразнивать начал, кого — не знаю, — средний уровень силы! Теперь по полной работать будешь, поняла?

Последнее звучало как угроза, но я… я всё равно улыбалась. Дохлый тролль! Я ведь действительно соскучилась! И по тренировкам, и, что куда удивительней, по этому тирану.

— Эй, Джаст! — выкрикнул Канг. — Быстро сюда!

Народ с самого начала прислушивался, теперь и вовсе уши навострил. А партнёр по спайке расправил плечи и горделиво направился в нашу сторону. Значит, не одну меня эта ситуация забавляет, и не одна я по боям скучала.

Нет, Джаста, конечно, не отстраняли. Просто он всё это время на фантомах атаки отрабатывал. А драться с фантомом — всё равно что учиться целоваться на помидорке. Познавательно, но совсем не интересно.

— Сегодня работаем два-один! — продолжал голосить тренер. — Спайка Эмелис-Джаст — единица. Против них выступят Лора-Лиан, а также Май с Кейном!

Ну вот, припомнил. Впрочем, тот бой я слила не нарочно — просто ни сил, ни настроения не было. Зато теперь сдаваться нельзя. Хорошо хоть время боя не увеличили…

Лора и Лиан — очень сильная и агрессивная спайка — нарисовались сразу же, а вот Май и Кейн задерживались. Тренер нервно огляделся, мы с Джастом тоже заозирались.

— Май и Кейн! — повторил препод. В голосе появились откровенно злые нотки.

— Кейна нет, — донеслось с другого конца арены. Май. Он опоздал. Только-только ступил под купол.

— Что значит нет? — прорычал Канг.

Блондин, чьи ухаживания в своё время до белого каления доводили, развёл руками.

— Выговор в личное дело! — бухнул тренер, чтобы тут же забыть и о Кейне, и о Мае, и… и о выговоре, если честно. Канг никогда не исполнял эту угрозу. — Вместо тунеядцев выйдут…

Договорить Кангу не дали…

— Господин тренер, можно вас на пару слов?

Я вздрогнула. С запозданием сообразила — я не единственная, кто среагировал на голос Кирстена столь нервно. Кажется, эту реплику только Канг и выдержал.

— Что тебе? — рыкнул он, обернувшись.

— На пару слов, — повторил синеглазый. — Желательно наедине. Впрочем, я и при всех сказать могу.

Я не знаю, почему сердце забилось быстрей — причин, чтобы сменить шаг на бег, у него не было. А у тренера не было причин реагировать на столь вольную просьбу… Тем не менее Канг ругнулся и поспешил к Киру. Двигался препод стремительно и резко, что не давало поводов сомневаться в его настроении.

Кир тоже навстречу двинулся. Мой сообщник напоминал перетянутую тетиву, даже глаза какими-то… неживыми стали.

Они встретились в десятке шагов от толпы заинтригованных студиозусов. Я не могла слышать, о чём говорит боевик, но выражение лица и жесты настораживали. Ещё напрягал тот факт, что Канг, который стоял спиной, выпрямился и упёр кулаки в бока.

— Кажется, сейчас состоится куда более интересная драка, — шепнул Джаст.

Я нервно сглотнула. Потом сглотнула ещё раз и не выдержала.

Глупо думать, что речь обо мне. Ещё глупей полагать, будто сумею развести двух сцепившихся рогами баранов — а в том, что они сцепились, сомнений не осталось. Тем не менее я подобрала подол и уверенно направилась туда, где намечалась стычка.

Шаг. Ещё шаг. Сердце уже не скачет — стучит тихо-тихо, словно боится быть замеченным, страшится попасть на линию огня. Пальцы слегка дрожат, сильнее впиваются в ткань юбки. Разум кричит: ты самоубийца, Эмелис! Но менять решение поздно: на меня два факультета смотрят.

— Эмелис в единице сражаться не будет! — Кир не говорит, шипит, подобно морскому королевскому змею. Тому самому, который с лёгкостью пробивает днища кораблей, чтобы полакомиться человеческим мясом. — Эмелис не может! Ей нельзя!

— Всё она может! — Канг тоже шипит. Только он не змея, а трёхрогую гидру напоминает. Зверушка столь же опасная, но менее подвижная. — Я говорил с Жарком! Он подтвердил!

— Не может! У неё травма!

— Этой травме сто лет в обед!

— Тренер, не заставляйте меня идти на крайние меры!

— Ты кому угрожаешь, сопляк?! — Вот теперь шипение в визг перешло. Очень, вернее очень-очень, возмущённый.

— Я ещё не начинал… угрожать, — выплюнул мой синеглазый сообщник, а я… а мне аж дурно стало. Ведь сейчас на самом деле подерутся.

— Кир… — позвала тихо-тихо, но боевик услышал. Подарил быстрый, невероятно хмурый взгляд и снова на тренера нацелился.

Пришлось отбросить сомнения и ещё пару шагов сделать. Правда, вклиниться между мужчинами смелости не хватило. Да и не смогла бы я этого сделать, потому что Кир, едва оказалась рядом, обвил рукой талию и притянул к себе. Жест получился предельно собственническим.

— Эмелис в единице сражаться не будет, — повторил Кирстен уже спокойнее.

— Ещё как будет, — парировал Канг. Он тоже обороты сбавил — видать, моё присутствие всё-таки повлияло.

Три секунды тишины, тяжелый вздох боевика, и…

— Хорошо. Единица так единица. Но в спайке со мной.

— Если в спайке с тобой, то один-три, — выдал тренер.

Я чётко расслышала скрежет зубов. Взглянуть в лицо сообщника не решилась.

— Да хоть против всех! — рыкнул Кир, а Канг…

Канг кивнул и сказал совершенно серьёзным тоном:

— Ловлю на слове. — И уже в сторону: — Джаст, отдыхаешь. Лора-Лиан, на позицию. Мне нужны ещё две спайки. Кто готов выйти против Кирстена и Эмелис?

Ответа не последовало. Коллеги и сокурсники пребывали в потрясении. Равно как и я.

Кир вышел в спайку? Да быть такого не может! Он же… он же никогда, ни разу за все годы обучения под щитом не стоял. Он вообще по особой программе тренируется — одиночный бой без прикрытия. А это не как у нас, это совсем другое.

Когда мы начали «встречаться», синеглазый сразу заявил: делим всё, кроме тренировок. И таким тоном это было сказано, что я даже уточнить не решилась. А теперь… теперь — вот.

Наконец тишину нарушило слаженное:

— Мы готовы!

Вперёд выступили Норт и Леор.

Норт состоял в спайке с Веллой, её парень окончил академию в прошлом году. А Леор составлял компанию Ирне, которая, нарушив негласный закон, встречалась с кем-то из магов-универсалов. Обе спайки считались достаточно сильными, им было что противопоставить моим щитам.

— Эмелис, не зевай, — шепнул Кир и повёл к центру арены.

Я не сопротивлялась. Но пока дошли до выбранной синеглазым позиции, оторопь спала. Её место заняла злость. Какого дохлого тролля Кирстен командует? У меня своя спайка, у меня Джаст. И я не давала согласия на такой поединок!

— Чего фырчишь? — встрял в мои размышления брюнет. Остановился, обнял, причём куда крепче, чем следует… ну, с учётом того, что за нами ещё и препод наблюдает.

— Зачем ты вмешался?

Боевик усмехнулся, жестом фокусника извлёк откуда-то из складок одежды гасящий амулет, о необходимости которого лично я вообще забыла. Споро, не переставая обнимать, надел амулет мне на шею и лишь после этого ответил:

— Просто понял, что не могу смотреть, как тебя атакуют.

О Всевышний! Только этого не хватало!

— Кир… — Я попыталась вложить в его имя всю мягкость, на какую способна. И терпение! — Кир, я маг-защитник. Держать удар — моё призвание.

Сообщник заметно нахмурился и поджал губы.

— Прости, любимая, но…

Сердце пропустило удар, сбилось с привычного ритма. И сошло с ума, когда губы Кирстена коснулись моих… в самом простом, самом дежурном поцелуе. Это был один из тех моментов, которые заставляли награждать себя мысленными пощёчинами.

— Прости, любимая, но я не согласен, — выдохнул брюнет, отстраняясь. — Ты магичка лишь до тех пор, пока учишься здесь. После академии твой навык боя станет практически бесполезен. А раз так, то какая разница, когда в тебя перестанут швырять всякой гадостью? Сейчас или на полгода позже?

Мне чудится, или он на самом деле назвал боевые заклинания «гадостью»? Он! Человек, помешанный на искусстве единичного боя, где точность атаки несоизмеримо важней… целого мира? Он!!! Который отказывается от работы под прикрытием ради того, чтобы щит не исказил атакующее заклинание! Да он же молится на эти тролльи молнии!

— Это из-за той стычки с девчонками? — догадалась я.

Кир прикрыл глаза и не ответил.

О Богиня… Только не говори, что он по-прежнему считает себя виноватым!

— Любимый, не драматизируй. Я защитник, и тот факт, что меня атакуют…

— Любимая, сделай милость… помолчи.

В интонациях Кира прозвучало нечто такое, что заставило тут же прикусить язык. Чуть позже, вспоминая этот разговор, поняла — это была усталость. Какая-то ужасная, всеобъемлющая, непреодолимая. Сродни той, какую испытываешь после битвы с самым сильным противником — самим собой.

— Так! Закончили обжиматься! — громогласно скомандовал Канг. — На позицию! Живо!

Я лишь теперь заметила, что три спайки, против которых нам предстоит работать, уже ждут. А остальные толпятся вокруг в ожидании зрелища. Глаза сокурсников горят азартом, некоторые потирают руки и, кажется, надеются принять участие в забаве после того, как тренер скомандует второй раунд (в том, что одним боем мы с Кирстеном не отделаемся, сомневаться не приходилось).

Прежде чем отпустить, давая мне, да и себе, место для манёвра, боевик одарил очередным дежурным поцелуем. Сердце снова зашлось, ноги предательски ослабли. Но я нашла в себе силы выбросить Кира из головы и, едва тренер прокричал привычное «Работаем!», подняла базовый щит.


Вариантов магических щитов очень много, но при обучении основной упор всегда идёт на защиту подкласса «пара». Да-да! Те самые щиты, которые способны пропускать так называемую «внутреннюю энергию», то есть атаки боевика, который стоит под щитом. Поэтому поединок в спайке возможности защитника ограничивает, временами сильно.

Но это одно из тех ограничений, которые можно обойти. Ведь наши создатели наказали — соединившись, боевой маг и защитница способны усиливать друг друга и сглаживать недостатки.

В настоящей спайке, той, где действительно присутствует единение, любой щит работает. Даже кристаллический, который считается самым устойчивым к прохождению внутренней энергии, атакам боевика не мешает.

Нам с Джастом единство не грозило, но мы всё равно умудрялись выходить за рамки ограничений. С Кирстеном единством тоже не пахло, но он был несопоставимо ближе задиры-шатена, поэтому, когда увидела, что Норт и Леор готовятся бить холодным огнём, воскресила в памяти схему хрустального щита.

Для Лиана, на чьих пальцах вспыхнуло бледное мерцание, предвещающее «ледяную молнию», заготовила отдельный, маленький щиток — волновой.

Боевики дружно вскинули руки, я приготовилась сменить структуру полотна и вызвать дополнительный щиток, но…

Вспышка. Двойная. Невероятно яркая! И удар, от которого, кажется, сама земля прогнулась. Два базовых щита, принадлежащих Велле и Ирне, разлетаются в пыль. Остаточная двойная вспышка, и слаженный стон боли — это на парнях гасящие амулеты сработали. Норт покачнулся, а Леор опустился на одно колено, после и вовсе сел.

Всё это отметила краем сознания, потому что отвлекаться нельзя — Лиан не растерялся, он бьёт. «Ледяная молния» срывается с пальцев и врезается в полноценный волновой — в последний миг успела поменять.

Поменять, чтобы отбить атаку и мысленно выругаться: ошибка! «Волна» при работе в спайке не многим лучше «кристалла», следующий удар Кира завязнет, а сменить структуру полотна не успею.

Вспышка сзади.

Лора отлично просчитала атаку Кирстена и среагировала отменно. Шар горячего пламени встретился с огненным же щитом, но… щит не выдержал. Пошел рябью, расслоился, не в силах противостоять натиску боевого заклинания.

Вторая вспышка — уже там, впереди. Это остаточное свечение — Лиан поймал заклинание Кирстена грудью, громко вскрикнул. И лишь в тот миг, когда противник согнулся пополам, пережидая боль, до меня дошло… Атака Кира не завязла. Как такое возможно? Я же… я же «волну» поставила.

Под куполом вновь воцарилась тишина. Гробовая!

Сокурсники и сокурсницы дружно таращились, не в силах поверить в случившееся. Я тоже не верила, и дело не только в последней атаке. Бой длился полторы минуты! Жалких полторы минуты!

— Не, ну так неинтересно, — сказал кто-то из парней.

Реплика вывела тренера из оцепенения, и…

Нет, при студентах произносить подобные слова нельзя. Не потому, что не знаем (мы знаем, и ещё как!), просто неэтично. Канга извинял лишь тот факт, что передать этот сорт эмоций иным, менее экспрессивным образом действительно сложно.

Впрочем, есть вероятность, что тренер всё-таки осёкся и перешел на культурный язык, но я уже не слышала. Просто я дыхание Кира на своей шее почувствовала, а после ощутила объятия — очень крепкие, но невероятно нежные.

— Ну ты как? — шепнул синеглазый. Потёрся носом о моё ушко.

Я?

Я развернулась, упёрлась ладошками в твёрдую грудь и спросила тихо-тихо:

— Кир, а я щит вообще выставила?

Рассмеялся. Беззвучно, беззлобно, но всё-таки.

— Кирстен, я серьёзно! — А что? Полное отсутствие щита объяснило бы многое!

— Конечно, выставила, — отозвался брюнет и склонил голову в намерении поцеловать.

Я противиться не стала. Открылась, принимая ласку. Позволила себе коснуться его волос и тихо застонать, когда поцелуй перешёл одной мне ведомую грань.

— Просто твой щит такой… послушный, — пояснил Кир, отстраняясь.

Растерянность? Ну это мягко сказано. И сил ответить синеглазому — нет. Вернее, силы-то есть, а вот со словами беда. Выходит, наша спайка прочнее, чем… чем что?

— Хватит обжиматься! — Дохлый тролль… какой знакомый призыв. — На позицию!

Кирстен выпустил из объятий и отступил, а я получила возможность оценить новую раскладку.

Мы стояли в окружении шести спаек. Четыре из числа средних, одна — из сильнейших, ещё одна — столь же непредсказуемая, как спайка Май-Кейн. То есть в резерве этой парочки было всё — от чистых побед над лучшими до позорнейших проигрышей слабым.

Я невольно поёжилась.

Нет, расклад не страшен, просто… придётся ставить полную сферу.

— Приготовились! — возопил тренер. И сразу же, даже не дав времени осознать команду, рыкнул: — Работаем!

Ну ладно, была не была.

Я подняла полную сферу — базовую, разумеется. Потом ухмыльнулась и поменяла «базис» на «кристалл». Первое атакующее заклинание, пущенное Кирстеном, прошло сквозь мой щит как раскалённый нож сквозь кусок сливочного масла. Кто-то охнул, кто-то выкрикнул нечто невнятное, но очень эмоциональное. А я… прикрыла глаза, сосредоточилась и подняла второй.

Двойной кристаллический заказывали? Ну так вот же он…

Ещё вспышка. Причём настолько яркая, что хочется убрать второе зрение. Ответная атака — слабенькая, но вреднючая, как раз из тех, что с лёгкостью прошивают защиту кристаллического типа. Благо успеваю почувствовать и переиграть слоями, раскалывая заклинание, которое пробило первое полотно. И благодаря этой игре успеваю поймать вторую атаку — она была нацелена в ту же точку.

Лёгкий поворот щита. Сосредоточиться, чтобы восстановить ткань, добавить уплотнение и одёрнуть себя за миг до того, как между двумя слоями щита поползёт третий — тот самый, который Милли выдумала.

Я слишком долго рассматривала схему, предложенную подругой. Она отпечаталась в памяти и, как это временами бывает, попыталась воплотиться. Долгое отсутствие тренировок, дракон меня пожри! Снижение уровня концентрации и контроля!

А использовать задумку Милли нельзя: вдруг кто-то не потрудился надеть гасящий амулет?

Опять вспышка, крик боли и протяжное дружное «у-у-у…».

Открываю глаза, чтобы оценить обстановку, и… честно пытаюсь подавить стон разочарования. Бой окончен. Опять! Сколько времени в этот раз? Минуты три с половиной. Возможно, четыре.

И опять дыхание на шее. И снова Кир обнимает сзади, заставляя сердце стучать часто и надрывно. Чтобы не сойти с ума, держу двойной кристаллический и дарю себе не только пощёчины, но и подзатыльники.

— Вы… вы… — шипит тренер. — Вы невыносимы!

Это кому? Проигравшим или всё-таки нам?

— Хватит обжиматься! Это арена, а не комната свиданий!

Значит, всё-таки нам…

— Кирстен! Эмелис!

М-да… определённо нам.

— Господин Канг, а что вас не устраивает? — подал голос синеглазый. И снова носом в мою шею уткнулся.

Я всё-таки повернула голову, чтобы взглянуть на препода. Он напоминал позабытый на раскалённой печке чайник. Пар из носика, правда, ещё не шел, но уже вот-вот…

А ведь Кир его нарочно дразнит!

Кир мог выдержать приличную моменту паузу, позволяя нападающим собраться с мыслями и силами. Мог выбивать противостоящих нам боевиков не с одного, а с двух ударов — сперва щит, потом маг. Ещё… мог дать мне возможность поймать пару дюжин атакующих заклинаний. И не обнимать по поводу и без, потому что это бесит Канга особенно сильно! Но Кир решил действовать иначе, и вот результат.

— Та-ак… — выдохнул тренер. — Та-ак… Кто ещё готов попробовать…

— Попробовать обломать зубы? — ехидно уточнил некто, спрятавшийся за спинами сокурсников.

— Разговорчики! — бухнул тренер злобно. — Попробовать пробить эту спайку!

Шаг вперёд был не менее слаженным, чем недавний стон разочарования. И почему я не удивлена?

Тренер тоже не удивился, его губы тронула лёгкая, несколько злорадная улыбка.

— Один против всех? — Реплика адресовалась Киру. — Ну что ж…

Конечно, мне следовало испугаться: две с лишним дюжины спаек против нас двоих! Но страха не было. Возможно, я просто не осознала масштаб грозящих неприятностей, ведь за моей спиной стоял Кир.

— Хорошо, — выдохнул Канг. — Рассредоточились!

Нас окружали медленно и плавно, как особо опасных. Это был второй момент, когда, возможно, следовало испугаться. Но мне снова не до тренировки было… Кир мягко, но настойчиво развернул лицом к себе и всё-таки поцеловал.

Отвечая на его прикосновения, я в тысячный раз клялась держаться подальше от синеглазого брюнета. И мысленно бранилась, потому что… потому что поцелуй был дежурным, а я всё равно таяла!

— Да сколько ж можно… — в голосе тренера прозвучала обречённость. — Кирстен, Эмелис, у вас совесть есть?

Кир оторвался от моих губ в явном намерении ответить, но сказать не успел.

— Совесть? Откуда, господин Канг?

Я невольно поёжилась, а сообщник напрягся.

— Кейн? — удивился тренер. Тут же посуровел: — Кейн, какого тролля? Да ещё в таком виде?

Чтобы понять, о чём речь, пришлось встать на цыпочки и выглянуть из-за плеча Кирстена.

Тот, кому не повезло родиться с «бабьим» даром, стоял в шаге от круга атаки. Крупный, широкий и… совсем нетрезвый. Кейна заметно штормило, щёки заливал широкий, нездоровый румянец, выпученные глаза неестественно блестели. А ещё он сжимал в руках нечто напоминающее свёрнутую в трубочку газету. Впрочем, это и была газета, как вскоре выяснилось…

— Нет у них совести, господин тренер, — зло усмехнулся маг. — Чувство стыда тоже незнакомо.

Вот теперь и Кир происходящим заинтересовался. Разжал объятия и медленно обернулся. При этом умудрился встать так, чтобы загородить меня, ну и обзор заодно. Я из-за спины брюнета, разумеется, вышла. Я же дочь Форана из рода Бьен, а не какая-нибудь… нежная фрейлина.

— Карас, Даяну и Лим приговорили к пожизненной каторге, — заявил Кейн. Потряс той самой газетой. — Завтра на девчонок наденут браслеты лишения и отправят на рудники, в Северные горы. Они будут кормить и… — лицо парня исказила гримаса ненависти, — и обслуживать тех, кто добывает камушки для всяких там… колье.

Я намёк поняла. Остальные, разумеется, тоже. По толпе побежал шепоток, в нас с Киром полетели недоумённые взгляды.

— Наши девочки будут стараться, чтобы такие, как эта, — Кейн указал пальцем, словно под куполом есть кто-то, кто сомневается или не понимает, — могли блистать на балах, приседать в реверансах и кувыркаться с богатыми, заносчивыми уродами.

— Хватит, — оборвал Кир. Очень спокойно прозвучало, но по спине прокатилась волна холода.

— Нет, не хватит… — протянул сокурсник и сделал шаг вперёд.

Я медленно опустила щиты, которые по-прежнему держала, и глубоко вздохнула, готовясь вытерпеть ещё одну порцию грязи.

— Не хватит, ваша… светлость. Или как вас там, а? Кирстен из рода… а из какого ты рода, Кирстен? Кто ты, если позволяешь себе вершить судьбы…

— Хочешь сказать, что это я вынес приговор? — перебил Кир надменно.

— А кто?! — воскликнул Кейн, подходя почти вплотную. Между нами не больше четырёх шагов осталось.

Точно знаю, если б не зрители, Кир пресёк бы этот цирк самым жестоким образом. Он говорил не для Кейна, он говорил для защитниц и боевиков, которым выпало стать свидетелями столь некрасивой сцены.

— Насколько мне известно, решение принимал Совет Ордена.

Кейн громко фыркнул.

— Ну да! Как же!

— Что заставляет тебя сомневаться? — вопросил Кир, складывая руки на груди.

— Что?! Да Совет Ордена никогда бы…

— Никогда? — перебил синеглазый. — Почему же?

— Да потому что Карас и девочки, они… они…

— Знаешь, Кейн, если бы приговор выносил я, то эта троица не в Северные горы, а на плаху отправилась. — И таким тоном это было сказано, что… Кир не шутил. То есть совсем-совсем не шутил!

— Да ты… — начал было Кейн, но его перебили.

— Да, я. И я, в отличие от тебя, понимаю разницу между дракой и покушением на убийство. Более того, я недоволен приговором. Я уже отправил в Орден требование о пересмотре дела и ужесточении наказания.

— Что?

— Преступления, нарушающие Сводный кодекс, должны караться строже. Это не я сказал, так в самом кодексе написано.

— Мразь! — выдохнул защитник. — Какая же ты мразь! Из-за какой-то паршивой верилийки ты… своих…

Ударить Кир не успел — Леор подлетел раньше. Сбил Кейна с ног, скрутил, несмотря на яростное сопротивление и попытку достать хотя бы ногами.

Но парень всё равно не унялся:

— Ты не за справедливость бьёшься, Кир! Ты делаешь это потому, что они напали на твою…

Леор неприязненно поморщился и припечатал Кейна кулаком по затылку. Захмелевший защитник вырубился раньше, чем договорил.

И хотя оппонент слышать уже не мог, Кир ответил:

— Да. И что?

Тишину, которая воцарилась на арене, нарушил усталый голос тренера:

— Эмелис, Кирстен… идите отсюда, а? — И совсем тихо: — Надоели вы мне. Не академия, а гоблинский притон какой-то…

Глава 10

С занятий меня выставляли нечасто, но бывало — за споры с преподами, в основном. А вот удалиться с тренировки попросили впервые. И хотя Канг сделал это ради того, чтобы оградить нас с Киром от излишнего любопытства, было обидно.

Кирстен помог надеть шубку, терпеливо дождался, пока натяну шапку и перчатки. После подставил локоть, предлагая опереться, и повёл к корпусу женского общежития — тренировка стояла в нашем расписании последней.

Под ногами хрустел снег — утром дорожки расчистили, но к обеду снова намело. С неба сыпались искристые маленькие снежинки. Мир казался не просто белым — ослепительно чистым. Вот только мороз ощутимо кусал за щёки…

— Кир, а что это было? — тихо спросила я.

— Ты про Кейна?

— Ага.

Боевик шумно вздохнул, сказал, не скрывая грусти:

— Это любовь, Эмелис.

Я изогнула бровь, одарила брюнета удивлённым взглядом.

— Видишь ли, на первом курсе Кейн и Карас встречались, — пояснил Кир, чем вызвал ещё большее удивление.

— А расстались почему?

— Понятия не имею, но думаю, тут не обошлось без влияния Даяны и Лим. Видишь ли, девочки не только дружили, но и соревновались. Всегда, с первого дня. И до разрыва с Кейном Карас не могла принимать участие в самом главном соревновании…

— В битве за тебя? — догадалась я.

Кирстен не ответил, красноречиво пожал плечами.

— Карас ушла, а что Кейн?

— Ну… я солгу, если скажу, что он воспринял ситуацию спокойно.

Тут же вспомнились рассказы сокурсниц о том, как проходило завоевание Кира.

В какой-то момент боевое трио в лице Даяны, Лим и Карас распугало всех конкуренток. Синеглазому было предложено выбрать одну из троих. Кир, разумеется, отказался, причём довольно тактично. Но девочки решение боевика не оценили и начали… ухаживать.

Каково было Кейну наблюдать, как возлюбленная бегает за другим? Не думаю, что легко.

— Говорят, Кейн возлагал на наш с тобой союз большие надежды, — сказал боевик. — Надеялся, что Карас, глядя на нас, одумается.

— Одумается и вернётся?

— Ну да.

Я покачала головой: ужас какой.

— А в том, что Карас пошла другим путём, и в том, что проиграла… ну ты уже знаешь, кого винит Кейн.

— Но она сама этот путь выбрала, не мы.

— Кейн любит Карас. А когда любишь…

Кир не договорил, но я прекрасно поняла, о чём он. Любовь зачастую слепа и не всегда справедлива. Временами ей проще обвинить весь мир, нежели того, чей образ поселился в сердце. Вот только…

— Это не любовь, Кир.

Боевик повернул голову, глянул недоумённо.

— Это не любовь, — повторила я. — Самоистязание какое-то. Карас четыре года даже не…

— Нет, Эмелис, — перебил синеглазый. — Это любовь. Просто она… разной бывает. Кто-то готов прощать любые прегрешения, кто-то наоборот — даже малейший проступок к преступлению равняет, хотя любить при этом не перестаёт. Кто-то готов ждать до скончания времён, кто-то…

Кир опять замолчал, оборвав себя на полуфразе. Я тоже молчала, но в результате не выдержала:

— Я бы так не смогла. Я бы не простила.

Боевик одарил странным взглядом. Показалось, уголки его губ дрогнули.

— А твой жених? — вопросил сообщник. — Он прощать умеет?

Это что? Намёк на наш сугубо деловой роман, отдалённо похожий на измену?

— Мой жених — политик, он поймёт.

— Уверена? — В голосе собеседника не было ни толики иронии, но я всё равно злиться начала. Нет, ну действительно, при чём тут Рид?

— Мой жених — политик, — повторила я. — Это во-первых. Во-вторых, он поддержал решение о моём переводе в Дурбор, и он прекрасно понимал, чем этот перевод грозит. В-третьих… Кир, ну а что мне было делать? Терпеть нападки Мая и компании?

Кирстен шумно выдохнул, выражение его лица заметно смягчилось.

— Мелкая… ну передо мной-то точно оправдываться не нужно.

— Я не оправдываюсь, я констатирую.

— Уверена?

— Да.

Не знаю почему, но злость не отпускала. Даже наоборот — маленькая искорка, вспыхнувшая в душе, начала разгораться. А Кирстен был невозмутим, как бронированный дракон, степенно вёл по устланной снегом дорожке и даже не пытался обнять или поцеловать. Почему? Да потому что свидетелей поблизости не имелось.

И говорил совершенно ровным, почти равнодушным тоном…

— Эмелис, поясни один момент. Ты здесь, потому что твой отец в опале, и он побоялся, что доучиться в Верилии тебе не дадут. А жених? Если он политик… ты уверена, что свадьба состоится? Ведь жениться на дочери неугодного…

— Свадьба будет, — перебила я. — Опала рано или поздно закончится.

— Кому не угодил твой отец?

Вопрос был из числа запрещённых. В смысле, из тех, которые мы старались обходить, чтобы не задевать тайны друг друга. Я могла промолчать, но…

— Первому министру. Кому ж ещё?

Да, ложь. Та самая, которой старательно избегала в отношениях с Кирстеном. Но что делать, если молчание… оно слишком подозрительно в этой ситуации.

— Самому Форану?

— Да, Форану, — уверенно сказала я.

Уголки мужественных, красиво очерченных губ дрогнули, в синих глазах появились искорки смеха. Очень неуместные, если честно.

— Кир, а тебе без шапки не холодно? — Да, пытаюсь свернуть со скользкой темы.

Боевик намёк понял, но не внял.

— Эмелис, Форан имеет все шансы стать новым королём Верилии…

— Нет у него шансов. — Да, опять вру. И злюсь, сама не знаю почему. — Королём станет Уйлим, это несомненно. Он моложе и хитрей, к тому же именно его поддерживает парламент, и…

— А в академии уверены, что ты совершенно не разбираешься в политике, — протянул сообщник.

— Не разбираюсь, но кое-что понимаю, — парировала я. Куда резче, чем следовало.

Боевик не обиделся. Накрыл водруженную на его локоть ладошку своей, сказал примиряюще:

— Мелкая, не фырчи.

Кто фырчит? Я? Да я… я леди, дракон меня пожри! А леди, они… они…

Нет, не могу молчать, когда он смотрит с такой иронией!

— Кир, ты предлагаешь выйти на новый уровень доверия? — спросила я строго. — В таком случае скажи, почему твоё имя так созвучно с именем наследного принца Дурбора?

Ляпнула просто так, не подумав, со злости. И споткнулась, осознав: брюнет беззвучно смеётся.

По коже побежали мурашки, сердце заледенело. Сразу вспомнилось, с какой лёгкостью мой синеглазый сообщник решил проблему с расследованием. Как выступал в столовой. Как с тренером час назад разговаривал.

А ещё… ещё в памяти слова ректора всплыли: «Ваш союз не самое удачное решение, прежде всего для вас самой. Кирстен принадлежит к очень влиятельному роду. В случае, если он узнает, кто вы, неприятностей не миновать».

— Кир, ты ведь не…

— Нет, — ответил боевик с улыбкой. — Я не переодетый наследник. Я Кирстен, а никак не Кристон.

Вообще, я не это в виду имела и даже собралась уточнить вопрос, но синеглазый перебил:

— Эмелис, а теперь о серьёзном. — Он даже остановился, заставляя последовать своему примеру. Повернулся, а когда заметил, что хмурюсь, обвил рукой талию, притянул ближе. — Эмелис, я всё понимаю, но в связи с настроениями господина Канга и неумеренным азартом наших сокурсников я вынужден просить тебя отказаться от участия в тренировочных боях.

Я, услышав такое заявление, откровенно выпала. Но тут же взяла себя в руки, ответила спокойно, даже чуточку официально:

— Боюсь, я не в силах удовлетворить твою просьбу.

Кирстен не удивился.

— В таком случае… — Боевик шумно втянул воздух, сжал крепче. — В таком случае я не просить буду, а требовать.

Мои брови взлетели на середину лба, а сердце вопреки всему забилось чаще.

— Не имеешь права.

— Неужели?

Война взглядов длилась минут пять, не меньше.

— Это ты знаешь, что права не имею, — наконец сказал Кир. — Остальные убеждены в обратном.

Я несколько опешила, но виду не подала. А синеглазый продолжал:

— Свой уровень владения щитом ты уже показала. Тренировки тебе не нужны, потому что ничему новому там не научишься. Кроме того, в академии есть только один достойный противник, но он драться с тобой не будет. Смысл драться с остальными? Ведь они слабее.

— Но Кир…

— В том, что касается выпускного экзамена, тебе уже поставили «отлично». Я точно знаю, потому что слышал разговор госпожи Флессы и Жабы.

— Кир, это нечестно.

— Что именно?

— Всё! Ты не можешь запретить!

Боевик наклонился близко-близко, выдохнул:

— Единственное, чего я не могу, так это смотреть, как тебя атакуют, любимая.

— Значит, отвернись! — не выдержала я. — Или глаза закрой!

— Любимая, не смешно.

Да кто бы спорил!

— Любимый, я понимаю твою позицию, и я не согласна. И смею тебя заверить, что если понадобится, то обращусь с жалобой в Орден.

Вопрос об отмене каких-либо занятий решает, разумеется, ректор. В том, что Морвен не откажет Кирстену, я почему-то не сомневалась. Равно как и в том, что собственный протест будет отклонён. А раз так, то не остаётся ничего иного, как пойти на крайние меры — подать официальную жалобу.

И пусть Кир на короткой ноге с Лауном, по шапке всё равно получит. Потому что ограничивать другого мага в развитии не позволено никому. Это преступно!

Губы Кира дрогнули в улыбке. Печальной, как ни странно.

— Милая, ты не хуже меня знаешь, что пожаловаться не сможешь. — От этого полушёпота сердце похолодело, а Кирстен добил: — Ведь твой перевод с нашим Орденом не согласован, ты находишься на территории академии… не совсем законно.

Я вздрогнула всем телом и попыталась вырваться из объятий, но брюнет не пустил.

— Прости, — прошептал он. — Не хотел напоминать, но ты выбора не оставила. Любимая, я всё разрешаю, кроме драк. Ну не могу смотреть, как на тебя нападают. Не могу, и всё.

— Пусти! — рыкнула я.

Не пустил. Наоборот — обнял до того крепко, что рёбра, кажется, хрустнули.

— Мелкая, ну не злись. Я целых три недели, как последний подкаблучник, твоим прихотям потакаю…

— Каким ещё прихотям?!

— Ладно, не прихотям, а одной прихоти…

Ничего не поняла. Впрочем, желания выяснять всё равно нет. Какая разница, что он там говорит? Какая разница, откуда про незаконность перевода узнал? Всё глупости в сравнении с тем, что мне бои запретят. А ведь запретят же!

— Кирстен, пусти немедленно!

Боевик снова не внял. Вместо того чтобы разжать руки, к губам потянулся. За что и получил.

Пощёчина вышла глухой и не слишком болезненной, но снимать перчатку, чтобы залепить вторую, правильную, не стала — времени не было. Ошарашенный моим поступком, Кир слегка ослабил захват, и я таки вырвалась. Чтобы тут же отскочить на добрых три шага и прошипеть:

— Не смей ко мне прикасаться!

— Эмелис…

— Никогда! Слышишь?!

Я круто развернулась на каблуках и помчалась к крыльцу общежития. Благо, до него всего ничего оставалось.

— Эмелис! — прилетело в спину. — Эмелис, подожди!

Ни за что!

Кем он себя возомнил? Как посмел? Папе, который однажды побывал на тренировке, тоже не нравилось, что меня атакуют, но… он даже не заикнулся о запрете. Равно как и Рид! А этот…

— Мелкая, стой! — рыкнули за спиной.

Я послушалась. Взлетев на крыльцо, остановилась и развернулась, но только для того, чтобы добавить:

— Знать тебя не желаю!

Боевик поджал губы и стиснул кулаки. Кто из нас злился сильней? Трудный, очень трудный вопрос. Но ответ искать не стала — без разницы!

Порог общаги переступила с чётким осознанием: всё, конец нашей фикции. Если подойдёт ближе чем на пять шагов — глаза выцарапаю! И совесть моя даже не мяукнет! Даже не заикнётся о том, как много этот синеглазый тиран для меня сделал.

Ненавижу его! Всем сердцем, всей душой! И никогда, никогда-никогда не прощу!

Мою уверенность не смог бы подвинуть даже зачарованный таран. Я решила раз и навсегда. Всё. Точка. И если бы кто-то сказал, что уже вечером буду прижиматься к его груди, я бы рассмеялась в лицо. Причём трижды.


— Эмелис, я уверена — он одумается, — сообщила Милли доверительно. — Он же боевик! Он отлично знает, что такое азарт боя, и что адреналин…

— Перестань, — перебила я. Раз в сотый, наверное.

Подруга надула губы и уткнулась в чашку.

Её комната мало отличалась от моей, только окно на другую сторону. Ну и магическая горелка с водружённым на неё пузатым чайником на подоконнике — атрибут, которым лично я обзаводиться не собиралась. А вот Милли без чаепитий не могла и, кажется, каждую свободную минутку к чашке присасывалась. Пыталась приучить и меня, но я геройски сопротивлялась.

Впрочем, сегодня на чай согласилась и от украденных из столовой пирожков не отказалась. Просто на ужин не ходила, а живот это решение не оценил, разворчался.

С минуту полюбовавшись тем, как подруга дуется и запивает свою обиду чаем, я вернулась к изучению свежего номера «Дурборского вестника»…

Лавок и газетных ларьков близ академии, разумеется, не было, зато имелась возможность заказать практически любой товар у столичных торговцев. Предприимчивые дурборцы догадались напечатать буклеты с картинками, по которым можно выбирать, и раз в неделю принимали заказы, через Тэссиана.

Помощник ректора переправлял общий список почтовым порталом, а спустя ещё неделю все желающие шли встречать грузового дракона и оплачивать покупки.

Я этой услугой никогда не пользовалась, потому как ни надобности, ни желания не возникало. Сокурсницы, наоборот, заказывали часто и помногу. Милли в том числе — подруга предпочитала шоколад.

А ещё на том же драконе привозили почту — письма от родных и «подписку».

Я подписаться на дурборские газеты и журналы не могла — в заявке обязательно нужно имя рода указывать. Да и незачем было — смысл вникать во внутренние дела королевства, если весной я его пределы покину? А о внешнеполитических делах… ну что они могут сообщить? Свою версию событий? Нужна она мне, как прошлогодний снег.

Зато Милли прессу уважала — целых три газеты и четыре журнала выписывала.

Грузовой дракон прилетел сегодня утром, из-за чего половина студиозусов опоздала на первую пару. Милли, равно как и другие, получила не только свежие газеты, но и прессу недельной давности. Правда, здесь, вдали от цивилизации, несвежие новости несвежими не казались, тут любые принимались на ура.

После столкновения с Кейном я не могла не поинтересоваться: а что там, в «Дурборском вестнике», вот и пришла в гости…

Статья, посвящённая делу Даяны, Лим и Карас, оказалась очень маленькой. Газетчик писал сухо, как какой-нибудь клерк. Никаких подробностей о нападении, никаких подробностей о самих девчонках, никаких рассуждений о нравах магов и опасности, кою они несут, — излюбленная тема у большинства репортёров, кстати.

Моё имя на страницах не упоминалось, я фигурировала как «студентка магической академии». О парне, из-за которого всё случилось, вообще молчок, будто не было такого. Приговор укладывался в три строчки и полностью подтверждал сказанное Кейном.

В общем, ничего особенного.

Будь я в нормальном расположении духа, я бы, вероятнее всего, посочувствовала магичкам: всё-таки пожизненный срок без права на помилование — это жестко. Но… в общем, сочувствия во мне не было. Саму бы кто пожалел.

— Кир очень расстроился из-за того, что ты на ужин не пришла, — выдернула из размышлений Милли.

Я одарила подругу взглядом взбешённого василиска и перевернула страницу. Вот только погрузиться в чтение новостей не смогла, потому что одна зеленоглазая особа молчать отказалась. Даже несмотря на предупреждение.

— Эмелис, он действительно расстроился. Сам только салат съел, а потом…

— Милли! — окликнула я строго. — Милли, ты думаешь, мне интересно?

Брови подруги взлетели на середину лба, но лицо не удивлённым стало, а каким-то… совсем несчастным.

Меня её «горе», увы, не тронуло.

— Милли, хватит. Тема закрыта. Всё.

Сказала и снова к изучению газеты вернулась. Просто… просто чтобы занять себя хоть чем-то. С Милли же сейчас говорить невозможно. Подругу, похоже, слегка заклинило.

С фотографического портрета, размещённого на следующей странице, на меня глядел уверенный, чуточку надменный мужчина. Я этого мужчину, разумеется, знала. И, разумеется, лишь по портретам. Принц Кристон собственной персоной.

Красивый, ничего не скажешь. Холёный, как и положено благородному, родовитому и невероятно влиятельному. Нос ровный, подбородок тяжеловат, брови — две чёткие, красиво изогнутые линии. А вот губы… Я невольно отвела глаза. Потом снова к портрету вернулась и мысленно выругалась.

Дохлый тролль! Интересно, как долго мне черты Кирстена в других людях мерещиться будут?

Под фотографическим портретом размещался заголовок статьи. Он гласил: «Принц Кристон жениться не намерен!»

Следом интервью. От Кристона всего с дюжину фраз, остальное — рассуждения газетчика.

В целом всё сводилось к тому, что тридцатилетний наследник престола, который, кстати, ни толикой магии не обладает, намерен жениться только по любви. Ну когда встретит её, любовь эту.

Заявление, разумеется, абсурдное. И этот абсурд виден каждому (принцу тем более), но я прекрасно понимала, для чего Кристон такое интервью дал. Игра на публику, попытка завоевать расположение женского населения, и… дохлый тролль, это действительно хороший ход.

Кристон — будущий король, любовь народа нужна ему как воздух. Сердца мужчин он уже завоевал, ведь именно принц занимается вопросами армии и строительства дорог. Теперь пришла очередь женщин.

Ну какая из нас устоит перед подобным намерением? Даже благородные и образованные хотят верить, что брак по любви — не сказка, а что говорить о кухарках?

К тому же Кристон, насколько мне помнится, не слишком трепетно относится к титулам. Во время поездок по стране он и стражникам руки жал, и пекарям, и пастухам. Следовательно, после подобного заявления у многих незамужних простолюдинок появится мечта — мол, встретит и влюбится. Уровень обожания принца? Зашкалит, разумеется.

А вот второй сын короля Вонгарда… Впрочем, неважно. Он слывёт ужасным занудой и в свете практически не бывает. Даже фотографических портретов почти нет. А те, что есть, — совершенно невразумительные, по большей части размытые. По слухам, младший принц шарахается от газетчиков и их аппаратов как от чумки.

— Ну ничего… — громко вздохнула Милли, опять от газеты отрывая. — Когда вы с Киром помиритесь, мы…

— Мы не помиримся! — рыкнула я. — Мы расстались!

Зеленоглазая бестия не испугалась, наоборот, повеселела.

— А Кирстен считает иначе… — невинно хлопая ресницами, протянула девушка. — Его Рига напрямик спросила, а он ответил: даже не надейтесь!

— Мне плевать, что думает Кир!

— Точно? — В этот миг Милли с её каштановыми кудряшками и тонкими губами сильно напоминала лисицу.

— Прекращай.

Я была серьёзна и предельно зла, и до подруги наконец-таки дошло. Кажется.

С тяжким вздохом Милли встала из-за стола и направилась к платяному шкафу. Вытащила с верхней полки коробку конфет и снова ко мне вернулась.

— Шоколад — лучшее средство от всех бед, — со знанием заявила она.

Неспешно вскрыла упаковку, водрузила коробку на стол.

— Ешь, Эмелис.

— Не хочу.

Милли глянула как на умалишённую, но спорить не стала. Подхватила конфету и небрежно отправила в рот. Тут же слопала вторую, блаженно прикрыла глаза.

— Кайф… — она не говорила, стонала.

Я невольно поморщилась. Сленг, принятый в среде магов, в светском обществе считается жутким моветоном. И так как после академии мне предстоит не с магами общаться, а со знатью, я последние три года все эти словечки из себя выжимала. Видимо, чуть-чуть перестаралась, потому что слово вызвало неприязнь.

— Знаешь, Эмелис… я просто обожаю шоколад!

Взглянув на счастливую физиономию подруги, я смягчилась. Сказала тихо:

— Знаю.

А Милли продолжала:

— Я так люблю шоколад, что сил нет!

— Да, это мне тоже известно…

Подруга третью конфету съела, опять глазки прикрыла.

— А самое интересное знаешь в чём? — спросила она.

— В чём?

Милли открыла глаза, одарила очень внимательным взглядом и лишь после этого призналась:

— Я пыталась его бросить.

О Всевышний!

Я застонала и закрыла лицо руками. Нет. Нет у Милли совести. Вернее — ни совести, ни ума!

— Эмелис, да я не про Кира! — возмутилась подруга. Так натурально получилось, что я почти поверила. — Эмелис, ну правда не про него! Я про шоколад!

— Хорошо, — спорить я не стала. Просто сил на сопротивление не осталось. Добила она меня. Напрочь! — Про шоколад, так про шоколад. Но в последний раз.

— В самый последний! — заверила Милли. Шумно вздохнула и продолжила вещать: — Так вот, я обожаю шоколад. Люблю до умопомрачения. Но в один чудовищно ужасный миг я решила его бросить. И знаешь, что случилось?

— Что?

— Ломка! Первые три дня ещё ничего, а дальше… я только о шоколаде и думала. Чего только не перепробовала — и леденцы, и сахарную вату, и медовые хлопья, но!

— Но? — поддержала я. Исключительно для того, чтобы зеленоглазая побыстрее договорила и отвяла.

— Но мне не помогло!

— Какой кошмар… — каюсь, прозвучало издевательски. Но Милли было плевать.

— От ломки спас тот же шоколад, — заявила сокурсница гордо. — И знаешь, что самое интересное? После того, как я сказала себе — можно, Милли. Всё можно! Меня перестало заботить, сколько у меня плиток и конфет осталось. Я перестала дёргаться, если не успела съесть конфету перед завтраком или забыла шоколадку дома. Мне стало всё равно, какой он сегодня — горький, молочный или белый. Главное, что он есть! И последствия нашей любви заботить перестали — ну, подумаешь, растолстею. Как растолстею, так и похудею, верно?

Я всё-таки не выдержала. Отставила чашку, подхватила газету и направилась к двери. Ну её, Милли эту…

Вот только подруга не успокоилась, она добить решила.

— Эмелис! Не запрещай себе любить Кира! — выскочив вслед за мной в коридор, воскликнула Милли. — Чем строже запрещаешь, тем больше хочется! Это не только я говорю, это все знают! — И уже в сторону, замершим на ходу сокурсницам: — Девчонки, ну поддержите!

Девчонки не поддержали, а я обернулась, чтобы совершить поступок, недостойный леди. Я зеленоглазой занозе жест показала. Неприличный!

При этом пришлось закусить губу, потому что… ну смешно, честное слово.

Шоколад, Кир… Тролль. Дохлый!

В свою комнату вернулась в куда лучшем настроении, но до настоящего благодушия было далеко.

Вот ведь… Милли! Это же надо такое придумать. Впрочем, неудивительно. Со стороны наш с Киром разрыв действительно странно выглядит. Нет, дело не в причинах, о которых большинству, вероятнее всего, уже известно. Дело в другом…

Синеглазый наглец не называет имени рода, и титула своего не раскрывает, но не надо быть гением, чтобы понять — Кир не из простых. Он породистый, и семья точно не бедствует, иначе не носил бы камзолы с золотой вышивкой и колье с аквамаринами не разбрасывался. К тому же Кирстен… ну почти бог в боевой магии. Он лучший.

А я?

Я тоже имени рода не раскрываю, но платья мои отнюдь не из ситчика, да и манеры происхождению соответствуют. С лицом и фигурой всё в порядке, а нехватку в росте с лёгкостью компенсируют каблуки. В том, что касается дара к защитной магии… Кир правильно сказал: здесь, в дурборской академии, есть лишь один достойный противник.

Только при всех моих плюсах есть одно глобальное но. Вернее, два но. Первое — я верилийка, второе — мой отец в опале.

Я верилийка, то есть в Дурборе я никто. А так как папа в числе неугодных, имею все шансы стать нищенкой и беженкой. При столь шатком положении разбрасываться отношениями с таким парнем, как Кир, — верх глупости.

Ну подумаешь, бои запретил! Что такого-то?!

Спорю на ящик бонтейского, большинство уверено — девочка, как выражаются в народе, зажралась. Понять мою обиду способны только два факультета — родной и факультет боевой магии, и то не сразу.

Эти, скорее всего, просто не верят, что Кирстен способен запретить тренировки. Думают, синеглазый погорячился или пошутил. Ведь он как никто другой знает, что жизнь без боя… ну это как лето без солнца — бессмыслица полная.

Я же, в отличие от коллег, иллюзий не питаю — Кир не из тех, кто обещаньями разбрасывается. Сказал «запрещаю», значит, всё. Он, вероятно, уже и с Морвеном договорился, и с Кангом, и с госпожой Флессой.

Почему преподы должны послушаться студента? О Всевышний, да какая разница! Меня куда больше другой вопрос заботит: что делать?

Одно знаю точно: я на милость победителя не сдамся. Запретят бои под куполом — иную возможность найду. А Кир… да пропади он пропадом!

Я не сразу сообразила, что стою, привалившись спиной к двери, и нещадно мну изъятую у Милли газету. И что шипение исходит не от пробравшейся в комнату гадюки, а… в общем, это тоже я.

Чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, пришлось подойти к окну, распахнуть одну из створок. Холод пробрал до костей едва ли не сразу: в Дурборе не только осень, но и зима куда злее, чем у нас.

— Знать тебя не желаю, — выдохнула я. — А завтракать, обедать и ужинать теперь с Тэссианом буду!

После чего закрыла окно, уселась в кресло и снова в изучение «Дурборского вестника» погрузилась — чтение очень здорово от ненужных мыслей отвлекает. Проверено.

Рядом с интервью наследника располагалась статья о налоговых льготах для мельников и пекарей. Следом заметка о предстоящей в следующем году реставрации главного храма Богини в столице. На следующей странице вещали о светском приёме, устроенном королевой-матерью, и благотворительном аукционе. В общем, о ерунде.

Я прикрыла глаза, подумала — может, ну их, эти новости? Может, сентиментальный роман почитать? Но страницу всё-таки перелистнула… И замерла, увидев заголовок: «Кровавая резня в Верилии. Опять?»

Сердце споткнулось, дыхание сбилось, пальцы задрожали. Я впилась глазами в типографский текст и окончательно дышать разучилась.

«События недельной давности, — писал репортёр, — о коих мы уже сообщали читателям, возымели продолжение. По сведениям нашего специального корреспондента, утром вчерашнего дня были обнаружены ещё три тела:

— господин Жур из рода Флекс убит на пороге дома своей любовницы ударом кинжала в сердце;

— господин Уронс из рода Вирг найден в сточной канаве на северной окраине, с арбалетным болтом в спине;

— господин Стун из рода Даёр был задушен в подворотне у посольства седьмого мира (оборотни свою причастность к смерти аристократа категорически отрицают).

Все убитые являлись сторонниками Форана, который, как смеем напомнить читателям, пытается узурпировать трон вопреки происхождению, морали и здравому смыслу. Законный король Верилии, Рангар Второй из рода Олар, согласно нашим сведениям, в себя по-прежнему не пришёл. Прогнозы целителей самые неутешительные.

Что это? Месть людей или вселенская справедливость? Попробуем разобраться…»

Рассуждения газетчика я не читала. Зато внимательно ознакомилась с полным списком убитых, который в конце статьи шёл. Сердце уже не спотыкалось, оно… оно остановилось, кажется.

Рин из рода Лоун, Даф из рода Лоун — молодые парни, мои ровесники. Позапрошлым летом оба гостили в нашем доме, вместе с родителями, разумеется. Отчаянно мешали учиться… Даф даже ухаживать за мной пытался, несмотря на то, что помолвлена.

Тью из рода Бонтан — красивый блондин, старше на десять лет. Маг-универсал. Верилийскую академию окончил. Но после учёбы не в Орден пошёл, а в тайную канцелярию — так многие аристократы поступают, статус обязывает.

Доркон из рода Панте — совсем старик. Я с ним частенько в шахматы играла, когда бывала в столице. Умнейший мужчина и до того тёплый, словно… нет, не передать.

Ринс из рода Фьён — наш дальний родственник. Человек неприятный, но всё-таки.

Брун из рода Жат — всегда улыбался, даже когда совсем трудно было.

Лиом из рода Эркенас…

Тиндор из рода Маон…

Вил из рода Круас…

Всё. Нет их.

Других, тех, кого не знала и не помнила или помнила как сторонников Уйлима, тоже не стало. Много. Дюжины две или даже три. И все убиты тайно.

Зачем они так? Почему?

Нет, умом-то понимаю. Мне же рассказывали, как перевороты совершаются… Способ, который выбрали сейчас, он ничем не лучше и не хуже других. Цель проста — убрать ключевые фигуры до начала главной битвы, одновременно попытаться запугать самых влиятельных сторонников оппонента, тех, до которых добраться трудней. Дальше — баррикады и улицы, политые кровью… И грязь. Очень много грязи.

Всё понимаю. Умом. А в том, что касается сердца… Всевышний, что они творят?

Я закусила губу, отодвинула злосчастную газету.

Рин из рода Лоун, Даф из рода Лоун… За что? Ведь совсем мальчишки.

Встала. Даже сумела добраться до прикроватной тумбочки, на которой графин с водой стоял. А вот наполнить стакан не смогла — не удержала я этот графин, выскользнул.

Звона бьющегося стекла не было. Глухой удар, брызги, осколки, всё. Именно в этот миг меня с головой накрыло осознание — отец, он тоже погибнуть может.

Вот теперь сердце точно не бьётся. Что, если папу тоже достанут? Что, если… Нет. Нет! Кто угодно, только не он.

Я глубоко вздохнула — не помогло.

Полгода назад, принимая ключ от банковской ячейки и выслушивая указания о том, как поступать, если папа проиграет, я… я не понимала. Я не хотела понимать! Слушала, но не слышала. Даже мысли не допускала, что такое возможно.

А теперь? Дохлый тролль… он действительно погибнуть может. Не просто проиграть — умереть.

Сразу так холодно стало, так пусто. Мир перед глазами поплыл, хотя слёз не было. Я сделала шаг назад, потом ещё один. О Богиня, что делать? Что делать?! Я здесь, в Дурборе, за тысячу лиг от него, и… я совершенно бессильна. Помощи просить не у кого. Даже сказать некому, потому что… О Богиня, за что?

Страх? Нет. Хуже. Безмерное, всепоглощающее чувство одиночества!

Я одна.

Глава 11

Я не помню, как надевала сапоги и застёгивала пряжки. Не помню, как накидывала на плечи шубку и запирала дверь комнаты. Не помню, как спускалась по широкой лестнице и замирала на крыльце, пытаясь надышаться таким холодным, таким злым воздухом. Как шла по узкой, освещённой редкими фонарями дорожке, которая пересекает аллею, тоже не припоминаю.

Зато прыжок, который спас от удара дверью в лицо, помню отлично! Равно как изумлённую физиономию Норта, по чьей милости едва не случилось страшное… Это он столь резко дверь мужского общежития открыл. Он же и спросил:

— Мелкая?

Я зачем-то кивнула.

Боевик заметно нахмурился и отстранился, пропуская в тепло. Холл общежития практически не отличался от нашего, но тонул в полумраке, потому что большая часть светильников не горела. Парни, что с них взять?

Я сделала два шага в сторону лестницы и замерла. Дохлый тролль… я же не знаю, где его комната.

— Мелкая, ты к Киру? — окликнул Норт.

Хотела ответить, но не смогла — голос не слушался.

— Тебя проводить?

Снова кивнула и очень чётко поняла — ещё немного, и прямо тут разрыдаюсь.

Понятия не имею, куда направлялся Норт, но собственные дела парень отодвинул с лёгкостью. В два счёта оказался рядом.

— Пойдём, — сказал боевик.

Я повиновалась.

Один лестничный пролёт, второй… Народа вокруг — тьма! Снуют, как тараканы, норовят броситься под ноги. Или последнее лишь кажется?

А вот смешки и оклики точно взаправду.

— О! Какие люди!

— Мелкая, неужели ты?

— М… везёт некоторым.

Норт на замечания коллег реагировал прохладно, одному особо резвому третьекурснику даже подзатыльник отвесил. А ещё шутить пытался:

— Эми, не обращай внимания. Они просто уже губы раскатали. Верили, что ты опять свободна…

Уф! Ненавижу, когда моё имя сокращают.

Третий этаж. Ближайшая к лестнице дверь. Но моя справа, а эта слева.

Норт уверенно постучал, а потом ещё добавил:

— Кирстен, открывай! К тебе гости!

И ещё раз, потому что хозяин комнаты отвечать на призыв не торопился:

— Кир! Не заставляй девушку ждать! Это неприлично.

Двери в мужском общежитии, в отличие от нашего, открывались вовнутрь. И слава Всевышнему! Потому что иначе мне бы опять прыгать пришлось, а я на прыжки уже неспособна.

— Принимай! — торжественно возвестил Норт. Потом в спину меня подпихнул… Зачем, спрашивается?

Кир был бос. Чёрная шёлковая рубашка расстёгнута до середины груди. Волосы в беспорядке. А на лице дикая растерянность. Да, не ожидал. Впрочем, я тоже не ожидала.

— Эмелис? — спросил тихо и таким тоном, словно глазам не верит.

Я промолчала, отлично понимая: одно слово, и всё. Истерика.

В следующее мгновение выражение его лица изменилось, брови сошлись на переносице. Норта он уж не замечал, а меня… меня ухватил за руку и буквально втащил внутрь.

— Спасибо, — буркнул Кирстен. Тут же прикрыл дверь.

Надеюсь, нос другу не прищемил? Впрочем, неважно.

— Эмелис, что с тобой? — прошептал мой синеглазый кошмар. Мой бич! Мой… единственный по-настоящему близкий человек в этом проклятом королевстве. — Что случилось?

Я опять промолчала…

Медленно, словно боясь поранить, Кирстен расстегнул застёжки, стянул с меня шубку. Ценнейший мех пустынной выдры полетел на пол, а меня подхватили на руки и понесли к письменному столу.

— Мелкая, не молчи, — шепнул боевик. — Кто обидел?

Пришлось опять закусить губу. Просто слёзы… они уже глаза жгут. А мне плакать нельзя, потому что… Ну глупо это! Глупо и бессмысленно!

Кирстен пинком отодвинул кресло, а вот садился осторожно. Кажется, я уже бывала у него на коленях, и кончилось всё не слишком хорошо. Ох, дохлый тролль, да какая разница?

Я обвила шею синеглазого руками, прижалась щекой к плечу.

— Любимая, что не так? — Опять шёпот, а объятия стали до того нежными, что впору таять. — Эмелис…

Молчу. Не из вредности, просто голос не слушается. А ещё так страшно, так холодно…

Не знаю, к каким выводам пришёл боевик, но потянулся, открыл дверцу стоящей подле стола тумбочки. Через миг на столе появился бокал, подобный тому, какой видела в «берлоге», в замке Тердона, и початая бутылка вина.

Кирстен ловко выдернул пробку, наполнил бокал и протянул мне:

— Выпей, — сказал тихо.

Послушалась. Только держать бокал пришлось Киру — я не могла, у меня пальцы ходуном заходили. Вкуса рубинового напитка не почувствовала.

— Хорошо, любимая. Всё хорошо…

Синеглазый снова водрузил бокал на стол, снова наполнил. Я следила за его действиями сквозь пелену проступивших слёз.

— Ещё раз, — шепнул брюнет, поднося антикварный сосуд к моим губам.

Пить не хотелось, но я пила. Едва не захлёбываясь, по-прежнему не различая вкуса.

— Умница, — сказал Кир, когда пытка закончилась. — Умница…

Опять отставил бокал, легонько коснулся щеки. Вторая рука всё это время лежала на моей талии, прижимала крепко, но нежно.

— Эмелис, кто обидел? — вопросил боевик.

Я помотала головой и прикрыла глаза.

Кир с ответом уже не торопил. Успокаивающе гладил по волосам, касался пальцами щёк, подбородка, шеи. Глядел пристально, с тревогой.

Не знаю, сколько это всё длилось — возможно, миг, возможно, вечность. Мой взгляд скользил по комнате, отмечая довольно аскетичную обстановку и лёгкий бардак. Камзол небрежно брошен на застеленную кровать, сумка, с которой Кир на занятия ходит, там же. На прикроватной тумбочке пара книг, одна из них раскрыта. На полу, возле окна, тоже книги, но явно не по магии — уж слишком тонкие. На комоде белая некогда рубашка, придавленная перевязью. У двери три пары сапог, одна из которых лет сто не чищенная. На письменном столе, кроме откупоренной бутылки и достопамятного бокала, учебник по физану, вазочка с остатками орешков и газеты.

Увидав последние, невольно вздрогнула. Кир реакцию, разумеется, заметил.

Медленно, явно страшась усугубить моё состояние, боевик потянулся к газетам и замер, сообразив:

— Новости из Верилии прочитала?

Я судорожно вздохнула, сжалась.

— Эмелис, милая… — тихо позвал он. — Там о ком-то из близких?

Помотала головой, опять воздуха глотнула.

— Знакомые?

— За папу боюсь, — прошептала я. — Очень.

Синеглазый обнял, прижал крепко-крепко.

— Эмелис, всё хорошо будет. — И столько убеждённости в голосе, что не поверить невозможно. — Всё будет хорошо, слышишь?

— Да.

Сказала и… и всё. Сорвалась.

Слёзы застелили глаза, покатились по щекам. Из горла вырвался хрип, следом ещё один. Пальцы что было сил сжали плечо Кирстена, воздух в лёгких закончился.

— Любимая…

Я спрятала лицо на его груди и разрыдалась.

Плакала горько, навзрыд, не помня себя и не осознавая, что творится вокруг. Сквозь пелену моего несчастья изредка прорывались слова утешения и обещания: плохих новостей больше не будет, любимая. Никогда!

Я этим словам отчего-то верила, но успокоиться уже не могла. Выпустить Кира из капкана рук — тем более.

А потом наступила темнота. Такая желанная, такая спокойная. Я совсем потерялась, ничего уже не видела, не помнила. И уже не плакала, только всхлипывала… Темнота в такие мгновения ласково гладила по голове и целовала в лоб.


Проснулась я от едва слышного, но крайне настойчивого шёпота:

— Мелкая, хватит давить подушку… иначе на завтрак опоздаем… а ты и без того тощая дальше некуда… каждый раз пугаюсь, как бы ветром не сдуло… слышишь? Мелкая…

С огромным трудом открыла глаза, чтобы тут же напороться на пристальный, чуть насмешливый взгляд. Боевик лежал рядом, приподнявшись на локте. На мужественных, красиво очерченных губах лёгкая, тёплая улыбка, на щеках привычная трёхдневная щетина, брови чуть приподняты — это он возмущение сыграть пытается.

— Ну сколько можно спать, а?

— А?.. — повторила бездумно.

Вместо ответа синеглазый наклонился и легко коснулся губ губами.

— Умываться будешь? Или так в столовую пойдёшь? — выдохнул он.

Именно в этот миг я осознала, что нахожусь в мужской общаге, в комнате Кирстена. Вернее, в его постели. Лежу под одеялом, в одной нижней сорочке, и… О Всевышний!

— Кир, прости.

— За что? — удивился брюнет.

— За вчерашнее… — Ведь мужчины терпеть не могут женские слёзы, верно?

— Эмелис, не говори глупостей, — отозвался боевик. Опять моих губ коснулся, только уже пальцами.

Я приподнялась, придерживая одеяло у груди, огляделась. Моя одежда висела на спинке кровати, в изножье. Кто меня раздевал, гадать не приходилось.

Кир, судя по всему, спал рядом, под тонким клетчатым пледом — хвала Богине, что не додумался ночевать в кресле! А что, с него станется…

— Прости, — повторила я. — Не хотела причинять неудобства.

Синеглазый обречённо вздохнул и встал с кровати. Сам боевик был уже одет, умыт и причёсан. А ещё от него теми умопомрачительными горьковатыми духами пахло…

— Ну так что? Умываться идём? — вопросил Кирстен.

Я кивнула и выскользнула из-под одеяла — смысл стесняться, если всё это боевик уже видел?

Тонкие шёлковые чулки, подъюбник с бесчисленным количеством кружев, платье. Попытка сотворить простейшее заклинание, из числа бытовых — ну чтобы пуговички застегнулись — не удалась. Такое бывает, если сильно понервничаю.

Пришлось Киру отлепиться от окна и помочь незваной гостье. Только боевик все три дюжины пуговиц вручную застёгивал, потому что нужного заклинания не знал. Глупость, конечно, но было приятно. В смысле, приятно от того, что с заклинанием незнаком — если так, значит, нечасто девиц одевать приходилось…

— С волосами помощь нужна? — спросил Кирстен.

Я отрицательно качнула головой и принялась плести косу.

О том, как сейчас выгляжу, старалась не думать. По этой же причине не подходила к висящему над комодом зеркалу. У меня же аллергия на слёзы — стоит поплакать, глаза опухают ужасно. Я сейчас на дохлого гоблина похожа, не иначе.

Но Кир, надо отдать ему должное, неприязни не проявлял. А когда решилась спросить: я сегодня совсем страшная? — улыбнулся, подошёл, взял за подбородок.

— Ты очень красивая, Эмелис, — сказал с таким видом, будто… будто государственную тайну открывает. Я даже смутилась, чуть-чуть.

Когда с причёской и самобичеваниями было покончено, Кир помог надеть сапоги — самолично пряжки застёгивал (так и не поняла зачем, но противиться не стала). Потом взял за руку и… вот тут самое весёлое началось. Мы в коридор вышли!

Я отлично понимала, как наш выход со стороны смотрится, но глаза опускать и не думала. Я же знаю, что мне стыдиться нечего, а все эти улыбочки и весёлые взгляды… ну это их проблемы, не мои.

Дохлый тролль! Да так даже лучше! Меньше кривотолков будет, потому что в среде магов целомудрие не ценится.

Кирстен занял ту же позицию — в смысле, отрицать не собирался. Мой синеглазый сообщник был весел, но сдержан, всем своим видом доказывал: девушка не шпаргалки писать приходила, а по иному, куда более личному поводу.

Впрочем, встречных было немного, хотя мы через весь коридор третьего этажа прошли — просто здесь, как и в женском общежитии, умывальни общие, в самом конце коридора расположены.

И опять-таки, как и у нас, умывален две. У той, что справа, было пусто, а у той, что слева, отирались четверо. Все старшекурсники, но из знакомых только Норт.

— О, привет! — сказал он.

Остальные одарили понимающими улыбками.

— Привет, — отозвался Кир, отпустил мою руку и легонько подтолкнул в спину. — Иди, солнышко.

Вот теперь до меня дошло: парни не просто так у умывальни стоят. Девчонок ждут. Ну и охраняют заодно. А ещё вспомнилось, что сегодня первый из двух выходных… О Всевышний, вчерашняя ссора с Киром вкупе со статьёй в «Дурборском вестнике» совсем из колеи выбила.

Я сделала три шага вперёд, осторожно толкнула дверь умывальни и скользнула внутрь. Вошла, чтобы тут же услышать тихое, но предельно изумлённое:

— Эмелис?

— Доброе утро, Силлин. — Я улыбнулась и присела в лёгком реверансе. Да, в нашей среде подобные приветствия не приняты, но… просто настроение хорошее.

Целительница, в отличие от меня, не улыбнулась. В два прыжка оказалась рядом, взяла за подбородок.

— Что случилось? — спросила девушка обеспокоенно. — Кирстен довёл?

Хотела ответить, но Силлин мой ответ, как оказалось, не требовался. Приятельница понимающе вздохнула, мол, ох уж эти парни! Приказала:

— Глаза закрой.

Я подчинилась, а спустя полминуты ощутила холодок и лёгкое покалывание исцеляющего заклинания. Не видела, но знала — отёк стремительно спадает.

— Спасибо, — прошептала я.

Девушка махнула рукой и снова к зеркалу вернулась. Она, как и большинство магичек, предпочитала брюки, поэтому её манёвр… в общем, я с такой скоростью передвигаться не могу. Интересно, Кира моя медлительность не раздражает?

— О! Ну надо же! — воскликнула появившаяся в дверном проёме Бонара. Сокурсница не просто умыться зашла — она душ принимала. Собственно, из душевой и вышла.

— Привет, — пискнула я.

Бонара одарила пристальным, но крайне весёлым взглядом.

— Кабинки во-он там, — сказала, указав рукой.

— Знаю… — А как не знать, если их общежитие точь-в-точь как наше?

Кошкой прошмыгнула мимо сокурсницы, уже у кабинок столкнулась с ещё одной защитницей, но с пятого. Та тоже удивилась моему явлению и тоже обрадовалась.

В общем, день обещал быть приятным…


— Любимая, ты долго этот салат мучить будешь? — спросил Кирстен шёпотом и носом о моё ушко потёрся.

Я закусила губу, но смешок сдержать не смогла. Во-первых, щекотно. Во-вторых, безумно приятно, что он рядом. В-третьих, когда сидишь в обнимку с парнем за самым дальним столиком, а все окружающие косятся и думают, будто эти нежности — последствия бурной ночи, не веселиться трудно.

— Мелкая… — в голосе Кира смешалось всё — смех, нетерпение, нежность.

Но когда повернулась, пробежалась пальчиками по колючей щетине и придвинулась, чтобы поцеловать, протесты прекратились.

— Эмелис?

Я захватила его губы в плен на полминуты, не больше…

— Мелкая, это нечестно, — выдохнул Кир.

Что именно «нечестно», уточнять не стала, просто вернулась к еде.

Сам боевик тарелки уже подчистил. Каким-то невероятным образом он успевал всё: и обниматься, и зарываться носом в мои волосы, и щекотать дыханием ушко, и шутить, и есть! А я так не умею. Мне, чтобы позавтракать, сосредоточиться нужно.

— Любимая, ты невыносима, — продолжал вещать синеглазый. — Раздразнила, а сама…

— Любимый, из нас двоих только у тебя совести нет.

— Это ещё почему? — возмутился боевик.

— Не знаю, — ответила я. — Но чувствую!

Брюнет усмехнулся, попытался притянуть ближе. Хотя ближе уже некуда, только если на колени пересадить.

— Кир… — Я кокетливо повела плечиком, отодвинулась на миллиметр.

Тут же схлопотала нежный поцелуй в шею. Потом ещё один. Третий…

Я не спорила, искренне наслаждаясь и прикосновениями, и новой стадией наших с Кирстеном отношений. Ну и что, что любовь понарошку? Ведь об этом никто, кроме нас, не знает. Зато теперь мне можно ходить к синеглазому в гости, и… чувство одиночества отступило.

Минувшая ночь доказала — боевик не бросит. Интересно, смогу ли хоть когда-нибудь отплатить ему за добро?

Когда с салатом было покончено, Кир придвинул тарелку с блинчиками. Есть уже не мешал, но внимательно следил, чтобы не халтурила и доела до конца. Чай тоже под его присмотром пила, в перерывах ловила лёгкие, ненавязчивые поцелуи.

А на выходе из столовой услышала закономерное, но всё-таки неожиданное:

— Какие планы на эти два дня?

— Лабораторная по физану и… — Я на миг задумалась, пытаясь вспомнить, что там ещё, и несколько удивилась, сообразив — других планов нет. — И всё.

Кирстен улыбнулся, наклонился к ушку:

— Значит, придётся сперва сходить за твоей тетрадью…

Я удивлённо приподняла бровь и тут же оказалась в капкане его рук.

— Мелкая, ну ты же понимаешь — после всего, что случилось ночью, отпустить тебя не могу.

Фраза прозвучала двусмысленно, но я сообразила. Да, Кирстен прав. Совместная ночь обязывает и требует продолжения. Иначе подозрительно, недостоверно.

— Как скажешь, любимый, — прошептала я. Прикрыла глаза, требуя поцелуя.

Кир намёк понял, вредничать не стал. Наклонился, потёрся носом о мой нос. Потом его язык скользнул по губам, а когда ахнула, не в силах вынести столь откровенную ласку, боевик завладел моими губами по-настоящему.

Разум поплыл, душа расправила крылья, сердце привычно сошло с ума. Зимний холод отступил, не сумев совладать с обуявшим меня жаром. Мир перестал существовать. Казалось, Кирстен не целует, а пьёт, медленно и со вкусом, словно бокал драгоценного бонтейского вина. И я, как ни удивительно, тем же занимаюсь.

Не думаю, а знаю — это могло продолжаться вечно, если бы не ворчливый голос, прозвучавший поблизости:

— Другого места для поцелуев найти, конечно, нельзя…

Кир не сразу, но отстранился, а я с запозданием поняла, что стоим на крыльце столовой, причём ровно посередине, и всем мешаем.

— За тетрадью, — напомнил синеглазый категорично.

Я столь же категорично кивнула и позволила увлечь себя в сторону женского общежития.


Укладывая в сумку тетрадь по физану, учебник по теории щита, расчёску и зубную щётку, я пыталась прогнать с лица глупейшую из улыбок. Не получалось, улыбка держалась, словно приклеенная. А сердце пело.

Разум, который попытался заикнуться о том, что ещё одна ночёвка в мужском общежитии — всё-таки перебор, был выслушан и нещадно раскритикован.

Нет, ну а что такого-то?

Во-первых, в глазах всех Кирстен — мой парень. Я не могу его избегать, потому что… ну глупо это со стороны выглядит.

Во-вторых, Кирстен уже доказал, что он, в отличие от меня, голову не теряет.

В-третьих… ну а в-третьих, теория про шоколад, кажется, верна. Сегодня я ничего себе не запрещала, и всё хорошо было. Ну да, колени ослабли, голова закружилась, но непреодолимого желания раствориться в поцелуе не возникло. И горького сожаления от того, что нас прервали, — тоже.

Последнее точно к теории Милли относится. Ведь если знаешь, что конфета не последняя, что у тебя ещё целая гора шоколадок, то воспринимаешь эту конфету куда спокойнее. Верно?

Милли оказалась легка на помине. Нет, в комнату не заглядывала, мы в коридоре столкнулись. Увидав меня, подруга расплылась в широкой улыбке, шагнула навстречу и заключила в объятия.

— Я так рада, что вы помирились, — прошептала в ухо.

— Мы не помирились, — столь же тихо ответила я. — Мы… мы…

Дохлый тролль, а правда, что между нами произошло?

— Это за гранью ссор и примирений, — вслух пояснила я. — Это…

Милли поняла мои слова по-своему, хихикнула.

— О, Эмелис! Я всё понимаю, но избавь меня от подробностей. Я сейчас не готова про «грани» слушать.

Да, меня учили держать лицо в любых обстоятельствах, но шпилька была слишком неожиданной. Я слегка покраснела.

— Мы с Сином на развалины идём, — пояснила Милли. — И раньше вечера никаких тет-а-тетов не предвидится.

— На развалины? Зачем?

Подруга выпустила из объятий и обречённо вздохнула.

— Да там драка у третьекурсников назначена, Син хочет посмотреть. Я полдня ныла, а он рогом упёрся — пойдём, и всё. Мужчины, что с них взять?

Я не могла не улыбнуться. Да уж, что есть, то есть.

Миг, и в глубине зелёных глаз вспыхнул радостный огонёк.

— Ой, Эмелис! Может, и вы с нами, а?

— Нет! — сказала куда поспешней, чем хотела. — Мне лабораторную по физану делать нужно.

— У… теперь это так называется, — протянула Милли хитро.

Дохлый тролль! Ну почему опять краснею? Ведь я на самом деле лабой заниматься собираюсь! И даже если бы не собиралась…

— Ладно. Отстала! — хихикнула зеленоглазая. Подарила ещё одну улыбку и в свою комнату помчалась. Одеваться, чтобы Сина на развалины сопроводить.

А я заперла дверь, поправила сумку и поспешила вниз. Туда, где поджидал сообщник. Или его теперь уместнее другом называть?

Нет, всё-таки сообщник. Глупость, наверное, но от слова «друг» почему-то воротит. Не вообще, а применительно к Киру. К тому же поцелуи наши настолько далеки от дружеских, что… Ладно, не важно.

Всё не важно, кроме одного — он ждёт, и он… опять без шапки.

Спускаясь по лестнице женского общежития, я ещё не знала, чем будем заниматься, но в одном была уверена железно — лабораторную для Ликси сделаю! Вот только… Ну не смогла я. Не смогла, и всё тут.


Кирстен отпер дверь своей комнаты, отстранился, галантно пропуская вперёд. Я перешагнула порог, невольно улыбнулась лёгкому беспорядку, который после наших утренних сборов остался, и вздрогнула, когда руки боевика обвили талию.

— Всё, Мелкая, — прошептал синеглазый. — Попалась!

Кир шутил, но по спине всё равно мурашки побежали. Памятуя о шоколаде, я развернулась в объятиях и обняла за шею.

— Уверен? — спросила с улыбкой.

Сообщник замер в лёгком недоумении, я же встала на цыпочки и, коснувшись губами щетинистого подбородка, добавила:

— Может быть, это ты попался?

— Есть… такая вероятность, — сглотнув, отозвался Кир.

Он наклонился, прикоснулся к губам. Мир привычно поплыл, а я вместе с ним.

Я не думала, я отвечала на поцелуй и… целовала в ответ. Знаю, звучит парадоксально, но что делать, если так и было?

— Мелкая, ты невозможна. — В голосе сообщника появилась хрипотца, и сжимал он куда сильнее, чем раньше.

Я тоже отчего-то охрипла…

— Жарко.

— Очень жарко, — согласился Кир и отпустил, чтобы тут же заняться застёжками моей шубки.

В этот раз ценный мех пустынной выдры не на пол полетел, он был аккуратно пристроен на вешалку подле двери. Куртка Кира оказалась там же.

Поцелуй сильно выбил из колеи, поэтому с ремешками, которые стягивали голенища сапог, справлялась куда хуже обычного. Проблема не осталась незамеченной. Сообщник опустился на колени и принялся помогать. Этот момент ужасно смутил, сама не знаю почему.

Потом был ещё один поцелуй, бесконечный, как северный океан, и тёплый, как южное море. В этот раз Кирстен не только губы целовал, но и щёки, подбородок, глаза… А я пыталась вспомнить, как дышать, и таяла, таяла, таяла… Ну а когда отпустил, поняла — если б выпила пару бутылок игристого, эффект был бы тем же.

Да, меня штормило. И ноги подгибались. И комната перед глазами плыла! Но я была счастлива. Полностью. Абсолютно!

— Я безумно скучал, — сказал Кир, отступая.

— Я тоже скучала.

Бессмыслица? Да. Но кого это волнует?

Это был лучший момент, чтобы вспомнить о лабораторной по физану, но увы, память дала сбой. Вместо лабы осторожно шепнула о том, что я с утра нечесаная и, следовательно, не на девушку, а не пойми на что похожа. И так как планов всё равно не было, я взялась за расчёску. Кир не возражал…

Сообщник развалился на кровати, и всё то время, пока стояла у зеркала, пристально наблюдал. А когда принялась разделять пряди и щёлкать пальцами в попытке сотворить заклинание завивки, соскользнул с кровати и приблизился.

Поймал мою руку, поцеловал каждый пальчик и лишь потом спросил:

— До сих пор не отошла?

— Видимо, нет, — со вздохом ответила я.

Конечно, Кир маг и ситуацию понимает прекрасно. Но всё равно пояснила:

— Так бывает. Уровень дара к защитной магии очень высокий, а во всём остальном… вот.

Улыбнулся. Шепнул, коснувшись губами ушка:

— Давай я попробую?

Что?! Мне ведь это почудилось, правда?

— Только я заклинание не знаю, — продолжал боевик. — Не учил. Не предполагал, что может понадобиться.

Вдохнула. Выдохнула. Вдохнула снова.

Всевышний, почему я опять краснею? Ведь ничего особенного не происходит. Ну подумаешь, локоны.

— Так что? — оборвал мои мысленные стенания Кир. — Научишь?

Я научила и даже позволила попрактиковаться. И тот факт, что заклинания перемежались поцелуями в шею, ничуть не расстроил.

Вторым бытовым заклинанием, которое требовал синеглазый, было заклинание для застёгивания пуговиц. Я формулу на листочке записала, пасс показала, но когда Кир затребовал практическое занятие, рассмеялась и отступила.

Было не ясно: шутит он или всерьёз говорит, но… всё равно. Выяснять, чтобы посмеяться ещё раз или одёрнуть, отчитать за неподобающее поведение, я не стала. Зачем? Зачем тратить время и силы на такие мелочи, если есть иные, куда более интересные занятия?

— Поцелуй? — вопросил синеглазый, наступая.

Неужели мои желания настолько предсказуемы?

Я сделала ещё шажок назад. Ну просто так, из вредности.

— Поцелуй. — Уже не вопрос, а констатация факта.

Из той же вредности помотала головой, сказала тихо:

— На сегодня хватит.

Брюнет шумно вздохнул и, прежде чем успела опомниться, оказался рядом. Сцапал в охапку и уже в паре миллиметров от губ…

— Поцелуй. — Это был приказ.

Я прикрыла глаза и подчинилась. А почему бы нет?

И снова голова кружится, и ноги подгибаются, и сердце стучит бешено. Не так сильно, как сердце Кира под моей ладошкой, но всё-таки.

— Любимая, ты… — не договорил. Уткнулся носом в мои волосы и замолчал.

Я не противилась, наоборот. Эта незамысловатая ласка пьянила не хуже поцелуев.

О Всевышний, как же я по нему скучала… Только теперь поняла, что те три недели были сущим кошмаром.

Кстати, о трёх неделях.

— Кир… — тихо позвала я.

В ответ услышала невероятно содержательное:

— Мм-м?..

— Кир, ты себя, помнится, подкаблучником назвал. Почему?

— А как ещё назвать мужчину, который на протяжении нескольких недель потакает всем желаниям женщины? Причём… глупым желаниям.

— Это каким же?! — Нет, я не могла не возмутиться.

— Ну ладно, — пробормотал боевик. Он по-прежнему сжимал в объятиях и дышал в волосы. — Не желаниям, а одному… но о-о-очень глупому.

Наверное, мне следовало обидеться. Вот только не получилось почему-то.

— Ну! — поторопила я. — Что за желание?

— Я держал дистанцию.

Нет. Не хочу продолжать эту тему. И вспоминать не буду. Не было ничего. Не ссорились мы. Никогда!

— Ещё один поцелуй? — спросил Кир.

Я улыбнулась, а когда он коснулся моих губ, пробормотала тихо-тихо:

— Обожаю шоколад…


Преподаватели, нанятые папой, учили многому, в том числе планировать время. Они объясняли, а я соглашалась — это очень важный, очень нужный навык. В его полезности убедилась сразу по возвращении с каникул — я стала успевать всё!

Домашка, библиотека, дополнительные тренировки на арене, прогулки с друзьями, вечеринки и прочие радости студенческой жизни. Я привыкла не только планировать, но и чётко знать — что, когда, как.

И искренне не понимала подруг, которые уходили на свидание на пару часов, а возвращались под утро. Ещё больше заботил вопрос: а чем можно занять столько времени? Нет, о том, что постельные развлечения — это не на пять минут, я знала, но…

В общем, однажды я не выдержала и спросила: «Чем вы там занимаетесь?» Девчонки (а я сразу у всех спрашивала) переглянулись и дружно пожали плечами.

Тогда не поняла, даже пальцем у виска покрутила, поясняя своё отношение. А вот теперь осознала…

Чем мы занимались весь день? Да тролль его знает!

Целовались, говорили о глупостях, просто молчали. Ещё ходили на обед и на ужин, и снова сидели отдельно ото всех, и Кирстен снова мешал мне есть, а потом ворчал, заявляя, будто издеваюсь над едой.

Где-то между тысячным и двухтысячным поцелуем наступила ночь. Она была не чёрной, а серой, потому что снегопад начался. И мы целовались уже у окна, и я подло стянула с волос Кирстена заколку, чтобы зарыться пальцами в шёлковую гриву. Он глухо застонал и укусил за губу.

Потом мы делили кровать.

Это был один из тех моментов жизни, когда со всей ясностью осознаёшь, как здорово быть магом! Эмелис из рода Бьен подобные вопросы обсуждать не могла, а студентке шестого курса дурборской академии магии дозволялось всё.

— Любимая, ты, так и быть, можешь спать справа.

— Любимый, я привыкла спать посередине, но ради тебя лягу слева.

— Хорошо, любимая, ложись слева.

— Хм… а может, всё-таки справа?

Знаю, что глупо, но поделать с собой ничего не могу. Наверное, это попытка скрыть стеснение, которое всё-таки возникло. Я впервые остаюсь ночевать у парня — вчерашняя ночь не в счёт — и… не знаю, что делать, теряюсь.

— Эмелис…

— А?

Мы не договорили. Вернее, Кир ничего не сказал, а я… а что я скажу, если он молчит? Впрочем, есть один момент.

— Кто сегодня спит под пледом?

Да, утром проскальзывала мысль, будто одеяло большое, и вообще, но сейчас слишком явственно вспомнились прикосновения сквозь тонкое полотно казённой сорочки. Ткань той сорочки, что на мне, немногим толще. Боюсь, даже случайного касания не выдержу.

— Я, — ответил боевик. — Всегда я…

О Всевышний! Почему от этих слов мурашки побежали?

Пуговички платья расстегнула сама — способность творить бытовые заклинания медленно, но возвращалась. После стянула и платье, и подъюбник, и чулки… Кир на это время галантно отвернулся.

Когда скользнула под одеяло, Кирстен щёлкнул пальцами, гася настенные светильники. Везёт ему, я способностями к универсальной магии не обладаю, я так не умею. А спустя ещё пару минут матрас прогнулся, и я ощутила знакомый, умопомрачительно приятный запах.

— Спокойной ночи, любимая. — В голосе сообщника слышалась знакомая хрипотца, которая с некоторых пор действовала на меня завораживающе.

Именно поэтому медлила с ответом, в себя приходила.

— Спокойной…

Вот только пожелание не сбылось. Беспокойной она оказалась. Пусть не слишком, но всё-таки.

Глава 12

За день я вымоталась ужасно. Нет, не физически — эмоционально. Эмоции, безусловно, приятными были, но слишком много. И мысли все вокруг Кирстена… Видимо, поэтому и приснилось.

Странный сон. Странный и очень навязчивый. Один из тех, от которых не отмахнуться, не избавиться, пока сам не уйдёт. И, что самое обидное, без картинок!

Он начался с тихого стука в дверь.

Потом полминуты тишины, в которой лёгкие шаги чудятся. Звук отпираемого замка, и ворчливое:

— Кир, ну ты оборзел…

Следом шёпот:

— Не ори. Разбудишь.

Пауза. Снова шаги. Звук, словно что-то тяжёлое поставили.

— Фух… Еле дотащил.

— Но ведь дотащил же. — В шёпоте Кира слышалась улыбка.

— Да уж…

Этот, второй голос, был незнаком. В нём чувствовалась властность, но какая-то особенная. Лёгкая, ненавязчивая, словно человек привык сперва взывать к разуму, а уж потом, если по добру не получится, приказывать.

— Извини, — сказал Кир. — Доверить это дело слугам я не мог. Сам знаешь, как они болтливы.

Смех. Очень тихий, но невероятно искренний. И снова шаги…

— Крист!

— Да я одним глазком… — Пауза, и уже гораздо ближе: — Хм… красивая.

Тишина, которая воцарилась во сне, была… недовольной. Глупость, конечно, но казалось, кто-то нахохлился и поджал губы.

— Кир, а у твоей девочки ничего не слипнется? — усмехнулся второй.

— Не волнуйся, я за этим прослежу.

Опять смешок, но не издевательский, а добрый. Он не Кирстену, а тому, другому, принадлежит. И шаги, они удаляются…

— Кир, поверь на слово… — Шёпот совсем тихим стал, едва различимым. — Побрякушки нравятся девчонкам куда больше. И фигуру не портят, кстати.

— Знаю, — отмахнулся Кир. — Но она не примет. Я колье подарил, так столько воплей было. Даже запирающее заклинание на замок ставить пришлось, чтобы не сразу сняла.

В этот раз тишина была как будто изумлённой.

— Она что, из нищих, но невероятно гордых?

— Нет. Она из состоятельной семьи, и приданое у неё даже по нашим меркам внушительное.

— А в чём в таком случае проблема?

— Всё сложно, — выдержав паузу, отозвался Кир. — Она думает, будто у нас всё понарошку, а раз понарошку, то дорогие подарки неуместны.

Опять молчание. Причём до того долгое, что я уже решила — навязчивый сон отступил. Наконец-то!

— Кир, я требую подробностей.

— Не сейчас. Это долгий разговор.

— Кир, но я же умру от любопытства.

— Не умрёшь, — парировала темнота голосом Кирстена. — Ты не можешь. У тебя обязательства перед отцом и народом.

— Не, ну ты реально оборзел в этой своей академии! — Возмущение гостя было сильным, но притворным. Будто такие перепалки в порядке вещей.

— Крист, хоть ты на мозг не дави.

И снова тишина, которая даёт надежду на лишённое сновидений блаженство. Но увы…

— Ладно, не буду. Ты только скажи…

— Всё серьёзно, — перебил Кир.

— Настолько серьёзно, что ты спишь под пледом, а она уверена, будто встречаетесь понарошку?

Шумный вздох и усталое:

— Вот ты доставучий…

— Будем считать это платой за курьерские услуги и молчание.

Новый шумный вздох и уже ворчливое:

— Крист, ты невыносим.

— Так почему ты спишь под пледом? — доказывая заработанный от Кирстена эпитет, вопросил собеседник.

— Боюсь спугнуть.

— Спугнуть?

— Я ей нравлюсь, но она боится близких отношений.

— А почему она думает, будто всё в шутку? — не унимался визитёр.

— Потому что она помолвлена.

Пауза была долгой и очень удивлённой. Потом названный Кристом фыркнул и спросил:

— Ну помолвлена, и что? Скажи ей, кто ты, и она забудет про жениха, равно как и её родители. Впрочем… — Крист ещё одну паузу выдержал, а когда заговорил вновь, в его голосе послышались нотки сожаления: — Впрочем, кого я учу? Если бы она была из тех, кто способен поступить подобным образом, ты бы её не выбрал. Верно, брат?

— Верно, — отозвался Кир.

— Вшивый гоблин! Кирстен, мне кажется или ты всерьёз втюрился в эту блондиночку?

— Тебе не кажется, — признался боевик, а я вдруг поняла, что сон не так уж и плох. Отмахиваться от него уже не хотелось.

— Ладно… — протянул Крист. — Втюрился, а дальше что?

— В смысле?

— В смысле, что ты намерен делать?

На этот раз пауза в разговоре не радовала, а раздражала, причём сильно. Ну а когда Кир заговорил снова…

— У неё очень хорошая родословная, Крист. Она воспитанна и образованна. Она лучший маг-защитник во всём королевстве — Лаун это подтвердил. К тому же…

— То есть ты подумываешь о…

— Я не подумываю. Я уже решил.

— М-да… — протянула темнота голосом Криста. — М-да…

И снова шаги. Тихие, но несколько нервные.

— Ну… судя по тому, что ты рассказал, отец возражать не будет. Так что дело за малым. Признайся, кто ты, и вперёд. Стать фавориткой она не согласится, а женой…

— Крист! — перебил боевик. И уже тише и даже спокойнее: — Крист, я не могу признаться. Более того, я сделаю всё, чтобы она узнала как можно позже. И отцу говорить нельзя, по крайней мере сейчас.

В этот раз не просто пауза, а выразительное молчание.

— Она дочь Форана из рода Бьен, — пояснил Кирстен.

Раздался очередной шумный вздох и ошарашенное:

— Скажи, что мне послышалось.

Кир промолчал.

Я замучилась считать паузы — это раз. Разговор мне совершенно не нравился — это два. Нет, отмахнуться и погрузиться в беспамятство уже не хотелось, хотелось вмешаться, возмутиться, сказать… Я заворочалась, попыталась собраться с силами, но… не вышло.

Крист заговорил спустя минут пять, не раньше.

— Вшивый гоблин… А я-то голову ломал, с чего это ты делами наших драгоценных соседей так заинтересовался. Как она здесь оказалась?

— Спрятали её. От Уйлима и его сторонников.

— Да это-то ясно, — фыркнул Крист. — Я не понимаю, почему мы не в курсе!

— Лаун так же отреагировал, — заметил Кир с усмешкой.

— Что? Лаун тоже не знал? Но как, тролль меня пожри, такое возможно?! В эту загаженную драконами академию только с разрешения Ордена принимают! Или я путаю?

Он не путал.

— Господин первый министр Верилии не поскупился. Я когда размер взятки от Морвена услышал…

Договорить боевику не дали, Крист перебил:

— Как давно ты об этом знаешь?

— С первого дня.

Новая пауза была заполнена возмущённым сопением. Причём это не Крист сопел, а я.

— Я не мог не поинтересоваться девушкой, которая целых семь минут против меня держалась. Причём я не на минимуме бил.

— Почему ты не сказал нам? — Крист не злился, но был возмущён до крайности.

— А зачем? Эмелис не виновата, что её отец на королевский трон позарился. К тому же она маг, а мы своих не выдаём.

— Врёшь, — фыркнул собеседник. — Просто признайся, что сразу глаз на неё положил.

— Нет, не сразу. Недели через полторы. И вообще… не думал я, что всё так получится.

— Не думал он… — фыркнул Крист.

Новая порция тишины уже не раздражает — бесит! И хотя прекрасно понимаю, что сон, что не взаправду, но… так хочется отвесить одному синеглазому брюнету пощёчину — аж рука чешется!

Глаз положил! Всё знал! За нос меня водил!

«Эмелис, нам нужно объединиться, — мысленно передразнила я. — Это единственный вариант, и он, на мой взгляд, неплох. Ты помолвлена, я тоже связан обязательствами. Эмелис, нам обоим не до романов. Притвориться парой труда не составит!»

Ведь так он говорил? Так?!

Лгун!

— Действительно не думал, — сказала темнота голосом Кирстена. — Но когда она оказалась в моих объятиях… Крист, ты не представляешь. Она такая тёплая, такая необыкновенная.

— Избавь меня от этих подробностей, — сказал визитёр ровно. — Я уже догадался, что тебе совсем башню снесло. Жениться на дочери Форана из рода Бьен! Да отец тебя…

— Переживу, — ответил Кир.

— Не сомневаюсь, — отозвался тот, второй, чьё имя… дохлый тролль, это ведь Кристон. Наследный принц Дурбора!

— Значит, отцу пока не говорим, — резюмировал Кристон. — Форан тоже ещё не в курсе дел, верно?

— Морвен докладывает лишь о том, о чём разрешаю я.

— Как тебе удалось? — изумился наследник. — Что ты наобещал?

— Ничего не обещал. Сначала просто за горло взял, потом перед архимагом защитил. Убедил Лауна, что Морвен не за взятку, а из идеалистических соображений Эмелис в нашей академии прячет. Теперь ректор совсем ручной.

— А Лаун?

— Что Лаун?

— Только не говори, будто наш архимаг не хотел девчонку твою заграбастать. Она же… как ты сказал? Защитница хорошая?

— На данный момент она лучший маг-защитник в королевстве, — подсказал Кир. — Но Лаун руки не тянул.

— Почему?

— Ну как тебе сказать… Когда Лаун появился в академии, я был несколько расстроен. И очень зол.

Опять пауза и тихий, но очень выразительный смешок в довершение.

— Растёшь, брат.

Боевик на реплику не среагировал. Он заговорил о другом:

— Крист, я вызвал тебя не только потому, что ты единственный, кто не донесёт отцу. Мне помощь твоя нужна.

— Ага, и я даже догадываюсь какая. А ещё подозреваю, что на семейном совете мы тебя нескоро увидим. И на заседаниях по Верилии — тоже.

— Нет, на заседаниях по Верилии как раз буду. А семейные советы — это да, это без меня.

— Боишься, что украдут? — усмехнулся наследник.

— Боюсь, что обидят, — пояснил Кир. Причём интонация была… пугающей.

А я по-прежнему злилась.

Как он мог? Как он посмел так со мной поступить? Он же врал! За нос водил! Лицемерил! Нарочно целовал так, что мурашки по телу и мир перед глазами кружится! Заманивал! Завлекал в хитро расставленные сети!

И все эти «любимая», это… это… по-настоящему? О Всевышний!

— Ладно, я всё понял, — сказал наследник. — Но давить надо осторожно. В прошлый раз ты слишком рьяно Форана защищал, перегнул. Отец до сих пор бесится.

— Да, знаю, — выдохнул Кир.

— Знать — мало, — отозвался визитёр. — Знанием нужно уметь пользоваться…

Кирстен фыркнул. Сказал, помедлив:

— Крист, ещё одна просьба.

— Слушаю.

— С газетчиками побеседуй.

Послышался лёгкий шелест бумажных страниц. Кажется, кто-то кому-то вчерашнюю прессу показывает.

— Хорошо, сделаю, — ответил Кристон.

И снова пауза! И шаги. И тихий щелчок дверного замка. Наследник нас покидает, не иначе. Вот только прежде чем уйти…

— Кир, кстати, а девчонка-то согласится?

— Не знаю, — ответил гад синеглазый. — Но отказа не приму.

Визитёр усмехнулся и… и всё.

Едва слышный стук — это Кирстен дверь прикрыл. Ещё один щелчок — это он замок запер. Шаги, пауза, лёгкий скрип казённого матраса, и горячее дыхание на моей шее.

И шёпот!

— Эмелис, любимая, ты спишь?

О Всевышний… да! Но я… я уже не уверена, что это только сон. Совсем не уверена!

— Ты спишь, и тебе снятся странные сны, — словно подслушав мысли, выдохнул боевик. И это не вопрос был — утверждение, почти приказ.

В следующий миг я почувствовала прикосновение к виску. Подушечки пальцев Кира стали очень горячими, но этот жар не принёс боли. Зато в голове начал нарастать гул — точь-в-точь как при применении заклятия сна. Ну и заклятия усиления наведённого сна, соответственно. Злость, которая бушевала в сердце, медленно гасла, веки наливались свинцом, реальность уплывала.

— Любимая, прости… Знаю, что неправильно, и клянусь — это в первый и последний раз.

Да, в первый и последний раз…

Стоп. Что он сказал?

Я попыталась сосредоточиться, но не смогла. Так бывает — кажется, вот-вот поймаешь суть, а она невероятным образом ускользает, а тебя накрывает тёплым пушистым одеялом и утягивает либо в беспамятство, либо в другой сон…

— Прости, но так надо. Я бы тебе всё рассказал, но ты неугомонная. Ты же… истолкуешь всё по-своему. Опять шарахаться начнёшь или вообще сбежишь. А я этого не перенесу.

Его пальцы скользнули вниз, ласково пробежались по щеке и шее. Кир коснулся моего ушка губами, сказал совсем тихо:

— Я сам решу эти проблемы, слышишь?

Слышу, но ответить не могу. И проснуться не могу… Преодолеть туман, который заволакивает сознание, — тоже.

— Всё сон, любимая… — продолжал нашептывать брюнет. — Всего лишь сон… К утру он забудется, а ты перестанешь хмуриться и снова начнёшь улыбаться. И всё будет хорошо. Слово принца.

Да, всё будет хорошо. Всё непременно будет хорошо. Слово… слово кого? Нет, нет, мне чудится. Мне снится…


Я проснулась в очень дурном расположении духа. Ещё до того, как распахнула глаза, осознала — я зла! Зла невероятно! Ладони сжались в кулаки, ногти болезненно впились в кожу. Дыхание сбилось.

Потом-таки открыла глаза, обвела комнату взглядом. И вздрогнула, заметив на письменном столе нечто громоздкое — что именно, в утреннем мареве, да ещё при задёрнутых шторах, не разглядеть. Но вчера громадины не было, точно-точно!

Поёрзала, пытаясь устроиться поудобнее, не сразу сообразив — меня нервирует тот факт, что нечто тяжёлое давит на бёдра, а спине слишком жарко.

Поёрзала снова. Медленно, не без труда, перевернулась на другой бок и нос к носу столкнулась с Кирстеном.

Боевик спал. Причём прижавшись ко мне, водрузив руку на мои бёдра и сбросив плед. Последнее стало причиной того, что взгляду предстало не только лицо с идеальными чертами и колючей порослью на щеках, но и обнажённый торс.

В голове мелькнула мысль: Кир слишком мощный для мага, сейчас он больше на воина элитного гарнизона похож. И я, пожалуй, могла бы восхититься телом сообщника, если бы не одно но — при взгляде на Кира моя злость усилилась.

— Опять фырчишь?

Снова вздрогнула. Оказывается, кое-кто уже не спит, а просто притворяется, да?

— Эмелис, любимая…

— Посмотри на меня, — потребовала тихо.

Брюнет шумно вздохнул и распахнул глаза.

Какие они всё-таки потрясающие… пронзительно-синие, в обрамлении коротких чёрных ресниц. Вероятность утонуть близка к абсолюту, но…

— Что случилось, любимая?

Хороший вопрос. Вот только ответ на него до невозможности глупый. Дохлый тролль! Я же сейчас себя такой дурой выставлю! А не сказать не могу, потому что иначе лопну от возмущения.

— Мне сон приснился. Ужаснейший сон! Ты… ты… такую гадость совершил!

На последнем слове голос сорвался, выдав все мои эмоции.

Боевик тут же нахмурился, поджал губы, а глаза… они как будто виноватыми стали. Может, поэтому Кир снова их прикрыл, а?

— Какую гадость? — переспросил сообщник хрипло.

— Ты мне врал! Ты… ты…

Нет, это невозможно. Это просто невозможно и глупо донельзя! Ведь сон! Только сон, и в этом никаких сомнений, потому что… ну не мог наследный принц появиться в общаге дурборской академии магии! И вообще…

Давным-давно доказано: сон — это производная подсознания. Именно там, в подсознании, скапливаются страхи и проблемы, думать о которых человек отказывается. Когда уровень тревоги достигает пика, когда подсознание становится неспособно удерживать дурные мысли, приходят сны. Бредовые, но очень реалистичные…

Я запретила себе думать об отце. Я запретила себе любопытство в отношении Кира. Ещё запретила себе вспоминать о том, сколь несладко мне пришлось вначале — одно только предательство Дирры чего стоило. И это лишь малая часть моих «запрещено».

Да, я запретила! А подсознание не выдержало и напомнило обо всём. И вот результат — веду себя как последняя… ну даже не дура, а истеричка!

— Врал? — переспросил боевик. — А может… может, просто чуть-чуть недоговаривал, а? — И столько надежды в голосе…

Мне бы промолчать, но я не сдержалась, сказала:

— Нет, именно врал.

— Я ужасен, — выдохнул брюнет. Чтобы тут же сцапать в охапку вместе с одеялом, уткнуться носом в мои волосы и прошептать: — Прости, любимая. Мне очень-очень жаль. Клянусь, я больше никогда так не поступлю. Ни во сне, ни наяву, нигде.

В словах Кира было столько искренности, что я не только сдулась, но и устыдилась. О Богиня, за что я его отчитываю? Совсем из ума выжила, да?

А он? Слишком мудр, чтобы сражаться с женской глупостью. Вот и извиняется за то, чего не совершал.

Чтобы хоть как-то сгладить неловкость положения и увести разговор от этой щекотливой темы, коснулась растрёпанных чёрных волос, спросила:

— Любимый, а что это на твоём письменном столе стоит? Вчера не было.

— Шоколад, — не поднимая головы, пробормотал Кир.

— Что? — переспросила изумлённо.

— Шоколад. Ты вчера только о нём и говорила, вот я и…

О Всевышний! Я? Про шоколад? Да, кажется, было такое. В перерывах между поцелуями.

Стоп. То есть вчера кто-то всё-таки приходил?

— Откуда этот шоколад?

— Курьер принёс, — пробормотал Кирстен.

Курьер… курьер… дохлый тролль, совсем как во сне. Но во сне этим курьером был наследник дурборского престола, что… да невозможно это! Просто невозможно, и всё. Принцы посыльными не подрабатывают. Тем более такие, на чьих плечах едва ли не половина обязанностей по управлению королевством лежит.

Я проглотила возмущение, усилием воли погасила остатки злости. Сказала самым миролюбивым тоном:

— Спасибо, любимый.

— Для тебя всё что хочешь, дорогая, — прошептал боевик. — И даже больше…

Когда я добралась до стола, то обнаружила огромную, совершенно неподъёмную корзину, перевязанную красным подарочным бантом. Чего там только не было. И плитки, и коробки с конфетами, и даже дракон! Огромный такой, отлитый из разных сортов шоколада, с разноцветными чешуйками и очень острым, невероятно красивым гребнем. Ну как такую красоту есть, а?


Покидая Верилию, я знала — тут, в Дурборе, всё будет иначе. Я понимала, что придётся столкнуться с трудностями, которых прежде не ведала. Что буду вынуждена доказывать, добиваться и убеждать.

Я была готова к навязчивым ухаживаниям боевиков, к придиркам, зависти, прозвищам и прочей неизбежной чепухе. И лишь одного предположить не могла… что в какой-то момент магия отойдёт на второй план.

Что вместо неё? Нет, не поцелуи, а невероятная, кружащая голову нежность. Кажется, мой синеглазый сообщник чуть-чуть сошёл с ума, и я вместе с ним…

Кир, как и раньше, встречал по утрам и вёл на завтрак. Мы снова сидели за общим столом, в привычной тёплой компании, но мы отсутствовали. Я не замечала ничего и никого, даже вкус еды чувствовала через раз. Он тоже не замечал, пропускал мимо ушей безобидные подколки Норта, далеко не всегда отвечал на обращённые к нему вопросы и в общих беседах не участвовал. Зато его губы с завидным постоянством шептали ласковые глупости на ушко, а рука неизменно пребывала на моей талии.

Шёпот и прикосновения действовали завораживающе, и окончание завтрака расценивалось как мелкая, но крайне досадная неприятность.

Ещё одной неприятностью была необходимость идти на пары. Общих занятий было так мало, что я даже начала жалеть, что создатели наделили даром к защитной, а не боевой магии. Кирстен неизменно провожал до аудитории, дарил долгий-долгий поцелуй, а отпускал лишь под визг звонка.

Сам на пары опаздывал, ничуточки не опасаясь выговоров.

Потом был обед, на который, равно как и на завтрак, водили за руку. Тот же шёпот, прикосновения и невероятное сожаление о том, что снова нужно подниматься и идти в учебный корпус. Зато позже, по окончании занятий, помешать нам не мог никто — ни ректор, ни комендант мужского общежития, ни дохлый тролль со вшивым гоблином в придачу.

Я плотно оккупировала письменный стол, вытеснив Кирстена на кровать. Наглость? Ну, если учесть, что боевикам задавали раз в пять меньше, нежели нам, то ничего особенного.

Кир временами вспоминал о том, кто в комнате хозяин, и принимался выковыривать зарвавшуюся блондинку из своего кресла.

Метод силы сообщник использовать, разумеется, не мог — это недостойно мужчины. Поэтому на меня обрушивался весь спектр диверсионных действий. От щекотных поцелуев в шею до смешных историй на ушко.

Я героически сопротивлялась. Методы противодействия были разными — от цитирования учебников до ответных диверсий. Последние, если честно, доставляли мне невероятное удовольствие, поэтому их применяла куда чаще.

Отодвинуть тетрадь, горько вздохнуть и встать, дозволяя Кирстену занять место за письменным столом. Пройтись до зеркала, поправить причёску и оборки на вороте платья. После прогуляться до окна и снова к письменному столу вернуться. Встать за креслом, положить ладошки на плечи боевика и замереть.

Если не помогает — наклониться и обхватить губами мочку уха.

Если опять не помогает — прикусить мочку уха и вот так, не разжимая зубы, начать рассказывать о структуре какого-нибудь особо мудрёного щита. Ну или о культурных особенностях жителей седьмого, шестого или пятого миров. В крайнем случае, взывать к совести синеглазого.

Ещё один способ — встать, уступая место, и тут же забраться к нему на колени, придвинуть тетрадь, обмакнуть перо в чернильницу и опять к выполнению задания вернуться. А что? Кресло я уступила, верно? И разве я, такая маленькая, могу помешать?

Ну и что, что в этом случае все мысли из головы выдувает, и перо уже не бежит, а ползёт по бумаге, оставляя кляксы, которые кое-кому, наделённому большим числом магических талантов, потом приходится выводить?

Ну и что, что тетради и учебники в скором времени оказываются позабыты, а мои руки обвивают шею сообщника, ресницы стыдливо опускаются, губы приоткрываются в надежде на поцелуй?

Ну и что, что… я прекрасно понимаю — это игра. Причём опасная, ибо держать себя в рамках невероятно трудно. Даже теория Милли уже не спасает…

Ну и что?

Кто запретит?

И вообще, если Киру так нужен его письменный стол, то после ужина не претендую. После ужина, по давнишней привычке, валяюсь на кровати с учебником или каким-нибудь романом. А то, что сопротивляюсь, когда подушка пытается из-под меня выползти… ну это частности, верно?

— Мелкая, ты невозможна. — Любимая фраза Кира в таких случаях. Утверждение, с которым нельзя не согласиться.

Впрочем, сам не лучше.

Зазеваешься всего на миг — вывернется, отберёт книжку и… и всё. Сюжет забыт, вычитанные на книжных страницах умности (ну если это учебник был) — тоже. Не знаю, как так получается, но стоит его губам накрыть мой рот, результат один.

И… и кто он после этого?

Проводы в женское общежитие, как правило, заканчивались тем же. И хотя поцелуи были несоизмеримо короче — холодно всё-таки, и губы после таких ласк обветриться норовят — в общагу входила с неизменно пустой головой. И глупейшей из всех возможных улыбок…


Да, магия отошла на второй план. А может, и не на второй, а подальше… Правда, дело не только в Кирстене было.

Я осознала это на четвёртый день после нашего с брюнетом примирения. Когда закончилась «обожаемая» мной визуализация и девчонки дружно высыпали из аудитории, чтобы отправиться на тренировку.

Сердце кольнула иголочка сожаления. Я глубоко вздохнула, силясь отогнать это чувство, надела шубку и поспешила к выходу из главного учебного корпуса. Вслед за сокурсницами, разумеется, потому что путь один.

Оказавшись на крыльце, зябко поёжилась и поправила шапку. Шестой курс факультета боевой магии полным составом ждал внизу — обычное, в общем-то, дело. Смысл идти к куполу по отдельности, если тренируемся вместе? Тем более парочки, спайки, все дела…

Кира среди боевиков не заметила, а спустившись на три ступеньки, угодила в чересчур крепкие, но очень желанные объятия. Сообщник подкрался незаметно, как тот хитрый выхухоль из анекдота.

— Привет, — выдохнул синеглазый и припал к губам.

Я отвечала на поцелуй с тем же чувством, что и всегда. Таяла ли? Да. Трижды да.

Мир привычно кружился, ноги подгибались, сердце норовило выпрыгнуть из груди. Если бы в этот момент кто-то сказал, что сейчас зима, я бы не поверила — слишком жарко.

Потом Кирстен оторвался от губ и замер, выжидательно глядя на меня.

— Что? — спросила удивлённо.

Он не ответил, склонил голову набок.

А я лишь теперь заметила, что остальные идти к куполу не спешат. Парочки и компашки дружно мнутся неподалёку и делают вид, будто так и надо. Совсем как в те времена, когда мы с Киром только-только встречаться начали.

— Любимый, что происходит?

В ответ та же тишина, а взгляд из выжидательного напряжённым стал. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы догадаться…

— Если они ждут скандала, то вынуждена разочаровать. Скандала не будет.

Кирстен недоумённо приподнял брови, я же ухватилась за ворот его куртки и повторила:

— Скандала не будет.

— Любимая, — прошептал боевик, прижимая крепче.

Объяснять не хотелось, но пришлось.

— Любимый, я с твоим запретом не согласна, но я его принимаю. — Потом потупилась и добавила: — Даже нарушать не буду. Представляешь?

— Честно говоря, нет.

Выдохнула, вздохнула, уткнулась носом в его шарф — мороз в последние дни усилился, вот Кирстен и соизволил. Интересно, какая холодрыга должна наступить, чтобы мой синеглазый тиран ещё и шапку надеть согласился?

— Эмелис?

— Давай вечером об этом поговорим? А то ты на тренировку опоздаешь.

— Я на тренировку не собирался, — признался боевик. Тут же перевесил мою сумку на своё плечо, а я… я в воздух взлетела. И даже взвизгнула от неожиданности.

— Кир!

Синеглазый снова подбросил вверх — то ли дурачась, то ли в самом деле поудобнее перехватывая. Я же оплела руками его шею и нахмурилась.

— И куда ты меня несёшь?

— В общагу, куда ж ещё?

Норт, который стоял всего в двух шагах, закатил глаза.

— Ну вот, опять… — устало пробормотал он.

Что, неужели сильнее всех представления ждал?

Как вскоре выяснилось — нет. Норт отирался у самого крыльца по просьбе Кира. Должен был страховать от моего гнева. Нормально?

Синеглазый деспот легко спустился по ступеням, одарил притихших коллег снисходительной улыбкой и свернул влево — собственно, к дорожке, которая ведёт к мужской общаге. То есть он не шутил?

— Господин Канг будет недоволен, — заметила я тихо. Уж кто-то, а тренер прогульщиков не терпит.

Реакция Кирстена была вполне предсказуемой:

— И что?

Я пожала плечами и лишь теперь сообразила — Кир ведь тоже к скандалу готовился. Дохлый тролль! Когда это я дала повод думать, будто наделена столь скверным характером? Правда, задать этот вопрос вслух не решилась, ибо память услужливо подсунула пару эпизодов. Например, пощёчину, извиняться за которую по-прежнему не собиралась.

Кирстен шагал уверенно и быстро, не обращая ни малейшего внимания на удивлённые взгляды и понимающие улыбки. Шаг сбавил лишь тогда, когда проходили мимо административного корпуса. Просто на крыльце ректор внезапно нарисовался…

— Господин Кирстен! — изумлённо окликнул жабообразный. — Госпожа Эмелис!

— Господин Морвен, — ответил боевик учтиво.

Я промолчала. Не из благоразумия, просто струсила чуть-чуть.

Кир отвесил ректору положенный кивок и продолжил путь. А в спину прилетело:

— Господа студенты! Как это понимать? У вас занятия ещё не закончились!

Сообщник даже ухом не повёл, чем спровоцировал вполне законный вопрос:

— Кир, зачем ты его дразнишь?

— Привычка.

Я недоумённо изогнула бровь, а брюнет ухмыльнулся и пояснил:

— Видишь ли, любимая, когда я только поступил в академию, Жаба вызвался шпионить и докладывать моему отцу. Сама понимаешь, не узнать об этом я не мог, не возмутиться — тоже. С тех пор старательно изображаю неприязнь к ректору, а он терпит.

— Погоди. Что значит «изображаю»?

— Ну неужели ты думаешь, будто я мог допустить подобную слежку? Тем более мы с отцом договорились, учёба здесь — шесть лет свободы, а дальше…

Дохлый тролль, как знакомо.

— И что ты сделал?

— Пробрался в кабинет ректора и при помощи одного отличного парня с факультета универсальной магии перенастроил почтовый портал. Теперь все письма, адресованные моему отцу, попадают ко мне. А я их переписываю и…

Я не смогла сдержать улыбку, хотя отцу Кира искренне посочувствовала. Равно как и Жабе.

— А что будет, если твой отец узнает об истинном положении вещей?

Кир ответил в духе одного пустынного народа, чья хитрость в легенды вошла.

— А что будет, если… твой папа узнает?

Мне поплохело, причём по-настоящему и сильно. Я прекрасно понимала, что папа присматривает, что ему докладывают, пусть не обо всём, но тем не менее, но ответ, который давала самой себе — папа политик, он поймёт, — застрял в горле.

Да, папа политик, но регулярные визиты в мужское общежитие — это перебор. Хуже того, я не смогу их объяснить!

— Кир! — выдохнула уже в панике.

А брюнет как раз на крыльцо общаги внёс и вознамерился поставить на ноги. И поставил бы, если б не мёртвая хватка, которой в его шею вцепилась.

— Мелкая, да не волнуйся ты так… — вздохнул боевик. После подмигнул, исхитрился открыть дверь, не уронив при этом излишне взволнованную девицу, и понёс наверх.

И только когда за нами закрылась дверь его комнаты, признался:

— Эмелис, всё хорошо. О тебе Морвен лишнего не болтает.

— Откуда знаешь?

Синеглазый подарил ещё одну улыбку и не ответил.

Я могла допытаться, вытрясти из сообщника подробности, но делать этого не стала. Зачем? Кир не врёт, я точно знаю, а остальное… О Всевышний, кажется, теперь поняла, почему всё вот так, почему упустила контроль над ситуацией.

— Любимый, ты дурно на меня влияешь.

Боевик изобразил удивление и осторожно поставил на ноги. Тут же стянул с меня шапку и занялся застёжками шубки. Что и требовалось доказать!

— Кир, прекрати.

Я попыталась отвести его руку, но вместо желанной свободы получила крепкие мужские объятия и лёгкий поцелуй в губы.

— Любимый, ты дурно на меня влияешь, — повторила чуть тише, потому что… голос от этого мимолётного поцелуя ослаб. — Прекрати вмешиваться в мои дела. Прекрати решать проблемы, которые надлежит решать мне.

В глубине синих глаз вспыхнули едва заметные искорки. Гнев? О Богиня, с чего бы?

Зато голос Кира прозвучал подчёркнуто мягко:

— Эмелис, вынужден напомнить, ты — моя девушка. Поэтому я решал, решаю и буду решать проблемы, которые ты наивно считаешь своими. И это не обсуждается.

Хорошо, что руки боевика по-прежнему талию сжимали, иначе я бы непременно осела на пол.

— Любимый, это возмутительно!

— Аргументы? — Он стал непривычно серьёзным и строгим.

Впрочем, лгу. Я уже видела такого Кира — в столовой, когда он объяснял сокурсникам пагубное влияние любопытства; на арене, когда с Кангом, а после с Кейном разговаривал; и перед женской общагой, когда бои запрещал.

Разговор грозил перерасти в ссору, а ругаться не хотелось. Поэтому набрала в грудь побольше воздуха, сказала со всем спокойствием, на какое была способна:

— Кирстен, если так пойдёт и дальше, то по возвращении в Верилию меня сожрут.

— А жених на что? — парировал синеглазый.

Сказать, что Рид не из тех, кто готов решать мои проблемы? Ну это ещё одна ложь, если честно. Вот только…

— Кирстен, пожалуйста… — Да, иных аргументов у меня не нашлось.

Боевик выпустил из капкана и снова застёжками моей шубки занялся. После опустился на колени и принялся пряжки на сапогах расстёгивать. Я смотрела на его манёвры с немым укором. Сопротивляться было страшновато.

— Эмелис, посмотри на вопрос с другой точки зрения, — покончив с пряжками, сказал синеглазый. Снова поднялся, снова обнял. — После академии ты вернёшься в свет. И если здесь, среди магов, существует некое подобие равноправия, то там равноправием и не пахнет. Какой бы сильной и самостоятельной ты ни была, тебе всё равно придётся подчиняться мужчинам. Сперва отцу, после мужу. Поэтому… привыкай.

Дохлый тролль! Ну зачем? Зачем напоминать о грустном?!

— Хочу замуж за мага, — сама не ожидала, что скажу такое.

— За меня пойдёшь? — тут же отозвался сообщник. Уголки красиво очерченных мужественных губ дрогнули в улыбке.

— Нет. — Я ухватила брюнета за ворот меховой куртки, чтобы тут же сжалиться и заняться разматыванием его шарфа. Это снаружи холодно, а в общаге ужас как жарко. — Прости, Кирстен, но ты слишком похож на моего отца. Не внешностью, характером.

— То есть? — заинтересовался брюнет.

Думаю, рассчитывал услышать комплимент, но я сказала правду:

— Ты тиран, Кирстен.

— А если тренировки разрешу? — вмиг нашёлся он.

Я не выдержала, улыбнулась.

— Мелкая, я не шучу.

— Ты сперва разреши…

Я не верила! Не думала! Не ожидала! И даже ущипнула себя, когда Кир наклонился и зашептал, едва не касаясь моих губ:

— Эмелис, любимая, я был неправ и слишком резок. Ты маг-защитник, ты не можешь без боёв, и я не имею права лишать тебя этого удовольствия. Поэтому сражаться ты будешь, но атаковать тебя буду я, и только я. Потому что смотреть, как на тебя нападают другие, не могу, а выходить против нашей с тобой спайки никто не хочет.

Минуту назад Кир напомнил о будущем, в котором многое станет невозможным. Наверное, именно поэтому сделала то, что… не запрещено этикетом по той лишь причине, что составители свода правил даже вообразить подобный поступок не могли.

Я лизнула его губы.

Пронзительно-синие глаза потемнели столь резко, что едва не отпрянула с испугу. Вернее, я попыталась, но Кир удержал.

— Любимая, — сипло сказал он и… и на этом слова кончились.

Полчаса, не меньше, я плавилась в объятиях сообщника, понимая всю тяжесть своего проступка. Жалела ли о содеянном? Нет, ни капли.

А много позже, когда Кирстен успокоился, а я, наконец, научилась дышать и осознала себя, боевик спросил:

— Эмелис, а ты? Почему ты решила уступить?

Я покачала головой и промолчала. Не могла сказать — слишком велика вероятность нового допроса, который ни к чему хорошему не приведёт.

Я отказалась от боёв, потому что слишком хорошо поняла, что такое страх за близкого человека. Да, газетчики и скупая статья о событиях в Верилии открыли глаза. Я ведь тоже просила отца: остановись, не делай, не надо! Он не послушал. А что теперь?

Он там, под прицелом, а я здесь, в недосягаемой дали. Сижу и боюсь, что удар достигнет цели, станет фатальным. Я никому не пожелаю испытать такой ужас. И если ощущения Кирстена хоть на сотую долю близки моим… да пропади они, эти бои, пропадом! Обойдусь!

Глава 13

— М-м-м… вкуснотища… — протянула Милли восторженно. Даже глаза от удовольствия прикрыла.

Я улыбнулась, тоже конфету взяла. А прежде чем успела отправить в рот, услышала:

— Эмелис, я никогда таких не ела! Это же сказка!

Опять улыбнулась, потому что наши с Милли ощущения полностью совпадали. И это несмотря на то, что подруга росла в одном из провинциальных городов Дурбора, а к моим услугам были все лучшие кондитеры Верилии.

Кир превзошёл всех. Уж не знаю, где он раздобыл ту корзину, но шоколад и впрямь волшебным был. Впрочем, кремовое мороженое, с которого началось моё сегодняшнее утро, ещё вкусней, не зря в мужской общаге ночевать осталась.

И хотя боевик отпирался, я точно знала — Кир за лакомством через стационарный портал ходил. Небывалая наглость, если честно. Одно дело, когда по важным вопросам порталом пользуется, и совсем другое — тратить запас магии на доставку мороженого. И куда только Морвен глядел? Ведь переход в его ведомстве.

— Эмелис, ты счастливица, — выдала Милли.

Я беззаботно кивнула и подхватила чашку с чаем. А отхлебнув, перелистнула очередную страницу очередной не слишком свежей газеты, чтобы снова не обнаружить ни слова о родном королевстве. За последние четыре недели это вошло в привычку.

Со времён достопамятной статьи дурборские газетчики о Верилии не писали. Я отсутствию новостей не радовалась, хотя отлично понимала — в моей ситуации лучше так, чем про убийства читать. Ведь даже если узнаю, сделать ничего не смогу, разнервничаюсь, и только.

Одно удивляло: зачем я, Эмелис из рода Бьен, читаю эти газеты дважды? Сперва у Кира, потом у Милли? В какой-то момент ловила себя на мысли, что ищу отличия. С какой стати решила, будто газеты, которыми делится Кир, могут отличаться от тех, что приносят подруге, ума не приложу. Но казалось.

— Кстати, Эмелис, — вновь позвала Милли. — Какие планы на каникулы?

— Библиотека и второй раздел дипломной работы, — честно призналась я, чтобы увидеть вытянутое лицо и круглые, как блюдца, глаза.

— Что? — переспросила подруга потрясённо.

Я бы повторила, но толку?

— Я на каникулы тут остаюсь, в академии.

— Да ладно?!

Удивление Милли было вполне понятно, каникулы — это святое. Но что делать, если мне в самом деле податься некуда?

Впрочем, не совсем так.

Зимние каникулы — единственный законный повод воспользоваться стационарным порталом академии. Ректорат готов бесплатно и быстро доставить каждого студента в любую точку Дурбора, при условии, что в этой самой точке тоже стационарный портал имеется.

Все, кому посчастливилось родиться в крупных городах, традиционно едут по домам. Те, чей дом слишком далеко от стационарного портала, в компашки объединяются и планируют дружный загул в столице. Ещё одна часть студиозусов — из тех, кто слишком застенчив или средств на загулы не имеет, — в академии, остаётся.

В том, что касается лично меня, в Верилии мне делать нечего, разве что проблемы создавать (да и не уверена, что этот портал до моего дома дотянет). Болтаться по столице Дурбора тоже не хочется — мало ли, вдруг кто опознает. Так что выход один — остаться в академии. Собственно, с самого начала так планировала.

— А Кир? — выпалила Милли.

— А что Кир?

Глаза подруги ещё больше сделались, хотя, казалось, куда уж?

— У Кира дел невпроворот, — попыталась сгладить ситуацию я. — К тому же совместные каникулы — это слишком. Наши отношения не на той стадии, чтобы…

— Как это не на той! — перебила Милли. — А на какой же?!

Я потупилась. Не объяснять же ей, что всё фикция? А признаваться в том, что боевик даже не заикнулся насчёт каникул, не хочется тем более. Нет, мне не обидно, я всё понимаю и не рассчитывала даже! Но Милли этого точно не поймёт.

— Я не готова ехать на каникулы с Киром.

— Почему?

— Потому что… потому что…

Я искренне пыталась выдумать правдоподобную причину, но фантазия отказала. Единственное — очень отчётливо вспомнился один эпизод, который при сильной натяжке мог сойти за повод… Мог, если бы Милли знала, что во время моих ночёвок в мужской общаге Кир спит в бриджах и под пледом.

— Просто не хочу, и всё, — пробормотала я.

— Опять поссорились?

Я не выдержала, закатила глаза.

— Нет.

— Тогда пойдём с нами? — тут же предложила подруга.

— С вами? — Я не смогла сдержать улыбки. — К родителям Сина? Обсуждать вашу с Сином свадьбу? Милли, я тебя умоляю…

— А что такого? Эмелис, тебя же никто не будет заставлять выбирать салфетки и кружева для платья! Хотя я бы от твоей помощи не отказалась, при твоём вкусе…

— Милли, нет. Спасибо тебе, но не могу. Я в академии останусь, и это не обсуждается.

Подруга отстала не сразу. Сперва помучила как следует, заставила придумать тысячу и одну причину моего нежелания погостить в доме её будущих родственников. Потом снова к вопросу наших с Киром отношений вернулась и жутко обиделась, когда я встала и отправилась к себе.

А в моей памяти вновь и вновь всплывал эпизод, который мог бы послужить отличным поводом для отказа от совместных каникул. И так от этого воспоминания жарко было, что по возвращении в комнату пришлось прислониться лбом к оконному стеклу…

Я сама виновата в том маленьком происшествии и солгу, если скажу, что не понимала, сколь опасна затеянная мной игра. Более того, я могла себя приструнить, но…

В тот вечер я закрыла тетрадь по физану, встала из-за стола и решительно пересекла комнату. Сбросила домашние туфли (они появились здесь по требованию Кира, вместе с моей зубной щёткой, кстати) и забралась на кровать. Боевик, который на этой самой кровати возлежал и внимательно следил за всеми моими передвижениями, отложил книгу.

— Кир… — позвала тихо, но интонации были далеки от обычных. Я строила из себя капризную девчонку. — Кир, а знаешь что?..

— Что? — спросил синеглазый.

Я ответила не сразу. Сперва подползла ближе, очертила пальчиком вырез его рубахи, судорожно вздохнула.

— Кир, я требую поцелуй.

Брови боевика взметнулись на середину лба, в глазах вспыхнуло любопытство.

— И по какому поводу? — голос прозвучал ровно, но сообщник веселился.

— Я решила триста семьдесят первую задачу.

Вот теперь веселье испарилось, Кир удивлялся всерьёз.

— Да ладно!

Я пожала плечами и кокетливо отвела взгляд.

Задача и в самом деле была сложной. Мы целый семинар на неё потратили! Ликси получал огромное удовольствие, поочерёдно вызывая к доске и наблюдая за нашими потугами. Досталось всем, даже Киру, который, несомненно, ходил в любимчиках.

— Поцелуй, — всё так же, не глядя на боевика, напомнила я.

— Хм…

Кирстен приподнялся на локте и, мимолётом коснувшись моих губ, отстранился. Я не могла не возмутиться.

— И это всё?! Кир, я триста семьдесят первую задачу решила!

Я искренне надулась. Пихнула брюнета в бок, легла рядом и уставилась в потолок. Потолку и сказала:

— Я требую поцелуй!

Кир снова на локте приподнялся, заглянул в глаза. Он уже не удивлялся, на мужественных, красиво очерченных губах играла улыбка.

— Точно решила?

— Точно.

— А может, ты врёшь?

Если кто-то думал сбить меня с намеченного пути, то он не учёл одного — Эмелис из рода Бьен на столь примитивные подначки не ведётся!

— Я требую поцелуй.

Кир шумно вздохнул. Если бы не лукавый блеск в глазах, я бы непременно поверила, что он против, но…

— Ладно, Мелкая. Поцелую. Но если потом выяснится, что ты соврала, то поцелуй вернёшь.

— Конечно, любимый, — проворковала я и прикрыла глаза в намерении насладиться по полной.

Я не учла главного: целоваться лёжа на кровати — это совсем иначе. Ну то есть совсем-совсем иначе!

Кирстен придвинулся вплотную, ласково коснулся щеки. Потом опёрся рукой о подушку, навис надо мной. По телу прокатилась волна жара, и дело не только в предвкушении поцелуя — я почувствовала себя пленницей, и это ощущение… оно оказалось неожиданно приятным и крайне волнительным.

— Значит, поцелуй… — выдохнул синеглазый.

Я нервно сглотнула, а в следующий миг губы боевика коснулись моих. Потом ещё раз и ещё. Язык дразняще прикоснулся к уголку рта, скользнул по нижней губе и исчез, словно не бывало.

Реальность привычно качнулась, голова закружилась, сердце запнулось и замерло. Но не это главное! Главное в том, что… мне не понравилось. Почему так мало? Почему так быстро? Почему…

Я обняла сообщника за шею, не позволяя отстраниться.

— Любимый, это несерьёзно, — сообщила хмуро. И прежде чем боевик успел возразить, приподнялась и поцеловала сама. Так, как считала нужным.

Первое моё прикосновение было мягким, ласковым и чуточку застенчивым. Да, я немного засмущалась, но с кем не бывает? Кир ответил судорожным вздохом, но призывать к порядку не стал.

Второе касание было жестче, требовательней и смелее. Мой язык юркой змейкой скользнул в рот боевика, дразня и разжигая. В этот раз вздохом дело не ограничилось. Глаза Кирстена потемнели, лицо застыло, из горла вырвалось хриплое:

— Эмелис…

Я мысленно усмехнулась и припала к его губам в третий раз. Этот поцелуй был ещё менее благоразумным и крайне напористым. Я наслаждалась властью, которую получила, упивалась покорностью синеглазого, ликовала, чувствуя, как меняется его дыхание, как бьётся сильное сердце.

— Эмелис, остановись… — выдохнул Кир.

Я улыбнулась и совершила то, на что благовоспитанная девушка не способна в принципе, — укусила за нижнюю губу.

И всё. Мир не поплыл, он взорвался!

Кир перестал нависать, прижал к постели. Его губы завладели моими — обжигая, лишая воли, сводя с ума. Пальцы в одно мгновение развязали ленту, стягивающую волосы, запутались в локонах. Эта вольность превратила кровь в жидкий огонь, заставила застонать и выгнуться.

Рука боевика тут же скользнула вниз. Мимолётом коснувшись груди, легла на талию. Прикосновение не было обычным — кажется, всё то же самое, но нет. Поцелуй стал болезненно жёстким, невероятно глубоким и очень-очень властным. Я забыла себя.

Миг. Одно стремительное, едва уловимое движение, и я сверху. Инициатива принадлежит не мне, это Кирстен вывернулся, чтобы до пуговичек платья добраться. Я упираюсь ладошками в матрас, целую горячие мужественные губы, отмечаю краем сознания: бытовым заклинанием, которое ускоряет процесс раздевания девиц, Кир тоже не владеет. Радоваться этому факту глупо, но я радуюсь.

Минута. Ткань платья ползёт вниз, оголяя плечи. Кир приподнимается, чтобы покрыть поцелуями шею и ключицы. Из горла вырывается стон, слишком громкий и протяжный. Собственные пальцы с лёгкостью избавляют боевика от заколки, чтобы тут же запутаться в чёрном шёлке волос.

Забвение. Нет ни звуков, ни запахов, ничего! Только ощущение прохлады, которое дарит ткань нижней сорочки и огонь прикосновений. Кир властно сжимает грудь и глушит мои стоны поцелуями.

Вечность. Не прерывая поцелуя, вместе выпутываем мои руки из рукавов. Бретельки нижней сорочки падают, обнажая кожу. Хочется рычать. Но не от злости, нет! Я не знаю, как это ощущение называется, но… оно непреодолимо.

Синеглазому тоже рычать охота, и он, в отличие от меня, не сдерживается. Рывок, и я снова распластана на постели, Кир нависает скалой. Спускается ниже, обхватывает губами затвердевшую горошину, а я отчётливо понимаю — всё, что было раньше, не в счёт. Истинное сумасшествие начинается здесь и сейчас!

— Кир!

Мольба и одновременно приказ. Только не останавливайся! Что хочешь делай, только продолжай! Этот огонь невыносимо опасен, но я согласна сгореть. Я хочу сгореть!

Губы и руки сообщника невероятно откровенны. А я, как ни странно, ни капельки стыда не испытываю. Мне нравится. Мне хочется. Мне ужасно хочется, чтобы это длилось вечно! Я кусаю губы, чтобы заглушить стоны, выгибаюсь, впиваюсь ногтями в плечи синеглазого, царапаю мощную спину.

И лишь когда Кир спускает расстёгнутое платье ниже, когда его прикосновение обжигает бедро, прихожу в себя.

Страх? Нет, хуже! Из горла вырывается стон разочарования и горький шёпот:

— Кир, я не могу…

Боевик замирает. Его дыхание шумное и прерывистое, взгляд подёрнут туманом.

— Кир, не могу! — повторяю жалобно. Тоже замираю, отчаянно кусая губы.

— Эмелис? — Голос едва узнаваем. Слишком тихий, слишком хриплый, зато взгляд проясняется. А в следующий миг с уст слетает вопрос: — Эмелис, ты… девственница?

Я мысленно сжалась и зажмурилась в придачу. Глаза открыла лишь тогда, когда сообразила — Кир даже не думает смеяться.

— Эмелис, ты…

Я кивнула.

Кивнула, чтобы услышать тихий стон и оказаться прижатой к широкой груди сообщника. В этом жесте не было ни толики того безумия, которое владело нами минуту назад.

— Прости, — выдохнул боевик, а я… снова губу закусила.

Просто… просто в среде магов всё иначе. Для магов девственность… ну если не порок, то изъян точно. В открытую об этом, конечно, не говорят, но… Сколько шпилек я вытерпела, будучи студенткой верилийской академии, одной Богине известно.

— Прости, — повторил Кир. — Я думал, ты…

Я потёрлась носом о горячую шею. Самой бы извиниться, но язык отнялся, да и слова в горле застряли.

— Я думал, твой жених…

— Рид просил, но я… но мы… — О Всевышний! Да что сказать-то?

Признаться, будто мечтаю во что бы то ни стало сберечь себя до свадьбы? Ну так неправда это. Я же магичка, мне позволено больше. Солгать, что Рид не проявлял настойчивости? А смысл? Сказать, что никогда прежде не теряла голову?.. Нет, об этом Кирстену тем более знать не нужно…

— Прости, любимая… — снова выдохнул синеглазый и отпустил. И тут же принялся натягивать на меня спущенную до пояса одежду.

Правда, это не помешало боевику снова прикоснуться к обнажённой груди. Сперва пальцами, после губами. Я не возражала, хотя теперь щёки заливал густой и очень горячий румянец.

И пусть после этого случая мы по-прежнему проводили вечера и выходные вместе, думать о совместных каникулах не приходилось. Кир… он ведь не железный, верно? Более того, ему двадцать. Он взрослый, состоявшийся мужчина, которому… Дохлый тролль! Не желаю об этом думать! О чём угодно, только не об этом!


Сессия промелькнула незаметно. Кажется, только-только началась, и уже всё, последний экзамен. Физан, кстати.

Гоблинообразный Ликси вопреки озвученным в начале года угрозам валить не пытается, даже наоборот — улыбается и подбадривает. Вот только я старания препода не ценю, намеренно тяну с ответами и едва сдерживаюсь от желания ещё парочку билетов попросить.

Почему? Очень просто. Последняя оценка в зачётном листе — начало каникул. Самых отвратительных каникул в моей жизни.

На душе скребут кошки, в сердце завывает вьюга, созвучная той, что голосит за окном. Не знаю, что угнетает сильней — предстоящее излишне близкое знакомство с местной библиотекой, разлука с Киром или осознание того, что сообщник едет туда, где слишком много охотниц за титулом. И пусть взгляд на женскую добродетель в обществе вполне однозначен… сговорчивые есть всегда.

Конечно, личная жизнь Кирстена не моего ума дело. Конечно, он против фавориток и прочих утех. Конечно, у меня нет оснований ревновать, но, дохлый тролль, я в панике. Доводы рассудка не принимаются, крики совести не слышны. Хочется разрыдаться в голос и… лицо одному брюнету расцарапать. Авансом.

— Госпожа Эмелис, — позвал Ликси. — Госпожа Эмели-ис…

Я вздрогнула и попыталась вчитаться в последний вопрос билета.

— Госпожа Эмелис, хватит. — Препод расплылся в очередной улыбке и билет отобрал. — Вы свободны. Отлично.

Снова вздрогнула и поёжилась.

— А давайте я всё-таки отвечу?

— Свободны, — повторил Ликси и размашисто вписал оценку в ведомость.

Я сникла, но спорить не стала. Поднялась, вернулась к своему столу, чтобы забрать сумку. Медленно, не скрывая мрачного настроения, проследовала до двери и вышла в коридор. И тут же угодила в крепкие объятия Кира.

— Ну как? — спросил боевик, коснулся губами ушка. — Сдала?

Я кивнула и прижалась щекой.

— А почему грустная? — поинтересовался синеглазый. — Ликси расстроил?

— Нет, — пробормотала я. Вдохнула поглубже в надежде хоть чуточку успокоить нервы, добавила: — Всё в порядке.

Сообщник хмыкнул и отпустил. Он уже забрал из гардероба мою шубку и теперь заботливо держал, ожидая, когда соизволю одеться. Я капризничать не стала — молча впихнула руки в рукава, намотала на шею поданный Киром шарф, натянула перчатки.

— На обед мы, конечно, опоздали? — Спросила просто так, для галочки.

А в ответ услышала:

— Смотря где обедать хочешь.

Я как раз шаг в сторону лестницы сделала, тут же споткнулась. Развернулась, одарила брюнета недоуменным взглядом.

— Что?

— Что? — спопугайничал он. Настиг, обвил рукой талию. И вот так, совершенно игнорируя моё недоумение, повёл к выходу из главного учебного корпуса.

Когда спустились на первый этаж и подошли к двери, я не выдержала:

— Кир, что за намёки?

— Никаких намёков, — выдержав паузу, сказал боевик. — Просьба. Одна маленькая, совершенно необременительная просьба.

Я остановилась, Киру тоже замереть пришлось. Стоять просто так мой сообщник, разумеется, не мог, поэтому опять оказалась в капкане его объятий. Да ещё под прицелом синеглазого взгляда.

— Просьба, — повторил Кирстен.

Сердце пропустило удар и тут же встрепенулось, забилось чаще. Я прекрасно поняла, о чём речь, но… несмотря на все душевные терзания, несмотря на приступы ревности, которые преследовали на протяжении последних двух недель, ответить согласием не могла.

— Кир, я…

— Пожалуйста, — перебил боевик. — Я очень прошу. Я умоляю.

Румянец, опаливший щёки, был крайне неуместным, но удержать лицо не сумела. А Кирстен воспользовался заминкой и продолжил:

— Эмелис, ты ведь понимаешь, что я не могу тебя в академии оставить. Я с ума сойду от беспокойства. К тому же что здесь делать? В библиотеке сидеть? Две недели?

— Кир…

— Эмелис, это несерьёзно, — продолжал синеглазый. — И очень подозрительно. Ты моя девушка, помнишь? Хочешь, чтобы ближайшие полгода нам всей академией кости мыли? Хочешь, чтобы…

— Кир! — протестующе выпалила я, попыталась отстраниться. Не то чтобы хотелось оказаться дальше, просто единственный способ прервать эту тираду. — Кир, я не могу.

Ух! Каких сил мне эти слова стоили!

— Почему? — голос брюнета прозвучал очень ровно.

— Потому что. — Собственный голос прозвучал ещё ровней, хотя сердце ходуном ходило.

Дохлый тролль! Я так ждала этого предложения и… и вот. Мы оба знаем, что совместные каникулы невозможны. Выносить наши отношения за пределы академии глупо!

— Ты даже не спросишь, куда приглашаю?

Я нахмурилась. Учитывая нашу ситуацию, у нас лишь один путь — в гостиницу. Но Кирстен слишком благороден, чтобы предложить подобное. Тем не менее я спросила:

— Так куда приглашаешь?

Синие глаза блеснули озорством. Сообщник наклонился к самому ушку, щекотнул дыханием и прошептал:

— Мелкая, ты не поверишь. Но зимние каникулы лучший боевой маг дурборской академии проводит в гостях у… бабушки.

Я не выдержала, прыснула! Нет, мне прекрасно известно, что ничего смешного тут нет, что пожилые леди нашего круга те ещё стервы, но…

— Ну вот… а я боялся!

С этими словами меня выпустили из захвата, но лишь для того, чтобы подхватить на руки.

— Прости, любимая, но иначе точно на обед опоздаем, — с улыбкой сообщил брюнет, и мы продолжили путь к выходу из учебного корпуса.

Я ответить не могла — я хохотала. Ну это же не всерьёз, верно? О серьёзных вещах таким тоном не говорят! Да и не может Кир пригласить в гости! У него… у него же проблемы будут, если девицу притащит! Или…

Кто-то из сокурсников галантно придержал дверь, позволяя синеглазому выйти из корпуса. В лицо ударил порыв ветра, мороз ожёг щёки.

— Кирстен, ты же сейчас шутил?

Улыбка, озарявшая лицо боевика, стала стократ шире.

— Нет, любимая. Я серьёзен как никогда.

Смеяться расхотелось в момент.

— Кир…

— Эмелис, только не начинай. — Брюнет тоже посерьёзнел, хоть и не слишком. — Поверь, бабушка тебе понравится.

— Кир!

— Да, солнышко. Я тоже тебя люблю. Очень-очень.

Боевик легко спустился с крыльца и свернул влево, к административному корпусу. То есть шутки в самом деле кончились, потому что именно там, на первом этаже администрации, стационарный портал расположен.

Возмущение сменилось паникой, причём до того сильной, что даже губы задрожали.

— Кир… Кир, остановись.

Остановился. Глянул на меня. Улыбаться прекратил.

— Любимая, давай не будем ссориться? — И голос — строже не бывает.

— Дорогой, ты спятил? — вконец опешила я.

Шумно вдохнул, выдохнул.

— Эмелис, я хоть раз тебя подводил?

Крыть было нечем, и я прикусила язык. Но один вопрос всё равно остался:

— А почему ты раньше не сказал? Почему не предупредил?

Пауза, ещё один шумный вздох, и предельно тихое:

— Ужасно боялся, что откажешь.

В этих словах было столько искренности, что сердце в комок сжалось, а я так и вовсе онемела.

Кир? Этот невероятно уверенный в себе мужчина боялся? О Всевышний, да разве такое возможно? Душа шепнула — да, и я растерялась окончательно. А боевик нарочито бодро улыбнулся и продолжил путь.

На ноги меня поставил лишь тогда, когда на крыльце административного корпуса очутились. Открыл массивную дверь, пропуская в тёплое нутро холла. Едва переступили порог, цепко ухватил за руку — он в самом деле боялся. Даже сейчас, наблюдая моё молчаливое согласие на эту авантюру, боялся, что передумаю.

Мы миновали холл и короткий коридор, свернули вправо и тут же оказались в небольшом, лишенном дверей зале. Ничего примечательного — только магические светильники по стенам, тёмные гардины на окнах и круг стационарного портала на полу.

Узор, вытесанный в камне, тускло светился, свидетельствуя о том, что портал активен. Причём его не маг поддерживает — в данный момент заклинание перехода замкнуто на магический источник, расположенный под академией.

Переходы начались ещё вчера, курировал их, как и положено, ректор. Завидев нас, Жаба нахмурился и поджал губы, но ни слова против не сказал. Он кивнул отиравшемуся поблизости Тэссиану, тот сверился со списком, который держал в руках, и шагнул к порталу. Пара несложных пассов, и несколько символов, вычерченных в первом круге, замерцали ярче огня. Минута, необходимая, чтобы позволить магической структуре напитаться магией под завязку, и портал ожил.

Внутренний круг пришёл в движение первым. За ним начал вращение и второй — внешний. Вместе они напоминали жернова, ну или мясорубку, как говорят обыватели. Шагнуть в такую… не страшно, если ты маг. Да и лишённые магии быстро привыкают.

Кир крепче сжал мою ладошку и сделал шаг вперёд. Кажется, всё ещё опасался, что передумаю. Но я отступать не собиралась, равно как и отставать. В жернова, созданные магической вязью, мы шагнули одновременно.

Мир изменился.

Вместо маленького мрачноватого зала административного корпуса взгляду предстал другой — просторный и светлый. Свет сочился сквозь высокие стрельчатые окна, падал на белоснежный мрамор пола, подчёркивал величие расставленных по нишам статуй. Поджидавший нас лакей тоже статую напоминал, и я едва не взвизгнула, когда мужчина прищёлкнул каблуками и согнулся в поклоне.

А в следующий миг я о лакее забыла, потому что вновь оказалась в капкане объятий Кирстена. Боевик заступил дорогу, медленно наклонился к губам. Поцелуй был исполнен невероятной нежности, но пьянил не хуже самого хмельного вина. Правда, застонала по иной, не связанной с хмелем причине.

— Что не так? — тут же отозвался синеглазый.

Я уткнулась лбом в его плечо и мысленно признала себя самой безголовой девицей в мире. Да что там в мире, во всех семи мирах!

— Любимая, что стряслось? — позвал Кир обеспокоенно.

— Багаж. Я о нём даже не вспомнила.

Съездила, дракон меня пожри, на каникулы!

Ладно Кирстен, для него тут дом родной, а я? Даже зубную щётку не взяла!

Мысленные стенания оборвал тихий, но очень задорный смех.

— Что? — Я вскинула голову и насупилась.

— Ничего, — ответил боевик, озаряя мир самой ласковой из улыбок. Потёрся носом о мой нос, сообщил доверительно: — Эмелис, бабушка всегда мечтала о внучке, и когда узнала, что приду не один…

— Что?! — выпалила я. — То есть ты… ты нарочно о багаже не напомнил?

Боевик юлить не стал.

— Да, — притворно понурившись, сказал он. А осознав степень моего негодования, добавил поспешно: — Любимая, пожалуйста, не злись. Знаешь, как трудно угодить двум женщинам разом?

То есть раскаяния в нас нет, не было и не будет? Ну… ну Кир! Ну гад!

Боевик отпустил и тут же занялся застёжками моей шубки. За несколько недель нашего «романа» так привыкла к подобным финтам, что даже внимания не обратила. Просто стояла и сопела, хотя злости уже и в помине не было. Просто… неудобно очень, особенно перед бабушкой.


Госпожа Вента ждала в зимней гостиной. Старушка оказалась маленькой, худенькой и бесконечно милой. На испещрённом морщинами лице сияла приветливая улыбка, из-под тёмного кружева чепца выглядывали мелкие серебристые кудряшки. Платье, как и положено, было тёмным и довольно строгим. Госпожа Вента, несомненно, была вдовой.

Завидев нас, женщина отложила книгу и встала. Я же присела в глубоком реверансе, Кирстен отвесил положенный по этикету поклон, лишь потом заключил старушку в объятия и поцеловал в обе щеки.

— Бабушка, знакомься, это Эмелис, — сообщил боевик, отстраняясь. И уже мне: — Эмелис, это госпожа Вента.

Хозяйка замка судорожно вздохнула, приложила ладошку к груди.

— Какая хорошенькая, — прощебетала она. Одарила восторженным взглядом сперва меня, затем и внука.

Я не выдержала, потупилась. Почувствовала, как щёки заливает жгучий румянец. Правда, смутиться как следует не успела — в гостиной появился лакей, объявивший, что обед подан.


В дурборской академии магии кормили более чем сносно, но крем-суп с устрицами, разумеется, не подавали. Мясом мраморной акулы тоже не баловали. Равно как мандариновыми пирожными, клубничными эклерами и прочими вредными для фигуры вкусностями.

Да, госпожа Вента расстаралась, вызвав у меня редкий приступ обжорства. И даже тот факт, что мой визит в замок состоялся в результате диверсии синеглазого пройдохи, аппетита не портил.

Зато смущалась я как никогда в жизни!

Полноценное знакомство началось ровно в тот момент, когда нам подали второе. До этого старушка стоически терпела, позволяя двум оголодавшим студиозусам заморить червячка…

— Эмелис, я так рада, что вы согласились приехать, — сказала она с улыбкой. — Знаете, Кир так волновался…

— Ба… — перебил явно недовольный такой откровенностью боевик.

Вернее, попытался перебить. Госпожа Вента махнула на внука рукой и беззаботно продолжила:

— Он же всё время только о вас и говорит. Эмелис то, Эмелис сё… Эмелис с Ликси переругалась. Эмелис три молнии первого порядка отразила. Эмелис…

— Ба! Перестань немедленно!

Старушка подмигнула, причём не Кирстену, а изрядно порозовевшей мне, но умолкать не спешила:

— А я всё слушала и думала, что же это за девушка такая, что даже нашего непробиваемого Терри проняло.

Кир кашлянул, госпожа Вента запнулась, а я… я не могла не спросить:

— Терри? Твоё домашнее прозвище?

Боевик кивнул, а старушка снова смущать принялась:

— Зато теперь мне всё ясно. Вы очень красивая девушка, Эмелис. И вы не просто магиня.

Мои брови взлетели на середину лба, и это при том что снова краснела, и куда сильнее прежнего. Конечно, я прекрасно знаю, что не дурнушка, но… из уст хозяйки замка комплимент звучал как-то по-особенному.

— Вы слишком хорошо держите спину, — милостиво пояснила та. — И предпочитаете платья, что большинству магинь несвойственно. И волосы… Эмелис, у вас великолепные волосы, как замечательно, что вы не поддались этой ужасной моде на женские стрижки.

Я не могла не улыбнуться. Ну вот, сейчас начнётся. Про распущенную молодёжь и распущенных магинь в частности.

Но госпожа Вента опасений не оправдала…

— Знаю, в среде магов спрашивать имя рода не принято и ставить вас в неловкое положение не буду, но в вашем происхождении не сомневаюсь. И это так замечательно.

Дохлый тролль! Вот только намёков не надо!

— Ба, прекращай, — озвучил мои мысли Кирстен. — А то… сбежит она от нас.

— Сбежит? — изумилась старушка. Если бы не смешинки в глубине синих, как у Кира, глаз, я бы даже поверила, что удивляется всерьёз. — Эмелис, дорогая, вы не можете сбежать прежде, чем посетите мой розарий и оцените вид, который открывается из окон главной галереи. Кстати, так что у вас с Ликси? Старый дурак по-прежнему лютует?

Я поперхнулась соком, который как раз пила, а Вента прикрыла глаза, сказала важно:

— Эмелис, милая, не обращайте на него внимания. Он всегда, всю жизнь, к хорошеньким девушкам цепляется. — И добила со вздохом: — Шовинист!

Я окончательно растерялась и замерла в ожидании пояснений.

— Бабушка достаточным магическим даром не обладает, — пришёл на помощь Кир. — Но между ней и Ликси война. Вернее… Ликси уже давно выбросил белый флаг, но бабушка простить не может.

— А что он сделал?

— К матери моей в своё время цеплялся. Завалить пытался, как тебя в начале года.

Ох, дохлый тролль.

— Твоя мама, она…

— Она была магом, — сказал Кир ровно. А я… а у меня сердце споткнулось. Была? То есть… то есть сейчас её нет?

— Ну, магом — громко сказано, — вмешалась заметно погрустневшая Вента. — Она же всего один курс окончила. На мага-универсала училась. — Пояснение предназначалось мне.

— А почему один курс?

Губы старушки тронула мечтательная улыбка, но ответил Кир:

— Потом с отцом познакомилась, и…

— Магия была забыта, — довершила хозяйка замка.

Неловкий вопрос — а что случилось после, почему о матери Кира говорят в прошедшем времени? — вертелся на языке, но сорваться не смел.

— Мама при родах умерла, — явно почувствовав моё волнение, пояснил боевик. Тон, которым эти слова были сказаны, свидетельствовал о том, что с потерей Кир смирился.

— А моя через пару дней.

Сама не знаю, зачем сказала, ведь никто не спрашивал. И так вдруг больно стало, так грустно.

— Эмелис… — протянула Вента сочувственно. По-старчески сухая ладонь накрыла мою.

— Всё в порядке, — ответила поспешней, чем хотелось, и тут же напоролась на полный сочувствия взгляд. Госпожа Вента на самом деле переживала, даже слёзы в уголках глаз выступили.

И вот странность — обычно терпеть не могу, когда меня жалеют, а тут… это было важно и очень-очень нужно.

Глава 14

Я прекрасно понимала, что к моему визиту готовились, но истинный масштаб этих приготовлений осознала лишь тогда, когда Кир провёл в выделенные мне покои.

Гостиная и спальня сияли чистотой и хранили едва заметный след тотальной перестановки. Не знаю, для чего эти покои использовались прежде, но теперь это были исключительно девичьи комнаты. Светлые и невероятно уютные.

А ещё… в воздухе аромат роз витал. Причиной тому три громадных букета. Розы были алыми.

— Ну как? — спросил Кирстен. Он за моей спиной стоял, руки привычно держал на моей же талии.

Я судорожно вздохнула, ответила тихо:

— Кир, не стоило…

Усмехнулся. Потом отпустил и направился в спальню. Обогнув огромную, укрытую серебристым балдахином кровать, подошёл к окну и отодвинул гардину.

— Мелкая, иди сюда, — позвал боевик хитро.

Я противиться не стала, приблизилась. И замерла в восхищении.

Внизу расстилалась снежная равнина, за ней стена хвойного леса, а вдалеке сизые, укрытые белыми шапками горы. А над всем этим великолепием пронзительно-синее, лишённое облаков небо.

— Нравится? — вопросил Кирстен, снова руки на моей талии сплетая.

Ответить не смогла. Повернулась, водрузила ладошки на его плечи и прикрыла глаза, требуя поцелуя. При госпоже Венте целоваться не могли, и вот итог — ужасно по его губам соскучилась.

Кир, разумеется, всё понял, но вместо того, чтобы облегчить мои страдания, принялся гладить подушечками пальцев щёки, лоб, подбородок… И лишь когда привстала на цыпочки, в намерении взять своё самостоятельно и без спроса, накрыл мои губы поцелуем…

Он целовал ласково и вместе с тем напористо, а я таяла и мысленно благословляла Кира за то, что сподвиг на эту авантюру. И за то, что сказал в самый последний момент, тоже благодарила — знай я заранее, я бы не согласилась. Слишком неблагоразумный поступок. Слишком!

— Дорогой, что ты наговорил своей бабушке? — выдохнула я, едва поцелуй прервался.

— Наговорил? — Сообщник заметно охрип. — Эмелис, любимая, я не наговорил, я сказал…

Боевик снова к моим губам потянулся, но я отстранилась. Куда там? Я от предыдущего поцелуя ещё не отошла!

— И что же ты сказал?

— Правду, — с улыбкой ответил мне. А поймав недоумённый взгляд, вздохнул и пояснил: — Сказал, что влюбился в девушку с факультета защитной магии. Что она верилийка и родственников в Дурборе не имеет. Что я намерен воспользоваться этим фактом и пригласить её в гости на каникулы. И что останусь в академии, если она не согласится, ибо разлука с ней смерти подобна.

— Кир… — перебила я. — Кир, я же серьёзно.

— Я тоже, — сказал боевик невозмутимо.

Не выдержав, спрятала лицо у него на груди.

Вот же… невезуха! Понимаю, что дурачится, а всё равно смущаюсь.

— Бабушка знает ровно столько, сколько наши друзья из академии, — выдержав долгую паузу, признался боевик. — И она никому о твоём визите не скажет.

Я подняла голову, заглянула в омуты синих глаз. От внезапной догадки мурашки по спине побежали.

— Кир… а про совместные ночёвки госпоже Венте тоже известно?

— Эту часть наших отношений я с бабушкой не обсуждал. Но она прекрасно осведомлена о нравах магического сообщества, поэтому…

Брюнет кивнул куда-то в сторону, и я даже обернулась, чтобы, проследив за его взглядом, увидеть малоприметную дверь. Не надо быть гением, чтобы понять: дверь ведёт в спальню Кирстена. Смежные покои, гоблин меня пожри.

Сказать, что я смутилась, — не сказать ничего! Мне никогда в жизни так стыдно не было. Удушливая волна жара накрыла с головой, следом накатил холод, и снова жар.

— Мелкая, ты чего?

Я закусила губу и опять лицо на его груди спрятала. Ещё за отвороты камзола схватилась, пытаясь погасить эмоции. Просто домыслы студиозусов и преподов не волновали ни капельки, а тут… это же не абы кто, а госпожа Вента!

— Я с ней поговорю, — выдал сообщник внезапно. — И в противоположное крыло перееду.

О Всевышний!

— Нет, — пробормотала я. — Не надо.

— Эмелис, если ты так нервничаешь…

— Кир, не надо.

Да, смущаюсь. Но смущение переживу точно, а вот в том, что смогу вынести разлуку, пусть даже условную, не уверена. Дохлый тролль! В конце концов, мнение госпожи Венты тоже не так уж и важно, мы же с ней в первый и последний раз видимся.

— Любимая, прости. Я и помыслить не мог, что расстроишься…

Кир попытался зарыться носом в мои волосы, но я не позволила — вздёрнула подбородок, сказала:

— Недавно заметила, что твои губы — лучшее лекарство от нервов.

— Да? — изумился боевик. Хмыкнул, легко прикоснулся языком. — Ну если так, то…

Нет, он всё-таки невыносим! Ну зачем целовать до головокружения? До дрожи в коленях? До… маленького, но непреодолимого сумасшествия?

Зачем кружить по комнате, останавливаться и осыпать поцелуями лицо, шею, волосы?

Зачем стонать, когда пробегаю пальчиками по его груди, и жмуриться, когда начинаю целовать сама?

Зачем?!

А я?.. Всевышний, что я творю? Объясни, а?..


Замок, в котором обитала госпожа Вента, был поистине уникальным. Я-то сперва решила, что он стоит на холме, в окружении луга, а оказалось — на скале, в середине озера.

Само озеро имело происхождение древнее и странное. Легенда, которую рассказал Кирстен во время экскурсии по замку, гласила, что в незапамятные времена с неба упала звёздочка. От падения этой маленькой звёздочки осталась огромная воронка, которая постепенно наполнилась водой подземных ключей и источников.

А много позже, спустя несколько веков или даже тысячелетий, на это озеро набрёл небезызвестный маг — Тердон из рода Дерс. Он сразу понял, что озеро непростое, и попытался воззвать к душе звезды, которая покоилась на дне. Звезда не откликнулась, но магия Тердона оставила след — земля восстала, поднялась. Причём это был именно камень, то ли настоящий, то ли родившийся после падения звёздочки. Так появилась скала…

После смерти Тердона эта земля была передана его родственникам, и один из них выстроил здесь замок. К воротам вёл единственный, очень узкий мост, поэтому замок пытались штурмовать лишь однажды, но успехом тот штурм не увенчался.

Когда Кир показал летние и осенние пейзажи, написанные по просьбе госпожи Венты, я искренне пожалела, что этот мой визит — единственный. Когда озёрная гладь свободна ото льда, когда лес, окружающий замок, не укрыт снегом, всё совсем иначе.

Признаться честно, я никогда такой красоты не видела. Неудивительно, что бабушка Кира предпочла поселиться в этих местах.

— Я тоже этот замок люблю, — сказал Кирстен, когда спускались с вершины южной башни. — Я здесь вырос.

Я удивлённо приподняла брови, и хотя любопытство, учитывая наши отношения, граничило с бестактностью, спросила:

— То есть тебя госпожа Вента воспитывала?

— Не только.

— А кто ещё? — Полная бестактность, но что поделать, если любопытство подпирает?

— Учителей было много, — отозвался Кир. — Но… знаешь, что бы ни было, мне позволялось куда больше, чем старшему брату. И хотя не могу назвать своё детство по-настоящему счастливым…

Договорить я не позволила. Я шла первой, винтовая лестница была невероятно узкой… Я остановилась, заставив сообщника замереть, шагнула вверх, на «его» ступеньку и обвила шею руками.

— Упадём, — констатировал брюнет, чтобы прижать крепче и, не разжимая объятий, обойти и оказаться ниже.

Я против манёвра не возражала. Теперь мы были наравне, и мне не приходилось вставать на цыпочки.

— Поцелуешь? — хрипло вопросил Кир.

Я поцеловала…

Я целовала снова и снова! На лестнице, в арке, в галерее, в гостевом зале, опять на лестнице, в коридоре жилого крыла, в нише возле столовой… Я не хуже Кира знала, что такое «не совсем счастливое детство», но здесь и сейчас была счастлива. И если бы в этот миг с небес сошла Богиня с предложением переиграть прошлое, я бы не согласилась.


А после ужина случилась она. Катастрофа…

Я стояла у платяного шкафа и глазам не верила. Приставленная госпожой Вентой горничная тоже таращилась, но по иному поводу — девица со звучным именем Бетти никак не желала понять, что именно не устраивает. А меня не устраивало всё! Начиная с леонского шёлка и заканчивая золотой вышивкой на корсетах!

Это, простите, что? Дохлый тролль на выгуле? Какого блохастого оборотня госпожа Вента позволила себе подобное?!

Кир предупреждал, дескать, бабушка всегда о внучке мечтала, но… но пожри меня дракон, это чересчур!

— Госпожа Эмелис, что не так? — выдохнула Бетти.

Я перестала трепать кружево ночной сорочки, которую держала в руках, и повернулась к девушке. Вот только сказать не смогла, потому что… а что тут скажешь? Не объяснять же простолюдинке, что слишком много и слишком дорого!

— Госпожа Эмелис…

Я слушать не стала. Развернулась и стремительно проследовала к двери, ведущей в смежные покои.

Бабушка Кира, надо отдать ей должное, проявила деликатность — двери запирались именно с моей стороны. И именно я имела возможность наведываться в спальню «возлюбленного», и никак иначе.

Я провернула ключ, резко толкнула створку. После повернулась, бросила Бетти положенное в подобных случаях «Свободна!» и вошла в обитель Кира.

Спальня была подчёркнуто мужской.

Широкая кровать под тёмным балдахином, комод, узкий платяной шкаф, ковёр на полу, огромный камин, и всё. Никаких завитушек, никаких изысков. И… и никакого Кира, кстати.

— Любимый! — требовательно позвала я.

Через мгновение дверь, ведущая в его гостиную, открылась шире. Мой драгоценный сообщник обнаружился на пороге. Полностью одетый и несколько встревоженный.

— Что случилось? — вопросил синеглазый.

Не стесняясь, поманила к себе. А когда он сделал шаг, развернулась и направилась к тому самому шкафу. Нисколечко не сомневалась, что Кир последует за мной, и оказалась права.

— Дорогой, это что? — указывая на ряд дорогущих даже по моим меркам нарядов, спросила я.

— Это… бабушка, — выдохнул боевик, обвивая мою талию руками и подло прижимаясь сзади.

Почему подло? Да потому что разум в подобных случаях всегда плывёт. И Кир, гоблин меня пожри, об этом знает!

— Мелкая, не начинай… — прошептал боевик, касаясь губами ушка. — Ты же понимаешь, что бабушка хотела как лучше…

— Но Кир!

— Любимая, — явно морщась, протянул он. — Ну сделай старушке приятное. Что тебе стоит?

В этот миг возникло ощущение, что меня водят за нос. Просто госпожа Вента — графиня, а для графской казны, какой бы внушительной она ни была, расходы на леонский шёлк — перебор. И я бы непременно додумала эту мысль, если бы не долгий поцелуй в шею, которым наградил Кирстен.

Поцелуй отвлёк. Более того, это прикосновение все-все мысли распугало.

— Мелкая, ну перестань капризничать, — прошептал синеглазый. — Давай хотя бы эти две недели ссориться не будем.

Хм… а мы часто ссоримся?


Я проснулась в самом прекрасном расположении духа. С удовольствием потянулась и зевнула. Выскользнула из-под лёгкого одеяла и, проигнорировав домашние туфли, заботливо поставленные горничной у постели, поспешила в умывальню.

Улыбнулась растрёпанной голубоглазой блондинке в зеркале, спешно умылась и почистила зубы. И лишь потом вспомнила, что торопиться незачем — я не в общаге, где в спину дышит толпа девчонок, да и на лекцию, как ни старайся, не опоздаешь. Настроение, бывшее и без того сказочным, взлетело до небес.

Когда вернулась в спальню, услышала робкий стук в дверь — ту, что ведёт в гостиную. Откликнулась, чтобы тут же узреть скромную Бетти.

Девушка явно чувствовала себя неловко после вчерашнего, пришлось извиниться и объяснить, что к ней моя «растерянность» отношения не имела. Тонкие губы горничной растянулись в лёгкой, но всё ещё недоверчивой улыбке.

Ладно, когда-нибудь эта настороженность пройдёт.

На выбор платья потратила полчаса, не меньше. Перебирая вешалки, мысленно посмеивалась над собой: всего день вне академии, а светские привычки уже проявились. Или дело не в них? Или дело в трёх дюжинах новых нарядов и… одном синеглазом боевике, на восхищённый вздох которого так рассчитываю?

Я попыталась отогнать эти мысли, убедить себя, что одобрение Кира совсем неважно, но не смогла. Глупо прятаться от реальности. Мне до колик в животе, до мурашек по коже, до звёздочек перед глазами хочется, чтобы боевик замер и онемел. Мне ужасно хочется, чтобы он с запозданием подал руку и вздрогнул, прикоснувшись к моим пальчикам. Я мечтаю, чтобы он забыл о завтраке, чтобы не слышал вопросов госпожи Венты, чтобы… не смог оторвать от меня взгляда. Дохлый тролль… я так хочу, чтобы Кирстен остался голодным!

В итоге я остановилась на белоснежном платье с открытыми плечами и широкой серебряной вышивкой по подолу. Бетти мой выбор одобрила, помогла одеться и занялась волосами.

Её пальчики порхали быстро-быстро, творили заклинания завивки с такой скоростью, что я даже завидовать начала. После, повинуясь моим указаниям, девушка уложила локоны в высокую причёску, переплела серебряной лентой и отступила.

От заспанной растрёпы, которую наблюдала в умывальне, и следа не осталось. Перед овальным зеркалом сидела молодая леди с подозрительно счастливыми глазами.

Всевышний, я уже спрашивала тебя, что творю?.. Так вот — не отвечай! Не надо.

— Завтрак будет подан через четверть часа, — взглянув на циферблат настенных часов, сообщила Бетти.

Я кивнула, встала, впихнула ноги в поданные туфли и снова полезла в шкаф. Нужно определиться, в чём пойду на прогулку…

Мои размеры госпожа Вента явно знала — платье село отлично, будто прямо на мне шили. А вот о вкусах была не слишком осведомлена — в гардеробе обнаружились не только платья, но и брючные костюмы, из тех, что предпочитают магички.

Я сперва поморщилась, а потом подумала — а почему нет? Это может быть забавным. По крайней мере Кир точно удивится.

Кроме этого, в шкафу нашлись две шубки, несколько шапочек, несколько пар перчаток и — о ужас! — рукавички. Красные, с вышитыми на них снежинками! Да, боевик не солгал, когда сказал, что госпожа Вента всегда мечтала о внучке.

От увлекательного занятия оторвала Бетти. Горничная вышла в гостиную и тут же вернулась с докладом:

— Госпожа Эмелис, вас господин Те… эм… Кирстен ожидает.

Пришлось всё бросить, закрыть створки шкафа и расправить плечи. Судорожный вздох вырвался из груди совершенно случайно, и я заметила скользнувшую по губам Бетти улыбку. Улыбка была понимающей…

Я притворно фыркнула в ответ, вздёрнула подбородок и поспешила туда, где ждал он. Мой сообщник. Мой сокурсник. Мой… мнимый, но всё-таки парень.

Дохлый тролль! А можно эти две недели он будет не мнимым? Можно я… чуть-чуть забуду, что всё не взаправду? Можно…

Мысленные стенания оборвал шумный судорожный вздох и тихое:

— Эмелис…

Боевик, облачённый в белоснежную шелковую рубашку и строгий камзол, как и мечталось, застыл. Синие глаза неестественно заблестели, а слова… кажется, кое-кто разучился говорить.

Что ж, значит, скажу я!

Я сделала два шага вперёд и присела в лёгком реверансе.

— Доброе утро, господин Кирстен.

Стоит. Молчит. Смотрит. И это так волшебно, так приятно!

— Господин Кирстен, с вами всё в порядке? — подражая тону светских кокеток, прощебетала я.

Боевик улыбнулся и отрицательно качнул головой.

Мне, конечно, следовало ужаснуться и спросить: а что же не так?! Ну это если по правилам высшего света играть… Но я пошла иным путём.

— Господин Кирстен, вы, должно быть… одичали среди магов.

Вопросительно изогнул бровь, склонил голову набок. Я же притворно закатила глаза и пояснила:

— Ваше воспитание, господин Кирстен. Куда оно подевалось?

Он должен был поприветствовать поклоном и протянуть руку. Я — приблизиться, отдать боевику свою ладошку, пережить лёгкое касание губами к пальчикам и дозволить сопроводить себя в столовую.

Вместо этого Кир пальцем оттянул ворот рубашки, будто дышать трудно стало, и стремительно направился ко мне.

Его намерения, разумеется, распознала и честно попыталась устыдить.

— Господин Кирстен… — строго протянула я, а через миг оказалась прижата к сильному мужскому телу.

Поцелуй вскружил голову сразу же! А может, и раньше. Может, опьянела ещё до того, как его губы накрыли мои, а язык скользнул в приоткрытый рот. И лишь когда ноги ослабли, когда мне пришлось обвить шею боевика руками и прижаться тесней, в поисках поддержки, прервал поцелуй и прошептал:

— Вы невероятно красивы, госпожа Эмелис. — А после ещё одного, уже мимолётного, касания губ добавил: — Вы разрешите сопроводить вас на завтрак?

О Всевышний!

— Господин Кирстен…

— Госпожа Эмелис?

Я не выдержала, хихикнула. Сама не знаю, что насмешило, но…

— Пойдём, любимый. А то госпожа Вента заждалась.

— Да, заждалась, — не стал спорить Кир и поцеловал снова.

Сладко! Очень сладко! И я схожу с ума! И задыхаюсь! И боюсь, что сердце не выдержит такого ритма! А с другой стороны, умереть от поцелуя — это так необычно, так волнующе…

Когда это безумие кончилось, когда я осознала, что стою на земле, а не парю под звёздным куполом, Кир разжал объятия и отступил. Учтиво подставил локоть, чтобы могла опереться, и повёл к столовой.

Длинный коридор, широкая лестница, холл. Лакей в форменном камзоле открывает двери и сгибается в поклоне. Госпожа Вента, которая уже сидит за столом, одаривает ласковой улыбкой.

— Доброе утро, — говорит она, а я… О Всевышний, когда я была столь же счастлива? Не помнишь? Вот и я не помню…

Синеглазый помог сесть за стол, поцеловал пальчики. Подошёл к бабушке, наклонился, коснулся губами морщинистой щеки. Улыбка госпожи Венты ещё шире стала, и даже лакей, который приблизился, чтобы наполнить мой стакан соком, невозмутимость утратил.

Каникулы обещали быть незабываемыми.


Как и думала, после завтрака Кир предложил прогулку. Парка с расчищенными дорожками к замку не прилагалось, нам предстояло посетить расположенный в получасе езды городок — Декат. Я, разумеется, согласилась и, конечно же, помчалась переодеваться…

Бетти тоже такой поворот предвидела — горничная обнаружилась в моей гостиной, с пяльцами наперевес. Завидев меня, отложила рукоделье и стремительно проследовала в спальню. Я же ехидно усмехнулась и поспешила за ней.

Ну, Кирстен, держись!

Споры о том, прилично ли женщине появляться в обществе в брюках, велись давно. А с тех пор, как лучшие дома мод признали женские костюмы для верховой езды, состоящие из жакета, бриджей и широкой накладной юбки, эти споры превратились в баталии. Причём голосили в основном мужчины.

Одни утверждали, дескать, всё хорошо и правильно. Вторые ревели, что, надевая бриджи, женщина лишается привлекательности. Мол, когда мужчина видит столь явные очертания женских ножек, его фантазия умирает, а вместе с ней умирает стремление завоевать. В переводе на язык кухонь — заглянуть под юбку.

Я на подобные диспуты внимания не обращала, а платья носила по двум причинам. Во-первых, мне действительно нравятся именно платья. Во-вторых, мир, в который предстоит окунуться после учёбы, женщину в мужском костюме не приемлет — так зачем привыкать к брюкам?

Зато я точно знала, что… женские ножки — великая сила. Я на примере подружек убедилась. Ведь магички, которым приличия позволяют больше, нежели остальным, неспроста предпочитают брюки.

Да, я прекрасно понимала, что делаю. Ещё понимала, что дразнить Кира некрасиво и неэтично, ведь продолжения не будет… Вот только остановиться не могла. Желание вновь заставить его замереть и отрицательно качнуть головой в ответ на вопрос «Всё в порядке?», было куда сильней всякого благоразумия.

Поэтому из спальни вышла с самым непринуждённым видом. Будто так и надо, будто каждый день узкие бриджи и высоченные сапоги ношу. Шубка была переброшена через руку, шарф и шапочку в другой руке сжимала. Волосы были переплетены в пышную косу и перевязаны всё той же серебряной лентой.

Боевик, как и положено воспитанному молодому человеку, уже поджидал, вот только… мой расчёт не оправдался. Вернее, оправдался, но не совсем.

Кирстен действительно застыл и, кажется, дышать разучился. В глубине синих омутов вспыхнул огонь. Он едва не выронил перчатки и даже пошатнулся слегка. А потом прикрыл глаза, спросил хрипло:

— Мелкая, ты издеваешься?

— Прости? — переспросила недоумённо.

— Любимая, скажи честно, это месть за излишнее рвение моей бабушки?

Я с ответом не нашлась и вообще смутилась. Отчего? Нет, не знаю. Уф, как же с этими парнями сложно!

Из замка мы выехали только спустя час. Причин для задержки было много. Сперва поцелуи в гостиной моих покоев. Потом поцелуи в холле, через который можно выйти во внутренний дворик. После поцелуи в том самом дворике и опять в гостиной — ведь не торчать же на морозе, пока конюхи меняют седло приготовленной для меня лошадки? Следом попытка сесть в мужское седло — Кир страховал, а я отчего-то путалась и норовила свалиться. Зато дальше пошло гладко…

Мы проехали под подвесной решёткой, запиравшей двор. Миновали длинный и несколько мрачноватый каменный коридор, который уже тремя решётками оканчивался. Дождались, пока стража малого гарнизона, охранявшего спокойствие графини, откроет ворота, и выехали на мост.

Мост был узким и невероятно длинным, зато совершенно чистым от снега. Спрашивать, кто постарался, не стала, но мысленно возблагодарила тех, кто пожалел лошадок и не слишком умелую наездницу.

Впрочем, когда выехали на дорогу, стало ясно — о лошадях можно не беспокоиться, они не то чтоб обрадовались, но пошли гораздо уверенней. Кстати, от обычных эти гривастые красавицы отличались — шерсть слишком длинная, и копыта шире. Одна из северных пород, не иначе. У нас в Верилии таких не держат, хотя и в наших краях без снега не обходится.

Лесной коридор казался бесконечным, но совсем не страшным. Ведь над головой чистое лазурное небо, а вдалеке громадины укрытых снежными шапками гор. Последние производили неизгладимое впечатление — ведь раньше я горы лишь на картинах и гравюрах видела.

Кир не торопил и не торопился. Улыбаясь, покачивался в седле, держался ближе, чем требовалось. Я даже несколько раз ногой о его ногу потёрлась… Потом направила лошадку чуть в сторону и задала вопрос, который не давал покоя с самого вечера:

— Любимый, а почему Терри?

— Что? — недоумённо переспросил боевик. Он, кстати, в кои-то веки в шапке был. И я мысленно улыбалась, потому что тут влияние госпожи Венты чувствовалось. Да, бабушки, они такие…

— Твоё домашнее прозвище. Оно совсем не вяжется с именем. Вот и интересно — почему так?

Ну ведь действительно не вяжется. Если бы Вента назвала внука, например, Кирри, я бы поняла. Но Терри…

— Всё просто, — отозвался синеглазый. — Это производное от второго имени.

Мои брови непроизвольно взлетели на середину лба.

— Что? Второе имя? У тебя? Но как такое возможно?

Ни в Дурборе, ни в Верилии двойные имена не приняты. В Кроме, который граничит с обоими королевствами, детям иногда дают ложное имя, которое в день первого совершеннолетия (оно по традициям Крома в семь лет наступает) «меняют» на настоящее. Двойные имена только в южной Леонии встречаются, но в качестве исключения.

— Родители до последнего спорили, как назвать будущего ребёнка. Они так и не пришли к согласию, и вопрос был отложен. Но мама не пережила роды, и отец велел записать в храмовую книгу два имени. То, на котором настаивала мама, стало первым, официальным.

Сердце дрогнуло и болезненно сжалось, но я не могла не спросить:

— А Кирстен — это какое имя? Первое или второе?

— Не надо, любимая. — Боевик совсем посерьёзнел, даже посмурнел.

Именно поэтому не стала допытываться. В конце концов, у самой тоже секретов полно, а Кир, в отличие от меня, неудобных вопросов давно не задаёт.

Тишина, заполнившая мир, была неловкой. И даже щебет внезапно оживших птиц не спасал. Я искренне пожалела, что влезла с вопросами, и уже решила, что день безнадёжно испорчен, когда услышала:

— Мелкая, я столь ужасной наездницы, как ты, в жизни не видел.

Я ничуть не расстроилась, громко фыркнула. Мохнатая гривастая зараза, на спине которой я болталась, с явным удовольствием попугайничала. У неё получилось много громче и выразительней. Синеглазый растянул губы в лукавой улыбке.

— Времени на занятия верховой ездой не было, — пояснила я. — Да и… не люблю я это.

— Тогда перестань мучить лошадь и иди ко мне.

Что?! Мне послышалось, да?!

— Господин Кирстен, вы невероятный нахал, — возвращаясь к светскому тону, заявила я. Возмущение было притворным, разумеется.

— Эмелис… ну иди сюда…

Не успела глазом моргнуть, а он уже близко-близко. Смеётся и руки ко мне тянет.

— Кир, я сама до города дое…

Договорить мне не дали. Более того, фраза перешла в истошный визг. Просто когда тебя хватают и в одно мгновение перетаскивают на свою лошадь, это страшно.

— Кир!

— Тшшш… — Синеглазый успокаивающе погладил по щеке и впился в губы.

Зимний лес исчез. Весь мир исчез. Остался только боевик, жар его губ и бешеный стук собственного сердца. Да, я на грани сумасшествия. Это настолько очевидно, что впору бежать к лекарю. И я бы сбегала, но… лень мешает.

В дурборскую академию меня доставили на лёгком транспортном драконе. Перелёт занял четыре с половиной дня, но Дурбора как такового я не видела. Только гостиничные номера, площадки для взлёта драконов и ангары. Так что Декат, по сути, оказался первым городом северного королевства, который я посетила.

Что сказать? Он не слишком отличался от городов Верилии. Разве что архитектура чуть-чуть иная — дома солиднее, крыши круче, каминные трубы выше. А ещё люди очень неспешные и улыбчивые, но тут дело не в географии и нравах, просто день середины зимы близился.

По случаю предстоящих праздников дома уже начали украшать гирляндами и магическими фонариками. А на главной площади, которая примыкала к небольшой ратуше, установили высоченную ёлку и принялись возводить помост для актёров. Ещё торговый ряд строили и отдельную небольшую сцену для музыкантов.

— Праздник обещает быть весёлым, — оценив приготовления, улыбнулась я.

— В замке будет веселей, — отозвался Кир, поцеловал в висок.

Он уже передал поводья наших лошадок подскочившему конюшему, привычно обвил рукой мою талию и вёл к ратуше. Я оглянулась, чтобы прочесть название харчевни, к которой примыкала конюшня, и споткнулась.

— Эмелис? — вмиг насторожился синеглазый.

Я повернулась и замерла, во все глаза глядя на огромное окно. Там, за прозрачным стеклом, пили, ели и смеялись, но привлекло другое.

— Эмелис, что случилось? — вновь позвал боевик.

Я мотнула головой, призналась:

— Померещилось.

— Что именно? — В голосе Кира зазвучало напряжение.

— Глупость. Показалось, будто Карас в окне увидела.

Ведь в самом деле глупость. Ну как может осуждённая магичка оказаться в харчевне посреди Деката?

Однако Кир отмахиваться от моей галлюцинации и не думал. Нахмурился, взял за руку. После сделал шаг в сторону харчевни и замер снова. Меня одарили долгим-долгим взглядом, сказали строго:

— Любимая, давай договоримся? Оставить тебя здесь я не могу, поэтому пойдём вместе. Но от меня ни на шаг, и никакой самодеятельности, поняла?

У меня от удивления даже рот приоткрылся.

— Дорогой, мне привиделось!

— И никаких споров, — ответил боевик, решительно направляясь к широкой, украшенной еловым венком двери.

Я, разумеется, следом — сложно оставаться на месте, когда твою ладошку сжимают, словно в тисках.

Две дюжины шагов, рывок. Дверь с петель, разумеется, не слетела, но мне стало жутковато. Посетители харчевни, по большей части, тоже перепугались — жевать перестали, да и разговоры утихли. Даже вышибала, сидевший на стуле подле входа, растерялся.

А Кирстен переступил порог, увлекая меня за собой, и застыл. Взгляд сделался холодным и цепким. Я украдкой выдохнула, тоже заозиралась, вот только зря — магички в зале не было.

— В чём дело? — пробасил кто-то из посетителей.

— Что вам нужно? — отмер дородный бородач за стойкой. Видимо, хозяин заведения.

Кир удостоил второго пристальным взглядом, отпустил мою руку и скомандовал:

— Жди здесь.

Боевик направился к подсобным помещениям, вызвав ещё один приступ удивления и у меня, и у хозяина, и… и у вышибалы, который, наконец, отмер.

— Эй ты! — воскликнул последний. — А ну стой!

Драки, к счастью, не получилось. Кирстен тихо нарычал на подскочивших к нему вышибалу и хозяина харчевни, второй, кстати, сильно побледнел при этом. Быстро обыскал немногочисленные хозяйственные помещения и вернулся ко мне.

Очень хотелось напомнить: я ведь говорила, что померещилось! Но я прикусила язык и постаралась выбросить произошедшее из головы. В конце концов, в жизни действительно бывают ситуации, когда лучше перестраховаться. И это, несомненно, одна из них.

Инцидент был исчерпан, и спустя четверть часа мы уже прогуливались по первому этажу городской ратуши. Тут в честь праздника выставку искусств устроили. Сама выставка не впечатляла, тем более единственным «гвоздём программы» была картина, которую лично я видела раз двадцать и искренне не понимала — «Красный овал», кисти мастера Вилевича. Зато Кирстен впечатлял очень…

Он не упускал возможности обнять, коснуться губами виска, щеки, шеи… Шептал на ушко приятные глупости про самую красивую защитницу на свете, про глаза цвета летнего неба, про рассыпающееся по плечам золото. Причём, вспоминая о «золоте», беззастенчиво пытался развязать ленту, стягивающую мою косу, чем ужасно смешил.

Ещё рассказывал о девчонках с вредным характером и о бессовестных бабушках, которые добавили в гардероб костюм, который привлекает слишком много мужских взглядов. И я не уверена, что тихие рыки, которыми сопровождались подобные рассуждения, были притворными.

Я, разумеется, отшучивалась. Изредка пыталась увернуться от поцелуев и объятий. Пространно рассуждала о том, что маги с синими глазами излишне самонадеянны, чересчур ревнивы и слишком настырны. Кир, как ни странно, не спорил, а прижимал теснее и опять рычал.

После выставки искусств мы гуляли по заснеженным улицам, и хотя никаких достопримечательностей в Декате не было, прогулка понравилась очень. Есть в таких маленьких городах нечто волшебное. Нечто непередаваемое, едва заметное, но очень-очень важное. Может быть, душа?

А от холода и усталости спасались в харчевне. Не той, что возле ратуши, в другой, за пару кварталов. Кир предпочёл жаренное на углях мясо и крепкий эль, я — рыбу и лёгкое вино, сделанное якобы по эльфийскому рецепту.

И всё было хорошо, но маленький инцидент, случившийся по приезде в город, всплывал в памяти снова и снова. А ещё вспоминался Кейн… И если с Карас и её подругами всё было ясно, то судьба защитника оставалась тайной.

После случая на тренировке, когда парень заявился пьяным и схлопотал удар от Леора, Кейна не видели. Ходили слухи, будто защитника исключили, но официальных заявлений от ректората по этому поводу не было. Госпожа Флесса тоже молчала. И даже Кирстен пояснений не давал, хотя я спрашивала.

Теперь, глядя, как боевик опустошает вторую кружку эля, я решилась на ещё один, далеко не первый, заход.

— Кир, и всё-таки что с Кейном?

— Кейн? А кто это?

Я невольно закатила глаза. Ну вот, опять…

— Кир, я серьёзно. Ты же знаешь, почему он из академии исчез. Скажи, он сбежал, да?

— В версию с исключением ты не веришь?

Я помотала головой.

— Та выходка не может служить основанием для исключения. Ведь Кейн без пяти минут выпускник. Слишком много сил и времени потрачено на его обучение, да и вообще…

Боевик растянул губы в грустной улыбке и всё-таки признал:

— Всё верно, любимая. Не исключили.

— Что тогда?

— Кейна забрали в резиденцию Ордена. Он закончит учёбу в столице, по особой программе и под присмотром.

— А дальше? Что его ждёт потом?

— Дальний гарнизон, — сказал Кир. — И волчий билет лет на десять.

— Ох, Всевышний…

— Что тебя не устраивает, любимая? — вмиг посерьёзнел синеглазый. Он что, моих претензий ждёт? Возмущения? Заступничества?

— Меня? — переспросила тихо. — Меня всё устраивает. Просто… жаль парня. Спустил свою жизнь в… выгребную яму. И ради чего?

— Не он первый, не он последний, — отозвался брюнет.

Я молча кивнула. Да, тут не поспоришь. Кейн сам свой выбор сделал. Да и Карас… он же сам её отпустил, верно? Мог побороться за внимание девушки, добиться, заставить её забыть о соперничестве за Кирстена, а вместо этого? Сидел и надеялся, что сама одумается… Глупейшая позиция, как ни крути.

— Ладно, хватит о грустном, — вырвал из раздумий Кир. Потянулся кружкой к моему бокалу, в явном желании чокнуться.

Я жест поддержала, улыбнулась. Да, думать о грустном точно не стоит. Не сегодня, не сейчас.

Глава 15

В обратный путь мы отправились много позже полудня. Небо к тому времени затянуло белёсыми тучами, в воздухе закружились редкие, не больше игольной головки, снежинки. Я, вопреки желаниям и недовольству Кирстена, восседала на «собственной» лошади, и чем дальше, тем яснее понимала — мужское седло не для меня. Неудобно! Так что в первый и последний раз на подобную авантюру иду, но к Киру не пересяду из принципа.

Впрочем, дело не только в упрямстве было. Несмотря на принятое за обедом решение, не думать о грустном не получалось. Перед глазами то и дело всплывали образы коротко стриженной брюнетки и её простоватого воздыхателя. И хотя точно знала, что Карас мне померещилась, душу тревожило нехорошее предчувствие.

Именно предчувствие мешало пересесть на лошадь Кира. Мне хотелось пространства для манёвра. А о каких манёврах может идти речь, если тебя сжимают в тисках объятий?

Когда миновали окраину Деката и свернули на лесную дорогу, которая вела к замку госпожи Венты, я пришла к выводу, что дело в паранойе Кира. Она, несомненно, заразна. Ну чего я всполошилась? Какой опасности жду? Тем более тут, в невероятной глуши, почти что на окраине Дурбора?

Вот только предчувствие не обмануло…


— Любимая, — позвал Кирстен, подъезжая вплотную. — Любимая, по моей команде разворачиваешь лошадь и во весь опор мчишься в Декат. Поняла?

Всё было сказано мягко, с невероятно тёплой улыбкой, словно речь о пустяке.

— А что случилось? — подражая тону синеглазого, спросила я.

— Впереди засада, — пояснил брюнет. Улыбка стала шире, теперь она хищный оскал напоминала. Но издалека этого, конечно, не видать.

Сердце пропустило удар, по спине пробежал холодок, но настоящего страха я не ощутила. И даже тот факт, что находимся в глухом лесу, примерно в четверти часа пути до замка, не повлиял. Лошади шли шагом, беспокойства не выказывали.

— Сколько? — спросила тихо и ласково.

— Эмелис, — в голосе брюнета стальные нотки зазвучали. — Разворачиваешься и уезжаешь. По команде! В Декате прямиком в ратушу, градоначальника зовут Пруфс. Скажешь, что гостишь у госпожи Венты, Пруфс всё для тебя сделает.

Я отрицательно качнула головой, повторила:

— Так сколько, любимый?

— Семеро! — Рык сквозь улыбку — это что-то! Молнии в глубине синих глаз тоже впечатлили, но не настолько, чтобы послушаться.

— А маги там есть?

Кирстен шумно втянул ноздрями воздух, процедил:

— Не знаю. Таких тонкостей мой амулет не распознаёт.

Ах, амулет. Тот самый, что позволяет синеглазому без труда видеть ауры всех, кто находится поблизости. Тот, благодаря которому легко избежали столкновения с двумя тройками боевиков, когда по развалинам замка Тердона шли.

— Эмелис, ты сделаешь, о чём прошу?

Я упрямо поджала губы.

Кирстен был без оружия, но это и понятно: он — боевик, он сам пострашнее всякого меча. Но если нападающих семеро, если среди них окажутся ещё и маги…

— Я прикрою.

— А кто прикроет тебя? — совсем вызверился брюнет.

Он, конечно, на луки и арбалеты намекал. В настоящем бою спайки боевик-защитник всегда держатся как можно дальше от лучников, в случае чего отходят сразу же, потому что магический щит против магических атак эффективен, а грубую материю пропускает легко. К тому же перебить одну стрелу магией вполне возможно, а против роя, или даже десятка, не попрёшь.

Желание Кирстена остаться и принять бой тоже понятно — если он уедет, то найти тех, кто осмелился устроить засаду, будет ой как нелегко. Пока же потенциальные грабители (или убийцы?) уверены, что жертвы ничего не подозревают, у нас есть все шансы. Подставиться, заставляя нападающих обнаружить себя, и…

— Эмелис, не зли меня! — рыкнул Кир.

Я фальшиво улыбнулась и выдала секрет, который намеревалась хранить до последнего. Вернее, вообще не планировала выдавать…

— Физический щит четвёртого порядка в качестве прикрытия устроит?

Кир поперхнулся вздохом, а я… я злиться начала!

Чем моя прелесть синеглазая думает? Каким, извините, местом? Что, если эти семеро действительно маги? Что, если…

— Эмелис, я тебя прибью, — выдал сообщник неожиданно.

Я искренне опешила.

— За что?

— За то же, за что в своё время Канг прибить хотел. Ты на тренировках филонила!

О Богиня… Это он наши спарринги в виду имеет, да? Так… Ну… Ну это не от меня зависит. Так обстоятельства сложились! И вообще, я не филонила, я выкладывалась полностью, просто… кое-что скрывала. И сейчас кое-что скрываю… и уж последнюю тайну точно не выдам, даже под пытками.

— Кир…

— В случае малейшей опасности ты бежишь. Ясно?!

— Ясно, — выдохнула я и снова беззаботную улыбку на лицо нацепила. Привычно перешла на второе, дополненное зрение и воскресила в памяти схему нужного щита.

— Тридцать шагов, — проворковал брюнет. Его голос звучал очень мягко, но ничего хорошего не сулил.

Вдох. Выдох. Снова вдох.

Шаг. Ещё один. Третий.

Ничего примечательного вокруг. Всё те же укрытые снежными шапками ели, дорога, рыхлый снег под копытами лошадей. Крошечные снежинки, кружащие в воздухе. Безветрие. Мороз.

Двадцать шагов. Кир выглядит совершенно расслабленным и спокойным. Я тоже улыбаюсь, беззаботно и радостно. Заговаривать никто из нас не спешит. Вроде как наговорились уже — а что, с влюблёнными такое тоже случается.

Десять шагов. По венам бежит сила. Сердце стучит медленно и уверенно. Если нас караулят простые разбойники, я им искренне сочувствую. Если всё-таки маги… сочувствую ещё больше.

Пять шагов. Дышу через раз. Щит нужно вскинуть в последний момент, за долю секунды до прорыва. Во-первых, так надёжнее, во-вторых… страсть как люблю сюрпризы!

Вдох, ещё один выдох и… мир взрывается.

Взрыв беззвучный, но, дохлый тролль, неприятный. Неприятен он тем, что оба оказались правы — и Кир, и я. Арбалетные болты — четыре штуки, и все для меня. Молния подкласса «сталь», второй порядок, для Кира.

Поднять щит, разумеется, успеваю — а что тут уметь, если схема так прочно сидит в сознании, что даже второе зрение перекрывает. Болты и молния, конечно же, вязнут. Вернее, смертоносные жала просто отлетают, а молния рассыпается, слегка покорёжив защиту.

Следом за ней прилетает сгусток расплавленного пламени, первый порядок, но… физический щит, он выше, вне классификации. Нет, отбить не отбивает, но слегка рассеивает, замедляет, даёт дополнительную секунду, в которую успеваю подставить ещё один, малый щиток, который гасит атаку полностью.

О том, что при работе в спайке физический щит даёт максимальное искажение атаки, ничуточки не беспокоюсь. Как там Кирстен говорил? Мой щит очень послушный?

Да, так и есть! Волновая атака, которой наградил нападающих синеглазый, проходит сквозь полотно, даже не задев узор щита. Двойной крик где-то справа. Яркая далёкая вспышка — попытка ответить на удар Кирстена. Последняя попытка, судя по силе выброса.

Ловлю. Удерживаю. Прикрываю глаза, когда вторая молния подкласса «сталь» разлетается миллионом ослепительно-ярких искр. Лошадь встаёт на дыбы, но я держусь. До судороги сжимаю коленями покатые бока.

Снова слышу крик, на этот раз слева. И лишь после этого осознаю, что за ту секунду, которую потратила на гашение второй молнии и попытку удержаться в седле, Кир успел ещё одну атаку провести. Ударил, чтобы тут же обернуться и бросить моей гривастой компаньонке:

— Гриен фахк!

Лошадь застывает, а я легко скатываюсь с крупа и тут же встаю на ноги. Щит держу. Держу и отпускать не собираюсь. Слишком хорошо понимаю, что нападение — не случайность, поэтому ошибаться нельзя! Эта семёрка именно нас ждала. Меня и Кира.

Новая вспышка и новый крик. Лошадь Кирстена начинает гарцевать, приходится отскочить на два шага и расширить щит.

С пальцев брюнета ещё две молнии срываются. Но на этот раз никаких криков, что совершенно ожидаемо — эти молнии не боевые, диверсионные, с характерным изумрудным оттенком. Большинству подобные заклинания недоступны, ибо требуют хоть какого-то дара к целительной магии. У Кирстена дар есть.

Последний удар из той же серии, только цвет молнии насыщенней. И опять никаких звуков, но Кирстен стряхивает с пальцев остатки магического заряда, рычит на ухо взбунтовавшейся лошади уже знакомое заклинание, и та, равно как и моя, застывает. Синеглазый легко спешивается, в два шага оказывается рядом.

— Эмелис, ты как?

— Отлично, — выдыхаю я.

— Уверена?

— Да, дорогой.

После лёгкого касания губ прозвучал очередной приказ:

— Стой тут, ясно?

Я шумно вздохнула и опустила щит. Как же я не завидую его будущим подданным. Ведь тиран! Как есть тиран!

— Я быстро, — добавил брюнет и стремительно направился к обочине.

Желание ослушаться и последовать за синеглазым умерло, когда Кир провалился по колено. По дороге хоть изредка, но ездили, поэтому здесь снег укатанным был. Там, за кромкой, он оставался нетронутым и по-настоящему глубоким. Так что я действительно осталась где велено, рядом с парой застывших мохнатых лошадок.

Приглядевшись к гривастым (моя, кстати, по-прежнему на задних ногах стояла и «молотила» воздух копытами), пришла к выводу, что это всё-таки стазис. Вот только формула, которую применил Кир, нестандартной была. Слишком короткая, и воздействие слишком быстрое.

А ещё молнии с изумрудным оттенком… Я ведь понятия не имела, что Кирстен даром целителя обладает, но… не удивлена, если честно. Он действительно очень талантливый маг.

Из лесу донёсся приглушённый рык, и я вздрогнула. И лишь когда к рыку добавилась пара очень крепких выражений, сообразила — это не зверюга, это Кир. Кого он там нашёл?

Я огляделась. О минувшей стычке напоминал сбитый с хвойных лап снег, и только.

М-да… а ведь про амулетик нападавшие не знали. Иначе бы точно не сунулись. Амулет ведь не только выявил засаду, он лишил Кира необходимости высматривать нападающих. Сообщник бил наверняка, и этот факт повлиял на исход драки куда сильней, чем все наши навыки.

Ещё один злобный рык. Я обернулась на голос, пригляделась. Кир тащил из лесу тело. Судя по цвету последних молний, не мёртвое, а спящее.

— Только не говори, что Карас, — откликнулась я. Улыбнулась, потому что… ну глупость. Нервная, бессмысленная шутка.

Однако когда брюнет выволок пленника на дорогу и откинул капюшон меховой куртки, я своим чувством юмора подавилась.

Нет, это оказалась не осуждённая брюнетка и не проштрафившийся сокурсник. Но лицо парня, которого приволок Кир, было хорошо знакомо. Он на нашем же факультете учился, только на год младше. И сходство с Кейном, которое отметила ещё при первой встрече — на вводном занятии для двух курсов, которое проводила декан, — оно не с потолка взялось. Парни то ли в двоюродном, то ли в троюродном родстве состояли.

— Верон? Но как? — выдохнула ошарашенно. — Откуда?

— Понятия не имею. — Боевика буквально трясло от злости. — Но обязательно разберусь.


Мои предположения оказались верны. В начале боя Кирстен бил на поражение — при большом перевесе поступать иначе глупо. С последними обошёлся мягче: молнии с изумрудным оттенком сохранили жизнь Верону и двум незнакомым мужчинам.

И хотя применённое боевиком заклинание предполагало очень долгий сон, рисковать не стали. Верёвок не было, поэтому руки коллеги по академии перетянули вожжами, незнакомцам достались наши с Кирстеном пояса.

А после того как перебесились выведенные из стазиса лошади, Кирстен сгрузил пленников поперёк сёдел, и мы продолжили путь. Да, пешком.

Синеглазый был невероятно, сверхъестественно зол. Шипел сквозь зубы и едва не плевался ядом. Только когда место нападения осталось далеко позади, заговорил:

— Идиоты. Это надо же было… вшивый гоблин! Ну неужели совсем ума нет?

Тех четверых, которым не повезло, я не видела, потому что переносить их к дороге Кир не стал. Но сердце вопреки всему болезненно сжималось, и слова брюнета восприняла по-своему.

— Там кто-то ещё? Кто-то из наших? — спросила тихо-тихо.

Боевик помотал головой.

— Из «наших» только Верон. Остальные чужаки. Трое, судя по нашивкам, из Вольной Гильдии. — И добавил веско: — Были.

Я споткнулась, хотя удивляться этой новости всё равно что удивляться восходу солнца. Ну разумеется. Разумеется, Гильдия! Ведь маги Ордена заказными убийствами не промышляют, а вольные — запросто.

— Остальные — просто бандиты, — добавил Кир.

Я догадалась, о чем сожалеет: двое пленных незнакомцев не маги, стало быть, все «вольные» мертвы. А поговорить с кем-нибудь из них было бы крайне интересно.

Сердце снова сжалось, тело охватил озноб. Убили. Мы убили! Да, именно к этому нас готовили в академии, но… теория и практика — вещи разные. Я невольно обернулась, скользнула взглядом по обездвиженным телам в меховых куртках.

Брюнет моё настроение заметил.

— Эмелис, что такое? — обеспокоенно позвал он.

— Нет, ничего. Просто… никогда не думала, что окажусь участницей настоящего сражения.

Кир горько улыбнулся, протянул руку — он вёл лошадей, а я шагала рядом, так что никаких объятий… Хотя очень хочется, но лишь для того, чтобы нервы успокоить.

— Всё в порядке, — заверила я, подавая ладошку.

Боевик коснулся губами перчатки, хмыкнул.

— Знаешь, а всё-таки хорошо, что ты про физический щит молчала.

Я недоумённо изогнула бровь, а Кир пояснил:

— Обратила внимание, как была выстроена атака?

— Они использовали классический принцип нападения на спайку. Сперва выбить защитника, после добить оставшегося без прикрытия боевика.

— Именно, — отозвался синеглазый. — И если бы они знали, что ты способна на физический щит…

— Они бы выбрали иную стратегию. А если бы знали про твой амулет… они бы вообще не напали.

— Ошибаешься.

Я шумно вздохнула. Да, понимаю, что ошибаюсь. Судя по всему, нам собирались мстить до последнего, всеми способами.

— А Кейн? — спросила я. — Как думаешь, он причастен?

— Безусловно.


В замке при нашем появлении случился настоящий переполох. Стража, завидевшая ещё на подходе к мосту, высыпала навстречу. Госпожа Вента, которой сообщили чуть позже, только когда убедилась, что внук и его гостья не пострадали, встретила уже в холле. Бледная, нервная, едва не плачущая.

— Всё в порядке, — спешно заверил Кир.

Но старушка не поверила — бросилась на шею. А одарив внука, который был на голову выше, крепкими объятиями, принялась ощупывать на предмет ранений.

— Ба, да говорю же, не пострадали…

Старушка бездумно кивнула и бросилась ко мне с тем же намерением — проверить, пощупать, убедиться. Жест был крайне трогательным, и я искренне смутилась. А потом вздрогнула, услышав:

— Кто-нибудь, вызовите Лауна! — Голос принадлежал Венте.

Уж с кем, а с главой дурборского Ордена встречаться не хотелось. Впрочем, Кир нашей встречи с архимагом тоже не желал.

— Я сам вызову. Ба, а ты… об Эмелис позаботиться сможешь? Она перенервничала и замёрзла.

Для госпожи Венты эти слова были подобны взмаху сигнального флажка. Меня тут же подхватили под руку и поволокли наверх с невероятным рвением. Я не противилась — ведь действительно подмёрзла, и нервы мне потрепали знатно. Но напоследок всё-таки обернулась, чтобы подарить Киру пристальный взгляд — пусть не думает, будто сможет утаить от меня подробности этого расследования.

Боевик взгляд заметил и ход моих мыслей, безусловно, просёк. Мужественные, красиво очерченные губы тронула лёгкая улыбка.

— Любимая, спасибо тебе… — Эту фразу именно по губам прочла. Вопреки здравому смыслу снова смутилась.

За что благодарить? За щит? Так ведь… я бы первой с ума сошла, если бы с Киром что-то случилось!

— Эмелис, осторожней, — вырывая из неприятных мыслей, позвала хозяйка замка. — Споткнётесь.

Я кивнула и сосредоточилась на ступеньках. Но не спросить не могла:

— Госпожа Вента, а почему именно Лаун?

— Намекаешь, что архимаг птица слишком высокого полёта? — откликнулась старушка. И не дождавшись ответа, пояснила: — Да, Лаун летает высоко, но он сам вызвался курировать Терри. Вот пусть и курирует.

— Что? Глава Ордена — личный куратор Кира?

— Да. А ты не знала? — Хозяйка замка даже остановилась. — Лаун прочит Терри в свои преемники. Надеется, что Терри возглавит Орден после его ухода.

Я захлебнулась вздохом. Быть такого не может. Ну то есть может, если не брать в расчёт происхождение Кирстена и то будущее, которое ему прочат. Ведь синеглазый не раз говорил, что после академии он будет вынужден заниматься делами семьи, а никак не магией.

— А… а как на это смотрит отец?

— Рвёт и мечет, — сообщила госпожа Вента со вздохом. — И на этой почве у них с Лауном так обострились отношения, что…

Хозяйка замка запнулась и не договорила. Но мне пояснений и не требовалось. Было достаточно представить, как бы собственный отец отреагировал.

— Бедный Кир, — выдохнула я. — Попал… меж двух огней.

Старушка покачала головой, ответила:

— Ничего ужасного, Терри свой выбор уже сделал. Но Лаун надежд не оставляет. Тем более архимаг достаточно молод, ему не скоро на покой. За это время многое может измениться.

Я поджала губы и кивнула.

Дальше шли молча. У дверей моих покоев обнаружилась встревоженная Бетти, которой меня и вручили.

— Я зайду чуть позже, — сказала госпожа Вента. Участливо погладила по руке. — Отдыхай.

И уже горничной:

— Горячую ванну госпоже Эмелис сделай. И ромашкового чаю принеси.

Новость, поведанная Вентой, не только удивила, но и прояснила очень многое. Теперь ясно, почему Лаун, который искренне недолюбливает светскую власть и аристократию вообще, столь быстро в академию примчался. Почему лично принимал участие в деле Даяны, Лим и Карас — тоже понятно.

Глаза на незаконное нахождение в стенах дурборской академии одной студентки тоже не просто так закрыл, кстати. И за это Киру отдельная, огромная благодарность.

Дохлый тролль! Ведь архимаг мог начать расследование! А если бы выяснил, кто такая, непременно сдал тайной канцелярии Дурбора или, что несравнимо хуже, королю. Вот бы их величество Вонгард порадовался…

Зато передо мной теперь иной вопрос стоит: как отблагодарить Кира за его помощь? Вшивый гоблин, да ведь она бесценна!


В ванне я нежилась часа два, не меньше. Во-первых, торопиться некуда. Во-вторых, только оказавшись в лохани, поняла, как замёрзла. В-третьих, я целых полгода была лишена такой роскоши — ведь в академии только душевые, поэтому не воспользоваться моментом было выше моих сил.

Чашка с ромашковым чаем стояла тут же, на столике. Кроме чая Бетти ещё и фрукты принесла, и конфеты, хотя последнее — точно перебор.

Выбравшись из лохани и подсушив волосы полотенцем, я вышла в спальню. Горничная уже приготовила платье, расчёску и шпильки. Девушка ждала здесь же. Завидев меня, Бетти отложила уже знакомые пяльцы и встала. Я вежливо кивнула, улыбнулась и шагнула к зеркалу.

Торопиться по-прежнему было некуда, поэтому одевалась очень неспешно. Потом послушно села, дозволив горничной заняться волосами. Она нацеливалась на высокую причёску, забранную множеством шпилек, я выбор одобрила.

Едва Бетти сотворила первый локон, в дверь спальни постучали. Это госпожа Вента пришла.

— Эмелис, ну ты как? — поинтересовалась с порога.

— В порядке.

Старушка кивнула и снова за дверь выскользнула, но сразу же вернулась.

— Кир просил о твоём самочувствии доложить, — улыбнувшись, пояснила хозяйка замка.

Я улыбнулась в ответ, спросила:

— Новости есть?

Ещё один кивок, только мрачноватый.

— Лаун и отряд быстрого реагирования пришли час назад. Место нападения уже осмотрели, сейчас готовят тела к транспортировке… — Вента запнулась, но, не обнаружив на моём лице ужаса, продолжила: — Тех троих, которых вы привезли, уже переправили в Орден. Допрашивать будут там же.

— Понятно…

Как всё-таки хорошо иметь в распоряжении собственный стационарный портал.

— Кир и Лаун считают, что нападение спланировал некий Кейн, — продолжала старушка. — Его уже взяли под стражу. А ещё Лаун запрос в какую-то глухомань насчёт какой-то Карас отправил… Эмелис, ты знаешь, кто это такая?

Ну вот, приплыли. Значит, госпоже Венте ничего не пояснили? Значит, она не столько с новостями, сколько за ними?

— Эмелис, ты объяснишь? — подтверждая мои догадки, вопросила Вента.

Я бросила быстрый взгляд на Бетти, а получив от графини уверенный кивок, подтверждающий надёжность прислуги, шумно вздохнула и принялась рассказывать. Без особых подробностей и, конечно же, без упоминаний о нашей с Кирстеном сделке…

Госпожу Венту история повергла в ужас, горничная тоже равнодушной не осталась, даже расчёску выронила. Так что по завершении рассказа мне выпала сомнительная честь успокаивать двух растревожившихся женщин.

Мне самой вся эта ситуация страха давно не внушала, а после сегодняшнего я окончательно успокоилась. Уж кто, а Кирстен точно повторения ситуации не допустит. Да и Лаун не из тех, кто от проблем отмахивается. Они разберутся, уверена. Об одном только жалею… за участие в спланированном покушении на убийство Верону смертная казнь грозит. Кейну, если докажут его причастность к этому делу, тоже.

— Они сами свой выбор сделали, — выслушав мои рассуждения, сказала Вента. Очень строго прозвучало, почти зло.

Я не могла не кивнуть.

— Да, всё верно. Сами.

Один из нанятых папой учителей не уставал повторять: обстоятельства всегда пытаются диктовать условия, но выбор зависит только от нас. Я эту точку зрения разделяла.

Выбор делаем мы! Даже в тех случаях, когда кажется, что всё решено за нас…

— Госпожа Эмелис, а как эти люди узнали, что вы с господином Тер… эм… простите, Кирстеном, тут будете? — подала голос Бетти.

— А это как раз самое простое, — горько улыбнулась я. — В академии списки составляли, кто куда на время каникул переходит. Чтобы выяснить, где мы, Верону было достаточно через плечо помощника ректора глянуть. А дальше дело техники. Воспользоваться порталом в замке они, разумеется, не могли, но поблизости наверняка есть крупный город со стационарным порталом. Дальше — полёт на драконе, конный переход или пешая прогулка. Простейшая слежка и… и всё.

Горничная поджала губы и послала сочувственный взгляд. Госпожа Вента вообще носом хлюпнула.

— Эмелис, дорогая, ты так спокойно об этом говоришь.

— А толку расстраиваться из-за того, что уже случилось?

Хозяйка замка вздохнула, покачала головой.

— Да, — сказала она тихо. А потом усмехнулась и добавила: — Знаешь, ты сейчас совсем как Кир рассуждаешь.

Я не удивилась. Да, я знаю, что мы с синеглазым во многом похожи. Собственно, во всём, не считая магии. У него магических талантов… ну как у древнего Тердона, а у меня только «защита». Впрочем, я ничуточки не жалею, мне и одного дара вполне хватает.


Не знаю, как остальные обитатели замка, а я забыла о нападении очень быстро. Буквально на следующий день. Просто мне совсем не до интриг и покушений было, я… таяла. Таяла, взлетала к небесам, витала в облаках, тонула в безбрежном океане чувств и эмоций. Я дышала и не могла надышаться, я теряла рассудок, я… я была счастлива.

Да, каждый из нас сам делает выбор. Здесь и сейчас я выбирала свободу. Пусть это не навсегда, пусть через полгода мы разлетимся в разные стороны, но здесь и сейчас… нет, это выше моих сил. Не могу и не хочу отказываться от его губ, от его рук, от его взглядов. И от мурашек, которые бегут по коже при одной мысли о нём, отказываться тоже не желаю!

Я сошла с ума? Вопрос, как часто бывает, риторический, но не в нём суть. Куда важнее то, что Кирстен моё сумасшествие разделял.

В чём это выражалось? Да во всём!

Синеглазый не отходил ни на шаг. Утром без приглашений и стука вваливался в гостиную моих покоев, усаживался в кресло и ждал, когда мы с Бетти закончим хихикать, сплетничать и забавляться со шпильками. Поднимался, едва горничная открывала дверь спальни, и неизменно замирал, когда на пороге появлялась я.

Мои три шага и положенный реверанс всегда сопровождались молчанием и таким блеском синих глаз, что дух захватывало. Так что собственное приветствие каждый раз звучало либо придушенно, либо хрипло.

А ещё я постоянно удивлялась своей реакции, ведь ступор Кира, он неспроста, он ожидаем! Мы с Бетти тратили по три часа, чтобы добиться такого эффекта… оборки, локоны, ленты. А я… всё равно не верила, что это со мной. Всё равно сомневалась. И боялась до одури.

Когда с синеглазого спадала оторопь, он делал шаг навстречу, отвешивал галантный поклон. Бетти в этот миг тактично отступала в спальню и прикрывала дверь. И всё. Степенный аристократ обращался боевым магом. А для боевых магов, как известно, преград не существует…

Вихрь? Нет, гоблин меня пожри. Ураган! Стремительный, неистовый, но… невероятно нежный. Его поцелуи подобны дуновению весеннего ветерка. Прикосновения, наоборот, — жажда путника, заплутавшего в пустыне. Слова? О Всевышний, объясни Киру, что я не лекарь-мозгоправ, я не могу оценить его страдания! Подтвердить или опровергнуть его сумасшествие тоже не могу, ибо сама нездорова.

Единственное, что мне по силам, — плавиться в его объятиях. Умирать и воскресать. Снова и снова.

Едва способность мыслить связно возвращалась, Кир вёл на завтрак. В малой столовой, расположенной на втором этаже, уже поджидала госпожа Вента. Наше нежелание расставаться, чтобы сесть друг напротив друга, по обе руки от хозяйки, её искренне забавляло.

Возможно, мне следовало смутиться, покраснеть или даже извиниться за свою несдержанность, но я не могла. А Кир… он, вероятнее всего, мог. Но не хотел.

После случая на дороге мой синеглазый тиран запретил все прогулки. Поэтому наши развлечения состояли из экскурсий по замку, болтовни с госпожой Вентой и… спаррингов. Последние проходили во внутреннем дворике и вгоняли начальника стражи в панику.

Мужчина с подёрнутыми сединой висками категорически отказывался понимать, что бьёмся даже не в половину, в четверть силы — ведь страховки от рикошета нет, гасящих амулетов тем более. А раз так, то замковые стены точно не пострадают, разве что чуть-чуть.

Эти бои отличались от обычных ещё и тем, что победителю надлежало целовать проигравшего. И я прекрасно понимала, почему выигрываю у Кира раза в два чаще, нежели в академии, но уличать боевика не спешила. А что? Чувствовать себя победительницей очень даже приятно!

Расплачивались друг с другом не сразу, а вечером, после ужина и обязательного чаепития в большой каминной зале. Чаепитие, разумеется, в компании госпожи Венты проходило. Старушка спрашивала об учёбе и прочих пустяках, но чаще сама историями сыпала.

Оказалось, у хозяйки замка была очень бурная молодость. И в свете она, как говорят маги, жгла! Чего только не делала — и по тайным свиданиям бегала, и подножки соперницам ставила, и даже слабительное в бокалы особо настырных ухажёров сыпала! В последнем, кстати, не после чая, а после рюмки ликёра призналась.

Мы с Киром искренне хохотали, хотя в целом ситуация, конечно, была глупой.

Так продолжалось семь дней. А на восьмой… на восьмой день начальник стражи вздохнул с облегчением и вознёс хвалу Всевышнему. Просто в замке началась подготовка ко дню середины зимы, и оставить меня в стороне от этого процесса госпожа Вента не могла.

Старушка изо всех сил притворялась, будто сама не справляется, но я тоже не вчера родилась… Я прекрасно понимала, что все эти фонарики, гирлянды, скатерти, бокалы, салфетки и прочие утомительные вещи — проверка.

Управится «возлюбленная» внука с толпой прислуги или нет? Найдёт ошибку в праздничном меню или проморгает? Сообразит проверить свежесть доставленных к столу продуктов или примет не глядя? Заметит, что доставленную к торжеству ель норовят поставить не по центру главной залы, а ближе к дальней стене? Сообразит? Увидит? Сможет?

Вообще, будь на месте госпожи Венты другая, я бы обиделась. Ведь в свете уверены — магички самые бестолковые девицы во всём мире. Да что там в мире… во всех семи мирах. Светские дамы убеждены — нужно быть полной дурой, чтобы променять балы, приёмы и походы к портнихе на зубрёжку пыльных фолиантов и отработку каких-то заклинаний. Ну и нравы, которые царят в магическом сообществе, «приличным» людям неприятны. (Впрочем, я не возьмусь утверждать, что в основе этой неприязни лежит правильность, а не зависть.)

Так вот, если бы на месте госпожи Венты оказалась другая, я бы решила, что это попытка унизить, доказать беспутной магичке, что она хуже. Но в случае Венты всё было иначе.

Её дочь тоже магическим даром обладала и даже в дурборской академии училась, поэтому никаких предрассудков. Действительно проверка, продиктованная единственным желанием — убедиться, что девушка внуку подходит.

Эта ситуация не могла не вызвать улыбки, хотя… улыбка получалась чуточку грустной. Приходилось отодвигать неуместные мысли и мечты и с удвоенным рвением погружаться в водоворот дел.

Кирстен, которому тоже поручений перепало, всё равно старался быть рядом. Он ловил в арках, на пороге кладовой, на выходе из кабинета госпожи Венты. Это были лучшие моменты предпраздничной суеты…

Стремительные, жадные поцелуи, от которых кружилась голова. Очень тесные, почти болезненные объятия. И разлуки… самые ужасные из всех возможных разлук!

Вон же он, всего в десятке шагов! Объясняет приглашённым рабочим, как именно закреплять магические фонарики на потолке. А я не могу подойти, потому что мы с Бетти должны выбрать из этого вороха салфеток синие с голубой монограммой. И ещё по залу госпожа Вента ходит… Старушка не препятствует, нет! Но мы же понимаем, что это проверка… И хотя обоим известно — смысла в проверке нет, через полгода наш роман кончится, провалить задание не можем. Просто не можем, и всё тут.


Зато в день середины зимы я вздохнула спокойно.

Я проснулась не на рассвете, а ближе к полудню. Блаженно потянулась, выскользнула из-под одеяла. Привычно проигнорировала домашние туфли, босиком дошла до умывальни.

Блондинка, которую отразило зеркало, была не только растрёпанной, но и невероятно счастливой. Я даже не сразу сообразила, что это я и есть.

Совершив все утренние процедуры, вернулась в спальню. Дёрнула за шнурок колокольчика, призывая Бетти, и, не дожидаясь горничной, отправилась к шкафу. Я уже знала, какое платье надену — небесно-голубое, с белыми оборками. Платье на вечер тоже было выбрано…

Горничная появилась в тот момент, когда я пыталась сотворить заклинание для застёгивания пуговиц. Не получалось. Нет, я не плакала накануне, просто здесь и сейчас сильно нервничала.

Бетти, видя мои тщетные попытки, покачала головой и улыбнулась.

— Госпожа Эмелис, оставьте, — сказала она и устремилась ко мне.

Да, у Бетти проблем с бытовыми заклинаниями не было, как и у большинства жителей нашего мира. Иногда казалось, что я одна такая… слегка ущербная.

— Господин Кирстен уже ждёт, — приблизившись, шепнула девица. И мысли о бытовых заклинаниях из головы выдуло!

Я даже о том, что стою в незастёгнутом платье, босиком и без причёски, не сразу вспомнила. С величайшим трудом подавила желание броситься к двери, ведущей в гостиную, чтобы… О Всевышний, я точно с ума сошла.

Бетти мои метания, разумеется, заметила.

— Госпожа Эмелис, потерпите, — хихикнула горничная. — Всего четверть часа, и я вас отпущу.

Четверть часа? Ладно. Попробую.

Глава 16

Завтрак, как вскоре выяснилось, не только я прогуляла. Госпожа Вента тоже не захотела променять мягкую подушку на омлет с беконом, зато теперь старушка пребывала в невероятно благодушном настроении.

С улыбкой пронаблюдала, как Кир усаживает меня за стол, подставила морщинистую щёку под поцелуй внука и принялась стрелять глазками с таким видом, словно узнала какой-то крайне интересный секрет.

Впрочем, поначалу я на этот факт внимания не обращала. Меня куда больше заботили улыбки Кира и мысли о том, какую причёску сделать на вечер. В последние дни я носила исключительно высокие причёски, так, может, теперь заплести пышную косу? Учитывая, что выбранное платье очень сложного кроя, а с рюшами и оборками явный перебор, простая причёска будет смотреться очень даже неплохо.

Или всё-таки высокую? С крупными локонами? И ещё ободок с розами, который грозилась сделать Бетти?

Ближе к середине обеда настроение госпожи Венты было мной замечено. Подлостей и гадостей от старушки ждать не приходилось, поэтому её взгляды… заинтриговали. Я даже вопросительно приподняла брови, но хозяйка замка пояснять отказалась.

Зато когда обед подошёл к концу и нам подали чай с кофой, моё любопытство сменилось тихим, всепоглощающим ужасом! Просто… сделав первый глоток чаю, госпожа Вента вздохнула в лучших традициях сентиментальных романов и сказала:

— Эмелис, дорогая, я бы хотела прогуляться по главной галерее. Ты меня проводишь?

О Всевышний! Только не говори, что старушка собирается вызвать на откровенный разговор! Или, что ещё хуже, дать совет, как обращаться с Киром. Я не выдержу! Умру на месте от смущения!

Сердце забилось раз в сто быстрей, но маску светской благовоспитанности я удержала. Доброжелательно кивнула, ответила:

— Конечно, госпожа Вента. С удовольствием.

Когда мы поднялись из-за стола, а я взяла пожилую леди под локоть, Кир… он даже не попытался меня спасти! Боевик ограничился полным сочувствия взглядом, причём совершенно не скрывал, что сочувствие липовое — уголки его губ дрожали, в глазах плясали искорки смеха.

Я украдкой погрозила сообщнику кулаком и мысленно пообещала отомстить по возвращении с экзекуции.

Мы с госпожой Вентой миновали три лестничных пролёта, большой мрачноватый зал и ступили под своды той самой галереи. Она соединяла восточную и западную башни, располагалась на невероятной высоте. Вид, который открывался из окон, был поистине потрясающим — не зря в первый день моего пребывания в замке бабушка Кира заявила, что не отпустит, прежде чем не побываю здесь.

Впрочем, галерея не столько разговорами запомнилась, сколько… поцелуями. Да, в этом уголке замка мы с синеглазым не один час провели. Впрочем, мы везде нацеловаться успели, даже в кладовой при кухне.

— Эмелис, дорогая, тебе нравится? — спросила старушка, поведя рукой. Она на заснеженный пейзаж указывала.

— Очень, — не стала лукавить я.

Госпожа Вента взяла за руку и потянула к ближайшему окну. Дышала хозяйка замка через раз, что с лихвой подтверждало мои опасения. И они, как часто бывает, оправдались…

— Эмелис, понимаю, что мы знакомы совсем недавно, и я не совсем вправе, — сказала Вента, — но… Эмелис, я прошу об услуге.

Я одарила старушку удивлённым взглядом, и тут же услышала:

— Эмелис, пообещай, что после моей смерти вы с Терри поселитесь здесь, в этом замке.

Сказать, что я удивилась, — не сказать ничего. Да я на грани обморока оказалась! Я ждала чего угодно, только не этого. О Всевышний!

— Госпожа Вента, — укоризненно протянула я.

Мой тон был понят совершенно правильно.

— Нет-нет! — поспешила заверить графиня. — Умирать прямо сейчас я не собираюсь. Но ты же понимаешь — никто не вечен. Эмелис, я очень люблю этот замок, поэтому и прошу. Никто не позаботится о нём так, как ты. А Терри… он тут вырос.

Я стояла и молчала. Язык прилип к нёбу, слова застряли комом.

— Да, от столицы замок далековато, — продолжала тем временем старушка, — но в действительности это не проблема. Он стоит на источнике, запаса магии хватит на десять-двенадцать веков, так что портал в полном вашем распоряжении. Понимаешь?

Я понимала одно — я не могу сказать «да». Не могу соврать! Даже из вежливости. Просто Вента… она слишком искренна сейчас. Но и правду говорить не смею…

— Госпожа Вента, — выдохнула я, отводя глаза. — Госпожа Вента, благодарю. От всего сердца. Но…

— Но? — вклинилась старушка.

Я снова вздохнула и, по-прежнему не глядя на собеседницу, продолжила:

— Госпожа Вента, мы с Киром маги. Как магам нам дозволено больше, и именно этим правом мы воспользовались. Наш союз… он временный. У каждого из нас слишком много обязательств, и…

— Эмелис, — перебила графиня. Успокаивающе коснулась плеча. — Не надо так говорить.

— Как так? — собственный голос изменил, дрогнул.

Я подняла глаза, чтобы увидеть тёплую, терпеливую улыбку.

— Девочка моя, в нашем мире браки по любви такая редкость, что пренебрегать возможностью связать судьбу с любимым человеком — преступление. Это хорошо, что ты помнишь об обязательствах перед семьёй, и я понимаю, почему союз с Терри кажется тебе невозможным, но Эмелис… Эмелис, открой глаза. Вы идеально подходите друг другу.

Сдержать горькую усмешку я не сумела. Мы? Подходим? Ну разве что в мечтах сентиментальной старушки…

Я верилийка. Дочь Форана из рода Бьен. Единственная наследница. Даже если забыть о помолвке с Ридом и притязаниях отца на трон… Нет, всё слишком сложно.

— Терри любит тебя, — прошептала Вента. — Не отказывайся от него. Пожалуйста.

От этих слов, так похожих на мольбу, в уголках глаз выступили слёзы. Пришлось зажмуриться, чтобы вернуть себе хотя бы подобие спокойствия. А чтобы возвратить спокойствие этой милой, наивной женщине, пришлось вздохнуть и сказать:

— Хорошо, госпожа Вента. Я попробую.

Несколько минут нас окружала тишина. Я по-прежнему жмурилась, силясь сдержать слёзы, а графиня, не стесняясь, достала из кармана платок и промокнула глаза. Потом ещё раз, и ещё…

Я слишком хорошо понимала, к чему может привести эта ситуация, поэтому едва смогла, вздохнула поглубже, распахнула глаза и огляделась.

Да, в главной галерее я бывала много раз, но всегда забывала спросить…

— Госпожа Вента, здесь явно не хватает нескольких портретов…

Старушка тоже огляделась, причём с таким видом, будто только сейчас заметила светлые прямоугольники, которые остались на каменной кладке между окон.

— Да, не хватает. Я отдала их на реставрацию.

— Вместе с табличками?

Хозяйка замка снова задумалась. Пришлось указать на ближайший к нам портрет мужчины в костюме позапрошлого века. Золочёная табличка с именем и титулом не к раме крепилась, а к стене под ней.

— Ах, таблички… — пробормотала Вента. — Нет, они не на реставрации… Я заказала новые, потому что эти… они… там другая гравировка, неправильный почерк, а в одном имени вообще ошибка.

— Ошибка?

— Ну да… мастера, они знаешь какими… невнимательными бывают.

Я дежурно улыбнулась и искренне поблагодарила Богиню за то, что удалось увести разговор в безопасное русло.

А на обратном пути мы с Вентой вместе вглядывались в лица её предков. И хотя я читала таблички, обращая внимание на имя рода, определить имя рода хозяйки замка не сумела — кажется, в этой галерее были собраны изображения родственников абсолютно всех линий. А спросить напрямую не могла, да и не хотела. Ведь это может приблизить к разгадке тайны происхождения Кирстена, а синеглазый чётко дал понять, что открывать её не желает.


К вечеру разговор в галерее не то чтобы забылся, но острых эмоций уже не вызывал — мне не до этого было. Я в который раз теряла связь с реальностью и таяла, таяла, таяла…

Причина? Ну… она была облачена в строгий чёрный камзол, светлые штаны и высокие сапоги. Длинные чёрные волосы были забраны в аккуратный хвост. В глазах цвета сапфиров отражались огоньки праздничных магических фонариков, а парфюм, которым эта самая причина благоухала, пьянил сильнее любого вина.

За праздничным столом по древнейшей традиции собрались все обитатели замка. Не хватало только полудюжины стражников, которые остались на стенах, их через несколько часов обещались сменить.

Госпожа Вента, как хозяйка дома, сидела во главе стола. Мы с Кирстеном, в кои-то веки, не напротив друг друга, а рядом. Он почти сразу поймал под столом мою ладошку и не отпускал, намереваясь по старой привычке есть левой рукой.

Я немного удивилась, узнав, что других представителей рода госпожи Венты не будет. И сильно растерялась, когда Кирстен пояснил: бабушка никого не приглашала, из-за нас. Понимала, что мы не стремимся афишировать свой роман, что взгляды и разговоры будут нам с Киром неприятны.

Тот факт, что простолюдины и аристократы сидят вместе, никого не смущал, день середины зимы — особый праздник, вопросы титулов и крови тут неуместны. И прислуживать за столом было некому, и это тоже никого не тревожило.

Впрочем, вру. Этот вопрос волновал Кира, которому пришлось выпустить из плена мою руку, для того чтобы откупорить бутылку вина. Ему же выпало наполнять бокалы всех окружающих его дам, включая улыбчивую горничную Бетти и ещё более улыбчивую повариху Кэт.

Первый тост тоже Кир произносил. С очень умным видом поведал о невероятно важном значении праздника, чьё пришествие гласит — весна непременно наступит, потому что именно в эту, самую длинную ночь года злой белый дух подхватывает саквояж и позорно сбегает от всепоглощающего гнева Богини… Бежит он, разумеется, в четвёртый мир, где обитает нечисть всех мастей и где белому духу самое место. И раз так, то нам надлежит славить создателей и радоваться как можно громче, ибо такова традиция.

За это и выпили.

После чего боевик с явным облегчением опустился на стул, вновь поймал мою ладошку и расплылся в невероятно довольной улыбке.

Ужин проходил очень весело. Звон бокалов, байки, по части которых больше всех отличались начальник замковой стражи и госпожа Вента, задорный смех и снова звон. Большая столовая, где происходило пиршество, была озарена доброй сотней фонариков, и их свет казался чем-то невероятным, поистине волшебным.

Я никогда не встречала день середины зимы вот так — в таком кругу и в столь непринуждённой обстановке. У нас, в Верилии, традиции, разумеется, тоже чтили, но… отец бы ни за что не стал наливать вина поварихе, а Рид ни за какие коврижки не принялся бы обмениваться байками со стражниками. И дело не в высокомерии, просто… ну просто не стали бы, и всё.

Конец ужина ознаменовали аккорды задорной народной мелодии, донёсшиеся из соседнего зала, где была установлена ель — символ этого дня. Сказители и хранители легенд уверяли, что это дерево — суть та же нить, что связывает семь миров. Мол, именно по такой ёлке злой белый дух удирает в четвёртый мир, к нечисти…

Почему сказители считали дерево подобным нити? А тролль их разберёт. В легендах всегда много неясного, и чем легенды древней, тем неясностей больше.

Музыка, разумеется, не сама собой появилась. Это приглашённый госпожой Вентой оркестр через портал пришёл — для них нарочно разрешающую метку оставляли, чтобы караульного у магического круга не держать.

Оркестр не иначе как столичным был — уж слишком лица холёные, и камзолы ну очень дорогие. Четыре скрипача, два флейтиста, два виолончелиста и дирижёр — куда ж без него. Мужчины расположились полукругом, играли в пустом зале… Правда, пустовал он недолго. Заслышав музыку, замковая челядь повскакивала из-за стола и рванула в зал. Ну и мы с Киром и госпожой Вентой за ними.

Сорвав первые, очень бурные аплодисменты, музыканты заиграли знакомый контрданс — «Она ждала снег». Мы с синеглазым остаться в стороне не могли. Вернее, он-то мог, а я… я же полгода не танцевала!

Мы пристроились в хвосте колонны и… всё. Мир снова перестал существовать.

Моя ладонь в его руке. Поворот. Реверанс. Сближение.

Три шага назад. Бешеное сопротивление — Кир ладошку отпускать не хочет.

Ещё один поворот. Проходим мимо следующей пары, чтобы опять повернуться друг к другу и, сделав три шага навстречу, соединить руки.

Да, я помню, что зима, но дохлый тролль, я трели соловья слышу! И аромат роз вместо запаха хвои. И… нет, мне определённо к лекарю-мозгоправу нужно. Когда Кирстен, который на похожий недуг жалуется, соблаговолит, напрошусь вместе с ним…

А потом был вальс. Не дурборский, от которого весь верилийский свет стонет, а классический. Извечное раз-два-три совсем голову вскружило. Я даже помыслить не могла, что от танца можно получать такое удовольствие. Видимо, правы те, кто утверждает, что всё зависит от партнёра.

Счастье? Нет. Это нечто несоизмеримо большее. Нечто, что невозможно описать словами, объять или понять. Как будто все семь миров на твоей ладони. Будто все-все звёзды небосклона у твоих ног. Словно само солнце обратило на тебя свой взор, или… ты и есть солнце?

Мы целовались, уже не оглядываясь ни на госпожу Венту, ни на слуг, ни на оркестр. Мы говорили и не могли наговориться. Мы танцевали, нещадно путая фигуры всех танцев, за исключением вальса, который играли только для нас, каждые полчаса…

Сказители утверждают, что эта ночь не только самая длинная в году, но и самая страшная. Мол, прежде чем уйти, злой белый дух столько ужасов на людей нагоняет, что вообразить жутко. Так вот — ничего подобного. Врут сказители. Точно говорю — врут!

Когда я окончательно убедилась в мысли, что лучше быть уже не может, музыка стихла. Я не сразу сообразила, что оркестр перестал играть по знаку Кирстена, а Бетти, Кэт и раздухарившаяся хозяйка замка разносят бокалы с вином.

Едва в руках каждого из присутствующих появился бокал, синеглазый отпустил мою ладошку, отступил на три шага и провозгласил:

— Восемнадцать лет назад, в эту ночь, произошло ещё одно очень важное событие…

Вокруг совсем тихо стало, а я… я закусила губу в отчаянной попытке сдержать внезапные, но очень счастливые слёзы. Как он узнал? Откуда?

— Восемнадцать лет назад, — в голосе Кира появились хрипловатые, волнующие нотки, — в эту ночь, родилась самая прекрасная, самая милая девочка… Моя дорогая, моя любимая Эмелис.

Паузу, которую выдерживал Кир, в явном желании сказать что-то ещё, оборвал дружный, исполненный отчаянного веселья вопль:

— За Эмелис!

А потом как из решета посыпалось:

— За Эмелис!

— Счастья!

— Радости!

— Ну надо же!

— Восемнадцать!

Мир снова наполнился звоном бокалов, смехом, счастливыми воплями. Несмотря на то что день середины зимы — праздник, в который не принято помнить о титулах, подойти ко мне замковая челядь не решилась. Госпожа Вента тоже в сторонке стояла… Видимо, из-за Кирстена.

А боевик передал бокал стоящему подле него мужчине, приблизился и опустился на одно колено. Поймал мою ладошку и, прежде чем успела опомниться, надел на средний палец перстень с крупным аквамарином. Кольцо было выполнено в том же стиле, что подаренное некогда колье.

— С днём рождения, любимая, — поднимаясь и заключая в капкан рук, прошептал Кир.

Я не ответила, обняла за шею и спрятала лицо у него на груди. В этот миг близость синеглазого пьянила куда сильней, нежели аромат его парфюма.

— Это не всё, — шепнул боевик, коснулся губами ушка. Лица я не видела, но чувствовала — Кир улыбается.

Отстраняться не хотелось, потому что… его объятия — лучший подарок.

— Эмелис, поверь, тебе понравится.

Я поверила…

Меня избавили от бокала, взяли за руку и уверенно повели к двери, за которой ещё один зал скрывался — тот самый, где на полу круг стационарного портала вычерчен.

Когда поняла, куда именно идём, радость сменилась недоумением, сердце кольнула тревога. Я не знаю, почему насторожилась, почему затаила дыхание, когда переступала порог, тоже не знаю… А оказавшись внутри, и вовсе вздрогнула — у слабо мерцающего портала стоял наш досточтимый ректор, господин Морвен.

Я обернулась, послала Кирстену удивлённый взгляд. А боевик улыбнулся шире и, отпустив мою ладошку, сказал:

— Господин Морвен сегодня курьером подрабатывает.

Сердце пропустило удар, чтобы тут же забиться бешено и громко. Курьером? О Всевышний! Если так, то я точно знаю, кто его прислал.

Я сделала нерешительный шаг навстречу, потом второй, третий…

— Госпожа Эмелис, примите мои поздравления, — сказал Морвен, отвесил учтивый, несколько неожиданный поклон.

Я от этих слов вздрогнула, расправила плечи и осмелела. Уже не спотыкалась, шла решительно, хотя коленки всё равно дрожали.

Едва подошла вплотную, Жаба протянул узкую, обтянутую бархатом коробочку. После бросил нервный взгляд на Кира, который по-прежнему у двери стоял, и подал конверт. Теперь у меня не только колени задрожали, но и руки…

На листе тонкой бумаги, обнаруженном в конверте, было написано:

«Дорогая Эмелис,

прости, что не могу быть рядом в этот праздник, но знай — я очень тебя люблю. Ты моя единственная радость. Я бесконечно скучаю и очень жду встречи. Надеюсь, мой маленький подарок тебе понравится.

С любовью, папа».

И приписка:

«У меня всё хорошо. Даже лучше, чем предполагалось. Надеюсь, скоро всё закончится и мы снова будем вместе».

В этот раз сдержать слёзы не удалось. Я некрасиво шмыгнула носом, вновь вчиталась в послание. Папа! Едва ли не впервые в жизни господин Форан из рода Бьен подписался так. Обычно он предпочитал именоваться отцом.

Дохлый тролль! Как жаль, что не могу оставить эту записку! Известие о том, что с папой всё хорошо, — лучший подарок! Все эти недели я усиленно гнала мысли и страхи, а теперь… теперь словно камень с души свалился.

Я прочла записку раз десять и с великой неохотой позволила Морвену вынуть послание из ослабевших пальцев.

Короткое, отрывистое слово заклинания, и бумага вспыхнула, осыпалась пеплом. А ректор отвесил ещё один поклон, шумно вздохнул и поспешил к порталу. Удовольствия от нашей встречи Жаба явно не испытывал. Он вообще был бледен и заметно нервничал.

Впрочем, неудивительно. Переписка опасная, инкогнито доверенной ему девицы тоже добра не сулит, а ещё Кир в свидетелях и соучастниках. Но если вспомнить, какую сумму господин Форан преподнёс этому толстяку… в общем, Жаба переживёт.

Дожидаться, когда ректор исчезнет в портале, не стала. Прижала к груди обтянутую бархатом коробочку, развернулась и поспешила к Кирстену. Заметив мои слёзы, боевик поджал губы и обнял.

— Мелкая, ну ты чего? — прошептал он.

Я всхлипнула, ответила придушенно:

— Всё хорошо.

— Точно? — переспросил синеглазый.

Кивнула и всё-таки заплакала. Кир сразу сообразил, что это слёзы радости, но всё равно попытался успокоить. Он выбрал самый действенный метод — поцелуи. Я против такого успокоительного, разумеется, не возражала.

Остаток праздника мы с боевиком провели в сторонке. Просто стояли и смотрели, как веселятся другие, и заодно убеждались, что рассказы госпожи Венты о бурной молодости — чистая правда. Старушка и в самом деле, как говорят в среде магов, жгла! Сыпала шутками и улыбками, перетанцевала половину контрдансов и даже в хороводе, который завела Бетти, поучаствовала.

Вента выглядела очень счастливой, но… самой счастливой в этом зале была я.

Я нежилась в объятиях Кирстена, ощущала его тепло, вспоминала послание отца и понимала: это лучший день рождения в моей жизни.


Утро следующего дня встретило пасмурным небом и заунывным пением вьюги. Увы, погода как нельзя лучше соответствовала моему настроению. Ведь первый день после праздника середины зимы — последний день каникул.

Завтра нам с Киром предстоит шагнуть в светящиеся «жернова» портала, чтобы вновь окунуться в омут студенческих будней.

Нас ждёт последний семестр — самый сложный и ответственный, если верить преподам. Минимум занятий, подготовка дипломной работы, зубрёжка, посвящённая экзаменам, защита и выпуск.

Жестковатый казённый матрас вместо мягкой постели, столовая вместо малой обеденной залы, грубый фарфор вместо хрусталя и простая полезная пища вместо деликатесов, которыми балует госпожа Вента.

Нет-нет, я не жалуюсь! Я никогда не была неженкой или привередой! И в какой-то мере даже рада, что каникулы заканчиваются, потому что две недели ничегонеделания — это слишком, но… как же не хочется уезжать.

Наверное, именно поэтому я взялась помогать Бетти паковать чемоданы — без меня горничная справилась бы раза в два быстрее.

Вообще, я не планировала забирать все эти платья и туфли, но госпожа Вента встала в позу и даже ногой топнула. Сказала строго:

— Эмелис, я же для тебя старалась!

Пришлось согласиться, невзирая на то, что шкаф в моей комнате в общаге даже половины этого великолепия не вместит. И поблагодарить… Впрочем, я каждый день хозяйку замка благодарила — и вслух, и мысленно. Не только за платья, а вообще за всё.

На сборы ушла добрая половина дня, а оставшееся время было посвящено последней прогулке по замку. В компании Кирстена, разумеется.

Боевик тоже был не в духе. Только его не возвращение в академию заботило, а что-то другое. Когда не выдержала и спросила, признался: дело в почтовом журавлике, который утром прилетел. Правда, подробностей не сообщил.

Подниматься на вершину башен в этот раз не стали, выбираться на крышу тем более. Погода стремительно портилась — начался снегопад, да и ветер усилился. Кир сказал, что ночью, вероятнее всего, будет буря. Он оказался прав, но лишь отчасти — буря началась вечером.

Традиционное вечернее чаепитие прошло в атмосфере лёгкой грусти. Госпожа Вента уже не сыпала байками, даже после двух рюмок ликёра оставалась спокойной и молчаливой. Кирстен тоже молчал, нежно поглаживал мою руку. Ну и я, как все… Пила чай и думала.

О чём? О том, что не бывает худа без добра.

Если бы не эта ужасная грызня за трон Верилии, я бы никогда не очутилась в дурборской академии магии. Никогда не познакомилась с Киром. Не узнала, каково это… жить в сказке.

До встречи с синеглазым боевиком я и помыслить не могла, что поцелуи бывают такими пьянящими и сладкими. Не знала, что можно засыпать и просыпаться с улыбкой только лишь потому, что где-то рядом есть он. Не верила, что один взгляд, одно прикосновение способны заставить забыть обо всём — проблемах, учёбе, благоразумии. Я не представляла, что так бывает…

Пусть не всё было гладко, но Кирстен… за эти несколько месяцев он стал самым близким человеком. Единственным, кому могу доверять по-настоящему. Я точно знаю — что бы ни случилось, Кир не подведёт, не предаст, не бросит.

И только одно неясно — как жить… без него?

Я лишь на миг представила, что всё закончилось. Что отец прислал сообщение с требованием вернуться в Верилию… Сердце болезненно сжалось, к горлу подкатил ком.

Как я буду без Кира? Как?!

Кажется, именно в этот миг я приняла самое дерзкое решение в своей жизни. Решение, в сравнении с которым даже побег из дома, который предприняла, чтобы поступить в верилийскую академию, казался сущей мелочью…


Буря разыгралась не на шутку. Она выла так, что мурашки по спине бежали. Стёкла дрожали, временами казалось, что стены замка не выдержат и рухнут. За окном царила непроглядная тьма, в которой метались серые снежные крылья. Я тоже металась, хотя точно знала — не отступлю.

Когда ожидание перешагнуло черту, за которой начинается пытка, я задёрнула гардину и отошла от окна. Сбросила с плеч халат, расправила подол ночной сорочки и глубоко вздохнула, пытаясь унять другую бурю — ту, что в сердце.

Босиком, на цыпочках, как последняя воровка, приблизилась к смежной двери. Осторожно, чтобы не щёлкнул замок, провернула ключ и вошла.

Спальня Кира была такой же, какой видела её в прошлый раз — подчёркнуто мужская, из мебели лишь кровать под балдахином, комод, узкий платяной шкаф, ковёр на полу, и всё. Никаких изысков. Сейчас спальню озаряли лишь алые отсветы горящего в камине пламени. Сам боевик лежал на белоснежных простынях и, кажется, спал.

Я прикрыла дверь, позвала тихо:

— Кир…

Не ответил.

Всё так же, крадучись, сделала несколько шагов и позвала снова:

— Кирстен… ты спишь?

И опять тишина.

Уже не таясь, но по-прежнему стараясь не шуметь, подошла к постели и кошкой скользнула под одеяло. Где-то на грани сознания вспыхнула мысль: О Всевышний, неужели это я? Неужели я, Эмелис из рода Бьен, решилась на такое?

Кир спал на спине, заложив одну руку за голову. Длинные тёмные волосы разметались по подушке, одеяло прикрывало только до пояса. Скользнув взглядом по обнаженному рельефному торсу, придвинулась и коснулась пальчиками колючей щеки.

— Ки-ир…

Вздрогнул. А в следующий миг я осознала себя прижатой к постели. Кирстен нависал скалой и, кажется, убить хотел. Ну вот, допрыгалась.

— Эмелис? — И столько недоверия в голосе…

Я промолчала. Ну он же видит, что это я.

— Эмелис… — выдохнул боевик. Выпустил из плена и лёг рядом. Тут же обвил рукой талию, зарылся носом в мои волосы, спросил тихо: — Бури испугалась?

А мне вдруг так хорошо, так спокойно стало. Страх, который владел сердцем, когда переступала порог мужской спальни, улетучился, его место заняла уверенность.

— Нет, любимый, бури я не боюсь.

Напрягся. Приподнялся на локте. Одарил недоумённым взглядом. Я же обвила руками его шею, заставляя приблизиться, и прошептала:

— Кир, я хочу, чтобы это был ты.

Замер. В полумраке, раскрашенном багровыми всполохами, цветов не различить, но клянусь — синие глаза потемнели.

Пауза была долгой, тишина звенящей.

— Любимая, а как же… твой жених? — спросил боевик хрипло.

О Всевышний…

— Кир… Кир, пожалуйста, не заставляй меня умолять.

Прежде чем синеглазый успел ответить, приподнялась и прильнула к его губам. Да, я всё решила. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной стал он. Я знаю, что мы расстанемся. Я всё-всё понимаю, но…

— Эмелис! — простонал Кирстен и сжал так крепко, но так бережно.

— Я хочу, чтобы моим первым мужчиной стал ты, — повторила тихо-тихо.

Ответом был ещё один стон.

— Любимая…

Я скользнула пальчиками по его груди и опять приподнялась, чтобы припасть к этим мужественным, красиво очерченным губам. Вот только в этот раз целовала не я, а он. Жадные, невероятно горячие касания, почти болезненные объятия, и снова стоны. Не мои, его…

— Эмелис, любимая…

— Кирстен, я не отступлюсь, — предупреждая очередной призыв к благоразумию, прошептала я.

Секунда, две, три… Кир смотрит неотрывно, словно надеется, что передумаю. Но я уже всё решила. Действительно решила! И синеглазый слишком хорошо меня знает, чтобы не понять.

— Эмелис… — Едва различимый, едва уловимый шепот, в котором смешалось всё — страсть, жажда, отчаянное сопротивление, мольба. А я прикрыла глаза — уж в чём, а в поцелуе мне не откажут.

Губы сообщника касаются моих очень нежно, очень бережно. Я раскрываюсь, позволяя его языку проникнуть в мой рот. Я уже не требую, потому что точно знаю — всё будет, это желание сильнее нас.

Горячая ладонь ложится на бедро, прикосновение обжигает. Я выгибаюсь, не в силах выдержать эту ласку, а рука Кира скользит вверх, сминая и увлекая за собой тонкую ткань ночной сорочки.

— Не отступишься?

— Нет, — выдыхаю я и выгибаюсь снова.

Ладонь боевика касается обнажившейся кожи живота, новый поцелуй несравним с прежним — он не нежный, он жадный и настойчивый. По телу прокатывается волна нестерпимого жара, и Кир словно чувствует — отбрасывает одеяло в сторону.

Рука сообщника устремляется вверх. Пальцы касаются груди, срывая стон с моих губ, и тянутся к вороту. Завязки поддаются легко, а я приподнимаюсь, позволяя Киру освободить меня от ночной сорочки. Он дышит тяжело и шумно, словно только что тысячу тренировочных боёв отработал. В глазах отражаются всполохи каминного пламени, но я точно знаю — такой же огонь горит в глубине его души.

— Кир…

Мой шёпот переходит в стон, когда Кирстен опускается ниже, начинает покрывать поцелуями шею, плечи и ставшую невероятно чувствительной грудь. Я не выдерживаю, запускаю пальчики в шёлк его волос.

Из горла боевика вырывается сдавленный хрип, а горячие губы устремляются ещё ниже, прокладывают дорожку к животу. Моя кровь обращается огнём, мир перед глазами плывёт. Я неосознанно выгибаюсь и вздрагиваю, когда язык боевика… О Всевышний! Что он делает!

Я почти протрезвела и даже попыталась сесть, но Кир удержал.

— Ты мне веришь? — выдохнул синеглазый.

Снова вздрогнула, невольно поёжилась, но ответить не смогла. Впрочем, Кирстен ответа не ждал. Он тоже всё для себя решил.

— Любимая, просто расслабься…

Не сразу, но всё-таки подчинилась. Откинулась на подушки, закрыла глаза, вздохнула глубоко-глубоко. А потом мир взорвался.

Губы Кирстена, они… они… О Всевышний! Ну как же так! Как так можно? Это же… О нет!

Снова выгибаюсь, не в силах выдержать столь невероятную пытку, но Кирстен не пускает, уверенно держит за бёдра. Его губы бесстыдно касаются самого сокровенного. Снова и снова! То медленно и почти невесомо, то сладко и очень-очень жадно.

А я пылаю. Причём не столько от смущения, сколько от внутреннего огня, который пробуждают эти немыслимые поцелуи. Приходится сжимать зубы, чтобы удержать стон. Собственные пальчики сминают белоснежные простыни, сердце норовит вырваться из груди, душа — разлететься на осколки.

О Всевышний! Так… так не бывает!

Связь с реальностью стремительно истончается. Я уже не помню, кто, где я и почему. Да и бешеный стук собственного сердца уже не слышу. Нет ничего, кроме этого невероятного жара и безумных, дурманящих прикосновений. Поцелуев, которые несут… смерть.

Да, я умерла. Всего на несколько секунд, но… но я точно знаю, это была она, смерть. Волна удовольствия была такой сильной, что пережить её просто не смогла. Я… я растворилась в ней, погибла! Погибла, чтобы снова вернуться в мир живых, но… О Богиня, да что со мной?

Поцелуи Кирстена стали совсем другими — нежными, успокаивающими. Он приподнялся, коснулся губами живота, ладони уже не сжимали, а мягко поглаживали бёдра. Я взглянула на боевика, и хотя перед глазами до сих пор стояла туманная дымка, различила лукавую улыбку.

А в следующий миг пришло осознание: это было оно! То самое, о чём девчонки рассказывали. Причём рассказывали всегда одинаково — прикрывая глаза и ничегошеньки толком не объясняя. Самым внятным из объяснений было — однажды сама поймёшь. Ну вот, поняла.

— Кир… — хрипло позвала я.

Снова улыбнулся. Отстранился, чтобы тут же лечь рядом, обвить рукой мою талию и коснуться губами плеча.

— Ты дрожишь, — прошептал синеглазый. Не уверена, но кажется, он был очень этому рад.

Я промолчала.

Хотела прильнуть к его груди, но боевик отстранился опять. Подхватил отброшенное в сторону одеяло, укрыл нас обоих и уткнулся носом в мою шею. Он дышал очень тяжело, но дыхание постепенно выравнивалось… И чем ровнее оно становилось, тем ясней понимала — всё. Продолжения не будет.

— Кир?

— Эмелис, это больно, — отозвался брюнет.

Да, я знаю.

Я отодвинулась и провела ладошкой от его груди до живота. Брюнет напрягся в момент, перехватил мою руку, сказал тихо-тихо:

— Любимая, не делай так. — За стальной решёткой этих слов бушевала такая буря, рядом с которой даже моё желание меркло.

Снова придвинулась и медленно, с каким-то безумным, лишь сейчас проснувшимся во мне коварством, поцеловала его губы.

Кир глухо застонал и дёрнулся, словно каждое прикосновение ко мне пытке подобно.

— Любимая, я с ума схожу от желания, — прохрипел синеглазый. — И я клянусь, всё будет, но… Эмелис, умоляю, давай сделаем это после свадьбы?

Он издевается? После свадьбы Рид ко мне и на лигу никого не подпустит! Да я и сама не пойду…

Я вырвала руку из захвата и вновь груди боевика коснулась. Пробежалась по кубикам пресса и запустила пальчики за пояс бриджей, избавиться от которых Кир до сих пор не удосужился.

Ответом на мои действия стал глухой, исполненный звериной мощи рык.

— Сейчас, — выдохнула я убеждённо. — Сейчас и ни секундой позже.

Мир снова взорвался. Один стремительный, невероятный рывок, и одеяло отлетело прочь, а я оказалась прижата к белоснежным простыням. Пьянящий, дурманящий, самый жадный из всех изведанных мной поцелуев накрыл рот.

— Ну что ты со мною делаешь? — прошептал Кир, когда поцелуй прервался.

Я же судорожно вздохнула и впилась в его плечи ногтями.

Кажется, именно это стало последней каплей. Прутья клетки, за которыми бушевала неистовая буря его желаний, рассыпались в прах.

Боевик уже не сдерживался. Целовал, ласкал с таким жаром, что дух захватывало. Голова закружилась сразу же, разум подёрнулся сладким туманом. Я не могла, да и не хотела сдерживать стоны. Я плыла и… умирала снова и снова, от каждого его касания, от каждого поцелуя.

О Богиня, я знаю, что будет больно, но… ради такого я любую боль стерплю.

Я не заметила, как Кир избавился от бриджей, но его наготу почувствовала сразу. Выгнулась навстречу, застонала. Где-то на грани сознания вспыхнула искорка страха, но тут же погасла: Кирстен единственный, кому могу и хочу довериться. Он не обидит.

А когда ощутила ту самую боль — жгучую, почти нестерпимую, когда почувствовала горячую, проникающую плоть, я поняла ещё кое-что… я его люблю. Люблю! По-настоящему! Всем сердцем!

Когда это случилось? Когда успела? Не знаю. Но это не сейчас произошло, а очень-очень давно. Может быть… когда впервые встретил у общаги и поцеловал? Или когда пришел в лазарет с охапкой роз? Или когда запретил драться, потому что… слишком боялся, что меня кто-то обидит? Или когда корзину с шоколадками подарил? Нет. Я на самом деле не знаю, когда это произошло. Впрочем… какая разница?

— Эмелис, любимая… — слова сквозь стон.

Мой крик накрыт пьянящим поцелуем. Движения боевика болезненные, но вместе с тем осторожные. Даже сейчас, когда страсть задурманила голову, Кир старается сдерживаться, чтобы уберечь.

О Всевышний! А он ведь всё это время сдерживался! Его слова, его поступки, его взгляды и признания… Могу ли с уверенностью сказать, что всё это время Кир притворялся? Нет. Нет и ещё раз нет.

О Богиня, какой же я была дурой!

— Любимая, ты ведь понимаешь, что я тебя никуда не отпущу? — шепчет он.

И я отвечаю:

— Да.

Да! Я понимаю! Более того, уже знаю — я и сама не уйду. Потому что не могу без него. Действительно не могу!

— И замуж… ты ведь выйдешь за меня, Эмелис?

— Выйду, — выдыхаю я. — Только за тебя…

А в ответ стон:

— Любимая!..

Несколько сильных движений и я… я умираю опять.

Оно. То самое, о чём шептались девчонки. Невероятное, немыслимое чувство, с которым ни одна победа не сравнится.

А следом ещё одно, только… только на этот раз не я, в этот раз он умирает. К боли, которая стала почти неслышна, добавляется ощущение невероятной наполненности. Всё, что было раньше, — не в счёт. Сейчас, именно сейчас, я принадлежу ему. Принимаю его полностью, без остатка. И растворяюсь в нём, и отдаю ему не только тело, но и душу.

Тяжелое дыхание, крепкие объятия и тьма поцелуев. Кир осыпает поцелуями лицо, шею, плечи… словно просит прощения, будто извиняется за причинённую боль. Но я ни о чём не жалею, точно знаю — я поступила правильно.

— Так ты действительно согласна? — отстраняясь и заглядывая в глаза, шепчет боевик. — Ты выйдешь за меня?

— Да, любимый… Да.

Да! И никак иначе. Я прекрасно осознаю, что это будет непросто. Я понимаю, что отец не одобрит. Я знаю, как много придётся преодолеть, но мы справимся. Вместе мы справимся!

— Я люблю тебя, Эмелис… Я безумно, бесконечно тебя люблю…


на главную | моя полка | | Путь магии и сердца |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 1158
Средний рейтинг 2.8 из 5



Оцените эту книгу