Край     Ещё секунда – и он бы прошёл мимо. Светало медленно. Сыпалась морось. Ларфид толком не проснулся, он брёл, подняв воротник форменной куртки и сунув руки в карманы. Холод и сумеречный свет убаюкивали, притупляли восприимчивость. И синий на сером смотрелся не так уж ярко... Он мог пройти мимо. Ларфид остановился на полушаге. Пригрезилось, что ли? Может, он задремал – стоя, на ходу? Хорошо бы так! Медленно он повернул голову. Сон как рукой сняло. Кусая губы, Ларфид расстегнул куртку и расстегнул кобуру. Так же медленно огляделся по сторонам. «Внимательней! – напомнил себе. – Осторожней!» На миг он почувствовал себя нелепо. В переулке он был один. Рабочие из общежитий шли на завод другой дорогой. Тихим утром на пустой улице крепкий парень, участковый надзиратель схватился за оружие, испугавшись рисунка на стене. Ларфид криво ухмыльнулся. Он очень хорошо знал, чего боится. Слишком хорошо. Оно не приснилось ему, оно было здесь и не собиралось исчезать. Ларфид надеялся, что перерождаться оно тоже не намерено. Высокий первый этаж жилого здания, ровные, тщательно покрашенные плиты – отличный холст для художника. Граффити изображало цветущую ветку. В памяти нехотя всплыло: орхидеи. Синие лепестки, узкие листья, тёмно-алые тычинки и пестики... Ларфид прикинул площадь рисунка. Пара квадратных метров, не меньше. Может, больше. Они были похожи на рты, эти орхидеи. На смеющиеся пасти. Поддразнивали гибкие высунутые языки, топорщились окровавленные вибриссы... Помертвев, Ларфид отшатнулся и выхватил пистолет. Сердце бухало молотом. Ему почудилось, что рисунок шевельнулся. Почудилось. Страшно было отвести взгляд, выпустить угрозу из виду. Ларфид с усилием повернул сам себя. «Хватит пялиться, - подумал он, убирая оружие. – Оно неактивно. Пусть спит. Нам здесь выбросов не надо. Что за ублюдок его нарисовал?!» Он выдохнул и вдохнул. Это был его участок и его сфера ответственности. Утро началось с неприятностей. Бывает. Пора действовать. Ларфид сорвался в бег.     Эти здания строили лет семь назад, уже в Крае, и экономили как могли. На замок запирались только двери хранилищ. У жильцов красть всё равно было нечего. При заселении личные вещи конфисковали, взамен выдавали одинаковые персональные наборы. Каждый получал по нормативам – не меньше, не больше. От мощного удара вылетели шурупы, на которых держалась дверная защёлка. Ларфид ввалился в дворницкую как бешеный медведь. Дворник дрых без задних ног. Проснувшись, он с жалобным криком попытался загородиться от Ларфида одеялом. В другое время стало бы смешно. - Надзор! – прогремел Ларфид. – Встать! Ошалелый дворник свалился на пол, кое-как выпрямился, путаясь в застиранной простыне. - Надзиратель!.. Ларфид не испытывал той ярости, какую изображал. Дворник имел полное право досыпать. Он встал затемно, выполнил свои обязанности и снова улёгся. Ларфид надеялся, что он смотрел на часы и запомнил время. - Проснулся? – процедил Ларфид. – Ты! Ты знаешь, что у тебя в Первом Радиальном? Под окнами бельевых? - Я там прошёл! – торопливо отчитался дворник. – Там чисто! Там и мести было нечего... Ларфид сел на стул. В открытую дверь пробирался холод. Дворник трясся. - Подробно расскажи, что ты делал сегодня, - тяжело велел Ларфид. – Во сколько встал? - В четыре утра. Б-без четверти. - Что было сначала, что потом? Дворник жалобно шлёпал губами. Он был старше Ларфида раза в два, и раза в два легче. Тощий, плохо выбритый (Ларфид мысленно сделал пометку: отчитать за несоблюдение формы), с желтоватой кожей. По виду южанин. Наверняка из беженцев. Мог своими глазами видеть выброс – или даже прохождение пласта. Ларфид покачал головой. Встал, подпёр стулом дверь, включил свет. - Сядь. Ноги дворника подкосились, он рухнул на кровать. Ларфид стоял над ним, скрестив на груди руки – нависал, как скала. Он помедлил, припоминая имя. - Тебя Фареки зовут? - Фареки Джершелад. «Точно южанин, - подумал Ларфид. – Фамилия – язык сломаешь». - Из Риданы приехал? - Нет... из Высокого Берега... это село такое... было. - Видел пласт когда-нибудь? Рот дворника закрылся. На скулах выступили желваки, брови сдвинулись. Ларфид видел, как страх перед надзирателем исчезает в этом человеке – уходит, уступая место другому, много более жестокому страху. - Видел, - со странным спокойствием отчитался Фареки. – Я в поле был. Ферму накрыло. Я побежал. Разутый, раздетый. - Знаешь, отчего это бывает? - Знаю, надзиратель. - В Первом Радиальном переулке, под окнами чистых бельевых нарисована граффити. Картина на стене. Очень большая и красивая. Дворник сглотнул – кадык дёрнулся на тощей шее. Ларфид наблюдал за ним. Фареки уставился на свои покрытые простынёй колени, поморгал, поднял на Ларфида беспомощные, изумлённые глаза. - Да как же это... добрый надзиратель... Когда же успели?! ...Он не лгал. Уверенность Ларфида совершенно окрепла. Дворник не видел картины и ничего не знал о ней. Ларфид не думал, что Фареки сам нарисовал её, но допускал возможность, что рисовальщик пугнул забитого сельского мужичка или обманул его. Версия запугивания отпала. Вряд ли Фареки мог бояться чего-то больше, чем выброса высокого напряжения. - Давай разберёмся вместе, - сказал Ларфид.     Фареки Джершелад проснулся по будильнику, без четверти четыре утра. Он быстро умылся, сжевал ломоть хлеба, запил холодной водой. Не брился, не ставил чайник, потому что хотел как можно быстрее управиться и вернуться в постель. Он вышел из дома без пяти четыре. Едва развиднелось, но это не смущало его. Он хорошо знал свой участок и всё распланировал. Были места, где мусорили больше, а были и такие, где люди ходили редко, и мусор там тоже попадался – редко и мало. Но Фареки всё делал как положено. Все глухие углы он осматривал два раза в день. Ларфид похвалил его. Дворник немного приободрился. Утром он начинал с этих глухих углов. Зимой выходил позже и брал фонарь, в другое время света хватало. Фареки обходил по периметру огромные корпуса общежитий, нарезал восьмёрки среди Малых складов. - В Большие склады и в депо я и не должен ходить, - пояснил он, - там режимная территория. Ларфид кивнул. - А во дворах и между рабочих корпусов мусора много, - закончил Фареки. – Урны полные, бывает, мимо набросано. Ветошь, обёртки. Собираю, встречаю машину... - Машина приходит в шесть? – небрежно спросил Ларфид. - Нет! В шесть уже заводской гудок! – Фареки посмотрел на него с удивлением. – В шесть они уже выезжают. Сюда заходят в пять тридцать. Ларфид прислонился спиной к стене. - Можешь вспомнить, когда ты прошёл по Первому? Хотя бы прикинуть? Фареки сосредоточился. Набросив одеяло на плечи, он потёр лоб ладонью. - У меня часы только будильничек, - пожаловался он. – Были бы наручные, я бы точно сказал... - Скажи приблизительно. - Сначала обхожу периметр, - раздумчиво проговорил Фареки. – Это минут десять. Потом иду по Первому до складов. А возвращаюсь по Девятому... Я каждый день так хожу. – И он вскинулся, потрясённый: - Да он же знал, что я каждый день так хожу! Надзиратель! Я буду по-разному ходить! Ну уж дудки! Пусть подавится! Ларфид невольно улыбнулся. - Хорошо, - сказал он. – Значит, с половины пятого до половины шестого, потому что в шесть уже заводской гудок. Может быть, с двадцати минут пятого. Хорошо, Фареки! - Вы его сцапайте, - угрюмо сказал дворник. – Вы ему портрет-то распишите. Чего ради мы маемся... а всё попусту. Погубят ни за что... - Тшш. Фареки смолк. Ларфид подобрал с пола защёлку, покрутил в руках, огляделся, нашёл шурупы. - Ничего-ничего, - Фареки выпутался, наконец, из простыни и влез в штаны. – Это ничего, добрый надзиратель, это я починю. Мне даже инструмент запрашивать не надо, он мне положен. А мазню я смою сейчас же. Сейчас пойду. - Нет, - сказал Ларфид. – Не вздумай. - Что? - Пальцем тронуть не смей. Нам нужно узнать, что за краска и откуда она. - Но нельзя же так оставить. Вдруг кто увидит. - Да. Закрыть надо. Щитом, тряпкой, что можно найти? Фареки подумал. - Запасную ширму для семейных комнат. Это лучше всего. Простынёй можно, но как её закрепишь? - Хорошо, - повторил Ларфид. – Не спи. Подежурь там. Я скоро вернусь с секторальной и отпущу тебя. На картину не смотри. Ларфид ожидал услышать «само собой», «дурак я, что ли» или ещё какой-то ответ в том же духе, но Фареки ничего не сказал. Дворник смотрел на Ларфида внимательно и серьёзно, почти испытующе. Спустя мгновение, словно убедившись в чём-то, он неспешно, с достоинством кивнул.     - Ты опоздал, - сказала Ошена. - По уважительной причине, - буркнул Ларфид . – К несчастью. - Вот как?.. – Ошена положила ручку, которой собиралась вписать в журнал замечание. Ларфид вспомнил, что так и не отчитал Фареки за небритость, и оставил эту мысль. - Граффити в Первом Радиальном под чистыми бельевыми, - коротко сказал он. – Сейчас закрыто ширмой, я проконтролировал. Ещё я опросил дворника. Ошена выпрямилась в кресле. Лицо её окаменело. Ларфид вздохнул. Она была похожа на мать, какую Ларфид хотел бы иметь. С его настоящей матерью секторальный надзиратель Ошена Сегад не имела ничего общего. - Что за граффити? - Картина. Цветы. Написана умело. - Чем? - Красками. Яркими. Синей, зелёной, красной. Ошена сняла трубку внутреннего телефона. - Руви? Руви, я жду звонка от директора лакокрасочного, как можно скорее. Надзору понадобится химик. Постарше, с опытом прежних времён. Ларфид сел, не спрашивая разрешения – знал, что можно. Постукивая ручкой по столешнице, Ошена уставилась на страницы дисциплинарного журнала. Потом, будто опомнившись, она закрыла его и убрала. Покопавшись в ящике стола, Ошена достала дротик с флажком. - Первый Радиальный, - сказала она. – Сможешь ткнуть в карту? Ларфид взял дротик и подошёл к огромной, во всю стену карте города. Поискал глазами, немного поразмыслил, воткнул: - Здесь. - Ясно. Он обернулся к Ошене. Та чуть щурилась. Губы её сложились в гримаску, похожую на усмешку. - Теперь отойди, - сказала она, - и помолчи немного. Ларфид снова плюхнулся на жёсткий диванчик для посетителей. Он хотел бы изложить несколько соображений и позадавать вопросов, но он хорошо знал Ошену. Лучшее, что он мог сделать сейчас – не мешать ей. Совсем рассвело. Облачная пелена изорвалась и таяла. В окне над головой Ошены сияло солнце; косые лучи засветились в её седых волосах, испятнали кресло и стол. От края до края неба протянулись белые перья, словно чей-то огромный хвост. «Плохо», - подумал Ларфид. Можно запретить украшения и цветы, всех одеть в униформу и подстричь по уставу, но что ты сделаешь с облаками?.. Секторальная надзирательница задумчиво разглядывала карту с флажком. Ларфид посмотрел на флажок, потом – на Ошену. Вспомнилось, как госпожа Сегад выглядела тогда, в прежнее время – в строгом платье, с длинными волосами, убранными в узел с бантом. Она была директрисой колледжа, где училась сестра Ларфида Кида, а матушка Ларфид входила в родительский совет. Госпожа Сегад была почти что членом семьи. Она преподавала геометрию и философию. Её жизнь давно вошла в колею... Если бы ничего не случилось, она осталась бы там, в женском колледже, откуда порядочные девушки выходят замуж, тотчас забывая и философию, и геометрию. Иронично, что только Краю на самом деле понадобился её несравненный разум. Ларфид попытался представить, что творится в голове Ошены. Если она не отослала его, значит, скоро он ей понадобится. Кто нарисовал граффити? Это был преступник? Преступная группа? Или бывший художник, который просто свихнулся от того, как солона жизнь в Крае? Такое тоже могло быть... Первый Радиальный. О чём говорит выбор места? Там нечасто бывают прохожие. Нет гарантий, что картина спровоцирует выброс: слишком мало внимания. С другой стороны, рисовальщик мог искать компромисс между людностью места и его безопасностью. Случайный зритель обязан побежать в Надзор, но что, если тем временем соберутся зеваки?.. Ларфид потерял нить рассуждений. С надеждой он посмотрел на Ошену – та по-прежнему безмолвствовала. Она не выглядела встревоженной, и Ларфид немного успокоился. Он верил ей. Скоро его начало клонить в сон. Как сотруднику Надзора Ларфиду полагались таблетки синтетического кофеина, но они почему-то не действовали. Сердцебиение от передозировки случалось исправно, а бодрости таблетки не придавали. Вместо чая в Крае пили настой чайного гриба. От него толку тоже было немного. Опасаясь утратить собранность, Ларфид сел прямее и сказал: - Дворник, Фареки, сообразил, что каждый день проходил в одно время по одному и тому же маршруту. - Да-да, - Ошена отмахнулась. - Он был там в двадцать минут пятого, а в шесть уже заводской гудок. Я прощупал его. Думаю, дворник вне подозрений. - Да. Я его помню. Ларфид умолк. В своё время Ошена помнила всех выпускниц колледжа за много лет, а теперь, кажется, знала наизусть досье на всех обитателей своего сектора. Она отвела наконец взгляд от карты, положила руки на стол и сплела пальцы. Ларфид заёрзал. - Нам нужно найти его как можно скорей, - сказала Ошена. – Иначе дело заберёт Распорядок. - Опять? - Это будет уже третье дело за полгода в моём секторе, - проворчала она. – Плохо. Распорядок... с них станется пройтись катком по всем подряд. Ларфиду стало зябко. Никто в Крае не хотел бы иметь дело с Распорядком. Распорядка боялись. - Сколько у нас времени? - Сутки. Двое – максимум. Но мы справимся, - Ошена скупо улыбнулась. – Он же тут, в общежитиях. Прямо у нас под носом. «Там несколько тысяч человек», - подумал Ларфид, но промолчал. Ошена и сама это знала. - Эно, - она назвала его по имени, - позови кого-нибудь. Шеки и Риу, если они не заняты. Или Унду. Ларфид встал. - И напомни Риу, что магазин должен быть в пистолете, а не в кармане. Ларфид кашлянул. Засвербело любопытство. О чём думала Ошена, глядя на карту города? Она долгонько на неё глядела. Что у неё на уме? Но зазвонил телефон. Ошена сняла трубку и отослала Ларфида движением руки.     Возвращался Ларфид мрачным как туча. Всё прошло спокойно, если не считать лёгкой ссоры с директором лакокрасочного. Директор был старый заслуженный химик. Возможность поработать с Надзором он расценил как редкое развлечение и на правах начальника назначил приглашённым экспертом сам себя. Но он непрерывно брюзжал и вёл себя так, словно хотел заморочить Надзору головы. Секторальная оставалась безмятежно спокойной. Ларфида пару раз охватывало желание директора стукнуть. Участковые стояли спинами к рисунку. Все нервничали. Трудно убедить подсознание, что не смотреть на угрозу – безопаснее, чем смотреть. И тяжесть оружия не вселяла уверенности. Существа... создания, обитающие в высоконапряжённых средах, уязвимы для пуль, но никто не мог предсказать, насколько живучими они окажутся. Насколько быстрыми, хитрыми и хищными. Фареки Джершелад пыхтел рядом с Ларфидом. Судя по его виду, канистра ацетона в руках успокаивала лучше, чем заряженный пистолет. - Экспертиза? – проворчал директор. – Краски таких оттенков ни один завод в Крае сейчас не производит. Вот и вся экспертиза. Что я, ассортимента не знаю? Он был плотный подтянутый старик в хорошо подогнанной форме, чисто выбритый и аккуратно подстриженный – образцовый гражданин Края. - Но оттенка можно добиться смешиванием? – терпеливо уточнила Ошена. - Для колеровки нужен колер, - в тон ей ответил директор. – Они не производятся. - Значит, это старые запасы? Насколько старые? - Если я правильно понимаю, вас интересует, когда прекратилось производство. Тут-то Ларфиду и захотелось его стукнуть. - Художественные краски в Крае не производились никогда, - продолжал директор, - и не производились несколько лет до образования Края. Разруха, знаете ли, не до художеств. Палитру строительных красок сократили на второй год Края по директиве Распорядка. Они там у себя как-то вычислили безопасную палитру. - А это небезопасная палитра, - доброжелательные интонации Ошены стали совсем ангельскими. - Именно так. - Это художественная краска или строительная? - Вам надо было прораба позвать, а не меня. «Стукнуть бы тебя», - подумал Ларфид. - Укрывистость! – сказал директор. – Невозможно спутать. Это строительная краска. Минеральная, полагаю. Если нужен точный состав, я возьму образец и определю.  Но будет лучше, если вы уточните вопрос. - Краска произведена на вашем заводе? Директор хмыкнул. - На территории Края... будущей территории Края её производил только один завод. Согласитесь, было бы странно, если бы сюда повезли точно такую же краску чужого производства. - Где могла храниться всё это время старая краска небезопасной палитры? Ларфид услышал вздох. - Где угодно, - директор уже не так хорохорился. – Её продавали в магазинах. Пара банок... в подвале старого дома. В частной квартире где-то под ванной... Где люди раньше хранили остатки ненужной краски? Ошена тоже вздохнула. - Понятно. Возьмите, пожалуйста, образцы. На всякий случай. Сейчас мы уничтожим рисунок. Ларфид обернулся к Фареки: дворник расцвёл, взяв канистру наизготовку. Ларфид тоже улыбнулся и позволил себе глянуть на стену. Он думал, что это будет приятно – хоть вполглаза полюбоваться, каков придётся на вкус растворитель проклятым цветам. И это вправду было приятно. Риу оттащил ширму. Фареки щедро залил картину ацетоном, принялся елозить ветошью. Глумливые пасти орхидей оплыли, словно безмолвно завопили в отчаянии, исказились... ...Ларфид содрогнулся. Пересохло во рту. Ослабели колени, он испугался, что упадёт. Ему привиделась Кида. Опять. Опять то же самое. Как высверк во тьме. Вот он, Эно, стоит на перекрёстке, дожидаясь, пока мать и сестра нагонят его. Он видит сияющее лицо Киды, юное, нежное. Он улыбается тому, как смешно она топочет в своих модных ботиках – каблуки для неё высоковаты, а юбка узка. Мать ворчит, она всегда ворчит... И за их спинами, над их головами воздвигается пласт. Высокое напряжение. Высочайшее. Позже Ларфид узнал, что катализатор был в здании Дома Искусств. Пласт двигался по нескольким улицам, преображая их целиком. Старинные дома, будто чаши, наполнялись пронзительным звёздным светом. Оживала лепнина, кариатиды сходили с мест. Деревья покрывались невиданными цветами. Птицы взмывали над ними – огромные, одуряюще яркие. Рои сверкающих насекомых метались в небе. Радуги низвергались как водопады. Изменялось пространство, и в нём изменялись люди. Каждый, от ребёнка до старика становился великаном, могучим и светлооким. Лица женщин ослепляли красотой, их фигуры обретали немыслимое совершенство... Неестественное совершенство. Он видел смерть Киды. Пласт сделал её прекрасной. Ещё прекраснее, чем она была. Её рёбра сломались, когда талия стала тоньше. Её шея удлинилась, косы расплелись и упали до самой земли – вьющиеся, блестящие, неправдоподобно густые. Вытянутый позвоночник не выдержал их тяжести и надломился. Больше Ларфид ничего не помнил. Его снесла с ног толпа, бегущая от пласта. Должно быть, не сознавая ничего, он побежал следом. Он не видел, что случилось с матерью. Только Киду... Очнувшись, Ларфид с безмерным облегчением понял, что никто не заметил его слабости. Даже Ошена. Ошена внимательно наблюдала за тем, как садился в автомобиль директор лакокрасочного. Остальные пялились на стену и на Фареки, который с энтузиазмом приканчивал граффити. Теперь это было безопасно – от цветов остались только разводы краски. - Спасибо, Фареки, - сказала Ошена, - возвращайся к работе. Я напишу тебе благодарность с занесением. Дворник встал навытяжку, не выпуская из рук канистру и ветошь. Надзиратели заулыбались. Фареки и без того выглядел бодрым, но тут просиял. Кошмарная история для него завершилась, и финал был хорошим. Когда он скрылся за поворотом, Ошена тихо прибавила: - А вот отчётность завода мы запросим не через директора. Вы заметили? Он ничего не сказал об уничтожении старой краски после директивы. Шеки, займись этим прямо сейчас, пока он не успел спрятать концы. Шеки откозырял. Ларфиду стало нехорошо. Что, если Ошена всё же заметила?.. И именно поэтому отправила на завод не его? Но Ошена сказала: - Мы не закончили на сегодня. Вернёмся пока. Не расслабляйтесь.     Она услала Руви с поручением и отпустила участковых, предупредив, что через час соберёт совещание. Выходя из её кабинета, Ларфид видел, как Ошена взялась за телефонную трубку. В эту минуту она казалась совсем старой. По пути он думал о Распорядке. Рисовальщик работал на одном из заводов и жил где-то в комплексе общежитий – это было очевидно любому. Он мог выделить всего час на свою мазню. Побудку этот тип встретил в собственной койке, иначе комендант ещё утром приволок бы его в Надзор. «Что, если комендант заодно с ним?» - предположил Ларфид. Коменданты – люди суровые и лишённые фантазии, вероятность соучастия крайне мала, но всё же... Это ничего не меняло. В комплексе жили тысячи людей. Плотно проработать всех не под силу Надзору – но на это способен Распорядок. И если Распорядок заберёт дело, то займётся им на свой лад. Они бьют по площадям. Они найдут преступника, найдут скорее рано, чем поздно, но прежде пострадают сотни невинных. Ошена сделает всё, что в её силах, лишь бы этого не случилось. Все надзиратели сделают. Ларфид вытащил из шкафчика кипу папок, бросил её на стол и уселся в кресло. Мысли его занимало дело рисовальщика, но были и другие дела. По трём не хватало показаний свидетелей. Ларфид собирался заняться этим сегодня, но теперь сомневался, что успеет. Первое дело было чертовски нелепым. Лихой сборщик с автозавода где-то раздобыл шоколадку и с ней наведался в женское общежитие. Вечером девушки не устояли, а утром испугались, усовестились и сообщили куда следовало... Шоколада в Крае не было, как не было чая и кофе. Пласты высокого напряжения на границах оставались неприступными для человека, тем более – для товарных составов. Снова старые запасы. По крайней мере, не такие опасные, как запасы краски. Признаться, Ларфид сочувствовал девушкам. Наверняка они были одержимы шоколадом, как сам он одержим желанием выпить кофе... Сборщика ждал трудовой штраф. Месяцок работы по четырнадцать часов в сутки, и девушки уже не будут так волновать его. Второе дело было хуже. Поступили сведения, что старик из подсобных рабочих вечерами рассказывает истории. Это звучало зловеще, но вызывало сомнения. Все знают, что такое выброс. Все понимают, откуда берётся катализатор. Достаточно хорошей байки на три десятка слушателей – и выброс сметёт целое здание. Что, все слушатели разом свихнулись?.. И впрямь, свидетелей не хватало. В худшем случае люди ценили единственное развлечение и молчали. Но скорее старик ляпнул что-нибудь вроде «раньше жизнь была краше», а осведомитель оказался чересчур мнительным. Такое бывало нередко. Ларфид надеялся, что так оно и есть. Иначе многих ждала высылка в агрокомплексы. Фермы одна за одной тянулись вдоль границ Края. Жизнь там была веселее, чем в городах, но выбросы случались часто. Растения по природе своей красивы. Если перед носом у тебя плоды и листья, а над головой облака, ты балансируешь на тонкой нити. Грибной дождик, радуга, россыпь яблок в траве – и приходит конец; хорошо, если тебе одному... Третье дело выглядело поприятней. Старший по комнате в общежитии лакокрасочного развёл неуставные отношения – заставлял других его обстирывать и выходить вместо него на дежурство. «Опять лакокрасочный! – подумал Ларфид. – Гнездо у них там». Этому молодчику точно светила высылка. От жизни в Крае люди сходят с ума. Того, кто делает их жизнь ещё тяжелей, не жалко. ...Катализатор. Ларфид закрыл глаза. Очень хотелось кофе. Все знают, откуда возникает катализатор – из внимания нескольких человек, прикованного к чему-то прекрасному. Из очарованности искусством, вдохновения и восторга. Так бывает чаще всего. Но есть другие пути. И не все из них известны. Ларфид боялся, что его кошмары наяву сделают его катализатором. Пускай он их единственный зритель, но они такие яркие. Прохождение пласта уничтожило его жизнь, убило тех, кого он любил. Он не видел, не мог представить ничего страшней... и прекраснее. Он обязан был сообщить о кошмарах. Своим молчанием он подводил Ошену и весь Надзор. Он презирал себя за малодушие. Но молчал. У скольких ещё в Крае есть такие секреты?.. «Всё, хватит», - подумал Ларфид и стал закрывать дело о ложном обвинении. Молоденькая ученица с ткацкой фабрики заявила, что начальница цеха вышивает. Выяснилось, что старая ткачиха всего лишь штопала, хотя и проделывала это с ловкостью фокусницы, а косорукая девица успела получить от неё несколько выговоров и решила отомстить. По закону девице полагался трудовой штраф. Но весь цех уже стонал от неё стоном. Ткачихи подали ходатайство о том, чтобы сверхурочные лгунья отрабатывала где-нибудь ещё, где не сможет нагнать браку и испортить станки. Секторальная постановила ходатайство удовлетворить и отправить девицу мыть полы в столовой. «Столовая!» - Ларфид посмотрел на часы, привёл рабочее место в порядок и отправился на обед. Кормили в столовой Надзора неплохо. Кого как, а Ларфида безопасное меню не угнетало. Он и в прежние времена предпочитал такую пищу – попроще, посытнее и побольше мяса. Сегодня давали суп, кашу и кусок пирога. Два напитка на выбор – горячий настой листьев смородины и холодный от чайного гриба. Ларфид взял оба. Кофе хотелось нестерпимо. Сколько лет прошло с тех пор как он в последний раз пил кофе? Девять? Десять? Казалось бы, давно должен отвыкнуть, но нет. А Риу жуёт полоски бумаги, говорит, напоминает о вкусе незажжённой сигареты... Дело не в кофе и не в табаке. Не отпускает память о прежнем времени, желание вернуться в прошлое. Вернуться туда, где всё ярче и радостней. Где все живы. Кида...     Ошена собрала почти всех участковых своего сектора. Ларфид пришёл первым и наблюдал за соратниками. Когда Руви притворил дверь за последним из приглашённых, Ларфид кое-что понял. Беззвучно он пробормотал: «Дела...» Шеки Мафад, габаритами – как полтора Ларфида. Ошена всегда звала Шеки, когда намеревалась кого-то пугать. Риу Сенфид, высокий, жилистый, неподобающе развязный для надзирателя и безрассудно отважный. Унда Митери, Унда-здоровячка, способная легко скрутить мужчину – если только он не похож на Шеки. Фириша Соли, бывшая учительница танцев, маленькая и стремительная, лучший стрелок Надзора. Данеки Иршид, всегда внимательный и собранный. И Эно Ларфид. Не было Мелы Арфад – её звали, когда ожидалось, что придётся успокаивать людей. Не было медлительного Иви Токери и Орно Фари, который скверно стрелял. «Группа захвата», - подумал Ларфид. Он удивился. Неужели секторальная уже вычислила художника? Считает его настолько опасным? Опасны дела его рук, но сам-то он не монстр. Он выглядит рядовым рабочим, он не может казаться подозрительным. У Надзора хватает осведомителей. Многие из них склонны рапортовать о каждой мелочи. Будь с рисовальщиком что-то не так, за ним бы давно начали приглядывать. Все расселись и уставились на Ошену. Секторальная обвела подчинённых печальным взглядом, наклонилась и грохотнула ящиком. Фириша откашлялась. Риу прищёлкнул языком. Ошена выкладывала перед собой на стол пустые магазины и упаковки патронов. В первый миг Ларфиду показалось, что их очень много. До жути много. Целые горы. Но секторальная и шесть участковых разделили эти горы поровну, и вышло всего по два магазина на каждого. Вместе с двумя положенными – на каждого четыре. Не так уж много для тех, кто рискует столкнуться... с кем? С безумным, хорошо вооружённым маньяком? Или – с чем?.. Та же мысль посетила всех. Ларфид прочитал это по лицам. Все замерли. Унда, кажется, побледнела. Ларфид скомандовал: «Снаряжай», - и потянулся к ближайшей коробке. - Растворителя я затребовала ящик, - сказала Ошена. – Чтобы не таскаться с ящиком по улицам, затребовала автомобиль. Пропуск на режимные территории у меня есть, я впущу вас... и пусть кто-нибудь попробует остановить Надзор. - Секторальная, - раздельно проговорил Риу, - разъясни задачу. Ошена помолчала. - Посмотрите на карту, - сказала она. – Видите закономерность? - Какую закономерность можно вывести из одного случая? Ошена невесело улыбнулась. - Это был не первый его рисунок, - сказала она, вытянула руку и обвела пальцем над картой неровный круг. – Это последний. Ларфид поперхнулся. С севера и запада огромный комплекс общежитий обступали склады. На северо-восток от комплекса уводила широкая Двенадцатая улица, но восточней Двенадцатой была стоянка автобусного депо – снова место, где мало кто ходит. Тот, кто пожелал бы замкнуть общежития в кольцо, мог сделать это незаметно. Только с южной стороны, где пролегали Первый и Девятый Радиальные переулки, люди появлялись чаще, и шансы, что рисунок найдут, были выше. У Ларфида волосы встали дыбом, когда он понял, что могло сегодня произойти. Области высокого напряжения тянутся друг к другу, они всегда стремятся к слиянию. Не нужен катализатор для каждого рисунка, достаточно одного, и выбросы пройдут по цепи. А цепь неизбежно сомкнётся – и накроет весь комплекс. - Их осталось четыре, - сказала Ошена. - Почему четыре? - На ветке в Первом Радиальном было пять бутонов. Он нарисовал всего пять картин. Одна уничтожена, осталось четыре. - Он хочет, чтобы его нашли? – понимающе спросил Данеки. – Как всякий безумец... Ошена покачала головой. - Не думаю. Он не сумасшедший. По крайней мере, не отчаявшийся страдающий сумасшедший. Он преступник. И он хочет, чтобы нашли картины. Повисло молчание. - Зачем он это делает? – не выдержала Унда. – Это же самоубийство. - Не для всех. Не для него. Во всяком случае, он так считает. - Разъясните, секторальная, - повторил Риу. Ошена вздохнула. - Есть миф о том, что некоторые люди способны выжить в среде высокого напряжения. Избранные. Ларфид быстро окинул взглядом соратников. Удивилась только Унда, остальные слышали об этом и раньше. - Некоторые люди склонны считать себя Избранными, - сказала Ошена, – это факт. - Им стоит перевестись на аграрные работы, - буркнул Шеки, - пойти и влезть прямо в пласт. Он там рядом. - Если человек считает себя Избранным, - сказала Фириша, - простые решения не для него. - Хуже, - кратко сказала Ошена. - Что? - Снаряжать закончили? – она поднялась из-за стола. – Идёмте. Я доложила инспектору Распорядка. Рисунок уничтожен, поэтому пока что Распорядок считает дело рядовым и несрочным. Это наш шанс.     Им подогнали старый фургон с зарешеченными окнами, для задержания группы лиц. Данеки сел за руль, Ошена устроилась рядом и отперла смотровое окошко в стенке между кузовом и водителем. Шеки влез в кузов, нашёл приваренные к стенам наручники, сделал вид, что приковал себя, и заявил, что никуда не пойдёт. Всех охватила нездоровая весёлость. Ларфид будто со стороны услышал собственный нервный смех. - Тише, - сказала Ошена, и тотчас настала мрачная тишина. – Подышите, успокойтесь. Данеки, начнём с депо. Я надеюсь, все понимают и помнят, но повторить нелишне: я собрала вас не для того, чтобы вы ходили толпой. Нужно обыскать большую территорию как можно быстрее. Рассредоточиться. Больше, чем по двое, не собираться. - Принято, - сказал Риу. - Что значит «хуже»? – потребовал Шеки. Ошена развернулась на сиденье, чтобы смотреть в окошко кузова. Фургон тронулся. Наручники неприятно зазвякали о стены. - Есть и ещё мифы, - сказала она. – Они распространяются как зараза. Один из них говорит, что в высоком напряжении не умирает никто. Даже те, чью смерть видели, всё равно живы – там, под другим напряжением. И там хорошо. Лучше, чем здесь. Согласно второму мифу, чтобы стать Избранным, нужно принести жертву. Чем больше людей погибнет при выбросе, тем более ты Избранный. - Одно придумано для добрых людей, второе – для ублюдков, - заключила Унда. - Ошена, - очень спокойно проговорил Данеки, - осторожнее. Ты как будто рассказываешь сказку. Ошена вздрогнула. В глазах её метнулся ужас. Потом уголки её рта бессильно опустились, плечи поникли: - Простите. Ларфида охватило желание возразить Данеки. Тяжело было видеть Ошену испуганной и подавленной. Ларфид привык – все привыкли! – знать, что секторальная несгибаема. Но надзиратель Иршид был прав. Его стоило поблагодарить... ...Даже те, чью смерть видели, всё равно живы. Ларфид поймал ближайшую пару наручников, зацепил пальцем. Сказал бесстрастно: - Ты решила, что он использует версию для ублюдков. Потому что предположила, что рисунки расположены по кругу. Это не слишком длинная цепочка догадок? - Скоро узнаем. – Помедлив, Ошена пояснила: - Безобидный сумасшедший стал бы рисовать там, где никто не увидит. Опасный сумасшедший – там, где увидят многие. Выбор Первого Радиального выглядит как часть плана. Ларфид кивнул. Даже те, чью смерть видели... «Я не буду об этом думать, - сказал себе Ларфид. – Сейчас я не буду думать об этом». Усилием воли он перенаправил мысли к другому источнику беспокойства. Распорядок. Ошена доложила инспектору. Ларфид понимал, что её нельзя обвинять. Секторальная надзирательница выполнила свои обязанности. Не сообщи она в Распорядок, там расценили бы её действия как попытку скрыть провал или даже как соучастие в преступлении. Но Распорядок обязательно вмешается. Остались считанные часы до появления инспекторов, а может, и бойцов особназа. Успеет ли Надзор отыскать преступника? Надзор успеет уничтожить угрозу. «Это лучшее, что мы можем сделать», - признал Ларфид. Но всё же чувствовалась здесь недосказанность. Она зудела словно комар в темноте. Ошена готова смириться? Сдать Распорядку общежития, как военачальник сдаёт крепость? Непохоже на неё. Он не стал спрашивать. Вряд ли у секторальной есть ясный план, скорее – только несколько соображений. Она сама скажет, когда сочтёт нужным. Остаток недолгого пути все провели в молчании. Фириша и Шеки одинаковыми движениями пересчитывали пристёгнутые к поясу запасные магазины – снова и снова. Риу, казалось, задремал. Унда думала о страшном. Ларфид старался сымитировать ход мыслей Ошены: как бы он вычислял преступника среди тысяч рабочих? На что обратил бы внимание? Где преступник мог допустить ошибку, оставить улику? Но скоро он сдался. «Я слишком верю в Ошену, - укорил он себя. – Пускай она лучшая, но я должен думать сам. Она не должна быть незаменимой». ...Даже те, чью смерть видели, всё равно живы. Всё равно живы. Живы.     Солнце скрылось. Снова зарядила морось – будто и не было утренних часов ясного неба. Свет посерел, промозглый холод пробирал до костей. «К лучшему, - подумал Ларфид, застёгивая куртку. – Под ярким солнцем картины были бы опасней». Дежурный на воротах депо пропустил Надзор без вопросов. Автобусы разъехались по маршрутам, в депо оставались несколько междугородних и те, что требовали ремонта. На первый взгляд казалось, что на огромном пустом пространстве невозможно что-либо спрятать. Ларфид напомнил себе, что по ночам тут всё заставлено машинами и скрыться среди них очень легко. Но если здесь есть картина, то где она? - Шеки, - сказала Ошена, - посмотри, есть ли дырка в заборе. Остальные – поделите гаражи. Я отправила Мелу опрашивать комендантов. Она попробует составить карту выходов. - Выходов? – переспросила Унда. Ошена неожиданно фыркнула. - Тайных выходов. Общежития – не тюрьма. Там есть охрана, но её всегда ухитряются обойти. Где-то в двери слабый замок, где-то в окне слабый прут. За этим следят, старые выходы прикрывают. Но появляются новые. - Мы попытаемся понять, откуда он выходил, - подхватил Ларфид. – Не в последний раз, а раньше. - Да. - Он необязательно пользовался ближайшим выходом. Он мог это предусмотреть. - У него было очень мало времени, - возразила Ошена. – Картины требуют труда. Поэтому, скорее всего, он пользовался ближайшим. Всё! У нас тоже мало времени. Сказать по чести, Ларфид надеялся, что рисунок, если тот существует, найдёт кто-то другой. Он боялся снова увидеть Киду. Но так случилось, что на вторую картину наткнулся именно он. Он покрутил головой, поглядел на удаляющиеся спины надзирателей. Все, кроме Шеки, не сговариваясь, направились к гаражам. Это выглядело логичным решением. Чем больше закоулков, тем больше вероятность... «Думай! – приказал себе Ларфид. – Думай!» ...тем больше вероятность, что рисунок увидит какой-нибудь механик или шофёр. Утром и вечером здесь людно. Только последняя картина была рассчитана на то, чтобы её увидели. Здешняя окажется там, куда не заглядывали месяцами. Ларфид уставился на неисправные автобусы. Как долго они на приколе? Два крайних выглядели прилично, хоть сейчас на маршрут. Остальные стояли, укрытые брезентом: издалека не понять, вправду ли такие облезлые? Ларфид уже шёл к ним. Вскоре он начал рассуждать вслух, беззвучно бормоча: «Это не в ремонт, это на запчасти... Или на металлолом? Тут же голые каркасы. Почему не вывезли? Они же гниют...» И он остановился как вкопанный. Ларфид так ясно вообразил себе картину под одним из автобусов, что почти увидел её воочию. Её там не было. Стараясь дышать ровнее, Ларфид методично осмотрел всё. Картины не было. Между забором и ближайшим к нему автобусом тяжёлой грудой лежали брезентовые чехлы. Верхние бросили сюда недавно. Нижние заросли грязью и заскорузли. «Если бы он их двигал, это было бы видно?» - предположил Ларфид. Он стёр с лица дождевую воду, пожал плечами и бросил умозаключать. Он должен был просто проверить. Он успел увидеть единственный лепесток – алый с синими крапинками. Бросив чехлы на место, Ларфид рванул к Ошене. Та увидела его бегущим и оглушительно свистнула. Пока собирались остальные, она поигрывала свистком на цепочке и улыбалась. Она выглядела очень довольной. - Надеюсь, остальные мы найдём так же быстро, - сказала она. – Прикончим эту штуку и идём дальше. Сбылось ещё одно её предсказание: цветов на ветви оказалось три. «Это третья по счёту», - пробормотала Унда. Четвёртую картину нашёл Риу в глухой щели между забором и стеной здания в Малых складах. Вторую – Данеки под снятой и прислоненной к стене створкой ворот. Она оказалась очень близко к четвёртой, меньше чем в сотне метров, и Ошена заметила, что рисовальщику нелегко было найти подходящие места. Оставался один рисунок, всего один, и его искали, пока не начало смеркаться. Ошена уже не улыбалась. С каждой минутой она всё больше нервничала. Нервозность охватила всех. Наконец Данеки заметил, что они осматривают одни и те же места по нескольку раз, и это явно зряшная трата времени. - Может, его просто нет? – беспокойно сказала Фириша. – Может, он водит нас за нос? Я хотела сказать, водит преступник, а рисунка нет. Ошена молча хмурилась. - Должен быть, - ответил Шеки с досадой. Унда упёрла руки в поясницу, крякнула и потянулась, запрокинув голову. Она чуть не упала. Неловко попятившись, она вскрикнула и ткнула пальцем вверх. - Он там! Не спрятанный от глаз, скрытый только тенью от козырька крыши, лиловый цветок склонялся над ними с уровня второго этажа. Они могли бы найти его много раньше. Они просто не смотрели вверх. - Высоко, - сказал Риу. – Как он туда забрался? - Стремянка? Шеки хмыкнул. - Человек втихую выбирается из запертого общежития, - предположил он. – Со стремянкой. Крадётся по улицам. Со стремянкой. Тащит банки красок. И стремянку. Влезает на режимную территорию. Со стремянкой... Унда засмеялась. - Глаза! – в ужасе закричала Ошена. Но было уже поздно. Сумеречный воздух дрогнул и взорвался безумной радугой. Зелёные побеги стекли вниз со стены и вбились в асфальт отбойными молотками, а снизу рванулись, вспарывая его полотно, десятки, сотни древесных стволов. Сотни тысяч цветов раскрылись в ветвях. Ошмётки асфальта засеребрились жидким металлом. Поднялся жаркий туман. Поплыл дурманящий, сладкий, удушливый запах. Высоко в кронах заметались пронзительные дикие крики. Кричали цветы. Каждый бутон выкашлял каплю жгучего чёрного нектара и выбросил изнутри себя новый бутон, кроваво-алый, четырёхлепестковый – четыре клыкастые челюсти и длинный, очень длинный гибкий язык-удавка. Гремели выстрелы. Риу методично сбивал пасти, пытавшиеся в него вцепиться, и одновременно пытался подальше оттеснить Ошену. Со стуком упал пустой магазин, Риу за долю секунды вбил в пистолет другой. - Стреляйте в рисунок! – заорала Фириша. – Стреляйте туда, где он был! Но проделать такое могла только она сама. Унда и Шеки, даже не переглянувшись, обступили её с двух сторон и прикрыли огнём. Ларфид прикрыл их самих. В какой-то миг озарения он понял, что роща клыкастых цветов – не просто злобная и хищная тварь, что у неё есть воля и разум, и этот разум отлично понимает, кто из людей наиболее опасен. Цветы упорно тянулись к Ошене. Риу начал стрелять первым и первым расстрелял боезапас. Языки захлестнули его. Он завопил, падая. Четыре пули Ларфид всадил в ближайшие пасти, рискуя задеть Риу. - Назад! – взвыл он, но Ошена не услышала его. Или не поняла. Или просто проигнорировала. Она схватила Риу за руку и попыталась оттащить. Она не была настолько крепкой и тренированной, чтобы прицельно стрелять одновременно с этим. Она была прирождённой наставницей, она любила и берегла своих учеников, готовая рисковать жизнью ради них, она просто была старой. Три пасти вцепились в неё одновременно – в обе руки и бедро. Все три уже были подстрелены и истекали кровавым соком. Но клыки в плоть они запустить смогли. Секунду спустя Фириша разбила рисунок, и выброс сошёл на нет.     Риу корчился в луже, держась за плечо и лодыжку. Он шипел сквозь зубы, подвывал и грязно ругался, но когда Ларфид шагнул к нему, тотчас поднял ладонь: - Я в порядке. Побитый только. Отдышусь и встану. Ошена лежала неподвижно. Её лицо казалось таким спокойным, словно она спала. Ларфид упал на одно колено, схватил её за руку, вжал пальцы в запястье. Пульс был ровный, различался хорошо. - Ошена... Секторальная!.. Госпожа Сегад! Ларфид осторожно приподнял её. Голова Ошены свесилась. Ларфид различил, что она и дышит ровно, как спящая. Подлетела Фириша, глянула на бедро Ошены и вслух произнесла то, что Ларфид подумал: - Яд? - Если там был яд, - напомнил Данеки, - он исчез тогда же, когда исчезли зубы. Быстрей в госпиталь. Ларфид поднял Ошену на руки и зашагал к машине. Данеки побежал вперёд, сел в кабину, завёл мотор. Шеки вздёрнул Риу на ноги, тот снова выругался со стоном. Риу заковылял сам, но медленно, и Шеки, недолго думая, перекинул его через плечо. Погрузили раненых. Машина рванула с места. Ошена тихо спала. Ларфид держал её голову на коленях. Фириша рядом присела на корточки и напряжённо всматривалась в лицо Ошены. Риу скорчился в углу и тяжело отдувался. - Это я виноват, - вдруг сказал Шеки. Голос гиганта дрожал. – Это я виноват. Я рассказал историю. Смешную. Про стремянку. - Нет, - ответил Ларфид. – Я виноват, я уставился на этот цветок... Мы все виноваты. - Мы все, - согласилась Фириша. Надзиратели замолчали. Надрывно дребезжал фургон. В узких зарешеченных окнах мелькали серые тени. «Она проснётся? – спросил Ларфид и сам ответил: - Она обязательно проснётся. Выброс был слабый. Он выглядел страшно, но он был слабый и едва-едва добрался до неё. Она придёт в себя. Завтра. Может, даже сегодня к полуночи... Но теперь у Распорядка есть не только преступный умысел. Теперь есть жертва. И за неё поплатятся многие». Бездумно он погладил мягкий ёжик на стриженой голове Ошены. Ларфид хотел мести. Очень хотел. Он бы с удовольствием свернул художнику шею. Он знал, что Распорядок проделает с ублюдком кое-что похуже, и его бы это радовало, но он слишком хорошо понимал, как будут развиваться события. Раненая надзирательница. Секторальная надзирательница, раненая при исполнении. Для Распорядка это повод провести акцию устрашения. Когда Ошена придёт в себя, она будет в отчаянии. Ларфид болезненно зажмурился. Что теперь делать? Шестерёнки уже вертятся, машина уже запущена, инспектора уже на низком старте. Не в его силах остановить Распорядок. Но если они найдут преступника, то гнев обрушится на виновного, а не на всех подряд. Может быть, Распорядок смягчится. Что планировала Ошена? Как она мыслила? Нет ничего сверхъестественного в её разуме, она всего лишь мудрая старая учительница, её можно заменить, можно, можно... - Что мы теперь будем делать? – уронила Фириша. – Без... без неё? - Закончим то, что начали, - сказал Ларфид.     Выслушав надзирателей, сестра в приёмном покое позвонила главврачу. Тот спустился в ту же минуту. Он выглядел неприятно обрадованным. Ларфид глянул на него мрачно, но медик сразу объяснился: - Я раньше занимался этой темой, - сказал он, - травматизм в высоконапряжённых средах. К сожалению или к счастью, давно не было практики. - Что с ней? – немедля спросила Унда. – Она проснётся? - Психический, возможно, одновременно болевой шок в высоконапряжённой среде, - врач обернулся и проследил за тем, как медбратья уносят Ошену к лифту. – Эй! Носилки строго горизонтально! Не дёргать!.. Конечно, она проснётся. - Когда? - Через двое суток или немного позже. – Врач оценил выражение лица Ларфида и прибавил: - При необходимости можно форсировать события. Но лучше этого не делать. Последствия – вплоть до инсульта. Ларфид сглотнул. - Понятно, - сказала Фириша. – Спасибо. Риу отказывался сдаваться врачам. Ларфид прицыкнул на него, и Риу окрысился. Едва не разгорелась свара. Фириша встала между ними. - Риу, ты просто потянул связки... - Да! - ...но ты потянул их посреди выброса, - терпеливо закончила Фириша. – В высоконапряжённой среде. Дай врачу посмотреть. Эно, ты теперь главный. Держи себя в руках. Ларфид вздохнул. На обратном пути он вспоминал, что говорила Ошена. Она собиралась изучить отчётность завода. Директор умолчал о том, куда делась старая краска после сокращения разрешённой палитры. Кроме того, Ошена отправила Мелу за картой выходов. Кажется, одно никак не связано с другим. Но связь может обнаружиться. Это будет удачей... Они наткнулись на Руви в коридоре. Секретарь нёс связку дротиков с флажками. - Секторальная заперла ящики стола, - пояснил он, - а Мела принесла  записи и решила сразу всё отметить на стене... Что случилось? Где Ошена? Вы бы видели свои лица! Что с Ошеной?! Ларфид молча забрал у растерянного Руви дротики, обогнул его и пошёл дальше. Он слышал, как позади зажурчал голос Фириши. Дверь кабинета секторальной была открыта. Мела стояла перед картой и рассматривала дело рук своих. - Ошена, - сказала она, не оглянувшись, - вы нашли рисунки? Где они были? Давайте воткнём... Она обернулась, увидела Ларфида и осеклась. - Где Ошена? - В госпитале, - через силу проговорил Ларфид. – Выброс. Её ранило. Не... неопасно. Мела, действительно, давайте воткнём. К ним подошёл Данеки, стал уточнять и давать советы. После второго Ларфид отдал флажки ему. Он не сомневался, что пунктуальный Данеки помнит лучше. Закончили схему, расселись за длинным столом, взялись за Мелины записи. Им повезло. То ли не предусмотрел рисовальщик, то ли, как был убеждён Данеки, сам неосознанно хотел, чтобы его поймали. Стало ясно, в каком корпусе он живёт. До Первого Радиального и двух ближайших рисунков он успел бы добраться из трёх корпусов, но до двух дальних – только из одного. Несколько этажей этого единственного корпуса долго ремонтировали и заселили две недели назад – подвезли работниц к новым цехам ткацкой фабрики. Те едва успели обжиться. Круг подозреваемых сузился с тысяч людей – до полутора сотен. Ларфид в третий раз поймал себя на том, что оборачивается к Ошене, ожидая её одобрения или замечания. Он сдержал вздох. Словно вместо него, шумно вздохнул Шеки. Ларфид уставился на карту, нашёл взглядом корпус. «А если бы там жил лакокрасочный, - подумалось ему, - красиво бы вышло». Не выходило. Обитал в корпусе автозавод. Будь у них время, они бы действовали методично. Изучили бы все списки, подняли все досье, допросили старших по комнатам и подсобных рабочих. Но времени не было. - Что дальше? – вслух подумал Ларфид. - Дисциплинарный журнал, - откликнулась Мела. – Я подумала... Один раз он мог попасться. При попытке выбраться или вернуться. Необязательно попался, просто мог. Только один раз, иначе за ним бы стали следить пристальней. Я взяла у коменданта дисциплинарный журнал. Ларфид коротко улыбнулся. Милая, милая Мела, которая так хорошо понимала людей. Лет на пять младше Ошены, она выглядела лет на десять старше и казалась слишком старой для участковой. Региональный надзиратель не раз заговаривал о том, чтобы перевести её на работу полегче, но Ошена отстояла Мелу. Ошена знала, что делала. Всегда знала... Просмотрели журнал. Фириша быстро набрасывала список фамилий. - Как их много! – удивилась Унда. – Не понимаю. Зачем ломиться куда-то среди ночи вместо отдыха? Нарушая правила? С риском?! - На свидание, например, - ответила Мела преспокойно. Унда глупо хихикнула и покраснела. ...«Зайти с другой стороны? – думал Ларфид. – Зачем вообще ему это? Мы решили, что здесь «вариант ублюдка». Попытка принести жертву. А если нет?..» Но он сразу оказался в тупике. В каком-то смысле рисовальщик всё же был сумасшедшим. Логику безумия Ларфид сымитировать не мог. Его преследовало чувство, что он забыл нечто важное. Что-то упустил. Ошена бы помнила, а он... «Хватит думать про Ошену! – зло приказал он себе и непоследовательно прибавил: - Что она собиралась делать?..» - Длинный список, - вздохнула Фириша. - Длинный и ни о чём не говорит. - Плохо. - Кто бы спорил. Фириша подняла голову и уставилась в окно. - Ещё одно, - сказала она. – Рабочий день заканчивается. Ларфид чертыхнулся. Надзор не может нарушать правила. Обязанность Надзора – подавать пример идеальной дисциплины. Заявку на сверхурочные нужно было подавать и подписывать. - Кто сегодня ночной дежурный? - Был Ири. Ошена с ним поменялась. - Ага, - сказал Ларфид, - а я её замещаю. Могу утвердить сам себя. Хорошо. - Эно, ты сбрендил? – укоризненно сказал Шеки. – Где твоя совесть? Ошарашенный Ларфид разинул рот. - Мы должны оформить особое положение, - сообщил Данеки. – Должны были сразу, как вернулись из госпиталя. Но мы ещё успеем. Причина у нас более чем уважительная и... Сомневаюсь, что кто-то из нас сможет сейчас уснуть. - Руви! – позвала Фириша. - Я здесь, - откликнулся секретарь из-за двери. – Я вас слышал. Сейчас сделаю. Ларфид моргнул. Сейчас. Сейчас он вспомнит. Вот, уже мелькнуло по краю... - Отчётность! – выпалил он. - Эно? - Что Ошена собиралась искать в отчётности лакокрасочного? Недостачу? И о чём она скажет? Краски-то не те, - Ларфид вскочил и принялся расхаживать по пятачку у окна. – Или рапорт об уничтожении красок небезопасной палитры? Или отсутствие рапорта? Что?! Кто-нибудь знает? Она хоть кому-нибудь обмолвилась? Шеки?.. Шеки смущённо закряхтел. Он был от природы нелюбопытен и, уяснив задачу, о подробностях не расспрашивал. Все это знали, Ошена его корила за это... Опять Ошена! Неужели они все вместе не способны заменить её одну? Ларфид зашипел сквозь зубы, ударил кулаком о ладонь. - Я знаю, - донёсся голос Руви, почти насмешливый. – И я уже нашёл. Все повскакали. Ларфид выпрыгнул из кабинета так, что налетел на стол секретаря и ушибся. Руви поднял голову. Он болезненно щурился, глаза у него были красные, но он улыбался. - Пока вы там бегали, я тоже не прохлаждался, - сказал он. – Ошена искала не недостачу, а точно наоборот. Есть нормативы по потерям краски при сливе-наливе. За два года на складах потери нулевые. Выписывались поощрительные доппайки за бережное отношение к собственности Края. Но это же физически невозможно, Эно. Нельзя за годы не потерять ни капли. Данеки присвистнул; это означало высшую степень одобрения. - Они мухлевали с отчётностью? - Они мухлевали с краской. Дополняли потерянное из старых запасов. Она там, эта старая краска, припрятана где-то. - Список фамилий складских? - Готов. - Шеки! Унда! – Ларфид кровожадно вскинулся. – Тащите сюда старшего учётчика.     Двое надзирателей исчезли, как по волшебству. Остальным тоже не сиделось на месте. Мела снова принялась просматривать дисциплинарный журнал. Данеки барабанил пальцами по столу, на лице его отражалась напряжённая работа мысли. Фириша поправляла и дополняла свои записи. «И всё-таки я что-то забыл, - думал Ларфид. – Что-то ещё». Его рассеянный взгляд падал то на карту с флажками, то на разбросанные по столу бумаги. Бездумно Ларфид собрал их и положил аккуратней. Взял один из лишних флажков-дротиков, повертел в воздухе. - Учётчик может многое знать, - сказала наконец Мела. – И сдать Распорядку краску запрещённой палитры – большой успех. Но это не тот успех. Художника мы не нашли... - Рабочий день ещё не закончился, - Ларфид покривил рот. – Рабочая ночь впереди. - Утром здесь будет инспектор, - тихо сказала Фириша. Её подвижное лицо окаменело. Ларфид тоже помрачнел. Считанные часы оставались до начала... чего? Какие приказы отдаст инспектор Распорядка? Что предпримет? - Мы сдадим ему список подозреваемых, - сказал Ларфид. – И если случится чудо, мы сдадим ему имена преступников. Но чудес не бывает. А... проклятый денёк! - Эно, - сказала Мела, - тебе домой ни за чем не нужно? - Что? - Тебе бы пройтись, подышать. - Набегался уже. - Ты мечешься по кабинету, - мягко сказала Мела. – Выйди на улицу. Мысли прояснятся. К тому же... «Добрым надзирателем» на допросе могу быть я или Фириша. Но тебе лучше присутствовать. Она умолкла. Ларфид закончил её мысль про себя: «И если я буду присутствовать, мне лучше быть спокойным». Мела была права. «Почти как Ошена, - не удержался Ларфид. – Жаль, что она – не Ошена». - Спасибо, - сказал он. – Пойду... схожу за кофеиновыми таблетками.     Быстро темнело. Промозглый холод омыл лицо, схватил за руки. Мелкие лужи на асфальте подёрнулись льдом. Ларфид дважды поскользнулся, прежде чем вынужденно замедлил шаг. Он шёл, покусывая губы, сжимая и разжимая пальцы в карманах куртки. Что он забыл? Что?! «Чем больше я тревожусь, - думал он, - тем меньше шанс, что я вспомню. Надо прекратить. Надо взять себя в руки». Легко сказать, не сделать... Он свернул в Первый Радиальный и увидел человека в тёплой одежде. Днём Фареки залил стену растворителем и размазал по ней грязь. Рисунок исчез, оставив неаккуратное пятно. Кто-то из хозотдела прислал маляра закрасить. Ларфид одобрительно кивнул. Он приблизился. Маляр заметил его, обернулся – и Ларфид замер. Что-то дёрнуло его, словно неисправный прибор ударил током. ...Форма идёт многим. Некоторым идёт даже спецодежда. Эта девушка с уставной стрижкой, в громоздкой зимней спецовке выглядела точно звезда эстрады старых времён. У Ларфида заныли зубы. Он почти вспомнил... почти. - Надзиратель? – полуудивлённо сказала девушка-маляр. - Участковый надзиратель Ларфид. Гражданка? - Меня зовут Рифа Эгад. Я почти закончила – вот, видите. - Да, - сказал Ларфид. – Да. Как долго вы работаете маляром? - Четыре года. Это важно? Я раньше была учительницей начальных классов. Но детей сейчас мало. Пришлось переквалифицироваться. Ларфид пялился на неё так, что Рифа слегка нахмурилась. Помедлив, она отвернулась и принялась доделывать работу. Ларфид пытался подобрать слова. В истории Края было несколько случаев, когда катализаторами становились люди – очень красивые люди, которые выглядели словно живые произведения искусства. После этого Распорядок запретил косметику, ввёл обязательную для всех форменную одежду и уставные стрижки. Осведомители сообщали Надзору о нарушениях. Этого оказалось достаточно, больше инциденты не повторялись. Но что, если... Ларфид со свистом втянул воздух сквозь зубы. Сейчас случится чудо. Он задаст вопрос и красавица Рифа расскажет о подозрительном парне, который предлагал ей поработать натурщицей... Бред, конечно. Только безобидный сумасшедший стал бы рисковать так глупо. Надзор разыскивает отнюдь не безобидного сумасшедшего... И наконец Ларфид вспомнил. - Рифа, - сказал он. – Представьте, что вам нужно закрасить... что-нибудь закрасить – вот там, - он ткнул пальцем. – На этой высоте. Что вы будете делать? Она пожала плечами. - Возьму стремянку. - Стремянки нет. Нужно что-то ещё. Рифа положила кисть. Губы её тронула улыбка. - Надзиратель, вы со мной флиртуете? Это прозвучало одновременно строго, легко и насмешливо. Так, как могла бы сказать только очень красивая женщина, абсолютно уверенная в могуществе своей красоты. - Я был бы рад с вами пофлиртовать, - честно сказал Ларфид. – Но я при исполнении. К сожалению. Я совершенно серьёзен. Вероятно, было в его словах что-то, отчего Рифа сразу поверила. - Ох, - она задумалась. – Нужно добраться наверх, но стремянки нет. На окнах решётки. Но это всего лишь второй этаж... Можно принести стол, но со стола не достать. Если поставить на стол ещё стул, то можно грохнуться с этой конструкции. Значит... щётка для мытья окон. - Что? - Щётка для мытья окон. Она разбирается, и у неё телескопическая ручка. Можно вставить в неё кисть. Но это очень, очень неудобно. Никто не будет так делать. У Ларфида волосы стали дыбом. Телескопическая ручка! - Где можно взять щётку? - У любого уборщика. У дворника... Ларфид подавился вдохом и закашлялся. - С вами всё в порядке? – забеспокоилась Рифа. - Да. Нет. Спасибо! Вы очень помогли. - Пожалуйста, надзиратель.     Фареки Ларфид нашёл за работой. Дворник ничуть не удивился его появлению. По лицу его читалось, что ему очень нравится видеть надзирателя взмыленным и бегающим. - Нет, - сказал он, выслушав отрывистые разъяснения Ларфида, - щётка у меня есть, но я её никому не даю. Не положено. Все окна, которые под моим контролем, я мою сам. Но я могу помочь. Вид у него был значительный. Ларфид хмуро усмехнулся. - Выдать такую щётку по надобности может старший корпуса по хозяйственной части, - сказал Фареки. – Потому что за чистотой в комнатах люди должны следить сами. Вот он и выдаёт. - Где его найти? - Идёмте, я провожу. ...Старший хозяйственник устраивал разнос дежурным. Дежурные стояли с унылыми лицами. Вокруг громоздились горы застиранного белья. Хозяйственник был малорослый пожилой мужчина с круглым бабьим лицом; он, вероятно, казался безобидным, пока не открывал рот. Орал он так, что даже Ларфид не решился перебить его сразу. Чудилось, что лампы под потолком качаются от напора этого голоса. - Джер-ршелад! – рявкнул хозяйственник, - вернись к работе! Посмеиваясь, Фареки удалился. - И вы займитесь делом! – громыхнул хозяйственник дежурным. – Ваше счастье, что я... Что ищете, надзиратель? Не дослушав, он махнул рукой вдоль коридора и повёл Ларфида в свою каморку. - Разумеется, - сказал он, - у меня всё записано. У меня все на карандаше. Щётка? Значит, щётка. Эсна с прядильного цеха, Тиоша и Дана, ткачихи, Иза, Лима... Приятно иметь дело с девочками, девочки – аккуратный народ... И один парень брал, Тино. Я ещё удивился тогда. Автозавод! Этих ребят пока не взгреешь, они полы не помоют нормально, не то что окна. - Фамилия, - сказал Ларфид. – Фамилия этого Тино! - Рикери. А в чём дело? Он правда помыл окна. Я видел. Молодец! Ларфид сглотнул. Эта фамилия была в списке Фириши. «Окна помыл, значит, - подумал он. – А ещё пощупал инструмент и разобрался, подойдёт ли». - В каком цеху он работает? - В покрасочном. Ларфид чуть не подпрыгнул. Так просто? Настолько просто? Как они могли упустить? - Покажите комнату, где хранятся принадлежности. - Соседняя дверь. Ларфид метнулся по коридору, присел на корточки перед дверью. Дверь выглядела скверно. Она рассохлась, и замок едва держался в ней. Корпус замка покрывали царапины. Ларфид поднялся, надавил на ручку двери, осторожно налёг плечом.  Замок удержался, но стало ясно, что дверь легко выбить. «Погоди, - сказал себе Ларфид. – Он не выбивал дверь. Это глупо». Хозяйственник стоял у него за спиной и с интересом его разглядывал. - Это сувальдный замок первого класса устойчивости, - сказал он наконец, - для подсобных помещений согласно нормам стандарта. Отмычку для него могу сделать даже я. - Отлично, - выдохнул Ларфид. – А... то есть... наоборот, конечно. - Теперь я себе голову сломаю, - признался хозяйственник. – Что нужно сделать со щёткой для мытья окон, чтобы за тобой гонялся Надзор? Вам на второй этаж, сразу налево, потом ещё раз налево, комната восемь дробь три «бэ». На двенадцать человек. По левой стороне центральная койка, верхний ярус. Этого Рикери вы ни с кем не спутаете. Длинный, тощий и с вот такими плечищами. Ларфид внимательно посмотрел на него. - Хранить секретность, - кивнул хозяйственник, - согласно режиму. Само собой. Дурак я, что ли?     «Не обольщайся, - говорил себе Ларфид, поднимаясь по лестнице. – Чуда не будет.  Чудес не бывает. Это случайные совпадения. Покрасчик помыл окна. Замок простой, потому что ему положено быть простым. Покрасчик ухаживал за девушкой и среди ночи лез на встречу с ней. Покрасчик может быть просто покрасчиком!» Он не верил в случайность. Сердце его колотилось. Он взял след. Он знал, что делать. Дверь в комнату восемь дробь три «бэ» была распахнута – проветривали. Доносился ровный бубнёж радиоточки: закончена уборка урожая... успехи свиноводства, планируется увеличить нормы по мясу... напряжённость окраинных пластов не претерпела изменений... выбросов за последние сутки не наблюдалось. Кулаки Ларфида сжались. Он застыл в двух шагах от двери. Не наблюдалось? Потребовалось усилие, чтобы вспомнить – в новостях говорят только о выбросах с окраинных пластов, всегда так было, это принципиальная позиция. Люди должны бояться высылки в агрокомплексы. Глубоко в Крае люди должны чувствовать себя в безопасности. Даже если новое прохождение пласта сметёт целый город, новости промолчат об этом... «Ну, что? – подумал Ларфид. – Здравствуйте, господин Рикери, я восхищён вашим художественным дарованием». Он шагнул в комнату. Усталые рабочие вяло оглянулись. Кто сидел, кто лежал, глядя в потолок. Встали при виде участкового не все. - Надзор, - почти равнодушно напомнил Ларфид. С тяжёлыми вздохами поднялись остальные. - Рикери, покрасочный? – сказал Ларфид спокойно. – Одевайся, идём. Тино Рикери с усилием потёр глаза кулаками. Прикрыл рот ладонью, зевнул отчаянно. Он смотрел на Ларфида без страха и без подозрений. По привычке Ларфид мысленно перечислил особые приметы: очень худой и очень широкоплечий, возраст под сорок, сломанный нос, светлые глаза. - Что случилось? – спросил Рикери, шнуруя ботинки. - Хищение. Опрашиваем свидетелей, - соврал Ларфид – не слишком умно, зато с отличной небрежной уверенностью. Он не сомневался, что начнутся пересуды. Рикери поймал чей-то взгляд, пожал плечами. Накинул куртку и сказал Ларфиду: - Готов.     Очная ставка случилась по нечаянности. Они просто столкнулись в коридоре. Шеки вёл учётчика, мягко придерживая его за шиворот. Гигант, должно быть, пугнул его и слегка перегнул палку, потому что учётчик трясся и плакал. Он выглядел жалко – желтушный, пузатый, с тонкими конечностями. Рикери остановился на полушаге. Ларфид напрягся. - Что, попался? – горько сказал учётчик. – Не надо было этого делать, Тино! Не надо было!.. Она... Рикери молча, без колебаний, с невероятной ловкостью выскользнул из хватки Ларфида и рванулся к дверям. Вряд ли это было осознанным решением. Посреди Края ему негде было укрыться. Скорей всего, он просто не хотел сдаваться без боя. Ларфид опомниться не успел, когда мимо него пронёсся Шеки. Мало кто знал, насколько быстрым может быть надзиратель Мафад.     Было пять утра. Ларфид вышел на крыльцо, надеясь, что холод освежит его и прояснит мысли. Он переминался с ноги на ногу, глядя прямо перед собой. Сонливости не было, но его гнела дикая усталость. Он не чувствовал себя победителем, хотя, наверно, стоило бы... Надзор показал себя на высоте. Надзор справился. Они сделали это, даже без Ошены – сделали. Но право давать оценку и принимать решения было не у них. Через несколько часов прибудет инспектор. Рикери они не допрашивали всерьёз, оставили посидеть в камере. Хватало работы с учётчиком: тот выкладывал всё. Его жена погибла во время прохождения пласта... так же, как Кида. Жена была его единственным близким человеком. Он не смог принять потерю. Он поверил легенде о том, что все погибшие живы – где-то там, за пограничными пластами, под другим напряжением. С течением времени его разум пошатнулся. Он перестал различать легенды и действительность. Теперь он твёрдо знал, что его жена жива. Тино Рикери пообещал вернуть её. Кроме этой романтичной истории учётчик сообщил несколько важных фактов. У Рикери были другие сообщники. Учётчик не знал точно, чем они занимались, но один раз мельком он видел двоих и смог описать внешность. Надзор вышел на преступную группу и имел все шансы с ней расправиться. Позволят ли им? Ларфид безмолвно оскалил зубы. Что скажет инспектор Распорядка? У Распорядка свои интересы и далеко идущие планы, о которых не сообщают простым надзирателям. Надзор не должен рассматривать Распорядок как соперника, тем более – как врага, это недопустимо; они – соратники, защитники Края. Но честь Надзора – в том, чтобы оставить Распорядку как можно меньше. Ларфид развернулся на каблуках и потянул за ручку входной двери. - Поболтаем с Рикери? – сказал он, вернувшись в приёмную Ошены. - Само собой, - отозвался Руви. Секретарь лежал на диванчике, накрыв лицо папкой – у него разболелись глаза. - Тебе нужен я, - ухмыльнулся Шеки. - Само собой, - Ларфид ответил усмешкой. – Вроде, Мела умеет стенографировать? Руви подскочил. - Ну уж нет, - заявил он, осторожно потирая веки и с усилием жмурясь. – Не могу пропустить такое. - Позови Унду, - сказал Ларфид. – Он дерётся как зверь.     Руви успел достать досье Рикери. В нём, как и ожидалось, не было ничего примечательного. Четыре дисциплинарных взыскания – а кто в Крае их не имел? У самого Ларфида и то насчитывалось шесть. Пара благодарностей от коменданта общежития, ещё пара – от начальника цеха. Ларфид предполагал, что в прошлом Рикери мог принадлежать к богеме. Но тот и в прежние времена зарабатывал покраской автомобилей. Разве что увлекался аэрографией... Как ему вообще пришла в голову эта идея с рисунками? Почему? Лишь случайность и слаженная работа Надзора не позволили ему стать убийцей... Тино Рикери сидел на привинченном к полу табурете, закрыв глаза. Он выглядел расслабленным. - Встать, - приказал Ларфид. Унда и Шеки вошли в камеру, расступились по углам. Ларфид закрыл решётчатую дверь, остановился спиной к ней. Руви остался снаружи и пристроил на коленях пачку бумаги. - Встать! Рикери лениво поднялся. Движения его были вялыми – ничего общего с прежней ловкостью и быстротой. «Хитрый ублюдок, - подумал Ларфид. – Ничего, я тоже хитрый ублюдок». - Не хочешь поделиться? – сказал он. Рикери улыбнулся. - Нечем, гражданин надзиратель. Было бы чем – поделился бы... со всеми. - И чем же ты хотел поделиться? Рикери засмеялся в нос. Это было похоже на икоту. - Видением мира. - А! – Ларфид кивнул. – Знаю эту историю. Некоторые люди могут жить при высоком напряжении. Ты в это веришь? - Я это знаю. - Ты когда-нибудь видел прохождение пласта? Или хотя бы выброс? - Судя по вашему лицу, гражданин надзиратель, вы – видели. - Я видел, как живут люди при высоком напряжении. - Да?.. - Недолго. Рикери вздохнул. - Откровенность за откровенность, - он развёл руками. – Вы всё равно не поймёте или не поверите, но я не вижу смысла молчать. У меня друзья на Окоёме. Они там живут с самого начала. Живут неплохо. Мне не нравится Край. Он и вам не нравится, гражданин надзиратель. Он никому не нравится. Я не выйду в Загранье, там для меня напряжение действительно высоковато, но Окоём, судя по рассказам – отличное место. Вот я и решил, что мне нужно туда. - Что за бред, - сказал Ларфид. - Ну конечно, - бросил Рикери и нагло сел. - Встать! Рикери закатил глаза. Шеки шагнул вперёд и поднял его за шиворот. Рикери только вздохнул. - Слушайте, - сказал он, - вы всё равно сдадите меня Распорядку. Они подонки, но они по крайней мере в курсе, что это правда. Зачем вам меня допрашивать? Это же не ваш уровень... А, я понял. Кого-то из ваших зацепило мембраной. Хорошо, я расскажу. Ларфид сжал зубы так, что заныла челюсть. - Никому не нравится Край, - повторил Рикери. – И тем, кто внутри, и тем, кто снаружи. Те, кто снаружи, пытаются защититься от Края. Оттого возникают выбросы и прохождения пластов. Это область мембраны, она очень агрессивная. Но там, за ней... там всё хорошо. И я... понимаете, гражданин надзиратель, я не могу пройти сквозь мембрану. От меня воняет вашим проклятым Краем. Но если бы я создал очаг, большой очаг, меня бы просто вынесло на Окоём, как волной. Вот и всё. Я не хотел никого убивать. Всех бы просто вынесло со мной вместе. А там хорошо и красиво. Ларфид поймал себя на том, что в какой-то момент начал принимать его слова на веру. В голосе Рикери было слишком мало эмоций. Никакой театральности. Он словно пересказывал то, что все и так знали. Ларфид обругал себя за несобранность – и тотчас понял, что его собственная минутная слабость сыграла ему же на руку. Пока надзиратель выглядел недалёким и доверчивым, Рикери успел ляпнуть то, чего, возможно, в иных обстоятельствах не сказал бы. - И Распорядку всё это известно? – сказал Ларфид. – Откуда? - От таких, как я. Вы же не думаете, что я первый, кого поймали. - Ты знал, что тебя могут поймать? И решил рискнуть? - Кто не рискует, тот не пьёт кофе, надзиратель, - Рикери улыбнулся. И пока ошарашенный Ларфид молчал, прибавил: - Нужно просто прорваться через мембрану. Она неширокая. Метров двести. Даже если тебя там ранит, на Окоёме всё пройдёт. И у того из ваших, кого зацепило, пройдёт тоже. - Кто тебе наплёл всё это? И кому это наплёл ты? Рикери глубоко вздохнул и снова уселся на табурет. Унда и Шеки подались к нему одинаковым движением. Рикери поднял руки. - Бить будете? – сказал он, ухмыляясь. – Распорядок вас по головке не погладит. Да и времени у вас мало. А по доброй воле я вам имён не назову. Ларфид пожал плечами. - Думаешь, вас так сложно выследить? Ошибаешься. В Крае все под Надзором. - И всё – по Распорядку, - закончил поговорку Рикери. Он выглядел почти безмятежным. – Дайте отдохнуть, а? У меня впереди тяжёлые дни. Недели. - Это верно. - А вы подумайте о том, что я сказал, - Рикери склонил голову к плечу. – Хотя... вы теперь не сможете об этом не думать. - Мы выследим каждого из вас, - сказал Ларфид. – Мы с этим покончим. - Что ж, успехов, - отозвался Рикери и закрыл глаза.     Инспектор прибыл раньше, чем ожидалось – к семи. Его чёрный автомобиль бесшумно остановился у крыльца. С ним приехал региональный надзиратель, бывший генерал армии, Керу Омад. С неприятным чувством Ларфид наблюдал за тем, как суетится региональный. Ларфид понимал, что Омад боится Распорядка. Ларфида и самого немного подмораживало страхом. Но нельзя же было это так явно показывать. Стратегически неверно. Попросту недостойно Надзора. Конечно, сам по себе Распорядок не был злодейской организацией. Научные институты Распорядка исследовали уровни напряжения и искали способы сделать жизнь безопасней. Методисты Распорядка составляли бесконечные стандарты и нормативы Края. Медики Распорядка учились лечить и реабилитировать выживших. Но Главная Инспекция Распорядка и её инспектора внушали ужас... Инспектор захлопнул дверцу, обогнул машину и показался Ларфиду на глаза. «Образ поддерживает?» - Ларфид угрюмо пошевелил челюстью. Тот и впрямь выглядел как орудие устрашения. Узкий чёрный плащ, непроницаемое бледное лицо, глаза как стеклянные. Человек, способный карать невинных... Лёгким шагом инспектор поднялся по ступеням крыльца. - Материалы дела? – бросил он Ларфиду. - У секретаря. Инспектор кивнул и прошёл мимо. Открылась и закрылась дверь. Ларфид выдохнул. Он заметил, как вместе с ним выдохнул региональный надзиратель. Подождав чего-то у машины, Омад подошёл к нему. - Участковый?.. - Ларфид. - Выражаю благодарность сектору Надзора за высокий профессионализм и оперативное решение вопросов, - пробубнил бывший генерал и вытер пот со лба. – Это дело забирает Распорядок. - Расследование в самом разгаре, - решился возразить Ларфид. – Речь о преступной группе. Задержанные дают показания. Нельзя забирать дело сейчас! - Это дело забирает Распорядок, - обречённо повторил Омад и попросил: - Пойдёмте сядем где-нибудь, Ларфид. Это вы замещали Сегад? - Я. - Готовьтесь принять её обязанности. - Что? - С утра я навещал Ошену в госпитале. - Как она? - Лучше, чем мы боялись, и хуже, чем мы надеялись, - сказал Омад. – Серьёзная неврология. Ларфид вдруг почувствовал, как холодно на улице. - Ей нужен длительный отдых, - продолжал региональный. – И после, боюсь, её придётся перевести на какую-нибудь бумажную работу. В лучшем случае. У вас столовая открыта? - Вообще-то нет. Но можно выпить чаю. Этого... смородинового. - Хорошо. Покажите, куда идти. ...Ошена. Она никогда не сердилась. Казалось, её невозможно вывести из себя. Она всегда выглядела доброжелательной – даже когда взводила курок. Она внушала доверие и не обманывала его. Она была такой хорошей. «Что это я? – Ларфид оборвал себя. – Думаю о ней как о мёртвой. Она жива! Это главное...» Кида умерла. Ошена жива. Просто она никогда больше сюда не вернётся. Высокое напряжение. Ларфид понял, что думает о нём, словно о кровном враге из старых сказок. О нём, не о Рикери. Покрасчик с автозавода мог нести любую чушь. Он был всего лишь проводником, чьим-то орудием. Ларфид надеялся, что однажды сумеет выйти на тех, кто запустил в Край смертоносные мифы. Если они ещё живы, они поплатятся. Тот, кто своими глазами видел прохождение пласта, никогда не поверит в их бредни. Но эти бредни могут быть ещё опасней, чем кажутся. Прохождение пласта когда-то потрясло Ларфида, внушило ему ужас и благоговение. Выброс в складах не был таким величественным. Ларфид сохранял трезвый рассудок – и осознал, что выброс разумен. Эта мерзость разумна. Миллионы лишились жизни, сотни тысяч лишились любимых и близких, и все лишились радости – из-за неё. Что, если мифы создаёт не безумие и отчаяние, а осознанная злая воля? «Вы не сможете об этом не думать», - сказал Рикери. Ублюдок был прав. ...Бывший генерал армии нацедил стакан смородинового настоя и сел за шаткий стол. - Секторальный надзиратель Ларфид, - сказал он, - присоединяйтесь. Я кое-что вам объясню. Ларфид молча повиновался. - Инспектора зовут Ливи Хелад, - сказал региональный. – Прошу вас оказывать ему всемерное содействие. - Так точно. - Я должен сказать, что инспектор лично заинтересован в этом деле, - продолжил Омад. – Он, в сущности, не оперативник, он – учёный. Пресс-служба Распорядка сейчас готовит новости... хорошие новости. Наука не стоит на месте. Быть может, скоро мы сумеем контролировать уровень напряжения. Управлять им. Ларфид обжёг язык настоем. - Невероятно, - сказал он с искренним восторгом. Омад отхлебнул из стакана. - Когда инспектор получил доклад о первом рисунке,  то пришёл к тому же выводу, что Сегад. У Рикери имелся определённый замысел. Ему что-то известно о высоком напряжении. Распорядок получит его знания, даже если им потребуется разобрать его на части. Ларфид моргнул. Он очень устал, мысли в голове ворочались медленно и понимание пришло с задержкой, но здесь же всё лежало на поверхности... Рикери плёл чушь. Неважно, верил он в эти сказки сам или просто хотел напоследок поиздеваться над допросчиком. За его сказками стояло нечто важное, нечто истинное. Рикери – не первый, кто угодил в пасть Распорядку. А Распорядок не терял времени даром и успел схватить истину за подол. «Отличная работа», - признал Ларфид. Душа его запела. Он больше не злился. Всё происходящее предстало разумным и осмысленным, и о чём ещё мог мечтать сотрудник Надзора? Конечно, он должен был понимать, что Распорядок забирает дело вовсе не затем, чтобы досадить Надзору и ему лично. Но знать, что должен – одно, а понимать по-настоящему – совсем другое. Благо Края стоило жертв. Ларфид молча кивнул. - Инспектор – интересный человек, - сказал Омад задумчиво. - И профессионал, не сомневаюсь, - согласился Ларфид. – Региональный, единственное, что меня волнует теперь – это судьба общежитий. Ошена... Мы все боялись, что Распорядок решит провести акцию устрашения. Сейчас мы знаем, что у Рикери были сообщники, но не знаем их имён и точного числа. Что собирается делать инспектор? Ларфид несколько лукавил. Ещё ему хотелось бы знать, почему бывший генерал так боится интересного человека инспектора Хелада. Но спросить об этом он, конечно, не мог. Омад уставился в полупустой стакан. - Я не знаю, - честно сказал он. – Дисциплина Хелада вообще мало волнует. Вряд ли ему интересны акции устрашения. Он мечтает, что однажды сможет вообще отменить все нормы безопасности Края... Он вызовет вас для отчёта о последнем выбросе. Попробуйте с ним поговорить. Ларфиду потребовалось сделать над собой усилие, чтобы придержать любопытство. Если Хелад действительно равнодушен к дисциплине и занят научными исследованиями – он может развеять многие сомнения и ответить на многие вопросы. Если снизойдёт до простого надзирателя, конечно... Простого секторального надзирателя. Отгоняя эти мысли, Ларфид иронически улыбнулся. - Отменить нормы безопасности? – переспросил он. Керу Омад поднял голову. Казалось, он повеселел. - А это и есть конечная цель Распорядка, секторальный Ларфид. Наша общая конечная цель... Подчинить напряжение. Отодвинуть пласты. Жить как прежде. С цветами, фонтанами, красивыми домами, кучей модных тряпок для наших женщин. С картинами и музыкой. - И кофе? – не выдержал Ларфид. Омад отечески улыбнулся. - И кофе. See more books in http://www.e-reading-lib.com