Caroline Dunford

A DEATH IN THE WEDDING PARTY

© Павловская О., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Глава 1. Предложение

– Да! О да, дорогой!

Солнце, склонившись к горизонту, заглядывало в открытую дверь, рисовало длинные тени на черно-белых плитах холла, золотило волосы охваченной ликованием девы, словно венчало невесту огненной короной и выставляло ее внушительные формы в выгодном свете – деликатные тени скрывали все недостатки фигуры в этот торжественный момент.

Перед леди застыл джентльмен в темном костюме – таинственный, волнующий силуэт. Стэплфорд-Холл полнился слабым ароматом цветов, долетавшим с садовых клумб. Право слово, более романтического антуража для предложения руки и сердца нельзя было и придумать. Жених, стоявший на одном колене, начал подниматься, и в этот самый момент невеста ринулась в его объятия. Увы, из них двоих прелестница была покрупнее, так что пара обрушилась на пол, образовав неуместную при таких обстоятельствах свалку.

Я тихонько отступила подальше за колонну, но не настолько далеко, чтобы потерять из виду драматическую сцену, а точнее, клубок из разнообразных конечностей, тщившихся распутаться. Так или иначе, леди Риченда Стэплфорд, единственная дочь покойного лорда, лопнула бы от злости, узнав, что я стала свидетельницей ее падения.

– Да чтоб тебя, Риченда! Могла бы подождать, когда я встану с колена и обрету равновесие, прежде чем кидаться на меня, как бык на ворота!

– О, Типпи, дорогой! Извини, пожалуйста! Я просто чуточку разволновалась от неожиданности.

– От неожиданности?! Я думал, мне откроет дверь ваш дворецкий – но кто же, черт побери, вместо него предстал на пороге? Ты! Распахнула, понимаешь, эту чертову дверь и спросила – сама спросила! – что я хочу тебе сказать!

– Но ты же телефонировал и предупредил, что должен сказать мне что-то важное и как можно скорее.

– Да, но я собирался это сделать в гостиной или хотя бы в библиотеке. Где-нибудь в приличной обстановке, позволяющей мужчине держаться с маломальским достоинством, а не… – он обернулся и взглянул на распахнутую входную дверь, – не там, где нас может подслушать полграфства. Воистину, Риченда, это никуда не годится. Так нельзя!

– О, Типпи, но ты же не заберешь свои слова обратно?

Мистер Типтон, по прозвищу Пуфик, наконец разобрался со своими конечностями. Встав на ноги, он пригладил волосы, и без того гладко облепившие череп. Лишь одна непослушная засаленная прядка свесилась на глаза – ярко-голубые. Собственно, глаза были лучшей и самой запоминающейся деталью его внешности.

Счастливым он совсем не выглядел.

Леди Риченда Стэплфорд тем временем тоже пыталась подняться, а вернее будет сказать – барахталась на полу. Ее обожатель даже не подумал протянуть ей руку помощи, а леди при этом была облачена в наряд, слишком пышный даже по ее обычным меркам. Шпильки, посыпавшиеся из длинных рыжих волос, звенели по выложенному плиткой полу; Риченда тяжело дышала от прилагаемых усилий и от общего пафоса ситуации. Я не сомневалась, что эти двое вовсе не так представляли себе сцену обручения.

И что же теперь, все отменяется? У меня в этом деле был персональный интерес: помимо возможности повеселиться, хотелось бы знать, как скоро мисс Риченда избавит меня от своего присутствия. С тех пор как я сделала безуспешную попытку отдать ее брата-близнеца под суд за убийство их отца, а Риченда заперла меня в платяном шкафу, наши отношения нельзя было назвать добрыми.

Краем глаза я заметила какое-то движение. Неподалеку от меня, тоже укрывшись за колонной, стоял наш дворецкий, Рори Маклеод, – очевидно, он шел открывать дверь мистеру Типтону, когда его опередила мисс Риченда. Я улыбнулась Рори в ожидании ответной улыбки – думала, мы вместе посмеемся над разыгравшимся перед нами фарсом, но обращенное ко мне лицо было каменным, а взгляд – ледяным.

Однако если говоришь мужчине, что, вместо того чтобы выйти за него замуж, ты предпочитаешь стать экономкой в доме вероятного убийцы, едва ли можно ожидать, что этот мужчина разделит с тобой веселье или, раз уж на то пошло, вообще будет расположен продолжать общение.

Доля слуг – оставаться незаметными, ловить обрывки разговоров, краем глаза видеть события и не обращать ни на что внимания; наша обязанность – предоставить господам заниматься своими делами, даже если эти господа – убийцы, воры, лжецы и торговцы оружием. По крайней мере, именно так сказал бы Рори со своим очаровательным шотландским выговором. Разумеется, я могла бы напомнить ему о том дне, когда означенные господа несправедливо обвинили его самого в убийстве и наверняка линчевали бы, если б не мое своевременное вмешательство^[1]. Я могла бы также поведать о злокозненности некоторых представителей семейства Стэплфорд, и в частности об убийстве отца старшим сыном^[2], хотя при этих печальных событиях Рори не присутствовал, и единственными, кто не сомневался в виновности лорда Ричарда, были мы с младшим Стэплфордом, мистером Бертрамом. Бертрам тоже просил меня выйти за него замуж, невзирая на то что совсем недавно он похоронил даму своего сердца^[3]. Я отказала и ему, зато согласилась на должность экономки, которую мне предложил его единокровный брат и, не побоюсь этих слов, истинный злодей – нынешний лорд Ричард. То есть неудивительно, что и Бертрам перестал со мной разговаривать.

Из всего вышеизложенного вы можете заключить, что я не слишком хорошая служанка: сую нос куда не следует, пытаюсь докопаться до сути, наблюдаю и действую в согласии с собственным чутьем, к неудовольствию многих. Я уверена, что лорд Стэплфорд решил повысить меня в экономки лишь для того, чтобы держать под присмотром. Он предпочел оставить меня здесь, в поместье, в пределах досягаемости, и терпеть мелкие неудобства вместо серьезных неприятностей, которые я могу ему обеспечить, особенно теперь, когда у меня наладилась связь с одним из подразделений Британской разведывательной службы. Правильнее, конечно, будет сказать, что разведслужба сама эту связь наладила в своих интересах. Сэр Ричард Стэплфорд – человек богатый и влиятельный, владеет банком и занимается торговлей оружием, а теперь он у нас еще и восходящая звезда в палате общин. Разведслужба, судя по всему, разделяет мое мнение о нем как о распоследнем негодяе, однако прищучить лорда, тем более что он еще и член парламента, не так-то просто. Еще сложнее разобраться в хитросплетениях его жизни и не потерять при этом собственную. К примеру, я хоть и получила удовольствие, наблюдая за комичным сватовством в холле, но, должна сказать, у меня есть все основания подозревать, что безобидный, на первый взгляд, скоморох Пуфик Типтон убил по наущению лорда Ричарда мою предшественницу, экономку миссис Уилсон. Сейчас вы, вероятно, подумали, что этой девице надо бежать из поместья Стэплфордов со всех ног и что она будет круглой дурой, если останется там еще хоть на мгновение. Поверьте, бывают дни, когда я готова с вами согласиться. Однако мой отец, преподобный Иосия Мартинс, привил мне четкие представления о добре и зле, стремление к справедливости и, наперекор моей матушке, научил пользоваться собственным разумом. Печально только, что он покинул нас, оставив при этом без средств к существованию. Когда отец скоропостижно скончался, упав лицом в миску баранины с луком, мы с матушкой и мой младший братик Джо оказались в превеликой нужде. Матушка в очередной раз написала нашему деду, обладателю герцогского титула, но он в очередной раз не соизволил ответить. Она, надо сказать, совершила мезальянс, когда вышла за моего отца по большой любви, а вскоре быт и скромное существование в доме викария разрушили ее иллюзии. Теперь матушка и Джо живут на мое скромное жалованье и на те деньги, что она зарабатывает уроками игры на фортепьяно в деревеньке, где они поселились. Пока нам всем этого хватает, и есть надежда, что удастся сэкономить достаточно денег, чтобы отправить малыша Джо в школу, когда ему исполнится десять. Его самого такая перспектива ничуть не воодушевляет, тем не менее мы с матушкой твердо намерены обеспечить ему шанс хотя бы отчасти добиться того уровня жизни, которого его лишил дед.

Разумеется, никто в Стэплфорд-Холле не имеет ни малейшего понятия о том, что по своему происхождению я стою выше всех его обитателей, а матушка не ведает, что моя лучшая подруга теперь – горничная Мэри. Если вам перипетии моей судьбы кажутся слишком запутанными, могу лишь посоветовать оглядеться вокруг – в мире царит та же неразбериха. Идет 1911 год. Мы пережили самое жаркое лето за всю историю наблюдений за погодой, и зной, похоже, пагубно сказался на моих соотечественниках, а попросту говоря, расплавил мозги и подогрел страсти. По стране прокатились гражданские бунты. Латышская банда устроила стрельбу в центре нашей столицы! В Ливерпуле бастующие транспортные рабочие вступили в столкновение с полицией, и в итоге в историю вошло еще одно «кровавое воскресенье». Единственным проблеском света в этой тьме стала коронация короля Георга V и королевы Марии в июне. Должна сказать, королева Мария выглядела восхитительно. Если кто и способен привести нашу страну в божеский вид, так это она. А вот о склонности ее августейшего супруга к увеселениям, пожалуй, умолчим^[4].

Я могла бы рассказать о себе побольше, но главное вам уже известно: я занимаю положение несоразмерно ниже того, что мне причитается, и не гожусь в служанки; я смертельно обидела двух самых важных мужчин в моей жизни; мой наниматель – воплощенное зло, которому все сходит с рук, а я дочь викария, питающая надежду найти бесспорные доказательства его преступлений. Прежняя экономка, покойная миссис Уилсон, перед смертью сказала, что долгое время вела записи и собирала документы, касающиеся грязных делишек Стэплфордов, так что одной из причин моего согласия остаться в поместье была надежда их найти. Пока мне это не удалось. В нашем мире определенно все идет наперекосяк…

Мои размышления были прерваны тяжелой поступью лорда Стэплфорда, и я рассудила, что пора бы скрыться на половине прислуги. Как я заметила, Рори уже испарился в воздухе с проворством профессионального дворецкого.

На кухне миссис Дейтон как раз готовила ужин.

– Скажи мне, что господа наконец-то готовы сесть за стол, – потребовала усталая повариха, – потому что перепелиные грудки превратятся в золу, если опять придется их разогревать. – Предугадав мой ответ по лицу, она возопила: – О-о-о нет, Эфимия! – рухнула на стул и накрыла голову фартуком. – Что они там еще удумали?

Когда поварихе приходится беспокоиться о чем-то, кроме собственной стряпни, это верный признак того, что домохозяйство клонится к упадку.

– Грядет радостное событие, – спокойно сказала я. – Похоже, леди Риченда приняла предложение руки и сердца от достопочтенного мистера Типтона.

Мэри, по доброте душевной помогавшая нашей новенькой посудомойке, звонко расхохоталась, и в этот самый момент в кухню вошел дворецкий.

– Не вижу причин для веселья, – заявил Рори. – Разве что вот эта разварившаяся морковь смеху подобна, миссис Дейтон, о чем я сообщаю с прискорбием.

– О, мистер Маклеод, это потому, что господа никак не сядут за стол и мне приходится держать ужин на огне. Вы сказали им, что все готово?

– В соответствии с указаниями мисс Сент-Джон я объявил, что ужин состоится ровно в семь тридцать. Однако леди Риченду отвлекли сватовством.

Это чопорное оповещение заставило Мэри снова покатиться со смеху.

– Сватовством! Ой, не могу! – с трудом выговорила она, хлопая себя по ляжкам.

– И опять же не вижу в этом ничего забавного, – сказал Рори, не сводя с меня взгляда удивительных зеленых глаз. Раньше эти глаза смотрели с веселой нежностью, а теперь они казались холодными, как два безупречно ограненных изумруда. – Неужто мисс Сент-Джон взяла на себя смелость уведомить всех о судьбоносных переменах в жизни наших хозяев до того, как об этом официально объявит хозяин поместья?

– О Рори, – фыркнула Мэри с насмешливой дерзостью служанки, которая так давно здесь работает, что имеет на это право, – не будь таким занудой… – и осеклась, потому что дворецкий смерил ее взглядом, от которого немедленно прокисло бы молоко. – Прошу прощения, мистер Маклеод, – пробормотала девушка и сделала книксен.

Миссис Дейтон посмотрела на нее, на Рори, на меня и, глубоко вздохнув, печально проговорила:

– Неладно что-то в этом доме.

– Позволю себе не согласиться, – сказал Рори. – По-моему, за исключением разваренной моркови, все пребывает в относительном порядке. Мэри, ты сегодня будешь помогать мне за ужином. Смени передник.

Это уж я не могла стерпеть:

– Мистер Маклеод, должна вам напомнить, что это моя обязанность – прислуживать за столом вместе с вами и старшим лакеем.

– Я получил другие указания, – спокойно пояснил Рори. – От хозяина. – Последнее слово он произнес так, что я вздрогнула. – Мэри, беги переодеваться и позаботься о том, чтобы за столом было дополнительное место для мистера Типтона, который приглашен на ужин. – Он повернулся ко мне. – Полагаю, мистер Типтон также останется ночевать, поэтому прошу вас подготовить для него гостевую спальню, мисс Сент-Джон. – С этими словами дворецкий покинул кухню.

Миссис Дейтон, ворча себе под нос, принялась загружать готовые блюда в кухонный лифт.

– Господи, Эфимия, что ты сделала с Рори? Почему он превратился в это чопорное чучело?

Я думала, мне удастся пощадить чувства обоих своих отвергнутых женихов, если я просто-напросто буду молчать об их предложениях, однако этот план, похоже, не сработал – Мэри и так догадалась. Конечно, надо было бы сделать ей выговор за такое неформальное обращение, но я лишь пожала плечами – за что матушка меня непременно отшлепала бы – и отправилась искать Дейзи, нашу молоденькую горничную, чтобы та подготовила для гостя зеленую спальню.

Ужин затянулся далеко за полночь – я несколько раз просыпалась от взрывов смеха и восторженных возгласов, долетавших из большой гостиной. Рори же, будучи дворецким, имел сомнительное удовольствие терпеливо ждать, когда хозяева наконец разойдутся по апартаментам.

Настал новый день, и я не ожидала, что он принесет какие-то сюрпризы. Типтон давно был верным помощником лорда Стэплфорда, так что женитьба на Риченде всего лишь должна была узаконить его положение в семье. Разумеется, свадебные торжества сулили множество хлопот, но я не сомневалась, что они состоятся в Лондоне при большом стечении великосветской публики и со всей помпезностью. То есть была надежда, что Риченда (к которой я не питала теплых чувств, с тех пор как она заперла меня в шкафу^[5]) избавит нас тем самым на некоторое время от присутствия всех Стэплфордов. При этой мысли я улыбнулась своему отражению в маленьком зеркальце. Уверенность в том, что день пройдет чудесно, окрепла.

И тут раздался крик.

Глава 2, в которой все становится еще запутаннее

За время, проведенное в услужении, я слышала много криков. Оторопелый возглас горничной, если ее застали в одиночестве на господском этаже, к примеру, похож на тоненький пронзительный писк, и его не спутаешь с завываниями посудомойки, которая разбила что-нибудь из драгоценного хозяйского сервиза и глядит на собственное жалованье за три месяца вперед, лежащее на полу в осколках.

Но крик, раздавшийся тем утром, был совсем другим. Так могла кричать только женщина перед лицом смертельной опасности. Я подобрала юбки и бросилась бегом в коридор.

Теперь в моем распоряжении находилась комната прежней экономки на первом этаже, поэтому я кинулась прямиком в холл, к главной лестнице, уповая на то, что мне удалось правильно определить, где кричали. По ушам резанул еще один вопль – уже ближе, где-то на господском этаже. По правилам мне надлежало воспользоваться лестницей для прислуги, но я эти правила проигнорировала и бросилась вверх по мраморным ступенькам. Крики не смолкали. Я одолела еще один пролет и свернула в крыло, где находились апартаменты для почетных гостей. В этот самый момент из коридора для прислуги вынырнул Рори.

– Где? – выдохнул он.

Мы оба замерли и прислушались. Очередной крик указал нам направление.

– Там! – выпалила я.

– Эфимия! Стой! – попытался удержать меня Рори, но я уже распахнула дверь спальни Пуфика Типтона и влетела туда, чуть не споткнувшись о Дейзи, нашу новенькую горничную. Дейзи, сидевшая на полу, обратила ко мне заплаканное лицо с расширенными от ужаса глазами. От виска до подбородка на нем пролегала багровая полоса. А прямо передо мной стоял Типтон, вскинув одну руку, и в этой руке был хлыст.

Я не раздумывая шагнула вперед, заняв позицию между рыдающей горничной и ее обидчиком. На меня уставились предательские голубые глаза – именно эти глаза сверкали в прорези маски убийцы, не так давно напавшего на миссис Уилсон, я их отлично запомнила. Руку с хлыстом Типтон и не собирался опускать. Я, выпятив подбородок, гордо встретила его взгляд, как равная, молча бросая ему вызов.

Не знаю, осмелился бы он меня ударить, потому что на пороге возник Рори с ошеломленным возгласом:

– Господь милосердный! Что здесь происходит?!

Типтон отвел взгляд от моего лица.

– Вода для бритья ледяная. – Швырнув хлыст на кресло, он пригладил рукой волосы. – Пусть принесут теплую.

От тона, которым Типтон это произнес, мне стало не по себе – в нем не было ни гнева, ни раскаяния.

– И пришлите сюда моего бездельника лакея, – добавил он. – Мне сегодня нужно выглядеть презентабельно.

Пока Рори, запинаясь, уверял его, что все будет сделано, я помогла горничной подняться на ноги:

– Идем, Дейзи.

Вниз я ее отвела по лестнице для прислуги, потому что девушке нельзя было попасться на глаза кому-то из господ в таком виде: я не сомневалась, что они осудят скорее ее, чем Типтона.

– Я не могу потерять эту работу, не могу, – всхлипывала бедняжка.

– Не потеряешь. К тому же скоро этот человек и леди Риченда избавят нас от своего присутствия.

– О нет, – помотала головой Дейзи. – Она обещала сделать меня своей камеристкой.

– Если примешь ее предложение, окажешься в штате прислуги Типтона, – осторожно заметила я.

Мы наконец добрались до уютно освещенной кухни, где нас встретила встревоженная миссис Дейтон.

– У вас есть какая-нибудь мазь? – спросила я. – С бедняжкой Дейзи произошел несчастный случай.

– У этого случая, похоже, есть имя, – проворчала повариха. – Он опасный человек.

– Ох, что вы, я сама виновата, – пролепетала Дейзи. – Он сказал, вода для бритья слишком холодная.

– А зачем ты вообще понесла ему воду? – поинтересовалась я. – Это не твоя обязанность.

– Но он все звонил и звонил…

В кухню вошел заметно побледневший Рори:

– Где этот чертов лакей, слуга Типтона?

– Могу предположить, прячется от своего господина, – отозвалась я.

– Понятно. Значит, мне придется потолковать с этим парнем и объяснить, что нельзя заставлять лэсси^[6] делать его грязную работу. А ты, Дейзи, отдохни денек. Полежи у себя в комнате и почаще делай компрессы, чтобы снять опухоль. Не нужно, чтобы тебя видели с таким лицом. – Рори с вызовом взглянул на меня.

Он не имел права раздавать указания моим подчиненным, но в данном случае я была полностью согласна с его решением, поэтому кивнула:

– Отличная идея. Надеюсь, у нашей посудомойки найдется время, чтобы носить Дейзи еду наверх, миссис Дейтон? Мне бы не хотелось создать вам лишние хлопоты.

– Не беспокойся за меня, – отозвалась миссис Дейтон. – Сейчас я только дождусь, когда семга по-французски, которую так обожает Типтон, превратится в угольки, и буду в твоем распоряжении. А для тебя, Дейзи, деточка, вот эта пикша, томленная в молоке. Тебе понравится.

На этом мы все разошлись по своим делам. Я внимательно следила за тем, чтобы никто из служанок не оказался наедине с Типтоном. Раньше он никого не бил из нашего штата прислуги, но в любом случае я не собиралась давать ему второго шанса.

Время шло, а о предстоящей свадьбе так никто и не объявил официально. Если бы Рори вместе со мной не был свидетелем сватовства, я бы решила, что мне все это приснилось. Ситуация была странная.

Обед мы пережили без происшествий. За стол сели только Типтон, Риченда и ее брат-близнец лорд Ричард Стэплфорд. Их младший брат по отцу, Бертрам, все еще отсутствовал – уехал проверить, как идет ремонт в «Белых садах», загородном особняке, который он приобрел под влиянием порыва и который медленно разрушался, погружаясь в болото. Недолгое время я прослужила там экономкой, а потом кухонный пол внезапно превратился в кучу трухи почти что у меня под ногами, и мы ретировались в Стэплфорд-Холл на период восстановительных работ.

Можно было бы предположить, что хозяева дожидаются возвращения Бертрама, чтобы начать строить свадебные планы, но старшие брат с сестрой никогда особенно не интересовались его мнением. К тому же они знали, хоть это и не высказывалось вслух, что мы с Бертрамом вели против них расследование.

Я отчаянно нуждалась в дружеской поддержке со стороны Мэри. Ее беспечное отношение к жизни и лучезарный взгляд на мир словно рассеивали сумрак вокруг меня, но, как можно было догадаться, она где-то пропадала с Мерритом, бывшим лакеем из «Белых садов», а теперь нашим шофером. Вероятно, продолжала знакомить его с «окрестными видами». По правилам, я должна была бы устроить ей выволочку, когда она вернется, но лишний шум нам с Рори был не нужен – мы вдвоем содержали дом в идеальном порядке. К тому же мне на собственном опыте простой служанки было известно, как тяжело работать на Стэплфордов. По сути, они согласились в свое время нанять меня без рекомендаций только потому, что иначе не могли набрать штат, ибо никто не соглашался идти к ним в услужение.

Из большой гостиной позвонили в колокольчик. Именно в этот час у Риченды обычно возникают несвоевременные мысли что-нибудь изменить в меню на ужин. Такое с ней случается почти каждый день. Я одернула строгое черное платье, подобающее экономке, и направилась в гостиную, а открыв дверь, с изумлением обнаружила, что меня ждут все трое Стэплфордов.

– У нас прекрасная новость, – заявила Риченда, не успела я переступить порог. – Мы будем праздновать свадьбу здесь.

У меня отвисла челюсть.

– Это ведь ни у кого не вызовет затруднений, правда, Эфимия? По моим предварительным подсчетам, будет всего около трех сотен гостей.

* * *

– Три сотни гостей, – повторила миссис Дейтон. – Три сотни! Мать честная…

Повариха впервые на моей памяти не бегала по кухне, а смирно сидела на стуле.

– Мне кажется, это в порядке вещей для юной леди выходить замуж в отчем доме, – заметил Рори.

– Я думала, они устроят торжество в Лондоне, – сказала я. – Мы не можем разместить в Стэплфорд-Холле столько людей, а в деревне поблизости всего одна приличная гостиница.

Рори пожал плечами:

– Может, гости будут приезжать и уезжать на автомобилях – сейчас это модно.

– Ох-ох, когда мисс Риченде приходит блажь учудить что-нибудь модное, это всегда заканчивается слезами. Вот увидите! – пылко воскликнула миссис Дейтон.

– Главное, что нам теперь нужно сделать, – это составить несколько относительно выполнимых планов мероприятия, – сказала я. – Она в любом случае отбросит большинство наших предложений, но мы должны подтолкнуть ее в правильном направлении.

– О, Эфимия, я слишком стара для этого! – горестно возопила миссис Дейтон. – Они выставят меня вон без пенсии!

Повариха накинула на голову фартук и принялась всхлипывать из-под него.

– Думаю, нам нужно какое-то сильнодействующее средство, – сказал мне Рори, и впервые за долгое время я увидела, что в зеленых глазах снова появились веселые искорки. – Кажется, у меня уже есть одна идея…

Глава 3. Буйство дикой природы

– Ай^[7], это тритоны, сэр. Детеныши тритонов.

Лорд Ричард, Рори Маклеод и я образовали тесную, можно сказать, сплоченную группку в ванной комнате лорда Ричарда. Невзирая на сохранившуюся традицию каждое утро подавать господам воду для бритья в тазиках, после того как ее подогреют на кухне, Стэплфорд-Холл, построенный относительно недавно, мог похвастаться вполне современной водопроводной системой.

Мы все как один смотрели в ванну. Там что-то извивалось.

– Служанка сказала, они вылезли из крана, – с озадаченным видом сообщил лорд Ричард.

Я с трудом сдержала смешок. Ситуация была курьезная.

Лорд Ричард крутанул вентиль, и из крана потекла чистая холодная вода.

– Ну вот, – с облегчением вздохнул он, – должно быть, других мерзких тварей там нет.

– Будем надеяться, – мрачно пробормотал дворецкий.

– На что ты намекаешь? – насторожился хозяин.

– По моему опыту, сэр, инвазия может быть масштабнее, чем кажется.

– Инвазия? Это что за…

Разговор был прерван отчаянным женским воплем. Я похолодела, но почти сразу поняла, что кричала не Дейзи.

– Моя сестра, – сказал лорд Ричард и, как ни удивительно, помчался по коридору со всей прытью, на которую может быть способен мужчина в слишком узком костюме.

Рори и не подумал последовать за хозяином – он прислонился плечом к стене, а на его губах заиграла улыбка, не очень-то подобающая вышколенному дворецкому.

С подозрением взглянув на него, я побежала за лордом Ричардом, который уже скрылся в будуаре сестры. Сцена, представшая там моему взору, была достойна развеселого водевиля: Риченда стояла на стуле, задрав юбки, и самозабвенно верещала. Тонкие ножки стула подрагивали под ее весом.

– Миледи, лучше бы вам…

– Там! Оно там! – взвизгнула Риченда, ткнув пальцем в сторону опрокинутого чайного столика. – Чудовище!

Я наклонилась и внимательно изучила останки фарфорового сервиза в цветочек, унаследованного ею от матери. Сервиз лежал в осколках на полу. Узор был, конечно, не в моем вкусе, но чудовищным я бы его не назвала.

– В ч-чайнике! – выдавила Риченда.

Стул угрожающе затрещал. Лорд Ричард, подхватив сестру, спустил ее наконец на землю, и она укрылась за его широкой спиной, а я тем временем подошла поближе к тому, что осталось от сервиза. Чудесным образом уцелевший чайник лежал на боку донышком ко мне. Я осторожно развернула его, и из носика на меня уставилась маленькая зеленая мордашка. Я удивленно заморгала. Вслед за мордашкой из носика показалось крохотное плечико и панически задергалось.

– О, бедняжка застряла! – сообщила я.

– Чего? Ты в своем уме? – возопила Риченда.

– Определенно, ваша светлость, – отозвался вошедший в этот момент Рори. – Это всего лишь тритон, взрослая особь. – Он забрал у меня чайник. – Я выпущу его в сад.

– Что тритон делает в моем чайнике? – осведомилась Риченда тоном, который впечатлил бы и мою матушку, а моя матушка умеет держаться надменно и величественно лучше, чем кто-либо из известных мне людей.

– Вероятно, мы имеем дело с небольшой инвазией, – сказал Рори, словно не заметив, что лорд Стэплфорд лихорадочно подает ему знаки молчать.

Риченда повисла на брате, так что он крякнул от неожиданности.

– Тогда, Эфимия, проверь, нет ли этих тварей где-нибудь еще, – потребовала она.

В течение дня тритоны стали заявлять о себе все чаще и чаще. Миссис Дейтон нашла их в котелке, посудомойка – в раковине, Дейзи – в вазе с розами, стоящей в холле. Ни с того ни с сего они возникали повсюду. Я начинала подумывать, что в доме придется процедить и прокипятить всю воду, хотя никогда не слышала, чтобы кто-нибудь умер от отравления тритонами. Впрочем, и с тритоньей инвазией я раньше никогда не сталкивалась.

Все происходящее меня сильно озадачивало. Я выросла в доме приходского священника, в сельской местности, и вот уж где можно было наблюдать буйство дикой природы во всем ее великолепии. Разнообразной мелкой живности на стенах, под потолком и на чердаке у нас водилось предостаточно, а у моего братика, малыша Джо, была роскошная коллекция засушенных насекомых, панцирей, крылышек, ножек – в общем, всего, что когда-то бегало и летало. Джо обожал оставлять свои экспонаты на самых видных местах в гостиной, когда какие-нибудь благородные прихожанки удостаивали отца своим визитом, за что получил немало подзатыльников. Но тритонов на моей памяти он притащил в дом один-единственный раз – после того как играл на берегу местной речки и свалился в воду.

Очнувшись от этих размышлений, я подняла голову и увидела Сэма – нашего чистильщика обуви, а по совместительству мальчишку на побегушках, – который, весело насвистывая, разгуливал по саду неподалеку от моего окна. Его работа, надо сказать, особых поводов для веселья не дает – трудиться надо много, а жалованье за это полагается ничтожное. Сэм в своем ремесле один из лучших, и он отлично знает, что ради собственного блага ему стоит пореже попадаться кому бы то ни было на глаза и делать свою работу быстро и тихо. Так что видеть, как он расхаживает у всех на виду и насвистывает, не боясь привлечь внимание, было крайне необычно.

Кому-то может показаться странным, что я так озабочена инвазией, то есть нашествием – а вернее, наплывом – тритонов, тогда как на мою подчиненную напали с хлыстом. Однако, к своему великому сожалению, должна сказать, что тритоны – явление куда более редкое.

Я захлопнула гроссбух, спрятала его в ящик стола и поспешила в сад.

– Сэм!

Мальчишка обернулся так стремительно, что я испугалась, как бы он не свернул себе шею. Глаза у него были широко распахнуты. И этот взгляд я очень хорошо знала.

– Мой младший брат точно так же смотрел, когда я ловила его на какой-нибудь шалости, – сообщила я. – И даже не думай сбежать от меня, Сэм.

Очень медленно, как будто его поймали на крючок и подтягивали на леске, мальчишка засеменил ко мне. Правую руку он засунул глубоко в карман.

– Что у тебя в руке? – поинтересовалась я. – Нет, Сэм, в другой.

– О, там вовсе не то, что можно показать такой леди, как вы, мисс Сент-Джон.

– Показывай, – велела я.

Маленький кулак разжался над моей ладонью, и из него выпали два шиллинга.

– Господи, Сэм! И как же ты их заработал?

Я прекрасно знала, что ни от Стэплфордов, ни от Типтона он не мог получить таких денег за чистку ботинок, да и ни при каких обстоятельствах они не дали бы ему ни пенни.

– Не могу вам сказать, мисс.

Я крепко взяла Сэма за ухо:

– Еще как можешь и непременно скажешь, – а затем с ловкостью опытной старшей сестры доставила его на кухню.

На пороге нас встретил Рори.

– Эй, отпусти парнишку, Эфимия. Пусть развлекается.

– Хотелось бы знать, чем он заслужил развлечение, мистер Маклеод. Полагаю, нет необходимости напоминать вам, что вы, как старший над мужской половиной прислуги, отвечаете за все, что мог натворить этот молодой человек.

Рори осторожно разжал мои пальцы на ухе Сэма.

– Беги, приятель, я сам разберусь.

Я уставилась на дворецкого, приоткрыв рот. Когда Рори коснулся моих пальцев, по ним словно пробежали искры, и не скажу, что это было неприятно. Тем не менее гнев мой не утих.

– Как ты смеешь подрывать мой авторитет перед слугами?! – выпалила я ему в лицо.

– Я подрываю твой авторитет? Ты же сама сказала, что ответственность за поступки Сэма лежит на мне.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – сердито буркнула я.

– Знаешь, а ты еще прелестнее, когда злишься, – подначил меня Рори.

Я сделала глубокий вдох.

– Ты заплатил мальчику за то, чтобы он натаскал тритонов в водопровод?

– Как я уже сказал лорду Ричарду, если уж в доме случайно началась инвазия, никогда не знаешь, какие масштабы она примет. Из-за этого дом становится совершенно непригодным для массовых мероприятий и всяческих торжеств.

– Ты идиот, Рори! Вдруг они теперь решат продать Стэплфорд-Холл?

– Ерунда! Все трое Стэплфордов отчаянно хотят заполучить это поместье в единоличное владение. Ума не приложу, зачем им это нужно, но они собираются выполнить волю отца. Так или иначе, нам теперь придется проверить и привести в порядок всю водопроводную систему, а это может занять уйму времени, знаешь ли.

– Полагаю, мы найдем тритонов примерно повсюду?

– Очаги инвазии могут быть где угодно в каком угодно количестве, – авторитетно кивнул Рори.

– Но это же не решит проблему! Мы всего лишь получим отсрочку.

– Отсрочка – именно то, что нам нужно. Мисс Риченда намерена выйти замуж в день своего рождения, а очистить водопровод к этой дате никак не получится.

– Думаешь, это хорошая идея?

Рори самодовольно пожал плечами:

– Главное, чтобы организация свадебного банкета не свалилась на плечи миссис Дейтон и чтобы этот голубоглазый мерза…

– Спасибо, я поняла твою мысль. Мне мистер Типтон нравится не больше, чем тебе.

Лицо Рори омрачилось:

– Он мне не просто не нравится, Эфимия. С этим человеком определенно что-то не так.

Глава 4. Невеста торжествует

– Теперь я уже начинаю жалеть о том, что все это затеял, – вздохнул Рори.

Мы стояли на кухне поздно ночью, когда хозяйское семейство уже отошло ко сну. Ботинки и отвороты брюк дворецкого были выпачканы в грязи; в руках он держал два полных ведра с тритонами.

Я ему мило улыбнулась:

– Ты не предвидел такого поворота? Кстати, как только господа решат, что с инвазией покончено, отсюда в разные стороны полетят приглашения на свадьбу.

Рори опустился на стул.

– Мы с тобой и раньше строили нелепые планы, Эфимия, но этот оказался самым дурацким из всех.

– Только не надо обобщать. Это исключительно твой план. Я здесь ни при чем, и, признаюсь честно, ты меня удивил: такие фокусы не в твоем духе.

Рори задумчиво помешал содержимое ведра одной из двух любимых поварешек миссис Дейтон.

– Они же вышвырнут ее на улицу, понимаешь? – тихо проговорил он. – Может, даже пособия не дадут. Я уж насмотрелся, как некоторые хозяева поступают со старыми слугами. А у миссис Дейтон нет семьи…

– Боюсь, все, что тебе удалось, – это отсрочить неминуемое. Миссис Дейтон уже слишком тяжело справляться с обслуживанием такого большого дома.

– Но когда Риченда с мужем уедут… – начал Рори.

– Кто сказал, что они уедут? Я тоже на это надеюсь всей душой, но ты же знаешь, что говорится в нелепом завещании покойного лорда Стэплфорда? Его дети должны жить в поместье до тех пор, пока кто-то из них не обзаведется законным наследником, и первый, кому выпадет это счастье, станет единоличным владельцем Стэплфорд-Холла.

– Ай, но только не говори мне, что Стэплфорд-Холл нужен им больше, чем какое-нибудь там отцовское благословение или подобная ерунда!

– Я говорю, что в лондонском высшем обществе Стэплфорд-Холл, построенный банкирами, ценится весьма высоко.

– Ну хорошо, – сдался Рори. – Так или иначе, ты права в том, что мы не решили проблему миссис Дейтон.

– Нужно нанять ей помощницу. И я бы сумела уговорить на это лорда Стэплфорда, если бы свадьба состоялась здесь.

– Значит, я буду виноват, если она не состоится?

Я коснулась его плеча и сразу убрала руку.

– Ты рискнул своей репутацией и должностью ради того, чтобы защитить пожилую женщину от увольнения. Твой план был абсурдным, но благородным.

– Как поскажешь, лэсси. – В Рори опять проснулся шотландец, как всегда в минуты волнения. – А мне пор-ра повыпустить тр-ритонов на волю вольную.

Я вернулась в свою комнату и долго еще ломала голову в поисках решения нашей задачи. Видит бог, именно слуги, в том числе миссис Дейтон, отнеслись ко мне по-человечески и оказывали поддержку, когда я, вымокшая под дождем и замерзшая, впервые переступила порог Стэплфорд-Холла, а потом начала спотыкаться о трупы где ни попадя. Сейчас мне казалось, что это было очень давно, как будто за два года я прожила все двадцать. Разумеется, я чувствовала ответственность за весь штат прислуги, но, засыпая в тот вечер, должна была признаться себе: за все это время я настолько глубоко погрузилась в хозяйственные дела, что не только не добилась праведного суда над Стэплфордами, но и как будто бы даже сдалась. Все свои усилия я посвятила тому, чтобы стать хорошей экономкой, и у меня это получилось. Я превратилась в безупречную служанку. А безупречная служанка ни за что не причинит вреда своему господину, то есть не отправит на виселицу лорда Ричарда. Срочно нужно было что-то менять.

Некоторые перемены принесло следующее утро: мистер Типтон изволил покинуть Стэплфорд-Холл. По ухмылочкам, которые Риченда за завтраком то и дело адресовала своему отражению в зеркале, я могла догадаться – здесь что-то затевается. Но, поскольку мне и так было известно немало семейных секретов, теперь Стэплфорды делали все возможное, чтобы держать остальные свои тайны подальше от меня.

– Сегодня утром мне нужно написать важное письмо, – заявила мне Риченда. – Очень важное, пусть прислуга меня не беспокоит. Проследи, чтобы в малой гостиной раздернули шторы и хорошенько проветрили к тому времени, как я закончу завтракать.

Если бы Риченда была из тех леди, которые по утрам ограничиваются чашечкой кофе и тостами, выполнить ее указание вовремя было бы затруднительно, однако, когда я выходила в коридор, она только-только взялась за вторую порцию вяленого лосося.

Позднее, когда я сама убирала со стола после завтрака, в обеденной зале неожиданно появился Бертрам Стэплфорд, младший брат близнецов.

– Еще не всю еду унесли, Эфимия? Я бы съел слона!

– Полагаю, в наших закромах найдется для вас пара слоновьих ребрышек, если хорошенько поискать, сэр, – заулыбалась я. Бертрам отсутствовал в поместье несколько месяцев.

– Приятно снова тебя видеть, Эфимия… то есть мисс Сент-Джон.

Я хоть и удивилась тому, что он нарушил объявленный мне бойкот, все же порадовалась данному обстоятельству и немедленно принялась самолично накрывать для него на стол, как некогда в «Белых садах», а Бертрам пристально смотрел на меня, пока я раскладывала перед ним чистые приборы.

– Как в старые добрые времена, – грустно сказал он. – Я по дороге сюда заехал взглянуть на свой дом еще разок.

– И как там дела?

Он вздохнул:

– Рабочим пришлось разобрать крышу.

– О нет! – ужаснулась я.

– Говорят, там прогнили балки.

– Но особняк ведь совсем недавно построен!

– Я бы сказал, сложен как карточный домик, а не построен. Так что тебе придется терпеть мое присутствие здесь какое-то время, пока ремонтные работы не закончатся. Продать «Белые сады» сейчас, когда их истинное состояние уже ни для кого не секрет, у меня нет шансов.

– Мне очень жаль, сэр.

– Да неужели? – В темных глазах Бертрама, устремленных на меня, мелькнуло странное выражение. – Ну хотя бы пригляжу за всей этой свадебной кутерьмой.

– А вам это интересно, сэр?

– Риченде очень понадобилось сыграть свадьбу в день своего рождения, то есть в тот самый день, когда она по закону вступит в права наследования, а если сюда добавить личность жениха, я решительно отказываюсь понимать, почему мой братец смотрит на все это сквозь пальцы и каким образом моя сестрица вознамерилась его обдурить.

– Сэр, вы не должны так говорить при мне о своей семье! – воскликнула я.

– Полно тебе, Эфимия. Ты прекрасно знаешь, что здесь затевается какая-то грязная махинация. Я предпочитаю быть поблизости, чтобы проследить за родственниками, и предлагаю тебе…

Я неодобрительно взглянула на него, и он махнул рукой:

– Ну, ладно, ладно. Будь любезна, передай мне повидло.

Я размышляла над словами мистера Бертрама, но пока что не понимала его опасений. В поместье все шло своим чередом. Риченда уехала в Лондон запасаться приданым. Сэр Ричард выдал ей щедрую сумму на расходы, и вернулась она с двумя автомобилями, груженными картонками, коробами и сундуками. По дому Риченда теперь разгуливала как истинная невеста во всем своем великолепии, хотя пока что ни одно приглашение на свадебную церемонию не было отправлено. Я радовалась уже тому, что Типтон все еще отсутствовал, и предпочитала не думать заранее о кутерьме и массе хлопот, которые возникнут, как только господа определятся с местом проведения торжества.

После возвращения из Лондона настроение Риченды изменилось. Она пользовалась любой возможностью мне досадить, а я старалась сохранять душевное спокойствие и профессиональную выдержку. За время общения с этой леди я усвоила, что больше всего она злится, если кто-то не отвечает на ее подначки.

Типтон все не возвращался, и Риченда все меньше походила на пребывающую в нетерпении невесту, так что я уже начинала задаваться вопросом, не закончится ли их обручение пшиком. При этом она без устали строчила и рассылала какие-то письма.

Однажды утром Риченда ворвалась в мой кабинет. Как начальница всей женской прислуги, я получила отдельную комнату для работы с хозяйственными счетами поместья и не поленилась привести ее в порядок: избавилась от уродливой и мрачной старой мебели, к которой питала пристрастие моя предшественница, миссис Уилсон, а затем безжалостно истребила все приметы викторианского стиля. В результате я стала владелицей чудесного светлого кабинета, обставленного довольно скудно, зато со вкусом. Единственной роскошью здесь была ваза со свежими цветами, которую я держала на столе. Яркие краски природы всегда согревали мне душу и напоминали о том, что за пределами этих стен есть огромный мир, неподвластный Стэплфордам, – мир дикой природы, где не действуют их законы.

В моем кабинете было просторно, но Риченда, заявившись сюда, как будто заполнила собой все помещение. Помахав у меня перед носом листом бумаги, рыжеволосая виновница предстоящего торжества объявила:

– Она прибудет!

– Королева Мария? – не сдержалась я.

Риченда помрачнела:

– Нет, Эфимия. Я говорю о главной подружке невесты.

Она перестала махать листом бумаги и приблизила его к моему лицу, так что мне удалось разобрать имя одной из малозначительных представительниц некой европейской монархии.

– Э-э… мои поздравления.

– Она наша дальняя родственница по линии покойной матери. – Риченда принялась с озабоченным видом расхаживать по комнате. – Разумеется, пока об этом никто не должен знать ради ее безопасности.

– Разумеется, – кивнула я, подумав, что довериться своей экономке – не лучший способ обеспечить сохранность тайны.

Риченда остановилась и воззрилась на меня, склонив голову набок:

– Хотя, конечно, это будет сложно утаить.

– Я никому не скажу ни слова.

Риченда упрямо выпятила подбородок:

– Представляю себе, что будет, если распространятся слухи… – проговорила она медленно и отчетливо. – Сюда сбегутся все светские фоторепортеры… Какая жалость, что Леди Грей нас покинула^[8]. Быть может, Бертрам успел завести знакомство с той, кем ее заменили?

Я чуть не подавилась.

– Вы же не станете его об этом спрашивать, миледи?

Риченда заморгала, словно очнулась от раздумий и обнаружила, что я еще здесь.

– А ты полагаешь, это будет бестактно? Ерунда, он никогда не женился бы на Леди Грей. От нее так разило торгашеством, что этого не стал бы терпеть даже наш свободомыслящий Бертрам.

Я сглотнула.

– Мне ничего не известно о личной жизни мистера Бертрама, но, по-моему, он был весьма высокого мнения о…

– Твоего мнения я не спрашивала.

– Да, конечно. Так чем же я могу вам помочь?

– Ничем, – буркнула Риченда и, уходя, так хлопнула за собой дверью, что у меня на столе подпрыгнула ваза с цветами.

Пока я смотрела ей вслед, мне в голову пришла странная мысль. А что, если Риченде больше не с кем было поделиться новостью о подружке невесты? Время от времени в Стэплфорд-Холле устраивались званые вечера, но все гости без исключения были каким-то образом связаны с политическими интересами лорда Ричарда, когда он избирался в палату общин, либо с семейным бизнесом. Я закрыла лежавший передо мной гроссбух. Когда меня взяли на работу в поместье простой горничной, Риченда как раз вернулась домой после длительного отсутствия, а вернее, изгнания – отец, ныне покойный лорд Стэплфорд, в свое время выставил дочь за дверь, не оценив ее увлеченности суфражистским движением и организацией приютов для падших женщин. При этом Риченда была беззаветно предана своему брату-близнецу, будто не замечала, что он сделан из того же теста, что их отец. Я до сих пор не могла сказать с уверенностью, действительно ли она нашла себе занятие по душе и разделяла убеждения, которые были близки и мне самой, или же хотела досадить папаше. Так или иначе, в результате своей общественной деятельности она осталась без друзей в высшем свете, и вышло так, что экономка оказалась единственным человеком, кому она могла похвастаться знакомством с иноземной королевской семьей. Вероятно, все те письма, которые Риченда без устали рассылала, имели целью найти подружку невесты… Я тряхнула головой, отгоняя эти непрошеные мысли. Если продолжу в том же духе, еще, не дай бог, начну жалеть Риченду, а я не имею права так раскисать, пока сэр Ричард Стэплфорд и Типтон строят новые козни. К сожалению, я понятия не имела, в чем именно эти козни заключаются. Управление хозяйственными делами в Стэплфорд-Холле требует постоянного внимания и бездны времени, а поместье хоть и находится недалеко от Лондона – до него можно доехать на автомобиле, – однако новости о важных событиях добираются до нас целую вечность.

Со дня сватовства Типтона к Риченде я выяснила лишь, сколько комплектов постельного белья насчитывается в Стэплфорд-Холле и какое количество зелени господское семейство в среднем потребляет за лето. То есть теперь мне были известны самые интимные подробности быта Стэплфордов, но я по-прежнему не имела понятия об их делах и поступках. Сэр Ричард надежно опутал меня паутиной домашних хлопот, и я в ней беспомощно барахталась – постоянно была слишком занята, чтобы скучать, и не имела ни малейшей возможности заняться распутыванием интриг Стэплфордов. Меня загнали в угол.

Была надежда, что удастся что-нибудь разузнать во время свадебных торжеств в поместье, но Рори со своими тритонами лишил меня этого шанса, пусть и из лучших побуждений. Ну, хотя бы миссис Дейтон теперь на время оказалась в безопасности.

В общем, я все больше поддавалась унынию.

Глава 5, в которой назревают разнообразные неприятности

День обещал быть чудесным, солнце весело сияло, и все в Стэплфорд-Холле работало как часы. В доме оставались только Риченда и Бертрам, но тот вскоре заявил Рори, что намерен воспользоваться прекрасной погодой, чтобы прогуляться по окрестностям и настрелять голубей. Так что Риченда завтракала в одиночестве (аппетита она, надо сказать, от этого не потеряла), и я, обслуживая ее, заметила, что вела она себя на редкость тихо.

В одиннадцать на поезде прибыла очередная часть приданого, а вместе с ней – леди Стэплфорд. Вдова лорда Стэплфорда, истинная француженка, в последнее время жила в Брайтоне^[9]. Меня она всей душой ненавидела. Сегодня леди Стэплфорд явилась в черных кружевах и в огромной, до ужаса безобразной шляпе. К глазам она то и дело прижимала большой платок. Едва я вышла поприветствовать ее, она встретила меня восклицанием:

– Подумать только, до чего все докатилось!

Мне кажется, моя матушка, при ее-то обширных познаниях в этикете и умении подбирать правильные слова, была бы несколько шокирована таким началом. Я же подошла поближе, сложила руки как положено и сделала книксен.

– Леди Стэплфорд, для меня большая честь снова приветствовать вас в Стэплфорд-холле. К сожалению, меня не предупредили о вашем прибытии, поэтому нам потребуется несколько минут на то, чтобы проветрить ваши апартаменты. Если вы соблаговолите выпить чашечку чая в малой гостиной, за это время мы все подготовим.

– Я тут не гостья, – отрезала леди Стэплфорд. Она наконец опустила платок и нацелила руку, в которой он был зажат, на меня. – Это мой дом!

Здесь, однако, таилась загвоздка. Даже я не знала, кому формально принадлежит Стэплфорд-Холл. Ричард платил мне жалованье, и он был старшим сыном покойного сэра Ричарда Стэплфорда, а значит, считать владельцем поместья следовало именно его, но я понятия не имела, какие права у леди Стэплфорд. По крайней мере, строить для нее вдовий домик^[10] никто, похоже, не собирался. Присмотревшись к наряду леди Стэплфорд, я заметила, что его дополнили бантами, оборками, рюшками, и, возможно, не раз. За модой я не следила, а Риченда здесь, в поместье, не уделяла ни малейшего внимания собственным туалетам, но перешитую или латаную одежду я могла распознать сразу – мы с матушкой постоянно приводили в порядок собственные вещи. Я уже начинала проникаться сочувствием к вдове, когда ее вопрос резко вывел меня из раздумий:

– Что ты сделала с моим сыном?

Конечно же, она имела в виду Бертрама. Эта госпожа была второй женой покойного лорда Стэплфорда.

– Кажется, он пошел поохотиться, – сказала я.

– Я не об этом спрашиваю, – презрительно поморщилась леди. – Меня интересует, каким образом тебе удалось заморочить голову моему мальчику.

Мне понадобилось несколько секунд на то, чтобы осознать всю откровенную грубость вопроса, а когда до меня дошел его смысл, я, должна признаться, почувствовала себя рыбой – открыла рот и закрыла, потому что не сумела произнести ни звука.

Помощь пришла с неожиданной стороны.

– Эй, вы, там! Понежней с саквояжами! На них одни только застежки стоят больше, чем вы за год зарабатываете, бестолочи! – Остролицая, хорошенькая, но крайне нахальная девица в простой одежде служанки и в лихо заломленной шляпке отчаянно махала руками нашим слугам, разгружавшим экипаж. – Мать моя, да это ж край безмозглых идиотов! Прошу пардону, ваша милость, но мозгов у тутошних остолопов ни на грош. – В руке она держала маленький чемоданчик.

– Ты еще не раз убедишься, Сюзетт, что нравы в этих местах весьма незатейливые, – не отрывая от меня взгляда, отозвалась леди Стэплфорд.

– Верю на слово, мэм, однако тот лакей таращится на ваш багаж, как баран на новые ворота. Шкатулку с драгоценностями я, пожалуй, сама донесу, от греха подальше. – Тут девица обратила внимание на меня. – А это кто? Деревенская малахольная?

– Это, – сказала леди Стэплфорд, – экономка лорда Стэплфорда, Эфимия Сент-Джон. Раньше она была экономкой моего сына в том ужасном поместье, о котором я тебе рассказывала. Эфимия питает нездоровый интерес к мужчинам из нашей семьи.

– О-о, прям такой интерес? – округлила глаза Сюзетт. – Тогда я была права, вам не следовало сюда приезжать, ваша милость. Пока ничего не распаковано, я мигом договорюсь, чтоб нас отвезли обратно. Сдается мне, оставаться в таком окружении ниже вашего достоинства, мэм.

На лице девицы было написано наглое презрение, но мне почему-то показалось, что она обрадовалась предлогу уехать подальше. Определенно, у новой камеристки леди Стэплфорд были свои секреты.

– Леди Стэплфорд, – спокойно заговорила я, – мне известно, что вы долгое время прожили вдали от поместья после похорон супруга, однако смею заверить: единственным правдивым слухом о мистере Бертраме из тех, что могли достичь ваших ушей, является его необдуманное приобретение «Белых садов». Это действительно был весьма опрометчивый поступок.

– О-ла-ла! – присвистнула Сюзетт. – Говорит как по писаному, однако.

– Сюзетт, проследи, чтобы лакей доставил багаж в мои апартаменты, – велела вдова. – Он будет подниматься по лестнице для прислуги. Ты хорошо запомнила расположение комнат в особняке с моих слов?

Сюзетт сделала книксен:

– Крепко-накрепко, мэм.

И вдруг, к моему великому изумлению, выглянув из-за спины леди Стэплфорд, эта девица показала мне нос!

– Миледи, я новый дворецкий, Рори Маклеод. Чем могу служить? – раздался голос у меня за спиной.

Я резко обернулась. За последние несколько месяцев Рори научился неслышно подкрадываться на кратчайшие расстояния.

– Ах да, тот самый шотландец, – многозначительно проговорила леди Стэплфорд. Прошествовав мимо нас к парадной лестнице, она обронила через плечо: – Моя камеристка позднее сообщит вам обо всем, что мне потребуется.

Мы в почтительном молчании проводили ее взглядами до конца первого пролета.

– Ее камеристка – та нахальная пигалица, с которой я чуть не столкнулся на служебной лестнице? – уточнил Рори.

– Она показала мне нос! – выпалила я.

– А я-то гадал, чего ты такая бледная. Не знаешь, что ли, как урезонивать невеж?

– Такого со мной себе не позволяли даже мальчишки на побегушках, – сказала я и, поразмыслив, добавила: – По крайней мере, не в лицо.

– Ну, я бы живо поставил ее на место.

Я вздохнула:

– С тобой она не станет так себя вести. Ты же мужчина.

– Определенно мужчина, – кивнул Рори. – Но не понимаю в данном случае разницы.

– Зато мы, девушки, понимаем. Пойду-ка я лучше предупрежу мисс Риченду, что явилась ее мачеха.

– Отправь Мэри, – посоветовал Рори. – Тебе надо укреплять авторитет среди слуг.

Свою подругу Мэри я нашла на кухне.

– Ого, у нас завелась кошка среди голубей, вот шуму-то будет! – радостно прокомментировала она, выслушав новость. – Как думаешь, вдова Стэплфорд вернулась нарочно для того, чтобы надзирать за подготовкой к свадьбе?

– Скорее уж потому, что у нее деньги закончились, – подала голос повариха.

– Миссис Дейтон! – потрясенно воскликнула я. – Вы же не сплетница!

– Зато я знаю леди Стэплфорд. Мы с ней не то чтобы дружбу водили, конечно, никогда запанибрата не были, а если уж она кого невзлюбит, уж можете мне поверить, устроит этому человеку адскую жизнь только так, но я-то с ней ладила. Ей моя курица по-французски очень нравилась. Леди Стэплфорд говорила, это блюдо напоминает ей о старых добрых временах.

– А вот меня она сразу возненавидела, – сказала я.

– Это потому что с твоим появлением в доме Стэплфордов все пошло вразнос, – заулыбалась Мэри.

– Вряд ли тут была моя вина.

– Нет-нет, – вступилась за меня миссис Дейтон, – все стало рушиться еще до появления Эфимии.

– Правда? – насторожилась я. Раньше миссис Дейтон никогда не рассказывала о том, что здесь было до меня, и я иногда забывала, насколько хорошо она знает господское семейство. – Что вы имеете в виду?

– Как ты уже заметила, я не сплетница, – обиженно буркнула повариха.

– Ладно, Мэри, сходи к Риченде, сообщи, что приехала ее мачеха, а потом скажи Дейзи, чтобы приготовила спальню для камеристки. Если я правильно разбираюсь в людях, едва ли мы увидим эту камеристку за нашим общим столом, так что надо будет носить еду ей в комнату.

– Да уж, некоторые нашей компанией брезгуют, предпочитают есть в уединении, – проворчала повариха. – Прямо как ты, Эфимия, в своем кабинете.

У меня на глаза невольно навернулись слезы:

– Миссис Дейтон!

– Ладно, ладно, голубушка. Но если сюда набежит целая толпа благородных джентльменов вроде мистера Типтона, нам всем придется держаться вместе.

Тут обнаружилось, что кто-то стоит у меня за плечом – так близко, что я даже почувствовала тепло.

– По-моему, – прозвучал над ухом голос Рори, – не поварское это дело рассуждать, почему слуги едят или не едят за общим столом. Данный вопрос в компетенции мисс Сент-Джон. И в моей.

– Ага, вам виднее, – пожала плечами миссис Дейтон.

– Вот именно, – отрезал Рори. – Я пришел сказать, что к ужину придется подать больше блюд, чем предполагалось. Мне сообщили по телефонной связи, что сэр Ричард Стэплфорд и мистер Типтон оба вернутся сегодня вечером. Стало быть, все члены семейства впервые соберутся вместе после кончины сэра Ричарда Стэплфорда-старшего. Надеюсь, вы успеете все приготовить?

Миссис Дейтон в ужасе уставилась на него, а в следующий миг метнулась в соседнюю комнатку звать на помощь посудомойку. Рори подхватил меня под локоть и вывел из кухни:

– Можно тебя на пару слов?

Его горячее дыхание обожгло мне щеку. Не могу сказать, что это было неприятно. А еще по моему позвоночнику пробежала дрожь – странное покалывание. Наверное, я слишком туго затянула завязки на платье.

Ответить на вопрос Рори я не успела, потому что в конце коридора вдруг распахнулась дверь, ведущая в сад, и вошел Бертрам. Его лицо сияло от счастья, на сгибе руки висело переломленное ружье, а в другой он держал целую связку голубиных тушек.

– Ты только посмотри, Эфимия! Вот, полюбуйся! Оказывается, я еще не растерял сноровку!

– Полагаю, ваши трофеи очень пригодятся миссис Дейтон, – отозвался вместо меня Рори. – Сегодня за ужином ожидается полный сбор.

– Приехала ваша матушка, – пояснила я Бертраму, – мы также ждем лорда Ричарда и мистера Типтона, они прибудут чуть позже.

Сияние померкло.

– О боже, – выдохнул Бертрам. – Значит, разговоры будут только о подготовке свадьбы…

– Боюсь, что так, сэр, – кивнул Рори.

Они обменялись взглядами, в которых было полнейшее взаимопонимание, но меня в число понимающих, похоже, не включили. Затем Бертрам побрел в гостиную, оставив в коридоре цепочку грязных следов.

– Пол! – воскликнула я.

– Ничего страшного, – махнул рукой Рори. – Мне надо с тобой поговорить.

– Но…

– Здесь грязь никто не увидит, – сказал он и втолкнул – именно так, не могу подобрать другого слова, – втолкнул меня в мой собственный кабинет.

– Святые небеса! – выпалила я, когда он плотно закрыл за нами дверь. – Что это на тебя нашло, Рори Маклеод?

Вместо ответа дворецкий заключил меня в объятия и поцеловал.

Глава 6, в которой ход вещей набирает обороты

Воспитание не позволяло мне не только поощрять поцелуи, но и помышлять о них, однако, опять же, не могу сказать, что это было неприятно. У Рори оказались мягкие теплые губы, а в его сильных руках я чувствовала себя надежно и покойно. На мгновение я даже поддалась ему и ответила на поцелуй – с наслаждением, должна признаться, – но тут у меня в голове громко и отчетливо прозвучал голос матушки: «Сын бакалейщика. Сын бакалейщика и герцогская внучка».

Рори меня отпустил, и я сразу отступила подальше, чтобы избавить нас обоих от искушения повторить. Он тяжело дышал, а в глазах его был странный блеск, который я не могла истолковать. Покосившись на собственное отражение в зеркале, я обнаружила растрепанные волосы, порозовевшие щеки и взгляд не менее дикий, чем у Рори.

Он сделал шаг вперед – я отступила еще дальше и вскинула руку:

– Довольно.

Даже мне самой показалось, что это прозвучало не слишком убедительно.

– Ну, вот что, лэсс, не стану я больше играть в прятки. Мы созданы друг для друга, и ты сама это знаешь.

Я взглянула в лучистые зеленые глаза, и сердце у меня забилось быстрее, дыхание участилось. Ответ вырвался сам, словно без моего участия.

– Да, – сказала я. – Друг для друга.

Этого оказалось достаточно, чтобы я снова оказалась в его объятиях. И на сей раз даже не пыталась сопротивляться. По представлениям моей матушки, нас с Рори разделяло непреодолимое расстояние на социальной лестнице, но здесь и сейчас я была экономкой, он – дворецким, а значит, мы были равны. Что до моей тайны, она могла оставаться тайной до конца жизни или до тех пор, пока для меня это имело значение. В объятиях Рори я словно нашла свою тихую гавань – мне было покойно и уютно, я чувствовала себя любимой, ощущала его заботу. И еще были другие, более сильные эмоции, которые нет нужды облекать в слова. Мир мог гореть синим пламенем – мне больше ни до чего не было дела.

Теперь первым отстранился Рори.

– Погоди, – сказал он, – я хочу все сделать правильно. Ты согласна стать моей женой, Эфимия? Спрашиваю об этом в последний раз. Желаешь взять меня в мужья?

– Да, – сказала я. И это была правда.

Не знаю, что бы случилось дальше, но в этот момент до нас донесся звон колокольчика над входной дверью.

– Стэплфорд и Типтон… – Рори произнес две фамилии так, будто это были самые грязные ругательства в мире. Он крепко сжал мои руки в ладонях. – Ты сказала «да». Не забывай.

Я улыбнулась:

– Я сказала именно то, что хотела сказать.

Рори остановился, приоткрыв дверь, и обернулся:

– Позволишь мне самому сообщить о нашем решении хозяевам? Надо будет выбрать подходящий момент.

Я кивнула.

– Рори, мне нельзя терять эту должность. Я обязана кормить семью.

– Знаю, любовь моя, и обо всем позабочусь. – Он сокрушенно качнул головой: – Только придется подождать, пока Риченда не сыграет свадьбу.

– Это уж точно, – вздохнула я.

Колокольчик в холле опять зазвонил, и Рори, кивнув мне, закрыл за собой дверь. Я вдруг подумала, что впервые на моей памяти в Стэплфорд-Холле дворецкий ответит на зов новоприбывших со второго звонка, а не с первого, и почувствовала себя счастливой оттого, что это произойдет по моей вине.

Затем я отправилась на кухню посмотреть, как там справляется миссис Дейтон.

– Мачеха здесь?! – донесся из холла рев лорда Стэплфорда.

Рори ему что-то тихо ответил – я не разобрала.

– Ну, берегись, Пуфик, теперь тебя пропустят сквозь строй!

– А не кажется ли тебе, Ричард, что пора бы забыть о школьных кличках? – произнес Типтон таким твердым тоном, которого я раньше от него не слышала. – Твоей сестре это не нравится.

– Не говори ерунды. Идем, познакомлю с мамашей!

– Я уже встречался с леди Стэплфорд.

Голоса удалялись – Типтон и лорд Ричард направились к главной лестнице.

– Да, но не как потенциальный член семьи.

– Теперь уже не просто потенциальный, старина. Как только я получил подтверждение по поводу места свадебных торжеств, сразу дал объявление о нашей помолвке в «Таймс». Оно будет опубликовано в сегодняшнем вечернем выпуске.

– Разрази меня гром, приятель! – возопил лорд Ричард. – А мне ты даже не намекнул, где будет свадьба!

– Могу смело заверить – тебе понравится, – самодовольно отозвался Типтон.

– Надеюсь, ты не додумался арендовать Вестминстерское аббатство или что-то вроде того? – уточнил сэр Ричард.

По голосу было заметно, что он занервничал – видимо, подумал, что ему придется оплатить счет. Дальше я уже не прислушивалась – переступила порог кухни, и за мной по пятам следовала весна под пение пташек.

– Как у вас дела, миссис Дейтон?

Голова поварихи показалась над вершиной горы из горшков, котелков и кастрюль. Лицо у нее разрумянилось и блестело от пота.

– Ужин они сегодня получат отменный, – мрачно сообщила она. – Ни в одном лондонском ресторане такого не подадут. Но утром первым делом мне придется отправить Дейзи на рынок за продуктами, иначе завтра вечером здесь все будут сидеть голодными. Я даже запекла голубей, которых настрелял мистер Бертрам. Он всегда был отличным охотником – в тушках почти нет свинца.

– Но если так, получается, что он все время промахивается, а… – начала я, но миссис Дейтон меня уже не слушала.

Мэри заявила, что за пару дней она навела полный порядок в апартаментах джентльменов и теперь намерена наведываться туда для уборки, только когда они будут заняты ужином.

– Я знаю, один из них собирается жениться, – сердито добавила она, – но, насколько мне известно, ни одному джентльмену это еще не мешало лишний раз потискать горничную.

– Возможно. Но я уверена, ты знаешь, как выполнять свои обязанности скромно и незаметно, – попыталась я ее урезонить.

– Я знаю, что делать, если возникнет угроза: задрать юбки и хорошенько лягнуть нападающего, – заявила Мэри. – И тебе, Дейзи, тоже неплохо бы этому научиться.

Щека у Дейзи уже зажила – ей еще повезло, – однако девушка обрела привычку вздрагивать от каждого громкого звука.

– Я думаю, нам лучше пока освободить Дейзи от работы на господском этаже, – сказала я. – Если не возражаешь, Дейзи, я временно переведу тебя на кухню – миссис Дейтон понадобится помощь с закупкой продуктов и приготовлением блюд. Горничных у нас и так достаточно, они справятся с дополнительной работой наверху, а здесь скоро дел будет невпроворот.

Девушка встревоженно нахмурилась.

– Не волнуйся, – добавила я, – тебе будут платить прежнее жалованье горничной, и ты вернешься к выполнению своих непосредственных обязанностей, когда мы будем точно знать, какие перемены потребуются после свадьбы.

– Ты хочешь сказать, придется перекраивать весь штат прислуги? – спросила миссис Дейтон.

– Пока не знаю, – развела я руками. – Скажу, когда выяснится наконец, будут ли Типтоны жить здесь или переедут и самостоятельно наберут себе прислугу.

– Меня, небось, заставят взять на себя обязанности камеристки, – проворчала Мэри.

– Это вряд ли, – отозвалась я. – Леди Стэплфорд привезла камеристку с собой, ее зовут Сюзетт. Думаю, заодно она будет прислуживать и Риченде.

– Вот и чудненько, – сказала Мэри, но по ее тону было ясно, что она вовсе не рада, и в подтверждение тому моя подруга сердито ринулась прочь с кухни.

Мэри, возможно, не нравилось быть у Риченды на побегушках, зато ей время от времени перепадали подарки в виде старых шарфиков, шляпок, перчаток, а иногда и чаевые. Настроение у Риченды менялось по десять раз на дню, но с Мэри она бывала чрезвычайно щедрой.

Однако тем вечером Риченда все же пожелала, чтобы ей прислуживала именно Мэри, так что мне оставалось лишь гадать, не вызвала ли у нее Сюзетт таких же чувств как у меня. Выяснилось также, что я была права: камеристка побрезговала есть с нами на кухне и потребовала доставить ей еду в комнату. Миссис Дейтон насчет этого возмущенно попыхтела – она была человеком привычек и не любила, когда нарушают сложившийся уклад за общей трапезой.

Мы, как всегда, поели перед господским ужином, но этим вечером повариха все приготовила для нас на скорую руку. Мы с Рори сидели друг напротив друга, украдкой обмениваясь взглядами и улыбками, когда были уверены, что остальные на нас не смотрят.

За ужином мы, разумеется, прислуживали вдвоем. Всякий раз, когда наши пальцы случайно соприкасались или мы задевали друг друга плечом, по моему позвоночнику словно пролетал электрический разряд. О чем-то подобном я читала в плохих готических романах, которые в юности прятала от матушки под подушкой, но в тот момент мне было все равно. К действительности меня вернул голос мистера Бертрама:

– Эфимия, у тебя что-то случилось? Ты сама на себя не похожа.

– Бертрам, право слово, обращаться к слугам за столом следует, только если тебе нужно подложить еще зеленого горошка, – покачала головой леди Стэплфорд.

Он ничего не ответил матери, но до самого конца трапезы я чувствовала на себе его внимательный взгляд и все это время пыталась заставить себя думать исключительно о рыбной подливе и держать под контролем собственный румянец.

Казалось, ужин будет длиться целую вечность, но тут Типтон встал и потребовал шампанского, потому что у него, дескать, важное объявление.

– Ну наконец-то, – проворчал сэр Ричард. – Я так понимаю, ты все же скажешь нам, где состоятся свадебные торжества, потому что, если ты всего лишь собираешься толкнуть прочувствованную речь о том, как распрекрасна твоя невеста, нечего переводить шампанское, для нее и кларет сгодится.

– Ричард, почему вы не хотите устроить свадьбу здесь? – сурово поинтересовалась леди Стэплфорд.

– Потому что Риченда намерена пригласить толпу народу, которая не влезет в дом, – отозвался он. – Ей, видите ли, нужно грандиозное мероприятие во всех отношениях.

– Вообще-то, я здесь, – грозно напомнила Риченда о своем присутствии.

Рори бесшумно занял позицию у ведерок со льдом. Сэр Ричард небрежно махнул рукой – дворецкий принялся открывать бутылки и разливать шампанское по бокалам.

Типтон встал:

– Я горд и счастлив сообщить, что посоветовался с семьей, и мы решили: моя невеста достойна свадебного торжества в Замке!

За столом пронесся шепоток.

– Вы хотите сказать, ваш двоюродный дедушка граф согласился принять у себя гостей Риченды? – слабым голосом уточнила леди Стэплфорд.

– Да, – кивнул Типтон. – Более того, дорогая, – обратился он к невесте, – ты можешь пригласить столько гостей, сколько пожелаешь.

– О, Типпи! – воскликнула Риченда, бросившись на шею жениху и случайно опрокинув черносмородиновый соус на прекрасную белую кружевную скатерть. – О, Типпи!

– Боже, Риченда, не могла бы ты вести себя прилично хотя бы в память о покойном отце? – процедила леди Стэплфорд. – Что касается предложения двоюродного дедушки Типтона, оно весьма любезно, однако…

– У меня будет свадьба в Замке! – выпалила ей в лицо Риченда. – И что бы ты ни сказала, меня это не остановит! Мы даже не кровные родственницы!

Леди Стэплфорд встала.

– Неужели я должна терпеть оскорбления в собственном доме? – спросила она, глядя на Бертрама.

– Должен сказать, я взял на себя смелость отправить извещение о свадьбе в «Таймс», – вмешался Типтон. – Будет как-то неловко, если придется давать опровержение.

– Но мы еще даже не назначили дату, – заметила леди Стэплфорд.

– Назначили. В мой день рождения, – отрезала Риченда.

– Стало быть, мне намекают, что мое участие вовсе не требуется, – поджала губы леди Стэплфорд.

– Драгоценная мачеха, – подал голос сэр Ричард, – моя сестра просто-напросто слишком взволнована. Полагаю, она и не надеялась, что однажды выйдет замуж.

– Ричард! – взвыла Риченда. – Как ты смеешь?! Да у меня от женихов отбоя не было, я только ждала правильного мужчину! – Она одарила Типтона такой слащавой улыбкой, что я думала, от нее скиснет заварной крем. – Кстати, у меня тоже есть новости. Как всем вам известно, я окончила престижный пансион благородных девиц. Так вот, во время учебы одноклассница пригласила меня к себе на уик-энд, и я познакомилась с некой особой.

– Похоже, это будет долгая история, – сказал Бертрам, нервно покосившись на свою матушку, так и стоявшую за столом. – Мне кажется, сейчас неподходящее время…

– С некой особой из некоего королевского дома, – продолжила Риченда, повысив голос. – С ее высочеством…

(Тут я должна извиниться перед читателями, ибо по причине, которая вскоре станет им известна, я не могу разгласить имя этой августейшей особы.)

– И она согласилась стать моей главной подружкой невесты.

– Господь милосердный, – выдохнула леди Стэплфорд и рухнула на стул. – Как, ты сказала, ее зовут?

Риченда повторила. Типтон хлопнул в ладоши:

– Рыба моя, обалденно! Это все окончательно решает, теперь моя двоюродная бабушка и прочие родственники будут спокойны. Они немного переживали из-за… нет-нет, не бери в голову. Где у вас тут эта штуковина, телефонный аппарат? Мне нужно немедленно им сообщить!

– Извольте следовать за мной, мистер Типтон, – сказала я и отвела его в нужную комнату.

Мне отчаянно хотелось вернуться и дослушать, чем закончится разговор за столом, но теперь, когда подали шампанское и дамы покинули обеденный зал, прислуживать за ужином – убирать посуду и подливать напитки – было обязанностью старшего лакея, мне же надлежало проследить за тем, чтобы дамам подали чай и побольше пирожных, ибо Риченда предпочитала широкий выбор.

Глава 7, в которой все катится под откос

Я наблюдала за тем, что происходит в гостиной, стоя в служебном коридоре, который вел сюда прямо из кухни. Вернее, это был тайный ход, и попасть в гостиную оттуда можно было, отодвинув стенную панель. Впрочем, «наблюдала» – слишком громко сказано. Я отодвинула панель всего на четверть дюйма и заглядывала в щелку. Это было крайне непрофессионально, но мне необходимо было узнать, как станут развиваться события.

Я видела только локоть леди Стэплфорд и краешек чайного подноса.

– Дорогая Риченда, поскольку твоя родная матушка нас, увы, покинула, я чувствую своим долгом взять ее обязанности на себя, как того, безусловно, желал бы твой бедный отец, – открыла она боевые действия первым залпом.

– Как это мило с вашей стороны, дражайшая мачеха, – отозвалась Риченда. – Тем более что вы всегда так самоотверженно заступались за меня перед ним, когда между нами случались размолвки.

Я живо представила себе горькую усмешку на ее лице, ведь на самом деле вторая леди Стэплфорд не питала ни малейшей симпатии к близнецам – они служили живым напоминанием о том, что до нее у лорда Стэплфорда была другая супруга, а ее обожаемый Бертрам – не старший сын, а значит, не главный наследник, каковым он, по ее мнению, безусловно, должен являться. Второе обстоятельство, вероятно, мучило ее еще сильнее. При этом честно замечу – Бертрам никогда не претендовал на эту роль, избегал участия в семейном бизнесе и занимался своими делами.

От мыслей о Бертраме мне почему-то сделалось неуютно, так что я выбросила их из головы и приникла поближе к щели.

– Риченда, я знаю, что твой отец в свое время подыскал для тебя прекрасный женский пансион, но, полагаю, с представительницами высшего света ты там дружбу не завела. Кроме того, насколько я поняла с твоих слов, особа, назначенная тобой главной подружкой невесты, в том пансионе не училась. Насколько близко ты с ней знакома?

– Мы время от времени обмениваемся письмами. Ее высочество озабочена судьбой падших женщин в собственной стране и интересуется моим опытом организации приюта для них.

– Похвально, – сказала леди Стэплфорд, но прозвучало это так, будто она имела в виду нечто прямо противоположное. – Однако на моей памяти ее высочество ни разу не удостоила тебя визитом. Возможно, она наведывалась в Стэплфорд-Холл при жизни твоей покойной матушки?

Риченда издала обиженное и совсем неподобающее истинной леди хрюканье.

– Но, надеюсь, – продолжала леди Стэплфорд, – ты хотя бы познакомилась с ней в достойном обществе? У вас есть общие знакомые?

– Нас познакомила кузина девушки, с которой я училась в пансионе.

– Стало быть, даже не одноклассница. Ясно.

– И что же это вам ясно, дражайшая мачеха? Просветите меня.

На месте леди Стэплфорд я бы отодвинула подальше чайный поднос, услышав, каким тоном Риченда это произнесла.

– Я хочу сказать, Риченда, что Типтон совершает мезальянс, а попросту говоря, ты ему не пара. Возможно, он полный… э-э… Каким бы человеком Типтон ни был, по крови он связан с графским родом. А ты, моя дорогая, принадлежишь всего лишь к жалованному дворянству во втором поколении, и от твоего богатства несет торгашеством.

– Да как… как вы смеете?!

– Очень просто, милая. Моя семья тоже была недовольна, когда я вышла замуж за того, кто был ниже меня по происхождению.

– Вы вышли замуж за кошелек, – процедила Риченда.

– Ну разумеется, – легко согласилась леди Стэплфорд, – точно так же, как твой Типтон собирается жениться на деньгах. Нет смысла отрицать: роскошь я предпочитаю благородной бедности.

– Вы завели этот разговор только для того, чтобы меня оскорбить, дражайшая мачеха, или у вас есть что сказать по существу?

– Конечно же есть, моя милая. Как только твоя «подруга» справится о твоих родственниках и круге общения, а вернее, как только это сделает ее семья, я думаю, она очень быстро отменит свое согласие присутствовать на твоей свадьбе в каком бы то ни было качестве, независимо от того, где эта свадьба состоится.

– Чушь, – отрезала Риченда. – Вы ее совсем не знаете.

– И ты тоже. Вы с ней завели шапочное знакомство на почве каких-то романтических идеалов, а в реальной жизни главенствуют расчет, здравомыслие и принципы. Так что поверь мне – ей не позволят присутствовать на твоей свадьбе.

Последовала недолгая пауза.

– Я не верю, что все так, как вы сказали, – проговорила Риченда, но в ее голосе я услышала сомнение в собственных словах.

– Тогда нет смысла продолжать этот разговор. Время рассудит, кто из нас прав. – Леди Стэплфорд откусила кусочек печенья, прожевала и продолжила тоном, который так и сочился медом: – Какая жалость, что ты объявила о своих планах Типтону раньше, чем мне. Было ясно как день, что он сразу помчится рассказывать об этом своим родственникам, чтобы поднять тебя в их глазах. До чего благородно с его стороны! Ведет себя как истинный джентльмен, что для него нехарактерно.

Я отступила в коридор и плотно задвинула стенную панель, ибо разговор становился слишком неловким даже для моих любопытных ушей. Кухня, когда я туда вернулась, была завалена грязной посудой и заполнена суетящимися слугами, однако ни Рори, ни горничных там не было. Решив, что и так потратила попусту слишком много времени, я поспешила наверх проверить, в порядке ли господские спальни. Встречи с Сюзетт я надеялась избежать, поскольку еще не успела обдумать тактику противостояния ее откровенному хамству.

Служанки выполнили свои обязанности на совесть – ничего доделывать за ними не понадобилось, – и я уже направлялась обратно к лестнице, когда в коридоре открылась дверь.

– Эй, ты пришла за подносом?

На пороге апартаментов леди Стэплфорд стояла Сюзетт, уперев руки в бока и нагло глядя на меня.

– Нет, – ответила я спокойно. – Обихаживать прислугу не в компетенции экономки. Ни здесь, ни в других домах.

– Тогда пусть кто-нибудь придет и заберет этот дурацкий поднос, потому как вряд ли моей госпоже понравится, что у нее в спальне воняет рыбным соусом.

– Раз уж тебе не захотелось есть на кухне за одним столом с остальными слугами, предполагалось, что ты поужинаешь не в хозяйской спальне, а в своей комнате.

– Ты называешь комнатой этот жалкий чулан на чердаке, в который меня загнали?

– Если тебя не устраивают условия проживания, мы можем обсудить это завтра утром. Боюсь, что сейчас, на ночь глядя, переселять тебя будет несподручно. А за подносом вряд ли кто-то явится, поскольку никому бы и в голову не пришло, что тебе вздумается ужинать в апартаментах своей госпожи.

Сюзетт громко шмыгнула носом.

– Но раз уж ты здесь, сама его можешь забрать.

– Нет, – отрезала я, – это не соответствует моему положению. Насчет доставки еды можешь поговорить с Дейзи.

– Не соответствует твоему положению? – осклабилась Сюзетт. – Ага, слыхала я о твоем положении, особом таком. Но ты от меня не слишком-то отличаешься.

– И то правда, ведь все мы божьи твари, – сказала я и бодро зашагала вниз по ступенькам. Звонкое «Эй, ты куда?!» полетело мне в спину, но я это проигнорировала.

На первом этаже я сразу направилась в комнату дворецкого. Рори, сидя на стуле, пересчитывал серебряные приборы, которыми сервировали стол за ужином. При виде меня он просиял:

– Какая же ты у меня красотка!

Я закрыла за собой дверь.

– Нам нужно быть осторожными, Рори. Кажется, у господ что-то пошло не так.

Он встал и взял меня за руки:

– Ну что у них может пойти не так? Они готовятся к свадьбе в роскошном замке, а жених и невеста явно без ума друг от друга.

Меня так и подмывало рассказать ему все, что я подслушала, но, взглянув в эти лучистые зеленые глаза и увидев в них любовь и нежность, я представила себе, как они потемнеют, если он узнает, что я опять проявляю неподобающий интерес к делам хозяев. Всяк сверчок знай свой шесток – таков был неколебимый принцип Рори Маклеода. Поэтому я просто улыбнулась и сказала:

– Не знаю, в чем там дело, но думаю, все люди нервничают перед свадьбой, ведь из-за этого у них столько хлопот.

Рори отпустил мои ладони и, притянув меня к себе, обнял за талию. Я обнаружила, что плечо у него как раз на нужной высоте, чтобы можно было в него уютно зарыться лицом.

– Знаешь, лэсс, могу тебя заверить, что у нас с тобой не будет никаких причин нервничать перед свадьбой. В моей семье тебя сразу примут и полюбят. Кстати, мне еще предстоит познакомиться с твоей матушкой, и, наверное, я должен буду попросить твоей руки у младшего братишки. – Рори рассмеялся. – Как думаешь, мне удастся тем самым расположить его к себе? Или кулек конфет – более надежное средство завоевать его симпатию?

И тут я почувствовала себя так, будто на меня ушат ледяной воды вылили. При всей своей непоседливости и озорном нраве, малыш Джо был средоточием надежд моей матушки, зеницей ее ока и, разумеется, с нежного возраста впитал все ее представления о классовом обществе. То, что я нанялась в услужение, могло казаться ему увлекательным и романтическим приключением, однако мое решение выйти замуж за человека другого сословия он бы просто не понял.

– Эфимия! Что-то не так? Ты не хочешь познакомить меня с родственниками? Я для этого недостаточно хорош?

Я провела ладонью по его щеке:

– Недостаточно хорош? Рори, ты самый лучший человек на свете. Любая семья была бы счастлива и горда принять тебя.

«Любая семья была бы счастлива» – в этом не могло быть сомнений, но я также знала, что моя семья точно не обрадуется. Возможно, у нас с леди Стэплфорд больше общего, чем хотелось бы думать.

– Тогда что с тобой такое?

– Я расстроилась из-за Сюзетт, – быстро проговорила я. – Это камеристка леди Стэплфорд. Ужасно нахальная девица – дерзит и всячески проявляет неуважение.

– Ну, все камеристки держатся несколько надменно.

– Нет, дело не в этом, Сюзетт вовсе не надменна. Она показала мне нос из-за спины леди Стэплфорд!

– Да, ты говорила, это было в холле, – заулыбался Рори. – Тебе нужно пресечь такое поведение как можно скорее. Насколько я понимаю, для камеристки она несколько простовата?

– По крайней мере, говорит по-простецки.

– Ну вот, Эфимия, тебе и объяснение. Девице здесь очень неуютно. Не все, знаешь ли, умеют подать себя так, чтобы, будучи слугами, не выглядеть униженными, но, глядя на тебя и слушая, как ты говоришь, мне и самому часто приходится напоминать себе, что передо мной экономка, а не госпожа. Я горжусь тем, что такая девушка приняла мое предложение. – Он поцеловал меня в лоб. – Так вот, поверь мне, Сюзетт чувствует себя не в своей тарелке и пытается защищаться, как умеет. Тут уж я не могу ее осуждать. Мне тоже неуютно в этом мире Стэплфордов, я ведь сын бакалейщика, хоть и горжусь этим. А чем занимался твой отец?

– Он был викарием, – сказала я.

– О, стало быть, женившись на тебе, я повышу свой статус! – улыбнулся он, обняв меня еще крепче.

«Ох, Рори, если бы ты только знал…» – подумала я, но так и не нашла в себе сил ему открыться. Он казался таким счастливым. Мы оба были счастливы. «Не хочу испортить этот момент, – сказала я себе. – Расскажу ему позже. Разумеется, до того как мы поженимся, но у нас еще уйма времени, чтобы все утрясти». Однако я не представляла, как именно буду все утрясать. Что там говорила леди Стэплфорд о романтических идеалах и реальной жизни? Что ж, придется мне как-то подружить романтику и здравомыслие.

Глава 8, в которой утро перенасыщено событиями

Следующее утро выдалось солнечным и лучезарным. Перед завтраком Дейзи успела сбегать на местные рынки и раздать заказы нашим поставщикам снеди. Пятно от черносмородинового соуса на кружевной скатерти было успешно изничтожено благодаря секретному рецепту миссис Дейтон, состряпавшей пятновыводитель. Леди Стэплфорд известила нас о том, что будет завтракать в полдень у себя в спальне, так что набор блюд за столом был традиционный – только то, что предпочитал сэр Ричард, а миссис Дейтон могла это приготовить с закрытыми глазами.

Типтон сразу после завтрака уехал по свадебным делам, а Риченда уединилась у себя с журналами мод, чтобы поразмыслить, не нужно ли как-то усовершенствовать свой свадебный наряд.

Рори, напевая себе под нос, расхаживал гоголем по своим владениям, и я не удивлюсь, если каждый дрозд в саду тем утром разжился парой сочных червячков. Чем дальше, тем больше день обещал выдаться чудесным для всех, кроме меня. Всю ночь мне снились разъяренная матушка, узнавшая о моих матримониальных планах, и мистер Бертрам, уныло бродивший по дому в поисках неведомо чего, – я все старалась помочь ему, но не могла, и он впадал в отчаяние.

Из сада, насвистывая, явился Меррит с корзиной полной фруктов и овощей:

– Вам это пригодится, миссис Дейтон? С ланчем справляетесь?

– О, мальчик мой, ты просто чудо! – воскликнула повариха и звонко чмокнула его в щеку.

Определенно, в этом доме все были до отвращения довольны собой и друг другом.

Мне необходимо было побыть одной, поэтому я решила проверить цветы в холле. Сегодня их расставляла в вазы Мэри и, как всегда, сделала это безупречно, но, поскольку работы у нас прибавилось и вся прислуга была в запарке, я решила, что двойной контроль не повредит. Когда я торжествующе извлекала из букета первый увядший цветок, зазвонил телефон. Хорошо, что я не держала в этот момент вазу в руках, иначе точно разбила бы ее, – никак не могу привыкнуть к пронзительным звукам, производимым хитрой переговорной машинкой. Ответить я, конечно, не потрудилась – это была обязанность Рори. Он появился в холле почти мгновенно, двигаясь плавно и быстро, но без излишней поспешности, – глядя со стороны, никто бы не сказал, что он семенит или бежит. Все-таки Рори как дворецкий достиг невероятных высот в своем деле.

– Резиденция лорда Стэплфорда, Стэплфорд-Холл. (Пауза.) У мисс Риченды в настоящее время нет секретаря. Желаете, чтобы я позвал ее милость? (Пауза.) Понимаю. (Пауза.) Я дворецкий лорда Стэплфорда. (Пауза.) Понимаю. (Пауза.) В таком случае я все-таки позову ее милость.

Рори, пересекая холл и глядя на меня, округлил глаза, но я и без этого поняла, что нужно молчать – его собеседник остался на линии, и через рожок все было бы слышно. Поэтому я замерла на месте, как статуя. Из телефонного аппарата вдруг донесся какой-то шум, и я уставилась на него с опаской, однако никаких других действий он, судя по всему, производить не собирался.

Тут у меня за спиной зацокала каблуками Риченда. Дорысив с громким сопением до аппарата, она схватила рожок.

– Да! (Пауза.) Она самая. (Пауза.) Должно быть, вы ошиблись. Ее высочество сама мне написала. Мы с ней давние подруги. (Пауза.) Могу я поговорить с ее высочеством? (Пауза.) Что значит – недоступна? Не знаю, кем вы себя возомнили… Алло! Алло! Маклеод! Маклеод! Эта штуковина перестала работать!

Рори, все это время незримо пребывавший где-то поблизости, взял у Риченды телефонный рожок и приложил его к уху.

– Человек на том конце линии разорвал связь, ваша милость.

– Тогда немедленно свяжи ее обратно!

– Если вы назовете мне телефонный номер звонившего, я постараюсь это сделать.

– Понятия не имею, какой у него номер, пусть телефонистка сама найдет. Эфимия, перестань сейчас же копаться в цветах и убирайся прочь!

Последние два слова Риченда прямо-таки проорала. Решив, что при подобных обстоятельствах книксена от меня она не дождется, я со всем возможным достоинством направилась в свой кабинет проверить меню на этот день.

Обязанность ежедневного составления перечня блюд на все трапезы взяла на себя вдова Стэплфорд, и я прилежно пыталась разобрать ее почерк, перечитывая строчку в десятый раз, дабы удостовериться, что она действительно заказывает «овсянку с трюфелями и цветной капустой» – а это казалось весьма сомнительным, – когда в холле разверзлась геенна огненная. Риченда и Ричард принялись орать друг на друга так, что дом содрогался. Слов было не разобрать, но по интонациям я смогла догадаться, что Риченда чего-то требовала, а Ричард категорически ей отказывал.

Потом оглушительно хлопнула дверь – вероятно, Ричард ретировался в свой кабинет. И тогда Риченда принялась истерически визжать. Оказалось, у нее на редкость здоровые и мощные легкие. Мне страшно захотелось облить ее ледяной водой, чтобы привести в чувство, но я сочла, что это не в моей компетенции. Чуть слышно затворилась другая дверь – это, видимо, Рори благоразумно отступил с поля битвы в свой кабинет дворецкого. Даже на кухне у миссис Дейтон стихли все звуки или же их просто заглушил визг Риченды. Она продолжала голосить, а весь дом затаился и ждал паузы.

Тут хлопнула моя собственная дверь, и я вздрогнула от неожиданности. Ко мне ворвался мистер Бертрам с мольбой:

– Сделай что-нибудь!

– Как вы сюда…

– Воспользовался лестницей для прислуги.

Я с трудом сдержала улыбку:

– Она ведь ваша сестра, а не моя, сэр.

– Единокровная сестра! Только по отцу! Но главное, она – женщина.

– Для сестер это характерно, сэр.

– Эфимия, я не знаю, как общаться с Ричендой в истерике! Раньше я никогда не видел ее в таком состоянии.

– В подобных случаях помогает хорошая оплеуха, сэр, но мне, к сожалению, нужно думать о том, чтобы не потерять работу.

– Тебе не пришлось бы об этом думать, если бы ты приняла мое предложение, – мрачно напомнил мистер Бертрам.

– Право слово, сейчас не время…

Но мистер Бертрам решил воспользоваться тем, что мы оказались наедине в маленьком кабинете экономки. Он шагнул ко мне и оказался ближе, чем позволяли приличия.

– Эфимия, вместо того чтобы стать моей женой, ты предпочла выполнять прихоти моих родственников. Немыслимо!

– Прошу вас, сэр, довольно. Я полагала, мы уже закрыли эту тему.

– Да неужели я тебе настолько безразличен, Эфимия?

– Дело не в этом, сэр.

Лицо мистера Бертрама просияло:

– Значит, все-таки не безразличен?

– Мистер Бертрам, мы друг другу не пара, – сказала я, отступив за кресло, и уперлась ладонями в спинку, словно искала опоры. – Я экономка.

Вдалеке по-прежнему заходилась визгом Риченда, и это очень отвлекало – я никак не могла привести в порядок свои мысли. Единственный аргумент, приходивший мне на ум – «Но вы же меня не любите по-настоящему», – казался нелепым и смешным, ведь на самом деле мне нужно было сказать, что я обещана другому. При всей своей импульсивности и сводящем с ума упрямстве мистер Бертрам все-таки был безусловно джентльменом, и в этом случае мгновенно прекратил бы все разговоры на тему сватовства. Но я почему-то никак не могла произнести нужные слова.

И вдруг визг заглох. Я почувствовала невероятное облегчение – как будто мне по голове перестали долбить молотками.

– Пойду посмотрю, что там случилось, – поспешно сказала я и проскользнула мимо мистера Бертрама.

– Я с тобой, – заявил он, и по его тону было ясно, что спорить бесполезно, ибо мистер Бертрам был настроен не менее решительно, чем терьер, охраняющий косточку, и я хорошо знала признаки такого его настроения.

В холле мы застали такую картину: Риченда замерла, разинув рот и прижав ладонь к побагровевшей щеке, а перед ней стояла совершенно невозмутимая леди Стэплфорд.

– Как вы посмели меня ударить? – выговорила Риченда.

– Как ты посмела устроить такой безобразный шум? Поведение, категорически неподобающее леди. – Последние два слова вдова произнесла весьма многозначительно.

– Она… она… не приедет! Мне даже не удалось с ней поговорить – звонил ее секретарь. Он первым разорвал связь! А я… я уже всем рассказала… – Тут Риченда разразилась основательными, полнозвучными, безутешными рыданиями.

Некоторые леди умеют плакать так отменно, что это даже приносит им выгоду. Однако Риченда Стэплфорд к их числу не принадлежала. Мистер Бертрам, бросив один панический взгляд на мать, поджал хвост и бросился наутек. Я начала тихонько отступать в укрытие.

– Мисс Сент-Джон, мисс Риченде необходимы горячий чай и бренди. Сию же минуту. Принесите все в мой будуар. Лично. – С этими словами леди Стэплфорд подхватила падчерицу под пышный локоток и увлекла к лестнице.

С выполнением указания я спешить не стала – созерцать мисс Риченду в состоянии крайнего отчаяния у меня не было ни малейшей охоты, и в первую очередь потому, что она мне этого не простит до конца дней. Так что к тому времени, когда я явилась в будуар с подносом, все уже более или менее успокоилось. Леди Стэплфорд, судя по всему, заканчивала пространную обличительную речь на тему «Я же тебе говорила».

Мисс Риченда опрокинула бокал бренди одним махом.

– Ну хорошо, хорошо, дражайшая мачеха, вы были правы. И что мне теперь делать?

– Смиренно принять такой поворот событий.

– Но я не могу! Как же граф? А Замок?

– Может, мой совет на что сгодится? Вы позволите? – раздался насмешливый голос Сюзетт. – Я правильно поняла, что никто из ваших знакомых это заграничное высочество ни разу в жизни не видал?

Мисс Риченда кивнула:

– Определенно так. Некие обстоятельства заставили ее впервые посетить Англию.

– Ну вот и чудненько, – сказала Сюзетт.

– К чему ты клонишь? – осведомилась леди Стэплфорд.

– К тому, что вы можете нанять какую-нибудь девицу сыграть ее роль. Известное же дело – все мы на белом свете только и делаем, что ломаем комедию.

– Какая нелепая идея, – поморщилась леди Стэплфорд.

– Нет-нет, это может сработать! – воспряла мисс Риченда.

– Люди из свиты ее высочества могут распознать наш обман и предать огласке.

Риченда покачала головой.

– Я могу сделать так, что они будут молчать как рыбы, – медленно проговорила она. – Я, видите ли, знаю, что принцесса сделала однажды летом и что ее родителям знать необязательно. Это было одной из причин ее предварительного согласия стать подружкой невесты.

– Ого! – воодушевилась Сюзетт. – Расскажите, умоляю!

– Я знаю, что у нее был любовник, хоть мне и неизвестно, кто именно.

– Господь милосердный, Риченда! – ужаснулась леди Стэплфорд. – Ты играешь с огнем.

– Я могу написать ей и объяснить, что секретарь с предельной ясностью сообщил мне о ее отказе появиться на моей свадьбе, однако…

– Риченда, это же шантаж!

– А по-моему, это то, что надо! – просияла Сюзетт.

Я встречала таких, как она, – можно было не сомневаться, что камеристкой движет не столько желание помочь Риченде, сколько жажда обзавестись новым чужим секретом для своей копилки.

– Но кого мы выдадим за ее высочество? – продолжила рассуждать вслух Риченда. – Нам нужна женщина, которую никто не заподозрит в обмане…

– Эфимия… – начала леди Стэплфорд.

– Точно! – воскликнула Риченда.

Вдова нахмурилась:

– Я собиралась сказать: «Эфимия, можешь унести чайный поднос».

– Я мигом, ваша светлость, – поспешила я к двери.

– О нет, останься, – потребовала Риченда. – Ты подходишь идеально. Идеально!

Глава 9. Репетиция спектакля

Вокруг меня разбушевалась словесная баталия, а я стояла и не решалась никому взглянуть в глаза. Возможно, королевской крови во мне и не было, однако по рождению и знатности рода я превосходила всех, кто в тот момент находился в гостиной. Отчасти идея Риченды привела меня в ужас, отчасти насмешила до истерики – подумать только, сколько в этом было горькой иронии.

Как ни удивительно, в поддержку Риченды пылко выступила Сюзетт:

– Ваша Эфимия – такая надутая цаца, прям то, что нужно, а при моих-то навыках я сумею так ее подкрасить и принарядить, что родная мама не узнает.

– В этом нет особой необходимости, – сказала Риченда. – никто из гостей, за исключением членов нашей семьи, с Эфимией не знаком.

– А джентльмены, гостившие в охотничьем домике на Шотландском высокогорье? – напомнила я. – Они наверняка меня узнают.

– Вот пожалуйста, лишнее доказательство тому, что эта девица не годится на роль в твоем спектакле, Риченда, – заявила леди Стэплфорд и обернулась ко мне: – Дорогуша, мужчины никогда не присматриваются к лицам служанок и уж точно их не запоминают.

Сюзетт захихикала, а я покраснела. Риченда снова принялась спорить с мачехой. Главным аргументом была необходимость спастись от всеобщего осмеяния, которое неизбежно обрушится на нее, если в высшем свете станет известно, что подружка невесты в последний момент отказалась присутствовать на свадьбе.

– Довольно, – проговорила леди Стэплфорд поднося руку ко лбу, – у меня от тебя голова разболелась. Есть только один способ разрешить этот спор…

Через некоторое время я уже стояла на кухне и оповещала миссис Дейтон о том, что за ужином будет на одну персону больше.

– И кого же нам ждать? – спросил Рори. – Меня не предупреждали ни о каких запланированных на сегодня визитах гостей.

– Наверно, наш удалой жених примчится раньше срока – тоскует в разлуке с невестой, – хмыкнула Мэри.

– Вообще-то, это буду я.

Мои слова были встречены гнетущим молчанием. А потом Мэри рассмеялась:

– О-хо-хо, на секунду я купилась! Знаешь, Эфимия, ты, конечно, шутишь редко, но метко!

Я вскинула ладонь:

– Нет, правда. Леди придумали один безумный прожект. Сегодня вечером я буду ужинать за одним столом с господским семейством, а тебе, Мэри, придется взять на себя мои обязанности.

Тут все заговорили хором. Рори эту проблему решил легко – кивнул мне в сторону комнаты дворецкого, и я последовала за ним.

– Что происходит? – поинтересовался он, когда мы закрыли за собой дверь.

– Особа, о чьем согласии стать подружкой невесты Риченда уже растрезвонила всем на свете, вдруг отказалась явиться на свадьбу.

– И что же, Риченда хочет заменить ее своей экономкой? – Взгляд Рори сделался суровым.

– Нет, разумеется. Она хочет, чтобы я сыграла роль этой особы.

– Но ты ведь не согласилась на это безумие?

– Я могла либо согласиться, либо потерять работу. Впрочем, еще ничего не решено – сегодняшний ужин будет для меня экзаменом, – если я не смогу вести себя за столом, как подобает истинной леди, Риченде придется забыть о своем замысле.

Рори крепко сжал мою руку:

– Ты говоришь правду? Может, все это затеял мистер Бертрам, чтобы убедить своих родственников, что ты достойна стать его женой?

Я разгневанно отшатнулась от него:

– Как ты только мог подумать об этом, после того как я приняла твое предложение?!

– Одно дело – получить предложение от дворецкого, другое – от поместного дворянина.

– Он тоже делал мне предложение раньше, и я отказала.

– Ну так, может, ты раскаялась в своем решении и передумала?

– Если ты так говоришь, значит, совсем меня не знаешь!

– Эфимия, я запрещаю тебе ввязываться в эту дурацкую авантюру!

– Запрещаешь?! Да кто ты такой, чтобы мне запрещать?

– Твой будущий муж, если тебе можно верить.

– Ни одному мужчине, даже обвенчанному со мной, я не позволю ставить мне запреты! В своих поступках я руководствуюсь только собственной совестью! – С этими словами я кинулась вон из комнаты.

Вскоре, однако, успокоившись и все обдумав, я испытала сожаление. Нет, конечно, позволять кому-либо ставить мне запреты я по-прежнему не собиралась. Матушка говаривала, что я поддаюсь всяким новомодным идеям, но у меня не было ни малейшего намерения становиться послушной куклой в чьих-то руках. Сожалела я о другом – о том, что допустила эту ссору. Риченда поставила меня в ужасное положение, и потому я очень нуждалась в поддержке со стороны Рори, а не в его осуждении.

Перед ужином мне пришлось провести целый час в компании саркастически настроенной Сюзетт, которая помогла мне облачиться в одолженный наряд, а когда я, готовая к трапезе за господским столом, заглянула в гостиную, сэр Ричард воззрился на меня разинув рот. В следующую секунду он расхохотался:

– Боже милостивый! Ну ты и учудила, сестрица. Если бы я не знал, что сейчас войдет наша чопорная экономка, я бы ни за что не догадался, кто это. Ты прямо-таки творишь чудеса.

– Чудеса сотворила камеристка мачехи, – отозвалась Риченда. – Она и сама чудо, несмотря на свою неотесанность.

Я вошла и опустилась в небольшое кресло у камина – по всем правилам, с прямой, как шомпол, спиной. Мистер Бертрам протянул мне маленький бокал хереса:

– Ты выглядишь как истинная леди, Эфимия. Именно этого я и ожидал.

– Ну вот, опять завел свою шарманку! – простонал сэр Ричард. – Не забывай, братец, это всего лишь игра. Она не такая, как мы, и никогда не будет одной из нас.

Бертрам покраснел и отвернулся.

– А ты, я смотрю, глубоко в него коготки запустила, – продолжил ненавистный сэр Ричард, обращаясь ко мне. – Только у тебя ничего не выйдет, милочка. Потому что я этого не допущу. Риченда придумала забавное развлечение на этот вечер, но такой девице, как ты, никого не удастся обмануть. Ты никогда не сумеешь выдать себя за истинную леди.

И тут, конечно, нужно было бы вспомнить о смертном грехе под названием «гордыня». Изначально я собиралась наделать оплошностей за ужином, чтобы вынудить Риченду отказаться от своего плана. Наблюдая мое недостойное поведение за столом, вдова Стэплфорд наверняка сделала бы все возможное, чтобы положить конец этому спектаклю. Но сэр Ричард вывел меня из себя. Мысль о том, что этот человек, выскочка, нувориш, претендующий называться джентльменом, может считать меня, при моих-то родственных связях, недостойной его общества, была невыносима.

С искренним сожалением признаюсь, что за ужином я не допустила ни единой ошибки в этикете. Я не отвечала на подначки сэра Ричарда. Я делала вид, что не слышу или просто не понимаю жалкие попытки язвить. Я вела себя так, будто все это семейство банкиров и убийц не заслуживает моего внимания. Матушка мною гордилась бы.

Незадолго до окончания ужина леди Стэплфорд меня отпустила. Я уныло брела через холл к лестнице и к Сюзетт, которая должна была помочь мне снять вечерний туалет со всеми его завязками и булавками, а по дороге размышляла, что же я натворила.

У ступенек вместо Сюзетт меня поджидал Рори с непроницаемым лицом.

– Ты слышал? – спросила я. – Слышал, как Риченда сама сказала, что все это – ее идея?

– Слышал, – бесстрастно произнес Рори. – А еще я видел тебя. Твоя игра была безупречна.

– Я каждый день общаюсь со Стэплфордами – наверное, переняла у них манеры.

– Я бы сказал больше, – покачал головой Рори. – Ты единственная за столом вела себя как истинная леди.

Я с улыбкой сделала книксен:

– Вот спасибо, любезный сэр.

Ответной улыбки не последовало.

– Я всегда знал, Эфимия, что у тебя есть какая-то тайна, и надеялся, что в свое время ты мне ее откроешь. Но сегодня, глядя на тебя, я задался вопросом: а что мне вообще о тебе известно? Что ты от меня скрываешь? Если мы поженимся, я должен знать правду.

Я прямо посмотрела ему в глаза:

– Не могу рассказать тебе все подробности, но я связана дальним родством с людьми, принадлежащими к знати.

– И насколько же они знатны?

– Я уже говорила тебе, что мой отец был викарием. Это правда. А мать… – я помедлила, но все же продолжила: – Мать принадлежит к влиятельной семье, но после ссоры разорвала все отношения с родственниками, и это было очень давно.

– Значит, ты и правда леди?

– Я дочь викария. Не больше и не меньше.

– А Бертрам в курсе?

Я покачала головой:

– Кроме меня, об этом знают только три человека: моя матушка, мой младший брат и ты.

– Ясно. Хоть что-то я знаю, – сказал Рори. – Но сегодня, когда ты сидела за господским столом, мне показалось, что именно там твое место, а не среди слуг.

Я положила руку ему на грудь:

– Поверь мне, сидя там, я каждую секунду мечтала очутиться рядом с тобой, за столом на кухне.

Рори, склонив голову, накрыл мою руку своей ладонью:

– Я верю тебе, Эфимия, но мы оба – те, кто мы есть. Происхождение не скроешь. Если ты меня любишь, откажись участвовать в этом спектакле. Он не принесет нам ничего, кроме неприятностей.

– Но если я окажу Стэплфордам эту услугу, они будут у меня в долгу и не станут препятствовать нашей с тобой свадьбе.

– Ты и сама прекрасно понимаешь, что Стэплфорды делают только то, что выгодно им самим. Мы для них пустое место.

– Но…

– Откажись, Эфимия. Умоляю тебя. Если любишь меня – откажись.

Глава 10. Замок

Выполнить просьбу Рори не было никакой возможности. Я даже осмелилась намекнуть Риченде, что она могла бы воспользоваться знанием о тайном приключении своей августейшей подруги, чтобы заставить ее явиться на свадьбу, но тщетно.

– Это лишь доказывает, сколь многому тебе еще предстоит научиться, – презрительно хмыкнула Риченда. – Рассказать своим родителям о любовнике ее высочество никогда бы не рискнула, зато она легко может запретить своим слугам болтать о том, где находится их хозяйка, чтобы помочь старой подруге.

– Все равно ничего из этого не выйдет, – сказала я.

– Моя мачеха будет давать тебе уроки хороших манер каждый день до тех пор, пока мы не отправимся в Замок. Я уже заказала для тебя в Лондоне туалеты. Сюзетт будет выполнять роль твоей камеристки, а Мэри я возьму в качестве своей. Все получится.

– Но остальные слуги…

– Они хотят сохранить работу. Хватит спорить, Эфимия. Только подумай: на какое-то время ты превратишься в настоящую леди и проживешь крошечный кусочек своей жалкой унылой жизни так, что воспоминаний тебе хватит до конца дней.

– Но ваш брат…

– Ричард думает, что это будет славная потеха. И, предвосхищая твое следующее возражение, могу заверить: Типтон сделает все, о чем я попрошу.

В общем, меня загнали в ловушку, и выхода я не видела. Как и у Рори, у меня появилось предчувствие, что добром это не кончится, однако я даже вообразить себе не могла, каким будет финал.

Мы отправились в Замок пронзительно ярким летним утром, но в легком ветерке уже сквозило дыхание осени. Прибыли после полудня, за четверо суток до свадебных торжеств, так что впереди у меня были еще три дня репетиций и званых ужинов.

«Замок», разумеется, название условное, но если бы я огласила его полностью, имена многих из тех, кто предпочел бы сохранить анонимность на страницах этой книги, в результате были бы мгновенно раскрыты. Тем не менее, специально для читателей, мало знакомых с английской традицией наименования благородных домов, уточню, что замок, о котором идет речь, вовсе не королевский. Само слово «замок» как составная часть названий аристократических жилищ употребляется довольно широко – к примеру, замок Дентли и так далее. При этом, опуская само название замка в разговоре, вы предполагаете, что собеседники в курсе, о чем идет речь, если же кто-то не в курсе, он не входит в круг избранных, а стало быть, не вправе находиться рядом с вами. По той же причине представители высшего света обожают придумывать друг другу прозвища, ведь это лучший способ исключить из круга общения всех нижестоящих. Под нижестоящими я в данном случае имею в виду вовсе не слуг – ибо истинный аристократ не принимает их мнение в расчет^[11], – а то растущее ужасающими темпами сословие, которое уже принято именовать средним классом. Как раз к нему принадлежали Стэплфорды до обретения дворянского звания, и поскольку они сами прекрасно это понимали, их ненависть и презрение к среднему классу не знали границ. Впрочем, я, кажется, позволила себе лишнее. Прошу прощения.

В нашем небольшом автомобильном кортеже разместилось все семейство. Мэри взяли с собой как камеристку, а Рори и Меррита – в качестве лакеев. Остальных слуг Стэплфорды не сочли достойными доверия настолько, чтобы посвятить их в тайну моего перевоплощения, а точнее, грандиозного надувательства, и что, возможно, еще важнее, больше никто из прислуги не сумел бы вести себя, как подобает в графском Замке.

Когда кортеж преодолевал последний участок длинной подъездной аллеи, я заметила, что Риченда сделалась белая, как мел, и даже леди Стэплфорд слегка побледнела. Графская резиденция оказалась очень похожа на замок, в котором выросла моя матушка. Перед нами предстал огромный особняк, растянутый в длину настолько, что для его обслуживания требовались целые орды прислуги, и внутри он наверняка был снабжен немалым количеством дверей, обитых зеленым сукном (такие двери отделяют господское пространство от того, что отведено прислуге, то есть от всех служебных помещений, лестниц и коридоров). По обе стороны зеленых дверей идет совсем разная жизнь: в гигантском муравейнике аристократы живут в свое удовольствие, а слуги трудятся в поте лица, чтобы им, хозяевам, обеспечить все удобства. Эти мысли, однако, не помешали мне полюбоваться чудесным портиком.

Замок накрыл подъехавшие автомобили великанской тенью. Было довольно прохладно, я даже пожалела, что не взяла зимнюю накидку. На ступеньках парадной лестницы по сторонам выстроились старшие слуги – прием был торжественный, ведь Риченде предстояло стать членом семьи, пусть даже формально она будет всего лишь внучатой племянницей графа по замужеству.

Означенная особа теперь выглядела так, будто собирается лишиться чувств.

– Нужно соблюдать этикет, – прошипела леди Стэплфорд. – Как невеста, ты должна идти первой, Риченда, а я за тобой.

– Прошу прощения, но так делать нельзя, – сказала я. – Если уж мне отвели роль представительницы королевской семьи, пусть даже из континентальной Европы, значит, я превосхожу вас обеих по статусу.

Бледное лицо леди Стэплфорд снова обрело румянец, и она уже открыла рот, чтобы обрушиться на меня с гневной отповедью, но в этот самый момент седой дворецкий подошел к дверце автомобиля с моей стороны, распахнул ее и, протянув руку, низко склонился передо мной:

– Ваше высочество, добро пожаловать в Замок.

– Благодарю, – произнесла я, едва заметно склонив голову, и, опершись на его руку, грациозно вышла из автомобиля, впервые испытывая чувство благодарности к матушке за то, что она часами, до изнурения, заставляла меня вырабатывать правильную осанку и осваивать светские манеры.

– Вы для нас желанная гостья, моя дорогая, – сказала пожилая дама, одетая по последнему слову моды. Должно быть, это была графиня – никто другой не позволил бы себе так фамильярно обращаться к принцессе.

Мне пришлось проявить некоторое высокомерие:

– Приятно слышать. У вас чудесный дом. Он напоминает мне один из наших самых маленьких зимних дворцов.

У меня за спиной леди Стэплфорд сдавленно охнула от ужаса, но в глазах графини мелькнули веселые искорки.

– Давайте отпустим Роббинса – пусть займется вашим багажом, а наверх я вас сама провожу.

Тут уже охнула Риченда, что было вполне естественно – она, несомненно, ожидала, что все внимание графини будет посвящено только ей. Однако остальных гостей графиня поручила заботам экономки, миссис Мерион. Сама она тем временем повела меня в просторные апартаменты, состоявшие из большой спальни, ванной и туалетной комнат, постоянно извиняясь за то, что в замке прохладно и система горячего водоснабжения здесь «не то чтобы очень горячая».

Я еще раз заверила ее, что дом мне кажется чудесным, а декор апартаментов подобран со вкусом, и попросила прислать мою камеристку с чашечкой чая – мол, хочу переодеться и немного отдохнуть от путешествия, перед тем как спущусь в холл, где будут подавать аперитивы.

Пока все шло хорошо. Я уже снимала верхнюю одежду, когда в комнату постучали и появилась Мэри с чайным подносом. Плотно закрыв за собой дверь одной рукой, она осторожно поставила поднос на журнальный столик, а едва избавившись от этой хрупкой ноши, рухнула на пол, прижав кулаки ко рту – пыталась подавить хохот, рвавшийся наружу. На глазах у нее выступили слезы незамутненной радости. Я, налив себе чашку чая, невозмутимо ждала, когда моя подруга успокоится.

Наконец Мэри приняла сидячее положение и вытерла мокрые щеки подолом.

– Извини, – выдавила она, – но видела бы ты лицо леди Стэплфорд, когда графинка поприветствовала тебя первее всех! А Риченда чуть не поперхнулась, едва ты намекнула, что замок как-то маловат.

– Не графинка, а графиня, – поправила я.

Мэри поднялась на ноги и изобразила то, что, по ее представлениям, видимо, должно было являть собой глубокий реверанс, но на самом деле выглядело довольно потешно.

– Прошу пардону, вашсочество. – От этих слов ее снова опрокинул приступ хохота, но теперь она ухитрилась приземлиться на маленький диванчик, вместо того чтобы кататься по полу, как в прошлый раз.

– Мэри, – серьезно начала я, – ты права – вся наша авантюра смеху подобна, но, помимо этого, она еще и очень опасна. Я позволила себе пренебрежительно отозваться о Замке только потому, что графиня не обратилась ко мне в соответствии с титулом. Тут нужно строго соблюдать иерархические формальности. Если бы я никак не отреагировала на слова «моя дорогая» вместо «ваше высочество», меня сразу разоблачили бы.

– Да ну?

– Стэплфорды, видимо, не понимают, что все мои слова и действия здесь будут подвергаться тщательному разбору.

– Ты хочешь сказать, они что-то заподозрили?

– Я хочу сказать, что английские аристократы весьма настороженно относятся ко всем представителям чужих королевских домов, поскольку считают их не такими значительными, как наш собственный, но при этом не до конца понимают, на какую ступень социальной лестницы их стоит поместить и какие почести воздавать, принимая у себя.

– Откуда ты все это знаешь? – поинтересовалась Мэри, склонив голову набок. – Мне показалось, что, когда мы приехали, ты одна четко представляла, как себя вести.

– Я всего лишь предполагала.

– Нет, неправда. Не увиливай от ответа.

Я вздохнула:

– Ты ведь помнишь, что мой отец был викарием? Иногда ему доводилось бывать в палатах архиепископа и встречать там других посетителей, в том числе знатных и высокопоставленных.

– Архиепископ живет в больнице?!

– «Палаты» в данном случае – резиденция архиепископа, это так называется. Больничные палаты тут вообще ни при чем. Я, собственно, веду к тому, что у отца была книга по этикету на случай, если ему придется столкнуться с каким-нибудь благородным гостем. Я ее прочитала. Вот и все.

– А у Стэплфордов, значит, такой книжки нет?

– Думаю, они просто сочли ниже своего достоинства тратить время на книги по этикету.

– Это на них похоже, – кивнула Мэри, не сводя с меня, однако, пристального взгляда.

– Если Стэплфорды наделают оплошностей – ничего страшного, – сказала я. – А вот мне никак нельзя ошибаться. По-моему, я участвую в чем-то противозаконном.

– Тогда зачем ты согласилась? Мне, к примеру, на время работы в Замке, утроили жалованье, так что я не смогла отказаться. А у тебя какая причина?

– Похоже, ты заключила выгодную сделку, в отличие от меня. Мне просто пригрозили увольнением, если я откажусь.

– Чтоб им провалиться! – возмутилась Мэри. – Они явно тебя недолюбливают.

– Вероятно, потому, что я пыталась отправить лорда Стэплфорда на виселицу за убийство.

– И потому, что соблазнила его младшего брата.

– Мэри! – выпалила я. – Никого я не соблазняла!

– Ага, я в курсе, – серьезно кивнула Мэри. – Ты бы не стала извлекать выгоду из своего положения, как сделала бы на твоем месте любая другая служанка. Но ты же не станешь отрицать, что мистер Бертрам к тебе неровно дышит.

– Честно говоря, я думаю, что чувства мистера Бертрама ко мне – это что-то среднее между некоторым раздражением и легкой симпатией.

– Видала я его в этом некотором раздражении, – ухмыльнулась Мэри. – Ладно, иди сюда, мне нужно повыдергивать шпильки из твоей гривы и причесать к ужину.

– Сначала я должна принять ванну, переодеться и сменить драгоценности.

– Черт, сколько ненужной возни! – закатила глаза Мэри. – Как же я буду рада, когда это все закончится!

И я могла лишь искренне согласиться с ней.

Глава 11. Светская беседа перед ужином

Не знаю, бывают ли ситуации опаснее, чем распитие аперитивов перед ужином в английском высшем обществе. В это время рушатся репутации, складываются и распадаются альянсы, и все это под сладкий херес.

Никто из Стэплфордов не потрудился зайти за мной, так что, когда прозвучал гонг, я в одиночестве спустилась по огромной мраморной лестнице, уповая на то, что повышенные тона светской беседы послужат мне ориентиром. Высшее общество собралось в просторном холле, окруженном со всех сторон галереей менестрелей и уходившем в высоту до самой крыши. В исполинском зеве камина огонь лакомился целой рощей, пущенной на дрова, но помещение согреть не мог, поэтому гости, деликатно толкаясь, тщились занять позицию поближе к очагу. Высокие гнусавые голоса неприятно отдавались эхом под высоким сводом. То и дело раздававшийся дробный хохоток свидетельствовал о присутствии Типтона. Спустившись по лестнице, я его сразу увидела – он, приобняв за талию Риченду, разговаривал с графом. При моем появлении остальные гости замолчали, поэтому, увы, его последняя реплика стала всеобщим достоянием, раскатившись по холлу звонкими отзвуками.

– Я буду ее полуночным сюрпризом на день рождения! – оповестил присутствовавших Пуфик и снова разразился дробным хохотком.

Лицо графа окаменело, хотя, пожалуй, и без того оно казалось высеченным из мрамора. Всем своим видом сейчас он был похож на ястреба, который присмотрел себе на земле жирного кролика, спикировал и внезапно обнаружил, что это не кролик, а невкусная жаба.

– Умеет же этот джентльмен все испортить, а? – прозвучал у меня за плечом тихий голос с легким юго-западным выговором.

Я, затаив дыхание, обернулась и взглянула в глаза мистеру Фицрою^[12]. Сейчас он был одет намного элегантнее, чем тогда, на Шотландском высокогорье, где мы в последний раз виделись, но по-прежнему выглядел чистенько, опрятно – и заурядно. Он одарил меня кривой пренебрежительной усмешкой и подал руку:

– Позвольте проводить вас к напиткам.

– Сэр, неужто мы знакомы? – тихо, но отчетливо произнесла я.

Фицрой ответил еще тише:

– Не валяйте дурочку, Эфимия Мартинс.

Я взяла его под локоть, и мы направились к безмолвному слуге с идеальной выправкой и с подносом в руках. Фицрой, прихватив для нас два бокала, отвел меня к окну. Теперь мы удалились на достаточное расстояние от остальной компании, но получили возможность держать в поле зрения весь холл.

– Уж если кто и мог узнать меня в этом маскарадном костюме, так это вы, – вздохнула я, принимая у него бокал. – И что вы собираетесь делать дальше?

– Вам любопытно, не выдам ли я вас?

– Да. – Я сглотнула и одарила легкой улыбкой проходившего мимо джентльмена с моноклем.

– Вы, однако, держитесь на удивление спокойно, – сказал Фицрой, явно поставивший целью вывести меня из себя. – Только не говорите, что все это затеяно ради того, чтобы не пострадала гордость Риченды Стэплфорд.

Я скрипнула зубами:

– Маленький нюанс – я не хочу потерять работу.

– Какое разочарование. – Фицрой слегка повернулся от окна, чтобы видеть происходящее в холле.

– Так что же вы намерены делать? – спросила я.

– Если бы вы получше подготовились, сделали бы, так сказать, домашнее задание, вы бы знали, что меня кое-что связывает с особой, которую вы не слишком удачно изображаете.

– Это план Стэплфордов, – с раздражением бросила я. – Неужто вы думаете, что им пришло в голову озаботиться такими вопросами?

Фицрой нахмурился:

– С кем из присутствующих в холле вы знакомы? Нет, не надо озираться, назовите по памяти.

– Кроме Стэплфордов, я теперь знаю графа и графиню. А также Типтона. И, по-моему, видела среди гостей Мюллера^[13], но вряд ли он узнает меня в этом образе.

– Вы очень плохо подготовились.

– Согласна.

– Мне даже не понадобится вас выдавать – вы и сами это сделаете с минуты на минуту.

– Если кто-то из гостей ранее встречал ту особу, которую, по вашим словам, я не слишком удачно изображаю, тогда вы правы – я погибла.

– Безусловно, – кивнул Фицрой. – Но означенная особа наверняка многое слышала о большинстве присутствующих здесь.

– Неужели? – Я заломила бровь в самой что ни на есть аристократической манере.

Фицрой тихо рассмеялся и соизволил меня просветить:

– Она определенно должна была слышать о старшем брате Типтона. Он вон там, у камина, самый высокий. В высшем свете этот джентльмен известен под кличкой Тип-Топ, и она полностью характеризует его. Говорю безо всякой иронии.

– Он родственник Пуфика Типтона? – удивилась я.

– Именно. Я здесь для того, чтобы его завербовать. У Тип-Топа море обаяния, острая нехватка денег, и он устал от праздной светской жизни. То есть в наличии все, что мне нужно для работы.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Пытаюсь поддерживать беседу, – пожал плечами Фицрой, – хотя не в моих привычках откровенничать с людьми, которые знают, кто я такой.

– Тогда все-таки зачем?

– Милая моя, я оказываю вам услугу. Мне предельно ясно, что у Риченды может быть лишь одна причина не бояться, что известная нам с вами особа заявит о своем отсутствии на ее свадьбе. И эта причина состоит в том, что Риченда знает ее секрет.

– То, что вы говорите, весьма любопытно, однако я думаю, мне лучше присоединиться к гостям, пока никто не обратил внимания на ваш повышенный интерес к моей персоне.

– Об этом я вам и толкую, дорогая. Вы, видимо, не вполне поняли мои слова. Дело в том, что мы с вами любовники.

– Что-о?.. – выдохнула я.

– Я выполнял миссию в родной стране ее высочества – собирал сведения о промышленности в определенных областях. Скажу лишь, что в результате я получил нечто большее.

Я почувствовала, что безудержно краснею.

– Отлично, – похвалил меня Фицрой. – Вот теперь все, кто в курсе, окончательно поверили, что вы именно та, за кого себя выдаете. Могу ли я рассчитывать на приватную встречу нынче в полночь?

– Нет, не можете, – отрезала я.

Фицрой осклабился:

– Вам нужно научиться извлекать выгоду из той роли, которую вы исполняете. – Он отвернулся от меня и пересекся взглядом с приближавшимся к нам пожилым господином. – Миледи, позвольте представить вам герцога…

Когда Фицрой назвал его имя, мир вокруг покачнулся. Передо мной стоял не кто иной, как мой родной дедушка.

Нужно было спасаться бегством.

Глава 12. Крайне занятный вечер

Я бы непременно бросилась наутек, но Фицрой крепко ухватил меня за локоть. Пришлось сосредоточиться на том, что говорил мне родственник:

– … окажете любезность, позволив сопроводить вас к столу, ваше высочество. Боюсь, старина Крысоморд считает своим долгом уделить все свое внимание невесте. Я понимаю, это ваша подруга, но должен заметить, что у нее излишняя склонность создавать вокруг себя ажиотаж.

«Ваше высочество…» Он понятия не имел, кто я такая.

– Разумеется, мне будет приятно ваше общество, – услышала я свой голос, будто со стороны. – С удовольствием составлю вам компанию за ужином.

Дедушка заулыбался, и его морщинистое лицо с пышными усами преобразилось, сделалось ласковым. Судя по здоровому цвету кожи, он привык много времени проводить на свежем воздухе. И еще я подумала, что матушка на него похожа.

– Благодарю, моя ми… ваше высочество. Постараюсь не слишком наскучить вам занудной старческой болтовней.

– Думаю, вам для этого не понадобится ни малейших усилий, – улыбнулась я, а сама тем временем лихорадочно соображала, как мне воспользоваться случаем, чтобы выведать у деда, почему он знать не желает родную дочь и отказывается с ней общаться даже сейчас, когда она вдова, а стало быть, свободна от мезальянса.

Мистер Фицрой тем временем с поклоном удалился.

– Весьма приятный молодой человек, этот лорд Милфорд, – сказал дедушка. – Хотя мне всегда казалось, что он не так прост, как выглядит. – Он смущенно кашлянул в кулак. – Моя супруга была заядлой сплетницей, а теперь, когда ее со мной уже нет, я, кажется, примерил на себя ее роль. Таковы, впрочем, превратности старения – больше и заняться-то нечем, знаете ли, остается лишь за людьми наблюдать, чужие косточки перемывать да своими греметь.

– Кого здесь только нет, – проговорила я, обводя взглядом холл. От меня не ускользнуло, как дедушка назвал Фицроя, и возник вопрос, настоящий ли это титул.

– Что правда, то правда. Крысоморду ужасно не хотелось устраивать здесь свадьбу, но Пуфик взял его измором. Вцепился, как терьер в крысу, и давай душить уговорами. В конце концов Крысоморд решил, что обойдется малой кровью, если уступит.

– Крысоморд?..

– Я о графе.

– О, понимаю, – кивнула я. – Вы, англичане, обожаете давать друг другу прозвища.

– Не без того, – улыбнулся дедушка. – Однако молодое поколение в этом деле являет полное отсутствие воображения. Подумайте только – Тип-Топ, Пуфик, Кляча… – Тут он смущенно кашлянул и расправил пальцами усы.

– Кляча? – повторила я, и мой взгляд упал на вытянутое лицо Риченды – она в этот момент кому-то лучезарно улыбалась, демонстрируя крупные зубы, которые злые языки не постеснялись бы назвать лошадиными. – Вы, часом, не о Риченде Стэплфорд?

– Ну, знаете, она ведь затеяла весь этот цирк с конями на тему прав женщин и тому подобного, а теперь тянет свою лямку, как старая кляча, – с виноватым видом пояснил дедушка.

– То есть прозвище никак не связано с ее внешностью? – подначила я.

Дедушка, не сдержавшись, фыркнул от смеха в бокал хереса.

– А знаете, мы с вами станем добрыми друзьями, – вдруг подмигнул он мне.

Я улыбнулась, хотя пребывала в полнейшем смятении. Неужели этого человека я всю свою жизнь считала чудовищем? Вот этого милого болтливого старичка?..

Прозвучал гонг, возвестивший о начале ужина, и мы все проследовали в огромный обеденный зал. Стол здесь накрыли на три десятка персон, не меньше. Замок был оснащен газовым освещением, но на столе и вокруг горели свечи в канделябрах. Теплые отблески пламени отражались в хрустале и серебре. По всей протяженности стола были расставлены изящные корзиночки с цветами ровно такой высоты, чтобы гости, сидящие напротив, видели друг друга. Однако на подобных званых ужинах не предполагается, что приглашенные будут переговариваться с теми, кто сидит на противоположной стороне стола, – беседы здесь предусмотрены этикетом только с соседями справа и слева, строго поочередно, поэтому меня интересовал вопрос, кто, помимо дедушки, окажется моим собеседником.

– Ренар Лафайетт, – представился мне элегантно одетый джентльмен лет тридцати пяти. – Я дальний родственник Стэплфордов. Риченда, должно быть, обо мне упоминала.

– По-моему, нет, – осторожно сказала я.

Вид у Ренара, однако, был такой же самоуверенный, как у всех Стэплфордов. Он был брюнетом, как и Бертрам, и в их чертах прослеживалось определенное фамильное сходство.

– Вы родственник второй леди Стэплфорд?

– В нашем мире все друг другу немножко родственники, – пренебрежительно повел рукой Ренар.

На этот раз я заметила легкий французский акцент, но в целом его английский был безупречен, о чем я не преминула ему сообщить.

– В детстве меня обучили нескольким иностранным языкам, – пожал он плечами. – И это мне очень пригодилось – я много путешествую.

Дедушка в это время был поглощен беседой с другой своей соседкой – низенькой упитанной дамой, которая тараторила без умолку вполголоса.

– Стало быть, вы путешественник по призванию? – спросила я Ренара.

Он снова слегка пожал плечами и устало вздохнул:

– Скорее по необходимости.

В обращении ко мне этот человек еще ни разу не употребил официальный титул, хотя наверняка знал, с кем разговаривает.

Подали суп – буроватую субстанцию в глубоком блюде с гербами. Пахло от нее рыбой и фасолью, и наверняка это было чрезвычайно модное яство. Я с опаской попробовала – на вкус субстанция оказалась еще хуже, чем на вид.

– Англичане совершенно не умеют готовить, – поморщился Ренар с уже привычным пожатием плечами.

– В домах моих английских друзей меня не раз потчевали изумительными блюдами, – сказала я, забыв на секунду, что по роли это мой первый визит в Англию.

– И все эти блюда, несомненно, были приготовлены французами. Многие английские хозяйки по праву гордятся своими французскими поварами. Некоторые всем рассказывают, что повар у них местный, самый обычный, но можете не сомневаться: если еда отменная, значит, она приготовлена французом.

Незаметно подошедший лакей подхватил мою тарелку с супом, не удосужившись спросить, закончила ли я есть, но, по-моему, с его стороны это был акт милосердия.

Женщина, сидевшая по правую руку от дедушки, между тем повысила голос:

– Право слово, Грегори, я думала, на нашего младшенького так никто и не позарится – ни одна девица, не говоря уж о благородных барышнях. Видит бог, я не из тех матерей, которых называют наседками, но своих сыновей знаю как облупленных. Тип-Топ – лучший из них, а малыш Пуфик у нас жалкий недомерок, таким уж уродился, что тут поделаешь. Неудивительно, что он превратился в ничтожество. Но у его невесты, по крайней мере, есть деньги. Хотя, конечно, страшно представить, на что будет похоже их потомство…

Слева от меня Ренар подавил смешок.

– Это Амелия Типтон, – шепотом сообщил он мне. – Мамаша жениха. Похоже, у нее зуб на младшенького за то, что тот окончательно испортил ей фигуру. В свое время она слыла красавицей, хотя в это трудно поверить – сейчас она больше похожа на жирную корову, чем на светскую львицу. Но единственное, что мне непонятно, так это почему она называет сына Пуфиком…

– Очевидно, это прозвище появилось из-за одной традиции, бытующей в закрытых английских пансионах для мальчиков, – пояснила я. – У них принято прятать штаны того однокашника, которого сильно не любят или хотят наказать, и этому бедолаге приходится прикрываться пуфиком. Такая вот глупая забава.

– Могу себе представить, что наш жених не раз и не два подвергался подобному наказанию, – хмыкнул Ренар. – Природа порой ошибается, щедро отсыпая людям амбиции и при этом недокладывая им здравого смысла.

«Неужели здесь никто не может сказать о ближних своих хоть что-то хорошее?» – подумала я.

Так вот оно какое, высшее общество, по которому так скучала матушка и куда она тщилась вернуться вместе со мной и с Джо? Нет уж, в следующий раз, когда мы с ней увидимся, я честно скажу, что не намерена в этом участвовать. Ничего веселого и праздничного в великосветской трапезе не было, и казалось, что все за столом только и думают, как бы побыстрее отделаться от остальной компании.

Я окинула взглядом гостей. Лорд Милфорд, он же Фицрой, болтал с молодой женщиной, пунцовой от смущения. Неужто Стэплфорды его не узнали? Похоже, нет. Впрочем, не исключено, что и я бы его не узнала, если бы он не подошел ко мне первым, – внешность у этого человека была совсем заурядная и незапоминающаяся.

Бертрам сидел рядом с престарелой вдовой, вероятно, глухой как пробка – она то и дело приставляла ладонь к уху, при этом макая рукав в тарелку с супом. У Бертрама вид был страдальческий.

Леди Стэплфорд ухитрилась занять место рядом с графом, сидевшим во главе стола. Она много улыбалась и порой слегка отворачивалась от собеседника, изображая глубокую задумчивость, – думаю, это был ее способ продемонстрировать себя с лучшей стороны, ибо, на мой взгляд, интенсивный мыслительный процесс был для нее нехарактерен. Ричард Стэплфорд своих соседей игнорировал и пил не переставая. Риченда, сидевшая напротив Пуфика, пыталась флиртовать с ним поверх вазочек с цветами, и смотреть на это было смерти подобно. Она, однако, упорствовала в своем занятии, а Ренар, наблюдая за ней, изящно хихикал в кулак, попутно вполголоса бичуя пороки английского общества – видимо, надеялся, что я, будучи иностранкой, его поддержу.

Мне почудилось, прошла вечность, прежде чем графиня встала, подав тем самым знак остальным леди перейти в малую гостиную, где должно было состояться чаепитие. Мужчины остались за столом пить портвейн и курить сигары.

По пути я догнала графиню и, сославшись на усталость, принесла свои извинения – очередного раунда светских сплетен я бы просто не пережила.

В тот момент я мечтала лишь поскорее упасть в кровать и хорошенько выспаться. Разумеется, как и всем моим ничтожным желаниям, этому не суждено было осуществиться.

Глава 13. Засада

Не успела я открыть дверь своих апартаментов и войти, ко мне бросилась Мэри и принялась выдергивать шпильки из моей замысловатой прически, не дав даже присесть.

– Где тебя носило? – возмущенно воскликнула она. – Я ждала целую вечность, а мне еще нужно будет помочь переодеться мисс Риченде и леди Стэплфорд!

– Они еще в гостиной, пьют чай и вряд ли скоро поднимутся к себе.

Мэри слегка умерила пыл.

– Правда?

– Это тебе не Стэплфорд-Холл. Здесь нужно приложить куда больше усилий, чтобы занять гостей, но в основном они развлекаются тем, что сплетничают друг о друге и зубоскалят.

Мэри плюхнулась на кровать:

– Значит, мне теперь придется полночи ждать обеих леди, а потом еще и встать спозаранку?

Я кивнула.

– А я думала, поездка в Замок будет забавным приключением, – пригорюнилась Мэри. – Тебе-то хорошо – у тебя роль благородной особы.

– Можешь поверить, мне это вовсе не доставляет удовольствия.

– А вот не поверю – кому ж такое не понравится?

Я запустила в нее подушкой – Мэри ловко увернулась.

– Ничего у тебя не выйдет – мисс Риченда это столько раз проделывала, что я натренировалась, – заявила она. – Порой она бывает буйной.

– А где собирается жить после свадьбы?

– О, это вопрос, – сказала Мэри, подобрав подушку и устраиваясь на диване. – Она хочет вернуться в Стэплфорд-Холл, а Типпи уговаривает ее переселиться в свою берлогу, но мисс Риченда терпеть не может его мамашу.

– Судя по тому, что мне пришлось наблюдать, никто не питает симпатии к Амелии Типтон. Кстати, она называет сына «жалким недомерком».

– Да уж, у господ своеобразное отношение к детям. Они ведь даже не сами их растят – нанимают всяких кормилиц, нянек, гувернеров, отправляют в пансионы с глаз долой. Хотя, конечно, Типтон и есть недомерок, чего уж там. Страшно подумать, что у них будет твориться в первую брачную ночь, – либо Риченда его расплющит, либо ему придется карабкаться на…

Я заткнула уши пальцами и замычала. Мэри схватила меня за руки и развела их в стороны:

– Ну ладно, ладно, ты же не малахольная.

– А ты определенно многому научилась, с тех пор как воспылала страстью к Жоржу Лафайетту^[14].

– Это было дурацкое увлечение, – тряхнула головой Мэри. – Зато с Мерритом у нас все серьезно. Нам обоим нравится любоваться ночными видами, – двусмысленно добавила она.

– Мэри, ты же не… – с ужасом начала я.

– А если и да, то что? – Она вспыхнула и закусила губу, но при этом с вызовом выпятила подбородок.

Я могла бы сказать, что как-никак несу за нее ответственность, поскольку она горничная, а меня никто не лишал должности экономки, но все-таки сдержалась, решив, что иначе еще больше ее разозлю. Поэтому просто сказала:

– Будь поосторожней, Мэри.

– Но главный вопрос, – как ни в чем не бывало продолжила Мэри выступление на предыдущую тему, – где будет жить леди Стэплфорд. Насколько я слышала, покойный сэр Ричард ей почти ничего не оставил – он хотел, чтобы все досталось старшему сыну, а леди Стэплфорд, как он предполагал, все отписала бы в наследство своему Бертраму.

– То есть у нее нет средств к существованию?

– Ну, поначалу все было не настолько плохо. Но Сюзетт говорит, она сорит деньгами почем зря – хочет жизни, по ее мнению, достойной истинной леди, а на это ее бюджета явно не хватает. Так что теперь она подумывает вернуться в Стэплфорд-Холл, что не радует никого из детишек.

– Ты что, завела дружбу с Сюзетт? – удивилась я.

– Не такую, как у нас с тобой, конечно, но мы с ней поладили. Она показала мне, как делать модные прически, и говорит, что я могу выучиться на камеристку и выполнять эти обязанности по-настоящему, а не только когда у нас не хватает штатной прислуги.

– Если ты найдешь другую работу, я буду скучать, – искренне сказала я.

– Ну, я подумала, что у мисс Риченды нет своей камеристки, а мачеха вряд ли согласится долго делить с ней Сюзетт.

– Как думаешь, Сюзетт останется с леди Стэплфорд, если та решит поселиться в Стэплфорд-холле? Там же скука смертная.

Мэри кивнула:

– Я тоже об этом думала. Но Сюзетт сказала, что она страшно благодарна леди Стэплфорд и обязательно останется с ней. Наверно, Сюзетт надеется, что ее милость будет куда-нибудь выезжать на каждый уик-энд, так что ей тоже не придется безвылазно торчать в поместье.

– С чего бы ей на это надеяться? Раньше леди Стэплфорд не интересовалась зваными вечерами и даже не наносила визитов соседям.

– Наверно, это все из-за покойного лорда Стэплфорда. Он так много работал, что у них не было возможности куда-то выбраться на выходные. А сейчас она вдовствует уже достаточно времени, чтобы незазорно было подыскать себе новую партию. Для нее ведь это единственный способ поправить дела.

Я принялась расстегивать одолженное леди Стэплфорд ожерелье, неожиданно поймав себя на том, что сочувствую этой женщине. Она была самодовольной, надменной и крайне неприятной особой, но так или иначе осталась в затруднительном положении после смерти супруга, который не счел необходимым позаботиться о ее дальнейшей судьбе.

– Ты не знаешь, почему лорд Стэплфорд взял ее в жены? – спросила я.

Мэри хихикнула:

– То есть ты не допускаешь, что он мог жениться на ней по любви? Думаю, он купился на титул – своим происхождением она и Стэплфордов слегка подняла в глазах высшего света. У нее есть родня среди французских аристократов. Жорж Лафайетт был жутко знатного рода.

– Мне казалось, он был родственником первой леди Стэплфорд.

– Ну, вся знать как-то да связана друг с другом, – пожала плечами Мэри. – Они живут в своем тесном мирке, а мы – в своем. Только наш побольше будет, погрязнее, и жить в нем не так сладко.

– В Замке гостит Ренар Лафайетт, – задумчиво сказала я. – Интересно, он тоже в родстве со Стэплфордами? Мне показалось, они с Бертрамом внешне похожи.

Мэри разинула рот от изумления:

– Ренар здесь?! Батюшки-светы, лис залез в курятник – жди беды.

– Что ты хочешь сказать?

– Он в семействе… как это там называется?.. Блудная овца!

– Паршивая овца? Блудный сын? – подсказала я.

– Что-то блудное, это точно! Подробностей не знаю, но покойный лорд Стэплфорд выставил его из поместья на все четыре стороны. После этого Ренар жил за границей – по крайней мере, мне так сказал Жорж и еще намекнул, что Ренар вел очень недостойный образ жизни.

– Что это значит?

– Понятия не имею. Жорж сказал, это не для моих нежных ушек, что, видимо, означало, что либо он сам не знает, либо что Ренар пустился во все тяжкие. Леди Стэплфорд не выносила даже упоминания его имени в своем присутствии, так злилась на него, что это прямо-таки подозрительно – можно подумать, между ними что-то было, ну, ты понимаешь.

– Но он же, наверное, ровесник Ричарда!

– Нет, – покачала головой Мэри. – Ренар лет на десять старше, ему за сорок. А леди Стэплфорд под пятьдесят, она вышла замуж совсем юной.

Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула Сюзетт:

– Ее милость не забегала?

Мэри взглянула на часы, стоявшие на каминной полке:

– Боже, мы совсем заболтались!

– Завтра репетиция венчания, – сообщила Сюзетт, – так что всем нужно пораньше встать.

– Господь милосердный! – выпалила я. – И как же, по их мнению, я буду и дальше участвовать в этом спектакле, если меня ни о чем не предупреждают заранее?

– Ну я же тебя только что предупредила, нет? – сказала Сюзетт. – Завтра в десять надо быть в церкви. Автомобиль подадут без пятнадцати.

– А не кажется ли вам, что предупреждение несколько запоздало в пути? – холодно осведомилась я.

Сюзетт изобразила кособокий реверанс:

– О, я дико извиняюсь, ваше внезапное высочайшество.

В дверь опять постучали, но никто не заглянул. Я сделала знак Мэри, и та приоткрыла створку – в коридоре стоял Пуфик Типтон.

– Где твоя начальница? – спросил он девушку, а в следующую секунду уже и сам увидел меня поверх ее плеча.

Сюзетт безмолвно отступила в угол.

– Мистер Типтон, – сухо произнесла я, – какой неожиданный визит. Вы нарушаете все приличия.

Пуфик, оттолкнув Мэри, просунул голову в комнату:

– Я просто хотел сказать, что ты сыграла свою роль бесподобно, никто ничего не заподозрил, – произнес он пьяным шепотом, который прозвучал громче, чем можно было ожидать.

– Шли бы вы к себе, – сказала Мэри, пихнув его в грудь. – Иначе все испортите.

– Ба! – восхитился Типтон. – А ты горячая штучка! Может, согреешь мне постельку в последние холостяцкие ночи? А?

– Нет, – отрезала Мэри. Ей наконец удалось вытолкнуть Пуфика в коридор, и она захлопнула дверь у него перед носом.

– Если передумаешь, я в спальне, выходящей в Западный сад! – проорал Типтон за дверью на весь этаж.

– Мне уже почти жалко Риченду, – буркнула Мэри, привалившись к двери спиной и скрестив руки на груди. – Что это с тобой, Сюзетт? Выглядишь так, будто увидела призрака.

Я обернулась и взглянула на камеристку – та действительно была белая как мел.

– Ты плохо себя чувствуешь? – спросила я.

– Не-а, я в порядке. Просто впервые увидела суженого мисс Риченды. Какой-то недомерок, правда?

– Его матушка с тобой согласилась бы, – пробормотала я.

На этот раз в дверь никто не стучал – леди Стэплфорд бесцеремонно распахнула ее и вошла.

– Так и знала, что застану вас всех здесь. Сплетничаете, стало быть? – Она покосилась в мою сторону. – Простолюдинов вечно тянет друг к другу. Сюзетт, ты мне нужна. А ты, Мэри, помоги моей падчерице – у нее завтра важный день.

– Но я еще не закончила с Эфимией, – сказала Мэри, озабоченно взглянув на мой замысловатый вечерний туалет.

– Раньше об этом надо было думать. Живо! Вы обе, кыш отсюда! – Леди Стэплфорд перевела взор на меня. – Теперь я окончательно убедилась, что мы можем сколько угодно наряжать тебя в роскошные одежды, но и в них ты останешься той, кем уродилась. Посмотрим еще, что обо всем этом скажет мой сын. – Она развернулась на каблуках и удалилась; лишь легкая неуверенность походки свидетельствовала о том, что эта особа нынче вечером пила не только чай. Дверь за ней закрылась с легким хлопком. Более достойные леди, а именно моя матушка, сказали бы, что хлопать дверью неприлично ни при каких обстоятельствах, даже случайно.

Я надеялась, что Мэри чуть позже вернется, чтобы помочь мне раздеться, но время шло, а никто не появлялся. Пришлось мне самой вступить в нелегкую борьбу с вечерним платьем.

Должна признаться, платье понесло некоторые боевые потери, хотя не скажу, что оно было порвано в клочья. Впрочем, еще раз я бы не решилась его надеть ни в Замке, ни где бы то ни было. Стэплфордам придется как-то смириться с этим уроном.

Последняя шпилька в моих волосах дала о себе знать, когда я уже упала на подушки. Я выдернула ее, заметила кровь на пальце и с обидой швырнула шпильку через всю комнату. Теперь она наверняка вопьется мне в ногу, когда я встану утром, но подобрать ее прямо сейчас было выше моих сил. Ну вот что, с меня довольно! Если уж меня заставляют играть леди, я сыграю эту роль от корки до корки.

Я решительно дернула за шнурок звонка.

Мэри примчалась раньше, чем можно было ожидать. Она, запыхавшись, ворвалась в мою спальню и с вытаращенными глазами заполошно выдохнула:

– Идем скорее, там ужас что творится! Леди Стэплфорд и Риченда устроили побоище!

Глава 14. Незабываемый завтрак

Я, открыв рот, воззрилась на Мэри, а из коридора до меня долетел крик.

– Идем! – выпалила моя подруга и бросилась прочь.

Выбравшись из-под тяжелых перин, я поспешно накинула халат. В открытую дверь неслись крики и визг, тем не менее, мне пришлось потратить несколько минут на застежки и завязки, ибо ни одна леди не позволит окружающим узреть хоть краешек своей ночной рубашки. Пальцы были досадно неловкими, я торопилась, что лишь мешало, и все это время у меня в голове звучала мольба: «Пожалуйста, ну пожалуйста, только не убийство! Еще одну чужую смерть я не переживу! Ни за что!»

В конце концов мне удалось привести себя в божеский вид, я кинулась в коридор и застала там такую картину: Риченда и леди Стэплфорд почти одновременно с грохотом захлопнули за собой двери в собственные спальни.

Немного поколебавшись, я постучала в дверь Риченды:

– У вас все хорошо?

Ответом мне были приглушенные рыдания. Я постучала еще раз. Теперь створка приоткрылась, и в коридор из апартаментов Риченды выскользнула Мэри.

– Ты опоздала, – вздохнула она.

– Из-за чего они повздорили?

– Понятия не имею. Но когда Риченда собралась отходить мачеху кочергой, я подумала, надо срочно звать тебя.

– Риченда побила леди Стэплфорд кочергой?! – ужаснулась я. Из-за двери вдовы не доносилось ни звука.

Мэри помотала головой:

– Сюзетт вовремя вмешалась. Бросилась между ними, как будто разнимала дерущихся в пабе. Страшно представить, что случилось бы, кабы не она.

– Но ты же слышала, из-за чего все началось? – не отступилась я.

– Я ходила вниз за какао для Риченды – ей, видишь ли, не нравится местная прислуга. А к тому времени, когда я поднялась обратно, они уже ссорились. Риченда орала на леди Стэплфорд – называла ее лгуньей и верещала, что она, мол, ей вообще не родная мать. А леди Стэплфорд ушла в глухую оборону, потому что, если уж Риченда впадает в бешенство, – все, спасайся кто может.

– Тебе лучше вернуться к ней, – сказала я. – Нам еще повезло, что сюда не сбежался весь дом.

Мэри кивнула и проскользнула в комнату Риченды, а я торопливо зашагала к своим апартаментам. У двери я споткнулась о чашку какао, которую прислуга почему-то оставила на полу. Горячий напиток растекся по ковру с узором цвета лазури и слоновой кости. Еще раз досадливо пнув чашку, я вошла и притворила за собой дверь. Не успела моя щека коснуться подушки, как я крепко заснула.

Разбудили меня пение птиц за окном и солнечный свет, падавший на лицо. У камина сгорбилась миниатюрная фигурка – кто-то разжигал огонь. Я вскочила на кровати и сразу поежилась от утреннего холода.

– Ой, извиняйте, вашсочество, я не хотела вас разбудить, – сказала юная светловолосая служанка с тонкими чертами лица. Она была похожа на птичку и трепетала от испуга, как малиновка, пойманная садовником. На вид ей было лет четырнадцать, не больше.

– Который час? – спросила я.

– Утренний чай еще не подают, но если вашсочество пожелает…

Я уже собиралась отказаться, но вдруг подумала, что мне еще никто и никогда не приносил чай в постель, поэтому кивнула:

– Это было бы чудесно.

– Люси скоро должна подняться с подносами, но я могу ее поторопить.

Я покачала головой:

– Тогда не надо чая, я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня. Как тебя зовут?

– Дейзи.

– У нас тоже есть Дейзи в… – Я вовремя прикусила язык и продолжила: – В одном из летних дворцов.

– О-о, правда? Вы не представляете, как обалдеет моя матушка, когда я ей об этом расскажу!

Я не нашлась, что на это сказать, и, решив, что продолжения разговора не последует, откинулась на подушку. Странно это было и очень неловко – валяться в кровати, пока совсем юная девушка приводит в порядок мою комнату. Впрочем, она оказалась хорошей работницей – через пару мгновений поленья в камине весело затрещали. Я снова села на постели.

– В Замке, должно быть, круглый год холодно?

– Да уж, почти все время, – сказала Дейзи. – Миссис Мерион говорит, это все из-за старинной каменной кладки. Камни всю зиму вбирают холод и сырость, а за лето не успевают прогреться. Мы уж и все окна держим нараспашку в теплые дни, но солнце сюда как будто не заглядывает.

– А как тебе работается в этом доме? – поинтересовалась я.

– Не знаю, вашсочество, – ответила Дейзи с очаровательной непосредственностью. – В других-то я и не работала. Матушка говорит, мне повезло, что меня взяли в такой большой дом, где полно прислуги, потому что тут всегда есть возможность получить повышение – кто-нибудь из старших слуг то и дело умирает, ну, как заведено в природе…

– Естественный отбор? – подсказала я.

– Про такую диковинку я не слыхала, вашсочество. Так, может, теперь-то я схожу к Люси – вдруг чай у нее уже готов?

– Спасибо, Дейзи.

– Она вроде как должна сама принести его и постучать, но ужасно вас боится, думает, вы вся такая надутая зазнайка. Я ее успокою – скажу, мы с вами даже подружились.

Моя новая подруга встала и подхватила корзинку с приспособлениями для разжигания огня в камине.

– Но раз уж вы совсем проснулись, можете сразу спуститься к завтраку – его подают в гостиной, там всякие блюда и напитки выставляют на выбор. Помощники повара приносят все, что душе угодно, от омлетов до копченой рыбы. И я вам скажу, рыба пахнет волшебно, а на вкус она, должно быть, и вовсе пальчики оближешь, так что обязательно попробуйте.

– Спасибо. Я вызову свою камеристку.

– И то верно, вашсочество. Увидимся завтра утром.

Мэри прибежала бодрая, хоть и слегка встревоженная.

– Ну и людская тут – просто сказка! – сообщила она. – Мы как будто в разных домах с господами. Нас от них отделяет длинный коридор, и мистер Роббинс, дворецкий, запирает его на ночь, так что мы остаемся одни, в полнейшей безопасности.

– То есть чем дальше от меня, тем лучше?

– О-о, да ну тебя! На господской стороне ночует только мистер Роббинс, а миссис Мерион, экономка, совсем не строгая. Обстановка в комнатах для слуг очень приятная, даже дружеская.

– Тогда понятно, почему Дейзи такая непосредственная, – пробормотала я.

– Кто?

– Одна словоохотливая девочка. Она сюда приходила разжечь камин.

– О-о, если она позволила себе поболтать с тобой, ее ждут неприятности. Могут даже уволить.

– Я не собираюсь на нее доносить. Однако буду благодарна, если ты объяснишь ей, что она не должна считать меня своей новой подружкой. И вообще, она заявилась слишком рано.

Мэри хихикнула:

– А вы, небось, вчера перебрали винишка, миледи, и сегодня хотели подольше понежиться в постели?

Я с трудом вылезла из-под перин.

– Скорее, объелась всякой гадостью. Еды было слишком много, и вся ужасно невкусная.

– Поэтому теперь ты торопишься к завтраку?

– Как дела у Рори?

– Гм… – Лицо Мэри омрачилось. – Рори сильно не в духе. Ему, в отличие от меня, вся эта вольница в людской совсем не понравилась. Но если хочешь знать мое мнение, он бесится в основном из-за того, что ты теперь всегда по другую сторону двери – на господской половине. Он из-за этого как на иголках.

– О боже… – пробормотала я.

– По-моему, он к тебе неровно дышит. А что? Рори – хороший парень. Теперь, когда у меня есть Меррит, мы можем устроить двойную свадьбу. Подумать только – я буду венчаться в одной церкви с августейшим высочеством!

Я запустила в нее подушкой – Мэри с привычной ловкостью увернулась и достала из шкафа утреннее платье для меня:

– Госпожа согласна с таким выбором? Цвет платья выгодно оттенит ее глаза.

– О, заткнись уже! – буркнула я и принялась умываться – поплескала в лицо водой из тазика на тумбочке.

Соответствующим образом одетая и причесанная, я направилась завтракать. В гостиной на одном конце стола уже сидели двое незнакомых мне джентльменов, а на другом – Бертрам в полном одиночестве. Я подошла к столику с горячими блюдами и придирчиво исследовала яства на тарелках под серебряными крышками. Дейзи не обманула: здесь оказалась еда на любой вкус, и на вид она была отменно приготовлена. Я взяла себе омлет с зеленью, кусочек копченого лосося и велела дворецкому подать мне горячий черный кофе, после чего уселась за стол – поближе к Бертраму, насколько это позволяли приличия. Он хмуро покосился на меня.

– Хорошо вчера провели вечер? – осведомилась я.

– Ты шутишь? Они же устроили настоящее побоище.

– Вы это видели? – удивилась я. – А я вас там не заметила.

– Не знаю, куда ты смотрела, но их перебранку наверняка слышал весь дом.

– Признаться, я и сама пришла в изумление, хоть и знала, что они никогда не ладили, – сказала я. – Но такой оглушительный скандал при всем честном народе не в их духе.

– Не в их духе? Кому как не тебе знать на что они способны. Ты же сама видела, что случилось с Дейзи!

– С Дейзи? – озадаченно переспросила я, подумав о своей новой юной подруге. – А она тут при чем?

– Типтон ударил ее хлыстом, ты что, забыла? Ударил просто потому, что вода для бритья якобы была холодная.

– Ах, вы о нашей Дейзи? Не о той, что работает здесь, в Замке? Но мы же говорили о вашей матушке и о…

– Ты, случайно, не злоупотребила хересом вчера за ужином? – с подозрением уставился на меня Бертрам. – О чем ты вообще толкуешь?

– Я толкую о ссоре между вашей матушкой и Ричендой прошлым вечером…

– Что? – нахмурился Бертрам.

– А вы о чем толкуете?

– Я о Ричарде с Типтоном, которые вчера подрались. Типтон, судя по всему, сегодня будет светить фонарем под глазом.

– Но я видела Типтона вчера вечером. Он заглянул в мою комнату и заявил, что я прекрасно сыграла свою роль. Выглядел подвыпившим, но не побитым.

– Должно быть, это было до того, как он снова спустился в гостиную. А что там насчет моей матери и Риченды?

Дабы избежать дальнейшей путаницы, я коротко пересказала Бертраму все, чему стала свидетельницей прошлым вечером. Выслушав меня, он пожал плечами:

– Все женщины нервничают перед свадьбой. Честно признаться, я думаю, матушка и сама была бы не прочь снова выйти замуж. Она не создана для жизни в одиночестве.

– И вы бы не стали возражать против ее второго замужества? – полюбопытствовала я.

– То есть против того, что она найдет замену возлюбленному супругу, моему обожаемому папеньке? – хмыкнул Бертрам. – Ни возлюбленным, ни обожаемым он не был. К тому же, если матушка снова выйдет замуж, это сведет на нет ее попытки поселиться в одном доме со мной.

– Да уж, куда ни глянь – счастливые семьи, – вздохнула я. – А из-за чего повздорили Ричард с Типтоном?

– Полагаю, из-за денег. Согласно завещанию отца, все деньги Риченды переходят к ее мужу в день свадьбы. При этом Ричард, судя по всему, был уверен, что Типтон у него на коротком поводке.

– Но прошлым вечером в его душе шевельнулся червячок сомнения?

– Именно, – кивнул Бертрам. – Типтон слишком осмелел, оказавшись в Замке, среди своей знатной-презнатной родни. Все дразнил Ричарда – мол, Стэплфордам в смысле благородства нечем похвастаться, и единственная причина, по которой Типтоны готовы терпеть наше семейство, – это деньги.

– Но ведь так и есть. Разве нет?

Бертрам отломил кусочек тоста и принялся его внимательно разглядывать.

– Да, но кто же такие вещи говорит вслух? И особенно негоже об этом рассуждать тому, кто собирается жениться на твоей сестре. – Он отложил тост и потянулся за повидлом. – Не знаю, заметила ли ты, но Типтон задирает нос все выше.

– Вчера я познакомилась… вернее, послушала его матушку. Ужасная женщина.

– Да, ходят слухи, что Амелия всегда терпеть не могла младшего сына. Но она одобряет его женитьбу.

– А отец?

– Говорят, он приедет только на официальную церемонию. Возможно, ему удастся обуздать самомнение сынка. Насколько я помню, Типтон его всегда побаивался.

Я сделала глоток горячего и крепкого черного кофе. Он оказался превосходным.

– Мне кажется, этот брачный союз нельзя будет назвать счастливым. Я права?

– Не знаю, – сказал Бертрам. Он наконец впился зубами в намазанный повидлом тост, и крошки разлетелись по скатерти. – По-моему, Типпи и Риченда оба получат то, что им нужно.

– Ваши манеры за столом – это кошмар какой-то, – не сдержалась я.

Бертраму хватило совести слегка покраснеть.

– Я бы тщательнее следил за своими манерами, если бы точно знал, кто в данный момент находится передо мной, – проговорил он, многозначительно склонив голову набок.

– Моя матушка любит повторять, что истинный джентльмен остается джентльменом в любом обществе, – парировала я.

– Матушка, значит? Ты о ней почти ничего не рассказывала. Кем она была, до того как вышла замуж за сельского священника? Видимо, хорошо воспитанной барышней не без претензий. По крайней мере, твои собственные манеры до сих пор были безупречными. Должен признать, ты вписалась в это великосветское окружение лучше, чем кто-либо из нас, Стэплфордов. И по-моему, вчера за ужином тебе даже удалось очаровать того чудного старикашку, а он известный сноб.

– Мне он показался милым, но чересчур склонным посплетничать, – обрадовалась я возможности сменить тему.

– Не надо менять тему, – тотчас отреагировал Бертрам. – Кстати, этот тост пережарен.

– Да и вчера за ужином еда была не на высоте.

Он страдальчески закатил глаза:

– Это верно, мне даже пришлось попросить Рори приготовить отвар для пищеварения.

– Как он показал себя в качестве лакея? – поинтересовалась я.

– Терпимо. Очень сообразительный парень – ему ничего не нужно повторять дважды. А поскольку Ричард еще ни разу не запустил в него каким-нибудь тяжелым предметом, значит, и он считает Рори подходящим на эту должность. Хотя дворецкий из него получился явно лучше. Мне кажется, Рори в Замке нечем заняться – ходит мрачный, все время молчит, а когда говорит, у него опасно усиливается шотландский акцент. Он, должно быть, сильно скучает по Стэплфорд-Холлу.

– Нам осталось продержаться еще три дня, и все закончится, – сказала я.

– Да уж, дай бог, – кивнул Бертрам.

Мы оба помолчали. Я подумала, что разговаривать с Бертрамом на равных оказалось на удивление легко – мы беседовали, как долго прожившие вместе супруги беседуют за едой. Как люди, давно свыкшиеся друг с другом. И тут я задалась вопросом, что будет, когда я ему скажу, что мы с Рори собираемся пожениться. Ясно было одно: Бертрам уже не станет общаться со мной так, как сейчас. Сословные различия встанут между нами непреодолимой стеной, разобщат нас больше, чем раньше. У меня вдруг скрутило живот. Надо будет тоже попросить у прислуги отвар от несварения…

Я допила кофе, встала из-за стола и уже собиралась вежливо попрощаться, но в этот момент двери гостиной распахнулись. Между ними, схватившись за обе ручки раскинутыми в стороны руками, резко затормозила Мэри. А потом она разинула рот и завизжала. Бертрам выронил чашку с кофе – черное пятно расплылось на белой скатерти. Мэри визжала и не собиралась умолкать.

Глава 15. Объявлено убийство

Дворецкий Роббинс окатил Мэри водой из кувшина – она перестала визжать, влепила ему пощечину, и снова завизжала. Роббинс неуверенно отступил Бертрам заполошно вскочил со стула, а я подбежала к мокрой Мэри и хорошенько встряхнула ее за плечи:

– Что случилось?

– Она умерла, – выдавила моя подруга. – Умерла!

У меня сердце ушло в пятки.

– Кто умер, Мэри?

– Леди Стэплфорд.

Я потянула ее к столу и усадила.

– Роббинс, налейте девушке бренди, у нее истерика. – Перехватив взгляд Бертрама, который рухнул обратно на стул, я добавила: – И мистеру Бертраму тоже.

– Сию минуту сбегаю, мэм, – засуетился Роббинс, который рад был сделать что угодно, лишь бы оказаться на время подальше от непредсказуемой камеристки.

Мокрые пряди волос прилипли к щекам и ко лбу Мэри, капли воды смешались со слезами.

– О, Эфимия, – выговорила она, – это ужасно! Я заглянула спросить, не нужно ли ей чего, а она там лежит…

– Ее зарезали? – уточнила я.

– Н-нет…

– Задушили?

– Нет.

– Тогда что с ней?

– Она просто лежит.

– Она спит, глупая ты девчонка! – вскинулся Бертрам.

– Я уж как-нибудь отличу спящего человека от мертвого, – отрезала Мэри. И запоздало добавила: – Сэр.

– Есть хоть малейшая вероятность, что ты ошиблась? – осторожно спросила я.

– О нет, Эфимия, там все испачкано рвотой!

– Значит, ее отравили, – подытожила я.

– О боже! – выдохнул Бертрам, обхватив голову руками. – Бедная моя матушка. Должно быть, ее желудок не выдержал вчерашней ужасной еды за ужином…

– Думаю, нам нужно пойти и проверить, – решительно заявила я, хотя перспектива войти в спальню, испачканную рвотой, меня совсем не вдохновляла.

Роббинс вернулся с двумя бокалами бренди.

– Уверен, эта девушка ошиблась, – сказал он. – Я позову миссис Мерион, а графу мы доложим, когда во всем удостоверимся.

Мэри открыла рот, чтобы возразить, но я быстро сунула ей в руки бокал бренди и кивнула Роббинсу:

– Отличная идея.

Он удалился и очень скоро появился вновь. За ним следовали всполошенная экономка и, к моему величайшему изумлению, Рори.

– Прошу прощения, ваше высочество, но он сам настоял на том, чтобы пойти с нами, когда услышал, что случилось, – пояснила миссис Мерион. – А я подумала, что мужчина нам в такой ситуации не помешает.

Я кивнула, стараясь не подавать виду, насколько меня обрадовало присутствие Рори.

Затем мы втроем поспешно поднялись на господский этаж, направились к спальне леди Стэплфорд и в нерешительности остановились у двери. Наконец я, сделав глубокий вдох, решилась громко постучать. Ответом была тишина. Я постучала еще раз. На этот раз открылась дверь спальни Риченды.

– Какого дьявола вы тут дубасите в такой ранний час? – поинтересовалась она.

– Мисс, пожалуйста, вернитесь в свою комнату, – попросила миссис Мерион.

– Рори, это ты там? – прищурилась Риченда. – Что происходит? Почему вы столпились у спальни моей мачехи?

– У нас есть основания полагать, что она плохо себя чувствует, – сказал Рори.

– Тогда чего вы тут прохлаждаетесь? – Риченда решительно пересекла коридор и распахнула дверь леди Стэплфорд.

Нам всем в ноздри ударил крепкий запах рвоты, и мне лишь усилием воли удалось удержать на месте съеденный за завтраком омлет. Риченда шарахнулась назад, а мы с Рори шагнули вперед.

Леди Стэплфорд лежала на боку, скрючившись в три погибели. Одеяло и простыня были смяты и скомканы так, будто она металась в кровати. Пятна рвоты были на постельном белье, на ее ночной рубашке и даже на полу. Но страшнее всего оказалось ее лицо – Рори отдернул штору, и на леди Стэплфорд упал солнечный свет из окна. Ее лицо было белое как бумага, а черты искажены предсмертной агонией.

Рори, открыв окно, высунулся наружу, и его тоже вырвало. Для верности я подошла к вдове и прикоснулась к ее лбу – он был ледяной. Сомнений не осталось: леди Стэплфорд умерла.

Отступив от кровати, я обо что-то споткнулась и чуть не упала. Это была чайная чашка, пустая. Она валялась на полу рядом с блюдцем. Когда Рори выпрямился наконец и отвернулся от окна, я молча указала ему на чашку. Наши взгляды встретились, и по его глазам я прочла, что он понимает всю серьезность происшествия.

– Идемте, миссис Мерион, – сказал Рори. – И не забудьте запереть эту спальню.

– Как это запереть?! – всполошилась еще больше экономка. – Нам нужно здесь все привести в порядок ради этой несчастной леди. Нельзя, чтобы родные и близкие увидели ее такой!

Рори, обняв миссис Мерион за плечи, увлек ее к выходу из комнаты.

– Сначала нам придется телефонировать в полицию, – сказал он. – Надо сообщить, что здесь совершено убийство.

Глава 16. Недоверчивость аристократии

С ключом миссис Мерион рассталась крайне неохотно, но Рори все же удалось им завладеть и запереть спальню леди Стэплфорд. После этого экономка стремительно удалилась, побрякивая связкой, словно боялась, что у нее отберут и остальные ключи.

– Видел чашку? – спросила я Рори.

– Она могла ее поопр-рокидывать, когда… того… ну, ты в кур-рсе…

Ясно было, что он сильно разнервничался, поскольку опять превратился в истинного шотландца.

– Когда умирала? – подсказала я.

– Ай, – кивнул Рори, глядя себе под ноги. – Ты не должна со мной р-разговар-ривать.

– Я думаю, в критических ситуациях можно пренебречь барьерами между классами.

– Ты, лэсси, сама не р-разумеешь, о чем толкуешь.

Я пренебрежительно тряхнула головой:

– Экономка, наверное, пошла докладывать графу. Идем за ней.

Рори странно на меня посмотрел:

– А не должен ли кто-нибудь сообщить мистеру Бертраму, что его мать мертва?

– Ах да, Бертраму…

Рори вздрогнул, когда я назвала младшего Стэплфорда просто по имени.

– Конечно, – продолжила я. – Тогда ты иди за миссис Мерион, а я – к Бертраму.

– Да, ваше высочество, – сказал Рори и, развернувшись, быстро зашагал прочь.

Я еще не меньше минуты простояла у закрытой двери, размышляя о том, что находится за ней. Мне уже было известно, что убийство у Стэплфордов – недобрая фамильная традиция, поэтому я не сомневалась, что там свершилось очередное злодейство в соответствии с чьим-то преступным замыслом. Леди Стэплфорд не вызывала у меня симпатии, но она была матерью Бертрама, а кому как не мне было знать, что такое потерять кого-то из родителей. И я, решив отдать дань уважения покойной ради ее сына, вознесла безмолвную молитву, которую мой отец столько раз читал у смертного одра наших односельчан. А затем я отправилась искать Бертрама.

Он все так же сидел за столом в гостиной. Тот факт, что он не последовал за нами с Рори и миссис Мерион, меня ничуть не удивил – Бертрам, человек импульсивный, был склонен отрицать темную сторону любых событий до последнего. Впрочем, ему пришлось этому научиться – ведь он жил под одной крышей с братом, который убил их родного отца. В общем, Бертраму не нравилось смотреть в лицо жестокой правде.

Он встал из-за стола, когда я вошла.

– Эфимия, с моей матушкой все в порядке?

Я сделала несколько шагов вперед и взяла его за руки:

– Мне так жаль, Бертрам… ваша матушка умерла.

В этот самый момент порог гостиной переступил Рори – и увидел нас, стоящих близко друг к другу, его ладони в моих. На лице Рори мелькнул гнев, и хотя в следующий миг оно приняло подобающее случаю скорбное выражение, от меня не ускользнула искра ревности в его глазах. Честное слово, в тот момент у меня возникла лишь одна мысль: «Только не сейчас!»

Бертрам, охнув, отпустил мои руки и осел на стул. Рядом откуда ни возьмись оказался Ричард Стэплфорд, оттеснил меня и положил ладони брату на плечи.

Я только теперь заметила, что в гостиной гораздо больше народу, чем было, когда мы отсюда уходили.

– Мужайся, Берти, – сказал Ричард и гулко сглотнул. – Мы оба уже знаем, каково это – терять близких. – Он еще крепче сжал плечи Бертрама. – Все будет хорошо. Эй, Рори, принеси ему еще бренди.

Я слушала его и закипала от гнева – мне прекрасно было известно, насколько фальшиво сочувствие этого человека, но Бертрам почему-то смотрел на брата с искренней благодарностью. Потом он кивнул – вернее, наклонил голову, пытаясь незаметно сморгнуть слезы, – и проговорил, снова вскинув взгляд на Ричарда:

– Какая трагедия. Она была еще совсем молода.

«Не настолько молода, насколько ей хотелось выглядеть в чужих глазах», – мелькнуло у меня в голове возражение.

– Мы должны почтить ее память, – сказал Ричард. – Может, перенесем свадьбу Риченды?

– О нет, – покачал головой Бертрам. – Матушка не одобрила бы. Она очень ждала этих торжеств. – Последние слова он выдавил через силу, будто у него сдавило горло, и подоспевший Рори протянул ему бокал. – Если не возражаете, мне надо немного побыть одному, – продолжил Бертрам. – Сделайте кто-нибудь одолжение – вызовите врача. Как только он даст заключение о смерти, я займусь организацией похорон.

– Конечно, Берти, конечно. Иди к себе, – кивнул Ричард.

– Прошу прощения, – вмешалась я, – но, полагаю, так быстро решить все вопросы не получится.

– Почему? – нахмурился Бертрам.

– Боюсь, леди Стэплфорд убита.

По гостиной пронесся шепоток – все заинтересовались.

– Как… как можно так говорить?! – выпалил Бертрам. – Кто, по-вашему, мог желать смерти моей матушке?

Я попятилась, пробормотав:

– Не имею представления.

– Вот именно! – гневно подхватил Бертрам, сжимая в руке бокал. – Потому что ни у кого не было причин ее убивать! Буду благодарен, если в дальнейшем вы станете держать свои фантазии при себе!

Ричард смотрел на меня, заломив бровь.

– Простите этого молодого человека, ваше высочество, – прозвучал у меня за спиной голос графа. – Он очень расстроен.

– Разумеется, – кивнула я, обернувшись к Крысоморду. – Но должна заметить – и мои слова подтвердят ваша экономка и лакей господ Стэплфордов, – что, судя по всему, леди Стэплфорд перед смертью выпила какао или чай, который ей принесли на ночь ваши слуги.

– И что же тут удивительного? – спросил граф. – Я и сам пью на ночь какао.

– Да, но вы, по-моему, в добром здравии.

– О, вы хотите сказать, кто-то злонамеренно подсыпал яд в ее напиток? – мрачно нахмурился граф. – Я думал, наш юный Бертрам неверно вас понял, но вы и правда намекаете на убийство, а именно – на отравление?

Миссис Мерион коснулась его рукава:

– Ваше сиятельство, я заведомо выражала беспокойство по поводу свежести устриц.

К графу мгновенно присоединилась графиня:

– Вероятно, нам следует послать слуг проверить, не стало ли дурно еще кому-то из гостей?

– Отличная идея, – пошла я на компромисс. – Но следовало бы и за врачом послать.

– За кем? За юным Пиявочником? – поморщился граф. – Он в наших краях единственный фельдшер, и у него молоко на губах не обсохло!

Графиня потрепала мужа по руке:

– Его фамилия Трип, и это весьма сведущий в своем деле молодой человек. Уверена, он будет рад помочь. А теперь кто-то должен доставить печальное известие Риченде. Думаю, она еще не встала. Вопреки тому, что сказал Бертрам, я сомневаюсь, что будет прилично при таких обстоятельствах продолжать приготовления к свадьбе.

– Нужно также найти камеристку леди Стэплфорд, – сказала я, и у меня в голове вдруг живо нарисовалась картина: Сюзетт удирает, прижимая к груди драгоценности мертвой хозяйки.

– Конечно, – кивнула графиня, – вы совершенно правы. Возможно, камеристка прояснит для нас это недоразумение. – Она взглянула на Мэри: – Поставь бокал и беги искать камеристку. Скажи ей, пусть явится в кабинет миссис Мерион.

Смертельно бледная Мэри, оставив бренди на столе, неловко встала, сделала книксен и поспешно вышла из гостиной. Я потихоньку последовала за ней.

– А вы, моя дорогая, будучи близкой подругой Риченды, несомненно, лучшая кандидатура для того, чтобы сообщить ей печальную весть и узнать ее дальнейшие намерения.

Я обернулась с робкой надеждой, что графиня взывает не ко мне. Но надежда не оправдалась.

Глава 17. Пунцовые щечки невесты

– Ведьма! – взвизгнула Риченда. – Она нарочно это придумала, чтобы мне досадить!

– Она умерла мучительной смертью, – сказала я.

Мы стояли в спальне Риченды. Невеста была облачена в оливковый пеньюар и не менее оливковую ночную рубашку – этот цвет ее не только не красил, но и плохо сочетался с пунцовым цветом лица.

Я не могла не заметить, что Риченде достались однокомнатные гостевые покои, а у меня комнат было несколько. Кроме того, цветовая гамма внутреннего убранства здесь была весьма экзотическая и слишком пестрая, не сказать «вырви глаз»: на обоях красовались диковинные алые птицы в вихре падающих перьев и золотые пагоды, а крестьяне в голубых одеждах и широких конусообразных соломенных шляпах, закинув на спины плетеные корзины, спешили куда-то по мостам, перекинутым между деревьями. У меня от одного взгляда на этот узор закружилась голова. Честное слово, проведя ночь в такой комнате, я и сама с утра была бы не в лучшем настроении.

– Она что, объелась за ужином? – проворчала Риченда и притопнула ногой. – Прожорливая курица! Задарма готова смести со стола все подчистую! Но вот что я тебе скажу: ее растреклятое несварение не помешает состояться моей свадьбе!

– Несварение? – повторила я. – Но ведь леди Стэплфорд скончалась.

Риченда пренебрежительно махнула рукой:

– Не переживай, я толкну вдохновенную речь о том, как ужасно скорблю, и все такое, и еще о том, что драгоценная мачеха всей душой хотела, чтобы моя свадьба состоялась как можно скорее. Я даже скажу, что наша свадебная церемония посвящается ей. Если слова в глотке не застрянут. Уверяю тебя, Эфимия, эта женщина получила по заслугам.

Мэри, искавшая для Риченды черное платье или что-нибудь более или менее годящееся для выхода к завтраку, высунула голову из платяного шкафа.

– А я всегда считала ее хорошей хозяйкой, – с вызовом заявила моя подруга. – И между прочим, она единственная вступалась за вас, мисс Риченда, перед вашим батюшкой.

– Мэри! – шикнула я на нее. – Это не твоего ума дело.

– Но это правда, – упрямо сказала Мэри. – И к тому же о покойниках нельзя говорить плохо. Леди Стэплфорд не сделала мне ничего дурного, я сожалею, что она умерла.

– Может, хочешь произнести речь на ее похоронах? – саркастически осведомилась Риченда.

Мэри окончательно вылезла из шкафа, выпрямилась и расправила плечи:

– Я всего лишь хотела сказать, что леди Стэплфорд не заслужила такой смерти. – Она шумно втянула носом воздух и чуть слышно добавила на выдохе: – В отличие от некоторых.

Впрочем, ее предосторожности были излишними – Риченда уже со всей яростью набросилась на меня:

– Это все ты виновата!

– Я?.. – От неожиданности я даже попятилась. – Я ее не убивала.

– Ну ясное дело, нет. Она объелась устрицами или еще какой-нибудь гадостью, но могу поклясться, это ты затеяла весь переполох, объявив ее смерть от обжорства убийством. Конечно, ты все еще надеешься охомутать Бертрама, но он на тебе никогда не женится!

– Позвольте возразить. – Я произнесла это аристократическим тоном (с тем же эффектом можно было бы поскрести ногтями по стеклу – говорить аристократическим тоном я умела отлично). – С моей стороны было бы крайне недальновидно привлекать к Замку вообще и к себе в частности внимание полиции в данный момент, поскольку я не та, за кого себя выдаю. – Мысленно я добавила: «Если бы вы только знали, кто я».

– Большое дело! – фыркнула Риченда.

– Тогда не лишним будет заметить, что любое расследование, которое может разоблачить меня, разоблачит также и того, кто представил меня здешнему благородному обществу под видом особы из королевской семьи. А именно вас, Риченда.

– Черт побери, – выдохнула она и плюхнулась на кровать. – А что намерен делать граф?

– Он уже послал за местным врачом.

– За старым семейным доктором? – с надеждой уточнила Риченда.

Я покачала головой:

– Нет, похоже, доктор здесь новенький. Молодой и совсем неопытный.

– Ну, тогда ты легко обведешь его вокруг пальца, Эфимия, как ты поступаешь со всеми мужчинами, которые попадаются тебе на пути. Но сейчас у тебя к тому же есть фора – ты особа королевских кровей.

– Вы предлагаете мне заставить доктора сфальсифицировать отчет?

– Я предлагаю тебе приструнить его, если вдруг окажется, что это и правда убийство. А граф сумеет без труда отделаться от полиции, я в нем не сомневаюсь. Так что до завтра все уладится. – Риченда подскочила к гардеробу и, отпихнув Мэри, достала оттуда темно-синее платье. – Вот это, пожалуй, сгодится. Она мне, в конце концов, не кровная родственница.

Я вышла в коридор, и Мэри воспользовалась возможностью улизнуть вслед за мной под предлогом, что ей нужно помочь мне переодеться во что-то менее нарядное – на мне в тот момент было роскошное алое платье.

– Она всех нас под монастырь подведет, если и дальше будет нести такую чушь, – проворчала Мэри чуть позже, помогая мне справиться с бесчисленными завязочками и крючками на платье. – Ты уверена, что леди Стэплфорд убили?

– Не знаю. Но Рори думает в том же направлении. Рядом с ее кроватью валялась пустая чашка, и никакого пятна на ковре не было, а значит, это был последний напиток, который леди Стэплфорд выпила.

– И как ты собираешься искать убийцу? – спросила Мэри. – Я, конечно, помогу чем смогу, но мне ведь большую часть времени приходится проводить на половине прислуги. Да и Рори тоже не сможет бегать наверх, чтобы с тобой пошептаться.

– Это верно, – печально согласилась я. – А Бертрам разозлился на меня, когда я предположила, что кто-то мог желать смерти его матушке.

– Он перестанет злиться, как только поймет, что ты права.

– Надеюсь. Если это действительно убийство, тогда нам нужно найти преступника до того, как полиция начнет задавать лишние вопросы.

– А ты не думаешь, что отравить леди Стэплфорд могла Риченда после их ужасной вечерней ссоры?

Я задумалась.

– Это зависит от того, из-за чего они поссорились. Но я думаю, Риченда не сделала бы ничего такого, что могло бы помешать ее свадьбе.

– А что, если леди Стэплфорд как раз и пригрозила ей помешать? – предположила Мэри.

– То есть Риченде пришлось выбрать меньшее из двух зол? В конце концов, она ведь уже видела, как ее брат вышел сухим из воды после убийства отца.

– Если, конечно, он виновен.

– Ты хочешь сказать, что его вина не была доказана? Так ведь и я об этом. Но в отличие от тебя, я знаю, что он убийца.

Мэри сердито запыхтела.

– У тебя обо всем есть собственное мнение, и оно может завести тебя слишком далеко, вот что я хочу сказать. – Она на всякий случай отступила на безопасное расстояние. – Ричард умеет улаживать дела с полицейскими… Надеюсь, граф с ними справится не хуже, иначе ты окажешься в большой беде.

Я вскипела от возмущения:

– То есть ты готова отпустить убийцу на все четыре стороны, лишь бы он не причинил нам никаких неудобств?

– Если под неудобствами ты имеешь в виду каталажку для нас для всех, тогда да, пусть проваливает. Я тоже замешана в этом маскараде, как и все Стэплфорды. И они ни за что не позволят легавым рыскать по этому Замку.

Я решительно вскинула подбородок:

– Тогда мы сами должны поймать убийцу.

– О божечки, – вздохнула Мэри, – опять эти твои дурацкие планы…

– И где же та Мэри, которую я знаю? Та Мэри сказала бы «твои грандиозные приключения»!

– Ты головой ударилась? – поинтересовалась она. – Я бы в жизни не назвала «грандиозными приключениями» то, во что ты вечно влипаешь по самое некуда. И вообще, надо было оставить тебя запертой в том гардеробе^[15]. – С этими словами Мэри нырнула в коридор для прислуги, продолжив сердито бормотать что-то себе под нос.

Я пришла к выводу, что Мэри, обзаведясь поклонником с серьезными намерениями, перестала быть такой забавной, как прежде. Похоже, она твердо решила выйти замуж за Меррита и остепениться. Я живо представила себе, как она взахлеб рассказывает Риченде, до чего они с Мерритом подходят друг другу, потому что оба обожают «любоваться видами».

Я отправилась в малую гостиную – вероятно, в лабиринтах огромного Замка было великое множество подобных гостиных, где можно провести время после завтрака, но мне показали всего одну. Там я застала своего дедушку и графа – они сидели у камина и пили виски. Оба поднялись с кресел, когда я вошла.

– Прошу прощения, – пробормотала я, – не хотела вас тревожить, – и собралась уйти, но граф шагнул вперед, протянув ко мне руки:

– Ну что вы, милая, входите! Пусть красота развеет нашу печаль.

Дедушка смущенно отставил бокал:

– Слишком ранний час для виски, конечно, но как-то нужно справляться с потрясением. Мы оба знали леди Стэплфорд совсем юной, еще до того как она вышла замуж за лорда Стэплфорда, земля ему пухом. Верите или нет, но когда-то она была очаровательной барышней.

Поскольку вежливо улизнуть не представлялось возможным, я села в кресло с другой стороны камина и отказалась от «глоточка спиртного», который мне предложил граф.

– Ах, сколько воды утекло с тех пор, как мы были молоды, – вздохнул он. – Сейчас вам невдомек, милая, как быстро течет время, но однажды и вы это поймете. Все люди стареют.

– Только те, кому повезет, – возразил мой дедушка.

– И то правда, – кивнул граф по прозвищу Крысоморд.

– Да уж, когда-то она была красавицей, – продолжил дедушка. – Помнится, моя покойная женушка ее сильно недолюбливала.

Крысоморд усмехнулся:

– Если уж Шарлотта недолюбливала какую-нибудь даму, можно было не сомневаться, что та весьма привлекательна. При этом его супруга, – граф указал на моего деда, – была одной из самых красивых женщин в мире.

Дедушка грустно кивнул:

– Для нее увядание стало трагедией.

– Со многими женщинами так. – Крысоморд сделал добрый глоток виски. – А мне вот с графиней повезло. Она никогда не была красавицей, зато ума, мудрости и обаяния ей не занимать, а эти качества не стареют.

– Я был поражен в самое сердце, – снова заговорил мой дедушка. – И сразу подумал, что столь прекрасное, божественное создание должно быть наделено ангельским нравом. А когда она сказала мне «да», не мог поверить своему счастью…

Крысоморд чуть не поперхнулся виски:

– Надеюсь, ты это о своей покойной жене?

– О ком же еще? Я был готов на все ради этой женщины, и не только на словах. Я дал ей несколько глупых обещаний, которые пришлось сдержать. – Дедушкино лицо омрачилось еще больше. – Ведь клятва джентльмена нерушима… Ох, не надо мне было этого делать…

Крысоморд, поднявшись с кресла, шагнул к нему, не слишком твердо держась на ногах, и похлопал его по плечу. Мне стало не очень уютно, когда обнаружилось, что уровень виски в графине снижается быстрее, чем я ожидала. И притом еще не было одиннадцати утра.

– Что же теперь будет со свадьбой? – спросила я.

– Сомневаюсь, что девица Стэплфорд позволит Пуфику ускользнуть из своих цепких лапок, – отозвался граф. – Уж она добьется того, что ей нужно, – наверняка заявит, что мачеха, дескать, хотела, чтобы свадьба состоялась вопреки всему. В это, конечно, никто не поверит, но довод будет принят.

– А разве не на сегодняшнее утро назначена репетиция церемонии венчания? – задала я новый вопрос.

– Гром и молния! – Граф устремился к камину и яростно подергал шнурок звонка. – Нужно кого-нибудь послать к викарию – пусть скажут, репетиция переносится, мы заплатим ему двойную ставку.

Глава 18. Добрый доктор спешит на помощь

– Она здесь, доктор, – сказал Рори, отпирая спальню леди Стэплфорд.

– О, я этого не вынесу! – возопила Риченда. – Бедная мачеха! – И живописно упала в обморок.

Никто и не подумал ее подхватить, так что она грохнулась на пол с глухим стуком.

Доктор Трип, мужчина лет тридцати в дешевом твидовом костюме и круглых очках, все время сползающих на кончик носа, слегка ойкнул и полюбопытствовал:

– С ней все хорошо?

– О да, – заверил Рори. – Просто ей казалось, что свадьба уже так близка… – Он кашлянул. – То есть я хотел сказать, она была так близка с мачехой… Очень уж расстроилась. Может, пропишете ей снотворное, доктор?

– Нет, я в поряд… – начала Риченда, пытаясь подняться, но графиня придержала ее за плечо:

– Я думаю, это отличная идея. Мы отведем Риченду в ее спальню, а потом вы к ней зайдете, доктор. Ее высочество останется с вами вместо нас. Мой муж, знаете ли, не выносит телесные запахи и прочие проявления. Не представляете, как я с ним намучилась, когда ходила беременная! А наш Роббинс староват для тягостных зрелищ.

С этими словами она удалилась, уведя с собой Риченду и бросив нас с Рори и доктором у двери леди Стэплфорд.

– Здесь всегда так? – спросил у Рори доктор Трип.

– Не могу знать, сэр. Я не состою в штате прислуги Замка, а ее высочество здесь гостит.

– Почему же тогда графиня… Ладно, не берите в голову. Мне следует заняться своими непосредственными обязанностями. Должен предупредить, ваше высочество, что обстановка в этой комнате может оказаться весьма неприятной.

– Мы втроем нашли труп – я, лакей и экономка.

– Что ж, тогда остается надеяться, что экономка догадалась закрыть там окна, – туманно пробормотал доктор и, распахнув дверь, шагнул в спальню леди Стэплфорд.

В этот раз зловоние было еще сильнее. К прочим запахам, которые граф, если верить графине, счел бы невыносимыми, добавился запах разложения. Надежда доктора не оправдалась – нам с Рори сквозь дверной проем было видно, что окна открыты, через них в комнату налетели мухи и противно жужжат над… Мне сделалось дурно, и я попятилась. Рори озабоченно уставился на меня.

– Ты очень бледная, – шепнул он.

– Я в порядке. Падать в обморок не собираюсь.

– Ишь ты поди ж ты! Картина и правда не из приятных! – сообщил из спальни доктор. – Определенно можно сказать, что леди проглотила нечто, вступившее в противоречие с ее организмом, и это повлекло за собой пагубные последствия. – Голос у него был чрезвычайно жизнерадостный. – Конечно, для полной уверенности понадобится вскрытие, но уже сейчас могу сказать, что мы имеем дело с пищевым отравлением. – Он выглянул в коридор и с надеждой поинтересовался: – Как вы думаете, семья даст мне разрешение на вскрытие?

– Ни за что, черт побери! – К нам стремительно приближался Ричард Стэплфорд. – Почему меня не известили о приходе врача?!

– Ума не приложу, почему бы это, – холодно отозвалась я.

– Ладно, – прорычал Ричард. – Но теперь я в курсе и никому не позволю резать мою драгоценную мачеху!

– Не кажется ли вам, что подобные решения должен принимать мистер Бертрам, ибо это его родная мать, а не ваша? – осведомилась я.

– Прости господи, женщина… то есть я хотел сказать – ваше высочество, не знаю, как там принято у вас в стране, но мы, англичане, уважаем своих мертвецов!

– Я так, на всякий случай спросил, – вздохнул доктор Трип. – Раньше мне приходилось практиковаться только на дохлых овцах и свиньях – ну, если у фермеров возникало подозрение, что их убила какая-то заразная болезнь.

Вид у него был разочарованный донельзя, и при иных обстоятельствах этот человечек, сокрушающийся о том, что труп леди Стэплфорд ускользает у него из рук, выглядел бы комично, не сказать отвратительно. Однако я, вместо того чтобы размышлять о превратностях жизни молодых фельдшеров, постаралась сосредоточиться на главном:

– Вы заметили, что возле кровати валяется чашка, доктор?

– Такая вся в цветочках, на полу, рядом с разбитым блюдцем?

– Именно. Вы не обратили внимания, пустая она или нет?

Доктор Трип энергично поскреб в затылке и задумчиво ответил:

– Вроде бы пустая.

– А соответствующего пятна на полу рядом с чашкой не было? – продолжила я.

– Минуточку, – пробормотал он и ринулся обратно в спальню, а вернувшись, сказал: – Я понял, что вы имеете в виду. Полицию уже вызвали?

Очевидно, наряду с повышенным интересом к мертвой плоти, доктор Трип обладал и некоторым представлением об обстоятельствах, при которых эта плоть порой обнаруживается, и по сей причине его авторитет слегка поднялся в моих глазах, однако пока еще не преодолел нулевую отметку.

– Это графская резиденция, – прорычал Ричард, – мы не можем допустить, чтобы по Замку слонялись мордатые констебли в грязных сапогах и совали нос куда ни попадя! Абсолютно исключено!

Врач в очередной раз поправил сползающие очки.

– А может, спросим самого графа?

Рори запер дверь спальни и сунул ключ в карман.

Через несколько минут покой господина Крысоморда, сидевшего в малой гостиной и в ус не дувшего, был нарушен сразу со всех сторон – его взяли в осаду четыре человека, и каждый пытался добиться своего: Ричард бушевал, доктор Трип отчитывался об увиденном, я хотела добиться расследования по всем правилам, а Рори просил разрешения удалиться и возвратиться к своим обязанностям лакея. Видимо, утренних возлияний с моим дедом графу было недостаточно – я заметила, что он то и дело жадно посматривает на графин с виски, который уже вернулся в бар под стекло. В конце концов он то ли поморщился, то ли нахмурился так, что все лицо изрезали морщины, встал и вопросил:

– Где моя жена?

Рори тотчас воспользовался предлогом улизнуть за кулисы, заявив, что спешит на поиски графини.

– Доктор Трип, думаю, вам лучше пойти со мной, – добавил он. – Вам нужно дать мисс Риченде снотворное.

– Ах да! Да, конечно, – закивал Трип. – Ваше сиятельство, я мигом вернусь.

Как только за ними закрылась дверь, граф снова уселся.

– Будь любезен, Ричард, налей-ка нам выпить. Теперь, когда весь этот сброд удалился, мы можем тщательно обсудить дело.

Лорд Стэплфорд, понимавший, кто тут главный, подчинился беспрекословно и даже снизошел до того, чтобы налить мне совсем чуть-чуть, прямо-таки капельку виски. К счастью, я виски терпеть не могу, хоть это и шотландский напиток.

Мы все сели поближе к растопленному камину.

– Надеюсь, сейчас придет моя супруга и сообщит, что прошлой ночью у кого-нибудь еще из гостей были нелады с желудком после ужина, а стало быть, прискорбную кончину леди Стэплфорд можно будет объяснить ее сверхчувствительностью и слабым здоровьем.

– Рад слышать, сэр, – сказал Ричард.

Но Крысоморд нахмурился еще пуще:

– Однако мне бы вовсе не хотелось признавать, что у нас подают скверную еду. Должно быть, кухарка вчера была не в духе или чем-то расстроена. Но если нам придется возложить ответственность за смерть несчастной леди на ее стряпню, в этом доме все покатится к черту. Вы не представляете, как трудно нынче найти хороших поваров.

– Еще как представляю. Чрезвычайно сложно, – посочувствовала я. – И мы ведь не хотим объявить бедной кухарке, что на ее совести чья-то смерть, тем более что кухарка тут ни при чем.

Граф воззрился на меня так, будто у него на глазах заговорило комнатное растение в кадке.

– Э-э… да, милая, конечно.

– Чувства чьей бы то ни было прислуги меня не волнуют, при всем уважении к вам, сэр, – заявил лорд Ричард. – Гораздо больше меня заботит тот факт, что какой-то сельский докторишка собирается распотрошить хладное тело моей драгоценной мачехи. Это совершенно недопустимо!

Граф сурово посмотрел ему в глаза:

– Однако же вы должны понимать, дружище, что потеря хорошей поварихи – это очень серьезное дело.

Ричард разъяренно вскочил и открыл рот, но речь, с которой он собирался обрушиться на графа, мы так и не услышали, ибо в этот момент вошла графиня, а за ней, как утята за мамой-уткой, следовали Рори и доктор Трип. Графиня, приблизившись к супругу, положила руку ему на плечо:

– Дорогой, ты не должен так волноваться, это вредно для твоего сердца! – Затем она с совершенно невозмутимым лицом обернулась к нам и обвела присутствующих взглядом. – Я поговорила с миссис Мерион, с кухаркой, со старшими слугами и могу сообщить, что вчера лишь несколько наших гостей почувствовали легкое недомогание после ужина, а все оттого, что кухарка была несколько расстроена – она узнала, что ее племянника Томми опять арестовали за браконьерство. – Графиня потрепала супруга по плечу: – Я ей сказала, что ты все уладишь. Хорошо хоть ее помощнице удалось самой справиться с приготовлением завтрака. Помощница в своем деле кое-что смыслит, конечно, но она и в подметки не годится нашей кухарке, когда та в хорошей форме. Надеюсь, к обеду она оправится.

– Какое облегчение, – сказал граф.

– Я также поговорила с миссис Мерион. Она выражала опасения насчет свежести устриц, однако мне эти опасения кажутся безосновательными, поскольку, кроме леди Стэплфорд, ни у кого не случилось серьезного несварения.

– Значит, все дело в аллергии, – заявил Ричард Стэплфорд.

– При осмотре тела я не обнаружил признаков того, что аллергия могла быть причиной смерти, – возразил Трип.

Ричард смерил его недобрым взглядом, но доктор, похоже, отступать не собирался – даже с некоторым вызовом поправил сползшие на кончик носа очки.

– К сожалению, дорогой, – продолжила графиня, обращаясь к мужу, – боюсь, нам придется известить полицейских о необъяснимой смерти. Надеюсь, Ронни сможет связаться с их руководством и, к примеру, договориться, чтобы к нам прислали какого-нибудь неглупого и любезного человека, который сумеет быстро со всем разобраться?

– По-моему, в этом вообще нет никакой необходимости, – проворчал Крысоморд. – С какой стати мы вообще должны брать на себя ответственность за судьбу какой-то… э-э… за чью-то судьбу?

– Беда в том, – сказала графиня, предотвратив очередной взрыв возмущения со стороны Ричарда, – что у нас, ко всему прочему, гостит представительница королевской семьи. Иностранной королевской семьи.

Последовало гнетущее молчание. Настал тот самый момент, когда нам с сэром Ричардом необходимо было признаться в обмане. Мы переглянулись, но в его глазах я прочитала вызов. Было ясно, что, если я сейчас отрекусь от своего фальшивого титула, в дальнейшем уже не смогу рассчитывать на поддержку Стэплфордов. В итоге я отвела взгляд и промолчала, устыдившись собственной слабости.

– Если мы не проявим осторожность, все может закончиться дипломатическим скандалом, – продолжила графиня. – Я приказала запереть ворота Замка, но младшей прислуге доверять нельзя, ибо мы не можем быть уверены, что они не станут сплетничать или хуже того – не попытаются продать новость… – она сглотнула и следующее слово произнесла с нескрываемым отвращением, – газетчикам.

– О боже, ни в коем случае! – воскликнул граф. – В нашем роду никогда не было скандалов, и мы не позволим, чтобы нечто подобное случилось сейчас!

Графиня вопросительно вскинула бровь.

– Ты прекрасно понимаешь, к чему я клоню, – сказал он. – Нельзя позволить посторонним совать нос в наши дела.

– Потому-то я и предлагаю найти благоразумного и деликатного человека, чтобы он уладил это дело поскорее.

– Да, теперь понимаю, – кивнул Крысоморд и похвастался: – Все-таки женушка у меня редкостная умница.

– А как же труп? – поинтересовался Трип, взволнованно пошмыгав носом, отчего очки сплясали на самом кончике зажигательную джигу.

– Я пока распорядился перенести его в самую холодную кладовку и позвать деревенских женщин, которые знают, как прибрать покойницу, чтобы все было правильно.

– Но полицейские должны осмотреть тело на месте преступления, – сказала я.

Графиня обратила на меня строгий взор:

– В спальне леди Стэплфорд был один из лучших комплектов постельного белья в этом Замке, сейчас им занимается прачка – я приказала все прокипятить. – Она перевела дыхание. – Не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, будто я препятствую следствию. Одежду леди Стэплфорд я велела оставить в том виде, в каком ее нашли, равно как и все остальное в спальне. Прочие улики, ежели таковые существуют, следует искать в теле покойной. Правильно я понимаю, доктор?

– О да, – воодушевился Трип. – И у меня для этого есть все необходимые навыки.

Ричард зарычал от гнева.

– Прекратите, молодой человек, – осадила его графиня. – Извольте вести себя как джентльмен в присутствии леди.

Ричард побагровел, но смолчал.

– Лично я предпочла бы, чтобы поскорее состоялись достойные похороны леди Стэплфорд и мы могли бы продолжить подготовку к более приятному событию. Надеюсь, мой супруг сумеет найти для нас полицейского, который согласится с моим мнением.

– Я вас понял, – буркнул Ричард. – И сам сообщу о ваших чаяниях ее сыну.

– Полагаю, он захочет попрощаться с матушкой. Деревенские в таких делах знают толк, так что, думаю, через час он может спуститься в кладовку и воздать покойной дань уважения – она будет к тому времени приведена в надлежащий вид.

– Я могу чем-нибудь помочь? – подала я голос.

Графиня воззрилась на меня так, будто этот вопрос ее шокировал:

– Дорогая, вы же из королевской семьи! Вы не должны иметь к происходящему ни малейшего отношения! Возможно, сейчас лучше всего будет нам разойтись по своим покоям, убедить остальных гостей поступить так же и на некоторое время предаться размышлениям о мимолетности бытия. Надеюсь, полиция явится, решит все вопросы и покинет наш Замок еще до того, как подадут обед.

Стало быть, графское семейство решило замять дело… Рори открыл передо мной дверь. По его лицу я заметила, что он тоже недоволен, но обсудить с ним это сейчас не представлялось возможным. Выходя из гостиной, я краем уха услышала реплики, которыми вполголоса обменялись граф и графиня.

– Ох уж эта молодежь, – сказал Крысоморд. – Им просто невдомек, как важно иметь в хозяйстве хорошую кухарку.

– И приличное постельное белье, – скорбно поддержала его супруга.

Глава 19. В ожидании полиции

Я вернулась в свои апартаменты, а там меня уже поджидала охваченная нетерпением Мэри.

– Ну что?! – вскочила она с кресла, будто чертик на пружине вылетел из табакерки, едва я переступила порог. – Чего там напридумывали?

Я предоставила ей полный отчет о беседе, состоявшейся в малой гостиной.

– Ага, решили замять дело, – сказала Мэри вслух то, о чем я недавно подумала.

– Может быть, все-таки сюда пришлют честного полицейского, – понадеялась я.

– Я тебя умоляю, – фыркнула Мэри. – В этом замке так и кишат графы, графини, есть целый герцог, и я уж не говорю о вашем августейшем высочестве. Ни один полицейский не захочет устроить самому себе грандиозные неприятности.

– Значит, нам нужно предъявить ему неопровержимые доказательства, – твердо сказала я.

– Прежде всего нам нужно, чтобы ты позаботилась о самой себе, – покачала головой Мэри. – Разве не ясно, что, если полиция докопается, кто ты такая на самом деле, грандиозные неприятности будут не у кого-нибудь, а у тебя? И на Стэплфордов тогда можешь не рассчитывать – они от всего открестятся и заявят, что ты их тоже обвела вокруг пальца.

– Но им же не поверят!

Лицо моей подруги вдруг так сморщилось, что я даже перепугалась:

– Мэри, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?

– Остынь, я просто думаю. – Через секунду ее лицо разгладилось. – Точно. Думаю, ты права – им не поверят. Поэтому единственное, что Стэплфордам остается, это отделаться от тебя навсегда.

– Что?! Но тогда уж полиция наверняка установит мою личность.

Мэри задумчиво кивнула:

– Ага. Но они ведь могут обставить это как твое самоубийство – мол, ты так боялась разоблачения, что…

– Мэри, – перебила я, – откуда у тебя вообще такие мысли?

– Лучше хорошенько подумай над тем, что я сказала. Обстоятельно так, перед сном. И поймешь, есть ли в моих словах смысл.

– Ладно. А кто, по-твоему, мог убить леди Стэплфорд? – спросила я, пытаясь отвлечь Мэри от дьявольских фантазий на мой счет.

– Риченда, Ричард, Типтон или Бертрам, – тотчас ответила она.

– Бертрам?! – изумилась я.

– До встречи с тобой я совсем ничего не знала про убийства, а за последние два года твердо усвоила, по крайней мере, одну вещь, вот какую: никогда нельзя с уверенностью сказать, кто что сделал и почему.

– Убийца должен был хорошо знать леди Стэплфорд, верно? – сказала я. – Граф с графиней, герцог и Ренар Лафайетт ее знали. Ренара она ненавидела и даже запрещала упоминать в своем присутствии его имя. Здесь должно быть какое-то объяснение, и его нужно искать в прошлом.

– И как ты собираешься его искать?

– Расспрошу Ренара.

Мэри вздохнула:

– Похоже, придется мне за тобой постоянно присматривать. Чтобы не пропустить тот самый увлекательный момент, когда ты влипнешь в неприятности по самую макушку. Даже не знаю, что обо всем этом скажет мой Меррит. Страшно подумать.

– Ты можешь разведать, кто вчера вечером принес леди Стэплфорд напиток перед сном? – спросила я. – Девчушка, которая по утрам разводит камин у меня в спальне, ее зовут Дейзи, сказала, что напитки готовит некая Люси и что она очень застенчивая – иногда даже не решается постучать и оставляет чашки у гостей под дверью.

– А это наверняка дало кому-то прекрасную возможность подсыпать в напиток какую-нибудь гадость, – задумчиво сказала Мэри. – Я потолкую с Дейзи. Сдается мне, она та еще болтушка. Главное – не мешать ей говорить, верно?

Я кивнула.

– Отлично, с нее и начну, – продолжила Мэри. – Но вот еще что непонятно: убийца задумал отравить леди Стэплфорд давно и заранее припас яд или он принял решение в спешке и воспользовался тем, что под руку подвернулось?

– Мы ответим на этот вопрос, лишь когда выясним, чем ее отравили, – развела я руками.

Теперь кивнула Мэри.

– Вообще-то такой здоровенный дом – рай для отравителя. Тут должны быть громадные запасы крысиного яда, а еще всякой гадости для чистки столового серебра, и я уж не говорю о разной дряни, которую используют садовники.

– Значит, как только выяснится, что это был за яд – думаю, я сумею выведать у доктора, – мы попробуем установить, кто имел к нему доступ.

– Отлично. А пока ты будешь очаровывать полицейских и доктора, я побеседую с малышкой Дейзи.

Когда Мэри ушла, я села на кровать и задумалась. Мне не удалось полностью проигнорировать призыв графини провести время до обеда в размышлениях о бренности бытия, а в дополнение к этому у меня в голове образовалась такая мешанина из мыслей о происходящем, что их просто необходимо было изложить на бумаге, чтобы во всем основательно разобраться. Заняться этим я решила позже, в свободное время перед ужином, однако у меня тотчас возникло опасение, что какая-нибудь любопытная горничная может наткнуться на эти записи. Наверное, нельзя так рисковать. Впрочем, не все горничные умеют читать. Не исключено, что Дейзи мои письменные умозаключения заинтересуют лишь в качестве растопки для камина.

Я вновь и вновь прокручивала в голове обрывочные мысли. Причастность кого-либо из Стэплфордов к убийству вдовы казалась мне более чем сомнительной. Насколько я понимала, леди Стэплфорд в целом не возражала против свадьбы Риченды – наоборот, пышные торжества в Замке давали ей возможность вернуться в высшее общество и найти себе нового мужа, а я не сомневалась, что она о такой возможности мечтала всей душой. Господи боже, даже мой дедушка мог стать ее потенциальной жертвой! При мысли об этом я похолодела, но тут, по счастью, в холле прозвучал колокольчик, призывавший всех на обед. (Гонг подавал сигнал к ужину, колокольчик – к обеду. Вероятно, так было заведено для того, чтобы гости, большую часть времени проводившие за распитием спиртных напитков, могли сразу сориентироваться, что их ждет.)

Я спустилась в холл и узнала от Роббинса, что обед подают, как и завтрак, а-ля фуршет в гостиной с выходом на террасу.

– Оттуда открывается вид на сады, ваше высочество, – сказал он. – Смею надеяться, он придется вам по вкусу.

Я вежливо поблагодарила его, в очередной раз мысленно отметив, что слуги порой не только ведут себя лучше, но даже изъясняются достойнее тех, кого принято называть «вышестоящими».

Серебро сияло, хрусталь блестел на щедро накрытом столе. Передо мной было такое роскошное разнообразие яств, которое не сумела бы обеспечить и сама миссис Дейтон. В предвкушении пиршества у меня самым неподобающим образом заурчало в желудке, что простительно, если учесть вчерашний неудачный ужин. Проворно взяв чистую тарелку, я радостно предалась самообслуживанию. Вокруг ходили другие гости, но в первые пять минут все мое внимание было сосредоточено на восхитительном угощении. Перепелиные яйца! Омары в масле! Спаржа в голландском соусе оказалась такой нежной, что таяла на языке. Я принялась самозабвенно расправляться с добытыми трофеями и смаковала божественного омара, когда кто-то уселся рядом со мной.

– Вы очень смелая, – прозвучал голос Ренара Лафайетта. – Или это то самое качество, которое англичане называют «флегмой»?

Я высосала остатки мяса из хвоста омара, издав при этом неприличное чавканье, и сурово спросила, стараясь скрыть смущение:

– Вы о чем?

– Ну как же? Вы с таким аппетитом обедаете, как будто в этом доме никто не умер от отравления.

Я посмотрела на свою частично опустевшую тарелку и внезапно почувствовала, что уже совсем не голодна.

– А вы о чем подумали? – продолжал Ренар. – Может, вы флегматично скрываете какой-то секрет?

– Я слышала, вы с леди Стэплфорд не ладили, – перешла я в атаку, чтобы сменить тему.

Ренар с французской беспечностью пожал плечами:

– Мой девиз – живи как хочешь и не мешай жить другим. Леди Стэплфорд придерживалась других взглядов.

– То есть?

– Она не одобряла мой образ жизни.

Я ждала продолжения, не сомневаясь, что он на этом не остановится – Ренару явно нравились чужое внимание и звук собственного голоса.

– Это старая история. В молодости я был тем еще сумасбродом. Однако, по-моему, таковы все более или менее дельные люди. Вы не находите? Впрочем, вы слишком молоды. У вас еще есть время, чтобы стать… дельной.

Я промолчала, поскольку не нашла, что ему возразить, однако же почувствовала некоторую обиду. Лафайетт улыбнулся:

– Простите. К моему собственному удивлению, воспоминания все еще причиняют мне боль. Отец отрекся от меня – давным-давно, сейчас его уже, конечно, нет в живых. А следом от меня отвернулось и все высшее общество. Тем не менее, сейчас, спустя много лет, глядите-ка – вот он я, трапезничаю за графским столом. Получается, победа все-таки осталась за мной.

– А как отнеслась к вашему присутствию в Замке леди Стэплфорд?

– Не имею представления. Мы и словом не перемолвились, однако не думаю, что она была счастлива меня увидеть. А что, собственно, она могла бы мне сказать? Ее муж мертв, она все потеряла. Кого теперь интересует ее мнение?

– Особенно если учесть, что теперь она и сама мертва, – добавила я.

– Tant pis!^[16] – сказал Ренар. – Тем не менее, жизнь должна продолжаться. Позвольте на этом вас покинуть – наслаждайтесь омаром в гордом одиночестве.

Француз удалился, а я снова почувствовала себя одновременно оскорбленной и сбитой с толку. Отодвинув тарелку с недоеденным омаром, я отказала себе в десерте и вернулась в спальню. У меня за спиной остались гости, которые обедали и вели беседы, однако я решила, что, если буду приставать к людям с вопросами в переполненной гостиной, это лишь привлечет ко мне ненужное внимание. Шагая по холлу, я сделала неожиданное открытие: мне нечем заняться. До сих пор жизнь гостей в Замке была упорядочена расписанием свадебных приготовлений, теперь же мы все оказались предоставленными самим себе. Мужчины могли собраться в других гостиных – курить сигары, пить виски и играть в карты; для женщин были предусмотрены лишь чай и пирожные, а мы только что пообедали. Будь я сейчас дома, в Стэплфорд-Холле – хотя, конечно, странно думать о нем, как о своем доме, – дел у меня было бы невпроворот. Я вдруг поняла, что скучаю по рабочей суете. И как это графу с графиней и всем их приятелям удается вести такую праздную, бессмысленную жизнь с самого рождения? Именно такой жизни хотела для меня матушка, но теперь я пришла к выводу, что не соглашусь на нее ни за что.

Кто-то коснулся моего плеча, и я, вздрогнув от неожиданности, обернулась. Передо мной стоял лорд Милфорд, он же мистер Фицрой.

– Не уделит ли мне ваше высочество минутку внимания? – с предельной вежливостью осведомился он. – Позвольте проводить вас в малую библиотеку.

Я почувствовала невероятное облегчение – это был тот самый человек, который умел улаживать любые проблемы. Так что, изобразив лучезарную улыбку, я милостиво кивнула ему.

Малая библиотека располагалась в угловой башне и действительно оказалась необычайно тесной комнатушкой. Зато там были большие окна, выходившие в заросший дикими цветами садик с фонтаном. Мне сразу представились поколения графов и виконтов, которые коротали время в этой библиотеке с открытой книгой на коленях и взором, устремленным на божественный пейзаж.

– Как же я рада вас видеть! – воскликнула я, как только Фицрой затворил за нами дверь.

– Весьма польщен. – Он подошел к столу и положил на него небольшую папку. – Однако, полагаю, вы не питаете глупой надежды, что я позволю втянуть себя в эту авантюру?

– Авантюру?! – возмутилась я. – Женщина убита!

– Да неужели? – невозмутимо взглянул он на меня. – Пока это всего лишь предположение. Ваше собственное. А я на личном опыте могу сказать, что, выступая под чужим именем, нужно проявлять осторожность. Главное – не привлекать к себе внимания.

– То есть вы готовы пожертвовать правосудием лишь потому, что не хотите, чтобы кто-то узнал, что никакой вы не лорд Милфорд?

– А с чего вы взяли, что я не лорд Милфорд? Может, это мое настоящее имя?

– Да неужели?

– Некоторое время назад вы с мистером Маклеодом любезно согласились подписать некие документы, взяв на себя тем самым обязательство хранить в тайне все, что произошло на Шотландском высокогорье^[17]. Там не хватало одной бумаги.

– Так вы об этом хотели со мной поговорить?

– Эфимия, выбросьте уже из головы нелепую мысль о том, что меня может заинтересовать скоропостижная смерть леди Стэплфорд. – Фицрой вскинул ладонь, пресекая мои возражения. – И даже если на секунду допустить, что ее убили, я, во-первых, не намерен привлекать внимание к собственной персоне, вмешиваясь в расследование, а во-вторых, мне нет никакого дела до бытовых убийств где бы то ни было.

– Но в этом замешан лорд Ричард! Вы говорили, что хотите знать обо всех странных событиях, как-то связанных с семейством Стэплфорд!

– Ну, не я, а скорее мистер Эдвард этого хотел. Давайте перейдем к делу. – Он достал из папки лист бумаги. – Это копия Закона о государственной тайне. Буду благодарен, если вы ее тоже подпишете.

– А если не подпишу?

Фицрой вскинул бровь:

– Только не думайте, что вам удастся применить шантаж, чтобы заставить меня помочь в разгадывании местной тайны.

– Значит, вы согласны, что в смерти леди Стэплфорд есть тайна? – мгновенно вскинулась я.

Фицрой протянул мне перо:

– Подписывайте.

Я медлила.

– Вы же знаете, насколько эффективно я умею действовать. В данном случае моя задача – обеспечить секретность событий, произошедших на Шотландском высокогорье. И я это обеспечу. – Он сделал паузу. – Концы в воду. В переносном или в прямом смысле.

В окна лился жаркий солнечный свет, но, несмотря на это, меня вдруг охватил озноб.

– Ну вот, я вижу, вы понимаете, Эфимия. А теперь будьте хорошей девочкой. Подписывайте.

Мне отчаянно хотелось дать ему пощечину, но я прекрасно знала, что, независимо от того, действительно ли ему принадлежит титул лорда или это обман, Фицрой отнюдь не джентльмен и без зазрения совести влепит мне оплеуху в ответ, а может, и того хуже.

Я гордо выпятила подбородок, торжественно произнесла:

– За короля и Отечество! – и подписала.

– Отлично сыграно, – хмыкнул ненавистный Фицрой. – Вовремя отступать с поля битвы – весьма полезный навык, не сказать – наиважнейший.

– Вы ошибаетесь, если думаете, что я откажусь от намерения найти убийцу леди Стэплфорд.

– Скоро в Замке появится полиция, Эфимия.

– Мы с вами оба прекрасно знаем, чего стоит слово полицейского в высшем обществе, не так ли?

– Touché^[18]. Но неужели вас не беспокоит, что ваш дедушка может узнать, кто вы такая?

– Думаю, это маловероятно, если будете молчать.

– Браво! – Фицрой вдруг широко улыбнулся – на мгновение его лицо просияло, и он даже показался мне привлекательным. – Что ж, могу вам сказать, что леди Стэплфорд отравили мышьяком.

– Откуда вы зна?..

Он стремительно, в три шага, пересек комнату и приложил палец к моим губам:

– Никаких вопросов. И не забывайте держаться подальше от меня.

Я сглотнула и качнула головой – мол, поняла. Фицрой, тотчас повернувшись ко мне спиной, положил подписанный документ обратно в папку.

– Я выйду первым, а вы, прежде чем покинуть библиотеку, подождите несколько минут – людям незачем знать, что мы тут уединялись. Репутация ее высочества и так уже пострадала – не хватает, чтобы ей приписали свидания в разгар дня при таких запутанных обстоятельствах.

– Странно, что вас это заботит.

– О, я действительно пекусь о благе ее высочества, она мне дорога, – сказал Фицрой, уже держась за ручку двери. – Берегите себя, Эфимия.

Меня снова пробрала дрожь. Если уж Фицрой призывает поберечься – значит, ситуация и правда серьезная. До меня это только сейчас дошло окончательно. Мы с Фицроем обменялись недвусмысленными заявлениями, в результате чего положение дел стало кристально ясным: в Замке находится убийца, и я должна найти его. Или ее. У меня вдруг ослабели колени – пришлось поспешно сесть на ближайший стул. Я четко дала понять, что намерена вычислить преступника, и лишь теперь полностью осознала, чем это мне грозит. Я сама себя сделала мишенью, но в этот раз ни Рори, ни Бертрам не сумеют прийти мне на помощь.

Глава 20. Участь полицейского

Обед прошел тихо и спокойно. Ни Риченда, ни Бертрам не явились, а остальные старательно поддерживали негромкие беседы, обходя стороной тему смерти и тему свадьбы. Зато я узнала много нового о лондонской моде и даже невольно увлеклась разговором. К тому времени, когда леди отправились в малую гостиную пить чай, настроение у всех заметно поднялось. Мы словно заключили тайное соглашение о том, что ничего страшного не случилось. Как выяснилось, в этом искусстве замалчивания высший свет более чем преуспел: лозунг «Жизнь продолжается» был здесь негласным девизом. И сейчас, пребывая в древних стенах Замка, я это в какой-то степени понимала, ибо и хозяева, и большинство гостей здесь принадлежали к старым дворянским родам, уцелевшим в бесчисленных войнах, на которых сложили головы немало представителей прославленных семейств. Поколение за поколением эти семейства переживали катастрофы, оставляя наследников и тем самым продлевая свое существование.

– У вас слишком серьезный вид, дорогая, – сказала графиня, усаживаясь рядом со мной, – а я изо всех сил стараюсь всем поднять настроение. Вот уж нелегкая задача, если у тебя в кладовке лежит труп.

Ответной улыбкой я ее не одарила – мне показалось, что графиня лишь притворяется веселой. Она потрепала меня по руке:

– Не сомневаюсь, Крысоморд все уладит до вечера. Он сейчас как раз беседует с человеком из полиции. Скоро мы все будем наслаждаться свадебными торжествами. Разумеется, после короткой церемонии похорон. Леди Стэплфорд, кажется, принадлежала к французской знати? Интересно, она была католичкой? Неужто придется устроить пышную службу по всем канонам?

– Простите, вы сказали, что полиция уже здесь?

– Не волнуйтесь, дорогая, Крысоморд обо всем позаботится, вам не придется ни с кем общаться.

– Прошу прощения, – пробормотала я, поспешно поднявшись. – Мне нужно подышать свежим воздухом.

– Я вас понимаю, – кивнула графиня. – Здесь ужасно душно. Если свернете в саду на западную аллею, она выведет вас к кустам сирени, которая уже расцвела. Аромат там восхитительный!

По дороге я перехватила Роббинса, который направлялся в обеденный зал с запасом портвейна для джентльменов.

– Где мне найти графа?

– Он занят разговором с полицией, ваше высочество.

– Это мне известно. Где они?

Седые брови дворецкого поползли вверх, и последовала пауза. Несомненно, он сейчас боролся с искушением задать встречный вопрос даме из числа гостей – возможно, впервые в жизни.

– Вероятно, он в своем кабинете, ваше высочество.

Поскольку мы оба заняли выжидательную позицию, победа должна была достаться самому терпеливому, а я не собиралась отступать.

– Третья дверь налево по коридору в старом восточном крыле, – сдался в конце концов Роббинс. – Смею предположить, что в данный момент его сиятельство не желает, чтобы их беспокоили. Быть может, леди в малой гостиной изволят выпить еще чая? Буду рад прислать к вам служанок.

– Прекрасная идея, – кивнула я и устремилась прямиком к графскому кабинету, не позволив Роббинсу опередить меня и предупредить своего хозяина о готовящемся вторжении.

У прислуги, не работавшей в благородных домах, и у гостей, не привыкших там бывать, всегда вызывает затруднения вопрос, стучать или не стучать в дверь комнаты, в которой, предположительно, кто-то есть.

Ответ такой: стучать нельзя. Если тем, кто находится в комнате, нужно уединение, они сумеют дать это понять прислуге, и хороший дворецкий непременно предугадает такой момент. Если же у вас возникает необходимость постучать, значит, вам не следует входить – таково элементарное правило. В связи с этим я повела себя как августейшая особа, каковая имеет неоспоримое право быть там, где ей заблагорассудится, и просто вошла в небольшой графский кабинет.

Крысоморд сидел за широким письменным столом, у него за плечом стоял доктор Трип, а напротив них на низеньком деревянном стуле с обитым кожей сиденьем пристроился незнакомец в дешевом длинном пальто коричневого цвета – такую тряпку граф не бросил бы и своему псу в качестве подстилки. Незнакомец был высок, и умаститься на маленьком стуле ему явно было затруднительно. Когда я вошла, он сидел, изогнувшись в три погибели, склонившись вперед и комкая в руках – вернее, в двух здоровенных граблях – свою шляпу, а граф поглядывал в его сторону, уютно откинувшись на спинку кресла.

При моем появлении хозяин кабинета мгновение поколебался, но все-таки встал, чтобы должным образом поприветствовать августейшую гостью.

– Добрый вечер, – сказала я, обращаясь сразу ко всем присутствовавшим. – Мне только что сообщили, что прибыла полиция, и я, будучи одной из тех, кто обнаружил тело леди Стэплфорд, решила, что мои свидетельские показания могут пригодиться^[19].

– А вы… – начал полицейский, поднимаясь со стула – он все выпрямлялся, выпрямлялся и в конце концов почти достал макушкой до низкого потолка старинной комнаты.

Я покосилась на графа – тот неловко кашлянул, но все-таки представил меня. Полицейский слегка поклонился.

– Моя жена будет в восторге, – сказал он с улыбкой.

Я заметила, что граф поморщился. Зато мне показалось, что в больших карих глазах полицейского я увидела трезвый ум и иронию.

– Позвольте предложить вам присесть, – продолжил он, указав на свой стул.

– Нет, благодарю вас, – покачала я головой. – Стул выглядит ужасно неудобным.

– Леди весьма наблюдательна, – пробормотал полицейский.

– Мы почти закончили, – поспешно сказал Крысоморд с явным намерением от меня отделаться. – Не хотелось бы терзать ваш нежный слух подробностями прискорбного события.

– Со слухом у меня все в порядке, – заявила я. – И с нервами тоже. Трип, не соблаговолите ли принести для меня кресло из того угла?

Трип покосился на графа, который все еще стоял, нахмурившись самым суровым и грозным образом, затем на меня, застывшую с надменным видом. Будучи врачом, он, несомненно, знал о том, что в дикой природе самки опаснее самцов, а возможно, тут сыграл свою роль мой мнимый титул, но так или иначе я все же получила свое кресло, и все снова уселись.

– Так что же, инспектор? Насколько вы продвинулись в расследовании? – начала я.

– Старший инспектор Браунли, мэм. Граф сообщил мне, что покойная леди Стэплфорд отличалась слабым здоровьем и не переваривала устрицы, но, к сожалению, чрезмерная деликатность помешала ей в этом признаться.

– Тогда как же граф об этом узнал? – поинтересовалась я, а старший инспектор взглянул на меня с удивлением и благодарностью.

– Ее дальний родственник, Ренар Лафайетт, поделился со мной этими сведениями, – сказал граф. Слова его прозвучали резко и отрывисто, лицо окаменело – этот человек не привык, чтобы ему бросали вызов.

– Однако Ренар и сам был за обеденным столом. Он, несомненно, должен был заметить, что леди Стэплфорд подали устрицы, и вмешаться, не правда ли? Этот джентльмен сидел рядом со мной, и мы оба отлично ее видели со своих мест.

– Очевидно, он был слишком занят беседой с вами и ничего не замечал вокруг. – Граф перевел взгляд на полицейского: – Разумеется, сейчас он горько сожалеет и готов дать письменные показания, старший инспектор.

– Ренар Лафайетт много лет провел за границей, – напомнила я. – Сейчас он вернулся в Англию впервые за долгое время…

– Полагаю, непереносимость устриц проявилась у леди Стэплфорд в самом раннем возрасте, и он узнал об этом до отъезда. – Глаза графа полыхнули жгучей злостью – даже странно, что брови не вспыхнули от такого огненного взгляда.

– Насколько мне известно, у леди Стэплфорд были французские корни, однако же трудно себе представить, чтобы какой-нибудь нянечке пришло в голову кормить детей устрицами, – слегка усмехнулась я.

– Тем не менее… – начал граф, но я его перебила:

– В любом случае насчет аллергии на устриц у леди Стэплфорд стоит расспросить ее сына, мистера Бертрама.

– Он сейчас слишком расстроен, – сквозь зубы процедил Крысоморд.

– Настолько, что откажется поговорить с полицией по поводу убийства его матери? – нахмурилась я.

– Убийства? – повторил Браунли. – Никто не выдвигал подобной версии, уверяю вас, мэм.

– Ее выдвигаю я, старший инспектор. Когда Рори Маклеод, дворецкий из Стэплфорд-Холла, отпер дверь спальни в присутствии экономки, миссис Мерион, мы увидели тело леди Стэплфорд, застывшее в странной позе – будто перед этим она билась в агонии. А в комнате царил полный беспорядок.

– Все это указывает на смертельный аллергический приступ, не так ли, доктор? – спросил граф.

– Э-э… – сказал Трип.

– Тогда как объяснить появление пустой чашки на полу? – не унималась я. – Блюдце оказалось разбито, а какао, которое гостям подают перед сном, было выпито. Женщина, страдающая от приступа пищевой аллергии, не стала бы пить подобный напиток, вы не находите, доктор?

– Ну, мало ли… – пробормотал Трип, отступая к окну с таким видом, будто его загоняют в угол.

– А не находите ли вы, доктор, что агония леди Стэплфорд и количество рвоты, виденное нами в комнате, могут быть признаками отравления мышьяком? – Я повернулась к старшему инспектору: – Однажды я стала свидетельницей того, что произошло с кошкой, проглотившей отраву для крыс.

– Леди Стэплфорд не кошка! – воскликнул граф. – Что за ерунда?..

– Не кошка, разумеется, но, будучи человеком, она тоже является млекопитающим, а значит, симптомы отравления должны быть схожими.

– Раз возникли сомнения, мне нужно будет запросить разрешение на вскрытие, – сказал полицейский.

– Мы не позволим резать своих покойников! – немедленно вскочил граф. – Решительно заявляю вам – это недопустимо!

– Леди Стэплфорд не член вашей семьи, насколько мне известно, – парировала я. – Конечно, все дворянские роды Англии и Франции в какой-то степени связаны между собой родственными узами, но лишь в какой-то. В весьма относительной.

– Полагаю, мне все-таки придется побеседовать с ее сыном, ваше высочество, – вздохнул старший инспектор; граф открыл было рот, однако Браунли встал, не дав ему возразить. – Прошу прощения, но я настаиваю.

Крысоморд опустился обратно в кресло:

– Трип, дерните за шнур звонка, вызовите Роббинса. Нас вынуждают побеспокоить скорбящего сына.

Роббинс явился с виноватым видом – он был похож на лабрадора, которого застали за раскопками на лучшей клумбе в саду.

– Полагаю, мистер Бертрам Стэплфорд сейчас в кладовке, рядом с покойной матерью, – печально сообщил он.

– Это самое холодное место в доме, – пояснил доктор Трип старшему инспектору.

– Доблестной полиции это не помешает, – сказал граф дворецкому. – Старший инспектор желает с ним поговорить. Кажется, он употребил слова «я настаиваю».

– Я понял, ваше сиятельство.

Когда Роббинс ушел за Бертрамом, в кабинете воцарилась неловкая тишина. Браунли неустанно крутил в руках собственную шляпу, граф покашливал в усы, а Трип безуспешно пытался умаститься на подоконнике. Подоконник был узкий и жесткий, обе докторские ягодицы на нем никак не помещались.

Наконец дверь распахнулась и ворвался Бертрам – волосы взъерошены, глаза красные, лицо смертельно бледное, одежда помятая, как будто он в ней спал (вероятнее всего, так и было).

– Кто тут из полиции? Вы? – шагнул он к Браунли.

– Старший инспек… – начал тот, но Бертрам не дослушал:

– Какого черта вы творите?!

Граф снова вскочил из-за стола:

– Дорогой Бертрам, мне так жаль, что пришлось вас побеспокоить. Трип, принесите мистеру Стэплфорду кресло.

Доктор беспомощно огляделся в тесном кабинете.

– Не нужно мне кресло, – отмахнулся Бертрам. – Я хочу знать, что происходит.

Граф успокаивающе поднял ладони:

– Всего лишь небольшое недоразумение. Мы со старшим инспектором уже пришли к выводу, что ваша матушка скончалась от аллергии на устриц, но тут изволила прийти ее высочество и заявила, что это убийство.

– Правда? – Бертрам резко повернулся и устремил на меня пристальный взгляд карих глаз.

– Да, голубчик, понимаю ваше удивление, – сочувственно покивал граф и понизил голос, словно для того, чтобы я не услышала, хотя мы оба понимали, что это не сработает. – У юной особы богатое воображение.

Бертрам все еще смотрел мне в лицо.

– Богатое воображение?! – воскликнул он. – Но мою мать убили! Эфимия абсолютно права!

– Кто такая Эфимия? – поинтересовался Браунли.

– Понятия не имею, – развел руками граф.

И все взгляды обратились на меня.

Глава 21. О кошках, крысах и вдовах

– Служанка, – сказала я. – Некая служанка из Стэплфорд-Холла.

– Трип, позвоните Роббинсу, – потребовал граф, – пусть приведет эту всеведущую Эфимию сюда.

Бертрам растерянно таращился на меня.

– Лучше скажите, что нам нужна Мэри, – быстро повернулась я к доктору. – Мы зовем ее так для краткости.

– Да уж, так куда лучше, – проворчал граф. – Ну какой приличный человек, скажите на милость, наймет служанку по имени Эфимия? Это ж ни в какие ворота…

Мэри была доставлена в кабинет без промедления и, как обычно, тотчас заробела в окружении господ. Сделав неловкий книксен перед графом, она тихонько отступила поближе ко мне, чтобы обеспечить себе моральную поддержку.

– Насколько я понимаю, это ты нашла леди Стэплфорд, – сказал граф, даже не потрудившись обратиться к девушке по имени.

– Да, ваше сиятельство, – сдавленно проговорила Мэри.

– И ты же первой заявила, что это убийство, так, Эфимия?

Мэри обернулась ко мне – глаза у нее были, как блюдца.

– Не бойся, Эфимия, – улыбнулась я. – Граф всего лишь желает знать правду.

– Правду?.. – Она выглядела так, будто ее огрели оглоблей по голове.

– Почему ты решила, что леди Стэплфорд убили? – спросил Бертрам.

Мэри еще больше вытаращила глаза – мне показалось, они сейчас лопнут. Затем она перевела дыхание, полоснула по мне злобным взглядом и снова повернулась лицом к графу:

– Все дело в крысах, сэр.

– В крысах? – подал голос Браунли.

Мэри, до сих пор чудесным образом не замечавшая здоровенного полицейского, который скрючился, сложившись в несколько раз, на маленьком стуле, попятилась от неожиданности. Однако старший инспектор ободряюще улыбнулся ей, и уголки губ Мэри тоже поползли вверх.

– Ага, в крысах. Я выросла у дяди на ферме, потому что у мамаши нас было слишком много, она не могла всех прокормить в Лондоне. Так вот, дядя часто травил в доме крыс. Мышьяком. И твари эти помирали одна за другой. – Под конец голос Мэри обрел некоторую уверенность – она всегда открыто высказывала свое мнение, если не сомневалась в собственной правоте.

– То кошки, то крысы! – возопил граф. – Надеюсь, эта девица не пытается уподобить леди Стэплфорд грызунам?

Я видела, как напряглась спина Мэри, и поспешила вмешаться, чтобы подруга не бросилась отстаивать свою точку зрения.

– По-моему, об этом судить доктору, а не нам, – сказала я.

– Да, доктор Трип, – сказал старший инспектор Браунли, – как вы думаете, можно ли сравнить симптомы, проявившиеся у леди Стэплфорд, с симптомами крыс, умирающих от отравления мышьяком?

Трип оттянул пальцем воротничок, будто ему сделалось душно. Его очки воспользовались этим, чтобы соскользнуть с кончика носа, но он вовремя их поймал.

– Итак, доктор? – насупился граф.

– Да, доктор, каково ваше мнение? – добавил свой вопрос Бертрам.

– Э-э… – сказал Трип. – Не смогу ответить вам точно, пока не сделаю вскрытие, а лорд Стэплфорд дал мне понять, что это неприемлемо.

– Подобные решения должен принимать я, а не он. – Старший инспектор, встав со стула, выпрямился во весь немалый рост. – А пока извольте высказать свое предварительное мнение.

Доктор вжался спиной в оконное стекло.

– То, о чем вы спрашиваете, весьма вероятно… – пролепетал он.

– Трип! – рявкнул граф.

– … но я ничего не могу утверждать без вскрытия.

Полицейский обратил взор на Бертрама:

– Вы, сэр, тоже склонны считать, что это было убийство. У вас есть какие-нибудь предположения о том, кто мог отравить вашу матушку или хотя бы почему она привлекла внимание отравителя?

– Я понятия не имею, как у отравителей устроены мозги, – проворчал Бертрам. – Но если вас интересует, были ли у моей матушки недоброжелатели в этом Замке, могу сказать вам, что они с Ренаром Лафайеттом с давних пор питали друг к другу взаимную неприязнь. Их вражда началась еще до моего рождения.

– Не тот ли это Лафайетт, который дал показания, что у леди Стэплфорд была аллергия на устриц, ваше сиятельство? – спросил Браунли.

– Что за чушь?! – воскликнул Бертрам. – Моя мать была наполовину француженкой, она всю жизнь ела устриц!

Старший инспектор шагнул к столу графа:

– Сдается мне, это дело не такое очевидное и простое, каким казалось поначалу. Я пришлю полицейскую карету за телом леди Стэплфорд и получу у коронера ордер на вскрытие. Прошу всем оставаться в Замке, его никто не должен покинуть – ни семья владельцев, ни гости, ни прислуга. Поскольку час уже поздний, я вернусь завтра с сержантом, и мы начнем опрашивать всех, кто может что-то знать, чтобы как можно скорее раскрыть это дело.

– Я позвоню главному констеблю^[20]! – пригрозил граф.

– Как вам будет угодно, – кивнул Браунли. – Я и сам с ним поговорю. – Он наконец водрузил шляпу на голову, кивнул всем собравшимся и попросил Роббинса оказать ему любезность – проводить до выхода, – чем дворецкий охотно воспользовался, чтобы сбежать подальше от графа, багрового от ярости.

Едва они ушли, Крысоморд набросился на Мэри:

– Убирайся прочь! Иди работай. Я поговорю с твоим хозяином!

Мэри подхватила юбки, а через секунду ее и след простыл.

– А ты, Трип? Ты смеешь называть себя доктором? – бушевал граф. – Да ты шарлатан распоследний! Коновал! Сопляк! Олух царя небесного! Я сделаю так, чтобы ты больше никогда в жизни не получил работу в этих краях. Тупица! Дубина неотесанная! Теперь вся эта толпа останется в моем замке, тут будут рыскать полицейские, а у нас еще чертова свадьба на носу!

Бертрам громко кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Мне так жаль, ваше сиятельство, что смерть моей матушки причинила вам столько неудобств, – произнес он ледяным тоном. – Можете не сомневаться, я так же, как и вы, не желаю оставлять ее в этом Замке, а равно отдавать полиции, и при первой же возможности перевезу в фамильную часовню. При этом я не намерен стоять в стороне и сделаю все, чтобы ее убийца не ушел от правосудия, даже если это помешает предстоящим свадебным увеселениям. Надеюсь, по зрелом размышлении вы согласитесь, что я прав.

С этими словами Бертрам развернулся к графу спиной и предложил мне руку, а я была безмерно счастлива сбежать вместе с ним.

Глава 22. По ком не звонил колокол

Бертрам шагал вперед стремительно и не останавливался, пока мы не оказались на террасе. Оттуда я деликатно увлекла его на западный склон. Сияние заходящего солнца окрасило облака у нас над головой в розовый цвет; в саду упоительно пахло сиренью. Густо поросшие травами лужайки убегали к западу; где-то в отдалении мелодично журчал фонтан. При других обстоятельствах этот вечер можно было бы назвать чудесным и даже романтическим, но я чувствовала, что Бертрам дрожит от злости.

– Мне так жаль… – начала я.

Он резко остановился и повернулся ко мне лицом:

– Это я должен перед тобой извиниться, Эфимия. Нельзя было ставить под сомнение твои слова об убийстве.

– Вы были потрясены смертью матери и отреагировали вполне естественным образом.

Бертрам свернул к скамейке под плакучей ивой и жестом предложил мне сесть рядом с собой. Отсюда не видно было Замка, и мне показалось, что он выбрал это место нарочно. Мое сердце, всегда надежное и верное, теперь вдруг ускорило биение.

– Мне неприятно думать, что кто-то мог настолько невзлюбить мою мать, чтобы пойти на преступление, – сказал Бертрам.

– Нет, конечно, это невозможно, – вежливо отозвалась я.

– Эфимия, перестань меня перебивать, – отрезал он в своей привычной манере.

Это напомнило мне старые добрые времена, и я даже невольно улыбнулась. Бертрам тоже усмехнулся:

– Знаешь, с тобой было гораздо проще общаться, когда ты была экономкой. Не то чтобы ты сама тогда казалась простой, но теперь-то ты принцесса…

– Я по-прежнему Эфимия Сент-Джон.

– Не уверен, – пробормотал Бертрам. Он посмотрел на меня оценивающе – совсем не так, как смотрел Ричард Стэплфорд, а как человек, пытающийся разглядеть старого друга в новом обличье. – Ты играешь роль леди так, будто ею родилась. Кто твои родители? Ты никогда о них не рассказывала.

– Мой отец был викарием, сельским священником. А у матери… – я помедлила, подбирая нужные слова, – обширный круг знакомств. Ей хотелось, чтобы я научилась вести себя, как истинная леди, хотя нам это вовсе не по чину. И она давала мне уроки.

– Она проделала чертовски хорошую работу, – искренне похвалил Бертрам. – Не будь мы знакомы, у меня бы и сомнений не возникло, что ты действительно августейшая подруга Риченды. Однако теперь, боюсь, обман раскроется.

– Надеюсь, что нет, – сказала я. – Иначе это будет иметь катастрофические последствия не только для меня, но и для Риченды с ее свадьбой. Остается уповать на то, что я сумею раскрыть это убийство до того, как полиция начнет задавать опасные вопросы.

Бертрам вдруг начал смеяться – сперва это было всего лишь хихиканье, а через несколько секунд он уже хохотал в голос, откинув голову назад и всецело отдавшись веселью. Я забеспокоилась – думала, у него приключилась истерика, – и даже набралась смелости дать ему пощечину, чтобы привести в чувство, но Бертрам перестал хохотать так же внезапно, как начал, и вытер слезы, выступившие от смеха.

– Эфимия, тебе кто-нибудь говорил, что ты такая одна на миллион? Нет, на миллиард!

– Полагаю, я немного не вписываюсь в рамки того, что принято называть нормой, – скромно сказала я.

Бертрам взял меня за руку:

– О нет, не надо, а то я опять не сдержусь! Лучше поделись своим планом дальнейших действий. Он наверняка у тебя есть.

– Ну, это не то чтобы план… Я все время прокручиваю в голове последние события, и у меня все время что-то не сходится.

– Объясни подробнее, – потребовал он, сосредоточив на мне все свое внимание.

– Что ж… Мэри должна разузнать, кто разносит гостям перед сном какао и как это здесь вообще делается. Кажется, служанка по имени Люси, которая отвечает за наш коридор, слишком застенчивая – настолько, что боится заходить в комнаты и оставляет чашки под дверью.

– А там, в коридоре, кто угодно может подсыпать в них яд, – подхватил Бертрам.

– Вот именно. Нам известно, что ваша мать, Риченда и я разошлись по своим спальням раньше, чем большинство мужчин.

– Ричард и Типтон были заняты ссорой в бильярдной.

– В котором часу это было? – спросила я. – Типтон приходил на наш этаж. Он был пьян, нес полнейшую чушь и предложил Мэри провести с ним его последние холостяцкие ночи.

– Должно быть, он так напился, что потерял здравый смысл, – покачал головой Бертрам. – Риченда при этом присутствовала?

– Я же сказала, что он был пьяным, а не полоумным.

Бертрам криво усмехнулся:

– Тогда, должно быть, он спустился и устроил свару с Ричардом позже. Интересно, почему не пошел сразу в постель?

– Должно быть, случилось что-то непредвиденное, – предположила я. – Что-то заставило Типтона срочно найти Ричарда и пообщаться с ним.

– И что же это могло случиться настолько важное?

– По-моему, будучи нетрезвыми, мужчины могут счесть важными самые нелепые дела, разве нет?

– Да. – Бертрам вздохнул. – Типтон, конечно, не полоумный, но и разумным я бы его не назвал.

– Так или иначе, мы сумеем выстроить более или менее логичную версию произошедшего лишь после того, как Мэри добудет сведения о доставке какао гостям перед сном.

– Когда она об этом расскажет?

– Полагаю, когда сегодня вечером придет в мои апартаменты.

Бертрам кивнул:

– Постараюсь пробраться к тебе незаметно.

Я уже готова была обрушить на него поток возражений, но все-таки речь шла об убийстве его матери, и у меня не было права держать Бертрама в стороне от расследования. К тому же раньше мы в таких делах были неплохой командой.

– Кое-что не дает мне покоя, – сказала я. – Почему ваша матушка не позвонила в колокольчик, чтобы позвать слуг, когда ей стало плохо?

– Возможно, потому, что страдания были невыносимыми? – проговорил Бертрам, помрачнев.

– Но шнур висит прямо над кроватью, – заметила я.

– Ты хочешь сказать, что она позвонила и никто не отозвался? – ошеломленно спросил он.

– Насколько мне известно, слуг на ночь запирают в отведенной им части Замка, которая соединена с господскими помещениями одним-единственным коридором.

– Нет, – покачал головой Бертрам, – слуги не могли уйти к себе так рано, когда в доме столько гостей. Кроме того, система оповещения здесь обширная – шнуры звонков протянуты до людской, а если кто-то из слуг не услышит, есть Роббинс, который ночует на господской половине. Колокольчики есть и в его комнате, так что он-то обязательно услышал бы.

– А он спит достаточно чутко?

– Можешь не сомневаться – граф наверняка позаботился о том, чтобы колокольчики звучали оглушительно.

– Значит, должна быть другая причина, по которой леди Стэплфорд не смогла позвать на помощь, – сказала я.

– Единственная причина, – подхватил Бертрам. – Кто-то отсоединил колокольчик от шнура.

Мы уставились друг на друга.

– Ключ от спальни леди Стэплфорд должен быть у Рори, – сказала я.

– А мы можем быть уверены, что это единственный ключ? – спросил Бертрам. – Обычно в таких огромных домах всегда есть дубликаты или мастер-ключ ко всем замкам.

– Нам нужно сейчас же проверить колокольчик, пока преступник не вернулся в спальню леди Стэплфорд и не замел следы.

– Согласен. Если колокольчик не сработает, это будет весомым доказательством того, что мою мать убили.

Я встала со скамейки:

– Идемте искать Рори.

Глава 23. Слуга и господин

– Нет, – сказал Бертрам. – Я пойду в дом и велю Роббинсу передать Рори, что мы ждем его на западной аллее.

– Но ведь будет быстрее, если мы… – начала я.

– Рори – слуга, Эфимия, а ты – леди. И речи не может быть о том, чтобы ты бегала по людской в поисках лакея.

– А Роббинсу это не покажется странным?

– Роббинсу хорошо платят, чтобы он выполнял приказы, а не обдумывал их. Обычно все слуги так и поступают.

Я осталась одна в размышлениях о том, как мой будущий муж отнесется к призыву встретиться со мной и с мистером Бертрамом в кустах. О том же, как я теперь буду смотреть в глаза Роббинсу, мне и вовсе думать не хотелось. Временами меня очень радует, что человек не наделен способностью читать чужие мысли. Готова признать, что такая способность очень пригодилась бы в деле обнаружения истины, однако пагубные последствия свели бы на нет любой положительный эффект.

Бертрам вернулся быстро. Он так запыхался, что, усадив его, я скрестила пальцы, загадав, чтобы к тому времени, как явится Рори, он успел отдышаться и прийти в себя.

Удача, однако, была не на моей стороне – Рори появился почти сразу, бегом преодолев расстояние от Замка до нас.

– Что случилось? – спросил он у меня и тут увидел задыхающегося Бертрама – тот, к счастью, был на скамье у меня за спиной, а не у моих ног. Рори, тем не менее, нахмурился. – Эфимия! – В его голосе звучали злость и подозрение.

– Отлично, Маклеод, вы уже здесь, – сказал Бертрам. – Нам нужна ваша помощь.

– Р-разумеется, сэр-р, – отозвался Рори, и раскатистый звук «р» был опасным признаком – шотландский акцент в его речи проявлялся так сильно, только если он нервничал.

– Извините, мне нужно отдышаться, дайте минутку. – Бертрам прижал ладонь к груди и несколько раз глубоко вздохнул.

Я поспешно села рядом с ним:

– Вы плохо себя чувствуете?

Он слабо улыбнулся мне, по-прежнему тяжело дыша:

– Кажется, последние события выбили меня из колеи. Сердце расшалилось, оно у меня не слишком здоровое.

– В таком случае, вам не следует перенапрягать его в делах, подобных тому, которым вы сейчас заняты… сэр, – процедил Рори.

Я наступила ему на ногу:

– Мы с мистером Бертрамом обсуждали убийство его матери. У нас есть подозрение, что колокольчик в комнате прислуги кто-то отсоединил от шнура в ее спальне. Ключ еще у тебя?

– Ай. Миссис Мерион хотела его забрать, но стоило мне намекнуть, что полицейские непременно захотят, чтобы их проводили в эту спальню, и станут задавать вопросы, как она тотчас решила, что пусть лучше ключ будет у мужчины, предпочтительно из Стэплфорд-Холла.

– Весьма хитро, – похвалил Бертрам. Теперь он дышал чуть ровнее. – Вы не знаете, есть ли от этой спальни другие ключи?

– Я навел справки, – сказал Рори. – Экономка не уверена в ответе. Спальня находится в крыле, относящемся к самой старой части здания.

– Значит, – подхватила я, – здесь могли появиться сотни дубликатов задолго до прихода миссис Мерион на эту должность. Меня всегда удивляло, почему старинные дома не грабят каждый день, ведь у них проблемы с охраной безопасности.

Рори странно взглянул на меня, но промолчал.

– Извольте проводить нас в спальню моей матери, Маклеод, – сказал Бертрам. – Нам нужно проверить, исправен ли звонок.

– Тогда лучше сделать так: возьмите ключ, а я пойду в помещение для прислуги и послушаю, зазвенит ли колокольчик. Дайте мне десять минут, потом дергайте за шнур. После этого я поднимусь к вам и расскажу, что произошло.

Бертрам слегка побледнел, но все же кивнул.

В коридоре, где находилась спальня покойной леди Стэплфорд, был слышен храп.

– Неужели Риченда еще спит? – спросила я, когда мы остановились у двери. – Доктор Трип дал ей снотворное, но это было много часов назад.

Бертрам дрожащей рукой поднес ключ к замочной скважине.

– Надеюсь, это все-таки Риченда храпит, – пробормотал он. – Не хотелось бы встретиться с призраком моей матушки. У нее и при жизни-то характер был не ангельский.

Я огляделась – коридор был пуст. Мы вошли в спальню и закрыли за собой дверь. В ноздри сразу ударил запах лаванды: кто-то не только унес испачканное постельное белье, но и вычистил всю комнату. Саквояжи леди Стэплфорд стояли у изножья кровати. Я заглянула в платяной шкаф – там было пусто, все ее вещи собрали и упаковали.

– Здесь кто-то был до нас, – констатировала я очевидное. – Наверное, и звонок исправили.

Бертрам, взглянув на часы, дернул за шнур колокольчика для прислуги. Мы принялись ждать. Находиться в этой комнате нам обоим было неуютно, и, казалось, прошло очень много времени, прежде чем наконец появился Рори.

– Тишина, – отчитался он, переступая порог. – Никакого звона.

– Стало быть, тот, кто приводил в порядок эту спальню, не знал, что колокольчик не работает, – развел руками Бертрам.

– Наверное, это графиня прислала сюда горничных, – сказала я. – Я пыталась убедить ее, что нужно все оставить как есть, но она, видимо, не смогла смириться с тем, что в Замке будет грязная комната.

– Сейчас лето, – напомнил Рори. – Стесняюсь сказать, но вонь отсюда быстро распространилась бы по соседним помещениям. Извините, сэр, но эта комната была в ужасном состоянии.

– Догадываюсь, – проворчал Бертрам. – Они и мамино тело обмыли, прежде чем позволили мне… – Он вдруг пошатнулся, и Рори поддержал его под локоть.

– Давайте-ка я отведу вас в вашу спальню, сэр. Может, доктор еще не уехал. Эфимия, сбегай узнай, пожалуйста.

– Нет-нет, пустяки, – пробормотал Бертрам. Он отступил на шаг от Рори, попытался устоять самостоятельно – и рухнул на кровать.

– Эфимия! – воскликнул Рори.

– Уже бегу! – Я бросилась в свои апартаменты и дернула шнур звонка.

К моему удивлению, вместо Мэри явился Роббинс.

– Чем могу быть полезен, ваше высочество? – спросил он, и вид у него при этом был напуганный, какой и должен быть у мужчины, который боится, что его сейчас заставят разбираться со всякими таинственными женскими штучками, вроде шпилек, булавок и завязочек.

Я вкратце рассказала ему, что Бертрам почувствовал себя плохо и ему нужен врач.

– Надеюсь, его не тошнит, ваше высочество? – забеспокоился Роббинс.

– Сердце, – коротко сказала я.

– Слава богу! – вырвалось у дворецкого. – Прошу прощения, ваше высочество, но в противном случае наша повариха…

– Роббинс, позовите врача! – властно перебила я.

Он отвесил такой поклон, что чуть не уткнулся носом в собственные коленки, и поспешил прочь со скоростью, которая позволяла ему не сорваться на бег и сохранить профессиональное достоинство.

На меня внезапно навалилась усталость, и я опустилась на кровать. Шторы в моей спальне никто не потрудился задернуть – за окном черные ночные тени постепенно завладевали небом. У меня не было времени выяснить, как именно сломан сигнальный механизм звонка, но Рори уже запер комнату покойной леди Стэплфорд, когда уходил оттуда с Бертрамом, так что пришлось это отложить на утро. Мне хотелось, чтобы пришла Мэри и помогла переодеться, но я боялась опять потревожить Роббинса. Надо было, конечно, спросить у него, почему на мой вызов ответил он, а не Мэри, но я тогда была слишком занята мыслями о Бертраме. Оставалось надеяться, что Мэри не слишком увлеклась расследованием и скоро вернется сама.

Я пересела в кресло у окна, откинулась на спинку и принялась ждать. Отсюда открывался чудесный вид на сады в сумерках. Можно было не сомневаться – Мэри знает, что я нуждаюсь в ее помощи, и прибежит, как только освободится. Я невольно скрестила пальцы, загадав, чтобы Бертрам поправился. Намеки на то, что у него слабое здоровье, я слышала и раньше, но не принимала их всерьез, поскольку Ричард часто дразнил младшего брата, заявляя, будто тот изнеженный, как кисейная барышня, оттого что матушка его разбаловала. В конце концов я и сама в это поверила. Мне ни разу не доводилось видеть Бертрама больным, хотя я вспомнила, что при нашей первой встрече они с Ричардом как раз говорили о его слабом здоровье. Теперь мне подумалось – что, если именно эта общая беда и свела его так близко с мисс Уилтон?^[21] У меня вдруг защипало глаза от подступивших слез. Только бы Бертрам не разделил ее судьбу…

Я сидела, смотрела в окно, но ничего там не видела – перед моим мысленным взором мелькали картины воспоминаний о том, как мы с Бертрамом вместе вели расследования, спорили, смеялись.

Потом усталость все же победила, поскольку следующее, что я помню, – это кромешная тьма в комнате, лишь остывающие угли переливаются огоньками в камине. Сна не было ни в одном глазу, а волосы у меня на затылке вдруг встали дыбом. Что-то вывело меня из дремотного состояния в один миг, но я не понимала, что.

Появилось неприятное ощущение, что я не одна в спальне. Однако с тех пор как я начала работать на Стэплфордов, в темноте подобное чувство у меня возникало уже не раз, так что в панику, не в пример любой другой женщине на моем месте, я не ударилась.

Во-первых, я намеренно замедлила дыхание, чтобы тот, кто проник в мою комнату, – оставалось лишь уповать на то, что это простой грабитель, – подумал, что я сплю; во-вторых, изо всех сил напрягла слух, а в-третьих, мысленно представила себе всю обстановку комнаты и попыталась вспомнить, какими предметами можно воспользоваться в качестве оружия и где они находятся. Единственное, что в тот момент пришло мне на ум, – это тяжелый гребень для волос на туалетном столике слева от меня. Справа должен был находиться еще один столик, поменьше, с вазой, но я сомневалась, что в темноте смогу добраться до него с одного прыжка и схватить вазу с первой попытки.

В глубине души я надеялась, что это Мэри, которую совесть заставила в ночи вспомнить о своих служебных обязанностях, прокралась в мою спальню, но было очевидно, что она взяла бы с собой свечу.

Таинственный незнакомец, вероятно, заметил, что частота моего дыхания изменилась в тот момент, когда я проснулась, и замер на месте, потому что его собственное дыхание я почти не слышала – он как будто старался не дышать. Значит, это точно была не Мэри.

Я изо всех сил напрягала слух, но сердце у меня в груди колотилось так громко, что я невольно дивилась, как это оно не перебудило весь дом. Раздались шаги. Кто бы это ни был, он двигался чрезвычайно медленно и осторожно. Может, все-таки грабитель? Зная, что эти апартаменты занимает особа королевской крови, у которой наверняка полно драгоценностей, какой-нибудь вор вполне мог рискнуть. Но грабитель тоже никак не обошелся бы без света.

Еще один шаг. Человек определенно приближался ко мне. Время вдруг растянулось до бесконечности. Я пыталась найти хоть один довод в пользу того, что незнакомец вовсе не желает причинить мне вред. Тщетно. И снова шаг. Мои мышцы напряглись, готовясь действовать. Шаг. Он теперь совсем рядом со мной.

Я вскочила и ринулась в ту сторону, где, по моим представлениям, должен был лежать гребень для волос. Но поворот в полной темноте и спешка лишили меня чувства ориентации в пространстве. Я угодила прямо в объятия незнакомца.

Глава 24. Встреча во мраке

Стальные руки сомкнулись вокруг, я почувствовала, как мои ноги отрываются от пола, а в следующий миг меня швырнули на кровать. Я проворно скатилась с нее – за секунду до того, как он бросился следом. Я говорю «он», ибо никакая женщина не смогла бы похвастаться такой физической силой. Мой враг, зарычав от ярости, устремился за мной – я нырнула под кровать, но он двигался необычайно быстро и успел ухватить меня за лодыжку железной хваткой. Я рванулась, пытаясь уцепиться за ножку кровати, но пальцы мои во тьме поймали пустоту. Он дернул меня к себе. Я перевернулась на спину и забилась, пытаясь уцепиться за низ матраса. Ничего не вышло. Меня сковал ужас при мысли о том, что он намерен сделать дальше.

Враг почти вытащил меня из-под кровати, но в последний момент мне все-таки удалось ухватиться за что-то гладкое и холодное. Он до сих пор крепко держал меня за лодыжку, теперь же одна его рука переместилась на мое бедро, а другой он прижал к полу мою правую кисть. Лишь по чистой случайности предмет, который мог послужить оружием, оказался у меня в левой руке, и я уже поняла, что это такое. Вынырнув из-под матраса, я изо всех сил обрушила на голову нападавшего ночной горшок. Горшок разлетелся на тысячу глиняных осколков, и хватка на моей ноге тотчас ослабла. Я дернулась изо всех сил – откуда они только взялись? – сбросила с себя тяжелое, обмякшее тело мужчины, вскочила и ринулась к двери.

Чувство ориентации в пространстве снова меня подвело: я налетела на маленький столик, находившийся совсем в другой стороне, да так, что он закачался. Зато к этому времени мои глаза уже привыкли к темноте – я разглядела не пострадавшую, по счастью, вазу, схватила ее и, развернувшись, бросилась на врага. Он только-только поднялся с пола. Судя по звуку, ваза угодила ему в живот. А мне наконец удалось набрать достаточно воздуха в легкие – и я заорала изо всех сил.

Для напавшего на меня негодяя это стало последней каплей – я услышала, как он задергал дверную ручку, а затем топот его ног стал стремительно удаляться по коридору. В мою спальню из распахнутой двери хлынул свет. Я пошатываясь добралась до двери и прислонилась к косяку. В коридоре никого не было. Отдышавшись, я оглядела свое платье, пришедшее в полный беспорядок. Растрепанные волосы свешивались мне на глаза.

Закрыв дверь, я включила в спальне газовый свет, опустилась в кресло у камина и поворошила кочергой угли. Руки у меня тряслись, теплее не становилось, тогда я стянула с кровати покрывало, закуталась в него, как в кокон, и принялась ждать, когда придет Мэри или настанет утро. Ложиться спать я, конечно, не собиралась – мне казалось, что я никогда уже не смогу нормально заснуть.

Я еще три раза возвращала к жизни затухающий огонь в камине, прежде чем дверь наконец открылась и в щель просунулась голова Мэри.

– Ох ты боже мой! – выдохнула она. – Ни за что не поверишь, как я провела ночь!

При виде знакомой милой мордашки я не выдержала и разревелась. Мэри вмиг очутилась рядом со мной, обняла и только теперь разглядела, в каком состоянии я пребываю.

– Господь милосердный, Эфимия! Что с тобой?

Мне не сразу удалось побороть рыдания и всхлипы, но в конце концов я ухитрилась поведать ей о ночных событиях в этой спальне.

– И он тебе больше ничего не сделал? – озабоченно спросила Мэри под конец, взяв мое лицо в ладони и заглянув в глаза. – Ты можешь рассказать мне все, Эфимия. Я о тебе позабочусь.

Этими словами она добилась нового всплеска рыданий с моей стороны, но сквозь слезы я заверила ее, что напавший мужчина всего лишь напугал меня до смерти и поставил пару синяков.

– Думаю, он не собирался этим ограничиваться, – всхлипнула я напоследок, – только ночной горшок лишил его способности соображать. Слава богу, граф с графиней такие старомодные… – Я попыталась изобразить улыбку.

– Жалко, что горшок был пустой, – проворчала Мэри. – А еще лучше было бы, если б какой-нибудь черепок воткнулся в негодяя по самое некуда. – Она слегка отстранилась. – Ты знаешь, кто это был?

Я покачала головой:

– Было темно, и он не произнес ни слова.

– Ясно. – Мэри выпрямилась и шагнула к двери. – Побегу звать на помощь – будем все вместе ловить этого душегуба.

– Стой! Не надо! – Я поспешно вскочила, но обнаружила, что ноги меня держат еще не слишком хорошо: пошатнувшись, я налетела на маленький столик и чуть его не опрокинула.

Мэри помогла мне сесть обратно в кресло.

– Почему не надо, Эфимия? Если где-то здесь бродит маньяк, мы все в опасности.

– Полицейские сразу начнут расследование. Они будут задавать мне вопросы.

Мэри со вздохом опустилась в кресло по другую сторону камина:

– Весь этот чертов маскарад, затеянный Стэплфордами, нам здорово мешает, да?

– Я не могу позволить кому бы то ни было узнать, кто я такая на самом деле, – сказала я, и в этом было больше смысла, чем могла догадаться Мэри.

– Но нельзя же ничего не делать! – воскликнула она. – Я пойду будить Роббинса, и плевать, если поднимется переполох. А потом вернусь на половину прислуги – Рори должен знать, что с тобой стряслось.

– А с тобой-то что случилось этой ночью? – спросила я.

– Ничего такого важного, – отозвалась Мэри тем самым демонстративно беспечным тоном, который всегда свидетельствовал о том, что она влипла в неприятности.

– Нет уж, давай рассказывай, – потребовала я. – Это может быть важно.

– О, мы с Мерритом всего лишь вышли прогуляться, полюбоваться видами, а перед нами заперли все двери в Замке.

– Ну да, полюбоваться видами, – улыбнулась я, на этот раз искренне. – А часов вы, наверное, не наблюдали?

– Еще как наблюдали. Но какой-то негодник запер дверь, выходящую в сад, раньше положенного времени. Кто-то просто решил над нами поиздеваться.

– Или кто-то хотел сделать так, чтобы тебя точно не оказалось поблизости, когда он явится ко мне.

– Но я же могла разбудить Роббинса, чтобы впустил нас.

– Но ты этого не сделала. Кто-то знал тебя достаточно хорошо и был уверен, что ты уладишь дело самостоятельно, не причиняя никому беспокойства. Так как же вы с Мерритом вошли в Замок?

– Вход в один из погребов под кухней оказался не заперт. Меррит до сих пор там. – Мэри приняла решительный вид. – А теперь слушай, что мы будем делать дальше, и не вздумай возражать.

В итоге она провела остаток ночи в моей спальне на самодельной постели, а бедняга Меррит все это время простоял на страже за дверью в коридоре, получив суровый приказ незаметно исчезнуть до появления горничных поутру.

Под подушкой у Мэри лежал кухонный нож, который он для нее раздобыл.

Глава 25. Беспощадный утренний свет

Мэри строго заявила мне, что я провела кошмарную ночь, а потому не должна спускаться к завтраку.

– Но я хочу есть, – сказала я.

– Тоже мне романтическая героиня! Ты сейчас должна рыдать и стенать на все лады, а тебе тосты с повидлом подавай!

– Омлет и сосиски, пожалуйста.

Мэри вздохнула:

– Ладно, попробую свистнуть для тебя порцию. Но имей в виду: утонченные юные леди, если они плохо спали ночью, не требуют по утрам зажарить им пару кабанчиков.

– Спасибо, Мэри.

– И еще я приведу к тебе Рори.

– О нет! – вырвалось у меня.

– Предпочитаешь мистера Бертрама?

Я в отчаянии откинулась на подушку, одновременно обнаружив еще пару синяков, которых раньше не замечала.

– Вот-вот, – покивала Мэри, – уж лучше Рори, чем Бертрам. Потому что Бертрам устроит погоню по всему Замку за сбежавшим злодеем, прежде чем мы успеем его остановить.

– Тогда хотя бы расскажи Рори, что тут случилось, перед тем как его приведешь, – попросила я. – А то мне невыносимо будет пережить все это снова, пусть даже на словах.

– Хочешь, чтобы он расправился с гонцом, который принесет дурные вести? – надулась Мэри. – Ну ладно. Только ты сиди здесь, в постели, никуда не высовывайся, а если сюда явится кто-нибудь, кроме нас с Рори, кричи караул во всю глотку!

Я кивнула:

– Хорошо, но не думаю, что злодей решится повторить нападение при свете дня.

– Это зависит от того, насколько сильно ты ему помешала. – С таким не слишком-то утешительным заявлением Мэри удалилась, оставив меня одну.

Дожидаясь, когда она вернется с Рори, я прокручивала в голове ночные события, пытаясь восстановить мельчайшие детали. Память меня и раньше подводила, а сейчас, при дневном свете, мне трудно было восстановить последовательность и место действий в темноте. Я изо всех сил старалась что-нибудь припомнить о человеке, который на меня напал, но к тому времени, как пришли Мэри и Рори, могла с уверенностью сказать лишь одно.

– От него пахло виски! – выпалила я, едва Рори переступил порог. – Тогда я на это не обратила внимания, а теперь… – Договорить мне не удалось, потому что Рори сгреб меня в медвежьи объятия.

Поверх его плеча я увидела, как лицо Мэри медленно расплывается в восторженной улыбке.

– Может, мне оставить вас вдвоем? – радостно поинтересовалась эта бесстыдница.

Рори и бровью не повел в ее сторону.

– Ты увер-рена, что тебе не понапричиняли сер-рьезного вр-реда, моя бонни лэсс^[22]? – спросил он меня, а я взглянула в зеленые лучистые глаза, почувствовала себя в полной безопасности и со вздохом невероятного облегчения уткнулась лицом в его плечо.

– Уверена, – проговорила я задушенным голосом.

– Мэри, войди уже и закрой за собой дверь, – велел Рори. – Чего стоишь, как неродная?

– Просто боюсь вас вспугнуть, – осклабилась Мэри.

– Позволь сообщить тебе, что мы с Эфимией помолвлены и, как только все это безобразие закончится, сыграем свадьбу.

– Рори! – вырвалось у меня.

– Ай, я помню, мы условились пока никому об этом не говорить, но Мэри сумеет сохранить наш секрет.

Я, отстранившись, с сомнением взглянула на него.

– Ай, ну ладно. Она точно сохранит наш секрет, если не хочет потерять работу, – сказал он.

– А Бертрам знает? – полюбопытствовала Мэри, и я в этот момент с удовольствием запустила бы в нее вазой, если бы та не была разбита.

– Ты рассмотрела нападавшего? – спросил Рори. – Хотелось бы мне с ним встретиться в тихом уголке!

– Кажется, это точно был не Типтон. Он не такой массивный, и, как мы знаем, его нападения заканчиваются более… эффективно.

– Откуда знаем? – удивилась Мэри.

– Мы считаем, что это Типтон избил миссис Уилсон до смерти^[23], – кратко пояснил Рори и даже не обратил внимания, что Мэри тихо охнула. – Только, пожалуйста, не болтай об этом. Будь у нас достаточно доказательств, Типтон уже болтался бы в петле.

– Мне кажется, на меня напал человек, непривычный к таким делам, – продолжила я. – Я все-таки вырвалась, хоть и пришлось отчаянно отбиваться.

– Гм, – сказал Рори. – Значит, нашего старого знакомца с Шотландского высокогорья тоже можно исключить?

– Определенно, – кивнула я. – В любом случае, у него нет причин на меня нападать.

– Вы про кого? – не поняла Мэри. – Про Мюллера?

Рори снова ее проигнорировал.

– Ты сказала, от него пахло виски? – обратился он ко мне.

– Хочешь сказать, это была просто пьяная выходка? Однако кто-то позаботился о том, чтобы в Замке заперли двери и Мэри с Мерритом остались в саду, – напомнила я.

– И этот кто-то подозрительно много знал о Мэри с Мерритом, – подхватил Рори. – Значит, на тебя напал один из Стэплфордов или их приспешник.

– Бертрам вроде бы приболел, – заметила Мэри, не оставлявшая попыток поучаствовать в разговоре.

– Ай, прикован к постели сердечным недугом, – зло проворчал Рори. – Пойду-ка проверю, на месте ли он.

Я удержала его за руку:

– Не делай глупостей.

– Вы много времени проводили наедине, Эфимия. Совершенно очевидно, что он к тебе неравнодушен. Быть может, ночью спиртное ударило ему в голову, и он не смог совладать с собой?

– У нас в людской говорят, что у мистера Бертрама слабое сердце, – снова подала голос Мэри.

– Ты и сам видел, как ему вчера было плохо, – сказала я.

– Может, и так, – покачал головой Рори, – но я не стал бы его исключать из списка подозреваемых. Все, Эфимия, больше ты не останешься наедине ни с одним мужчиной. Я запрещаю.

Мэри закатила глаза к потолку, но я решила пропустить приказ Рори мимо ушей.

– Итак, мы пришли к выводу, что напавший на меня человек хорошо знает людей из прислуги Стэплфордов. Он решил воспользоваться моментом и попытался… – Тут я осеклась, потому что не смогла подобрать слов.

– По-моему, можно не сомневаться, что после всего он бы тебя точно убил, – сказала Мэри. – Ведь ты могла понять, кто он такой, или запомнить какие-нибудь подробности, которые его выдают. Злодей не стал бы рисковать, кем бы он ни был.

– Первым делом нам нужно выяснить, кто из джентльменов вчера ночью сильно напился, Рори, – решила я. – А ты, Мэри, попробуй узнать, кого из слуг подкупили, чтобы двери Замка были заперты раньше обычного времени.

– Уж я постараюсь! – заявила Мэри тоном, который не предвещал виновнику ничего хорошего в случае поимки.

– Мне нужно будет выйти к обеду. Если напавший на меня знает, кто я такая на самом деле, он прекрасно понимает, почему я не подняла шум. А если не знает – мое появление застанет его врасплох.

– То есть ты хочешь посмотреть, как люди будут на тебя реагировать? – спросил Рори.

– Да.

– Это может оказаться опасно.

– Не опаснее, чем сидеть одной в этой спальне. Но вот что странно… Вполне возможно, злодей вообразил, будто мне что-то известно об убийстве леди Стэплфорд. Я действительно была единственной, кто настаивал на расследовании, однако остальные согласились, и убить меня теперь означало бы привлечь к событиям в Замке особое внимание полиции.

– А что, если он не собирался тебя убивать, потому что знает, кто ты, и просто хотел тебя… – Следующее слово Рори произнести не смог.

– Наказать за обман? Напугать? – предложила я варианты. – Но это, опять же, означает, что он думает, будто я знаю нечто важное о смерти леди Стэплфорд.

– А ты знаешь? – спросила Мэри.

– Вряд ли. Вчера вечером мы с Рори и Бертрамом обнаружили, что звонок для прислуги в ее комнате сломан – шнур отсоединен от колокольчика. Поэтому она и не сумела позвать на помощь. Вероятно, попыталась позвонить, но никто не услышал.

– Какой ужас! – Мэри побледнела. – Она, конечно, была не лучшей хозяйкой, но такой страшной смерти никто не заслуживает.

– Думай, Эфимия, думай, – поторопил меня Рори. – Что еще такого важного ты можешь знать?

– И кто может что-то знать обо мне?.. – Я похолодела.

А вдруг мой родной дед, догадавшись, кто я, подослал ко мне убийцу, чтобы избежать семейного скандала?..

– Что с тобой? – насторожился проницательный Рори, увидев, как изменилось мое лицо.

– Ничего. Могу только сказать, что я даже не видела, как подрались Риченда и леди Стэплфорд. Но может, кто-то решил, будто я слышала из их перепалки больше, чем нужно?

– А что ты слышала? – спросил Рори.

– Ничего. Когда я подоспела, они как раз разошлись по комнатам. Однако, по словам Мэри, до этого обе леди выкрикивали оскорбления, таскали друг друга за волосы и визжали.

– Неужто они так разозлились? – поразился Рори. – Таскали друг друга за волосы? Ты не преувеличиваешь?

– Нет, – покачала головой Мэри. – Они друг друга чуть в клочья не порвали.

– Так. Ладно. У нас с тобой, Мэри, уже есть задания, – сказал Рори, – а Эфимия пусть аккуратно, желательно на людях и не подвергая себя опасности, разведает у Риченды, из-за чего они с леди Стэплфорд повздорили.

– Ты думаешь, Риченда мне скажет? – я покачала головой. – Она же меня ненавидит.

– Если тебе дорога собственная жизнь, – без обиняков заявила Мэри, – нам нужно, черт возьми, выяснить, что здесь творится.

Глава 26. И снова пунцовые щечки невесты

Через несколько минут после того, как мы с Мэри расстались, я спохватилась, что забыла у нее спросить про Люси. Интересно, что удалось раскопать про эту пугливую доставщицу вечернего какао для гостей? Но теперь уже было поздно. У меня заурчало в животе и одновременно раздался второй и последний звон колокола, извещавший о начале обеда.

Зная о том, как Риченда любит поесть, я решила атаковать ее после трапезы. Однако вместо обычного застолья нас опять ждал фуршет. Мне это показалось странным. Устраивать самообслуживание за завтраком – еще куда ни шло, но не за обедом же! Разумеется, обед не такая торжественная и обильная трапеза, как ужин, за которым еду обязаны разносить слуги, и все-таки… Я оглядела большую гостиную. Дамы и господа кружили вокруг столиков, ломящихся от яств, будто свиньи вокруг лоханей. Наблюдая за ними, я сделала два умозаключения. Во-первых, смерть возбуждает аппетит. Не то чтобы это очень подходящая мысль для леди, но пища напоминает нам о том, что мы живы и пока еще можем наслаждаться земными удовольствиями. Гости безо всяких угрызений совести наполняли свои тарелки по несколько раз. Во-вторых, герцог, граф и графиня на обеде отсутствовали.

Мать Пуфика сидела с тарелкой, на которой красовалась целая гора спаржи. Взгляд миссис Типтон был устремлен в пространство, а челюсти работали без остановки. Она действительно была похожа в этот момент на глупую жирную корову, как ее охарактеризовал Ренар. Отца Пуфика нигде не наблюдалось. Риченда, набрав еды, скрылась от общества за кадкой с фикусом – там стоял отдельный маленький столик. Я тоже обзавелась полной тарелкой и двинулась к ней.

– Можно к вам присоединиться?

Риченда хрюкнула. Я решила, что это означает «да», села напротив и спокойно продолжила:

– Поскольку считается, что я ваша добрая подруга, было бы странно с моей стороны оставить вас без поддержки и утешения в связи со смертью мачехи.

– Ты отлишно играешь швою роль, – заявила она с набитым ртом. – Настолько хорошо, что нам стоит забеспокоиться. Ко мне уже подошли пара джентльменов и поинтересовались, доступна ли ее высочество. Даже Тип-Топа, старшего брата Типпи, интересует этот вопрос. – Риченда нацелила вилку прямо мне в переносицу и отчетливо проговорила, покачивая этим оружием в такт словам: – Держи себя в руках. Связь с кем-либо из гостящих здесь мужчин мгновенно разоблачит твою личность, и никого из них тебе захомутать не удастся.

Я слегка покраснела:

– Возможно, леди, которую мне приходится изображать, и не отказывается от тайных свиданий, но меня воспитали иначе.

– Странно для твоего сословия.

– Тогда уж лучше быть странной, – сердито отрезала я.

Риченда наконец опустила вилку.

– Даже не знаю, что о тебе думать, – искренне вздохнула она. – Ричард про тебя рассказывает всякие гадости, а Бертрама ты, похоже, вконец охмурила, но при этом, стоит при тебе заговорить о каких-то интимных вещах, ты становишься натуральной ханжой. Если это актерская игра, тогда я тебе аплодирую.

Мне хотелось заявить, что никакая это не игра, что я такая, какая есть, но в определенном смысле это было бы не совсем правдой, потому я сказала:

– Давайте не будем ссориться. Мы обе оказались в сложном положении. Меня совсем не радует перспектива отвечать на вопросы полиции, а вы, насколько я понимаю, желаете побыстрее провести свадебную церемонию. Амелия Типтон и графиня уже обсудили это с вами?

– Они хотят сначала разобраться с похоронами, разумеется. Но поскольку все гости уже собрались в Замке и о предстоящем бракосочетании широко объявлено, никто не станет отменять торжества.

– Тем не менее устроить свадьбу в день вашего рождения не получится?

– Скорее всего нет. Однако и затягивать с этим не станут, поскольку я сказала, что через две недели тебе надо будет вернуться в свою страну.

– Господи боже, Риченда! Почему вы меня об этом не предупредили?

– Ну вот предупреждаю прямо сейчас. И не смей мне дерзить. Я леди, а ты вообще не пойми кто.

– Я та, кто может обеспечить вам и вашему брату-близнецу очень большие неприятности, – отрезала я.

– О-о, я попала по больному месту, да? Только не забывай о том, что, обеспечив неприятности нам, ты и сама в них влипнешь по самую макушку. Как думаешь, чье имя будет названо первым, когда настанет пора разоблачений?

Я сделала глубокий вдох и кровожадно впилась зубами в стебель сельдерея. Сельдерей, надо сказать, оказался весьма годной овощной культурой для того, чтобы выместить злость.

– Послушайте, полиция сегодня будет задавать вопросы всем нам, поэтому…

– Уже задает, – перебила меня Риченда. – Я пообщалась с инспектором.

– Я собиралась дать вам понять, что, если мне до сих пор неизвестны какие-то важные обстоятельства, самое время меня в них посвятить.

– Это какие же такие обстоятельства?

– Вроде вашей выдумки о том, что через две недели мне нужно будет покинуть Англию. К примеру, я не знаю истинной причины вашей бурной ссоры с леди Стэплфорд.

Это было слишком прямолинейно, но я не смогла придумать ничего лучше, чем задать вопрос в лоб, чтобы выведать нужные сведения. Попытка, однако, не удалась.

– Ты что, пытаешься меня шантажировать? – прорычала Риченда.

– Разумеется, нет. Должно быть, старший инспектор вас об этом уже спрашивал.

– Он даже не упомянул о нашей ссоре.

– Интересно, почему? Я была не единственной, кто слышал поднятый вами шум – немало служанок должны быть в курсе.

– И кому же полиция поверит на слово? Леди или служанкам?

– Все не так просто, – осторожно сказала я. – Думаю, полицейские постараются избавить от допроса графа с графиней и прочую высшую знать, но со всеми остальными они не станут церемониться. И если в беседе со старшим инспектором я дам объяснение вашим разногласиям с леди Стэплфорд, это всем облегчит жизнь.

Я нередко отзывалась о Риченде как о даме невеликого ума, однако ей нельзя полностью отказать в мыслительных способностях, она довольно хитра и расчетлива – не настолько, как ее брат-близнец, но все же.

Некоторое время Риченда раздумывала, устремив взгляд в пространство, затем посмотрела на меня:

– Можешь сказать полиции, моя мачеха заявила, что Типпи для меня недостаточно хорош, а я глубоко оскорбилась, потому что страстно влюблена в него и с нетерпением жду свадьбы.

– Это правда? – спросила я. – Она действительно не хотела, чтобы вы вышли замуж за Типтона?

– Да, не хотела, но выбрала неподходящее время для того, чтобы мне об этом сказать. Мы разругались вдребезги, она говорила про Типпи всякие гадости, и я вышла из себя, прямо вскипела от ярости. Но леди Стэплфорд приходилась мне всего лишь мачехой, я не нуждалась в ее разрешении на свадьбу, так что можешь заверить полицию, что у меня не было причин ее убивать.

– Она говорила про Типтона гадости?

– Я не собираюсь их повторять, – буркнула Риченда. – По-моему, эта старая курица совсем из ума выжила. Тот, кто ее укокошил, оказал нам всем огромную услугу.

– Надеюсь, вы не сказали это полиции?! – перепугалась я.

– Разумеется, нет. А теперь мне хотелось бы знать, какого черта ты вытворяешь. Если бы ты не подняла шум на тему убийства, все уладилось бы тихо и, главное, быстро.

– Подозрения никуда не делись бы, – заметила я, подумав о Фицрое.

– Придвинься поближе ко мне, – велела Риченда. – И улыбайся. На нас люди смотрят. Пусть думают, что мы секретничаем, как две подружки. – Она приблизила свое лицо к моему. – Имей в виду, в Стэплфорд-Холл ты вернешься как простая служанка, а то и вовсе отправишься на все четыре стороны, если устроишь нам еще хоть одну неприятность.

Я встала, оставив недоеденный обед на тарелке, и сладко улыбнулась Риченде, хотя внутри кипела от злости и вместо сельдерея могла бы сейчас впиться зубами в ее жирное плечо^[24]. Совладав с собой, я покинула гостиную.

Оттуда я целеустремленно направилась в холл, но через несколько шагов остановилась в нерешительности. Мне по-прежнему было нечем заняться. Я с удовольствием уединилась бы в библиотеке и почитала книжку, но леди, а прежде всего особы королевской крови, по общему мнению, не склонны к чтению. На законных основаниях я могла бы потребовать принести мне мольберт и акварельные краски или усесться в уютном уголке с вышиванием, но тогда меня сразу разоблачили бы, ибо ни в том, ни в другом я не сильна.

– О, ваше высочество… – Передо мной с профессиональной сноровкой, которая позволяет дать о себе знать в самый последний момент, словно из ниоткуда вырос Роббинс. – Старший инспектор Браунли всей душой уповает на то, что вы уделите ему минутку, когда сочтете нужным.

– Я сделаю это прямо сейчас, – сказала я.

Седые брови Роббинса взметнулись вверх, под самую линию роста волос, которая уже изрядно отступила к макушке, оставив залысины. Очевидно, мой поспешный отклик на просьбу простого смертного, да еще и занимающего столь презренную должность, не соответствовал его представлениям о том, как должны себя вести принцессы.

Я нетерпеливо повела рукой – и это уже было вполне в духе августейшей особы, чью роль мне приходилось исполнять.

– Мне скучно, Роббинс, к тому же я хочу, чтобы все это побыстрее уладилось.

– Граф всецело разделяет ваше желание, мадам. – Тут я все-таки удостоилась со стороны Роббинса легкого поклона – вероятно, мне удалось подняться в его глазах почти до прежней высоты.

Старшему инспектору отвели для работы комнату, где гуляли сквозняки и стояли ужасно неудобные кресла. Здесь было темно, как будто солнце никогда не заглядывало в окна, огонь в камине не горел, и Браунли посинел от холода, несмотря на то что он был в пальто. Миссис Мерион, надо думать, получила приказ создать ему пренеприятнейшие условия, чтобы он тут не задержался надолго. Однако моим целям это не соответствовало.

Я вошла в комнату и неодобрительно огляделась.

– Роббинс, – сказала я, – пришлите служанку разжечь камин, я не намерена здесь мерзнуть. Нам обоим также немедленно нужен горячий чай, поскольку воздух от огня прогреется не сразу. А вот эти кресла явно нуждаются в новой обивке. Либо займитесь этим прямо сейчас, либо извольте их заменить.

Старший инспектор, который встал, едва я вошла, шагнул ко мне и с улыбкой поклонился:

– Отлично сказано, ваше высочество.

– И поживее, Роббинс, – добавила я через плечо. – Я не собираюсь стоять здесь как вешалка для пальто.

Кресла и чай были доставлены в мгновение ока, молоденькая перепуганная горничная разожгла огонь в камине, и я, усевшись наконец, приготовилась отвечать на вопросы.

Они оказались вполне ожидаемыми и по сути бесполезными: где я была в тот поздний вечер, когда умерла леди Стэплфорд, слышала ли я что-нибудь подозрительное… и далее в том же духе. Когда старший инспектор упомянул о драке Риченды с мачехой, я прилежно повторила то, что услышала от Риченды с глазу на глаз.

– Боюсь, ваше высочество, я все больше склоняюсь к выводу, что леди Стэплфорд умерла естественной смертью. И даже если в ее организме будет обнаружен яд, я, вероятно, сочту более правдоподобной версию самоубийства. Стареющая и быстро увядающая красавица-вдова без средств к существованию должна была присутствовать на пышной свадьбе богатой падчерицы, с которой они не особенно ладили… Для многих леди этого было бы достаточно, чтобы прийти в отчаяние и попытаться свести счеты с жизнью.

– Я сомневаюсь, что леди Стэплфорд принадлежала к их числу, – резко сказала я. Было очевидно, что у старшего инспектора уже готов план, как ему самому поскорее выпутаться из сложной ситуации.

– Но вы ведь не так уж хорошо ее знали, верно, ваше высочество? Это было весьма поверхностное знакомство через вашу подругу, мисс Риченду Стэплфорд. А прежде вы со вдовствующей леди Стэплфорд и вовсе не встречались, да?

«Чертова Риченда с ее дурацким маскарадом!» – мысленно вознегодовала я.

– Сэр Ричард сообщил нам, что его мачеха пребывала в подавленном состоянии духа после смерти супруга, его отца, – продолжал Браунли.

– А что сообщил вам ее родной сын? – спросила я.

– К сожалению, местный врач считает, что мистер Бертрам Стэплфорд сейчас слишком слаб, чтобы отвечать на вопросы.

У меня перехватило дыхание.

– Но он же поправится, да?

Браунли улыбнулся:

– Доктор Трип полностью уверен в скором выздоровлении пациента при условии, что тому обеспечат полный покой и отдых.

«Ох, – подумала я, – это будет очень на руку убийце».

– Вы проверили, исправен ли звонок для прислуги в спальне покойной леди Стэплфорд? – Задав этот вопрос, я смутилась и покраснела под пристальным взглядом старшего инспектора. – Я подумала, что леди Стэплфорд наверняка должна была позвать на помощь…

– Вы снова намекаете на убийство?

– Разумеется, если колокольчик на половине прислуги не зазвенел, значит, в дело был вовлечен кто-то еще.

Старший инспектор пригладил волосы и устало мне улыбнулся:

– Вероятно, вы удивитесь, но эта мысль уже приходила на ум вашему покорному слуге, скромному полицейскому. Сегодня утром я первым делом проверил сигнальный механизм. Роббинс сказал, что колокольчик исправно зазвенел в холле на половине прислуги.

Я несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем обрела дар речи.

– А что, если убийца успел все починить? – выговорила я наконец, хоть и понимала, что звучит это неубедительно.

Старший инспектор встал и подергал шнур звонка. Роббинс появился с профессиональной расторопностью.

– Не могли бы вы подтвердить специально для этой юной леди, что звонок для прислуги в спальне леди Стэплфорд был исправен в вечер ее смерти и что он так же исправно работал нынешним утром, когда мы с вами его проверили?

– Подтверждаю, ваше высочество, – в отличие от Браунли, позволившего себе фамильярность, Роббинс употребил официальное обращение ко мне. – Все звонки для прислуги были проверены перед прибытием гостей. А сегодня утром старший инспектор со своим сержантом, – тут я впервые обратила внимание на субтильного человечка в синей униформе, забившегося в уголок с записной книжкой в руках, – к нашему всеобщему удовлетворению убедились в исправности звонка в спальне покойной леди Стэплфорд.

– Благодарю вас, Роббинс, – кивнул Браунли, а когда дверь за дворецким закрылась, продолжил: – Вы можете не опасаться, что дело о смерти леди Стэплфорд возымеет широкую огласку из-за того, что это было… э-э…

– Вы имеете в виду «самоубийство»? – подсказала я.

– Уверен, я сумею убедить коронера, что это был несчастный случай.

– Но что, если Риченда говорит правду и ее мачеха действительно узнала о Типтоне что-то чрезвычайно гнусное?

– Позвольте вас прервать на этом, ваше высочество. Советую быть поосторожнее с любыми обвинениями, потому что некоторых людей это может сильно оскорбить, а клевета – уголовное преступление.

Вскипев от злости, я вылетела из комнаты, даже не попрощавшись с этим жалким человечишкой. Все мои мысли были заняты Бертрамом – каково ему будет узнать, что все вокруг думают, будто его мать наложила на себя руки, хоть и не говорят этого вслух? Я боялась, что это ухудшит самочувствие Бертрама, которому и так плохо. У меня на глаза невольно навернулись слезы. Это даже может его убить…

Мне необходимо было как-то выяснить, что леди Стэплфорд узнала о Типтоне. Но как?..

Глава 27. Военный совет

Едва закрыв за собой дверь, я чуть не столкнулась со своим женихом.

– О господи, Рори! Что это ты тут стоишь посреди коридора?

– Жду вас, ваше высочество, – поклонился он и понизил голос: – На людях ты должна обращаться ко мне «Маклеод».

– Хорошо, Маклеод, – заулыбалась я. – Отчего вы нынче хмурый? Что-то случилось?

– Вовсе не хмурый, я взираю на вас, как и полагается взирать дворецкому на леди – с достоинством и почтением.

– Не говори глупостей. – Я быстро взглянула в один конец коридора, в другой и закинула руки Рори на шею.

Он немедленно отстранился и прошипел:

– Что ты делаешь? Меня прислали, чтобы я проводил тебя к мистеру Бертраму – он желает знать, как прошел твой разговор с полицией.

– А он уже достаточно хорошо себя чувствует?

– Это не моего ума дела, ваше высочество. – Рори двинулся в ту сторону, где находилась лестница на верхний этаж.

Я несколько мгновений постояла, глядя ему вслед и размышляя, что это было такое, насчет леди и дворецких, – подначивал он меня или его действительно что-то мучило. Рори умел быть весьма красноречивым собеседником, но если у него пытались выведать что-то сокровенное, он, как и большинство мужчин, замыкался в себе, и легче было бы открыть устрицу ножом из повидла, чем добиться от него ответа. Лишь когда он уже добрался до конца коридора, я поспешила за ним. Найти спальню Бертрама мне удалось бы и самостоятельно, но для этого нужно было вернуться к главной лестнице у входа в Замок и начинать поиски оттуда, а Рори, без сомнения, знал короткий путь по лабиринту коридоров и переходов для прислуги.

Когда мы вошли, Бертрам сидел в кровати, бледный как смерть. На нем был богато расшитый домашний жакет.

– Где Мэри? – тотчас забеспокоился он.

– Я схожу за ней, сэр, – сказал Рори.

– Нет, так не годится, Маклеод! Я не могу находиться наедине с женщиной без компаньонки!

– Но она же была вашей экономкой, сэр, вы часто оставались с ней наедине.

Бертрам покраснел:

– Что бы там ни было в прошлом, сейчас это недопустимо. Эфимия, не могла бы ты подождать в коридоре, пока не придет Мэри? Прости за неудобство.

Пасмурное лицо Рори сделалось и вовсе предгрозовым, так что я без лишних слов выскользнула за дверь. Он последовал за мной, отказался от помощи в поисках Мэри и безапелляционно заявил, что заодно принесет мне кресло. Это могло бы сойти за любезность, но сказано было через губу.

К счастью, долго искать Мэри не пришлось, и вскоре мы втроем вошли в комнату Бертрама.

– Как вы себя чувствуете? – первым делом спросила я.

– Жить буду, – махнул он рукой, – но пока чувствую ужасную слабость. Растреклятый доктор говорит, мне нужен постельный режим. А теперь расскажи-ка лучше, что разузнала полиция.

– Думаете, стоит? – засомневалась я. – Старший инспектор хотел вас допросить, но не решился побеспокоить в виду вашего состояния.

– Тысяча чертей! – вспылил Бертрам. – Мое состояние ухудшится, если я не узнаю, что тут, в конце концов, происходит! Эй, а ты куда направился, Маклеод? Сядь. У нас военный совет.

Мэри проработала у Стэплфордов гораздо дольше, чем я, и многое повидала, но сейчас ей явно было не по себе – она сгорбилась на краешке стула и нервно комкала фартук на коленках. Рори все еще сердился. В итоге я решила, что нужно как-то настроить всех на совместную работу, и подробно рассказала о своем разговоре со старшим инспектором, который придумал версию о самоубийстве леди Стэплфорд.

– Но это же смешно! – первым выразил возмущение Рори. – Она ни за что не наложила бы на себя руки.

– Разумеется, нет, – сказал Бертрам. – Этот полицейский, как верно заметила Эфимия, всего лишь нашел легкий способ выпутаться из сложной ситуации. Видимо, граф задействовал все свои связи, чтобы замять дело, и Браунли ясно дали понять, что ему нужно побыстрее освободить Замок от своего присутствия.

Мэри открыла рот, собравшись что-то сказать, но тут же закрыла его, опустила голову и снова принялась теребить в руках подол фартука.

– Что с тобой, Мэри? – спросила я, подумав, что еще немного, и фартук превратится в лохмотья.

– Мадам не могла себя убить, – заговорила она наконец, и дальше слова посыпались будто сами собой – теперь она уже была не в силах остановиться. – Я сделала то, о чем просила Эфимия: разведала о какао, которое подают на ночь. Его готовит и разносит по комнатам служанка по имени Люси, и она точно помнит, что зашла в спальню леди Стэплфорд и отдала чашку гостье прямо в руки. Люси говорит, ей было страшно-престрашно заходить в комнату к ее высочеству, поэтому она сначала направилась к Стэплфордам, но Риченда не отозвалась на стук в дверь, а вдова Стэплфорд ее впустила, да только была вне себя от ярости, злилась ужасно – не на Люси, а просто была в дурном настроении, – и швырялась одеждой да подушками по всей комнате. Люси перепугалась до смерти и сбежала. После такого она не решилась постучаться к тебе, Эфимия, поэтому поставила твою чашку под дверью, хоть и знала, что, если об этом прознают миссис Мерион или мистер Роббинс, ей влетит. И я вот думаю: как могла женщина, которая бушевала от злости и кидалась всякими предметами, покончить с собой? С чего бы? По-моему, она в таком состоянии скорее угробила бы кого-нибудь другого, прошу прощения, мистер Бертрам, я, конечно же, знаю, что ваша матушка нисколечки не убийца, просто хочу сказать, что не представляю, зачем ей было причинять вред самой себе. И вообще, это на нее не похоже, не могла она наложить на себя руки, особенно в таком настроении, в каком была тем вечером. – Под конец этой тирады Мэри уже не хватило воздуха, она замолчала и снова принялась терзать фартук.

Я слегка хлопнула ее по рукам, чтобы остановить, и только после этого Мэри осознала, что вытворяет с предметом униформы:

– О боже! Я его чуть не порвала! Теперь у меня будут неприятности!

– Я тебе целый ворох фартуков куплю, Мэри, – махнул рукой Бертрам. – Маклеод, проследи, чтобы означенная Люси поговорила с полицией. Это, конечно, не ахти какое доказательство, но все же очко в нашу пользу. И в пользу моей матушки.

– Но если леди Стэплфорд сама взяла чашку с какао, как туда попал яд? – спросила я.

– Получается, его добавили на кухне, – сказал Рори.

– Или после того, как чашки выставили на подносы, – заметила Мэри. – Служанки оставляют подносы на столиках у лестницы для прислуги, а точнее, у выходов с этой лестницы на этажи со спальнями, чтобы потом разнести чашки по комнатам гостей.

– Если чашки стояли у выходов с лестницы, то есть в коридорах, подбросить в одну из них яд было рискованно, – сказала я. – Отравителя мог кто-нибудь заметить.

– Отравитель сам по себе должен быть человеком рисковым, такова природа преступников, – изрек Бертрам. – Но я согласен с тобой: он вполне мог бы столкнуться в коридоре со служанкой и потому рисковал вдвойне. Если только в его планы не входило заодно и убийство служанки. Но в этом случае не удалось бы выдать смерть моей матери за самоубийство.

– Вряд ли это заботило отравителя, – задумчиво проговорил Рори. – Скорее всего он подбросил яд в чашку на кухне. В тот час, когда обычно готовят вечернее какао, служанки моют посуду, полируют серебро или ждут, когда гости вернутся в свои комнаты и потребуют их услуг. Мало кто шатается без дела. Разве что повариха к этому времени уже уходит отдыхать в свою комнатушку.

– А подносы стоят на кухне, – подхватила Мэри. – При этом посуду и моют, и полируют в других помещениях.

– Значит, тому, кто хорошо знает распорядок в Замке, нетрудно было прокрасться на кухню незамеченным и подбросить яд, – принялся рассуждать вслух Рори, – однако отравитель все же очень рисковал – ему еще предстояло и улизнуть незамеченным, вот где таилась главная опасность. Если бы его застукали до того, как был подброшен яд, он мог бы просто извиниться и уйти, не завершив свою задачу.

– Да, едва ли это убийство было спланировано заранее, – покивал Бертрам. – Кто-то решил пойти на преступление уже после того, как мы приехали в Замок. А стало быть, что-то важное произошло после нашего прибытия.

– Подождите минутку, – вмешалась я. – Как убийца узнал, в какую чашку нужно подсыпать яд? Они что, все распределены между гостями и подписаны?

– Нет, – покачала головой Мэри. – Распределены только обязанности служанок. Люси сказала, каждая из них отвечает за обслуживание определенного этажа в определенном крыле. Что касается утреннего чая… молоко и сахар – согласно предпочтениям гостей – добавляют прямо в чашки, уже расставленные на подносах. А с какао не так – напиток варят на всех и разливают по кувшинам, а кувшины ставят по одному на поднос, и из них уже разливают в чашки перед тем, как их раздать, чтобы какао подольше оставалось теплым.

– Выходит, яд был именно в чашке, а не в кувшине, – констатировал Рори.

– Думаешь? – усомнилась я. – Я о свою чашку споткнулась, потому что Люси оставила ее в коридоре, а Риченда не открыла ей дверь и потом еще отправила Мэри за другой порцией, потому что ее напиток остыл.

Мэри охнула и накрыла рот ладонью.

– Но это значит, что убить хотели вас всех! – с ужасом выговорила она.

– Что ж, тогда свадьба определенно отменилась бы, – сказал Бертрам.

– Погодите-ка, – вмешался Рори. – Но это не имеет смысла! Если бы в графском Замке погибли сразу три леди, тут сейчас кишмя кишела бы полиция и дело получило бы огласку всенародного масштаба.

– Все списали бы на пищевое отравление, – пожал плечами Бертрам.

Рори покачал головой:

– Нет, полиция наверняка перевернула бы тут все вверх дном. Даже самый безрассудный убийца не может всерьез верить в то, что ему удастся уйти от легавых, которые разнюхивают обстоятельства смерти трех благородных особ.

– Ты прав, Маклеод, – кивнул Бертрам. – Версию о неудавшемся тройном убийстве можно отбросить.

– О боже мой… – выдохнула я.

Должно быть, ужас отразился на моем лице, потому что Рори, несмотря на свое сердитое настроение, ободряюще положил руку мне на плечо.

– Вы разве не поняли? – продолжила я. – Убийца не знал, кому достанется чашка с ядом. Ему было неважно, кто из нас троих умрет – леди Стэплфорд, Риченда или я. Достаточно было одной жертвы.

Глава 28. Чудовище среди нас

– Но это же чудовищно, – нахмурился Бертрам.

– А если отравитель – Риченда? – сказала Мэри. – Она знала, что в одной из чашек яд, поэтому заставила меня сварить еще порцию, заявив, что какао, мол, холодное. По-моему, ловкий ход.

– Но с тем же успехом ты можешь обвинить и меня, – заметила я.

– Не говори глупостей, – попросил Бертрам. – Мы знаем, что ты тут ни при чем.

Это была спокойная, уверенная констатация факта, а в глазах его читалось такое безмерное доверие, что я даже расчувствовалась.

– А что насчет звонка для прислуги? – напомнил Рори. – Инспектор говорит, сейчас все исправно работает, а Роббинс утверждает, что все звонки были проверены перед приездом гостей.

– Значит, кто-то отсоединил шнур в спальне моей матери уже после того, как мы прибыли?

– И это тоже было весьма рискованное действие, – заметил Рори.

– Если только преступник не был уверен, что его присутствию в спальне леди Стэплфорд никто не удивится. Или преступница.

– Ты хочешь сказать, это мог быть кто-то вроде меня? – спросила Мэри. – Потому что это точно не я.

– Мы знаем, – кивнула я. – Но это могла быть другая служанка или…

– Риченда, – сказал Рори.

– Или Ричард, – сказал Бертрам.

– Или вы, – сказала ему Мэри. – Но мы знаем, что это не вы.

Бертрам благодарно потрепал ее по руке, и девушка зарделась.

– Очень мило с твоей стороны, Мэри, что ты во мне не сомневаешься, однако, несмотря на то что мы все верим друг другу и убеждены, что никто из присутствующих здесь не виновен в смерти моей матери, это никак не помогает нам в поисках настоящего убийцы.

– Мэри, ты сможешь расспросить Риченду об истинной причине ее ссоры с леди Стэплфорд? – спросила я.

– Попробую, – кивнула она, – но все будет зависеть от ее настроения. То она сияет и готова подарить пару старых перчаток, а то и лампой может в тебя запустить.

– Да уж, – вздохнула я, – в этом они с Типтоном нашли друг друга.

– А что Типтон? – удивился Бертрам. – Пуфик, конечно, мелкий гаденыш, тут не поспоришь, но я ни разу не слышал, чтобы он на кого-то поднимал руку.

Мы с Рори переглянулись.

– А нам, к сожалению, доводилось не только слышать, но и видеть, сэр, – осторожно сказал Рори. – В Стэплфорд-Холле он жестоко обошелся со служанкой, которая принесла ему недостаточно горячую воду для бритья.

– Неужели? – Бертрам выглядел скорее заинтригованным, чем возмущенным этим открытием. – А я-то всегда думал, что у этого недомерка кишка тонка… С другой стороны, он все же отважился сделать предложение Риченде. Не каждый набрался бы смелости…

Мэри вдруг нахмурилась:

– Эфимия, ты сказала, преступнику было неважно, кого из трех леди отравить. Но зачем ему тогда вообще понадобилась чья-то смерть?

– Он думал, что в результате свадьба будет отменена, – пояснила я.

– А кто был заинтересован в отмене свадьбы? – спросил Рори.

Мы все беспомощно переглянулись.

– Вы говорили, мистер Бертрам, что между Типтоном и сэром Ричардом тоже была бурная ссора. Из-за чего они повздорили? – поинтересовалась я.

– Час был поздний, а они оба перебрали виски, – развел он руками. – И у того, и у другого так заплетались языки, что разобрать слова могли только они сами. Я, по крайней мере, ничего не понял.

– Но должно было произойти какое-то важное событие, если Типтона опять понесло на первый этаж, после того как он заглянул к нам пожелать спокойной ночи и сделал непристойное предложение Мэри, – заметила я. – Настроение у него тогда было расчудесное.

– Единственное важное событие, которое приходит мне на ум, это драка Риченды с леди Стэплфорд, – сказала Мэри. – Я поспрашиваю местных служанок – может, кто-то что-то слышал. Сплетни – великое дело.

– Вы все кое-что упустили, – внезапно произнес Рори. – Убийца так и не добился того, чего он хотел. Или она. Свадьбу не отменили, а всего лишь перенесли на несколько дней.

– Ты хочешь сказать, убийца сделает еще одну попытку? – нервно спросила Мэри.

– Уже сделал, – сообщила я.

– Что? – насторожился Бертрам.

– Кто-то проник в мою спальню и напал на меня, – коротко пояснила я. Вдаваться в подробности мне не хотелось – во-первых, вообще не было желания об этом вспоминать, а во-вторых, я боялась разволновать Бертрама.

– Эфимия, что случилось? – тем не менее разволновался Бертрам, как и следовало ожидать.

– Если это был тот же человек, – проигнорировал его Рори, – стало быть, не Риченда отравила леди Стэплфорд, поскольку на тебя напал мужчина. А если после отравления одной леди он напал на другую, значит, пребывает в отчаянии.

– И по мере приближения дня свадьбы его отчаяние будет усиливаться, – подхватил Бертрам.

– О боже мой, – сказала Мэри. – Это означает, что мы все в опасности, а от растреклятого легавого толку, как от козла молока!

– Я думаю, мы должны принять версию о том, что на меня напал либо тот же человек, который отравил леди Стэплфорд, либо его сообщник. Простите, Бертрам, но преступниками могут оказаться ваши единокровные брат и сестра, вступившие в сговор.

– Нет, – заявил Бертрам. – Я знаю их достаточно давно, чтобы с уверенностью сказать: если их обоих загнать в угол, они объединятся и будут защищать друг друга, но во всем остальном их планы не совпадают.

– Так может, они сейчас как раз в такой ситуации – загнаны в угол? – предположил Рори.

– Риченда страстно желает выйти за Типтона, – напомнила я. – Мы с тобой видели, как он признавался ей в любви.

Рори криво усмехнулся:

– Я бы сказал, признание было вырвано силой. Выходит, мы вернулись к тому, с чего начали: нужно найти истинные причины двух бурных ссор.

– Тогда немедленно этим и займемся, – решила я. – Но всем нужно быть очень осторожными.

Трое участников военного совета торжественно кивнули мне в знак согласия.

Бертрам откинулся на подушки, а мы дружно собрались покинуть его спальню.

– Больше нам обсудить пока что нечего, но если мы что-нибудь разведаем, сразу вернемся и расскажем вам, – пообещал Рори, выходя в коридор.

Мэри сделала книксен и направилась к двери.

Бертрам поймал меня за руку:

– Останься ненадолго, Эфимия.

Мэри в нерешительности замерла у выхода.

– Я задержу ее всего на минутку, – пообещал Бертрам. Когда за моей подругой закрылась дверь, он осторожно потянул меня к себе, заставив сесть на краешек кровати. – Я всегда знал, что ты особенная, но за последние несколько дней окончательно убедился, что, невзирая на происхождение твоих родителей, ты истинная леди, и относиться к тебе надобно соответствующим образом. Теперь о том, чтобы ты вернулась в мое поместье или в Стэплфорд-Холл в качестве экономки и речи быть не может.

Я осторожно высвободила руку из его пальцев и твердо, но без злости произнесла:

– Мне нужно зарабатывать на жизнь – для себя, для матушки и для моего младшего брата.

– Необходимо все изменить, – покачал головой Бертрам. – Ты принадлежишь к высшей знати. Ты принадлежишь… мне. – Последние слова он произнес едва слышно, на выдохе – эта маленькая речь лишила его последних сил.

– Вам надо отдохнуть, – тихо сказала я. – Обсудим это, когда вы будете чувствовать себя лучше.

– Черт, – пробормотал Бертрам. – Ненавижу болеть. Не хочу, чтобы ты видела меня таким жалким.

– Я никогда не считала вас жалким и никогда не допущу такой мысли, – честно сказала я. – А теперь засыпайте-ка поскорее, пока мы окончательно не испортили мою репутацию.

Бертрам вяло качнул рукой в сторону выхода – мол, иди, я не стану тебя задерживать.

– Этот разговор еще не окончен, – проговорил он мне в спину, а когда я закрывала за собой дверь, уже провалился в сон.

В коридоре меня поджидал Рори.

– Идем, – резко сказал он и почти втолкнул меня в пустую комнату, находившуюся чуть дальше по коридору. Это оказался гостевой будуар, но, судя по пыльным чехлам на предметах мебели, он в данное время пустовал.

– Я пообщался с Фицроем, – сообщил Рори.

– О боже. Ты убедил его нам помочь? Меня он и слушать не стал.

– От меня ему нужна была только подпись на секретном документе. Он сказал, что бытовые убийства его не интересуют. – Рори саркастически хмыкнул.

Я опустилась в зачехленное кресло, подняв облачко пыли:

– Господи, а я так надеялась, что он к тебе прислушается…

– Его никогда не занимало мое мнение, – жестко произнес Рори. – Но он пока не знает, что на тебя ночью напали.

– Думаю, он скажет, что я сама виновата – опять сунула нос не в свое дело. – Я вздохнула. – Совершенно невыносимый человек. Если бы он не был таким опасным, я бы высказала ему все, что о нем думаю.

Рори вдруг опустился передо мной на колени и взял за руки:

– Эфимия, мне тяжело это говорить, но я думаю, что, если ты пойдешь к Фицрою и расскажешь ему о нападении, он согласится помочь. Обязательно согласится, я уверен. Мне трудно это признать, но он нам нужен. Ты в большой опасности.

– И почему же именно сейчас он согласится помочь? – в замешательстве спросила я.

– Ты смотрела на себя в зеркало? Я всегда считал тебя красавицей, и не только я. Ты прекрасная женщина, Эфимия, и к тому же истинная леди – это бесспорно. Любой мужчина в этом Замке почтет за честь помочь тебе и защитить.

– Кроме того, кто на меня напал, конечно, – язвительно фыркнула я. – Встань, Рори, ты выглядишь глупо.

Рори отпустил мои руки и поднялся. Вид у него был упрямый.

– Если ты не пойдешь к Фицрою просить о защите, тогда это сделаю я, потому что готов пожертвовать своей гордостью ради твоей безопасности, – заявил он и устремился прочь из будуара, а я стояла и смотрела ему вслед, потеряв дар речи.

Очнувшись, я кое-как стряхнула с себя пыль, а ее накопилось в комнате немало, и, казалось, она вся сосредоточилась в кресле, на котором я сидела. После этого, решив, что мне необходим глоток свежего воздуха, а попросту говоря – надо проветрить мозги, я направилась в сад. Прогулка под окнами Замка, у всех на виду, но в полном одиночестве, представлялась мне вполне безопасной. Я пыталась сосредоточиться на расследовании, но в голове теснились картинки воспоминаний о том, что делали и говорили Бертрам и Рори. Оба в последнее время вели себя совсем нетипично. Выходя из будуара, я бросила взгляд в зеркало. На меня оттуда смотрела незнакомка – изысканно одетая молодая женщина с отстраненным и немного встревоженным лицом. Я выглядела совсем иначе, у меня была новая прическа, новая одежда, но глаза, окна моей души, остались прежними и свидетельствовали о том, что в душе я не изменилась.

Я задумалась, а знают ли Рори с Бертрамом меня на самом деле, и глаза вдруг защипало от слез. Как они могли поверить, что ворох дорогих тряпок сделает меня другой?

Быстро и целеустремленно спустившись в холл, я вышла из Замка и зашагала дальше, в сад. Общения с другими гостями я старательно избегала, поскольку понимала: чем больше буду разговаривать с незнакомцами, тем больше шансов у этих людей выяснить, что я не та, за кого себя выдаю.

И все это время меня преследовало ощущение, что я упустила нечто важное. Нечто такое, что я не слышала, а видела. Я почему-то была уверена, что, если это вспомню, буду на десяток шагов ближе к пониманию всего происходящего в Замке. Нужно было уединиться и хорошенько сосредоточиться.

День стоял чудесный. Садовник славно потрудился, и я с наслаждением вдыхала сладостный запах только что подстриженной травы. Пели птицы, легкий ветерок носился между деревьями в парке. Впереди я заметила маленький деревянный домик – беседку для игр, наверное, когда-то построенную для детей, которые давно уже выросли. Зеленая краска на ее стенах облупилась, окна затянулись паутиной, но все равно она хранила чью-то память о счастливой поре. Звуки и ароматы вокруг были такими знакомыми, что я закрыла глаза и представила себя в саду у дома сельского священника, в те времена, когда ничего страшного еще не случилось. Перед моим мысленным взором возникла фигура отца в старой соломенной шляпе, которую так ненавидела матушка. Отец полол грядки, извиняясь перед каждым сорняком за то, что лишает его облюбованного местечка рядом с садовыми цветами…

Я так самозабвенно погрузилась в воспоминания, что не услышала шагов за спиной и обнаружила, что уже не одна, лишь когда меня крепко схватили сзади за локти и втолкнули в эту симпатичную беседку.

Глава 29. Очень странная просьба о помощи

В беседке было почти темно. Сквозь густую паутину в окна просачивался слабый свет; он стал чуть ярче, когда я угодила в паутину рукой, ища точку опоры. Солнечный луч упал на лицо человека, втолкнувшего меня в домик. Взгляд ярко-голубых глаз пересекся с моим. И гневная отповедь наглецу застряла у меня в горле – злость уступила место леденящему страху.

– Мистер Типтон, что происходит? – спросила я надлежащим тоном – полусмущенным-полувозмущенным.

Пуфик Типтон сделал шаг ко мне – я попятилась, вжавшись спиной в грязную деревянную стену и сразу почувствовав, как щепки впиваются в мое роскошное платье. Он поднял обе руки в успокаивающем жесте, отступил назад и задвинул засов на двери беседки. Я набрала побольше воздуха в грудь и приготовилась заорать.

– Не надо, – сказал Типтон. – Я не сделаю тебе ничего дурного.

– То есть для вас это обычное времяпрепровождение – запираться с женщинами в беседках, чтобы их развлечь? Я не нахожу в этом ничего развлекательного, мистер Типтон.

– Просто я не знал, как еще пообщаться с тобой наедине, – сказал он. – А тут увидел тебя в саду и подумал, что надо воспользоваться случаем. Мне нужна твоя помощь.

– Но вы могли бы просто сказать, что вам надо со мной поговорить вдали от чужих ушей.

– А ты бы согласилась? – спросил он, и я ничего не ответила. – Вот, я так и думал, что нет. К тому же Рич ревнует меня к кому ни попадя, и я не хочу нервировать ее перед свадьбой.

– Вы сказали, вам нужна моя помощь. В чем именно и как я могу помочь?

Типтон сел на трухлявую поленницу, не сдав, однако, своей позиции между мной и дверью.

– Не знаю, – сказал он. – Я что-то сейчас плохо соображаю. Предсвадебный мандраж, наверно. Если, конечно, свадьба вообще состоится.

– А есть вероятность, что ее отменят?

– Пока не отменили, но у меня есть устойчивое ощущение, что Ричард против продолжения этого банкета. Похоже, у них с Рич вышла размолвочка, но я понятия не имею почему.

– У вас с сэром Ричардом случилась бурная ссора в тот вечер, когда умерла леди Стэплфорд. Из-за чего вы чуть не подрались?

Типтон нахмурился:

– Да ну? Прям бурная? Ничего не помню, я тогда здорово набрался. Перед этим ко мне прибежала какая-то служанка и сказала, что Риченда скандалит с мачехой. Я туда подоспел слишком поздно. Риченда заявила, что вообще не будет со мной разговаривать, тогда я подумал – вдруг она решила дать мне отставку? Спустился в гостиную и напился до чертей. После этого все как в тумане. Проснулся утром в собственной постели с дикой головной болью, и во рту как будто кошки на… – Он осекся. – Собственно, это не имеет отношения к делу.

Я ждала продолжения. Пока что Типтон не пытался мне угрожать и вел себя совсем не агрессивно, а провоцировать его я отнюдь не собиралась.

– Главное… – Типтон обеими руками потер виски. – Главное, тебе надо разубедить полицию в том, в чем ты ее убедила. Короче, забрать свои слова обратно. Слова о том, что леди Стэплфорд убили.

– Я не думаю, что полиция мне поверила, – осторожно сказала я.

– Ты знаешь моего брата, Тип-Топа? Всеобщий любимчик. Хотя нет, конечно, не знаешь – я забыл, что ты всего лишь переодетая служанка. Кстати, тебе этот наряд очень даже к лицу. Выглядишь почти как леди, и все такое. – Типтон снова нервно потер лицо и провел ладонью по волосам. – Главное, Тип-Топ меня по-братски предупредил, что среди гостей есть большие шишки, очень полезные люди. Так что мне нужно, чтобы ты немедленно сказала полиции, что ошиблась насчет смерти леди Стэплфорд.

– Мистер Типтон, мне кажется, вы переоцениваете значение моего личного мнения для старшего инспектора Браунли.

– Черти драные! – Типтон вскочил на ноги и ударил кулаком в ладонь. – Вовсе не это я хотел от тебя услышать. – Он, тяжело дыша, принялся расхаживать из угла в угол по тесной беседке и через каждые несколько шагов хлопал кулаком по ладони. Затем начал что-то быстро бормотать себе под нос.

Я ничего не понимала из этой скороговорки и стояла неподвижно, одновременно шаря взглядом вокруг в поисках какого-нибудь предмета, который можно было бы использовать как оружие, если Типтон ко мне приблизится. Оконца, затянутые паутиной, были слишком маленькими – я бы через такое не протиснулась в своем пышном платье, даже если бы мне удалось выбить стекло. А беседка стояла довольно далеко от Замка, и кричать было бесполезно: никто не услышал бы.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь, – заверила я.

Типтон перестал расхаживать и расплылся в улыбке:

– Я знал, что ты верная служанка! В трудный час спешишь на помощь Ричи, и все такое. Закавыка в том, что я не знаю, какой толк будет от твоей помощи и что тут вообще можно сделать.

– Может быть, вы объясните, что именно вас беспокоит? Тогда я постараюсь придумать, как вам помочь, – пролепетала я.

Тут он бросился ко мне, схватил за руку и поднес ее к губам.

– Вот и славно! Я скажу Ричи, что ты превосходная служанка. Только вот незадача: она из тех женщин, которые терпеть не могут красавиц, а ты обворожительна. – Он снова поцеловал мои пальцы.

Я подумала, что, как только вырвусь из беседки, сразу побегу мыть руки. Если мне удастся отсюда вырваться, конечно.

Типтон отпустил мою руку и снова принялся мерить шагами тесный домик.

– Нет, все ужасно, ужасно, – забормотал он. – Ума не приложу, как из этого выпутаться. Ричард со своим бизнесом привлекает слишком много внимания. У него целая армия врагов, ты в курсе? – Типтон вдруг взглянул мне в лицо, и я увидела, что его голубые глаза лихорадочно блестят. – Они с него глаз не спускают.

– Кто? – спросила я.

– Тебе лучше не знать. Но они есть. Забились в тень и подстерегают каждый шаг Стэплфордов. Ни один скандал не упустят. Уж мне-то это понятно. Но когда мы с Ричендой поженимся, все будет чудненько – Стэплфорды породнятся с графом, и все такое. Став моей, она окажется в безопасности.

– Риченда? – уточнила я. – Вы думаете, кто-то желает зла Риченде?

– Да нет же, черт побери! – возопил Типтон. – Ты что, не поняла?! Риченда убила леди Стэплфорд, и теперь я должен ее защитить! Должен стать рыцарем в сверкающих доспехах и увезти свою прекрасную даму прочь от бед и невзгод!

– Это она вам так сказала?

– Нет-нет. Она тоже пытается меня защитить, лапушка моя, но я-то обо всем догадался. Она же подралась с мачехой – видимо, та пригрозила воспрепятствовать нашей свадьбе. А Ричи страстно желает выйти за меня, и она девушка решительная – ежели ей что приспичит, так она своего добьется, невзирая на любые препоны. Кого угодно сметет на пути. Грандиозная девица! Я от нее без ума. И ты мне поможешь во что бы то ни стало. Нам нужно, чтобы полиция убралась из Замка восвояси. Может, найдем для них осла отвращения?

Я с недоумением уставилась на него, но меня тут же осенило:

– Вы имеете в виду – козла отпущения?

– А я что сказал? Надеюсь, ты принимаешь все происходящее всерьез? Ты ведь подруга Риченды, да? И ко мне относишься как к другу?

– Ну разумеется! – закивала я, размышляя, удастся ли мне проскользнуть мимо него к двери.

А в следующее мгновение Типтон вдруг рванулся ко мне и схватил за горло. Я почувствовала железную хватку его пальцев.

– Потому что если ты нам не друг, мне придется уладить все как-то иначе. Я должен защитить Риченду. Должен. Ничто и никто меня не остановит.

Говорить я не могла, но энергично затрясла головой, насколько это было возможно. Типтон отпустил меня так же внезапно, как напал.

– Вот и славно. Хорошая девочка, – произнес совершенно нормальным голосом. – Ох, посмотри, сколько тут паутины! Ты испортишь свое роскошное платье.

– Спасибо, – выдавила я и постаралась стоять спокойно, пока он счищал налипшие паутинки с моего рукава.

– В общем, нам нужно найти, на кого повесить обвинение в убийстве.

– Хорошая идея, – осторожно сказала я. Если бы он сейчас заявил, что Луна сделана из бродячих кошек, я бы с ним тоже согласилась. – У вас уже есть кто-нибудь на примете?

Типтон вплеснул руками:

– Да кто угодно подойдет!

– Скорее, кто-то из прислуги. На защиту этих людей никто не встанет.

Типтон снова шагнул ко мне:

– Отличная мысль! Превосходная! – Он даже вскинул палец, подчеркивая свое одобрение. – Наконец-то ты подключила соображалку – это мне и нужно.

– Мэри уже познакомилась здесь со всеми слугами, я попрошу ее рассказать мне о них. Вы же знаете, она любит посплетничать, а о причине моих расспросов ни за что не догадается. На основе ее наблюдений я выберу самого подходящего для нас кандидата и назову его вам.

Типтон склонил голову набок.

– А она точно не догадается? Я давно питаю слабость к Мэри, и мне не хотелось бы ее… э-э… того… – Он произнес это с искренним сожалением и так просто, как будто мы обсуждали, приглашать или не приглашать Мэри на чашечку чая. Обыденный тон напугал меня до смерти, и я предпочла прийти к выводу, что просто неправильно его поняла.

– Обещаю вам: она не поймет, зачем мне нужны сведения о графской прислуге. – На всякий случай я даже перекрестилась.

– Ну ладно, – сказал Типтон. – Не зря я все-таки к тебе обратился – знал, что ты непременно поможешь. – Он отодвинул засов и распахнул дверь. – Отлично поболтали. Встретимся позже, когда узнаешь все, что нужно. Хорошая девочка.

Я шагнула к двери. Типтон не шелохнулся. Высоко вскинув голову, я вышла в сад, прошествовала по тропинке, а за первым же поворотом, когда меня уже нельзя было разглядеть из беседки, подхватила юбки и со всех ног бросилась бежать к Замку.

Глава 30. Что-то страшное грядет

Я промчалась мимо перепугавшегося Роббинса и, нигде не останавливаясь, влетела в свою спальню. Захлопнув за собой дверь, заперла ее, а ключ сунула за корсаж. После этого я бросилась на кровать, зарылась лицом в подушку и разревелась. Срочно нужно было кому-нибудь обо всем рассказать и попросить помощи, но сначала требовалось прийти в себя и взять свои чувства под контроль.

Должно быть, Роббинс известил Мэри о моем заполошном прибытии, потому что не прошло и нескольких минут, как она постучалась в дверь, а увидев мое заплаканное лицо и помятое платье, мгновенно все истолковала неправильно. Должна признаться, в своем отчете о случившемся в саду я была не столь лаконична, как обычно. Выслушав меня, Мэри сразу перешла к действиям – спокойно и деловито. Мне, как представительнице королевской семьи, отвели целые апартаменты с ванной комнатой. Мэри наполнила ванну с мыльной пеной, помогла мне снять платье и почти затолкала меня в воду, велев хорошенько расслабиться. Еще она пообещала, что, когда я вернусь в спальню, меня уже будет ждать чай с пирожными.

Через час я сидела за маленьким столиком в спальне, а Мэри наливала мне чай. Себе она тоже взяла маленькое пирожное с кремом и так жадно впилась в него зубами, что весь крем остался у нее на носу.

– Местная повариха кормит прислугу не так хорошо, как миссис Дейтон, – пояснила она в свое оправдание.

Вдруг до меня дошло, в какой комичной ситуации я оказалась: сижу и пью чай со служанкой, а господа тем временем собираются на ужин и вот-вот прозвучит гонг. В дополнение к этому я играла роль экономки, которая играет роль представительницы иностранной королевской семьи, а на самом деле была герцогской внучкой, и мой дед сейчас сидел за обеденным столом в хозяйской гостиной этажом ниже, более того – совсем недавно он сидел за тем же столом рядом со мной, даже не подозревая, кто я такая. Но и это еще не все: человек, которого я подозревала в убийстве, и не в одном – он избил до смерти миссис Уилсон и, возможно, расправился с мисс Уилтон, – только что попросил меня помочь ему найти козла отпущения, чтобы спасти от виселицы собственную невесту, которую он считал виновной в отравлении мачехи. Все в совокупности это было чрезвычайно смешно. Поэтому я захохотала. Оглушительно. Я хохотала так, что из глаз брызнули слезы, потом остановилась на секунду перевести дух – и захохотала снова. Еще громче. Раньше о «безудержном веселье» мне только в книгах доводилось читать, теперь же оно охватило все мое существо.

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвалась Риченда:

– Это что тут за шум?!

Мэри вскочила, спрятав за спину остатки пирожного, а я при виде Риченды, которая сейчас, во гневе, с раздувающимися ноздрями, была похожа вовсе не на клячу, а на целого боевого коня, согнулась пополам от смеха и рухнула со стула.

– Чтоб я сдохла, эта цыпа натурально с катух слетела, – изрекла Сюзетт, выглянув поверх плеча Риченды. – Я и своей покойной хозяйке говорила, что девица малахольная, но из-за того, что тут творится, она, видать, окончательно чердаком поехала.

Один-единственный взгляд на узкое, острое, словно сплюснутое с боков лицо камеристки – на него как будто не хватило глины, когда ее мастерили, – меня внезапным образом отрезвил. Я вскарабкалась обратно на стул, утерла слезы и проговорила:

– Сюзетт… твое лицо… я будто бы уже его видела… ты похожа… похожа на… – Но память меня явно подвела.

– Какое жалкое зрелище, – фыркнула Сюзетт. – Миледи, надеюсь, ваша служанка сумеет взять себя в руки. А мне пока надо помочь вам переодеться к ужину.

Риченда смерила меня презрительным взглядом.

– Мэри, не выпускай ее сегодня к общему столу. Гостям я скажу, что она нездорова.

Тут я встала, расправила платье – как мне хотелось бы думать, величественным жестом, – и заявила:

– Не тебе мне приказывать, Риченда.

– Да как ты смеешь?! – возопила она. – Как ты смеешь так со мной разговаривать?

– Не далее как пару часов назад твой жених уединился со мной в садовой беседке, – сообщила я неожиданно спокойным, ледяным тоном, – и сказал мне, что это ты убила леди Стэплфорд.

– Что?! – выпалила она. – Типпи никогда бы такого не сказал!

– Он попросил помочь ему в поисках невинного человека, на которого можно повесить это преступление.

Риченда смертельно побледнела.

– Он не мог… не мог… Но это же означает, что… О боже! – Она стремительно выскочила в коридор.

Сюзетт последовала за ней, хлопнув дверью.

– Сдается мне, мисс Риченда считала отравителем своего суженого, – задумчиво проговорила Мэри.

– Да, – медленно кивнула я. – Похоже на то. И они по глупости пытались друг друга защитить.

– Ну, выходит, твоя истерика всем пошла на пользу.

– Это если мы правы. А если мы правы, это значит, что придется еще раз проанализировать все, что нам известно о смерти леди Стэплфорд. Мы только что потеряли двух главных подозреваемых.

– Слушай, – сказала Мэри, – если ты окончательно пришла в себя, я думаю, тебе надо спуститься к ужину. Может, там…

– Устрицы мне что-нибудь подскажут? – фыркнула я, чувствуя, что безудержное веселье возвращается.

– Так, ну-ка прекрати это, – нахмурилась Мэри. – Я сейчас пойду к Рори, расскажу ему о твоем новом приключении, и если это не сотрет улыбочку с твоего лица – ты точно из ума выжила. Рори будет в ярости от того, что ты попалась Типтону в лапы!

– Но это же не моя вина!

– Ты усвистела из Замка и в одиночестве разгуливала по саду, потому и попалась. Теперь видишь связь? А если ты не видишь, Рори точно ее разглядит.

– Все, ухожу под защиту графов и герцогов, – заявила я. – Помоги мне принарядиться, Мэри.

Закончив возиться с моей прической, она сказала:

– Все-таки мило, что Типтон, как он говорит, питает ко мне слабость, да?

– О да, – отозвалась я. – Он даже намекнул, что ему было бы жалко тебя убить.

Мэри на пару секунд замерла – но вовсе не от ужаса, как мне сначала показалось. Она просто задумалась.

– Он ведь сумасшедший, правда? Я имею в виду, больной в прямом смысле. Может, нам нужно как-то предотвратить его женитьбу на Риченде?

– Кое-кто этим уже плотно занимается, – напомнила я. – Предотвращает. Нам надо только выяснить, кто и почему.

– Неугомонная, опять за свое, – проворчала Мэри, подталкивая меня к двери. – Иди уже и больше не запирайся ни с кем ни в беседках, ни в комнатах! И не броди нигде в одиночестве!

От этого напутствия я почувствовала себя шестилетним ребенком, который переоделся, чтобы поучаствовать во взрослой вечеринке.

Гости собрались в холле и распивали аперитивы перед ужином. С верхних ступенек лестницы я видела те же лица, которые запомнились мне в первый день, но сейчас над головами не носилось эхо бодрых голосов и смеха – люди разбились на небольшие группы и тихо переговаривались; некоторые то и дело, на третьем-четвертом глотке, бросали взгляды через плечо, как будто боялись, что сзади на них вот-вот набросится убийца.

Граф с графиней и мой дедушка стояли в сторонке, всем своим видом выражая беспокойство и сомнение. Риченда сидела в одном из нескольких больших кресел, Типтон суетился вокруг, не зная, как выразить свое внимание и заботу. Время от времени они принимались пожирать друг друга глазами так, что у меня пропали остатки аппетита. Пока я одевалась к ужину, жених и невеста, судя по всему, успели избавиться от всех подозрений, помирились и получили взаимное прощение. Рассмотреть в общей картине что-то еще я не успела, поскольку лестница закончилась и я ступила в холл.

В то же мгновение меня крепко взяли за руку.

– Я слышал о ваших недавних злоключениях, – прозвучал над ухом голос Фицроя-Милфорда. – Идемте со мной, угощу вас выпивкой.

Я невольно отстранилась.

– Не бойтесь, – сказал он. – Во-первых, все заметят, что вы ушли со мной, а во-вторых, сейчас я, возможно, единственный человек, с кем вы будете в безопасности. Возможно, но не точно.

Однако пойти за ним меня заставили вовсе не эти доводы – устроить сцену у всех на глазах было бы недопустимым faux pas^[25] в светском обществе, я не могла себе такого позволить. К тому же, шагая следом в одну из многочисленных малых гостиных, я подумала, что, если бы Фицрой хотел меня убить, он, без сомнения, сумел бы это сделать тихо и незаметно.

В гостиной он налил немного виски в небольшой бокал и протянул его мне, велев пить маленькими глоточками.

– Не сомневаюсь, что вы не привыкли к спиртному.

– Да уж, не слишком подходящий напиток для леди, – отозвалась я, постаравшись не скривиться, когда крепкий алкоголь обжег мне желудок. – Но вы ведь привели меня сюда не только для того, чтобы угостить виски?

Фицрой отодвинул пару стульев у стола и подождал, пока я сяду первая, – обращался со мной, как с истинной леди. Впрочем, он прекрасно знал о моем происхождении.

– Сведений у меня недостаточно, – признался он, к моему удивлению, – но дошли тревожные слухи о ситуациях, в которых вы в недавнем времени оказались. Я привел вас сюда, чтобы дать совет: уезжайте из Замка. Могу организовать вам роскошный экипаж.

– Благодарю, – искренне сказала я. – Я знаю, не в ваших правилах вмешиваться в столь незначительные дела.

Фицрой хмыкнул:

– Туше.

– Я говорю без иронии, – покачала я головой, старательно подбирая слова. – Мне вполне понятно, что вы здесь находитесь по делу и не имеете права подвергать угрозе разоблачения собственную личность.

Он кивнул:

– Верно. И я бы не вмешался, если бы не почувствовал, что вам угрожает серьезная опасность.

– Вот это меня и удивляет, – откровенно призналась я.

У Фицроя слегка порозовели скулы – почти незаметно.

– Однажды вы нам пригодились, и я бы предпочел, чтобы вы остались в живых, – вдруг пригодитесь еще раз.

Я улыбнулась, и он отвел взгляд.

– Не передать словами, как я ценю ваш совет, – сказала я. – Незадача в том, что мне совершенно некуда ехать, кроме Стэплфорд-Холла, а мои работодатели едва ли обрадуются, если я брошу их здесь.

– Чертовы Стэплфорды! – буркнул Фицрой. – Зачем вы вообще на них работаете?

– Они были единственными, кто согласился меня нанять без рекомендаций.

– Что, безусловно, многое должно было сказать вам о них.

– Мне это сказало лишь о том, что благодаря им я смогу спасти матушку и брата от нищеты, – холодно произнесла я, хотя внутри у меня все клокотало от злости. – Матушка годами писала моему деду, но он ни разу не соизволил ответить. Не снизошел до нас даже после того, как узнал, что мой отец скончался и нас выгнали из домика викария.

– Ваш дед поступает глупо, – сказал Фицрой. – Я могу поговорить с ним о вас.

– Вы правда можете это сделать? – От удивления я даже перестала злиться.

– У вас исключительная способность заставлять меня делать то, что при других обстоятельствах мне и в голову не пришло бы.

– Господь милосердный! – иронично усмехнулась я. – Неужто это признание в том, что вы ко мне неравнодушны, мистер Фицрой?

– Милфорд, – машинально поправил он. – Нет, у меня нет времени на романтическую ерунду, когда есть дела поважнее. Но вы напоминаете мне самого себя в юности, когда я только поступил на службу. Вы умеете преодолевать трудности и осваиваться в тех обстоятельствах, которые вам подбрасывает жизнь. Это весьма редкий дар. Я также ценю ваше стремление к справедливости и то, что вы упорствуете в ее поисках, даже если весь ход вещей ведет к тому, что она никогда не будет найдена. Меня лишь беспокоит, что вы совершенно не подготовлены ни к расследованиям, которые затеваете вслепую, ни к последствиям, которые могут возыметь ваши опрометчивые действия.

– Случайно выяснилось, что Типтон и Риченда не причастны к смерти леди Стэплфорд. Вернее, они оправдали друг друга, – сказала я, чтобы отвлечь Фицроя от моей персоны, и мне это удалось.

– Неужели? И вы им поверили?

– Типтон попросил меня найти человека, на которого можно повесить убийство, чтобы спасти Риченду от обвинения, а Риченда, узнав об этом, тотчас с ним помирилась.

– Выходит, она думала, что это Типтон убил ее мачеху… – Фицрой присвистнул. – Должен признать, я такой расклад не предвидел. Игра куда запутаннее, чем мне представлялось. Тот, кто все это затеял, действует весьма ловко.

– Согласна, – кивнула я. – Он или она – блистательный противник.

Фицрой расплылся в улыбке:

– Стало быть, мне не удастся уговорить вас бросить это дело?

– Нет, – сказала я. – Но еще раз повторю, что ваш совет я высоко оценила и очень признательна за него.

– Буду за вами присматривать, насколько это возможно. Однако не обещаю, что окажусь рядом, когда все полетит к чертям. Вам не стоит на меня полагаться.

Я встала и протянула ему руку:

– О, мистер Фицрой, мне бы это и в голову не пришло.

Глава 31. Только не в сад

Фицрой первым покинул гостиную, а я последовала его примеру, выждав несколько минут. Он оставил дверь приоткрытой, и мне слышны были отголоски предобеденных бесед. Выскользнув из комнаты, я заняла позицию в глубине холла, взяв по дороге бокал с подноса у слуги – исключительно для видимости, позволив себе лишь пригубить напиток, поскольку что-то мне подсказывало, что с этой минуты мне особенно необходимо сохранять предельную ясность сознания. Неожиданное предложение Фицроя организовать мой отъезд лишь подтвердило догадки о том, что в Замке ведется сложная игра, о которой мне пока почти ничего не известно.

Холл из одного конца в другой пересекали двое джентльменов из числа гостей – мне их не представили, но лица я запомнила еще в первый вечер. Оба, несомненно, решили снять накопившееся напряжение, воздав должное Бахусу. Некоторое время я забавлялась, наблюдая за не слишком ровной траекторией этой парочки, как вдруг один из них перехватил мой взгляд, толкнул локтем второго и что-то зашептал ему на ухо, тесно прижавшись к плечу. Второй склонил голову, чтобы лучше слышать, да так, что чуть не наткнулся глазом на коктейльную палочку в своем бокале. Они замедлили шаг на мгновение, затем синхронно сменили курс, и это четвероногое чудище нетвердой походкой двинулось в мою сторону. Я мгновенно сообразила, что спиртное лишило джентльменов всех представлений о приличиях, избавило их от трепета перед представительницей королевской семьи, и поняла, что направляются они прямиком ко мне.

Единственный мой путь к спасению лежал в сад. Туда я и выскользнула со всей поспешностью. У меня в голове звучал голос Мэри, предостерегавшей от блуждания по саду вдали от людей, но перспектива разбирательства с двумя упившимися повесами из высшего общества, которые могут с минуты на минуту исторгнуть поглощенный алкоголь мне на туфли, была невыносима. К тому же оба они были на вид ровесниками ее высочества, а потому вполне могли знать кого-то из ее друзей и даже в таком состоянии быстро вывели бы меня на чистую воду, обнаружив, что я понятия не имею, что какой-нибудь Курнос или Толстопуз сделал прошлым летом. Честно говоря, эта великосветская традиция давать клички близким знакомым всегда ставила меня в тупик, ибо непонятно было, кому эти люди уподобляют своих друзей – домашним питомцам или чистокровным рысакам на скачках.

В данный момент мне вообще ни с кем не хотелось общаться. Откровенно сказать, я уже была сыта по горло всей этой компанией, собравшейся в Замке, и если бы прямо сейчас из-за кустов выскочил Рори и предложил мне сбежать с ним куда глаза глядят, я бы согласилась не раздумывая. Более того – я уже рассматривала в качестве необходимого условия нашей свадьбы совместное увольнение. Нам обоим нужно было подыскать себе какое-то иное занятие, которое дало бы нам возможность окружить себя достойными людьми, не пытающимися между делом зарезать друг друга. К примеру, можно открыть табачную лавку, прикинула я.

В саду я сразу нырнула за деревья и кралась от ствола к стволу, как сказочное существо в блистающих покровах, пока не оказалась на достаточном расстоянии от Замка, чтобы меня никто не увидел, но при этом чтобы оттуда могли услышать мой зов о помощи в случае беды. Кроме того, отсюда я сама бы услышала гонг, извещающий об ужине, и успела бы присоединиться к остальным гостям, когда они направятся обедать. Ибо всякому ведомо: что бы ни случилось, хоть пожар, хоть потоп, а светское общество в положенный час облачится в надлежащие одежды и ринется к накрытому столу.

Теперь к сердитому ворчанию Мэри в моей голове присоединился голос покойного отца. Он ласково пенял мне на то, что я так пренебрежительно думаю о леди и джентльменах, каковые, между тем, тоже созданы по образу и подобию Божьему.

Наконец я нашла дерево потолще с гладкой корой, чтобы не порвать платье, и прислонилась спиной к стволу. Как всегда, если меня одолевало дурное настроение и не было спасения от злых мыслей, я воспользовалась советом отца: принялась мысленно перечислять людей, которые были добры и внимательны ко мне, и мало-помалу меня охватило чувство невероятного душевного волнения. Неудивительно, что после всего случившегося только злость до сих пор не позволяла мне упасть на землю и разрыдаться.

Однако выяснить, поддамся ли я этой слабости или же брошусь бежать прочь от Замка к новой жизни, мне не удалось, ибо в этот самый момент у меня волосы на затылки встали дыбом от ощущения, что рядом кто-то есть. Я невольно присела у корней дерева, притворившись кустом. (В оправдание своего глупого поступка могу лишь сказать, что всему виной был стресс, в котором я пребывала, как вам несложно догадаться.)

По счастью, два человека, направлявшиеся в мою сторону, были заняты друг другом – они возбужденно спорили о чем-то, понизив голос, и, судя по тому, что выбрали кривую тропинку вдали от аллеи, тоже хотели скрыться от чужих глаз. Эти двое вовсе не охотились за мной – их больше волновало, как бы кто другой не выследил их самих. Я отползла к настоящему кусту и попыталась обрести шаткое равновесие, присев на корточки. Ухо защекотала ветка – меня тотчас обуял ужас при мысли о том, что по ветке в него может забраться жучок или паучок. Но пошевелиться не было возможности – это означало бы выдать себя. Оставалось уповать на то, чтобы парочка прошла мимо как можно скорее.

Впрочем, когда они приблизились на достаточное расстояние, я мгновенно забыла о ветке: Типтон и Сюзетт шагали бок о бок, почти касаясь головами, и яростно шептались, перебивая друг друга. Поначалу я не могла разобрать слов, но вскоре они остановились прямо напротив моего куста. Я затаила дыхание, однако оба были слишком поглощены беседой, чтобы разглядеть меня сквозь заросли.

– Я пока что держу язык за зубами, – говорила Сюзетт, – но ваша зазноба до сих пор не предложила мне пойти к ней в услужение, а таким девушкам, как я, приходится самим зарабатывать на жизнь.

– Я с этим разберусь, – пообещал Типтон.

– Я уже слишком далеко зашла и не намерена отступать.

– Ты все сделала как надо. Молодец. Леди Стэплфорд ни о чем не догадывалась?

– Не-а. Нисколечки. Зато ваша зазноба меня знает. Может, это займет у нее какое-то время, но она вспомнит. Неплохо она тогда ко мне отнеслась, должна признать, да только вот сейчас работы не предложила, а прежняя моя мадам копыта откинула, так что еще немного – и я пойду побираться.

– Мы этого не допустим. – Типтон достал что-то из кармана пиджака, передал Сюзетт, и та поспешно засунула полученное за корсаж. – Это часть суммы, – сказал он. – В мое распоряжение деньги перейдут только после свадьбы.

– А с работой мне как быть? – поинтересовалась Сюзетт.

– Насколько я понимаю, ты считаешь, что я у тебя на крючке, – прошипел Типтон. – Но будь я полным идиотом, не достиг бы того, что имею, верно? Финансовое соглашение, к которому мы с тобой пришли, я выполню, однако держать тебя в моем штате прислуги было бы слишком опасно, ты не находишь?

Сюзетт скрипнула зубами от злости:

– Раз вы так, тогда мне нужна часть денег побольше. Перед свадьбой.

– Слушай, детка, ты же можешь меня уничтожить в любой момент, – развел руками Типтон. – Неужели нельзя немножко подождать, пока я не завладею деньгами будущей супруги? Тогда и получишь все, что тебе причитается.

Сюзетт шагнула еще ближе и ткнула костлявым пальцем ему в грудь.

– У меня есть братья, – сказала она. – Братья, которые знают, где я и чем занята. Если со мной что-то случится, они найдут и тебя, и твою подружку.

Типтон попятился:

– Да с твоей очаровательной головки ни один волос не упадет! Слово джентльмена.

– Ладно. Похоже, пока что мы друг друга понимаем.

– Несомненно. – Типтон нервно оттянул пальцем воротничок рубашки.

– Тогда просто чтоб вы знали: я всегда ношу при себе заточку. Братец Берти научил меня, как ею пользоваться.

– Я в курсе, – кивнул Типтон. – Мне пора возвращаться к гостям, пока меня не хватились.

– Советик напоследок, – сказала Сюзетт. – Глядите в оба за той девицей, которая принцессу изображает. Евлампия, или как ее там? Глаз с нее не спускайте.

Типтон осклабился:

– Все под контролем, – и, приподняв воображаемую шляпу на прощание, быстро зашагал по тропинке к Замку.

Сюзетт, проводив его взглядом, достала из-за корсажа конверт, извлекла оттуда купюры и принялась их пересчитывать.

– Чтоб ты сдох, чертов скряга, – пробормотала она, закончив, и направилась ко входу для прислуги.

Я, выждав дольше необходимого, опасливо поднялась из-за куста, кое-как отряхнулась и вытащила листья из волос. На всякий случай проверила уши и убедилась, что ни в том, ни в другом нет непрошеных гостей. Тут как раз прозвучал гонг, созывавший гостей к ужину. Времени на то, чтобы подняться в свою комнату и привести себя в порядок, у меня не было – мое отсутствие за столом непременно заметили бы, поэтому я, гордо вскинув подбородок, решила отправиться прямиком к столу, а если у кого-то вызовет недоумение мой вид, можно будет сослаться на безмерную любовь к природе и красивым пейзажам.

Если бы это услышала Мэри, она покатилась бы со смеху.

Глава 32. Граф может вздохнуть свободно

Единственным приятным обстоятельством за ужином была восхитительная еда. План рассадки за столом оказался тем же, что и в первый вечер, поэтому я снова заняла место между своим дедушкой и Ренаром Лафайеттом. Дедушкино внимание упорно отвлекала на себя дама справа от него, и хотя он периодически пытался переключиться на меня, я отвечала односложно, что его явно обескураживало.

Мои мысли были поглощены тем, что мне довелось подслушать в саду. Откуда, интересно, Типтон знает Сюзетт? Чем она его шантажирует и какое отношение это может иметь к убийству? Типтон был весьма убедителен в своем желании спасти Риченду от петли. Человек он, конечно, гнусный, с буйным и жестоким нравом, однако я не верила, что у него хватило бы ума и таланта так ловко ввести меня в заблуждение – по крайней мере, мне казалось, что придумать столь изощренную ложь о собственном страхе за невесту ему было не под силу. Я не знала, действительно ли Типтон так уж в нее влюблен, но вот его страстная любовь к деньгам Стэплфордов сомнения не вызывала. Доедая голубиную тушку, я пришла к выводу, что Сюзетт может что-нибудь знать о его прошлых амурных приключениях. В полиции подобные факты называют ложным следом, отвлекающим от генеральной линии дознания.

Удовлетворившись своим объяснением, я начала мысленно составлять новый список подозреваемых. Именно этот момент Ренар Лафайетт выбрал для того, чтобы подавиться рыбьей костью, но когда я к нему испуганно повернулась, он уже укладывал этот опасный предмет на салфетку.

– Все в порядке? – на всякий случай поинтересовалась я.

Ренар с уже знакомым мне французским изяществом пожал плечами:

– Как я вам говорил, эту еду готовил не француз. Английская кухня – смертельный риск для здоровья.

– До меня дошли слухи, что вы с леди Стэплфорд были не такими уж верными друзьями, как вы давеча намекали. – Это заявление вырвалось у меня до того, как я успела хорошенько подумать.

– Ох уж эти старые добрые английские сплетники, – покачал головой Ренар. – Откуда им знать о наших отношениях? Да и если бы пустые слова имели вес, граф давно мог бы последовать вашему примеру и приказать полиции… э-э… как это будет по-английски?.. убраться восвояси, тогда все вернулось бы на круги своя.

Я молча ждала продолжения.

Последовало очередное пожатие плечами – на сей раз такое энергичное, что я испугалась, как бы у него фрак не порвался, – и Ренар все-таки ответил:

– На самом деле она меня люто ненавидела. В юности мое поведение не вписывалось в общепринятые рамки, что, на мой взгляд, свойственно многим ярким личностям, однако отцу это не нравилось. Настолько, что он выгнал меня из дому и мне пришлось самостоятельно прокладывать себе дорогу в жизни.

– Вы сказали полиции, что хорошо знали леди Стэплфорд и что у нее была аллергия на устриц.

– Граф пообещал замолвить за меня словечко в высшем свете, если я окажу ему эту маленькую услугу. Я рассудил, что от этого не будет вреда. Леди Стэплфорд была дамой крайне неприятной, и в любом случае она съела нечто неудобоваримое для себя, так зачем вообще понадобилось поднимать вокруг такой шум? Она всего лишь вдова без средств к существованию, подобных людей никто не принимает в расчет. – Ренар произнес это бесстрастно, в его тоне не было ни гнева, ни сожалений.

– Ваш отец еще жив? Вы надеетесь, что он примет вас обратно в семью? – спросила я, стараясь вызвать его на откровенность.

– О нет, отец давно умер. А я уже не нуждаюсь в деньгах – обрел их в избытке благодаря игорным домам на континенте. Это одна из причин, по которым леди Стэплфорд меня терпеть не могла: я, выродок и изгой, добился в жизни неизмеримо больших успехов, чем она сама.

– Вы с ней в юности были близки?

Ренар заулыбался:

– Возможно, когда-то и были некие чувства – с ее стороны. Но я в ту пору не мог считаться выгодной партией, поскольку сидел без гроша. Что касается меня самого, я нисколько не был заинтересован в том, что она… э-э… могла мне предложить. – Он похлопал меня по руке. – Прошу прощения, chérie^[26], но истории о великой страсти вы тут не найдете. А давая показания полиции, я думал лишь о том, что граф взамен поможет мне вернуться в высшее общество. Разнообразных увеселений в моей жизни хватало и раньше, но по таким… – он обвел рукой гостиную, – сборищам я, честно признаться, соскучился.

Видимо, на моем лице отразилось отвращение, потому что он рассмеялся:

– Да, для такой утонченной особы, как вы, это должно быть, настоящее испытание. Знаете что? Вам нужно выйти замуж. Здесь уйма молодых людей, которые будут счастливы взять в жены богатую красавицу королевских кровей. Заполучите обручальное кольцо на палец – и после этого сможете жить так, как вам нравится. – Ренар вскинул бровь. – Понимаете, о чем я?

От необходимости отвечать меня избавил граф – он поднялся со своего места во главе стола и звонко постучал по бокалу.

– Леди и джентльмены, я наконец-то могу сообщить вам, что похороны леди Стэплфорд состоятся завтра в нашей фамильной часовне. Счастлив также добавить, что, по заверению старшего инспектора Браунли, расследование будет закрыто в кратчайшие сроки. Посовещавшись с членами семьи покойной и с местным викарием, мы пришли к выводу, что леди Стэплфорд не желала бы отмены свадьбы, потому церемония бракосочетания состоится через два дня после похорон. Полиция просит вас всех не покидать Замок до завтрашнего вечера, а мы с графиней уповаем на то, что вы останетесь у нас и на свадебные торжества. Ввиду прискорбного события они будут не столь пышными, как задумывалось, и больше никто из родственников, друзей и знакомых к нам не присоединится. Позволю себе выразить надежду на то, что вы согласитесь задержаться в Замке и получите удовольствие от грядущих увеселений. А теперь предлагаю поднять бокалы за наших отважных жениха и невесту, которые стойко переносят удары судьбы!

Все, за исключением Риченды и Типтона, встали.

– За жениха и невесту!

Риченда зарделась – не сказать, чтобы это было мило, но, по крайней мере, весьма уместно, – а Типтон осклабился от уха до уха, схватил ее руку и поцеловал.

Граф очень ловко выбрал время для своего выступления – как раз перед десертом, – так что к тому времени, как у каждого гостя на тарелке появилось огромное замысловатое сооружение из крема, безе, сиропа и фруктов, настроение у всех за столом заметно поднялось, по сравнению с предыдущими трапезами. Затем слуги принялись разливать по бокалам великолепное десертное вино, а высокие окна в гостиной распахнули, чтобы поймать последние отблески заходящего летнего солнца. Атмосфера заметно разрядилась, все испытали облегчение и как будто бы уверились в том, что худшее уже позади, а дальше все пойдет хорошо.

Глядя на чудо кондитерского искусства у себя на тарелке, я почувствовала легкую тошноту и жестом отослала слугу с бутылкой вина.

– И что же, полиция уже знает, кто убийца? – пробормотала я, размышляя вслух.

– Может, у них есть кто-то на примете, – отозвался Ренар. – Если бы это был кто-то из нас, едва ли граф огласил бы сейчас его имя. Думаю, дело просто… как вы, англичане, говорите?.. замнут. Ну и правильно!

Бертрам сидел на противоположной стороне стола и довольно далеко от меня. Я была рада, что могу за ним понаблюдать. Его лицо уже не выглядело таким смертельно бледным, как в прошлый раз, когда мы виделись, но от десерта он отказался так же, как и я.

Вскоре графиня увела всех леди за собой в другую гостиную. Я к ним не присоединилась, и это не вызвало удивления – мне уже удалось заслужить репутацию отшельницы. Не знаю, правда, на каких предположениях она была основана – вероятно, меня сочли либо застенчивой, либо заносчивой. Так или иначе, мне нужно было поговорить с Бертрамом, поскольку не верилось, что он дал согласие на то, чтобы его мать похоронили в графской часовне, – и я проскользнула в музыкальный салон. В одном конце салона распахнутые двери вели в большую библиотеку, в другом – в бильярдную, и таким образом получалась длинная анфилада комнат. Гостиная, где накрыли стол к ужину, находилась с противоположной стороны холла, а по моим наблюдениям, джентльмены после трапезы обычно удалялись курить сигары и пить виски в библиотеку, так что я надеялась перехватить Бертрама на пути туда. Распахнутые двери во всех трех помещениях, видимо, намекали на то, что леди, удалившиеся в малую гостиную, могут присоединиться к господам. В углу музыкального салона стоял кабинетный рояль, развернутый так, что в поле зрения сидящего за ним человека попадали обе комнаты, справа и слева, и выход в холл, а сам человек оставался почти невидимым за фикусами и прочими растениями в кадках.

Я села за рояль, подняла крышку и провела пальцами по гладким, холодным клавишам. Моя матушка прекрасно играла на этом инструменте и, конечно, научила меня. Никакого удовольствия мне музицирование не доставляло, как и тем, вероятно, кто меня слушал, но я все же освоила эту премудрость из чувства долга. Однако крышку я не стала опускать – если кто-то заглянет в салон, притворюсь, что задумалась, какую бы пьесу сыграть, и в случае необходимости смогу это сделать. Правда, я давно уже не практиковалась, так что приберегла музыкальную уловку на крайний случай. Из гостиных по другую сторону холла до меня долетали женский смех и обрывки разговоров. Мрачная атмосфера, царившая в Замке после смерти леди Стэплфорд, определенно улетучилась. Но я чувствовала себя еще неуютнее, чем раньше.

Глава 33. За фикусом с благородным Бертрамом

Джентльмены засиделись за портвейном, и в музыкальном салоне сделалось уже совсем прохладно. Вечерний аромат летних цветов, льющийся в открытые окна, конечно, услада для обоняния, но когда при этом стучишь зубами от холода, он не так уж и радует. Если Бертрам так долго распивает в компании горячительные напитки, он, должно быть, уже изрядно нетрезв. Приняв во внимание эти соображения, я собралась было вернуться в свою спальню греться у камина, но тут он как раз появился в холле. Я поспешно взяла арпеджио, чтобы привлечь его внимание, и, когда он заметил меня, поманила к себе.

Вскоре Бертрам уселся за рояль рядом со мной – слишком близко. Не знаю, что тому было причиной, – возможно, лишний бокал портвейна помешал ему точно рассчитать приличную дистанцию. Он не касался меня плечом, но через тонкую ткань платья я чувствовала тепло, исходившее от его тела.

– Ты, как всегда, щедра на сюрпризы, – сказал Бертрам. – Я не знал, что ты умеешь играть на рояле.

– Не очень хорошо, – призналась я. – Но мне подумалось, что это самый простой способ заманить вас на пару слов. Вы удовлетворены тем, что сказал граф?

– И как всегда, ты весьма деликатна в формулировках. Типтон только что поинтересовался, рад ли я, что все так славненько уладилось, и мне захотелось его придушить. Я удержался лишь потому, что мое предательское сердце прикончило бы меня гораздо быстрее, чем я – этого гада.

– Он запер меня в беседке. Вернее, заперся вместе со мной.

– Что?! – Бертрам даже привстал со стула, но я удержала его за руку.

– Он не сделал мне ничего дурного. Наоборот, попросил о помощи. Хотел, чтобы я нашла невиновного человека, на которого можно повесить убийство вашей матери. Он был уверен, что ее отравила Риченда.

Бертрам плюхнулся обратно на стул:

– Риченда?!

– Но когда я рассказала об этом Риченде… – продолжала я. – Упреждая ваше возмущение тем, что я не обратилась в первую очередь к вам, сразу сошлюсь на смягчающие обстоятельства. Так вот, узнав о просьбе Типтона, Риченда явно испытала облегчение. Оказалось, она вела себя так странно, потому что считала своего жениха убийцей леди Стэплфорд.

Бертрам взъерошил волосы:

– Господь милосердный! Стало быть, они оба ни при чем?

– Если бы они просто начали отрицать свою причастность к убийству, я бы им не поверила, но Типтон искренне беспокоился, Риченда неподдельно обрадовалась, а должна сказать, я не считаю ни того, ни другую хорошими актерами.

– Это правда, – кивнул Бертрам. – Риченда не умеет скрывать свои чувства, а Типтон – тупица.

– Он вел себя очень странно в беседке. Был сильно озабочен, даже сбит с толку, говорил без умолку… Мне показалось, с ним что-то не в порядке.

– А когда с ним все было в порядке? – хмыкнул Бертрам.

– Согласна, но…

– У нас осталась всего одна версия, – перебил он. – О том, что убийце было безразлично, кому из трех леди достанется чашка с ядом. Это какое-то безумие…

– Ни за что! Ни за что не буду больше это обсуждать! – донесся до нас громкий и злой голос Типтона, заставив обоих притихнуть. Сам Типтон торопливо пересек холл и исчез в библиотеке. За ним по пятам стремительно шагал Ричард Стэплфорд с красным от выпитого портвейна лицом и сжатыми кулаками. Он вслед за Пуфиком ворвался в библиотеку и захлопнул за собой дверь в холл.

Мы с Бертрамом не сговариваясь дружно нырнули за кадку с фикусом – оттуда, оставаясь незамеченными, мы могли наблюдать сквозь открытые внутренние двери, что происходит в смежной библиотеке. Вид, правда, застили листья, но было понятно, что в данный момент Ричард и Типтон кружат по комнате – Типтон пытается держаться подальше от своего собеседника.

– Позже поговорим, – буркнул Типтон.

– У тебя деньги Риченды с языка не сходят. Я хочу знать, что ты затеваешь! – рявкнул Ричард.

– Ничего я не затеваю! – запротестовал Типтон.

– Ты, Пуфик, когда напиваешься, мелешь языком почем зря, а потом ни черта не помнишь. Всегда такой был.

– Перестань называть меня Пуфиком! Забудь это дурацкое прозвище! – выпалил Типтон. – Или я тебе врежу! Прямо по твоей жирной морде!

– У кого-то терпение лопнуло окончательно, – прокомментировал мне на ухо Бертрам.

– Я тебе не лакей и не подручный! – не унимался Типтон. – Отныне сам будешь делать всю грязную работу!

– Не ори, – отрезал Ричард. – Это дело семейное.

– Вот именно! И тебе об этом лучше не забывать. Твоя сестра всего-навсего передаст мне свою долю в банке Стэплфордов. Было бы странно с ее стороны оставить за тобой право голоса по доверенности, когда у нее появится муж.

– Ты претендуешь на мой банк? – Теперь лицо Ричарда сделалось багровым, и я уже испугалась, что у него взорвется сердце. Однако голос он не повысил.

– Банк – это дело семейное, как ты сам верно заметил. Какая тебе разница, кому будут принадлежать часть банковских акций и право голоса в делах – Риченде или мне? А я, по крайней мере, в итоге не останусь при ней каким-то бесполезным аксессуаром.

– А по размерам как раз годишься, – хмыкнул Ричард.

– Слушай, Ричард… – Типтон заговорил тоном, каким обычно увещевают разозлившегося ребенка. – Ты сам хотел, чтобы я женился на Риченде, потому что – скажем прямо – других претендентов на ее руку и сердце не нашлось, а тебе нужен был верный человек, который в нужный момент станет нашептывать ей на ушко нужные решения. Именно этим я и займусь. Так что все складывается ко всеобщей выгоде.

– На следующий же день после того, как ты сделал ей предложение, Риченда начала бурчать на тему, что я ей, мол, теперь не указ. А сейчас, когда свадьба на носу, она открыто заявила мне, что собирается с твоей помощью отобрать у меня контроль над банком. И добавила – цитирую, – что «это только начало». Поэтому мне нужно знать: ты ею манипулируешь или, того хуже, – работаешь на нее?

– О, перестань, Ричард! Любой мужчина готов во всем потакать невесте, пока не подписан брачный контракт.

– Вопрос в том, как ты поведешь себя, когда он будет подписан, – процедил сквозь зубы Ричард.

– Позволь тебе заметить, что поздно начинать подобные споры, – сказал Типтон. – К тому же мы оба знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы не наделать глупостей. Наши интересы и судьбы слишком крепко связаны.

– По-моему, он говорит весьма взвешенно и разумно, – шепнул мне Бертрам. – А я-то считал его бесхребетником…

– Он фактически у себя дома и совершенно трезв – это придает ему сил, – отозвалась я. – Но вы посмотрите на Ричарда. Он очень сильно недоволен. А когда ваш брат очень сильно недоволен, он вызывает у меня беспокойство.

Типтон и Ричард уже прекратили свою перепалку и направились к гостиной, делая вид, что ничего не случилось.

– Ричард совершал дурные поступки, не буду с тобой спорить, – сказал Бертрам, – но убийства – не его хобби.

– Вы уверены? – нахмурилась я. – У меня теперь только два кандидата на роль отравителя вашей матери, и он один из них. Мы с вами только что узнали, что вот уже несколько недель Ричард озабочен дальнейшей судьбой банковских акций Риченды и, соответственно, ее правом голоса в совете банка. Смерть одной из нас троих могла показаться ему удачной причиной для отмены свадьбы.

– Исключено. Риченда – его близняшка, он в ней души не чает, несмотря на все их разногласия.

– Да, но раньше она никогда не бросала ему серьезный вызов.

– Ерунда, – отмахнулся Бертрам. – А кто твой второй подозреваемый?

– Ренар Лафайетт.

– Ренар?! Да он и мухи не обидит, ну разве что уболтает ее до смерти.

– Ваша матушка даже имя его запрещала упоминать в своем присутствии, а я знаю, что он мечтает вернуться в английское высшее общество.

– Мать ему не могла в этом помешать. Он стал изгоем вовсе не из-за нее.

– Ренар утверждает, что леди Стэплфорд когда-то была в него влюблена, – осмелилась я нарушить границы приличий.

К моему изумлению, Бертрам рассмеялся:

– Боже! И как это ее угораздило?

– Ренар сказал, он не был заинтересован в том, что она могла ему предложить, – осторожно продолжила я. – Что он имел в виду?

Бертрам вытер глаза – от смеха на них выступили слезы.

– Ты же слышала о голубцах?

– При чем здесь еда? – удивилась я.

– О боже, – пробормотал он и покраснел. – Эфимия, некоторым мужчинам не нравится женское общество.

– Ну да, – кивнула я. – И что?

Бертрам шумно вздохнул:

– Я хочу сказать… они предпочитают мужское общество женскому в романтическом смысле.

Я надолго задумалась и наконец спросила:

– А как это у них получается?

– Господь милосердный, Эфимия! Как ты можешь задавать мне такие вопросы? Да и вообще никому их задавать не надо! Просто прими как факт: смерть моей матери никоим образом не могла повлиять на судьбу Ренара.

– Тогда у нас остается единственный подозреваемый – Ричард, а вы не желаете это признавать.

– Может, полиция кого-то найдет. Не знаю, как ты, а я половину людей в этом Замке раньше в глаза не видел.

– А если полиция объявит смерть вашей матери несчастным случаем?

– Я вынужден буду согласиться, – сказал Бертрам. – Других вариантов решения этой проблемы я не вижу. Мама действительно могла случайно отравиться. Возможно, ты сочтешь меня бесчувственным, но я хочу жить дальше, двигаться вперед. Она любила меня по-своему, и я думаю, не желала бы, чтобы я все время оглядывался назад.

– А как же справедливость? – воскликнула я.

– Эфимия, ты что же, до сих пор не поняла, что справедливости в мире очень мало?

– Это не повод сдаваться!

Он взял меня за руку и погладил по ладони указательным пальцем.

– Ты цельная натура, и мне нравится твоя прямота, твое стремление к правосудию, однако порой нужно уметь сдаться в одной битве, чтобы выиграть войну.

– Не согласна. Завтра я поговорю со старшим инспектором Браунли и расскажу ему все, что мне известно.

– Это твое право, – кивнул Бертрам. – Но постарайся при этом не попасть в беду, из которой ты сама не сможешь выбраться. А теперь, извини, я устал. Пойду в свою комнату и тебе советую последовать моему примеру. Возможно, завтра утром полиция даст нам полный отчет.

Он и правда выглядел усталым – плечи поникли, под глазами залегли тени. Бертрам определенно еще не вполне оправился от приступа, и я не видела возможности продолжить спор, с которым он хотел поскорее покончить. Я могла бы еще раз воззвать к его чувству справедливости, но мне и самой была знакома горечь утраты, ведь я потеряла отца, а Бертрам – обоих родителей за недолгий промежуток времени. Поэтому его отношение к расследованию я решила расценивать не как проявление бездуховности, а как временную слабость человека, раздавленного несчастьем. Не было сомнений, что знакомый мне энергичный, деятельный человек вернется, как только восстановит силы. Возможно, для этого ему будет достаточно хорошенько выспаться. В итоге я пожелала ему доброй ночи и отправилась к себе.

Перед сном я поведала Мэри то немногое, что мне удалось выяснить. Она предложила завтра же припереть к стенке Сюзетт и побеседовать с ней, но я сказала, в этом нет необходимости, и напомнила, что мы не полицейские и не обязаны никого никуда припирать. Сказала, не вижу, какое отношение Сюзетт может иметь ко всему случившемуся.

И это была одна из самых больших ошибок в моей жизни. Ошибка, о которой я буду жалеть до скончания дней.

Глава 34. Все тайное может стать явным

Когда я проснулась, солнечный свет с трудом пробивался в щелку между задернутыми шторами. Я села на постели – и тотчас нырнула обратно под перину, поскольку, как оказалось, еще никто не потрудился разжечь камин в моей спальне. И шторы никто не раздернул. Со шторами я, конечно, и сама справлюсь, но разводить огонь при нынешних обстоятельствах – не моя обязанность. Откинув перину, я быстро надела комнатный халат и энергично подергала шнур звонка для прислуги. Затем взяла верхнее одеяло, завернулась в него, раздернула шторы и устроилась ждать в кресле, которое было ближе всего к камину. Никто не явился.

Солнечный свет, хлынувший в окно, немного согрел воздух в комнате – мое дыхание уже не превращалось в пар, – но теперь у меня по спине пробежал холодок совсем иного свойства. Воображение, которое моя матушка всегда находила слишком буйным, взялось рисовать мне всякие ужасы. Я еще раз подергала шнур звонка. И опять ничего не произошло. К этому времени я почти уверилась, что по Замку бегает сумасшедший преступник, убивая людей во сне, и по какой-то необъяснимой причине он проскочил мимо моей спальни. Кажется, Фицрой намекал, что я ему нравлюсь. Наверное, он решил оставить меня в живых…

Я выпросталась из одеяла и встала с кресла, мысленно ответив самой себе: «Сущий вздор!» Возможно, будучи совсем молодой девушкой, я уже повидала слишком много смертей и, возможно, неосмотрительно впуталась в подозрительно большое количество дел об убийствах, однако это не повод думать, что мир окончательно скатился в хаос. «Скорее всего, – сказала я себе, – престарелый Роббинс вчера злоупотребил спиртным, снимая напряжение, и сегодня проспал, а то и вовсе потерял ключ от коридора, отделяющего помещения для слуг от господской части Замка».

«Но даже если так, – парировал мой здравый смысл вопреки своей обязанности, состоящей в том, чтобы всячески меня успокаивать, – дубликат ключа должен быть у кого-нибудь еще – у экономки, к примеру, или у графини». Я принялась спорить сама с собой и бранить свой здравый смысл, а потом до меня дошло, что подобные внутренние диалоги – прямая дорога к безумию, и я решила, что лучшее из того, что можно сейчас сделать, – это просто пойти и посмотреть, что происходит в Замке.

Я открыла платяной шкаф. Он был полон нарядов – прекрасных и замысловатых, которые мне, может, и удалось бы надеть самостоятельно, но вот застегнуть все, что застегивается, и завязать все, что завязывается, без Мэри было бы пустой тратой времени. Надеть не застегнутое платье и сверху накинуть шаль тоже не представлялось возможным – мне нужно было, чтобы руки оставались свободными.

Поэтому ровно в десять утра в день похорон леди Стэплфорд я выскользнула в коридор, облаченная в комнатный халат. Первым делом я направилась к спальне Риченды. Деликатно постучала в дверь, не получила ответа, постучала погромче – и створка подалась под моей рукой, оказавшись незапертой.

Если бы раньше мне не доводилось прибираться в комнате Риченды в Стэплфорд-Холле, я бы сейчас подумала, что ее спальню обыскали или ограбили. Риченда была самой неопрятной дамой среди знакомых мне. По всей комнате валялись вперемешку газеты и предметы одежды; на туалетном столике рассыпалась пудра. Я сразу отметила, что кровать разобрана и в ней явно спали, а значит, что бы ни случилось, Риченда проснулась и ушла. Или ее разбудили. Ни пятен крови, ни признаков борьбы здесь, по счастью, не наблюдалось, и я решила, что осматривать комнату дальше нет смысла – ничего важного я не найду, зато провоняю несвежей одеждой, ибо Риченда имела обыкновение отдавать свои наряды в стирку не так часто, как того требуют приличия. У меня был повод убедиться в этом, когда она заперла меня в своем платяном шкафу^[27].

Третьей и последней комнатой в этом коридоре была спальня леди Стэплфорд. Заглядывать туда не входило в мои намерения – если там есть кто-нибудь, добра от него ждать не приходится. А если не кто-нибудь, а что-нибудь – тем более, к тому же к встрече с потусторонней сущностью на голодный желудок я была категорически не готова.

Я вернулась в свою спальню – сменила тапочки на туфли, расчесала волосы и соорудила наскоро нехитрую прическу, заколов их шпильками. Облачиться я могла только в самое простое платье. К счастью, для похоронной церемонии Мэри подобрала мне как раз такое – черное, без каких-либо сложных застежек. Бросив на себя взгляд в зеркало, я увидела там девушку, больше похожую на экономку Эфимию, чем на заграничную принцессу. Лицо у девушки было озабоченное, непослушные волнистые пряди волос выбивались из пучка, игнорируя шпильки, но в целом в таком виде вполне можно было показаться на людях и, главное, в той части Замка, где находились спальни Фицроя и Бертрама. Мне, конечно же, хотелось первым делом поговорить с Рори, но я знала, что, даже если вся Британская империя покатится в тартарары, это будет неубедительным оправданием для появления принцессы на половине для слуг.

Я снова выскользнула из комнаты и прокралась по коридору к главной лестнице. Остановившись у перил галереи, посмотрела вниз – там, в холле, собралась целая толпа полицейских, а между своими подчиненными прохаживался старший инспектор Браунли. Походка у него изменилась, подумала я, – плечи расправлены, поступь уверенная. По его облику можно было заключить, что он раскрыл преступление, но мне показалось, причиной этой перемены стало не только удовлетворение от проделанной работы. Передо мной был уже совсем не тот человек, который всячески старался угодить графу.

Вероятно, вы полагаете, что я слишком много внимания уделяю таким деталям, но все слуги умеют составить мнение о своих хозяевах именно по их манере держаться на публике. Собравшись вместе, леди и джентльмены ничем не отличаются от своры собак – они все повинуются вожаку. Развивая эту метафору, можно сказать, что Браунли уже не задирал лапки вверх и не подставлял по-щенячьи брюшко – он вел себя как матерый пес.

Неужели он арестовал Риченду? Это объяснило бы ее отсутствие, но я своими глазами видела, какое неподдельное облегчение отразилось на ее лице, когда она поняла, что Типтон невиновен. Я не строила иллюзий на тему их взаимной любви, но было совершенно очевидно, что они заключили сделку, которая выгодна им обоим: Типтон получит деньги, а Риченда повысит свой статус. Даже если предположить, что они вместе убили леди Стэплфорд, зачем им это могло понадобиться?

Я прошла по галерее к той части этажа, где были гостевые комнаты для холостяков. Вернее сказать – прокралась, таясь от чужих глаз, ибо если бы меня здесь кто-нибудь увидел, моя репутация – то есть не моя, а принцессы – была бы загублена навсегда. Так в какую же комнату мне отважиться войти? Кому я могу доверять настолько, чтобы остаться с ним наедине? Ответ был очевиден: Бертраму. Я поспешила к его спальне, коротко постучала и вошла.

Там никого не оказалось. В отличие от владений Риченды, комната Бертрама была образчиком чистоты и порядка. Его постель тоже была смята, значит, он проснулся и ушел. Поскольку других вариантов не имелось, я направилась к Фицрою, постучала, и он тотчас открыл дверь. За ним я увидела раскрытый чемодан, лежащий на кровати. Раньше я не замечала, насколько Фицрой высокий. Глядя на меня сверху вниз, он нахмурился.

– Зря вы сюда явились. Я вчера четко дал вам понять: бегите из Замка. – С этими словами он отвернулся и продолжил укладывать свои вещи.

Дверь осталась открытой, так что я переступила порог и даже осмелилась закрыть ее за собой.

– Вы уезжаете?

Фицрой не потрудился ответить.

– Почему сейчас? – задала я новый вопрос.

– Браунли получил распоряжение от руководства и счастлив, что может меня более не задерживать. – Он вытащил ящик из шкафа, перевернул его над чемоданом, и туда посыпались носки.

– Что вы делаете? – покачала я головой. – Помнете все рубашки.

К моему удивлению Фицрой расхохотался:

– Это последнее, что меня беспокоит! Впрочем, костюмы я, пожалуй, велю упаковать отдельно и отправить вслед за мной. Не хотелось бы опять притворяться Милфордом – слишком хлопотно и затратно.

– Значит, это все-таки не ваше настоящее имя? – вырвалось у меня.

Он улыбнулся:

– Милая моя Эфимия, порой я и сам забываю, кто я такой. Мне искренне жаль, что вам грозят большие неприятности, но мне нужно как можно скорее выпутаться из сложившейся ситуации.

– Неприятности? – переспросила я. – Я пришла к вам… то есть сначала я заглянула еще к кое-кому, – продолжила я с обезоруживающей честностью, которой научил меня мой отец, – но никого не было. Даже служанка не пришла разжечь камин в моей спальне. И я понятия не имею, что происходит.

– Типтон покончил с собой, – сказал Фицрой, который как раз закончил укладывать вещи. Он захлопнул крышку чемодана и повернулся ко мне. – Вы правда не знали?

– Нет, – пробормотала я дрогнувшим голосом. – Вы уверены?

– Я уверен, что он мертв и что я не имею к этому отношения. По поводу остального у меня нет никаких сведений.

Я сделала несколько шагов по комнате и опустилась на стул:

– Поверить не могу… Типтон мертв.

– Смерть этим и отличается – она часто приходит внезапно, – сказал Фицрой. – Сейчас ты здесь, а в следующую секунду тебя нет. И все мы можем лишь надеяться на то, что она будет быстрой. – Он похлопал меня по плечу. – Не хотелось бы показаться негалантным, но мне действительно пора, а если вас застанут в моей спальне, вряд ли это пойдет вам на пользу.

– Полиция будет задавать вопросы? Очень много вопросов?

– Да.

– Вы считаете, они выяснят, кто я такая?

– Да.

Я помассировала виски.

– Мне нужно время подумать.

– Сожалею, Эфимия. Я ухожу.

И тут меня осенило.

– Возьмите меня с собой! – выпалила я.

Фицрой удивленно вскинул бровь:

– Вы серьезно, Эфимия? Не думал, что я вам настолько нравлюсь.

Глава 35. Принцесса удаляется со сцены

– Нет, – отрезала я. – Я не навязываюсь вам в спутницы жизни, а прошу увезти из Замка принцессу.

Фицрой молчал, но пока не сделал ни шага к двери. Я решила, что это добрый знак.

– Вы говорили, она была вашей… э-э… – Я вспыхнула.

– Любовницей, – подсказал Фицрой.

– Да, – кивнула я, – именно. И в определенных кругах об этом известно. Если полиция разрешила вам покинуть Замок, не будет ли логично, что вы и принцессе поможете избежать всяческих неудобств, связанных с расследованием… по старой памяти?

– И что, по-вашему, я могу для нее сделать? – спросил Фицрой, которого, похоже, этот разговор начал забавлять.

– Увезти ее из Замка, пока не начались допросы. Едва ли кто-то заподозрит принцессу в преступлении. Вы можете посадить ее на поезд или на корабль, чтобы она без шума и суеты вернулась в свою страну. А еще можете намекнуть старшему инспектору, что даже упоминание ее имени вызовет громкий дипломатический скандал.

– Допустим, – кивнул Фицрой. – Но это теория. Что вы ждете от меня на практике?

– Не знаю. Еще не придумала, – сказала я.

– Либо вы предложите конкретный план прямо сейчас, либо я буду вынужден уйти.

– Хорошо. Наверное, может получиться. Мы уедем вместе у всех на глазах. Я надену шляпу с вуалью и длинный плащ.

– Да уж, это не помешает. Выглядите вы сейчас не очень, – хмыкнул Фицрой.

– Спасибо, – буркнула я и продолжила: – Итак, мы поедем в одной карете туда, куда вы собирались, а по пути вы высадите меня у ближайшей гостиницы. Там я переоденусь в одежду экономки, а потом вернусь обратно в Замок, выждав ровно столько времени, сколько нужно, чтобы весточка отсюда долетела до Стэплфорд-Холла. У Риченды ведь не осталось ни одной родственницы – я смогу сказать, что она послала за мной, чтобы я присутствовала здесь в качестве ее компаньонки.

– Гм, и правда, может получиться. Но остановка в гостинице в мои планы не входит. Вам придется переодеться в карете или в кустах.

– Вы можете привезти принцессу на вокзал, – с надеждой сказала я. – Тогда я переоденусь в женской комнате.

– Хорошо, – сдался Фицрой. – Детали обсудим по дороге. Однако за вами будет должок, и не думайте – рано или поздно я обязательно потребую от вас ответную услугу. – Он подхватил чемодан. – Идемте. Провожу вас в вашу спальню за плащом и шляпой.

– Я сама справлюсь.

– Мне нужно убедиться, что вас никто не увидит.

– А если увидит? – поинтересовалась я.

– Тогда мне придется убить свидетеля, – спокойно ответил Фицрой.

– Не время шутить! – разозлилась я. – Человек покончил с собой!

– А с чего вы взяли, что я шучу?

После этих слов Фицроя мне ничего не оставалось, как последовать за ним в коридор. Чувствовала я себя совершенно беспомощно и неуютно, но признаваться ему в этом, разумеется, не собиралась.

Повествование о том, что мы делали дальше и как я переодевалась из принцессы в экономку, – не для этого романа. Скажу лишь, что Фицрой действовал со своей обычной безжалостной эффективностью и не щадил моих чувств, однако его помощь была бесценна. А также добавлю, что я преисполнена благодарности к нему за то, что в процессе он никого не убил.

Следующим вечером я уже стояла у служебного входа в Замок – аккуратно и просто одетая, без макияжа, образцовая служанка, на которую никто не взглянет дважды. Фицрой настоятельно рекомендовал мне всегда находиться либо рядом с Ричендой, либо на половине для прислуги, и я была настроена последовать этому совету. Он также взял с меня слово, что я никому не расскажу, при каких обстоятельствах и каким образом мы покинули Замок. Было ясно, что Рори разозлится, но у меня не оставалось вариантов – приходилось играть по правилам Фицроя.

К моему великому изумлению, дверь мне открыла Мэри – и сразу бросилась обниматься.

– Слава богу, ты вернулась! – выпалила она, едва не задушив меня. – Рори стал просто невыносимым – он уверен, что ты сбежала с лордом Милфордом. – Наконец она меня отпустила и уперла руки в бока. – Я сказала ему, что нельзя быть таким идиотом.

– Спасибо.

– Но ты ведь не сбежала, да?

– Разумеется, нет! – гневно воскликнула я. – Я ни с кем бежать не собиралась!

– Ну, тогда входи. И готовься к холодному приему.

Я последовала за Мэри в людскую. Раньше я считала, что в помещениях для слуг чисто и светло, но теперь, когда мне довелось пожить на господской половине, все здесь казалось мне тесным и убогим. Вероятно, эту часть Замка изначально строили специально для прислуги. Потолки здесь были низкие, полы – голые и ледяные; стены выкрашены унылой зеленой краской или облицованы белой плиткой. Эта тусклая палитра цвета удручала больше всего.

Мэри энергично устремилась вперед по узкому коридору и привела меня в комнату, которая, судя по всему, была кабинетом дворецкого.

– Жди здесь, – сказала она, – я приведу Рори.

– А Роббинс не будет возражать? – спросила я.

Мэри, уже направившаяся к выходу, остановилась:

– Ну да, ты ведь не в курсе. Это же Роббинс нашел Типтона в музыкальном салоне. Сердечный приступ.

– У Типтона?..

– Нет, дубина. Типтон уже был мертв, болтался в петле. У Роббинса сердце не выдержало.

– О боже мой, – выдохнула я. – Он тоже умер?

– Нет, но его это здорово подкосило. Сейчас Рори исполняет обязанности дворецкого.

– Рори?! Но у графа в штате прислуги должны быть лакеи, которые могут заменить Роббинса.

– Рори вытащил Типтона из петли, послал за врачом, уложил Роббинса в постель и вообще взял все под контроль, к полному удовлетворению графа.

– Вот это да, – пробормотала я, подумав, что, если мы с Рори будем работать в разных местах, наладить семейную жизнь нам вряд ли удастся.

– Согласна, – кивнула Мэри. – Некоторые умеют пользоваться ситуацией. Так, я мигом.

Когда она убежала, я опустилась в кресло, которое, видимо, в стародавние времена стояло в господских покоях, но потом его пружины растеряли упругость, обивка покрылась винными пятнами, и оно было сослано к прислуге. Сквозь стены долетали разнообразные звуки – люди вокруг хлопотали по хозяйству. Кухня, судя по всему, находилась где-то рядом, но по дороге сюда мы с Мэри мимо нее не проходили. Теперь я уже понимала, что территория, отведенная слугам в этом Замке, весьма обширна. Если Рори получит предложение официально занять здесь должность дворецкого, это будет венец его карьеры.

Я встряхнулась, призвав себя к порядку: в доме умерли два человека, обе смерти вызывают множество вопросов, не имеющих ответов, а я сижу тут и размышляю о личной жизни! Оставалось надеяться, что у Рори к данному моменту сложилось хоть какое-то понимание произошедшего.

В это самое мгновение, будто я призвала его своими мыслями, на пороге комнаты возник Рори. В новой одежде дворецкого он выглядел величественно. А при виде меня даже не улыбнулся.

– Эта униформа тебе очень идет, – сказала я, вставая.

– Зачем ты вернулась, Эфимия? – произнес он ледяным тоном.

– Более уместно было бы спросить, зачем я уезжала.

– Мы оба знаем ответ на этот вопрос. Из-за Фицроя. Я давно говорил, что он положил на тебя глаз, но мне и в голову не приходило, что…

Я сделала два стремительных шага и влепила Рори оплеуху. Он вздрогнул и схватился за покрасневшую щеку.

– Как ты смеешь… – проговорила я. – Как смеешь ты, зная меня лучше, чем кто-либо, предполагать, что я способна совершить нечто столь предосудительное с точки зрения морали?

– Ты просто исчезла, не сказав ни слова. Что еще я должен был предполагать?

– Я проснулась в выстуженной комнате, не дозвалась прислугу, обнаружила, что в Замке нашествие полиции, и только Милфорд, или Фицрой, или как он там себя сейчас называет, смог дать мне хоть какие-то ответы.

– И это он предложил тебе отправиться с ним на прогулку, так сказать?

– Нет, – холодно возразила я. – Это была моя идея.

– Твоя?.. – повторил Рори, и выглядел он при этом так, будто мир вокруг него начал разваливаться на куски.

– Я попросила его помочь отправить принцессу восвояси. В Замке подозрительным образом умерли два человека, и расследование неизбежно вывело бы меня на чистую воду. Я знала, что у настоящей принцессы был роман с Фицроем, и подумала, что, если он увезет мнимую принцессу и якобы поможет ей вернуться в родную страну, это ни у кого не вызовет подозрений. Мне даже в голову не приходило, что ты расценишь это как мое «бегство» с мужчиной!

– Возможно, я слегка поторопился с выводами. – Рори на всякий случай отступил на шаг, чтобы оказаться вне моих пределов досягаемости. – Но ты ведь должна понимать, как это выглядело со стороны!

– Это выглядело именно так, как и должно было – для всей компании леди и джентльменов в Замке, – сердито сказала я. – Ты знал, что я – это я. Ты должен был мне доверять!

– Ай, ладно. Мы все попер-режили жуткую нер-рвотр-репку. Я по тебе беспокоился как не знаю кто. И лучшее, чего скумекал, чтобы хоть как себя поутешать, – это что ты поудар-рилась в бега со своим шпионским р-раскрасавцем.

– Рори, ты опять говоришь как истинный шотландец, а это тревожный признак, – вздохнула я. – Быть может, если я принесу свои извинения, ты хоть немножко успокоишься?

– Ай, давай. По крайней мере, ты могла бы черкнуть мне записку перед отъездом. Я же правда сходил с ума от беспокойства, ты понимаешь?

– Значит, ты все еще любишь меня?

– Ох, лэсси, я всегда тебя любил и люблю. Но как у нас теперь все сложится, неизвестно – вот в чем беда. – Лицо Рори омрачилось – гнева как не бывало, теперь оно стало печальным, а у меня вдруг до боли сжалось сердце.

Однако продолжить разговор нам не удалось – он был безжалостно прерван вторжением Мэри.

– Ой, прошу прощения! – выпалила она. – Вам нужно срочно подняться наверх – послушать, что скажет Сюзетт. Это все меняет!

Глава 36. Тайна Типтона

Мэри умчалась так же стремительно, как ворвалась, поэтому нам с Рори ничего не оставалось, как последовать за ней. В коридоре он, наклонившись вдруг ко мне, сказал тихо и ласково:

– Мы не можем пожениться. И не в твоей власти это изменить.

– Что?! Я же сказала тебе, что у меня ничего не было с Фицроем, – с трудом выговорила я, чуть не задохнувшись.

Мэри заполошно ускорила шаг.

– Я видел тебя среди господ, Эфимия. Видел, как ты ведешь себя, как говоришь и прочее. Ты одна из них, не ровня мне. Тебе нужно принять предложение мистера Бертрама.

– Но я не хочу замуж за Бертрама!

– Он сумеет дать тебе гораздо больше, чем я. Мне никогда не удастся обеспечить тебе жизнь, которой ты достойна.

– Я тебе не шляпа и не перчатки, которые можно передарить кому-то другому! – гневно выпалила я. – Я люблю тебя, Рори, и хочу быть с тобой!

– Тс-с, – прошипел он. – Давай не будем оповещать о наших отношениях весь дом.

– Нам все равно нужно это обсудить, Рори. Я не желаю быть леди…

– Это неважно. Ты уже леди и таковой останешься.

– О чем вы там шепчетесь? – бросила через плечо Мэри. – Впрочем, о чем бы вы ни шептались, сейчас не время, идемте скорее! – Ее каблучки торопливо зацокали вверх по ступенькам лестницы для прислуги.

Продолжать разговор больше не было возможности. Я попыталась взять Рори за руку, но он отстранился.

Мэри привела нас в небольшую комнату, где раньше я беседовала со старшим инспектором. Когда она распахнула дверь, перед нами предстала немая сцена: Сюзетт, Ричард и Бертрам. Судя по лицу Мэри, она не ожидала увидеть здесь такую компанию.

– Ага, я слышал, что ты вернулась, Эфимия, – сказал Ричард. – Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но по крайней мере я сэкономлю часть дорожных расходов.

Бертрам, насмешливо покосившись на брата, шагнул ко мне:

– Рад видеть, что ты жива и здорова, – приветливо улыбнулся он. – Сюзетт, камеристка моей покойной матушки и очень смелая девушка, дала свидетельские показания, которые полностью проясняют дело.

– Что? Что она могла такого сказать?

Сюзетт хихикнула:

– Я сказала полиции, что много чего знаю о мистере Типтоне. Он раньше не называл своего настоящего имени – у него, как и у многих клиентов, было прозвище. Очень оно ему подходило. Его называли…

Бертрам вскинул руку:

– Думаю, нет смысла опять вдаваться в такие подробности, Сюзетт. Эфимия, тебе достаточно будет знать, что ей известны некие факты, наносящие ущерб репутации Типтона. Она рассказала все моей матери, а та попыталась предостеречь Риченду, но получила от нее гневный отпор. Очевидно, Типтон боялся, что со временем леди Стэплфорд сумеет убедить его невесту или, возможно, в дело вмешаемся мы с Ричардом, и решил, что есть лишь один способ заставить ее замолчать. А потом, когда появилась Сюзетт – живой свидетель его позора, – он понял, что попался, и покончил с собой.

– Ты шантажировала его, – сказала я. – Я видела вас вдвоем в саду.

– Неправда! – злобно возразила Сюзетт. – Я убеждала его сдаться полиции.

– Но я видела, как он передал тебе деньги в конверте.

– Ах ты, мелкая зас… – начала Сюзетт, но покосилась на Ричарда и сказала: – Типтон дал мне письмо, адресованное Риченде, в котором он открывал ей свою тайну. Но письмо было настолько гадкое, что я его сожгла.

Ричард одобрительно кивнул:

– Моя сестра не должна ничего узнать об этом деле.

– Бертрам, – стараясь сохранять спокойствие, произнесла я, – не могли бы вы сообщить мне, в чем заключалась тайна Типтона?

– У него был сифилис! – выпалила Мэри и тут же зажала рот рукой.

– Это объясняет его странное поведение в последнее время, – сказал Рори. – Я слышал, на поздних стадиях дурной болезни люди сходят с ума.

– Боюсь, что так, – кивнул Бертрам. – Для сифилитиков характерны приступы неконтролируемой ярости. Это действительно объясняет многие недавние… поступки Типтона.

Слово «поступки» Бертрам произнес так, будто заменил им совсем другое слово, и я подумала, что он имел в виду избиение моей предшественницы, экономки миссис Уилсон.

– Но получается какая-то бессмысленная история, – покачала я головой. – Откуда о болезни Типтона узнала леди Стэплфорд?

– Я ей сказала. – Сюзетт обвела взглядом присутствующих и кивнула в мою сторону: – Она что, конченая тупица?

– Но тогда… – начала я, не обратив внимания на ее выпад, и вдруг меня осенило. Перед глазами возникло лицо Сюзетт, каким оно было в тот момент, когда эта девица впервые увидела Типтона. Еще в Стэплфорд-Холле она отказалась есть за общим столом с прислугой и старалась никуда не выходить, а Типтон попался ей на глаза, когда заглянул в мою комнату в Замке, и я хорошо помнила, что Сюзетт тогда смертельно побледнела. – Ты была знакома с ним раньше, да?

– Может, и была, – буркнула Сюзетт. – По крайней мере, наслышана о всяческих его проделках.

– Ну конечно, ты ведь одна из моих подопечных. Верно? – раздался женский голос. На пороге комнаты стояла Риченда – вся в черном и с лицом грознее грозовой тучи. – Ты жила в приюте, который я организовала вопреки воле покойного батюшки. Я тебе рассказывала, помнишь, Эфимия?

– Но это значит, что Сюзетт была шлюхой! – опять не сдержалась Мэри и на этот раз зажала рот обеими руками.

– Скажем, я порой составляла компанию джентльменам, – пожала плечами Сюзетт. – Но Типтон не был моим клиентом. Зато я о нем много чего слышала. К примеру…

– Довольно! – прервал ее Бертрам. – Не надо травмировать слух присутствующих здесь леди грязными подробностями.

Сюзетт снова пожала плечами:

– Сдается мне, эти леди сами разберутся, чего им надо.

И я не могла не признать, что она права.

– Хватит. – Теперь уже вмешался Рори. – Таких, как ты, в этом Замке терпеть не станут.

– Да мне и так уже пора, – фыркнула Сюзетт. – Я, кстати, собираюсь заделаться модисткой. Открою свой салон. Может, продам вам шляпки со скидкой, леди! – С этими словами она удалилась, гордо задрав нос.

– Слава богу, все закончилось, – вздохнул Бертрам. – Мэри, ты, однако, меня удивила.

– Прошу прощения, сэр. Я и сама в шоке, сэр.

– Да уж… Но теперь, слава богу, вся эта мерзость позади.

– Вы рассказали Типтону о том, что узнали о нем от леди Стэплфорд, которую просветила Сюзетт? – спросила я Риченду.

– Нет, – ответила она. – Я не поверила ни единому слову и не собиралась никому позволить сорвать мою свадьбу.

– Значит, у Типтона не было причины убивать леди Стэплфорд?

– Ты же сама сказала, что Сюзетт его шантажировала, – напомнил мне Бертрам.

– Тут что-то не сходится, – отозвалась я. – Я видела их вместе уже после убийства леди Стэплфорд. Если бы Сюзетт знала, что Типтон – убийца, она едва ли рискнула шантажировать его, верно? И главное – как она могла бы это узнать?

– Может, сначала она пришла к нему, а не к леди Стэплфорд? – предположил Бертрам.

– Тогда почему он сразу не убил Сюзетт? – спросил Рори. – Ведь куда проще замять дело об убийстве камеристки с сомнительным прошлым, чем ее хозяйки. Однако Типтон ей заплатил. Убийцы так себя не ведут.

– Он был не в себе из-за болезни, – сказал Бертрам. – Мы не должны списывать это со счетов.

– Типпи не убивал мачеху, – твердо заявила Риченда.

– Слушайте, вы все! – внезапно рявкнул молчавший до сих пор Ричард. – Я сыт по горло всякими слухами и препирательствами! Полиция закрыла дело, и я отстегнул Сюзетт кругленькую сумму, чтобы она держала язык за зубами и не сплетничала о недомерке, за которого моя сестрица собиралась замуж.

– Эй, полегче, Ричард! – вскинулась Риченда.

– Далее, – продолжал он, – раз уж все заинтересованные лица присутствуют здесь, я воспользуюсь этим, дабы объявить о некоторых переменах. Эфимия Сент-Джон, уведомляю вас, что Стэплфорд-Холл более не нуждается в ваших услугах. Я не позволю вам смущать прочую прислугу в моем поместье своими дурацкими измышлениями и самоуправством. Если же вы осмелитесь распространять какие-либо слухи обо мне или о членах моей семьи, я в ответ позабочусь о том, чтобы всем и каждому стало известно о вашем мерзком характере и гнусной склонности соблазнять всех мужчин, оказывающихся поблизости.

Я не успела выступить в свою защиту – это сделали Бертрам и Рори. Одновременно, хором.

– Мэри! – Ричард повысил голос, пытаясь перекричать их обоих. – Как старшая горничная, ты вполне сможешь руководить женским штатом прислуги. Я на время покину Стэплфорд-Холл и переберусь в город, а Рори пока одолжу графу, который лишился дворецкого.

– Вы не говорили, что я должна заменить Эфимию! – возопила Мэри. – Вы только сказали, что теперь я буду старшей горничной!

Ричард ее проигнорировал.

– Поскольку в данный момент мой младший брат не является хозяином поместья, ибо, насколько я понимаю, его недавно приобретенные владения провалились в болото, ты, Эфимия, более не находишься ни у кого в услужении, а стало быть, я имею все основания предложить тебе покинуть Замок.

Я не почувствовала ни злости, ни обиды, только потрясение от того, что все закончится вот так – победой Ричарда. В глубине души я ничуть не сомневалась, что это он отравил леди Стэплфорд и инсценировал самоубийство Типтона. Поэтому, глядя ему в глаза, я содрогнулась: передо мной был человек, который уже обрел вкус к преступлениям. Но кто мне поверит на слово?

– Разумеется, тем, кто решит продолжить поддерживать отношения с Эфимией, не место среди моей прислуги и в моем доме. – Ричард повернулся к Риченде: – Я собираюсь снять особняк в городе на время. Надеюсь, там, дорогая сестрица, ты забудешь эту неприятную историю и начнешь жизнь заново.

– Вот, значит, как все будет, по-твоему? – проговорила Риченда. – Ты решил, что мы не вернемся в Стэплфорд-Холл, ты решил… – Она сделала глубокий вдох, гневно стиснула зубы, а потом продолжила: – В твоей дубовой голове, Ричард, никак не укладывается, что ты не можешь указывать ни мне, ни Бертраму? У нас у всех есть право жить в Стэплфорд-Холле столько, сколько мы пожелаем.

Бертрам, все это время смотревший на них с разинутым ртом, как рыба, которой только что сообщили, что рыбаки существуют, обрел дар речи:

– Я не хочу там жить.

– Ну конечно, я ведь только что лишил Стэплфорд-Холл одной из твоих любимых достопримечательностей, – осклабился его брат.

– Ричард, – сказала Риченда, и теперь ее голос прозвучал резко, как удар хлыста, – не думай, что я хоть на миг поверю той лжи, которую ты здесь наплел. Что касается увольнения Эфимии, позволь тебе сообщить: она получила новую работу и с этой секунды становится моей компаньонкой.

– Зачем тебе компаньонка? – расхохотался Ричард.

– Затем, что я получила приглашение пожить у Мюллеров, пока не оправлюсь от постигшего меня горя. Ты помнишь Мюллеров? Это твои главные конкуренты в банковской сфере. Считай, я сделала себе подарочек на день рождения. Ты не забыл, дорогой братец, что сегодня наш с тобой день рождения? И пусть у меня нет мужа, зато теперь есть все права на распоряжение наследством. Идем, Эфимия! Нам многое нужно обсудить!

Бертрам снова потерял дар речи, Рори не осмеливался взглянуть мне в глаза, а Мэри тихо плакала. Ричард сделал все, чтобы лишить меня союзников, но в результате я превратилась в опасное оружие, которым завладела его сестра. Я не доверяла Риченде ни в малейшей степени, однако же и оттолкнуть ее не могла – не только потому, что эта леди отличалась крупными габаритами. Она была единственным спасением от нищеты для моей семьи. Со слезами на глазах я обвела прощальным взором своих старых друзей, бессильная перед злейшим врагом, и, повернувшись к ним спиной, безмолвно последовала за Ричендой прочь из комнаты.

Назад я не оглядывалась.

Эпилог

Я знаю, что нередко в своих сочинениях вольно или невольно даю читателю повод повеселиться, и потому мне немного неловко от того, что пришлось закончить это повествование на столь печальной ноте. Но тот период в моей жизни и правда выдался слишком тяжелым, а произошедшие в Замке убийства изменили немало человеческих судеб. Однако же это еще не конец моей истории, не завершение борьбы. О новом приключении Эфимии Сент-Джон читайте в романе «Смерть в хрустальном дворце».

ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ…

1

Подробности см. в моих записках «Смерть на охоте».

2

См. мой первый дневник «Смерть в семье».

3

Эту интригующую историю можно узнать из моих записок под названием «Смерть в сумасшедшем доме».

4

Невзирая на мой возраст – а мне уже исполнилось двадцать, – матушка заставила бы меня вымыть рот с мылом за критику нашего суверена.

5

См. «Смерть в семье».

6

Лэсси, лэсс – «девушка» по-шотландски. (Примеч. пер.)

7

Да (шотл.).

8

Леди Грей – псевдоним юной особы, которая вела газетную рубрику великосветских сплетен. Она заманила в свои сети Бертрама, но скоропостижно скончалась. См. «Смерть в доме умалишенных».

9

Брайтон – фешенебельный курорт в Восточном Суссексе, на английском берегу Ла-Манша. (Примеч. пер.)

10

В Великобритании было принято строить отдельное жилище для вдовы покойного владельца поместья рядом с главным особняком, если новый владелец, как правило, старший сын, обзаводился собственной семьей. (Примеч. пер.)

11

В конце концов, он ведь платит слугам за то, чтобы они и вовсе не имели мнения…

12

Наше с ним знакомство при весьма кровавых обстоятельствах описано в моих записках под названием «Смерть на охоте».

13

Мюллер – персонаж романа К. Данфорд «Смерть на охоте». (Примеч. пер.)

14

Жорж Лафайетт – персонаж романа К. Данфорд «Смерть в семье». (Примеч. пер.)

15

См. роман К. Данфорд «Смерть в семье». (Примеч. пер.)

16

Ничего не поделаешь! (фр.).

17

См. «Смерть на охоте».

18

Туше, укол в фехтовании (фр.).

19

Внимательный читатель наверняка заметил, что я не представилась. Леди никогда не станет называть свое имя первой, а уж представительнице королевской семьи и в голову не придет, что кто-то может не знать, кто она такая. Так что в моем поведении не было и намека на невоспитанность – я просто играла свою роль.

20

В Великобритании главный констебль – начальник полиции города или графства. (Примеч. пер.)

21

См. роман К. Данфорд «Смерть в доме умалишенных». (Примеч. пер.)

22

Красавица (шотл.).

23

См. роман К. Данфорд «Смерть в доме умалишенных». (Примеч. пер.)

24

Однажды, когда мне было шесть лет, я проделала нечто подобное со своей подружкой, которая сломала мою любимую куклу. После этого матушка целую неделю заставляла меня завтракать, обедать и ужинать в хлеву исключительно жидкой овсянкой. С тех пор у меня ни разу не случалось таких приступов злости.

25

Неверный шаг, оплошность (фр.).

26

Дорогая (фр).

27

См. роман К. Данфорд «Смерть в семье». (Примеч. пер.)