Глава 1. В которой встречаются жители параллельных миров (и опять о попаданцах)

Хатайя. Сэм.

Сэмуил со стоном поднялся с кресла и, стянув с головы виртуал-очки, помахал руками, затем с хрустом покрутил шеей, в который раз давая себе обещание заняться спортом. Последние шесть часов дались очень тяжело. Соперники подобрались сильные, не раз участвовавшие в виртуальных баталиях и знающие множество уловок и ходов. В этот раз, чтобы победить, пришлось поступить подло. Временный союз со своим вечным врагом в игре и товарищем в жизни Дьябло принес промежуточную победу на втором уровне. Затем, используя домашнюю заготовку, в хитроумной комбинации подставив недавнего соратника под удар Принца Льда, за которого играл Красс, быстро, теряя юнитов и жертвуя поселениями, Сэм смог нанести сокрушительный удар по крепости Света. Парень улыбнулся, вспоминая, как его Некромант вывернулся из, казалось бы, патовой ситуации и принес своему игроку победу и две тысячи кредитов в придачу — неплохие деньги за одну игру. Теперь можно прикупить кое-какое железо и наконец-то поменять виртуал на более продвинутую версию. Довольно потирая ладони и легко ступая по мягкому серому ковру, Сэмуил направился в сторону большого двухдверного холодильника. Как всегда, до умопомрачения хотелось что-нибудь пожевать. Своим немногочисленным приятелям Сэм объяснял повышенный аппетит усиленной работой клеток мозга и колоссальному расходу энергии, которую тратил на «умственный труд». У Сэмуила была только одна страсть — игра. Геймер, он знал о виртуальном мире больше, чем кто-либо из его однокурсников. В компании таких же одержимых часами проходил ловушки, сражался с монстрами, изобретал алхимические зелья и заклинания, создавал и разрушал империи, завоевывал и продавал миры, играя за непобедимого Героя, удачливого Пирата, сильного Варвара, но чаще всего коварного и хитрого Некроманта. Именно под ником Некрос он был известен в сети. И мало кто знал, что за образом таинственного, хитрого и умного героя скрывается невысокий худенький двадцатитрехлетний будущий программист- аналитик виртуальных систем, студент четвертого цикла обучения Академии Контроля при Управлении отраженных реальностей.

Зажав подбородком банку энергетика и ухватив двумя руками, чтобы не развалился, огромный сэндвич со всем, что было в холодильнике, Сэмуил вышел на балкон. Пристроив напиток на плоскую поверхность ограждения, он с трудом откусил кусок от внушительного строения, по ошибке названного бутербродом, и с удовольствием, не спеша, начал жевать, щурясь на заходящее светило и при этом тихонько постанывая от удовольствия.

Вызов пришел, когда парень стряхивал крошки и пытался попасть смятой жестяной банкой в утилизатор, впрочем, как всегда, мимо.

— Сэм! — заорал в голове восторженный голос Красса. — Ты меня слышишь?

— Слышу, не ори, а то у меня блоки выбьет, — скривился Сэмуил, потирая уши.

— Мы тут собираемся на пикничок, на берег Океана. У нас в «Красотке» есть одно незанятое место и нам катастрофически не хватает душевного музыкального сопровождения для романтической обстановки! — Голос друга потонул в дружном вопле нескольких луженых глоток. — Тебя просят присоединиться, — еще один вопль. — А в качестве приза — девчонки из универа Гурме. А это значит, что будет много вкусного!

Красс восторженно причмокнул, зная, что любой компании красоток друг предпочтет вкусную и главное — бесплатную еду. Геймер пару секунд подумал и, решив, что заниматься все рано нечем, кивнул головой. На периферии сознания тут же появился довольный мыслеобраз товарища.

— Отлично! Скоро будем. Гитару не забудь, — подмигнув, Красс отключился.

Сэм окинул нежным взглядом залитый последними лучами заходящего Ярила город, раскинувшийся внизу. Высокие шпили с взлетными и парковочными площадками, отражающие закат зеркальные поверхности, зелень парков и причудливо смотрящиеся с высоты шестидесятого этажа дорожки. Красиво и завораживающе. Он видел город в разное время суток, в разные сезоны, но не переставал любоваться его таинственными аллеями, легкими, словно летящими, современными зданиями и многочисленными вечнозелеными парками. Сэм называл себя урбанистом и не представлял свою жизнь вне большого города. Он никогда не понимал страсти многих своих однокурсников к пешим походам, с закатыванием глаз и прерывистыми вздохами, называемыми «выход на природу». Ну что за удовольствие тащить на себе рюкзак с грузом, затем примитивными средствами добывать огонь, готовить какую-ту бурду в котелке сомнительной чистоты и что самое ужасное — из того, что сами поймали или нашли, спать в палатке на жесткой земле и ходить по нужде в кустики? Брррр! А летающие твари! Максимум, что мог выдержать его мозг, — это пикник на берегу Океана, с обязательным условием возвращения вечером в город. Полдня на природе хватало Сэму на полгода. В таком отдыхе больше всего он ценил дорогу домой. Полюбовавшись еще пару минут на город, геймер пошел собираться.

Через час веселая компания с хохотом и криками вывалилась из многоместного флаера, названного его хозяином ласково «Красотка небес». Это был армейский штурмовой летун, списанный с вооружения, один Перун знает сколько лет назад, и спасенный от утилизации помешанным на старых транспортных средствах Крассом. После небольшой модернизации машина обзавелась изображением пышногрудой красотки на корпусе, дополнительными посадочными местами и звучным именем.

Сэм, пока летели, успел задремать и поэтому прозевал момент посадки. Проснулся он от тычка в ребра и позывов мочевого пузыря. Тычок подарила сидящая рядом девица с огненно красными волосами и ярко зелеными глазами — писк этого сезона.

— Прилетели. Выходим. — Недовольно пробурчала она, обижаясь на несостоявшегося кавалера, который, даже не познакомившись, сразу после взлета завалился спать.

Сэмуил втянул и без того плоский живот и попытался вдавиться в кресло, чтобы дать попутчице возможность пробраться мимо него. Та фыркнула и практически перевалилась через ноги парня к проходу, на мгновение прижавшись к нему весьма упругой немаленькой грудью. Сэмуил, уставившись в иллюминатор, покраснел и сделал вид, что ничего не заметил, девушка недовольно скривилась и, задрав маленький носик, гордо прошествовала к выходу. Выждав, пока она скроется в проеме двери, Сэм со вздохом добавил громкости в приглушенную на время сна инструментальную подборку и, закинув за спину чехол с гитарой, выбрался следом, озираясь в поисках тех самых ненавистных кустиков, в которые его настойчиво звал организм. Пока друзья разгружали летун, вытаскивая на берег надувную мебель и ящики с едой и напитками, он удалился в сторону густых зарослей высокого кустарника, росшего в небольшом отдалении от песчаного пляжа, оккупированного шумными горожанами, по пути утащив из ящика бутылку воды. На ходу, открутив крышку и отпив глоток, Сэмуил привычным жестом всунул бутылку в боковой кармашек гитарного чехла, именно для этих целей и предназначенного, и оглянулся по сторонам. На берег опускались сумерки. Ярило уже почти полностью скрылось за горизонтом, освещая воды океана последними красными лучами. На небосклоне ярко светила незнакомая одинокая красная звезда. Найдя в густой полосе кустов проход, новоявленный турист вышел на небольшую зеленую лужайку, всю заросшую мелкими, ярко-жёлтыми, невзрачными цветами. Пристроившись у невысокого кривого деревца, Сэм с облегчением опустошил переполненный мочевой пузырь, и, на ходу застегивая болты на брюках, повернул назад. Перейдя через полосу кустов, вышел на большую поляну. Покрутив головой, пожал плечами и пошел дальше, решив, что взял немного влево. В любом случае, заблудиться он не мог, поскольку точно помнил, что прошел только один ряд кустов. К океану выйти должен в любом случае, но…. не выходил. Постепенно лужайки сменились высокими деревьями и Сэм, начиная паниковать, отключил музыку и прислушался. Тишина. Ни шума набегающих на берег волн, ни пения птиц, ни криков друзей. Парень окликнул Красса, затем громко свистнул, попробовал связаться с кем-нибудь в эфире — никакого результата, полное безмолвие — молчала даже служба спасения, что было, в принципе, невозможно. Еще не веря в то, что заблудился, горе-турист решил забраться повыше и посмотреть, насколько далеко он удалился от берега. Увидев впереди разлапистое дерево с низкими, словно специально выращенными в виде лесенки, ветвями, геймер с возрастающей паникой ухватился дрожащими руками за нижнюю ветку и с большим трудом поднял на несколько метров неприспособленное к занятиям физкультурой тело. Оглянувшись вокруг, Сэмуил почувствовал, как начинает покрываться холодным липким потом. Стало тяжело дышать, сердце испуганной птицей забилось в груди, пытаясь выскочить наружу и умчаться подальше от своего неразумного хозяина, которого демоны занесли в такое странное место. В глазах потемнело, где-то в желудке появился тугой, горький комок страха. Вокруг на многие километры расстилался лес. Сплошная зелень и ни капельки, ни полоски синего или желтого. Океан исчез.

Когда первые тени наступившего вечера накрыли поляну, Сэм услышал вдали шум и встрепенулся, отгоняя панические мысли, роящиеся в голове. Он сидел на земле у подножья большого дерева с огромными резными листьями. Как очутился на земле, что делал после — не помнил. Прислушавшись, парень услышал женский голос, кричащий что-то типа «Э-ге-гей!». Вскочив на ноги, зачем-то замахал руками, будто сигналя невидимому спасителю, затем, осознав бесполезность сего действия, заорал во всю силу своих легких: «Я здесь!» — и, подхватив гитару, не глядя под ноги, бросился в сторону раздавшегося в ответ крика. Такое безрассудство лес ему не простил. Не пробежав и трех метров, он зацепился носком ботинка за корень и растянулся на траве, приминая желтые цветы, густо покрывающие землю. Не обращая внимания на боль, Сэмуил попытался вскочить, но ноги, ставшие вдруг ватными, никак не хотели держать обмякшее тело, паника охватила мозг, мысли заметались по черепу перепуганными тараканами — вдруг женщина уйдет, вдруг он не успеет и опять останется один в этом ненавистном враждебном лесу. Не в силах подняться, студент пополз на голос, чувствуя, как из глаз брызнули слезы отчаяния.

— Я здесь! — Попытался крикнуть Сэм, но из перехваченного от ужаса спазмами, пересохшего горла раздался только свистящий хрип. Рядом затрещали ветки, и на поляну, выскочила девушка в пятнистом комбинезоне с настоящим арбалетом в руках. Сэм облегченно вздохнул и провалился в темноту глубокого обморока.

* * *

— И что мне делать с этим обморочным чудом, — думала женщина, положив арбалет на согнутую руку и с интересом рассматривая лежащего на спине парня. — Поднять я его не смогу, он весит, может, и немного, но все равно тяжелый. Значит, на себе не затащу, выходить из состояния нестояния он не собирается. Водичкой что ли побрызгать, так, где ее взять? Ладно, пусть полежит. Не помрет, чай, а то обидно будет. Два дня бродить по лесу, и вместо того, чтобы найти спасение, обрести труп. Да и болота нет подходящего, чтобы его спрятать, доказывай потом родной милиции, что он сам, а я так, мимо проходила. — Она нервно хихикнула и, аккуратно подложив под голову Сэма свернутую брезентовую сумку-аптечку, которая до этого момента висела у нее за спиной, оглянулась вокруг. Место, где они встретились с парнем, ничем не отличалось от множества других таких же, по которым ей пришлось бродить последние сутки. Огромные деревья, названия которых она не знала, мох, трава и всё те же мелкие желтые цветочки. Но что больше всего поражало женщину — это отсутствие птиц и насекомых. Ни кровососущих, ни ползающих, ни летающих. Это, конечно, радовало, но вызывало опасения. Мозг сразу подкидывал мысль о химическом заражении после ядерной катастрофы. В памяти очень хорошо сохранились события двадцатипятилетней давности, когда на первомайские праздники рванул Чернобыль. Правда, тогда комаров и тараканов меньше не стало, и даже рассказывали о появлении страшных гигантских крыс-мутантов, однако, это было в районах, прилегающих к Чернобылю, а что творилось в самой Зоне, знали немногие. Но, следуя заповеди незабвенной Скарлетт: «Я об этом подумаю завтра», женщина отодвигала эти мысли на задний план, в далекие периферийные сейфы мозга. Вздохнув, она перевела взгляд на лежащего незнакомца и увидела, что парень уже очнулся и смотрит на нее из-под пушистых ресниц.

— Полегчало, горемыка?

— Да, спасибо, — Сэм, чувствуя себя неловко, поднялся, рассматривая спасительницу. Среднего роста, стройная, но не худая, зелено-серые глаза, коротко остриженные шоколадные волосы. Она производила впечатление молодой девушки, но, присмотревшись внимательнее, Сэм заметил тоненькие ниточки морщинок под глазами и несколько седых волос на висках. На женщине был надет пятнистый защитный комбинезон, похожий на те, что носили раньше вояки, на кожаном ремне, перехватывающем талию, висел нож в чехле.

Пока, немного смущенный, Сэмуил изучал ее, женщина с нескрываемым любопытством внимательно с ног до головы осмотрела неожиданную находку, убеждаясь в целостности шкуры обморочного парня.

Невысокий, щуплый, с наивными карими глазами. Прямые с небольшим намеком на ранние залысины темные волосы взъерошено торчали в разные стороны, пухлые губы, правильные черты лица. Какой-то нездоровый румянец на оцарапанных щеках. А вот руки выбивались из общей картины. Длинные, тонкие пальцы, ухоженные ногти, узкая гладкая ладонь. Руки пианиста. Женщина перевела взгляд на лежавший у дерева чехол с инструментом. Или гитариста. На парне были надеты запачканные на коленях черные брюки, серая свободная рубашка на кнопках, черные кроссовки. Из нагрудного кармана к шее незнакомца тянулась тонкая гибкая проволока, уходящая куда-то к уху, скрытому волосами.

— Ну что, будем знакомиться? Или как? Арина. А ты кто такой? — И первая протянула ладонь.

— Сэмуил Искараев-ака. Можно Сэм. — Сэмуил, легонько пожал протянутую ладонь и густо покраснел, смутившись напором незнакомки.

— Азиатский человек? — подняла бровь новая знакомая.

— Да нет, с чего Вы взяли? — растерянно переспросил Сэм.

— Ой, давай сразу на ты, — скривилась Арина, — Не хватало только в лесу соблюдать правила этикета. Ты не против, Сэмуил Искараев-ака? — дождавшись, пока Сэм кивнет, продолжила. — А почему азиат? Фамилия навеяла и, как мне помнится, ака — это обращение к уважаемому человеку, главе рода в Средней Азии, — и вопросительно посмотрела на растерявшегося Сэма.

— Да нет. Искарай — это место, где я воспитывался. Ака — обозначает, что я закончил первичное обучение. А что такое фамилия?

Тут настала очередь женщины растерянно посмотреть на Сэма.

— Ого, как тебя приложило, без ста грамм не разберемся… — протянула загадочную и малопонятную фразу Арина, глядя на Сэма со странной смесью жалости и разочарования. — Знаешь, малыш, давай мы пройдемся. Тут недалеко. Отдохнешь и расскажешь мне о своих приключениях, — ласково беря Сэма за руку, предложила она. — Это все твои вещи?

Сэм неуверенно кивнул и, подхватив гитару, пошел за тянувшей его в лес женщиной.

«Вот невезуха, — думала Арина, аккуратно ведя за руку своего нового знакомого, — мало того, что у парня нет с собою ничего, кроме гитары, он, похоже, еще и немного не в себе. И что мне с ним делать? Я сама на грани истерики, а тут еще и это дитятко, — она покосилась на покорно бредущего за нею „ребенка“ и улыбнулась, подчиняясь природному оптимизму. — Зато у меня появилась компания».

— Ну, вот мы и пришли! — торжественно провозгласила женщина нарочито бодрым голосом, выходя на просторную поляну. — Чувствуй себя как дома.

Сэм внимательно обвел взглядом открывшуюся перед ним картину. Посреди поляны в огороженном камнями круге поблескивал небольшой костерок, рядом стоял сооруженный из веток, покрытый сверху прозрачной пленкой, шалаш. Недалеко от костра лежало бревно, а по краю поляны протекал маленький ручеек. Но не это заинтересовало Сэма, рассматривавшего прислоненную к пню винтовку странного образца. Ничего похожего он до сих пор не видел. Нужно сказать, что реальное оружие Сэмуил мог лицезреть только в музее истории, но зато знал все вооружение виртуального мира.

— Можно? — с детским восторгом геймер указал на винтовку.

— Можно, — кивнула Арина, подбрасывая в огонь пару толстых сухих веток, кучей лежащих недалеко от костра и тихонько хмыкнула. — Мужчины. В любом возрасте — дети.

Сэм с трепетом взял в руки оружие. Матово-черный металлический корпус, рельефная рукоять, съемный облегченный приклад, ребристый ствол для хвата оружия второю рукой и какая-то странная гибкая трубочка, идущая от рукояти к корпусу.

— Абсолютно бесполезная вещь в условиях дикого леса, — голос неслышно подошедшей Арины, вывел Сэмуила из восторженного созерцания, — но бросить было жалко. Я за нее кучу деньжищ отвалила. Вот и таскала с собою все два дня, как моральное успокоение на случай встречи с маньяком, — она широко улыбнулась, — прикладом по башке — и драпать.

— Что это за модель? — спросил Сэм, считая, что лучше пока проигнорировать непонятные ему слова.

— Это пейнтбольный маркер, для игры. Двенадцати дюймов, полуавтомат, дальность выстрела больше пятидесяти метров, скорость до семи выстрелов в секунду. Но он не укомплектован. Фидер, прицел, фонарь — все осталось в базовом лагере.

— Так это не оружие? Это игрушка? — немного разочарованно протянул Сэм.

— Нет! Это оружие для стрельбы по мишеням шариками с краской. Потом расскажу, что такое пейнтбол. Но при точном попадании бьет очень больно, поверь мне на слово — синяки обеспечены, — пояснила Арина и, забирая из рук Сэма маркер, резко сменила тему. — Идем к костру, и ты расскажешь, как здесь очутился.

— Садись, — она указала рукою на бревно. — Рассказывай.

— А с чего начинать?

— С начала. Сколько тебе лет и откуда ты?

— Я родился в Руссии и прожил там двадцать три года, никогда не выезжая из столицы. Воспитывался в Искарае, затем поступил в Академию при Управлении.

— Стоп! — Арина подняла руку. — Еще раз, где ты родился?

— В Руссии.

— Это где? В какой стране?

— Это столица Объединенных Славянских Княжеств.

— Нет такой страны, — категорически заявила женщина. — Я, конечно, не знаю все города мира, но уж о странах хоть раз, да слыхала. Да и Россия….

— Не Россия, а Руссия! — перебил ее Сэм, с ужасом понимая, где оказался.

— Нет такой страны.

— Арина, — еще смутно надеясь, что ошибается, чуть ли не взмолился Сэм, — скажи, а как называется твоя планета?

— Земля. НАША планета называется Земля, — мягко, как и следовало разговаривать с душевнобольным, ответила Арина, — а как называется ВАША планета?

— Хатайя, — прошептал Сэм и закрыл руками лицо.

Арина с жалостью смотрела на уткнувшегося в ладони парня. Бедный ребенок, видно из ролевиков. Толпы эльфов, вампиров и пришельцев часто встречались в парках родного города. Ей всегда было немного смешно наблюдать за взрослыми людьми с восторгом и серьезностью играющими в сказку, впрочем, военные игры, в которые играли они с друзьями тоже не далеко ушли от пионерской «Зарницы». Наверное, заблудился и от стресса слегка подвинулся рассудком вот и спрятался за выдуманным миром. А ведь сразу и не скажешь, что у парня проблемы с психикой, хорошо хоть не буйный. Надо с ним поласковее, ни в чем не перечить, а там выйдем к людям — и врачи ему помогут. Сейчас психиатрия ушла далеко вперед. Главное — это найти людей. Она с тоской посмотрела вверх. Сквозь ветви высоких деревьев виднелся только кусочек небосклона. Закатное чистое небо. Хорошо хоть дождей нет и тепло. Задумавшись, женщина не сразу услышала, как Сэм окликает ее по имени.

— Арина! — Сэм, с горькой усмешкой смотря в землю, отрывисто произнес. — Я знаю, что произошло. Я каким-то непостижимым образом попал в соседнюю реальность. Такое бывает. Крайне редко, но бывает. Точки соприкосновения наших параллелей есть в трех местах на планете.

Арина удивленно подняла брови, помня, что с психами нужно соглашаться, и мягко попросила:

— Расскажи мне, что об этом знаешь?

— В общем-то, немного, — начал Сэм, не поднимая взгляда. — Я хоть и учусь в Академии при Управлении отраженных реальностей, но по специальности обеспечение и аналитика виртуальных систем, так что знаю только то, что давали на общем курсе. Если коротко, то наши волхвы-ученые вычислили, что в Космосе существует бесконечное количество Вселенных, в которых бесчисленное множество реальностей одних и тех же событий, отражаются от одного реально существующего действия. И точно так же существует бесконечное множество параллельных миров в одной реальности.

— Отражений? — С интересом переспросила Арина.

— Не совсем. Скорее параллелей. Я не знаю о строение всего Космоса. Мы это проходим только на седьмом году, — извиняющимся голосом проговорил Сэм, чувствуя вину за то, что в свое время прогулял обзорный цикл лекций о структуре и строении мирового космоса, посчитав его абсолютно не нужным будущему специалисту виртуальных реальностей. — Объясню на примере нашей Вселенной. Ваш мир и мой сосуществуют в разных плоскостях одного и того же пространства. И вы, и мы находимся на одной и той же планете. Вы называете ее Земля, мы — Хатайя. Нам светит одна и та же звезда. Вы называете ее Солнце, мы — Ярило.

— Стоп! Ярило — это тоже наше название. Это одно из названий солнца у древних славян. — Не удержалась Арина, несмотря на то, что не собиралась перечить неадекватному спутнику.

— Мы и есть потомки тех народов, — впервые за время разговора улыбнулся Сэмуил. — Между нашими мирами есть несколько точек соприкосновения, вы их называете порталы, мы — точки информационного перемещения, сокращенно ТИП. Одна из них находится в океане, две других на разных полушариях. По этим ТИПам можно попасть из одного мира в другой. Мы уже давно исследуем вашу реальность, для этого даже было создано целое управление. Кроме вашего мира, на этой планете мы смогли найти еще один, но он оказался совершенно безжизненный. Вот через такую инфодыру в свое время и попали люди в наш мир из вашего. Поэтому много у нас общего. Язык, например, — Сэм замолчал.

— Ага, значит зеленые человечки, которые у нас периодически появляются — это ваших рук дело? — иронично спросила женщина, помешивая длинной палкой ветки в костре.

— Нет, — растерянно ответил Сэмуил, глядя на Арину удивленными глазами. — Через ТИП нельзя перемещать людей, только технику и роботов. Человеческий организм не выдерживает нагрузки развоплощения.

— Странно, а как же тогда ты? Твои предки? — Ехидно поинтересовалась новая знакомая, с прищуром глядя на фантазера, типа «ври-ври, но меру знай».

— Не знаю, — честно ответил Сэмуил, глядя в сочувствующие глаза женщины и думая: «Она мне не верит. Я и сам бы не поверил в такую чушь, мне нужны доказательства». И тут его осенило. — Слушай, я не знаю, как такое может происходить. Знаю, что были прецеденты, но до сих пор в научных кругах нет единого мнения по этому вопросу. Одни ученые придерживаются мнения о неком гене, который позволяет некоторым индивидуумам перемещаться через ТИПы, волхвы считают, что живой организм планеты сам решает, от кого нужно избавиться или наоборот, кем усилить параллельный мир, есть и третье мнение об инопланетных вмешательствах. — Он развел руками. — Во всяком случае, все опыты по принудительному перемещению плоти живых организмов заканчивались полным крахом. Но я могу доказать тебе, что я — тот, за кого себя выдаю, а не свихнувшийся от страха псих, — и он резким движением откинул в сторону волосы, обнажая сзади шею. — Смотри.

Арина со вздохом поднялась и подошла поближе, решив до конца играть роль доброго доктора.

— И что я должна увиде…. О, черт!

В основании черепа Сэмуила, на границе роста волос сияла маленькая, аккуратная квадратная дырочка, очень напоминающая входное отверстие для USB. А за правым ухом Арина с ужасом заметила второе круглое отверстие, в которое уходил конец тонкой черной проволоки тянущейся из кармана рубахи Сэма.

— Ну что, теперь ты мне веришь? — с надеждой спросил парень.

— Нет. — Помолчав, ответила Арина. — Косметическая хирургия нынче шагнула далеко вперед. Я видела по телику одного психа, который полностью сделал себе кошачью морду, вставив кучу имплантов и нанеся татуировку на кожу. Ладно, ладно — я тебе почти верю, но мне надо это все уложить в голове. Не каждый день сталкиваешься с героем «Матрицы». — Она махнула рукой на вопросительный взгляд парня. — Кино это такое. Так ты киборг, не человек? — Задала женщина самый главный для себя вопрос, с любопытством рассматривая Сэмуила, словно у него только что выросли рога и копыта.

— Почему это не человек? — оскорблено воскликнул Сэм. — Даже очень человек!

— Тогда что это за штуки у тебя в голове?

— Та, что сейчас подключена, это запоминающее устройство, эфир и переводчик. Прослушивать записи и общаться с другими людьми. А так же электронный компас.

— Ясно. Плеер, сотовый телефон и навигатор, — перевела Арина. — А на затылке?

— Это для выхода в виртуал.

— Интернет. С этим разобрались. По крайней мере, теперь я верю, что не ты среди нас сумасшедший, — нервно хихикнула женщина. — Расскажи мне, как ты попал в этот мир.

— Ну, я полетел с друзьями к океану….. А когда увидел тебя, потерял сознание, — смущенно закончил Сэмуил свой рассказ. — А ты? Как здесь оказалась ты?

— Я? — глаза Арины зло блеснули. — Я просто поехала поиграть в пейнтбол.

Земля. Арина. Двое суток назад.

Все началось два дня назад.

Я проснулась от звонка будильника и долго еще лежала в постели, вспоминая свой странный сон. Этот абсолютно нелогичный с точки зрения здравого смысла сон снился мне с закономерной периодичностью на протяжении последнего года. Во сне высокая, стройная женщина, лица которой я ни разу не смогла увидеть, просила меня найти ребенка и воссоединиться с семьей. С кем я должна воссоединиться, какого ребенка найти, я так и не поняла. Каждый раз, просыпаясь, я давала себе установку задать эти вопросы в следующий сон и каждый раз во сне не могла вымолвить ни слова. Я перечитала кучу сонников, обговорила возможные толкования со всеми своими подругами, но так и не поняла его смысла, впрочем, никаких нетривиальных событий за этот год не произошло, поэтому я просто перестала заморачиваться по этому поводу. Мало ли что привидится уставшему от бесконечных нагрузок мозгу. Вот и сегодня все повторилось вновь, но в этот раз женщина добавила еще одну фразу. «Пора. Ритуальный кинжал судьбы уже в руках странника». Не придя ни к какому выводу, кроме самого очевидного, что не стоит читать на ночь фантастику, я выкинула навязчивый сон из головы. Уже потом, бродя по лесу, задумывалась, не связано ли это предостережение с тем, что мне пришлось здесь оказаться. Ну, а тогда мы с друзьями собирались поиграть в пейнтбол и испытать новый арбалет, который мне подарили на день рождения пару дней назад.

Живу я одна. Дочь работает и живет в Италии, у нее там собственная ветеринарная клиника и возвращаться назад не собирается, а я, прожив на свете сорок с хвостиком лет, вдруг с ужасом поняла, что мужчина, который рядом, — абсолютно чужой мне человек. Мы практически не разговаривали, вечерами я сидела за компьютером, работала или читала, он щелкал кнопками пульта от телевизора. Изредка совместные походы в гости к друзьям. Вот и все точки соприкосновения. Мне хотелось активных действий, ему — покоя. Я стремилась к карьерному росту, он был удовлетворен тем, что имеет. Даже секс давно уже утратил свою новизну и больше походил на работу, чем на удовольствие. Когда я предложила развестись, он долго не мог поверить, что я ухожу не к другому мужчине, настолько наши отношения казались ему идеальными. По-моему, он так и не понял, что я устала от роли вечной няньки и не собиралась больше тратить остаток своей жизни ни на какого мужчину. Нет, я, конечно, не отказывала себе в удовольствии общения с представителями, так сказать, сильного пола. Но еще раз замуж? Никогда!

Получив долгожданную свободу, начала потихоньку осуществлять все свои мечты, на которые раньше не хватало времени, сил, денег. Научилась водить мотоцикл, стала брать уроки верховой езды, записалась в тир. Я с детства любила оружие, но никогда не могла себе позволить серьезно им увлечься. Зато сейчас освободившееся от семейных дел время смогла посвятить любимому хобби и наконец-то попала в стрелковый клуб, где и познакомилась с компанией людей, еще больших фанатов оружия, чем сама. С чьей-то подачи мы стали раз в две недели встречаться в пейнтбольном клубе, чтобы побегать по лесу, пострелять, сходить в баньку и, пожарив на углях шашлык, просто потрепаться за жизнь.

Позавчера собрались в новом месте. Небольшой редкий лесок вдоль мелкой речушки без названия. Обычно мы играем пять на пять или шесть на шесть, в зависимости от количества приехавших людей. Есть база, на которой остается в укрытии один стрелок, защищающий Знамя, традиционно роль знамени у нас выполняла бутылка дорогого коньяка. Остальные пытаются захватить «знамя» противника и при этом не быть «условно убитыми». Правила простые — не дать себя пометить и выбить как можно больше соперников.

Было рано, только-только наступил восход. На небе еще виднелся расплывчатый блик луны и кроваво-красный свет незнакомой звезды. Погода неотвратимо портилась — порывистый ветер, мелкий противный дождик, небо, похожее на серое, шершавое овечье одеяло. Бегать по мокрому лесу совершенно не хотелось. Пока ребята ставили палатки и выносили оборудование, я, сбросив часть снаряжения, решила сходить на разведку, чтобы подготовить себе сухое местечко для укрытия. Пройдя немного по берегу, нашла подходящую небольшую яму, видно, оставленную корнями упавшего дерева, нарезала и накидала туда лапника, воткнула рядом приметную ветку. Назад решила возвращаться не вдоль берега, а напрямую через лес. Через десять минут ходьбы заметила, что стало очень тихо, оторвавшись от внимательного созерцания земли под ногами и оглянувшись, поняла, что попала совершенно не в тот лес, из которого пришла. Вокруг возвышались огромные деревья, исчез валежник, зато появились мелкие желтые цветочки и, что показалось мне особенно странным, пропали навязчивые вездесущие комары. Я еще пару часов бродила кругами, пока убедилась, что заблудилась окончательно. К вечеру набрела на небольшой ручей и решила остановиться у воды, как у самого важного для выживания фактора. Соорудила шалаш, натаскала веток и всю ночь просидела у костра, прислушиваясь и надеясь, что меня ищут и найдут. На следующий день прошла вдоль ручья, но далеко от стоянки не отходила.

* * *

— А затем я нашла тебя, — закончила Арина. Она постаралась говорить без эмоций, короткими фразами, утаив за сухим рассказом свои страхи, безнадежную тоску, отчаянные слезы и дикую усталость. — А теперь давай решать, что будем делать завтра. Сегодня уже поздно куда-либо выдвигаться.

— Может быть, останемся здесь, пока нас не найдут? — оптимистично предложил Сэм, с радостью переложив груз проблем и волнений на плечи своей новой знакомой.

— Знаешь, — подумав, негромко произнесла женщина, — мне кажется, что нас не найдут.

— Почему? — вскинулся Сэм.

Арина помолчала, словно собираясь с мыслями, затем, медленно взвешивая каждое слово, произнесла:

— Первое, что я сделала, оказавшись здесь, — это попыталась связаться с кем-нибудь, — она достала из кармана и протянула Сэмуилу маленькую пластиковую коробочку с клавиатурой, которую тот с интересом поднес к глазам. — Но телефон молчал. Полное безмолвие. Ни звука. Сети нет. И еще… я неплохо знаю лес, но эти деревья и кусты, — она обвела руками поляну, — вижу впервые. — Арина с невыразимой тоской посмотрела на Сэма. В уголках глаз блеснули слезинки.

— У меня так же, — прошептал Сэм, возвращая подруге по несчастью телефон.

— Ты думаешь то же, что и я? Мы в третьем мире?

Глава 2. Открывающая небольшие секреты

Атарията. Ат'и-Малис. Дворец Правящего Дома, два дня назад.

Красивая, властная женщина с холодными васильковыми глазами, одетая в голубое платье, подчеркивающее белизну ее кожи и ночную синь волос, медленно отошла от огромного зеркала. Старинное, слегка матовое, оно отражало большое арочное окно, в котором виднелся кусочек черного неба с одинокой кроваво-красной звездой. Постояв в задумчивости, она, словно на что-то решившись, встряхнула гривой волос и щелкнула пальцами, привлекая внимание застывшего в ожидании мужчины в ливрее.

— Пригласи моих сыновей, человек.

Слуга, склонившись в низком почтительном поклоне, бесшумно исчез за дверью. Женщина, задумчиво гладя теплое дерево массивного стола, покрытого изящной вязью резьбы, обошла вокруг него и опустилась на край мягкого стула, более напоминающего трон, где и застыла в абсолютной неподвижности, положив руки на резные подлокотники. Через некоторое время огромная дверь зала распахнулась и слуга объявил:

— Милорд Артуари-рата-кау и его Тень — милорд Сотеки-ата-кау!

В зал быстрым скользящим шагом вошел молодой высокий черноволосый мужчина с такими же, как у женщины, холодными васильковыми глазами. На шаг позади него со звериной грацией хищника, перетекая с места на место, двигался его более массивный двойник с эбонитовой кожей и лишенными пигментации снежно-белыми волосами, заплетенными в тяжелую длинную косу. Не доходя до кресла с застывшей на нем женщиной, черноволосый мужчина опустился на одно колено и склонил голову в почтительном приветствии. Темный гигант синхронно повторил его движение, блеснув расплавленным золотом из-под густых белых ресниц. Выждав положенные по этикету несколько минут, Артуари'рата-кау — старший наследник Дома Теней — произнес певучим, мягким голосом:

— Приветствуем, Повелительница, наша матушка.

В холодных глазах женщины мелькнула и сразу же погасла искорка нежности и гордости, она махнула рукой, дозволяя сыновьям встать, и властным голосом существа, привыкшего повелевать, произнесла:

— Милорды, в тумане зеркала возможностей, за клубами неизвестного, была мне явлена сущность нашей богини — Ведущей, которая повелела отправить вас в миры, дабы смогли вы присоединиться к четверым чужеземцам, идущим к цели во имя нового порядка. Вам надлежит отправиться в путь немедля, тем самым приняв свою судьбу.

Мужчины склонились в знак подчинения, и темноволосый уточнил, не поднимая головы:

— Повелительница, наша матушка, мы должны просто присоединиться к чужеземцам или оказывать им покровительство в пути?

— Милорды, мои сыновья, вы должны сохранить их и свои жизни, это все, что было мне показано. Ступайте и прощайте. Путь вам укажет Служительница в Храме Богини. Ведущая дала мне понять, что ныне наша последняя встреча. Вы не вернетесь в этот мир после выполнения миссии, но мы будем помнить о вас. — Она царственно протянула сыновьям руки, на которых те запечатлели почтительные поцелуи и, махнув ладонью, дала понять, что аудиенция закончена. Не поворачиваясь к Повелительнице спинами, братья быстро покинули покои. Как только слуга плотно прикрыл створки массивной двери, за спиной женщины заклубился грязно-серый туман, из которого начал появляться высокий мужской силуэт. Резко повернувшись в его сторону, она протянула руки и, вскочив с кресла, бросилась в объятия таинственного незнакомца:

— Я все сделала, как ты велел, любовь моя! — Воскликнула женщина, преданно заглядывая в темные глаза гостя. Вряд ли в этой сияющей, счастливой, с горящими от восторга и предвкушения глазами, влюбленной женщине кто-нибудь мог сейчас узнать холодную и неприступную, жестокою и хитрую Ар-Анет'Туа Повелительницу Домов рэквау.

* * *

— Значит, двигаемся вдоль ручья на юг, ориентируясь по твоему навигатору. Когда выходим к разумным, на рожон не лезем, наблюдаем и только потом решаем, что делать дальше. Если разумных не найдем…. — Арина замолчала, внутренне поежившись от такой перспективы, — тогда возвращаемся и прочесываем лес в поисках портала обратно. Короче, будем решать проблемы по мере их поступления. Согласен?

Сэм, молча, кивнул.

— Давай сделаем ревизию наших запасов.

Арина нырнула в шалаш и вытащила на полянку поближе к костру большой черный полиэстровый рюкзак с множеством кармашков и надписью «Nike». Расстегнув молнию, перевернула его, и на землю посыпались уложенные в прозрачные пакеты вещи.

— Итак, помимо всего прочего, у меня есть аптечка, — она открыла брезентовую сумочку, совсем недавно служившую подушкой для нервного студента, и начала методично выкладывать на траву ее содержимое. — Средство от насекомых с пульверизатором и в порошке, перекись водорода, НЗ спирта, упаковка бактерицидного пластыря, обезболивающее, три укола противошокового, стерильная игла с нитью, бинт, вата, мазь от синяков и ушибов, укол антибиотика и пачка тампонов. Не густо, но для игры — это необходимый постоянный минимум. — Она виновато глянула на Сэма, словно должна была предчувствовать данную ситуацию и запастись килограммами лекарств на все случаи жизни. — Еще у меня есть набор юной швеи, — Арина, отложив в сторону маленький пакетик с иголкой, катушкой черных ниток, парой булавок и огромной блестящей зеленой пуговицей с желтым камушком в центре, взяла в руки следующую упаковку. — Пачка сигарет «Кент», зажигалка, коробка спичек, упаковка влажных салфеток, набор пластиковой посуды на шесть персон, косметичка с минимумом всего грамм на триста, шампунь, мыло, гель для душа, дезик, зубная щетка, паста, полотенце, — бормотала она под нос, — смена белья, упаковка опасных лезвий. — Тут она задумалась. — Странно, зачем я их взяла…., ну да ладно, — Арина встряхнула головой, — ключи, термокружка, еще одна пачка салфеток, ручка и блокнот. Все. Нет, еще карандаш и бутылка коньяка, — она разочаровано вздохнула и принялась доставать из карманов следующую порцию нужных и не очень в лесу мелочей, — ножик диверсанта….

При этих словах Сэмуил встрепенулся, выходя из пессимистического созерцания и, протянув руку, попросил:

— Можно взглянуть?

— Не вопрос, — Арина вложила ему в ладонь черный складной швейцарский нож.

Парень с детским восторгом, сопровождаемым восхитительным «ВАЙ!», начал по очереди извлекать лезвия колюще-режущих предметов, спрятанных под пластиковой рукояткой. Арина с улыбкой наблюдала, понимая, что ее спутник, в сущности, ребенок.

— Забирай. Дарю! — После недолгой внутренней борьбы с собственной жабой великодушно предложила она и, махнув рукой на рассыпающегося в благодарности Сэма, продолжила ревизию. — Ложка-вилка, мобильник, солнцезащитные очки, деньги, паспорт, права, банка аспирина, часы, — она потрясла кистью. — И, наконец, вооружение. — Арина кивнула в сторону пня, на котором лежали самые важные на данном этапе предметы: охотничий нож, арбалет, к нему пять болтов с разноцветными наконечниками, четыре метательных ножа со стальными рукоятками и зеленая армейская фляга.

— Все, — подвела она черту под своим богатством. — А что у тебя?

Сэмуил смутился и моментально покрылся румянцем.

— У меня гитара, полбутылки воды и запас еды на 30 суток, — он снял ремень и положил его поверх сваленных кучей вещей.

— Ты предлагаешь питаться наваристым бульоном из кожаного ремня? — позволила себе улыбнуться Арина, с удивлением рассматривая заалевшего Сэма и рассуждая, насколько он адекватен.

— Нет, что вы! — от смущения Сэм опять перешел на вы, — просто там, с внутренней стороны, кармашки, в каждом из которых по упаковке АПП и…. это синтезированная кожа, из нее бульон не сваришь, — парень слегка улыбнулся.

Арина взяла в руки ремень, перевернула и увидела тонкие, словно сделанные очень острым скальпелем, разрезы на светлой внутренней стороне. Запустив в один из разрезов пальцы, она вытащила плоскую, похожую на упаковку жевательной резинки, пластину, завернутую в синюю фольгу, на которой черными жирными буквами было написано АПП-14.

— И что это такое? — Подозрительно уставившись на «жвачку», поинтересовалась женщина.

— Это — автономное питание потерпевшего. Специально разработано для людей, попавших в сложную жизненную ситуацию. Каждый пакетик рассчитан на сутки питания, количество микроэлементов, жиров, углеводов и витаминов меняется ежедневно, поэтому они все пронумерованы. Использовалось раньше путешественниками — экстремалами в длительных автономных походах. Сейчас доступно в свободной продаже. Я всегда ношу с собой, — тут Сэм запнулся, стыдливо решив промолчать о действительной причине ношения НЗ, ему не хотелось пугать вновь обретенного друга и попутчицу своим непомерным аппетитом, — на всякий случай, если вдруг не успеваю приготовить еду, а в кафе идти некогда, — с облегчением проскочив неприятную тему, закончил он.

— И что, ЭТИМ можно насытиться? — недоверчиво спросила Арина, взмахнув перед глазами Сэма пластиной.

— Можно, — парень слегка улыбнулся, — чувство сытости приходит моментально, за счет полностью сбалансированной чистой энергии.

— И как ЭТО на вкус? — Арина заранее скривилась, вспомнив золотое правило: все, что полезно, — не вкусно!

— Эти со вкусом ежевики. Я ее обожаю, — Сэм опять начал стремительно покрываться румянцем.

— Все тридцать?

— Угу. Ну, я же не рассчитывал питаться ими ежедневно, а только изредка, — виновато пояснил парень.

— Как замечательно, что ты такой предусмотрительный! — без иронии похвалила женщина Сэмуила, заметив его смущение и аккуратно вложив пластинки обратно в предназначенный для них кармашек, протянула ремень студенту. — Торжественно назначаешься шеф-поваром со всеми вытекающими правами и обязанностями. — Нарочито громким и серьезным голосом произнесла она. Сэм улыбнулся, застегивая ремень на поясе, и, приложив руку к сердцу, не менее торжественно ответил:

— Готов хранить и кормить! — И только что каблуками не пристукнул, так забавно при этом, выглядя, что Арина не удержалась и расхохоталась в голос, прикрывая рот ладошкой. Сэмуил последовал ее примеру, снимая нервное напряжение последних суток приступом истеричного веселья, сметающего последние преграды между такими разными людьми, волею судеб оказавшимися в одной лодке. Отсмеявшись, друзья по несчастью привалились спинами к большому дереву, росшему рядом, и Арина подвела черту их ревизии:

— У нас неплохие шансы выжить и даже попытаться решить возникшие проблемы. Самым необходимым мы обеспечены. А я обеспечена даже развлечениями, — она коварно махнула рукой в сторону прислоненной к пню гитары. — Чем я и буду с огромным удовольствием пользоваться на привалах. Ты ведь не собираешься оставлять здесь гитару?

Они еще раньше решили оставить на поляне, спрятав в шалаше и прикрыв листьями маркер, как ориентир в случае вынужденно возвращения.

— Нет, — мотнул головой Сэмуил в отрицательном жесте.

— Тогда спать и завтра в путь, — зевая, промолвила женщина, взяв на себя роль командира. Впрочем, бывший студент, а ныне попаданец, совершенно с этим не спорил, а был напротив только рад переложить заботу о своей тушке на чужие плечи.

Арина лежала возле костра, с закрытыми глазами пытаясь заснуть, и завидовала Сэму, безмятежно посапывающему во сне. Сон не шел. Непроизвольно она прислушивалась к безмолвию леса, треску горящих веток, пытаясь выслушать посторонние звуки. Но вокруг было по-прежнему тихо, и женщина постепенно провалилась в неглубокий нервный сон.

Утро ничем не отличалось от предыдущего вечера — безмолвие, синее небо в просветах между густыми кронами огромных деревьев и полное отсутствие связи.

— Ну, попробовать-то стоило! — Пробормотала Арина себе под нос, пряча телефон в один из кармашков рюкзака.

— У меня тоже не получилось.

Сэмуил пристроил за спину гитару и протянул руку, чтобы взять у Арины сумку-аптечку и синий полиэтиленовый пакет с надписью «Нивея», в который переложили часть вещей из рюкзака. Арина закинула за спину рюкзак, поправила шлейки и, развернув черную кепку с надписью «AC/DC» козырьком назад, бодро скомандовала:

— В путь! Вперед в неизвестность!

* * *

Атарията. Ат'и-Малис. Дворец Правящего Дома.

Наемник с наслаждением потянулся, чувствуя, как с легким хрустом становятся на место затекшие от неудобного лежания на высоких подушка шейные позвонки. Аккуратно высвободив правую руку, на которой покоилась красивая головка Повелительницы, нашарил золотой портсигар, вытряс из него сигарету, прикурил от горящей рядом с кроватью свечи и с наслаждением затянулся. Нет, все-таки во вредных привычках масса удовольствия. Жаль, что смог прихватить всего десяток этих чудесных палочек, которые специально для его носителя набивают в одном из знаменитых табачных домов. Рядом заворочалась Анет. Кто бы мог подумать, что эстетка-ледышка окажется горячее южного полуденного солнца! С какой чувственностью она, балансируя на грани между изысканными ласками и утонченной болью, смогла привести мужчину на пику удовольствия, прежде чем уступила первенство в любовной игре и сама безоглядно погрузилась в глубины наслаждения. Жаль будет так скоро покинуть ее, впрочем, возможно он еще заглянет как-нибудь.

Наемник мысленно улыбнулся, вспоминая безумства прошедшей ночи, и прислушался к своему организму. В этот раз ему досталось тело энлар — энергетического вампира высокоразвитого мира Темной стороны Атарияты. Весь внутренний резерв распирало от огромного количества выпитой энергии. А раз так, значит, самое время найти применение этой энергии. Мужчина призвал силу, улегся удобнее и потянулся на сигналы маячков.

Женщина с парнем-волхвом сидели у костра. Ого, а у парня нехилый магический потенциал, интересно в каком виде… Целитель. Ну, этого следовало ожидать. И немного менталист…. А что моя соотечественница? Да…. Все страньше и страньше, как говорил один из героев знаменитого мультика. С этой дамочкой он намучается, землячка, однако…. А земные женщины самые непредсказуемые во вселенных. Нужно отправить к ним Светлую, давно уже ставшей частью его сущности, пусть немного поработает с ребятами, все-таки они люди, и им в новом мире будет сложнее всех, решил наемник. С рэквау все ясно. Парни привели в порядок бумаги и собираются в Храм. Кто там у нас еще на поводке? Ха! И как их угораздило! Но, по крайней мере, теперь наемник точно знал, где искать этих двух чудиков.

Когда он вернулся, сквозь плотно прикрытые темно-бордовые шторы пробивались неугомонные солнечные лучи, рядом с кроватью появился столик, уставленный изысканной посудой с фруктами и легкими мясными закусками. Между тарелок гордо стоял прозрачный резной кувшин, наполненный кроваво-красной жидкостью. Обнаженная Аннет, лежа на животе с нежностью смотрела на любовника.

— Доброе утро, малышка, — улыбнулся он ей и, не удержавшись, провел рукой по гладким упругим ягодицам.

— Еще никто и никогда не называл меня малышкой, — промурлыкала Повелительница и потерлась щекой о мужское плечо. — Никто и никогда… даже отец моих сыновей не смел так называть меня.

— Тебе не нравится? — Он деланно удивился, с удовольствием наблюдая за эротичными плавными движениями женщины, которая потянулась к кувшину с вином, чтобы наполнить бокалы.

— Из твоих уст мне нравится все. Даже когда ты называешь меня шлюхой, это звучит как изысканный комплимент, — она с улыбкой передала ему бокал.

Полуночное вино — в меру терпкое, с легким привкусом крови и густым цветочным ароматом. Вино, секрет приготовления которого передается рэквау-виноделами Полуночной долины только старшим сыновьям в пределах одного рода. Действительно, царское вино.

— За тебя, Ар-Анет'Туа Повелительница Домов рэквау и за твоих сыновей, да будет легок их путь!

Отсалютовав поднятым бокалом, Анет поднесла вино к очаровательным пухлым губкам, отпила глоток, прищурив от удовольствия глаза, и, странно покосившись на меч, стоящий у изголовья, спросила:

— Ты уверен, что они не вернутся?

— Если все пройдет по плану — уверен. Ты очень расстроена? — с искренним недоумением поинтересовался наемник. Вот уж никогда не замечал он такой черты в характере Анет, как забота о детях. Мужчине вдруг стало жутко интересно, что она сейчас чувствует. Женщина молчала, крутя в пальцах большую виноградину, он цедил вино, наслаждаясь букетом, и не торопил ее с ответом. Когда уже решил, что ответа не дождаться, она наконец-то произнесла:

— Знаешь, пожалуй, нет. Ведь они воины и рано или поздно все равно покинут меня. Зато теперь я смогу родить дочь и передать ей власть над Домами. — При этих словах женщина лукаво стрельнула глазами, надкусила ягоду острыми зубками-иглами, брызнувший сок сладкими янтарными каплями осел на подбородке, наемник, не удержавшись, наклонился к Анет и слизал их. Мгновенно на ковер полетели бокалы и два тела с рычанием и стонами переплелись на огромной кровати.

В конце концов, пока все идет по плану, а значит, он может задержаться здесь еще на пару дней.

* * *

— Тебе не кажется, что для дикого леса место слишком ухоженное? — спросила Арина, разжевывая очередную питательную «жвачку».

— Согласен, больше похоже на парк: ни завалов, ни бурелома, только немного сухого кустарника, словно его специально оставили, чтобы мы могли разжечь костер, — отозвался бредущий немного позади Сэм. Ему пеший поход давался тяжело, но парень старался идти в заданном Ариной темпе.

На привале Арина попросила:

— Расскажи мне о своем мире, а то весь день ты только слушаешь. Кто твои родители? Друзья? Какой он, твой мир? Судя по твоим «прибамбасам» — высокотехнологичный.

Сэмуил помолчал, глядя на огонь и массируя гудящие ноги.

— Мои родители волхвы, поэтому я рос и воспитывался в Искарае. Это место для одаренных детей, несущих в себе наследственность ведичества, но не желающих пойти путем Света. Я сделал свой выбор, когда мне было тринадцать, и с тех пор ни разу не видел людей, давших мне жизнь, — он замолчал.

— Извини меня, пожалуйста, — с сочувствием произнесла Арина, жалея, что затеяла этот разговор.

— За что? — удивленно отозвался Сэм. — У нас не принято самим воспитывать детей, считается, что развить присущие ребенку способности гораздо правильнее в специальных школах узкой направленности. В четыре года дети отправляются в школы развития, где воспитываются до момента выбора, который наступает в тринадцать лет у мальчиков и в четырнадцать лет у девочек. Почти никто из моих друзей не общается с родственниками, но прекрасно знает историю своего Рода до его основателя. Встреча с родителями происходит только на церемонии обретения профессии и после этого происходит регулярно по обоюдной договоренности.

— Наверное, мне повезло, что я до тринадцати лет рос в поместье родителей, правда, оттуда и моя нелюбовь к лесу. Слишком много его вокруг было, и женщина, давшая мне жизнь, постоянно пыталась учить меня разговаривать с деревьями и травами, слушать птиц и змей, она рассказывала мне о физиологии живых, о лечении болезней, о всяких процессах в организме, — он скривился. — А мой талант был в совершенно другой сфере. Я — технарь, как ты говоришь.

— А кто твои родители? Волхв — это волшебник? — Воспользовалась Арина возникшей паузой, чтобы задать давно мучающий ее вопрос.

— Не совсем. Они хранители древних знаний, владеющие искусством воплощения своих желаний в реальность с помощью энергии мироздания. Ведуны, ворожеи, провидцы, разговаривающие с духами — вот неполный перечень специализации волхвов. Это люди, у которых очень сильно развита связь с информационным полем космоса и которые умеют легко к нему подключаться, считывая информацию о грядущих событиях, просчитывая варианты, иногда меняя энергетические потоки, направляя их в другое русло, дабы избежать нежелательных последствий определенных действий. Волхвов немного — это своего рода закрытая каста людей со своей иерархией и образом жизни. Они устанавливают правила и следят за их неукоснительным соблюдением, при этом, не вмешиваясь в жизнь государства, по крайней мере, видимо. — Сэм улыбнулся, вспоминая сплетни, которыми полнился виртуал. — В основном волхвы занимаются научно-исследовательской деятельностью и консультациями. Люди, давшие мне жизнь, занимают весьма высокие посты в Содружестве волхвов. Есть и такое, — кивнул он в ответ на поднятые брови Арины, — Оно объединяет всех волхвов мира.

— Так ты у нас графских кровей? — Пошутила женщина.

— Я князь по крови рождения, если ты это имеешь в виду, и студент по праву выбора, — скромно уточнил Сэмуил.

Арина присвистнула. После дня болтологии разговаривать ей уже не хотелось.

— Когда мне исполнилось тринадцать, я предстал перед Советом Выбора и отказался от пути Света, так называется ученичество у волхвов, после чего меня признали склонным к точным наукам, программированию и работе с виртуалом, определили в школу со специальным уклоном в эти области, где я и проучился до девятнадцати лет, а затем поступил на первый цикл в Академию. В ней я должен был учиться десять лет, потом три года стажировки по профессии, чтобы не ошибиться в выборе деятельности. Затем еще два года на познание тонкостей мастерства, и можно было бы начать работать.

— Не черта себе, — не выдержала Арина. — Это сколько же лет вы учитесь? А жить когда?

— Арина, у нас средняя продолжительность жизни двести тридцать лет. Мы давно научились использовать полностью ресурсы организма, в отличие от землян.

— Это, что же выходит, по вашим меркам ты совсем младенец? — женщина даже привстала на локтях, ошарашенная таким заявлением Сэмуила.

— Ага! — весело оскалился тот. — А ты по нашим меркам совсем недалеко от меня ушла. Если сопоставить продолжительность жизни наших миров — мы практически ровесники, — и он неожиданно кинул в нее маленькой зеленой шишкой, которыми были покрыты ветки кустарника, росшего рядом.

— А у тебя есть какие-нибудь экстраординарные способности?

— Есть, как у любого в нашем мире. От князя, давшего мне жизнь, я унаследовал дар эмпанта, которым стараюсь не пользоваться, — Сэмуил скривился, словно ему в рот попала сверхпротивная гадость, — еще могу немного лечить наложением рук. От его спутницы жизни мне достался очень полезный дар абсолютной памяти и невосприимчивость к любым ядам.

— А почему ты называешь родителей лицами давшими жизнь, а не отцом и матерью?

— У нас не приняты эти слова, — просто ответил Сэмуил. — Я и слово родители почерпнул из твоего лексикона, как и многие другие, — он улыбнулся и постучал пальцем по виску, — мой переводчик трансформировал понятия моего мира соизмеримо с твоим восприятием, особенно технические термины.

Арина поежилась. Для нее это все звучало дико.

— А братья, сестры у тебя есть?

— Нет. У волхвов не бывает больше одного ребенка в семье. Меньше — да, больше — никогда. Никто не знает, почему так, — пожал он плечами, со стоном вытянул налитые свинцом ноги к костру и продолжил, — я всегда мечтал о сестре или брате. Когда был маленьким, все просил родителей купить старшую сестру, — он смущенно улыбнулся и сменил тему, — а мир мой очень гармоничный. В отличие от вас, мы никогда не воевали, и у нас не было стычек из-за религий. Наша религия — единая система верований, в основе которой лежит поклонение силам природы. Красивые, бережно хранимые и чтимые обряды, которым учат с детства. Я с рождения знаю, что природа — это часть меня, как я — часть мироздания. У нас полностью экологически чистое производство, как ты говоришь. Мы не загрязняем окружающую среду, весь мусор идет в переработку, как и отходы жизнедеятельности человека, идут на изготовление удобрений для зеленой зоны. Все века нашей истории наука развивалась параллельно с экосистемой. У нас нет промышленных зон, а самые крупные предприятия полностью автономны и находятся на территории, схожей с вашей Африкой.

— Негров эксплуатируете? — не удержалась от шпильки Арина.

— Кого? — искренне удивился Сэм.

— Людей с черной кожей, проживающих на территории аналогичной нашей Африке.

— У нас нет других народностей кроме славян. На всей планете единое государство, разделенное на княжества — федераты, формально возглавляемые Князьями. Реально же во главе федерата стоит Наместник, которого выбирают на тайном голосовании тридцать представителей от волхвов, знати, ремесленников и ученых. — Сэмуил сладко зевнул и взмолился. — Давай завтра продолжим, я устал как агрок и спать хочу.

— Хорошо, только расскажи, кто такой агрок? — смилостивилась Арина.

— Это простимулированный геймер после семи суток игры, — пробормотав это, Сэмуил повалился на свое ложе из ветвей, и спустя пару минут до Арины донеслось только тихое сопение.

«Какие крепкие нервы», — подумала женщина, глядя на огонь и рассуждая, как можно жить, не видя, как растет и взрослеет твой ребенок, не переживая с ним первую любовь, первые успехи и неудачи? Затем ее мысли плавно перетекли на собственную семью, на глаза навернулись слезы, она тихонько поплакала, уткнувшись в ладони и, наконец-то, забылась нервным, чутким сном. Ей приснилась дочь, которая стояла у черной мраморной плиты с ее именем. Арина всей душой потянулась к ней, ей захотелось утешить, вытереть слезы, как в детстве прижать к себе, сказать, что с нею все в порядке, она вернется, и все у них будет хорошо. Но какая-то невидимая сила держала женщину за кромкой сна, не давая приблизиться, словно ее душа намертво прикипела к неповоротливому, тяжелому и такому неуклюжему телу, застрявшему где-то между измерениями. Она рванулась сильнее, чувствуя, как со звоном рвется нить, связывающая ее с плотью. Чтобы утешить самого дорогого для нее человека, она была готова стать призраком, бесплотным духом, кем угодно, только бы высушить слезы из глаз ее девочки. Арина изо всех сил желала прорваться сквозь барьер, ощущая, как липкая и тягучая субстанция, в которой она увязла, начинает потихоньку поддаваться под ее отчаянными рывками. И вдруг все прекратилось. Видение исчезло, и женщина оказалась в белом тумане, сквозь который проглядывала знакомая золотистая фигура. Нежный голос, который последний год не единожды слышался Арине во снах, произнес:

— Все будет хорошо. Она переживет потерю, сохранив в памяти только светлые воспоминания.

— Я умерла?

— В этом мире — нет. Но там, где твоя душа томилась в заточении, ты мертва.

— Как?

Перед глазами потрясенной женщины открылось окно, в котором она увидела искореженную перевернутую машину, скорую помощь и громадой возвышающийся посреди дороги труп большого лося. Арина заплакала.

— Что будет с моей дочерью?

Туман немного подвинулся, из него появилась изящная рука в сиянии золотого света и нежно, словно маленькую девочку, погладила Арину по голове. Вместе с этим простым движением пришло знание, что ничего плохого с ее родными никогда не произойдет, что их жизнь будет длинна и счастлива, а боль потери сменится легкой грустью и светлыми воспоминаниями. Это знание забрало остатки тревоги и провело черту между двумя жизнями Арины.

— Я обещаю тебе, что у твоей дочери все будет хорошо. Не печалься о ней. Исполни предназначенное, вернись домой. — Отозвался из тумана затихающий голос, и Арина открыла глаза.

Сэмуил прислушался к организму и, поняв, что поспать больше не удастся, со стоном встал с импровизированного ложа, и тут же у него возникло острое желание упасть обратно и умереть. Тело ломило, словно он спал не на куче мягких веток, а на голых камнях. Сэм даже не подозревал, что в ногах и ягодицах столько мышц, каждая из которых с диким энтузиазмом вдруг решила возопить о своем существовании несчастному хозяину. Волоча ноги и поминая всех демонов ночи, Сэмуил, проковыляв к дальним кустикам, выполнил все необходимые утренние дела и медленно побрел обратно. Огромные деревья-великаны ровными рядами возносились вверх, оставляя только небольшие просветы неба. Сэм подумал, что ни разу не видел светила на небосклоне, как не видел и облаков. Только голубые кусочки ясного чистого неба. Утро и ночь наступали сразу, словно кто-то играл с фонарем, не было ни красных отблесков заката, ни розово-оранжевых сполохов предрассветной дымки. Даже тумана и сумерек не было, как не было и звезд. «Перун, где же мы находимся?» — подумал парень, направляясь к лежаку Арины, чтобы обсудить с нею свои наблюдения. Лежак был пуст. На Сэмуила накатил дикий страх, он ясно представил себя одного в глуши дикого леса, голодного и испуганного, скорчившегося под кустом среди сотен зубастых тварей, с вожделением облизывающихся на его филей.

— Арина! — хрипло закричал он со всей дури молодых легких.

— Я здесь! — глухо донеслось откуда-то со стороны ручья. И что-то Сэму не понравилось в звучащем отзыве. Забыв о боли в ногах, он бегом бросился на голос.

Арина метала ножи. Одна нога немного впереди, замах вверх и назад за голову, толчок, разворот туловища влево и плавное ускоряющееся движение руки из-за плеча — первый нож в цели, второй, третий. Четвертый уже по рукоятку сидит в измочаленной коре лесного великана. Десять шагов, с холодным безразличием выдернуть ножи и все сначала. Замах, толчок, бросок, десять шагов…

— Что случилось?

Арина повернула к нему искаженное злостью лицо.

— О, ничего не случилось, просто какая-то б… — пояснение внутреннего переводчика к следующему слово прозвучало в мозгу Сэма, как «вульгарная женщина, продающая свое тело за деньги», — взяла за привычку решать за меня, как мне жить, что мне делать и как мне умереть! Какая-то инопланетная дрянь решила выдернуть меня из моего родного мира и отправить черт знает куда для решения придуманных ею проблем! Я никогда никому не позволяла распоряжаться своею жизнью и жизнями близких и дорогих мне людей и этой заразе не позволю! Я достану ее, чтобы мне это не стоило, и вгоню эти ножи в прекрасное тело этой суки! — Лицо женщины исказил звериный оскал, верхняя губа поднялась, обнажая зубы, из горла раздалось рычание, с нечеловеческой силой она яростно, по самую рукоятку, вогнала в ствол охотничий нож.

Сэмуил резко попятился. Словно клокочущая лава, вырвавшаяся из плена земной коры, на него обжигающим потоком хлынули чужие эмоции, сметая все тщательно выстроенные еще в начальной школе на Хатайе барьеры. Они облепили его тонкой пленкой, не давая дышать, двигаться, адекватно мыслить. Чужая боль, разочарование, бессилие и злость рвали душу на части. Сэмуил упал на колени, сжав голову ладонями, не в силах вынести этот эмоциональный коктейль. Череп взорвался изнутри, в глаза хлынул поток смутных образов и видений, он упал на бок и второй раз за прошедшие сутки потерял сознание.

Очнулся Сэм от нестерпимой вони, издаваемой клочком ваты, которым перед его носом с сосредоточенным видом махала стоящая на коленях Арина. От женщины шли флюиды тревоги и… легкой вины?

— Только не это, — едва не плача простонал Сэм. — Я так этого избегал. Перун, за что? — Он поднял глаза к небу, словно пытаясь рассмотреть воинственного бога, спрятавшегося в ветвях неподвижно застывших деревьев.

— Сэмуил, что с тобою, малыш? — в голосе Арины слышалась непритворное волнение.

Сэм перевел взгляд на подругу.

— Твоя ярость снесла все барьеры в моей голове. Барьеры, которые ставили лучшие волхвы Искарая! Я тебе рассказывал, что у меня дар эмпатии, но не рассказывал насколько тяжело постоянно чувствовать чужие эмоции, пропускать их через себя, ощущая как свои собственные. Ты себе не представляешь, как неприятно, беседуя с человеком, чувствовать его отношение, предугадывать его действия. Особенно это тяжело ребенку. — Сэмуил сел и со вздохом, опустив глаза в землю, продолжил. — Я тогда первый раз влюбился. Влюбился в стажерку — учительницу музыки. Мне было пятнадцать лет, и я уже два года жил в Искарае, считая себя если не взрослым то, по крайней мере, опытным и самостоятельным мужчиной. Она была возвышенно красивой: хрупкой, неземной, волшебной. Я помню ее тонкие длинные пальцы, порхающие по клавишам рояля, одухотворенное лицо с полуприкрытыми глазами, тень от ресниц, маленький носик, пухлые губы. А какие замечательные ямочки появлялись у нее на щеках, когда она смеялась… Я был готов целовать землю, по которой ступала ее изящная ножка. Бывало, сидел, часами прижавшись щекой к ее стулу, мечтая о свидании и представляя себе такие сцены, от которых у меня сладко ныло внизу живота. Именно тогда я впервые узнал значение фразы «мокрые штанишки», которую часто использовали старшеклассники, подтрунивая друг над другом и которую мы, «мелкота», трактовали совершенно по-другому. Через полгода тихих страданий я набрался храбрости и в канун Авсеня, не особо рассчитывая на положительный результат, пригласил ее на свидание. К моему удивлению и радости, она согласилась. Ариша! — Арина улыбнулась, отметив для себя это новое обращение. — Как мне передать словами ту бурю чувств, которая играла в моей душе, когда я, трепеща, одетый, словно на парад, с букетом цветов ждал ее в условленном месте. От волнения у меня вспотела спина, и я ужасно боялся, что от меня будет пахнуть. Когда она появилась, вся такая воздушная в цветастом платье, синих открытых туфельках на тонких высоких каблучках, я потерял дар речи и, засмущавшись, сунул ей цветы, буркнув что-то о прекрасном вечере. А потом, идя рядом с нею, мучительно краснел, боясь ляпнуть что-нибудь глупое. Она же словно не замечала моего смущения, рассказывала о музыке, о концертах, на которых побывала, о знаменитостях, с которыми встречалась. Мы перекусили в кафе, и присели на лавочку в парке неподалеку от школы. Она казалась мне еще прекраснее, умнее, недосягаемее, чем обычно. Как я, пятнадцатилетний шалопай, мог претендовать на любовь такой замечательной девушки! От этих мыслей мне становилось тошно, но моя возлюбленная этого не замечала. Она легко поддерживала беседу, постепенно втягивая меня в разговор и, словно невзначай, взяла меня за руку. Я от этого невинного прикосновения испытал настоящий экстаз… Она еще что-то рассказывала, хитро посматривая на меня из-под длинных ресниц, но я уже не слушал. Ее ладонь жгла мне пальцы, мне хотелось прикоснуться к ее волосам, уткнуться в них лицом и вдыхать аромат ее легких духов. В какой-то момент, набравшись смелости, протянул руку погладить ее роскошные длинные волосы, в беспорядке рассыпанные по плечам. Я ожидал взрыва, возмущения, нотаций, но она замолчала и, повернув ко мне лицо, с легкой улыбкой спросила:

— Я ведь тебе нравлюсь, Сэмуил?

— Очень, — прохрипел я и потянулся к ней всем телом, не в силах более сдерживаться. Она не отстранилась, позволяя мне обнять себя. А потом взяла мое лицо в свои теплые ладони и поцеловала в губы. Я испытал ни с чем не сравнимую эйфорию. Ее поцелуй длился и длился, а я улетал в такие дали, о существовании которых не мог грезить даже в самых эротических снах. Видимо, от сильного эмоционального подъема у меня открылся Дар. В моей голове словно прорвало плотину, и в нее хлынули чужие эмоции и образы. Это было невыносимо больно, словно после горячей парной прыгнуть в огромный сугроб и сидеть в нем, пока тело не превратится в кусок льда. Брезгливость, разочарование, безразличие, презрение и интерес, но не ко мне, а к моей княжеской родословной. Меня словно в кучу навоза окунули…. На следующий день я обратился к старшему волхву с просьбой заблокировать так не вовремя открывшиеся способности. С тех пор я мог видеть и ощущать только конкретно направленные на меня мыслеобразы, ну и еще распознавать ложь. — Сэмуил вздохнул и с видом мученика признался. — Больше я на свидания с девушками не ходил.

— Бедненький ты мой, — Арина с сочувствием протянула руки, — иди ко мне.

Сэма окутало легкое тепло нежности и симпатии. Он подался вперед, Арина обняла его, поглаживая по плечам:

— Все будет хорошо, ну попалась одна дура — с кем не бывает! Зато ты испытал настоящую первую любовь, а это не каждому дано. А с твоей эмпантией мы справимся. И не такое это плохое качество, нужно только научиться от него абстрагироваться. Я могу научить тебя медитативным практикам, думаю, тебе поможет умение концентрироваться и…

Она еще что-то тихо говорила, но Сэм не вслушивался в смысл слов, он просто отправил сознание по волнам ее голоса, купаясь в эмоциях заботы и нежности, которые окутывали его вместе с тихим голосом подруги. Он понял, что между ним и Ариной протянулась прочная нить, которая связала их крепче родственной крови, связала навсегда, как бы ни сложилась их дальнейшая судьба.

Так они и стояли, обнявшись посреди незнакомого величественного леса, — взрослая женщина и молодой парень, такие разные и такие похожие.

Через полчаса Арина со вздохом пошла собирать ножи, еще полчаса им понадобилось, чтобы, по очереди расшатывая клинок, при этом ругаясь всеми известными демонами, богами (и просто по-русски матерясь), вытащить из дерева охотничий нож. Арина так и не смогла объяснить, как она умудрилась загнать его в ствол на длину клинка.

Глава 3. В которой наши герои получают неожиданные подарки

Атарията. Храм Судьбы

Храм Судьбы находился на большой опушке Леса Древних в нескольких часах езды от столицы. Артуари спешился, снял оружие — негоже подъезжать к святыне верхом и вооруженным, бросил поводья подбежавшему служке и медленно пошел к Храму. На полшага позади со вздохом благоговейного восхищения, неслышного для обычного уха, следовал Тень. Артуари прекрасно понимал брата, он и сам не мог сдержать своего восторга, граничащего с экстазом при виде величия и гармонии Храма. Он помнил, как впервые еще младенцами их принес на поклон Богине воспитатель — старик Меганаль, последний из чистокровных моритов. Помнил желтые глаза Тени, расширившиеся и ставшие похожими на два огромных светящихся шара и свою неудержимую радость при виде торжественной красоты, мощи и величественности Храма, вокруг которого бурлили сильнейшие эманации переплетений синих энергий Вселенной и легких зеленовато-дымчатых линий Природы. Это чувство навсегда осталось в их душах, только окрепнув с годами. В Храм приходили те, кто не знал ответов, те, кто нуждался в медитативных прозрениях, те, кто искал утешения, и те, кто желал поделиться с Богиней радостью. Влюбленные, поэты, музыканты приходили за вдохновением; воины, разбойники и воры — за удачей; философы — за просветлением. Никому не отказывала Богиня, ибо ей было все равно, кому принадлежат ее дети — восходу, или тени — прекрасный лик поворачивался с одинаковой любовью и к свету и к тьме.

Меганаль рассказывал, что по велению Ведущей первые переселенцы, которых она привела в этот мир высадили в круг семьдесят семь саженцев удивительного дерева, черенки которого они принесли из своего старого мира. За одну ночь, повинуясь слову Богини, саженцы выросли в огромные цветущие деревья, их стволы сомкнулись, кроны, покрытые крупными вечнозелеными листьями и мелкими благоухающими собранными в кисти голубыми цветами, переплелись, образовав древесный шатер, попасть в который мог только истинно верующий. Вскоре, недалеко от Храма, был заложен первый поселок переселенцев, названный в честь Богини — Ат'и-Малис, что на древнем языке означает «Указывающая путь». Со временем поселок разросся до города, а затем стал столицей, но как бы ни увеличивались площади города, расстояние до Храма всегда оставалось неизменным — достаточно далеко, чтобы суета и шум не доносились до его служительниц, но не настолько, чтобы дать забыть жителям столицы о своем существовании. Никто не знал, истинного вида Храма, потому что каждый находил для себя тот облик, которым награждала его Ведущая. Для Артуари это всегда был изысканный павильон с резными скамьями, журчащим ручьем и небольшим водопадом в обрамлении воздушного кружева мелких брызг. Для Тени — огромный зал, увешанный всевозможным оружием и доспехами разных времен с медленно вращающимися вдоль стен застывшими в стазисе скакунами и мощными мотоциклами техногенных миров. Как-то раз, будучи подростком, Артуари спросил у наставника Меганаля, что видит он, входя под крону Храма, старик прищурился и, помолчав, произнес странную для юного принца фразу: «Я вижу путь домой». «Почему же ты не уходишь?» — поинтересовался мальчик и получил ответ: «Еще не время, мой юный принц». Время пришло, когда им с Тенью исполнилось по шестнадцать лет. Старик ушел в Храм и больше не вернулся. На вопрос Тени Служительница загадочно улыбнулась, ответив, что Меганаль ушел домой к своему народу, ведомый Богиней за руку, и что им не стоит печалиться, потому что не каждому Ведущая оказывает честь показать путь, а затем, помолчав, словно прислушиваясь, добавила, что милорды их высочества избранные, и их время не так далеко, как кажется. Все эти воспоминания пронеслись в голове Артуари, пока они шли по мягкой пружинистой цветочной тропе к Храму. Сегодня, через десять лет после ухода Наставника, пришло их время узнать свой путь. В этот раз в Храм им предстояло войти вместе. Братья, переглянувшись, синхронно вступили в призывно открывшийся серебристый овальный проход и застыли на месте. Они находились в лесу. Нет, не так — они находились в Лесу. Именно с большой буквы. Высокие с идеально ровными стволами деревья, росшие на одинаковом расстоянии друг от друга, закрывали небосклон, но сумеречно не было, свет изливался сквозь густую зелень листвы и, струясь, растекался, наполняя воздух легким голубоватым свечением. Под ногами расстилался ковер из мягкой, словно подстриженной трудолюбивым садовником, сочной темно-зеленой травы. Между деревьями изредка росли невысокие пышные кусты. Где-то журчал ручей. Опушку впереди покрывал ковер мелких невзрачных желтых цветов.

— Приветствую вас, принцы, — раздался мелодичный девичий голосок за спинами мужчин. Они резко развернулись и тотчас склонились в почтительных поклонах перед светловолосой, остроносой, босоногой девочкой в длинном льняном платье, перевязанном в поясе красным витым шнурком.

— Служительница, — почтительно произнес Артуари, — легок ли твой путь?

— Спасибо, милорды, путь мой легок, — с улыбкой произнесла ритуальную фразу девочка и, взмахнув рукою, пригласила, — присаживайтесь.

Прямо из воздуха появилась белая резная беседка с мягкими креслами вокруг легкого круглого столика. На столике, покрытом снежно-белой скатертью, стояли три полупрозрачные чашки, толстый пузатый чайник из такого же материала, в котором плескался светлый цветочный чай, и блюдце с пирожными. Девочка аккуратно разлила чай по чашкам и, забравшись в кресло с ногами, потянулась к самому большому воздушному пирожному, украшенному огромной синей ягодкой.

— Простите, милорды, что не предлагаю вам вина, — я еще не вошла в возраст, позволяющий употреблять спиртное, — лукаво стрельнув глазищами, произнесла девочка.

— Ну что ты, Служительница! Это нам надлежит просить прощения за то, что пришли с пустыми руками, — улыбнувшись, покаялся Артуари, держа чашку двумя пальцами и делая маленький глоток, — Мммм, это — божественно, — он прикрыл глаза, смакуя вкус чая.

— Я никогда не пробовал такого восхитительного напитка, — согласился с ним Тень.

Служительница с улыбкой наблюдала за ними.

— Милорды, Богиня услышала ваши вопросы и… — тут и без того огромные синие глаза девочки стали просто гигантскими, она вскочила с кресла, вытянулась в струну, запрокинула голову и упала без чувств. Как ни был быстр Артуари, он не смог даже уловить движения брата. Всего доля секунды — и Тень уже стоит на коленях, бережно приподнимает голову Служительницы и капает ей на губы настойку баярда. Баярд — самый сильнодействующий яд из всех известных принцу, но в тоже время в определенных дозах правильно приготовленная настойка является не менее сильным лекарством, способным вернуть к жизни даже умершего рэквау, если со времени смерти прошло не более одной минуты. Тень аккуратно положил Служительницу на траву. Девочка вздрогнула, медленно встала и открыла глаза. Перед мужчиной стоял не десятилетний ребенок, а гордая, величавая, прекрасная Богиня в теле сосуда. Огромные синие глаза смотрели на беловолосого воина с вековой, бесконечной, как сама Бездна, мудростью. Тень хотел упасть на колени, но он не смог даже шевельнуться, затянутый в синие тоннели глаз Богини. Рядом безмолвно осел на землю Артуари.

— Сотеки-ата-кау, — низкий рокочущий голос проникал в каждую клеточку тела, доставляя невыносимые боль и наслаждение, — младший сын Повелительницы Домов рэквау, Тень старшего брата-близнеца, великолепный воин, в семнадцать лет возглавивший войско и покоривший в мою честь Серебреный Архипелаг, и один из моих любимых адептов. Сегодня ты опять проявил себя, спасая служительницу, для которой первое воплощение могло стать последним, что весьма бы меня расстроило. Жаль потерять такой прекрасный юный сосуд. Благодарю тебя.

С этими словами Богиня протянула Сотеки руку. Тень вздрогнул и, отрываясь от глаз Богини, перевел неверящий взгляд на протянутую в его сторону маленькую ладошку. Ведущая с нежностью наблюдала за тем, как мужчина с трепетом, аккуратно берет в руки детскую ладонь и благоговейно целует хрупкое запястье с тонкими синими пульсирующими венами. Богиня только что не замурлыкала, купаясь во флюидах восторга, счастья и эйфории, разливающихся вокруг Сотеки.

— Ну, все, будем считать, что официальная часть закончена, — звонким, веселым голосом возвестила Ведущая и, поджав ноги, уселась прямо на траву. Сотеки, дождавшись приглашающего жеста, опустился рядом, с улыбкой наблюдая за собеседницей.

— Как же давно я не валялась на травке. Знаешь, Сотеки, быть богиней — так обременительно. Все эти просьбы, молитвы, сетования на судьбу. Иногда так и хочется плюнуть на все и рвануть в какой-нибудь солнечный мир полежать на песочке у моря. Но, увы…. воплотиться я могу только в тела своих служителей, а не каждый из них вынесет путешествия между мирами. Быть сгустком высокоразвитой энергии не всегда приятно, — она расхохоталась, глядя в удивленное лицо мужчины. — А ты думал, боги — это такие же существа, как и вы? Из плоти и крови? Открою тебе небольшой секрет — мы такие, какими нас представляют разумные. Мы обитаем в Абсолюте и, когда становится скучно, либо когда приходит время увеличить силу, перемещаемся между мирами в поисках энергии. А что дает самое большое количество энергии? Правильно — вера и молитвы верующих. Вера — один из самых сильных магических источников во вселенных. Только истинная любовь и непримиримая ненависть могут соперничать с нею.

— Госпожа, а кому молятся боги? — раздался сбоку хрипловатый голос очнувшегося и молча прислушивающегося к беседе Артуари.

Богиня медленно повернула голову в сторону склонившегося в поклоне принца и со вздохом поднялась на ноги, принимая величественную позу. Сотеки тягучим плавным движением перетек в вертикальное положение и встал чуть позади брата.

— Об этом вы узнаете очень скоро, если сможете закончить миссию, а пока я передам вам пожелание одного из Высших.

Богиня протянула к мужчинам руки, и под сенью леса зазвучал вибрирующий, убивающий и воскресающий, дарящий экстаз и муку голос Ведущей.

— Ваш путь определен, воины. Время пришло. Ритуальный клинок уже в руке Посланника. Судьба выплела вашу дорогу в ковре мироздания. В городе, берущем начало в кровавых водах, вам надлежит присоединиться к таким же странникам по мирам, как и вы. Если ваши сердца смогут объединиться с душой, вы достигните предначертанного. Будьте осторожны. Примите от меня дары и следуйте своей дорогой.

— Как мы их узнаем?

— Вас объединит дракон.

Артуари задумчиво покрутил круглый, доставшийся от прадеда, черно-белый перстень-печатку из неизвестного металла, украшающий безымянный палец его правой руки — на белом фоне был изображен черный дракон, кусающий свой хвост. Он знал, что на левой руке Тень носит точно такой же, только выполненный в зеркальном отражении.

— К сожалению, правила, не позволяют мне давать более четкие указания, — богиня кокетливо улыбнулась. — Я могу только настоятельно рекомендовать вам посетить рынок рабов в третий лунный день от открытия Большой ежегодной ярмарки. — Ведущая подмигнула Сотеки и исчезла.

Миг — и перед удивленными мужчинами снова стоит десятилетняя Служительница, потирающая кулачками глаза, а у их ног возвышаются сваленные огромной кучей доспехи и оружие.

— Милорды, вы получили ответы? — спросила девочка уставшим голосом.

— Да, Служительница, благодарим, — принцы синхронно поклонились.

— Тогда я покину вас, милорды. Ваши нэрки ждут вас на тропе — это последний подарок нашей госпожи. Да будет легок ваш путь. — И девочка, шагнув назад, пропала, вслед за нею истаяла и беседка. Вокруг расстилался только лес, а от того места, где стояли принцы, убегала в даль ровная, словно прочерченная под линейку, широкая тропа.

— Нэрки… — задумчиво произнес Сотеки, — мифические кони-птицы?

Артуари безразлично пожал плечами, мол, увидим — разберемся и, кивнув в сторону тропы, невозмутимо произнес:

— Похоже, нам туда, брат.

Тень, не говоря ни слова, присел на корточки, профессионально перебирая и откладывая в сторону выбранное им оружие. Артуари, улыбаясь, следил за тем, как брат с детским восторгом радостными восклицаниями приветствует каждую новую находку. Затем, заметив в куче прекрасный изящный клинок, расположился с противоположной стороны арсенала, присовокупив свой голос к восторженным вздохам Тени.

Сотеки со вздохом сожаления отложил семизарядный револьвер и распрямился во весь свой немаленький рост. Артуари, который закончил экипировку раньше жадного брата, в стороне пристреливал новый блочный лук, выпуская стрелы по видимой только ему мишени. Заметив, что Сотеки смотрит на него, он опустил оружие и подошел к Тени.

— Неплохая игрушка, — приподняв лук, констатировал Артуари, — но для скорострельной стрельбы не подойдет, да и непривычно легок для меня. Зато его можно перевозить в собранном виде. Возьмешь? — Дождавшись кивка Тени, продолжил. — Я все-таки больше привык к нашему национальному луку. Кстати, я захватил парочку бронебойных стрел, мало ли куда нас выведет Дорога, а на твоем месте я бы взял еще меч. Не уверен, что в новом мире ты сможешь пополнить запас патронов. Зато со стрелами проблем не будет, Ведущая сделала мне поистине божественный подарок — неиссякаемый колчан, стрелы, взятые из него, всегда возвращаются.

Тень кивнул и вытащил из изрядно уменьшившейся кучи короткие парные клинки в золоченных деревянных ножнах, затем аккуратно сложил лук в кожаный кейс и закинул его за спину, где уже висела штурмовая винтовка. Вообще, Сотеки использовал возможность вооружиться на полную катушку. Помимо винтовки он прихватил пистолет- пулемет, огромный тесак, перевязь с гранатами и большой нож в кожаных ножнах. Тяжелый патронташ небрежно валялся на траве. В отличие от брата наследный принц предпочитал холодное оружие, поэтому выбрал узкий чуть изогнутый меч в заплечных ножнах и в пару к нему длинный кинжал. Завершали экипировку чехол с луком, перевязь с ножами и набор метательных колец, которыми принц владел с поразительной ловкостью. Подпрыгнув пару раз, чтобы проверить, как сидит снаряжение, Артуари вопросительно глянул на брата. Тот в ответ кивнул, подхватил патронташ, и они направились по уходящей в лес тропе.

Обещанные богиней нэрки нашлись в паре километров от начала пути, приведя Артуари, который являлся признанным знатоком лошадей, в неописуемый восторг. Он замер на краю опушки, любуясь легендарными конями, которые в свою очередь, прекратив объедать небольшой, когда-то пушистый куст, с интересом рассматривали двуногих. Довольно большого роста с благородной головой на грациозной, горделиво изогнутой шее, небольшими заострёнными ушами и выразительными глазами зеленого цвета, нэрки производили впечатление некой парадности. Однако принц отметил выносливые крепкие ноги с маленькими аккуратными копытами, широкую грудь и мощный круп. Кони были полностью оседланы и готовы к дальней дороге. То, что издали братья приняли за передние переметные сумки, оказалось при ближайшем рассмотрении собранными в компактные мешки кожистыми крыльями. Положив на траву чехол с луком, Артуари полез в карман. Порывшись в нем, вытащил пару завалявшихся там сухариков, запас которых всегда держал для своего жеребца, один из них тут же, не глядя, перекинул брату. Сотеки ловко его поймал. Не отрывая взгляда от мышастого жеребца, Артуари протянул к нему раскрытую ладонь и медленно направился к настороженно застывшему нэрку. Конь коротко заржал, наклонив голову с длиной челкой, и забил копытом, словно предостерегая нежданных гостей. Типа — не лезьте, самому мало.

— Красавец, смотри, что у меня есть, — протягивая угощение на раскрытой ладони, Артуари смело подошел к нэрку. — Какая у тебя красивая шерсть — серебристо-стальная, гладкая, вся переливается на свету, словно змеиная шкура. Как тебе кличка Змей?

Жеребец внимательно посмотрел на сухарик, подумал мгновенье и видно, что-то для себя решив, мягкими подвижными губами аккуратно принял взятку.

— Это можно расценивать, как да? — Артуари погладил его по шее, провел рукой по холке, потрогал сложенные крылья, и легко заскочив в седло, тронул пятками бока нэрка.

Змей двигался величаво, словно танцуя. Глядя на него, у Сотеки сложилось ощущения, что центр тяжести нэрка смещен ближе к задним ногам. Залюбовавшись на жеребца, он не заметил, как иссиня — черная с многочисленными белыми пятнами кобыла, видно что-то почуяв, неторопливо подошла и уткнулась теплыми губами в сжатый кулак. Сотеки улыбнулся и разжал ладонь, демонстрируя кобылке соленый сухарик. Она с наслаждением его схрупала и вопросительно посмотрела в янтарные глаза Тени.

— Нет больше, — развел тот руками, поглаживая кобылу по белой полоске на хитрой морде, — но если мы подружимся, то я буду кормить тебя вкусненьким каждый день. Как ты на это смотришь?

Кобыла внимательно посмотрела в глаза Тени и ответила тонким игривым ржанием.

— Я буду звать тебя Ночь, — ласково поглаживая нэрка, сообщил Сотеки.

Грамотно заполненные седельные сумки очень порадовали принцев своим содержанием. Богиня предусмотрела все — лепешки и вяленое мясо для рэквау и мешок овса для нэрков, несколько комплектов одежды, всевозможные дорожные мелочи, так необходимые путешествующим мужчинам, и самое главное — увесистые мешочки с золотыми монетами и блестящими камешками, ценимыми в любом мире. Кроме этого, на каждое животное были навьючены по скатанному валику тонких одеял, а к луке седел крепились короткие плетенные кожаные кнуты, в которых Арина с удивлением бы узнала нагайки. Закрепив на нэрках вооружение, братья отправились по указанной Ведущей дороге.

Нэрки оказались весьма выносливыми скакунами, легко преодолевая милю за милей. Только один раз Артуари скомандовал привал возле небольшого ручья. Они напоили животных, перекусили сами и продолжили путь, стремясь проехать до темноты как можно больше. Ночь наступила неожиданно, словно кто-то могущественный задул свечу. Братья не нуждались в освещении, прекрасно видя в темноте в силу особого строения глаз, но нэркам был необходим отдых, да и не следовало, находясь в незнакомом месте, понапрасну рисковать. Подвесив расседланным скакунам мешочки с овсом, Сотеки развел костер и, расстелив одеяло, растянулся у огня, напоминая большого черного кота. Артуари, который сторожил лагерь первую половину ночи, натянул тетиву на лук и, прихватив колчан, бесшумно исчез за деревьями. Когда время его вахты прошло, он так же бесшумно появился из тени, остановившись на краю круга света, отбрасываемого костром, сорвал небольшую шишку и с силой запустил ее в безмятежно спавшего на спине Сотеки. Но шишка не долетела до намеченной цели, перехваченная возле самого лица резко выброшенной из-за головы рукой черного воина. Смяв метательный снаряд, Сотеки сладко зевнул, обнажая острые зубы, и растянул губы в широкой усмешке. Артуари, выйдя из тени, оскалился в ответ и поднял вверх руки, признавая, что и в этот раз брат победил в их вечном противостоянии. Дождавшись, пока Тень скроется в лесу, Артуари упал на его место и моментально заснул.

Утром, быстро перекусив, принцы продолжили движение по тропе, указанной Ведущей. Еще через три дня они на полном скаку вылетели из леса и оказались на краю глубокого обрыва. Внизу расстилалась каменистая равнина, покрытая россыпью огромных скалистых осколков. Артуари, который скакал на Змее впереди, резко натянул поводья, но нэрк только недовольно всхрапнул. Понимая, что животное никак не успеет затормозить, принц подумал, что пора начинать молиться Ведущей о хорошем посмертии. Однако Змей с легким щелчком расправил крылья и аккуратно спланировал вниз. Следом приземлилась Ночь с весело скалящимся Тенью.

— Так вот зачем им крылья! — прокричал он брату. — А я все гадал, как они могут летать с такими тонкими перепонками. Оказывается, летать не могут, но зато могут прекрасно парить!

Он похлопал Ночь по шее и обвел взглядом округу.

— Дааа, место негостеприимное.

Артуари в этот момент удивленно уставился на что-то за спиною брата. Сотеки оглянулся и грубо выругался. Со всех сторон их окружала безлюдная мрачная равнина, обрыва не было, как не было и леса, из которого они выехали буквально минуту назад.

— Прибыли, — констатировал Артуари.

* * *

На десятый день пути еще больше похудевший, заросший неравномерной щетиной Сэмуил заметил, что Арина начала больше молчать, раздражаться по любому поводу, пару раз парень видел слезы у нее в глазах. На вечернем привале он не выдержал и, подсев к подруге, прямо спросил:

— Что случилось? Ты сама на себя не похожа.

— Ничего, — буркнула женщина, отворачиваясь к костру.

— Не обманывай, я же чувствую, что тебя все раздражает.

— ПМС.

— Что?

— ПМС. Критические дни, праздники, отчеты…, - Арина выругалась, а Сэмуил густо покраснел, жалея о том, что затеял этот разговор. — Я с ужасом думаю о том, что мои запасы для таких случаев весьма ограничены, а аптеки рядом нет! И еще, мы уже десять дней плещемся в холодном мелком ручье! Я хочу в ванну! Я хочу мяса, красного вина, кофе и шоколадку! Я хочу спать в мягкой чистой постели в ночной рубашке, а не на охапке веток в комбинезоне, хочу все блага цивилизации, включая загазованный воздух! — Ее голос предательски задрожал, из глаз брызнули слезы, она резко вскочила и скрылась в темноте.

Сэмуил остался сидеть у костра, тихо радуясь, что он родился мужчиной и что эти нервные дни скоро закончатся и все опять станет по-прежнему. Нужно только переждать. Он вздохнул и подбросил в огонь пару веток, автоматически отмечая, что флюиды легкой паники и раздражения вытекают из-за ближайшего дерева, значит, подруга никуда не денется. Постоит, психуя, и вернется к костру. Вдруг в его мозгу что-то щелкнуло, открылась запертая на огромный ржавый замок, потайная дверь и пришло Знание. Он подскочил и, в три шага достигнув дерева, за которым сидела Арина, выпалил:

— Я знаю, как тебе помочь!

— Я тоже знаю, — невесело усмехнулась слегка обалдевшая от неожиданной прыти друга Арина, — Бурный секс — и девять месяцев никаких проблем.

Она даже в темноте увидела, как Сэмуил стремительно покрывается краской. Эта его манера краснеть при каждой фривольной фразе жутко веселила Арину, и женщина использовала любую возможность для подколок. Сэм протянул руку, Арина нехотя поднялась, уцепившись за его ладонь.

— Что ты знаешь о гипоталамусе?

Ответом ему послужил полный недоумения взгляд подруги. Сэм вздохнул и начал рассказывать.

— Я говорил тебе, что у меня абсолютная память. Один раз услышанный разговор навсегда запечатлелся в моем мозгу, просто до поры до времени он был заперт в одном из файлов памяти, а сегодня, когда мы с тобою разговаривали, что-то сработало, и знания сами собою всплыли на поверхность. Я вспомнил разговор матери (Арина про себя улыбнулась, заметив новое слово в лексиконе бывшего студента) с одним из друидов, свидетелем которого стал, когда жил в имении князя, они как раз обсуждали проблемы зачатия и сохранения молодости. Он меня чем-то заинтересовал, и я потом попросил у княгини книгу по этой теме. Короче, гипоталамус — это отдел мозга, которому принадлежит ведущая роль в регуляции многих функций организма, в том числе — поддержании оптимального уровня обмена веществ и энергии, в регуляции деятельности пищеварительной, сердечнососудистой, выделительной, дыхательной и эндокринной систем. И ла-ла-ла, там еще три страницы текста, — Сэмуил усмехнулся, — короче, смысл в том, что гипоталамус отвечает за сохранение молодости, продление жизни, чистоту ауры и гармоничное развитие человека. Но самое главное — он дает команды-импульсы гипофизу, который в свою очередь управляет яичниками, выделяя специальные гормоны….

Арина с удивлением смотрела на Сэмуила, с трудом воспринимая то, что он рассказывал — гормоны, медицинские и технические термины, заковыристые имена ученых, теории и практики, клинические испытания, цифры, проценты. Все, что она поняла из получасового доклада студента — в родном мире Сэмуила научились регулировать рождаемость и старение без помощи медицинских препаратов. Арина задумалась о перспективах внедрения такого метода на Земле и, пропустив большую часть лекции, очнулась только, когда Сэм обратился к ней по имени.

— Арина, я предлагаю просто немножечко подправить твой гормональный фон, чтобы перескочить неприятные дни. Так сказать, обмануть организм.

Женщина потрясенно посмотрела на Сэмуила.

— Сэм, это ты с кем сейчас разговаривал? — со слабой ехидцей поинтересовалась она. — Если со мной, то зря распинался. Я ни слова не поняла из твоей речи. Но я согласна на любые эксперименты. Главное, чтобы процесс не стал необратимым. Так что, начинай!

Сэмуил, опершись спиною о дерево, поелозил по земле, выискивая позу поудобнее, и, вытянув к костру ноги, приглашающим жестом указал Арине на траву рядом с собой. Она покорно опустила голову на колени парня и, заглядывая снизу вверх ему в глаза, иронично произнесла:

— Ночь, невидимые звезды, отблески костра, двое в лесу…. сейчас по классике жанра, ты должен меня поцеловать.

Совершенно неожиданно для Арины, да и для самого себя, Сэм наклонился и осторожно поцеловал ее в лоб.

— А теперь, закрой глаза и расслабься.

— Погоди, — встрепенулась женщина, — ты уже делал такое?

— Нет, но я точно знаю, что нужно делать. Не волнуйся, если не получится…. то не получится…. Придется мне терпеть твое плохое настроение несколько дней подряд. Ну, ничего, я буду идти в десяти метрах позади, чтобы не нарваться на летящий ножик. — Попытался он шуткой разрядить обстановку.

Арина вздохнула и закрыла глаза. Сэмуил сделал глубокий вдох и начал, как когда-то учила его мать, концентрировать в себе энергию. Внутренним зрением он отчетливо видел, как из космоса к нему протянулся столб сияющей голубой энергии, которую тело, поглощая, распределяло по ауре и по внутренним органам. Усилием воли парень направил энергетические потоки в кисти рук, с удовлетворением наблюдая, как ладони обволакивает желтое сияние, состоящее из множества маленьких золотых точек.

— Пора. Помоги мне, Живана! — еле слышно прошептал Сэмуил, не открывая глаз. Ему показалось, что в голове прошелестело тихо: «Остановись, болван…», но, видно, почудилось. Он обхватил голову подруги чуть подрагивающими ладонями и начал потихоньку выпускать тонкие лучики переработанной энергии, одновременно используя возникшую между ними эмпатическую связь, посылая сильные импульсы в определенные области мозга.

Глава 4. В которой Арина ошарашена, а Сэм соблазнен

Первое, что увидел Сэмуил, проснувшись, — это Арину, которая что-то сосредоточенно рассматривала, стоя спиной к костру, возле которого он лежал на груде веток. Парень заметил, что подруга сняла защитный комбинезон, оставшись в темно-синих штанах, называемых джинсы и черной футболке с короткими рукавами, на спине которой белой краской был изображен оскалившийся череп в панамке с перекрещенными под ним костями.

Был день. Похоже, что Сэмуил проспал всю ночь, вырубившись сразу после эксперимента. Немного болела голова и почему-то сердце. Сэм поднял руку и провел по волосам, пытаясь на ощупь определить степень их взлохмаченности. По привычке, скользнув пальцами за ухо, где находился разъем имплантата, он ошеломленно застыл — отверстия не было. Судорожно проведя рукой по шее, геймер не обнаружил и входа для виртуала. Под пальцами была гладкая, теплая кожа. Сэм надавил, пытаясь прощупать серебряный канал, уходящий к мозгу, но затылок отозвался легкой болью безо всяких признаков уплотнения под рукой. Пока он с легкой паникой ощупывал голову, Арина закончила изучать свои ладони и развернулась в его сторону. Спереди на майке на фоне ядерного гриба несколько скелетов танцевали какой-то зажигательный танец. Сэм подумал, что у художника-землянина очень странное чувство юмора. Поверх майки блеснула серебреная цепочка с небольшим кулоном-черепом. Как выяснил еще раньше Сэм, это был подарок дочери на странный праздник, прославляющий нечисть — Хэллоуин.

— О! Очнулся! Слава богу! — воскликнула она, с улыбкой подходя к Сэмуилу. — Я уже начала волноваться. Как ты себя чувствуешь?

— Странно. Я долго спал?

— Почти трое суток.

— Что? Трое? Шутишь? — Сэм попытался вскочить на ноги, но голова закружилась, и парень со стоном рухнул обратно. — Да что же это такое? — Со страхом пробормотал он.

— Думаю, тебе нужно просто перекусить. — Арина протянула пластинку АПП. Не раздумывая, Сэм засунул ее в рот, прислушиваясь к организму и пытаясь найти первые признаки смертельной болезни, которая бесспорно настигла его в этом диком лесу. Однако, поступившая энергия моментально прогнала легкую слабость из тела и Сэмуил раздумал немедленно умирать, а вместо этого ему стало интересно, что же произошло после его отключки.

— Арина, у нас получилось? — задал он мучавший его вопрос.

— Нет. — Арина улыбнулась. — Ну и черт с этим, все равно уже все позади. Главное, что с тобой все нормально. А ведь с тобой все нормально? — Озабоченно поинтересовалась она, внимательно осматривая Сэма.

— Не знаю. У меня затянулись разъемы на теле, но чипы работают, как и раньше.

Сэм задумался, но вскоре его отвлек хороший пинок по пятой точке, который отвесила ему одетая в комбинезон с рюкзаком за плечами Арина.

— Хватит мечтать, подумаешь в пути. Мы и так потеряли слишком много времени. Сэм, не забывай, что запас еды у нас очень ограничен, — недовольно пробурчала она.

— Да, да, конечно, иду. — Сэмуил вскочил на ноги, всем своим видом демонстрируя желание пуститься в путь.

Арина хмыкнула и, развернувшись, пошла в сторону ручья. Быстро подхватив свою нехитрую поклажу, Сэм поспешил за подругой.

Пока они шли вдоль ручья, Сэмуил попытался завести разговор о странных последствиях их неудачного эксперимента, но Арина отвечала односложно, думая о чем-то своем, и беседы не получилось. Тогда Сэм попробовал осторожно прочитать ее чувства, но понял только то, что подруга на чем-то очень сильно зациклина. Вскоре ему стало скучно и, чтобы немного развлечься, он выстругал из ветки небольшую плоскую лодочку и аккуратно опустил ее в воду весело бегущего ручья. Лодочка шустро заскользила параллельным курсом, но вскоре Сэму стало неинтересно за нею наблюдать, и он сосредоточился на математическом решении преобразования энергии космоса, а потом ему в голову пришла мысль.

— Арина, у тебя же есть музыкальное приспособление, работающее от аккумулятора?

— Плеер? Есть, — женщина сняла рюкзак и начала шарить в боковом кармашке. Через несколько секунд она протянула Сэмуилу маленькую пластиковую коробочку, от которой тянулись небольшие наушники на тонкой проволоке. — Держи. — Видя недоуменный взгляд парня, пояснила, — наушники в уши, эта кнопка — включение, эта — перемотка. У меня там записана сборка «для души» — все то, что мне нравится.

Сэм вставил неудобные наушники в уши, но через некоторое время они выскользнули, и ему пришлось придерживать их пальцами, и нажал на пуск. Качество записи оставляло желать лучшего, но сама музыка звучала очень необычно, и парень, увлекшись, на несколько часов выпал из реальности, иногда шевеля губами и подпевая неизвестным исполнителям. Однако и это развлечение вскоре закончилось — звучание стало тише и, наконец, плеер замолчал. Разочарованно переведя взгляд на ручей в поисках лодочки, он заметил, что его примитивный корабль уже не закручивает на мелководье, а наоборот, величаво, слегка покачиваясь, плывет по спокойно текущей глади небольшой речушки, в которую незаметно превратился их постоянный спутник в этом лесу — ручеек.

— Ариша, — позвал он подругу, — мне кажется, скоро осуществится твоя мечта, ты сможешь поплавать.

Арина посмотрела на воду, отрешенно кивнула и ускорила шаг. Еще несколько часов — и ручей влился в небольшое лесное озеро.

Они стояли на берегу и молча, любовались открывшейся перед ними картиной. Небольшое, формой напоминающее рыбку, озеро в обрамлении стройных зеленых великанов переливалось легкой синью, отражая в своих водах небо. Чуть правее сиял ослепительно желтым песком небольшой пологий пляж.

— Интересно, здесь рыба водится?

— Хорошо бы ухи!

В унисон воскликнули путешественники и, посмотрев друг на друга, рассмеялись. Арина сбросила рюкзак, уселась на землю и начала стягивать кроссовки. Вслед за ними на траву полетел комбинезон. Подвернув брюки до колен, она безбоязненно пошла к воде, но не успела пересечь кромку пляжа, как осторожный Сэм схватил ее за руку.

— Стой! Нельзя лезть в воду, не зная ее состава и обитателей. Вдруг это кислота!

Арина с недоумением посмотрела на перестраховщика.

— Ага, и воду мы две недели пьем кислотную. Успокойся. Обычная вода, — она, наклонившись, аккуратно потрогала воду пальцем и вдруг затряслась, хватая ртом воздух, закатила глаза и упала лицом на песок.

Лихорадочно вспоминая приемы первой помощи при отравлении сильнодействующими ядами, Сэм трясущимися руками перевернул Арину на спину и увидел смеющиеся серо-зеленые глаза.

— Да чтоб тебя! — обиженно скосившись на весело скалящуюся умирающую, воскликнул парень, поднимаясь на ноги и отряхивая песок с коленей.

— Сэм, прости! Но видел бы ты свое лицо, сам бы не удержался от шутки. Ну, прости! — Арина подошла и попыталась приобнять Сэма за плечи, но он вывернулся и обиженно уставился на озеро.

— Не дуйся! Я больше не буду, чесслово! Хочешь, поклянусь страшной клятвой?

Сэму стало любопытно, какие же клятвы считаются на Земле страшными, и он кивнул, с интересом глядя на Арину. А та, увидев, что друг сменил гнев на милость, торжественно произнесла:

— Клянусь никогда не притворяться перед другом моим Сэмуилом, а если нарушу эту клятву, то пусть на моем пути не встретится симпатичный, сногсшибательный, утонченно прекрасный, — она сделала театральную паузу, приложив руки к груди, — красавец эльф!

Сэм, который уже знал из рассказов Арины, что она не верит в сказочных персонажей, в сердцах сплюнул и пошел собирать ветки для костра.

Когда он вернулся, Арина, мурлыча под нос бравый марш, сидела по шею в воде в окружении пенных островков и с ожесточением терла намыленную голову, словно пыталась снять с себя скальп. Сэм с улыбкой посмотрел на нее и принялся разжигать костер. За эти две недели он окреп, исчезла дряблость в мышцах, ноги и ягодицы налились силой. Теперь ему не составляло труда выдерживать дневные переходы, и даже оставались силы на занятия с Ариной, на которых они отрабатывали нехитрые приемы самообороны, метали ножи и стреляли из арбалета. Постепенно из геймера-рохли, самым большим физическим достижением, которого был переход от компьютера до холодильника, он превращался в стройного, поджарого молодого мужчину. И это ему нравилось! Нравилось чувствовать свое тело, нравилась усталость в мышцах в конце дня, ему даже понравились мыться в холодной воде! Но самым приятным были одобрительные взгляды подруги во время утренних тренировок, когда раздевшийся до пояса Сэм выполнял комплекс дыхательной гимнастики, подсмотренный им когда-то в одной из виртуальных обучающих программ. Последние дни Арина, до этого подкалывающая Сэма, тоже прониклась и начала принимать активное участие в этих занятиях, заявив, что комплекс очень напоминает ей земное у-шу.

— Сэм, поплавай. Водичка — чудо как хороша! — отвлек его от рассуждений голос подошедшей подруги. Арина, с мокрыми волосами, обернутая в небольшое фиолетовое махровое полотенце, едва прикрывающее самое интересное, излучала эмоции восторга и блаженства. — Там, на берегу, на камешке мыло, шампунь и опасная бритва. Тебе не мешало бы побриться.

Парень благодарно кивнул, аккуратно сложил на траву снятую с себя одежду, оставшись в синих «боксерах», с разбегу нырнул в воду, оглашая лес диким криком. Он вынырнул на середине озера и, энергично загребая руками, поплыл к дальнему берегу.

— Красиво плывет, — рассеянно пробормотала Арина себе под нос и, собрав свои и Сэма вещи, вернулась на берег, чтобы устроить постирушки.

К тому моменту, как выбритый и чистый до скрипа Сэм, с кровоточащими порезами на щеках и подбородке, выбрался на берег, Арина успела развесить на кустах постиранную одежду и, обхватив колени руками, сидя на берегу с задумчивым видом смотрела на воду.

— О чем думаешь? — поинтересовался у подруги Сэм, присаживаясь рядом и налепливая на лицо кусочки листьев с кустарника, росшего рядом, чтобы остановить кровь. У него полотенца не было, поэтому он порадовался, что температура в лесу не опускалась ниже двадцати трех — двадцати пяти градусов ни днем, ни ночью. — И, кстати, спасибо, что постирала мои вещи. Хотя делать это было совершенно не обязательно. Ткань произведена из нанотехнологических материалов, она самоочищается и регулирует температурный режим.

— Дорого, наверное? — рассеянно поинтересовалась Арина, думая о чем-то своем.

— Дорого, но я ведь не из бедного рода, — хмыкнул Сэм, — так что тебя мучает, ты какая-то задумчивая последнее время?

Арина помолчала, а потом протянула Сэму ладонь. Он взял ее в руки и вопросительно посмотрел на подругу, чувствуя исходящие от нее легкие флюиды испуга.

— Ты во мне ничего не замечаешь? — она повернулась к Сэму и замерла, настороженно блестя глазами.

— А ведь действительно, — внимательно изучая лицо подруги, протянул парень. — У тебя исчезли седые волосы на висках и морщинки под глазами, длиннее и гуще ресницы, да и глаза стали более открытыми и более зелеными…. В общем — ты значительно помолодела! — С улыбкой констатировал он. — Вот что значит свежий воздух и правильное питание!

— А еще у меня пропал шов от операции, вырос зуб с одновременно исчезнувшими пломбами, подтянулась попа, стал плоским живот, и грудь выглядит как двадцать лет назад, — глаза Арины подозрительно заблестели. — А кожа на руках стала гладкая и нежная! Сэм, что со мной происходит? Я думала, только ты изменился после нашего неудачного эксперимента.

— Может, тебе показалось? — осторожно поинтересовался Сэмуил, не зная, как реагировать на все эти странности.

— Показалось? Показалось!

Арина вскочила на ноги и сдернула полотенце, представ перед моментально зардевшимся Сэмуилом во всей красе. Первой реакцией Сэма было желание отвести глаза, что он и сделал. Но сразу понял, что если сейчас смалодушничает, они не смогут разобраться в произошедшем, а это приведет к трещине в их отношениях, поэтому Сэм, отбросив смущение, внимательно окинул Арину взглядом.

— Повернись кругом, пожалуйста.

Арина медленно повернулась.

— Ну, что я могу сказать… Ты выглядишь потрясающе. Максимум на двадцать пять лет. Тело безукоризненно, а грудь вообще выше всяких похвал. — Сэм встал, стараясь не поворачиваться к Арине передом, чтобы не выдать естественную реакцию молодого организма на обнаженное тело и, подняв с травы полотенце, протянул его девушке. Называть Арину женщиной, даже мысленно, он теперь не мог. Арина взяла полотенце и обернула вокруг тела. Сэмуил быстренько плюхнулся на траву и подтянул колени к груди, обхватив их руками — поза была, конечно, не совсем удобная, но зато скрывала некоторые интимные подробности.

— Я знаю, что послужило толчком к твоему омоложению, — начал он, — думаю, что наш эксперимент все-таки удался. Я смог повлиять на твой организм, запустив биологически часы в обратную сторону. Именно такого добивались ученые моего мира.

— Так что выходит, я буду и дальше молодеть, пока не превращусь в орущего и пускающего пузыри младенца? — в голосе Арины появились панические нотки.

— Не думаю. Эксперименты над добровольцами, проводимые матерью и друидом, обычно приводили к небольшому омоложению, которое соответствовало возрасту развития личности.

— То есть? Если я ощущаю себя пятнадцатилетним подростком, то и стану им? А если мой жизненный опыт тянет на столетнего старца, то я стану бабулей?

— Нет, конечно. Я неправильно выразился. У вас это называется биологический возраст, который не совпадает с хронологическим, а определяется исходя из совокупности множества особенностей и возможностей организма — работы мозга, тонуса мускулатуры и прочего. Ведь число фактически прожитых человеком лет не всегда соответствует его биологическому возрасту. В твоем случае они пришли в полное соответствие. С чем я нас и поздравляю. Ты стала выглядеть просто неотразимо. Не могу понять, что тебя не устраивает? Теперь мы ровесники и я могу за тобой приударить. — Сэм сам смутился своей смелости, но Арина не обратила внимания на эти слова, а задумчиво произнесла:

— Выходит, что этот процесс уже остановился и мне не стоит опасаться превращения в зародыш? Так это же здорово! — она подскочила к Сэму, обняла его и чмокнула в лоб, при этом, чуть не повалив на траву. — У меня гора с плеч! Это же так здорово получить второй шанс! Я даже не мечтала поучаствовать в осуществлении надежд множества поколений, которые можно озвучить поговоркой «Если бы молодость знала, если бы старость могла». — Арина весело рассмеялась и закружилась по поляне, напевая, — Тебе семнадцать, тебе опять семнадцать лет…

Сэм с удовольствием купался в эманациях эйфории, восхищения, недоверия и удивления, которые щедрой рекой изливались с эмоциями подруги, хотя такой резкий переход от одного состояния в другое его удивил. Впрочем, что тут думать! Женщины. Сплошные эмоции. Постепенно им тоже овладело чувство восторга, счастья и… сильного возбуждения. Внизу живота потяжелело, запульсировала кровь, захотелось сдернуть с Арины полотенце, чтобы любоваться прекрасным обнаженным телом, провести рукой по его изгибам, прикоснуться губами к груди. Не думая о последствиях, Сэмуил схватил подругу за руку, притянул к себе, вдыхая нежный аромат теплого тела, и, крепко обняв, дерзко впился в мягкие губы. Она от неожиданности ненадолго замерла, а затем с энтузиазмом ответила на поцелуй, сильнее прижимаясь к разгоряченному телу партнера. А дальше их эмоции слились в единое целое — страсть, предвкушение, близость. Сэм не удержался, они рухнули на землю не разжимая объятий, не отрываясь друг от друга, все глубже погружаясь в чувственное наваждение экстаза и наслаждения. Время остановилось.

Когда отдохнувшие, искупавшиеся любовники лежали у весело трещащего костра, Арина, мягко погладив мокрые волосы друга, произнесла:

— У меня чертова куча вопросов.

— Каких?

— Что мы только что сделали? И, черт побери, как нам теперь себя вести? Это было словно наваждение. И как это называется?

— Дружеский трах? — с усмешкой вспомнил Сэм ее же фразу.

— Пусть будет так. Главное, чтобы это не испортило нашу дружбу.

— Я постараюсь.

— Ты ведь говорил, что никогда не встречался с девушками, но после твоих умелых действий у меня сложилось совершенно другое впечатление.

Сэмуилу была приятна похвала подруги, однако, он промолчал некоторое время, прежде чем, смущаясь, коротко ответить:

— Симулятор.

Арина понимающе кивнула.

— Сэм, сыграй что-нибудь.

До сих пор Сэмуил не брал в руки гитару. Сначала потому, что к вечеру еле доползал до ложа и засыпал, только коснувшись головою подстилки, потом, когда втянулся в ритм пешего перехода, как-то не складывалось — все время находились более важные занятия, либо не хотелось прерывать беседы, которые они часто вели на привалах. Но сегодня был как раз такой вечер, когда музыка была уместна, и Сэм не стал ломаться, достал гитару, любовно протер полированную поверхность мягкой бархоткой, подкрутил колки и заиграл инструментальную пьесу, одну из своих любимых. Арина, подложив под голову руку, закрыла глаза и с удовольствием погрузилась в магию музыки. Прекрасная мелодия, виртуозная игра — все это создавало непередаваемые ощущения. Когда Сэм закончил, она открыла повлажневшие глаза:

— Это прекрасно, сыграй еще.

Сэм кивнул и устроил для подруги настоящий концерт. Ему импонировало искреннее восхищение, которое он отчетливо чувствовал и поэтому он постарался выложиться на все сто.

— А это — специально для тебя, — хитро улыбнувшись, произнес парень в конце импровизированного концерта.

У него оказался хорошо поставленный яркий объемный голос с легкой хрипотцой. Арина почувствовала, как по телу пробежала дрожь и застыла где-то в районе солнечного сплетения горячим комком восхищения и желания. Ей всегда импонировали личности, достигшие высот в любимом деле, — будь то спортсмены, воины, актеры или просто увлеченные люди, доведшие мастерство до виртуозного совершенства.

Допев, Сэм аккуратно спрятал гитару в чехол и шутливо поклонился.

— Тебе понравилось? — падая рядом с девушкой, с затаенным волнением поинтересовался он.

— Очень! И когда ты успел выучить наши песни? — Арина обняла его за плечи.

— Ну, я же прослушал твои записи.

Сэм наклонился ниже, ловя мягкие губы подруги.

— Знаешь, малыш, если в остальной технике у тебя пробелов нет, то над поцелуями нужно поработать, — с ехидной улыбочкой сообщила она Сэму, когда тот оторвался от ее губ. — Пожалуй, я смогу преподать тебе пару уроков, — и со смехом опрокинула парня на спину.

— Я не малыш! — успел возмутиться Сэм, прежде чем его рот занялся более приятным действием, чем болтовня.

Утром, вдоволь наплававшись, они решили идти вдоль обнаруженной Сэмом речки, вытекающей из лесного озера. А через несколько километров пути лес неожиданно и резко закончился. Путешественники вышли на край поля, засаженного чем-то ярко-зеленого цвета. Впереди в низине, на берегу овального озера, виднелась большая деревня, а на чистом синем небе светило два солнца — большое яркое оранжевое и чуть ниже — маленькое фиолетовое. Сэм оглянулся назад, чувствуя необъяснимый страх перед ожидающей их неизвестностью, и оторопел. Лес, который расстилался позади, был совершенно не тот, в котором они провели последние две недели. Этот лес выглядел обычно — разномастные деревья, завалы из сухостоя, черные проплешины на местах кострищ, груды веток и мусора, сваленных большими кучами.

— Приплыли, — пробормотала стоящая рядом Арина.

Глава 5. В которой наши странники прибывают на Этаон

— Что будем делать? — уныло спросил Сэм, пытаясь рассмотреть далекую деревню. — Меня пугает неизвестность. Как бы там ни было, а в лесу мы были в полной безопасности.

— Мне тоже страшно, малыш, мне тоже. Что нас ждет в этом мире? Доброжелательные люди или свирепые монстры, не хотелось бы влипнуть в неприятности, — пробормотала Арина, чувствуя, как в желудке собирается комок паники.

Может, у кого страх и сидел в пятках, а у нее он всегда гнездился в желудке. Не дожидаясь пока неприятности найдут их, Арина решила подстраховаться, а именно зарядить свой арбалет — оружие в руке, даже с легкими алюминиевыми болтами, придавало уверенности.

— Ельфы! Стойте, подождите! Я сейчас!

Раздавшийся вопль, заставил Арину резко развернуться вокруг себя в поисках невидимых эльфов. Ее рука вздрогнула, взведенный арбалет щелкнул, и короткий болт отправился в полет. Хорошо, что Арина держала арбалет опущенным вниз, и болт ушел в землю, иначе напугавшему их подростку пришлось бы залечивать дырку.

— Привет, ельфы! Вас опять за брагой послали?

Подросток с откровенным любопытством вылупился на застывшую в недоумении парочку. Те в свою очередь с не меньшим интересом рассматривали первого хомо сапиенса этого мира. Высокий, угловатый, с длинными неровно остриженными русыми волосами, которые постоянно приглаживал ладонью, он был похож на тысячи подростков любого мира. Одежда тоже не вызывала удивления — черные холщовые штаны, поверх них светлая рубаха с вышитыми по вороту красными птицами. Но вот обувь! Обувь ввела Арину в ступор. На ногах парня были такие знакомые по земной жизни разовые велюровые домашние шлепанцы с голубыми атласными сердечками в центре. Тапки были протерты на носах и сквозь дырки выглядывали грязные пальцы босых ног. Заметив, что девушка не может отвести взгляд от его обуви, парень заулыбался.

— Это батя в прошлый раз у ельфов за брагу выменял. Называется обувка — тапочки с вин-ти-ля-ци-ей, — и он гордо пошевелил выглядывающими из дырок пальцами.

Это была последняя капля. Арина рухнула на колени в приступе гомерического хохота. Рядом согнулся Сэм. Подросток недоуменно посмотрел на них, а потом присоединился к веселью. Как известно, совместный смех, как и совместная драка, сближает людей. Поэтому, когда представившийся Хонькой парень предложил познакомить их с местным корчмарем, по совместительству оказавшимся отцом говорливого подростка, они без раздумий согласились. Подобрав с земли болт, Арина закинула за плечи рюкзак, Сэм подхватил гитару и пакет с остальными вещами, и они направились за трещавшим без умолку Хонькой, который, захлебываясь от восторга, обрушил на парочку попаданцев водопад информации. У Сэма сложилось стойкое мнение, что пацан говорит ради самого разговора, не особо нуждаясь в ответах на задаваемые им вопросы. Он перепрыгивал с темы на тему, жестикулировал руками, смешно шаркая по пыльной дороге немного маловатыми ему шлепками.

— Ага, так в прошлый раз ельфы тоже из Леса вышли. С него вечно что-то лезет. Хорошо, когда люди, а то мамка рассказывала, когда она дитем была, пятно черное вылезло. Так пол деревни сожрать успело, пока мужики его водой залить не догадались. Лес-то наш с Пустыми землями граничит, вот с них и лезет всяка нежить. А вы через Скального Горца прошли? Ваша империя на другой стороне шара находится? Это у нас как-то из лесу зеленого мужика выкинуло, он и рассказал, что мы на шаре живем. Сначала парни наши его прикопать хотели, да староста заступился. Хороший мужик оказался — умный, даром, что с тремя глазами и зеленый. Он много чего интересного рассказывал. Мельницу на реке поставил, научил нашего кузнеца Макая всякий струмент делать. Тепереча к нам купцы толпами ездят. Хотел в кузне что-то переделать, все к Макаю с картинками ходил, ругались они знатно, а потом пиво вместе пили. Да… башковитый был. Да токмо не успел. Помер. Знахарка говорит, что ему наш воздух чистый слишком оказался — не хватало ему грязного дыма в нашем воздухе. А знахарка тоже из Леса пришла. Давно пришла. Еще когда дед мой малым был. Так у нас и осталась. Знатная ведьма. К ней со всей округе народ ходит. Даже благородный приезжал, с собой звал, да токмо она от Леса не хочет уходить. Все ждет чего-то. Лес, он жа заколдованный. Не всех назад пускает. Ельфов вот пустил, а ведьму не принимает. Она уже много разов в Лес ходила. Побродит, побродит да назад возвращается. Ага, так вот ведьма осталась у нас. Токмо мужика у ей нет. А че нет? Так боятся ее мужики. В голове она копаться умеет. Как глазищами сверкнет — так сразу видит что в голове думается. А какому мужику это понравится, когда она заранее знает, что он в корчме пиво вечером с товарищами пить собирается, а ей сказал, что лес сплавлять будет. Ага, так про ельфов! Я тута скотину пасвил, гляжу, мужики идут, точно в такой одежке, как у вас, токмо ухи у них были острыми и твердыми. Я потом в корчме, когда они с батей браги на-де-гус-ти-ро-ва-лись потрогал у одного. Твердые и холодные. А ваши ухи где? Сняли? Анатолиэль говорил, что их снимают, а то, мол, спать неудобно. Вот бы мне такие. Может, у вас запасные есть? Так я бы выменял. У меня зуб демона с Пустых земель спрятанный в схоронке лежит. В том сезоне охотники тута проходили, так один обронил, когда его мужики из корчмы выкидывали, чтоб, значится, к девкам нашим не лез. Токмо он все равно ночью к Ришке в окно залез. Я сам видел. Она мне потом за молчание полуфеечку дала. Я целую просил, так зажилила, белобрысая. Так как насчет ухов? Я ельфов, когда нашел, они ругались страсть как, что у нас глухомань, даже связаться со своими не могут. Говорили, что у нас тута первозданная природа и никакой ци-ви-ли-за-ции. Это значит, повозок самоходных нет, и ведьманство ельфов не работает. А когда попробовали в корчме наше пиво и брагу, один начал выражаться очень заковыристо. Кричал, что Галандриэль их убьет. Говорит, их за добавкой послали, а тута мало того, что ма-га-зин не нашли, так еще умудрились на каких-то староверов выйти, которые даже вино нормальное делать не умеют, и что таким слабым напитком им орков точно не подкупить. Батя осерчал, как это услышал. Наша брага лучшая в округе считается. Он от расстройства даже слегка намокал этого ельфа лицом его благородным в кружку с брагой, чтобы, значитца, он распробовал лучше. И сильнее бы намокал, да Анатолиэль вмешался, сказал, что у него еще водки осталась бутылка, они, мол, смешают, и ни один дроу не устоит, а не токмо орки. А дроу — это тоже ельфы, токмо зубастые и черные, как демоны, но бойцы знатные и ничего акромя водки не признают. Батя как услышал, что в империи вашей ельфовой, самые богатые купцы те, что водку и черное золото продают, сразу захотел в нашей корчме тоже такой напиток продавать. Золота-то черного у нас отродясь не было, токмо — желтое. Батя у меня — камень. Кулаком стукнул и рецепт выторговал. За брагу, ага! А вы водку пьете? Батя нынче не продает в корчме. Токмо на сторону. Мужики наши после водки буйные очень становятся, убытки от них одни. А ельфы какие-то бумажки вместо денег совали, но батя — дядька сурьезный, его даже староста остерегается трогать. Как гаркнул на Анатолиэля, меняться, говорит, будем, вы мне рецепт водки, да вещи кое-какие, а я вам за это браги наливаю. Вот тапки мне выменял и исчо рубаху с портретом ельфийской принцессы, матушке шаль красивую праздничную, да ножик хороший. А у вас, что на мену есть? Если токмо деньги нарисованные, то батя не возьмет. Неее, ни за что не возьмет. А ты менестрель? А что у тебя за спиной висит? У нас менестрели на дудах играют. А почему у девки твоей волосы короткие? Анатолиэль говорил, что у всех ельф волосы длинные и белые и глазища большие. А твоя девка, как девка. Симпотишная, конечно, но совсем на ельфу, что на моей рубахе праздничной нарисована, не похожая. А мне за ту рубаху Коська, старосты служка, пять феечек давал, токмо я не продал.

Под конец этой тирады Сэмуил понял значение выражения, которое часто употребляла Арина: «Едет крыша».

— Стоп, малец! — не выдержав, он поднял руку, воспользовавшись паузой, пока Хонька вытаскивал небольшую щепку, попавшую в «винтиляцию» одной из тапочек. — Давай не так быстро. Один вопрос — один ответ. Дождавшись кивка, продолжил. — Как называется ваш мир?

— Так все знают, что Этаон. А село наше Дубеньчики.

— И какой у вас уровень развития?

— Чего?

— Век, спрашиваю, какой?

Арина прыснула.

— Сэм, ты бы еще у него спросил, каким количеством юнитов он владеет, и сколько жизней у него в запасе.

Сэмуил уже и сам понял, что сморозил глупость, но нервотрепка последних часов дала о себе знать и он раздраженно буркнул:

— Сама тогда спрашивай.

— Хонька, а скажи, милый, кто у вас правит в деревне?

— Дэк, староста. Борода.

— А как называется государство, в состав которого входит ваша деревня?

Хонька непонимающе лупал глазами, глядя попеременно на друзей.

— Хорошо, пойдем другим путем. А те эльфы, которые были до нас, они, куда потом делись?

— Ну, так я же говорил! — Разочарованно глядя на бестолковых слушателей, ответил парень. — Говорил же, что в Лес ушли! Сказали, что на електричку опаздывают и ушли!

Арина переглянулась с Сэмом.

— Ролевики! Сто процентов — наши ролевики! Значит, можно вернуться? — глаза Арины подозрительно заблестели, а сама она даже затанцевала на месте. Но ответил ей Хонька, бестактно влезая в разговор.

— Не, нельзя! Раз Лес сразу не пустил, значитца, тут не пройдете. Может, в другом месте. Но об этом ведьму надо расспросить, — и показал вперед пальцем. — Вот мы и пришли.

За разговорами друзья и не заметили, как подошли к высокому двойному деревянному частоколу, окружающему деревню по периметру. В частоколе, рядом с закрытыми на толстое бревно воротами, была небольшая калитка, к калитке была прибита дощечка с витиеватой надписью непонятными буквами. И только сейчас Арина поняла, что язык, на котором они общались с Хонькой, не русский! В голове он слышался как родной, но как только девушка прислушалась к словам, они сразу стали звучать как «абра-кадабра». Вот такие лингвистические выверты. Возле калитки двое детишек лет по десять играли в камешки, сидя прямо в дорожной пыли. Увидев гостей, один из них сорвался с места и с криком: «Хонька опять ельфов привел!» — скрылся за забором. Второй парнишка — конопатый, белобрысый, открыв рот, восторженно вылупился на путников. Сэм с не меньшим восторгом осматривал частокол, замечая возвышающиеся по углам дозорные площадки — нынче пустые, сложенные кучи камней, железные котлы с застывшей смолой, под которыми был свален валежник, кучи заготовленного хвороста и бревен. Он словно попал в одну из своих игр. Не хватало только виртуально пульта управления. Арина тоже с любопытством оглядывалась кругом, но, в отличие от друга, ее немного пугала встреча с более взрослыми представителями аборигенов. Она прекрасно помнила из истории о законах средних веков. А мир, в который они попали, очень напоминал ей средневековье Земли, как его описывали в исторических книгах.

Пройдя через калитку, они оказались на широкой деревенской улице. Небольшие дома до середины были сложены из камня, а выше — из толстых необработанных бревен, в основном почерневших от времени. Что очень удивило девушку — это стекла в окнах, хоть и мутные, но стекла! А маленькие, не застекленные окошки под самой крышей, вероятно, служили для вентиляции. Рядом с домами возвышались хозяйственные постройки и насыпи земляных погребов. Заборов не было, как не было и собак. Зато были огороды и кошки. У Арины создалось впечатление, что дома стоят посреди огородов — каждый клочок земли был любовно обработан и засажен трудолюбивыми хозяевами. Пацаненок-дозорный успел пробежать через всю деревню, сообщив о гостях, и теперь их везде встречали настороженные взгляды жителей. Женщины в длинных серых платьях и передниках, мужики в штанах и рубахах из такого же материала, только более темной расцветки, и, конечно, вездесущие дети, которые дружной стайкой, то отставая, то окружая путников, следовали за ними, на разные голоса галдя:

— Ельфы, ельфы идут!

Среди детишек выделялась одна девочка. Младше всех, смуглолицая с огромными зелеными глазами, одетая в широкое холщовое платье до коленок, она, сосредоточенно семеня босыми ногами, топала со всеми, крепко уцепившись в юбку подружки постарше. Короткие кудрявые огненно-рыжие волосы с красноватым отливом просвечивались лучами солнца, вызывая у Арины ассоциацию с углями костра. Казалось, еще немного — и на голове девочки вспыхнет огонь. Она улыбнулась ребенку и, порывшись в кармашке рюкзака, выудила большую зеленую пуговицу, которая лежала в пакетике с иголкой и ниткой. Желтый пластиковый камешек, который изображал янтарь, блеснул в центре сего зеленого шедевра пластмассового искусства. Арина присела на корточки и с улыбкой протянула малышке пуговицу. Та застеснялась и спряталась за спасительную юбку.

— Бери, Шунька! Ельфа тебе амулет дарит, — прошипела девочка постарше, завистливыми глазами глядя на пуговицу.

Шунька выглянула из-за укрытия, схватила подарок и, смешно семеня толстыми ножками, бросилась в сторону молодой симпатичной женщины, с любопытством наблюдавшей эту сцену от порога дома.

— Мамка! Мне ельфа амулет подалила!

Дети с энтузиазмом подхватили радостный вопль малявки.

— Амулет, амулет! Малой ельфа подарила амулет!

К Шуньке и ее матери тут же потянулись другие женщины, с ахами и охами, гадая, из какого чудного камня сделан амулет и сколько за него можно выручить на ярмарке, что скоро состоится в поле между селами. Кто-то из мужиков стоящих на другой стороне дороги весело крикнул:

— Эх, Лежка, прозевал ты Таклю. Она тепереча с таким амулетом токмо за благородного замуж пойдет. Надо было раньше сватов засылать.

Мужики дружно загоготали.

Сэм, наклонившись к подруге, тихо произнес:

— Это ты хорошо придумала. Эмоциональный фон враз изменился. Раньше я чувствовал настороженность и недоверие, а сейчас симпатию и любопытство.

Арина улыбнулась, наблюдая, как Шуня пытается пролезть между юбок, плотно обступивших ее мать соседок.

Хонька, радостно скалясь, вел их дальше, степенно здороваясь с сельчанами, поясняя итак очевидное:

— Вот, опять из Леса ельфов выкинуло. К бате веду. Приходите в корчму к вечере, ельф — менестрель играть будет на диковинном струменте.

Услышав это заявление, Сэм, ухватив парня за руку, зашипел:

— Что ты задумал? Никакой концерт я давать не собираюсь!

— А как за ночлег рассчитываться будете? — хитро спросил Хонька, на что Сэм не нашелся, что ответить. Арина ткнула его в бок.

— Молчи и слушай. Потом разберемся.

Корчма — большое просторное бревенчатое здание, с высоким крыльцом под деревянным козырьком, со светлой верандой и вывеской, изображающей три жирных рыбы на синем фоне, находилась в самом центре села на пересечении двух дорог. На крыльце на стуле сидел пузатый мужик, лет сорока пяти, с добродушным лицом, обрамленным двойным подбородком. Он лузгал семечки и гладил развалившуюся у него на животе полосатую кошку. Кошка урчала, легонько перебирая лапами. И кошка, и корчмарь выглядели бы расслабленными и одухотворенными, если бы не два взгляда — острых, внимательных и цепких, которыми они наградили подошедших путников.

— Мурлыка! — взбежав по ступеням, Хонька подхватил кошку под живот и прижал к себе. — А я думал, тебя загрызы съели! Батя, я ельфов привел, — махнул в сторону остановившихся друзей.

— Вижу, — быстрый взгляд пробежал по гостям, замечая необычную одежду, объемный рюкзак, гитару за спиной Сэма и арбалет с ножом на поясе у Арины. — Прошу в корчму «Три карася». Мое имя Домин, я хозяин этого прекрасного заведения и отец сего парубка. Ташка! — Зычно проорал он в раскрытую дверь. — Накрывай стол, да пошли Ришку за старостой!

Домин тяжело поднялся и повел гостей внутрь.

— Уважаемый, — обратилась Арина к его спине, — хочу сразу предупредить, что денег у нас нет. На обмен тоже ничего не припасено, так что…

— Ничего, разберемся, — буркнул Домин, — сейчас староста подойдет и разберемся.

Друзья переглянулись, Сэм пожал плечами.

— Я не чувствую опасности, — прошептал он, — только интерес и алчное предвкушение. Как у игрока перед схваткой, если ты понимаешь, о чем я говорю.

Арина в ответ только кивнула, с интересом осматриваясь по сторонам. Большая светлая комната была поделена на две части длинным столом на козлах. В меньшей части к стене лепилась печь, покрытая зелеными изразцами; в печи весело трещал огонь, и что-то аппетитно булькало в большом закопченном горшке. Тут же громоздились бочки с пивом и лари с крупами, с потолка свисали колбасы и вязанки лука, на узком столе вдоль стены стояла кухонная утварь. Обстановку довершал буфет, в котором горкой высились чистые глиняные тарелки и кружки. В большом зале стояли в ряд четыре длинных стола, вдоль каждого — узкие скамьи без спинок.

Домин тяжело плюхнулся за крайний стол, опершись спиной о бревенчатую стену. Сэм, аккуратно приставив к стене гитару, помог Арине снять рюкзак, который положил тут же рядом и, повернувшись к внимательно наблюдающему за ними хозяину, вежливо поинтересовался:

— Домин, а где у вас удобства?

— Чего? — мужик даже подался вперед, с удивлением глядя на парня.

Сэмуил засмущался и моментально покраснел. Арина, которая не была настолько щепетильна, перевела:

— Где можно справить нужду и умыться?

— А! Так бы сразу и сказали. Хонька! — Гаркнул корчмарь, — проводи гостей во двор и скажи мужикам, что откроемся, как стемнеет!

Из низкой двери, скрывающейся за цветастой ширмой, вынырнул жующий Хонька и, махнув рукой, позвал гостей за собой. Показав на возвышающийся посреди огорода узнаваемый дощатый домик, рядом с которым стояла бочка с водой, и радостно сообщив, что мамка в честь ельфов тетеря с печи достала, убежал помогать по хозяйству.

Арина осторожно заглянула внутрь заведения именуемого «МЖ». К ее тихой радости все оказалось не настолько ужасно, как представлялось избалованной роскошью теплых клозетов девушке. Внутри возвышалась сколоченная из оструганных досок высокая тумба с овальной дыркой посредине, на полке кувшин с водой и стопка мягких листиков похожих на лопух. Вполне терпимо, тем паче в кармане еще оставалась пачка бумажных салфеток.

Сделав свои дела, друзья собрались на «малое совещание» у бочки. Сэм снял рубашку и с удовольствием помылся в теплой воде. Арина с завистью на него посмотрела, но, заметив любопытных сельчан, толпящихся неподалеку, решила не смущать общество и ограничилась мытьем рук и лица.

— Что будем говорить? — спросила она Сэмуила.

— Думаешь, правду не стоит? — настороженно поинтересовался друг.

— Уверена. Насколько я поняла из рассказа парня, они считают, что мы местные, только с другого континента. Этой версии и будем придерживаться. Меня смущает ведьма. Если она пришла, когда дед Хоньки был пацаном, то, сколько же ей лет? И еще, мы ничего не выяснили насчет магии и религии, поэтому предлагаю не называться своими настоящими именами. Вдруг они здесь на имя порчу наводят? Я читала, что такое возможно. Поэтому я возьму свой игровой ник — Гельтруда, а как называть тебя?

— Так, как и звала. Сэмуил. Это мое короткое имя. А полное звучит так длинно, что я сам его с трудом выговариваю. Так что мне никакое колдовство не страшно, — парень весело улыбнулся. — Позвольте предложить вам руку, сударыня?

Арина с удовольствием оперлась на предложенную руку, и друзья под любопытные взгляды крестьян прошествовали в корчму.

Пока их не было, народу в зале прибавилось. Рядом с корчмарем сидел невысокий моложавый мужичок с аккуратно постриженными волнистыми волосами и хитрыми глазками. Одет он был в нарядную отбеленную рубаху навыпуск с богатой вышивкой по вороту, из-под нее виднелись новые синие шаровары, заправленные в кожаные черные сапоги. По левую сторону от него, сверкая в полумраке выразительными темными глазами, тихонько примостилась худенькая темноволосая женщина в платье из такой же ткани, что и рубаха мужика. На шее у нее матово блестели бусы из мелкого желтого камня. Из всех встречаемых до этого путниками сельчан эта пара выделялась богатством и опрятностью своих одежд. Хонька что-то рассказывал, эмоционально размахивая руками, зажатой в углу кудрявой девушке лет пятнадцати в аккуратном светлом платье. Она с недоверием слушала его, наматывая на палец прядь волос и бросая нетерпеливые взгляды в сторону накрытого стола. Из большой глиняной кружки пил пиво мускулистый, загорелый мужик с коротко остриженной черной бородкой в темной одежде со следами пропалин. Когда друзья подошли к столу, он как раз, запрокинув голову, вылил внутрь последние капли и с грохотом опустил кружку на стол.

— Эх, хорошее у тебя пиво, Домин. Сладкое и крепкое.

От мужика явственно пахло дымом и горячим металлом. Местный кузнец, решил Сэмуил, окидывая взглядом компанию.

— Садитесь, ноги, чай, не чужие, — сделав приглашающий жест, добродушно прогудел Домин.

Сэм, дождавшись, пока Арина присядет, упал на жесткую скамью рядом с подругой с наслаждением вдыхая ароматы, витающие над столом.

— Ташка, тащи тетеря! Да пива еще налей, — заорал Домин. — Ну, благородные яры, разрешите, значит, представить наше небольшое обчество. Это — староста наш, Борода, с хозяйкой, — староста улыбнулся одними губами, — и кузнец местный — Макай. За ведьмой я Ришку послал, вскоре подойдет, тогда к разговору приступим, а пока угощайтесь. Ташка! Где ты там! Иди к столу.

Ташка оказалась жена Домина — молодая крепкая женщина с миловидным усталым лицом. Она с улыбкой водрузила на стол деревянную доску, на которой аппетитно благоухала большая зажаренная птица, размерами напоминающая гуся. Увидев такое богатство, Сэмуил сглотнул моментально набежавшую слюну и потянулся за тарелками, которые стопкой возвышались на углу стола.

— А как величать уважаемых ельфов? — поинтересовался староста, наливая в кружки темное пиво.

— Эльфов, — автоматически исправила Арина.

— Чего?

— Правильно говорить — эльфы. Мое имя Гельтруда, можно Геля, а имя моего спутника Сэмуэль, — она специально немного подправила имя Сэма, чтобы оно звучало созвучно имени ролевика Анатолиэля, и тут ей в голову пришла озорная мысль, Арина хихикнула и, лукаво глядя на Сэма, добавила. — Мы не эльфы, уважаемый. Мы — киборги.

— Вона как….

— И надолго ли уважаемые ки-бор-ги прибыли в наши края? — поинтересовался Борода, с прищуром глядя на Сэма, который с наслаждением впился зубами в большой кусок птицы, только что не стонал от удовольствия.

— А это, господин староста, будет зависеть от ряда причин, — улыбнулась Арина, осторожно пробуя пиво. На удивление оно оказалось вкусное — немного с горчинкой, с ярким солодовым вкусом, напиток оставлял на языке послевкусие меда.

— Как ты его назвала? Господин? Это что значит? — влез Хонька, до сих пор тихонько жующий пирожок на дальнем конце стола.

— В нашей империи так обращаются к свободным уважаемым людям, принадлежащим к привилегированному сословию, — пояснила Арина и уткнулась в тарелку, с удовольствием загружая в желудок приготовленные щедрою рукой Ташки блюда. Конечно, питаться сбалансированными «жвачками» чистой энергии было здорово и, вероятно, жутко полезно, но…. Как же они соскучились по вредной жареной пище с калорийным домашним хлебом! Она так увлеклась процессом, что не сразу обратила внимание на повисшую вокруг тишину.

— Что? — Арина обвела притихшее «обчество» взглядом.

— Это чего твоя девка счас сказала? Кому принадлежит староста? — впервые за все время подал голос кузнец.

— Гельтруда хотела сказать, что уважаемый Борода имеет в деревне власть, — быстренько пояснил Сэм, закатывая глаза.

— А! Тады ясно. Так бы сразу и говорила.

Арина скорчила Сэму рожу и дальше старалась молча жевать, не влезая в разговоры, тем более, еда была вкусная, ее было много, а попробовать хотелось все. Остальные не отставали, изредка перекидываясь незначительными фразами. Когда Ташка принесла на стол большой румяный пирог с ягодой, Арина застонала и расстегнула ремень.

— Столько есть нельзя! Но как вкусно! Уважаемая, ты — волшебница! Так вкусно не готовят даже в самых дорогих ресторанах, в которых мне довелось побывать! — Арина с сожалением смотрела на кусок пирога, который ей щедро отрезала Ташка, но который никак не хотел вмещаться в переполненном желудке.

Жена корчмаря заулыбалась от похвалы:

— Может, травяного настоя чтоб, значица, пропихнуть пирожок-то?

— А что такое ревсторан? — воспользовавшись паузой, тут же вмешался любознательный Хонька.

— Очень дорогая корчма для очень богатых людей, — с трудом проглотив большой кусок пирога, пояснил Сэм.

Все с уважением посмотрели на Арину. Не каждый день доводится сиживать за одним столом с личностью, посещавшей такие уникальные заведения.

— Я ж говорил, что они благородные, а ты не верила, — громким шепотом сообщил Хонька своей подружке, пихнув ее локтем в бок. — Слышь, как изъясняются, и браги не просят.

— Кстати, — встрепенулся Домин, — пока ведьма не пришла, может, водки выпьете? — И он нырнул куда-то под стол, а когда из под него вылез (надо сказать, что с большим трудом), в руках у него была, такая знакомая Арине, пластиковая пятилитровая бутыль, наполненная прозрачной жидкостью. Довольный корчмарь открутил пробку и по залу потек стойкий запах самогона. Арина с удивлением смотрела, как Домин наливает в большие глиняные кружки спиртное. Даже на Земле ей не приходилось видеть, чтобы крепкие напитки пили такими дозами. Когда корчмарь потянулся к кружке Сэмуила, она не выдержала и резко накрыла емкость ладонью.

— Вы, что, с ума сошли?

— Чего это? — не понял Домин.

— Да кто же пьет водку такими кружками?

— А как ее пить? — недоуменно поинтересовался староста.

— Рюмками, чарками, стопками в которые вмещается буквально три глотка! И закусывать горячим. Иначе отравиться можно.

— То-то я думаю, что наши мужики после одной кружки или рыгают, или падают вповалку. Вот же Анатолиэль! Вот бурдюк вонючий! Ни слова не сказал. А я ж людям отказывать стал после того, как Банька- плотник, напившись водки, с охотниками сцепился, да потом чуть не помер от боли в голове! — Корчмарь в сердцах сплюнул на пол и начал сноровисто выливать самогон обратно в бутыль. — Ну, теперь я развернусь, а цену можно будет сделать поменьше, да купцам сказать, чтоб потом клиентов не потерять, — бормотал он себе под нос.

— Уважаемая Геля, — обратился староста к девушке, — а вот не подскажешь ли ты мне, как выглядит стопка, из которой водку откушивать надобно?

— Чего не подсказать, подскажу, конечно. Гончар есть в деревне?

— А то ж!

Арина достала блокнот и карандаш и быстро набросала рисунок маленького глиняного стаканчика в натуральную величину, рядом она изобразила обычную рюмку на ножке. Сельчане как завороженные следили за карандашом в ее руках.

— Вот, Борода. Это можно из глины делать. А те, что на ножке можно отлить из меди, серебра или, что там у вас есть.

— Ну-кась покажи, — кузнец протянул большую ладонь и вперился взглядом в рисунок, — можно, конечно, да токмо глупство это.

— Отлить по форме да продать тем, кто побогаче, — вступил в разговор Сэм.

По тому, как удовлетворенно переглянулись староста с корчмарем, Арина поняла, что у этих господ на пришельцев есть свои виды. И насколько их планы совпадают с планами друзей, еще нужно было проверить.

— Уважаемый Сэмуэль знаток кузнечного дела? — Подался вперед староста, ставший весьма разговорчивым после нескольких кружек пива. — Тут одна заковырка случилась. Был у нас умелец, не человек, но башковитый. Так-то. Его тоже из Леса, выкинуло. — Поняв по кивкам, что «киборги» в курсе, староста скосился на Хоньку и продолжил, — Так-то. Помер в том сезоне. Токмо картинки оставил, как кузню переделать, так-то, вот если бы вы нам помогли в тех картинках разобраться…. Да еще он на воде хотел лесопильню поставить. Так-то.

Арина слушала старосту и улыбалась. Все встало на свои места. Вот жук! Хочет урвать знания на халяву. Ха! Не на тех напал.

— Конечно, поможем, — сытый Сэм был настроен благодушно и не сразу понял, за что подруга его больно стукнула ногой под столом. — Ой! Ты чего?

— А того, что нам с другом все надо обсудить и подумать, стоит ли терять время, задерживаясь в вашей гостеприимной деревне, или сразу отправиться путешествовать, как только приобретем все нам необходимое.

Староста намек понял.

— Ну, так мы же люди с понятиями. Вы нам в этом деле поможете, да еще, может, в каких, а мы вам все необходимое предоставим для дальнейшей дороги. Так-то.

И тут начался торг!

Староста торговался самозабвенно. Долго и нудно рассказывая, какая польза селу и ему лично будет от каждой воплощенной в жизнь идеи. Он постоянно ссылался на незнакомых людей, которые где-то когда-то тоже приютили Чужих — выходцев с «той стороны шара» — и в результате их села превратились в города-крепости, а все жители стали почти что богами.

— Бежик говорил, что когда он продал лес, что сплавляли по реке рабы от Згора, то его навар получился больше пяти злотых, так-то! А ежели мы тот лес тут же и распилим да продадим благородным на полы и лавы, то энто сколько мы злотых заработаем? Я тут прикинул…

— Борода, кто такой Бежик? — с любопытством спросил корчмарь.

— Ну, так! — староста выкатил на Домина удивленные глаза. — Купец с дальнего конца! Ох, богатый мужик! Так-то! А какой у него дом в Згоре! Одних только гостевых комнат пять штук, а какие кареты в сарае стоят! Три штуки! Ага, на одной он никогда не ездит, но обихаживает ее постоянно и токмо сам, даже конюха не подпускает, — красная, низкая, вся приглаженная, а на дверце конь серебренный, в прыжке вылеплен, так-то. Он доску для полов, значит, продавал изначально, а потом гостиный двор построил, а супружница его…

— Стоп, уважаемый, нам плевать на того купца, давайте вернемся к нашим баранам, — Арина, поняв, что староста в очередной раз уходит от главной темы, попыталась вернуть разговор в нужное им русло.

— К каким баранам?

— К условиям!

И все начиналось сначала. Благо, что память Сэма хранила в себе огромный запас знаний. К концу торгов головы у путников гудели, а Арина еще и осипла, но зато наконец-то они пришли к консенсусу. По условиям договора «киборги» обещали усовершенствовать работу кузни, помочь построить и запустить водяную мельницу-лесопилку (За этот пункт Арина выторговала двух верховых лошадей), набросать чертеж римского «скорпиона». Кроме этого: научить баб вязать на спицах (странно, но никто в селе не умел этого), рассказать, как делать спиртные напитки на основе водки; отдать Домину пластиковую бутылку и синий пакет «Нивея», который Хонька, тут же аккуратно сложив в четыре раза, с мечтательным выражением на длинноносом лице спрятал за пазуху, под тихий вздох подружки. Еще Домин попросил рассказать о работе «ревсторанов» и дать в корчме концерт (за деньги!), когда приедут на ярмарку купцы. От продажи «лишних вещей» друзья отказались, справедливо решив, что пока нет такой необходимости. За это «киборгов» будут кормить, поить, и снабдят в дорогу всем необходимым. Они торжественно пообещали помогать деревенским, чем смогут, и не скупиться на знания, ежили, кто этими знаниями заинтересуется.

А потом появилась местная ведьма, что изменило очень многое в их планах.

* * *

Они остановились на относительно чистом от камней небольшом пологом плато. Вокруг, насколько хватало взгляда, бесформенными кучами громоздились красновато-серые каменные россыпи, среди которых выделялась одинокая скала со срезанной верхушкой. Артуари цепким взглядом окинул монотонную местность, недружелюбно раскинувшуюся вокруг. Было слишком тихо и слишком безжизненно. Коротко глянул на Тень. Тот понял, спешился и, подхватив в руки винтовку, бесшумно побежал в сторону скалы, одиноко возвышающейся над своими значительно меньшими собратьями. Интуиция кричала, что нужно как можно скорее отсюда выбираться. А принц привык доверять своей интуиции — отточенная в постоянных дворцовых интригах, она неоднократно помогала ему изящно балансировать на тонкой грани между победой и поражением. Артуари вытащил из чехла лук, натянул тетиву, перевесил колчан со стрелами ближе к руке, проверил, как выходит меч из ножен, поправил на запястьях метательные кольца, все это время не на секунду не прекращая внимательно оглядывать горизонт и следить за братом. Тень, перепрыгивая с камня на камень, добрался до скалы, забросив за спину винтовку, подпрыгнул, уцепился пальцами за небольшую расщелину и, подтянувшись, сноровисто начал карабкаться вверх. Через полминуты он оказался на плоской вершине некогда высокой горы.

— В нескольких километрах неширокая спокойная река. Думаю, легко пройдем вброд, за ней в паре часов езды большая деревня, с той стороны виден дым, — спустя пять минут, коротко докладывал он брату. — Нужно уходить. У меня плохое предчувствие, — Сотеки положил руку на холку Ночи, готовясь запрыгнуть в седло, но замер, вглядываясь в какую-то точку за большим пирамидальным нагромождением булыжников, — Ших'эс нах'са!^[1] Ложись!

Резко выхватив гранату, по длинной траектории запустил ее в сторону обнаруженной им опасности, одновременно сильным рывком за узду понуждая Ночь лечь. Кобыла, подтверждая репутацию умного животного, беспрекословно подчинилась хозяину, упав на бок и затихнув. Рядом Артуари уложил Змея, а сам рухнул за камень.

Беспорядочная россыпь больших осколков вокруг принцев пришла в движение — часть плавно отъехала в сторону, часть откатилась, обнажая зевы подземных ходов, из которых на поверхность полезли… монстры, отдаленно напоминающие людей. Словно слепой безумный бог в порыве вдохновения вылепил из глины различные части тел, а затем на ощупь хаотично соединив их между собой, вдохнул жизнь в получившихся существ.

— Что это?

— Не знаю, но не добрые боги точно! — прокричал Сотеки, отправляя вторую гранату в полет и тут же, от пояса, дал короткую очередь из ПП.

В воздух полетели куски мяса, запахло кровью. Двое нападавших упали, не добежав до братьев считанные метры, — один с разорванной грудной клеткой, второму пули разворотили голову. Третья граната взорвалась в воздухе, собирая щедрую жатву. Но монстров это не останавливало. Те из них, кто оказался ближе к погибшим сородичам, жадно хватали ошметки окровавленного мяса и тут же начинали жрать, разрывая еще теплую плоть огромными желтыми зубами. За особо лакомые с их точки зрения куски завязывались жестокие драки.

— Нужно прорываться к реке, их слишком много, в ближнем бою завязнем в телах, — прокричал Артуари, быстро посылая в лезущих со всех сторон монстров стрелу за стрелой.

Сотеки, кровожадно оскалив острые зубы, кивнул.

— Попробую проделать проход, держи спину! — он перекатом ушел в сторону, веером выкашивая ряд чудовищ, вскочив на ноги, швырнул одну за другой три гранаты. — Сейчас!

Братья подняли нэрков, вскочили в седла и, на ходу посылая стрелы и пули в ошарашенных такой прытью уродов, понеслись по проходу, образовавшемуся после взрыва гранат. То тут, то там вспыхивали битвы за куски тех, кто еще недавно был двуногим существом, что на некоторое время отвлекло внимание монстров от убегающих жертв. Но только на некоторое время. К моменту, когда уже была видна спасительная гладь реки, Сотеки успел расстрелять запасной магазин и, метко кинув бесполезный ПП, разбить голову монстра, неожиданно выскочившего справа от Ночи.

Артуари оглянулся, прикидывая их шансы на успешную переправу. Вслед за рэквау с достаточно высокой скоростью беззвучно бежало около двухсот существ. Преследователи, наученные предыдущим опытом, старались не приближаться на расстояние выстрелов, но и не отставали, постепенно беря беглецов в полукруг. По мере продвижения к реке армия монстров разрасталась за счет новых тварей, которые неуклюже выползали из щелей в земле, делая попытки достать лакомую добычу, но, неизменно попадая под обстрел, отставали и присоединялись к основной массе. С удивлением Артуари заметил среди них женщин, единственным отличием которых от лиц мужского пола были обвислые тощие груди и некое подобие юбок. Некоторые монстры были вооружены дубинками и копьями с каменными наконечниками. Где они брали древесину на древки, принц так и не понял. Они не встретили ни одного растения на своем пути.

— Тебе не кажется, что нас загоняют? — прокричал Сотеки, бросая за спину последнюю гранату.

— Кажется, — буркнул под нос Артуари, пришпоривая Змея.

Когда до реки осталось около пятисот метров, шум сотен ног позади стих. Тень, бросив очередной взгляд за спину, резко осадил Ночь. Та недовольно всхрапнула, приседая на задние ноги, но послушно остановилась. Монстры плотным полукругом расположились в отдалении. Нависла нехорошая тишина. Сотеки внимательно всматривался в прибрежный песок, пытаясь понять, почему твари прекратили погоню. Из толпы монстров выскочил кривоногий лысый карлик с непомерно длинными шестипалыми руками. Вся его одежда состояла из грязной порванной тряпки некогда красного цвета, обмотанной вокруг бедер. Он что-то выкрикнул визгливым голосом и завертелся вокруг воткнутого в серую землю короткого копья. Окружающая его орава с благоговением следила за кривляньями уродца. Артуари вскинул лук. Бесноватый, а возможно, и местный шаман, смешно подпрыгнул и завалился на бок. Из горла в том месте, куда вошла стрела с белым оперением, рывками вытекала почти черная в свете двух солнц кровь. Толпа завыла, но с места не тронулась.

— Что-то не так, — Артуари намотал поводья на луку седла, вытащил меч из наспинных ножен и, придерживая его пальцами, поместил поперек седла, готовый в любой момент соскочить со Змея.

Сотеки молча смотрел на берег.

— Засада!

Песок вдоль прибрежной полосы вздыбился, вверх полетели замаскированные легкие щиты, обнажая зев рукотворного окопа, из которого словно черти из табакерки выпрыгивали огромные — выше двух метров роста, обезьяноподобные существа. Покрытые короткой грязно-серой шерстью, с развитыми мощными торсами, сильными мускулистыми конечностями, они производили впечатление опасных противников. На коротких шеях крепились маленькие для таких больших тел головы с приплюснутыми носами и глубоко сидящими черными глазами-бусинками. Из одежды — лишь набедренные повязки из грубой ткани, плохо скрывающие огромное мужское достоинство. В отличие от преследовавших рэквау монстров эти были вооружены как воины — железными мечами и топорами на длинных древках. Некоторые держали в руках круглые деревянные щиты, обшитые шкурами животных, короткие луки и некое подобие колчанов, сделанных из кожи и заполненных стрелами не лучшего качества. Командовал нападением огромный самец, подпоясанный шикарным, расшитым золотом поясом, на котором рядом с богато изукрашенными ножнами висели три мумифицированных головы. Он ощерился на принцев крупными желтыми клыками, отрывисто пролаял команду на гортанном языке и выхватил из ножен саблю, направив ее в сторону рэквау. Изящная, сильно изогнутая, она казалась в лапе гиганта зубочисткой. Его воины моментально перегруппировались, окружив братьев и отрезая им путь к реке. Вперед выступили мечники со щитами, лучники заняли места у них за спинами, но накладывать стрелы не спешили, не видя в братьях серьезной опасности.

Сотеки и Артуари выстрелили одновременно. Пуля седьмого калибра и стрела с серебряным наконечником одинаково безрезультатно отскочили ото лба скалящегося командира зверолюдей. Сотеки не успокоился, пока, потратив еще две пули — одну в грудь, вторую в ногу, не убедился, что шкура гиганта непробиваема. А глаза тот предусмотрительно прикрыл огромной лапой. Эбонитовый воин в сердцах сплюнул и засунул бесполезную винтовку в специальную петлю на сбруе Ночи, после чего достал из переметной сумы деревянные ножны с парными клинками.

— Ты должен выполнить предназначенное, уходи, а я проверю, настолько ли они неуязвимы, как кажутся, и догоню тебя.

Артуари посмотрел в желтые глаза Тени и зло мотнул головой:

— Мы уйдем вместе, брат. Я тоже хочу размяться, — криво усмехнулся и соскользнул со спины жеребца, в нетерпении бьющего копытом по каменистой почве. — Змей, не позволяй себя захватить, если что, уходи за реку и уводи подругу, — наследный принц ласково погладил морду нэрка, тот ответил тихим ржанием.

— Повеселимся, брат!

Удерживая меч свободным хватом, Артуари сделал шаг вперед, перенося центр тяжести на левую ногу и плавно перетек в заднюю стойку, с нарочитой беспечностью открываясь перед противником. Обычно такая стойка вводила соперника в заблуждение и провоцировала на необдуманные действия. Расположив меч немного сбоку, наклоненным под углом к земле, он послал замершим гигантам самую кровожадную из своих улыбок, готовясь дорого продать жизнь.

— Станцуем, брат!

Тень легко соскочил с пегой кобылы, резким движением сбросил с мечей ножны, крутанул пару раз кистями и, не колеблясь ни доли секунды, бросился на первый ряд мохнатых воинов. Вслед за ним со злобным ржанием прыгнула Ночь. Она кусалась, лягалась, била передними ногами, не подпуская никого к спине любимого хозяина.

Под музыку серебристых росчерков Сотеки исчез в сплошном черном вихре. Он в упоении плясал танец смерти, получая от этого непередаваемое удовольствие, а рядом бесновалась Ночь. Серых гигантов, оказалось, можно убивать. У них тоже нашлись уязвимые места — глаза, задняя и передняя части шеи и очень мягкое подбрюшье. А еще они оказались достаточно легкими, чтобы отлетать от сильного физического удара, чем и воспользовался чернокожий воин, комбинируя фехтование с точными ударами ног. Очередной мохнатик в сильном замахе попытался достать Тень огромным двуручным мечом, Сотеки поднырнул ему под руку, мимоходом полоснул низ незащищенного живота, развернулся, подпрыгнул и мгновенно отскочил назад, уже выдергивая клинок из сквозной раны на шее. Ногой оттолкнул мертвое тело навстречу следующему претенденту на упокоение, резко развернулся на девяносто градусов, успевая перехватить удар топора, направленный в спину брата. Артуари хладнокровно рубился рядом, орудуя длинным клинком со спокойствием опытного фехтовальщика — без суеты, редкими скупыми движениями нанося точные удары противнику. Сосредоточенный взгляд, высокомерное равнодушие на красивом лице, словно не на поле боя, где каждый миг может принести смерть, а в фехтовальном зале на очередном спарринге с мастером-учителем. Отброшенный скрещенными клинками топор со свистом пролетел рядом с головой, задев выбившуюся из хвоста прядь длинных черных волос. Нанесший его гигант слегка отклонился назад, открываясь, чем и воспользовался Артуари, резко выбросив меч вперед, он всадил острие клинка снизу вверх в незащищенное горло и с силой провернул его, расширяя рану. Тут же добавил ногой в пах. Нападавший завалился назад, с грохотом дробя головой булыжники. Он еще пытался зажать дыру на шее, не понимая, что умирает, но жизнь уходила из него с каждым сгустком вязкой бордовой крови толчками выплескивавшейся из раны.

Видя, что жертвы не собираются сдаваться, серые сменили тактику. Они не лезли больше толпой в ближний бой, а нападали парами одновременно на обоих братьев, прикрываясь щитами, быстро наносили удары и, если результата не было, сразу же отходили в сторону, уступая место следующей паре.

— Ур ших'эс нах'са бурду самшхва комра доч!^[2] — Артуари замысловато выругался, воспользовавшись минутным затишьем.

— Ого, брат! Я и не знал, что ты умеешь так ругаться! — Сотеки весело оскалился, обнажая частокол тонких острых зубов. — И где благородный принц, наследник престола, выучил такие нехорошие слова?

— Когда выберемся, напишу тебе эти слова на бумажке, чтобы и ты смог их заучить, — улыбнулся в ответ Артуари, делая неприличный жест в адрес серых гигантов, те взревели в ответ и возобновили атаку.

Новая тактика звероподобных существ выматывала. Даже, несмотря на то, что рэквау уложили треть напавших, их все равно было слишком много и принцы понимали, что долго не продержатся, но упорно отбивались, периодически доставая врагов на контратаках. Братья заметили, что гиганты не используют луки, да и в бою стараются не зацепить нэрков, и пользовались этим преимуществом, используя животных как щиты.

Тубргн — вождь эргов, с удивлением смотрел, как его воины один за другим выбывают из схватки с казавшимися слабыми и неопасными людишками. Недооценили они этих двоих. Не зря заказчик предупреждал вождя о силе и ловкости врагов, а он не послушал, привык, что люди никогда не были соперниками его племени. И вот теперь его самоуверенность стоила жизни молодым храбрым эргам, вкушающим ныне веселящие настойки в небесных степях. Особенно его поразил черный боец, который как песчаный смерч пронесся через ряд воинов, оставив после себя четыре трупа за два удара сердца! Тубргн порадовался своей предусмотрительности. Ведь если бы он не выменял у шамана мазь, укрепляющую твердость шкуры, большая часть воинов не пережили бы встречи с Бешеным Вихрем, так он назвал про себя беловолосого человечишку. Жаль только, что мазь не действует на определенные части тела, о чем людишки слишком быстро догадались и теперь целились именно в эти незащищенные магией трав места. А то, что вождь отдал шаману за снадобье белого жеребца-трехлетку, — небольшая плата за обладание редкими в его мире трофеями. Тубргн сразу оценил силу и красоту летающих коней, приказав своим воинам ни в коем случае не поранить прекрасных животных. Нэрки произвели на вождя огромное впечатление. Своенравные, гордые, воинственные, они должны служить только тому, кто сможет по достоинству оценить их нрав и стать. А разве эти лесные черви знают толк в лошадях? Интересно, где бесшерстные достали таких великолепных скакунов? Тубргн причмокнул губами, представив, как въедет в селение на высоком мышастом жеребце, с головами побежденных врагов на пике, ведя в поводу красавицу — кобылу. Эта пара положит начало табуну летающих коней, что возвысит его над другими вождями. Иметь такого скакуна — это престижнее, чем иметь наложницу — девственницу. Девственница все равно умрет после второй ночи утех, а если не повезет, то после первой. Тубргн похотливо хрюкнул, вспомнив двухдневной давности забавы с одной из жительниц этой равнины. Она оказалась сильной и выдержала четверых воинов, пока не окоченела. За ее мясо они выменяли у местных еще двоих баб, которых тоже пустили по кругу, делая ставки на то, кто из них сдохнет первой. После доставленного его воинам удовольствия их тела пошли в оплату услуг по загону дичи. Уродцы справились со своей работой отлично и сейчас, столпившись в отдалении, ждали, когда эрги уйдут к себе, чтобы броситься на останки убитых. Тубргн сплюнул. Жаль, что в караване этих людишек нет дев, которых можно было бы взять для утехи в качестве трофеев, но, переведя взгляд на нэрков, решил, что кони и оружие — тоже достойная добыча. Да еще для развлечения невесты Тырмзы, первой красавицы среди пяти стойбищ Севера, нужно будет прихватить пару смешных уродцев из тех, что толпятся в отдалении. Вспомнив о Тырмзе, вождь почувствовал горячее желание, и его мысли уплыли совершенно в другую сторону.

От приятных воспоминаний его отвлек крик ярости. Тубргн встрепенулся, отгоняя любовное наваждение, и увидел, как его лучший воин Кстрынз Разящий Топор упал, зажимая рукой развороченное горло. Давно вождю эргов не попадался настолько опытный и достойный соперник. Такого знатного врага нужно уничтожить самому, чтобы ни с кем не делиться силой Бешеного Вихря. По обычаю эргов вождь, убивший другого вождя, один поедает еще теплое сердце и печень, таким образом, забирая себе силу, храбрость и удачу побежденного. Его мумифицированная голова займет центральное место на поясе, потеснив головы великих вождей, которых предводитель отряда эргов лично победил в битвах, а из длинной белой косы Тырмза сплетет изысканное украшение для шатра. Клинки украсят стену, а кони чужаков станут предметом зависти всех стойбищ на многие дни пути. Да, он сам убьет черного ахата^[3].

Когда к нему в стойбище пожаловал неизвестный, скрывающий лицо под глубоким серым капюшоном бесформенной хламиды и предложил за убийство двух людишек летающих коней, Тубргн не согласился. Сказки для юнцов, не вкусивших плоти врага. Но незнакомец достал волшебную пластину с живыми картинками и показал вождю плавно реющих над пропастью великолепных коней — изящных, но сильных, с яркими зелеными глазами и волнистыми гривами. Они парили на серых кожистых крыльях в потоках восходящего воздуха, на границе зеленоватого неба и коричневых скал, освещенные сиянием ярко-оранжевого солнца. Тубргном овладело страстное желание обладать табуном таких красавцев. Во что бы то ни стало. Он давно метил на место верховного вождя, а с такими конями его главенство не нужно будет даже оспаривать в бою. И вождь согласился. Незнакомец предупредил, что людишки весьма опасные и умелые бойцы и посоветовал взять в поход только лучших воинов. Он же рассказал об уродах, населяющих эту равнину, о том, что они панически боятся открытой воды и никогда не приближаются к реке, возле которой и посоветовал устроить засаду, пообещав, что нужные вождю люди окажутся на равнине не позже третьей луны. Незнакомец выдал Тубргну амулет, который открыл путь в это странное место и должен привести их домой после победы. Все трофеи по договоренности доставались эргам, заказчик просил принести только перстни с пальцев жертв.

И теперь вождь с удивлением наблюдал, как его мечта разбивается о непробиваемую защиту двух мелких, голокожих, смазливых, как человеческие бабы, но умелых, бесстрашных и опасных воинов. Победить таких в бою один на один — большая честь для любого эрга. А если еще и получить их силу… Жаль, по традиции нельзя вызвать на бой и поглотить силу обоих противников. Ну, ничего, мощи Бешеного Вихря будет достаточно, чтобы бросить вызов этому выскочке Хздбну — сыну верховного вождя. А сердце и удача белокожего пусть достанется воинам. Они заслужили. Поединки среди вождей были весьма популярны в среде эргов, позволяя сохранять жизни рядовым воинам племени. Их результаты никогда не оспаривались, дабы не гневить богов. По этой же причине семьи погибшего не мстили победителю, которому доставались почет, сила и удача побежденного, а так же его оружие, кони и самки. Вождь, вкусивший от сердца побежденного вождя, становился неприкосновенным для воинов противника.

Приняв решение, Тубргн не стал ждать. Он с диким ревом выпрыгнул в круг и, постучав себя по груди огромными кулаками, произнес фразу вызова.

Пока Сотеки волчком крутился на месте, отбиваясь сразу от троих наседавших на него серых гигантов, Артуари поднырнул под живот Змея, выхватил лук и, быстро наложив на тетиву сразу две стрелы, выстрелил в увлеченно махающего полуторником гиганта. В своем желании достать юркого Сотеки самец так увлекся, что опрометчиво перестал защищать глаза, чем и воспользовался Артуари. С тихим жужжанием стрелы сорвались в полет, через мгновение последовал душераздирающий крик-вопль. Обе стрелы нашли свою цель, глубоко войдя в череп через кровоточащие провалы глазниц. Не мешкая, Артуари подхватил меч и ринулся на помощь брату.

Раздался гортанный крик, твари моментально отхлынули в стороны, образуя вокруг братьев большой круг. В центре этого круга с настороженностью поводя глазами, застыл Сотеки. Его грудь вздымалась в такт тяжелому дыханию, с опущенных вниз клинков капала тягучая бордовая кровь. У ног черного воина лежал гигант с почти отделенной от тела головой. Артуари встал рядом с братом, перевел взгляд на небо — большое солнце почти лежало на горизонте, а когда они прибыли в этот мир оно только начинало свой бег. Интересно, сколько часов в местных сутках… Как долго они уже воюют? По его внутренним ощущениям не меньше двух часов здесь на берегу, а ведь еще был бой на плато. Хотелось пить.

В центр круга, вооруженный саблей и длинным обоюдоострым ножом, выскочил предводитель нападавших — самец в расшитом золотом поясе и, стукнув себя огромным кулаком в мохнатую грудь, что-то пророкотал, потрясая оружием. Стоящие вокруг гиганты дружно заорали, затопали ногами, а затем, опустив оружие, вальяжно развалились прямо на камнях, чем вызвали удивление Артуари.

— Поединок, — процедил сквозь зубы Сотеки, сплевывая на песок тягучую слюну, — Треш'ха сали комра.^[4]

— В бою один на один я против него не выстою, — Артуари был совершенно спокоен, смерть не пугала его, а вот неисполненный долг…

— Не думаю, что эта тварь вызовет тебя. Я видел, как он следил за боем. Дождался, пока нас вымотают его псы, а теперь, свежий и полон сил, пришел получать удовольствие. Ну что же, я не доставлю ему такой радости, — гримаса боли исказила черное лицо. Сотеки резким движением воткнул оба клинка в песок, — помоги мне перетянуть рану.

Артуари внимательно посмотрел на него и только сейчас заметил, как по плечу брата растекается пятно крови, незаметное на черной коже. Помогая себе левой рукой, Тень снял кожаную безрукавку, со стоном стянул через голову мокрую от пота и крови рубаху. На обнаженном плече зияла небольшая, но глубокая рана.

— Топором достал, когда я ему уже голову рубил.

— Шас'ха доч!^[5] — Артуари выплюнул любимое ругательство рэквау, вытаскивая из кармана настойку баярда и осторожно капая тягучую жидкость на рану.

Сотеки до крови прикусил губу. Настойка была весьма эффективна, но жутко болезненна. Два часа покоя — и от раны не останется следа, но у них не было этих двух часов. Разорвав рубаху на полосы, Артуари туго перетянул плечо брата.

Тубргн с любопытством следил за манипуляциями людишек и не мешал им. Нет великой славы победить истекшего кровью врага, поэтому он спокойно дожидался, пока Бешеный Вихрь поднимется на ноги, прежде чем убить его.

— Ты серьезно ранен, Тень. Я займу твое место. Это приказ. — Артуари недобро сузил потемневшие глаза.

— Простите, ваше высочество, но не сегодня. У тебя нет шансов, а мы еще не выполнили миссию. Я не подчинюсь. — Желтые глаза с вызовом посмотрели в холодные, васильковые, и Артуари первым отвел взгляд, понимая, что брат прав.

— Но ты ранен!

— Спокойно, брат, не стоит волноваться о таких мелочах. Еще никто не приходил к миледи Смерти живым.

Длинный понимающий взгляд и тихое:

— Удачи, Тень.

Сотеки вытащил из песка клинки, придирчиво осмотрел лезвия и, оставшись довольным тем, что увидел, повернулся к Тубргну.

— Ну что, потанцуем, гигант?

— Тубргн, асара контра эрга. Уронш рагу рыдва!^[6]

— Мое имя Сотеки-ата-кау. Я принц Дома Теней и я принимаю твой вызов, вождь эргов.

— Кустра де моркуа!^[7]

— Это мы еще посмотрим, кто кого сожрет! — кровожадная острозубая улыбка засияла на черном лице.

Тубргн ощерил зубы и с громким вскриком прыгнул вперед. Он двигался удивительно легко для своей комплекции. Богато изукрашенная сабля вождя казалась продолжением его руки — она сверкала серебряной молнией, расчерчивая воздух вокруг массивного тела замысловатыми узорами, растекалась серебристым овалом, мелькая со всех сторон одновременно. При этом эрг выплетал ногами странный танец на каменистой почве. Ни на минуту не останавливая движения, скаля зубы и выкрикивая что-то совершенно немузыкальное, он неуклонно приближался к застывшему Сотеки.

— Позер, — Артуари скривил губы в усмешке.

В отличие от эрга, Тень сохранял хладнокровие и спокойствие. Он отрешено стоял в центре круга — одна нога немного впереди, слегка согнута в колене, пятка задней не касается земли, чуть согнутые в локтях руки опущены вниз, глаза полуприкрыты, спина прямая. Но вот вождь приблизился на длину клинков — и Тень моментально ожил. Резкий толчок, скользящий шаг вперед, один клинок пропускает по кромке верхний удар сабли, отбрасывая ее в сторону, второй отводит нож, и такой же резкий уход в бок с линии атаки. Обменявшись несколькими быстрыми ударами, бойцы опять расходятся. Тубргн цел, хотя клинок принца коснулся его не единожды, а вот у Сотеки появляется неглубокий порез на предплечье. Вождь радостно скалит зубы и с неистовой силой опять бросается в атаку. Быстрота, точность и мощь эрга неприятно удивили наблюдающего за боем Артуари. Все предыдущие бойцы, с которыми они сражались здесь, на берегу реки, и вполовину не были так сильны, как этот гигант.

Сотеки ушел в глухую оборону. Летающие вокруг него клинки мелькали с такой скоростью, что слились в сплошное зеркальное полотно, словно создавая вокруг воина смертоносную ауру. Но все равно он пропустил несколько ударов. Артуари видел, что брат начал немного прихрамывать, видимо, получил ранение, когда после прыжка перекатом уходил от летящего ему в лицо ножа, который вождь эргов метнул с завидной силой и точностью, отвлекая внимание от направленной к шее врага сабли.

Мохнатые болельщики дикими криками поддерживали своего вождя. Тубргн, видя, что его соперник вместе с кровью теряет скорость и силы, самоуверенно решил устроить шоу для своих воинов. Он опрометчиво не стал поднимать нож, в круговом вращении закрутил саблю и, стукнув себя несколько раз кулаком в грудь, бросился на Сотеки. Тень в отчаянном рывке взвинтил скорость, уходя из-под смертоносной атаки эрга. Вот он только что стоял с открывшейся раной на плече, истекающий кровью, а сейчас его нет, и сабля со свистом распорола только пустой воздух в том месте, где секунду назад находилась голова ненавистного Бешеного Вихря. Тубргн, поднимая вокруг себя пыль, резко развернулся на месте, пытаясь достать человечишку возвратным движением, но не успел. Вынырнувший из пыльного облака Сотеки нанес сильный удар ребром стопы в коленную чашечку гиганта, резко отскочил, увеличивая дистанцию, и тут же с силой метнул один меч в нижнюю незащищенную часть живота. Меч вошел в подбрюшье на длину ладони и остался торчать, медленно покачиваясь в такт дыхания Тубргна. Вождь непонимающе посмотрел вниз, затем с утробным воплем выдернул меч и упал на одно колено, зажимая рану на животе огромной лапой. Эрги завыли.

— Добей его! — крик Артуари перекрыл вопли серых гигантов.

Всегда сдержанный и хладнокровный, он, видя, как Тубргн пытается встать на ноги, потянулся к своему мечу.

— Нет! Не вмешивайся! — голос Тени звучал глухо и надтреснуто. — Против всех нам не выстоять. Еще немного…не вмешивайся.

Сам он, тяжело дыша, сидел на коленях напротив поднимающегося на ноги эрга. Меч покоился на согнутом локте правой руки, голова опущена, повязка на плече пропитана кровью, тонкая струйка стекает по руке и капает на каменистую землю. Артуари послушался, но при этом так прикусил губу, что по подбородку потекла тяжелая алая капля.

Тубргн наконец-то поднялся на ноги. Он почувствовал, как в нем зарождается и поднимается вверх злость на людишек, посмевших ему сопротивляться. Ему, вождю свободного племени степных эргов! Людишек, решивших, что они могут стать между ним и его трофеями, людишек, возомнивших себя равными великим воинам Степи! Красная пелена злости застила глаза вождю. Не чувствуя боли в распоротом животе, он кинулся на ничтожного червя, без сил сидящего на земле. Уже предвкушая победу, Тубргн широко замахнулся саблей, не замечая, как, казавшийся обессиленным и сдавшимся, черный воин молниеносным, практически невидимым движением выхватил меч и атаковал, резко подпрыгнув с колен, нанося четко выверенный смертельный удар. Скорость удара была такой, что гигант не успел понять и уклониться в сторону, как клинок с силой вошел в левую глазницу, разрывая мозг и не оставляя вождю никаких шансов на жизнь. Он был уже мертв, хотя сердце еще гнало кровь по венам. Сотеки поспешно отскочил, пытаясь уйти с линии падения эрга, но попал раненой ногой в ямку от вывернутого камня. Без того ослабленная кровопотерей конечность с хрустом подвернулась, и в этот момент на Тень обрушилось тело Тубргна. Сабля, которую гигант так и не выпустил из рук, вошла на ладонь ниже печени не успевающего отклониться рэквау, пробивая насквозь тело. Предсмертный хрип вождя потонул в дружном вопле воинов эргов. Тубргн с перекошенной мордой все своей массой замертво упал на Сотеки, еще глубже загоняя клинок в плоть соперника.

Не успело мохнатое тело эрга коснуться земли, как Артуари оказался подле брата. Он легко, словно пушинку, откинул мертвого гиганта в сторону и склонился над Сотеки. Тот был еще жив. Пока.

— Я все-таки достал его, — голос Тени звучал неестественно хрипло и тихо. — Никогда не думал, что умру от руки дикаря. — Он судорожно закашлялся, выплевывая изо рта сгустки крови.

— Не смей! Слышишь, шас'ха? Как старший по рождению и положению, я приказываю тебе, Тень! Не смей умереть у меня на руках! — Артуари резко выдернул кривой клинок из тела брата.

Рана была ужасна. Вцепившись зубами в пробку, Артуари открыл бутылку с настойкой баярда и очень аккуратно капнул на рану несколько тягучих ароматных капель, затем перевернул Сотеки на бок и так же отсчитал три тщательно отмеренных капли на сквозную рану сзади. Затем обработал порезы на плече, руке и ноге. Настойка причиняла сильнейшую боль, и Сотеки выгнулся дугой, громко закричав, когда Артуари с силой прижал его к земле.

— Терпи, брат. Нужно срочно приготовить смесь для принятия внутрь. Ты потерял слишком много крови… Слишком. Баярд закроет раны, но этого мало, нужно дополнительное лечение.

Тут, боковым взглядом заметив какое-то движение, Артуари поднял голову, схватил саблю поверженного вождя, резко вскочил на ноги, становясь в защитную стойку над лежащим без сознания братом. Все эрги с оружием в руках мрачно стояли вокруг них. Вперед вышел здоровый самец с более темной, чем у остальных эргов, шерстью, он выставил на Сотеки длинный кривой палец с черным когтем и коротко рявкнул:

— Ахат, умброс?^[8]

В этот момент Тень открыл глаза.

— Помоги мне встать, — прохрипел он, сплевывая и вытирая тыльной стороной ладони кровь с губ.

Артуари, видя, что эрги не собираются нападать, опустил саблю и, подхватив Сотеки под мышки, рывком поставил его на ноги, сам стал рядом, готовый в любой момент подхватить брата.

— Подай мои мечи и дай кинжал.

Наследный принц без вопросов снял с пояса кинжал, протянул его брату вперед рукояткой, оглянулся. Один из мечей лежал недалеко от тела вождя, второй торчал из земли позади плотно обступивших рэквау серых гигантов. Артуари бросил вопросительный взгляд на Тень.

— Не волнуйся за меня, они не будут нападать. Я победил в честном бою.

Артуари пожал плечами и двинулся прямо на строй воинов, которые при его приближении расступились, освобождая проход. Подхватив клинок и ваяющиеся рядом деревянные ножны, принц подошел к нэркам, застывшим настороженной групкой возле большого валуна, погладил Змея по морде, бегло осмотрел животных и, прихватив свой лук, вернулся к Тени. Эрги, так же молча, пропустили его в круг. Сотеки кивком поблагодарил брата, прицепил ножны к поясу и, с трудом удерживая равновесие, подошел к телу Тубргна. Постояв несколько секунд над побежденным врагом, он опустился на одно колено и с силой вогнал кинжал в зияющую рану подбрюшья, затем резко рванул руку в сторону увеличивая разреза. На камни, распространяя отвратительный запах, выпали кишки, Тень, зажав в левой руке кинжал, с абсолютно непроницаемым лицом вывалил внутренности на землю и резко засунул обе руки в образовавшуюся полость. Через мгновение он выдернул их назад — в одной ладони окровавленный кинжал, во второй — небольшой кусок плоти, в котором Артуари с омерзением узнал главный орган любого живого существа — сердце. Тень с трудом встал на ноги поднял сердце над головой и, запрокинув вверх голову, издал низкий гортанный вибрирующий звук, лишь отдаленно напоминающий человеческий голос. Затем он поднес сердце к губам и всадил в него острые как иглы зубы, вырывая изрядный кусок плоти. Эрги дружно подняли оружие, и в тишине раздались звуки ударяемого друг о друга железа. Под этот равномерный звон двое из них подхватили тело Тубргна. Эрг, который первым подошел к Артуари, стянул с пальца бывшего вождя перстень, махнув им, открыл портал, в который небольшими группами нырнули серокожие гиганты, унося с собою тела погибших товарищей. Уходящий последним, эрг бросил к ногам Сотеки расшитый золотом и драгоценными камнями пояс с мумифицированными головами и богато изукрашенными ножнами, слегка склонил голову и исчез в мареве портала, который с тихим шелестом захлопнулся у него за спиной.

Как только портал закрылся, Сотеки брезгливо отбросил в сторону сердце, которое до этого безразлично сжимал в руке, согнулся пополам, его вырвало кровавой пеной прямо на сапоги настороженно наблюдающего за ним Артуари.

— Шас'ха доч,^[9] — прохрипел Тень, вытирая рот. — Кажется, я отравился.

И рухнул под ноги брата.

Громкое ржание заставило Артуари поднять голову. Притихшие на время боя, монстры зашевелились. Видя, что силы рэквау на исходе, они начали медленно подползать к месту драки со всех сторон, кроме реки. Артуари свистом подозвал нэрков, вытащил из петли на сбруе Ночи винтовку, прихватил блок с патронами. То, что он предпочитал холодное оружие, не значило, что принц не умел пользоваться огнестрельным. Умел, как и любой из членов правящего Дома, но не любил, считая его безличным и лишенным души. Принцу нравилось видеть глаза своих жертв, видеть и чувствовать обреченность и смерть во взгляде побежденных врагов и соперников, а такую возможность давал только острый клинок. Артуари загрузил в седло бесчувственное тело брата, крепко привязал его ремнями к шее кобылы и закрепил ноги в стременах.

— Уходи за реку и жди нас там. — Он легко хлопнул Ночь по крупу, направляя в сторону реки.

Кобыла тоненько заржала и, осторожно ступая по камням, чтобы не потревожить израненного хозяина, направилась к реке. Монстры заскулили, но не стали ее преследовать, сосредоточившись на более легкой, с их точки зрения, добыче.

Артуари вскинул винтовку. В отличие от эргов, черепушки уродов разлетались от крупнокалиберных пуль, словно пустые глиняные кувшины под молотком взбешенного гончара.

Когда Змей, не останавливаясь, с ходу пересек водяную гладь реки, на небо взошла белая луна. Кобыла с так и не очнувшимся Сотеки, понурив голову, ждала их на берегу. Артуари подхватил поводья и пустил нэрков в галоп, спеша к видневшейся вдали деревне и мучительно понимая, что время, отпущенное Тени, быстро тает, а он безнадежно опаздывает.

Глава 6. В которой все еще больше запутывается, а Артуари приобретает раба

Арине не спалось, она лежала на высокой перине, подложив под голову руку, и смотрела в потолок, вспоминая события первого дня в новом мире.

Ташка как раз рассказывала, из каких трав готовится настой для улучшения пищеварения, когда Арина почувствовала резкую боль в затылке, словно ей вставили в мозг раскаленную спицу, перед глазами поплыли круги, в голове появилось стойкое ощущение чужого присутствия. Она решила, что это работа Сэма но, переведя на него взгляд, увидела, что он со злостью смотрит ей за спину, беззвучно шевеля губами. Арина захотела спросить, с чего это вдруг парень решил покривляться, но в этот момент перед глазами все поплыло, и она свалилась с лавки, сильно ударившись головой о пол. Поэтому девушка не слышала, как одновременно закричали Сэм и Борода:

— Прекрати лазить в голове моей подруги!

— Это знахарка наша! Не убивай ее!

Сэмуил почувствовал изменение эмоционального фона и оглянулся в поисках причины. В дверях стояла высокая худая девушка с длиной косой, стояла и пристально смотрела на сидящую к входу спиной Арину, о чем-то увлеченно болтающую с женой корчмаря. Сэмуил почувствовал где-то на грани телепатического сознания, как нити чужого разума потянулись к голове его подруги и, не раздумывая ни мгновенья, действуя интуитивно, швырнул в голову незнакомке собранные в тугой комок волю, злость и страх. Она покачнулась, недоуменно провела рукой под носом, размазывая по худому треугольному лицу кровь, и переведя взгляд с запачканной ладони на Сэма, с тихим стоном осела на пол.

Очнулась Арина от того, что кто-то хлопал ее по щекам и звал по имени.

— Геля, очнись, очнись, прошу тебя, — голос Сэма доносился словно издалека, — я убью вашу ведьму, если с моей подругой что-то случится!

— Сэм, ты ли это? Сколько экспрессии, сколько злости! — Арина нащупала на лбу мокрую тряпку и, стянув ее, открыла глаза.

— Слава Велесу, с тобой все в порядке. — На взволнованном лице Сэма отразилось облегчение.

Он протянул руку, и Арина, уцепившись за нее, села, оглядываясь вокруг. Они находились в небольшой комнате с одним маленьким мутным окошком, по-видимому, спальне, освещенной несколькими толстыми бездымными свечами. Кроме двух кроватей в ней стоял большой сундук, выполняющий функцию шкафа, и скамья вдоль стены. На светлом выскобленном полу лежали шкуры. Арина с любопытством закрутила головой. Рядом со второй кроватью суетилась жена старосты с дочкой. Девушка держала лоханку с холодной водой, в которую старостиха отжимала белую тряпицу, родную сестру той, что Арина сняла со своего лба. В неровном свете свечей все казалось апокрифичным, и девушка поймала себя на мысли, что вряд ли она скоро привыкнет к новым реалиям.

— Что случилось, почему я грохнулась в обморок? — спуская ноги на пол, поинтересовалась она у Сэма.

— Эта…ведьма решила просканировать твой мозг, причем настолько грубо, что даже я заметил.

— И что? У нее получилось? — Арина, не терпящая вмешательства в свою жизнь, а тем более в мысли и память, вскочила с кровати с нестерпимым желанием хорошенько наподдать средневековой выскочке.

— Успокойся, она свое получила. — Сэм расплылся в широкой кровожадной улыбке и, понизив голос, с восторженным недоверием добавил. — У меня как-то получилось перенаправить энергетический поток и отразить ее силу обратно. Вон теперь лежит, отдыхает на соседней коечке, — он самодовольно прищурился, скосив глаза вбок, — Лирина с матерью ее обхаживают.

— Ты ее случайно не сделал растением?

— Да нет, вроде, — Сэм растерянно захлопал длинными ресницами, — А если и сделал, черт с нею!

— Малыш, ты всего день в средних веках, а уже избавился от гуманизма, что же будет дальше? — Арина заглянула через плечо старостихи, склонившейся над лежащей на кровати женщиной. — Оба-на! Так она молодая! Сколько же ей лет? Хонька говорил, что она пришла при его деде…

— На то она и ведьма, — ответила ей жена Бороды, выпрямляясь и движением руки отправляя Лирину вон из комнаты. Арина подумала, что она впервые слышит ее голос. В беседе женщина участия не принимала, молча сидя рядом с мужем. — Она не меняется с тех пор, как я была в возрасте Лиринки.

— Уважаемая… — Сэмуил запнулся, не зная как называть женщину.

— Наира.

— Очень приятно. Странные у вас с дочерью имена, совершенно не вписываются в местный этнографический профиль. Я всегда увлекался ономастикой…

— Сэмуэль! — Арина сделала страшное лицо, указывая глазами на стоявшую с открытым ртом Наиру, — Не обращайте внимания уважаемая, это он головой ударился, когда маленький был, вот теперь и разговаривает иногда на птичьем языке. Просто Сэм хотел узнать, почему ваши имена так отличаются от местных?

— Ага, так я с Ковьхара. Борода меня сосватал, когда служил в дружине барона. — Как нечто само собой разумеющееся пояснила Наира. — Вот и деток назвали Лирина и Богорад, в честь предков моих.

Она собрала вещи и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Сэм и Арина остались стоять у изголовья ведьмы, в недоумении глядя друг на друга.

— Надо бы пойти вещи притащить, пока не растянули, — неуверенно начала девушка.

Сэмуил кивнул и вышел из комнаты. Арина присела на край кровати, с любопытством рассматривая ведьму и злорадно подмечая, что та не настолько молода, как ей показалось изначально. Худая, словно изможденная тяжелым трудом, бледная, тонкие лучики в уголках глаз, вертикальные морщины на лбу, которые бывают у людей, имеющих привычку часто хмуриться. Обычная уставшая женщина. А ведь ей пришлось намного тяжелее, чем им. Оказаться одной в незнакомом мире, без друзей, без родных, без шанса вернуться — это было страшно. Она же не сломалась, нашла в себе силы жить, работать, стала для местных непререкаемым авторитетом. Злость на ведьму как-то прошла сама собой, но неприязнь осталась.

— Жалеешь?

Арина от неожиданности подскочила и отпрыгнула в сторону, угрожающе выставив сжатые кулаки.

— Не стоит волноваться, — голос у ведьмы оказался низкий, глубокий, с легким придыханием. Таким голосом хорошо под гитару исполнять романсы у костра. — Я к тебе в голову больше ни за какие посулы не полезу. Твой муж очень сильный маг.

Арина почувствовала, как ее челюсть полетела вниз в страстном желании встретиться с полом.

— Кто?

— Маг, — ведьма со стоном подтянулась, села, упираясь спиной в подушку.

— Да нет, — Арина нетерпеливо махнула головой, — как ты его назвала по отношению ко мне?

— Муж.

— Тьфу на вас, уважаемая, три раза! — девушка с размаху плюхнулась в ногах ведьмы. — Еще накаркаешь.

— Если не муж, то кто тогда?

— Попутчик, друг, ну-у-у, пару раз мы с ним разделили ложе…

В этот момент в комнату, с рюкзаком за плечом бочком протиснулся Домин. За отцом худой тенью прошмыгнул любопытный Хонька с гитарой в руках, а потом появились Сэм и Ташка с большими деревянными подносами с едой.

— Ага, значитца, травница очнулась и киборга жива-здорова. Это хорошо. Ну, вы тута располагайтесь, а завтра с утречка, стало быть, ждем вас, уважаемый Сэмуэль, в кузне. Хонька проводит.

Кинув на ведьму внимательный взгляд, Домин исчез за дверью. Ташка сноровисто расставила на сундуке тарелки и, пожелав приятного аппетита, исчезла вслед за мужем. Зато Хонька с подростковой наглостью, помноженной на деревенскую хитрость, ненавязчиво примостился в уголке, развесив уши и притворившись частью интерьера.

— А ну брысь отсюда! — рявкнула на него ведьма.

— А чего? Я же ничего, так, посижу немного, да спать пойду. Может киборгам чего еще надо.

— Исчезни, я сказала, иначе наложу обет безбрачия. И будет твоя Лёнка в девках ходить.

Хоньку как ветром сдуло.

— А что, и такое есть? — с любопытством поинтересовалась Арина, придирчиво выбирая себе на тарелку куски мяса и лепешки. Скептически осмотрев натюрморт, она украсила его зеленью и овощем, чем-то напоминающим помидор, прихватила кружку с травяным отваром, который здесь шел за чай и, сбросив кроссовки, взгромоздилась с ногами на кровать, усевшись по-турецки. — Что-то у меня после ваших магических экспериментов аппетит разыгрался.

— А кто его знает, может, где и есть, — пожала плечами травница, следуя примеру Арины, в смысле, тоже переместившись к расставленным тарелкам, — да только я его не знаю, но исправно пугаю местных уже на протяжении двухсот лет.

— Двести лет! — у Сэма глаза стали как у героя японской манги.

— Двести лет… и что, никогда не хотелось отсюда уехать? Посмотреть мир? Попробовать вернуться, найти более приемлемое место для жизни? — Арина с удивлением посмотрела на травницу.

— Первые годы я пыталась вернуться домой. А потом… как-то привыкла, прижилась и осталась. Здесь спокойно. Люди меня уважают. Всего хватает, да и Лес рядом. Я периодически наведываюсь в него, ищу портал. Жду…

Такого Арина понять не могла. За двести лет не выходить за пределы одной деревни… Это было на ее взгляд, по меньшей мере, глупо.

Сон не шел. Арина рывком перевернулась на живот. То, что рассказала травница, требовало осмысления. На соседней кровати, разметав по подушке отросшие волосы, безмятежно сопел Сэм. Вот уж кого не волновало будущее. Для студента все происходящее с ними было как захватывающие приключение — нереально, сказочно и легко. Геймер словно попал в одну из аркад и с удовольствием окунулся в прохождение уровней, сбор бонусов и получение очков. Арина вздохнула, снова и снова возвращаясь к рассказу местной ведьмы.

Мир, в который они попали, назывался Этаон, континент — Ородор. Длина суток здесь была всего на полчаса больше земных, а вот год, почти на четыре месяца длиннее. И хотя планету освещало два солнца — Бож и Божиня — климат был суровее земного, по крайней мере, в этой местности — короткое, но жаркое и сухое лето, теплое межсезонье и долгая холодная зима. Сейчас как раз был разгар первого межсезонья — весны, которое местные называли «травие». Травница сказала, что есть страны, где вечное лето, но она там не бывала и, где они находятся, не знает. Вообще, ее познания о мире ограничивались собранными слухами и рассказами заезжих купцов и охотников. Кто бы сомневался. Дура! Арина так и не смогла перебороть своего предубеждения против местной знахарки. Ее, воспитанный цивилизацией, пытливый и деятельный ум не хотел принимать и понимать такое пассивное отношение к собственной жизни. Двести лет не высовывать носа за пределы одной деревни! Скатиться до уровня средневековья, даже не пытаясь что-то изменить в своей жизни! Нет, этого попаданке с Земли было не понять.

С соседней кровати раздались нечленораздельные звуки.

— Сэм! — Арина приподнялась на локтях, прислушалась.

— Угу, прохожу третий уровень. Еще полчаса. Продай мне полк зомби, готов отдать пять рыцарей света, — бормотание друга стало затихать.

Арина прыснула. Свечи давно прогорели, и комната освещалась лишь слегка пробивающимся сквозь мутное окошко лунным светом. Было тихо, только где-то за стеной храпел Домин. Храпел вдохновенно, с наслаждением выводя замысловатые всхлипывающие рулады, иногда затихая на мгновение, чтобы начать с новыми силами, чередуя высокие всхрапы на вдохе с рычащими, фыркающими переливами на выдохе. Арина посочувствовала Ташке, покрутилась, укладываясь удобнее, и затихла, вперив в потолок невидящий взгляд. Полежав немного, девушка попробовала вспомнить географическую карту, которую набросал в блокноте Сэм сразу же после рассказа травницы, кстати, так и не назвавшей своего имени, а друзья под впечатлением от свалившейся на них информации не удосужились его узнать. Эх, полистать бы блокнот, да в такой темноте разве что увидишь. Очень не хватало света, но вставать за зажигалкой было лень. Пользоваться же для добывания огня приспособлением из камешка и железной палки она не умела и даже учиться не собиралась.

Практически одну треть континента, все восточное побережье, занимали Пустые земли, населенные монстрами. Как объяснила ведьма, пятьсот лет назад на Ородоре произошел то ли магический, то ли природный катаклизм, который снес с лица земли несколько государств, превратив их земли в каменистую безжизненную пустыню, а подданных в полуразумных существ. Сэм с Ариной, как жители техногенных миров, мало верящие в магию, сразу отбросили этот вариант, как недоказуемый и фантастический, и взяли за рабочую версию радиационное излучение, на всякий случай, решив не соваться в неблагоприятный район. Пустые земли от остального мира отделяли реки и внутреннее море. Уродцы почему-то никогда не приближались к открытой воде, чем и пользовались немногочисленные охотники за сокровищами, пробираясь небольшими группами на закрытые территории. Какие уж там сокровища они искали — неизвестно, но погибали во множественном числе. А те, кто выбирался живым, обычно приносили только деформированные черепа и челюсти с острыми огромными зубами. Все эти некрофильские штучки пользовались огромным спросом у богатых чудаковатых коллекционеров, да и просто состоятельных людей. Из них делали подставки, светильники и украшения. Изредка охотникам везло и им удавалось набрести на остатки домов и найти в них пару ювелирных украшений. Ходили слухи, что на границе с землями нелюдей за рекой Яр'Г-ша находится Закрытый город, в тайных подвалах которого хранятся несметные богатства и магические артефакты невиданной мощности. Однако, из тех, кто отправился к этому городу, назад не вернулся ни один. Пустые земли граничили на западе с Приграничьем, где сейчас и находились друзья и землями нелюдей — Иш'Горша на севере. Приграничье — небольшая полоска плодородной земли вдоль Леса и реки под названием Сестра, впадающей в море Слез, — формально принадлежало империи Круссия и служило своего рода буфером между Пустыми землями и остальным миром. Редкие поселения Приграничья образовали в свое время жители погибших государств, которые по каким-либо причинам во время трагедии очутились за пределами подвергшихся уничтожению территорий. Постепенно к ним присоединялись искавшие лучшей доли крестьяне, скрывающиеся от правосудия преступники, охотники за сокровищами, беглые рабы. Земли хватало всем. Близость Леса и Пустых земель научили жителей защищать свои села, а, благодаря изредка появляющимся из Леса разумным из более развитых миров, Приграничье развивалось по своему, отличному от остальной империи, пути.

Несколько раз правящая династия Круссии пыталась обложить поселения вольных земель налогами, но, посланные с этой целью, дружины возвращались ни с чем, находя деревни абсолютно пустыми, либо получив достойный отпор от нежелающих терять независимость поселенцев. После одного из таких неудачных походов дедушка нынешнего императора объявил Приграничье «вольными землями империи Круссия», освободил от любых налогов и пошлин на все время охраны и защиты восточных границ империи, таким образом, сэкономив на строительстве защитных укреплений вдоль Пустых земель. Местные встретили это известие спокойно, принесли клятву Круссии в лице приехавшего с указом офицера и тут же забыли об императоре, империи и границах, которые они поклялись охранять. С тех пор Приграничье остается маленьким островком демократии в море монархии.

За несколько столетий постоянных войн территория континента была поделена между семью государствами. Самые крупные — империи Круссия и Лазурная, названная так из-за большого количества рек и озер на ее территории. Западное побережье занимает вотчина пиратов — Морские баронства, обедняющие множества мелких территорий, с постоянно меняющимися внутренними границами. Что поделать, бароны — они и на Этаоне бароны, им только дайте повод для хорошей драки. Родина жены старосты — королевство Ковьхар, граничащее с баронствами, постоянно отбивало атаки воинственных соседей на свои территории. Между Круссией и Ковьхаром находились Мозерат и княжество Уния. Еще где-то между Лазурной империей и баронствами приютилось маленькое горное государство Уга, главный поставщик веселящей травы на континенте. Куски степи, формально числящиеся за некоторыми государствами, на самом деле никому не принадлежали и населялись кочующими племенами степняков. О землях нелюдей травница знала только то, что такие где-то существуют, отгороженные от остального мира горами и океаном, а кто там живет, чем занимается, она не знала. Вроде, как есть эльфы и гномы. Но с людьми они общаются мало и на ярмарки не приезжают. О магии и религии, как и о государственном строе соседних стран, травница тоже ничего не знала. Да, маги есть, но она никогда не встречала ни одного. Старики молятся мертвому богу Многоликому, а молодежь богам Жизни и Смерти — Суросу и Вете. Храмов, как культовых сооружений, в Приграничье нет.

Арина посмотрела на Сэма и, не выдержав, кинула в него одну из подушек, щедро выделенных ей Ташкой.

— Я тут мучаюсь, а он дрыхнет! Несправедливо, — следом за подушкой полетела кроссовка.

— А? Что? Куда идти? — взлохмаченная голова Сэма появилась на фоне освещенного луной окошка.

* * *

Травнице не спалось. Появление Гельтруды и Сэмуэля разбередило притихшую рану. Портал вновь открылся, подарив ей маленький лучик надежды. Когда она переходила в этот мир, ей и в голову не могла прийти страшная мысль, что она останется здесь на двести местных лет! Сколько же сезонов прошло в ее мире? Первые годы она еще считала, а потом бросила, похоронив надежду в глубине души. Завтра она планировала опять пойти в Лес, вдруг в этот раз ей повезет. Да и сам Сэмуэль вызвал у травницы бурю эмоций. Никогда еще ни в той, ни в этой жизни ей не встречался такой сильный необученный маг, который смог отбросить ее легким движением брови, мимоходом, просто разозлившись. А что же он сможет делать, если его обучить ментальной магии. Завтра она пригласит его в ученики, возможно, с его помощью ей удастся прервать заколдованный круг неудач. Завтра…если не найдет портал.

В дверь требовательно застучали. Накинув на плечи шаль, травница пошла отрывать. Она не удивилась позднему визиту, за столетия привыкнув к ночным вызовам. На пороге стоял мужчина в сером широком плаще, лицо незнакомца скрывал глубокий капюшон.

— Травница?

— Да.

— Ты позволишь войти?

Женщина отступила в сторону, освобождая незнакомцу проход. Тот внимательным взглядом из-под капюшона окинул комнату и, мягко ступая по чисто вымытому полу, прошел к стоящему у окна креслу, не дожидаясь приглашения, уселся в него, закинув нога за ногу, и медленно стянул с головы капюшон. Травница вскрикнула, прижав руки к губам.

— Вижу, ты узнала меня, сестра, — голос незнакомца звучал мягко, но взгляд холодных глаз выдавал в нем жестокого и расчетливого человека, точнее — эльфа. — А ведь прошло немало сезонов с тех пор, как ты застряла в этом мире.

— Но… как это может быть? Сарат — это ты?

Знахарка подошла к мужчине, нерешительно протянула к его лицу дрожащую ладонь, провела по щеке, коснулась заостренного уха, погладила светлые волнистые волосы.

— Я сплю?

Сарат рассмеялся, засунул руку за пазуху и вытащил кулон на длинной серебряной цепи — цветок, напоминающий колокольчик, выполненный с огромным мастерством из прозрачного голубого камня. Травница несколько секунд недоверчиво смотрела на него, а потом, резко дернув завязки вокруг ворота платья, обнажила шею, где на гладкой белоснежной коже, на короткой витой веревочке сверкал родной брат колокольчика только желтого цвета.

— Может быть, снимешь образ? А то твой престарелый вид немного смущает меня. — С ехидцей попросил мужчина.

Движение руки — и через миг перед ним молодая, светловолосая красавица с мерцающими как два драгоценных лазурита глазами и такими же, как у гостя, заостренными ушами. Она, счастливо улыбаясь, кинулась в объятия Сарата.

— Я так долго ждала! Но как? Почему только сейчас?

Мужчина погладил ее по роскошным волосам.

— Раньше никто не мог. Только со вчерашнего дня этот мир открыт для посещения. И то мне стоило огромных усилий перейти сюда.

— Вчера, — травница задумалась, — не может ли это быть связано с пришествием двух человек, которых местные называют киборгами? — Она презрительно скривила красивые губы. — Вчера из Леса вышли двое. Очень странные люди. Он — сильный маг, плохо обученный, стихийный, не знающий всех своих способностей. Больше ничего не видно. Его аура и сущность словно прикрыты зеленоватой дымкой. Она… не знаю, кто она. Я не смогла прочесть эту девчонку. Слишком закрыта. Такое ощущение, что ее не существует в этом мире, но при этом она из плоти и крови, и в ней нет ни капли магии.

При словах травницы о незнакомцах мужчина встрепенулся и тихо произнес, задумчиво глядя в темное окно:

— Несомненно, именно из-за них Он здесь. И путь открыть мог только Он… Интересно… — Эльф перенес невидящий взгляд на прислушивающуюся травницу. — Не обращай внимания — рассуждения вслух, — Сарат улыбнулся. — Сагресса, эти двое очень интересуют Орден. Это из-за них я здесь и именно из-за них ты двести местных лет провела в этой дыре. Ты ведь хочешь вернуться, сестра? — вопросительный взгляд светлых, почти прозрачных глаз, впился в синие глаза.

— Конечно, хочу! Я мечтаю об этом с первого дня в этом мире, — травница заломила руки, — говори, что я должна сделать, чтобы вернуться? Убить их? Ограбить? Украсть их знания? Я готова на все, лишь бы попасть в родной лес!

— Знания всегда нужны Ордену. Ты ведь так и не узнала причину появления Пустых земель?

Травница виновато опустила голову.

— Когда переход закрылся, я растерялась. Я..я решила, что уже никогда не вернусь, и что эти знания никому не нужны. Я подвела Орден. — Прошептала она, закрывая лицо ладонями.

— У тебя еще будет возможность реабилитироваться и доказать Ордену свою нужность. Что касаемо мага и его спутницы, убивать их не нужно, достаточно просто разлучить. Кстати, больше незнакомцев не появлялось? У Ордена есть сведения, что они не единственные, кто вышел из Леса. Будь внимательна. Орден не заинтересован в том, чтобы пришельцы воссоединились и достигли цели.

— Какой цели?

— Этого тебе знать не положено. Выполни задание и сможешь вернуться. А если маг захочет вступить в наш Орден, — он многозначительно замолчал, — думаю, ты сможешь рассчитывать на красный цветок.

— Но, это значит… это значит, что я перешагну сразу через две ступени! Неужели Сэмуэль настолько нужен Ордену?

— Ты даже не представляешь насколько! — гость таинственно понизил голос, — в нем, — мужчина поднял вверх указательный палец, — лично заинтересованы я и…Разум Света.

— Глава Ордена! — охнула травница.

* * *

Деревня Глушки гудела. Куда бы ни пришел Кейко, везде он становился героем дня. Все вокруг хотели услышать подробности о ночных гостях, остановившихся в доме его бывшего хозяина. Даже дочка корчмаря, привередливая, румяная и круглолицая Жечка, до сих пор воротившая нос от «подкидыша», сегодня впервые обратилась к Кейко по имени. Вот и сейчас у колодца, куда Кейко прикатил тележку с бочкой, чтобы набрать воды для нэрков, собралась толпа.

— Эй, подкидыш, а правда, что благородные прискакали на крылатых конях, которые перелетели через частокол аки птицы?

— Да не бреши, Тесар, я как раз из Заболотья от свояка возвращался — ворота еще открыты были, они через них и пронеслись. Да с такой скоростью, что я и не понял сразу, кони это али демоны какие. Сразу к корчме поехали, да на полдороги у дома старосты остановились. Раненый у них один. Так, подкидыш?

— Так, дядька. Только мне велено молчать, — и Кейко сноровисто стал вытягивать из колодца ведро с водой.

— Ну, раз велено, то и молчи. А вот скажи, зачем хозяин твой за девками посылал? Неужто жёнки ему мало?

Вокруг дружно заржали мужики.

— А ишо девки балаболят, что ты тепереча вещь благородных, мол, продал тебя Техик за злот?

Кейко, насупившись, молчал, наполняя бочку.

Староста — маленький тщедушный мужичок, с глубокими залысинами и аккуратной темной бородкой, сидел за столом в кухне. Перед ним стояла полная миска наваристой каши с аппетитными кусками мяса, лежал отрезанный ломоть свежего ароматного хлеба. В большую кружку жёнка как раз наливала теплое, парное, только сдоенное молоко. Староста мучился вечным вопросом — пойти в корчму или лечь спать пораньше. Завтра он собирался съездить в соседнее село посмотреть на нового быка мозератской породы, которого привезли специально к ярмарке. Может, удастся договориться и покрыть телку.

— Янька, дони^[10] где? — Спросил он у жены, отвлекаясь от раздумий и зачерпнув первую ложку каши.

Пышная, выше мужа на две головы, румяная дородная женщина с толстой уложенной вокруг затылка косой лузгала семечки, сидя напротив. Она покосилась на старосту и лениво ответила:

— Гуляют с девчатами.

— Ну, дело молодое, нужное, — староста смачно отрыгнул, — а подкидыш где?

— В хлеву, — старостиха безразлично пожала плечами, — навоз убирает.

Именно в этот момент от сильного удара ногой дверь распахнулась настежь, и в кухню ворвался стройный, худощавый мужчина в забрызганной кровью богатой одежде. Длинные волосы незнакомца были убраны в высокий растрепанный хвост, из-за плеча торчала рукоять меча. Благородный прямой нос, высокие скулы, большие выразительные глаза в обрамлении черных густых ресниц. Староста отстраненно подумал, что девки за такие ресницы в Пустые земли голышом бы побежали. На руках нежданный гость держал неподвижное тело черного, словно ночь, широкоплечего парня. Толи обгорел до головешек, толи намазан чем, староста в полумраке кухни рассмотреть не смог, зато он с ужасом заметил, как на пол капают тяжелые густые капли ярко-алой крови. Белая длинная коса раненого почти касалась пола, рука безвольно повисла. Незнакомец окинул кухню внимательным взглядом, задержал взор на старосте. От этого взгляда ледяных фиолетовых глаз, в которых зловещими всполохами отражался огонь свечей, старосту пробрал озноб.

— Что вам надо? — голос предательски дал петуха. — Мы не принимаем на постой. В корчме есть хорошие комнаты для благородных.

— Молчи, человек! — Артуари заметил на печи горшок с теплой водой. — Я заплачу. Больше света и очисти стол.

Янька, которая до этого ошарашено сидела с открытым ртом, услышав об оплате, встрепенулась и быстро начала хватать миски, освобождая выскобленную деревянную столешницу. Видя, что незнакомец не собирается никого убивать, староста осмелел.

— Надо бы деньги вперед. Пять цепней!

Артуари, не обращая внимания на его слова, аккуратно сгрузил Сотеки на стол, затем резким движением снял заспинные ножны с мечом, чем перепугал старосту до полусмерти.

— Принеси мои седельные сумки, человек. Быстро!

Это было произнесено таким тоном, что крестьянин не осмелился перечить и, кинув на жену предостерегающий взгляд, бросился в дверь. Через секунду со двора раздался его злой голос:

— Подкидыш, демоны тебя забери, расседлай коней яров^[11] и тащи в дом их вещи!

— Женщина, будешь мне помогать. Теплая вода, чистые простыни, — Артуари сноровисто раздевал Сотеки, безжалостно разрезая пропитанную кровью одежду, одновременно давая короткие указания, — вскипяти воду, мне необходимо заварить травы. Где этот эльфийский выкормыш? Мне нужны мои сумки!

В этот момент появился староста, тащивший на плечах переметные сумки. Вслед за мужиком в кухню тихо юркнул худенький невысокий мальчишка, одетый в застиранную одежду с чужого плеча. Неровно обрезанные серые волосы, в которых запутались соломинки, встопорщенной гривой падали на плечи пацаненка. Он аккуратно сгрузил принесенные сумки на лаву у стены, бросил из-под длинной челки любопытный взгляд чуть раскосых светло-коричневых глаз на рэквау и так же бесшумно выскользнул из кухни, плотно прикрыв за собой дверь.

Артуари тщательно смыл с Сотеки кровь, промыл начавшие зарубцовываться раны теплой водой и бережно смазал каждую настойкой баярда. Затем при помощи кинжала, под тихий вздох-стон Яньки, безжалостно порезав новую простыню на тонкие длинные полосы, перевязал Сотеки получившимися бинтами. Пока он занимался ранами, вернулся мальчишка, нагруженный одеялами и оружием, которое снял с нэрков. Он осторожно сгрузил все на лавку и поклонился Артуари:

— Я расседлал ваших коней яр, дал им воды и ячменя, — и, помолчав, мечтательно добавил, — у вас очень красивые и необычные кони.

Артуари, бросив на пацана быстрый внимательный взгляд, хмыкнул.

— Благородный яр, вода закипела, — подала голос Янька.

В этот момент очнулся Сотеки. Он открыл мутные глаза, перевел взгляд на склонившегося над ним старшего принца и прохрипел:

— Пить.

Артуари бережно приподнял голову брата и аккуратно влил ему в рот немного воды, в которую предварительно капнул пять капель баярда. Сотеки жадно глотнул воду, затем укоризненно прошептал:

— Я ведь просил воды, а не боли.

По его телу прошла судорога, желтые глаза закатились, обнажая белки с лопнувшими сосудами, пальцы рук вцепились в деревянную столешницу с такой силой, что она затрещала, он выгнулся дугой и захрипел в приступе нарастающей боли.

— Брось эти травы в воду, женщина!

Артуари протянул перепуганной Яньке маленький ароматный холщовый мешочек, другой рукой прижимая брата к столу, не давая тому сорвать с себя повязки. Женщина дрожащими руками высыпала травы в кипяток, да так и застыла с горячей кружкой в руках, не зная, что ей делать дальше. По кухне поплыл приятный терпкий запах летнего луга.

— Размешай и процеди через чистый холст, — сквозь зубы прохрипел Артуари, всей массой наваливаясь на бьющегося в пароксизме боли Сотеки.

— Что с ним, яр? — промямлил староста из темного угла кухни, куда забился, рассуждая, что случится, если черный демон испустит дух. Тут, пожалуй, не о деньгах, а о своем здоровье нужно думать.

— Это реакция на лекарство, — посмотрев на перепуганного старосту, счел нужным пояснить Артуари, — Ты! — он ткнул пальцем в мужика, — широкую кровать в отдельной комнате, сменить белье и двух чистых девок в нее. Живо!

— Но как так можно? — Староста опешил от такой наглости. — Каких девок? Зачем раненому девки? Да и где их найти? — Видя, что странный пришелец никак не реагирует на его тираду, мужик начал распыляться больше. — Мы здесь свободные люди и не…

Он даже не заметил, когда черноволосый демон успел выхватить длинный кинжал и приставить его к шее расхрабрившегося старосты. Только услышал, как испуганно всхлипнула Янька, и хмыкнул гаденыш, до сих пор тихо прятавшийся в углу, откуда с восхищением наблюдал за манипуляциями гостей.

— Ты смеешь перечить мне, человек? — шипение Артуари было чуть слышно, но староста почувствовал, как ноги стали ватными. — Как твое имя, крестьянин?

— Техик.

— У тебя ведь есть дочери, Техик?

Мужик испуганно замотал головой.

— Не хочешь дочерей, найди других! Я им заплачу. А если не поторопишься, то я сам возьму девок и причем — бесплатно!

Староста выкатил глаза, подхватил жёнку за руку и, по пути толкнув в плечи подкидыша, вылетел в сени, плотно прикрыв за собой двери.

— Вот же принес темный Многоликий несчастье в дом! — трагическим шепотом воскликнул он, обращаясь к жене. — Что делать будем, Янька?

— Да не трясись ты так, — зашипела та в ответ.

Жена старосты была баба боевая, языкастая — ее в округе все мужики побаивались, не говоря уж о щуплом старосте, она уже поняла, что убивать их никто не будет, а на красивом незнакомце можно хорошо заработать.

— Деваться-то им некуда, сам видал, в каком состоянии белобрысый. Пущай поживут, нам вреда от того никакого не будет. Благородные! Меч у него денег, небось, стоит больше, чем тот бык мозератский. Тута главное не продешевить.

— Так скока просить-то? Вона и простыню новую из приданого дочкиного порезал, и стол кровищей заляпал, а раненный-то страшный какой! — Техика передернуло. — Видно из самого Визирата прибыли, говорят, там такие черные живут.

Тут староста вспомнил про стоящего рядом подкидыша.

— А ты что ухи развесил? А ну, марш девок искать! Скажи, господин феечек каждой отсыплет. Да бегом беги и гляди мне, языком не мели, а то плетей…

Но Кейко уже его не слушал, мелькая босыми пятками, он несся в сторону дома вдовы Еники, у которой сегодня бабы баню устроили.

Артуари презрительно скривился, слушая перешептывания за стенкой. Крестьяне. Во всех мирах одинаковые — жадные, хитрые, трусливые. Везде ищут выгоду. Быдло. Он перевел взгляд на покрытого капельками пота Сотеки. В кухне было жарко от натопленной печи, в которой местные готовили еду, но принц знал, что скоро баярд начнет пить жизненные силы, залечивая раны, и у Тени начнется озноб. Именно поэтому ему и нужны были девки — ни одно одеяло не сравнится с теплом человеческого тела. Артуари внимательно всмотрелся в лицо брата. Антрацитовая кожа воина потускнела, если так можно сказать о черном цвете, волосы словно стали тоньше, под глазами набрякли мешки, щеки ввалились. «Запомните» — поучал их Наставник, заставляя раз за разом повторять компоненты для восстанавливающих настоек: «регенерация вытягивает соки из тела и энергию из ауры». Утром от ран Сотеки останутся только воспоминания, но последствия отравления и сильной кровопотери нужно лечить более радикальным способом. Придется делать настойку на крови, которая не помешает и ему, Артуари, все-таки он очень устал за эти сутки. И что бы ни говорили легенды о воинах правящей династии, рэквау из Дома Теней не бессмертны, они так же уязвимы для мечей и пуль, как и остальные разумные. Просто в их роду хранится секрет приготовления зелий на основе настойки из очень редкой травы баярд, которая растет лишь в одном месте на планете Атарията.

В кухню, стараясь не шуметь, просочились Янька с Техиком. Артуари тут же отправил старостиху готовить постель, крестьянин, было, устремился за женой, но рэквау остановил его небрежным движением руки.

— Мне нужна свежая человеческая кровь.

Мужик тихо ойкнул и сполз по стеночке на пол. Принц в недоумении посмотрел на лежащее тело. Тут дверь распахнулась, в нее ворвался свежий вечерний воздух, разбавляя жаркий вязкий запах трав и крови, а следом за ним в кухню влетел улыбающийся во все двадцать восемь зубов Кейко. Он злорадно покосился на валяющегося в обмороке старосту и, поклонившись Артуари, с подростковой непосредственностью радостно сообщил:

— Яр, привел! Чистые, как вы и приказывали. Я их прям из бани вытащил!

В кухню робко вошли и сразу уставились в пол две темноволосые молодые женщины. Следом тихо юркнула еще одна фигуристая тень, оказавшаяся юной особой с большими задорными глазами цвета чая и пухлыми губками. Льняные волосы девушка переплела яркими лентами, и теперь толстые косы лежали на весьма аппетитной груди, притягивая взгляд. Все трое были в длинных холщовых платьях с платками на плечах. Крестьянки без подобострастия поклонились и застыли в ожидании, когда благородный обратит на них внимание. Девушка, смущенно прикрыв ладошкой рот, с интересом косилась на бесчувственного Сотеки, всю одежду которого составляли лишь повязки. Артуари окинул взглядом ладные фигурки молодок, их чистые румяные лица и остался доволен увиденным. А бойкая девица напоминала принцу его первую горничную — такую же любопытную, смешливую селянку, которая приехала в столицу в погоне за иллюзорным счастьем. Ему тогда только-только исполнилось пятнадцать. Да уж… Она прислуживала юному принцу целых полгода. Очень большой срок для рэквау королевской крови.

— Идите за мной, дамы.

«Дамы» раскраснелись и захихикали, толкая друг друга локтями. Одна из молодух подмигнула подруге и прошептала одними губами:

— Какой красавчик.

Легко подхватив Сотеки на руки, принц прошел в жилую комнату, отгороженную от кухни цветастой занавеской. Там, у большой кровати суетилась Янька, взбивая и без того пышные подушки. Артуари аккуратно сгрузил брата на мягкую перину, застеленную грубыми, но чистыми простынями.

— Янька, мне нужна еще одна комната.

— Конечно, яр, вот тута, за стеночкой, светличка доней, в ней и постелю. И к раненному яру близко, и кровать там большая. А мы и на кухне поспим. А дони у свояка переночуют, — сразу засуетилась баба, кося взгляд на застывших в ожидании крестьянок.

— Отлично. Тогда иди, помоги мужу, да нагрей бочку воды, помыться хочу.

Янька, кланяясь, шмыгнула в кухню. Артуари обвел взглядом помещение: проход в соседнюю комнату, как и дверь кухни, завешан плотной цветной тканью, у длинной стены кровать, большой стол посредине, вдоль стен широкие скамьи, между маленьких окон громоздился большой открытый буфет. Пару сундуков. Все новое, добротное. На полу шкуры животных и тканые дорожки. На стенах железные подсвечники, каждый на три свечи. Не дворец, но приходится довольствоваться малым.

— Так, теперь с вами, — Артуари повернулся к двум напряженно застывшим крестьянкам, — вы наняты сиделками при раненом, сегодня ночью — обе в постель к моему брату. У него озноб и ваша задача согревать его своими телами. Только согревать, — увидев, что крестьянки испуганно покосились на раненого, уточнил он. — Хотя, многие благородные дамы отдали бы кучу золота, чтобы оказаться на вашем месте. — Он иронично фыркнул. — Днем находиться возле раненого неотлучно, хотите по очереди, хотите вдвоем. Вопросы?

Женщины растерянно уставились на рэквау. Одна из них — остриженная по городской моде, курносая с выразительными серыми глазами в обрамлении темных ресниц, оказалась смелее подруг.

— Благородный яр так мудрено говорит.

— Просто согрейте его. Если будет стонать и просить пить, дадите отвар, который я поставлю на столе. Смотреть за ним, как за собственным ребенком. Выполнять все пожелания. Справитесь — не обижу.

— Дадите по цепню? — несмело спросила сероглазая.

— Сколько стоит золотой?

— Один злот равен двадцати серебреным цепням, а один цепень — это двадцать пять медных феечек или пятьдесят полуфеечек, — ознакомила крестьянка принца с местной финансовой системой.

— Получите по десять!

Молодухи, раскрыв рты, замерли, глядя на Артуари, как на бога. Потаскухи в городе, те, что поприличнее, зарабатывали два цепня за ночь, за три можно было снять комнату с кормежкой на неделю, а за десять цепней можно было сторговать годовалую телочку. Такие деньги крестьяне собирали долго по полуфеечке, складывая в холщовую тряпицу и пряча под чистым бельем в сундуках. Самая ходовая монета была медная, а уж злот и в глаза многие не видели. Обе женщины кинулись целовать принцу руки, но он только брезгливо скривился и кивнул в сторону зашевелившегося Сотеки.

Раненый открыл глаза и столкнулся взглядом с лыбящимся Артуари в окружении симпатичных крестьянок.

— Брат, стоит тебя оставить без присмотра на минуту, как ты умудряешься обзавестись толпой красавиц.

— Сегодня — это твой эскорт, Тень. Девки, приступайте к своим обязанностям. Как ты себя чувствуешь?

— Шас'ха доч! Словно побывал в заднице рассветного. — Досадливо пробормотал Тень.

— Раз ругаешься, значит, жить будешь. В полночь я сделаю настойку на крови…

— На ее крови, что ли? — Сотеки скосил глаза на светловолосую селяночку и попытался улыбнуться, но вместо этого у него получился звериный оскал.

— Возможно, Тень, возможно…Отдыхай. А ты, — Артуари повернулся в сторону застывшей изваянием девушки и окинул ее внимательным изучающим взглядом, от которого она зарделась и опустила глаза. Видимо, яр остался доволен тем, что увидел, потому что одобрительно кивнул, — можешь идти домой, а можешь остаться… прислуживать…

— Так ведь благородному яру прислуживает тетка Янька и подкидыш…

Она лукаво блеснула глазами, теребя кончик косы, прекрасно понимая, какого рода услуги, могут потребоваться молодому и сильному мужчине.

Артуари подошел ближе, тонким изящным пальцем поднял подбородок девушки вверх, иронично заглянул в смеющиеся глаза.

— А что ты сама хочешь, красавица? — вкрадчиво поинтересовался, добавив в голос немного бархатистой хрипотцы.

Когда принц хотел он мог быть чертовски обаятельным.

— Злот!

Нахальные глаза задорно мерцали в ярком свете свечей. Артуари оскалился, демонстрируя ряд острых зубов. Девица ойкнула, прикрыла рот ладошкой.

— Не слишком ли большая цена для обычной селянки? Впрочем, если угодишь — получишь. А сейчас ступай, приготовь мне постель. Жди, я за тобой пришлю, поможешь мне мыться.

Артуари вернулся в кухню. Бледный староста полулежал на лавке, вокруг него хлопотала Янька, прикладывая ко лбу мужа мокрую тряпку, рядом на полу, набычившись, сидел подкидыш, размазывая по лицу слезы пополам с кровью, тонкой струйкой вытекающую из рассеченной губы.

— Отлично, — холодно процедил Артуари, окинув быстрым взглядом компанию, — вот и кровь.

— Яр, — Янька с грохотом бухнулась на колени, чуть не зацепив большой грудью, лохань с грязной водой, — помилуй, благородный яр! — завыла она. — Не убива-а-ай!

Она попыталась обхватить ноги Артуари, но тот брезгливо отскочил в сторону.

— Заткнись, баба! Мне не нужна дурная кровь. А вот за молодую и здоровую я хорошо заплачу.

Старостиха тяжело поднялась с колен, бросила быстрый взгляд на мужа и совершенно обычным голосом произнесла:

— Но у нас нет рабов, — при этом она как-то недобро покосилась на подкидыша, который весь скукожился, забился в угол и старался дышать через раз, чтобы не привлекать к себе внимание. — Вот если только….

Артуари уже понял, к чему клонит жадная баба, и с отстраненным интересом ждал дальнейшего развития событий. Ему было плевать на местных и их законы, он смог бы при желании вырезать всю деревню, но принца всегда интересовало, что движет человеческой душой. Он считал людей чем-то вроде плесени, в борьбе с которой неизбежно проигрывали любые методы. Стоило где-то появиться людям, как из этих мест исчезали все представители других разумных. Люди постоянно истребляли себе подобных, мотивируя это борьбой за лучшие земли, за лучшую жизнь, за богов, царей, мир во всем мире… Они, с восторгом посылали своих сыновей на смерть во славу несуществующих идеалов. А через поколение на завоеванных территориях умудрялись испоганить землю, выжечь леса, загадить реки и обвинить во всем этом тех, за кого недавно проливали кровь — богов, правительство, соседей, вчерашних героев, но только не себя. Вот и сейчас принц видел, как жадность и страх борются в душе крестьянки с остатками человечности и милосердия. Жадность победила.

— Злот, — выпалила Янька.

Артуари удивленно поднял черную бровь.

— Где товар, женщина?

Старостиха схватила притихшего мальчишку за руку и, вытащив его из спасительного угла, с силой толкнула в ноги рэквау.

— Вот. Он не местный, местных-то нельзя в рабство по нашему приграничному закону, а этот родичей не имеет, документа не имеет. За одежку и еду нам задолжал, а платить нечем, голодранцу. Мужик мой, благодетель, в Глушках власть и закон имеет, ежели яр пожелает, документ справит, что подкидыша за долги продали.

Кейко больно ударился коленями, да так и остался сидеть на пятках, уткнувшись носом в пол, только закрыл лицо руками, чтобы не показывать хлынувшие слезы. Он понимал, что если этот красивый благородный согласится на цену, то ему не жить. За него в селе никто не заступится. Кто он такой для всех этих крестьян? Чужак. Подкидыш, которого в самую середину холодия, восемь лет назад нашла пожилая крестьянская пара на границе Леса. Откуда он, кто его родители, как очутился в Лесу? На эти вопросы ответов нет. Крестьяне, что принесли его из леса, умерли несколько лет назад, и Кейко забрал к себе староста. Все, что осталось у него от той неизвестной ему жизни — это незатейливый кожаный браслетик, с выжженным на нем именем — Кейко. Он берег этот браслет как самую большую ценность, да, если говорить честно, ничего более ценного у него и не было. Одежду он донашивал за чужими людьми, питался тем, что оставалось от трапез семьи Техика. Правда, ради справедливости стоит сказать, что староста никогда не морил Кейко голодом, но и вдоволь поесть ему удавалось крайне редко. Когда рядом с селом проходили ярмарки, подкидыш часто бродил по обжорным рядам, вдыхая ароматы вкусной выпечки, рассматривая городские сладости, которые привозили купцы — ледяные сосучки на палочках, тягучие орешки, сваренные в сиропе диковинные плоды. И мечтал. Мечтал, как вырастет, уйдет в Закрытый Город, найдет богатства и сможет навсегда покинуть опостылевшую деревню, ненавистного старосту с его крикливой и злющей жёнкой и противными хамоватыми дочерьми. А теперь… теперь его продают на убой как скотину! И ведь ничего не скажешь. У подкидыша не было даже «вольной записки», которая заменяла местным документы и давала право называться свободным жителем Приграничья. Сейчас благородный заплатит проклятой старостихе злот и выпьет его кровь. Кейко слышал, что есть такие существа — вампиры, которые пьют кровь, и от этого становятся неуязвимыми. Вот и незнакомцы видно такие. Вон сколько ран получил черный, другой бы уже давно пел песни светлому Суросу на небесах, а этот живой. А может его кровь вольют раненому… Не все ли уже равно. И никто не заплачет и не вспомнит о подкидыше по имени Кейко. Злые слезы лились рекой, горло словно обхватили холодные стальные пальцы, зубы выстукивали дробь, хотя Кейко и сжал их с такой силой, что они заскрипели. Он ждал ответа воина. Ждали его и староста с жёнкой. Артуари молчал, с любопытством рассматривая скрючившегося у его ног мальчишку.

— Какой-то он у вас худой. Еще умрет раньше времени.

— Яр, вы не смотрите, что он невысокого роста! Он жилистый. Просто одежка на нем большая вот и кажется худым, — заискивающе вступил в разговор староста.

Артуари с ироничной усмешкой продолжал рассматривать пацана. Он слышал бешеный стук его сердца, ощущал страх, злость, тоску и ненависть, флюидами растекающиеся по кухне… и кое-что еще… Интересно…

— Сколько стоит корова? — неожиданно спросил принц у старосты.

— Ну, дык, дойная — двенадцать-пятнадцать цепней.

— А ты мне хочешь за полновесный злот всучить этого нищего? — в голосе Артуари послышалась угроза.

— Ну, дык… — Техик беспомощно посмотрел на жёнку.

— Благородный яр, забирай за девять цепней, — скороговоркой зачастила старостиха, испугавшись, что кровопийца откажется от такой выгодной сделки. — От скотинки хоть польза какая, а от этого дармоеда токмо убытки одни — кормим, поим, одеваем, все бестолку.

Кейко даже захлебнулся от возмущения. Это от него убытки? Да он работал на них, как взрослый служка, а получал только миску похлебки, место на печи да зуботычины! Надо бежать. Только как, когда от страха ноги налились тяжестью и словно вросли в пол.

— Значит, долг подкидыша девять серебреных монет?

— Так-так, девять цепней! — быстро закивал староста, пока покупатель не передумал. — Еще феечку надо бы за ошейник рабский накинуть, чтобы, значитца, у кузнеца завтра заковать. Ежели благородный яр пожелает.

— Посмотрим. У тебя есть деньги на оплату долга, дитя? — Артуари невозмутимо смотрел на качающего головой Кейко.

— Нет, яр.

Принц недобро усмехнулся, достал из кармана золотую монету, бросил ее на стол — желтый кругляш, виляя неровными боками, тяжело покатился по столешнице. Янька шустро прихлопнула монету сверху пухлой ладонью и быстро засунула в глубины необъятной груди.

— Отлично, в таком случае я выкупаю твой долг, и пока ты его не вернешь, с процентами… будешь считаться моей собственностью, — рэквау повернулся к Техику, — завтра справишь бумаги на моего раба и пришлешь ко мне кузнеца. Остальное — за постой и еду для нас и нэрков. А теперь исчезните и позовите девку, пусть приготовит мне помыться, — презрение в голосе воина стало осязаемым.

— Встать!

Кейко не сразу понял, что это обращаются к нему, а когда понял, то уже стоял на ногах, вздернутый за шкирку сильной рукой.

— Имя?

— Кейко, хозяин, — прошептал мальчишка.

Артуари подошел к седельным сумкам до сих пор лежащим в кухне, порылся в одной из них и вытащил на свет свечей небольшой стеклянный пузырек и тонкую прозрачную трубочку.

— Дай руку.

Кейко с ужасом понял, что не может не то что кричать, но и шевелить конечностями. Тело словно онемело, и только где-то в горле грохотало сердце — бух-бух-бух.

— Страшшшно? — сузив глаза, прошипел новый хозяин. — Это хорошшшо, что страшшно. Нас стоит бояться, дитя. Руку!

От рыка воина Кейко подпрыгнул на месте и резко протянул вперед ладонь, заворожено следя за кинжалом в руке рэквау. А тот с кровожадной усмешкой на красивых губах, протер средний палец левой руки мальчишки тряпицей, смоченной в чем-то вонючем, и резким движением, самым кончиком острого клинка, сделал небольшой разрез. Подкидыш зажмурился, но сдержался, не заорал от страха, а когда понял, что больше резать его никто не собирается, приоткрыл один глаз. Благородный приставил к ранке узкую трубочку и, когда она почти полностью наполнилась кровью, зажал ее пальцем и перенес в стеклянный пузырек. Затем еще раз и еще. Пузырек заполнился быстро. Артуари плотно закрыл его пробкой и снисходительно посмотрел на ошарашенного пацана.

— И это все? — Кейко от неожиданного счастья обретенной жизни, с которой он уже успел попрощаться, совершенно забыл, что он теперь раб, за что сразу и поплатился, получив звонкую пощечину.

— Если еще раз заговоришь со мной или моим братом без разрешения — выпорю. Тебе ясно?

Кейко кивнул.

— Не слышу ответа.

— Ясно, хозяин.

— Называй меня милорд. Что тебе ясно?

— Без разрешения рот не раскрывать, милорд.

— А теперь запомни, я скажу только один раз. За дерзость и непослушание — плети. Солжешь первый раз — выпорю, за второй раз — отрежу язык. Заговоришь без разрешения — выпорю. Будешь болтать о нас с посторонними — отрежу язык. Украдешь — отрежу руку. Притронешься без приказа к оружию — отрежу руку. Ослушаешься — убью. Отнеси вещи в мою комнату. И палец перевяжи, а то заляпаешь все кровью.

В этот момент в дверь сунула нос Янька, увидев подкидыша заматывающего палец чистой холстинкой, она вылупила глаза и скрутила руку в обережном знаке. Артуари это почему-то очень позабавило.

— Ты что, дура, думала я за раз из него всю кровь вытяну? Не бойся, это не призрак. Пока… не призрак, — зловеще добавил он, пристально глядя Кейко в глаза. — Ты еще здесь, раб?

Малец схватил в охапку сумки и шмыгнул в дверь. Янька спохватилась, что она пришла не просто так:

— Вода готова, яр. Пожалуйте мыться.

Артуари потянулся, как большой ленивый кот, и с предвкушением на лице вышел во двор, где его ждала огромная бочка с теплой водой. Возле бочки с мечтательной улыбкой на пухлых губах переминалась с ноги на ногу юная селянка, прижимая к груди большое льняное полотенце.

Глава 7. В которой Кейко получает урок повиновения, Арина приобретает опасного врага, а Сэм находит любовь

— Тебе не кажется, что мы расслабились и засиделись в этом сонном месте? Или никак не можешь расстаться с новой подружкой?

Артуари презрительно фыркнул.

— Через день. Мне нужно пополнить запасы трав и добыть карту. Кейко!

— Да, милорд.

— Травница в селе есть?

— Да, милорд, только она старая и совсем из ума выжила. Лучше в Дубеньчики съездить. Там знатная знахарка живет. К ней даже из города приезжают.

— Дорогу знаешь?

— Да, милорд.

— Поедешь со мной. Завтра на рассвете.

— Как прикажете, милорд.

— Возьмешь Ночь, ей полезно будет размять ноги. — Сотеки лениво перевернулся на живот.

— Хорошо, милорд.

Кейко чуть сдержался, чтобы не заорать от радости. Ему позволили прокатиться на нэрке! Это был самый счастливый день за все его годы жизни в Глушках. Он опять отполз в тень куста, за которым прятался от жары и со счастливой улыбкой прикрыл горящие возбужденным красным огоньком глаза. Кейко никогда и никому не признавался, какие мечты и видения иногда пролетают перед его закрытыми глазами. Мечты — это все, что было у подкидыша и все, что есть у раба. Кейко верил, что его фантазии, когда-нибудь исполнятся. Ведь Многоликий не оставит своих верных детей без внимания. Просто сейчас у него нету времени на маленького подкидыша из Приграничья, но когда-нибудь, когда бог вернется… И сегодня, лежа в тени большого куста, подросток представлял себя летящим на белоснежном нэрке над синим морем. Длинные волосы собраны в косу, как у милорда Сотеки, внизу мелькают маленькие белые парусники. Кейко одет в белоснежные одежды, а на боку у него золотой меч…

— Ты ведь тоже заметил? — задумчиво спросил Сотеки у брата.

— При первой же встрече.

— Поэтому ошейник? Убьем? — голос антрацитового воина звучал совершенно бесстрастно.

— Возможно, позже. Пусть пока живет.

Артуари потянулся всем телом, из положения лежа легко вскочил на ноги, несколько раз подпрыгнул, покрутил шеей и с разбега нырнул в реку. Сотеки лениво приподнял голову, проследил взглядом, как брат ласточкой входит в воду, и улегся обратно. Было жарко. Оба солнца нещадно палили землю. И это в межсезонье. Что же здесь творится летом? На Атарияте климат намного умереннее, и такие жаркие дни выпадали раз в несколько лет. Крестьяне, недавно молившие светлого Суроса о тепле, во всю поминали черную Вету за чрезмерную жару. Воистину, людям не угодить. Над водой, словно маленькие волшебные существа, порхали цветные стрекозы. Тихо шелестел осот, обдуваемый легким жарким ветерком. Старый сом, живущий в омуте у камышей, лениво плеснул хвостом и ушел в ил на глубину, где били холодные источники. Большеухие коровы местной породы, которые паслись на лугу, вяло отмахивались хвостами от таких же разморенных жарой слепней, равнодушно пережевывая свою жвачку. Они бы с радостью забрались в прохладную воду, но бдительный, загоревший до черноты белоголовый пастушок не позволял стаду приблизиться к реке. Ее берег, а точнее пологий песчаный пляж, был оккупирован демонами, как в селе называли постояльцев Техика. Благородные, срам-то какой, лежали на песке без порток и лениво переговаривались. Пастушок с любопытством следил за ними издали, особенно его интересовал черный воин с белой косой, да такой длинной и толстой, что бабы в селе от зависти выли, хотя, конечно, вздохов и томных шепотков было больше в адрес его светлокожего брата. Все девки в деревне, да что там девки, и молодые бабы тоже, только и обсуждали завидное положение Настани, которая ходила по селу задравши нос, свысока посматривая на менее смелых подруг. А ведь подкидышу пришлось, чуть ли не силой, тащить к старосте девок, когда благородные искали служек. А теперь сестры Кичко — Витка и Витала из бесприданниц стали богатыми невестами. За два дня работы на белокосого получили по десять серебреных цепней! И бабы у колодца талдычили, что стока же получат, как служба их закончится. Правда, вдова Еника со смехом добавила, что, наверное, хороший якорь у благородного, коли девок так зацепил. Но что это значит, пастушонок не понял. Он подслушивал, спрятавшись за срубом, поэтому переспрашивать не стал, а с умным видом повторил фразу служкам, когда те, возвращаясь с работы в поле, остановились попить воды, чем вызвал дружный смех мужиков и несколько сальных шуточек. Мальчишка, почесывая облупленный нос, поглядывал в сторону кустов, за которыми спрятался в тень подкидыш. Вот бы пойти расспросить о новых хозяевах Кейко, но пастушок боялся благородных, а сам подкидыш не появлялся.

А Кейко блаженствовал. Ему теперь не нужно было вставать ни свет, ни заря, обихаживать скотину, полоть огород и выполнять тяжелую и нудную работу по дому. Уход за нэрками подкидыш считал не работой, а удовольствием. И хотя умные животные поглядывали на него свысока, парнишка не терял надежды когда-нибудь с ними подружиться. Прислуживать хозяевам тоже было совершенно не обременительно. За милордом Сотеки все еще присматривали две нанятые Артуари молодки — сестры Кичко, правда, вот уже два дня, как присмотр происходил только ночами. А милорду Артуари, которого Кейко жутко боялся, прислуживала Настаня. Мальчишка был на подхвате — подать, принести, рассказать. Вот и сегодня выздоравливающий Сотеки, мучаясь от жары, попросил Кейко показать место на берегу, где можно поплавать и позагорать. Зачем загорать и без того черному как уголь милорду, Кейко понять не мог, но, помня о правилах, озвученных в первые минуты его рабства, спрашивать не решился. Милорд Сотеки, когда узнал, чья кровь, поставила его на ноги, хотел дать Кейко вольную, но его брат не позволил. Пристально глядя на подкидыша он, медленно, смакуя каждое слово, произнес:

— Впереди долгий путь, и неизвестно, когда и сколько понадобится такой крови. А в этом сосуде она не испортится ни от жары, ни от холода. Ну, а если дитя попробует нарушить правила….

Тогда, загипнотизированный холодным жестким взглядом хозяина, который бесстрастно описал, что он сделает с нерадивым рабом, Кейко впервые в жизни описался от ужаса. Хорошо хоть дело происходило на улице и штаны на нем были на три размера больше. Целый день после этого мальчишка строил планы побега, но так и не решился пуститься в путь, понимая, что его догонят, и после этого жизнь превратится в муку. Артуари же словно забыл о рабе и постепенно ужас отпустил сердечко Кейко, и он опять превратился в веселого, жизнерадостного подростка. Однако подкидыш очень старался не попадать хозяину лишний раз на пути. Вот и сегодня паренёк спрятался в тени кустов, чтобы не мозолить глаза отдыхающим милордам, но быть рядом. Наблюдательный подкидыш уже понял, что в этой паре главный милорд Артуари и спорить с ним его чернокожий брат не станет. Еще он заметил, что у хозяина в зависимости от настроения меняется цвет глаз. Когда милорд спокоен — они темно-голубые, с сиреневым отливом, словно вечернее чистое небо, отраженное в воде, когда его захлестывают эмоции, глаза становятся ярко-синими, а когда милорд в ярости — о, тогда, словно две фиолетовых грозовых тучи селятся во взгляде благородного яра.

* * *

На высоком обрывистом берегу небольшого озера лежала стройная загорелая девушка в непривычном для этих мест черном кружевном белье, которое она использовала вместо купальника. Вот она провела рукой по плоскому животу, сгоняя назойливую муху, и в очередной раз порадовалась своему помолодевшему телу. Первые дни Арина все время боялась, что процесс пойдет вспять, и она опять превратится в сорокалетнюю женщину. Но время шло, а тело оставалось молодым, что несказанно радовало землянку. Вместе с телом понемногу менялись и мысли и, как сказал недавно Сэм, теперь ни у кого не повернется язык назвать ее женщиной. Девушка… Как приятно это звучит. Арина улыбнулась и тут же опять нахмурила лоб. Нещадно палящее весь день большое горячее солнце потихоньку опускалось к горизонту. Легкий ветерок приятно холодил мокрую после купания кожу. Темно-зеленая трава, еще не успевшая пожухнуть от наступившей жары, щекотала спину. Стрекотали насекомые. Где-то вдалеке трещала птица, то, замолкая на некоторое время, словно ожидая ответа, то опять заливаясь переливчатой трелью. Женщина, прищурившись, посмотрела на небо, в очередной раз пожалев, что не захватила солнцезащитные очки. Божиня склонялась к горизонту, а фиолетовый Бож потихоньку перевалил зенит. Смирившись с тем, что домой вернуться нельзя, Арина приняла действительность как должное, но в глубине души ей казалось, что все это не настоящее, словно они с Сэмом стали участниками реалити-шоу, и вот-вот раздастся голос режиссера: «Стоп. Снято» — и все закончится, они выйдут из средневековых декораций и опять окажутся в современном земном мире. Мозг понимал, что это невозможно, а разум с ним спорил, что невозможно как раз переместиться между мирами, просто пойдя погулять в лес.

Вот уже неделю девушку мучила тоска. Конечно, приятно несколько дней побездельничать, но когда безделье длится несколько недель, тут даже самый ленивый человек взвоет. Вот мечтаешь, мечтаешь об отдыхе, строишь на него планы, рассказываешь всем вокруг, что в отпуске будешь спать до обеда, валяться на пляже и ничего не делать! А наступает долгожданный отпуск, и спать не хочется, пляж надоедает, книги не впечатляют… Так случилось и с Ариной. Отсутствие такого привычного и совершенно незаметного в повседневной жизни там, на Земле, электричества очень сильно повлияло на распорядок дня попаданцев. Подъем — на рассвете, отбой — с наступлением темноты. Вместо телевизора — выслушивание разговоров об урожае, отеле, приплоде и прочих радостях сельской жизни. Вместо книг — обсуждение с Сэмом прошедшего дня, воспоминания и планы на будущее. Она начинала тихо звереть от окружающей ее однообразной жизни, все больше не понимая знахарку Сагрессу, которая прожила в этом болоте двести лет! И вообще, травница вызывала у Арины чувство неприязни. Словно слушаешь игру хорошего струнного оркестра, и вдруг в прекрасную мелодию врывается совершенно неуместный барабанный бой. Так и в травнице проскальзывала некая недосказанность и фальшь, несмотря на то, что она раскрыла друзьям свой самый большой секрет.

Эйфория первых дней прошла, и Арина поняла, что заниматься ей здесь совершенно нечем. Поделившись с местными своими небольшими знаниями в рукоделии, она оказалась «не у дел». Первые дни девушка крутилась возле Сэма, но потом ей стало скучно вникать в технические вопросы ковки, молотьбы и распила. Она попыталась помогать Ташке на кухне, но жена корчмаря старательно ограждала ее от тяжелой физической работы, да и от нетяжелой тоже, постоянно приговаривая, что благородным ярессам не к лицу заниматься работой черни. Селяне ее сторонились. Нет, они не выказывали явной вражды, а даже наоборот, но держались робко, отвечая на вопросы, сами разговор не поддерживали, и завести близкое знакомство девушке ни с кем не удалось. Только непоседливые детишки не боялись «благородную киборгу», а после того, как Арина, усадив вокруг себя малышню, рассказала им сказку о девочке в красной шапочке, вообще не оставляли ее одну ни на минуту. Вот и сейчас они стайкой расположились на берегу в сторонке от загорающей девушки и громким шепотом подговаривали Шуньку, к которой Арина испытывала симпатию, уговорить «киборгу» рассказать очередную историю. Шунька с многозначительным видом кивала головой и таким же громким шепотом отвечала, что «кибоге» жарко, и она расскажет «шкажку», когда Божиня спрячется за лес. Слушавшая все эти перешептывания, девушка чувствовала себя нянькой в детском саду. Она опять вспомнила дочь, но в этот раз воспоминания не принесли с собой слезы и тоску, а наоборот, Арина почувствовала нежность и легкую грусть о прошедшем. Так бывает, когда вспоминаешь счастливую первую любовь — жаль, что закончилась, но впереди ждет еще много прекрасного. Женщина провела черту между своей жизнью и смертью и пыталась смотреть вперед с оптимизмом. Если ничего нельзя изменить, то и расстраиваться не стоит.

Арина, лежа под нежаркими лучами Божа, перебирала в памяти события последних недель. За это время она в сопровождении дочери старосты, Лирины, облазила все окрестности Дубеньчиков и даже сходила с травницей в лес. Улыбнулась, вспомнив, как Сагресса взахлеб рассказывала ей о «великолепном, огромном, удивительном потенциале мага Сэмуэля», который согласился идти к ней в ученики. Разговор с Сэмом состоялся в тот же вечер. Он уже заканчивал свои дела со старостой и с восторгом принял предложение знахарки. Тогда Арина очень порадовалась за друга, понимая, что для него это отличный шанс утвердиться в этом мире. И вот уже вторую неделю Сэм занимался с травницей основами ментальной магии. Арина даже посетила одно занятие, но чуть не заснула, наблюдая, как знахарка и парень, сидя друг против друга в позе лотоса, пытаются усилием воли перетянуть на свою сторону перышко, висящее между ними. Скука. И Арина начала постепенно задумываться, что же делать дальше? То, что она не останется в Приграничье, девушка знала точно, но она совершенно не представляла, куда ей податься и как закрепиться в этом новом мире. Поэтому и злилась, постоянно перебирая в уме всевозможные варианты будущего. В реальности все было совершенно не так, как в ее любимых фэнтезийных книгах. Где тот сильный, умный, богатый эльф (воин, маг, принц, вампир — нужно выбрать из списка), который возьмет на себя решение всех ее проблем? Где новые магические умения? Где, в конце концов, умная зубастая, плотоядная лошадь, верой и правдой служащая своей новой хозяйке? Арина перевернулась на живот, подставляя солнышку спину, зажмурилась, вспоминая необычных крылатых коней, тут же перед глазами возникло ненавистное, притягательно-красивое, синеглазое лицо с острозубой надменной улыбкой. Девушка со злостью заскрипела зубами, вспоминая встречу недельной давности…

В корчме было непривычно тихо и по-утреннему прохладно. Арина завтракала, сидя лицом к двери с краю длинного стола. Домин что-то сосредоточенно считал, разложив на соседнем столе большой гроссбух и счетные палочки, Ташка складывала чистые тарелки в громоздкий открытый буфет. Где-то во дворе громко орали перепуганные тетери. Хонька, которого послали отловить на суп самую жирную птицу, слишком увлекся процессом. Девушка задумчиво отрезала охотничьим ножом кусочки свернутого трубочкой блина со сладкой начинкой, аккуратно накалывала его на складную вилку и неспешно отправляла в рот, запивая травяным чаем. Одновременно с этим она с любопытством наблюдала за Домином, который, нахмурив лоб, тщательно выводил крючки в книге, периодически перекладывая разноцветные палочки из одной кучки в другую. Арина уже знала, что желтые означают злоты, синие — цепни, а красные и зеленые — феечки и полуфеечки соответственно. Палочки имели зарубки, одна зарубка — один десяток. Жутко неудобно на взгляд бывшего бухгалтера. Судя по количеству желтых палочек, Домин оперировал десятком злотых, а что говорить о тысячах? Арина покосилась в тетрадь, куда корчмарь тщательно вписывал, а точнее вырисовывал какие-то колечки, подковки и хвостатые кружки. Насколько успела узнать девушка — это были цифры. Таинственный Лес наградил их знанием языка, но не научил грамоте. И вот уже неделю «киборги» учились писать и читать. Сэму было проще с его абсолютной памятью, а Арине знания давались с трудом. Она никак не могла запомнить весь алфавит, который состоял из двадцати пяти букв. Травница, единственный житель деревни, у которой была книга, «Введение в травоведение», болезненно кривилась, видя мучения девушки. Но на ее предложение помочь освоить алфавит при помощи магии разума Арина ответила категорическим отказом, панически боясь вмешательства в свой мозг. Если совсем тяжко будет, лучше подождать, пока Сэм освоит магию, другу она доверяла больше деревенской знахарки.

От печальных мыслей девушку отвлек новый посетитель. В придерживаемую, как показалось Арине, худенькой девочкой, одетой в старое рванье, дверь неторопливо вошел очередной посетитель. Надменное, породистое лицо с правильными чертами. Черные, как смоль, волосы убраны в высокий хвост. Гордая посадка головы, высокомерный взгляд больших темно-голубых глаз. Жесткая складка у презрительно изогнутых чуть тонковатых губ. Высокий, худощавый, он напоминал благородный клинок — тонкий, изящный, несгибаемый и смертоносно опасный. Посетитель даже двигался с грацией опытного фехтовальщика. Уж в этом девушка разбиралась. Над плечами воина торчала черная рукоять меча. Когда он повернулся, Арина увидела длинные, около ста двадцати сантиметров, чуть изогнутые тонкие серебристые ножны, насколько она разбиралась в оружии, за плечами воина был меч нодати, хотя, кто его знает, как он называется в этом мире. Девушка подумала, что только при таком росте, как у незнакомца, можно носить меч за спиной, хотя, как он его достает, она не представляла. В дополнение к мечу на поясе висел узкий длинный кинжал в кожаных ножнах и плоское стальное кольцо, заточенное по внешнему краю до остроты бритвы, очень похожее на индийскую «чакру», такие же, только меньшего размера, кольца украшали левое запястье незнакомца. На бедре закреплена перевязь с ножами. Арина была уверена, что и на руках под одеждой припрятано еще несколько таких же подарочков. Этакая ходячая выставка холодного оружия. Одежда незнакомца выглядела очень… аристократично. Именно так, в представлении выросшей на приключенческих фильмах о Фанфан Тюльпане и трех мушкетерах девушки, и должен быть одет дворянин. Мягкие, облегающие ноги лосины кофейного цвета, белоснежная рубашка, коричневый жилет, отороченный черным орнаментом, высокие сапоги-ботфорты. За пояс заткнута нагайка. От него веяло благородством, аристократизмом и еще чем-то очень опасным и жестоким. Арина просто ощущала за спиной вошедшего толпу высокородных предков — искушенных в интригах вельмож и непобедимых рыцарей.

Его взгляд равнодушно скользнул по застывшей в поклоне Ташке, по суетливо убирающему палочки Домину и задержался на Арине. Незнакомец удивленно выгнул черную бровь и слегка склонил голову, приветствуя девушку. Арина от растерянности кивнула в ответ. Домин наконец-то вытащил из-за стола свое немаленькое тело и, смешно семеня короткими ножками, подбежал к гостю.

— Что будет угодно благородному яру? — с низким поклоном спросил он. — Есть свежие яйца, блины с различной начинкой, мясо и каша.

«Нас он так не приветствовал» — с некой иррациональной ревностью подумала Арина.

— Омлет из пяти яиц, овощи, белый хлеб. Ягодный чай. Накорми коней. Быстро. Ах, да! Рабу — кашу с мясом и молоко.

Мужчина повернулся к застывшей на пороге девочке.

— Проследить за нэрками. Узнать, где живет травница. Быстро поесть.

— Да, милорд, — поклонилась девочка и бесшумно выскользнула за дверь.

Ташка сноровисто расстелила белую скатерть, выставила на нее солонку, поставила плетеную корзинку со свежим ароматным хлебом. Домин притащил для важного гостя свой стул.

Арина, слегка удивленная увиденным, составила стопкой грязную посуду со своего стола и под недоуменный взгляд благородного посетителя потащила тарелки в закуток, завешанный тканью, где стояла бадья для грязной посуды.

— Рабыня? Я не ослышалась? Этот ребенок — его рабыня? — зашептала Арина взбивающей в деревянной миске омлет Ташке.

— Раб. Это мальчишка. А что тут такого? Наверное, за долги продали, али родился уже рабом. — Ташка безразлично пожала плечами, выливая омлет в сковороду и ставя ее на огонь. — Хонька! Иди сюда, сынок! — на ее крик выглянул растрепанный Хонька в неизменных тапочках. — Возьми вон ту выщербленную миску да наложь туда каши и молока кружку налей. Токмо не сегодняшнего. Вчерашнее возьми. Отнеси рабу к коновязи. Да задай лошадям яра овса.

Арина потерянно стояла, опустив руки. Милая, добрая и отзывчивая Ташка, которая и тетеря-то сама зарубить не может, спокойно говорит о рабстве. И не только говорит, но и относится к рабу, как к вещи!

— И дорого стоит раб? — поинтересовалась она, лихорадочно вспоминая, что такого ценного из своих вещей может предложить незнакомцу с холодными васильковыми глазами.

— Дорого. В Приграничье рабов-то нет. Мы свободные люди. Токмо у приезжих яров. А так бают, что и по десять злотых бывают.

— И что они, как вещи, да? И продать, и обменять, и убить можно? — Арина говорила, а сама в это не верила. Ну не может такого быть! Просто не может!

Ташка сноровисто вывернула пышный омлет на тарелку, посыпала его рубленой зеленью, отодвинула, скептически оценила, положила по краям порезанные овощи и осталась довольна результатом.

— Раб, он и есть раб. Как хозяин решит.

С этими словами женщина подхватила тарелку, крынку со сметаной и торопливо пошла в зал. Обескураженная Арина, словно во сне, вышла следом. Увидев ее, незнакомец надменно скривил губы. Девушка подумала, что весь свой ареол благородства растеряла, унеся за собой посуду. От откровенно презрительного взгляда стало как-то стыдно и неудобно. Сразу захотелось сжаться в комок и незаметно прошмыгнуть в темный угол, где и затаиться до отъезда высокомерного красавца. Но вместо этого Арина, гордо вскинула голову и, глядя строго перед собой, с независимым видом вышла из корчмы.

Облокотившись о коновязь, стоял Хонька. Он нашел новые уши и теперь вываливал последние новости на раба, который, сидя на корточках, уминал кашу, черпая ее сложенными ковшиком пальцами. Рядом с ним на земле стояла глиняная кружка с молоком. У Арины болезненно сжалось сердце.

— Хонька, паразит! Что же ты не дал человеку ложку? — воскликнула она, легко сбегая по ступеням веранды.

Хонька недоуменно вылупил глаза.

— Какому человеку?

— Да вот этому! — девушка обличительно ткнула пальцем в испуганно вскочившего мальчишку-раба.

— Вот еще, на всяких рабов посуду марать.

— Хонька!

Видно что-то в ее лице изменилось, потому что парень моментально скрылся в корчме и через минуту появился с обгрызенной деревянной ложкой, к которой прилипли несколько коричневых зерен. Арина с негодованием узнала в ней ложку, которой Ташка обычно размешивала тюрю — густую зерновую смесь, ежедневно запариваемую для прожорливых тетерей. Хонька сунул ложку в руки смущенного таким вниманием раба и опять подпер столб. Арина только скривилась, но промолчала, поняв, что большего добиться все рано невозможно.

— Благодарю, яресса, — мальчишка-раб низко поклонился, вызвав этим у женщины очередной прилив жалости.

— Ты кушай, кушай, — пробормотала она, рассматривая пацаненка.

Худенький, угловатый, с тонкими запястьями и торчащими из-под штанов худыми лодыжками, он больше походил на девочку-подростка лет тринадцати, чем на парня. Немного вытянутые к вискам большие светло-карие глаза с красноватым отливом, темные длинные загнутые вверх ресницы, тонкий изящный носик, маленький аккуратный рот. На глаза спадает копна серых волос, которые так и хотелось собрать в хвост и перетянуть красной лентой. Почему-то Арине казалось, что под густыми волосами скрываются остроконечные ушки. Одет мальчишка был в залатанную, застиранную одежду, явно с чужого плеча. Сразу бросалась в глаза неуместная на фоне нищего одеяния витая гривна, сплетенная из двух расплющенных проволок, покрытых символами, которая обвивала шею подростка. Арина сразу узнала свое любимое серебро. Одна нить светлая, вторая черненная.

— Как тебя звать, малыш? — спросила она, когда мальчишка тщательно облизав ложку, выпил молоко и аккуратно сложил посуду стопочкой.

— Кейко, яресса.

— А сколько тебе лет?

— Не знаю, яресса. Меня нашли в день Многоликого восемь лет назад. В то время я еще плохо ходил. Возможно, мне уже был год или чуть больше.

Арина прикинула, по земным меркам Кейко сейчас лет двенадцать-тринадцать.

— А как ты попал к этому… — она мотнула головой в сторону корчмы.

— Милорд Артуари выкупил мой долг у старосты деревни Глушки, яресса.

— Он тебя обижает? — Арина и сама понимала, что вопрос прозвучал совершенно уж по-детски, но он непроизвольно слетел с ее губ, прежде чем она задумалась о его смысле.

— Нет, яресса. Милорд Артуари хороший хозяин, — Кейко запнулся, — Справедливый. А его брат, милорд Сотеки, так вообще веселый и добрый, он даже…

Тут Кейко побледнел, уставившись расширенными от ужаса глазами куда-то за спину Арины. Девушка быстро обернулась. На крыльце, с небрежной ленцой постукивая нагайкой по голенищу мягкого замшевого ботфорта, стоял пресловутый милорд Артуари и с нескрываемым недовольством смотрел на Кейко.

— Обсуждаешь хозяев? Ты ведь помнишь, какое наказание я тебе за это обещал? — прошипел он, медленно спускаясь с крыльца.

Арина перевела взгляд на Кейко и увидела, как у того подкосились ноги и он упал на колени, уронив в пыль грязную посуду. Хоньку словно ветром сдуло.

— Милорд, я не обсуж…

— Молчать!

И тут Арина не выдержала. Да плевать, что он какая-то там шишка, благородный человек, или даже не человек вовсе! Но так обращаться с ребенком! Как тогда, в лесу, в груди разгоралась ненависть, злость и неистовая ярость. Словно берсеркер, она выступила вперед, прикрывая собой Кейко и уперев руки в бока, выдала замысловатую, пятиэтажную конструкцию на великом и могучем, которую потом так и не смогла вспомнить. Надо сказать, что сия, несомненно, замечательная тирада произвела на Артуари огромное впечатление. Он, по-видимому, никогда не слышал от леди таких слов. А то, что слова эти в приличном обществе повторять нельзя, рабовладелец не сомневался. А Арина распалялась все больше, сыпля знакомыми со времен социалистического детства лозунгами.

— Да что ты себе позволяешь! Ты! Здоровый, сытый ублюдок, не смей трогать ребенка! Легко быть сильным со слабым, а ты попробуй справиться с достойным тебя противником. Ты что не видишь, что он сейчас в обморок упадет! Как ты вообще мог купить ребенка?! Неужели не смог просто нанять слугу? Рабство — это мерзко! А эксплуатация ребенка — это мерзко в тройне! Унижая беззащитного, ты в первую очередь унижаешь себя!

— И что ты сделаешь, женщина?

Артуари, до сих пор с удивлением слушающий возмущенные речи Арины, с пренебрежительной улыбкой подошел вплотную к разгоряченной девушке и хищно втянул воздух, словно к чему-то принюхиваясь.

— Отпусти его, иначе я тебя прибью! — Арина постаралась не отводить взгляда от смеющихся глаз воина.

— Яресса, не надо… — сдавленный шепот сзади только придал ей уверенности.

Неожиданно Артуари рассмеялся. Он смеялся, запрокинув голову назад — искренне, задорно и…обидно. Арина в растерянности отступила на шаг. Все еще посмеиваясь, воин молниеносным движением выхватил из ножен кинжал и протянул его девушке рукоятью вперед.

— Я даже защищаться не буду. Если ты сможешь меня, хотя бы ранить, так и быть я не стану отрезать болтуну язык, а заменю наказание на к'тош^[12]. — Он с отстраненным интересом смотрел на Арину, как смотрит на молодого неопытного волкодава матерый волк.

Арина растерялась. Весь ее боевой задор куда-то моментально пропал. Одно дело угрожать и совсем другое воплотить угрозы в жизнь. Девушка автоматически взяла кинжал. Тяжелый, хищный, с обоюдоострым клинком и ажурной гардой в виде переплетшихся змей. По лезвию пробегали голубоватые искры. Она некоторое время полюбовалась на прекрасное оружие и со вздохом, зажмурив глаза, не задумываясь ни на секунду, резко выбросила руку перед собой.

Как легко, сидя у костра или лежа дома под теплым одеялом мечтать о справедливом возмездии, представлять, как хладнокровно расправляешься со злодеями. И как страшно чувствовать клинок мягко входящий в живую плоть. Сзади вскрикнул Кейко. Арина открыла глаза, в недоумении глядя на кисть все еще сжимающую рукоять кинжала, который торчал из тела Артуари. В панике девушка выпустила кинжал и отскочила от недоверчиво смотрящего на живот воина. В глазах у нее потемнело, в виске застучала одна-единственная мысль: «О, боже! Я его убила! Но как? Как я смогла?»

— Молодец, — в голосе Артуари сквозило удивление и легкое уважение. — Кейко, баярд!

Он протянул рабу маленький темный пузырек, другою рукой резко выдергивая кинжал и тут же зажимая рану кулаком. С тихим хлопком Кейко с усилием вытянул пробку.

— Помогай, раб.

Подкидыш быстро расстегнул на хозяине жилет и задрал вверх рубашку, оголяя мускулистый загорелый живот по которому стекали струйки крови. Больше Арина ничего не видела. Впервые в жизни она упала в обморок.

Когда девушка очнулась, над нею с загадочной усмешкой стоял Артуари, а Кейко смущенно мял в руках мокрую белую тряпицу, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся шелковым носовым платком.

«Надеюсь, он чистый, а то с этого высокородного станется и многократно использованный подсунуть» — подумала Арина про себя, а вслух пробормотала себе под нос:

— Довели бедную девушку до обморока.

— Очнулась, некра?

— Дерьмо, — выругалась Арина по-русски, медленно поднимаясь на ноги. — Дерьмо! — Еще раз с выражением повторила она, увидев, что воин спокойно двигается и умирать, похоже, не собирается.

— И откуда ты такая взялась? — задумчиво поинтересовался Артуари, явно не ожидая ответа на свой риторический вопрос.

— С обратной стороны шара, — пробурчала Арина.

Воин недоверчиво рассмеялся.

— Не хочешь, не говори. Но позволь дать один совет. Не стоит выпячивать свою принадлежность к темному искусству. Мало где любят некромантов. И еще насчет раба. Ты не думала что, возможно, я спас его от участи много хуже рабства?

— Интересно, это какой? — скривилась девушка.

— Ну, мало ли… Например, от голодной смерти, или от продажи в дом терпимости, или от потери души…

Арина ошарашено вылупилась в спину собеседника, который, подхватив под узды коня, уходил со двора. Следом за ним, робко улыбнувшись на прощание, ушел и Кейко. Они уже свернули к дому травницы, а Арина все растерянно стояла у коновязи. В голове сумбурно метались мысли. Она ударила ножом человека не сделавшего лично ей ничего плохого. Даже не оскорбившего ее ни разу! Ударила, не разобравшись в причинах, побудивших его купить этого ребенка. Да и чего она вообще взбесилась? Словно не читала дома о рабстве, процветающем и сегодня на Земле, о детской проституции, о детях — наркоторговцах, о детях, вынужденных работать по восемнадцать часов в сутки, чтобы прокормить своих братьев и сестер, о детях, которых продают и покупают на органы. Просто то, что далеко, не цепляет так больно, как то, что рядом перед глазами. Наполненные горем и безнадежностью глаза умирающего от СПИДа африканского ребенка показанные по телевизору вызывают сочувствие, но не более. Ведь это далеко, где-то там, и нас не касается. И только столкнувшись в реальности с жестокостью и ненавистью, ты начинаешь понимать, чего хочешь и чего стоишь на самом деле. Только увидев боль и страх в детских глазах, осознав все безразличие и грязь неприкрытого насилия, ты можешь найти в себе силы и сделать хоть что-то, чтобы это изменить, вырваться из серого тумана равнодушия и остаться человеком.

Арина встряхнула отросшими волосами и решительно направилась к дому травницы. Надо объясниться с хозяином Кейко, извиниться и заодно выяснить, что он имел в виду, называя ее некроманткой.

Когда она подошла к добротному деревянному срубу, украшенному вдоль стен замысловатым растительным орнаментом, Кейко крепил к спине серого коня небольшой кожаный мешок. Рядом пощипывала траву черная в белые пятна кобыла. Арина подошла ближе к крылатым коням. Крылатым? Не бывает коней с крыльями, как у летучих мышей! Может она еще в обмороке и все это выверты подсознания?

— Пегасы? — не удержавшись, воскликнула землянка. — Это — пегасы?

— Я тоже сразу не поверил, — раздался сзади знакомый, восторженный голос, и на плечо девушки легла теплая рука Сэма. — Представляешь, крылатые кони. Милорд Артуари-рата-кау сказал, что это нэрки. Кони-воины. Здорово, правда?

— Милорд Артуари-рата-кау? Ты об этой самовлюбленной скотине?

— Он так представился. Что случилось?

Как всегда, Сэм безошибочно прочел ее чувства.

— Потом расскажу. А где он сам?

— В доме. Рассчитывается с Наставницей за травы.

В этот момент дверь дома травницы с грохотом распахнулась и из нее буквально вылетела знахарка, с испугом оглядываясь назад. Следом с мечом в руке выскочил Артуари. Его голубые глаза потемнели, приобретя цвет индиго. Травница вскрикнула и подбежала к застывшим в недоумении друзьям. В три прыжка воин оказался рядом с ними. Сагресса спряталась за спину Сэма, попятившегося под полным ненависти взглядом. Не обращая на парня никакого внимания, Артуари направил меч в горло травнице.

— Рассветная, — зашипел он. И столько ненависти и злобы было в его голосе, что у Арины по спине побежали мурашки размером со слона.

— Нет- нет, яр ошибается! Я простая травница и не имею к эльфам никакого отношения! — Сагресса испуганными глазами смотрела на пылающего ненавистью благородного.

— Не знаю, в какие игры ты здесь играешь, дочха дум'с хош^[13], - при этих словах знахарка ощутимо вздрогнула, — но моя кровь дарит мне возможность видеть твое мерзкое лицо.

Тут Арина не выдержала, словно что-то подтолкнуло ее вперед, точно так же, как там, у коновязи, и вместо слов извинений, которые она изначально собиралась произнести, с ее губ сорвалось совершенно другое:

— Прекрати! Прекрати оскорблять Сагрессу! Ты же ее пугаешь!

Артуари перевел взгляд на Арину, и девушка вздрогнула от окутавшей ее ненависти и призрения. Воин медленно опустил клинок.

— Опять ты! — он обвел мечом застывших людей, словно очертил круг. — Лучше тебе не попадаться мне на пути. В следующий раз я не буду милосерден.

После этих слов он ловко закинул меч за спину, свистом подозвал коня и легко вскочил в седло. Уже отъехав несколько метров, Артуари повернулся и, глядя Арине в глаза, угрожающе процедил:

— Шрам связал нас крепче железных оков, он не даст мне забыть, некра. Но пока — живи. Живи до нашей следующей встречи, которая, клянусь, станет для тебя последней.

Арина и Сэм, не отрываясь, смотрели на воина, и поэтому никто из них не заметил, как торжествующе блеснули глаза травницы.

Уже осела пыль, поднятая копытами нэрков, а троица испуганных людей все так же стояла во дворе знахарки. Первым молчание нарушил Сэм.

— Вы обе ничего не хотите мне рассказать?

Девушка вздохнула, прошептала и покатала на языке имя Ар-туа-ри:

— И что меня так к нему тянет? Никогда не любила красавчиков. А этот еще заносчив безмерно и опасен, как сто гадюк.

— Кхм, — отозвался внутренний голос, — А может именно это тебя в нем и привлекает? Сила, опасность и уверенность в себе?

Арина не стала спорить с собственным Я, врать себе смысла не было. Именно такого мужчину она и хотела бы видеть рядом — сильного, благородного, опасного и знающего себе цену. А внешность, внешность значения не имела, будь он даже страшен как атомная война, он бы все равно мог привлечь к себе внимание одним только уверенным взглядом.

— Да уж, меня всегда привлекали подлецы. Но кто я и кто он. Сэм говорил, что Артуари принц, а я… я никто в этом мире! Пустое место!

— Но ведь Сэм князь. И этот титул принадлежит ему по праву, а ты единственная кто был с ним рядом с первого дня. Вы столько пережили вместе, что ты вполне можешь стать ему больше чем подруга. Используй Сэма, — вкрадчиво прозвучало в мозгу, — а потом отправляйся на поиски своей мечты.

— Посмотрим. Еще эта…эльфа-суперстар! — Арина скривилась, словно ей в рот попала настойка жгучего перца, затем, прижмурившись, посмотрела на Божа, и позвала:

— Шунька! Хотите услышать сказку о золотой рыбке?

Ответом ей был радостный визг.

* * *

Сэмуил пребывал в положительно-неадекватном настроении, выражающемся в постоянной улыбке на губах, неустойчивом состоянии сознания и рассеянно-мечтательном взгляде. Попросту говоря — Сэмуил испытывал сладкое чувство влюбленности. Объектом вспыхнувшей страсти была прекрасная эльфийская дева, волею судьбы оказавшаяся его наставницей. А ведь сей восхитительный факт раскрылся совершенно случайно.

Уже две недели как травница Сагресса обучала Сэма основам ментальной магии. Арина, которая категорически отказывалась верить в существовании магии как таковой, и здесь потребовала от Сэма полностью научного подхода. После недолгого спора друзья адаптировали под свои понятия и выделили три основных направления ментальной магии: психокинез, гипноз и аутотренинг. Как объяснила Сагресса, ее стихия — целительство и магия земли. Но ментальную магию она знала неплохо и вполне могла дать Сэмуэлю ее основы, которых целеустремленному и честолюбивому человеку хватит для дальнейшего самосовершенствования. В отличие от других направлений в магии, менталистам не нужны дополнительные инструменты для волшбы, достаточно регулярных медитаций. Как рассказала травница — ментальная магия встречается крайне редко. Один маг-ментал на тысячу одаренных. Их боятся, ненавидят и… пытаются использовать. Что, в общем-то, вполне понятно. Ведь хороший менталист может прочесть память, внушить воспоминания, изменить их, заставить человека забыть свою сущность. Он может просто выжечь мозг, превратив врага в растение, либо «немножко» подправить эмоции — добавив гнев, ярость, злость, любовь…

И сейчас Сэм затуманенными глазами смотрел на наставницу, которая ходила перед висящей на стене доской с нарисованными углем схемами.

— Использование ментальной магии не сопровождается произнесением вербальных заклинаний, достаточно просто находиться в пределах видимости или слышать голос мага. Запомни, ученик, воздействие на разум может быть пассивно-мягким, когда посылаемые тобою заклятия принимаются как собственные мысли и желания, либо агрессивно-жестким, когда разумный осознает, что происходит вмешательство в его мозг, но бороться не в состоянии. Это худший вариант, и обычно его применяют в бою, когда времени на более тонкое вмешательство нет. Вариант жесткого вторжения в разум в обычной ситуации — показатель некомпетентности мага. Как говорит твоя подруга, сила есть — ума не надо. В бою же все способы хороши. Мы будем изучать только основные боевые ментальные удары: отвлечение, смертельные установки и жесткое ломание воли. На базе этих заклятий ты всегда сможешь придумать что-то свое. Потенциала у тебя хватит. И помни о щитах. Держи их постоянно. Ты тренируешься?

— Что? А! Да, конечно. У меня получается все лучше и лучше.

Сагресса вперила немигающий взгляд в Сэмуила, но через мгновение, отшатнувшись, провела рукой по глазам.

— Сам придумал поставить песенку-прилипалку на первый щит?

— Гельтруда подсказала. Она целый день напевала эту мелодию.

— Молодец!

Сэм с улыбкой кивнул, довольный похвалой. А ведь неделю назад, когда он поднял свою первую ментальную защиту, Сагресса играючи прошла ее за считанные секунды.

— Твоя подруга интересуется магией?

— Ты же знаешь, она в нее не верит. Хотя… Скажи, ты ничего в ней не замечаешь?

Травница задумалась, отвернувшись к стене. Сэм любовался ее длинными волосами и вспоминал.

У него как раз наступил прорыв и висящее между ними перышко сдвинулось в сторону начинающего мага, уже неделю пытавшегося научиться телекинезу. Сэм заорал от восторга и, подскочив на ноги, сделал несколько прыжков из репертуара дикарей племени «Тумба-юмба». Именно в этот момент и раздался несмелый стук в дверь. На пороге стоял малолетний оборванец с небольшим кожаным мешком в руках.

— Что тебе?

Сагресса, раздраженная возникшей помехой, с нескрываемым недовольством смотрела на мальчишку. Однако, вскоре Сэм почувствовал волну удивления и недоверия, исходящую от травницы, и внимательнее присмотрелся к посетителю. Он уже умел пользоваться «магическим зрением», как называла это травница, хотя Сэм с подругой предпочитали земное слово — сканирование, поэтому сразу заметил черный туман, который, переливаясь всполохами белого, клубился вокруг шеи ребенка. Перейдя на обычное зрение, Сэмуэль увидел изящный серебреный ошейник на шее пацана.

— Мой хозяин, милорд Артуари, хочет купить некоторые травы.

— Какие? — травница уже справилась с удивлением и деловито повернулась в сторону большого шкафа, в котором хранила микстуры, сушеные травы и декокты.

Пока мальчишка перечислял названия трав, Сэмуил глянул в окно и по-девчачьи тонко взвизгнул от восторга. Высокий мышастый конь с длинной волнистой гривой развернул огромные кожистые крылья и, сделав ими несколько плавных движений, сложил, превратив в компактные мешочки по обе стороны спины. Сэм выскочил на крыльцо, перепрыгнул через три ступеньки и чуть не сбил с ног поднимающегося к двери высокого худощавого воина.

— Прошу прощения. — Парень слегка поклонился и хотел прошмыгнуть мимо, но был остановлен весьма болезненным хватом за плечо.

— Яр, эти кони принадлежат мне, а я не люблю, когда к моей собственности столь пристальное внимание.

— Простите, яр, — Сэм вспомнил, что именно так обращаются в этом мире к благородным, — я путешественник из далекой страны и никогда еще не видел летающих коней. Не позволите подойти поближе? Мое имя Сэмуэль.

— Наследный принц Артуари-рата-кау, — воин слегка кивнул головой, проводя между двумя мужчинами глубокую пропасть.

— Какой страны? — у Сэма загорелись глаза.

— Далекой. Как и ты, я путешествую.

Сэмуил попробовал аккуратно прочесть незнакомца, но не почувствовал ничего. Пустота на месте стоящего рядом воина.

— Принц, как называются эти кони?

Артуари слегка поморщился, услышав такое обращение, но не выказал открытого недовольства.

— Это нэрки, яр. Кони-воины.

В этот момент дверь открылась, и появился давешний мальчишка с мешком в руках. Увидев воина, он вжал голову в плечи и виновато замер на месте.

— Все взял?

— Да, милорд.

— Уезжаем, как только я рассчитаюсь.

Артуари, словно влетел по ступенькам, вызвав у Сэма легкую зависть. Он так двигаться не умел, хоть и продолжал каждое утро выполнять разминочный дыхательный комплекс. Парень повернулся к пацаненку, но тот уже вязал мешок к спине жеребца, а рядом с ним стояла чем-то очень смущенная Арина. Сэм подошел к девушке, успев услышать ее последнее восклицание:

— Это пегасы?

От Арины просто разило коктейлем из крови, недоумения, вины и еще уверенностью, что все сделанное сделано правильно. Сэм хотел задать подруге множество вопросов, но в этот момент из дома выскочила травница, а за нею по пятам следовал разъяренный Артуари, размахивая огромным, как показалось Сэму, мечом. Все произошло настолько быстро, что только когда за принцем и его рабом улеглась пыль, Сэмуил задал лишь один вопрос:

— Вы обе ничего не хотите рассказать?

— Пойдемте в дом, — со вздохом пригласила Сагресса.

Первая рассказывала Арина. Она нервно ходила по комнате, сжимая в руках чашку с травяным чаем, но так и не сделала ни глотка. Сэм не мог поверить, что Арина, спокойная, рассудительная Арина, могла так безрассудно поступить!

— А если бы он тебя убил? — эмоционально воскликнул Сэм, с ужасом представляя мертвую подругу.

Девушка побледнела. Видимо, такая мысль ей в голову не приходила.

— Геля, мы в средневековье! Забудь о полиции, правах человека и уголовном кодексе! Здесь один закон — закон силы! Как ты могла так опрометчиво поступить? Да какое тебе дело до этого ребенка? Всех не спасешь!

Ох, зря он это сказал. Подруга просто взбесилась, обозвав Сэма черствым, злым, эгоистичным балбесом. Если бы не вмешательство травницы, она бы полезла драться. Сэм очень отчетливо ощутил угрозу своей тушке после первого же робкого возражения.

— Сэм прав. Этот воин очень опасный соперник. Боюсь, что даже если бы Сэмуэль был уже квалифицированным магом и мы с ним объединили усилия, справиться с этим существом нам было бы не по силам, — отстраненно произнесла знахарка, теребя край, повязанного на цыганский манер, платка.

— А кто он? И почему он назвал тебя эльфийкой? — Арина постаралась говорить безразлично, но Сэм, успевший изучить подругу, почувствовал в ее голосе нешуточный интерес и тщательно скрываемое любопытство.

— Не знаю, — травница выглядела растерянной, — в нем течет кровь лесных эльфов, но он не эльф. Правда, он ругается на староэльфийском наречии, — при этих словах знахарка густо покраснела и тихо добавила, — он почему-то ненавидит эльфов и видит сквозь личины.

— Что?

Голоса Сэма и Арины прозвучали одновременно. Сагресса сделала какой-то жест и с нее словно скатилась большая прозрачная капля. Перед друзьями стояла молодая, голубоглазая блондинка с вытянутыми вверх остроконечными ушками. Сэм никогда не видел таких красавиц. Это было нереально, словно его перенесли в одну из игр. Эльфийка! Настоящая сказочная эльфийка. С мерцающей белой кожей, полными алыми губами, маленьким чуть вздернутым носиком и огромными ярко-голубыми глазами. Сэм понял, что пропал. А рядом раздался гомерический хохот его подруги.

— Ой, не могу! Эльфа! Она — эльфа! Я знала! Я все время чувствовала, что с травницей что-то не то!

Арина, до сих пор не верящая в существование сказочных персонажей, пребывала в шоке, который грозился перейти в полномасштабную истерику. Сагресса быстро подошла к ней и влепила звонкую пощечину. Девушка сразу же замолчала.

— Спасибо, — через мгновение спокойно произнесла она, — но больше так не делай. Лучше облей водой. Черт! Так вы существуете!

— Как скажешь, — пожала плечами эльфийка. — Вот из-за такой реакции я ношу образ, — она грустно улыбнулась.

Они еще долго болтали на всякие темы, расспрашивая Сагрессу о ее родине, но травница была немногословна, старательно обходя скользкие темы, на которые была большой мастерицей Арина. А вечером уже дома, обсудив все возможные варианты событий, девушка рассказала Сэму о предположении Артуари, что она практикует некромантию, и теперь Сэм с напряжением ожидал ответа Сагрессы.

— Почему ты об этом спрашиваешь? — наконец подала голос травница.

Сэмуил решил, что не будет большого горя, если он расскажет возлюбленной правду, хотя Арина и просила держать их разговор в секрете.

— Принц Артуари назвал ее некроманткой.

Сагресса слегка скривила губы.

— В твоей подруге очень много сокрытого, Сэмуэль. Ее ауру, как и душу, невозможно прочитать. Я вижу ее словно большое черное пятно, — травница старалась тщательно подбирать слова. — Я не знаю, кто она и что. Возможно, именно так выглядят сущности, практикующие темное искусство. Ведь мы знаем о ней только то, что она рассказала сама. Таких людей, как твоя подруга, смертельная опасность бодрит лучше любого вина. Для нее риск — это всего лишь способ разнообразить жизнь. Я бы на твоем месте была осторожна с Гельтрудой.

— А как ты видишь меня? — с любопытством поинтересовался Сэм, даже привстав от нетерпения.

— Тоже очень плохо, словно за зеленым туманом.

— А я вижу тебя словно зеленоватый стебелек с изящными резными листочками. И от него во все стороны расходятся золотые лучики. Гельку я вижу как огненный шар с абсолютно черным центром. Яркий и горячий, который может сжечь, а может согреть. А вот принц, он другой. Он похож на Гелю и в тоже время совершенно не похож. Я смог его увидеть только когда он отъехал от нас метров на двадцать и все равно ничего не понял.

— Я тоже. Возможно, этот ненавидящий эльфов разумный тоже практикует запрещенные искусства и смог рассмотреть родственную силу в твоей подруге. Кто знает? Поэтому нам остается только ждать и наблюдать. Мы работаем с тонкими энергиями на той плоскости бытия, где всем правит духовное созидание, а силы темного искусства лежат за переделами мира, на той грани астрала, где души мертвых, уходят в свой последний путь. А сейчас, ученик, быстро покажи мне сферу молчания!

* * *

Сарат пришел ночью. В своем неизменном сером плаще, он был практически невидим на фоне дрожащих на стенах веранды теней. При виде соотечественника травница встрепенулась, сердце в груди радостно забилось. Она едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею. Все эти дни знахарка ходила под впечатлением от долгожданной встречи, иногда ей казалось, что это все ей привиделось, и дорога домой все так же недосягаема, как свет далекой звезды Арутикариты, которая освещала путь ее народу на протяжении веков существования их мира. Единственный наследник старинного рода, высокомерный, уверенный в себе гордец Сарат был мостиком, дарующим ей надежду на возвращение. Травница искренне радовалась его приходу, несмотря на слегка снисходительное отношение к ней собрата. Когда-то они начинали вместе путь в Ордене Света, в один день перешли на седьмую ступень и получили из рук самого Магистра Разума янтарные изображения символа их служения — Цветка Света. Потом, когда дорога домой резко закрылась, Сагресса застряла в этом мире, а честолюбивый собрат за двести лет успел сделать неплохую карьеру и уже носил голубой цветок. Только две ступени отделяли его от звания Магистра.

— Есть новости, сестра? — вкрадчиво поинтересовался эльф, когда они уселись с чашками ароматного травяного чая у маленького круглого стола.

— Сэмуэль делает огромные успехи. Честно говоря, мне уже нечему его учить. Все остальное он может развить в себе и сам при помощи медитаций и погружений в состояние транса. Он бегло читает и сносно пишет на сорто — это местный язык. И он в меня влюблен. — Знахарка следила за реакцией гостя сквозь длинные полуопущенные ресницы.

— Это великолепно! — Сарат ухмыльнулся. — Так ты сможешь еще больше привязать его к себе. Чары?

— Нет, — отчего-то смутилась травница.

Гость бросил на нее внимательный взгляд и, поставив чашку на стол, саркастически посоветовал:

— Бери его пока он тепленький, сестра. Это достойное приобретение, хотя, конечно, жаль, что не эльф.

Девушка промолчала.

— Кстати! А как же его подруга? Эта, как ее…Гел'труда, кажется.

— С нею произошел занятный случай. Эта дуреха связалась с приезжим благородным из-за мальчишки-раба. У них, видите ли, рабства в стране нет, — знахарка пренебрежительно фыркнула. — Так тот разумный заметил в ней зачатки мага смерти. Хотя я не вижу в этой девчонке никакой магической силы. Обычный человек.

— На этом можно сыграть!

— Ты меня недооцениваешь, — в голосе эльфийки прозвучало недовольство, но она попыталась его скрыть. — Я использовала эти знания, чтобы посеять черный цветок недоверия в душе Сэмуэля. Но даже не это главное. Тот незнакомец приезжал в село ко мне. Он искал кое-какие травы, используемые в очень редких обрядах воскрешения и исцеления. Очень редкие травы…

— И? — Сарат прищурившись, внимательно слушал девушку.

— Ему хватило секунды, чтобы увидеть мое истинное лицо и еще секунды на то, чтобы попытаться меня убить! Произнесенные при этом оскорбления звучали на смеси староэльфийского диалекта рассветных кланов и какого-то неизвестного мне языка! — Знахарка зябко пожала плечами. — Я никогда не испытывала такой к себе ненависти. Это было страшно, Сарат, очень страшно. Если бы не Гельтруда, боюсь, сегодня тебя было бы некому встречать.

— Что он сказал? — по бесстрастному лицу эльфа, невозможно было прочесть, что за эмоции обуревают посланника Ордена Света, только всполохи белого огня в светлых глазах выдавали его возбуждение.

— Насколько я смогла понять, обозвал меня эльфийской шлюхой, выкормышем рассветных кланов и пообещал выпустить кишки при следующей встрече. Очень сетовал, что рядом нет его брата, который тоже был бы не против пустить кровь проклятой эльфийке, — внешне равнодушно процитировала Сагресса.

— Отлично! — Сарат удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Отлично? — недовольно воскликнула травница.

— Успокой ся, сестра! Это хорошая весть! Мы нашли еще двоих выходцев из Леса. Говоришь, он сцепился с этой подругой мага?

Сагресса кивнула.

— Очень хорошо! Надеюсь, что при следующей встрече между ними не сможет возникнуть симпатии.

Он вскочил и, потирая руки, прошелся по комнате.

— Еще его раб…

— А что с рабом?

— На нем был ошейник, скрывающий сущность.

— Анга'улайри?^[14] Ты уверена, сестра?

— Я не самая сильная магиня, но прочесть ауру смертного могу легко. Так вот, ни ауру раба, ни ауру его хозяина я увидеть не смогла. Сэмуэль что-то рассмотрел, но не смог объяснить, что именно.

Сарат продолжал ходить по комнате, полностью уйдя в свои мысли. Знахарка молча пила чай, глядя на красную звезду, сияющую на небосклоне.

— Пока не стоит забивать голову малолетними рабами. Что ты предпримешь с подругой Сэмуэля? — гость оседлал стул и положил подбородок поверх сложенных на спинке кистей рук. Сейчас он очень напоминал того юного и задиристого эльфа, каким помнила его Сагресса.

— Через несколько дней ярмарка. Сюда съедутся купцы и наемники со всего Приграничья. Гельтруда давно изнывает от тоски, в отличие от Сэмуэля, ей нечем заняться. Думаю, я смогу подтолкнуть ее к определенным действиям, например, к далекому и опасному путешествию…

* * *

На следующее утро после возвращения из Дубеньчиков рэквау в сопровождении раба покинули село. Вечером накануне Сотеки по приказу брата привязал Кейко к столбу в конюшне, сдернул с него рубаху и задал вопрос:

— Знаешь за что?

— Да, милорд, — прошептал раб сдавленным от слез голосом.

Было очень страшно.

— Брат слишком разгневан, чтобы самому наказать ослушавшегося раба. Он приговорил тебя к пяти ударам к'тошем^[15], но потом смилостивился, сократив экзекуцию до трех ударов. Возможно, что лишение тебя болтливого языка было бы милосерднее.

Больше он не разговаривал. Свистнул к'тош и на солому брызнули первые тяжелые капли крови. Сотеки бил профессионально, каждым ударом рассекая кожу до мяса. Никогда еще Кейко так не кричал. После второго удара от нестерпимой боли глаза подростка закатились, и он начал проваливаться в темное ничто. Но белокосый не позволил мальчишке уйди в спасительное забытье. Он провел над головой подкидыша рукой, и уплывающее сознание, сделав рывок, вернулось обратно.

— Не так просто, дитя. Ты должен почувствовать всю полноту и неотвратимость наказания.

Ровный, спокойный голос привел Кейко в еще больший ужас. Он заплакал, забился, но ремни крепко обхватывали лодыжки и шею.

— Простите меня, милорд! Я больше никогда-никогда не буду произносить ваших имен! — подкидышу казалось, что он кричит, но на самом деле его голос звучал чуть слышно.

Сотеки не ответил. Слегка заведя руку назад, он резко ударил по окровавленной худой спине.

Очнулся Кейко на ворохе соломы, лежа на животе. Спину жгло так, что подкидыш заорал и попытался вскочить на ноги. Но что-то тяжелое придавило его голову и ноги к колючей соломе, не давая возможности пошевелиться.

— Не дергайся, — голос милорда Сотеки был холоден и равнодушен, — я смазал раны специальной настойкой на баярде, к утру не останется даже шрамов. Раз решил стать мужчиной — терпи. И запомни — сегодня был последний раз, когда ты избежал серьезного наказания, раб.

Боль прошла так же резко, как и началась, и Кейко с облегчением провалился в исцеляющий сон. Сотеки задумчиво постоял над спящим мальчишкой, хмыкнул и произнес в темноту:

— А если бы дитя не выдержало? Мне было очень непросто сдерживать удар, да и исцеление весьма болезненная штука.

Из темноты неслышным призраком выскользнул Артуари.

— Тогда одной тварью на свете стало бы меньше. Представляю, как бы бесновалась некра, увидь она это. — Артуари небрежно махнул кистью в сторону спящего Кейко. — Эта девчонка пырнула меня в живот только из-за того, что я оказался рабовладельцем. Знаешь, я был уверен, что у нее не хватит решительности напасть на меня. На ауре некры не было крови.

— Ты постоянно об этом вспоминаешь. Никак не можешь забыть, — в голосе Тени прозвучала легкая усмешка.

— Не могу, — зло ответил Артуари.

— Почему ты решил, что она некра? Маг смерти с чистой аурой…

— Только такие, как она, могут себе позволить открыто носить на шее символы своего искусства. Даже на ее одежде изображения обрядов смерти выполнены с огромным талантом — это во-вторых, а в-третьих, я почувствовал в ней родственную энергию. Запах смерти, открытой могилы и чего-то хорошо знакомого, но забытого. А те крохи магии, которые мне доступны, берут свое начало в магии крови и тлена. Только поэтому, брат, она и осталась жива. Она и те, кого эта странная девка защищала.

— Когда ты понял, что Кейко…

— Когда брал кровь. А ты? — перебил Артуари брата с легким любопытством в голосе.

— Сегодня, когда обрабатывал настойкой спину. Почему ты мне не сказал?

— Так интереснее. Ты бы согласился заменить меня, если бы знал правду? — оскалился старший принц.

— Нет.

— Я благодарен тебе, ты же знаешь, в таком состоянии я запорол бы дитя насмерть.

— Знаю, только поэтому и согласился. Уходим завтра на рассвете?

— Да. Я купил карты у приезжего купца. Хочу заметить — неплохие карты. Сегодня последняя ночь в этом болоте, Тень. Нужно использовать ее с приятной выгодой для себя, — Артуари плотоядно облизнулся.

— А с этим что? — Сотеки мягко коснулся кончиком сапога ноги спящего подростка. — Оставим?

Артуари молчал, глядя на виднеющееся сквозь ворота конюшни, небо.

— Ты заметил, что и здесь видна Элен Агар^[16]?

— Здесь она ярче и ближе.

— Раба возьмем с собой. Его кровь — ценное приобретение.

— Согласен. Только в следующий раз наказывать своего раба будешь сам. Я воин, а не палач.

— Следующего раза не будет, Тень. Поверь мне, ему хватит этого урока на всю жизнь. Как и мне, — добавил он тише.

Артуари дождался, когда брат выйдет из конюшни, снял висящую на перекладине попону и, набросив ее на спящего Кейко, неслышной тенью растворился в темноте.

Глава 8. В которой Сэм выполняет данное корчмарю обещание, а Арина получает урок географии и принимает сложное решение

Шумит, звенит, играет на дудках и поет приграничная ярмарка. Крики, гвалт, смех, мычание коров и ржание лошадей. Яркие платки на бабах, пестрые ленты в волосах деревенских девчат. Задиристые парни в новых рубахах заигрывают с местными красавицами, на них свысока поглядывают строгие наемники, обвешанные оружием, зная, кому в итоге достанется все внимание девчат. Солидные купцы с хитрыми глазами, крестьяне в домотканых армяках и вездесущие босые детишки, с радостными криками снующие вокруг неторопливо торгующихся родителей. Важно проплывают сквозь толпу купчихи в нарядных платьях, внимательно осматривая выставленные на продажу товары. А посмотреть есть на что. Прямо на земле расстелены доски, покрытые грудами цветных лент, отрезами ткани, бусами, колечками, платками, глиняной и медной посудой, сапогами, лаптями, готовыми платьями и рубахами. Тут же рядом кузнецы выложили свои изделия, Арина заметила Бороду, который покупал гвозди. По рядам сновали деловитые хозяйки, придирчиво выбирая кухонную утварь: ухваты, ножи, сковороды и множество нужных в хозяйстве вещей. Детишки, возглавляемые любопытной Шунькой, окружили большой отрез полотна, на котором были выложены игрушки. Деревянные лодочки и кареты, игрушечные мечи, фигурки животных, петушки и курочки, куклы с нарисованными лицами в длинных платьях. Дети с восторгом рассматривают каждую игрушку, беря их в руки с разрешения худого улыбчивого продавца, иногда и просто так, без спросу, с опаской поглядывая на купца. Шунька с открытым ртом благоговейно гладила деревянную куклу с длинным носом, красными щеками и нитяными желтыми волосами. На кукле было ярко-желтое платье, казавшееся девочке кусочком Божини, застывшей в ткани.

Следующий ряд состоял из выставленных возов, с которых продавали продукты. Здесь же за пару феечек в сложенные лодочкой ладони отсыпали всем желающим пузатые жареные семечки и слегка прокаленные орехи, сладкие высушенные фрукты и леденцы. Среди румяных веселых девчат, задорно торгующихся за больших леденцовых птичек, мелькнул синий пакет с надписью «Нивея». Арина присмотрелась к девушке, гордо держащей его в руках. Невысокая, худенькая, остроносая и кареглазая — Хонькина любовь. Сам ухажер в это время ссыпал в холщовую сумку большие ярко-красные фрукты, похожие на персики. В толпе сновали лоточники, предлагая пироги, блины с начинкой и даже рассыпчатую кашу. Тут же водонос во все горло рекламировал холодную родниковую водицу всего за полуфеечку. Где-то вдалеке раздавалось ржание. На специально отведенной площадке продавали лошадей, коров и другую живность. Там было больше всего народа. Но туда Арина не пошла. Она заметила возле небольшого белого шатра Сэма, который воодушевленно махал ей рукой.

Последние дни они практически не виделись. Влюбленный Сэм пропадал с утра до вечера у Сагрессы, а недавно, краснея и извиняясь, вовсе перебрался в большой дом травницы. Сначала Арина ревновала друга к эльфийке, но потом, подумав, решила, что не стоит заморачиваться на такие мелочи. Любовь — прекрасное чувство, а знахарка все-таки не самый худший вариант. Только вот не нравилось Арине ее пассивное отношение к собственной судьбе и нежелание менять что-либо, да и внутренний голос твердил, что не все так просто с этой эльфийской дивой. Но девушка рассудила, что любознательная натура Сэма когда-нибудь взбунтуется против рутины и все станет на свои места. В глубине души она уже распрощалась и с Приграничьем, и с другом, решив, во что бы то ни стало, при первой же возможности отправиться в путь. И на ярмарку пришла, чтобы кое-что продать и посмотреть на местное оружие.

Сэм радостно чмокнул ее в щеку, заглядывая в глаза. По телу пробежала уже привычная теплота.

— Прекрати меня сканировать, — Арина шутливо ткнула друга кулачком в живот, — лучше расскажи, чему ты еще научился за эту неделю?

— Я сделал для тебя подарок.

Сэм полез в карман и достал маленький холщовый мешочек. Он аккуратно растянул завязки и вытащил на солнечный свет искусно вырезанную из дерева маленькую гитару на черной витой веревочке.

— Какая прелесть! Ты сам это сделал?

— Да. Для тебя, подружка, — парень осторожно повесил подарок на шею Арине рядом с серебряной цепочкой, на которой болтался оскалившийся в улыбке череп — подарок дочери на Хэллоуин — и крепко затянул узелок на веревке, при этом произнеся несколько слов на незнакомом языке. — Теперь не потеряешь.

— Спасибо. Мне очень нравится. — Арина повернулась и нежно дотронулась губами до щеки друга. — Она такая теплая.

— Это не просто украшение. Это — оберег. Я специально создал его для тебя. — Сэм вздохнул и серьезно продолжил. — Я знаю, что ты задумала, и знаю, что ты хочешь уйти. Я не готов идти с тобой, а ты не согласишься ждать окончания моего обучения. Пока этот оберег на тебе, я всегда буду знать, что с тобой все в порядке, а если он станет ледяным, ты будешь знать, что меня нет в живых. Еще, он защитит тебя от чужого влияния. Сейчас я пытаюсь создать магический амулет, аналог телефона, через который смогу общаться с тобой на любом расстоянии, но пока у меня не получается.

— Спасибо, малыш. Для меня это очень важно.

Они обнялись. Сэм чувствовал волны нежности и грусти, исходящие от подруги. Он первым отодвинулся и, заглядывая Арине в глаза, произнес:

— Все будет хорошо. И я не малыш!

Девушка засмеялась.

— Кстати, сегодня вечером я даю в корчме обещанный месяц назад концерт. Ты придешь?

— Спрашиваешь! Чтобы я пропустила такое веселье! А где Сагресса?

Из шатра донесся недовольный голос травницы:

— Здесь я. Жду нерадивого ученика, который обещал мне помочь расставить зелья для продажи.

Арина улыбнулась.

— Привет, Сагресса, — прокричала в сторону шатра, — я возвращаю твоего ученика в целостности и сохранности.

Взъерошив Сэму волосы, она направилась в сторону прилавка, возле которого толпились суровые мужчины с мечами на поясах — наемники. Некоторые из них пришли с караванами, некоторые искали здесь работу, а кто-то собирался попытать счастья в Пустых землях. Именно они и интересовали девушку. На Арину, одетую в традиционные джинсы и черную футболку со скелетом, обращали внимание. Местные вежливо здоровались, некоторые останавливались переброситься парой фраз, Шунька вообще повисла на шее, болтая ногами и взахлеб рассказывая о кукле в желтом платье. Те же, кто не знал эту стройную девушку с короткими волосами и странными темными стеклами на глазах, старательно обходили ее стороной, иногда делая в след охранительные знаки. Арина привыкла, что ее одежда воспринимается местными неадекватно, но носить неудобные длинные платья на шнуровке не собиралась. Единственное исключение она сделала для обуви: продав Бороде зажигалку, заказала мягкие кожаные сапожки с узким голенищем, которые здесь назвали почему-то «эльфийскими». Вот и сегодня она надела их, не смотря на теплую погоду. Плевать на общественное мнение. Последние дни на нее напала иррациональная меланхолия. Постоянно вспоминался красавец принц, ребенок раб, в голову лезли незваные мысли, а постель стала казаться уж очень холодной и одинокой. Стали сниться кошмары, в которых она лежит на жертвенном столе, и Артуари поднимает над ней каменный нож. Арина решила, что это от недостаточной физической нагрузки. К утренним тренировкам она добавила вечерние пробежки вокруг деревни, чем вызвала у крестьян новую волну сплетен. Как, со смехом, поведала ей Лирина, деревенские кумушки решили, что вечерами она бегает на свидание с кем-то из местных, и сейчас дружно спорили, кто же ее избранник. Однако, увеличение нагрузки не помогло. К кровати Арина доползала, но кошмар с жертвенником продолжал сниться с завидным постоянством. Она даже хотела рассказать об этом Сэмуилу, может, он смог бы что намагичить, но как-то не сложилось.

Возле прилавка с оружием яростно спорили два наемника. Один из них крутил в руке меч и что-то доказывал своему оппоненту. Арина подошла ближе.

— Добрый день, яресса! Что-то желаете приобрести?

Купец, торгующий оружием, сам был похож на клинок — худощавый, высокий, прямой.

— Я просто посмотреть. Можно?

— Отчего же нельзя. За просмотр денег не берем. Женщины редко радуют мой товар своим вниманием, — вежливо улыбнулся продавец, слегка склонив голову.

Наемники, при ее появлении прекратившие спор, с любопытством повернулись в сторону девушки. Под их откровенно изучающим вниманием Арина почувствовала себя весьма неуютно и поспешила перевести взгляд на прилавок. В основном короткие, до шестидесяти сантиметров, широкие мечи, похожие на римские гладиусы, пара фальшионов с расширяющимся к острию коротким клинком с односторонней заточкой — все из обычного железа. Ножи и кинжалы тоже не вызывали восхищения. Арина разочаровано вздохнула, что не ускользнуло от взгляда одного из наемников.

— Яресса так тяжело вздохнула, что можно подумать, она разбирается в клинках, — громко сообщил он своему товарищу, глядя на Арину.

Девушка медленно приподняла очки и нарочито презрительным взглядом осмотрела наемника снизу вверх. Стоптанные кожаные сапоги, мягкие темно-серые штаны, потертые на коленях, кожаная видавшая виды куртка, на поясе дага, из-за плеча выглядывает рукоять короткого меча. Сам он чем-то напоминал или цыгана или испанца. Высокий, загорелый, темные волнистые волосы, веселые черные глаза, в ухе серьга в виде небольшого кольца украшенного кленовым листком. Не красавец, но чертовски обаятельный, решила про себя девушка. Взгляд притягивал тонкий белый шрам на щеке наемника, Арина поймала себя на мысли, что хочет провести по этому шраму кончиками пальцев, ощутить тепло кожи, зарыться руками в волосы. Тьфу ты! Она вернула очки на место, встряхнула головой, чувствуя, как краснеет. Только этого не хватало!

— Да уж не хуже, чем ты, наемник, — сдержанно огрызнулась девушка, злясь на свои мысли. Затем отвернулась от наемников и, принципиально игнорируя их комментарии, обратилась к купцу, выкладывая на стол свой нож. — Мне нужен кинжал из такого металла или лучше. — Следом, под ошеломленные взгляды, лег один из черных метательных ножей. — И метательные ножи на перевязи не хуже этого. — Арина выжидательно уставилась на купца.

Купец взял в руки охотничий нож, поднес к глазам, чуть ли не лизнул, поцокал языком и аккуратно положил на место. Той же процедуре подвергся и второй нож.

— Великолепная сталь. Очень интересный материал рукоятки. Откуда он?

— Это оружие моей родины.

— Мне будет позволено узнать, откуда прибыла яресса? Судя по одежде — с острова Магов?

Арина безразлично пожала плечами. Мол, думайте, как хотите. Они с Сэмом давно уже решили в случае крайней необходимости представляться жителями далеких островов другого полушария. Наемники подошли ближе.

— Можно? — Черноглазый вопросительно посмотрел на девушку, протягивая руку к темному метательному ножу. Та в ответ кивнула, старательно избегая веселого взгляда парня. — Отличная балансировка, неизвестный мне металл, да и форма незнакома. Ты умеешь им пользоваться?

Арина в очередной раз кивнула и повернулась к купцу.

— Что ты мне ответишь?

— Уверен, яресса, здесь вы не найдете ничего подобного. Если желаете продать нож, я с удовольствием дам вам за него три злотых.

— Да ты что, купец! — возмутился второй наемник. — Три злотых за такое прекрасное оружие! Нипочем не продавай, яресса!

— Я и не собиралась, — Арина убрала нож в чехол, а метательный засунула за голенище сапога. — Еще меня интересуют небольшие арбалеты.

Купец с недовольным видом зыркнул на наемника, нырнул под прилавок и вытащил на свет несколько арбалетов. Большие, грубые, громоздкие. Девушка попробовала на вес один из них и поняла, что никогда в жизни не сможет его взвести, как и таскать на себе такую громаду. Да ее двух с половиной килограммовая «игрушка» — просто пушинка по сравнению с местными аналогами. Похожий на испанца наемник, прищурившись, с интересом рассматривал Арину. Под его взглядом девушка почувствовала себя раздетой, поэтому, поблагодарив купца, она постаралась быстренько ретироваться. Однако:

— Яресса, позволь составить тебе компанию? Меня кличут Жань Черный, а это — Велко Везунчик, но он очень спешит. У него свидание с селянкой и девка, наверное, уже истомилась, кавалера высматривая.

Судя по удивленному лицу Велко, он об этом узнал только что, но портить игру другу не стал а, раскланявшись, растворился в толпе. Арина почувствовала, как по телу пробежала волна жара, сердце забилось чуть быстрее. Она засунула руки в карманы джинсов, чтобы не выдавать их слабую дрожь. Да что с нею такое? Всего лишь намек на флирт, а у нее уже так сладко щемит сердце, вызывая легкую панику. Интересно, это помолодевшее тело требует своего, или усталость от одиночества и желание переложить заботы о себе на чужие плечи послужило толчком к этим забытым ощущениям?

Жань, сверкнув белозубой улыбкой, выхватил у пробегающего мимо разносчика большой леденец на палочке и с лукавой улыбкой протянул Арине. Та в ответ укоризненно посмотрела на наемника.

— Понял-понял! Благородной ярессе не подобает лизать конфетку на глазах у крестьян! — Наемник ловко вернул конфету продавцу и ухватил с лотка пирожок. — Изволь пирожок! Заметь, яресса, не с мясом, а с ягодой. Видишь, как я забочусь о твоем здоровье, — он нахально подмигнул и цапнул второй пирожок, взамен бросив в лоток монетку.

— Кому пирожки только из печи! С пылу с жару на феечку пару! — заголосил разносчик, исчезая в толпе.

Арина рассмеялась. Пирожок был еще теплый, мягкий, ароматный с сочной сладкой ягодой, от которой язык и губы тут же окрасились в синий цвет.

— Спасибо, Жан.

— Вообще-то я Жань, но если тебе так больше нравится, можешь называть меня хоть Зайкой. Вкусно?

— Угу. Я буду звать тебя Жан, мне так привычнее. А что, есть такое имя — Зайка? — Арина прыснула.

— А что, имя как имя. Может, покатаемся на карусели?

— Ты хочешь, чтобы я вернула пирожок обратно?

— Как тебя зовут?

— Меня обычно не зовут, я сама прихожу.

— А имя у тебя есть?

— Есть.

— Какое?

— Тебе секретное или настоящее?

— Ээээээ….

— Просто я суперагент, заброшенный из другого измерения для выполнения сверхсекретного задания. Мое настоящее имя слишком известно в определенных кругах, чтобы произносить его вслух. Но для тебя я сделаю исключение и сообщу одно из своих тайных имен. — Арина заговорщицки поманила Жана пальцем и, когда он наклонил ухо к ее губам, торжественно прошептала. — Мое имя Агент 007, но ты можешь обращаться ко мне Геля.

Глядя в озадаченное лицо наемника, Арина не выдержала и рассмеялась. Доверчивые люди. Все принимают за чистую правду.

— Шутишь! — догадался Жан. — А на самом деле, откуда ты такая взялась?

Совсем недавно такой же вопрос задал Арине другой мужчина… Черт, вот прилип «образ светлый и далекий».

— С другой стороны шара! — с досадой скривилась девушка, понимая, что Жан не виноват в ее страданиях.

— Я, между прочим, вырос в Приграничье. Ты вышла из Леса! — обвиняющим жестом наемник легонько ткнул Арину пальцем в бок.

— А в Лес я откуда, по-твоему, попала?

— Не знаю, — стушевался парень, — наверное, с той стороны шара? — он хитро посмотрел на девушку. — Мне приходилось бывать на Соуноре, там таких красивых, как ты, нет.

— Где?

— На обратной стороне шара, — язвительно передразнил он её. — Ну что же, попробую угадать, откуда ты появилась в нашем прекрасном Приграничье. Хочешь урок географии?

— Валяй, раз ты такой умный.

— Это означает «да»? Так вот, наш мир состоит из пяти материков и нескольких крупных островов. Мы находимся на материке Ородор, а самый крупный материк другой половины называется Соунор, он состоит из множества отсталых, разобщенных, постоянно воюющих между собой княжеств. Магии там практически нет, а некромантия во всех государствах находится под запретом. Так что ты вряд ли оттуда. Там бы тебя спалили на костре за один твой внешний вид. Еще есть Визират, где никогда не увидишь на улице женщину без сопровождения мужа, охранника или дуэньи. Женщины там носят широкие штаны, длинные платья и полностью закрывают лицо. Ты слишком самостоятельная для жительницы Визирата. Далее — Ламир. Населен варварами — высокие, светловолосые, воинственные и грубые. Признают только закон силы, детей учат владеть мечом с пятилетнего возраста независимо от пола. Женщины воюют наравне с мужчинами и ни чем не уступают им во время боя. Ты же никогда не держала в руках ничего опаснее ножа. Тихта — сплошная пустыня заселена темнокожими людьми. Однозначно — не подходит. Холодный Архипелаг состоит из множества островов. Он практически не исследован и мои знания о нем ограничиваются только тем, что там очень холодно и часть земли покрыта нетающим льдом. Возможно, что ты с одного из островов?

Арина загадочно улыбнулась, запоминая информацию и стараясь, чтобы на лице не отразился тот ужас, который царил в душе. Оказывается, они совершенно не знают этого мира и только по счастливой случайности, не влипли ни в какие неприятности из-за этого незнания.

— Сейчас мы находимся в Ородоре. Судя по твоему внимательному взгляду, ты впервые слышишь о том, что я рассказываю. Продолжим?

— Знаешь, Жан, я всегда думала, что наемники это необразованные мужланы, вся жизнь которых состоит из драк, распития вина и поисков приключений. Ты слишком образован для наемника. Возникает встречный вопрос, кто ты Жан?

— Я охотник. Мы оба полны загадок. Правда, здорово? Продолжим. Скажи, знакомо ли тебе хоть одно из этих названий: Атурум, Тяжич, Меор, Уния?

— Это столицы государств Ородора. — Арина показала охотнику язык.

— Но не в одном из этих государств не ходят по улицам девушки в синих штанах и облегающих одеждах с рисунками, прославляющими смерть, — не остался в долгу Жан.

— Далась вам всем моя одежда! — возмутилась Арина. — В моей стране все так одеваются, между прочим!

— Не хочешь рассказать, где находится такая замечательная страна? — увидев, что Арина отрицательно помотала головой, Жан продолжил. — В нашей части мира самый крупный остров — остров Магов. Еще есть остров Забытых, где находится тюрьма для особо опасных преступников Лазурной империи. Говорят, никто и никогда не сбегал из этой тюрьмы. Ты же не оттуда?

Арина энергично замотала головой.

— Остров Одинокого Стража — это морская крепость, и женщины там не служат. Нелюдям Иш'Горша принадлежит остров Древних Богов. Никто не знает, что там и как. Нелюди умеют охранять свои секреты. Говорят, что там находится самый первый храм Многоликого, но только магам разрешено посещать его библиотеки. Ты — человек, значит ты — с острова Магов! Только где твой ригут?

Арина растерянно смотрела на торжествующего Жана и не знала, что сказать. Все, что они придумывали с Сэмом, оказалось глупостью и разбилось в прах при первой же проверке. А все из-за незнания местных реалий. Как бы там ни было, а Сагресса оказалась не самым лучшим источником информации. И что теперь говорить? И что такое ригут? И кого парень подразумевает под нелюдями? Подумав, Арина решила промолчать, слишком мало информации и неясно, какие цели преследует этот образованный черноглазый охотник. Хотелось верить, что зла он им не причинит. Девушка получала непередаваемое удовольствие от общения, словно встретился давний хороший друг, с которым легко и весело беззаботно болтать, щелкать семечки и поедать сладкие пирожки. Арина чувствовала, что если она расскажет Жану правду о себе, он поймет. Но жизненный опыт советовал не спешить.

— А может, я не человек? — она вспомнила, за кого их принимают местные и заодно решила прощупать почву, попытавшись выяснить, кто же населяет страну Иш'Горша, почему-то именно это показалось ей самым интересным в рассказе Жана.

— У эльфов острые уши, гномки маленького роста и не настолько симпатичны, у вампиров крылья, ашга и урашхи тоже не подходят, они совершенно не похожи на людей. И кто же ты?

Только два названия ни о чем не говорили девушке.

— А я орчанка!

— Орки были истреблены на заре времен.

— Дракона?

— И где ты прячешь хвост?

— Тролль? Гоблиниха? Демонесса? Леприкон? Фея? Сидхе? Оборотень? — на этом знание о сказочных персонажах у Арины иссякло.

— Оборотня я бы почувствовал! — Жан, белозубо улыбаясь, с восторгом слушал перечень, отрицательно покачивая головой, при этом его сережка издавала едва слышный звон.

— Ладно, признаюсь, я — киборг!

— А это кто? — в глазах охотника загорелся нешуточный интерес. Они как раз проходили мимо бабы, торгующей орехами, и Жан цапнул с лотка орешек. Баба недовольно скривилась, но промолчала, скосившись на меч наемника.

— Киборг — это существо ничем не отличающееся от человека, только он частично создан искусственно.

— Магически?

— Нет, научно. Никакой магии, только наука. Сверху человек, внутри — машина.

— Что такое машина?

— Механизм.

— Так ты — киборг? — глаза мужчины восторженно заблестели. — Кто тебя создал?

— Гельтруда! — Сэм, улыбаясь, махал рукой, но Арина видела, как его взгляд сосредоточенно изучает ее спутника.

— Кто этот парень? — Жан весь подобрался, от его расслабленной безалаберности не осталось и следа. Он положил руку на рукоять даги, и Арина почувствовала опасность, исходящую от доселе веселого охотника.

Тем временем Сэм с улыбкой подошел к ним, поцеловал Арину в щеку, она в ответ чмокнула его в ухо. От этого безобидного жеста глаза охотника сверкнули черной молнией.

— Наставница отпустила меня готовиться к выступлению. Ты со мной? Или у тебя другие планы? — Сэм скосился в сторону напрягшегося Жана.

— Познакомьтесь. Это Жан, мой учитель географии, он охотник, а это Сэмуэль — мой…

— Брат. Я ее брат. — Сэм протянул охотнику руку, которую тот с кривой недоверчивой улыбкой пожал.

— Тоже киборг?

Сэмуил поперхнулся словами, которые собирался сказать, и вылупился на охотника.

— Откуда…

— Это я ему рассказала, — быстро встряла Арина, — пойдем, я тебя проведу, мне тоже не мешает подготовиться к вечеру. Жан, спасибо за познавательную беседу.

Охотник задумчиво смотрел на друзей, затем, явно что-то для себя решив, обратился к Арине:

— Мы еще увидимся, яресса Гельтруда?

— С удовольствием продолжу наше знакомство, — великосветски улыбнулась яресса. — Сегодня вечером в корчме Домина Сэм будет играть в менестреля. Приходи. — Она с улыбкой ткнула в бок Сэма.

— Я буду рад.

— Непременно. — Жан кивнул и, резко развернувшись на пятках, удалился.

Когда образованный охотник скрылся в толпе, Арина схватила Сэма за руку и потащила к шатру, в котором торговали картинками, свитками и картами.

— Нам нужно срочно купить карту! Срочно! Я сегодня чуть не влипла из-за незнания географии.

На девушку напала деятельная активность, она шла сквозь толпу, словно горячий утюг сквозь капроновые колготки.

— Арина, но у нас нет денег! — взмолился Сэм.

— Ничего не хочу слышать! Ты мужчина или нимфетка с комплексом неполноценности? Мы здесь почти месяц, а ты еще не заработал денег! В конце концов, наделай амулетов от сглаза и продай их или открой кабинет психологической помощи жертвам насилия! А нет, так внуши продавцу, чтобы он бесплатно нам карту отдал! Какого черта ты учишься магии разума?

— Но это неэтично! — попробовал спорить бедный парень.

— А мне плевать на этику! Мне выживать в этом мире. Тебе хорошо, ты спрятался под юбку Сагрессы и живешь в розовых очках, а что делать мне? Выйти замуж за колхозника, нарожать кучу детишек и умереть через десять лет от очередных родов? Мне нужно положение в обществе, деньги и статус! И независимость! А сейчас мне нужна карта и мне все равно, как мы ее добудем!

Сэмуил открыл рот, вздохнул и закрыл обратно, не произнеся ни слова. Давно уже он не видел подругу такой агрессивной, поэтому предпочел пока не спорить, дабы не провоцировать еще больший всплеск эмоций. В шатер книжника они не вошли, а влетели.

— Нам нужны карты континента! — с порога выкрикнула Арина.

Продающий карты купец, молодой румяный толстячок, как раз сделал глоток горячего травяного отвара, кружку с которым держал в руке. Он явно не ожидал такого напора от покупателей, впрочем, судя по пустому шатру и разложенной на столе холщовой тряпице с большим бутербродом, покупателей он тоже не ожидал.

— Один момент, яры.

Купец аккуратно поставил чашку на стол, не спеша отер руки небольшим расшитым полотенцем и полез в узкий деревянный сундук, стоящий вдоль задней стенки шатра. Через пару минут, показавшихся Арине часами, он вытащил несколько свернутых свитков.

— Вот. Самая подробная карта Ородора. Для путешествий лучшей не найти. Здесь обозначены даже места для отдыха на главных трактах, — похвастался он, любовно разворачивая самый большой свиток.

Друзья с интересом склонились над картой.

— Да уж….- первой нарушила тишину Арина, — если это подробная карта, то я верблюд. — Уважаемый, а покажите нам остальные карты, пожалуйста.

— Яресса! — возмутился оскорбленный в самых лучших чувствах купец, — поверьте мне — это точная копия с карты яра Подгорского! Все правящие дома пользуются картами яра Подгорского! Он лучший картограф мира! Да я сам давеча продал точно такую же копию ПРИНЦУ!

— Какому принцу? — встрепенулся Сэм, переглядываясь с подругой. Они знали только одного принца в Приграничье.

— Их высочество путешествуют инкогнито, — многозначительно поднял палец купец, явно довольный тем что может похвастаться таким высокородным клиентом, — я, конечно, сразу определил в нем благородного яра, но не обратил бы внимания, если бы не его удивительные крылатые кони и мальчишка — раб в магическом ошейнике.

— Милорд Артуари-рата-кау, — утвердительно озвучил Сэм. — И куда же милорд собирался?

— Он интересовался «городом, берущим свое начало в кровавых водах», и я рассказал яру легенду об Атуруме.

— А что за легенда? — заинтересовалась Арина.

— Говорят, что море Слез, на берегу которого и раскинулась столица Лазурной империи, появилось из-за пролитой крови — крови великого вождя драконов Атуруэс-янь Золотое Копье. Когда он погиб, сражаясь с демоном, в том месте, куда упали капли драконьей крови, возник родник, вокруг которого и вырос город, названный в честь дракона. Его возлюбленная — воинственная орчанка Нагиша — так долго оплакивала своего мужа, что из ее слез образовалось целое море.

— Красивая легенда, — вздохнул романтичный влюбленный Сэмуэль, — значит Атурум…

— А вот мне интересен чисто технический вопрос… Их брак был платоническим? — Арина иронично посмотрела на купца.

— Нет. У них была дочь, насколько я помню из легенд.

— Ээээ… тогда я чего-то недопонимаю. Дракон — это такая огромная плотоядная ящерица с крыльями и зубами?

— Не знаю яресса, я родился, когда о драконах остались только воспоминания и весьма посредственные рисунки в старинных свитках. Но, вероятно, ты права.

— Тогда такой брак невозможен в принципе!

— Геля! Оно тебе нужно? — Сэм едва сдерживался, чтобы не заржать. — Может, они изобрели некие специальные позы. Ты лучше подумай об Атуруме…

Арина намек поняла и довольно улыбнулась. Теперь у нее появился повод и цель. Пусть расплывчатая и непонятная, но цель. Должна же она, в конце концов, выяснить, почему Артуари называл ее некроманткой. Да и извиниться не помешало бы. Настроение у девушки резко пошло вверх.

— А может, у тебя есть и карта мира? — заинтересовался Сэм.

— Конечно, есть! У купца Тереша есть все! Тереш — это я.

Купец кивнул головой и развернул следующую карту. Сэмуил внимательно изучил картинку, изобилующую изображениями диковинных морских тварей и странных животных, и со вздохом отложил карту в сторону.

— Это не совсем то, что мы ищем, уважаемый. Простите за беспокойство.

На этих словах он схватил Арину за руку и быстро вытащил на улицу, не дав опешившей девушке даже рта раскрыть.

— Сэм, что это значит? — начала возмущаться Арина, как только они оказались достаточно далеко от шатра, чтобы купец не смог их услышать.

— Тихо. Потом объясню.

Надолго терпения девушке не хватило и как только они вышли на тропу, ведущую в деревню, она не выдержала.

— Ты не хочешь объясниться? — резко останавливаясь и уперев руки в бока, Арина гневно встала перед другом.

— Подруга, ты вечно забываешь, что у меня отличная память, — вздохнул устало Сэм, — пошли домой и я нарисую тебе подробнейшие карты Этаона. Даже с местами для отдыха, — ехидно закончил он.

Арина почувствовала себя виноватой, она действительно постоянно недооценивала друга.

— Прости меня, малыш, — чмокнула его в нос и, подхватив под руку, развернулась в сторону дома.

— Я не малыш! — традиционно возмутился Сэм, и они весело рассмеялись. — Кстати, твоя идея насчет амулетов очень разумна. Я посоветуюсь с наставницей на этот счет. Сагресса говорила, что на ярмарку должны привезти на продажу заклинания. Давай завтра сходим, посмотрим.

— Я буду рада. Последнее время ты совсем меня забыл.

Сэм виновато промолчал.

— Кстати, малыш, ты просканировал Жана? — с напускным безразличием поинтересовалась Арина.

— Спрашиваешь! Но ничего конкретного сказать не могу. Он что-то скрывает и на его воспоминаниях стоят очень профессиональные блоки-завесы. Незаметно не проникнуть, нужно взламывать. Я бы, конечно, смог, но сама понимаешь… У него на удивление хорошая энергия, светлая. И ты ему очень нравишься, — Сэмуил недовольно засопел, — но мне он не понравился! По-моему, он не совсем человек. И прекрати называть меня малыш!

— Хорошо, малыш. Почему не понравился?

— Наверное, ревную, — Сэм виновато пожал плечами.

— Но ты встречаешься с эльфой, и мы решили, что лучше остаться друзьями, чем портить отношения романтикой.

— Угу, решили. Но все равно — ревную! По-братски. Пришел тут какой-то хлыщ и уводит мою любимую старшую «сестренку» в Пустые земли.

— Почему ты так решил?

— Предчувствую.

«Сейчас! Поговори с ним сейчас. Очень подходящий момент» — влез внутренний голос.

— Сэм, я хотела у тебя спросить…

— Да?

— Ты ведь настоящий князь.

— И? — Сэм выжидательно посмотрел на Арину.

«Ну и что я ему скажу? Сэм давай породнимся? Чушь какая-то! Да и какие у меня основания? Ну, переспала с ним пару раз, ну вместе попали в другой мир, ну знаем кое-какие секреты друг друга, но это еще не дает мне никаких прав. Тем более князь — это не хухры-мухры, это история, память, кровь и пот, пролитые неисчислимыми поколениями людей и тут я со своим желанием халявы. В конце концов, моя бабушка тоже была из шляхтичей. Так что могу называться дворянкой мелкопоместной».

— Да нет, ничего. Это я так. Не обращай внимания.

«Ты что, дура? Такой шанс, а ты с какой-то ложной скромностью-гордостью. Не откажет он тебе! Зато скольких проблем лишишься. И с Артуари будешь практически на равных» — вмешался внутренний голос. «Да пошел ты!» — возмутилась Арина. «Интересно, а почему в мужском роде? Ты ведь женщина, а значит и голос у тебя женский! Проси, давай, не артачься!» «Интересно, а почему я просто так не могу назваться баронессой или графиней? Кто здесь проверит?» «Ты что! Это же магический мир! Обязательно найдется умный, и тебя разоблачат! Не тяни! Лови момент!»

— Сэм! — заорала Арина.

Парень резко остановился, испуганно глядя в лицо подруге.

— Я хочу за тебя замуж! — выпалила девушка.

— Что?

Сказать, что Сэмуил удивился, значит, ничего не сказать. Он остолбенел, с ужасом глядя на сошедшую с ума подругу.

— Арина, — нежно беря ее за руку, начал парень тихим голосом, — я не против жениться, даже на тебе. Но зачем?

— Чтобы мне стать княгиней! Зачем же еще?

На лицо парня набежала тень и Арина с ужасом вспомнила историю его первой любви. Та девушка тоже хотела княжеский титул.

— Прости меня, малыш!

Сэм улыбнулся.

— Ты хоть правду сказала. Это не наведенная любовь, не болезненная страсть, не ревность?

Арина рассмеялась.

— Нет, малыш, это мой, моя… внутренняя голосиха. Он, она… меня достал, достала….

Сэм внимательно присмотрелся к девушке. Что-то странное происходило в ее энергетических структурах. Что-то неправильное. Сэмуил никогда не читал подругу, только ее эмоциональный фон. Он считал, что это неэтично и некрасиво по отношению к близкому человеку. Захочет — сама расскажет, а лезть в голову без приглашения было ниже его достоинства. Но сегодняшний эмоциональный взрыв…

— Подруга, с тобой что-то происходит. Мне кажется, кто-то или что-то влияет на твои мысли. У тебя в ауре появились посторонние примеси.

— Сэм, — Арина решилась рассказать другу о том, что ее беспокоило последнее время, — у меня после встречи с…ну сам знаешь, кошмары по ночам. Один и тот же сон. Из ночи в ночь меня приносят в жертву. Мне снится этот гад и другие мужчины — ты, седой негр, гном с крылышками и зеленый великан, вы стоите с такими кровожадными рожами вокруг меня, что даже во сне я чувствую, как от ужаса у меня волосы дыбом встают. — Пожаловалась и зябко передернула плечами. — А еще… я стала слышать голос в голове. Сначала мне казалось, что это я сама с собой разговариваю, но он со мной спорит! Может, я наконец-то сошла с ума? И у меня раздвоение личности? Или еще лучше — это все мне чудится, а на самом деле я сижу в рубашечке с завязанными рукавчиками в спаленке с мягкими стеночками, вся такая обдолбанная и смотрю всю эту историю на потолке? Сэм, просканируй меня! Вдруг, ты сможешь что-то с этим сделать?

— Может быть, это опять та женщина, что снилась тебе в Лесу?

— Нет. Тогда все было как наяву. Сейчас я понимаю, что сплю.

— Мы разберемся. Завтра утром, — голос друга звучал решительно, и Арина ему поверила, — если это наведенная порча, я увижу. И мало тому, кто это сделал, не покажется! — Глаза Сэмуила блеснули сталью. — А насчет титула не волнуйся. Я придумаю, как помочь, чтобы самому на тебе не жениться. — Он показал девушке язык и предусмотрительно отскочил в сторону. Вовремя.

— Ах ты… редиска! — Арина возмущенно сжала кулачки и погналась за начинающим магом.

Таких смеющихся и запыхавшихся их и встретил Домин на пороге «летней кухни», куда перебралась Арина, после того, как Сэм перетащил свои вещи к Сагрессе. Домик состоял из одной комнаты, в которую едва вместились кровать, стол, табуретка и сундук, а больше девушке и не нужно было. Зато здесь она могла спрятаться ото всех, закрывшись на щеколду и вволю поплакать, когда становилось совсем невмоготу, не боясь быть услышанной посторонними.

— Я зашел напомнить о вечере, значитца, — прогундосил Домин голосом совершенно простуженного человека.

— Где это ты умудрился простыть? — поинтересовался Сэм, протягивая ладони к голове корчмаря.

— Да напился холодного молока с погреба. А что это ты делаешь?

— Лечу тебя. Не дергайся.

Арина еще никогда не видела, как Сэм лечит. Она притихла, с любопытством наблюдая за действиями друга. Домин тоже застыл изваянием. Даже дышать перестал. Меж тем, ладони Сэма покрылись чуть зеленоватым свечением, с кончиков пальцев сорвались маленькие искорки и устремились к носу, горлу и груди корчмаря. Это было завораживающе красиво.

«Кхм», — хмыкнул внутренний голос, или все-таки хмыкнула? — «Растет мальчик». Впервые Арина с ним согласилась.

— Все, уважаемый, ты здоров. С тебя ужин на троих.

Домин легко втянул носом воздух, прислушался к себе, и вылупился на Сэма.

— А это как?

— Что значит как? В корчме сегодня вечером, — не понял Сэм.

— Да не! — Домин затряс головой. — Как ты это сделал?

— Врожденные способности, прекрасная наследственность, незаурядный талант, огромный потенциал, — пожал плечами целитель.

— Милый, от скромности ты не умрешь, — фыркнула Арина.

— Яр Сэмуэль — великий врачеватель, — торжественно объявил Домин, — так может, при корчме закуток отгородим, чтоб, значитца, немощных врачевать?

Сэмуил стоял с таким растерянным лицом, что Арина расхохоталась, схватившись за косяк двери.

— Домин, иди уже готовься к вечеру, — сквозь смех пробормотала она, двумя руками выталкивая хитрого корчмаря за порог. — Иди и никому не говори о способностях Сэмуэля. А то он тебя проклянет! Потом, потом обсудите все условия сотрудничества. Придумал… закуток. — И она опять прыснула.

— Ну, дык я с понятием. До вечера, значитца. — Домин наконец-то засеменил в сторону дома, на ходу что-то бормоча под нос.

Вечером в корчме был аншлаг. Для крестьян и народа попроще Домин соорудил козлы, накрытые досками прямо во дворе. В зал же пускали только солидных и платежеспособных клиентов. Корчмарь хорошо запомнил рассказ Арины о фейс-контроле. Домин вообще с огромным энтузиазмом перенял некоторые веяния земной моды. Теперь водку подавали в маленьких глиняных стопочках по сто грамм, которые Домин заказал местному гончару строго по образцу, выверенному Ариной. Особенно ценным клиентам первую стопку водки Домин подавал бесплатно на маленьком подносе с обязательным соленым огурчиком, наколотым на диковинную пластмассовую четырехзубую вилку или с маленьким бутербродом с салом. Увидев у Арины комплект пластиковой посуды, предприимчивый работник общепита не успокоился, пока не выменял его на тонкое шерстяное одеяло визиратской работы — легкое и мягкое, оно было еще и очень теплым. И теперь особо дорогие гости корчмаря с удивлением рассматривали цветные пластиковые тарелки и стаканчики. Корчма тоже преобразилась. На время ярмарки столы были расставлены елочкой, стены украсили венки из хвои и пестрых лент, на столах стояли вазы с цветами. Арина, увлекающаяся в свое время оригами, пожертвовала несколькими листами бумаги из блокнота и сделала забавные фигурки животных и птиц, которые Хонька подвесил над дверью. В углу, так, чтобы его было видно в раскрытое окно, соорудили небольшой помост. Именно на нем и должен был выступать Сэм. К назначенному часу и корчма, и двор были забиты людьми. Ташка и нанятые женщины разносили брагу и пиво в больших деревянных кружках. Сам же хозяин обслуживал уважаемых клиентов — купцов, с которыми Домин имел дела, и тех, с кем только собирался заключить выгодные сделки. Народ ел, пил, разговаривал. В зале стоял легкий шум, иногда прерываемый смехом. Арина занимала крайний от «сцены» стол. Компанию ей составляла в кои века всем довольная Сагресса. Сэм уединился с гитарой в доме.

— Сэмуэль говорил, что ты познакомилась с Жанем Черным. Это правда? — начала Сагресса.

— Болтун наш Сэм, — вздохнула Арина, она и раньше даже с подругами не особенно любила обсуждать своих кавалеров, а уж с эльфийкой не хотелось трепаться о Жане и подавно. — Познакомилась. Ты его знаешь?

— Кто же не знает наглеца Жаня. Он у нас каждый сезон останавливается, перед тем, как в Пустые земли уходить. Обаятельный бабник, — травница томно вздохнула.

— Он что, и к тебе клинья подбивал? — неприятно удивилась Арина. Она-то тешила свое самолюбие, что в нее охотник влюбился с первого взгляда. А он, оказывается, просто увидел в ней новую возможность. Настроение сразу пропало.

— А я что, не женщина? — возмутилась таким пренебрежительным отношением к своей особе знахарка. — Он, кстати, знает, кто я на самом деле. — Сагресса недовольно поджала губы. — У Жаня есть амулет драконов, который разрушает любую магию рядом с ним. Он его из Пустых земель принес несколько сезонов назад.

— И как он тебе? Кстати, как у вас дела обстоят с венерическими заболеваниями? — наступив на собственную гордость, полюбопытствовала Арина.

— Насчет нехороших болезней — здесь тебе бояться нечего. В этом мире их просто не существует. Даже не знаю почему. Нет и все. Я ни разу не слышала. Насчет Жаня — обаятелен, романтичен и смел. Очень хорош в постели. Баловень судьбы. Ни одному охотнику не удавалось дойти до Закрытого города и вернуться назад. Жань почти дошел, но потерял при этом половину отряда, поэтому вернулся. Я уверена, что он повторит этот поход. Не в этом сезоне, значит, в следующем. Он всегда добивается цели. Ничего не боится. В его отряде охотники не меняются уже несколько сезонов. И еще ни одного они не оставили в Пустых землях. Даже мертвых всегда приносили домой. Черного уважают и наемники, и охотники, а женщины готовы рожать ему детей за одну улыбку. Гельтруда, ты нашла достойного тебя мужчину. С ним можешь смело отправляться в любое путешествие. Он сможет защитить тебя.

Арина фыркнула, но слова Сагрессы нашли отклик в ее разуме. Ведь она собралась уходить из Приграничья, так почему бы не уйти с охотниками? Ну и что, что они идут в Пустые земли. Арбалет у нее есть, кое-что она умеет, обузой не будет. Зато можно будет разжиться полезными вещами, а может, и заработать денег. «Верно» — согласился внутренний голос: «Нужно присмотреться к этому Жану, но для этого совершенно не обязательно делить с ним ложе». «Слова эльфы разбудили во мне любопытство» — хихикнула про себя Арина. Сагресса наблюдала за девушкой с видом довольной кошки. Зерно было заброшено, осталось полить его и дождаться всходов.

— Так ты считаешь его бабником?

— Гельтруда, ты же взрослая женщина! Как здоровый темпераментный мужчина может устоять перед нами — женщинами? — Травница захихикала, прикрывая рот ладошкой, словно подросток. — А тут красавицы на каждой лавке, а охотники такие таинственные и привлекательные…

— Это кто привлекательный? — грозно поинтересовался появившийся из-за занавески Сэм.

— Конечно ты, любимый, — потупила глазки травница. — Мы скучали.

— Геля, я видел твоего кавалера, они там, на улице от поклонниц отбиваются, — сообщил Сэм, присаживаясь между девушками.

— Вот видишь! — Торжествующе воскликнула травница, — я же говорю тебе, держи его крепче, иначе моментально уведут! — Она подмигнула скривившейся Арине.

«Еще не хватало мужика удерживать» — подумала девушка. «Правильно, мы дамы гордые, пусть за нами бегают!» — поддержал ее внутренний голос.

— А вот и они!

Арина засмущалась, словно девочка, сама себя одернула и повернулась в сторону входа. Наемник был не один. Рядом с ним возвышался смуглолицый гигант и уже знакомый девушке Везунчик. Жан оглядывался, словно разыскивал кого-то в толпе, но вот заметил Арину, и его лицо осветилось довольной улыбкой. Она приветливо помахала рукой, приглашая охотников присоединиться к их компании, Жан махнул в ответ и, что-то сказав своим спутникам, начал пробираться к их столику. Арина, наблюдая за их продвижением, поняла, что имела в виду эльфийка, когда говорила, что Жан пользуется огромной популярностью. Не то слово! Его хватали за руки, предлагали выпить, служанки и разносчицы висли на шее, степенные дамы тихо шептали что-то на ухо. Да уж… Казанова местного разлива. Сагресса с улыбкой прокомментировала:

— Тебя возненавидят все девки и бабы.

— Ты считаешь? — Арина повернулась к эльфийке.

— Спроси у Сэмуэля.

— Сэм?

— Ненависти пока не чую, а вот зависть льется беспрерывным потоком и не только от женщин. Позволь, я поставлю на тебя защитные блоки? — Арина кивнула, друг пристально посмотрел на нее, и девушка почувствовала, как ее обдало горячей волной. Сэм внимательно следил за тем как наемники пробираются к их столу. — Это и есть негр, как в вашей Африке?

— Нет, — Арина рассмеялась, — негры еще чернее. Этот светловат для африканца. Скорее на мулата похож.

Девушка пристальнее присмотрелась к попутчику Жана и Велко. Его можно было описать одним словом — очень. Очень высокий, очень смуглый, очень мускулистый, однако при всей своей массивности двигался легко, с танцевальной грацией уворачиваясь от встречающихся на пути столов. Крупный, слегка искривленный ястребиный нос, глубоко посаженные вишневые глаза, коротко остриженные черные курчавые волосы и аккуратная тонкая бородка. Как помнила Арина из опыта земной жизни, такие бородки называются эспаньолка. Его нельзя было назвать красивым, скорее даже наоборот, но он притягивал к себе взгляды женщин словно магнит. Смуглолицый был похож на большого медведя — обманчиво неуклюжего здоровяка, в любой момент готового взорваться стремительными и опасными движениями. Арине он понравился с первого взгляда — надежный, сильный, рядом с таким чувствуешь себя Женщиной. Тем временем мужчины наконец-то добрались до их столика и Жан, галантно поклонившись, представил спутников:

— Мои соратники — Велко Везунчик и Хотен Меч, — он наклонился к Сагрессе и поцеловал ее в щеку, вызвав скрип зубов у Сэма. — Рад видеть тебя, красавица.

Смуглый гигант улыбнулся, обнажая крупные белые зубы, и протянул руку Сэму, тот с легкой опаской ее пожал.

— Ты и есть тот менестрель, который будет сегодня выступать? — голос у Хотена оказался глубокий и раскатистый, под стать фигуре.

— Мое имя Сэмуэль, Сагрессу ты знаешь, а это Гельтруда, — представил девушек Сэм.

— Можно просто Геля, — протянула руку Арина.

Меч аккуратно взял ее ладонь и поднес к губам, нежно поцеловав кончики пальцев, при этом не отрывая жгучего взгляда от лица землянки. И этот взгляд обещал весь мир к ногам и луну в придачу. Арина почувствовала, как внизу живота затрепетали бабочки, и немного резко выдернула руку из ладони охотника. Хотен улыбнулся и быстренько плюхнулся на скамью рядом с нею. Его друзья сели напротив. При этом Жан бросал на мулата настолько красноречивые взгляды, что будь на месте Хотена кто-нибудь не такой смелый, давно бы сбежал от греха подальше. Арина же наоборот была рада такому соседству и тут же поинтересовалась:

— Хотен, скажи, где на Этаоне выращивают таких темнокожих здоровяков?

Наемник хохотнул, явно польщенный вниманием дамы.

— Мою мать привезли с Тихты. Она была чернокожей рабыней.

Арина помрачнела, что не укрылось от взгляда мужчины.

— Не расстраивайся яресса, отец влюбился, дал ей вольную и женился на матери. У них родились четыре сына. Я младший.

— Твой отец богатый человек?

Охотники дружно рассмеялись.

— Нет, яресса, он был простым воином. Наемником, как и я.

— А как же тогда…?

— Как он приобрел рабыню? Выиграл в сарты, — как нечто само собой разумеющиеся, пояснил Хотен.

— Ненавижу рабство, — пробубнила себе под нос Арина. — А рабовладельцев ненавижу втройне. «Угу-угу, особенно синеоких…» — тут же съехидничал внутренний голос.

К столу подскочил Хонька с четырьмя большими кружками пива. По-видимому, отец послал.

— Опять Закрытый город искать? — Поинтересовался подросток у Велко, со стуком расставляя деревянные кружки перед мужчинами. — Яресса травница, вам подать вино или травяной настой?

— Вино, — улыбнулась травница.

— Мы видели издали летящие шпили Ашуштавара… Эльфийская жемчужина…Белый город… — Мечтательно протянул Хотен Меч и опрокинул в себя пиво. Арина зачарованно наблюдала, как в горло гиганта непрерывной рекой втекает жидкость. Через полминуты он крякнул и с грохотом поставил пустую кружку на стол. — В прошлый раз мы не смогли войти в город, но теперь нам повезет!

— Обалдеть! — пробормотала восторженно девушка. — И не подавился!

— Ну что, Хонька, ты готов идти с нами на поиски богатства и славы? — серьезно обратился Жан к застывшему у стола парню.

— Да кто меня отпустит! — с досадой скривился Хонька. — Батя женить хочет, а от молодой женки я и сам не сбегу, — застенчиво признался он. — На что мне богатство, коли клад под боком лежать будет?

Все заулыбались.

— Что вам покушать принести?

— Тащи всего, — Велко кинул монетку, которую подросток ловко поймал, — и побольше! Да пива еще принеси!

— Сэмуэль, батя спрашивал, вечерю на троих, значитца, когда подавать?

— Неси сейчас, а то на голодный желудок много не напоешься.

— И водки принеси, — вдруг попросила Арина. — Штоф.

Штоф тоже был ее ноу-хау. Правда, в местном исполнении он приобрел вид и форму глиняной вазы с узким горлышком, но смысл и предназначение сохранились. В местный штоф вмещалось ровно десять стопок водки. Арине вдруг захотелось напиться. Напиться до потери памяти, до забытья, напиться так, чтобы, не думая о последствиях, делать то, что хочется, чтобы хоть на вечер забыть эти ненавистные васильковые глаза, эту средневековую деревню с боящимися ее крестьянами, чтобы не думать о том решении, которое ей придется принять, о том выборе, который предстоит сделать. «Не стоит, после будет только хуже» — дал умный совет внутренний голос. Но какой русский человек прислушивается к умным советам? Вот и Арину «понесло».

Жан неспешно потягивал пиво, задумчиво любуясь девушкой, увлеченно расспрашивающей Хотена о применении топора в ближнем бою. Смуглый охотник с энтузиазмом рассказывал о любимом оружие. «И как догадалась?» — подумал про себя Жан. Арина чувствовала на себе его взгляды и еще больше кокетничала с Хотеном. Несмотря на юное тело, жизненный опыт никуда не делся, и женщина знала, чем завлечь мужчину — спроси у него о том, что ему интересно, а потом только поддакивай, задавай наводящие вопросы и с восторгом смотри ему в рот, ахая в нужных местах. Неискушенные в психологии охотники попались на эту удочку моментально. К тому моменту, когда разносчицы заставили стол тарелками с едой, Велко и Хотен наперебой рассказывали Арине о своих приключениях, постоянно подтрунивая друг над другом, беззлобно выставляя соперника в неприглядном свете. Чем больше веселилась троица, тем больше мрачнели Жан и Сагресса. Сэмуил недовольно качал головой, прекрасно понимая, что задумала подруга, но молчал. Он немного нервничал перед выступлением, перебирая в уме свой репертуар. А тем временем Арина, налив себе и Сэму по стопке самогона, называемого здесь водкой, провозгласила тост:

— За нас с Сэмом. Пусть у нас все получится! — они чокнулись. — Ну, что сидим? Чокаемся! В знак честных намерений и хорошего отношения друг к другу.

Охотникам обычай понравился, и они с энтузиазмом застучали кружками.

— Ты пьешь водку? — без особого удивления спросил Жан, едва пригубив пиво из своей кружки.

— Да! — вызывающе ответила Арина. — Это запрещено?

— Нет, конечно. Просто в прошлый раз после этой водки мы Хотена еле вылечили. Пришлось даже к Сагрессе обращаться. Будь осторожна.

— А какое тебе дело до моего здоровья? — с напускным безразличием пожав плечами, Арина повернулась к Хотену. — Что, голова болела?

— Ох, яресса, не вспоминай. Чудил, как дите несмышленое. А утром проснулся в чужой постели, голова болит — от подушки оторвать не могу, во рту — словно грымзы сплясали, и самое страшное — ничего не помню. Весь в синяках, но зубы целые.

— Ага, — встрял в разговор лыбящийся Велко. — Девка прибежала, кричит:

«Помирает ваш герой!». Вечером он тетерем выхаживал, пока его крестьяне из корчмы не выкинули, чтоб баб не щупал.

— Да кто к ним приставал! Не слушай его, яресса, они сами ко мне липли!

— Ага, поэтому тебя в окно к девке и понесло, за утешением.

— Так это ты к Ришке в окно лазил? — догадалась Арина, вспоминая первый день в этом мире и рассказ Хоньки. — Ты еще зуб какого-то монстра обронил! Вот тебя и разоблачили! За это нужно выпить! — Она рассмеялась, похлопывая притворно засмущавшегося великана по руке.

Охотники дружно заржали. Жан и Сагресса слегка улыбнулись. Сэм напрягся и толкнул Арину под столом ногой.

— Что? — девушка повернула к нему улыбающееся лицо.

Сэмуил залюбовался подругой — в глубине горящих глаз плясали чертики, рот приоткрыт в улыбке, легкий румянец на щеках. Он только однажды видел Арину такой возбужденно-счастливой, когда они… впрочем, неважно.

— Я хочу, чтобы ты мне подпела сегодня, поэтому ты и в самом деле не налегай на спиртное, — при этом парень многозначительно указал глазами на руку подруги, которую она так и оставила лежать поверх огромной ладони Хотена. Наемник тоже не спешил убирать ладонь. Девушка фыркнула и руку не убрала.

«Что же ты делаешь, маленькая пакостница, — раздался голос Сэма у Арины в голове, — Жан сейчас его убьет!» Подруга вздрогнула от неожиданности, Сэмуэль еще никогда не использовал свои телепатические способности в общении с нею. Не было такой необходимости. Ощущение было странное, словно в голове еще один внутренний голос завелся. «Эй, не стоит сравнивать меня с этим волхвом-недоучкой» — тут же высказался внутренний голос. «Ариша, кто это?» — голос Сэма в голове звучал испугано. «Внутренний голос» — ответила Арина. «Это чуждая тебе сущность!» — голос друга стал на тон холоднее: «Ты кто и как появился в голове моей подруги?» «Так я тебе и рассказала!» — фыркнула чуждая сущность. «Значит, по-хорошему не хочешь?» «Успокойся мальчик, я не причиню вреда твоей подруге и скоро покину ее» «Ты покинешь ее немедленно, пока я не уничтожил тебя!» «Мало каши в детстве ел…» «ПРЕКРАТИТЕ!» — заорала про себя Арина, чувствуя, что сходит с ума.

— Сэм! Прекрати! — крикнула она вслух, трясущимися руками наливая себе очередную стопку водки.

— Что происходит? — одновременно воскликнули Жан и Сагресса, Хотен и Везунчик только удивленно смотрели на друзей.

— Ментальное нападение? — весь напрягся Жан.

— Отсроченное проклятие? — тревожно всматриваясь в возлюбленного, вторила ему эльфийка.

— Все в порядке. Это наше семейное дело, — излишне резко, чем хотела, ответила Арина и, залпом осушив стопку, потянулась за мясом.

— Семейное…,- начала, было, травница, но Сэм ее перебил:

— Все в порядке, дорогая.

Жан протянул руку к штофу и налил всем водки, как заподозрила Арина, для того, чтобы ей меньше досталось. В этот момент у столика нарисовался довольный Домин.

— Яр Сэмуэль, может быть, уже начнем? А то гости заждались, — уважительно обратился он к Сэму и выставил на стол второй штоф.

Ого, уже и яр, подумала захмелевшая Арина. Про голос в голове она старалась не думать, чтобы окончательно не впасть в меланхолию. Сэм взобрался на помост. Арина видела, что он напряжен и немного нервничает, поэтому постаралась направить в сторону друга как можно больше положительных эмоций, сопровождая их подбадривающими мыслями. После того как начинающий маг научился ставить защитные блоки, он не испытывал того сильнейшего эмоционального прессинга, которому подвергался в юности. Но с Ариной у них была постоянная эмпатическая связь. Почему так получалось ни Сэм, ни Сагресса объяснить не могли. Вот и сейчас парень благодарно кивнул подруге и провел ладонью по струнам. В зале моментально наступила полная тишина. Народ, неизбалованный зрелищами, затих в предвкушении. Сагресса что-то шепнула, и звук усилился, разливаясь по всей округе. Жан, словно для того, чтобы лучше видеть, пересел на место Сэма между Ариной и эльфийкой. Теперь Арина с одной стороны чувствовала горячее мускулистое предплечье Хотена, а с другой не менее горячее касание бедра Жана. Слегка опьяневшая, девушка про себя довольно мурлыкала. «Сделал гадость — на сердце радость» — прокомментировал внутренний голос, который Арина проигнорировала. Крепкий самогон сделал свое дело. Все вокруг казалось несерьезным и преодолимым. Сэмуил заиграл красивую и сложную пьесу. Арина сразу же закрыла глаза, погружаясь в волшебство звуков. Она всегда так делала, когда слушала музыку. Все вокруг прекратило существование остались лишь она и перебор гитарных струн. Сэм играл свой любимый «Танец морских стихий». Раньше Арина даже не представляла себе, что из гитарных струн можно извлечь настолько сложную мелодию. Она слышала чаек, шум набегающих и разбивающихся о скалы волн, крики людей, сошедшихся в яростной схватке с чудовищным ураганом, свист ветра и плач по погибшим товарищам. Когда Сэмуил закончил играть, несколько секунд в зале было тихо. А затем, как пишут в музыкальных обзорах, «…тишина взорвалась громом оваций…», а так же воплей и криков. Со всех сторон кричали: «Еще!» Довольный Сэм кивнул и заиграл сложный проигрыш. Это уже была любимая Аринина пьеса «Плач дождя». Дом. Дочь. Собственная смерть. Она всегда плакала под эту музыку, каждый раз, заново переживая тот давешний сон, на лесной поляне. Положив голову на плечо боящемуся пошевелиться Хотену, Арина полностью погрузилась в воспоминания. Когда музыка затихла, из-под закрытых ресниц выкатились две слезинки. Жан резко наклонился к ее лицу и, чуть касаясь кончиками пальцев щек, снял светящиеся капли. Арина открыла повлажневшие глаза и встретилась взглядом с охотником:

— Как бы я хотел убрать твои слезы губами, — прошептал он. — Эй, менестрель, а веселых песен у тебя нет? А то тут девушки уже рыдать начинают.

— И не только девушки, — шмыгнул носом Велко.

Сэм улыбнулся и выдал веселую танцевальную мелодию. Тут же группа наемников сидящих в конце зала подхватила нескольких взгрустнувших молодух, и они всей дружной компанией пустились в короткий зажигательный танец — три прихлопа, два притопа, поворот и визг. В окно, распихивая оккупировавших его крестьян, всунулась счастливая физиономия Хоньки.

— Я тута бубенец принес, может, сгодится? — радостно поинтересовался он.

— Сгодится, — встрепенулась Арина, выхватывая бубен из рук парнишки, — Сэм, давай, наяривай!

Она легко вскочила на помост рядом с другом и присоединилась к концерту.

Всеобщее приподнятое настроение подействовало на выпитое девушкой спиртное словно катализатор. Кровь забурлила, захотелось подурачиться, выдать что-нибудь такое, чтобы ее надолго здесь запомнили, чтобы черноглазый охотник понял, что она не такая, как все, она особенная, и никогда не будет очередной в длинном списке покоренных им красоток! Арина пела, постукивая в такт гитарным переборам бубном, и при этом пританцовывала, отстукивая мелодию пятками. Ее стройная фигурка, обтянутая черной майкой и джинсами очень гармонично смотрелась на сцене и прекрасно вписывалась в эту странную музыку, извлекаемую из не менее странного инструмента. Когда друзья замолчали, корчму чуть не снесло от восторженных криков посетителей. Ну и что, что песня звучала на незнакомом языке, ее смысл был понятен всем. И на этой волне эйфории Арина решилась:

— Цыганская! Танцуют все!

Наемники уже сдвинули столы к стенам, освобождая в центре зала место, на улице танцевали прямо на площадке перед окнами. Дети облепили окружающие деревья и висели, словно гирлянды на новогодних елках. Арина легко спрыгнула с помоста, стянула с плеч Сагрессы платок, схватила улыбающегося Жана за руку и втащила на импровизированную сцену.

— Эх, давно я не танцевала цыганочку, — пожаловалась Арина потолку, — Сэм, жги! С выходом!

И Сэм зажег! Судя по удивленно-восторженным глазам Жана и окружающих, выход Арине тоже удался.

Девушка, повязав платок вокруг бедер и грациозно прихлопывая бубном, наступала на охотника, вилась вокруг него, отклонялась и завлекала изящными движениями рук, плеч, головы. При этом, не отрывая взгляда от черных глаз. «Ну же, — кричали ее глаза, — ты сможешь! В тебе тоже течет кровь свободолюбивого народа!»

И Жан поддался этим глазам, постепенно задорная музыка увлекла его, он ответил, интуитивно чувствуя, когда нужно отступить, уступая главную роль девушке. Чувственная мелодия проигрышей постепенно ускорялась, набирая стремительный темп, и вместе с нею ускорялись танцоры, разыгрывая перед зрителями, целый спектакль — любовь, страсть, ревность, измену…

Когда раскрасневшаяся, слегка запыхавшаяся, Арина попыталась спрыгнуть с помоста, ее подхватил на руки Хотен и жарко зашептал на ухо:

— Яресса, твой танец зажег такой огонь в моем сердце, что потушить этот пожар сможешь только ты. Дозволь сегодня вечером проводить тебя до дома!

Сердце у девушки предательски застучало, она хитро улыбнулась, скосив глаза, заметила перекошенное лицо Жана и прошептала в ответ гиганту:

— Не возражаю, но только до дома. А теперь посади меня на место.

Хотен смутился и с довольным лицом аккуратно посадил Арину на скамью. Сэм в это время запел хотайскую народную песенку о нерадивой жене, не знающей как варить кашу. Песенка была незамысловатая, но очень веселая и задорная. Арина налила себе водки и, подняв стопку, провозгласила:

— За великих танцоров! За нас с Жаном! Все промолчали, так сами себя похвалим, — подмигнула она Сагрессе, выпивая очередную стопку крепкого напитка.

— Ты бы закусывала, — недовольно поджала губы травница.

Арина послушалась ее и цапнула с тарелки Везунчика кусок мяса. Велко тут же пододвинул ей все блюдо.

— Яресса Гельтруда, — раздался сзади тихий голос, — позволь пригласить тебя за наш столик.

Арина, судорожно прожевывая мясо, развернулась в сторону говорившего. Это был приятный седоволосый мужчина лет сорока, в потертой кожаной одежде с мечом на поясе. Но прежде, чем девушка успела открыть рот, со своих мест вскочили Жан и Хотен. Велко остался сидеть, но поигрывал ножом с таким видом, что становилось сразу ясно: еще слово — и он пустит его в ход.

— Шел бы ты, Кент, отсюда, пока цел, — угрожающе прошипел Жан и многозначительно положил руку на дагу.

— Яресса занята, — мрачно сообщил Хотен, нависая над невысоким Кентом.

— А это мы у нее узнаем, — спокойно ответил Кент, ничуть не испугавшись грозного проявления сил. Посмотрев ему за спину, Арина поняла почему. Еще пятеро наемников кровожадно ухмылялись из дальнего угла корчмы. Силы были явно неравны. — Так что ответишь, яресса?

— Она никуда не пойдет, — выплюнул Жан, а Хотен согласно кивнул головой.

И это решило все. Если бы охотники не вмешались, Арина, скорее всего, просто познакомилась бы с новой компанией, выпила бы с ними по паре стопочек, как она и планировала изначально, и вернулась бы за свой столик. Но теперь гордость в купе с алкоголем взбунтовались против такого ущемления ее прав.

— Что? И кто это тут будет решать за меня? — тихим злым голосом поинтересовалась она. — Ты? — Девушка ткнула пальцем в грудь Хотена, тот промолчал, — а может быть ты? — она развернулась к Жану.

— Да, я, — не менее зло ответил он.

— Интересно, на каком основании? Ты мне что, отец, муж или брат? Да ты никто и имя твое никак!

— Ты — моя женщина! — Жан почти орал.

— Что? — одновременно воскликнули Арина и Хотен.

Позеленевшие от гнева глаза встретились с черными, и черные первые отвели взгляд, столкнувшись с вишневыми. А в это время со сцены раздалось:

— У беды глаза зеленые, не простят, не пощадят…

Сэм развлекался, глядя на любовные разборки. Он чувствовал, что непосредственно Арине угрозы никакой нет, ну если только головная боль утром. А на всех других ему было плевать. Особенно на этого выскочку Жана. Нашелся «жених»! Зная гордый и независимый характер подруги, Сэмуил мог бы посочувствовать парням, если бы испытывал к ним хоть толику симпатии, а так — сами нарвались, нечего было решать за Арину. Сагресса тоже получала удовольствие от происходящего, чего нельзя было сказать об остальных участниках процесса. Кент просто присел рядом с травницей и наслаждался музыкой, терпеливо ожидая решения Арины.

Жан же переключился на Хотена.

— Еще и ты лезешь! Разве Везунчик тебе не говорил, что я познакомился с девушкой?

— Ну и что? Ты постоянно с ними знакомишься! Да по Приграничью легенды ходят о твоих похождениях! — не остался в долгу Меч.

— Это другое!

— Знаю я твое — другое! Тебе лишь бы в постель бабу затащить.

— Хотен, ты мне друг. Прошу тебя по-хорошему, отступись, — с тихой угрозой в голосе произнес Жан.

— Она сама решит кто ей больше мил, — упрямо набычился гигант.

Арине надоело это слушать.

— Да пошли вы…., оба! — в сердцах воскликнула девушка. — Я не вещь, чтобы меня делить и никогда ею не стану. И я сама выбираю себе мужчин, — эти слова она произнесла, глядя на Жана.

Как часто бывает у выпивших людей, настроение резко пошло вниз. Стало тоскливо. Сэм понимающе протянул ей гитару. Корчма притихла. Даже охотники перестали ругаться. Арина окинула взглядом людей и поймала внимательный, уважительный взгляд Кента. Наемник улыбнулся одними глазами и вдруг подмигнул ей задорно, по-мальчишески. Настроение опять поползло вверх. Сами собой в памяти всплыли стихи.

— Эту песню я хочу посвятить всем наемникам, а особенно тебе Кент, — объявила Арина, усаживаясь прямо на помост.

Народ и в корчме и на улице притих. В тишине раздавался только негромкий голос девушки. Она, опустив голову, перебирала струны, а перед глазами вставали кадры военных хроник.

Кто-то тихонько всхлипнул. Сэм обнял за плечи и прижал к себе Сагрессу, а травница во все глаза смотрела на Арину и думала, откуда в таком юном создании столько боли? Кого она потеряла в великих и малых битвах? Эльфийка опять попыталась прочесть память Чужой, но вновь была отброшена мягким, но сильным импульсом. Вот зараза, даже сейчас киборга не расслабляется!

Военные хроники… Кадры войны вжились в память так, словно она сама побывала в этой мясорубке. Взлетающая земля, дым, подбитый самолет, люди с перекошенными в крике ртами. Вокзал, эшелон с ранеными и молоденькая медсестричка с охапкой подснежников. Поколению Арины тоже не удалось избежать войны. Афганистан. Скольких однокашников и друзей они так и не дождались, сколько ребят изломала эта чужая война.

Голос у девушки был не сильный, знала она всего три аккорда и поэтому играла далеко не профессионально, но пела с чувством, вкладывая в слова страсть, что полностью компенсировало все огрехи исполнения. Пока Арина пела, к помосту подтянулись остальные наемники, оттеснив купцов и прочих клиентов Домина. На последних словах песни в оглушающей тишине Кент встал и низко поклонился. Один из наемников протянул женщине стопку водки. Все подняли кубки, кружки, стопки и выпили, поминая погибших товарищей. А Арина вновь подивилась магии этого мира. Пела-то она на русском, но о чем песня поняли все.

— Ну, где там твой столик, Кент? Приглашай! — Арина улыбнулась и, принципиально игнорируя дернувшегося к ней Жана, протянула руку Кенту. Тот бережно принял узкую ладошку и, в окружении восхищенных и вооруженных до зубов мужчин, Арина направилась к столу в дальнем от помоста углу. Идя под уважительными, завистливыми, похотливыми и боязливыми взглядами она чувствовала себя всесильной императрицей. И ей это нравилось! В голове слегка шумело, и девушка подумала, что нужно быть аккуратнее со спиртным. Но где там! Когда несет, остановиться уже тяжело.

— Ни-ни, градус понижать нельзя! — авторитетно заявила она, когда ей налили вина. — Мне водку! Эй, Домин! Штоф водки!

Наемники уважительно загудели. Довольный, как мартовский кот, Кент придвинул девушке большое деревянное блюдо с мясом и овощами.

— А чему это ты так радуешься? — подозрительно поинтересовалась Арина, достав под удивленные взгляды наемников нож из-за голенища сапога и отрезая себе кусок мяса.

Наемники весело заржали, а Кент прижмурившись от удовольствия, пояснил:

— Какое это наслаждение увести такую удивительную девушку из-под носа Черного. Это стоило проделать хотя бы ради того, чтобы увидеть его выражение лица. А сейчас он вообще бесится, вон, как желваки ходят.

Наемники засмеялись, дружно подняв кружки, а Арина повернула голову и увидела, что Сагресса что-то втолковывает понурившемуся Хотену, а Жан, посадив на колени какую-то девицу, пьет самогон из ее — Арининой стопки!

— Вот гад! Он пьет мою водку! — пожаловалась она Кенту, продолжая нарезать мясо.

— И, правда, гад! — поддержал обиженную девушку кто-то из наемников. — Но мы сейчас при злотых, так что можем угостить девушку. Эй, корчмарь! Еще водки!

— И угостить, и развлечь, — Кент внимательно посмотрел на Арину, ожидая ее реакции.

— Ты рассчитываешь на продолжение? — Арина и трезвая всегда была прямолинейна, а уж когда в крови бурлит алкоголь…

— А ты бы хотела?

Девушка оценивающе окинула взглядом крепкую фигуру, зацепилась глазами за сильные, с мозолями от меча, ладони.

— Возможно.

— Командир, не прозевай свое счастье, — посоветовал один из наемников с интересом прислушивающихся к беседе.

Кент откинулся спиной на стену и, с блаженной улыбкой щуря глаза, мечтательно произнес, растягивая слова:

— Как заманчиво это звучит, яресса. Позволь быть с тобой откровенным, не думаю, что мои слова оскорбят тебя, ты не похожа на этих высокородных бабенок, которые по каждому поводу падают в обморок. Прости меня, но как бы мне ни хотелось продолжить наше знакомство более тесно, жить я хочу больше. Одно дело увести девушку из-за стола Черного, а другое — увести ее из его постели.

Арина чуть не поперхнулась. И этот туда же!

— С чего это ты решил, что я собираюсь в его постель? Я, между прочим, с Хотеном планировала провести ночь!

Арина отправила в рот кусок ветчины. Как же вкусно! Натуральное мясо, в меру присоленное безо всяких примесей. Наемник, что сидел рядом с нею оторвался от созерцания дна своей кружки:

— Гельтруда, ну ты даешь! Чем тебе Хотен не понравился, что ты его погибели хочешь?

— Не поняла! Почему это?

Наемники расхохотались.

— Те, кто переходит дорогу Черному, обычно утро встречают в канаве с множественными порезами на теле.

— Он настолько хорош? — не поверила Арина.

— Настолько, что связываться с ним никто из нас не желает, — серьезно заверил ее Кент.

— Даже ты?

— Даже я. Возможно, бой на мечах я и смог бы выиграть, но на ножах — никогда. Он орудует длинным ножом, словно родился с ним вместо рук. Даже ради тебя я не стану вызывать Черного в круг.

— А мое мнение, значит, никого не интересует? — возмутилась Арина, поигрывая ножом и еле сдерживаясь, чтобы не отправить его в спину Жана.

— Интересует, яресса. Иначе я был бы уже мертв, а Меча пользовала бы травница.

Арина скептически хмыкнула, но призадумалась. Тут Домин принес еще штоф. Все выпили. Потом еще раз. Затем наемников заинтересовал метательный нож. Они долго его рассматривали, пробовали на остроту и на баланс, пока кто-то не поинтересовался, зачем девушке метательный нож, если мясо можно резать и обычным. Арина обиделась и метнула нож через весь зал. Пролетев метров восемь, он впился в стену как раз над головой Жана. Девица, самозабвенно расчесывающая ему в этот момент волосы, завизжала, сам же охотник не обратил на нож никакого внимания, не отрываясь от приятного поглаживания пышных бедер подруги. Взгляд его при этом скользнул по Арине с полным безразличием.

— Ты глянь, не попала! — пьяно удивилась девушка, не уточняя, куда или в кого именно она не попала, и отправилась выдергивать нож из стены, но не дошла. Спотыкнувшись о чьи-то сапоги, она не удержалась на ногах и рухнула на колени тому самому купцу, у которого днем рассматривала карты.

— Ой, Тереш, привет! Какая неожиданная встреча. Ничего что я у тебя на коленях сижу? Я тебя не скомпрометирую?

Тереш, сам уже изрядно навеселе, начал рьяно уверять Арину, что ему очень даже удобно, и чтобы она не волновалась из-за таких пустяков, а лучше устраивалась поуютнее, при этом он крепко прижал ее к себе.

— Ну, раз тебе удобно и мне удобно, давайте выпьем водки! — предложила девушка компании степенных купцов. — За знакомство!

Водки не оказалось, но было очень недурственное вино. Они выпили и еще выпили. Когда изрядно шатающийся Кент добрался до веселой компании, Арина учила купцов двойной бухгалтерской записи и обещала подарить каждому по калькулятору. Что такое калькулятор ее собутыльники не поняли, но остались довольны предложением.

— Яресса, мы идем домой! — твердо заявил Кент Арине, вытягивая девушку из-за стола.

— Сначала заберем мой нож и набьем морду тому гаду, что выпил мою водку!

— Нож заберем! А бить Черного не будем.

— Почему это? Ик!

— Чревато!

— Ну, тогда просто пнем его разок.

— И пинать не будем. Он хороший. Ик.

Так, поддерживая друг друга, они добрались до столика у помоста, за которым остались только Жан в объятиях подруги и Хотен, угрюмо пьющий пиво из большой кружки. Сэм и травница уже давно ушли. Велко тоже уединился в компании разбитной крестьянки на ближайшем сеновале.

Когда они подошли, Жан зло блеснул абсолютно трезвыми глазами в сторону Кента, но быстро взял себя в руки и сильнее прижал девицу. Арина это заметила, но пьяный мозг пропустил сей вопиющий факт мимо внимания. Зато подружка охотника, увидев ее нетрезвую походку, не смолчала:

— Не подобает благородной ярессе напиваться как наемник.

— Мне можно! — безапелляционно заявила Арина, падая на скамью рядом с Хотеном.

— Это почему же? — поинтересовалась девица, прижимаясь к Жану еще сильнее, словно пыталась раствориться в нем, при этом смотрела она на соперницу с высокомерным превосходством.

— А потому, что я злобная некромантка, и мне никто не может запретить. А на правила мы чхали, правда, Кент? — она толкнула наемника локтем, чтобы тот подтвердил ее слова, но в ответ услышала только храп. — Ну вот, — расстроилась злобная некра, — а кто мне ножик достанет?

— Давай я достану, — предложил Хотен и, не дожидаясь согласия, легко выдернул нож из стены.

Довольная Арина спрятала свою малютку за голенище сапога и чмокнула Хотена в щеку.

— Спасибо, Меч! Давай выпьем! Жан, где моя водка?

— Может, тебе хватит? — мрачно поинтересовался Жан, но налил стопку самогона.

— Да ты что! — возмутилась девушка. — Я только разошлась! Кстати, ты забыл помыть стаканчик! Его нужно продезинфицировать после всяких бабников, а то я боюсь заразы подхватить, — и она, тщательно ополоснув самогоном стопку, выплеснула напиток на пол.

Даже будучи пьяной, Арина понимала, что нарывается, но ничего с собой сделать не могла. Ее несло, и тормозить она не собиралась. Жан заскрипел зубами, но сдержался. Молча налил вторую стопку.

— Хотен, выпьешь со мной? А то одной пить неприлично, это — признак алкоголизма!

— Выпью, яресса, — довольным голосом ответил Хотен, наливая себе в пиво самогон, — а что такое алкоголизм?

— А это когда в пиво водку льют, как ты, и остановиться не могут, как я! — захихикала Арина, чокаясь с гигантом. — Ты обещал проводить меня домой. Помнишь?

— Конечно, помню, яресса! Как такое можно забыть? — засиял Хотен, бросая в сторону Жана настороженный взгляд. Но тот целовался.

— Тогда пошли! — скомандовала Арина, которой вдруг захотелось, чтобы под Жаном и его пассией сломался стул. Она повисла у счастливого Хотена на руке и, стараясь твердо ступать по полу, направилась к выходу. Твердо получалось плохо, пол так и норовил изогнуться под мягкой подошвой эльфийских сапог. Уже дойдя до двери, они услышали грохот и последовавшую за этим конструкцию из нескольких этажей. Оглянувшись, Арина мстительно расхохоталась. Жан, матерясь, барахтался на полу, придавленный сверху причитающей дамой.

На улице было тепло и на Арину накатило романтическое настроение. Она потянула несопротивляющегося Хотена на озеро купаться, прекрасно понимая, к чему это может привести. По пути они несколько раз поцеловались, чуть при этом не упав, попробовали спеть на два голоса о любви неземной, но Арина постоянно начинала хихикать, вспоминая растерянное лицо Жана, выглядывающее из-под пышных юбок. Затем девушка попыталась научить Хотена танцевать ламбаду, но ноги у нее заплетались и из этой затеи тоже ничего не вышло. До озера парочка не дошла. Выпитый самогон вкупе с вином вдруг резко решил вернуться, и злобная некра надолго зависла у ближайшего дерева. Потом ей слышались о чем-то яростно спорившие голоса, и даже чудился блеск стали. Но это можно было списать на сон, потому что обессилившая Арина улеглась прямо на траве, поняв, что если она сделает еще один шаг, мир вокруг просто взорвется. А дальше девушка помнила смутно. Вроде как ноги отказали, и Хотен нес ее на руках, а она пыталась перед ним оправдываться, рассказывая какие-то небылицы. Потом, плюнув на условности, сообщила, где живет и где спрятан ключик от замка на двери, обняла мужчину за шею и, пристроив голову у него на плече, отключилась, подумав в последний момент, что плечи у гиганта ни такие уж и мускулистые как кажутся визуально. Еще были смутные воспоминания, как чьи-то сильные руки аккуратно снимают с нее сапоги и расстегивают джинсы…

Посреди ночи Сэм проснулся от ощущения чужого присутствия. Он резко сел в кровати, оглянулся на мирно спящую эльфийку, тихонько спустил ноги на пол и, осторожно ступая по холодным некрашеным доскам, подкрался к окну. На крыльце маячила худощавая темная мужская фигура. Сэм потянулся щупальцами разума к голове незваного гостя. Жан. Что ему здесь нужно? Быстро натянув широкие холщовые штаны, парень резким движением открыл дверь как раз в тот момент, когда Жан поднял кулак чтобы постучать. Охотник юрко отскочил в тень и схватился за дагу.

— Что тебе надо? — холода в голосе Сэмуэля хватило бы, чтобы заморозить целое озеро. Одновременно он потянулся к мыслям Жана, но опять натолкнулся на тщательно выстроенные блоки.

— Там с Гелей плохо. Она кричит во сне. Я просто не знаю, что делать. Хотел Сагрессу позвать. — Нервно, словно оправдываясь, ответил Жан, чувствуя себя очень неуютно под взглядом этого щуплого юноши.

— Где она?

— У себя дома. Ей стало плохо после выпитого в корчме, и я отнес ее домой. Она заснула еще по дороге, но сейчас кричит, стонет, и я не знаю что делать.

Сэм, уже не слушая охотника, быстро шел к домику Арины. «Если он с нею хоть что-то сделал…хоть пальцем прикоснулся, воспользовавшись ее беспомощным состоянием… Я ему сделаю трепанацию черепа без наркоза» — с ненавистью думал он. В груди разливались жаром злость и ревность. С тех пор, как Сэм ощутил огромную подвластную только ему Силу, он стал намного увереннее в себе. Перестал всего бояться и даже начал свысока поглядывать на окружающих. Самому парню иногда было стыдно за такое свое поведение, но все чаще он начинал думать, что все люди вокруг с их тайнами, переживаниями, желаниями и проблемами открыты перед ним как книги — бери и читай. От ощущения, что небольшим усилием воли он может заставить подчиняться себе любого жителя деревни, проскальзывало легкое возбуждение. Часто Сэм ловил себя на мысли, что хочет испытать на том или ином человеке свою власть. Не для того, чтобы сломать волю и превратить в послушного раба, а из чисто научного интереса, как он сам себе объяснял. Или попробовать внушить кому-нибудь не принадлежащие ему чувства. Один раз ему вдруг захотелось, чтобы деревенская красавица Такля, мать Шуньки, влюбилась в него, вызвав зависть в душах многочисленных ухажеров неприступной селянки. Пока Сэма пугали эти мысли и желания, но чем больше он постигал тайны магических манипуляций, тем сильнее ему хотелось применить их на практике. Но сейчас, почти бегом направляясь к домику Арины, он ощущал только волнение и страх за беззащитную подругу. Какими бы ни были его чувства к Сагрессе, Арина навсегда осталась в его душе первой женщиной. И никому он не позволит обидеть подругу, тем более, когда Сэм ощущал в себе клокочущую силу магии.

— Это просто кошмары, — убирая со лба теперь спокойно спящей Арины влажную прядь, объяснил он маячащему на пороге Жану, — утром зайдешь к наставнице за травами, дашь Геле выпить отвар, когда проснется.

Сэм наклонился и нежно поцеловал подругу в лоб, чувствуя, как по губам холодными иголочками пробегает отзвук ее силы. Такая энергия была присуща только его подруге. Больше ни у кого в деревне, включая Сагрессу, не было такой ледяной, колючей с медным привкусом крови силы. Он встал, поправил одеяло и тихой тенью выскользнул из комнаты, по пути толкнув Жана в плечо:

— Нам нужно поговорить.

Наемник напрягся, но безропотно последовал за Сэмуэлем к поленнице дров.

— Если ты хочешь продолжать общаться с моей сестрой, я должен знать о тебе все, — без обиняков начал Сэм.

— Так я, вроде как, ничего не таю, — буркнул Жан, не собираясь всяким там соплякам позволять лезть к себе в душу.

— Ты не понял, — холодно и жестко перебил его Сэм. — Я — ментал, маг-менталист. Мне ничего не стоит взломать твою память и прочесть все твои мысли, желания и планы. Просто я хочу избежать насилия. И лучше тебе самому снять блоки со своих мозгов.

— Как маг? А ригут?

— Что такое ригут?

— У всех магов есть ригуты.

— У меня нет, — Сэм пожал плечами, делая себе заметку разузнать, что такое этот таинственный ригут, и вдруг вспомнил шутку подруги, — я же киборг. А у нас другая магия. Так как? У тебя может быть только два решения — уйти и больше не появляться рядом с Гелей, что лично мне понравилось бы больше всего, или дать мне возможность покопаться в твоих мозгах. — Сэм специально сгустил краски, чтобы отвадить охотника от Арины. Открыто возмущаться он не собирался, зная независимый характер подруги, но у нее за спиной готов был рискнуть и отделаться от ненавистного кавалера. — Решай, Жан.

Жан думал недолго. Он недовольно посмотрел на парня, скривился и снял с руки браслет в виде неровного овала.

— Смотри, но только если ты пообещаешь, что все, что ты увидишь, останется между нами. Ни одна живая душа не будет знать об этом, пока я жив.

— Обещаю, если это незнание не навредит нам, — коротко буркнул Сэм и вперился взглядом в черные глаза.

Это было больно. Это было чертовски больно, и Сэм успел пожалеть о том, что настоял на своем. Череп словно разорвался изнутри. В память бывшего студента расплавленной сталью хлынули смутные, расплывчатые образы, куски мыслей, видений и воспоминаний, и он понял, что захлебывается в этом потоке. Тогда Сэм решил упорядочить информацию, создав несколько папок-архивов, которым присвоил названия — «Детство», «Юность», «Зрелость». Еще некоторое время ему потребовалось, чтобы скомпоновать воспоминания Жана по периодам. Затем, закрыв первые две, он начал аккуратно «разархивировать» третью, стараясь и здесь открывать каждое значимое воспоминание в отдельном окошке. Сразу стало легче. Давление на собственный мозг уменьшилось, но все равно осталось. Через минуту, показавшуюся Сэму часами, он вынырнул из образов, мыслей, воспоминаний охотника, потряс головой и растер по лицу тонкую струйку крови, сочащейся из носа. Первый опыт считывания глубоких слоев памяти дался Сэму тяжело. Он постоял, запрокинув голову, и только когда унялась кровь, повернулся к застывшему в ожидании Жану.

— Неужели она тебе так нравится?

— Я впервые увидел Гельтруду на ярмарке. Она стояла с маленькой красноволосой девочкой. Та что-то ей рассказывала, а Геля улыбалась. Улыбалась так открыто и нежно, что ее нельзя было не заметить. Я еще позавидовал ее мужу, решив, что малышка их дочь. А потом мы столкнулись у лотка с оружием, и тогда я понял, что она одинока. Ее глаза… В них была такая тоска и желание что у меня мурашки по коже побежали. Я вдруг осознал, что именно эту женщину искал все эти годы. Ты знаешь, чем она пахнет? Она пахнет домом, костром в ночи, свежим снегом за окном, одеялом в которое хочется укутаться, утренней росой и розовым закатом. Я безумно хочу ее.

Сэм с легкой жалостью смотрел на охотника.

— Сэм, как мне завоевать ее? Как заставить полюбить себя?

— Вот в этом твоя ошибка, наемник. Ты хочешь ее заставить, а Ари…, Гельтруда не из тех, кто будет терпеть насилие над своей личностью. Она никому не позволит принимать за себя решения и распоряжаться ее жизнью. Запомни это. — Он вздохнул. — Можешь встречаться с моей сестрой, если она этого захочет. Но если ты тронешь ее хоть пальцем или нанесешь ей любое оскорбление действием, либо словами, я вскипячу твой мозг. Поверь мне, я это смогу сделать. И еще. Знай, что ты мне не нравишься, и я буду следить за тобой.

На этих словах Сэмуил резко развернулся на пятках и исчез в темноте, а Жан, постояв еще немного в тени, отправился обратно к домику Арины.

Проснулась Арина резко. Просто открыла глаза и тут же их зажмурила. Хотя легкие цветные занавески были задернуты и в комнате царил полумрак, свет ударил с эффектом взорвавшейся вселенной. Голова жутко болела. Во рту, словно скунс поселился. Арине никогда не приходилось сталкиваться со скунсом, но, судя по рассказам, пах он именно так. Девушка застонала и начала задом сползать с кровати вместе с одеялом.

— Ты куда? — раздался грозный рык, от которого Арина подпрыгнула.

— В туалет, — жалобно проблеяла она, мучительно думая, где же в ее маленькой комнате может спрятаться такой большой мужчина как Хотен.

— Лежи, сейчас лохань принесу.

— К-какую лохань?

Арина наконец-то рискнула открыть один глаз. В дверном проеме освещенный солнцем стоял худощавый мужчина с деревянной бадьей в одной руке и с кувшином в другой.

— Проснулась, некромантка ты наша? — Жан белозубо улыбался, — садись, я тебе солью воды умыться.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовалась Арина, спуская ноги с кровати. При этом девушка обнаружила, что полностью одета, только замок на брюках расстегнут. — Это ты мне штаны расстегнул? — мрачно поинтересовалась она, набирая в ладони воду.

— Сэм. Я его позвал, когда ты ночью кричать начала. Думал, плохо тебе, а он сказал, что это просто кошмары. Что-то сделал — ты и успокоилась. Учти, когда мы поженимся, ты так напиваться не будешь!

«Поженимся» как-то проскочило мимо слуха, а вот насчет напиваться стоило поспорить. Но Арина отделалась только презрительно скривленными губами.

— Мечтай! Ты что, всю ночь рядом со мной просидел? А где Хотен?

— Мы с ним вчера поговорили, и он… короче, он решил найти себе другую девушку.

Арина умылась, прополоскала рот специальным отваром, который ей презентовала Сагресса, одновременно раздумывая, закатить сейчас истерику или после, когда голова болеть перестанет, и решила оставить разборки все-таки на потом.

— Я, кажется, предупреждала, что сама решаю с кем мне встречаться.

— А кто сказал, что я с тобой встречаться собираюсь? — поинтересовался Жан, доставая из сундука чистое полотенце и перекидывая его девушке. — Я собираюсь на тебе жениться.

Удовлетворенно глядя на уподобившуюся рыбе Арину, он добавил:

— Я выйду, а ты тут свои дела делай. Вода теплая в кувшине осталась. Потом крикнешь, я лохань вынесу.

И он вышел из комнаты, плотно притворив за собой двери. «Вот еще, — подумала Арина, решительно вставая, — не хватало, чтобы чужой мужик за мной горшок выносил. Что я, до туалета не дойду». Не дошла. Стоило ей выпрямиться, как голова закружилась, и комната угрожающе поплыла перед глазами. «Ох, как же ты вчера надралась….» — простонал внутренний голос. «А что, тебе тоже плохо?» — заинтересовалась девушка. «Да уж, не лучше, чем тебе»- промямлила чуждая сущность. Арина разделась, быстренько сделала все свои дела, и позвала Жана только когда залезла в кровать и накрылась по самые глаза. Охотник с той же неизменной улыбкой на губах утащил лохань и принес чашку с травяным отваром.

— Пей! Сэм сказал, чтобы ты все выпила и поспала.

А еще Сэм сказал, что вскипятит ему мозг, если он дотронется до «сестры» хоть пальцем, но об этом болящей знать не стоило, тем более, что Жан твердо решил рискнуть. Этот невысокий «псевдо-братец», а в том, что он не брат Гельтруде, Жан даже не сомневался, вызывал у охотника подсознательное опасение. Чувствовалась в нем какая-то неуязвимость и мощь, чуждая этому миру. И эта мощь могла раздавить Жана как таракана, но все равно мужчина не собирался отступать. «И откуда же вы появились, Гельтруда и Сэмуэль?» — подумал он, глядя на девушку. Арина вытащила из-под одеяла одну руку, Жан сунул ей кружку и с улыбкой наблюдал, как она давится напитком, стараясь как можно быстрее отделаться от невкусного варева.

— А ты? — поинтересовалась Арина, возвращая пустую посуду и откидываясь на подушку.

— Я буду охранять твой сон.

— Еще не хватало! У тебя, наверное, куча дел.

— Каких?

— К походу готовиться. Девок соблазнять.

— До похода еще три дня. А девки… меня пока не интересуют.

— Ну и зря, — довольно промурлыкала девушка, хитро посматривая на охотника из-под одеяла.

Жан присел на край кровати, наклонился, уперся руками по обе стороны от ее лица, долго смотрел в зелено-серые глаза, пока девушка не отвела взгляд, проигрывая эту партию, затем резко дернул за одеяло и впился в чуть обветренные после вчерашнего «загула» губы с такой силой, словно пытался высосать душу. От него легко пахло скошенной травой и… мускусом. Девушка почувствовала, как уплывает вдаль воля, уступая место неистовому желанию. Ну, уж нет! Арина ухватила Жана за волосы сзади, и со всей силы оттянув голову назад, влепила мужчине звонкую пощечину.

— Уйди, — просипела она, — не вводи в грех. Убью ведь. Или испачкаю рубаху остатками вчерашнего ужина.

Жан виновато поднялся и пересел на сундук.

— Прости, — буркнул он, но раскаяния в его голосе не слышалось. — Спи. Я посижу. Если плохо станет — позови.

— Хорошо.

Арина накрылась с головой и отвернулась к стене, закрывая глаза и успокаивая гулкое биение сердца. «Странный запах, прямо афродизиак какой-то» — подумала она. Внутренний голос ехидно хмыкнул. «Ты что-то знаешь?» «А что тут знать. Сразу же заметно» «Что тебе заметно? Эй ты, квартирант, колись давай!» «Сама догадайся, некра с зачатками алкоголизма. У тебя же должна на это дело чуйка работать». И внутренний голос подленько захихикал. «Зануда!» Чуждая сущность на это ничего не ответила. Настроение было отличное. Если бы голова так не кружилась…

Глава 9. В которой Кейко счастлив, удивлен, жутко напуган и полон надежд

Кейко изо всех сил вцепился в пояс милорда Сотеки, прижавшись к его спине. Воин распластался на шее нэрка, практически сливаясь с черной гривой кобылы. Уже несколько часов они уходили от погони. Были бы под седоками обычные кони, шансов на спасение у путешественников не оставалось бы. Грымзы славились своим упрямством и полным отсутствием мозгов. Поговаривали, что их создали драконы для охраны своих стад, а когда хозяева исчезли, животные одичали и расселились по всему Приграничью. К счастью, они были каннибалы и пожирали половину потомства, поэтому популяция животных не росла, а в некоторые годы благодаря охотникам значительно уменьшалась. Эти твари, внешне похожие на толстых укороченных змей с гротескными женскими лицами и увеличивающимися при нападении зубастыми пастями, были очень упрямы и выносливы и не прекращали преследования пока не настигали жертву.

Несмотря на многочисленные потери, которые понесла стая, грымзы с завидной целеустремленностью преследовали добычу. С постоянной скоростью они тупо стелились по земле следом за нэрками, ожидая, когда добыча выдохнется. Иногда наездники вырывались достаточно далеко вперед, и Артуари, развернувшись в седле, выпускал по зверюгам несколько стрел. Он уже убедился, что пробить толстую чешуйчатую шкуру практически невозможно, и поэтому целился в круглые красные глаза животных. Каждый выстрел оставлял на дороге мертвое тело, но остальные продолжали с маниакальным упорством преследовать нэрков. Всеядные грымзы становились агрессивными только в период гона, когда, подчиняясь зову плоти, сбивались в огромные стаи, представляя опасность для любого живого существа оказавшегося на пути их миграции. К несчастью, путешественники решили разбить лагерь на тропе, по которой шествовала к теплым торфяным болотам довольно таки многочисленная стая. Полутораметровые змеиные тела оказались на удивление подвижными, а сильные хвосты, на которых они запросто поднимались, используя широколобые скользкие головы с акульими зубами как таран, были весьма опасным оружием. Рэквау изрядно помахали мечами, прежде чем смогли прорваться из кольца окруживших их тварей без потерь. Точнее, с небольшой потерей. Каурую невысокую лошадку, которую купили для Кейко, грымзы обглодали за считанные минуты, вырывая огромные куски мяса и заглатывая их целиком. Подкидыш, парализованный ужасом, видя, как его лошадь дергается под буквально завалившими ее змеиными телами замер на месте и сам чуть не попался в зубы одной из тварей, если бы сильные руки милорда Сотеки не подхватили его за шиворот. Очнулся он только на спине Ночи.

Впереди появилась широкая лента реки с крутыми обрывистыми склонами. На противоположном берегу виднелась полоска леса, а за ней на пригорке небольшой черный замок с высокими шпилями.

— Держись крепче, дитя! — крикнул Сотеки, и Кейко, зажмурив глаза, еще сильнее прижался к его спине.

С тихим щелчком нэрки раскрыли крылья и спланировали прямо с крутого берега в воду, совсем немного не долетев до противоположного берега. Всадников обдало брызгами. Река у берега оказалась неглубокая, нэркам по грудь, и через минуту кони выбрались на пологий песчаный берег. Кейко открыл глаза и оглянулся. Грымзы, покрутившись на обрыве, развернулись в обратную сторону. Подкидыш облегченно вздохнул. Путешествие с милордами было жутко интересное, и мальчишке совсем не хотелось прерывать его по причине гибели от зубов каких-то грымз. Он весело рассмеялся.

Пустив коней шагом, они проехали немного в сторону леса, и Артуари скомандовал привал. Неркам был нужен отдых, а людям просто необходимо было умыться и переодеться. Махание мечами не прошло для принцев даром — брызги крови покрывали рэквау с ног до головы.

Сотеки легко спрыгнул с высокой Ночи, не задумываясь, подхватил Кейко под мышки и ссадил на землю, чем ввел парнишку в легкий ступор. Артуари уже снял со Змея сумки и седло и сейчас обтирал лоснящуюся шкуру нэрка жесткой, пахнущей болотом, варежкой, надетой на руку. Как бы ни хотелось принцу окунуться в прохладные воды реки, но четвероногий друг был важнее. Змею запах не нравился, но он стоял неподвижно, только недовольно косился зеленым глазом да по спине пробегала легкая дрожь. Сотеки последовал примеру брата, предварительно задобрив Ночь большим сочным яблоком. Кейко растеряно замер возле седел, глядя на хозяина, с нежностью что-то шептавшего жеребцу. Раб даже позавидовал нэрку, с ним принц так никогда не разговаривал. Он вспомнил свою лошадку, которую полюбил за эти дни всем сердцем, ее мягкие бархатистые губы, большие печальные глаза, а потом перед глазами встала ужасная сцена ее гибели. Кейко закусил губу, чтобы не зареветь, но слезы сами хлынули из глаз. Мальчишка быстро отвернулся к лесу, но от хозяина не ускользнуло его движение. Милорд Артуари вообще имел склонность замечать все. У подкидыша иногда складывалось впечатление, что он и мысли умеет читать.

— Кейко!

— Да, милорд.

— Ты, почему стоишь без дела? Сейчас же иди к реке вымойся и постирай одежду, затем приготовь что-нибудь перекусить.

Кейко бегом кинулся к седельным сумкам, хорошо хоть его вещи упаковали в сумки Ночи, и их не постигла участь седла и сбруи. Он вытащил аккуратно сложенный второй комплект дорожной одежды, нежно погладил мягкую ткань ладонью. А ведь еще было белье. Настоящее белье! В Глушках дети таких вещей отродясь не носили, да и взрослые не баловали себя излишествами. Вот бы проехать сейчас по деревне в своем новом выходном костюме, верхом на собственной лошади. Небось, все бы от зависти подавились, особенно старостины дочки и эта зазнайка Жечка.

— Ты еще здесь? — раздался гневный окрик Артуари и Кейко испуганной птицей метнулся на берег.

Артуари довольно рассмеялся, Сотеки улыбнулся.

— Нравится тебе его пугать, — констатировал он.

— Ты себе не представляешь, насколько, — хохотнул принц, — таким образом, я закаляю его характер и вырабатываю устойчивость к стрессовым ситуациям.

Рэквау рассмеялись.

Кейко постарался отойти подальше, так, чтобы милордам не было его видно с того места, где они остановились. Он быстро разделся, замочил одежду, положил ее пока на камушках и залез в воду. Милорд Сотеки еще в первый день их путешествия подозвал подкидыша и, вручив в руки удивительно пахнущий квадратный брусок и деревянную палочку с мохнатой кисточкой на конце, приказал:

— Раз ты будешь путешествовать с нами ты должен запомнить, что мы не выносим грязи и вони. Это — мыло и щетка для чистки зубов. Пасту получишь утром. Мыться и чистить зубы два раза в день. Утром и вечером. Волосы мыть не реже чем раз в три дня. Белье менять ежедневно. Ослушаешься — выпорю.

Тогда Кейко только кивнул, еще очень свежи были воспоминания о наказании к'тошем, после которого Сотеки стал казаться маленькому рабу страшнее хозяина. Он даже не спросил, что такое белье. Кейко никогда не был грязнулей и каждую десятидневку мылся. После старосты и его семьи именно подкидышу приходилось убирать в бане, и он всегда использовал возможность вымыться и постирать одежду. Но зачем мыться каждый день, да еще и несколько раз, он понять не мог. Но, приняв приказ как должное, парнишка изо всех сил старался его выполнять, опасаясь жестокого наказания. Даже во время путешествия он боялся ослушаться и плескался в каждом мало-мальски чистом ручье. Впрочем, что скрывать — мыло, которое дал ему милорд Сотеки, было такое ароматное и необычное, в отличие от жидкого мыльного варева, которым пользовались крестьяне, что мыться им было для неизбалованного подростка сущее удовольствие. Особенно приятно, луговыми цветами, после мытья пахли густые серые волосы подкидыша. Но самый настоящий шок Кейко получил, когда они остановились на первую ночевку в небольшом городке Рубежи выросшем на самой границе между Приграничьем и империей Круссия….

Для подкидыша, вся жизнь которого прошла в Глушках, все было вновь. Он ехал на Ночи, сидя позади Сотеки, и вертел головой во все стороны, с восторгом рассматривая дома под черепичной крышей, ужасно важных теток в длинных пышных платьях, вымощенные досками тротуары, детишек в таких же, как у него, драных штанах и расфуфыренных мальчишек в цветных одеждах. Он ужасно им завидовал, не понимая, что в одежду цветов рода в империи обычно одевали слуг. Но вот милорд Артуари, с надменным видом ехавший впереди, резко остановился у деревянного дома с вывеской, на которой были нарисованы рубаха и сапоги. Из двери выскочил невысокий, подвижный мужичок в смешной шапке, узких полосатых штанах, рубахе навыпуск и черных блестящих сапогах. Непрерывно кланяясь, он распахнул перед спешившимся Артуари двери.

— Раб, — окликнул милорд, — следуй за мной. — И нырнул в проем двери.

Кейко, ужом соскользнув с Ночи, кинулся следом за хозяином, подумав, что на людях милорд никогда не называет его по имени, только обидно — раб.

— Что желает благородный яр?

Из-за прилавка степенно вышла высокая худая женщина с уставшим лицом и толстой косой, уложенной вокруг головы. Артуари окинул оценивающим взглядом купчиху, замечая добротную одежду, неброские, но дорогие перстни на пальцах и серьги в ушах, повел взглядом по сторонам. На стенах висела разнообразная одежда, начиная от скромных крестьянских нарядов и заканчивая полным кожаным доспехом охотника. На полках стояло множество пар обуви, на манекенах посреди комнаты висели длинные нарядные бальные платья.

— Отлично, — принц повернулся к хозяйке всего этого великолепия. — Мне нужна одежда для раба.

Купчиха оценивающе окинула взглядом Кейко, заметила его ошейник и кивнула.

— Есть подержанная одежда как раз на него…

— Нет! Только новую.

— Что именно яр хочет приобрести и на какую сумму?

— Два комплекта немаркой дорожной одежды. Два комплекта повседневной. Один для выхода. Белье. Сапоги и портянки. Все добротное, без изысков. Цена не имеет значения.

— Какие предпочтения в цвете, яр?

— Не принципиально.

— Все будет исполнено, яр. Иди сюда, мальчик.

Купчиха довольно улыбнулась, распознав в Артуари богатого клиента. Многие благородные своим отпрыскам столько за раз не покупали, сколько этот яр был готов выложить на своего раба. Женщина присмотрелась к мальчишке внимательнее — хорошенькое чистое личико с выразительными глазами, и понимающе про себя хмыкнула. Конечно, это не ее дело, с кем и как развлекаются благородные. Главное — чтобы платили звонкой монетой. А хочется яру нарядить своего смазливого раба или раздеть догола — это его право. Говорят, что сам император окружил себя фаворитами из симпатичных молодых парней. Ну да брешут, наверно. В это время к ней боязливо подошел Кейко, жутко стесняясь босых ног и боясь, что его заставят переодеваться прямо здесь перед милордом Артуари. Но при этом вся его душа ликовала, и он чуть сдерживался, чтобы не броситься целовать руки хозяина. Столько одежды! И это все для него одного! И сапоги! Что такое белье Кейко не знал, поэтому ему было ужасно интересно на это самое белье посмотреть. Купчиха больно ухватила его за худое плечо и, к огромному облегчению Кейко, повела в примерочную, за занавеску. Артуари, прекрасно ощущавший эмоции раба, забавлялся ситуацией. Он сидел в мягком кресле, которое притащил для него тот самый мужичок, что встретил их у двери, и пил холодный кисло-сладкий компот, так прекрасно охлаждающий в жаркий день.

За занавеской к купчихе присоединились еще две девушки. Она дала им короткие распоряжения и вернулась к милорду Артуари, чтобы уточнить, не желает ли яр приобрести для раба еще и плащ. У них как раз остался один шерстяной, маленького размера. Девушки принесли гору одежды, выбрали из нее две мягкие рубашки, серого и черного цвета, кожаные штаны, колет из светлой грубой кожи и черную куртку из плотной ткани. Оставив все это перед восхищенным Кейко, служанки выскользнули из примерочной. Был бы это благородный яр, девушки помогли бы ему переодеться, но прислуживать босяку в их обязанности не входило, что только порадовало мальчишку.

Подкидыш, ошарашенный таким богатством, боялся даже дышать, когда его наряженного, словно принца (это ему так казалось), вывели на обозрение хозяина. Артуари скривился, но кивнул головой, одобряя выбор. Дальше дело пошло веселее. На каждый день парнишке отобрали два комплекта тонких светлых рубашек, к ним узкие черные и коричневые штаны с золотыми лампасами и укороченные куртки с таким же, как на лампасах, галуном по обшлагам и воротнику. Что эта золотая лента называется галун, Кейко сообщила одна из служанок, помогающая ему застегнуть куртку. К этим нарядам добавился плащ из черной плотной ткани с большим капюшоном. И на это Артуари снисходительно кивнул. А вот одежду на выход милорд выбрал сам. Белоснежную рубашку из тончайшего мозератского шелка, отделанную кружевом, светло-серые укороченные штаны с манжетами, широкий шитым серебром пояс и такой же серый, как бриджи камзол. Когда служанка вывела красного от смущения Кейко, Артуари расхохотался. Кейко испуганно съежился, боясь, что сделал что-то не так. Но оказалось, что хозяина позабавил внешний вид раба — в шикарном богатом наряде и босиком. Он указал рукой на полку с обувью, и служанка подала подкидышу светлые туфли с большими серебряными пряжками и мягкие черные кожаные эльфийские сапоги. Кейко, который ничего кроме лаптей в своей жизни не носил, с благоговением потянулся к сапогам.

— К этому наряду надевают туфли, — подсказала ему служанка, протягивая какие-то тонкие белые трубочки. Кейко взял в руки непонятную вещь и вопросительно посмотрел на женщину, не зная, что с этими трубочками делать.

— Это чулки, — ничуть не удивляясь его невежеству, пояснила служанка, показывая, как надевать эти самые чулки.

Кейко, бледнея, покрываясь потом, неумело натянул чулки на грязные ноги, каждую минуту ожидая окрика, но хозяин с усмешкой наблюдал за ним и ругаться вроде как не собирался. Туфли Кейко не понравились. Точнее не понравилось ощущение. Ступня, привыкшая к свободе, казалось, попала в тиски.

— Пройдись по комнате, — потребовала купчиха, — не жмет?

Кейко остервенело замотал головой, боясь, что, если скажет что ноге слишком туго, хозяин разозлится и не купит ему ничего. Купчиха вдруг резко подошла, наклонилась и надавила рукой на пальцы ног. Подкидыш даже взвизгнул.

— Малы. Ты чего врешь?

Кейко втянул голову в плечи, ожидая подзатыльника, но вместо этого купчиха подала ему другую пару обуви. Надев их, мальчишка сразу ощутил разницу. Пройдя по комнате, он застыл напротив Артуари. Изящный, с восторженными глазами, густой копной непослушных волос, вытянувшись в струнку, замирающий от предвкушения перемен, он ждал решения Артуари. Хозяин рассматривал Кейко и молчал, о чем-то думая. Купчиха мановением руки отправила служанок восвояси и тоже застыла, боясь своим вопросом вызвать недовольство этого опасного клиента. А то, что клиент не только щедр, но и опасен, она распознать смогла. В конце концов принц решил, что теперь раб достоин находиться рядом с ними.

— Неплохо, неплохо. Такой хорошенький, невинный мальчик, — проговорил милорд со снисходительной холодной усмешкой, — если у меня вдруг закончатся деньги, я смогу с выгодой продать тебя в бордель для извращенцев. Упакуйте все вещи в один мешок.

Подкидыш, как всегда, не понял, шутит хозяин или говорит серьезно. Служанка тотчас увела Кейко за занавеску, где ему вручили две пары тонких портянок и небольшой кулек.

— Что это? — спросил он у женщины.

— Белье.

Подкидыш чуть сдержался, чтобы не заглянуть в пакет немедленно. Пока Кейко переодевался в свою старую одежду, которая теперь казалась ему ужасно страшной, грубой и невыносимо грязной, Артуари рассчитался с хозяйкой и вышел на улицу. Сотеки безмятежно восседал на Ночи, а рядом лежали трупы двух мужчин бандитской наружности. Артуари вопросительно выгнул красивую бровь, брезгливо переступая через кровавую лужу, натекшую из страшной раны на горле одного из неудачников.

— Попробовали меня ограбить, — оскалил зубы Сотеки.

— Бедняги, — притворно посочувствовал трупам принц.

Остановились они в самом богатом гостином дворе в городе. Хоть Рубежи и находились на границе, жители считали себя подданными империи Круссии и старались придать городишке вид имперского города. У избалованного роскошью дворцов Артуари это вызывало лишь брезгливую усмешку, а Сотеки, проведший половину жизни в походах, вообще не обращал ни на что внимания. Зато Кейко чувствовал себя маленькой букашкой на огромном лугу. И это провинциальный городок, а каково же в столице? Подкидыш шел, уцепившись за стремя Ночи, чтобы не потеряться, и вертел головой во все стороны, пытаясь увидеть все сразу. Свободной рукой он придерживал на плече перевязанный бичевой мешок с одеждой. Наконец, Артуари выбрал достойное его персоны заведение, и они въехали на большой двор. Тотчас к богатым гостям выскочил невысокий юркий мужчина с пышной бородой и совершенно лысой головой. Он глубоко поклонился рэквау и неожиданно низким голосом пророкотал:

— Добро пожаловать в гостиный дом «Веселый гном», благородные яры. Я — хозяин сего прекрасного заведения. Мое имя Махай, — он вновь низко поклонился.

Артуари легко соскользнул со Змея, бросая поводья, словно выросшим из-под земли двум парням, как две капли воды похожим на хозяина. Только пока еще их макушки украшали волосы соломенного цвета.

— Обиходить, как любимую девку, — Сотеки грозно нахмурил брови, кидая хозяину монету.

— Не извольте сомневаться, благородный яр! Ваши чудесные кони получат лучший в городе уход.

Сотеки провел взглядом удаляющихся в конюшню нэрков и повернулся к хозяину.

— Купальня в этом заведении имеется?

— Кончено, благородный яр! Как же иначе! И купальня, и харчевня, — даже подпрыгнул от обиды лысый. — У нас самые лучшие мойщики в округе. Изволите приказать приготовить?

Сотеки кивнул, проходя в дверь гостиницы. Артуари тут же потребовал две самые лучшие комнаты. А пока служанки, подгоняемые окриками хозяина, суетливо понеслись наверх готовить для гостей «апартаменты», рэквау вольготно расположились за самым большим столом в центре полупустого зала. Хозяин самолично принес большой кувшин с вином и тарелку с закусками. Сотеки лениво кивнул и взмахом руки отпустил Махая.

— Раб, отнеси вещи в комнаты и проследи за тем, как приготовят купальню, — приказ Артуари был, как всегда, лаконичен.

Кейко с тоской посмотрел на мясные закуски, но побоялся попросить кусочек, молнией сорвался с места, быстрее белки взлетел на второй этаж, успевая заметить, за какими дверями скрылись весело переговаривающиеся служанки. Затащив сумки в одну из комнат, он вежливо поинтересовался у пожилой женщины, перетряхивающей матрас, где здесь купальня и, получив подробный ответ и жалостливый взгляд, отправился в большую пристройку. На пороге Кейко ошарашено остановился. Махай не обманул. Большой мраморный бассейн был разделен на ванны, четыре из них были наполнены прозрачной водой. Над двумя клубился пар, зато в двух других плавали лепестки цветов. От воды с цветками разносился по всему помещению легкий сладковатый запах. По краям бассейна стояли высокие скамьи, рядом с ними на столиках были выстроены в ряд всевозможные ароматные притирания и настойки. В маленьких ведерках налит взбитый отвар мыльного корня. Кейко даже страшно было заходить в это великолепие грязными ногами. Но гнев милорда Артуари, если что-либо будет не так, был страшнее, и поэтому раб, осторожно ступая по чистому каменному полу, прошел вовнутрь. Он тихонько подошел к столику, перенюхал все баночки, опустил руку в горячую воду, затем потрогал пальцами воду с лепестками. Она оказалась чуть-чуть теплая.

— Ты что здесь делаешь, босяк?

От неожиданного окрика Кейко чуть не свалился в воду. В дверях подсобной комнаты стоял здоровенный мужик в одном полотенце, обернутом вокруг чресл.

— Хозяева прислали проверить, — пятясь к двери, пробормотал Кейко.

— Проверил?

— Ага, дяденька. А ты кто будешь? — видя, что здоровяк не собирается драться, осмелев, полюбопытствовал парнишка.

— Главный банщик я тута. Саввой кличут. Твои хозяева мужчины али бабы?

— Яры. Двое. Жутко благородные.

— До баб охочие, али как наш император? — он оценивающе окинул взглядом парнишку.

— А как император?

— Юнцов, таких как ты, любит вместо императрицы, — Савва скривился, ясно давая понять, как относится к увлечениям императора.

— А это как?

Кейко от любопытства даже подался вперед, Савва объяснил. Подкидыш замотал головой, а чтоб наверняка, и руками замахал.

— Ты что! Узнают, что о них такое говоришь — убьют!

— Так значит, мойщиц кликать надо. Ну, ты иди — иди, не стой столбом. Приглашай хозяев, а то вода застынет. — И он скрылся в подсобке.

Кейко еще раз завистливо вздохнул, полюбовался на воду с цветами и побежал к милордам.

— Ты пойдешь с нами, — коротко приказал Артуари, выходя во двор.

Сотеки понимающе хмыкнул и бросил на Кейко веселый взгляд. Тот, понурив голову, поплелся следом за хозяевами, думая как ему отвертеться от столь лестного приглашения, да так, чтобы и плетей не получить и хозяину не наврать. На пороге купальни рядком выстроились четыре девушки, возглавляемые Саввой. Они поклонились рэквау и, разделившись на пары, споро начали снимать с принцев одежду, которую тут же забирала в стирку стоящая с большой корзиной прачка. Кейко изваянием застыл у стены, опустив взгляд в пол.

— Кейко! — окликнул его Сотеки, — принеси мою шкатулку. Ту, что инкрустирована серебром.

Подкидыш, довольный поручением, кинулся в комнату. Он знал, о какой шкатулке говорит милорд, В ней чернокожий воин хранил специальную мазь для удаления волос с тела. Заскочив в комнату, Кейко быстро нашел шкатулку, и тут взгляд его упал на мешок с одеждой. Руки сами потянулись к завязкам. Дрожащими руками мальчишка достал пакет с таинственным бельем и быстро распотрошил его. Внутри лежали две пары тонких льняных очень коротких штанов с завязками на поясе и пара чего-то среднего между дамским корсетом и рубахой без рукавов со шнуровкой спереди, на груди. Кейко с удивлением рассматривал непонятное белье, замечая тонкую вышивку по краю и аккуратные стежки золотистыми нитками. И куда ЭТО носить? Вдруг ему послышался грозный рык милорда Сотеки, и раб, подхватив шкатулку, спотыкаясь, бросился вниз по лестнице, боясь, что задержался слишком долго, и теперь ему не избежать наказания. Однако Кейко зря волновался. Когда он влетел в купальню, Сотеки, закрыв глаза, с блаженной улыбкой на устах нежился в горячей воде, а мойщица расплетала ему косу. Вторая девушка перебирала баночки на столике рядом. Милорд Артуари лежал на скамье, а две девушки, на которых из одежды остались только полотенца вокруг бедер в четыре руки натирали его пеной. Не поднимая головы, он промурлыкал:

— Не желаешь принять с нами ванну, раб?

— Поставь шкатулку и можешь быть свободен. Далеко не уходить. Помоешься после нас. Приготовь одежду и обувь, чтобы сразу переодеться. Мы больше не желаем видеть тебя в этом рванье, — спас покрасневшего подкидыша Сотеки.

Подросток, стараясь не смотреть по сторонам, шустро выскочил за дверь. Вслед ему раздался громкий женский смех. Кейко, насупившись, присел возле стены купальни и приготовился ждать. И сразу же вспомнились смеющиеся мойщицы. Он почувствовал, что краснеет. Вот еще! Не то, чтобы Кейко никогда не видел голых, или не знал, откуда дети берутся. Коров на случку к быку водить приходилось, да и взрослые мужики не стеснялись подростка, прихвастывая друг перед другом о своих любовных похождениях. Живя в деревне, рано взрослеешь. Но, глядя на совершенные формы братьев, подкидыш жутко комплексовал из-за своего угловатого, худого тела, чего нельзя было сказать о милордах. Они совершенно спокойно обнажались при Кейко, не считая нужным прятаться или стесняться. Как сказал однажды милорд Сотеки, им нечего стесняться, их тела безукоризненны. Ой, ему же приказали после бани переодеться. Подкидыш растерянно оглянулся и увидел Савву, набирающего воду в колодце возле конюшни.

— Дядька Савва! — бросился к нему Кейко. — Ты мне поможешь? Мне бы с одежкой разобраться! Белье и портянки, — он чуть не плакал, боясь, что мужчина ему откажет.

— А чего там разбираться? — удивился Савва, — помогу, конечно.

— Зачем ты его дразнишь? — лениво поинтересовался Тень у брата, когда пунцовый Кейко выскочил за дверь.

— Дитя так мило краснеет, что я не могу удержаться.

Сотеки по-кошачьи фыркнул в ответ и полностью погрузился в горячую воду.

Савва оказался веселым и добрым мужиком. Он долго хохотал над муками Кейко и еще дольше восторгался милордами, которые потратили на раба целое состояние.

— Конечно, таким благородным ярам неприлично таскать за собой оборвыша, но ведь они могли купить тебе подержанные штаны и рубаху. А тут… — он поцокал языком, рассматривая тонкую вязь узоров на нижних штанах, — видал я благородных, у которых одежка было много крат хуже.

Кейко ужасно гордился и собой, и своим хозяином. Савва за время работы банщиком всякого насмотрелся, а значит, знает, что говорит.

— Ты портянки наматывай аккуратно. Не спеши. Одна малюсенькая складочка может испортить тебе весь день. Натрешь кровавые мозоли — долго будешь лечиться, — поучал он подкидыша.

В подсобке было очень жарко. Тут стояла огромная печь, в которую мужик постоянно подкидывал дрова, поленницей возвышающиеся у двери.

— Хозяин на заклинаниях экономит, — ворчал Савва, — вот и приходится в жару топить печь.

— А что, есть такие заклинания, что воду греют? — удивился Кейко, в очередной раз разматывая портянки.

— А как же! И воду греют, и ароматы распространяют. Были бы злоты да цепни, а заклинания нужные всегда найдутся.

— А у нас в деревне только от нежеланных детей бабы покупали.

— Кейко! — раздался властный голос милорда Сотеки.

— Да, милорд!

Кейко словно ветром сдуло. Савва лишь удивленно покачал головой. Вроде только что был здесь, а уже и нет.

— Где ты шляешься? — Сотеки грозно нахмурил брови. — Вымойся. Переоденься. Причешись. А лучше убери волосы в хвост, а то бегаешь растрепой. Мы уехали из Приграничья, теперь о твоем хозяине будут судить по внешнему виду его раба. Не заставляй меня браться за к'тош. Как вымоешься — приходи в харчевню.

— Да, милорд.

Кейко с благоговением зашел в купальню, постоял, прислушиваясь, затем быстрой тенью метнулся к двери в подсобное помещение, убедился, что Савва ушел по своим делам, и захлопнул дверь, накинув изнутри большой крючок. Точно такую же операцию он проделал и с главным входом. Теперь, чувствуя себя защищенным со всех сторон, он мог сполна насладиться роскошью купальни. Подкидыш быстро сбросил с себя одежду и с тихим визгом бултыхнулся в ближайшую ванну с уже не горячей, но теплой водой. Внутри ванны оказалась небольшая ступенька, на которой так удобно сидеть, опустив все тело в воду, а чтобы сила воды не выкидывала моющегося наверх, сбоку под водой были приделаны две небольшие ручки. Кейко закрыл глаза, по его лицу растекалась блаженная улыбка. Посидев в теплой воде, пока не почувствовал, что глаза начинает сковывать дрема, он выбрался наружу и, обнаружив в одном из ведерок остатки пенной массы, начал тщательно натирать тело и волосы. Смыв пену, подкидыш с трепетом опустился в прохладную ароматную воду с красными лепестками, словно кораблики, плавающими на поверхности воды. Это было так здорово, что Кейко расхохотался от счастья. Сейчас он был самым счастливым ребенком на свете, несмотря на то, что на шее у него красовался рабский ошейник, он верил, что его жизнь изменилась к лучшему, а впереди ждет масса прекрасных приключений.

Когда чистый, одетый в новую одежду и сапоги, сияющий, словно злот, раб появился на пороге обеденного зала, Сотеки удовлетворенно хмыкнул.

— А дитя весьма симпатично, — сделал он вывод.

— Еще бы! Интересно, где его родители….

Артуари внимательно следил как Кейко, страшно стесняясь своей нарядности, пробирается к их столу. Рэквау, как всегда, оказались в центре внимания, заняв самый большой стол в зале. Подкидышу пришлось пройти через все помещение, чтобы добраться до хозяев. Кейко казалось, что на него пялятся все: от нищего, прикорнувшего на пороге с шапкой на коленях, до яресс, которые потягивали вино из маленьких кубков за небольшим столиком в углу. Хотя, на самом деле, никто не обращал внимания на подростка. Мало ли кто из постояльцев с сынком приехал.

— Голоден? — поинтересовался милорд Сотеки.

Кейко кивнул. Он расчесался и, явно подражая чернокожему воину, собрал волосы сзади в короткую, толстую косицу, перетянув ее черной кожаной веревкой.

— Хозяин!

Тут же к столу подлетел Махай, сегодня лично обслуживающий щедрых клиентов.

— Мяса, зелени, каши и большую кружку молока.

— Сию минуту, яр.

— Раб, твое место на том конце стола, — Артуари небрежно махнул рукой, разрешая Кейко присоединиться к ужину.

Парнишка, робея, сел за длинный стол подальше от хозяев, но вскоре природное любопытство взяло свое, и он начал исподлобья, а затем и отрыто рассматривать посетителей, подмечая мелочи, на которые не каждый взрослый обращает внимания. Вот толстый мужик, видно, купец, сунул за корсет служанке монетку и что-то прошептал ей на ухо. Наверное, на ночь договаривается. Вот неуклюжая подавальщица уронила на пол каравай и, быстро подняв, обтерла его о фартук и водрузила обратно на тарелку, а в углу, воспользовавшись тем, что тощая и все время шипящая тетка куда-то вышла, ее муженек быстро влил в себя целый кубок вина. Служанка принесла ужин, выставила перед Кейко тарелки и положила рядом на столе трезубую вилку и нож. Кейко в замешательстве поднял на нее глаза и уже открыл рот, чтобы попросить ложку, но девушка, послав милордам томную улыбку, упорхнула. Подкидыш тяжело вздохнул. Он неоднократно видел, как милорды ловко пользуются этими приборами, но сам никогда в руках вилку не держал. Обычно Кейко хватало и ложки — ею и суп похлебать можно, и кашу сподручнее есть. А если в каше попадались куски мяса, то его в деревне и руками не зазорно было взять. Милорды переглянулись, со снисходительным интересом глядя на муки своего раба. Кейко нахмурился и, неумело взяв вилку, попробовал ею зачерпнуть кашу. Конечно, в вилке почти ничего не осталось. Тогда он попридержал кашу пальцами, и тотчас получил от милорда Сотеки ощутимую затрещину. Васильковые глаза Артуари потемнели от гнева.

— Либо ты учишься пользоваться столовыми приборами, раб, либо ты голодаешь! — это прозвучало для Кейко как приговор. — Махай!

Хозяин вырос, словно из-под земли. Артуари бросил ему пару феечек и указал рукой на побледневшего парнишку — принцу вполне бы хватило жестокости заморить его голодом:

— Научи моего раба правильно вести себя за столом.

После этих слов рэквау присоединился к уже вставшему из-за стола Тени, и они отправились в свои комнаты. Сделав пару шагов, Артуари повернулся:

— Ах, да, чуть не забыл. Раб, ты будешь спать в комнате милорда Сотеки, поскольку он находит тебя симпатичным.

— Я буду ждать, дитя, — чувственно прошептал Сотеки.

Он подмигнул растерянному Кейко и, ехидно посмеиваясь, удалился. Махай с сочувствием посмотрел на парнишку.

— Плохо быть смазливым, пацан, — непонятно к чему сказал он и взял в руки вилку, — это — вилка, ее используют….

Когда Кейко наконец-то добрался до комнаты милорда Сотеки, был поздний вечер. Он тихонько приоткрыл двери и с опаской прошмыгнул в щель. К огромному облегчению подкидыша милорд уже спал, лежа на спине и раскинув руки. Кейко быстро расстелил на полу походную постель, снял, аккуратно сложил на стуле одежду, все еще не веря, что это богатство теперь его и юркнул под покрывало. Он лежал, заново перебирая в уме события сегодняшнего дня, и не заметил, как заснул крепким сном здорового, сытого человека. А вилкой и ножом пользоваться оказалось совершенно не сложно, просто нужно больше тренироваться, была последняя мысль маленького раба.

Утром подкидыш проснулся по старой деревенской привычке очень рано. Он потянулся, тихонько выполз из-под покрывала, натянул штаны и рубаху и, схватив в охапку остальную одежду, неслышно юркнул за двери. В «Веселом гноме» еще все спали, только на кухне гремели ухватами повара. Кейко проскользнул в открытую дверь черного хода и понесся к купальне. Саввы еще не было, поэтому никто не помешал подкидышу хорошенько умыться прежде, чем облачиться в новую одежду. Он даже успел налюбоваться на свое отражение в темной глади бассейна. Найдя в подсобке таз и кувшин, Кейко набрал теплой воды и аккуратно, стараясь не облиться, потащил воду в комнату милорда Артуари. Дверь оказалась не заперта. Поставив таз и кувшин на специально для этого предназначенный столик, Кейко повторил поход и принес второй таз для милорда Сотеки. Он собрал свою импровизированную постель, сбегал проведать нэрков, утащив со стола в харчевне несколько сухариков, чтобы угостить своенравных коней. Те встретили угощение благосклонно, а Ночь даже позволила погладить себя по гриве. Когда Кейко возвращался, на пороге харчевни его встретил Махай. Он стоял на крыльце, смачно зевая и почесывая между ног.

— А-а, маленький раб! Как прошла ночь?

— Здравствуй, дядя Махай, — Кейко поклонился, — спал, как убитый.

— Это хорошо. Яры еще опочивают?

— Скоро встанут. Завтракать запросят. Скажи стряпухе, чтобы яйца пожарила. По пять штук каждому. Милорду Сотеки каждое яйцо отдельно с зеленью и сыром, а милорду Артуари взбить с молоком и обжарить блином. Он называет это омлет. Колбас и мяса холодного отдельно порезать. И каравай белый. И чтоб кипящая вода была наготове. Милорды сами заваривают по утрам травы.

— А сам-то что будешь?

— А мне дядя тоже омлет, только из двух яиц. И молока кружку. Только маленькую, а то я его не очень люблю, — застенчиво признался он.

— Так зачем пьешь? Только деньги хозяина тратишь.

— Милорд приказал. Говорит, растущему ор-га-низ-му полезно, — вздохнул Кейко с видом страдалица.

Хозяин гостиного двора хохотнул.

— А ты хорошо знаешь вкусы хозяев. Ты, наверное, раб по рождению? — полюбопытствовал Махай, отдав распоряжения служанке.

— Нет, уважаемый, — коротко ответил Кейко и, еще раз поклонившись, побежал наверх к комнате милорда Артуари. Не приведи Многоликий, проснется, а Кейко рядом нет и некому помочь милорду одеться. Ох, влетит тогда. Кейко успел вовремя. Когда он прошмыгнул в двери, Артуари сладко потягивался в кровати.

— Да будет легок ваш путь, милорд, — произнес Кейко ритуальную фразу, которой его научил Сотеки.

Принц окинул раба ленивым взглядом синих глаз и промолчал, видно, придраться было не к чему. Подкидыш, подхватив чистое полотенце, застыл у кувшина с водой. В этот момент в двери постучали.

— Открой! — распорядился милорд.

На пороге стояла служанка. Молодая, фигуристая, с темными глазами. Из-под белого платка выбивалась прядь непослушных рыжих волос. В руках девушка держала выстиранную одежду милорда. Она недовольно поджала губы, когда увидела, что ее уже опередили.

— Я пришла застелить постель и помочь яру умыться, — недоброжелательно глядя на Кейко, проговорила она.

Артуари окинул ее оценивающим взглядом.

— Хорошо. Раб!

Он плавно встал с кровати, по-звериному потянулся с ленивой грацией большого хищника и склонился над тазиком, совершенно не стесняясь своей наготы. Кейко, которому Сотеки давно объяснил, что нагота у рэквау не считается чем-то постыдным, а наоборот, красивое тело является предметом гордости, хорошо изучивший привычки хозяина, схватил кувшин и щедро плеснул воды на сложенные ковшиком ладони. Пока милорд умывался, затем вытирался и привередливо выбирал рубашку, служанка, как зачарованная, стояла у кровати, не в силах отвести взгляда от принца. При этом вид у нее был такой, что Кейко не удержался и хихикнул.

— Что смешного, раб? — тотчас отреагировал на его сдавленный смех хозяин.

Кейко постарался придать лицу серьезное выражение, но смех так и плясал в его раскосых глазищах.

— Ничего, милорд. Просто вспомнил смешную историю, — потупился мальчишка.

Но служанка поняла, зло сверкнув на наглого раба глазами, она начала застилать постель. Кейко в это время застегивал мелкие пуговицы на рукавах дорожной рубахи принца. Вдруг его словно что-то толкнуло в спину. Парнишка выглянул из-за груди Артуари и успел заметить, как служанка сжала в кулаке красивый массивный перстень с большим сиреневым камнем. Насколько помнил Кейко, он лежал на маленькой тумбочке у кровати. Артуари, который до сих пор задумчиво смотрел в окно, резко обернулся в ее сторону, протянул руку и жестко произнес:

— Еще раз дотронешься до моих вещей — отрежу руку.

— Я только посмотреть, — пролепетала девица, возвращая перстень владельцу.

— Она хотела его спереть, — выпалил Кейко и сам испугался своих слов. А вдруг ошибся.

— Не спереть, а украсть, — скривился Артуари. — Ты уверен, раб?

Он внимательно всмотрелся во что-то поверх головы Кейко и довольно хмыкнул. Кейко, который был уже ни в чем не уверен, нерешительно кивнул.

— Да брешет он! Сам, небось, только и ждет момента, чтобы что-нибудь утащить!

Служанка возмущенно ткнула в парнишку пальцем. Такого стерпеть Кейко не смог. Он ни разу в жизни не взял чужого. Его приемные родители с детства внушили подкидышу отвращение к воровству. Лучше милостыню просить, говорили они, чем чужое взять, а тут какая-то… смеет его обвинить.

— Ах, ты, грымза болотная, — заорал он, — чтоб у тебя язык сгнил за такие слова!

— Закрой рот, звереныш! Не зря на тебя надели ошейник, еще и на цепь посадить нужно! — Не осталась в долгу девица.

— Молчать.

Голос Артуари прозвучал чуть слышно, но обоих моментально сковало ужасом и льдом.

— Раб, вели подавать завтрак и передай конюху, что я приказал седлать коней. Девка, занимайся своими обязанностями. Я тебя предупредил.

Выполнив поручение хозяина и быстро позавтракав, Кейко поднялся в комнату милорда Сотеки, чтобы забрать вещи, которые не смог занести на конюшню за один раз. Уже нагруженный сумками, он столкнулся в коридоре с давешней служанкой. Паренек попробовал обойти ее, но девица загородила ему дорогу и, пользуясь тем, что у раба были заняты руки, больно ударила в живот. Кейко от неожиданности задохнулся, на глазах выступили слезы. Он хотел обругать наглую девку, но слова застряли в горле вместе с воздухом.

— Что язык проглотил, гаденыш?

И девица со всего размаху ударила его по лицу. На щеке остались три глубокие царапины. Кейко не удержался на ногах, упал назад, больно ударившись затылком. В глазах потемнело, и он ненадолго потерял сознание. Служанка презрительно улыбнулась, пнула ногой лежащего на полу подростка и, довольная собой, удалилась. Когда Кейко очнулся, потолок угрожающе попытался свалиться ему на голову. Зажав зубы, он потихоньку встал, с трудом поднял сумки и, опираясь о стену, поспешил во двор, где его ждали милорды. Ему и раньше доставалось, но никогда не было так обидно. Чтобы его побила какая-то… Кейко не смог подобрать приличное слово, чтобы обозвать им служанку, а те, что вертелись в уме… Конечно, здоровой кобылице ничего не стоило побить ребенка, у которого еще и руки были заняты. Вот если бы у него не было сумок, он бы ответил этой…

Артуари уже сидел в седле, когда во дворе появился раб с переметными сумками на плечах. Принц сразу заметил, что Кейко прячет глаза и поворачивает голову так, чтобы не была видна правая сторона лица.

— Раб! Подойди.

— Да, милорд.

Кейко приблизился к хозяину, опустив голову. Рядом с ним словно из тени материализовался Сотеки с саблей в руке, за голенище заткнут к'тош.

— Кто это сделал? — глаза Артуари стремительно приобретали фиолетовый оттенок.

— Я упал, — прошептал Кейко, старательно не глядя в глаза рэквау.

— Врешь.

Кейко прекрасно помнил, что ему обещал хозяин за вранье. Но признаться, что его избила какая-то девка, было мучительно стыдно. Особенно перед милордом Сотеки. Вот он ни за что не позволил бы до себя и пальцем дотронуться, пусть даже на нем сто сумок висело бы. Нет уж, лучше к'тош, чем презрительный взгляд милорда. И Кейко решил не признаваться.

— Тень!

Сотеки кивнул, показывая, что понял брата, и исчез в здании гостиного двора. Вскоре раздался крик, и воин появился во дворе, таща за волосы ту самую служанку, которая с таким удовольствием недавно вымещала на рабе свою злость. Девица орала дурным голосом. Следом за ними выбежал Махай, другие слуги и немногочисленные проснувшиеся постояльцы. Сотеки швырнул девицу к копытам Змея. Нэрк, недовольно всхрапнув, слегка попятился. Артуари совершенно спокойным голосом, без тени злости, что, как знал из собственного опыта Кейко, говорило о его бешенстве, произнес, глядя на девушку, которая успела вскочить на ноги:

— Я тебя предупреждал, дотронешься до моей вещи — отрежу руку, а ты посмела испортить мою собственность. Тень!

Свистнула сабля — и к ногам перепуганного Кейко упала рука, отрубленная по локоть. Толпа ахнула, но никто не сдвинулся с места. Благородные были в своем праве. Девица завыла и упала на землю, орошая все вокруг льющейся кровью. Послышались крики: «Несите жгуты, прижигание! Кто-нибудь, сбегайте за лекаркой!». Кейко, словно зачарованный, смотрел на руку, не осознавая, что произошло. А когда до него дошло, он чуть не хлопнулся в обморок. Наверное, так бы и случилось, если бы не окрик милорда Артуари.

— Раб! Мы не собираемся ждать тебя до пришествия Ведущей. Немедленно в седло, если ты не хочешь такой же участи.

Сотеки подвел Кейко небольшую каурую кобылку, помог сесть в седло, сам легко вскочил на Ночь и, ведя в поводу лошадь подкидыша, выехал со двора. Кейко, судорожно уцепившись в луку седла, был словно во сне. Это случилось настолько быстро, что ему казалось, будто все произошло не с ним. Очнулся он только, когда чуть не свалился с лошади. Они уже выехали из города, и Сотеки перешел на рысь. Все произошедшее казалось нереальным. Из-за него молодую женщину сделали калекой, а возможно, и убили, если не смогут остановить кровь. Кейко слишком хорошо представлял себе, какая жизнь ожидает калеку в городе. Если она выживет, ей одна дорога — просить милостыню. И все это произошло так обыденно, походя. Взмах сабли — и все; ни сомнения, ни жалости, ни сожаления. Они благородные, а она — простолюдинка, мусор у них под ногами. Кейко вдруг отчетливо понял, что его жизнь не стоит и полуфеечки и может оборваться в любой момент только из-за прихоти хозяина. Он прикусил губу и поклялся сам себе, что никогда не даст повода милордам убить или искалечить себя. «Многоликий, я клянусь душой, потому что у меня больше ничего нет, что буду учиться пользоваться вилкой и ножом, буду мыться два раза в день, чистить зубы, стирать одежду, я буду стараться правильно говорить, буду учиться драться, попрошу у милорда, чтобы показал мне буквы. Я все-все сделаю, что прикажут хозяева, только не позволь им убить меня!» — шептал Кейко, опустив голову и покачиваясь в седле. Он всю дорогу переживал из-за произошедшего, хотя где-то в глубине души прорастал росток надежды: может быть, он не настолько безразличен этим жестоким милордам, что они готовы защищать его? Подкидыш, у которого никогда не было настоящей семьи, душил этот росток, боясь надеяться. А на привале Сотеки подозвал его и, серьезно глядя в глаза, сказал:

— Ты должен запомнить раз и навсегда. Ты не принадлежишь себе. Твое тело, мысли, душа и разум — наша собственность. И ты не имеешь права позволять, кому бы то ни было причинять вред тому, что тебе не принадлежит. Дитя, в этом мире правда на стороне сильного. Возможно, когда-нибудь мы расстанемся, и тебе придется научиться самому о себе заботиться. Ты должен уметь защищать себя. С завтрашнего дня начнем тренировки.

Кейко обрадовался. Он и мечтать не смел о таком. Наблюдая, как разминается чернокожий воин, как он танцует полуобнаженный с двумя клинками, борясь с невидимыми противниками, он жутко ему завидовал. И теперь…

Кейко тщательно вымылся, обсох и натянул чистое белье. Все просто прекрасно, решил он. У него есть великолепная одежда, он всегда сыт, его научили пользоваться столовыми приборами, хозяин постоянно исправляет корявую речь раба, приучая Кейко правильно выражать свои мысли, милорд Сотеки начал с ним заниматься. Правда, пока парнишке приходилось только много бегать, как объяснил воин, чтобы развить выносливость и научиться правильно дышать. Сотеки приказывал ему бежать за Ночью, держась за стремя, при этом иногда пускал нэрка в галоп. Кейко выбивался из сил, но не выпускал из рук стремени, даже когда падал от усталости и волочился за Ночью, чтобы только чернокожий милорд не отказался от занятий. А еще милорд Артуари сказал, что обязательно заставит Кейко выучить грамоту, чтобы дороже его продать. Но, наверное, пошутил насчет продажи. Так что жизнь менялась к лучшему.

Глава 10. В которой Артуари находит магическую лабораторию, Сотеки встает на путь мести, а Кейко проявляет лучшие черты своего характера

— Как считаешь, это можно отстирать? — задумчиво изучая заляпанную кровью одежду, поинтересовался Сотеки у брата.

Артуари, раздевшись до пояса, искал в переметных сумках полотенце. Он поднял на Тень васильковые глаза и о чем-то задумался.

— Эй, твое высочество! Я с тобой разговариваю!

— Знаешь, пожалуй, можно попробовать. Здесь, где силы матрон на меня не давят, может получиться, — пробормотал принц себе под нос. — Тень, ты ведь взял наши ритуальные ножи?

Сотеки только фыркнул и извлек откуда-то из-за спины два небольших, сплошь покрытых мелкими знаками, стилета.

— Отлично! — воскликнул Артуари.

Глаза его блестели предвкушением. Он оглянулся в поисках ровной площадки и, найдя таковую на песочном берегу, почти бегом ринулся туда.

— Прихвати грязную одежду! — крикнул он на ходу.

Сотеки хмыкнул, но собрал окровавленную одежду в охапку и, приказав нэркам далеко не уходить, устремился за братом. Артуари уже утрамбовал песок и сейчас сосредоточенно вычерчивал кинжалом сложную печать, украшая ее по центру и углам магическими символами. Тень был воин и младший сын, из-за чего его никогда не учили магии, поэтому он с интересом наблюдал за работой брата. Раньше, когда они были моложе, он не раз приставал к Артуари с просьбами научить его ритуалам, но неизменно получал отказ, мотивированный тем, что воину нельзя туманить сознание магическими манипуляциями. В бою магия может подвести, и он погибнет. Сотеки принял эти объяснения, но всегда с интересом наблюдал за специфическими ритуалами, которые проводили матроны или те из мужчин рэквау, кому были доступны крохи искусства. Тем временем, Артуари закончил творить печать. На взгляд Тени, она походила на раздавленную в лепешку гусеницу, он улыбнулся такому сравнению, но промолчал, чтобы не оскорбить магию. Артуари разделся, протянул руки, в которые Сотеки вложил ритуальные ножи, и запел. Голос принца, высокий, чистый, не растекался по берегу, а словно собирался в центре печати. Артуари пел на незнакомом языке, постоянно изменяя тембр голоса и амплитуду его звучания. На самой высокой ноте он выкрикнул: «Кровь к крови!» — и полоснул себя крест-накрест острыми кончиками стилетов по обнаженной груди. На клинках остались капли крови, которые рэквау стряхнул на печать. В тот же миг вся кровь с одежды принцев, словно ожившая ртуть, потекла к рисунку на песке, но не собралась в одном месте, а растеклась по границам изображения. Не прошло и минуты, как печать наполнилась алым, полыхнула и с тихим хлопком исчезла. Исчезли и порезы на груди Артуари. Сотеки поднял свою рубашку и довольно хмыкнул. На кремовой ткани не было ни одного пятнышка крови. Грязь, правда, осталась. Воин повернулся к застывшему с закрытыми глазами брату.

— Как ты себя чувствуешь?

— Словно провел с тобой спарринг, — вяло пошутил принц.

— Слишком большой коэффициент затрат сил по сравнению с результатом. Ты что, не мог заодно и грязь убрать?

— Слушай, я не был уверен, что у меня и это получится! — возмутился Артуари, весело блеснув глазами. — Ты понимаешь, что это значит?

— Что теперь у Кейко будет меньше работы?

— Что у меня увеличились силы. Ты ведь знаешь, что во время ритуалов матроны вытягивают из нас энергию? Здесь же нет матушки и делиться силой не с кем. И пусть мне подвластна лишь магия, замешанная на крови и жертвах, это все равно дает нам огромные преимущества. Я неплохой алхимик, а при помощи магии можно приготовить достаточно сильные зелья. Если бы я попробовал провести хоть один ритуал раньше, нам бы не пришлось убегать от грымз.

Артуари весело рассмеялся. Сотеки с нежностью смотрел на брата, которого крайне редко видел в таком хорошем настроении. Тут из-за кустов появился Кейко и с удивлением уставился на смеющегося хозяина. Артуари тоже его заметил.

— Эй, Кейко, как водичка?

— Прохладная, милорд Артуари.

Артуари хлопнул Сотеки по плечу.

— Пошли, окунемся, пока дитя приготовит перекусить.

И под взглядом пораженного Кейко они, перешучиваясь, побежали к реке, а подкидыш еще некоторое время стоял и смотрел им в след, осознавая увиденное. Надо же, милорд Артуари умеет так заразительно смеяться! Кейко потряс головой и задумчиво полез в котомку с продуктами.

Он уже расстелил скатерть, нарезал мясо, выложил овощи, достал и расставил походную посуду, когда услышал громкий визг. Подняв голову, Кейко остолбенел. Прямо на него, весь в пене, с выпученными от ужаса глазами несся огромный игреневый жеребец. Визжала женщина, вцепившаяся в гриву обезумевшего животного. Игреневый летел на Кейко, и подкидыш с ужасом осознал, что не может от страха пошевелиться. Ой, мамочка! Прощай жизнь! Прими меня темный образ Многоликого! Еще не успела последняя мысль затихнуть в мозгу перепуганного мальчишки, как его снес вихрь. Артуари, словно летящая стрела, на огромной скорости подхватил Кейко и в последний момент уже в падении успел выхватить его из-под копыт жеребца. Одновременно с ним на пути животного встал Сотеки. Он двумя руками схватился за удила и с силой наклонил голову животного к самой земле, не давая ему двигаться вперед. Мускулы на руках гиганта вздулись, словно пытаясь прорвать ставшую вдруг тонкой черную кожу. Жеребец захрипел, забил задними ногами, но не смог вырваться из железной хватки Тени. Конь опустился на колени, Сотеки, словно из воздуха, выхватил кинжал и резким движением перерезал горло бедного животного. Жеребец всхрапнул и начал заваливаться на бок. Артуари едва успел подхватить наездницу, которая от пережитого потрясения потеряла сознание. Опустив женщину на траву, он повернулся к Кейко. Подросток сидел на земле, опустив голову, его колотила мелкая дрожь, зубы выбивали барабанную дробь, по острой скуле от виска катилась капля пота.

— Испугался?

Кейко только и смог, что кивнуть в ответ.

— С этим надо что-то делать, как ты считаешь, брат?

— Я включу в занятия упражнения на концентрацию и скорость реакции.

Сотеки подошел к сумкам, вытащил фляжку, налил в серебреный кубок вина, добавил туда каплю настойки из маленькой бутылочки, что всегда носил на поясе, и протянул Кейко.

— Выпей.

Подкидыш трясущимися руками взял кубок и, стуча зубами о его края, залпом выпил вино, даже не почувствовав вкуса. А ведь мальчишке впервые в жизни довелось попробовать спиртное. До сих пор милорды не позволяли ему даже нюхать вино, а когда Кейко один раз попытался, просто из любопытства, допить каплю вина из кувшина, он несколько часов простоял на коленях на рассыпанной крупе, рассказывая милорду Сотеки, почему детям запрещено пить брагу и вино. В другой обстановке паренек непременно бы распробовал напиток как следует, посмаковал бы каждый глоток, но сейчас он выпил вино словно воду. Тем временем, Артуари, который уже успел одеться, присел над женщиной и легонько похлопал ее по щекам. Судя по богатому платью нежно салатового оттенка, перед ними была не простолюдинка. Именно в этот момент из леса показалась кавалькада всадников. Впереди на вороной кобыле, низко пригнувшись к шее лошади, скакал широкоплечий блондин во всем черном. Немного отставала от него миниатюрная женщина в мужском костюме, сидящая на лошади, как амазонка. Следом за нею скакала черноволосая девушка в бирюзовом платье на породистой рыжей кобыле, в отличие от спутницы, предпочетшая женское седло. Мужчина первым спешился и упал на колени рядом с Артуари, который пытался привести незнакомку в сознание.

— Что с ней?

— Ничего страшного. Просто глубокий обморок.

— Хвала Многоликому! — Воскликнул мужчина, доставая из кармана флакон. — Позволь мне, яр.

Он открыл крышку и поднес флакон к носу женщины. Вокруг разлился сильный неприятный запах. Женщина вздрогнула, скривилась и открыла глаза.

— Дорогой…

— Энора! Ты так нас перепугала! Я ведь просил тебя не брать этого жеребца!

Он протянул руку и помог женщине подняться. В это время подъехали остальные всадники. Сотеки, который успел за это время окунуться в реке, натянуть штаны и рубашку и выпить пару глотков вина из фляги, помог соскользнуть с женского седла кареглазой девушке в бирюзовом.

— Ах, матушка! С тобой все в порядке? И что с Хомой?

— Все хорошо, котеночек. Хому укусила змея и он обезумел. Если бы не эти яры, я бы никогда не справилась с жеребцом.

— Животное невозможно было спасти, поэтому я прекратил его мучения, — спокойно пояснил Сотеки, слушавший этот разговор.

Муж потерпевшей поднялся и с поклоном обратился к рэквау:

— Яры, позвольте представиться. Барон Матео Денск. Моя супруга — баронесса Энора Денс-Ченок и наша дочь — Даина. А это подруга моей жены — баронесса Шаранна, жена морского барона Лекса Резвого.

Миниатюрная блондинка слегка кивнула, не спешиваясь с лошади. Артуари с интересом посмотрел на нее.

— Остальных гостей этой неудачной охоты я представлю вам в замке. Я благодарен вам, яры, за спасение баронессы и настоятельно приглашаю в гости. Черный замок к вашим услугам, яры, — барон изящно поклонился, откинув в сторону полы плаща, — можно ли нам узнать ваши имена?

— Кейко!

— Да, милорд.

— Представь нас.

Кейко, на которого выпитое вино подействовало успокаивающе, давно уже с интересом наблюдал за происходящим. Он выступил вперед и звонким голосом отбарабанил заученную фразу.

— Его высочество наследный принц милорд Артуари-рата-кау и его Тень — его высочество милорд Сотеки-рата-кау.

Дамы присели в глубоких реверансах, мужчины склонились в поклонах, слуги опустились на колени. Принцы слегка кивнули головами.

— Это огромная честь для нас, ваши высочества, — нежным голосом произнесла баронесса Энора. — Разрешите поинтересоваться, какой правящий дом вы представляете?

— Яресса, мы — странники. Наш дом далеко отсюда, поэтому давайте отбросим условности. Для вас мы — обычные путешественники, волей Богини оказавшиеся в нужном месте и в нужное время, — Артуари взял в руки ладонь баронессы и в легком поклоне поцеловал ей пальцы. — Мы с радостью принимаем твое приглашение, яр Денск, — и он улыбнулся своей острозубой улыбкой.

Над поляной пронесся легкий вздох.

— Яр, ты не человек? — с интересом спросила баронесса Шаранна, так и не спешившаяся со своего огромного белого жеребца, смело озвучив вопрос, который возник в головах всех присутствующих.

— Мы — рэквау. Наши далекие предки — дроу и мориты.

— Как это интересно. Значит, вы, как эльфы и драконы, умеете пронзать пространство?

— Яресса, ты не будешь против, если мы продолжим этот разговор в замке, — встрял в беседу Денск.

Кейко подвел нэрков, которые вызвали очередную бурю восторгов, принцы вскочили в седла, барон посадил спасенную жену перед собой, крепко прижав ее к себе одной рукой, подкидыша подхватил кто-то из слуг, и кавалькада тронулась в сторону видневшегося на пригорке замка. Ночь, нагло игнорируя всех остальных наездников, протиснулась вперед и пошла бок о бок с белым жеребцом, игриво косясь на него зеленым глазом. Жеребец правильно понял намеки красавицы нэрка, начал гарцевать и, горделиво выгнув шею, тихонько заржал, потянувшись темными губами к крупу Ночи, делая вид, словно собирается ее укусить. Его наездница с тихим смехом похлопала коня по шее и натянула поводья, заставляя животное двигаться по дороге. Сотеки усмехнулся.

— Великолепный жеребец. И вкус у него отменный.

Шаранна рассмеялась.

— Вкус хорош у твоей кобылы, яр. Это она его выбрала. Женщины всегда более решительны.

— Вот как? — Сотеки заинтересованно оглядел свою спутницу. Миниатюрная, холеная блондинка с персиковой кожей и волнистыми волосами до плеч. Только россыпь мелких морщинок в уголках глаз выдавали ее истинный возраст.

— У меня трое сыновей, поверь, яр, я знаю, о чем говорю.

— Трое?

— И старший уже женат.

— Я восхищен, яресса.

Сотеки умудрился перегнуться через круп Ночи и поцеловать баронессе ручку.

— А где твой муж, яресса?

— Играет в солдатиков! Вместо того, чтобы заняться делами баронства, он постоянно воюет. Сейчас ему показалось, что наш сосед барон Петеня отхватил себе слишком большой кусок побережья, вот мой муж в компании еще нескольких таких же вояк, собрав дружину уже десять дней, как штурмует замок Петени. Они его возьмут, конечно, на радостях выпьют все запасы вина, Петеня поделится землями, и по этому поводу еще несколько дней будет пьянка, а затем муженек вспомнит о своей ненаглядной женушке и припрется сюда.

— А тебя, баронесса, это совершенно не радует?

— Собственно говоря, до сих пор его милые шалости приносили нашему баронству только прибыли, поэтому я снисходительно отношусь к его играм.

— Значит, решения в семье принимаешь ты, яресса?

— О, нет, что ты, яр Сотеки! Я только периодически придаю любимому мужу нужное направление. Разве умные жены твоей страны так не поступают? — Шаранна хитро улыбнулась.

Сотеки усмехнулся и подумал, что у них на родине в матриархальном обществе баронесса очень хорошо бы вписалась в компанию правящих матрон.

— В моем мире правят женщины. И только путь воина дает независимость. Поэтому я очень хорошо понимаю твоего мужа, яресса.

— В твоем мире? Значит, вы с братом прибыли к нам из другого мира? — Баронесса определенно была умна, сразу выделив главное в ответе рэквау. Глаза женщины заинтересованно блеснули. Сотеки слегка склонил голову. — Как же вы оказались здесь?

— Не знаю, яресса. Мы просто вошли в лес по воле нашей богини.

— Да, я знаю о Лесе Перемещений. Говорят, что он блуждает по всему миру и приводит тех, кто необходим этой земле. Еще говорят, что по внешнему периметру Лес можно обойти пешком за один день, но изнутри он тянется на огромные расстояния.

— Это воистину так, баронесса.

— Обращайся ко мне по имени, яр Сотеки.

— Как скажешь, яресса Шаранна. Тебя не удивляет и не пугает наше появление?

— Здесь, рядом с Приграничьем, мало что может удивить людей. Я родилась и росла в этих местах и с детства слышала рассказы и предания о Чужих, приходящих из Леса. В глубине империи ваше появление может вызвать нездоровый интерес, но только не здесь. Этот край населен отважными людьми, привыкшими к близости Пустых земель, нас трудно удивить. До Исхода в этих местах постоянно появлялись караваны нелюдей, с которыми шла оживленная торговля. В нашей семье хранятся летописи тех времен, и мне всегда было интересно слушать рассказы стариков об ушедшем. Нет, я не боюсь вас, — Шаранна лукаво улыбнулась. — Мне и раньше доводилось встречаться с чернокожими воинами Тихты. В нашем мире цвет твоей кожи никого не испугает, пожалуй, даже наоборот, это тебе стоит остерегаться повышенного женского внимания, принц. Именно из-за цвета твоей кожи к твоему имени добавили приставку Тень?

— Нет. Здесь все проще. Если у правительницы рэквау рождаются близнецы, то ребенок, появившийся на свет вторым, становится Тенью своего старшего брата. Так повелось с тех пор, как родилась первая двойня в правящем доме, чтобы все подданные всегда знали, кто наследует власть в семье. Если бы я был поактивнее и прижал Артуари еще в утробе, он бы был моей Тенью. Тень никогда не может претендовать на место у трона. Ни при каких обстоятельствах. Даже в случае кончины старшего ребенка власть переходит к следующему поколению. Младший всегда остается в тени старшего. Таким образом, мы избегаем интриг в борьбе за власть. Сейчас это не актуально, но закон, принятый много веков назад, никто не собирается менять. У нас консервативное общество, и матроны очень неохотно идут на компромиссы при смене законодательства. И с ними не поспоришь. Они — магия и власть.

— Женщины твоего мира воистину велики! — горячо воскликнула Шаранна. — Все мужчины, которых я знаю, в большинстве своем примитивные болваны, которые не умеют чувствовать, сопереживать и предвидеть так, как мы. Все их помыслы крутятся вокруг низменных интересов — поесть, помахать мечом и бурно отметить победу или поражение, с одинаковым результатом закончив пир лицом в тарелке. О, как бы я хотела жить в обществе, где правят женщины! Господство твердолобых, тупых, самоуверенных мужчин, не видящих дальше завтрашнего дня, изрядно меня утомило. Впрочем, это совершенно не касается нашего разговора, яр Сотеки. Это мое личное мнение и никоем образом не относится ни к тебе, ни к твоему старшему брату. Я еще слишком плохо вас знаю, чтобы делать выводы.

— Я постараюсь не разочаровать тебя, яресса Шаранна.

Сотеки с улыбкой склонился в седле. Ему нравилась эта открытая, уверенная в себе, категоричная женщина. Импонировала ее смелость, собственный взгляд на жизнь, манера разговаривать — без раболепства, страха и кокетства, на равных. С нею было легко и приятно общаться.

Артуари тихо разговаривал с бароном, который ехал рядом с ним, крепко прижимая к груди сидящую впереди него жену, словно боялся, что она может исчезнуть.

— Так, говоришь, ты увлекаешься алхимией?

— Я с радостью покажу тебе, яр Артуари, свою магическую лабораторию! Думаю, ты не видел ничего подобного. Мне удалось приобрести найденный в Пустых землях медный магический круг силы ашга. Пришлось пожертвовать пятью рабами, прежде чем он начал работать, но оно того стоило. Ты себе не представляешь, какая сила таится в этом круге! Как я жалею, что у меня нет ригута!

— Ригута?

— Прости, яр, я постоянно забываю, что вы гости на нашей земле. Ригут — это магическая составляющая чародея. Его магия, находящаяся вне тела. У меня отличная библиотека, которую начал собирать еще мой прадед. Можешь пользоваться ею. В свитках и старинных фолиантах ты найдешь ответы на все вопросы.

Барон готов был предложить спасителям своей жены все, что угодно, лишь бы задержать их в замке на длительный период. Денска очень заинтересовала магия крови, о которой обмолвился Артуари. Да и возможность получить знания Чужих вызывали у алхимика-любителя дикий восторг. А то, что его новые знакомые Чужие, он даже не сомневался, зря он что ли изучал летописи Исхода, расспрашивал жителей Приграничья, даже ездил на встречу с травницей в Дубеньчики, но так и не смог уговорить гордую целительницу переселиться к нему в замок. Барон собирал по крупинкам сведения обо всех существах, выходящих из Леса, пытаясь найти закономерность их появления или хотя бы понять причину, по которой чужаки появлялись в Приграничье.

— Прежде, чем я смогу ознакомиться с бесспорно ценными экспонатами твоей библиотеки, яр Матео, тебе придется научить нас грамоте. — Артуари светски улыбнулся и попридержал Змея, норовящего выдвинуться вперед.

— С огромным удовольствием, твое высочество!

Глаза барона жадно загорелись, он понял, что это прекрасный повод задержать странников, и он не собирался упускать такую возможность. Артуари тоже был доволен сложившимися обстоятельствами. Прежде, чем начинать действовать, нужно было узнать подробнее о мире, в который они попали и заручиться поддержкой влиятельных людей. И барон был первой ступенькой к цели.

— Яр Артуари, позволь поинтересоваться, что это за милый мальчик вас сопровождает? — вступила в разговор баронесса Энора. — Мне до сих пор неловко из-за того, что я его так сильно перепугала.

— Да, да. Я тоже заметил у него на шее уникальное украшение — черное и белое серебро, покрытое рунами, — с интересом добавил барон, оглядываясь по сторонам в поисках Кейко. Но подкидыш ехал среди слуг и находился достаточно далеко от барона.

— Этот мальчишка — мой раб, а на шее у него магический ошейник, — Артуари не оглядывался, он и так знал, где находится Кейко.

— Магический? В этом была такая необходимость? — Глаза барона загорелись предвкушением тайны.

— Мне слишком дорого это юное создание, а ошейник защищает его.

— Яр предпочитает мальчиков? — сделал собственные выводы Денск. — Нет-нет, я ни в коем случае не осуждаю твою страсть. В конце концов, наш император, да продлятся его годы, тоже любит молодых мужчин. Я и сам держу по приказу сюзерена несколько смазливых невольников для услады гостей.

Артуари внутренне передернулся, но продолжал улыбаться и промолчал. Не стоит заострять внимание на таких мелочах, сейчас его больше интересовало другое.

— Яр Матео, есть ли у тебя в алхимической лаборатории перегонный куб?

— Конечно! И он к твоим услугам. Только у меня есть единственное условие.

— Внимательно слушаю.

— Я буду присутствовать при всех твоих экспериментах, яр Артуари.

Рэквау пока не возражал. А потом… потом всегда можно избавиться от назойливого внимания.

Дорога бодро ложилась под копыта лошадей и вскоре, обогнув большую деревню, всадники выехали к Черному Замку. Мрачное сооружение окружал неглубокий пустой ров, утыканный почерневшими от времени толстыми кольями. Сам замок был обнесен зубчатой шестиметровой стеной с укрепленными башнями по углам. Путники вступили на массивный деревянный мост, проехали под поднятой кованой решеткой и через большие укрепленные железными листами ворота въехали во двор. Сотеки укоризненно покачал головой, когда увидел, что ворота никем не охраняются.

— Полноте, яр. Последний раз этот замок осаждали еще при дедушке нынешнего барона, — улыбнулась Шаранна, заметив взгляд воина. — Моего мужа тоже всегда бесит такая безалаберность яра Денска. Дай ему волю, он бы окружил замок тройной стеной, выкопал еще один ров, поставил бы с десяток башен и загнал в дружину всех крестьян.

— Я согласен с твоим мужем, яресса, — недовольно пробурчал Сотеки.

В центре кольца стен стоял замок, представляющий собой мрачную сложенную из черного камня круглую башню донжона с узкими бойницами. Высокая треугольная крыша заканчивалась шпилем и тоже была выкрашена в черный цвет. К самой башне со всех сторон лепились всевозможные постройки разной высоты. Единственное, что их объединяло, — это угловые остроконечные башенки, пристроенные к стенам зданий, увенчанные такими же шпилями, как и донжон. Весь замок был похож на кривого, больного параличом, черного ощетинившегося ежика. На взгляд Сотеки, все это мало подходило для благоустроенного и комфортного жилья. Они въехали в небольшой вымощенный камнями внутренний двор. Справа находились хозяйственные постройки — казарма, конюшня, кузня и двухэтажный дом для прислуги. Чуть в стороне, рядом с колодцем, дымилась труба большой кухни, к которой примыкал загон с живностью. Все было построено из того же черного камня, что и главная башня.

Сотеки моментально просчитал, как он бы организовал оборону этого места, и пришел к выводу, что даже силами пятидесяти человек удержать замок несколько дней, против хорошо вооруженного противника, будет весьма проблематично. Впрочем, захватить это место он смог бы за несколько часов, даже если бы в замке был полноценный гарнизон.

К всадникам подскочили слуги. Барон Денск привстал на стременах и громогласно объявил:

— Дорогие гости, прошу вас разделить со мною праздничный обед в честь чудесного спасения моей ненаглядной супруги! Думаю, это будет прекрасным продолжением нашей охоты.

Он легко соскочил с лошади, помог жене, бросил поводья подбежавшему слуге и повернулся в сторону гостей.

— Милости прошу в мой дом, яры. За вашими конями присмотрят, вещи отнесут в комнаты, а раба определят к остальным. Крет, распорядись.

Крет, управляющий барона, низенький толстый мужчина с умными глазами, поклонился и чопорно произнес:

— Яр Денск, обед будет подан в Охотничьем зале. Я распорядился приготовить для благородных яров гостевые комнаты в левом крыле, рядом с лабораторией.

— Позвольте, я буду вашим проводником, — барон слегка кивнул и пошел впереди, показывая дорогу.

Внутри замок оказался весьма уютным. Вопреки ожиданиям Сотеки, коридор, по которому они шли, ярко освещался магическими светильниками в форме матовых шаров, которые лежали в прикрепленных к стенам когтистых лапах. Создавалось впечатление, что сквозь стены пытаются прорваться толпы чудовищ. В отличие от наружных стен, сложенные из светлого камня своды украшала лепнина, везде лежали ковры, в небольших нишах на пьедесталах возвышались манекены, облаченные в полные рыцарские доспехи различных эпох. На стенах вперемешку висело оружие, гобелены и потемневшие от времени картины, изображающие строгих мужчин и надменных женщин.

— Мои предки, — небрежно махнул рукой Денск, идущий впереди рэквау, — прадед очень гордился нашим воинским искусством и собрал эту коллекцию.

Пройдя по длинному коридору, они остановились у двух смежных дверей.

— Ваши покои, яры. Приводите себя в порядок, отдыхайте. Я пришлю за вами раба, когда придет время обеда, — и с легким поклоном он удалился в сторону крутой винтовой лестницы, ведущей на второй этаж.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил Сотеки, развалившись на кровати в покоях Артуари.

— Считаю, что нам нужно здесь задержаться. Мне бы хотелось больше узнать о высшем свете этого мирка. Но кроме всего прочего у барона есть отличная лаборатория, а нам необходимо пополнить запасы настоек перед путешествием.

— Тебе виднее. Ты обратил внимание, что сейчас в замке находится несколько баронских семей?

— Денск мне рассказал, что это традиция — открывая охотничий сезон, приглашать на первую охоту соседей, поэтому ничего удивительного. Правда, барон добавил, что основная масса гостей уже разъехалась.

В двери постучали.

— Войдите! — крикнул Артуари.

Дверь открылась и двое мужчин с железными ошейниками на шеях, одетые только в холщовые штаны, внесли вещи рэквау, аккуратно составили их вдоль стены и, низко кланяясь, удалились, а вместо них в комнату вкатился улыбающийся Крет.

— Благородные яры, не желаете ли выбрать себе рабов?

Братья с недоумением смотрели на него.

— Барон дарит их вам в знак уважения и признательности за спасение баронессы, — пояснил управляющий.

Сотеки безразлично пожал плечами.

— На твое усмотрение, человек.

Артуари кивнул и поинтересовался:

— Кстати, почему я до сих пор не вижу Кейко?

— О не волнуйтесь, благородный яр. Я устроил его с остальными. Если он вам необходим, то я пришлю его тотчас.

— Да нет. Пока он мне не нужен. А слуг подберите сами.

Крет низко поклонился и, пятясь задом, покинул помещение.

— Ты хочешь попробовать свои новые силы, — не спросил, а констатировал Сотеки, возвращаясь к прерванному разговору, — и для этого использовать лабораторию хозяина — самый лучший вариант.

— Ты прав, брат, — Артуари и не думал отнекиваться. — Но кроме этого, нам необходимо освоить грамоту и обзавестись связями. Мне бы хотелось познакомиться с местными аристократами и, возможно, даже с императором. Кто знает, сколько времени мы проведем в этом мирке, и не хотелось бы дождаться того момента, когда у нас закончится золото, а нового источника его поступления еще не будет, — он возбужденно закружил по комнате. — Я просто горю в предвкушении. Если бы не эти дурацкие обычаи гостеприимства, принятые среди людишек этого мира, я бы уже сейчас попросил дорогого хозяина показать мне лабораторию. У меня в голове роится сотня мыслей, перед глазами стоят десятки печатей и ритуалов, которые я хочу испытать в действии. А начать я собираюсь с призыва. Ты ведь тоже заметил, что здесь жизнь раба ничего не стоит? Думаю, что милый хозяин не откажет мне в парочке невольников. — Он зловеще улыбнулся.

— А Кейко?

— Никогда не планировал использовать Кейко как жертву. На это милое дитя у меня совершенно другие планы.

— Не хочешь поделиться, какие?

— Я собираюсь использовать малыша Кейко как живца.

— А подробнее?

Артуари оскалился.

— Нет, Тень. Иначе будет не интересно.

— Пойду к себе, посплю немного, — пробурчал недовольно Сотеки и выскользнул из покоев брата.

Артуари, прищурившись, смотрел на захлопнувшуюся дверь, задумчиво покачиваясь с носков на пятки. В отличие от старшего принца, которому в силу положения приходилось быть весьма осторожным в связях, Сотеки развлекался без оглядки на дворцовый этикет. Полоненные варварки, девицы из высшего света, крестьянки, состоятельные матроны, служанки и даже воительницы из его собственного отряда. И у него были дети. О двоих бастардах семья знала точно — дочь, воспитывалась в одном из младших Домов, и сын, которого Повелительница отправила с нянькой с глаз долой в деревню, выдав на его содержание немаленькую сумму. Сейчас ребенок был на несколько лет младше Кейко, и воин был привязан к сыну, настолько насколько может привязаться к кому-нибудь один из рода Туа Дома Теней. Меньше, чем Сотеки ценил хорошего скакуна, но больше, чем его интересовала мать ребенка. Через три месяца после рождения бастарда братья так и не смогли вспомнить ее имя. А сына Тень даже пару раз навещал, одаривая игрушечным оружием и кучей сладостей. И теперь, на взгляд Артуари, брат слишком сильно печется о малолетнем рабе, не хватало еще, чтобы это перешло в привязанность. Может быть, в подкидыше он видит своих ублюдков? Ему бы не хотелось противостоять Тени, когда придет время использовать Кейко. Сам принц уверял себя, что не испытывает к рабу никаких чувств. Хотя, что тут скрывать, дитя было весьма забавно. Особенно эти его смешные секреты… Артуари фыркнул и завалился на кровать, точно попав во вмятину, оставшуюся после тела Сотеки.

Еще не взявшись за выполненную в виде головы змеи ручку двери, Сотеки почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он бесшумно достал из ножен саблю, которую после памятного боя на берегу реки носил на поясе, и осторожно толкнул дверь. Буквально через мгновение кончик сабли остановился у горла стоящего напротив двери на коленях молодого мужчины в рабском ошейнике. Рядом с ним, приоткрыв в безмолвном крике рот, в такой же позе застыла еще не старая, но изможденная женщина в сером грубом платье и таком же сером платке. Сотеки медленно убрал оружие и удивленно поинтересовался:

— Что вы здесь делаете?

— Нас прислал управляющий в ваше распоряжение, яр, — мужчина, а следом и женщина, уткнулись лицом в пол.

Сотеки скривился.

— Встаньте. Передо мною совершенно не обязательно падать ниц, достаточно поклона. Правила простые. Ко мне обращаться милорд Сотеки или просто милорд. Не воровать, о нас не болтать и не дотрагиваться до оружия. За нарушение правил — смерть. Вопросы?

— Что нам делать сейчас, милорд Сотеки? — спросила женщина.

— Женщина, разбери и разложи вещи. Грязное — в стирку. Ты, — он ткнул пальцем в грудь мужчины, — принеси воды умыться.

— Милорд, позвольте, я покажу вашу комнату.

Сотеки обвел взглядом помещение — большая светлая комната с узким арочным окном, выходящим в тихий двор с беседкой и парой фруктовых деревьев. Кровать под балдахином, резной столик, несколько зеленых мягких кресел, на полу ковер с растительным орнаментом, в углу резной деревянный шкаф. На одной из стен — большой шелковый ковер с изображением драки между коротышками и каким-то крылатым гадом, на противоположной стене на щите закреплены обоюдоострая слегка заржавевшая секира и боевой молот. Сотеки вопросительно поднял бровь и повернулся в сторону раба:

— Что, по-твоему, я здесь не видел?

Мужчина учтиво улыбнулся, подошел к ковру, отодвинул его в сторону и нажал на небольшую выемку в виде ладони. Стена с тихим шорохом отодвинулась, и перед Сотеки предстала великолепная ванная комната. Белый мраморный пол, небольшой черный бассейн, столик, заставленный всевозможными баночками, медный умывальник, сделанный в виде лепестка розы, золоченые краны и мраморная скамья-тумба с откидной крышкой посредине — местный аналог унитаза. Все освещали уже знакомые Сотеки магические шары. Тень довольно присвистнул.

— Хозяин не экономит на заклинаниях, и в жилых помещениях для благородных всегда есть горячая вода. Кому прикажите прислуживать вам при омовении? — мужчина слегка улыбнулся.

— Я справлюсь сам. А ты пока проверь, как устроили наших лошадей. Да прикажи, чтобы конюх напоил их водой с этим снадобьем, — Сотеки достал из сумки небольшой пузырек, — это на ведро воды.

— Милорд, я не могу приказывать конюху. Я раб, а он вольный слуга, — мужчина виновато склонил голову.

— Теперь ты МОЙ раб, а это значит что ты выше всех остальных слуг. Если кто-то будет с этим не согласен, будет иметь дело с моим кнутом. Запомни это и передай остальным. Когда вернешься, подробно расскажешь мне о законах рабовладения в этом государстве.

Раб низко поклонился и выбежал за дверь. Сотеки же с довольной улыбкой на устах направился в ванну, гадая, знает ли Артуари что скрыто за гобеленом в его комнате. Если не знает, Сотеки не собирался его просвещать, пусть это будет, хоть и маленькая, но месть за тайны брата.

Артуари не знал. В тот момент, когда Сотеки блаженствовал под струями теплой воды, он решал сложную задачу — если он прибьет управляющего, сильно ли обидится барон Денск. Принц с напускным безразличием вот уже десять минут смотрел на двух рабов, стоящих посреди комнаты на коленях и гадал, чем же руководствовался Крет, присылая ему ЭТО? Управляющий, видимо, очень сильно хотел угодить важному гостю. Он выбрал не просто красивых юношей, а таких приторно-сладких, что у рэквау сводило челюсть. Как бы ни думали в этой странной империи о путешествующем с симпатичным мальчиком-рабом благородном, Артуари все же всегда предпочитал женщин. Поэтому он задумчиво сидел в кресле, мучаясь дилеммой, убить Крета или только покалечить, пока из задумчивости его не вывел нежный голос одного из юношей.

— Благородный яр чем-то недоволен? Я готов приложить все силы, чтобы исправить это недоразумение.

Артуари медленно перевел тяжелый взгляд на говорившего. Смазливый, с длинными завитыми золотистыми волосами, губками бантиком и вселенской преданностью в голубых подведенных глазах. Надеть на него платьице — и получится симпатичная девица лет восемнадцати. Эта мысль почему-то развеселила Артуари.

— Ты, — он ткнул пальцем во второго парня, — бегом приведи ко мне моего раба по имени Кейко. А ты, — Артуари повернулся к блондину, окинул его оценивающим взглядом, — жди здесь. С места не сходить, — и быстро вышел из комнаты.

Перед комнатой Сотеки он остановился, сделал два глубоких вдоха, придал лицу безмятежное выражение и толкнул дверь.

— Брат, — с порога начал он, — тебе подарили рабыню?

Сотеки, который только что вышел из ванной, переплетал у зеркала косу. Он хитро блеснул желтыми глазами зеркальному отражению Артуари и, подумав, ответил:

— А что мне за это будет?

— О! Я предлагаю просто поменяться. Я тебе сильного здорового молодого раба, а ты мне рабыню. Зачем тебе женщина? Ты же воин. Тебе нужен тот, кто будет таскать за тобой тяжелое оружие, кто сможет бегать за стрелами и даже участвовать в твоих тренировках. Я готов уступить тебе одного из своих рабов. Зачем мне двое мужчин? — Артуари говорил с деланным безразличием, словно ему все равно, согласится брат или нет.

Сотеки тоже включился в игру.

— Даже не знаю. Но если ты так настаиваешь… Твой раб действительно молод и силен?

— Конечно, Тень! Испытай его и думаю, что ты не останешься разочарованным.

— Но я услал рабыню на кухню за вином.

— Ничего, пришлешь ее ко мне, когда она вернется.

Они еще поболтали на отвлеченные темы, обсудили достоинства секиры и молота, и Артуари, изящно поклонившись, довольный собой, выскользнул из комнаты. Как только за принцем закрылась дверь, Сотеки запрокинул голову и рассмеялся.

В коридоре Артуари остановился, прислушиваясь к тихим голосам, раздававшимся из-за закрытой двери его апартаментов. В одном из голосов он узнал возмущенного Кейко, второй принадлежал блондину.

— …. твои руки на моей заднице — и я выколупаю твои бесстыжие глазюки! — шипел Кейко.

— Ну же, малыш, не стоит ревновать. Наш хозяин такой красивый и сильный мужчина, что его на всех хватит. Чем же ты его привлек? Видимо, только своею свежестью и юностью. Ах, какое у тебя чистое невинное личико. Если хозяин сегодня ночью прикажет Зику согревать постель, мы с тобой побалуемся. Я научу тебя некоторым премудростям, которые помогут на долгое время сохранить благосклонность его высочества, — раздался смешок, — но должен тебе признаться, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы яр забрал меня с собой. Здесь такая скука. А мне бы хотелось попасть ко двору. Посмотреть на императора…

— К темному лику Забытых ты попадешь! — зло перебил его Кейко. — Да милорд в жизни на тебя не посмотрит! Он не такой!

Надо же, какого высокого мнения о нем его раб. Артуари усмехнулся и положил ладонь на ручку, намериваясь войти, однако остановился, слушая дальше.

— Не такой? Ой, не смеши меня. Даже император предпочитает в своей постели юношей, не говоря уж об остальных аристократах. Нынче не модно иметь любовницу, зато очень модно иметь красивого мальчика рядом. Если ответишь на мои вопросы, я научу тебя секретам мужской любви, и ты сможешь многого достигнуть…

— Замолчи, девка ряженная. Меня сейчас стошнит!

— Не будь глупцом, — из голоса юноши исчезла патока, сейчас он звучал жестко и холодно, — не забывай, что ты тоже раб и ночевать будешь не в постели яра, а в общей комнате со всеми рабами. И только от меня зависит, насколько приятная для тебя будет эта ночь.

Послышался звук удара и грохот падающих тел. Артуари решил, что пора вмешаться. Картина, которую он увидел, слегка подняла принцу настроение. По полу катались два тела. Третий парень, которого блондин назвал Зиком, безучастно стоял на коленях возле кресла и с тоской смотрел в окно. Он вздрогнул и распластался по полу, когда Артуари неслышно вошел в комнату и остановился возле дерущихся. Для рэквау не было секретом, кто явился инициатором драки.

— Встать! — рыкнул он.

Кейко вскочил моментально. Муштра последних недель не прошла для него даром. Блондин, помедлив, встал на колени, низко опустив голову. Зик приподнялся и засигналил Кейко глазами, показывая, что нужно опуститься на колени. Паренек недоуменно посмотрел на рабов, затем поднял растерянный взгляд на Артуари. Тот забавлялся ситуацией, ожидая, что же сделает подкидыш. Кейко растер кровь под носом и остался стоять. Хотя он и был рабом и носил на шее рабский ошейник (правда, теперь, увидев других рабов, он понял, что его ошейник больше похож на дорогое украшение, чем на символ рабства), он никогда не подвергался со стороны рэквау унижениям. Да, его наказывали, один раз, когда он неумелым глаженьем испортил одну из рубашек милорда Сотеки, его даже на сутки посадили на хлеб и воду, иногда милорды над ним подшучивали, но никогда не унижали. И сам подкидыш унижаться не собирался. Поэтому он не стал становиться на колени, чтобы эти рабы ему не говорили.

— Умойся, — скомандовал Артуари, довольно глядя на шмыгающего носом Кейко.

Подкидыш завертел головой.

— Позвольте мне, хозяин? — Зик говорил чуть слышно, не поднимая головы от пола.

— Действуй.

Раб встал, отодвинул гобелен, и перед ошарашенным Кейко открылась ванная комната — та самая, что совсем недавно повергла в радостное удивление Сотеки. Ванна объединяла обе гостевые комнаты, открываясь с двух сторон.

— Вот хитрец! — пробормотал Артуари, имея в виду братца, — ведь знал, а ничего не сказал. То-то у него голова была мокрая.

— Раб, ты тоже приведи себя в порядок.

Блондин вскочил и, слегка покачивая бедрами, отправился вслед за Кейко. На скуле у него алела яркая царапина. Кружевной воротник был надорван с одной стороны, прическа слегка растрепалась. Он поднял на Артуари полные слез глаза и со вздохом исчез в ванной, из которой тотчас выскочил Кейко. Он успел вымыть лицо и поправить одежду. Переплетать косицу парнишка не стал, не рискуя оставаться наедине со своим врагом. Артуари развалился в кресле, с усмешкой наблюдая за Кейко, который постарался стать так, чтобы прижаться спиной к стене.

— Как ты устроился?

— Нормально, милорд, только… — он смущенно замолчал.

— Говори, разрешаю.

— Там ужасно тесно и воняет. Они все спят в одежде на полу, на ковриках из соломы, — он понизил голос и с ужасом в глазах добавил, — и там жуки с усами и клопы, милорд!

— Я дам тебе порошок от насекомых.

— Спасибо, милорд! — в голосе Кейко явно слышалось огромное облегчение.

— Зик!

— Да, благородный яр.

— Ты переходишь в собственность милорда Сотеки, как только появится его рабыня.

— Как прикажите, благородный яр.

Артуари скривился, и Кейко решил проявить инициативу.

— Называй их высочества милордами, — важно заявил он с превосходством в голосе.

Неужели и правда ревнует? Артуари хмыкнул. Дитя уже освоилось и считает себя незаменимым. Появился блондин. Он успел привести себя в порядок и сиял слегка застенчивой улыбкой. Кейко сразу сник.

— Как твое имя, красавчик? — мягко поинтересовался рэквау.

— Жанет, ваше высочество, — раб склонился в глубоком поклоне.

Глаза Артуари весело блеснули, зато взгляд Кейко выражал безграничное презрение. Зик безучастно стоял в стороне. Его большие темно-серые глаза не выражали ничего. Полное безразличие. Никаких эмоций, словно не человек, а призрак находился в комнате. Артуари с интересом посмотрел на парня.

— Раб, подойди ко мне.

Когда Зик подошел, рэквау пристально всмотрелся в его глаза. Сломленный. А ведь красивый парень для человека. Смыть с него косметику, подстричь, одеть в более подобающую одежду, а не в эти рюшечки-оборочки. Раб со спокойным безразличием выдержал взгляд Артуари.

— Покажи зубы, — вдруг скомандовал принц.

Впервые на лице Зика промелькнула эмоция. Страх. Он слегка приподнял губы.

— Больше, раб.

Парень ощерился, и Кейко тихо вздохнул. Четыре небольших аккуратных клыка украшали челюсть раба. Артуари удовлетворенно кивнул.

— Я так и думал. Полукровка. Кто твои родители?

— Не помню, милорд. Меня растила бабушка.

— А как попал в рабство?

— Морские бароны, милорд.

Рэквау снова кивнул и повернулся к застывшим драчунам.

— Теперь вы.

В этот момент в двери постучали. Кейко, не дожидаясь команды, бросился открывать. В комнату стремительным шагом вошел Сотеки, следом за ним прошмыгнула женщина в сером платье и сразу низко склонилась перед Артуари. Сзади маячила пухлая фигура управляющего, с опаской косившегося на милорда Артуари. Сотеки, увидев Кейко, поинтересовался:

— Где тебя разместили, дитя?

— В общей комнате, милорд Сотеки.

— Хорошо. Брат! — С лица воина не сходила довольная улыбка. — Вот та рабыня, о которой ты просил.

Женщина выпрямилась, и Артуари увидел потухшие глаза, впалые щеки, натруженные руки с вздувшимися венами. Не повезло. Ну, ничего, сейчас он тоже повеселится.

— Зик. Это твой новый хозяин — милорд Сотеки.

Артуари с нескрываемым наслаждением наблюдал, как вытягивается лицо братца по мере того, как он рассматривает, кто перед ним стоит. Подведенные глаза, уложенные лесенкой темные волосы. Одет раб был в очень узкие облегающие лосины и кружевную рубашку, расстегнутую на груди почти до пояса.

— Это…он?

Принцы переглянулись и заржали в две глотки. Сотеки хлопнул брата по плечу:

— Ничья. Человек передал приглашение барона к обеду. Ты готов?

— Да. Остался только один момент. Крет, как барон наказывает провинившихся рабов?

— За мелкие провинности — розги, за более крупные — карцер. Барон очень добр и не позволяет пытать рабов, — с сожалением пожаловался управляющий, — чем эти скоты и пользуются.

— Отлично. В таком случае этим двоим розги, — он выдержал паузу, с улыбкой глядя на покрасневшего Кейко, и добавил, — по спине. Только не калечить. Утром чтобы оба были здесь. Женщина, разбери мои вещи, почисти одежду, принеси кувшин вина и можешь отдыхать до завтра. Зик, отправляешься в комнату милорда Сотеки.

— Не стоит, — слишком быстро перебил его Тень, — сегодня мне не нужна прислуга. До утра можешь быть свободен. И еще, раб, — Сотеки помолчал, рассматривая новое приобретение, — смой с себя макияж и оденься в более подобающую слуге воина одежду.

— Надо же, ты меня переиграл, — все еще посмеиваясь, проговорил Артуари, когда они следом за Зиком, посланным их проводить, входили в обеденный зал. — Я думал сплавить тебе одного из этих сладких мальчиков, а взамен получить молодую здоровую девку. А тут — старуха.

Сотеки довольно фыркнул, покосившись на Зика.

— Ну не такая уж она и старуха. Лет двадцать пять, не больше. И как у тебя хватило силы воли отказаться от такого славного, симпатичного мальчугана? Я, конечно, понимаю, что ты всегда любил блондинчиков, но и этот сероглазый весьма, весьма… С Кейко, конечно, не сравнить, староват уже, вряд ли ты смог бы воспитать его, так, как тебе надо…

Зик, шедший впереди, едва заметно вздрогнул. Артуари оскалился в похабной улыбке.

— О! На блондинчика у меня огромные планы! Он будет счастлив.

Так, ерничая и подшучивая друг над другом, они и вошли в Охотничий зал, на пороге которого их уже встречал Денск с супругой. Энора переоделась и блистала в роскошном золотистом платье с открытыми плечами. Медовые волосы она убрала назад, открывая высокий лоб. Выразительные глаза цвета грозового неба мягко блестели в полумраке помещения. На шее переливалось матовыми бликами янтарное ожерелье. В тон ему были подобраны и серьги с кольцами. Она мило улыбнулась рэквау.

— Позволь предложить тебе руку, яресса, — Сотеки галантно склонился к хозяйке.

Баронесса слегка улыбнулась и с достоинством положила ладонь на предплечье чернокожего воина. Следом, тихо переговариваясь, проследовали барон с принцем.

— Хорошо ли вас устроили, ваше высочество? — поинтересовался барон у Артуари.

— Да, все хорошо. Мне не терпится посетить твою лабораторию, дорогой барон.

— Я и сам томлюсь в предвкушении. Но, увы! Нарушать обычаи не в моих правилах, поскольку с соседями просто необходимо поддерживать хорошие отношения. Жаль, правда, что из соседей на сегодняшний день в замке остались лишь пьяницы и гуляки. Прибыли бы вы несколько дней назад я бы представил вам своих друзей — благородных яров Сейко и Моцура, но увы, — Денск развел руками, — так что будет пир, затем выступление менестрелей, потом… бароны разберут рабынь и разойдутся по комнатам, чтобы за закрытыми дверями предаться разврату, а их жены в это время либо будут им изменять, либо перемывать кости своим непутевым мужьям. Но, возможно, нам повезет и будет драка! — Барон Матео Денск цинично хохотнул. — Мой сюзерен — один из приближенных императора, а его сынок частый гость в Черном замке, я вас с ним познакомлю, вот и приходится соответствовать представлениям императора о жизни простых баронов. Я тоже ненавижу эти сборища, но терплю. — Он развел руками.

— Как я тебя понимаю, барон. Как понимаю, — Артуари вспомнил скучные великосветские приемы, на которых ему приходилось присутствовать.

Охотничий зал представлял собой длинное полутемное помещение, стены которого были увешаны охотничьими трофеями не одного поколения Денских. Рогатые, носатые, ушастые и зубастые головы весели так плотно друг к другу, что за ними не было видно камней, из которых были сложены стены. Сотеки заметил целый ряд голов грымз, так попортивших им нервы сегодня утром. Вдоль одной из стен был сложен огромный камин, в котором весело шкварчал на вертеле кабан, вокруг него суетились повара в белых косынках на головах. В отличие от комнат и коридора, зал освещался факелами, и их неровный свет придавал всему происходящему некую таинственность. Несколько узких окон-бойниц не давали достаточно света, поэтому иногда казалось, что у чучел кровожадно блестят глаза. Рэквау шли вдоль длинного стола, и Денск представлял их высочествам гостей, тихонько комментируя:

— Барон и баронесса Стреховы с сыновьями.

— Весьма приятно.

— Говорят, что все три сына борона от трех его конюхов. Барон Вивальд с супругой. А эта очаровательная девушка — его дочь.

— Польщен.

— Что на мамаше, что на дочурке клеймо ставить некуда. Перебрали за эти три дня, что у меня в гостях, всех мало-мальски симпатичных рабов. А папаше только бы глотку залить. А вот и виконт. Эта парочка доставляет мне весьма много хлопот. Виконт постоянно делает набеги на мои деревни в поисках молодых симпатичных мальчиков. Говорят, он поставляет их ко двору. Скользкий тип. Но его папаша — мой сюзерен, входит в состав счетной палаты при императоре, поэтому приходится мириться с его присутствием. Позвольте представить вам, яры, моих добрых соседей — виконт Витор и его друг барон Фрай.

Артуари великосветски улыбнулся виконту — молодому, холеному худому брюнету с очень тонкими губами и невыразительными рыбьими глазами. Однако, во взгляде виконта светился острый ум. Его спутник, наоборот, был пышущий здоровым румянцем, улыбчивый крепыш с лихо закрученными вверх усами.

— Надеюсь на продолжение знакомства, яры, — с улыбкой слегка склонил голову виконт.

— Взаимно, яр Витор, взаимно.

Артуари был безукоризнен: мимолетный заинтересованный взгляд, легкий поворот головы — и в глазах виконта разгорелся нешуточный интерес. Раз этот человек вхож во дворец, с ним стоило подружиться. Наконец-то они добрались до своих мест во главе стола. Сотеки пододвинул баронессе стул, чем очень ее удивил, и уселся между бароном и его женой, Артуари предназначалось место по другую сторону от хозяина, рядом с баронессой Шаранной, которая сменила мужской костюм на великолепное платье насыщенного синего цвета. Из украшений баронесса предпочла только колье из крупных аметистов в обрамлении серебра. Напротив Артуари, в компании молодого невысокого блондина, сидела Даина вся в черном. Свои волнистые темные волосы она украсила бутоном карминно-красной розы, что несказанно ей шло. Она улыбнулась принцу и, склонившись к уху блондина, начала что-то ему говорить.

— Дорогие гости! — Денск встал с кубком в руках и произнес приветственную речь минут на десять, в которой еще раз поблагодарил благородных милордов за спасение жены, яров баронов за моральную поддержку, а Многоликого за счастье в семейной жизни. — Так наполним наши кубки и начнем праздновать счастливое спасение ярессы Эноры!

По залу засновали многочисленные слуги и рабы, наполняя кружки вином и разнося закуски. На некоторое время над столами повисла тишина, пока все набивали желудки. Сотеки отправил в рот кусок жареного кабаньего мяса и кивком головы приказал рабу налить еще вина.

— Нравится ли тебе угощение, яр Сотеки? — поинтересовалась баронесса, аккуратно отрезая маленький кусочек мяса.

— Все вкусно, яресса. У тебя прекрасный дом, — и, подумав, добавил, — внутри.

Энора тихо рассмеялась.

— Мой муж вырос в этом замке и считает его самым прекрасным строением в округе. Мне стоило огромного труда убедить его отказаться от мрачных интерьеров и сделать ремонт в жилых покоях. Ты еще не видел лабораторию и подвальный этаж. Вот там действительно жутко, — и она передернула открытыми плечами.

— У тебя отличный вкус, яресса.

— Называй меня по имени. Негоже своего спасителя принуждать соблюдать этикет.

— В таком случае, Энора, и ты называй меня по имени. Мне будет приятно. Никак не могу привыкнуть к этим ярам и ярессам, — с уморительно-страдальческим видом пожаловался чернокожий воин.

— А как обращаются к благородным у вас на родине?

— Милорд к мужчине и миледи к даме.

— Мне нравится. Расскажи о своей стране.

Когда Сотеки перестал рассказывать, Энора мечтательно произнесла, глядя куда-то мимо рэквау:

— Как бы я хотела уметь скользить по мирам, как эльфы, или пронзить пространство, как драконы.

— В вашем мире есть эльфы и драконы?

— Драконов нет, они все исчезли пятьсот сорок лет назад, а эльфы прячутся в землях Нелюдей и редко появляются у нас в глуши. В основном их наблюдатели живут в столицах и обитают при дворах императоров и королей.

При этих ее словах желтые глаза рэквау зло сверкнули, но женщина не заметила этого, продолжая рассказывать.

— …. Вокруг столько непознанного. Наши целители изучают человеческое тело, но совершенно не знают о душе и скрытых возможностях. А это так интересно. Ведь не может быть, чтобы человек был создан настолько примитивно, в отличие от тех же эльфов или гномов. В нас явно тоже сокрыт потенциал, начиная от долголетия и заканчивая умением разговаривать мысленно. Просто мы еще слишком молодая раса чтобы уметь этим пользоваться. Но я все равно не смогла бы жить в другом месте. Я люблю свою родину.

Тут к ним подошел барон Стрехов в сопровождении старших сыновей.

— Яр Сотеки, не удовлетворишь ли наше любопытство. Позволь посмотреть меч, что висит у тебя на поясе.

Сотеки достал саблю и протянул барону. Тот с благоговением взял в руки оружие.

— Похоже на мечи степняков, но более изящное. Никогда не видел такого оружия. Неужели оно может противостоять моему мечу? — Поинтересовался один из сыновей барона.

— Милости прошу завтра на учебный бой. Вы все со своими мечами против меня с моей девочкой, — улыбнулся Сотеки.

— И мы придем! — встрял в разговор подошедший виконт Витор.

— С девочкой? — переспросила удивленная Энора. — Я не ослышалась?

— Хорошее оружие достойно носить имя. Эту саблю я взял в последнем поединке, который чуть не стоил мне жизни. То, что это девочка — я понял сразу, но имени для нее пока не подобрал, — он выразительно посмотрел на баронессу своими большими желтыми глазами. — Может быть, в этом замке ко мне придет озарение.

— Интересный обычай, — кивнул барон Фрай.

И разговор среди мужчин плавно перешел на обсуждение достоинств и недостатков всевозможных видов оружия.

Постепенно гости перемешались, образовав две группы. Все мужчины, кроме виконта, расселись вокруг Сотеки, оживленно обсуждая военные кампании, в которых им приходилось участвовать, при этом, не забывая пить вино и поедать мясо в огромных количествах. Слуги уже выкатили из винного погреба Денска второй бочонок выдержанного хмельного напитка, и вино лилось рекой, исчезая в луженых глотках со скоростью ураганного ветра. Тень сначала пытался пить наравне с доблестными баронами, но потом, поняв, что безнадежно отстает, прекратил бесперспективное занятие. Сейчас он с улыбкой слушал разглагольствования захмелевшего барона Фрая о пользе осадных орудий при взятии крепостных стен.

Вокруг Артуари собрались все женщины и…виконт. Дочь барона Вивальда сидела рядом с Даиной, подперев щеку рукой и, не отрываясь, восхищенно смотрела на принца, даже не слыша его рассказ о бое в Пустых землях. Шаранна цедила вино из серебреного кубка, и в отличие от очарованной девушки, внимательно слушала рэквау, замечая то, на что молодежь не обращала внимания. Например, что такое гранаты? И как выглядит снайперская винтовка? Даина старательно строила Артуари глазки, а баронесса Ната Стрехова чуть ли из платья не выпрыгивала, пытаясь еще больше оголить и без того глубокий вырез. Зато виконт был строг и внимателен. Он явно тоже заметил и запомнил непонятные слова принца. Жена зажиточного купца Коруновича — толстая и краснолицая, имя которой баронесса никак не могла запомнить, прикрывала рот пухлой ладошкой и делала круглые глаза. Шаранна презрительно фыркнула в бокал. Расфуфыренные дуры. Сидят в этом болоте, не знают чем себя занять. Увидели красивого мужика и готовы отдаться ему прямо здесь, на столе. Нет, конечно, на фоне их толстых бородатых, вонючих мужей Артуари действительно хорош и умен, что немаловажно. Но эти не видят ничего кроме титула и огромных синих глаз. И ведь специально приехала в гости к подруге в последний день традиционной первой охоты, чтобы отдохнуть в приятном обществе семьи Денск, а вот же не повезло. Кто же знал, что не все бароны покинут гостеприимный Черный замок! За те три дня, что Шаранна гостила у Эноры, она выслушала несколько раз истории замужества каждой баронессы и истории рождения каждого ребенка в мельчайших подробностях. Каждая из присутствующих здесь дам, включая престарелую мамашу барона Вивальда, по большому секрету рассказали ей о своих любовниках, о размерах их состояния и достоинства. Да, да, именно того достоинства, которое всегда носится с собой в нижней части тела. Вторая любимая тема разговоров — император. Как он одевается, с кем спит, какие земли подарил очередному фавориту и как долго еще этот фаворит продержится в его постели. Тьфу! Этих бы фаворитов да к ним в вольные Морские баронства, их быстро бы научили настоящим мужским забавам. Во что превратилась империя! При деде нынешнего императора границы государства на юге расширились до океана, при отце образовалась сильная гильдия купцов которые, получив от государства преференции, начали развивать морскую торговлю и, как следствие, стали процветать ремесленники. То были времена войн и свершений. А сейчас! На троне сидит педераст, которого ничего не интересует кроме пьянок, соколиной охоты и молоденьких мальчиков, которых поставляет его доверенное лицо герцог Минич. Именно он фактически и правит государством, протягивая через сенат выгодные его семье законы. Император окружил себя лизоблюдами и извращенцами. Императрица Таира с наследником живет в загородном дворце и до сих пор жива только стараниями преданной ей гвардии и ее капитана — графа Вениама Мужественного. На севере зреет бунт, бароны центральной части все чаще кричат об организации отдельного княжества, морские бароны начинают потихоньку пощипывать купеческий флот империи, а императору и дела нет. Муж Шаранны со своими корсарами тоже несколько раз выходил в море и привез неплохую добычу. Это радовало, но и за империю было обидно — все-таки она здесь родилась и выросла.

— Миледи, о чем задумалась? — вывел из задумчивости Шаранну голос Артуари. Женщина отставила бокал и вздохнула.

— Да так. Лезут в голову всякие мысли. Где же этот менестрель?

— Яр Артуари, может быть ты нам споешь? — подала голос баронесса Вивальд. — Я слышала, что эльфы — непревзойденные певцы, а ведь ты сам сказал, что твои родословная восходит к эльфам.

— Яресса, — холодно отозвался принц, — рэквау не имеют ничего общего с этими предателями. Мой предок — темный дроу. Попрошу впредь не оскорблять нас предположением о таком родстве.

Баронесса испуганно вжала голову в плечи, настолько угрожающе прозвучал голос рэквау. «Ату их, ату», — подумала Шаранна.

— Пожалуйста, яр Артуари, спой, — Даина скорчила такую уморительную рожицу, что Артуари не выдержал, улыбнулся и согласился. Раб принес пятиструнный инструмент, нечто среднее между мандолиной и гитарой, принц пробежал по струнам, прислушиваясь к звучанию. Второй раб поставил под ногу рэквау небольшую скамеечку.

— Только, ярессы, я ведь не знаю ваших песен, поэтому петь буду на своем языке.

Дамы зашумели, соглашаясь, и замерли в предвкушении. Когда Артуари запел, в огромном зале постепенно наступила абсолютная тишина. Никогда еще под его сводами не звучал такой красивый голос.

— О чем он поет? — Шепотом спросила Энора Сотеки.

— Я не смогу сразу срифмовать текст, но примерно… это. — Антрацитовый воин прикрыл глаза и начал синхронно переводить:

— Кому посвящена эта песня? — так же шепотом спросила очарованная Энора.

— Не буду у него даже спрашивать, но подозреваю, что одной непримиримой некромантке, — Сотеки грустно улыбнулся, — брат никак не может забыть девушку, которая его чуть не убила.

— За что?

— За то, что он рабовладелец.

— Из-за такой мелочи? — удивленно воскликнула Энора, успевшая придумать романтическую историю трагической любви. — Что же это за такая странная девушка, которая отвергла любовь такого мужчины?

— Ну, о любви там речи не шло. Скорее, наоборот, он ее искренне ненавидит, даже поклялся убить при следующей встрече, но не может забыть, и это его бесит. А девушка…. Вот такая принципиальная девушка, которая смогла поработить, если не сердце, то мысли моего брата точно.

— Наверное, она красавица? Она тоже рэквау?

— Нет, что самое удивительное, она — человек. Я ее не видел, но, как выразился наш раб: «Симпатичная, только, наверное, болела чем-то, потому как волосы коротко острижены, а так фигуристая и добрая», — и Тень руками показал, какая именно фигуристая.

Сотеки и Энора рассмеялись.

Когда Артуари замолчал, в зале повисла звенящая тишина. Было только слышно потрескивание дров в камине.

— Это великолепно! — выразил всеобщий восторг виконт. — Я еще никогда не слышал настолько виртуозного владения голосом. Яр, ты воистину великий певец! Я сочту за честь представить тебя ко двору императора, а если ты согласишься исполнить несколько баллад, то завоюешь благосклонность нашего властителя. Спой еще!

— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных талантов, виконт. Но пусть дальше публику развлекает профессионал. Как я вижу, в зале появился менестрель, — и Артуари протянул инструмент подскочившему рабу. — А я с удовольствием выпью вина в столь изысканном обществе. Ярессы, виконт. За ваше здоровье.

— О чем была эта баллада? — поинтересовалась романтичная Даина.

— О муках души стремящейся ненавидеть, но приговоренной любить. — Немного грустно улыбнулся Артуари и, тряхнув головой, словно отгоняя непрошенные мысли, залпом допил вино.

Менестрель пел, дамы обменивались впечатлениями, Артуари в сопровождении виконта переместился к мужчинам, где обед перешел в откровенную пьянку. Ближе к полуночи барон Денск тоном, не допускающим возражения, попросил дам удалиться. К удивлению рэквау, женщины безропотно разошлись по комнатам. Еще через час, когда вино закончилось, а барон Вивальд спал за столом, обняв пустой кубок, хозяин предложил разойтись.

— А девочки? — пьяно возмутился один из баронетов Стреховых.

— А мальчики? — хохотнув, добавил барон Фрай, одной рукой прижимая к себе разомлевшего от выпитого виконта, а другой, подкручивая ус. — Законы гостеприимства империи требуют удовлетворить все желания гостей! Нет рабынь — предложи жену! — И он с пьяным задором подмигнул яру Матео.

Денск усмехнулся в ответ и скрутил ладонь в хитрой комбинации с торчащим указательным пальцем.

— Кол тебе в зад, а не мою жену. Крет! Приведи рабынь!

— И рабов! — прокричал вслед хохочущий Фрай.

Рэквау, практически трезвые — в силу того, что мало пили, а больше слушали, и в силу более крепкого метаболизма — переглянулись, пораженные местными обычаями. В их мире тоже существовало рабство, рабами становились военнопленные и совершившие преступления граждане, не принадлежащие к рэквау, но относились к ним скорее как к слугам, а не как к бесправным животным. Им даже выплачивали небольшое жалование и пенсию. Братья переглянулись, Артуари слегка пожал плечами и с интересом удивленно воззрился на выстраивающихся в ряд рабов, на его губах заиграла легкая довольная улыбка.

— Что ты там увидел? — Тень проследил за взглядом брата и тоже слегка улыбнулся. — Я обожаю это дитя! — Воскликнул он.

Среди опустившихся на колени рабов рядом с Зиком стоял Кейко с гордо поднятой головой и вызывающим взглядом. Кент подскочил к мальчишке:

— На колени перед благородными ярами, раб! — прорычал он, замахиваясь на него короткой плеткой.

Кейко вжал голову в плечи, но не пошевелился, только упрямо блеснули глаза.

— Не сметь! — рявкнул Витор.

Виконт и Артуари оказались возле рабов одновременно. Артуари перехватил руку управляющего и, больно сжав запястье, заставил выронить плетку и склониться к земле.

— Еще раз поднимешь руку на мою собственность — убью. Своего раба я сам наказываю за непослушание, — холодным, спокойным голосом произнес он. Но от этого спокойного голоса спина Крета покрылась мурашками. — Ты понял, человек?

Несчастный управляющий часто-часто закивал головой.

— Вот и отлично, — весело добавил рэквау, наклонился, поднял и подал Крету плетку. — Яры! Можно приступать к дележке, — Артуари плотоядно облизнулся и выхватил из шеренги совсем юную, худенькую девушку. — Я себе уже выбрал!

— Яр Артуари, — обратился к нему виконт, жадно уставившись на Кейко, — продай мне своего раба. Нет? Тогда уступи на одну ночь. Я заплачу. Хочешь деньгами, хочешь услугой.

Артуари задумался. С одной стороны хорошо иметь в должниках такого человека, как виконт, а с другой… Он взглянул на бледного Кейко, панически смотрящего на хозяина, почувствовал негодование, разливающиеся от подошедшего сзади, готового к драке Сотеки.

— Милый Витор, ты ведь позволишь тебя так называть, я еще сам не сорвал этот нежный юный цветок и поэтому не в силах пока оторвать его от себя.

— Вижу, что и тебе не чужды изысканные удовольствия, что же, я подожду. Но если он тебе надоест, дай мне знать, милый Артуари. Ты ведь позволишь себя так называть?

Артуари поклонился, внутренне кипя от гнева, но на лице у него оставалась неизменная улыбка.

— Тогда мы возьмем этого, — виконт ткнул пальцем в Зика, — и этого, — он указал рукой на высокого светловолосого молодого мужчину. — Ты ведь не возражаешь, друг?

Фрай похабно облизнулся.

— А разве не этого черного мы брали в прошлый раз? И в позапрошлый? И еще раньше? Эй, раб, подними голову!

Зик поднял голову и Артуари увидел в его взгляде такую безнадежную тоску, что на мгновение даже посочувствовал парню.

— А где твоя беловолосая подружка? — поинтересовался виконт у Зика, но ответил ему подскочивший управляющий.

— Жанет теперь принадлежит яру Артуари. Он был бит розгами за провинность и теперь, — Крет подобострастно захихикал, — весь в слезах лечит свою многострадальную спину.

— А что здесь в таком случае делает этот раб? — холодно поинтересовался Артуари, кивая на Кейко. — Насколько я помню, он тоже должен был быть наказан.

— Ваш мальчик, благородный яр, стоически перенес порку, даже не пискнул, вот я и посчитал возможным привести его сюда…,- толстяк заискивающе посмотрел в глаза Артуари. — Не гневайтесь, яр. Я решил, что, быть может, вам захочется его позвать.

Тем временем бароны, выбрав себе рабынь, разошлись по своим покоям. Кроме Фрая и виконта на мужчин больше никто не позарился. Сотеки приглянулась пышная, улыбчивая молодая женщина. Он уже собрался уходить, когда услышал тихий просящий голос Зика.

— Милорд! Я ведь ваш раб, не хотите взять меня?

Сотеки резко развернулся и возмущенно уставился на раба. В больших серых глазах полукровки плескалось море отчаяния и мольбы.

— Просто после ночи с этими ярами я не смогу прислуживать вам завтра, — прошептал он и опять опустил голову.

— Мы обещаем сильно тебя не калечить, — зареготал Фрай, — уступи его нам на сегодняшнюю ночь, яр Сотеки! Раз барон Денск был настолько любезен, что подарил тебе полукровку, нам просто необходимо с ним как следует попрощаться. Все-таки старый знакомый. А если в процессе прощания он слегка… повредится, я полностью возмещу его стоимость и в придачу отдам тебе одного из своих рабов. Но если он тебе понадобится, то ты сможешь забрать его в любой момент. Да, Витор?

— Само собой, разумеется — забрать или присоединиться к нашим играм. Как яру будет угодно. — Криво улыбнулся виконт, пристегивая к кольцу на ошейнике Зика цепь, — Вперед, красавчик.

Сотеки усмехнулся одними губами, развернулся и быстрым шагом отправился догонять Артуари, который, в сопровождении Кейко и рабынь, удалялся по коридору в сторону их покоев. Какое ему дело до незнакомого раба? Забирать его он с собой не собирался, как и не собирался вникать в его проблемы. Но на душе было неприятно, словно Сотеки сделал что-то неподобающее воину. Тень сжал кулаки, похоже, что он тоже начинал ненавидеть рабство.

В отличие от темнокожего брата, Артуари не мучили вопросы равенства, морали и свободы отдельно взятой кучки людишек, он весь горел от предвкушения. Скоро рассвет и наконец-то лаборатория будет в его распоряжении. Зайдя в комнату, он первым делом заставил Кейко задрать рубашку и осмотрел спину, покрытую красными припухшими полосам и несколькими длинными царапинами.

— Можешь одеваться. Ничего страшного, сама заживет.

Затем послал подкидыша приготовить ванну, но пришлось ждать пока душ примет Тень. За это время рабыня помогла принцу переодеться в халат, расстелила постель, и он отправил ее восвояси, решив, что спать ему хочется больше, чем чего-либо другого. Приняв ванну, милорд указал Кейко на огромную кровать.

— Пока мы здесь, будешь ночевать со мной. Не хватало еще, чтобы в общей комнате тебя кто-нибудь обидел. Эта моя привилегия, — не удержался он от зловещей улыбки, видя, как Кейко покрывается румянцем. — Я твой хозяин и именно я буду тем первым мужчиной, с кем ты разделишь ложе. Переодевайся! И вымойся, только спину не мочи.

Когда пунцовый Кейко бегом бросился в ванную комнату и за ним закрылась стена, Артуари оглушительно расхохотался.

— Я ведь не соврал, — сообщил он своему отражению в большом настенном зеркале. — Дитя действительно разделит со мной ложе. Только вот знать ему, что меня не тянет на столь юных созданий, совсем не обязательно. Если бы меня видели придворные нашей матушки, моя репутация была бы утеряна безвозвратно! — Воскликнул он, распуская хвост. Тяжелые черные волосы гладкой волной растеклись по плечам. — Но зато, таким образом, я огражу дитя от излишне страждущих его тела. Уж очень нехорошо смотрел на него виконт. А у меня на этого ребенка большие планы, — оправдывался принц перед отражением, не собираясь даже наедине признаваться самому себе, что он просто боится того, что могут сделать с Кейко люди типа барона Фрая.

Кейко сидел в ванной до тех пор, пока не услышал в приоткрытую щель мирное дыхание милорда Артуари. Он аккуратно выглянул, увидел, что принц раскидался посреди постели, подмяв под себя одеяло и, слегка улыбаясь во сне, спит, только после этого на цыпочках пробрался в комнату. Обычно милорд спал нагим, но сегодня, к облегчению Кейко, надел на ночь тонкие нижние штаны и рубаху. Подкидыш едва слышно присел на кровать, стараясь дышать, как можно тише, лег на самый край, повернувшись лицом к проходу и, скрутившись калачиком, затаился, натянув длинную рубаху для сна на колени. Эту рубаху и широкие штаны подарил ему милорд Сотеки, сказав, что ночью слишком холодно, чтобы спать раздетым. Кейко очень удивился такому подарку, но с благодарностью его принял. Вытянуть из-под милорда одеяло Кейко побоялся. Ничего, на улице тепло, чай не замерзнет. Артуари приоткрыл один глаз, озорно усмехнулся, перекатился на бок, сильной рукой подгреб пискнувшего Кейко к себе, набросил на них шелковое одеяло и безмятежно заснул. Кейко дрожал, боясь шевельнуться, и с ужасом ждал, прислушиваясь к дыханию милорда. Все его чувства были обострены, сердце гулко стучало, исполосованную спину даже через рубаху обжигало от соприкосновения с горячим телом рэквау, но ничего больше не последовало. Артуари спал, и подкидыш потихоньку успокоился, примостился под боком хозяина и тоже заснул чутким сном, подложив ладонь под щеку и вздрагивая во сне.

В отличие от брата, Сотеки не спалось. Неприятный осадок с души так и не исчез, несмотря на старания толстушки-рабыни. Отправив девушку спать и некоторое время промучившись в кровати без сна, Сотеки решил осмотреться. Он натянул штаны, прицепил к поясу кинжал и неслышно скользнул за двери. Воин сумеречной тенью двигался по безлюдным коридорам, изредка освещенным редкими факелами, подмечая потайные двери и замаскированные проходы. Все помещения замка соединялись между собой хитроумным сплетением всевозможных проходов, ответвлений, лестниц и коридоров. Сотеки потребовался почти час, чтобы обойти их все и выйти к лестнице донжона с противоположной от их покоев стороны. В главной башне располагались: лаборатория, библиотека, кабинет Денска и тюрьма. Тень решил, что удовлетворил свое любопытство, теперь он мог быстро пройти из одной части замка в другую, не плутая по темным лабиринтам коридоров. Он уже повернул назад, когда услышал имя Артуари и увидел падающий их приоткрытой щели бледный мерцающий луч света на полу. Сотеки неслышно подошел к двери и прислушался. На фоне стонов, всхлипов и звуков многочисленных шлепков разговаривали двое. Принц узнал голоса — Фрай и его дружок Витор.

— Не скажи, он воистину красив. Я никогда не видел таких красивых мужчин. А какой голос! — с придыханиями вещал Витор. — Я собираюсь пригласить его ко двору. Думаю, император оценит такое знакомство. Не вертись, скотина! — За этими словами последовал звук удара. — Коста, милый, подай мне вон те зажимы.

Сотеки не сразу понял, что Коста, по всей видимости, — имя барона Фрая.

— Чего ты кривишься, раб? Больно?

— Это у него выражение блаженства на лице! — отозвался пьяным голосом Фрай. Кто-то замычал, словно рот у него был заткнут кляпом, одновременно раздался короткий мучительный крик боли. — Что, не нравится? Витор, я заметил, как ты смотрел на мальчишку этого принца. Хочешь подарить его императору? Он как раз любит таких юнцов. А мальчик, как я понял из ответа яра Артуари, еще девственник. Лакомый кусочек, — он противно захихикал.

Сотеки, подслушивающий под дверью, сжал кулаки и сделал шаг вперед, но, услышав ответ Витора, остановился.

— Дурак ты, Фрай. Мало ли что я хочу. Артуари ясно дал понять, что убьет любого, кто позарится на его мальчика. И, знаешь, я склонен ему верить. Нет, я хочу свести милордов, слово-то какое необычное, с отцом и, используя их, убрать с дороги этого наглого выскочку герцога. — В голосе виконта прорезались стальные нотки. — Подержи этого. — Он тяжело задышал. — Ну же, раб, что ты так извиваешься? Расслабься и наслаждайся. Гордись, что высокородный яр снизошел до такого как ты ничтожества….

Сотеки, который услышал все, что хотел, уже собрался уходить, но гадкий червячок, который остался в душе после ужина, толкнул его вперед. Он заглянул в приоткрытую дверь. Комната, погруженная в полумрак, оказалась пыточной, приспособленной двумя извращенцами для своих садистских удовольствий. То, что увидел рэквау, было настолько неестественно и омерзительно, что он сделал резкий шаг назад, словно боясь запачкаться самим воздухом этого помещения. Увлеченные процессом, любовники его не заметили. Тень собрался исчезнуть, но тут встретился взглядом с Зиком. Полная безразличия безнадежность и боль. Больше ничего. Так смотрят умирающие от неизлечимой болезни, смирившись со своей участью, но так не должен смотреть юноша, пусть даже он и раб. И Сотеки шагнул вперед, в последний момент давая себе приказ никого не убивать. Но Ведущая свидетель, как хотелось!

— Доброй ночи, яры! — бодро воскликнул он, заходя в пыточную. — Вижу, вы развлекаетесь, а у меня бессонница, вот я и решил воспользоваться вашим предложением и забрать своего раба, — он с деланным безразличием посмотрел на полукровку, — если он еще в состоянии к чему-либо.

Витор, увлеченный вторым рабом, только махнул рукой. Весельчак Фрай в кожаном фартуке, надетом на голое тело, с сожалением отбросил на маленькую жаровню щипцы и отодвинулся от Зика.

— Может, желаешь присоединиться, великан? — он оценивающе пробежался взглядом по обнаженному торсу воина, споткнулся глазами на босых ногах. — Знаешь, ты необычайно красив.

Сотеки хохотнул, снимая с Зика колодки. Освобожденный раб покачнулся и упал бы к ногам Тени, если бы не был привязан цепью к большому крюку, вбитому в стену.

— Идти сможешь? — хмуро поинтересовался Тень.

Тот слабо кивнул в ответ, не поднимая на рэквау глаз.

— Не слышу, раб.

— Да, хозяин.

Рэквау отстегнул цепь и, помахав на прощание разочарованному Фраю, вышел в коридор. Вслед за ним, шаркая ногами, с перекошенным от боли лицом, оставляя за собой капли крови, плелся Зик, опираясь на стену. Сотеки быстро шагал к своим покоям, забыв о рабе. Внутри него клокотала ярость. Как этот ублюдочный человечишка посмел предложить ему — сыну Дома Теней — участие в каких-то извращенных забавах и как он посмел даже предположить, что Сотеки один из них! Такое не прощают. Сам того не зная, только что Фрай подписал себе смертный приговор.

— Шевелись, раб! — гаркнул Сотеки, вымещая злость на отставшем полукровке. — Или ты думаешь, я вытащил тебя для того, чтобы остаток ночи провести в этом коридоре?

Зик дернулся от окрика, словно от удара, и попытался идти быстрее, но с тихим всхлипом упал у стены. Сотеки оглянулся, сплюнул, вернулся к упавшему рабу, навис над ним черной скалой.

— Что еще?

Парень медленно поднялся, держась за стену. Опустив голову, перед Сотеки стояло раздавленное сломленное несчастное существо.

— Посмотри на меня.

Раб поднял голову, рэквау, который был намного выше полукровки, наклонился, заглядывая ему в глаза. Он долго вглядывался, пытаясь что-то отыскать во взгляде Зика. Отверженность, горечь, одиночество, унижение и апатия. И только где-то очень глубоко в стальных глазах едва тлел крошечный уголек ненависти и надежды.

— Ты небезнадежен, — вынес вердикт Сотеки и, больше не говоря ни слова, взвалил на плечо, как обычно грузчики носят мешки, обессилившее тело. — Только бы никого не встретить, — усмехнулся он, — принц великого Дома тащит на плече изнасилованного раба. Артуари умрет от смеха.

Но Артуари спал, как и остальные обитатели этого замкового крыла, и никто не увидел позора чернокожего воина. Сотеки отнес Зика в ванну и только там при ярком освещении увидел, до чего тот истерзан. Желтые глаза Тени потемнели, и у Фрая не осталось ни грамма надежды, как и у виконта. Просто второй умрет позже, после того как брат выжмет из него все необходимое. Оставив раба лежать в теплой воде, Тень вернулся в комнату, налил в кубок вина, залпом выпил, наполнил второй раз и со вздохом снял с пояса бутылочку с драгоценной настойкой. Подумал, взвешивая пузырек в ладони, вновь вздохнул, решительно накапал в стакан пять капель, взболтал и вернулся в ванную комнату. Зик к тому времени уже выбрался из бассейна и растерянно стоял посреди помещения. Вода стекала по его телу и капала на пол, образовывая розовую лужицу.

— В чем дело?

— Мне нечем вытереться, у меня нет одежды, хозяин.

— Милорд, — исправил Сотеки. — Чем тебе не нравится полотенце, что висит у зеркала?

— Но ведь это хозяйское, мне нельзя, милорд!

— Я приказываю.

Зик не заставил себя упрашивать. Он осторожно промокнул тело мягким пушистым полотенцем и, закутавшись в него, застыл перед Сотеки с опущенной головой.

— Что прикажете делать, милорд?

— Делать? Разве ты еще на что-либо способен?

— Это не имеет значения, если будет приказ хозяина, — чуть слышно ответил раб.

— Во сколько лет ты попал в рабство?

— В шесть, милорд.

— А когда…?

— В тринадцать, милорд. Меня продали в портовый бордель сразу как захватили. До тринадцати лет я помогал женщинам на кухне, а затем хозяйка заметила, что я симпатичный. В то время как раз к власти пришел нынешний император, и появился спрос на мальчиков. Она продала меня перекупщикам, а те купцу из Мозерата. Затем он умер, и его сын выменял меня и еще двух девушек на жеребенка. У нового хозяина я познакомился с Жанетом. Когда мы стали слишком взрослыми, нас подарили яру Денску. Здесь лучше всего. Яр не придерживается моды на симпатичных слуг, ему все равно, кто прислуживает ему или баронессам, а сопровождают его в поездках замковые воины, а не рабы. Рабов он просто не замечает, невольниками занимается управляющий — распределяет на работы в поле и замке, покупает и продает, дарит и меняет. О нас вспоминают только когда прибывают гости, интересующиеся такими как мы. К счастью, здесь, рядом с Приграничьем их немного, чаще всего это барон Фрай. Он всегда берет меня. Всегда. Он знает, что я полукровка и что очень вынослив. Его это забавляет. А когда я никому не нужен, я работаю на конюшне, мне нравится возиться с животными.

— А твой дружок?

— Он мне не дружок. Просто мы вынуждены держаться вместе. Другие рабы нас не очень любят, считают хозяйскими любимчиками. Жанет прислуживает управляющему Крету.

— Откуда у вас вообще столько рабов? Империя ведь не воюет, а именно пленные всегда составляют основную массу невольников.

— Еще двадцать лет назад мы воевали и большинство нынешних рабов — это потомки завоеванных народов. Некоторых привозят с другого континента, некоторые попадают в рабство из-за долгов, да и бароны постоянно воюют между собой, забирая побежденных простолюдинов, как трофей, опять же — пираты. Любого можно схватить и продать в рабство, если ты не благородный.

— И что, ни разу не было бунта?

— На моей памяти — нет. В основном к рабам относятся терпимо, таких садистов, как яр Фрай, не очень много. В Черном замке очень мало рабов. Например, у моего прежнего хозяина практически не было свободных слуг, одни рабы, а яру Денску это не нужно. Он считает, что вольные крестьяне приносят больше пользы, чем рабы, работающие на чужой земле.

— Правильно считает, — кивнул Сотеки, — рабство распространено по всему континенту?

— Нет. Только в нашей империи и Мозерате.

Зик рассказывал об этих ужасных с точки зрения Сотеки вещах ровным тихим голосом, совершенно без эмоций. Просто говорил. Сотеки представил на его месте Кейко и решил, что в столицу стоит съездить хотя бы для того, чтобы попытаться, особенно жестоко, убить императора-извращенца, потакающего таким моральным уродам, как Фрай.

— Я дам тебе кое-что выпить. Будет очень больно, но зато утром от твоих ран останется только воспоминание. Вытерпишь?

— Я привык к боли, милорд.

Они вернулись в комнату, и Сотеки вручил рабу кубок с вином. Зик выпил его одним длинным глотком и, как и предполагал Сотеки, упал на пол, скрученный судорогами. Однако крика не последовало. Раб прокусил губу, извиваясь в пароксизме боли, но не издал даже стона. Тень с уважением во взгляде наблюдал за ним. Когда боль прошла, полукровка нашел в себе силы встать с пола, хотя его била крупная дрожь, а по телу стекали капли пота.

— Сегодня будешь спать здесь, — Сотеки оглянулся в поисках места для раба, ну не с собой же его укладывать, — да вот хотя бы на креслах. Составь их и ложись.

Тень бросил Зику одну из подушек и шерстяное покрывало с кровати.

— Спасибо, милорд, — искренне поблагодарил раб.

Сотеки только фыркнул. Теперь его высочество Сотеки-рата-кау сын Дома Теней из рода Туа точно знал — он ненавидит рабство.

Посмотреть на утренний бой собрались не только гости, но и свободные от работы слуги и рабы. Сотеки, обнаженный по пояс, босой, в широких тренировочных шароварах стоял посреди площадки для поединков и скалился на выстроившихся напротив него баронов острозубой улыбкой. Свои белые волосы он сегодня заплел в три косы — две у висков и одну сзади. Если бы его увидел Артуари, он бы сразу понял, что брат встал на тропу мести, но Артуари не было, а для остальных новая прическа рэквау ничего не значила.

Утром Сотеки ворвался в покои старшего принца, как только Божиня осветила первыми лучами небосклон. Артуари, обернутый в полотенце, с капельками воды на плечах сидел у зеркала, рабыня расчесывала золотым гребнем длинные густые волосы принца. Он повернул к брату голову и лениво произнес:

— Легок ли твой путь, брат?

— Мой путь легок. Что это значит?

Сотеки кивнул головой в сторону кровати, на которой, с натянутым на уши одеялом, скрутившись калачиком, счастливо улыбался во сне Кейко.

— О, ничего такого, о чем мог бы подумать такой человек, как виконт Витор, Тень. Не волнуйся. Меня совершенно не прельщают прелести малолетних рабов, насколько бы симпатичными они не были. Просто в той ситуации, которая сложилась в этой империи, я посчитал нужным держать Кейко при себе.

— Но почему в одной кровати? — воскликнул Сотеки, старательно скрывая свое негодование.

— А почему нет? Не на пол же укладывать дитя? Или ты боишься за мою честь? — И принц весело рассмеялся.

— За твою точно не боюсь, а вот репутация Кейко может пострадать.

— Фи! Какое нам дело до его репутации? Сейчас главное — сохранить его целомудрие. И вообще. Я к нему отношусь как к мягкой игрушке, с которой так приятно засыпать. Помнишь, у тебя была большая черная пантера, а у меня огромный серый мышонок, нам принес их отец из какого-то далекого мира? — принц ностальгически вздохнул. — Вот и Кейко я воспринимаю так же. Не волнуйся. Или ты хочешь, чтобы дитя ночевало в твоих покоях? — Глаза Артуари весело блеснули.

— Нет. Пожалуй, не стоит, — отчего-то смутился Тень. — Игрушка, так игрушка. Лучше послушай, что я сегодня ночью услышал.

— Отлично! Все идет так, как я и рассчитывал! Позволь мне попросить тебя об одной услуге, — многозначительно глядя в глаза зеркальному двойнику антрацитового воина произнес Артуари, когда брат закончил свой рассказ.

— Проси и, если это не будет идти в разрез с моей честью, я выполню твою просьбу.

— Я очень тебя прошу, не убивай пока виконта.

— Не буду.

— И барона тоже.

— Барон умрет сегодня же. Он оскорбил меня.

— Тень, боюсь, виконт не будет так сговорчив, если ты прикончишь его любовника. Дай мне время, а затем я сам приведу его к тебе.

Сотеки это не нравилось. Очень не нравилось. Но брат был прав. И, скрипя зубами, он кивнул.

— Как только Кейко проснется, дашь ему это, пусть переодевается и приходит на тренировочную площадку. Я буду ждать его там, — и он кинул сверток на кресло.

— Так разбуди его.

— Пусть поспит. Прошедшие сутки были для него слишком насыщены впечатлениями. Он ведь совсем еще ребенок.

Сотеки посмотрел на безмятежно спящего подкидыша и как-то тепло улыбнулся. Артуари не верил своим глазам. Тень! Его безжалостный брат-убийца жалеет раба?

— Сотеки-ата-кау, — голос принца звучал задумчиво и одновременно властно. — Это не ребенок, — он покачал головой. — Это существо с чуждой нам энергией, существо, в котором течет кровь древних монстров, существо, которое перегрызет тебе горло, если дать ему такую возможность. Помни об этом!

Сотеки криво усмехнулся, глядя в синие глаза, развернулся и направился к выходу, на ходу расплетая косу. Уже взявшись за ручку, он оглянулся на смотрящего ему вслед брата.

— Ты сам веришь в то, что сейчас сказал?

Артуари еще долго смотрел на закрытую дверь. Верил ли он? Верил и знал, что наступит момент, когда Тени придется сделать тяжелый выбор. Он перевел взгляд на спящего ребенка. Знает ли это дитя, какая сила заключена в его крови? Вряд ли. Может быть, использовать его по-другому, не так, как он планировал изначально? Возможно, что он сможет сохранить ему жизнь… Нет. Об этом рано пока думать. Принц всматривался в лицо подкидыша, пытаясь увидеть в нем ответы на свои вопросы, и одновременно замечал, как изменился ребенок за время их путешествия. Он поправился, исчезли синяки из-под глаз, налились мускулами конечности. Действительно, симпатичное дитя. Рэквау фыркнул. Не хватало еще и ему проникнуться к рабу симпатией.

— Вставай, Кейко. Я знаю, что ты не спишь.

Кейко вздохнул. Вылезать из-под шелкового одеяла жутко не хотелось. Именно в этот момент в двери постучали. Пришел барон Денск. Он бросил мимолетный, понимающий взгляд на все еще лежащего в кровати принца паренька и слегка поклонился Артуари.

— Милорд, имею честь пригласить тебя в мою скромную лабораторию. Дабы не терять времени, я приказал подать завтрак туда же.

Принц удивился обращением, но с энтузиазмом воспринял приглашение:

— С огромным нетерпением! Яр Денск, откуда ты узнал о том, как обращаются к благородным в моем мире?

Матео Денск подмигнул Артуари:

— Жена просветила.

— Один момент, барон. Я только отдам распоряжения.

Кейко, который уже успел выбраться из кровати, стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Раб, повернись.

Артуари задрал вверх ночную рубаху Кейко и присвистнул. От наказания розгами ни осталось, ни одного следа. Даже царапины исчезли.

— Сотеки давал тебе настойку?

— Нет, милорд.

— Интересно, — задумался Артуари, — очень интересно. Переоденься в тот костюм, что тебе принес милорд Сотеки. Брат ждет тебя на тренировочной площадке. Женщина, убери в комнате, отдай в стирку вещи, принеси второе одеяло и можешь быть свободна. Если ты мне понадобишься, я позову. И еще, — он презрительно скривился, — пойди на кухню и скажи, что я приказал тебя откормить. Ты ведь не против? — Обратился он к барону, тот в ответ только безразлично пожал плечами. — Кейко, проследишь, чтобы она нормально питалась. Мои рабы ТАК выглядеть не должны! Я к твоим услугам, яр Денск.

— Я к вашим услугам, яры!

Четверо представителей дворянства Крусской империи одновременно бросились на стоящего неподвижно Сотеки. Буквально через мгновение в сторону зрителей полетел бастард Андре Стрехова, и сам он с царапиной на шее выбыл из схватки. Барон Вивальд попробовал достать Сотеки длинным выпадом в тот момент, как средний сын барона Стрехова — Сержио, попытался боковым ударом выбить саблю из рук рэквау. Сотеки усмехнулся, парировал удар Сержио, закрутил саблю вокруг себя, заставляя барона Вивальда отступить, и нанес быстрый короткий рубящий удар плашмя по запястью открывшегося младшего Стрехова. Баронет вскрикнул и неловко оступился, что дало Сотеки возможность молниеносно атаковать и легким скользящим движением провести клинком по шее баронета, оставляя на ней тонкую царапину.

— Ты убит, юноша!

Баронет поднял вверх руки и присоединился к зрителям.

Оставшиеся нападающие стали осторожничать, что не помешало Сотеки контратаковать, принять на перекрестье сабли и кинжала меч Вивальда, сделав неуловимое круговое движение, буквально вырвать его из рук барона, затем перекатом уйти в сторону, спрятать в ножны кинжал, подхватить упавший двуручник и с хищной улыбкой сообщить Сержио:

— Не желаешь сдаться?

Все это заняло несколько секунд.

Баронет не желал, но, оставшись один на один с воином, не спешил нападать. Сотеки с двуручным мечом в одной руке и с саблей в другой усмехнулся и, закрутив саблю над головой так, что она превратилась в сияющий круглый щит, сделал резкое движение кистью — и кончик меча уперся в адамово яблоко Сержио.

— Как ты это сделал? Я даже не заметил движения! — ошеломленно спросил баронет.

— У меня совершенно другая школа фехтования.

Весь бой занял не более пяти минут.

— Яр Сотеки, позволь?

На площадку вышли виконт Витор с узким полуторником и барон Фрай с неизменной улыбкой на лице и великолепным фальчионом с богато изукрашенной рукоятью. Сердце Сотеки глухо стукнуло. Но стоп. Нельзя. Он обещал брату. Время еще не пришло. Соперники поклонились, и любовники без предупреждения бросились в бой. После первой же атаки стало ясно, что они неоднократно фехтовали вместе. Витор и Фрай действовали слаженно, практически синхронно. Они с ходу понимали задумку друг друга, чувствовали и предвидели движение партнера. Перед рэквау были опытные и умелые бойцы. Но недостаточно опытные для обладающего молниеносной реакцией и тысячами воинственных предков принца. Для него не существовало слепых зон при нападении, он видел каждое движение противника и использовал любую возможность для контратак. Первым выбыл из схватки Фрай. Сотеки не удержался и наградил врага длинной и глубокой царапиной на правой руке. Оставшись один, Витор сменил тактику. Теперь он наносил короткие скупые удары, стараясь найти брешь в паутине, которую плела мелькающая, словно молния, сабля Сотеки. Его осторожность его же и погубила. Принц ускорился. Только что он стоял на расстоянии вытянутой руки и Витор отбивал его рубящий удар, а сейчас он находился позади виконта, прижав лезвие к его шее.

— Тебе отрезали голову, — плотоядно прошептал Сотеки на ухо виконта и резко отошел в сторону.

— Браво, милорд! — крикнула Энора, наблюдающая за поединком с балкона замка.

Витор отвесил в сторону рэквау легкий поклон.

— Милорд. Ты непревзойденный боец. Мне еще ни разу не приходилось видеть такую скорость. Не дашь ли несколько уроков?

— Может быть, когда мы будем в Империи.

К ним подошли остальные бароны с женами. Со всех сторон слышались восхищенные возгласы. Сотеки снисходительно улыбался, отшучивался, сыпал комплиментами и одновременно выискивал кого-то в толпе.

— Ищешь своего раба? — поинтересовался Фрай, когда толпа схлынула, отправившись завтракать. — Вон он, стоит в компании хорошенького мальчика яра Артуари. — Фрай удивленно посмотрел на совершенно здорового Зика, но промолчал.

Сотеки проследил взглядом за пальцем барона. Кейко, одетый в такие же, как у рэквау, тренировочные шаровары и черную рубаху без застежки, выглядел тонкой тростиночкой рядом с Зиком. Зик тоже совершенно не напоминал того сладкого мальчика, каким впервые его увидел Тень. Сегодня он надел широкие холщовые штаны, как у остальных рабов, и такую же длинную рубаху. Волосы были стянуты на затылке в пучок. И, что очень обрадовало Сотеки, — никакой косметики. Обычный человеческий парень. В руках он держал большую деревянную коробку.

— Яр, прошу меня простить, — Сотеки кивнул барону и направился к парням.

— Да будет легок ваш путь, милорд, — склонился Кейко в низком, но изящном поклоне. Зик стал на колени, низко наклонив голову. Кейко покосился на него, но ничего не сказал.

— Как твоя спина?

— Спасибо, милорд, все прошло.

— Милорд Артуари дал тебе настойку?

— Нет, милорд. Оно само прошло за ночь.

Сотеки задумчиво покачал головой.

— Зик, встань. И больше не становись на колени, пока я тебе не прикажу. Кейко, с сегодняшнего дня я начну учить тебя бою с оружием и без.

Глаза подкидыша радостно засияли. Сотеки даже показалось, что в них промелькнул и сразу же погас красный огонек.

— Для меча ты слишком мал. Твоим оружием будет это, — он протянул руку, и Зик откинул крышку коробки.

Кейко подался вперед, с жадным любопытством глядя на ящик.

На черном бархате хищно блестели два длинных, изящных кинжала с прямой крестовиной и чуть изогнутыми узкими клинками. Сотеки достал кинжалы, развернул бархат, и перед восхищенным подкидышем появились узкие метательные ножи.

— Я буду учить тебя защищаться любым острым предметом, вплоть до деревянного сучка. Но начнем мы с этого.

Сотеки внимательно следил за подкидышем, поэтому заметил, как глаза Кейко уже явно полыхнули алым, он счастливо улыбнулся, в нетерпении переступая с ноги на ногу.

— Я готов, милорд.

Глава 11. О титулах, воинском искусстве, противоречиях, интригах и удивительном даре рыжеволосой девочки

Арина в очередной раз уколола палец и тихонько чертыхнулась. Завтра она с охотниками уходит в Пустые земли на поиски легендарного города Ашуштавар. Но это все будет завтра, а сегодня попаданка с Земли вспоминала школьные уроки труда — она шила куклу для Шуньки. Местный столяр вырезал шарик с треугольником-носом на длинной палочке. Арина нарисовала случайно завалявшимися у Сэма в чехле гитары фломастерами огромные черные глаза и ярко-оранжевые губы. Цветовая гамма этим и ограничилась. Розовой помадой девушка изобразила легкий румянец на щеках кругляша. Волосы сделала из разрезанного на полосы кусочка шкуры зверька, похожего на белку. Для этого пришлось помучаться самой и замучить Макая, потому что «волосы» к голове крепились гвоздями, а маленьких гвоздиков в деревне девушка не нашла. Но в итоге кукла все-таки обрела модную рыжую стрижку. Мех, правда, топорщился, но Арина решила эту проблему, повязав голову Страшилы, так она назвала куклу, красной лентой вокруг лба. Теперь девушка стягивала вокруг палки, на которой крепилась голова, набитое ветошью льняное тельце, напоминающее усеченную морскую звезду, с руками-растопырками и не менее смешными ножками-трубочками. Видок у куклы был еще тот! Но Арина очень надеялась скрыть недостатки фигуры пышным фиолетовым платьем, на которое пошла половина полотенца. Вторую половину она аккуратно подрубила и спрятала в рюкзак. Сверху девушка собиралась обрызгать платье лаком для волос с блестками, который по какой-то приятной случайности завалялся в косметичке. Промучившись со Страшилой еще два часа, она наконец-то критически отодвинула игрушку от себя и после придирчивого осмотра вынесла вердикт:

— Ну, что сказать? Страшила удалась. Великолепная кукла Вуду.

В этот момент под деревом, где она занималась художественно-прикладным творчеством, появился Сэм и плюхнулся на траву рядом.

— Мне нравится Страшила. Сразу понятно, что ее шила злобная ведьма-некромантка, — внимательно изучив шедевр, изрек он.

Арина скривилась. После знаменитого концерта ее многие называли ведьмой, а за глаза и некроманткой. Кто с улыбкой, кто на полном серьезе. Хорошо, что в Приграничье не принято жечь ведьм на костре.

— Неужели настолько жутко? — жалобно спросила она у Сэма, вертя в руках Страшилу.

— Да нет, весьма симпатично. Для местных — вообще супер. Я еще кое-что потом к ней добавлю, — успокоил ее друг. — Шунька будет счастлива. Ну, как? Ты готова?

— К чему? — Арина подозрительно уставилась на Сэма, ожидая от него очередного подвоха.

— К вступлению в Род.

— Э-э-э…

Сэм тем временем достал из карманов небольшую берестяную коробочку, свечу, пузырек с самогоном, чистую тряпку, глиняный стаканчик и приятно булькнувшую старую Аринину зеленую армейскую флягу.

— Э-э-э…

— Хватит мычать. Ты хочешь стать княгиней?

— Да не особо как-то. Честно говоря, не вижу необходимости. По-моему, все это — чушь.

— Не скажи. Я тут с купцами поговорил перед их отъездом. Это в Приграничье вольница, а в империях титулу придается весьма большое значение. Дворянство имеет все привилегии в отличие от простолюдинов. Опять же, дворянина нельзя продавать в рабство, можно только взять за него выкуп или убить.

— Какое облегчение! — Арина кисло улыбнулась. — Про рабство я тоже расспросила Тереша. Да и о политической обстановке заодно. Так что в Круссии я задерживаться не собираюсь, сразу направлюсь в Лазурную империю. Там император адекватный и порядка больше. Но раз ты настаиваешь, то я согласна стать княгиней. Княгиня Арина. А что? Звучит.

— Тогда тебе нужно выучить историю моего, точнее, теперь уже нашего Рода. Думаю, что дня за четыре управимся.

— Ты что? С ума сошел? Какие четыре дня?

— Я, конечно, мог бы тебе помочь, поместив знания напрямую в твою очаровательную головку, но ты ведь панически боишься вмешательства в свой мозг…

Сэм закинул удочку и скрестил пальцы. Наудачу. Он давно хотел испытать эту методику, да не на ком было. Арина задумалась, внимательно изучая травинку, что вертела в руке. «Не бойся, — объявился молчавший последние дни внутренний голос, — соглашайся. Я не позволю ему навредить тебе, а если что пойдет не так — исправлю, не впервые». «Что значит, не впервые?» Голос хмыкнул. «Не в моих привычках хвастать, — скромно произнес он, — но твое обновленное тело — и моя заслуга тоже». Арина знала, что у нее в голове живет отзвук чьей-то личности. Сэм, пообщавшись с квартирантом, успокоил ее, убедив, что не стоит переживать, и что «раздвоение личности» — временное явление, но в Арининой голове образ чуждой сущности стойко ассоциировался с Лизуном — смешным чудиком из мульта про охотников за приведениями, этаким расплывчатым зеленым монстриком. И сейчас она явно представила, как этот комок слизи самодовольно показывает язык. «Эй! Я намного приятнее! И вообще, я — девочка, между прочим!» — возмутился ее гость или точнее гостья. «Мы обязательно поговорим об этом, когда будет время, — вздохнула девушка, — а пока — заткнись».

— Сэм, я согласна.

— Отлично! Садись и смотри мне в глаза. Только ничего не бойся.

— Страшно!

— Аринка, ты мне доверяешь? — Сэм внимательно смотрел на подругу.

— Если не тебе, то кому же мне доверять, — вздохнула девушка, подгибая под себя ноги и усаживаясь удобнее.

Сэм, зачем-то потер руки, взял ее за голову и внимательно всмотрелся в зеленые глаза, в которых отражалась крона дерева.

Погрузиться в разум подруги оказалось на удивление легко. В отличие от памяти Жана, девушка словно раскрылась навстречу магу. Ее мысли предстали перед внутренним взором Сэма вьюжным снегопадом. Огромные хлопья, быстро кружась, падали на засыпанный снегом мертвый город. Сэм брел по колено в снегу по широкой зимней улице. С одной стороны дороги возвышались высокие темные здания с зияющими провалами выбитых окон, с другой тянулось бесконечное кладбище с покосившимися черными деревянными крестами, белыми часовенками, серыми монолитами памятников. Жутко. Сэм старался рассмотреть, что там за пеленой снегопада, но снежинки падали настолько плотно, что ему ничего не удавалось увидеть. Вдруг, парню показалось какое-то движение возле одной из засыпанных снегом могил. Он прищурился и увидел чуть мерцающий силуэт девушки с короткими вьющимися волосами. Сэм повернул в сторону кладбища.

— Правда, жуткое место? — не оглядываясь, спросила девушка, когда он пробрался к ней сквозь снежную завесу. — И как она с этим живет?

Сэм подошел ближе и наконец-то увидел, на что смотрит незнакомка. Черный мраморный памятник с выбитым портретом — той, земной Арины, и даты рождения и смерти.

— Привет, — не нашел ничего лучшего, чем просто поздороваться, юный маг.

— И тебе привет, — девушка повернулась к Сэмуэлю. — А здесь ты совершенно другой.

— Какой?

— Старше, серьезнее, с морщинками у глаз, сединой на висках и в такой смешной зеленой мантии.

— А я не ощущаю изменений.

— Это Арина так тебя видит.

— Ты — та сущность, что поселилась в голове моей подруги, — не спросил, а скорее констатировал Сэм с интересом рассматривая незнакомку. Маленький носик, большие глаза, пухлые губки. Кукольное личико, но во взгляде девушки светился острый ум, легкая улыбка и изрядная доля любопытства.

— Я — неприкаянный дух. Вынужден здесь временно прозябать. Поверь, такая, — она обвела вокруг призрачной рукой, — обстановка меня не радует.

— У тебя есть имя?

— У духов не бывает имен, но ты можешь сам назвать меня.

Сэм не задумывался, прекрасно зная, как Арина называет гостью.

— Лиза.

— Мне нравится. Тебе — туда. — Мерцающая девушка махнула рукой в сторону снежной пелены. — Там библиотека. А я еще поброжу здесь немного. Очень странное место.

Библиотека оказалась единственным целым зданием в округе. Внутри было тепло и уютно, горели многочисленные свечи. На полках стояло множество книг, лежали горы свитков, по стенам висели карты и картины. Вдали виднелась запертая дверь. Сэму стало любопытно, что за нею, и он протянул руку к ручке. В этом иллюзорном мире памяти не существовало расстояний, просто протяни руку или сделай шаг — и ты окажешься на месте, если знаешь, куда тебе необходимо попасть. В маленькой уютной комнате у камина с веселыми огоньками пламени на белой мохнатой шкуре сидела Арина с книгой в руке. Она была похожа и не похожа на себя в настоящем мире. У этой Арины были зеленые печальные глаза, толстая русая коса и жесткие складки в уголках губ. Одета она тоже была странно — в белые узкие брюки, заправленные в кавалерийские сапоги, и расстегнутый белый сюртук поверх черной рубашки с высоким воротом, на поясе висел длинный кинжал в золотых ножнах, а за спиной переливались белым светом большие, иллюзорные птичьи крылья. Девушка встала навстречу Сэму и протянула руку.

— Ну, наконец-то, а то я уже заждалась. Давай свою историю.

Сэм положил в протянутую руку материализовавшийся у него на ладони небольшой, но толстый том в белом переплете с золотым тиснением. Арина бережно взяла книгу и аккуратно поставила ее на каминную полку, где уже стояли несколько альбомов, и лежала стопка исписанных каллиграфическим почерком листов. История Рода стала как раз между портретом красивой темноволосой девушки и букетом засушенных желтых роз.

— Это моя личная комната. Здесь самые приятные воспоминания и самые нужные знания, — грустно улыбнулась она. — Тебе пора. Мне все-таки не нравится чужое присутствие в голове. Хватит с меня Лизуна.

— Ее звать Лиза, — улыбнулся Сэм и вернулся в реальность.

— Ну, что? Получилось? — с интересом спросил он, когда голова перестала кружиться и из глаз пропали красные круги.

Арина сидела под деревом, закрыв глаза.

— Родоначальником нашего Рода является князь Всеград, получивший титул в 158 год от пришествия предков. У него было пятеро сыновей и две дочери, но титул унаследовал четвертый сын — Ратибор по прозвищу Мореход. Он прославился тем, что с дружиной пересек море Вечности и открыл новый континент. С ума сойти! — Арина удивленно уставилась на друга. — Офигеть! Как ты это сделал?

— Просто вложил знания тебе в мозг. Ничего сложного. Теперь перейдем ко второй части ритуала. Сэм открыл коробочку и вытащил на свет небольшой костяной нож.

— Сагресса дала попользоваться, — пояснил он, зажигая свечу щелчком пальцев, при этом покосился на подругу, глядя на ее реакцию, но Арина в волнении не обратила внимания на его магические фокусы. — Сразу проведем два обряда — имянаречения и братания. Первый для принятия славянской веры. Я правильно помню, ты не проповедуешь никакую религию?

Арина отрицательно помотала головой.

— Я, скорее, агностик, чем рьяная верующая.

Сэм очертил круг и установил свечу на земле так, чтобы она находилась между ними.

— Знания о славянских богах и наших верованиях я тоже вложил в твою память. Они будут всплывать у тебя в голове, если возникнет такая необходимость. Главная суть обряда имянаречения — это помочь тебе обрести истинное родное имя, имя, которое определит твою дальнейшую судьбу, откроет путь к родовой памяти. Это — тайное имя и сообщать его никому не следует, кроме очень близких тебе людей. Оно может остаться неизменным, но у таких личностей, как ты, оно может меняться вместе с тобой. Хотя… ты уже прожила жизнь и у тебя сформирован характер, поэтому думаю, что твое истинное имя отобразит твою сегодняшнюю сущность. — Парень встал напротив подруги, взял ее за руки, сразу став серьезнее и старше. — Распахни душу миру, прими его в себе, прислушайся, открой в себе истинное имя, произнеси его вслух, соединяя Мир Яви и Мир Духа.

Арина закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и чувствуя себя полной дурой. Сосредоточиться получалось с трудом, как назло в голову лезли всякие непрошеные мысли, но Арина очень старалась. Сэмуил, напротив, ощутил, как вокруг нее вихрями заворачивается энергия. Ничего не происходило. Девушке показалось, что прошел час, прежде чем перед закрытыми глазами проступили кроваво красные буквы, складываясь в слово.

— Магура! Мое имя — Магура!

— Правом, данным мне Родом, как старший в роду, нарекаю тебя именем Магура — Облачная Дева.

— Принимаю это имя.

От мага по рукам к девушке побежала холодная, как лед, энергия. Свеча затрепетала, вспыхнула ярким сгустком, словно на нее капнули бензин, и опять загорелась ровным мерцающим светом. Сэмуил плеснул в стаканчик вина из фляги и, не раздумывая, вскрыл себе ладонь одним резким коротким движением, затем передал нож Арине. Она знала, что нужно делать. Костяной клинок оказался на удивление острым, боли девушка не почувствовала совершенно, хотя этому возможно в большей степени способствовал бурлящий в крови адреналин. Сэм сжал кулак, и в вино потекла тонкая струйка крови, Арина, или теперь Магура, повторила ритуал.

— Пей!

Он поднес ей вино, смешанное с кровью. Девушка послушно выпила половину, возвращая Сэму остатки, которые он допил, с размаху разбил стакан о дерево и, крепко взял подругу за руку, смешивая их кровь.

— Я, Всемысл, по прозвищу Сэмуил, начинаю Род, — тут он запнулся и беспомощно глянул на Арину. — Мы начинаем новый род, нам надо его как-то назвать.

— Нас сюда забросило против нашей воли, но мы смогли уже кое-чего достигнуть, мы не собираемся ни перед кем прогибаться, мы будем бороться, будем идти вперед и займем достойное место в этом мире. Мы владеем такими знаниями и силами, о которых этот мир давно не слышал. Он еще содрогнется от нашего присутствия. Мы заставим себя уважать и не позволим никому и никогда решать за нас. Мы не марионетки, мы мами владеем своими жизнями, мы — Владеющие!

— Я, Всемысл, по прозвищу Сэмуил, в этом мире старший из Рода Открывателей начинаю Род Владеющих и нарекаю сестрою своей Магуру по прозвищу Арина. Клянусь кровью своей никогда ее не предавать, быть верным до смерти и жизнь свою отдать, ежели в том будет необходимость, за сестру свою нареченную.

Арина слово в слово повторила вторую часть клятвы. В этот раз энергия, прокатившаяся по венам, была подобна жидкому огню. Свеча опять вспыхнула и погасла. Они обнялись.

— Как ты себя ощущаешь, младшая сестричка? — лукаво спросил маг, залечивая порез на ладони девушки.

— Странно. И как-то… Даже не знаю. К этому надо привыкнуть. Кстати, что означает твое имя?

— Коротко — мыслитель. Я сменил имя буквально недавно. А вот ты получила имя богини. Мугара — сродни валькириям в твоем мире. Красивая, воинственная, неистовая. Тебе подходит.

«И объясняет иллюзорный облик, встреченный мною в твоем разуме, сестренка. Насколько я помню, Облачная Дева была крылата», — подумал он про себя, а вслух продолжил:

— Теперь, зная мое истинное имя, ты всегда сможешь позвать меня — я научу как, княгиня. И можешь не бояться называться именем, данным тебе от рождения. Больше оно не имеет над тобой власти. Знаешь, я рад. Мы теперь не одиноки, у нас есть Род. И пусть здесь он представлен отдельной ветвью и всего лишь двумя людьми, но вместе мы — сила! Мы начинаем новую историю и новый Род, княгиня, — и он галантно поцеловал новоиспеченной княгине ручку. Друзья, а теперь еще и родственники, рассмеялись.

— Тереш, у меня есть к тебе деловое предложение.

— Слушаю тебя, яресса Гельтруда. Это касается тех удивительных счетных амулетов — калькуляторов, о которых ты говорила в корчме?

Арина с трудом вспомнила, о чем речь. Нужно же было так набраться, чтобы не помнить о некоторых событиях.

— Почти что. Я хочу предложить вам кое-что новое для этого мира.

Девушка торжественно выложила перед заинтересованным Терешем обычные деревянные счеты. Обычные для Земли. Она три дня доставала деревенского столяра и кузнеца, пока не получила первый образец универсального счетного средства. Эта идея пришла ей в голову давно, когда она первый раз увидела счетные палочки, которыми пользовался Домин, и вот теперь Тереш с благоговением следил, как Гельтруда легко складывает, вычитает, делит и умножает.

А еще Арина вспомнила, что ни разу не видела здесь пуговиц — только шнуровки. О, это открывало огромные перспективы! Тереш оказался весьма азартным и предприимчивым человеком. Они до хрипоты покричали друг на друга, деля несуществующие прибыли, и в итоге пожали руки, полностью удовлетворенные и довольные.

Через пять часов из палатки Тереша выходили восторженные купцы, обсуждая открывающиеся перспективы и сжимая в руках свитки с надиктованными Ариной таблицей Пифагора и основными тезисами бухгалтерского учета, основанного на принципе двойной записи. Девушка в это время ставила последнюю подпись на договоре о совместном производстве, обучении и распространении новинок. Так как основная работа ложилась на плечи Тереша, княгиня великодушно уступила ему шестьдесят процентов от прибыли, взяв на себя обязанности по написанию инструкции и небольшой памятки по ведению бухгалтерского учета. Они сразу решили, чтобы избежать подделок, продавать счеты только с обучением, а для оптовых покупателей прикладывать к каждой партии небольшую книжку-памятку. Тереш обещал запатентовать изобретения, а, значит, по законам империй с каждых проданных изделий других производителей им причиталась половина стоимости, если этот производитель не выкупал право на изготовление и распространение новинки. На континенте с этим делом было строго, нарушение закона каралось конфискацией и исключением из гильдии купцов. Профессия бухгалтера приносила Арине неплохие деньги на Земле и здесь тоже дала возможность обзавестись первоначальным капиталом. Десять злотых приятно поблескивали на столе, Тереш потирал в предвкушении руки, скручивая свитки с рисунками пуговиц, а девушка бережно прятала в карман чек на предъявителя, выписанный на имя одного имперского банка в городе Атуруме. Расстались они лучшими друзьями, а чтобы у купца не возникло желания ее кинуть, Арина намекнула ему, что в ее голове хранится еще множество хороших, а главное денежных идей.

* * *

— Вы — стадо беременных коров! Толстозадые евнухи, а не защитники замка! Если так будет продолжаться, я наберу в отряд старух, у них больше шансов стать воинами, чем у вас! Любой мальчишка моего Дома смог бы победить вас всех за пять ударов сердца! Ты! Да, ты, белобрысый, выйди из строя!

Воин, на которого указала рукоять к'тоша, выскочил из шеренги потных, запыхавшихся бойцов. Пять десятков мужчин едва стояли на ногах после «круга пыток», как они называли учебный полигон, сконструированный лично Сотеки за стенами Черного замка. Они бы, наверное, повалились в пыль, но страх перед к'тошем и рукой, его держащей, был сильнее усталости.

— Кейко! Ко мне!

— Есть, милорд! — подкидыш стукнул себя по плечу кулаком, что заменяло воинское приветствие, новшество, введенное рэквау, и вытянулся перед Сотеки.

— Твой номер, боец? — обратился Тень к белобрысому.

— Синий семь, мой лорд.

Это тоже было нововведением. Сотеки решил, что запоминать имена всех бойцов ему ни к чему, поэтому разбил гарнизон замка на десятки, присвоив каждому из них определенный цвет, который означал специализацию подразделения. Красный — лучники, синий — мечники, зеленый — разведка, желтый — хозяйственники, черный — смертники. Черный десяток состоял полностью из рабов. Тень сам их отобрал, пообещав каждому либо смерть на жертвенном столе милорда Артуари, либо вольную. Это уж как кто себя зарекомендует. К этому десятку были прикреплены оба раба Сотеки и подкидыш, поэтому реальная численность подразделения составляла тринадцать человек. Однако, разбивка особой роли пока не играла — гонял принц всех одинаково, заставляя тренироваться со всеми видами оружия. Номера заменили имена. Чем меньше номер, тем выше умение воина. Первый был старшим в десятке.

— Слушайте все! Если Седьмой сможет победить мальчишку, на сегодня тренировка будет закончена. Но если он проиграет, вы будите пыхтеть на полигоне до заката Божа! Кейко! Тебя касается — без членовредительства!

По рядам воинов прокатился смешок. Уж очень неправдоподобно было слышать об угрозе со стороны такого мелкого воина.

— Зря смеетесь, — осадил их Сотеки. — Я сам тренирую этого раба и обучаю его убивать, а не бороться ради удовольствия. Начали!

Кейко застыл, чуть выставив вперед руки и настороженно следя за действиями соперника. Воин же, не видя в невысоком худеньком подростке никакой угрозы, с легкой презрительной улыбкой бросился в атаку, пытаясь сбить подкидыша массой. Но не зря Сотеки гонял Кейко, как проклятого, — парнишка мягко сместился в сторону, пропуская соперника по кругу вокруг себя, затем молниеносно развернулся на месте, ведя Седьмого за локоть, перенес вес на левую ногу и сел на колено, удерживая руку взрослого мужчины в болевом захвате. Воину ничего не осталась, как упасть в пыль лицом. Но он тотчас вскочил, ошеломленно глядя на мальчишку, как только тот отпустил его руку. Подкидыш вновь замер на месте, не пытаясь атаковать. «Твое преимущество в скорости и неожиданности. Ты должен ошеломить противника, заставить его разозлиться, чтобы он начал делать ошибки, — учил Сотеки, показывая приемы боя. — Запомни, дитя, ты борешься не с живым соперником, ты борешься с направлением его силы. Поймай его движение и легким толчком направь нападающего туда, куда нужно тебе». Тем временем, оказавшись на земле во второй раз, Седьмой разозлился. Он сжал кулаки и попробовал достать паренька ударом в голову, но Кейко отклонился, перекатом ушел в сторону, вскочил на ноги и молниеносно нанес сопернику удар по почкам. Возможно, что для взрослого мужчины этот удар и не был сильным, но обидным точно. Со стороны это выглядело как борьба маленького юркого мангуста со змеей — быстрый наскок, укус и отход от смертоносного жала. Боец в бешенстве развернулся на месте, выкрикивая ругательство, но Кейко был готов. Дотянуться до лица достаточно высокого мужчины он не мог, поэтому, чуть подпрыгнув, сильно ударил противника ногой в живот, а когда тот согнулся, нанес быстрый удар полусжатым кулаком по косой траектории в шею.

— Все. Нокаут. — Объявил Сотеки. — Если бы Кейко был взрослым мужчиной, ты бы сейчас лежал без сознания, боец.

Бойцы удивленно молчали, и в тишине особенно громко прозвучали редкие хлопки. Это Сотеки аплодировал Кейко. Весь бой занял не больше пяти минут.

— Дитя, ты свободно, остальные — кругом, на полигон марш!

Перечить никто не осмелился.

* * *

— Любимый, помнишь, я тебе рассказывала об Ордене Света, в рядах которого состою?

— Я никогда ничего не забываю, Сагресса. Просто иногда архивирую и скрываю файлы. — Сэм улыбнулся.

Они сидели на крутом берегу и любовались на первый закат.

— Ты меня не слушаешь! О чем ты постоянно думаешь?

— О сестренке, — парень вздохнул, — она уходит в Пустые земли, а я не пытаюсь даже отговорить ее от этого. Возможно, я отпускаю ее на смерть.

— А почему ты не пытаешься ей помешать? — Сагрессе действительно это было интересно.

— Зачем? Я ведь вижу, как ей ненавистна эта деревня, этот быт, шарахающиеся от нее крестьяне, косые и ревнивые взгляды. Она в душе — боец. Ее место среди таких же безумцев, и я не смею отговаривать. Ты заметила, каким восторгом и лихорадочным предвкушением светятся ее глаза?

— Я считаю, что это из-за любви к Жаню.

— Глупости! Никакой любви нет и в помине, не слушай сплетниц. Вот с Хотеном у них случился бурный, но скоротечный роман. Он мог бы перерасти во что-то другое, но Геля решила, что в свете предстоящего похода ей не стоит вставать между друзьями. Она попросила меня вмешаться.

— Это как?

— Я немножко поработал с Мечом, и теперь он испытывает к сестричке только дружеские чувства.

Сагресса с ужасом и восторгом смотрела на ученика.

— Но ведь это уровень архимага!

— Не знал. Ничего сложного в этом нет. Немного внушения, немного эмпатии, немного магии. Я просто приглушил его страсть — от любви до симпатии.

— Ты и с Жанем поработал?

— Нет. Он не так прост, как кажется, и влезть в его голову незаметно весьма проблематично. Да и пока их отношения развиваются спокойно — он ее любит, она — позволяет себя любить. Мне кажется, Геля боится тех чувств, которые могут у нее возникнуть и изо всех сил старается оградиться от них, отсюда и роман с Мечом, как доказательство ее самостоятельности в принятии решений. Мне не нравится Жан, ты же знаешь, но я был бы спокойнее, если бы он смог уговорить сестричку. — Самуил искренне вздохнул.

— Он делал ей предложение? — Сагресса даже не пыталась скрыть удивление и недоверие.

— И не единожды. Но всегда получал твердый отказ. Причем ничем не мотивированный. Он ей нравится, я чувствую, но… Еще этот демонский принц!

— А что с ним не так?

— Да запал он Гельке в душу. Говорит, что ненавидит, но я вижу, что это неправда.

— Любимый, а что ты еще попробовал сделать в последнее время?

— Ну, как я вложил знания в голову сестры ты, наверное, знаешь, она об этом рассказывала в корчме.

Сагресса задумчиво кивнула, наматывая на палец кончик косы.

— Я ей сразу не поверила, но когда увидела, как она пишет на сорто, поняла, что все это чистая правда. Ты ведь и грамотность тоже ей подправил?

Сэм довольно кивнул.

— И вложил кое-какие элементарные знания о магии. Еще я сделал для Шуньки амулет-маячок и вшил его в Страшилу. Теперь её всегда можно будет найти, если кукла будет с нею, а так как она не расстается с игрушкой ни на миг, то и шансы увеличиваются. Любой маг или кровный родич девочки сможет уловить импульс и прийти ей на помощь. Ну, еще я немного попрактиковался с манипуляцией сознанием и внушил кое-что Домину и Такле. В итоге корчмарь налил мне кружку холодного пива, а Такля поцеловала.

Сэм откинулся на спину и растянул рот в довольной улыбке, вспоминая ошарашенные лица деревенских мужиков, когда гордячка решительным шагом подошла к нему и поцеловала довольного парня на виду у всех. Сагресса наоборот поджала губы, ревнуя Сэмуэля к красавице крестьянке.

— Как я лечу, ты сама знаешь, наставница.

— Не шути, какая я тебе наставница? Ты уже давно перешагнул мой уровень и уровень всех известных мне менталов. Сэм, меня уполномочили сделать тебе предложение о вступлении в наш Орден сразу на вторую ступень. Это очень большая честь. Ты будешь первым не эльфом в наших рядах.

Сэмуил рассмеялся и повалил девушку на спину, пытаясь поцеловать ее в губы, но Сагресса ловко выскользнула из его объятий.

— Перестань! — с хитрой улыбкой она легонько оттолкнула парня от себя. — Я серьезно! Ну, пожалуйста, согласись! Ради меня!

— А зачем мне это нужно? Я ведь не эльф, чтобы собирать тайные знания и бороться с тьмой.

— Сэмуэль! Ты хотя бы встреться с представителем Ордена, а потом будешь думать.

— Хорошо. Пусть приходит!

Парень наконец-то поймал в объятия эльфийку, прижал ее к себе и впился в пухлые губы. Сагресса прикрыла глаза и с жаром ответила на поцелуй. «Наконец-то я попаду домой» — была ее последняя мысль перед тем, как полностью отдаться страсти.

* * *

Шунька, обиженно сопя, сосредоточенно всматривалась вдаль, прижимая одной рукой к груди Страшилу, а второй вцепившись в штанину Сэма. Они стояли на пригорке, а внизу возле самого леса по дороге уходил небольшой отряд охотников. С этим отрядом уходила Арина. Сэм со щемящей грустью смотрел им вслед. Он уже не чувствовал эмоции сестры, слишком далеко они ушли. Но час назад…

— Не плачь, Арина. Мы обязательно встретимся. Я закончил обучение, осталось довести до конца дела с Бородой и уговорить Сагрессу уйти со мной. Хватит ей здесь прозябать. Встретимся, как и договорились, в Атуруме в гостином дворе «У Макова» ровно через двадцать один день. Мы будем ждать тебя там.

— Сэм, я не хотела тебе говорить раньше, но лучше бы ты оставил эту эльфу здесь. Неужели ты настолько в нее влюблен, что готов прожить с нею свой век?

Сэм как-то никогда не задумывался об этом. Сначала он испытывал что-то похожее на безумную страсть, потом новизна отношений немного притупилась и сейчас… он, наверное, любил ее, но чтобы жениться и прожить вместе все жизнь? Нет, к этому он готов не был, о чем честно и сообщил сестре.

— Я постоянно чувствую в ней какую-то фальшь. Она что-то недоговаривает и это настойчивое приглашение тебя в какую-то секту…

— Не секту, а Орден, — парень улыбнулся, нежно убирая девушке за ухо непослушную коричневую прядь. — Орден Света, который борется с тьмой и собирает знания во всех уголках вселенной.

— Смешно! Помню, в моем мире тоже собирались построить коммунизм на всей планете, — фыркнула Арина. — Будь с ними осторожен. Я прошу тебя, не делай скоропалительных выводов и не принимай необдуманных решений.

«Скажи, чтобы не вздумал встречаться с их представителями и держался от них подальше» — влезла в разговор Лиза. Арина от неожиданности даже вздрогнула. «Почему?» — тут же поинтересовалась она. «Если это те о ком я думаю, то это весьма опасные соперники и малыш с ними может не справиться». Арина честно передала все Сэму.

— Я уже пообещал Сагрессе, что встречусь с представителем Ордена, — признался Сэм. — Не волнуйся. Что мне сделается от одного разговора? Ты следи за собой.

— Ой, не начинай. Мы с тобой уже пять раз это все обсудили. На мне столько амулетов, что я чувствую себя новогодней елкой.

— Все равно, держись сзади, не лезь на рожон. И, пожалуйста, не геройствуй! Вот, возьми. — Сэм протянул Арине знакомые пластинки, которыми они питались в Лесу. — Я поделил остатки пополам. Может, пригодится.

Разговор стих сам собой. Арина уткнулась в такую родную макушку и дала волю слезам. Сэм гладил ее по спине и сам чуть сдерживал рыдания.

— Прекрати. Я ведь эмпант. Стою тут, ловлю твои эмоции, сейчас разрыдаюсь, опозорюсь перед всей деревней, в отличие от тебя, у меня нет носового платка и вытираться придется рукавом. Пожалей мою рубашку!

Девушка улыбнулась.

— У тебя рубаха из супер-трупер наноткани, так что рукавам нечего бояться. У меня плохое предчувствие, — призналась Арина, вытирая нос последней бумажной салфеткой. — Я боюсь за тебя, Сэм.

— А вот это ты зря. Поверь, теперь я могу за себя постоять.

Девушка только вздохнула, недоверчиво покачав головой.

— Ты даже меч в руке не держал. Двадцать один день, Сэм! Если с тобой что-нибудь случится, я точно выучу некромантию, подниму тебя в виде зомби и буду каждый день читать морали!

— Они не вернутся, Сэм. Никто из них не вернется, — произнесла Шунька каким-то чистым, звонким голосом, выводя парня из задумчивости. Сэм с удивлением воззрился на девочку. — Не нужно меня читать. Со мною все в порядке, просто я чуть-чуть повзрослела.

— Почему ты думаешь, что они не вернутся, малышка?

— Я знаю. Я видела, как они входят в белый город, а потом все пропадает, словно кто-то закрывает черную штору. Нет ни города, ни людей. Черное пятно. — Шунька шмыгнула носом. — Они сгинут там, Сэм. Все.

— Как ты это видела? Как сон? Как видение?

— Я не знаю, как это объяснить, мне не хватает слов и знаний. Меня ведь ничему не учили, — с сожалением пробормотала девочка. — Это словно видеть сон с открытыми глазами. Я смотрела, как они идут по дороге, и одновременно видела, как они входят в город. Проводи меня домой, Сэм, а то мне спать хочется и, пожалуйста, никому не говори, что я немножко выросла. Даже травнице не говори и моей маме тоже. Я скажу, что это ты поколдовал, и я стала выговаривать все буквы. Хорошо?

— Хорошо, малышка, пусть это будет наш с тобой секрет.

Шунька ухватила задумчивого Сэма за руку и повела в деревню, бережно прижимая Страшилу к груди.

— Малышка, — через несколько минут спросил парень, — ты мне расскажешь, как ты это сделала?

— Сэм, я сама не все понимаю, — совершенно по-взрослому вздохнула девчушка. — Мне вдруг так захотелось вырасти, чтобы помочь тебе победить самого себя, чтобы спасти маму, Гелю, всех. И я выросла. Только я сама не знаю как. Потом, когда я посплю, ты сможешь посмотреть у меня в голове, может быть, найдешь ответы.

— Шуня, милая, зачем нас спасать? Нам угрожает опасность? У тебя еще было видение? — Сэм встревожено всмотрелся в девочку.

— Я потом расскажу. Я спать хочу. И еще, Сэм, я очень прошу тебя, научи меня читать.

Шунька сладко зевнула и споткнулась. Ее всегда озорные глазки подернулись туманом. Сэм наклонился, подхватил легкое тельце на руки, девочка доверчиво положила голову к нему на плечо и моментально заснула. Парень нежно поцеловал ее огненно-рыжую пушистую макушку и, стараясь идти осторожно, понес к дому Такли. В его голове роилась чертова туча вопросов, но не было ни одного ответа.

Глава 12. В которой появляются туманные пророчества, странные возможности и Арина знакомится с героем советского мульта

— Через час мы войдем в последнюю на пути к границе деревню. Там к нам присоединятся еще два члена отряда. Последняя ночь под крышами, а дальше… Ты еще можешь остаться, яресса, — Жан ехал рядом с Ариной, почти касаясь ее ноги. Ему страстно хотелось взять ее за руку, но девушка сосредоточенно смотрела вдаль, старательно пытаясь попасть в ритм движения лошади. Впереди о чем-то спорили Велко и Хотен. — До Закрытого города четыре дневных перехода. Пустые земли — не самое гостеприимное место для людей — костра не разжечь, негде помыться, даже по нужде тебе придется ходить в компании кого-то из нас. Подумай еще раз.

Жан был счастлив, что Гельтруда рядом, но при этом до дрожи в руках боялся ее гибели. Хотел, чтобы она осталась в Дубеньчиках, и одновременно не желал расставаться с нею ни на минуту. Он привык за эти дни к их беседам, постоянным пикировкам и шуткам. Ему нравилось в Арине все. Даже ее резкие смены настроения — от бесшабашного веселья до тихой грусти не раздражали, а вызывали умиление. Он мог часами наблюдать, как она рисует, быстро чиркая карандашом в блокноте, шьет для Страшилы очередное платье, или читает толстую книгу, одолженную у Сагрессы «О травах и зельях из них приготовленных». Когда Арина выбрала Хотена, мужчина думал, что сойдет с ума от ревности, только вмешательство Сэма спасло Жана от опрометчивых поступков. И сейчас охотник сделал последнюю попытку оградить любимую от беды.

Арина промолчала. Думать она не о чем не могла. Второй день верхом… Там, на Земле, она раз в неделю посещала клуб верховой езды и была уверена, что конный переход выдержит легко, но, увы и ах! Все оказалось не настолько прекрасно. Жутко болели колени и бедра, поэтому девушка часто спешивалась и просто шла рядом с кобылой, благо, что они никуда не спешили. Про попу даже вспоминать не хотелось. У незадачливой наездницы создалось стойкое впечатление, что на том месте, к которому ноги крепятся, у нее наросла жесткая драконья чешуя. Охотники весьма веселились, глядя на ее попытки помассировать ягодицы и, естественно, наперебой предлагали свои услуги. Первый день она смеялась вместе с ними и иронизировала по поводу своей «цивилизованной подготовки», но на вторые сутки притихла, считая часы до окончания этой муки под названием «верховая езда». Никогда больше! Ни за какие деньги! Куплю карету или найму носильщиков, княгиня я или так, погулять вышла? Только не верхом! Лизун, который с легкой руки Сэма стал Лизой, только подленько подхихикивала. Лошадей они собирались оставить в деревне, в Пустых землях их просто нечем кормить, однако, на предложение Жана вернуться, она гордо вскинула голову и пришпорила Конфетку — невысокую и не очень молодую кобылку, которую ей выделил Борода в уплату давних услуг. Для Сэма они оставили белого мерина трехлетку со спокойным характером, и парень усиленно тренировался ездить верхом, запуганный рассказами Хоньки о падениях и ушибах. Сейчас Арина ему искренне сочувствовала. Она уже скучала и по Сэму и по Шуньке. Девочка как-то незаметно стала для Арины родной, иногда глядя на нее, она думала, что Шунька могла бы быть ее внучкой. Веселая, жизнерадостная, ласковая и озорная девчушка заняла свое место в сердце землянки.

В деревне их встретили как старых знакомых. Впрочем, почему как, охотники, судя по восторженным крикам детворы, не были здесь редкими гостями. К Велко на шею прямо у ворот кинулась дородная красавица с длинной толстой косой. Арина даже позавидовала ей слегка. У нее самой волосы были густые и жесткие, и девушка всегда предпочитала короткие стрижки, но, глядя на толстенную черную косу ниже талии, она украдкой вздохнула. Красиво. Счастливчик тут же всучил поводья своего жеребца Хотену и, обняв довольную селянку, нагло смылся, пообещав скоро появиться. Хотен только покачал головой на это заявление.

— Хоть бы к утру явился, — прокомментировал Жан, с опаской оглядываясь по сторонам.

— Что, тоже подружку выглядываешь? — подколола его Арина.

— Нет у меня здесь никаких подружек, так, парочка знакомых девушек, — как-то слишком фальшиво ответил охотник. — Поехали побыстрее в корчму, там сдают комнаты внаем.

Арина про себя хмыкнула, но развивать тему не стала, а то еще решит, что ей он небезразличен. «Правильно! Гордость — это наше все!» — влезла Лиза: «Но ведь ревнуешь слегка? Ты как собака на сене. И сама не гам, и другим не дам». Девушка не стала спорить с противной квартиранткой, потому что уже убедилась, что на любой ее аргумент у Лизы имеется контраргумент. Причем, железобетонный.

Разместились они с комфортом, в отдельных «апартаментах». Жан сразу убежал искать охотников, Хотен отправился в кузницу что-то там подправить в снаряжении, а Арина со стоном упала на кровать, заявив мужчинам, что поднять ее сможет только приглашение в баню. На попытку Меча потащить ее с собой она запустила в охотника сапогом и выдала длинную фразу на незнакомом языке, после чего отвернулась к стене и заснула. Меч с нежностью посмотрел на девушку, раздумывая, не прилечь ли ему рядом, но потом запер ее на ключ, ключ спрятал себе в кошель на поясе и отправился по делам.

Проснулась Арина от нежного прикосновения к волосам и легкого запаха трав и мускуса.

— Жан, что ты делаешь?

— Бужу тебя, — он наклонился и поцеловал ее в лоб, потом в щеку, у Арины сильнее забилось сердце, и она поняла, что если следующий поцелуй не будет настолько невинен, она уступит.

— Прекрати. Я уже проснулась.

— Почему?

— Что, почему? — Арина сделала вид, что не поняла вопроса.

— Я ведь вижу, что нравлюсь тебе. Ты знаешь, что я хочу тебя безумно. Почему ты отталкиваешь меня? Девочка, завтра мы вступим на земли, из которых мало кто возвращается. Вполне может случиться так, что мы погибнем, так к чему ограничивать свои желания? Нужно жить здесь и сейчас, потому что потом жизни может не быть.

— Возможно, ты прав, мальчик. — С улыбкой ответила Арина, в душе соглашаясь с охотником, но как объяснить ему, что ей не хочется быть одной из многих, что она никогда не бросалась на шею мужчине по пе�