Книга: Темная стража



Темная стража

Клайв Касслер, Джек Дю Брюл

«Темная стража»

ГЛАВА 1

Видавший виды частный «Дассо Фалькон» плавно скользнул с небес к земле, коснувшись ее в Международном аэропорту Сунан в двенадцати милях к северу от Пхеньяна. «МиГи», шедшие с ним чуть ли не крыло в крыло с самого момента входа в северокорейское воздушное пространство, разошлись, прорезав ночь конусами огня своих двигателей. Проводить «Фалькон» к месту стоянки прислали грузовик, в кузове которого стоял автоматчик, всю дорогу упорно целившийся в окна кокпита. Самолет вырулил на открытую бетонную площадку в дальнем конце аэропорта, и не успели еще подставить под колеса башмаки, как периметр оцепило отделение вооруженных до зубов солдат, готовых при малейшей провокации пустить свои «АК-47» в дело. И все это несмотря на факт, что пассажиры на борту были приглашенными сановниками и важными клиентами коммунистической державы, отгородившейся от остального мира.

Через несколько минут после того, как остановленные двигатели смолкли, пассажирская дверца приоткрылась. Двое ближайших солдат оцепления настороженно взяли автоматы наизготовку. Затем дверца со ступеньками на внутренней поверхности откинулась, превратившись в лестницу. В проеме показался человек в оливковом мундире и плоской фуражке, с жестким, бескомпромиссным выражением лица цвета жиденького чая, почти черными глазами и орлиным носом. Погладив пальцем густые черные усы, он бесстрастным взором окинул кольцо солдат, после чего неспешно сошел на землю. За ним последовали еще два человека с продолговатыми, резкими лицами: один — в традиционном ближневосточном халате и чалме, а второй — в дорогом костюме.

Навстречу им, миновав кордон, направились трое северокорейских офицеров. Старший по званию, отдав честь, произнес официальное приветствие и подождал, пока другой — переводчик — перескажет его по-арабски.

— Генерал Ким Дон Ил приветствует вас в Корейской Народно-Демократической республике, полковник Гурани, и выражает надежду, что полет из Дамаска доставил вам удовольствие.

Полковник Хазни Гурани, заместитель начальника сирийских стратегических ракетных войск, в знак признания склонил голову.

— Поблагодарите генерала за то, что потрудился нас встретить лично, несмотря на столь поздний час. Скажите ему, что наш полет воистину доставил нам удовольствие, поскольку мы летели над Афганистаном и смогли опорожнить содержимое санитарно-технической системы самолета на американских оккупантов.

Услышав перевод, корейцы дружно рассмеялись. Гурани продолжал, обращаясь непосредственно к переводчику:

— Я рукоплещу мастерству, с которым вы владеете нашим языком, но полагаю, наши дела пойдут более гладко, если мы будем говорить по-английски, — и Гурани перешел на этот язык. — Как я понимаю, генерал Ким, мы оба говорим на языке нашего общего врага.

Генерал поморгал.

— Да, я нахожу, что, зная образ мыслей империалистов лучше, чем они — мой, я получаю над ними преимущество, — откликнулся он. И, чуть помолчав, добавил: — А еще я немного говорю по-японски, — явно рассчитывая произвести впечатление.

— А я немного на иврите, — без промедления парировал Гурани, оставляя последнее слово за собой.

— Похоже, мы оба преданы своим странам и нашему делу.

— Уничтожению Америки.

— Уничтожению Америки, — эхом отозвался генерал Ким, по глазам араба увидев, что в его груди пылает тот же огонь.

— Слишком уж долго они навязывали свое влияние во всех уголках земного шара. Они мало-помалу удушают планету, сперва посылая солдат, а затем отравляют народ своим тлетворным духом.

— Их войска стоят и на ваших границах, и на наших. Но мою страну они атаковать боятся, ибо знают, что наше возмездие будет молниеносным и окончательным.

— А скоро, — подхватил Гурани с масляной ухмылкой, — они будут страшиться и нашего возмездия. С вашей помощью, разумеется.

Ким ухмыльнулся под стать сирийцу. Эти двое из разных уголков планеты были родственными душами, ярыми ненавистниками всего западного. Эта ненависть сформировала их характер, саму душу, год за годом накладывая на них свой отпечаток. И неважно, что один исповедовал искаженный образ благородной религии, а другой свято верил в непогрешимость государства, результат все равно получался один и тот же. Оба видели красоту в жестокости и находили вдохновение в хаосе.

— Мы позаботились о доставке вашей делегации на военно-морскую базу Мунчхон близ Вонсана на восточном побережье, — сообщил Гурани генерал Ким. — Не разместить ли ваших пилотов в Пхеньяне?

— Весьма щедрое предложение, генерал. — Гурани снова погладил усы. — Но самолет нужен в Дамаске как можно скорее. Один из пилотов отсыпался почти всю дорогу сюда, чтобы вести машину обратно в Сирию. Если бы вы могли распорядиться о дозаправке, я бы хотел, чтобы они вылетели тотчас же.

— Как пожелаете.

Генерал Ким бросил пару слов подчиненному, тот передал приказ начальнику оцепления. Как только двое помощников Гурани закончили выгружать багаж, подъехал заправщик, и рабочие принялись разматывать шланг.

Автомобиль оказался лимузином китайского производства, накрутившим на спидометре никак не менее двухсот тысяч миль. Сиденья промялись настолько, что едва не проглотили субтильного северокорейского генерала, внутри разило табачным перегаром и квашеной капустой. Кумгансанское шоссе, связывающее Пхеньян с Вонсаном — одно из лучших в стране, однако и оно терзало подвеску лимузина до отказа, пока тот под натужный скрежет двигателя петлял по серпантину над краем пропасти. Отбойников вдоль шоссе почти не было, а фары автомобиля больше смахивали на тусклые карманные фонарики. Если бы не холодный свет луны, ехать было бы попросту невозможно.

— Несколько лет назад, — поведал Ким, пока они взбирались все выше в горы, проходящие через всю страну, как становой хребет, — мы дали разрешение одной компании с юга проводить турпоездки по этим горам. Некоторые считают их священными. Мы требовали, чтобы они построили дороги и променады, а также рестораны и отели. Они даже должны были воздвигнуть собственные портовые сооружения, чтобы швартовать свои круизные суда. Какое-то время компания возила сюда уйму народу, но ей приходилось брать по пятьсот долларов с пассажира, чтобы отбить свои инвестиции. Однако ностальгирующих оказалось не так уж много, и бизнес быстро зачах, особенно когда мы расставили часовых вдоль дорог и донимали туристов как могли. Больше они сюда не наведываются, но все еще выплачивают миллиард долларов, который гарантировали нашему правительству.

Это заставило улыбнуться полковника Гурани — единственного сирийца, владевшего английским.

— Но лучше всего то, — продолжал Ким, — что их отель теперь стал казармой, а их порт — причалом корвета класса «Наджин».

На этот раз Гурани от души расхохотался.

Через два часа после выезда с аэродрома лимузин наконец спустился с гор Кумгансан и пересек прибрежную равнину, свернув к северу от Вонсана и прибыв к ограде военно-морской базы Мунчхон.

Часовые отдали честь лимузину, открыв для него ворота, и машина поползла по территории, миновав ряд громадных зданий ремонтных мастерских и свыше полумили верфей. У причала были пришвартованы четыре обтекаемых патрульных катера, а один эсминец стоял на якоре в гавани площадью в квадратную милю, окуривая ночное небо белым дымом, штопором возносящимся из его трубы. Обогнув портовый кран, водитель припарковал автомобиль параллельно четырехсотфутовому сухогрузу в конце верфи.

— «Звезда Азии», — провозгласил генерал Ким.

Полковник Гурани бросил взгляд на часы. Час ночи.

— И когда же мы отплываем?

— Здесь, в бухте Йонгхун-ман, приливы сказываются слабо, так что можете отправляться в любой момент. Корабль загружен топливом и полностью обеспечен провизией.

Повернувшись к одному из своих сопровождающих, Гурани по-арабски спросил: «Как думаешь?» — выслушал пространный ответ, несколько раз кивнув, после чего обернулся обратно к генералу, сидевшему в лимузине напротив него.

— Ассад Мухаммад — наш технический специалист по ракетам «Нодонг-1». Он хотел бы осмотреть их перед отплытием.

Выражение лица Кима не изменилось, но мысль об отсрочке ему явно не понравилась.

— Вы наверняка можете провести осмотр в море. Уверяю вас, что все десять ракет, приобретенных вашей страной, находятся на борту.

— Боюсь, Ассад плохо переносит морские прогулки. Он бы предпочел осмотреть ракеты сейчас, потому что все плавание, скорее всего, будет вынужден провести в своей каюте.

— Странно, что вы взяли такого человека сопровождать ракеты обратно в Сирию, — холодно бросил Ким.

Гурани посмотрел на него с прищуром. Его страна выложила за стратегические ракеты среднего радиуса почти сто пятьдесят миллионов отчаянно необходимых долларов. У Кима нет ни малейшего права подвергать его слова сомнению.

— Он здесь потому, что разбирается в ракетах. Он работал с иранцами, когда те купили у вас свои «Нодонги». То, что в море ему не по себе, не ваша забота. Он осмотрит все здесь, и мы выйдем в море с рассветом.

Генералу Киму было приказано оставаться с сирийцами, пока корабль не отчалит. Он сказал жене, что не вернется в Пхеньян до утра, но, оставаясь с посланцами Ближнего Востока, он автоматически лишался нескольких часов в обществе своей последней любовницы. Тяжко вздохнув, он внутренне примирился с жертвами, на которые идет во имя государства.

— Хорошо, полковник. Я уведомлю начальника порта, что «Звезда Азии» не уйдет до рассвета. Почему бы нам не подняться на борт? Я покажу ваши каюты, чтобы вы могли разложить свой багаж, а затем мистер Мухаммад сможет осмотреть ваши новые игрушки.

Водитель распахнул заднюю дверцу, и когда Ким уже повернулся, чтобы выйти, полковник Гурани положил ладонь на рукав его мундира. Взгляды их встретились.

— Спасибо вам, генерал.

Ким ответил совершенно искренней улыбкой. Несмотря на культурные различия и присущие этой миссии подозрительность и секретность, он чувствовал к полковнику настоящую симпатию.

— Нет проблем.

Каждому из троих сирийцев отвели собственную каюту, но всего через минуту после того, как их расквартировали, все они собрались в каюте полковника. Ассад Мухаммад сел на койку, поставив рядом атташе-кейс, а Гурани уселся за письменный стол перед единственным в каюте иллюминатором. Старейший из троих — профессор Валид Халиди — прислонился к переборке, скрестив руки на груди. А затем Гурани проделал нечто странное: коснулся уголка глаза и тряхнул головой, затем указал на ухо и утвердительно кивнул. Потом указал на светильник в центре потолка и дешевую настольную лампу с латунными деталями, привинченную к столу. И спросил:

— Ассад, сколько, по-твоему, займет осмотр?

Ассад Мухаммад извлек из кармана пиджака миниатюрный диктофон и нажал на клавишу воспроизведения. Голос в цифровой записи — вообще-то принадлежащего самому Гурани, поскольку по-арабски говорил здесь лишь он один, произнес:

— Думаю, не более пары часов. Больше всего времени уходит только на то, чтобы снять смотровые панели. Протестировать цепи несложно.

К этому моменту Гурани тоже вынул диктофон из внутреннего кармана пиджака и поставил его на стол. Как только закончил говорить Ассад, он тоже нажал на кнопку «Воспроизведение», и разговор продолжился, хотя люди хранили молчание. В заранее предусмотренный сценарием момент включил в беседу свой диктофон и Валид Халиди. Как только все три диктофона стали проигрывать видоизмененные варианты голоса Гурани, троица «сирийцев» беззвучно переместилась в дальний угол каюты.

— Всего два жучка, — тихонько проронил Макс Хэнли. — Корейцы в самом деле доверяют своим сирийским клиентам.

Хуан Кабрильо, глава «Корпорации» и капитан торгового судна «Орегон», сорвал с верхней губы фальшивые усы. Кожа под ними оказалась светлее, чем слои автозагара, с помощью которого он изменил цвет лица.

— Напомните, чтобы я сказал Кевину в «Волшебной Лавке», что гримерный клей у него совсем никудышный. — Достав пузырек сомнительного клея, он нанес на усы свежую полоску.

— Вы смахивали на Снидли Виплэша[1], пытающегося удержать эту штуковину на месте, — вставил Хали Касим, ливано-американец в третьем поколении, его только-только повысили до поста директора службы безопасности и слежения «Орегона». Он был единственным членом команды, не нуждавшимся в гриме и латексных накладках, чтобы сойти за выходца с Ближнего Востока. Единственная проблема заключалась в том, что его арабского не хватило бы даже для того, чтобы сделать заказ в ресторане.

— Скажите спасибо, что корейцы оставили своего переводчика в аэропорту, — мягко ответил Кабрильо. — Ты отчаянно переврал коротенький монолог, заученный наизусть и процитированный во время поездки. Предлагаемый тобой осмотр ракет больше смахивал на проктологию, чем на технику.

— Извините, босс, — отозвался Касим, — у меня никогда не было способностей к языкам, и, сколько бы я ни упражнялся, для меня это все эти слова так и остались китайской грамотой.

— Для любого араба тоже, — поддел его Хуан Кабрильо.

— Что у нас со временем? — поинтересовался Макс Хэнли.

Будучи президентом «Корпорации», он распоряжался всеми делами на судне, особенно его великолепными магнитогидродинамическими двигателями. Пока Кабрильо вел переговоры о контрактах «Корпорации» и отвечал за разработку почти всех ее планов, на широкие плечи Макса ложился долг позаботиться, чтобы «Орегон» и его экипаж были готовы выполнить любую задачу. И хотя с формальной точки зрения команду «Орегона» составляли наемники, в своем предприятии они придерживались корпоративной структуры. Помимо своих обязанностей главного инженера корабля, Хэнли управлялся с повседневной администрацией и играл роль начальника отдела кадров.

Под халатом и чалмой Хэнли скрывался человек чуть выше среднего роста с наметившимся брюшком, бдительными карими глазами. Настоящий же цвет остатков волос, покрывающих обветренный скальп, был темно-рыжим. Он был рядом с Хуаном с самого дня основания «Корпорации», и Кабрильо считал, что без своего второго номера вышел бы из дела много лет назад.

— Будем предполагать, что Малыш Гундерсон поднял «Дассо» в воздух при первой же возможности. Сейчас он, наверное, уже в Сеуле, — сказал председатель Кабрильо. — У Эдди Сэна было две недели, чтобы выйти на позицию, так что если он еще не пристроил свою подлодку рядом с этой посудиной, то уже и не появится. Он не поднимется на поверхность, пока мы не плюхнемся в море, а к тому времени трубить отбой будет слишком поздно. А раз корейцы не упоминали, что отловили в гавани мини-лодку, будем полагать, что он наготове.

— Значит, как только мы поставим аппарат?..

— У нас будет пятнадцать минут, чтобы пересечься с Эдди и убраться.

— Будет больно, — угрюмо заметил Хали. Кабрильо прищурился.

— Им будет больнее, чем нам.

Этот контракт, как и многие другие, исполненные «Корпорацией», поступил по обходным каналам от правительства Соединенных Штатов. Хотя «Корпорация» и коммерческое предприятие, люди, служащие на «Орегоне», по большей части бывшие американские военные и предпочитают брать работу, идущую на благо Соединенных Штатов и их союзников или хотя бы не ущемляющую интересы Америки.

И пока террористической войне конца-края не видно, не будет конца и веренице контрактов для команд вроде собранной Кабрильо — специалистов по секретным операциям, не сдерживаемых ни Женевской конвенцией, ни парламентским надзором. Впрочем, это отнюдь не означает, что они шайка пиратствующих головорезов, не берущих пленников. Они чрезвычайно щепетильны, однако понимают, что в XXI веке очертания линии фронта несколько смазались.

И эта миссия — типичный образчик.

Северная Корея имеет полное право продать Сирии десять одноступенчатых тактических ракет, и Соединенным Штатам пришлось бы, хоть и неохотно, допустить такую сделку Однако перехваченные разведкой сообщения показали, что настоящий полковник Хазни Гурани планировал сделать на «Звезде Азии» крюк, сгрузить два «Нодонга» и пару мобильных пусковых установок в Сомали, чтобы передать Аль-Каиде, а та через насколько часов запустила бы их по целям в Саудовской Аравии — скорее всего, по святым городам Мекке и Медине, с изуверским намерением подтолкнуть свержение саудовской королевской династии. Также складывалось впечатление — впрочем, неподтвержденное, — что Гурани действует с молчаливого одобрения сирийского правительства.

Соединенные Штаты могли отправить военный корабль для перехвата «Звезды Азии» в Сомали, но капитан судна наверняка заявил бы, что свернул только для ремонта, и все десять ракет прибыли бы в Дамаск. Куда лучше было бы затопить «Звезду» по пути, но если правда вдруг раскроется, поднимется международный хай, а террористические организации, контролируемые Дамаском, не преминут нанести ответный удар. И тогда Лэнгстон Оверхольт IV, высокопоставленный офицер ЦРУ, предложил более удачную альтернативу — обратиться к «Корпорации».



Кабрильо дали всего четыре недели, чтобы разработать способ устранить проблему тихо и никого не подставляя. Кабрильо интуитивно догадывался, что лучший способ не допустить доставки ракет заказчику (хоть легальному, хоть какому) — просто не дать им покинуть Северную Корею.

Как только «Орегон» вышел на позицию неподалеку от бухты Йонгхун-ман, Кабрильо, Хэнли и Хали Касим направились на авиабазу Баграм под Кабулом в Афганистане точно на таком же «Дассо Фальконе», как у полковника Гурани.

Агентура ЦРУ в Дамаске подтвердила, что самолет Гурани вылетел в Пхеньян вовремя, и выделенный для этого комплекс ДРЛОиУ начал слежение за коммерческим реактивным самолетиком, огибавшим половину мира. Как только тот вошел в афганское воздушное пространство, из Баграма вылетел стелс-истребитель F-22 «Раптор», срочно прибывший туда специально для этого. «Фалькон» «Корпорации» вылетел буквально вслед за ним, свернув на юг, подальше от сирийцев. И хотя все радарные станции, которые могли зарегистрировать то, что должно было вот-вот случиться, находились под контролем США, было крайне важно, чтобы никаких свидетельств подмены не осталось.

В одной из пары-тройки зон, не покрываемых ни одним радаром, шеф-пилот «Корпорации» Малыш Гундерсон начал разворот обратно на север. Вот только на сей раз «Дассо Фалькон» был не одинок: компанию ему составил скрытный бомбардировщик В-2 с авиабазы Уайтман в Миссури. Бомбардировщик был крупнее, чем «Фалькон», но невидим для радаров, и потому Малыш постоянно держал свой самолетик в пятидесяти футах над «летающим крылом». Обнаружить В-2 не мог ни один наземный радар, и, прикрыв собой «Фалькон», он скрыл самолет «Корпорации» при сближении с машиной Гурани.

На высоте сорока тысяч футов сирийский «Фалькон» достиг своего потолка, а стремительно приближающийся к нему «Раптор» мог бы спокойно провести перехват и четырьмя милями выше. Все решали буквально доли секунды. Когда В-2 отставал от машины Гурани на какие-то полмили, «Раптор» открыл отсек вооружения и выпустил пару всепогодных управляемых ракет класса «воздух — воздух» AIM-12 °C.

Если у сирийцев и был радар обнаружения угрозы, то он показал бы, что ракеты появились словно из ниоткуда. Но на самом деле на старом самолете французской постройки таких систем не было, так что обе ракеты врезались в турбовентиляторные двигатели Garrett TFE-731 совершенно неожиданно. В тот момент, когда «Дассо» разлетелся на кусочки, пилот В-2 резко вильнул в сторону от «Фалькона» Малыша Гундерсона. Увидев мимолетную огненную вспышку на такой высоте, наземный наблюдатель попросту счел бы ее метеором. А все следившие в этот момент за экраном радара увидели бы, как сирийский самолет на миг пропал, но тут же появился в полумиле западнее, после чего продолжил полет как ни в чем не бывало. И даже если бы придали инциденту значение, сочли бы его простым сбоем системы.

Теперь, когда Кабрильо, Хэнли и Касим благополучно оказались на борту «Звезды Азии», осталось лишь заложить бомбу, незаметно покинуть корабль, встретиться с мини-субмариной Эдди Сэна, улизнуть из самой охраняемой гавани в Северной Корее и добраться до «Орегона», прежде чем кто-либо догадается, что на «Звезде» устроили диверсию.

Типичным такой денек для членов «Корпорации» не назовешь. Как, впрочем, и нетипичным тоже.

ГЛАВА 2

Вопль прервал сон Виктории Боллинджер.

И спас ей жизнь.

Тори оказалась единственной женщиной на борту исследовательского судна Королевского географического общества «Авалон» после того, как ее соседку по каюте неделю назад срочно доставили в японскую больницу из-за острого приступа аппендицита. И то, что она осталась в каюте одна, тоже способствовало ее спасению.

Корабль находился в открытом море уже месяц, принимая участие в международном проекте по полному картографированию течений Японского моря — района малоизученного прежде всего потому, что Япония и Корея отчаянно защищают свои права на рыбную ловлю и считают, что любое международное сотрудничество подвергает их риску.

В отличие от соседки по каюте, притащившей с собой чемоданы, набитые тряпками и личными вещами, Тори жила на судне в спартанских условиях. Кроме комплекта постельного белья и запаса джинсов и рубашек-регби на неделю, в ее каюте не было ровным счетом ничего.

Вопль донесся из коридора за дверью — мужской крик боли, вырвавший ее из сна. Еще толком не очнувшись, она сразу же услышала приглушенные звуки выстрелов. Чувства ее обострились, и, прислушавшись, она различила автоматные очереди, вопли ярости и крики боли.

Всех на «Авалоне» предупредили, что в Японском море за кораблями охотится шайка современных пиратов. За последние два месяца они уже напали на четыре корабля, затапливая торговые суда и давая членам экипажа, оставшимся в живых, спасаться на шлюпках своими силами. К настоящему времени нападения пережили лишь 15 человек из 172. Только вчера им сообщили, что один контейнеровоз попросту исчез без следа. Из-за пиратской угрозы оружейный сейф перенесли на мостик, но пара дробовиков и единственный пистолет — не ровня автоматам, косившим ученых и моряков направо и налево.

Сработавший инстинкт «дерись или удирай» подбросил Тори на ноги. Она потеряла две драгоценных секунды на выбор, которого у нее не было. Ей попросту некуда было податься. Пираты были где-то в коридоре за дверью — судя по звуку выстрелов, паля во все каюты подряд. Стоит лишь открыть дверь — и получишь пулю. Бежать тоже некуда, а в каюте ничего хоть сколько-нибудь напоминающего оружие.

Свет полной луны, сиявшей за иллюминатором, упав на голый матрас напротив койки Тори, навел ее на мысль. Сорвав одеяла и простыни со своей постели, она комом сунула их под койку, после чего сграбастала одежду из шкафчика, специально оставив дверцу приоткрытой, так же как и дверца шкафчика отсутствующей соседки. Решив, что времени убирать туалетные принадлежности из ванной уже нет, она забилась под койку в самый дальний угол, распихав вещи вокруг себя.

И уже тут ощутила первую волну паники, всколыхнувшейся на периферии сознания, и силой заставила себя обуздать ее. Из уголков ее синих глаз неумолимо капали слезы. Дверь каюты вдруг распахнулась, и она едва удержалась, чтобы не всхлипнуть. Увидела луч фонарика, который прорезал комнату, пройдясь сперва по голому матрасу Джуди, затем по ее собственному, на секунду задержавшись на паре пустых шкафчиков.

Показались ноги пирата в черных армейских ботинках; низ черных брюк был заправлен в берцы. Шагнув к крохотной ванной, пират и ее обвел лучом фонарика. Послышался шелест занавески душа, когда он заглянул за нее. И то ли не заметил мыло, шампунь и кондиционер Тори, то ли не придал им значения. И, выходя, захлопнул дверь каюты — очевидно решив, что она пуста.

Замерев в полной неподвижности, Тори слушала, как звуки схватки утихают дальше по коридору. На судне было всего тридцать человек. Большинство из них спали, потому что ночью машинное отделение работало на автоматике и вахту на мостике несли лишь двое. А поскольку ее каюта была одной из последних по коридору, Тори была уверена, что пираты почти покончили с экипажем.

Экипаж. Ее друзья.

Чтобы выбраться из этой передряги живой, нельзя позволить этой мысли проникнуть в сознание. Сколько времени им потребуется, чтобы обчистить корабль? Здесь нет почти ничего ценного для пиратов. Все дорогое оборудование, научное снаряжение слишком велико, его не украдешь. Подводные зонды не представляют интереса ни для кого, кроме научной общественности. Есть еще несколько телевизоров и компьютеров, но они вряд ли окупят труды по их захвату.

И тем не менее, прикинула Тори, пиратам понадобится с полчаса, чтобы обчистить 130-футовый «Авалон», прежде чем открыть кингстоны и послать его на дно. Она отсчитывала минуты по светящимся отметкам на мужских «ролексах» на своем запястье, позволив себе погрузиться в крохотную галактику флуоресцирующих точек, чтобы удержаться от паники.

Прошло всего пятнадцать минут, когда в движении корабля почувствовались перемены. Ночь выдалась тихая, и «Авалон» покачивался на ласковых волнах — это обычно успокоительное движение баюкало Тори каждую ночь. Но теперь покачивание судна изменилось, замедлилось — будто оно потяжелело.

Пираты уже открыли кингстоны. Они уже топят исследовательское судно. Она пыталась вникнуть в логику их действий, но не видела в ней ни малейшего смысла. Они не могли успеть обобрать корабль настолько быстро. И покинули «Авалон», даже не ограбив его!

Не в силах больше ждать, Тори выскользнула из-под кровати и бросилась к иллюминатору. На горизонте виднелось что-то, показавшееся сперва небольшим островом, но потом до нее дошло, что это какой-то огромный корабль.

Рядом виднелось еще суденышко поменьше. Казалось, они вот-вот столкнутся, но это была лишь иллюзия, порожденная игрой лунного света. А на переднем плане Тори различила корму и кильватерный след большой надувной лодки. Тарахтение подвесных моторов понемногу стихало по мере удаления от океанографического судна, подвергшегося нападению. Вообразив пиратов на ее борту, Тори ощутила вспышку гнева.

Отвернувшись от иллюминатора, она бросилась прочь из каюты. Трупов в коридоре не было, но пол усеивали гильзы, а в воздухе висел едкий химический смрад. Тори старалась не смотреть на кровь, забрызгавшую длинную стену. Из инструктажа, пройденного при вступлении на борт судна, девушка знала, где находятся спасательные костюмы и спасательные плоты типа «Зодиак» у носа «Авалона», так что не тревожилась из-за того, что одета только в длинную футболку Шлепая босыми ногами по металлической палубе, она побежала вперед, предплечьем прижав груди, чтобы не болтались на бегу из-за отсутствия лифчика.

Вскарабкалась по лестнице на главную палубу. В конце другого коридора находилась дверь, ведущая наружу. И путь к ней преграждало тело. Приближаясь к нему, Тори не удержалась от слез. Мужчина лежал ничком, глянцевая пленка крови, пропитавшей его рубашку, сочилась на палубу. Тори узнала его по фигуре — помощник машиниста, жизнерадостный Джорди, заигрывания которого она уже начала было поощрять. Коснуться его было свыше ее сил. Лужа крови красноречиво сообщила все, что требовалось знать. Прижавшись спиной к холодной стене коридора, она кое-как обошла труп. Добравшись до конца коридора, выглянула сквозь окошко люка, стараясь разглядеть, не остался ли кто-нибудь на фордеке. Никого не увидев, она осторожно повернула ручку двери. Та не шелохнулась.

Ухватившись покрепче, Тори повторила попытку, навалившись на ручку всем весом, но заклиненный механизм не поддался.

Тори не стала терять голову. Сказала себе, что из надстройки есть еще четыре пути и всегда можно разбить стекло на мостике, если боковые двери тоже окажутся закрыты. Первым делом, проверив другие двери на главной палубе, она все-таки вскарабкалась по следующей лестнице на мостик. Она понимала, что выберется, но, приближаясь к двери, ведущей на мостик, вдруг ощутила, как в душе всколыхнулся дикий ужас. Даже прикончив всю команду, пираты не поленились запереть корабль, превратив его в гробницу. Они не стали бы оставлять столь очевидного пути избавления. Касаясь круглой ручки двери, ее длинные пальцы дрожали. Ручка повернулась.

Тори навалилась на цельностальную дверь, но та не открылась. Даже не скрипнула. Здесь не было больших окон, через которые можно было бы выбраться, даже достаточно просторного иллюминатора, чтобы протиснуться. Это ловушка, поняла Тори, и эта мысль лишила ее остатков силы воли. Она всем телом бросилась на дверь, врезаясь в нее плечом снова и снова, пока оно не превратилось в сплошной синяк от плеча до локтя; кричала, пока в горле не засаднило, после чего привалилась спиной к двери, позволив себе соскользнуть на палубу. Зажав рот ладонями, она разразилась рыданиями, закрыв темными волосами лицо.

Вдруг «Авалон» резко дернулся, и свет моргнул. Вода, заполнившая трюм, нашла путь в новые отсеки. Содрогание судна встряхнуло и Тори. Она-то еще не мертва, и пусть затоплению корабля помешать не может, но найти выход ей еще по силам. В одной из мастерских она видела газовую горелку. Если удастся ее найти, путь на волю можно будет прорезать.

Ощутив такой же прилив энергии, как в отчаянные мгновения, когда до ее слуха донесся вопль — теперь она не сомневалась, что это был доктор Халверсон, благородный океанограф в возрасте под семьдесят, — Тори вскочила и побежала туда, откуда пришла. Миновав жилой отсек, оказалась у лестницы, ведущей в машинное отделение. Первое дуновение холодного воздуха она ощутила, добравшись до нижней площадки. Врывающаяся в корабль вода грохотала, как водопад.

Тори оказалась в тесном тамбуре с единственной герметичной дверью, ведущей в машинное отделение. Положив ладонь на металл, ощутила тепло, идущее от больших дизелей. Но внизу, почти у порога, сталь оказалась на ощупь ледяной. В машинном отделении Тори не была ни разу и не знала его планировки. Но попробовать надо.

— Поехали, — дрогнувшим голосом сказала она, отдраивая люк.

Вода хлынула на ее босые ноги, и через секунду достигла колен, поднимаясь прямо на глазах. Металлическая лестница вела вниз, к полу хорошо освещенного машинного отделения. За путаницей труб, воздуховодов и кабелей виднелись гигантские двигатели, каждый размером с минивэн, уже до половины ушедшие в воду. Вода плескалась вокруг кожуха генератора.

Переступив комингс, Тори двинулась вниз, охнув, когда вода дошла до груди. Температура, наверное, градусов шестьдесят пять[2], но ее начала бить дрожь. На нижней ступеньке ей пришлось встать на цыпочки, чтобы держать голову над водой. Наполовину пешком, наполовину вплавь она двинулась через обширный зал со смутной идеей выяснить, как вода попадает на корабль.

Пока «Авалон» продолжал погружаться, сохраняя более или менее горизонтальное положение, волны продолжали его раскачивать. Эта легкая качка мешала Тори ощутить направление потоков воды и засечь, где они сильнее, чтобы обнаружить трубы, ведущие в море. Вода в затопленном машинном отделении казалась бурлящим котлом. Всего через пару минут лихорадочных поисков кончики пальцев ее ног окончательно потеряли контакт с палубой. Еще минуту Тори понапрасну проплавала туда-сюда. Тут уже ничего не поделаешь. Даже если удастся найти кингстоны, она даже понятия не имеет, как их закрыть.

Свет снова мигнул, а когда загорелся, то лишь вполнакала. Это сигнал, что пора убираться. В темноте найти дорогу в этом лабиринте попросту не удастся. Рассекая воду плавными гребками, она поплыла прямо к тамбуру. Встав на ноги, обнаружила, что вода поднялась уже до пояса. Собрав все силы, она кое-как закрыла дверь, мысленно вознося молитвы, чтобы, когда люк будет задраен, судно сохраняло достаточную плавучесть, чтобы продержаться на поверхности, пока мимо не пройдет другой корабль.

Дрожа от холода, Тори вскарабкалась обратно на вторую палубу и зашлепала в свою каюту. Хорошенько вытерлась в ванной, связала свои волосы, достающие до плеч, в конский хвост и надела самые теплые вещи. Воздух заметно остыл. Она и не заметила, как где-то в машинном отделении порезала уголок рта. Она стерла водянистую струйку крови с губы. В нормальной обстановке острые черты ее лица приковывали внимание, особенно в сочетании с сияющим взглядом синих глаз. Но сейчас, глядя в зеркало над раковиной, Тори увидела лишь затравленный взгляд человека, идущего на эшафот.

Поспешно отвернувшись, она подошла к иллюминатору. Ни луны, ни даже ее млечного света было уже не видно; пропали и пиратская лодка и большой корабль, маячивший на горизонте. Тьма стала совсем непроглядной, но Тори не могла оторваться от единственного окошка в окружающий мир.

Может, если раздобыть смазки или топленого сала, можно натереть им тело и протиснуться сквозь иллюминатор? Тут ей пришло в голову, что в кают-компании на верхней палубе иллюминаторы чуть шире. Стоит попробовать. Она уже хотела было двинуться дальше, как снаружи мелькнуло что-то темное. Тори принялась вглядываться слезящимися от напряжения глазами.

Тень мелькнула снова футах в десяти от корабля. Птица? По движению похоже, но как-то сомнительно. И тут оно объявилось прямо перед ней, заслонив собой весь иллюминатор, и Тори с криком отпрянула. Из-за стекла на нее глазела большая серая рыба с разинутым ртом, прокачивая воду сквозь жабры. Гигантский морской окунь таращил на нее свои желтые глаза еще секунду-другую, а потом вильнул хвостом, уйдя в глубину.

А чего не могла увидеть Тори Боллинджер из своей каюты, расположенной внизу, — это того, что палуба исследовательского судна «Авалон» уже покрыта водой. Волны плескались уже в носовом и кормовом грузовых люках. Через пару минут вода захлестнет мостик, затопив корабль так, что установленный на носу кран будет торчать из моря, будто костлявая рука, взывающая о спасении. А еще через пару минут океан сомкнется над верхушкой единственной трубы, и «Авалон» начнет нисхождение ко дну моря, находящемуся почти в двух милях под ним.



ГЛАВА 3

Когда пара северокорейских агентов из бесчеловечного Комитета государственной безопасности пришли за своими сирийскими клиентами, двое из них тихонько читали молитвы, а третий изучал техническую документацию ракет «Нодонг». Охранник жестом пригласил троицу следовать за собой, попутно продемонстрировав пистолет в наплечной кобуре. Кабрильо и Хали Касим убрали Коран, а Хэнли сунул схемы обратно в раздутый кейс и закрыл замки.

Они двинулись по «Звезде Азии» — приписанному к Панаме сухогрузу, переделанному в контейнеровоз. Хотя судно видало и лучшие дни, внутри его поддерживали в хорошем состоянии, и переборки лоснились свежей краской. Корабль казался совершенно безлюдным, не считая пары соглядатаев из эскорта.

Как только спустились с главной палубы, один из охранников отдраил люк. Видневшаяся за ним металлическая пещера чуть попахивала трюмными водами и металлом. Охранник щелкнул выключателем, и ряды люминесцентных ламп над головой осветили десяток ракет «Нодонг», установленных на специальные лафеты, смутно проглядывающие через толстый защитный пластик. Каждая ракета длиной шестьдесят два фута и четыре фута в диаметре весила пятнадцать тонн с полной заправкой жидкого топлива. «Нодонг», сделанный по образцу почтенной — и по характеристикам, и по возрасту — русской Scud-D[3], способен доставить полезный груз весом в тонну на расстояние около шестисот миль.

В сыром трюме сухогруза укутанные в пластик ракеты не утратили ореола угрозы ни на йоту. И знание, что уготовано для двух из них, только укрепило решимость членов «Корпорации».

Трое мужчин спустились по металлическим ступеням в грузовой трюм. Макс Хэнли под видом эксперта-ракетчика бесстрашно подошел к первой ракете. Рявкнул на правительственных шпиков, замявшихся у входного люка, и знаком показал, что хочет, чтобы с «Нодонгов» сняли пластик.

Генерал Ким подоспел как раз в тот момент, когда Макс снял панель доступа с первой ракеты и склонился над лючком с тестером.

— Как вижу, вам не терпится проверить свое новенькое оружие.

— Вид у них грозный, — отозвался Кабрильо, не зная, что еще сказать.

— Наши специалисты усовершенствовали старую советскую конструкцию, и боеголовки значительно мощнее.

— А какие две надо сгрузить в Сомали?

Северный кореец перевел вопрос одному из охранников, и тот указал на пару ракет ближе к задней части трюма.

— Вот эти две, под красной пленкой. Поскольку в Могадишо оборудование примитивное, боеголовки уже установлены. Топливо для этих двух можно закачать из баков в носовом трюме, чтобы уложиться в плотный график запуска, если вы только не поторопитесь добавлять окислитель. За три дня до Сомали вполне достаточно.

— Думаю, сутки будет безопаснее, — возразил Хуан, понимая, что этой репликой Ким проверяет его на знание ракет. Жидкое топливо, заправленное за три дня до запуска, разъест тонкие алюминиевые баки и, скорее всего, поднимет «Звезду Азии» на воздух.

— О чем я только думал? Простите меня. Сутками больше, и кончится катастрофой… — В извинениях Кима почти не было намека на дружескую теплоту.

Кабрильо в глубине души надеялся, что генерал останется на борту до самого взрыва ракет. Макс Хэнли подозвал его, чтобы показать что-то в электронных мозгах «Нодонга». Хали Касим встал у него за плечом с другого бока, и пятнадцать минут все трое глазели в путаницу проводов и схем. Как они и планировали, послышался шорох: Ким нетерпеливо переступал с ноги на ногу и что-то бурчал под нос.

— Там что, что-то серьезное? — наконец не выдержал он.

— Нет, все, вроде бы, в порядке, — не оборачиваясь, отозвался Кабрильо.

Они разыгрывали ту же игру еще минут пятнадцать. Время от времени Макс сверялся со схемами, которые прихватил с собой, но, помимо этого, все трое были неподвижны как статуи.

— Это и в самом деле необходимо, полковник Гурани? — осведомился Ким с плохо скрываемым нетерпением.

Прежде чем обернуться, Кабрильо провел пальцем по своим накладным усам, чтобы убедиться, что они на месте.

— Прошу прощения, генерал. Мистер Мухаммад и профессор Халиди очень дотошны, хотя я считаю, что, как только они убедятся, что первая ракета в полностью рабочем состоянии, с другими дело пойдет быстрее.

Ким бросил взгляд на часы.

— Я могу воспользоваться этой возможностью и заняться кое-какой бумажной работой в капитанской каюте. Почему бы вам не позвать меня, когда вы закончите инспекцию? Эти люди останутся с вами на случай, если вам что-либо понадобится.

Хуан с трудом сдержал ухмылку.

— Как пожелаете, генерал Ким.

Минут через десять трое членов «Корпорации» перешли ко второй ракете. Двое охранников уселись на ступеньки лестницы, ведущей в трюм. Один курил сигарету за сигаретой, а другой таращился на арабов, вроде бы даже не моргая. Оба держали пиджаки нараспашку, чтобы без труда достать оружие, если что. Может, Киму это дело и наскучило, но двое сотрудников тайной полиции продолжали бдеть.

Время для рандеву с Эдди Сэном не назначали. Если все пойдет по плану, он подгонит минилодку к корме «Звезды» — достаточно близко, чтобы его высокотехнологичный пассивный сонар уловил всплеск от падения трех человек в воду. А нехватку времени Хуан ощущал из-за желания увести «Орегон» как можно дальше в международные воды еще до рассвета.

А до восхода солнца оставалось всего три часа. Он прикинул время, необходимое, чтобы забраться в минилодку, улизнуть из залива Ионгхун-ман и связаться с «Орегоном». С этого момента и далее все будет зависеть от магнитогидродинамических двигателей корабля, которым Кабрильо доверял безоглядно. Технология использования свободных электронов, присутствующих в морской воде, для приведения судна в движение еще не вышла из стадии экспериментов, но за два года после установки сложная система криогенных магнитов, генерирующих поле для насосов четырех импульсных водометов, еще ни разу его не подводила.

Пора. Кабрильо ощутил, как под ложечкой засосало — не столько страх, сколько напряжение из-за его давней немезиды — закона Мерфи[4]. Для Хуана он стал почти религией. Будучи превосходным тактиком и стратегом, собственноручно разрабатывающим все планы, он не мог не признавать капризов случая, играющих роль препятствия, полностью обойти которое не удастся ни за что. Пока что операция шла гладко, чем только увеличила вероятность, что что-нибудь пойдет вкривь и вкось.

Он не сомневался, что им удалось бы сохранять маскировку вплоть до прихода судна в Сомали, где сбежать будет нетрудно. Но это означало бы провал — очередной из старых недругов Кабрильо, куда более ненавистный, чем знаменитый принцип мистера Мерфи. Но как только дело начато, обратного пути нет. Если жребий выпадет неудачно, он, Макс и Хали обречены. У Эдди Сэна еще сохраняется шанс улизнуть, да и то маловероятно. Но если мадам Фортуна от них не отвернется, через пару часов на счету «Корпорации» на Каймановых островах появится десять миллионов долларов благодаря любезности черной кассы Дяди Сэма.

Кабрильо постучал по циферблату, давая заранее оговоренный сигнал, и тревога вдруг испарилась. Хуан начал действовать автоматически, полагаясь на рефлексы, сначала выработанные в школе вневойсковой подготовки офицеров резерва, а затем отточенные в учебном центре ЦРУ в сельской местности Вирджинии, после чего доведенные до совершенства пятнадцатью годами полевой работы.

Хали чуть изменил положение, заслоняя Хэнли от глаз охранников, а Макс тем временем щелкнул скрытыми в кейсе замками. Отвернувшись от ракеты, Хуан встретился взглядом с заядлым курильщиком и интернациональным жестом попросил у него сигарету. И зашагал через трюм, как только кореец выудил из кармана почти пустую пачку.

Незаметно для глаз отвлекшихся охранников Макс Хэнли извлек бомбу из двойного дна своего чемоданчика. Адская машинка меньше футляра для компакт-диска — чудо миниатюризации, вместившее взрывную мощь противопехотной мины направленного действия.

Когда до лестницы оставалось пять футов, курильщик встал и спустился на палубу. Хуан рассчитывал, что тог останется сидеть рядом с напарником. Чертов Мерфи. Приняв протянутую сигарету, он поднес ее к губам, ожидая, пока охранник даст ему прикурить своей драгоценной «Зиппо».

Хуан осторожно затянулся, задержав дым во рту на секунду, и зашелся захлебывающимся кашлем, будто табак оказался крепче, чем он предполагал. Охранник хмыкнул над незадачей Кабрильо и переключил внимание на напарника, чтобы отпустить реплику.

Он так и не увидел, что приступ кашля позволил Кабрильо собраться, как пружина, так что когда Хуан нанес удар, то сумел до последней унции вложить в него всю силу своего тела ростом шесть футов и один дюйм. Кулак врезался охраннику прямо в подбородок, закрутив штопором, и тот рухнул на палубу, как подкошенный. Реакция второго оказалась просто невероятной. Хуан рассчитывал, что смысл происходящего дойдет до него не меньше чем за пару секунд.

Но когда Кабрильо метнулся к нему, тот уже взмыл наверх лестницы и успел ухватиться за рукоятку пистолета под мышкой. Хуан рыбкой прыгнул вверх за ним, протянув руки к ногам противника. Ствол автоматического пистолета уже показался из кобуры, когда ладони Кабрильо сомкнулись на лодыжках корейца. Кабрильо тяжело рухнул на стальные ступени, раскроив кожу на подбородке об острый край, но его инерция сшибла корейца с ног, опрокинув навзничь. Пистолет с лязгом поскакал по верхней площадке.

Кабрильо вскарабкался на ноги, чувствуя, как кровь хлещет из подбородка, а в жилах бурлит адреналин. Даже если бы кореец не успел прицелиться, звука единственного выстрела было бы достаточно, чтобы предупредить Кима, и тот вызвал бы на судно армейскую охрану. За спинами борющихся Макс Хэнли бегом устремился к ракете, призванной стереть с лица земли святой город Мекку, и установил бомбу достаточно близко к боеголовке, чтобы заставить ее сдетонировать при взрыве. А Хали Касим, выхватив стилет, спрятанный в переплете Корана, бросился к лестнице, понимая, что борьба кончится прежде, чем он подоспеет на помощь боссу, но все равно не пожалел сил.

Хуан попытался врезать корейцу, рвущемуся к верхней площадке лестницы, локтем в пах. Юркий охранник увернулся, удар прошел мимо цели, и рука Кабрильо, ударившись о палубный настил, онемела от локтя до кончиков пальцев. Чертыхнувшись, он исхитрился ухватить противника за правое запястье, когда тот уже готов был сомкнуть пальцы вокруг рукоятки пистолета. И хотя Кабрильо превосходил его и ростом, и силой, находился он в невыгодном положении и чувствовал, что кореец мало-помалу подбирается к оружию.

Хали был в десяти футах от лестницы, когда охранник метнулся к пистолету. Хуан позволил, чтобы тот в своем отчаянном броске увлек его за собой, и его онемевшая правая рука, качнувшись, будто маятник, врезалась корейцу в висок, на миг оглушив его. Охранник потряс головой и пнул Хуана в правую ногу, отбросив его к перилам. Тяжелое дыхание бойцов перекрыл хруст, будто переломилась кость. Проникшись уверенностью, что с сирийцем покончено, охранник переключил внимание на оружие. Но Кабрильо даже не поморщился. Как только кореец схватил пистолет за ствол, Хуан вцепился в его запястье и принялся раз за разом гвоздить его о палубу. После третьего удара оружие вылетело из разжавшихся пальцев корейца и заскакало вниз по ступеням. Хали подхватил его, перепрыгивая по три ступеньки разом, и саданул охранника рукояткой по голове сбоку. Веки корейца затрепетали, и он отключился.

— Босс, вы целы? — спросил Касим, помогая Кабрильо подняться.

Макс взбежал по лестнице с проворством, которому позавидовал бы человек вдвое моложе.

— Потом спросишь. Бомба тикает, у нас пятнадцать минут.

Прекрасно зная планировку самых разных судов, все трое безошибочно побежали в направлении главной палубы, где задержались лишь на считаные секунды, чтобы убедиться, что здесь не выставили охрану. Увидели обтекаемый силуэт эсминца посреди залива, обратившего башни своих 100-миллиметровых орудий ко входу в гавань. На палубе не было ни души, так что все трое подбежали к фальшборту и без лишних церемоний спрыгнули в море.

Холодная вода на вкус смахивала на суп с керосином. Отплевываясь, Макс стянул халат через голову. Под ним оказались плавки и облегающий верх гидрокостюм. Хуан сбросил ботинки, но мундир снимать не стал. Он буквально вырос среди волн Южной Калифорнии, и в воде чувствовал себя столь же комфортно, как и на суше. Хали же, младший в штурмовой группе, выпутался из пиджака и сбросил высокие ботинки, притопив их, чтобы не плавали на поверхности. Потом они беззвучно заплыли под кормовой подзор, нависающий над водой, чтобы их не увидели сверху.

Скорость и скрытность — вещи взаимоисключающие, так что всегда нужен компромисс. Эдди держал тридцатидвухфутовую лодку «Дискавери-1000» под водой, а люди могли бы забраться через кессон — процесс, даже в лучшем случае отнимающий массу времени. Хуан решил, что Эдди должен поднять подлодку, чтобы можно было забраться через верхний люк. Они будут видны не более тридцати секунд, а акустическая неразбериха волн, бьющихся о неподвижный винт и перо руля «Звезды Азии», замаскирует все звуки от аппаратуры акустического наблюдения корейцев.

Прошло не больше минуты, и прямо под кормой «Звезды Азии» начали лопаться пузыри. Группа пришла в движение еще до того, как плоский верх рубки показался среди волн. Хали, достигший подлодки первым, тут же оседлал ее и уже отдраивал люк, когда вода еще не успела стечь с матово-черного корпуса. Наконец раздалось шипение воздуха, уравнивающего давление, и Хали нырнул в темные недра лодки, а Макс и Хуан — за ним следом. Кабрильо и Максу тут же пришлось задраивать люк, полагаясь исключительно на осязание, а не на зрение, потому что единственным источником света в «Дискавери-1000» было призрачное мерцание приборов в кокпите.

Хуан щелкнул выключателем, установленным в центре переборки, и загорелась пара потайных красных ламп. «Дискавери» не предназначена для погружений глубже сотни футов и без подзарядки и замены фильтров-поглотителей углекислого газа может действовать не более двадцати четырех часов. Для этой миссии кресла для восьми членов команды были убраны, чтобы уступить место стеллажам с аккумуляторами — громоздкими промышленными батареями, подключенными к хитросплетениям кабелей. Во все остальные доступные места распихали поглотители, а также провизию для Эдди Сэна. А посреди как попало сваленных картонных коробок от продуктов красовался химический туалет. Спертый, волглый воздух отдавал запахами спортивной раздевалки.

Эдди торчал на субмарине один с самого момента ее спуска с борта «Орегона» пятнадцать дней назад. Именно столько времени потребовалось Сэну, чтобы проникнуть в тщательно охраняемый порт, опоясанный подводными станциями прослушивания и то и дело прочесываемый активным сонаром. Он сажал подлодку на грунт во время легчайшего отлива и позволял ей дрейфовать вперед, как только приливное течение устремлялось в гавань, рискуя включать электродвигатели только под прикрытием входящего корабля или сторожевого катера. Иного способа проникнуть на субмарине на военно-морскую базу, избегнув обнаружения, попросту не было.

И хотя в экипаж «Орегона» входили и другие подводники, будучи начальником отдела наземных операций, Эдди попросту не мог позволить пойти на риск кому-либо другому. Сэн тоже был ветераном ЦРУ, хотя в пору работы в этом агентстве Хуану познакомиться с ним не довелось. Он почти всю свою карьеру провел на Ближнем Востоке, а Эдди сиднем сидел в американском посольстве в Пекине, заправляя несколькими успешными шпионскими сетями. Но перемены в бюджете и в политике после 11 сентября приковали его к письменному столу в Штатах. Тогда Сэн, не успевший вволю насытиться тем, что называл «пикантностью ремесла», вступил в «Корпорацию» и быстро стал незаменимым членом команды.

Перебравшись через батареи и коробки, Кабрильо уселся в кресло второго пилота справа от Эдди. Черные волосы Эдди, немытые с начала операции, засалились, запушенная щетина смазала его четкие черты, а обычно ясный взор притух из-за эмоционального и физического напряжения последних двух недель.

— Приветик, босс, — ухмыльнулся Сэн. Растерять свой беззаботно-добродушный шарм его не заставят никакие невзгоды. — Добро пожаловать на борт.

— Спасибо, — отозвался Хуан, попутно заметив, что подлодка погрузилась уже на тридцать футов. — Часы тикают, так что ложитесь на курс из гавани и поднажмите. У нас одиннадцать минут.

Моторы «Дискавери» взревели, и единственный винт взбурлил воду. С шумом ничего не поделаешь. Надо уйти от «Звезды Азии» как можно дальше, потому что вода не сжимается, вдвое усугубляя воздействие ударной волны.

Кабрильо не сводил глаз с сонара субмарины. Контакт не заставил себя ждать, проявившись всего через минуту после начала их бегства от обреченного сухогруза.

— Мистер Мерфи показал свое уродливое лицо.

— Что там у вас? — встав у Хуана за спиной, Хэнли навис у него над плечом.

Компьютер проанализировал акустический сигнал, и Кабрильо озвучил угрюмые факты.

— Сторожевой катер класса «Синпо». Экипаж двенадцать человек. Вооружение — пара 37-миллиметровых автоматических орудий и бомбосбрасыватели для глубинных бомб. Максимальная скорость сорок узлов, и при том наш контакт идет уже на двадцати прямиком к нам.

— Это стандартная процедура, — обернулся Эдди к Хуану. — Они этим занимаются с той поры, как я вошел в гавань. Каждые пару часов один сторожевик проходит вдоль причалов. Мне кажется, они ищут моряков, пытающихся соскочить с корабля.

— Если он сохранит курс, то пройдет прямо над нами.

— А суда этого класса оборудованы сонарами? — поинтересовался Макс.

Хуан сверился с компьютером.

— Тут не сказано.

— Ну и как мне быть? — спокойным, деловым тоном осведомился Эдди. — Идти дальше или лечь на дно и дать им пройти?

Кабрильо снова посмотрел на часы. Они отошли чуть больше чем на четверть мили. Слишком близко.

— Идем дальше. Если он нас услышит или засечет наш след, ему придется сбросить ход и развернуться, чтобы засечь нас снова. А нам нужно всего шесть минут.

Через считаные мгновения четверо в мини-субмарине услышали бурление воды от винтов сторожевого катера; по мере приближения судна этот сердитый зуд стремительно нарастал. Когда он взревел прямо над ними, все затаили дыхание, прислушиваясь, пойдет ли он на второй заход. Время вдруг стало резиновым, и момент все тянулся и тянулся. Сторожевой катер продолжил путь, и Макс с Хали перевели дух. Кабрильо же не сводил глаз с экрана сонара.

— Они поворачивают, — секунду спустя, сообщил он. — Возвращаются для проверки. Хали, послушай радио, не передают ли они что-нибудь.

Хали Касим, возглавляющий подразделение связи «Орегона», играл на радиоаппаратуре, как пианист-виртуоз — на рояле.

Блок связи на борту «Орегона» настолько совершенен, что может сканировать и записывать тысячи частот в секунду, и снабжен программой-переводчиком, работающей настолько быстро, что оператор может почти в реальном времени поддерживать беседу, способную провести за нос большинство слушателей. Но с убогой электроникой «Дискавери-1000» они могут считать себя везунчиками, если хотя бы сумеют поймать передачу, а поскольку по-корейски не говорит ни один из них, им даже не понять, запрашивает ли сторожевик разрешение на глубинное бомбометание или обсуждает погоду.

— У меня ничего, — через несколько секунд сообщил Касим.

Северокорейский сторожевой катер снова прошел над мини-лодкой, и они услышали, как он сбавляет обороты.

— Они нас преследуют, — прокомментировал Эдди.

Мощный сонар уловил два всплеска — слишком слабые для глубинных бомб. Хуан мгновенно понял, что вот-вот последует.

— Держитесь!

Гранаты оказались имитацией советских «РГД-5», и хотя в них содержалось всего четыре унции бризантной взрывчатки, вода усилила мощность взрыва. Обе гранаты взорвались почти одновременно в нескольких ярдах позади «Дискавери». Корму лодки подбросило, швырнув Хали Касима на аккумуляторный стеллаж. Эдди не без труда поднял нос суденышка, за акриловым иллюминатором которого вдруг появилось темное дно. От звона в ушах никто не расслышал, как в воду упала вторая пара гранат. Они взорвались прямо над субмариной, вогнав ее в грунт в тот самый момент, когда Эдди сумел вывести ее на ровный киль. Вокруг «Дискавери» заклубились тучи ила, сведя видимость к нулю. Электрические цепи, местами разорванные встряской, местами замкнутые накоротко, с треском заполыхали электрическими дугами, на время ослепив людей.

Эдди поспешно отключил питание, чтобы дать Максу шанс исправить контакты. При свете миниатюрного фонарика, зажатого в зубах, инженер принялся делать перемычки в обход пострадавшей шеренги аккумуляторов, но ущерб уже был причинен. Вспышки разрядов были видны с поверхности через иллюминаторы субмарины, будто призрачное голубоватое сияние глубин.

— Они нас достали, — сказал Хали. — Что-то передают. Просто короткое сообщение, но, по-моему, нам крышка.

— Как дела, Макс? — осведомился Кабрильо совершенно спокойно, будто спрашивал, готов ли кофе.

— Еще пару секунд.

— С берега что-нибудь есть, Хали?

— Никак нет. Должно быть, начальство ломает голову над рапортом сторожевика.

— Есть! — объявил Макс. — Эдди, включай.

Эдди Сэн нажал на кнопку, и дисплеи осветились своим притушенным сиянием.

— Лады, Эдди, аварийная продувка. Давайте на поверхность.

— Сторожевик прямо над нами, босс.

Кабрильо ответил ему сумрачной улыбкой.

— Гарантия больше недействительна, — проворчал Эдди, продувая балластные цистерны «Дискавери» сжатым воздухом. Крохотная подлодка будто взмыла со дна. Следя за глубиномером, он вслух отсчитывал числа. И когда сказал, что над рубкой субмарины всего пять футов воды, все четверо инстинктивно пригнулись.

Стальной корпус врезался в днище северокорейского судна с оглушительным скрежетом. Подлодка была на несколько тонн легче сторожевого катера, но инерция ее подъема заваливала корейца на бок, пока правый фальшборт не ушел под воду. Одному из членов команды переломало ноги, когда сорвавшаяся бочка с горючим сшибла его за борт. Протянув руку перед носом у Эдди, Хуан включил экстренное погружение, прежде чем верхняя палуба лодки показалась над поверхностью.

Высокоскоростные помпы заполнили балластные цистерны менее чем за пятнадцать секунд, и «Дискавери» ушла на дно как топор.

— Это займет их на пару минут, — заметил Макс.

— А нам только пара минут и нужна. Лады, народ, надевайте наушники и пристегнитесь.

Все надели массивные наушники, подключив их к аппарату, специально установленному для этой миссии. Экспериментальное устройство шумоподавления, изготовленное компанией Sound Answers, улавливало звуковые волны, оценивало их частоту и амплитуду и воспроизводило точно в противофазе, ослабляя звуковое давление на 99 %. Когда такие приборы доведут до совершенства и миниатюризируют, они дадут возможность выпускать бесшумные пылесосы и покончить с душераздирающим визгом бормашин стоматологов.

На борту «Звезды Азии» один из северокорейских шпиков, отправленных стеречь сирийцев, пришел в себя. Потерял несколько драгоценных секунд, проверяя состояние напарника. Шишка в том месте, куда пришелся удар пистолета, оказалась тугой, как барабан. Он не очнется. Охранник знал свой долг. Он выбежал из трюма, вопя во все горло, не обращая внимание на вызванную этим головную боль. Вылетел на главную палубу, проверяя в коридоре за мостиком дверь за дверью, пока не нашел капитанскую каюту. Хотел было постучать, но решил, что его рапорт чересчур важен, и просто ворвался в каюту. Генерал Ким говорил по телефону.

— И что ты тогда сделаешь с моим маленьким лотосом?.. — Тут дверь грохнула о стену каюты, и Ким подскочил на ноги, взревев: — Что это значит?!

— Генерал, — пропыхтел шпик. — Эти сирийцы… напали на нас. В трюме их не видно. По-моему, им удалось сбежать.

— Бежать? Откуда бежать? — Не успев задать вопрос, Ким уже понял ответ. Прервав соединение с любовницей, он застучал по рычагу, чтобы привлечь внимание оператора на берегу. — Ну же, будь оно неладно! — в сердцах буркнул он и повернулся к охраннику. — Они не сирийцы, они американские диверсанты. Ищите в трюме бомбу.

Наконец в трубке раздался человеческий голос. Ким понимал, что надо передать сообщение любой ценой; даже если он погибнет, американцы должны заплатить за свое вероломство.

— Это генерал Ким с борта «Звезды Азии»…

В глубине трюма бомба Макса досчитала до нуля.

Взрыв бомбы вспорол ракету в месте закрепления, мгновение спустя спровоцировав вторичный взрыв боеголовки. Избыточное давление в трюме нарастало до тех пор, пока рассчитанные на четыре тонны люки не взмыли в ночное небо, будто выброшенные извержением вулкана.

А когда сдетонировали тонны ракетного топлива, хранившегося в носовом трюме, старая обшивка «Звезды» лопнула по швам, будто кожура раздавленного апельсина.

Корабля не стало.

Семисотфутовый бетонный клин причала раскололся на куски, улетевшие на многие мили вглубь суши. Два массивных портовых крана у пристани опрокинулись в воду, и все окна вдоль гавани разлетелись вдребезги. А затем ударная волна покатилась во все стороны. Прибрежные склады унесло на четверть мили, а со стоявших подальше снесло обшивку, так что на месте устояли лишь голые остовы. Сотрясение сорвало с залива верхние шесть футов воды, спрессовав ее в волну, сокрушившую эсминец, стоявший на якоре, переломав ему киль и опрокинув кверху днищем настолько быстро, что никто из его портовой вахты даже не успел среагировать.

Пылающий шар, взмывший на тысячу сто футов, обратил ночь в день; струи ракетного топлива изливались огненным дождем, поджигая в окрестностях порта все подряд, а обломки «Звезды Азии» прошили базу, как шрапнель, сровняв здания с землей и изрешетив транспортные средства.

Ударная волна подхватила бултыхавшийся сторожевой катер, и он покатился по поверхности залива кубарем, будто бревно, катящееся с горы, с каждым переворотом лишаясь все новых выступающих частей. Первыми сорвало орудийные башни, затем пару пулеметов 50-го калибра на корме, и, наконец, снесло крохотную надстройку, катя по волнам один голый корпус.

Шумоподавители свое дело сделали, но от ударной волны «Дискавери-1000» зазвенел, как колокол. Весь корпус содрогнулся, затем отважную лодчонку швырнуло вперед и яростно затрясло, испытывая ремни безопасности на прочность и выбрасывая незакрепленное оборудование из ячеек. Взрыв яростно ударил по барабанным перепонкам, и если бы не противофазный импульс звука в наушниках, все четверо в субмарине оглохли бы навсегда.

Но даже так Кабрильо пришлось кричать, надрывая связки, чтобы осведомиться о состоянии команды. Эдди и Хали остались невредимы, но Макса ударила по голове упавшая батарея. Правда, кожу не рассекло и сознания он не потерял. Некоторое время его будут мучить головные боли, и шишка, уже начавшая набухать, рассосется только через несколько дней.

— Ладно, Эдди, ведите нас домой.

Субмарина выскользнула из гавани незамеченной и была уже в двух милях от берега, когда они услышали рокот вертолетов, мчащихся к Вонсану. Те летели слишком высоко и слишком быстро, чтобы оказаться средствами ПЛО (противолодочной обороны). Скорее всего, спасательные машины, доставляющие на опустошенную базу медикаменты и спасателей.

Как у и всех прочих прибрежных наций планеты, двенадцать миль океана составляют суверенную территорию Северной Кореи. Хуан Кабрильо для перестраховки запланировал рандеву в двадцати милях от берега — путь долгий и утомительный в затхлой скорлупке «Дискавери», отнявший почти на три часа больше, чем планировалось. Приближался рассвет, и «Дискавери» приходилось держаться на глубине на случай, если северные корейцы предпримут авиаразведку.

Наконец выйдя в намеченный район океана, Эдди начал подъем с глубины восьмидесяти футов, где субмарина не поддавалась обнаружению с воздуха. Днище «Орегона», покрытое красной необрастающей краской, замаячило над крохотной подлодкой. Хуан с гордостью отметил, что морских желудей на днище нет и оно выглядит таким же новым, как и в день покупки. Чтобы в полной мере воспользоваться огромной мощью, развиваемой его революционными двигателями, корпус «Орегона» сделали по образцу судов класса MDV, доведенных до совершенства в скоростных европейских экспресс-паромах. Его однокорпусная конструкция, острым клином уходящая в глубину, позволяет кораблю разрезать море с неслыханной скоростью. Для поддержания остойчивости он снабжен несколькими выдвижными подводными крыльями и стабилизаторами, позволяющими ему плавно глиссировать на скорости до сорока узлов. Свыше этой скорости крылья оказывают слишком большое лобовое сопротивление, втягиваются в корпус, и команде приходится пристегиваться к креслам, как на гонках глиссеров в открытом море.

Взяв приборчик, размером и формой напоминающий дистанционный пульт от гаража, Эдди направил его на «Орегон» и нажал на единственную кнопку.

Вдоль киля образовалось щель, и обе створки восьмидесятифутового люка разошлись, откинувшись вниз. Яркий свет внутри корабля просачивался сквозь воду, окружив днище корабля зеленоватым сиянием. Включив подруливающие устройства и подрегулировав балласт, Эдди начал подводить «Дискавери» к центру рабочей шахты. Когда субмарина остановилась прямо под кораблем, изнутри выпрыгнули двое аквалангистов, чтобы прицепить подъемные тросы к проушинам на носу и корме. Минилодка и ее старшая сестра, «Номад-1000», тоже находящаяся на борту «Орегона», способны всплывать прямо в шахте, но это маневр рискованный, и к нему прибегают лишь в экстренных ситуациях.

Подплыв к иллюминатору, аквалангист помахал Эдди и Хуану, а затем сделал движение прямой ладонью поперек горла. Эдди заглушил моторы. Секунду спустя субмарина дернулась и начала плавно подниматься в заполненную водой шахту. Как только она оторвалась от поверхности, Сэн открыл клапаны, чтобы балластные цистерны опорожнились.

Тут Хуан увидел, что судовой врач «Орегона» Джулия Хаксли стоит у края шахты в компании пары санитаров. Показал ей большой палец, и ее озабоченное выражение лица сменилось улыбкой. Она вступила в «Корпорацию» после службы в военно-морском флоте, последние четыре года безвылазно проторчав в должности главного врача базы ВМФ в Сан-Диего. Под белым халатом Джулии скрывались соблазнительные округлости, никакого лишнего веса и рост пять футов и три дюйма. Она редко убирала свои темные волосы в конский хвост, а косметикой пользовалась только для того, чтобы подчеркнуть свои ласковые темные глаза.

Мостовой кран опустил субмарину на салазки, и рабочий вскарабкался на нее верхом, чтобы отдраить верхний люк. Когда же тот наконец открылся, сидевшие внутри услышали, как мужчина охнул.

— Пффу!

— А ты попробуй посидеть взаперти две недели, — отозвался Эдди, подтягиваясь из кресла. Он уже расстегнул молнию своего комбинезона, предвкушая первый за пятнадцать дней душ. Грудь и живот у него были настолько тощие, что виднелись отдельные мышечные волокна. Телосложением Эдди походил на знаменитого мастера боевых искусств Брюса Ли и, подобно Ли, мастерски овладел рядом восточных боевых техник.

Хуан пропустил подчиненных вперед, а сам, как только перевел дыхание, крикнул ближайшему матросу:

— Закрывайте люк и свяжитесь с Эриком на посту управления. Курс строго на восток, скажем, на двадцати узлах. Пока пост безопасности не сигналит об угрозе, незачем привлекать к себе внимание, раскрывая свои активы. — Эрик Стоун — оператор поста управления, лучший на корабле, и во время ответственных операций Хуан предпочитал доверять управление судном только ему.

— Есть, сэр!

Как только люк шахты закрылся, помпы начали откачивать из нее воду, а матросы накрыли решетчатым настилом. Техники уже приступили к оценке повреждений, полученных «Дискавери» при таране сторожевого катера, а другие принесли галлоновые бутыли хлорки, чтобы продезинфицировать лодку изнутри.

Как только Хуан спустился по лесенке с субмарины, к нему подошла Джулия.

— Взрыв мы слышали аж отсюда, так что спрашивать, как прошло, мне не требуется.

— Что-то вы не слишком этому радуетесь. — Хуан принялся стаскивать мундир полковника Гурани.

— Да просто от скуки, мистер председатель. Кроме растяжений связок время от времени, мне почти нечем заняться уже несколько месяцев.

— Я-то думал, что для доктора это повод порадоваться, — улыбнулся Хуан.

— Для доктора — да, но для работника это тоска смертная.

— Да бросьте, Джулия, вы же нас знаете. Еще пара-тройка дней или недель, и мы непременно вляпаемся в какую-нибудь неприятность.

Вскоре Кабрильо предстояло пожалеть об этих словах. Всего через девяносто шесть часов руки доктора Джулии Хаксли окажутся буквально по локоть в работе.

ГЛАВА 4

— Войдите! — откликнулся Кабрильо, услышав резкий стук в дверь.

«Орегон» благополучно убрался за радиус действия всех штурмовиков Северной Кореи, кроме разве что самых лучших, и, судя по перехваченным переговорам, те тоже вряд ли покажутся до того, как судно уйдет за пределы досягаемости для них. Он позволил себе роскошь часок поотмокать в бронзовой джакузи в смежной с каютой ванной и только-только закончил одеваться. Не будучи поборником официоза на борту корабля, он выбрал хлопчатобумажные брюки и рубашку с открытым воротом.

В жизни Хуан Кабрильо ничуть не походил на свою маскировку под полковника Гурани, и даже несмотря на испанское имя и кровь, глаза у него были голубые, а подстриженные бобриком волосы — белобрысыми из-за того, что он в юности провел много времени на волнах под ярким солнцем. Да и черты у него были скорее англо-саксонские, чем романские, с аристократическим носом и губами, будто всегда готовыми улыбнуться над какой-то одному ему известной шуткой. Но угадывалась в нем и некая жесткость, сложившаяся за годы, проведенные лицом к лицу с опасностью. И хотя Кабрильо хорошо умел ее скрывать, уже при первой встрече с ним каждый угадывал в нем некие неуловимые качества, немедленно вызывающие уважение.

Дверь открылась, и порог переступила Линда Росс, новоиспеченный вице-президент «Корпорации», возглавляющая оперативный отдел, прижимая к груди планшет. Линда тоже была ветераном военно-морского флота: она служила офицером разведки на борту крейсера с системой «Иджис», пока не осела в Пентагоне. Подтянутая, атлетически сложенная Линда обладала мягкими, вкрадчивыми манерами и бритвенно острым умом. Когда Ричард Трюйт, бывший вице-президент «Корпорации», неожиданно подал в отставку после дела со Священным камнем, Кабрильо и Хэнли поняли, что Линда — единственный человек, способный занять место Дика.

Она помедлила у двери, зачарованно глядя, как Хуан поправляет протез правой ноги, расправляет закатанную штанину и надевает итальянские мокасины для яхтсменов.

Не то чтобы она не знала о его искусственной конечности, но увидеть это собственными глазами — зрелище всегда шокирующее, ведь заподозрить Кабрильо в том, что у него не хватает ноги ниже колена, было попросту невозможно.

— На «Звезде Азии» северокорейский охранник грохнул ногу о перила и разбил пластик, — не поднимая головы, сообщил Кабрильо. — То-то он удивился, когда я продолжил драку, хотя он был вполне уверен, что у меня сломана голень.

— Вы просто подтвердили северокорейскую пропаганду, — хихикнула Линда.

— Как это?

— Что все американцы — просто роботы империалистического правительства.

Они вместе посмеялись.

— Так что тут было с той поры, как мы покинули Афганистан? — поинтересовался он.

— Вы помните Хироши Кацуи?

Кабрильо не сразу сообразил, откуда помнит это имя.

— Хиро? Боже, я и не вспоминал о нем после окончания Калифорнийского университета. Его отец был первым миллиардером, с которым мне довелось познакомиться. Большое семейство судовладельцев. Хиро был единственным парнем в студгородке на «Ламборгини». Впрочем, надо воздать ему должное, богатство никогда не кружило ему голову. Он был рубаха-парень, щедрый донельзя.

— Он через посредников обратился к нам как представитель консорциума судовладельцев в этих водах. За последние месяцев десять пиратство распространилось от Японского до самого Южно-Китайского моря.

— Обычно эта проблема ограничивается прибрежными водами и Малаккским проливом, — перебил Кабрильо.

— Где туземцы на утлых лодчонках атакуют яхты или берут на абордаж торговые суда и тащат все, что удастся, — подхватила Линда. — Это бизнес с годовым оборотом в миллиард долларов, растущим год от года. Но то, что происходит в Малайзии и Индонезии — немногим более, чем хулиганы, обирающие старушек в темных переулках, по сравнению с тем, что творится севернее.

Пройдя к своему столу, Кабрильо извлек из инкрустированного футляра черуту. Продолжая слушать Росс, он подготовил сигару из тонких листьев кубинского табака и прикурил ее от золотой зажигалки «Данхилл», украшенной ониксами.

— То, что сообщает ваш друг Хиро, больше смахивает на скверные давние времена, когда грузовики в аэропорту Кеннеди грабили толпами. Пираты хорошо вооружены, хорошо обучены и хорошо мотивированы. А еще чертовски жестоки. Четыре корабля пропали без следа. От команд ни слуху ни духу. Недавно пропал танкер, принадлежащий компании нашего друга — «Тойя Мару». Несколько других понесли значительные, — и, могу добавить, совершенно необоснованные — потери жизней, поскольку, как сообщают, никто из членов экипажа не оказывал ни малейшего сопротивления.

— А что берут пираты?

— Порой корабельную кассу.

В торговом флоте принято иметь на корабле достаточно наличности, чтобы рассчитаться с экипажем в порту назначения на случай, если кто-то из моряков не захочет идти дальше. Кабрильо счел, что устраивать поголовную резню ради пятнадцати-двадцати тысяч долларов — это уж чересчур.

— Иногда берут контейнеры с грузом, перебрасывая их на свои суда — судя по отрывочным описаниям, вроде бы переделанные рыболовецкие траулеры, снабженные кранами. И, как я сказала, порой пропадают целые корабли, — закончила Росс.

Хуан немного поразмыслил над услышанным, глядя, как выпущенные им струйки дыма, клубясь, разбиваются о кессонный потолок красного дерева.

— И Хиро со своим консорциумом хотят, чтобы мы положили этому конец?

Линда бросила взгляд на планшет.

— Он сказал: «Пусть поплатятся, как квортербеки, напоровшиеся на оборону «Рэйдерс».

Кабрильо улыбнулся, припомнив, как страстно Хиро увлекался американским футболом, а особенно командой «Рейдере», тогда игравшей в Лос-Анджелесе. Но улыбка его тут же угасла. Из-за структуры «Корпорации» ее совладельцами являются все члены команды, и доля каждого определяется его рангом и выслугой лет. Внезапная отставка Дика Трюйта оставила в финансовых резервах «Корпорации» солидную лакуну. Выискать менее удачный момент было бы трудно, потому что «Корпорация» порядком вложилась в недвижимость в Рио-де-Жанейро, и о возврате инвестиций в ближайшие два месяца нечего и думать. Можно, конечно, уклониться от сделки, но ожидаемая прибыль чересчур велика, чтобы закрыть на нее глаза. Только что выполненный заказ Лэнгстона Оверхольта покроет то, что причиталось Дику, но все равно у Кабрильо останется маловато денег, чтобы покрыть и платежи за «Орегон», и страховки его команды, и мириады прочих расходов, которые компания несет из месяца в месяц. То, что они работают за рамками закона, вовсе не означает, что можно уклоняться от финансовых реалий капиталистического мира.

— И что они предлагают?

Линда снова сверилась с планшетом.

— Сто тысяч в неделю минимум за восемь недель и максимум за шестнадцать, плюс миллион долларов за каждый уничтоженный пиратский корабль.

Кабрильо сосредоточенно сдвинул брови. Структура платежей покроет расходы, хотя и в обрез. Куда больше его озаботило, что, согласившись, он свяжет себе руки на два месяца и не сможет принять более выгодное предложение, буде такое возникнет. Зато это позволит ему выиграть время, пока бразильские инвестиции не начнут окупаться, а как только до этого дойдет, «Корпорация» снова окажется в барыше. Опять же, Хуан, как и всякий моряк, питал к пиратству глубокое презрение и с радостью помог бы покончить с этим бичом морей.

Судя по прочитанным им публикациям, современные флибустьеры ничуть не похожи на отчаянных парней из легенд. Больше нет бородатых пиратов с повязкой на глазу и попугаем на плече. Нынешние, — во всяком случае, бесчинствующие в Малаккском проливе, о которых он читал, — обычно бедные моряки, вооруженные чем под руку подвернется. Они нападают по ночам и после улепетывают во всю прыть, забирая все, что могут увезти в своих челноках и пирогах. Ну да, разумеется, они убийцы — но отнюдь не таких масштабов, о каких говорила Линда.

Хуан всегда питал опасение, что однажды некий вождь организует пиратов на манер «Корпорации убийц» Лаки Лучано, превратившей разношерстную шайку бандитов в четко отлаженный механизм. Неужто этот день настал? Неужели на арену вышел лидер, убедивший остальных, что, организовавшись, они смогут удвоить, а то и утроить свои прибыли, возвысивший пиратство до такой же смертельной угрозы, как терроризм? Уж невообразимым это ни в коем случае не назовешь. И, сидя за своим столом, Кабрильо ломал голову, не связаны ли оба этих явления воедино. За годы, истекшие после 9/11, источники финансирования террористов по всему миру заметно иссякли. «Возможно, — думал он, — нет, вероятно, что группировки вроде Аль-Каиды, обратились к пиратству и прочей противозаконной деятельности, чтобы пополнить свои капиталы».

И эта связь решила дело. Вообще-то Кабрильо и его команда выполняют для правительства США немало секретных дел. И это тот случай, когда работа на частный сектор пойдет во благо американским интересам, избавив Дядюшку Сэма от вмешательства. Он обратил взор на своего вице-президента по оперативным вопросам.

— А он не сообщил, сколько, по их оценкам, там действует пиратских кораблей?

— Конкретных цифр нет, но, судя по расстояниям и времени некоторых атак, они полагают, что как минимум четыре переделанных траулера.

Что эквивалентно четырем миллионам долларов. Деньги вроде бы немалые, но Кабрильо прекрасно знал, насколько быстро «Корпорация» может заработать такую сумму. А если мини-субмарина «Дискавери» получила структурные повреждения, их замена разом спишет два миллиона долларов. Он еще повертел предложение в уме так и эдак.

— Свяжитесь с Хироши и скажите, что мы принимаем контракт с двумя оговорками. Номер один: бонус за каждый затопленный корабль — два миллиона. Номер два: мы оставляем за собой право разорвать контракт в любой момент по своему усмотрению, уведомив их за сутки. — Одна ракета класса «море — море», выпущенная пусковой установкой «Орегона», стоит чуть меньше миллиона долларов. — Далее выйдите на связь с Оверхольтом в Лэнгли, сообщите, что мы затеваем, и скажите, что я предоставлю подробный итоговый отчет через пару дней.

Включив плазменный монитор на своем столе, Кабрильо прокрутил несколько экранов, пока не нашел показывающий местоположение «Орегона», после чего прикинул расстояния в соотношении с радиусом дальности вертолета «Робинсон R-44», упрятанного в потайной ангар под кормовым люком.

— Мы можем отправить его в Сеул по воздуху завтра. Оттуда он может вылететь коммерческим рейсом.

— Никаких проблем. Он сказал Джулии, что не хочет сходить на берег.

Это Хуана удивило.

— Сплавить человека в отпуск можно, но заставить его отдыхать — дудки.

— Меня лишь тревожит, что он слишком много на себя берет. С тех пор как мы спустили его на воду две недели назад, он прошел буквально через пекло.

Будучи председателем, Хуан Кабрильо был единственным членом «Корпорации», знающим личные дела каждого сотрудника в мельчайших деталях. И потому задумался, не нарушит ли конфиденциальность, рассказав Линде, как во времена работы в ЦРУ Эдди два месяца провел в шкуре двойного агента — сперва как тайваньский изменник, жаждавший продать красным китайцам сведения о скоплении тайваньских войск вдоль Формозского пролива, а затем как контрразведчик, ставивший целью дискредитировать группировку китайских генералов, купивших у него информацию. Свои карты он разыграл безупречно, и четверых лучших китайских полководцев перевели на аванпост в пустыне Гоби, а правительство потратило миллионы долларов на постройку фортификационных сооружений против вторжения, которое так и не состоялось. Эта миссия оказалась последней, и после нее Эдди перевели в Вашингтон. Решив умолчать об этой истории, Хуан просто обронил:

— Раз Эдди хочет остаться на борту, спорить с ним я не буду.

— Хорошо, — Линда кивнула.

— А Хиро приводил какие-нибудь подробности касательно нападений?

— В его коммюнике сказано, что он перешлет их, если мы возьмемся.

— Как только они поступят, пусть Марк Мерфи и Эрик Стоун засядут за компьютерную модель, прогнозирующую наиболее вероятное место следующего пиратского рейда, а заодно состряпают легенду, представляющую нас аппетитной добычей.

Юный Мерф — лучший оружейник «Орегона» — заодно обладал качествами заядлой ищейки, замечающей закономерность там, где взгляд профана увидит лишь хаос.

Линда сделала пометки на планшете.

— Что-нибудь еще?

— Пока сгодится. Как только Марк с Эриком определятся, проложите курс и айда вперед.

Кабрильо докурил сигару, трудясь над отчетом Лэнгстону Оверхольту, решив побыстрее покончить с рутиной. Как только черута превратилась в окурок, он загнал отчет в шифровальную программу, уровнем не уступающую используемым УНБ, и по электронной почте отправил его своему старому другу в штаб-квартире ЦРУ. Адреналин все еще бурлил в жилах, и Хуан решил устроить обход судна, хотя столы к ленчу уже накрыли.

И стараясь не бросаться в глаза, обошел весь свой корабль — от сверкающего чистотой машинного отделения, где мурлыкали магнитогидродинамические двигатели, в высокотехнологичный центр управления, расположенный под мостиком, стены которого были буквально сплошь покрыты плазменными дисплеями, через многочисленные оружейные отсеки, «Волшебную Лавку», арсенал, ангар и шикарный жилой отсек, — обмениваясь приветствиями при встрече с членами экипажа. Наведался он и в блистающий безупречно чистой нержавейкой камбуз, где команда поваров, окончивших академию Le Cordon Bleu[5], готовила блюда, достойные лучших ресторанов Нью-Йорка и Парижа. Заглянул и в спа с рядами тренажеров, штанг и гантелей, а заодно и в пользующиеся популярностью сауны. По пути прикоснулся ладонью к одному из четырех черных суперкомпьютеров «Сан Майкросистемс», чтобы ощутить его безбрежную мощь, понимая, что проблем, неразрешимых для него и его операторов, попросту не существует.

И наконец окончательно убедился, что каждая мелочь, каждый дюйм кабелей и трубопроводов, планировка палуб и даже цветовые схемы, родившиеся в его сознании и воплощенные в металле и пластике, пребывают в полнейшем порядке. «Орегон» для него был воплощением не только убежища, но и хорошо вооруженной цитадели.

Но настоящей гордостью Кабрильо преисполнился, вступив на верхнюю палубу. Ибо только снаружи «Орегон» демонстрировал то, что делало его величайшей на свете платформой для шпионских операций. Русские переусердствовали, маскируя свои шпионские корабли под траулеры, что делает их бельмом на глазу, как только они уходят от побережья. ВМФ США для своих шпионских операций использует не поддающиеся обнаружению подлодки, но Кабрильо и его команде этот вариант просто не подходил. Нет, «Корпорации» нужна хотя бы анонимность, а в лучшем случае — откровенная насмешка над любопытствующими.

Именно поэтому морское судно «Орегон» снаружи представлялось лоханкой, старательно избегающей отправки в переплавку.

На мостик Хуан поднялся на лифте из оперативного центра, расположенного прямиком под главной палубой. Отсюда он прошел на правое крыло мостика и окинул корабль взглядом. При длине 560 и ширине 75 футов водоизмещение «Орегона» составляет 11 585 тонн. Его надстройка, чуть смещенная к корме, позволяет ему нести три подъемных крана на носу и еще пару на корме. Краны представляют собой ржавые останки, увешанные растрепанными тросами, и работоспособность сохраняют только два из них. Палуба напоминает похабную мешанину ржавчины и поверхностей, плохо прокрашенных в тот цвет, какой подвернулся под руку Его фальшборт местами опасно провис, а несколько грузовых люков кажутся заевшими. Вокруг бочек, складированных перед самой рубкой, красуются склизкие лужи подтекающего масла, а рядом разбросаны ржавые останки разнообразнейшей техники — от сломанных лебедок до мотоциклов без колес. Окинув взглядом корпус, Кабрильо заметил пятна ржавчины под каждым шпигатом, стальные листы, сваренные сикось-накось, словно для того, чтобы скрыть трещины. По большей части корпус покрашен в болотно-зеленый цвет, но встречаются и участки коричневого, черного и темно-синего цвета.

Прежде чем оглядеть мостик, он по привычке отсалютовал одним пальцем иранскому флагу на кормовом гюйс-штоке. Некогда полированная палуба испещрена сигаретными подпалинами и усеяна окурками. Окна затянула патина из грязи поровну с солью, а консоли припорошила пыль. Бронза машинного телеграфа потускнела до черноты, а одна стрелка отвалилась. Часть электронной аппаратуры устарела настолько, что заслуживает занять место в витринах музея. Позади мостика находится штурманская рубка, заваленная кое-как сложенными картами, с радиостанцией радиусом действия едва ли в две-три мили.

В помещениях экипажа в надстройке тоже царил кавардак. Ни одна койка ни в одной из кают не была заправлена, в грязном камбузе невозможно было найти пары одинаковых ложек или тарелок. Особенно же Кабрильо гордился капитанской каютой. Помещение, пропитанное табачным перегаром от дешевых сигарет, украшала аляповатая живопись, изображавшая угрюмых клоунов с ясными печальными взорами, написанная по бархату. В ящике стола лежала початая бутылка южноамериканского скотча с сиропом ипекакуаны и два стакана, не мытые ни разу в жизни. А примыкающая ванная была грязнее, чем мужской туалет в техасской придорожной забегаловке.

Все эти подробности старательно создали, чтобы побудить инспекторов, портовых чиновников и лоцманов покинуть борт «Орегона» как можно скорее, воздержавшись от лишних вопросов. Рекорд краткосрочности пребывания на данный момент показал таможенный инспектор в Кейптауне, отказавшийся даже ступить на расхлябанные корабельные сходни. Ради портовых лоцманов и тех, кто вел судно, когда оно проходило через Панамский канал, штурвал и машинный телеграф при помощи компьютера вполне позволяли маневрировать и менять скорость хода, но на самом деле кораблем управляли с цифрового навигационного поста в оперативном центре, сделанном по последнему слову техники.

Именно потрепанный вид позволяет «Орегону» входить в любой порт мира, не привлекая к себе внимания. На него попросту закрывают глаза, как на очередной неприкаянный пароходик, медленно пожираемый ржой по мере того, как морская коммерция переходит на контейнерные перевозки. Всякий разбирающийся в кораблях с первого же взгляда скажет, что судовладельцы его считай списали и больше не меняют изношенную машинерию, скупясь даже на пару галлонов краски. А когда возникала нужда, команда выглядела ничуть не менее потасканной, чем сам корабль.

Тут раздался шум, и Кабрильо прервал осмотр. Макс Хэнли поднялся на лифте из оперативного центра, составив ему компанию на крыле мостика. Макс отмыл грим с лица, явившего взорам яркий румянец и нос картошкой. Заодно он переоделся в комбинезон, и Хуан заподозрил, что прямо из душа Макс отправился инспектировать двигатели. Ветер шевелил жиденькими рыжеватыми волосами Хэнли, пока оба наслаждались дружеским молчанием.

— Думаешь о Трюйте? — наконец спросил Макс. Об отставке партнера Хуан почти не разговаривал.

Повернувшись к морю спиной, Хуан поставил локти на передние перила, прищурив глаза от ярких бликов солнца на волнах.

— Да просто решил обойти корабль, — помолчав, отозвался он, лопаясь от удовольствия из-за совершенного.

— Но?

— Но «Орегон» — лишь средство. Дик знал это, и несколько лет я думал, что он относится к этому как ты да я.

— А теперь усомнился и в этом, и в Дике Трюйте, потому что он сгреб ставку и отвалил.

— Поначалу я так и думал, но теперь скорее сомневаюсь в себе и нашей миссии.

Макс неспешно набил трубку и прикурил, прикрывая спичку от ветра, раздумывая над ответом друга.

— Я скажу, что, по-моему, происходит. Мы работаем уже не первый год, помаленьку скапливая деньги с каждым заданием. Все мы знали, что в конце радуги есть горшок золота, но только с уходом Дика поняли, насколько он велик. Он загреб в общей сложности сорок пять миллионов долларов, не облагаемых налогами. Я стою даже больше того, а ты скопил еще больше моего. Трудно закрывать глаза на такие деньги, когда подставляешь задницу ради идеала и зарплаты.

— Большой зарплаты, — уточнил Хуан.

— Верно, — признал Макс. — Позволь тебя спросить, когда ты в ЦРУ исполнял долг, ужом вертясь в местечках вроде Аммана и Никарагуа, ты делал это ради жалкой зарплаты по тарифной сетке GS-17 и правительственной пенсии?

— Нет, — искренне ответил Кабрильо. — Я бы делал это и бесплатно.

— Тогда с какой стати ты чувствуешь вину за то, что мы сейчас зарабатываем хорошие деньги, делая то же, что ты делал за гроши, да притом в нашей власти отказаться от операции, если она нам не по вкусу? Разве ты мог позволить себе подобное, работая для Лэнгли под прессингом верхушки пентагонского кольца Е[6]? Они сказали «прыгай», и ты приземляешься в дерьмо. — Высший генералитет и его штатские начальники обосновались в самом наружном кольце здания Министерства обороны, которых в общей сложности пять, перенумерованных по алфавиту от А до Е.

Кабрильо открыл было рот, чтобы ответить, но Макс продолжал говорить:

— На самом деле, когда заботишься, чтобы мы получили достаточно денег и могли, удалившись от дел, поселиться где-нибудь на собственном острове и хорошо жить, лучше понимаешь, как сильно мы рискуем каждый день. Мы с тобой всегда ставим на кон свои жизни. Это и делает нас теми, кто мы есть. Только теперь мы оба знаем, что наши жизни стоят капельку больше, чем мы думали.

— А наша миссия?

— Ты еще спрашиваешь? Мы — последняя линия обороны, мой мальчик. Мы беремся за работу, в которой нуждаются Лэнгли и кольцо Е, но сами к ней и близко подойти не могут. В XXI веке перчатки сняты, и мы стали железным кулаком.

Кабрильо обмозговал эти слова, прежде чем с усмешкой спросить:

— И когда это ты стал таким поэтом?

Хэнли ухмыльнулся, словно его поймали на горячем.

— Вообще-то оно как-то само вырвалось. Как по мне, так звучало чертовски впечатляюще… — Он снова посерьезнел. — Слушай, Хуан, то, что мы делаем, важно, и лично я не собираюсь терзаться чувством вины из-за того, что, занимаясь этим, мы обогащаемся. Стыдиться надо не прибыли, а только провала. Что же до сомнений в Дике Трюйте, можешь выбросить это из головы. Дик пролил ради «Корпорации» уйму пота и крови. Он был здесь с самого начала и верил в нее так же крепко, как мы с тобой. Но он достиг своего предела. Нахлебался по самое не хочу Дик ушел не из-за денег; просто прислушался к внутреннему голосу, который есть у каждого из нас, и тот сказал, что больше ему с нами не по пути. Однако можешь поверить, борьбу Дик Трюйт не бросил. Я не удивился бы, если бы он вложил свои деньги и опыт в охранную компанию или разведывательный мозговой центр. Держу пари…

Макс осекся на полуслове, заметив искорки в глазах Кабрильо и кривую, чуть ли не пиратскую усмешку, заигравшую у него на губах. Хуан Кабрильо, как всегда, на шаг опередил президента своей корпорации. Рассуждая о своих чувствах из-за ухода Трюйта, Хуан просто испытывал Макса. Кабрильо ни на миг не усомнился ни в своей миссии, ни в себе самом, но момент для «Корпорации» поворотный, и Хуану требовалось убедиться, что Хэнли по-прежнему поддерживает его цели на все сто процентов.

Разыгрывая неуверенность, Хуан расставил идеальную ловушку, и ничего не подозревающий Макс угодил прямо в нее. Вот потому-то никто и не играет с председателем в покер.

— Ну, ты хитер! — Макс издал гортанный смешок.

И как раз тут со стороны ватерлинии «Орегона» раздалось тонкое шипение. Оба перегнулись через перила поглядеть. Специальные цистерны вдоль наружной обшивки заполнялись забортной водой, чтобы со стороны казалось, будто этот неприкаянный сухогруз идет с полными трюмами. Поглядев на кильватерный след, Хуан заметил легкое изменение курса. Длинная белая линия на поверхности пустынного моря слегка изгибалась к востоку.

— Должно быть, Мерф и Стоун нашли точку в океане, где можно разыграть из себя подсадную утку, — небрежно проронил Макс, проверив время по старинным карманным часам, прицепленным цепочкой к его комбинезону.

А Кабрильо подумал о потрясающем оружейном арсенале, спрятанном на «Орегоне», и людях, умеющих им пользоваться.

— Подсадного тигра, мой старый друг, подсадного тигра.


Сутки спустя «Орегон» подошел к координатам, намеченным Марком Мерфи и Эриком Стоуном как наиболее привлекательные для пиратов. Хиро Кацуи согласился на условия, выдвинутые Кабрильо, ответив: «Чтобы поймать пирата, нужен пират. Доброй охоты». И передал все, что его консорциум знал о недавних нападениях. Мерфи и Стоун проанализировали информацию, отыскивая в нападениях до сих пор не распознанные закономерности. Проверили на кросс-корреляцию погодные условия, фазы луны, размеры кораблей, грузовые манифесты, размеры команд и десятки других факторов, чтобы найти в Японском море точку, где пираты атаковали бы «Орегон» с наибольшей вероятностью.

Создали легенду корабля и его груза, подсунув ее в различные базы данных на случай, если свои цели пираты намечают через них. Корабль якобы несет смешанный груз леса и электроники из Пусана в Ниигату (Япония), но соблазнительной мишенью его делает присутствие в манифесте пассажира — эксцентричного американского автора, пишущего во время странствий по миру на грузовых судах.

Ричард Гильдебранд — реальный человек, и пресса широко растиражировала его пристрастие к творчеству в открытом море. В настоящее время он трудится над очередным бестселлером на борту супертанкера, возвращающегося порожняком из Роттердама в Персидский залив, но «Корпорация» сомневалась, что пираты станут перепроверять эту деталь. Благодаря авторским отчислениям и цене, которую давали за его книги в Голливуде, Гильдебранд стал одним из богатейших писателей планеты, вполне созрев для похищения. И хотя пираты пока не пытались провернуть подобное, Мерф и Стоун, с согласия Хуана, решили, что умыкнуть Гильдебранда будет представляться им вполне логичным расширением криминального бизнеса.

На случай же, если они не рискнут брать заложника и требовать выкуп, Мерф и Стоун заодно зарегистрировали судовую роль «Орегона» численностью в пятьдесят семь человек — довольно большую по стандартам современного торгового флота, сделав его соблазнительной мишенью для пиратов, потому что в корабельном сейфе должен храниться соответственно крупный фонд заработной платы.

Вулканический пепел, выбрасываемый в атмосферу извергающимся вулканом на далеком полуострове Камчатка, сделал розово-алую закатную палитру еще более впечатляющей. Теперь кроваво-красная луна бросала на спокойную гладь моря адские отсветы, а звезды померкли до крохотных точечек. Команда находилась на боевых постах. Джулия Хаксли и ее персонал пребывали в лазарете в полной готовности оказать помощь пострадавшим от чего угодно — от занозы до множественных пулевых ранений. Вооружение корабля стояло на боевом взводе в своих потайных орудийных портах. «Орегон», подобно германским К-лодкам в Первую мировую войну, может опустить плиты на обоих бортах, открыв 120-миллиметровые орудия, использующие ту же систему управления огнем и прицеливания, что и танк М-1А1 «Абрамс». Кроме того, он несет три 20-миллимегровых многоствольных пулемета Гатлинга с радарным наведением, каждый из которых способен сделать три тысячи выстрелов в минуту. Хотя основное их назначение — противоракетная оборона, «гатлинги» могут сбить и самолет, а очередь по ватерлинии судна, не защищенного броней, наделает достаточно дырок, чтобы отправить его ко дну.

Сверх того, на палубах «Орегона» притаились пулеметы с термическими и инфракрасными прицелами. Пулеметчики могут дистанционно управлять ими из оперативного центра, глядя на дисплеи. Один из передних люков готов распахнуться для запуска четырех противокорабельных ракет «Экзосет», а еще один скрывает пару крылатых ракет российского производства для удара но целям на суше. Хотя Лэнгстон Оверхольт в ЦРУ открыл «Корпорации» зеленую улицу на покупку кое-какой американской военной техники, на ракетах он поставил жирный крест, вынудив Хуана поискать других поставщиков. На универсальные торпеды большой дальности с дистанционным управлением «Марк-48» Оверхольт тоже наложил вето. Ими не пользуется больше ни одна нация на планете, так что отследить их происхождение до Соединенных Штатов труда не составит. Поэтому рыбки, покоящиеся в паре носовых торпедных аппаратов, были куплены за твердую валюту у того же коррумпированного русского адмирала, который снабдил их крылатыми ракетами и сертификатами конечного пользователя на французские «Экзосеты».

Когда Хуан вошел в оперативный центр, уже почти пробило полночь. Он окинул взором своих людей в красном свете боевого освещения и неярком сиянии их дисплеев.

Марк Мерфи и Эрик Стоун занимали посты у передней переборки. Стоун пришел в «Корпорацию» из военно-морского флота, а Мерфи не служил вообще ни дня. Будучи вундеркиндом, он получил степень доктора, когда ему едва исполнилось двадцать, и поступил в «Корпорацию» прямо из частного промышленного сектора, где разрабатывал системы вооружения. Поначалу Хуан относился к нему с подозрением, опасаясь, что у него нет нужной жилки, чтобы стать наемником. Правду говоря, он боялся, что Мерфи превратится в психопата, упивающегося убийствами, но вереница тестов и психологических профилей показала, что Мерфи прекрасно зарекомендовал бы себя в армии, если бы его окружали люди того же интеллектуального уровня. А поскольку Хуан нанимает только самые светлые головы, Мерф вписался безупречно, хотя больше никто и не разделяет его пристрастий к панк-року и скейтбордингу.

Позади и по сторонам от их постов находились Хали Касим, следящий за аппаратурой связи, и Линда Росс перед дисплеями радара и сонара. Вдоль задней стены оперативного центра шли посты управления палубным вооружением, а также координаторов огня и борьбы за живучесть. Остальные члены команды находились на своих штатных постах: одни — для борьбы с огнем, другие — в качестве санитаров, а третьи следили, чтобы ненасытным пулеметам хватало патронов. Эдди Сэн командовал тактическими силами на палубе, готовыми дать отпор при попытке абордажа. Хуан услышал, как Макс разговаривает по громкой связи с Эриком в машинном отделении, сообщившим, что силовая установка в полном ажуре.

А на боевые посты всех пригнало объявление Линды, что объект в тридцати милях от «Орегона» внезапно изменил курс и направляется к ним. В мире мореплавания эффективность — ключ ко всему. Отклонение на градус-другой может увеличить длину пути на сотни миль, а значит, обойтись дороже. Если только приближающийся корабль не попал в беду — а раз молчит, то вряд ли, — значит, он что-то затевает. А получив предупреждение, чего ждать, команда «Орегона» сразу поняла, кто идет.

Заняв командный пост в центре комнаты, Кабрильо окинул взором окружающую его ультрасовременную технику. Сам он считал, что, когда разрабатывал оперативный центр, бессознательно копировал его с мостика корабля в старом телесериале «Звездный путь», вплоть до большого плоскопанельного дисплея над головами Стоуна и Мерфи. Но столь грозным противником «Орегон» делало не оружие, датчики или компьютеры, а люди. И гордился Хуан не сталью, электроникой и пушками, а тем, что сумел собрать самую замечательную команду на свете.

— Оперативную сводку, — попросил он, включая компьютерные экраны возле своего кресла, расположенного в центре, — «трона Кирка»[7], как прозвал его Мерф.

— Объект держит курс ноль семнадцать градусов, приближаясь со скоростью двадцать узлов. Расстояние двадцать одна миля, — не отрываясь от экрана, отозвалась Линда Росс. Как и другие, она была одета в черную боевую форму с пистолетом «ЗИГ-Зауэр» на поясе.

— Что вы о нем скажете?

— Приблизительный размер семьдесят футов, и я вижу, что у него один винт. Прежде чем повернуть на нас, шел на четырех узлах, будто рыбачил. Судя по звуку, это одно из рыболовецких судов, которыми пользуются пираты.

— Что у нас по радио, Хали?

— От объекта — ничего, председатель. Принимаю обычный треп от пары сухогрузов далеко за пределами нашего сектора.

Хуан настучал код ангара «Орегона».

— Это Кабрильо. Я хочу, чтобы пилот и «Робинсон» были в пятиминутной готовности к запуску. — Он переключился на канал общего вызова. — Говорит председатель. К нам приближается объект — судя по всему, тот самый. Находящиеся на борту вряд ли занимают высокие места в пищевой пирамиде, и, чтобы добраться до верхушки организации, нам нужны пленные, а не трупы. Никакого, повторяю, никакого ненужного риска, но если придется выбирать, убивать или брать в плен, берите их живьем. Всем удачи.

Снова окинув помещение взглядом, он не заметил на лицах окружающих ни угрюмого фатализма, ни радостного предвкушения. Следующий ход за пиратами, и экипаж ждет его с хладнокровной невозмутимостью профессионалов.

— Рулевой, сбавить ход до восьми узлов. Мы должны выглядеть достаточно соблазнительно, чтобы нас не проигнорировали, но приготовьте балластные помпы на случай, если надо будет сбросить вес и удирать.

— Есть.

— Расстояние?

— Десять миль, — четко ответила Линда. И тут ее голос как-то изменился. — Что за?..

— Что там у вас?

— Проклятье! Акустический контакт прямо под кораблем, глубина семьдесят футов. — Она подняла голову от дисплея, встретившись взглядом с Хуаном. — У них есть подлодка.

ГЛАВА 5

Команда оперативного центра не успела еще переварить смысл ее слов, когда Марк Мерфи с оружейного поста сообщил:

— С траулера пошла ракета. Время до попадания сорок семь секунд. «Гатлинги» активированы.

Тактическая ситуация вырвалась из-под контроля всего за пару секунд, почти не оставив Кабрильо времени отреагировать. В своем восприятии оперативной обстановки и принятии решений он полагался больше на свой ум, а не на дорогую аппаратуру.

— Не стрелять без моей команды. Рулевой, балласт долой и приготовиться дать полный ход. Оружейник, приготовиться выпустить контрмеры и глубинные бомбы. Акустик, что делает подлодка?

— Похоже, зависла; двигатели молчат и никаких признаков подготовки к стрельбе.

— Время до попадания?

— Тридцать одна секунда.

Кабрильо ждал, чувствуя, как меняется ход «Орегона» с опорожнением балластных цистерн. На максимальной тяге магнитогидродинамических двигателей корабль может проскочить вперед на всю свою длину всего за пару секунд. Даже если его план не сработает, судно окажется не там, где предполагает ракета.

— Акустик?

— Кроме выходящего воздуха, ничего, но подлодка не погружается.

Значит, порядок. Подлодка пока угрозы не представляет. Кабрильо хотел, чтобы ракета взорвалась как можно ближе от «Орегона», чтобы пираты подумали, что попали.

— Лады, оружейник, когда до подлета останется десять секунд, разнеси ее «гатлингом». Рулевой, балласт принять опять, но будьте готовы врезать по газам.

Марк Мерфи, тоже одетый в черную форму, но поверх черной майки с надписью «Never Mind the Bollocks Here’s the Sex Pistols»[8], вывелнаружнуюкамерунаглавныйэкран. Из тьмы к «Орегону» в паре десятков футов над поверхностью моря несся лучистый световой венец. Скорость сближения просто астрономическая — не меньше тысячи миль в час. Похоже, ракету выпустили под углом, так что она должна была врезаться в корму «Орегона». Пираты намеревались вывести из строя рули и винты жертвы, чтобы она не могла пуститься в бегство. Не худший план, если собираешься похитить заложника или обчистить корабельный сейф.

Когда в запасе оставалось одиннадцать секунд, Марк снял спуск пулемета Гатлинга с предохранителя. Казалось, оружие только и ждет возможности показать себя в деле, будто полицейский пес, рвущийся с поводка, когда хозяина избивают у него на глазах. Электронный мозг, подключенный к собственной радиолокационной системе, за микросекунду засек ракету, рассчитал ее траекторию, снос, влажность и сотню прочих факторов.

Плита, скрывавшая пулеметное гнездо, опустилась автоматически, как только главный радар засек пуск ракеты. Пока электродвигатели раскручивали шестиствольный барабан, пулемет чуть подправил прицел. И как только компьютеры и радар сошлись в том, что накрыли цель, двадцатимиллиметровые патроны с пулями из обедненного урана футовой длины начали поступать в патронник со скоростью три тысячи штук в минуту.

Взвыв, как промышленная циркулярная пила, «гатлинг» выдал пятисекундную очередь. В сорока ярдах от корабля ракета врезалась в стену из пуль. Взрыв хлестнул по морю огненным ливнем, озарив борт «Орегона», будто восход миниатюрного солнца. Обломки ракеты вспороли поверхность океана, а несколько мелких даже забарабанили по корпусу корабля.

— Рулевой, полный стоп, курс девяносто семь. Хали, выдержи пару секунд, а затем посылай SOS на аварийных частотах, но задави сигнал так, чтобы его услышали только наши друзья. — Кабрильо переключился на машинное отделение. — Макс, устрой-ка небольшую дымовую завесу, чтобы с виду было, будто мы получили пробоину.

— Они подумают, что попали и корабль совсем потерял ход, — с восхищением проговорил Эрик Стоун. — Вы надули их, как сосунков.

— Так и задумано, — согласился Хуан. — Акустик, подлодка дает о себе знать?

— Никак нет. Теперь она осталась в миле за кормой. Не слышу никаких звуков силовой установки, да и вообще никаких, кроме медленно выходящего воздуха.

— Вы сняли ее размеры?

— Да, и они довольно странные. Сто тридцать футов длиной и почти тридцать пять шириной. По принятым стандартам короткая и толстая.

Хуан прикинул варианты.

— Может, северокорейская мини-субмарина как-то проследила нас досюда?

— Компьютер не находит соответствия, но это маловероятно. Мы в четырехстах милях от Корейского полуострова, и у меня такое чувство, что подлодка стоит здесь уже какое-то время. Они никак не могли нас обставить.

В оценке Линды Кабрильо ничуть не усомнился.

— Ладно, приглядывайте за ней. Пока что у нас на первом месте пиратский траулер. С ней разберемся позже.

Напротив Хали Касим передавал сигнал бедствия, разыгрывая представление, вполне заслуживающее «Оскара».

— Торговое судно «Орегон», здесь траулер «Кра IV», какого рода бедствие вы терпите? — прохрипело радио; выходной сигнал был слабенький, словно пират передавал на минимальной мощности. Понять, что у него за странный акцент, не смог никто.

— «Кра IV», это «Орегон», у нас вроде как взорвался рулевой механизм. Руль отказал, и ход мы потеряли.

— «Орегон», это «Кра». Мы в шести милях от вас, приближаемся полным ходом.

— Уж кто бы сомневался, — буркнул Хали под нос, прежде чем включить микрофон. — Хвала Аллаху, что вы здесь. Мы спустим трап с правого борта. Пожалуйста, возьмите все пожарные средства, какие у вас есть.

— Я «Кра», вас понял. Конец связи.

Хуан переключился на частоту тактических раций Сэна и его отборной команды.

— Эдди, ты меня слышишь?

— Чисто и громко, председатель. — Эдди вместе с пятеркой своих людей ждал в коридоре покинутой надстройки. Поверх черной формы солдаты надели кевларовую броню, и все запаслись приборами ночного видения третьего поколения. Каждый был вооружен автоматом МР-5 с глушителем и пистолетом «ЗИГ-Зауэр». В арсенале заряд их патронов уменьшили, и его вполне достаточно, чтобы поразить противника, но не пройти навылет, став потенциальной причиной потерь из-за дружеского огня в тесноте помещений корабля. Разгрузочные жилеты были увешаны светошумовыми гранатами и достаточным запасом магазинов для десятиминутной перестрелки.

Один только Эдди Сэн был облачен в штатское платье и мешковатый дождевик, скрывавший два бронежилета. Идя в авангарде, он встретит пиратов, когда они поднимутся по трапу, спущенному сейчас за борт. Это самая опасная работа. Он должен заманить как можно больше пиратов поближе к своей команде, по большей части состоящей из ветеранов спецназа ВМФ — знаменитых «морских котиков». Сам он был вооружен одним пистолетом, подвешенным в тонкой кобуре у поясницы. Жилеты позволят ему выиграть пару-тройку секунд, если пираты ринутся вперед, строча из автоматов.

— И что там у нас? — поинтересовался Сэн.

— Траулер, называющий себя «Кра IV», подходит к трапу по штирборту, чтобы оказать помощь в пожаротушении, — ответил Кабрильо. — На их месте я послал бы не меньше девяти человек. Двоих на мостик, двоих в машинное, четверых на общую вахту, плюс один командир.

— Мы же заявили, что «Орегон» укомплектован полусотней с лишним человек, — возразил Эдди. — Они пошлют не меньше дюжины.

— Дельное замечание. У тебя достаточно людей?

— Так точно, если палубные пулеметы уберут пушечное мясо, пока мы займемся захватом в плен командиров.

— Годится, — откликнулся Кабрильо. — Вызови меня, когда их увидишь.

Оперативная команда следила, как траулер подходит к «Орегону», с помощью высокочувствительных камер, установленных на палубном кране. «Кра IV» вполне соответствовал описанию, данному несколькими людьми, пережившими пиратские налеты: семьдесят три фута длиной, широкий, с тупым носом и открытым ахтердеком. Над кормовым подзором установлен высокий А-образный деррик, а позади рубки принайтован единственный грузовой контейнер. Искажения, вносимые ночной оптикой, не помешали разглядеть, что траулер порядком потрепан. Оборудование казалось таким же изношенным, как и установленное на «Орегоне», и Хуан решил, что пираты используют ту же маскировку, что и «Корпорация», чтобы убаюкать бдительность своих противников.

— Объект в двадцати ярдах по штирборту, — сообщил Эдди. — Вижу с дюжину человек на палубе. По большей части одеты в шорты или джинсы. Парочка в штормовых костюмах. С виду несут снаряжение, но я готов поклясться, это замаскированное оружие.

— Понял. — Кабрильо вызвал машинное отделение, чтобы попросить Макса убрать дымовую завесу. При почти нулевой скорости корабля густой дым на палубе осложнит визуальную идентификацию и Сэну, и дистанционным операторам пулеметов.

Эдди увидел, как один из «рыбаков» подносит ко рту мегафон и окликает «Орегон», вышел из тени и встал у верха трапа, чувствуя, как по ребрам, щекоча, сбегает капелька пота.

— Рады вас видеть! — откликнулся он со смесью страха и облегчения в голосе, мысленно отметив, что пелена дыма начинает рассеиваться. — По-моему, с пожаром мы справились, но не знаем, какие повреждения получили.

— Мы вам поможем, чем только сможем, — ответил пират. Несмотря на акцент, Эдди уловил в его голосе нотки издевки.

Как только два судна сошлись, матросы на «Кра IV» закрепили сходни и двое пиратов начали подниматься. Если стрельба начнется, сейчас самое время. Эдди подобрался, вынув пистолет из кобуры, но все же не спешил его демонстрировать.

В следующие секунды произошло несколько вещей одновременно. На траулере включился незамеченный прожектор, залив борт «Орегона» ослепительным белым светом, заслепившим приборы ночного видения большей части команды. Чуть не доходя до палубы, передний пират поднял пистолет, послал в грудь Эдди две пули одну за другой и дал знак своим спутникам. Они бросились вверх по трапу, крича невнятные угрозы, а из рубки «Кра» выбежала еще дюжина человек.

Эдди будто кувалдой в грудь ударили. Он попятился на заплетающихся ногах, все тело вдруг онемело. И скорее услышал, чем почувствовал, как пистолет выпал из разжавшихся пальцев.

Ко времени, когда команда Эдди отреагировала, четверо пиратов уже добрались до палубы. Двоих из них срезала первая же очередь скрытных огневых точек, но на «Орегон» проникли еще пятеро, занявшие их место. Встреченное сопротивление повергло абордажную команду в бешенство. Они неслись вперед, как берсеркеры, рвущиеся в бой. Еще через пару секунд перевес не в пользу бойцов «Корпорации» достиг пяти к одному и усугублялся с каждым мгновением. В дыму заплясали красные лучи лазерных прицелов, перестрелка обратилась в хаос.

Как только экраны в оперативном центре побелели от светового удара дуговых ламп, Кабрильо мгновенно понял стратегию пиратов. Во время второй войны в Заливе ее называли «шок и трепет»: ошеломи врага в первые же мгновения боя, посеяв максимальное замешательство. Необученная команда торгового судна была бы так ошарашена светом, воплями и одной лишь численностью людей, штурмующих их корабль, что даже не передала бы сигнал бедствия.

И хотя эта тактика была призвана парализовать невооруженный экипаж, не менее результативно она смогла свести преимущество «Корпорации» на нет. Приборы ночного видения оказались бесполезны, а для обычных прицелов палубу окутывает еще слишком много дыма. Инфракрасная система не отличит друга от врага, так что дистанционные пулеметы покамест бесполезны.

Подскочив с кресла, Кабрильо подхватил со стеллажа у задней переборки очки ночного видения и автоматический пистолет и был в лифте прежде, чем кто-либо успел заметить, что он покинул свое место.

— Заприте лифт, когда я поднимусь на мостик, — крикнул он, пока гидравлический лифт возносил его через пять этажей на мостик.

Даже на такой высоте над палубой по звукам было понятно, какой яростный идет бой. Бывшие «морские котики» держатся на славу, но время играет против них. Пробегая вдоль крыла мостика, Кабрильо на секунду задержался, чтобы поглядеть вниз. Заняв оборонительные позиции по всему фордеку, не меньше двух десятков пиратов поливали надстройку сокрушительным огнем. Заметив фигуру, отползающую от трапа, Хуан прицелился и уже готов был нажать на спусковой крючок, когда узнал плащ Эдди. Снова окинул взглядом пиратов и заметил, как один высунул голову из-за лебедки, целясь в Сэна из «АК-47».

Повернув свое оружие, Кабрильо послал пулю пирату в лицо, чуть сместил прицел и двойным нажатием дослал еще пару тому в грудь. И тут же нырнул за сплошное ограждение, прячась от пуль, зажужжавших вокруг, будто рассерженные шершни, высекая из стали искры. Переключил свой МР-5 на автоматическую стрельбу, поднял его над перилами и выпустил длинную очередь, осыпав палубу пятнадцатью пулями. Воспользовавшись возникшей секундной паузой в ответном огне, Хуан встал во весь рост, перебросил переключатель на одиночный и прицелился в прожекторы на борту траулера.

Сердце колотилось, как копер, и первые две пули прошли мимо. Чтобы успокоиться, он сделал глубокий вдох, выпустил половину воздуха и сделал еще два выстрела. Пара фонарей взорвалась фейерверком осколков, и снова воцарилась тьма.

Почти тотчас же послышалось оглушительное стаккато скрытых пулеметов 30-го калибра, и на палубу со звоном посыпались пустые гильзы. Дистанционные пулеметы снова в деле.

К магазину, вставленному в пистолет Кабрильо, изолентой был примотан запасной. Он поменял их местами, надел прибор ночного видения и взялся за работу. В призрачном зеленом свете прибора вспышки выстрелов выглядели светлячками, а люди — лучезарными призраками. Хуан взял на себя роль ангела-хранителя Эдди Сэна.

Эдди все еще оставался на открытом месте, и, судя по медлительности его движений, в него попали. Следов крови не было, так что, скорее всего, жилет спас ему жизнь; однако Хуан, однажды получивший пулю в жилете, знал, что пройдет не один час, прежде чем Эдди сможет хотя бы толком перевести дыхание. Сэну потребовалось несколько мучительных минут, чтобы добраться до люка надстройки, где пара рук тут же увлекла его в безопасное место.

Через кордитовый дым, плывший, будто густой британский туман, Кабрильо распознавал потенциальные цели и стрелял с эффективностью робота. Пока экипаж не возьмет в бою верх, о захвате пленных беспокоиться нечего.

Кровь текла по палубе ручьями, тела громоздились друг на друга, но огонь «морских котиков» утих до спорадических коротких очередей. Они понесли потери. Кабрильо заметил двух пиратов, бросившихся вперед от люка, за которым укрывались у основания одного из кранов. Один выудил что-то из ранца напарника. Хуан распознал подрывной пакет и срезал обоих, прежде чем они успели его активировать. Еще один попытался предпринять бросок к надстройке. Пока Кабрильо брал его на прицел, один из дистанционных пулеметов повернулся на своей турели, и длинная очередь перерезала пирата почти пополам.

Похоже, это сломило пиратской шайке хребет. С десяток выживших ринулись к сходням в тот самый миг, когда большой дизель «Кра», тарахтевший на холостом ходу, взревел, набирая обороты, — и напоролись прямиком на сокрушительный огонь из надстройки. Затаившись, группа Эдди заставила пиратов решить, будто путь к отступлению чист. Двое рухнули на палубу, и их трупы заскользили по собственной крови.

«Кра» начал отваливать, бросив свою абордажную команду. Кабрильо дал очередь по палубе траулера, но мишеней там не было. Концы, крепящие трап-сходни к рыбацкому судну, никто не отвязал, и он начал понемногу отрываться. Два пирата были на полпути через него, когда «Кра» пришел в движение. Сходни натянулись, будто мостик между кораблями, пока концы не оборвались. Трап весом в тысячу восемьсот фунтов изогнулся винтом, а затем отделился от «Орегона», сбросив людей в море и грохнувшись на них сверху, когда они вынырнули.

«Кра» чуть изменил угол, сближаясь с «Орегоном», чтобы дать оставшимся на его борту возможность перепрыгнуть. Эрик Стоун у руля в оперативном центре, распознав маневр, повернул «Орегон» налево и прибавил ход, когда оставшиеся пираты принялись прыгать через планшир. Один приземлился на главную лебедку «Кра». Стоявший высоко над ним на крыле мостика Кабрильо услышал, как хрустнули кости, и увидел, как тело падает на палубу траулера. Второй головорез врезался в борт «Кра», упал в воду и не вынырнул. Остальные шестеро попадали в узкое пространство между кораблями.

Хуан не знал, видит ли рулевой рыболовного судна, что случилось, или просто ему наплевать, но тот продолжал подруливать к «Орегону». Эрик Стоун дал полную тягу на носовой водомет в попытке оттолкнуть «Кра» в сторону но выход его тоннеля был направлен в море далеко впереди траулера, так что мощная струя просто взбурлила волны.

Два корпуса столкнулись и с грохотом встали, сокрушая людей, барахтающихся в воде, растирая кости и плоть в розовую кашу, тут же смытую прочь, как только корабли разошлись.

Хуан достал рацию из выдвижного ящика в глубине рубки:

— Оружейник, здесь Кабрильо. Как только получите картинку, продырявьте их по ватерлинии. Пусть сукины дети знают, что никуда не уйдут.

— Вас понял, — ответил Марк Мерфи.

Расстояние между судами увеличивалось. Кабрильо увидел, что матрос на борту «Кра» цепляет трос деррика к обвязке контейнера, стоящего позади рубки. Председатель выпустил несколько пуль из своего «Хеклер унд Кох», но попасть по мишени, подпрыгивающей на волнах, с шаткой площадки было почти невозможно. Пират даже не поднял головы, хотя вокруг рикошетили пули. Невидимый крановщик включил деррик. Поскольку А-образная стрела деррика свешивалась за корму траулера, большой контейнер пополз по палубе «Кра», оставляя на деревянном настиле палубы глубокие борозды. Нижний край зацепился о кнехт, но барабан лебедки продолжал вращаться. Контейнер мгновение раскачивался, после чего опрокинулся на бок с раскатистым грохотом. Наконец оказавшись под краном, он поднялся в воздух, качнулся и оказался за транцем. Крановщик отпустил тормоз, и контейнер рухнул в море, немного покачался на волнах и начал наполняться водой.

Трос соскользнул со свободно вращающегося барабана лебедки продолжающего удаляться «Кра». Контрабанда, которую вез траулер, наверняка в контейнере, и Кабрильо прикинул, что, если действовать достаточно быстро, можно вывести рыболовное судно из строя и подцепить отцепленный трос, прежде чем он скроется в бездне.

Будто прочитав его мысли, Марк Мерфи дал короткую очередь из пулемета Гатлинга, спрятанного в носу «Орегона». Полсотни болванок из обедненного урана продырявили «Кра» на уровне ватерлинии чуть впереди рубки — в точке, где Мерф не опасался попасть в топливные цистерны.

Цистерны находились значительно ближе к корме, чем зияющая дыра, но пули напоролись на склад оружия пиратов. Первый взрыв оказался относительно слабым и ограниченным. Из пробоины, проделанной «гатлингом» в корпусе, вырвался лишь хлесткий язык пламени. Второй взрыв вспорол палубу и вырвал солидный кусок борта. Дым и пламя вырвались из траулера, опрокинувшегося, будто ему в борт дали залп из тяжелых орудий. Кабрильо беспомощно смотрел, как все новые взрывы раздирают рыболовное судно на куски. Зрелище было такое, будто его заранее подстроили голливудские пиротехники. Рубку скрыла сокрушительная стена пламени, а затем ахтердек изрыгнул огненное облако взорвавшегося топлива, вогнавшего корму настолько глубоко, что нос задрался к небу. Осколки и обломки забарабанили по борту «Орегона», вынудив Кабрильо нырнуть за ограждение. Кормовая лебедка траулера пролетела прямо над квартердеком сухогруза, волоча за собой трос, в лунном свете казавшийся паутинкой. Киль «Кра», ослабленный взрывами, разошелся по шву. Дымящийся нос осел обратно в воду, корма скрылась из виду, а затем передняя часть, приподнятая над ней, тоже ушла под воду.

Вся вереница событий — от первых ударов 20-миллиметровых пуль до последнего шипения выходящего воздуха — заняла девятнадцать секунд.

Хуан встал на ноги, утерев струйку крови там, где раскаленный стальной осколок задел тыльную сторону его кисти. Море покрывал широкий круг дымящихся обломков — ни одного крупнее крышки мусорного люка. Когда ударные волны отгремели, тишину нарушал только негромкий гул горящей на равнодушных волнах солярки. Ни стонов раненых, ни криков о помощи. Вспышку не пережил никто.

Кабрильо стоял как вкопанный секунд десять, а может, и все тридцать, прежде чем осознал, что фиаско еще может обернуться надеждой. Трос, удерживавший пиратский контейнер, лежал поперек палубы «Орегона», мало-помалу соскальзывая под весом контейнера, увлекающего его вниз.

— Палубная команда на ахтердек по поводу груза, — рявкнул он в рацию. — Охрана на фордек. Искать выживших.

Бегом припустил через покинутую надстройку на корму, одолевая по четыре ступеньки за раз. И выскочил из люка как раз в тот момент, когда команда матросов добралась до ускользающего троса. Трос окончательно смотался с барабана лебедки, затонувшей по ту сторону судна, так что стремительное погружение контейнера уже не сдерживал никакой противовес. Канат с шорохом полз по палубе, и дымок от разогретой трением, пузырящейся краски вился в воздухе.

Хуан схватил кусок цепи из груды разнообразного хлама, наваленной у основания деррика. Обмотал ее несколько раз вокруг троса там, где он поднимался над фальшбортом, а затем прицепил звенья к крюку небольшой грузовой лебедки. И хотя вид у механизма был такой, будто его не включали годами, двухцилиндровый двигатель завелся после первого же нажатия на кнопку. Кабрильо перебросил рычаг, чтобы начать выбирать крюк, и цепь затянулась вокруг троса. От трения стали о сталь в воздухе начала расползаться едкая вонь, а звенья цепи затягивались все туже. Трос замедлил свое скольжение настолько, что матросы успели сделать петлю и накинуть ее на кабестан.

Трос натянулся как струна, вибрируя от напряжения, но выдержал.

Потребовалось еще несколько минут, чтобы соорудить более надежную систему, удерживающую трос, и прицепить его к одному из работоспособных кранов на корме «Орегона». Эдди Сэн и Линда Росс присоединились к нему, когда уже начали вытаскивать контейнер. Сэн был бледен и заметно сутулился при ходьбе, прижимая руки к груди в том месте, куда попали две пули.

— Как себя чувствуешь? — спросил Кабрильо.

— Больно, только когда смеюсь, — игриво ответил Эдди.

— Тогда слушай анекдот про шлюху, входящую в бар с попугаем и свертком четвертаков.

Заслонившись ладонью, Эдди испустил стон.

— Пожалуйста, не надо.

Хуан посерьезнел.

— Насколько скверно пришлось?

— Хочешь верь, а хочешь — нет, но я пострадал серьезней всех. У моих парней в общей сложности одна контузия и одно ранение в мягкие ткани.

— А пираты?

— Тринадцать убитых и двое раненых, — отозвалась Линда. — Джулия сомневается, что хоть один из них протянет дольше часа.

— Проклятье. — Вскрытие может что-нибудь дать — возраст и этническую принадлежность пиратов, но никак не выведет на тех, кто стоит за нападением.

— Отойти от перил! — крикнул матрос.

Все трое отошли от борта, где из воды поднимался контейнер. Вода струилась с него и вытекала изо всех дыр, насверленных по бортам. Двадцатифутовый контейнер качнулся, оказавшись над палубой, и крановщик опустил его бережно, будто корзинку с яйцами. Хуану вручили болторез, которым он перекусил дужку замка на двери контейнера. Все сгрудились вокруг, и каждый строил собственные предположения о том, что внутри. При мысли о пиратском кладе многие невольно ждут увидеть золото и драгоценные камни, хотя на дворе уже давно не XVII век.

Кабрильо подобных иллюзий не питал, но и он не был готов к тому, что хлынуло из контейнера, когда он распахнул дверцы. Одного из матросов стошнило, когда он понял, что видит, и даже Хуану пришлось стиснуть челюсти, ощутив, как желудок подкатил под горло. Под напором нескольких тонн воды, еще остававшейся в контейнере, на палубу «Орегона» вынесло сплетение из трех десятков обнаженных тел.

ГЛАВА 6

Шато устроился в долине у подножия горы Пилат к югу от Люцерна, на расстоянии короткой поездки из Цюриха. Хотя сорокакомнатный особняк выглядел так, будто господствовал над окрестностями на протяжении многих поколений, на самом деле выстроен он был всего пять лет назад. Здание со своими традиционно крутыми черепичными крышами, бесчисленными фронтонами и трубами выглядело сказочно красиво. Круглая подъездная аллея огибала грандиозный мраморный фонтан, украшенный дюжиной нимф, изливающих воду в чистый бассейн из филигранных ваз.

Вокруг главного дома высилось несколько каменных пристроек, придававших имению такой вид, словно здесь некогда была действующая ферма. Фоном этому служили альпийские луга, где бурые коровы джерсийской породы с бронзовыми колокольцами подравнивали траву и удобряли поля.

Семь черных лимузинов выстроились на парковочной площадке у гаража. За ним виднелось обнесенное забором поле, пара вертолетов «Аэроспасьяль Газель», пилоты которых в кокпите одной из коммерческих винтокрылых машин попивали кофе из термоса.

Встреча европейских министров финансов на высшем уровне в Цюрихе почти не привлекла внимания прессы, поскольку от этого саммита ничего особого и не ожидали. Однако она дала благовидный предлог для людей, встретившихся в шато, находиться в том же городе в то же время. Они собрались в большом холле особняка — высоком двухэтажном помещении, обшитом дубовыми панелями и украшенном головами вепрей и оленей и большими швейцарскими рогами, подвешенными крест-накрест над просторным камином в полный человеческий рост.

Швейцария — один из крупнейших в мире банковских центров, так что стоит ли удивляться, что все пятнадцать человек за одним-единственным исключением представляли крупнейшие банковские концерны Европы и Америки.

Во главе стола сидел Бернхард Фолькман. Воспитанный в католической строгости в доме своего отца-банкира, он весьма рано отрекся от своей веры ради другой — религии обогащения. Богом его стал капитал, Святым Причастием — деньги. Он стал верховным жрецом мира финансов, внушающим уважение своей преданностью делу и некоторый страх своим сверхъестественным чутьем. Каждый его шаг в повседневной жизни вел к накоплению все новых денег — и для его банка, и для него самого. Фолькман женился, потому что в его положении так принято, и завел троих детей, потому что позволил себе полдюжины раз переспать с женой. Их он считал необходимым отвлечением от профессиональной жизни, но не вспомнил бы ни дней их рождений, ни последний раз, когда хотя бы видел своего младшего ребенка — двадцатилетнего студента, учившегося, как ему казалось, где-то в Сорбонне.

Фолькман являлся в свой кабинет на Банхофштрассе в Цюрихе ежедневно в шесть утра и покидал его в восемь вечера. По воскресеньям и праздникам он неохотно отклонялся от этой рутины, работая дома не менее двенадцати часов в день. Фолькман не пил и не курил, а посещение казино было для него столь же немыслимо, как для мусульманина — стать свинопасом. В свои шестьдесят он обзавелся солидным животом и стал каким-то однородно серым. Его кожа приобрела тот же линялый оттенок, что и волосы, белесые глаза за стеклами очков напоминали мутную воду, оставшуюся после мытья грязной посуды. Даже костюмы он предпочитал серые, и хотя рубашки носил белые, они неизменно приобретали сероватый оттенок.

Работающие вместе с ним ни разу не видели, чтобы Фолькман хотя бы улыбнулся, не то что рассмеялся, и только сильнейшие финансовые потрясения могли заставить уголки его рта чуть изогнуться вниз.

Вокруг него сидели столь же строгие люди, преданные деньгам ничуть не менее страстно, — президенты банков, чьи решения сказывались на миллиардах долларов и миллионах жизней. И сегодня они собрались, потому что пошатнулись сами устои мировой экономики.

На столе перед Берном Фолькманом лежал небольшой прямоугольный предмет, накрытый простой черной тканью. Когда все расселись вокруг стола, налили воду и прислуга удалилась, Фолькман протянул руку и сдернул ткань.

Банкиры и их гости принадлежали к горстке избранных на всем белом свете, у которых вид предмета на столе не вызвал каких-то особых чувств. И все же Фолькман заметил, что даже эти матерые профессионалы не смогли скрыть захватившие их эмоции. Двое-трое порывисто вздохнули, один задумчиво погладил подбородок. Еще у одного глаза на миг расширились, затем он огляделся, как будто игрок в покер, невольно выдавший себя. Шесть миллиардов других людей на планете изумленно охнули бы и бросились бы потрогать предмет, прокручивая в головах различные варианты.

Трапециевидный слиток, весящий двадцать семь фунтов, известен как Лондонская надежная поставка. Его грани сияли теплой желтизной, маслянисто поблескивая в неярком освещении просторного холла. Этот слиток чистейшего золота, очищенного до 99,9 %, стоил около ста шестидесяти тысяч долларов.

— Джентльмены, у нас кризис, — начал Фолькман по-английски без малейшего акцента, четко, старательно выговаривая каждый звук, чтобы избежать путаницы и недопонимания. — Как вы все сознаете, очень скоро мир останется без золота. Фактически говоря, спрос намного опережает предложение по очень простой причине. Некоторые из вас стали слишком жадными.

Еще более десятилетия назад многие из вас обратились к центральным банкам своих стран с предложением, на тот момент казавшимся прибыльным всем заинтересованным сторонам. Вы как банкиры брали в долг золото, лежавшее на депозите, с обещанием уплаты одной четверти процента. Золото, лежащее в хранилищах Нью-Йорка, Парижа, Лондона и других городов, не имеет ценности, пока оно изъято из оборота. Уплачивая четверть процентного пункта, вы заставили бы золото работать на центральные банки, чего никогда не было в прошлом.

Если бы на том закончилось, мы не столкнулись бы с кризисом. Но это было лишь начало. Вы подошли к делу с другой стороны и либо продавали золото на открытом рынке, либо использовали свои авуары как кредиты и поручительства для других предприятий. По сути, вы заложили или продали ценности, которые имели право только взять во временное пользование. Центральные банки молчаливо одобрили эти действия, но оставили за собой право отозвать золото обратно в любой момент. Если бы эта схема осуществилась только в одной стране или в малых масштабах, на рынке осталось бы достаточно излишков золота, чтобы покрыть такой отзыв.

Однако в своей алчности вы забылись. По состоянию на сегодняшний день двенадцать тысяч тонн золота стоимостью в один триллион евро числятся на балансе центральных банков, но на деле находятся на пальцах и шеях женщин всего мира. Иначе говоря, джентльмены, оно не может быть выкуплено.

Несколько центральных банков в курсе и продолжают принимать свои четверть процента с цены золота, но некоторые просят о возврате самих слитков. Два года назад Французский национальный банк объявил о намерении продать часть своих резервов. Мы тогда собрались, чтобы профинансировать покупку достаточного количества золота, чтобы наполнить их хранилище для проведения продажи. Как помните, цена этого драгоценного металла возросла на пятьдесят евро всего за пару недель, когда трейдеры поняли, что имеет место подобная скупка. Затем французы продали свое золото, и цены снова стабилизировались. Наша возня по покрытию отзыва обошлась нам почти в миллиард евро. Мы сказали своим акционерам, что это однократное списание, но на самом деле такое списание нам грозит всякий раз, когда любой центральный банк отзывает свои активы.

— Берн, мы не нуждаемся в уроках истории, — раздраженно бросил нью-йоркский банкир. — Оглядитесь — и не увидите нескольких знакомых лиц, потому что советы директоров их поперли.

— Быть «попертыми своими советами», как вы изволили выразиться, мистер Гершель, сейчас наименьшая из наших тревог.

Фолькман одарил американца взглядом, пресекшим дальнейшие возражения.

— Банковское дело строится на доверии, — продолжал он. — Работник получает зарплату, тратит столько, сколько требуется ему на жизнь, а остальное доверяет на хранение банку. То, что будет с ними дальше, откровенно говоря, свыше его понимания, да и за рамками его интересов. Он сделал свое дело, обратив труд в капитал, и доверяет нам работу по преумножению его капитала. Мы же одалживаем его предпринимателям, создающим новые предприятия, чтобы нанять больше работников для обращения нового труда в капитал в системе, прекрасно работавшей веками. — Но что будет, если доверием злоупотребить? Разумеется, банковские скандалы в прошлом случались, однако ныне мы столкнулись с кризисом доверия беспрецедентных масштабов. Запасы капитала, используемые правительствами, чтобы заверить народ в силе своих стран, их золотые резервы, распроданы за долговые расписки, которые, по сути, больше нельзя покрыть. Мы не можем сдержать свое обещание центральным банкам. Даже будь у нас деньги на покупку золота для возвращения центральным банкам, на покрытие нашего долга его не хватит во всем мире.

— Можно увеличить производство, чтобы выиграть для нас время на удовлетворение требования по отзыву, — подал голос англичанин в костюме от Сэвил-Роу.

— Нельзя.

Ответ был краток и грубоват, под стать давшему его человеку. Он тоже говорил с акцентом сродни британскому, но с колониальной гнусавостью.

— Мистер Брайс, потрудитесь объясниться.

Брайс встал. Среди остальных его выделяла загорелая, обветренная кожа, узловатые суставы крупных рук, вечный прищур, скрывающий синие глаза Он явно заработал свои богатства тяжелым трудом, чего банкирам нипочем не понять.

— Я представляю южноафриканские горные концерны, — сообщил Брайс. — Мистер Фолькман сказал, что мы здесь для дискуссии, так что я потолковал со своими людьми заранее, чтобы предоставить вам точные сведения. В прошлом году Южная Африка произвела около трех тысяч четырехсот тонн золота по цене около двухсот восьмидесяти долларов за унцию. В этом году мы планируем тот же тоннаж, но по цене в триста восемнадцать долларов за унцию. Со времени окончания апартеида цена труда возросла из-за сильных профсоюзов, и на нас оказывают большое давление, чтобы мы подписали новый контракт, и еще более щедрый.

— Не уступайте им, — встрял президент крупнейшего голландского банка.

— Горные работы в твердых породах — это вам не работа на конвейере, — обжег его взглядом Брайс. — Требуются многие годы учебы, чтобы приобрести опыт. Забастовка сейчас ударит по всем нам, и профсоюзы это знают. Они видят, что золотом торгуют где-то по пятьсот за унцию, и знают, что шахты денег не теряют.

— Вы можете увеличить производство? — осведомился еще один из сидящих за столом.

— Глубина наших шахт достигла двух миль. С погружением на каждый следующий горизонт стоимость добычи возрастает в геометрической прогрессии. Это как строительство небоскреба. Чтобы сделать его выше, нельзя просто добавить сверху еще этаж. Нужно сперва укрепить фундамент и структуру. Нужно позаботиться, чтобы лифты доходили туда, а водопровод и канализация могли выдержать дополнительную нагрузку. Добавление этажа сверху, говорят архитекторы, стоит столько же и дается настолько же трудно, как подсунуть новый этаж под существующее здание. Каждый новый горизонт в наших глубочайших шахтах стоит в два-три раза дороже, чем разработка предыдущего яруса. Ну да, мы можем добывать золото как и прежде, но затраты будут намного перевешивать прибыль.

— Значит, надо найти альтернативные источники золота. Может, Россия? Канада? Соединенные Штаты?

— Производительности недостаточно, чтобы покрыть дефицит, — проронил Фолькман. — Более того, меры по охране окружающей среды в Северной Америке накидывают тридцать-сорок долларов на унцию.

— А как насчет изысканий? Начнем разработку новых шахт, может, наведем порядок в хаотической золотодобыче в Бразилии, тогда она сможет увеличить производство.

— Даже с новейшим оборудованием и менеджментом месторождения в Бразилии недостаточно велики, чтобы заполнить за год бронеавтомобиль, — ответил Брайс. — Что же до изысканий, золотые жилы есть. Мы даже знаем, где находятся некоторые из них. Нужны годы, чтобы пробиться через бюрократические рогатки и сделать заявки, а потом потребуется инвестировать миллиарды долларов, чтобы довести уровень их добычи до размеров, которые нужны вам, джентльмены.

— Тогда есть простое решение. — Француз нарушил недолгое молчание, воцарившееся после угрюмого заявления Брайса. — Мы должны убедить центральные банки не отзывать свои резервы. Скажем, пообещав им более высокую процентную ставку, чтобы заручиться их сотрудничеством.

— Это лишь паллиатив, — возразил другой ньюйоркец. — Нельзя же уклоняться от своих обязательств до скончания веков.

— Но если у нас будет время вновь заполнить сундуки центральных банков, мы можем поддерживать стабильные цены, избежав того, что случилось, когда о продаже объявила моя страна.

— А если «Уолл-стрит джорнэл» опубликует эту историю, — парировал ньюйоркец, — что тогда? Люди начнут требовать, чтобы им показали золото, за существование которого ручалось их правительство. Джо Полудурок думает, будто хранилище в Форт-Ноксе забито этим добром под завязку. И узнав, что там пусто, не считая кипы ничего не стоящих долговых обязательств, он вряд ли обрадуется. Он запаникует, потому что его правительство солгало о единственной вещи, о которой еще не врало ни разу, — о страховке вечнозеленого.

— Именно поэтому я и сказал ранее, что это кризис беспрецедентных масштабов, — подхватил Фолькман. — Мы подрыли фундамент капиталистической системы, и как только общественность узнает об этом, система рухнет, как карточный домик.

Швейцарский банкир помедлил, оглядывая комнату. Увидел, что приковал всеобщее внимание, и по кислым выражениям лиц некоторых понял: они уже догадываются, что последует дальше, хоть и не знают деталей. Отхлебнул воды из бокала и продолжил:

— Последние шесть лет Германия придерживалась весьма ущербной экономической политики, и в результате страна из промышленного локомотива Европы превратилась в нечто вроде государства всеобщего благосостояния. Производительность труда упала, безработица дошла до потолка, допустимого в ЕС, и вскоре правительство столкнется с перспективой дефолта по чрезмерно щедрым пенсиям. Одним словом, Германия вот-вот обанкротится. Две недели назад я узнал, что она собирается распродать свои золотые запасы.

Собравшиеся в один голос охнули, осознав, что стоят на краю пропасти.

— Это шесть тысяч тонн, джентльмены, или примерно объем производства Южной Африки за два года. В настоящее время резерв в Берлине и Бонне составляет лишь две тысячи тонн. Мы должны покрыть дефицит в четыре тысячи тонн.

— Когда? — осведомился француз, растерявший прежний кураж.

— Толком не знаю, — ответил Фолькман. — Чтобы поддержать стабильность цен, полагаю, какое-то время будет.

— Но недостаточно, — проворчал ньюйоркец.

— И имейте в виду, — гнул свое Фолькман, громоздя катастрофу на катастрофу, — если трейдеры поймут, в какой переплет попали наши банки, они взвинтят цены вдвое, а то и втрое.

— Мы погибли! — воскликнул голландский банкир. — Все мы. Даже если бы немцы принимали валюту, отплатить ее мы не сможем. Деньги, которые мы сделали на продаже золота, уже одолжены другим. Нам придется отозвать займы, все наши займы. Это погубит нидерландскую экономику.

— Не только вашу, — вставил банкир по фамилии Гершель. — Мы купили и продали германского золота на двадцать миллиардов долларов, и изрядный шмат этого испарился во время обвала доткомов. Чтобы вернуть их, нам придется опорожнить счета наших вкладчиков. Банки по всем Соединенным Штатам будут буквально осаждать. Снова наступит Великая Депрессия.

В комнате воцарилось подавленное молчание: все переваривали эти слова. Эти люди были слишком молоды, чтобы помнить Депрессию, охватившую мир в 1920-х и 30-х, но слышали рассказы о ней из первых рук от дедов и других родственников. Однако на сей раз все будет гораздо хуже, потому что глобальная экономика чересчур тесно взаимопереплетена. Некоторые думали даже не только о собственных потерях и утратах своих стран. Если нации будут выкручиваться, чтобы обеспечить хотя бы свое население, международной помощи придет конец. Сколько человек в развивающихся странах умрет из-за того, что люди за этим столом продали одолженное золото, чтобы увеличить цифры в доходной графе своих гроссбухов?

И вдруг лощеные корпоративные транжиры стали такими же серыми, как Бернхард Фолькман.

— А нет ли способа разубедить немцев? — через несколько секунд осведомился один.

— Можем попытаться, — ответил другой, — но им надо печься о собственных интересах. Они должны получить свое золото обратно или столкнуться с несостоятельностью, возможностью массовых беспорядков, а то и бунтов.

Фолькман позволил беседе пару минут катиться самой по себе, пока банкиры обменивались идеями спасения себя самих, своих банков и всего мира. Кончилось это ничем. Когда разговоры смолкли, снова сменившись молчанием, он попросил южноафриканского представителя Брайса покинуть комнату.

Когда дверь за ним закрылась, банкиры все свое внимание устремили на Фолькмана. Тот хранил молчание, пока ему не задали вопрос, об ответе на который все мысленно молились.

— Вы созвали нас потому, что у вас есть решение? — поинтересовался английский генеральный директор шестого банка в мире.

— Да, — просто проронил Фолькман, чуть ли не кожей ощутив их вздохи облегчения. Он настучал текстовое сообщение на своем КПК, и мгновение спустя просторные двери холла снова распахнулись. Вошедший источал то самое ощущение уверенности, которое банкиры сохраняли сугубо внешне, чтобы замаскировать свои сомнения, хотя нипочем бы в этом не признались. Двигался он раскованно, высоко держа голову. Примерно их ровесник — чуть за пятьдесят, может, чуть моложе, сказать трудно. Морщин на лице нет, но во взгляде читаются годы, а стриженные бобриком волосы скорее серебряные, чем каштановые. В отличие от банкиров, он не лучился чопорным самодовольством посвященного, чувством превосходства, приходящим с иллюзией богатства и власти. Он был просто присутствующим, несомненной силой, войдя на их собрание и оказавшись в центре внимания, даже не сказав ни слова.

— Джентльмены, — сказал Фолькман, когда чужак уселся рядом с ним. — Это Антон Савич, ранее работавший в советском министерстве природных ресурсов. Ныне частный консультант.

Никто не проронил ни слова и даже не шевельнулся. Никто не мог постичь смысл прихода бывшего российского чиновника.

— Я уже давненько знал, что надвигается нечто подобное, и втайне готовил планы, — продолжал Фолькман. — Ни о каких спорах и несогласии с тем, что я предлагаю, не может быть и речи. Это единственная для нас возможность, и, когда я закончу, каждый из вас согласится на нее безоговорочно. Мистер Савич изложит подробности.

Не вставая, сидя в небрежной позе с рукой, закинутой за спинку кресла, Антон Савич рассказал, как собирается спасти их банки. На это ушло десять минут; никто его не перебивал, а на лицах читалась смесь потрясения, гнева и откровенного отвращения. Голландский банкир выглядел так, будто испытывает физическое недомогание. В лице переменились даже твердокаменные ньюйоркцы, один из которых воевал во Вьетнаме, о чем было известно Фолькману.

— Иного пути нет, джентльмены, — заявил Берн Фолькман. Выразить согласие устно никто был не в состоянии. Фолькман обвел взглядом одного за другим, встречаясь с ними глазами, и понял, что получил согласие, когда каждый либо отводил глаза, либо едва заметно кивал. Последним оказался голландец. При мысли о том, на что соглашается, он издал слабый стон и опустил взор.

— Я приму меры, — подытожил Фолькман. — Больше нам подобным образом встречаться не придется.

— Да нет, наверняка придется, — возразил ньюйоркец, говоривший о Форт-Ноксе. — В аду.

ГЛАВА 7

Кабрильо перекрестился.

Жертвы были разных возрастов, хотя по большей части лет двадцати, насколько можно судить. Некоторые были мертвы уже довольно давно. Их кожа приобрела синюшный оттенок, нескольких раздуло от трупных газов. Другие же явно утонули совсем недавно, когда пираты сбросили контейнер за борт рыболовного судна. В свете палубных прожекторов их тела выглядели болезненно бледными. В путанице конечностей разобрать было трудно, но мужчин вроде бы больше, чем женщин. Помимо ужасной кончины, их объединяло только одно — все они были китайцами.

— Змееголовы. — Кабрильо с омерзением сплюнул, глядя туда, где разливы солярки все еще горели на поверхности темного океана.

Стремясь найти работу за границами Китая, крестьяне и даже относительно преуспевающие рабочие готовы выложить свыше тридцати тысяч долларов за контрабандный вывоз из страны. Конечно, раскошелиться на такую сумму не по средствам даже богатым китайцам, так что возникла система, в которой нелегальный иммигрант работает на банду, вывезшую его, пока не погасит долг, вкалывая в потогонных цехах или ресторанчиках в каждом городе мира — от Нью-Йорка до Нью-Дели. Женщины, как правило, занимаются проституцией в «массажных салонах», возникших даже в крохотных городках по всей Америке и Канаде. Так они трудятся годами, живя в битком набитых квартирках, принадлежащих бандитам, пока не выплатят долг целиком. А если попытаются сбежать, их семьи в Китае будут пытать или убьют.

Таким способом более миллиона китайцев в год меняет одно горькое, беспросветное существование на другое, поверив в посулы, что жизнь наладится, если усердно трудиться.

Свое путешествие к новой жизни мигранты называют «поездкой на змее», а главарей шаек — «змеиными головами».

Либо Кабрильо и его команда перехватили доставку нелегалов, — скорее всего, в Японию, — либо пираты захватили судно, занимавшееся этим бизнесом, и собирались продать рабочих обратно бандитам или еще каким-нибудь работорговцам. Так или иначе, «Орегон» наткнулся на сеть торговцев людьми. Помимо ужаса перед тем, что лежало у его ног, кроме скорби, скопившейся на дне глаз, Хуан Кабрильо ощутил занимающуюся в груди искорку гнева. Он пестовал ее, раздувал дыханием ненависти, пока она не взревела костром, грозящим поглотить его целиком.

Он обратил к Линде Росс взгляд — твердый и холодный, как ледник.

— Давайте сюда доктора Хаксли как можно скорее. Она уже ничем не поможет этим бедолагам, но аутопсия может пролить некоторый свет на случившееся. — Он дал знак палубным матросам. — Как только контейнер освободят, проверьте, нет ли на нем какой-нибудь маркировки, а затем сбросьте за борт.

— Хуан, вы в порядке? — озабоченно поинтересовалась Линда.

— Нет. Я в ярости, — буркнул он, зашагав прочь. — А мне еще надо разобраться с субмариной.

Он занял свое кресло в оперативном центре. Весть уже разнеслась, и настроение царило подавленное. Марк Мерфи прогонял проверку систем бортового вооружения на случай, если оно снова понадобится, а Эрик Стоун молча сидел на посту управления, ожидая приказов.

— Мистер Мерфи! — резко окликнул Кабрильо.

Марк с угрюмым видом повернулся в кресле. Это его выстрел разнес «Кра» вдребезги, поставив крест на шансах допросить пленных.

— Да, сэр?

Голос председателя смягчился.

— Не вините себя. Я бы шарахнул ему в то же место. Мы в этом деле надолго. Будут и другие.

— Да, сэр. Спасибо.

— Мистер Стоун, доведите скорость до тридцати узлов и выведите нас к этой субмарине.

— Есть, сэр.

Линда все еще была на палубе, наверняка помогая Джулии и ее медицинской команде. Хуан отслеживал сигнал пассивного сонара, давая Стоуну поправки скорости и курса, пока они не оказались прямо над загадочной подлодкой. Она покоилась на глубине семидесяти пяти футов уже в течение получаса, с тех пор как ее засекли впервые. Хуан прогнал акустический сигнал через компьютер, отфильтровывая внешние звуки, пока не осталось только бульканье воздуха, медленно покидающего судно. Но будь дело в аварии, наверняка было бы слышно завывание тревоги и шум манипуляций экипажа с герметичным корпусом. Даже без хитроумных акустических приборов до «Орегона» доходил бы звук грохота металла о металл. Но ни звука, кроме бульканья медленно погружающейся подлодки.

Хуан вывел на монитор карту региона. Под килем почти две мили воды. Пройдет не один день, прежде чем подлодка ляжет на дно, хотя к тому времени она уже давно превратится в лепешку, раздавленная сокрушительным давлением воды.

Вернувшись на свое кресло, он вызвал спусковую шахту.

— Мастер-водолаз, здесь Кабрильо. Откройте люк шахты и приготовьте дистанционник для мелководного спуска. А еще подготовьте к погружению двух аквалангистов и снаряжение для меня.

Пятнадцать минут спустя Кабрильо стоял за спиной оператора подводного робота, облачившись в оранжевый гидрокостюм. Маска висела у него на левом запястье. Ему незачем было лично спускаться к подлодке, но он сам хотел ощутить освежающее спокойствие объятий океана. Плечи и спина буквально ныли от напряжения и ярости.

Подводный зонд представлял собой небольшой торпедообразный аппарат, оборудованный тремя винтами с регулируемым шагом вдоль оси, обеспечивающими и тягу, и маневренность. В его куполообразном носу размещалась видеокамера высокого разрешения, а позади нее — достаточно мощные фонари, чтобы осветить десятифутовый сектор даже самой мутной воды. Аппарат только что спустили, и двое матросов следили, чтобы его разматывающийся кабель не зацепился.

Огромные двери шахты, открывающиеся в море, впускали зябкую свежесть в циклопический ангар посередине корабля, а подводные прожекторы, установленные на корпусе, бросали на переборки дрожащие зеленоватые отсветы. Большая подводная лодка «Номад-1000» высилась над шахтой, как дирижабль, чтобы можно было ее спустить, если вдруг понадобятся ее мощные манипуляторы.

— Прошли пятьдесят футов, — сообщил оператор, не отрывая взгляда от экрана, показывающего картинку, передаваемую с камеры зонда. На нем пока была лишь чернота. Пальцы оператора охватывали пару джойстиков, управляющих аппаратом. — Шестьдесят футов.

— Вон там! — указал Кабрильо.

Во мраке смутно обрисовался силуэт — поначалу темный и неясный, но по мере приближения прорисовывавшийся все четче. Зонд заходил на подлодку с кормы. Ее бронзовый винт сверкал в свете прожекторов. Затем показалось перо руля. Такого Хуан не видел ни у одной подлодки.

— Поднимитесь-ка на пять футов и вперед еще на десять.

Оператор выполнил приказ, и винт, скользнув под камеру, скрылся из виду. Стали видны стальные плиты корпуса, ничуть не напоминающие сигарообразную форму типовой субмарины. Линда сказала, что судно странное, когда прошлась по нему активным сонаром, чтобы определить его тип.

И вдруг они увидели слово ГЕМ, выписанное белой краской по черному корпусу.

— Сдайте-ка назад, — попросил Кабрильо.

Маленький подводный робот включил реверс, и на экране появилась какая-то абракадабра. УТГЕМПТО.

— «Утгемпто»? — спросил один из водолазов. — Это что за фигня?

— Не что, — ответил Хуан, — а откуда. Саутгемптон, Англия.

И пока он говорил, на экране появилось полное название порта приписки судна, а вместе с ним и название: «Авалон». И оказалось оно вовсе не подлодкой.

— Пo-вашему, это корабль, откуда пираты умыкнули беженцев?

— Сомневаюсь. — Кабрильо вглядывался в экран. Зонд миновал гакаборт корабля и двигался вдоль ахтердека. Среди путаницы тросов и оборудования плавало несколько рыб. — Но уверен, что это одна из их жертв. Держу пари, оно было атаковано как раз перед тем, как мы вошли в радиус действия радара. — Он вызвал мостик, чтобы Марк Мерфи получил сведения по судну, ходившему под британским флагом.

— А мы разве не услышали бы SOS? — поинтересовался оператор.

— Нет, если пираты заглушили их или взяли на абордаж с помощью какой-нибудь уловки, чтобы захватить радиостанцию до того, как они передадут предупреждение.

— Председатель, это Мерф. «Авалон» принадлежит Королевскому географическому обществу. Спущен на воду в 1982 году, сто тридцать футов длиной, водоизмещение…

— Когда он последний раз давал о себе знать? — перебил его Кабрильо.

— Согласно пресс-релизу КГО, всякая связь была потеряна четыре дня назад. Американская поисково-спасательная служба из Окинавы ничего не нашла.

— Бессмыслица какая-то… — Хуан сказал это скорее самому себе, чем окружающим. Он просто рассуждал вслух. — Если его взяли на абордаж и пираты оборвали связь, спасатели мигом бы его нашли.

— Нет, если они его затопили с ходу, — возразил оператор зонда.

— Они никак не могли затопить его всего на семьдесят пять футов за четыре дня. — Кабрильо помолчал. — Если только… если только кто-то не сумел перекрыть поступление воды.

— Он продолжает погружаться, — заметил оператор. — Если он потерял плавучесть настолько, что погрузился досюда, то затонул бы и дальше.

Кабрильо посмотрел на оператора внимательно:

— Дельное замечание, если только он не попал в галоклин — слой очень соленой воды. Соленая вода плотнее пресной, так что равный объем вытесняет больший вес. Океан напоминает слоеный пирог из пластов воды разной солености и температуры. Возможно, «Авалон» погрузился в слой сверхплотной воды, которая некоторое время удерживает его в равновесии. — Он понимал, что судно продолжает набирать воду, так что со временем провалится сквозь этот пласт воды и пойдет на дно, как камень.

Все молча смотрели, как зонд скользит вдоль затонувшего судна. Никаких внешних признаков борьбы, ни одного пулевого отверстия или следа взрыва — будто оно просто ушло под волны без малейшего сопротивления. Когда зонд дошел до носа «Авалона», Кабрильо попросил оператора пройти вдоль надстройки — проверить, не видно ли что-нибудь за окнами.

— Думаете, там остался кто-то живой? — внезапно выпалил водолаз.

Хуан уже рассмотрел и отверг эту идею. Он собственными глазами видел, насколько беспощадны были пираты, и понимал, что они не оставили бы позади ни одного свидетеля, даже на тонущем корабле. Доказательством тому служило и безмолвие судна. Застрявшие на затонувшем корабле люди непременно пытались бы как-нибудь привлечь внимание, пусть даже тщетно. Он сам бы колотил по корпусу гаечным ключом до тех пор, пока руки не откажутся повиноваться. А затем кричал бы, пока в легких остается воздух. Нет, на борту «Авалона» определенно ни одной живой души.

Дистанционный аппарат прошел вдоль палубы «Авалона», направляясь к мостику. В узком конусе света было видно, что все большие окна разбиты — либо пиратами, либо когда исследовательское судно начало погружаться. Оператор ввел зонд в один из пустых проемов, помня, что бронированный кабель может легко запутаться. Потолок выглядел как мерцающая стена жидкой ртути. Здесь образовался воздушный карман, подпитываемый цепочкой пузырьков, утекающих из дырочки в полу.

Улик нападения на мостик хватало с лихвой. Помещение пересекали строчки пулевых отверстий, палубу усеивали латунные гильзы. Груда в углу, на первый взгляд выглядевшая то ли ветошью, то ли брезентом, оказалась трупом. Мелкая рыбешка вилась вокруг тянущихся усиками сгустков крови, все еще сочившейся из многочисленных ран. Оператор попытался подвести зонд так, чтобы увидеть лицо, а может, бэйджик на груди погибшего, но маленький аппарат не смог перевернуть крупное тело.

— Посмотрите, нельзя ли найти путь к остальным помещениям надстройки, — распорядился Кабрильо.

Оператор попытался, но дверь в глубине мостика оказалась заблокирована ломом, просунутым сквозь ручку двери.

— Ничего. Сдайте назад и проверьте иллюминаторы. Может, удастся увидеть что-нибудь внутри.

Зонд прошел сначала по левому борту «Авалона», останавливаясь у каждого иллюминатора, но внутри царил мрак, черный, как воды Стикса. Оператор провел аппарат через корму и дальше вдоль правого борта. Прожектор отбрасывал на черный корпус идеальный круг света, и каждое круглое окошко сверкало, как бриллиант. Но едва луч света упал в одну из кают, как изнутри донесся резкий лязг металла о металл — лихорадочная дробь стаккато. Смотревшие на экран невольно отшатнулись, когда за стеклом внезапно показалось бледное женское лицо. Глаза были широко распахнуты от страха, а губы шевелились, словно она испускала неслышный вопль.

— Боже милосердный! Она жива!

Кабрильо уже бросился к скамейке и возился, подгоняя лямки спаренных баллонов акваланга. Дальше последовал компенсатор плавучести, надетый на шею. С усилием поднявшись на ноги, он затянул пояс с грузом на талии. Двое других аквалангистов быстро последовали его примеру. Хуан подхватил пару ласт и мощный фонарь.

— Предупредите Хаксли, — бросил он, тяжело шагая к шахте, обремененный шестьюдесятью фунтами снаряжения. Поправил маску, проверил подачу воздуха и плюхнулся спиной в воду.

Погружаясь в окружении пузырей, Кабрильо натянул ласты, потом выдул воду, просочившуюся в маску. Вода оказалась не такой уж холодной, и тепло его тела быстро нагрело ее тонкий слой, попавший внутрь мокрого гидрокостюма. Дождавшись, пока двое других ныряльщиков спрыгнут в воду, он выпустил воздух из компенсатора плавучести и погрузился во тьму, одной рукой придерживаясь за кабель зонда, как за путеводную нить.

«Как же она выжила?» — гадал он. Судя по повреждениям, причиненным рыбами трупу на мостике, пираты затопили «Авалон» вскоре после захвата. Неужели внутри корпуса сохранилось достаточно воздуха? Очевидно, да. Вопрос лишь в том, хватит ли его до той поры, пока удастся ее вытащить.

Под собой он увидел корону света от зонда и смутный абрис исследовательского судна. Воздух выходил минимум в десятке мест на корпусе, будто корабль кровоточил. Хуан ощутил суеверный холодок вдоль позвоночника. «Авалон» стал кораблем-призраком, но, в отличие от «Летучего голландца», он был обречен плавать во тьме пучины одиноким странником, живущим взаймы.

Добравшись до главной палубы, Хуан посмотрел на глубиномер своего водолазного компьютера. Восемьдесят три фута. Погружение «Авалона» ускоряется. Время, полученное взаймы, истекает.

Он подплыл туда, где зонд неподвижно завис у иллюминатора, за которым обнаружили уцелевшую. Когда он заглянул в круглое окошко, оказавшаяся взаперти женщина испуганно шарахнулась. Потом поспешно снова подошла, так что теперь их лица разделял лишь дюйм воды и толстое стекло. Если Хуан что-нибудь быстренько не придумает, бездна окажется непреодолимой.

Она надела на себя две куртки и несколько свитеров, натянув на голову шерстяную матросскую шапочку. Температура воздуха в корабле такая же, как и окружающей воды. На циферблате значился пятьдесят один градус[9]. Теперь, когда он подоспел, ее ярко-синие глаза утратили выражение легкого безумия. Несмотря на отчаянное положение, она явно сохранила чувство юмора, потому что постучала по циферблату своих часов, словно говоря: «Давно пора». Хуан восхитился ее отвагой.

Приглядевшись внимательнее, он заметил, что губы у нее совсем посинели, а лицо неестественно бледное. Тело ее била неконтролируемая дрожь. Заглянув поглубже в каюту, он увидел, что вода заполнила комнатушку до уровня рам кроватей. Один матрас плавал сам по себе, а второй женщина удерживала на месте собственным весом. Но даже это убежище не было сухим, как и ее одежда. Вокруг ее коленей, стоящих на матрасе, образовалось углубление, заполнившееся морской водой. Ноги наверняка тоже мокрые.

Трудно понять, давно ли она в таком положении, но явно скоро наступит переохлаждение.

Вынув загубник, Хуан губами произнес: «Вы в порядке?» Морская вода на губах оказалась соленой до горечи, подтвердив его предположение о том, что именно задержало «Авалон» по пути на дно.

Она ответила ему непонимающим взглядом, словно задать этот вопрос в подобных обстоятельствах может только чокнутый, а потом кивнула в знак того, что не ранена. Указав на нее, он поднял один палец, затем стал указывать разные места на корабле, поднимая еще пальцы. Она не сразу сообразила, что он спрашивает, нет ли с ней кого-нибудь еще, и печально покачала головой. Потом подняла палец и на мгновение исчезла. И вернулась с перекидным блокнотом и черным маркером. Руки у нее тряслись так, что разобрать почерк было почти невозможно. «Я одна. Можете меня вытащить?»

Хуан кивнул, хотя и не представлял, как это осуществить. Можно прицепить к исследовательскому судну тросы от кранов «Орегона», да только мощности кранов не хватит, чтобы вытянуть тонущий корабль, а если промахнуться с балансировкой, он может накрениться и заполниться водой еще быстрее. Впрочем, завести тросы под «Авалон» будет нелишним, чтобы зафиксировать его хотя бы на время.

К Хуану подплыли другие ныряльщики. Он написал распоряжения на планшете, имевшемся у одного из них, и отправил того обратно на «Орегон». Потом обернулся к женщине и подмигнул. Она что-то нацарапала в блокноте и поднесла его к стеклу. «Кто вы?»

Кабрильо написал свое имя. С досадой поглядев на него, она написала: «Вы из ВМФ?»

Опаньки. И как же объяснить свое появление? Он написал, что возглавляет частную охранную компанию, нанятую привлечь пиратов к суду. Это ее, вроде бы, удовлетворило. Хуан попросил ее сообщить, куда вода в «Авалоне» еще не проникла. Женщина написала, что бридждек, трюм и машинное отделение затоплены. На ее палубе вода поднималась последние двенадцать часов. Тогда Кабрильо спросил, есть ли наружные двери, которые она могла бы открыть, затопив только маленькую комнату или какой-нибудь тамбур, изолированный от остальной части корабля.

Женщина написала, что толком не знает, после чего повалилась на кровать. Вода хлынула сквозь матрас, заливая ей спину и плечи, но она то ли не заметила, то ли уже не могла бороться. Хуан принялся колотить рукояткой своего подводного фонаря о корпус, чтобы разбудить ее. Она открыла глаза, но почти не обратила на него внимания, ускользая в беспамятство. Он снова замолотил фонарем, и женщина опять подползла к иллюминатору. Глаза у нее остекленели, а челюсть тряслась, как отбойный молоток. Вытащить ее без активного содействия с ее стороны невозможно, но еще пять минут — и она отключится окончательно.

«Как вас зовут?» — написал он.

Она какое-то время таращилась на слова, потом произнесла что-то, но что именно, Хуан не разобрал. Он потряс планшетом, чтобы напомнить, как они поддерживают связь. Ей потребовалось секунд двадцать полной сосредоточенности, чтобы написать «Тори».

«Тори, спать нельзя!!! Сон — смерть. Есть ли маленькая комната с дверью наружу, которую можно задраить?» Он боялся, что она уже отключилась настолько, что не в состоянии понять вопрос, но она вдруг расправила плечи и сумела сжать зубы. Кивнула и принялась писать. Кабрильо насчитал четыре минуты по своему хронографу «Конкорд» в корпусе из нержавеющей стали, потому что она раз за разом вымарывала слова и принималась писать заново.

Наконец Тори поднесла блокнот к иллюминатору. Буквы выглядели как первые детские каракули. Она написала: «Комова певая двр одиои палубй выши окрываеца на лесницу ктору мжна здрать». Хуану потребовалось потратить еще одну драгоценную минуту, чтобы разобрать эти иероглифы. «Кормовая левая дверь одной палубой выше открывается на лестницу, которую можно задраить».

«Вы должны пойти туда и загерметизироваться. Не выходите ни в коем случае. Верьте мне».

Кивнув, Тори поднялась с кровати. Как только она встала по колено в воде, лицо ее исказила страдальческая гримаса. Хуан чуть ли не физически ощутил, как ледяные пальцы холода скручивают мышцы судорогами, посылая в мозг толчки мучительной боли. Она заковыляла через комнату, потеряла равновесие, почти удержалась за переборку, а потом тяжело рухнула. Если бы можно было протиснуться через иллюминатор, Хуан так и сделал бы, чтобы подхватить ее на руки. В реальности же ему оставалось лишь беспомощно висеть в воде, пока Тори медленно пыталась встать. Она промокла насквозь. Доковыляла до двери, даже не оглянувшись, двигаясь окоченелой дергающейся походкой, как зомби в фильме ужасов.

Как только женщина скрылась из виду, Хуан поплыл искать описанную дверь. Миновав фальшборт, он увидел четверых других аквалангистов, кренивших такелаж к кормовым кнехтам «Авалона». Установив большие подводные фонари, водолазы быстро и аккуратно работали при их свете. На носу наверняка происходит то же самое. Корабль опустился уже до сотни футов. Пусть краны даже не в состоянии поднять исследовательское судно, но крепление к «Орегону» убережет его от дальнейшего погружения.

Но глубина — не проблема. Проблема в выносливости Тори.

Кабрильо и его команда просто не знали, что на «Авалоне» имелись большие грузовые трюмы по носу и корме, протянувшиеся от междудонного пространства до главной палубы почти по всей ширине судна. Пока что вода в них не попала благодаря плотно задраенным люкам и решеткам-жалюзи вентиляционной системы с электроприводом, перекрывшим их практически герметично. Именно плавучесть этих трюмов удержала научный корабль от свободного падения в пучину. Пока Хуан осматривал дверь, одна из плотно закрытых заслонок начала вспучиваться под возросшим давлением воды, скопившейся в воздуховодах позади нее. Через тонкую щель между двумя пластинами жалюзи пробилась плоская струя воды, рассыпавшись мельчайшим туманом почти по всей ширине трюма. Щель между металлическими полосками была совсем крохотной, пропуская в трюм лишь пару-тройку галлонов в минуту, но с каждой секундой увеличивалась, и лишь вопрос времени, когда жалюзи сдадут окончательно и колонна воды площадью три квадратных фута с ревом ворвется в трюм.

Дверь представляла собой сплошную плиту с петлями снаружи. Убрав стальную струбцину, закрепленную на ручке двери, чтобы никто не смог сбежать во время налета, Хуан без труда повернул ее, но давление окружающей воды не позволило распахнуть дверь. Чтобы это сделать, надо уравнять давление с обеих сторон. А для этого надо затопить тамбур по ту сторону вместе с женщиной, находившейся внутри. Подход прямолинейный, и хотя Тори перепугается до смерти, пока помещение будет заполняться водой, Хуан успеет вытащить ее до возникновения реальной опасности, держа под рукой запасной акваланг.

Дав знак одному из водолазов, он написал на планшете, что ему потребуется. На том был надет полный шлем с встроенной системой связи, позволявшей ему напрямую общаться с мастер-водолазом на борту «Орегона». Хуан выступал по двери ритм «Бритье и стрижка…»[10], дожидаясь и Тори, и доставки с корабля. Ожидание и той, и другой тянулось бесконечно, но когда корзину с инструментом и водолазным снаряжением спустили сверху, а Тори еще не подошла, Хуан начал опасаться худшего.

Оказаться в западне в окружении трупов собственных друзей скверно само по себе. А если добавить сюда психологическое давление осознания, что тюрьма находится на глубине сотни футов под водой и продолжает погружаться, просто удивительно, что Тори не впала в ступор пару суток назад. Она напугана, почти теряет сознание от переохлаждения, а теперь еще и промокла до костей. Хватит ли ей силы воли добраться до тамбура и не забыть задраить дверь, герметизируя его от остального корабля?

Кабрильо уже начал сомневаться. Но иного пути нет. Если бы они попытались прорезать путь в каюту, дверь тотчас вылетела бы, затопив весь корабль. Тори утонула бы задолго до того, как им удалось бы проделать достаточно просторное отверстие, чтобы просунуть хотя бы загубник. Нет, подумал он, если какой план и сработает, то лишь этот.

Он выстукивал фонарем ритм по стали снова и снова. А потом из корабля вроде бы что-то послышалось. Он снова выступал «Бритье и стрижка», стащил капюшон и прижал ухо к двери.

Вот. Явный ответ. Тук-тук. «…четвертак». Она добралась.

Он взялся за корзину с инструментом, доставленную с «Орегона». Первым делом убедился, что наготове запасной акваланг. Затем взялся за дрель, запитанную от двух баллонов сжатого воздуха, закрепленных под проволочной корзиной и соединенных с дрелью длинным шлангом. Сверло твердосплавное, а оборотов, развиваемых сжатым воздухом, хватит, чтобы просверлить дверь за считаные секунды. Кабрильо огляделся. Должно быть, водолазы на корме закончили крепить такелаж к «Авалону». Двое из них отправились помогать коллегам на носу, а двое других приплыли к нему на помощь.

Упершись спиной в тяжелую корзину, Кабрильо приставил сверло к основанию двери и нажал на «спуск». Раздался пронзительный вой — будто стоит на зубе, пока стоматолог вычищает особенно скверное дупло. В уши будто вогнали колья, встретившиеся в вспышке ослепительной боли. Не обращая на нее внимания, он следил, как из-под сверла, крутясь, выползают серебристые спирали стружки. Всего через несколько секунд сверло прошло насквозь, и Хуан аккуратно вытащил его из отверстия. Воду и обломки стружки тут же всосало внутрь. Не зная размеров тамбура, невозможно угадать, сколько времени уйдет на его заполнение, так что осталось лишь ждать, пока давление уравняется настолько, чтобы дверь открылась.

Взяв монтировку, он постучал, сообщая Тори, что все еще рядом. Ответ прозвучал тотчас же, и весьма сердито. Она не предполагала, что спасать ее будут именно так.

Через четыре минуты Хуан поддел дверь монтировкой, но та даже не шелохнулась, так что он просверлил еще два отверстия и стал повторять попытки каждую минуту, но все с тем же результатом. И уже собирался просверлить еще несколько отверстий, чтобы ускорить дело, когда случилось непредвиденное.

Где-то перед надстройкой внезапно вырвалась туча пузырей. Жалюзи в переднем трюме не выдержали, и тысячи галлонов воды в минуту стали вливаться в корабль. Стремительный рост давления вышиб смотровой лючок главного грузового люка. Шестеро аквалангистов, работавших на носу, появились из-за низкой, широкой трубы «Авалона», прорываясь сквозь бурлящие пузыри и стремительные потоки воды. Один из них провел ладонью поперек горла, как только оказался в круге света, отброшенного подводными фонарями. Они не закончили крепление такелажа спереди.

Через несколько мгновений «Авалон» клюнул носом. А затем начал заваливаться на левый борт. Водолазы успели закрепить такелаж только по штирборту. «Авалон» висел под «Орегоном» на трех тросах — двух на корме и одном на носу. Пару секунд казалось, что корабль стабилизировался, но его перекос позволил воде вливаться в новых местах. Крановщики «Орегона» — наверняка под командованием Макса — доблестно старались удержать корабль сколько удастся, но явно проигрывали битву.

В первые суматошные мгновения Кабрильо отплыл от палубы, но теперь быстро опустился обратно к двери. Корзина с инструментом съехала до самых шпигатов. Он жестом велел одному из водолазов вернуть ее, а сам тем временем налег на неуступчивый люк.

Когда корабль заваливался, Тори наверняка швыряло по тамбуру, а из-за нового угла наклона судна ей придется барахтаться в воде, пока не получится открыть дверь. Началась гонка наперегонки со временем, и сейчас оно совершило резкий рывок.

Такелаж на носу был закреплен вокруг одного из чугунных грибовидных кнехтов корабля. Поток пузырей воздуха подхватил свободный конец троса, заплясавший вокруг растяжек, удерживающих переднюю мачту «Авалона». Из-за неравномерной нагрузки трос стянуло к верхушке кнехта, и он начал соскальзывать. Стальные пряди заскрежетали, сползая с верхушки кнехта под жалобный вопль, как скалолаз, ощутивший, что пальцы срываются с поверхности скалы.

Вода продолжала хлестать в передний трюм, и тросы сохраняли натяжение еще пару секунд, прежде чем соскользнуть с кнехта. Нос «Авалона» швырнуло вниз, корабль развернуло на девяносто градусов, пока он не повис кормой кверху на тросах надрывающегося крана на борту «Орегона», нацелив свой бритвенно-острый нос в бездну. Кран, рассчитанный на шестьдесят тонн, тужился удержать вес раза в три больше, и с каждой секундой нагрузка возрастала.

Из-за сопротивления воды девяностоградусный поворот занял несколько секунд — достаточно долго, чтобы Хуан уцепился за дверь, когда палуба стала стеной, а кормовая переборка — полом. Потом послышался протяжный скрежет, прошивший воду и исходивший будто бы со всех сторон одновременно. Хуан лихорадочно озирался, отыскивая его источник. Светильники, установленные его экипажем, все еще кувыркались вдоль палубы, создавая кошмарное мельтешение света и тьмы. Звук стал громче. Подняв глаза, Хуан увидел, что шлюпка, сорвавшаяся со шлюпбалок, стремительно сползает вдоль корабля. Метнувшись в сторону, он избежал столкновения со шлюпкой, проскользившей мимо, пытаясь увлечь за собой все на своем пути, как смерч. Найтовы волоклись за ней путаницей дюймовых тросов, зацепившей Хуана в тот самый миг, когда он оглянулся, чтобы проверить, все ли смогли уклониться от набирающего ход снаряда. Узел троса ударил его по затылку, сорвав маску.

Борясь с болью и дезориентацией, он пытался схватить маску, закружившуюся в турбулентных потоках. Открыл глаза, ощутив сильнейшее жжение, какого не чувствовал еще ни разу в жизни. Зато увидел оранжевую маску, уходящую в пучину прямо перед его пальцами. Схватил ее, нацепил на лицо и выгнал воду, запрокинув голову и дав воздуху из загубника вытолкнуть ее. Подплыл обратно к двери, сверившись с наручным компьютером. «Авалон» погружался на десять футов в минуту, и скорость возрастала. Кабрильо понимал, что Макс пустит в ход все тросы «Орегона» до последнего фута, чтобы замедлить погружение, но при дыхании сжатым воздухом глубина предельного погружения сильно ограничена.

Еще одного ныряльщика сильно швырнуло, когда корабль опрокидывался. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сознание прояснилось, а затем еще и отыскать ящик с инструментом, застрявшим в ограждении кормы возле гюйс-штока. Не заморачиваясь с дрелью, он понес председателю запасной баллон и водолазную сумку.

Вместе они налегли на монтировку, вставленную в дверь. По ее периметру на миг взбурлили пузыри — им удалось чуть приоткрыть дверь, но давление тотчас захлопнуло ее обратно. Они налегли изо всех сил. Хуану казалось, что мышцы спины вот-вот оторвутся от костей, за зажмуренными веками вспыхивали черные звезды. И в тот миг, когда он уже готов был сдаться и перехватить монтировку по-другому, дверь вдруг распахнулась, мгновенно затопив внутреннее пространство.

Мощные фонари, установленные на ахтердеке, либо разбились вдребезги, либо скрылись в бездне, так что оставалось полагаться лишь на свой верный ручной фонарик. Хуан обмахнул его лучом тамбур. Тесная клетушка, стены покрашены в грязный белый цвет. Металлические ступеньки спускаются к крепкому с виду люку, ведущему на бридждек. Еще одна дверь справа, открывающая доступ на главную палубу, тоже задраена. А затем он увидел Тори — парящий темный ком мокрой одежды и безвольных конечностей. Волосы развевались вокруг головы, будто анемон тропического рифа.

За два молниеносных взмаха ласт Хуан оказался рядом, сунул свой загубник ей в рот и нажал на регулятор, увеличивая подачу воздуха, чтобы вогнать драгоценный газ в ее легкие. Второй водолаз присоединился к нему, поспешно расстегивая сумку. Со всей возможной поспешностью выхватил оттуда горстью химические грелки, яростно потряс их, чтобы запустить реакцию, и сунул Тори под одежду По пути вверх придется сделать несколько остановок для декомпрессии, и другого способа защитить ее от лютого холода Хуан просто не нашел.

Ненадолго сунув загубник в рот, чтобы перевести дыхание, он снова вернул его Тори. К ним присоединился третий аквалангист. На голове у женщины начала набрякать шишка там, где она обо что-то стукнулась — скорее всего, во время переворота судна, и от рассеченной кожи потянулась кудреватая струйка крови. У новоприбывшего был запасной акваланг и водолазный шлем. Надев шлем Тори на голову, Хуан нанес резкий удар ей в грудину. Она кашлянула в шлем, и под шеей у нее заплескалась вода. Веки Тори затрепетали и распахнулись, и ее снова стошнило. Хуан с помощью своего загубника выгнал воду из ее шлема, глядя ей глаза в глаза, пока она медленно приходила в сознание. И понял, что все будет в порядке, как только она сообразила, что рука чужака у нее в штанах.

Подоспели другие аквалангисты, вытащившие Тори и Хуана из тамбура. Один проверил баллоны Кабрильо. Он был внизу дольше всех, работая наиболее интенсивно. Пока что воздуха хватало, но во время декомпрессии потребуется сменить баллоны. Как только они отплыли от болтающегося на тросах научного корабля, один из водолазов передал на «Орегон», что обреченное судно можно отпустить. Мгновение спустя его медленное движение вниз перешло в неудержимое падение, и «Авалон» скрылся из виду. Концы перерезанных тросов волоклись за ним, как стальные щупальца.

Команда поднималась тесной группой, сгрудившейся вокруг Тори и Хуана. Мастер-водолаз урезал декомпрессионные остановки как только мог, но все равно истекло целых десять минут, прежде чем водолазы смогли подтащить Тори к шахте, и еще пятнадцать — прежде чем Хуан и остальные позволили матросам вытащить их на палубу.

Кабрильо стащил с себя маску и капюшон гидрокостюма, дыша всей грудью. Воздух у шахты благоухал машинным маслом и металлом, но казался сладостнее ясного горного утра. Подоспевший Макс вручил Хуану дымящуюся кружку кофе.

— Извини, старый друг, никакого алкоголя, пока из твоей крови не выйдет весь азот.

Кабрильо уже хотел сказать Хэнли, что готов рискнуть, даже если это кончится самым тяжелым случаем кессонной болезни в истории, но, попробовав кофе, ощутил обжигающий привкус шотландского, которым Макс сдобрил его щедрой рукой.

Хуан позволил Максу помочь ему избавиться от снаряжения и попытался подняться на ноги.

— Как там она? — поинтересовался слабым, тонким от холода голосом.

— С ней Джулия, — положил Макс ладонь ему на плечо, удержав на месте. — Скоро узнаем наверняка, но, по-моему, она оклемается.

Хуан тяжело осел, привалившись к стеллажу водолазного снаряжения с усталой, но довольной улыбкой. Ну, хотя бы одну жертву пиратов спасли от верной смерти. Потом обратил внимание, что несколько матросов едят шикарное мороженое из контейнеров емкостью в пинту. И понял почему. Джулии требуется место в большом холодильнике для жертв, спасти которых они не успели.

ГЛАВА 8

Сознание Тори Боллинджер мало-помалу конденсировалось из тумана боли. Сначала она почувствовала, что все тело ноет до последнего дюйма, но потом источник мучений сосредоточился в голени и голове.

Все остальное лишь тупо пульсировало. Она приподняла веки и тут же быстро-быстро заморгала, чтобы прояснить замутненное зрение. Над ней равнодушно сияли люминесцентные лампы. Вливался свет и через расположенный рядом иллюминатор. Сверху к ней склонились три человека. Она их не узнавала, но почему-то догадывалась, что угрозы они не представляют. На женщине белый халат, темные глаза полны сострадания и понимания. Один из мужчин постарше, чуть за шестьдесят, выглядит добродушным. Черты лица обветренные, а лысая голова покрыта веснушками, словно он уйму времени проводит под открытым небом. Незажженная трубка в углу рта напомнила ей собственного дедушку Шеймаса. А вот второй мужчина приковал ее внимание. Морщинки в уголках его глаз и вдоль широкого рта — вовсе не неизбежная дань возрасту; их выгравировал опыт, доставшийся трудной ценой. Это отличительная черта человека, сражающегося с жизнью, каждый день идущего с ней на бой. Потом она увидела его глаза — синие и бездонные, с чуть заметным намеком на чувство юмора, и поняла, что он выиграл в этой жизни больше сражений, чем проиграл.

У нее возникло впечатление, что она знает этого человека или должна знать, кто он такой. Он не артист. Может, это один из миллиардеров — искателей приключений, летающих на монгольфьерах вокруг света или платящих за то, чтобы позавтракать в космосе. У него определенно есть авантюрная жилка, этакая уверенность, рожденная историей успеха.

— Добро пожаловать обратно, — сказала докторша с американским акцентом. — Как вы себя чувствуете?

Тори попыталась заговорить, но из горла вырвался лишь хриплый клекот. Старший джентльмен протянул ей чашку и нежно поднес к ее губам соломинку. Язык мгновенно впитал воду, как пустыня — первый дождь. Она принялась жадно сосать, упиваясь ощущением жидкости, струящейся по клейкой слизи, облепившей рот.

— По-моему… — начала Тори, но тут же закашлялась. Когда приступ прошел, она прочистила горло. — По-моему, я в порядке. Просто замерзла.

И тут впервые осознала, что лежит под грудой одеял, и ближайшее к ее телу подогревается электричеством. От этого кожу покалывало.

— Когда вас доставили сюда, температура ваших внутренних органов была градуса на два ниже, чем необходимо для выживания. Вам очень повезло.

Тори огляделась.

— Это корабельный лазарет, — ответила врач на невысказанный вопрос. — Меня зовут Джулия Хаксли. Это Макс Хэнли и наш капитан Хуан Кабрильо. — И снова Тори ощутила, что знает его. Имя показалось ей знакомым. — Именно капитан вас спас.

— Спас?

— Вы помните, что случилось? — спросил человек по имени Хэнли.

Тори задумалась.

— Было нападение. Я спала. Услышала выстрелы. Это меня разбудило. Я помню, как пряталась у себя в каюте. Потом я… — Она погрузилась в огорченное молчание.

— Да ничего, — успокоил ее капитан Кабрильо. — Не спешите. Вы прошли буквально через ад.

— Я помню, как бродила по кораблю во время нападения.

Спрятав лицо в ладони, Тори всхлипнула. Капитан положил ладонь ей на плечо. Это помогло ей взять себя в руки.

— Трупы. Помню, видела трупы. Погиб весь экипаж… Дальше ничего не помню.

— Неудивительно, — заметила доктор Хаксли. — У рассудка есть защитные механизмы, оберегающие его от травм.

— После нападения на ваш корабль, — заговорил капитан, — пираты затопили его. А мы оказались рядом и спасли вас до того, как он погрузился слишком глубоко.

— Вы были на волосок от гибели, — добавил Макс Хэнли. — С момента атаки прошла пара дней. Ваше судно задержал очень соленый пласт воды.

— Дней?! — воскликнула Тори.

— Считайте себя Ионой, — тепло улыбнулся Хуан Кабрильо. — Вот только из чрева китова спасать вас пришлось нам.

— Теперь я вас помню! — распахнула глаза Тори. — Я видела вас у себя в иллюминаторе. Вы спустились, чтобы вытащить меня.

Кабрильо лишь отмахнулся: дескать, ничего особенного.

— Это же вы сказали мне идти к кормовому люку и закрыть герметичные двери. Должно быть, это вы насверлили в люке дыр. Я думала, вы хотите меня прикончить, и чуть не удрала обратно в каюту, прежде чем сообразила, что вам надо уравнять давление, чтобы вытащить меня. Это было хуже всего. Уровень воды поднимался дюйм за дюймом. Я карабкалась от нее подальше по лестнице до самого бридждека, а потом лезть было больше некуда. — Она помолчала, будто снова переживая мучительный холод воды. — Я спустилась, когда она уже доходила мне до груди. Это тянулось вечность. Боже, так холодно мне не было ни разу в жизни. Зубы у меня так стучали, что просто удивительно, как они не раскрошились. — Тори оглядела троицу, стоящую вокруг ее постели. — А потом я очнулась уже здесь.

— Ваш корабль начал погружаться быстрее, наклонившись, как только затопило носовую секцию. Должно быть, вас швырнуло о перила или трубу и вы ударились головой.

Когда я наконец открыл дверь, вы не дышали, а кожа на голове была рассечена.

Тори потрогала больное место. Рука наткнулась на толстую повязку.

— Мы уже связались с Королевским географическим обществом, — продолжал Кабрильо, — и они наверняка уже сообщили вашим близким, что вы живы и здоровы. Чартерный вертолет в Японии стоит наготове, чтобы доставить вас в нормальную больницу, как только мы окажемся в пределах досягаемости. Вы уверены, что ничего не помните о нападении? Это очень важно.

Тори даже сморщилась от напряженных раздумий.

— Нет, простите, не помню. — Она поглядела на Джулию. — Наверное, вы правы. Мой мозг все заблокировал.

— Вчера ночью, когда вас доставили на борт, вы говорили с третьим помощником. Ее зовут Линда Росс. Вы помните, как говорили с ней?

— Нет, — не без раздражения отрезала Тори. — Должно быть, я бредила.

— Вы назвали ей свое имя и сказали, что вы исследователь, — продолжал Кабрильо, несмотря на предостережение во взгляде Джулии. — Вы толковали о налете и сказали, что один из пиратов обыскивал вашу каюту, пока вы прятались. Вы сказали Линде, что на нем была черная форма и армейские ботинки.

— Как скажете.

— Еще вы рассказали, что видели неподалеку два других судна. По вашим словам, одно из них вы приняли за остров, потому что оно было очень велико. Вы описывали его как совершенно прямоугольное. Второй корабль был меньше, и вид был такой, будто они вот-вот столкнутся.

— Если уж я не помню, как пробыла в плену на «Авалоне» четверо суток, то где уж мне помнить, что было в первые минуты после нападения. Извините. — Она обернулась к Джулии: — Доктор, пожалуй, мне нужно отдохнуть.

— Конечно, — согласилась Джулия. — Мой кабинет рядом. Зовите, если что-нибудь понадобится.

— Спасибо. — Тори посмотрела на Хуана как-то странно, но через мгновение выражение ее лица изменилось. — И спасибо вам, что спасли мою жизнь.

— Пожалуйста. — Он снова притронулся к ее плечу.

— Обалденная красотка, — заметил Макс, когда они с Кабрильо вышли из лазарета в коридор.

— Обалденная лгунья, — добавил Хуан.

— Это тоже. — Макс постучал чубуком трубки по своим крупным зубам.

— Как думаешь почему?

— Почему считаю ее лгуньей или почему она нам врала?

— И то и другое.

— Понятия не имею, — пожал плечами Макс. — Хорошо, что Линде хватило ума допросить мисс Боллинджер вчера ночью.

— Мне бы это в голову не пришло, — признался Хуан.

— Ты был в таком состоянии, что удивительно, как ты свою каюту-то нашел.

— Линда говорит, что выражения, которыми Тори описывала корабли и форму пиратов, наводят на мысль, что она прошла армейскую выучку.

— А может, она в самом деле исследователь, как утверждает Королевское географическое общество, и применяет научный подход ко всему, с чем сталкивается?

— Тогда зачем ей лгать, утверждая, что она не помнит случившегося, пока она была в ловушке на «Авалоне»? — Взор Хуана омрачился. — Никто ей не говорил, сколько она там пробыла, а она знает, сколько именно суток прошло. Она явно о чем-то умалчивает.

— Мы не можем заставить ее говорить и не можем ее удерживать. Вертолет, зафрахтованный КГО, будет здесь через пару часов.

— И форма, — продолжал Хуан, будто не слышал реплики Хэнли. — Она сказала, что на ее пиратах была черная форма. Типы, с которыми мы поцапались вчера вечером, были одеты в основном в джинсы, шорты и футболки. Как-то совсем не сходится.

Они вошли в оперативный центр. Вахту несла Линда Росс. Сидя на командирском посту, она жевала сэндвич из рогалика.

— Как она? — спросила она с набитым ртом, но тут же сообразила, что опростоволосилась, и попыталась прикрыть рот салфеткой, пробормотав: — Извините.

— Считай себя лучшим работником месяца, — ответил Хуан. — Идея поговорить с Тори вчера ночью была воистину гениальной. Сегодня она твердит, что ничего не помнит — ни кораблей, ни формы, даже того, как проводила время, когда «Авалон» затонул. Отсюда напрашивается вопрос: успела ли она хорошенько оглядеться у водолазной шахты, а?

— Нет, как только ее вытащили из воды, Джулия тут же обернула ей лицо горячим полотенцем. Говорить она начала, только когда мы были уже в медблоке и Хакс начала ее отогревать. Она еще была синей как сойка и тряслась, как лист, но была чертовски уверена в том, что видела. Заставила меня повторить, что силуэт большого корабля был прямоугольным. А теперь ничегошеньки не помнит?

— Мы почти уверены, что распрекрасно помнит, вот только не говорит, — отозвался Макс.

— Почему?

— А вот это вопрос на миллион долларов. — Хуан сверился с графиком дежурств, прикрепленным к планшету. — Найдите на него ответ — и получите персональное место для парковки.

— Очень заманчиво, вот только мой автомобиль где-то в десяти тысячах миль отсюда, в гараже в Ричмонде. — Линда снова стала серьезной. — Как я и сказала, когда мы говорили нынче утром, у меня создалось впечатление, что Тори пытается выложить информацию мне как ведущему ее оперативному сотруднику.

Хуан не стал подвергать эту оценку сомнению. Работая в военно-морской разведке, Линда не раз участвовала в подобных разборах и знает что к чему.

— Она не знала, останется ли в живых, и потому должна была выложить все, что знает, хоть кому-то.

— Именно такое было впечатление, — кивнула Линда.

— А теперь она знает, что поправится, и потому запирается. Смахивает на то, что мисс Боллинджер — вовсе не скромный исследователь морей.

— Что объясняет нам, как она ухитрилась выжить, не лишившись рассудка, — подкинул Макс.

Хуан понял, что незамысловатая операция по очистке Японского моря от пиратства переросла в нечто большее. Если верить Тори, — а нет ничего более искреннего, чем предсмертная исповедь, — в этих водах два комплекта пиратов: принадлежащий к разношерстной шайке оборванцев, с которыми они столкнулись вчера ночью, и люди в черном, напавшие на «Авалон». Тори рассказала Линде, что они действовали быстро и методично. Это делает их похожими, скорее, на коммандос, чем на недисциплинированных головорезов, пытавшихся взять «Орегон» нахрапом. Далее идут загадочные корабли, замеченные Тори в момент нападения. Их роль во всем этом пока непонятна. И при чем здесь злополучные китайские мигранты, запертые в грузовом контейнере? Они что, чересчур дорого заплатили за то, что оказались в неудачном месте в неподходящее время, или имеют к этому какое-то отношение?

Опять же, непонятно, почему Тори отказывается сотрудничать. Если она сохраняла здравомыслие во время спасательной операции, как он считает, то должна помнить, что он писал на водолазном планшете. Он сообщил ей, что имеет отношение к охранному агентству, задействованному в борьбе с пиратством. Не пересекается ли эта повестка дня с тем, что делает она? Вроде бы, подобное маловероятно, но можно ли сбрасывать это со счетов? Сплошь бессмыслица какая-то.

Хуан решил, что лучше убрать ее с «Орегона» как можно скорее, чтобы возобновить собственную охоту. Он ни на гран не сомневался, что его команда распутает эту загадку и докопается до сути того, что происходит на самом деле.

Время вахты Марка Мерфи еще не настало, но Кабрильо с радостью обнаружил его на оружейном посту. Сегодня тот облачился в фанатскую футболку группы под названием «Блюющие музы». Учитывая музыкальные пристрастия Марка, Хуан не удивился, что ни разу о такой не слышал, и в душе порадовался, что его собственная каюта далеко от каюты молодого специалиста по системам вооружения. Хуан встретился с ним взглядом. Мерф снял наушники, и даже через все помещение до Кабрильо долетели звуки музыки — какой-то техно-индастриал, запущенный на такой громкости, что того и гляди штукатурка посыплется.

— Не хочешь провести небольшое расследование, Мерф?

— Само собой. Что там у вас?

— Я ищу корабль — достаточно большой, чтобы принять его за остров, да притом в профиль совершенно прямоугольный.

— И все? — Мерфи явно требовалось уцепиться за что-то еще.

— Он должен был находиться в этом районе четыре дня назад.

Кабрильо неправильно понял разочарование Мерфи. Тот просто ждал задачки посложнее.

— Значит, я ищу либо большой контейнеровоз, супертанкер или, скажем, авианосец.

— Насчет авианосца сомневаюсь, но все равно забей его в параметры поиска на всякий случай.

Все посты на мостике без исключения имели доступ к мэйнфрейм-компьютеру «Орегона», так что Марк остался на своем месте, вызвав базу данных по судоходству в Японском море, и ссутулился над клавиатурой, ногой выстукивая ритм музыки, грохочущей у него в наушниках.

— Что слышно о «вертушке» из Японии?

— Ожидаемое время прибытия — через три часа, — ответила Линда. Из-за оживленного движения в этом районе — в радиусе охвата стомильного радара «Орегона» отмечалось сразу пять судов — они не могли идти на риск раскрыть себя, пустив свои чудовищные двигатели на полную мощь, и неприкаянный сухогруз пыхтел на скорости в двадцать два узла, оттягивая встречу с зафрахтованным вертолетом.

— Ладно, я пошел к себе в каюту. Надо уведомить Хиро Кацуи, что его консорциум должен нам два миллиона зеленых. Вызовите меня, если Марк что-нибудь нароет или когда «вертушка» будет в десяти милях от нас.

— Есть, председатель.


Скринсейвер уже полтора часа демонстрировал геометрические фигуры, порхающие по жидкокристаллическому экрану, а Хуан сидел за столом, устремив на компьютер невидящий взор. За все это время он выдавил из себя ровно одиннадцать слов своего отчета Хиро. Даже если сбросить со счетов скрытность Тори, все складывается совсем не так, как предполагал Хуан. Неужели «Авалон» атаковали коммандос — и если да, то почему? Скорее всего, чтобы помешать его экипажу увидеть то, что разыгралось между двумя другими кораблями. Неужто Марк прав насчет авианосца и это правительственная операция?

Проблема в том, что единственный военный флот в этом регионе, располагающий авианосцами, принадлежит Соединенным Штатам. Китай хотел купить старую русскую авиаматку, но, насколько Хуан знал, переговоры еще не завершились, и пираты никоим образом не могли наложить на нее лапы. Тори наверняка видела судно какого-то другого типа. Нельзя вычеркивать вероятность, что ее корабль атаковали обученные коммандос, вот только они никак не вяжутся с пиратами, на истребление которых Хиро нанял «Корпорацию». Может, они работали вместе?

Тут раздался зуммер интеркома.

— Хуан, это Джулия. Можете зайти ко мне в кабинет?

Чувствуя в душе благодарность за избавление от вопросов без ответов, кружащихся в голове, не находя исхода, он покинул каюту и направился в медблок.

Джулию он застал в реанимационном отделении, оборудованном по последнему слову техники, не слабее, чем лучшие отделения экстренной медицины. Внутри было прохладно — градусов шестьдесят пять[11]. На каталке под ярким светом лежало накрытое простыней тело. На Джулии был зеленый хирургический костюм, руки в резиновых перчатках запачканы кровью. Мощные вентиляторы не давали запахам застаиваться, но Хуан уловил ноздрями легкий душок разложения.

— Один из китайских иммигрантов? — кивнул он в строну накрытого тела.

— Нет, один из пиратов. Хотите взглянуть?

Хуан промолчал, и Джулия откинула простыню. Непристойнее смерть выглядеть не могла, особенно с большим Y-надрезом, сшитым крупными стежками, который Джулия сделала для осмотра органов грудной клетки и брюшной полости. Пират был малой, лет двадцать от силы, и тощий — кожа да кости. Черные прямые волосы, ладони и ступни покрыты грубыми мозолями. Кроссовки, надетые на нем во время нападения на «Орегон», он, скорее всего, похитил во время предыдущего налета, и это была первая пара собственной обуви в его жизни. Посреди лба у него красовалось единственное аккуратное пулевое отверстие, напоминающее третий глаз, припухший по краям.

Несмотря на зверства пиратов, Кабрильо не мог не почувствовать жалости. Неизвестно, что толкнуло паренька на преступление, но ему бы следовало быть сейчас в кругу родных, а не лежать на операционном столе в роли препарированного образчика.

— И что же вы узнали? — спросил он, когда Джулия снова накрыла труп с головой.

— Этот тип — покойник.

— Ну, я так и предполагал, раз вы провели вскрытие.

— Да нет, я имею в виду, что не получи он пулю в лоб, то все равно бы умер в ближайшие два-три месяца.

Она взмахом руки указала на компьютер. На экране застыли линии спектрограммы образца, взятого Джулией. Хуан даже смутно не представлял, на что смотрит. Увидев его озадаченное лицо, она не стала мешкать с объяснением.

— Это образец волос под оптико-эмиссионным спектрометром.

«Корпорация» купила это оборудование стоимостью в миллион долларов не только для лазарета Джулии, но и для трассеологической экспертизы. За год до того оно сыграло ключевую роль в отыскании пропавшего груза циклонита.

— Во время обследования, — пояснила Джулия, — я заметила весьма приметную симптоматику. Во-первых, его почки грозили вот-вот отказать. Кроме того, у него адская анемия, а десны сильно воспалены от гингивита последней стадии. Я отметила изъязвления пищеварительного тракта и кровавые корки в обеих ноздрях. Это возбудило у меня кое-какие подозрения, и образец волос их подтвердил.

— И что же это?

— Этот тип длительное время подвергался воздействию ртути.

— Ртути?

— Угу. Без лечения ртуть, как и прочие тяжелые металлы, накапливается в тканях и волосах. Со временем она доводит организм до ручки, но только после того, как доведет до безумия из-за деградации мозга. Держу пари, если вы пересмотрите видео пиратского нападения, то увидите, что эти типы сражались, ничуть не заботясь о собственной жизни. Такое отравление ртутью сказалось на его рассудке до такой степени, что он дрался бы, несмотря ни на что.

— Некоторые из них пытались бежать, — возразил Хуан.

— Не все они получили такую большую дозу или подвержены столь продолжительной экспозиции.

— А как насчет китайцев?

— Я проверила на токсины только одну, и она оказалась чиста.

— Но этот тип переполнен ртутью?

— Хватит, чтобы наполнить пару термометров. Я быстренько проверила двоих его компатриотов, и результат тот же. Держу пари, они все этим страдают в той или иной степени.

Хуан погладил подбородок.

— Если мы найдем источник ртути, то можем отыскать пиратское логово.

— Не лишено смысла, — согласилась Джулия, резким движением стаскивая перчатки. Сняла хирургическую шапочку и отработанным движением собрала волосы в конский хвост. — Ртутное отравление можно заработать питаясь отравленной рыбой, но опасность это представляет преимущественно детям и женщинам, желающим забеременеть. А при таком уровне я готова поставить на то, что эти типы базируются где-то рядом с зараженной промышленной зоной или старым ртутным рудником.

— Не знаете, где такие рудники есть в этом регионе?

— Эй, мое дело — разгадывать медицинские загадки и латать ваших головорезов, — поддела его Джулия. — А за уроками геологии обратитесь к кому-нибудь другому.

— А как насчет этнической принадлежности? Это могло бы сузить круг поиска.

— Увы. Полтора десятка пиратов, лежащих у меня на льду, — настоящая Организация Объединенных Наций. Этот похож на тайца или вьетнамца. Еще трое то ли китайцы, то ли корейцы, двое белых, а еще индонезиец, филиппинец и мешанина всяких других.

— Супер, — кисло протянул Хуан. — Нам повезло напороться на шайку политкорректных пиратов, исповедующих интернационализм. Что-нибудь еще?

— Пока что все. Мне нужно еще пару дней, чтобы полностью закончить.

— А как ваша пациентка?

— Спит. Во всяком случае, делает вид, чтобы не разговаривать со мной. У меня такое впечатление, что она хочет свалить с этой посудины как можно быстрее.

— И почему это я не удивлен? Спасибо, Хакс.

Хуан только-только вернулся в свою каюту и заказал на обед стейк и пирог с почками, как в дверь постучал Марк Мерфи.

— Что там у тебя, Мерф?

— По-моему, я его нашел.

— Садись. Значит, это какой-то балкер или контейнеровоз?

— Ни то ни другое. — Марк вручил ему тоненькую папку. Внутри была единственная фотография и описание на полстранички.

Бросив взгляд на снимок, Хуан поднял на Мерфи вопросительный взгляд:

— Ты уверен?

— Идет на Тайвань из Орату, Япония, где его использовали для ремонта панамского танкера, лишившегося винта во время шторма.

Хуан снова поглядел на фото. Длина судна 800 футов, а ширина — 240. Как Тори и описывала, корабль совершенно прямоугольный, без носового или кормового свеса, и над палубой ни малейшего возвышения, нарушающего плоскость. Хуан перечитал то, что Марк сумел узнать о странном судне. Это четвертый по величине плавучий сухой док в мире. Построен в России, чтобы обслуживать массивные подводные лодки класса «Оскар-2» вроде злополучного «Курска», год назад продан немецкой спасательно-судоподъемной компании, но затем перепродан индонезийской судоходной компании, сдающей его внаем в качестве этакого эвакуатора станции техобслуживания.

Пульс Хуана участился.

Использовать сухой док, чтобы угнать в море целый корабль — идея остроумная, но еще и пугающая по масштабам и изощренности. Его затаенный страх, что какой-то вожак объединяет пиратов по всему Тихому океану в согласованную группу, может оказаться лишь верхушкой айсберга. С сухим доком подобного размера можно захватить чуть ли не любое судно, какое захочется.

Кабрильо представил, как это проделывают. Сначала команде пиратов нужно взять на абордаж намеченную мишень, чтобы подавить сопротивление команды. Потом привести захваченный корабль на встречу с сухим доком. Под покровом ночной тьмы и только при благоприятных погодных условиях, потому что работа это рискованная, сухой док набирает балласт, чтобы дно его открытой ремонтной камеры опустилось ниже киля похищенного корабля. Затем мощные лебедки на носу сухого дока втягивают корабль в трюм. Носовые ворота закрываются, балласт откачивается, и буксиры, тянущие сухой док, могут продолжать свой путь. И если не пролететь прямо над ним, никто даже не узнает, что в сухом доке находится трофей самой дерзкой пиратской банды в истории.

— Довольно ловко, а, босс?

— Ага.

— Подходят и заглатывают свою жертву. — Попутно Марк разыграл целую пантомиму. — Доставляют ее на свою секретную базу. Потом могут спокойно разгружать хоть до скончания веков, прежде чем разобрать по винтику. Вместо того чтобы подбирать объедки, как гиены, эти ребята перемалывают добычу, как львы.

— Зачем же разбирать корабль? — вслух рассуждал Кабрильо. — Не проще ли сделать кое-какие модификации, изменить некоторые характеристики, написать на корме новое название и либо продать, либо ходить на нем самим?

— Об этом я не подумал, но так даже лучше.

— И что же нам известно о компании, владеющей этим сухим доком? Момент, как он называется?

— Сухой док? — уточнил Мерфи, и Кабрильо кивнул. — «Маус».

— В переводе с немецкого «Мышка». Прелестно. Итак, насчет компании?

— «Вестовые и восточные линии». В&В. Существует лет сто. Ее акции публично продавались, но в последнее десятилетие большинство акций скупили неизвестные лица или лицо.

— Компании-пустышки?

— Настолько пустые, что даже от названий веет липой. ООО «Д Коммерческие советники». ООО «Аякс трейдинг». ООО «Равноправные партнеры интернешнл». «Финансовые изыскания»…

— ООО, — досказал Хуан. И тут его осенило: — Постой! «Изыскания» — термин геологоразведочный. Джулия сказала, что пираты умирали от отравления ртутью, и мы оба решили, что они могли базироваться возле заброшенного ртутного рудника. Интересно, не принадлежат ли этим «Финансовым изысканиям» какие-нибудь рудники в этом регионе?

— Раскапывать фирмы-однодневки я пока даже не брался. Я думал, вам захочется узнать про сухой док прямо сразу.

— Нет, ты прав, но тебе придется проделать куда больше изысканий. Я хочу знать, кому принадлежит «Маус» — не корпоративную ширму, а реального субъекта, дергающего за ниточки.

— А что решите с сухим доком? Если эта британка сказала правду, в нем может оказаться похищенный корабль, и может быть, его команду держат в заложниках.

— Самые мощные буксиры на свете не способны тащить судно размером с «Маус» быстрее шести-семи узлов. Как по-твоему, долго продержится их фора, когда мы рванем на пятидесяти?

Мерф осклабился, как подросток, получивший ключи от «Феррари». И встал, чтобы выйти.

Хуан мгновенно пришел к решению, понимая, что рано или поздно ему придется разделить свои силы. «Орегон» — идеальная платформа для разведывательных операций, но ему нужна и сухопутная мобильность людей, имеющих доступ к реактивным самолетам. Он даже не представлял, куда может завести его это дело. Скорее всего, в Индонезию, если В&В еще держит там контору, так что сейчас есть время захватить по пути активы.

— Сделай одолжение, найди Эдди Сэна. Вели ему собрать кое-какое снаряжение. Мы отправляемся за границу, так что ничего такого, что не пройдет через службу безопасности аэропорта. Пусть возьмет двоих из своих людей. Воспользуемся вертолетом Тори Боллинджер, чтобы отправиться охотиться на гиен и львов.

— Но куда?

Хуан постучал пальцем по рапорту Марка:

— Чтобы ответ был к тому времени, когда мы сядем в Японии.

ГЛАВА 9

Антон Савич предпочел бы встретиться с Шером Сингхом в его офисе в небоскребе делового района Джакарты, но упрямый сикх потребовал встречи на месте последнего предприятия Сингха — по ту сторону Зондского пролива, на Суматре. За годы разъездов туда-сюда через весь Советский Союз на самолетах Аэрофлота у Савича развился нешуточный страх перед полетами, и он непременно отправился бы на пароме, несмотря на плачевные показатели безопасности мореплавания в Индонезии, но был избавлен от этого предложением Сингха воспользоваться вертолетом его компании.

Он глядел сквозь желтый плексиглас на полоску пляжа под машиной, будто охраняющую джунгли от моря. Пейзаж совершенно первозданный, и изредка проносящиеся внизу деревушки выглядели так же, как многие поколения назад. Деревянные рыбацкие лодки, теснившиеся в укромных заливчиках, скорее всего, построены дедами людей, плавающих на них сегодня. Землю слева от него покрывал непроницаемый лиственный полог растительности, которой еще только предстоит полечь от подсечноогневого земледелия или промышленных лесозаготовок. Справа раскинулось девственно-синее чистое море. Двухмачтовая шхуна — наверное, грузовое судно каботажного плавания — рассекала невысокие волны, идя под парусами, туго надутыми пассатом. Она будто приплыла прямиком из XIX века.

Как могли люди, жившие в таком райском уголке, как архипелаг, создать город наподобие Джакарты с населением в восемнадцать миллионов человек, квадратно-гнездовой планировкой, преступностью, бедностью, болезнями и смогом, густым и губительным, как горчичный газ времен Первой мировой? В своем стремлении к модернизации индонезийцы переняли у Запада худшее, что тот мог предложить, отринув все лучшее из собственной культуры. Они создали кавардак потребления, коррупции и нарастающего религиозного фанатизма, балансирующий на грани краха. Через свои контакты Савич узнал, что Соединенные Штаты тайком разместили на островах свыше тысячи солдат, чтобы помочь обучить местные войска военному искусству XXI века.

Похлопав Савича по руке, пилот указал вперед. Неохотно оторвавшись от созерцания мирного парусника, Савич сосредоточил внимание на месте назначения. Комплекс был скрыт в бухте за скалистым мысом, так что разглядеть удалось лишь флотилию судов на якоре. Даже с такого расстояния и высоты было видно, что все это старые развалины, стальная скорлупа некогда гордых кораблей, давно отслуживших свое. Несколько из них были окружены радужными ореолами вытекающего из цистерн топлива, будто трупы, покоящиеся в лужах собственной крови и испражнений. Один простоял там настолько долго, что киль перержавел пополам, так что теперь и нос, и корма торчали к небу, а сплющенная труба застряла между ними, как орех в гигантских тисках. В четверти пути до горизонта широкой дугой протянулся через залив бон, сдерживающий нефтяное загрязнение. Входными воротами заправляла пара катерков, способных развести боны достаточно широко, чтобы впустить корабль. Уйти отсюда ни одному судну уже не суждено, — во всяком случае, по морю.

Вертолет сделал вираж вокруг мыса, и впереди показалась Утилизационная верфь «Карамита». Еще больше судов всяческих размеров и видов стояли у причалов в бухте, как скот в загоне, направляющийся на бойню. Пару супертанкеров, каждый длиной не меньше тысячи футов, волокли вверх по склону пляжа при помощи комбинации приливных волн и грандиозных лебедок. Армия рабочих роилась вокруг остовов, там и тут искрами вспыхивали газовые резаки, впивающиеся в металл. Широкий гусеничный кран стоял у самой полосы прибоя, подхватывая стальные секции корпуса, как только их срезали. Он перебрасывал их дальше по берегу, где еще больше рабочих стояли наготове, чтобы порезать и спрессовать плиты в более удобные для манипуляций блоки. Другие бригады обрывали в корпусе судна трубопроводы и электропроводку, потроша супертанкер, будто расчленяли тушу для переработки.

И в каком-то смысле так оно и было. Более мелкие куски металла грузили в железнодорожные вагоны для короткой поездки на север на Сталелитейный завод «Карамита».

Там металлолом переплавляли, перерабатывая в арматуру для нескончаемого строительного бума на юге Китая. Позади современного сталеплавильного завода мерцало бликами водохранилище, питающее крупнейшую в Индонезии гидроэлектростанцию, генераторы которой обеспечивают работу тяжелой индустрии в негостеприимных джунглях.

Некогда девственный песок, окружающий бухту, превратился в черную, пропитанную мазутом кашу, липнущую к ногам, как глина. По ту сторону заградительных бонов море было в относительной безопасности, но в пределах плавучей заградительной стены вода представляла собой токсичную мешанину нефтепродуктов, тяжелых металлов, полихлорбифенилов и асбеста. Акры суши, превращенные в копровые цеха, загромождали корабельные котлы, холмы шлюпок, разнообразные якоря и сотни других предметов, которые можно перепродать на открытом рынке. По ту сторону заборов высились десятки унылых жилых зданий немногим лучше, чем бараки. А вдоль железнодорожного полотна пристроились стихийные поселки проституток, мошенников и шулеров, готовых вытянуть у рабочих те жалкие гроши, которые они зарабатывали, превращая списанные суда в металлолом.

Савич заметил, что лес за заводом понемногу отступает благодаря тому, что тысячи рабочих день за днем рубят деревья на дрова, чтобы готовить себе еду. И хотя воздух еще чист, потому что завод в десяти милях к северу использует энергию воды, а не угля или мазута, над утилизационной верфью повис промышленный смог миазмов распада и грязи.

Но и в этом первозданном месте уже появился современный элемент — несомненно, именно его-то Шер Сингх и хотел продемонстрировать Савичу. По ту сторону танкеров виднелось блестящее здание из гофрированного металла почти такого же размера, как корабли, с десятками прозрачных панелей в жестяной крыше, впускающих внутрь свет. Две трети восьмисотфутового здания высились над водой на огромных сваях. С суши к нему вели четыре рельсовых пути, и пока вертолет пролетал над производством, Савич заметил две пары небольших дизельных локомотивов, вытаскивающих из здания поперечную секцию корабля длиной в пять футов. Он узнал изгиб корпуса, толстый киль, увидел внутренние переходы, будто смотрел на модель судна в разрезе. Нет, подумал он, это больше напоминает ломоть хлеба. Срез совершенно ровный, металл серебристо отблескивает на тропическом солнце. Непостижимо, каким образом такую большую вещь, как корабль, можно разрезать настолько аккуратно.

Вертолетная площадка располагалась в нескольких милях от верфи, где ее защищал от шума и запахов еще один голый скалистый мыс. Вокруг виднелись ухоженные газоны и просторные бунгало для надсмотрщиков, клерков и опытных рабочих. Рядом с посадочной площадкой ждал открытый джип, водитель которого поспешил помочь Савичу с багажом. Русский не собирался задерживаться в Индонезии дольше, чем необходимо, и потому захватил с собой лишь портфель и потрепанный кожаный саквояж. Основная часть багажа осталась в камере хранения аэропорта. Он позволил шоферу положить саквояж назад, но кейс из телячьей кожи держал на коленях всю дорогу до верфи.

Прошло несколько минут, прежде чем его слух восстановился после часового полета на вертолете, и тогда по ушам Савичу ударил грохот пневматических резаков, лопатообразных отбойных молотков и пронзительный гул бесчисленных генераторов. Кран с глухим ударом уронил на берег десятитонную металлическую плиту, и считанные секунды спустя рабочие набросились на нее с кувалдами и ручными электропилами для резки стали. Одеты они были в какие-то лохмотья, и Савич заметил, что ноги, груди и руки у них покрыты темными шрамами от контакта с горячим, острым металлом. Увидел, что многие изувечены: у кого-то недостает глаза, у кого-то — пальцев или части стопы.

А затем из здания донесся ожесточенный визг, прорезавший воздух, как раскалывающийся бриллиант. Высота звука нарастала до тех пор, пока Савичу не показалось, что голова вот-вот лопнет, и так тянулось минуту, а потом и другую. Шофер протянул ему пару шумозащитных наушников, и Савич с благодарностью надел их. Шум не исчез, но теперь ослабел настолько, что слезы перестали застить глаза. К его изумлению, рабочие продолжали заниматься своим делом, будто не замечая визга, да и шофер и бровью не повел.

Джип остановился возле большого складского здания в тот самый миг, когда звук вдруг оборвался. Савич и не осознавал, что затаил дыхание. Теперь же с облегчением шумно выпустил воздух из легких и жестами спросил шофера, можно ли уже снять защитные наушники. Индонезиец кивнул.

— Я прошу прощения, — казенно проговорил он по-английски. — Мы к этому привыкли.

— Что это было? — спросил Савич.

— Корабельная пила. — Водитель указал Савичу на открытый лифт, ходящий вдоль фасада десятиэтажного здания.

Здесь шофер сдал Савича с рук на руки другому рабочему. Ему выдали пластиковую каску с защитными наушниками, которые можно было откинуть, когда они не нужны. Рабочий захлопнул дверь лифта, нажал на кнопку и терпеливо ждал, пока тот поднимется вдоль здания. Хотя отсюда вид открывался не столь впечатляющий, как при подлете, Савича поразил размах деятельности Сингха. Похоже, следующим после ржавых танкеров свою участь встретит небольшое белое круизное суденышко, выглядящее будто непорочная невеста в окружении нищенствующих бродяг. В его боку уже прорезали квадратную дыру, и плавучий кран переносил опреснитель судна на ожидающий лихтер.

Лифт доехал до верха, и рабочий раздвинул двустворчатые двери. Савич отшатнулся от запаха жженого металла. Как только глаза приспособились к полумраку здания и удалось сморгнуть слезы, набежавшие от дыма, он увидел, что здание представляет собой одну сплошную крытую площадку с огромными дверями в обоих концах. Несмотря на размеры, оно казалось тесным, потому что почти все пространство занимал огромный корабль. Вернее, то, что от него осталось.

Пешеходный мостик, на котором они стояли, приходился почти вровень с мостиком корабля. Прежде чем затащить его в ангар, рабочим пришлось срезать трубу и мачты, не входившие по высоте. Почти половина судна была срезана — аккуратно, будто циклопической гильотиной. Громадные лебедки в передней части здания, надрываясь, тянули каркас вверх по наклонному полу. Как только он оказался на нужной позиции, с верхнего рельсового пути под потолком опустился механизм, затянув вокруг всего корпуса нечто вроде большой цепи. Савич пригляделся повнимательнее. Из цепи торчали металлические зубья, как у бензопилы.

— Что скажете, мой друг? — окликнул Савича хозяин с мостика обреченного сухогруза.

Подобно всем сикхам, Шер Сингх носил длинную бороду, скрывающую нижнюю половину лица, и туго намотанный тюрбан. Каска торчала набекрень поверх белой ткани, смахивающей на детский игрушечный шлем. Его волосы и бороду уже тронула седина, а вокруг рта они пожелтели от многих лет заядлого курения. Его орехово-коричневая кожа была обветрена, а пристальный, почти маниакальный взгляд светло-карих глаз повергал в замешательство из-за привычки смотреть почти не мигая. При этом Сингх был на добрых шесть дюймов выше, чем пять футов десять дюймов Савича, демонстрируя грудь колесом, широкие, как виселица, плечи и тяжелое брюхо, твердое, как дуб.

Из досье, предоставленного Бернхардом Фолькманом, Савич знал, что пятидесятидвухлетний Сингх поднялся из низов, начав свой путь из лахорских трущоб, где с юных лет пользовался своим ростом и силой как орудиями устрашения. Первую легальную работу он нашел лишь в возрасте двадцати шести лет, купив контрольный пакет акций в пакистанской импортно-экспортной компании в тот период, когда Соединенные Штаты вливали деньги в регион, чтобы создать противовес советскому вторжению в Афганистан. Несмотря на конфликт, бушевавший в этой горной стране, неустанные вереницы контрабандистов все равно умудрялись доставлять опиум в Карачи, и Сингх более чем охотно переправлял это сырье в центры производства героина в Амстердаме, Марселе и Риме.

Сингх понимал, что американская поддержка гарантирует афганцам победу, и к моменту, когда талибы, придя к власти, искоренили торговлю опиумом, он уже был занят другим. Диверсифицировал свою деятельность, с помощью подкупа заручившись правами на вырубку в Малайзии, Индонезии и Новой Гвинее. Купил флотилию собственных кораблей для доставки леса. Продал частные охотничьи лицензии богатым китайцам, чтобы они могли отстреливать тигров на его землях и перерабатывать их кости в афродизиак. Чуть ли не каждая его легальная затея отдавала нелегальным душком. Четыре из двенадцати многоквартирных домов, которые одна из его компаний строила на Тайване, рухнули во время умеренного землетрясения, потому что он приказал использовать некондиционные стройматериалы. Пока его богатства продолжали умножаться, Шеру Сингху было наплевать, как или где он делает деньги.

Яснее ясного, подумал Савич, когда сикх ступил на пешеходный мостик, что в деятельности Утилизационной верфи «Карамита» непременно есть уголовная составляющая.

— Весьма впечатляет, — ответил русский, глядя на то, что шофер назвал корабельной пилой, не потрудившись встретиться со взглядом змеиных глаз Сингха.

Сингх закурил прямо перед табличкой: «Не курить» и похвастался:

— Единственная в Азии. Хитрость тут в зубьях. Изнашивается даже углеродистая сталь. Металл зубьев сделан в Германии. Самый прочный в мире. Мы можем распилить десяток кораблей, прежде чем придется менять зубья. Пришлось выписать инженера из Гамбурга, чтобы показал нам как. Мы зовем его дантистом. — Савич не рассмеялся, и Сингх принялся растолковывать: — Ну, знаете, лечит зубы. Дантист. Очень смешно.

Савич взмахом руки обвел гулкий ангар:

— Должно быть, очень дорого.

— Вы даже не представляете. Но индонезийское правительство дало мне налоговые послабления за модернизацию. Конечно, они и не подумали, что за счет этого я могу вытурить тысячу рабочих. Что хорошо. Эти обезьяны неуклюжи. Каждый раз, когда какой-нибудь дурак лишится головы при разборке корабля, мне приходится раскошеливаться на сотню тысяч рупий. На прошлой неделе погибло пятнадцать, когда сварщик не продул топливную цистерну перед резкой и поднял контейнеровоз в бухте на воздух.

Но теперь, когда у меня корабельная пила, правительственные инспекторы будут совать сюда нос не так часто. Я могу начать сваливать весь асбест, ободранный с кораблей, обратно в океан, не устраивая специальной свалки. Учитывая, что цена на суда в металлолом падает, цена стали растет, а тысяча индонезийских обезьян перестанет залезать мне в карман, это окупится за два года. Ну да, в ближней перспективе дорого. В дальней — прибыльно. — Сингх снова попробовал улыбнуться. — А я всегда говорил, что жизнь — это марафон.

Тут взревела сирена. Сингх тут же надвинул наушники, и Савич едва-едва успел последовать его примеру, как пила шириной восемь дюймов пришла в движение. Она скользила совершенно ровно, лязгая только при проходе через две большие звездочки под потолком. Как удав, удушающий свою жертву, гидравлические плунжеры начали натягивать пилу вокруг сухогруза в пяти футах ближе к корме от предыдущего среза. Когда цепь разогналась до рабочей скорости, плунжеры затянули ее еще туже, и зубья впились в киль судна. Визг заполнил металлический ангар, отражаясь от стен и обрушиваясь на двоих мужчин на мостике со всех сторон. Водоструйные пушки по обе стороны корпуса автоматически отслеживали зубчатую цепь, врезающуюся в корпус судна, окатывая ее водой для смазки и охлаждения. Стальная стружка и пар рвались из-под киля, терзаемого стальными зубьями и раскалившегося докрасна. От пропила валили клубы густого, смрадного дыма. Как только пила прошла сплошной киль, она принялась рвать куда более тонкую обшивку, как гнилую древесину.

Всего за десять минут крутящаяся цепь дошла до главной палубы. Савич завороженно смотрел, как палуба засветилась от жара зубьев, режущих металл, а потом пила вдруг вырвалась, разбрасывая изодранную сталь и разрывая релинги сухогруза, словно паутину. Совершенная тормозная система остановила цепь, и весь механизм ушел обратно под потолок. Отрезанную секцию корпуса уже прицепили к мостовому крану, перекинувшемуся через всю ширину ангара. Кран поднял ломоть корпуса. Тотчас же открылись передние ворота, и в них задним ходом вошли четыре миниатюрных локомотива, чтобы принять груз.

— Во дворе этот кусок положат на бок, — пояснил Сингх. — Сварщики с газовыми горелками порежут его, чтобы отправить на сталеплавильный завод. Единственное, чего мы не можем порезать пилой — ходовые дизели корабля, но их легко снять, как только мы дорежем до машинного отделения. Чтобы разобрать корабль такого размера вручную, требуется две недели. Мы можем сделать это за два дня.

— Весьма впечатляет, — повторил Савич.

Шер Сингх повел русского обратно к лифту.

— И что же вы должны мне сказать такое, что Фолькман отправил вас через полмира?

— Обсудим это в вашем кабинете.

Пятнадцать минут спустя они сидели в кабинете, пристроенном к самому большому бунгало. Над фотографиями одиннадцати детей Сингха в рамках, развешанными по одной из стен, доминировал студийный портрет его жены — дебелой величественной матроны с туповатым лицом. Отказавшись от пива, Савич потягивал бутилированную воду. Сингх осушил бутылку «Филиппино Сан-Мигель» и уже взялся за вторую, когда Савич наконец открыл свой дипломат.

— Консорциум принял все, что мы с Фолькманом предложили, — сообщил Савич. — Пора расширить то, что мы уже начали.

— А разве были сомнения? — рассмеялся сикх.

Пропустив сарказм мимо ушей, Савич пододвинул ему папку.

— Вот наши планируемые потребности на будущий год. Вы можете их осуществить?

Нацепив на свой крупный нос очки для чтения, Сингх просмотрел список, бормоча под цифры, наиболее бросающиеся в глаза.

— Дополнительно тысячу сразу же, по двести в первые два месяца. По четыреста следующие два. После этого по шестьсот. — Он поглядел поверх очков на русского. — К чему такая прибавка?

— Болезни. Мы ожидаем, что к тому времени тиф и холера разгуляются не на шутку.

— А-а.

Обсуждение деталей затянулось на несколько часов; только так Савич мог убедиться, что Сингх до конца понял план, который они с Фолькманом оттачивали с тех самых пор, как узнали о намерении Германского центрального банка продать свои золотые резервы. Следует воздать сикху должное: сказалась его прирожденная уголовная хватка, и он даже смог внести в план несколько остроумных усовершенствований.

Удовлетворившись тем, что на этом конце все улажено, Савич распростился за два часа до заката, так что ему с лихвой хватало времени, чтобы вернуться на вертолете в Джакарту. В сумерках он на крохотном вертолетике не вылетел бы ни за что. Он планировал переночевать в городе, после чего возобновить свою кругосветную одиссею, разложенную на полдюжины перелетов, чтобы вернуться в Россию. Хотя вообще-то он туда не рвался.

Через десять минут после ухода Савича из кабинета на Утилизационной верфи «Карамита» Шер Сингх беседовал по телефону со своим сыном Абхаем. Из-за специфики деятельности старший Сингх мог открыть истинные масштабы своей деятельности только сыновьям и именно поэтому завел целых шестерых. Пять дочерей оборачивались для него сплошными расходами, причем одна еще не замужем, а значит, надо подумать о ее приданом. Будучи младшей, она смутно претендовала на роль его любимицы, так что придется выложить два миллиона долларов Мамте, обладающей неповторимой лошадиной физиономией.

— Отец, от «Кра IV» вестей нет уже два дня, — сказал старший сын Сингха после краткого обмена любезностями.

— Кто там капитан?

— В этом рейсе был Мохамед Хатту.

При всей своей безнравственности дураком Сингх отнюдь не был. Он держал свои предприятия в крепкой узде и взял за правило знать всех, кто стоит у руля. Хатту был пиратом старой школы, охотившимся на суда в Малаккском проливе за двадцать лет до того, как Сингх подкатил к нему с предложением. Человек храбрый и безрассудный, но при том дотошный. Если он не дает знать о себе два дня — значит, что-то стряслось. И, подумав так, Сингх тут же списал «Кра IV» вместе с капитаном и командой из сорока человек.

— Претендентов на его место больше чем достаточно, — сказал Шер Сингх сыну. — Я подыщу замену. Однако предупреди свои контакты, чтобы держали ушки на макушке насчет разговоров об отбитом пиратском нападении. Тот, кто сразился с Мохамедом Хатту и остался в живых, непременно захочет похвастаться.

— Да, отец. Я думал об этом. Пока что таких сообщений не было.

— Перейдем к другим делам. Антон Савич только что от меня ушел. План приведен в действие. У меня список его требований. Примерно то, что я и предполагал.

— По твоему приказу мы уже начали сбор.

— Да, хорошо. Как насчет твоих людей? Они сделают, что надо, когда придет время?

— Преданы безоговорочно. Когда мы нанесем удар, этот Савич и его европейские банкиры даже не поймут, что за напасть на них обрушилась.

От уверенности, прозвучавшей в голосе сына, Шер Сингх ощутил трепет гордости. Мальчик — вылитый отец. Не родись Абхай уже богатым, он наверняка сколотил бы собственное состояние, прокладывая путь зубами и когтями, как сам Шер в молодости.

— Хорошо, мой мальчик, хорошо. Они сами поставили себя в уязвимое положение, даже не осознавая этого.

— Нет, отец. Это ты их в него поставил. Ты обратил против них их собственные страхи и жадность, и теперь те сожрут их всех.

— Нет, Абхай, мы не хотим, чтобы они погибли. Всегда помни, что плодами умирающего дерева можно питаться и дальше, но только не мертвого. Савич, Фолькман и остальные пострадают, но мы оставим довольно, чтобы еще долго пировать за их счет.

ГЛАВА 10

— Вы дорожку в ковре протопчете, — заметил Эдди Сэн, сидевший в глубоком мягком кресле в углу номера отеля.

Хуан Кабрильо не отозвался ни словом, подойдя к зеркальному стеклу окна с видом на ослепительные огни токийского района Гинза. Помедлил там со сцепленными за спиной руками и окаменевшими от напряжения широкими плечами. «Орегон» стремительно приближается к плавучему сухому доку под названием «Маус» и скоро перейдет к действию. Ему надо быть на мостике, а не торчать в гостиничном номере в ожидании, пока Марк Мерфи раскопает что-нибудь о владельцах судна. Он чувствовал себя будто в клетке.

Ливень размыл панораму города, открывающуюся с двадцать третьего этажа, вполне отвечая его настроению.

Прошло уже двадцать четыре часа с тех пор, как они сошли с вертолета, посланного за Викторией Боллинджер. На выхлестанной дождем посадочной площадке их встречал представитель Королевского географического общества — бородатый мужчина в длинном плаще песочного цвета. Но ее непроизвольным реакциям Хуан понял, что Тори и представитель прежде ни разу не встречались. Тот назвался Ричардом Смитом. Пока он благодарил Хуана за спасение Тори, Кабрильо чувствовал его сдержанность, граничащую с подозрительностью и скрытностью. Тори была искренне благодарна и даже чмокнула Хуана в щеку, пока санитар вел ее к частной машине «Скорой помощи», заказанной для нее Смитом.

Уже собираясь забраться в «Скорую», она протянула руку, глядя своими синими глазами на Хуана в упор. И сказала:

— Вчера вечером я кое-что припомнила про спасение.

«Ой-ей», — подумал Кабрильо.

— Когда я сидела взаперти в своей каюте и спросила вас, не из ВМФ ли вы, вы написали в ответ что-то насчет частной охранной компании. Что все это значит?

Смит уже устроился на откидном сиденье в задней части фургона, и ему пришлось отклониться, чтобы услышать ответ.

Хуан помедлил, переводя взгляд с нее на него и обратно.

— Я соврал.

— Простите? — Тори скрестила руки на груди.

— Говорю, соврал, — улыбнулся Кабрильо. — Если бы я сказал вам, что я владелец ржавого сухогрузного корыта, по случаю снабженного рыбопоисковым сонаром и парой аквалангов, мы доверили бы мне спасение своей жизни?

Тори хранила молчание несколько долгих секунд, с сомнением пристально вглядываясь в него. И наконец приподняла брови:

— Рыболокатор?

— Кок время от времени пользуется им, когда мы в порту, чтобы наловить рыбки нам на обед.

— Тогда почему он был включен посреди океана? — осведомился Смит чуть ли не осуждающим тоном.

Хуан продолжал улыбаться, разыгрывая свою роль.

— Наверное, просто повезло. Он сработал, когда мы проходили над «Авалоном». Вахтенный обратил внимание на размеры объекта и понял, что мы то ли обнаружили самого большого кита в истории, то ли что-то не так. Меня вызвали на мостик, и я решил повернуть обратно. «Авалон» не тронулся с места, так что монстра из своей гипотезы мы вычеркнули. Тогда-то я и нацепил акваланг и отправился поглядеть.

— Понимаю, — кивнул Смит. Сказанное его не очень-то убедило, что лишь укрепило уверенность Хуана, что ни Тори, ни чопорный англичанин не имеют отношения к Королевскому географическому обществу. Первым делом ему пришло в голову, что они из Королевского ВМФ, а «Авалон» был кораблем-шпионом, скорее всего зашедшим в эти воды мониторить Северную Корею или российский Тихоокеанский флот, базирующийся во Владивостоке. Но будь это так, пираты нипочем не смогли бы подойти к современному военному судну, упакованному совершенной электроникой, перебить экипаж во время молниеносного налета и улизнуть незамеченными. Кабрильо не мог заставить себя поверить в подобное. Значит, служила на флоте раньше, возможно пользовалась кораблем, принадлежащим Обществу, но все равно была там с какой-то миссией.

— Тогда поблагодарите кока от моего имени, — сказала Тори, кивнув санитару, чтобы помог ей устроиться в «Скорой».

Хуан, Эдди и двое бывших «морских котиков», назначенных Эдди, предпочли найти транспорт самостоятельно. Вместо того чтобы нанимать машину или искать станцию электрички, они просто зафрахтовали тот же вертолет, на котором долетели с «Орегона» до Токио, где Макс Хэнли заказал им номер с четырьмя спальнями через одну из подставных компаний «Корпорации». И принялись ждать. «Котики» большую часть времени проводили в дорогом фитнес-центре отеля, а Кабрильо выхаживал из угла в угол, пытаясь усилием воли заставить свой сотовый телефон зазвонить. Эдди взял на себя роль дозорного, чтобы его босс не сломал в номере что-нибудь от раздражения или скуки.

— Пусть впишут новый ковер в счет, — наконец буркнул Хуан, не поворачиваясь от окна.

— А как быть с вашей язвой? Сомневаюсь, что док Хаксли положила вам антацид на дорожку.

Кабрильо уставился на Эдди:

— Это из-за маринованного осьминога, которого я ел, а не от стресса.

— Безусло-о-овно. — Эдди вернулся к своей англоязычной газете.

Кабрильо продолжал вглядываться в пелену ливня, мысленно пребывая в миллионе миль отсюда. Нет, не совсем так. Мысленно он пребывал за шестьсот миль от отеля, в своем кресле в оперативном центре «Орегона». Уже не первый раз его корабль идет в бой без него, и дело тут не в том, что он не доверял своей команде. Просто он испытывал личную потребность участвовать в боевых действиях, когда они возьмутся за змееголовов.

«Боже, — думал он, — это сколько ж мне было, когда я видел это?» Не больше семи-восьми лет. Они возвращались домой, погостив у тети в Сан-Диего. Конечно, за рулем был папа, а мама сидела спереди на пассажирском сиденье; он помнил, как она выкрикнула предупреждение отцу насчет дорожной пробки через несколько секунд после того, как он нажал на тормоз. И сразу же повернулась проверить, как там сын. От экстренного торможения даже не заблокировался его привязной ремень, но она все равно отреагировала так, будто его едва не выбросило сквозь ветровое стекло.

А потом они целую вечность дюйм за дюймом тащились по шоссе. Он помнил, что довольно долго ехали рядом с машиной, в которой сзади сидел сенбернар. Впервые увидев такую собаку, он поразился ее размерам. И по сей день обещал себе, что когда наконец уйдет от дел, то заведет себе такого пса.

— Вы уже выбрали кличку? — негромко поинтересовался Эдди.

— Гас, — автоматически ответил Хуан, прежде чем осознал, что рассказывал историю вслух, а не прокручивал у себя в голове. И погрузился в смущенное молчание.

— Так что случилось-то? — подал голос Сэн.

Хуан понял, что не может вот так оборвать. Подсознание подсказывало, что больше держать эту историю под спудом нельзя.

— Мы наконец доехали до места аварии. Должно быть, кто-то подрезал восемнадцатиколесный трейлер, и тот сложился пополам. Прицеп оторвало, и он лежал на боку задними дверями к дороге. Приехала лишь одна полицейская машина. Коп уже запер в ней водителя грузовика.

— Когда прицеп завалился, одна из задних дверей распахнулась, и патрульный помогал остальным жертвам катастрофы. Не знаю, сколько их там было в прицепе, когда он опрокинулся, человек сто мексиканцев. Некоторые отделались легко и помогали офицеру с остальными. Несколько были более-менее и могли ковылять оттуда сами. Остальных приходилось вытаскивать волоком. На обочине устроили две зоны. В одной женщины хлопотали вокруг раненых. В другой аккуратным рядком выкладывали трупы. Мать очень старалась меня защитить и велела не смотреть, но сказала это совсем негромко, глядя на эту бойню и не в силах отвести от нее глаз. Как только мы миновали место аварии, то скоро снова разогнались.

— Пару минут никто и рта не раскрыл. Мама тихонько плакала. Я сидел, не вполне понимая, что видел, но знал, что людям в этой фуре быть не следовало. Помню слова отца, когда мама наконец перестала плакать. «Хуан, — сказал он, — что бы тебе ни говорили, знай, что зло в этом мире есть. И чтобы оно восторжествовало, достаточно лишь, чтобы добрые люди бездействовали». — Мысли Хуана вернулись в настоящее, и интонации его утратили мягкость. — Когда я достаточно подрос, мы снова поговорили об этом. Родители объяснили, как контрабандисты протаскивают людей из Мексики и как некоторые не добираются до Штатов живыми. Сказали, что водитель грузовика признал себя виновным в гибели тридцати шести человек при автомобильной аварии, и в тюрьме его прикончила шайка латиноамериканцев.

— И когда этот контейнер открылся и вы увидели этих китайцев?.. — подсказал Эдди.

— …я снова почувствовал себя на знойной автостраде и такую же беспомощность. То бишь, пока не вспомнил слова отца.

— А кем он работал, если позволено спросить?

— Вообще-то бухгалтером, но он воевал в Корее и считал, что нет на земле зла большего, чем коммунизм.

— Если он оказал на вас такое большое влияние, как я подозреваю, то вы должны ненавидеть этих типов вдвойне — и контрабандисты, и коммунисты.

— Если окажется, что за этим стоит Китай, вы чертовски правы. — Кабрильо посмотрел на Эдди одобрительно. — Мне незачем вам рассказывать. Вы же проторчали у них на задворках не один год.

— Я своими глазами видел, как с карты стирали целые деревни, потому что кто-то высказался против местного партработника, — угрюмо кивнул Эдди. — Может, города и открыты Западу, но на селе правят все так же беспощадно. А как еще центральному правительству удержать в узде миллиард человек? Держи их впроголодь, у самого края, и пусть еще скажут спасибо за жалкие подачки.

— Что-то мне подсказывает, — заметил Кабрильо, — что это не китайская затея.

— А по-моему, она не лишена смысла даже для Китая, — возразил Сэн. — У них популяционный кризис, я уж не говорю о перенаселении, хотя и это проблема. Нет, угроза, подстерегающая Китай сейчас и в ближайшие лет двадцать, куда хуже.

— Хуже, чем пытаться накормить четверть народонаселения планеты? — скептически уточнил Хуан.

— Фактически это прямое следствие политики «один ребенок на семью», принятой в 1979 году. Сегодня деторождение в Китае составляет 1,8 ребенка на женщину. В городах еще ниже. Для стабильной популяции уровень воспроизводства должен составлять как минимум 2,1. Снижение рождаемости в США и Европе по большей части компенсируется иммиграцией, так что мы в порядке. Но население Китая в ближайшие десятилетия заметно постареет. Будет недоставать заводских рабочих, недостаточно персонала для ухода за стариками. Добавьте сюда культурную предрасположенность против девочек, селективные аборты по половому признаку и детоубийства — и получите, что сейчас в Китае сто восемнадцать мальчиков моложе десяти лет на каждую сотню девочек.

— И что отсюда следует?

— Если только изрядная часть мужского населения не подастся в геи или не надумает хранить целомудрие, к 2025 году мы получим около двухсот миллионов мужчин, лишенных шанса завести собственные семьи.

— И вы считаете, что они прямо сейчас переправляют избыток за море? — довел Кабрильо лекцию Эдди до логичного умозаключения.

— Это только гипотеза.

— Вполне правдоподобная, — согласился председатель. — Оптовые поставки населения… Этого я не учел.

— В год около миллиона китайцев эмигрируют нелегально, — подсказал Эдди, — но с молчаливого одобрения местных правительств, могу добавить. Так что вождям в Пекине не придется так уж напрягаться, чтобы начать собственную программу по избавлению от того, что уже сейчас зовут «армией холостяков». — В голосе Эдди зазвучала горечь. — Несмотря на пропагандистские выкрутасы в последние годы, Китай остается бесчеловечной диктатурой. К любой проблеме неизменно демонстрируют жесткий подход. Если хотят построить дамбу и надо убрать с дороги тридцать миллионов человек, покажут западным репортерам, что строят новые города, но в конечном итоге запроторят все это население в колхозы.

Хуан дал обвинениям Эдди Сэна зависнуть на несколько секунд, прекрасно зная, как сильно Эдди ненавидит пекинское правительство. И наконец проговорил:

— Но на «Кра» были всего пара десятков человек.

— А что было на том корабле, который видела Тори Боллинджер?

— Вы имеете в виду «кто»?

— Именно.

И тут прозвонил сотовый телефон Хуана с шифрованием.

— Кабрильо.

— Хуан, это Макс.

— Ну, и чего у нас там? — попытался он разыграть равнодушие, но голос прозвучал как-то резко.

— Мы милях в двадцати позади «Мауса». Уже потолковали с ними, обговорив процедуру расхождения с сухим доком при буксировке. Минут через десять собираемся запустить беспилотник с ночной камерой, чтобы заглянуть в его распахнутое нутро. У меня абордажная команда наготове на случай, если понадобится закинуть туда первоклассную группу инспекторов.

— Мне нравится. Как погодка? Здесь дождь.

— Отличная. Ни намека на луну. Высота волн всего пара футов, ветер слабый. Слушай, я чего позвонил, у меня тут для тебя информация.

«Наконец-то!» — подумал Кабрильо, но вслух говорить этого не стал.

— Мерф отследил владельцев «Мауса»?

— Нет, он еще бьется над этим. Джулия что-то обнаружила во время аутопсии китаез, что мы выудили из контейнера. Передаю трубку ей.

— Спасибо. Сбрось мне на телефон по электронке картинку с БПЛА[12]. Хочу глянуть на «Маус» во время облета.

— Непременно. Даю дока.

— Председатель, как там в Токио?

— Теплые суши и холодные гейши.

— Еще бы. По-моему, я выяснила кое-что о наших мигрантах. Они все из одной деревни под Ланьтанем в провинции Фуцзянь. Большинство из них — члены одной большой семьи.

— Вы провели тест ДНК?

— Нет, прочла выдержки из дневника, перенесшие купание контейнера. Большая часть записей неразборчива, но я отсканировала все в компьютер и запустила переводчик. Парня, который его вел, звали Сян. С ним были двое братьев, компания двоюродных братьев и сестер и дальние родственники. Им посулил работу в Японии змееголов, называвший себя Янь Ло. Каждый из них заплатил этому Янь Ло около пятисот долларов перед отправлением из деревни и должен был выложить около пятнадцати тысяч, когда они доберутся до текстильной фабрики под Токио.

— А он упоминает о «Кра»? Какое судно везло их в Японию?

— Об этом он не пишет, а может, эта часть дневника слишком пострадала и нечитабельна.

— Что вам еще удалось добыть?

— Немного. Он писал о своих мечтах, как однажды сможет себе позволить привезти в Японию свою девушку. Ну, и все такое.

— Так как там назывался этот город?

— Ланьтань.

— Если не удастся отследить «Кра» или «Маус», может, удастся отследить мигрантов. — Кабрильо бросил взгляд на Эдди. Его начальник отдела наземных операций слышал достаточно, чтобы сделать выводы. Это было видно по его глазам. — Я перезвоню, — сказал Кабрильо Джулии и дал отбой.

— Китай, а? — обреченно проронил Эдди. — Едва я их увидел, так сразу и почуял, что этим кончится.

— Сможете?

— Вы же знаете, что моя легенда лопнула как раз перед тем, как я оттуда улизнул в последний раз. Мне уже заочно вынесли смертный приговор. Могу перечислить дюжину генералов и партработников, которые только и ждут, когда я снова ступлю на китайскую землю. Уже прошло энное число лет, но, насколько я слышал, мой портрет разослали по всем отделениям полиции страны — от Пекина и Шанхая до самых захолустных.

— Сможете? — повторил Кабрильо.

— Моя старая сеть давным-давно почила в бозе. Я вылетел из Китая чуть ли не после того, как все провалилось, и не мог передать предупреждение. Я уверен, что некоторых загребла государственная полиция, а значит, провалены и все остальные. Я больше не могу обратиться ни к одному из них.

Он умолк. В третий раз Кабрильо вопрос повторять не стал. Не было нужды.

— У меня есть комплект документов в депозитной ячейке в Лос-Анджелесе, о которых ЦРУ слыхом не слыхивало. Я их состряпал перед тем, как Гонконг передали Китаю — на случай, если придется вернуться, чтобы помочь парочке друзей. Они с тех пор эмигрировали в Ванкувер, так что легенда пока не лопнула. Завтра я первым же делом свяжусь со своим адвокатом, чтобы он отправил курьера в Сингапур. Оттуда я могу вылететь рейсом «Катай» в Пекин.

— Шанхай, — поправил Хуан. — Джулия сказала, что деревня в провинции Фуцзянь. Насколько я помню географию, ближайший большой город Шанхай.

— О, чем дальше, тем лучше! — воскликнул Эдди, словно до сих пор задание было недостаточно сложным.

— То есть?

— Жители Фуцзянь говорят на собственном диалекте. Я на нем скверно говорю.

— Тогда отбой, — решил Хуан. — Надо лишь найти какие-то зацепки по «Кра» или «Маусу».

— Нет, — отрезал Эдди. — На поиски этих ублюдков по портовым реестрам и корпоративным пирамидам уйдет не одна неделя. Если нелегальные мигранты как-то укладываются в пиратскую схему, ответы нам нужны сейчас. Мы с вами оба знаем, что выброшенные за борт «Кра» — не единственные, кого это затронуло.

Хуан коротко, решительно кивнул.

— Хорошо. Займитесь приготовлениями.


Главный дисплей на передней стене оперативного центра показывал чудовищно искаженное изображение океана, где пена на низких волнах выглядела зеленой молнией, змеящейся по черным водам. Оптика камеры придавала ритмической пульсации моря вид бьющегося сердца. Изображение слегка дернулось, и Джордж Адамс чертыхнулся.

Адамс был пилотом приписанного к «Орегону» вертолета «Робинсон R-44», а заодно пары прилагающихся БПЛА, то есть беспилотных летательных аппаратов, при необходимости запускаемых с открытой площадки вдоль левого борта сухогруза. Хотя армия США потратила на свои радиоуправляемые аппараты «Предатор» многие миллионы, БПЛА «Корпорации» представляли собой просто коммерческие авиамодели с радиоуправлением, оборудованные ночными камерами. Сидя за терминалом компьютера в оперативном центре, Джордж мог управлять миниатюрным самолетиком с помощью джойстика в радиусе пятнадцати миль от корабля.

Джордж Гомес Адамс, один из немногих на борту «Орегона», кто служил в сухопутных войсках, заработал репутацию спецоперациями в Боснии, Афганистане и Ираке. Адамс ни разу не был женат, несмотря на то, что ему было уже сорок, являл собой киношный образчик пилота-истребителя: темноволосый, с черными глазами, высокий и стройный, наделенный обаятельным нахальством, неизменно делающим его центром внимания женщин. Его красота уже послужила «Корпорации» далеко не в одной миссии. Свое прозвище он заслужил, соблазнив любовницу одного перуанского наркобарона, ошеломительно походившую на героиню телевизионного сериала Мартишу Аддамс.

Виртуальное присутствие через видеоканал позволяло ему видеть все, что находилось впереди и под камерой, закрепленной на карданной подвеске на носу беспилотника, но он не чувствовал легких восходящих или поперечных потоков, воздействующих на его пятифутовый самолетик. Сделав поправку после порыва ветра, дернувшего аппарат, он отвел джойстик чуть назад, чтобы набрать высоту.

— Расстояние? — осведомился он у Линды Росс, следившей за картинкой на радаре.

— Мы в четырех милях позади «Мауса» и в трех милях левее.

БПЛА был слишком мал, чтобы его засек даже мощный поисковый радар «Орегона», зато массивный сухой док и пара тянущих его буксиров были прекрасно видны на его координатной сетке.

Адамс большим пальцем заставил камеру, подвешенную на носу авиамодели, показать панораму. Океан был по-прежнему покрыт жутковатыми зелеными извивами морской пены, но в паре миль перед БПЛА над черной водой сиял яркий изумрудный мазок.

— Вон! — без необходимости воскликнул кто-то.

Сияющий клин представлял собой кильватерную струю «Мауса», неспешно идущего на юг. Чуть впереди него виднелись ярко сияющие точки — прожекторы, установленные на корме буксирных катеров, освещавшие их тяжеловесного подопечного. С расстояния в пять тысяч футов толстые перлини, привязывающие к нему буксиры, казались тончайшими паутинками. На бортах сухого дока виднелась пара фонарей послабее, но в его циклопическом нутре царил непроглядный мрак.

— Лады, Джордж. Веди же нас туда, — приказал Макс Хэнли с командирского подиума. И поднес к уху сотовый телефон. — Принимаешь, председатель?

— Вроде того, — отозвался Хуан Кабрильо из токийского номера. — На экране с дюймовой диагональю толком не разберешь.

— Сперва пройду повыше, — сообщил Адамс, манипулируя джойстиком. — Если ничего не обнаружим, отрублю двигатель и спланирую вниз, чтобы поглядеть поближе. — На мгновение оторвавшись от экрана, он бросил взгляд на Хэнли. — Если движок потом не заведется, списывайте беспилотник в расход.

— Я слышал, — отозвался Хуан. — Скажи Джорджу, что, если придется посылать абордажную партию, терять элемент внезапности нам не с руки. Скажи, что беспилотником можно и пожертвовать, если что.

Макс передал сообщение, добавив:

— Джордж, Хуан сказал, что, если ты угробишь беспилотник, его вычтут из твоей зарплаты.

— А ты ему скажи, — Адамс снова полностью сосредоточился на экране, — что я выплачу ему, как только Эдди рассчитается за то, что помял субмарину.

Джордж замедлил БПЛА почти до скорости сваливания, но тот все равно двигался быстрее, чем тихоходный конвой. Заметить черный самолетик ни с сухого дока, ни с буксирных катеров не могли ни в коем случае, однако нельзя было исключить шанс, что какой-нибудь бдительный член экипажа услышит жужжание двигателя БПЛА. Ведя самолет в пятистах футах левее конвоя, он панорамировал камерой туда-сюда, пролетая над восьмисотфутовой громадой сухого дока.

Он походил скорее на крепость, чем на судно, способное пересекать моря. Его борта представляли собой вертикальные стальные стены, а тупой нос демонстрировал разве что едва уловимый намек на обтекаемость. Пара буксиров в сотню с лишним футов длиной смотрелись рядом с ним сущими игрушками, тянущими Левиафана.

Как только картинка появилась на экранах, Эрик Стоун и Марк Мерфи прогнали ее через программные видеофильтры, чтобы улучшить изображение. Оба гика обработали сигнал, чтобы увеличить контрастность и убрать искажения, вызванные вибрацией двигателя БПЛА. Когда Джордж завершил облет и повел беспилотник прочь от «Мауса», они уже успели повысить резкость и вывести картинку на главный экран.

— И что я тут, черт побери, должен увидеть? — спросил по телефону Хуан.

— Черт, — буркнул Макс, таращась на широкий плазменный дисплей, держа сотовый телефон в одной руке и незажженную трубку в другой.

— Что это?

— Фонари вдоль бортов «Мауса» не позволяют разглядеть, что у него внутри. Это просто черная дыра посреди корабля. Нужно пролететь прямо над ним.

— Иду на разворот, — сообщил Гомес Адамс, рефлекторно отклоняясь всем корпусом в сторону, будто закладывал крутой вираж вместе с БПЛА.

Пару минут спустя беспилотник шел прямо за сухим доком на высоте две тысячи футов. Вместо того, чтобы сбросить скорость, Адамс выжал газ до упора, устремляя крохотный самолетик к «Маусу» чуть ли не в самоубийственном пике. Система зажигания БПЛА в лучшем случае вела себя капризно, и обычно кому-нибудь из матросов приходилось перед запуском крутить винт вручную.

Беспилотник снижался, и громада «Мауса» стремительно заполняла экран. Джордж заглушил двигатель, когда был примерно в четверти мили от судна, и картинка перестала досадно трястись — самолет превратился в бесшумный планер, скользящий по ночным небесам. Пилот посмотрел на альтиметр. Беспилотник шел на высоте тысяча футов, и он увеличил угол атаки. Теперь машина пикировала на сухой док, как бомбардировщик «Штука»[13], но беззвучно, как призрак.

Эрик и Мерф еще раз убедились, что изображение записывается на диск, и БПЛА пересек отвесную корму «Мауса». Адамс выровнял беспилотник в сотне футов над плавучим сухим доком и повел самолетик над темным нутром судна, следя, чтобы камера фиксировала все до последней детали его сумрачного трюма.

В пятидесяти футах от носа он заложил вираж и снова бросил БПЛА в пике, чтобы набрать скорость. На высоте тридцать футов нажал на тумблер стартера на своей панели. На плазменном дисплее стремительно надвигалось море. Ничего не произошло, и Джордж спокойно выключил тумблер и попробовал снова. Пластиковый винт один раз провернулся, но мотор так и не завелся.

Пока самолет устремлялся навстречу гибели, казалось, что океан рванулся вверх, чтобы отобрать его у неба. Команда на посту управления сморщилась, когда БПЛА ввинтился в воду, и экран застлала пелена помех.

Встав на ноги, Адамс хрустнул пальцами.

— Знаете, как говорится, «Если можешь уйти на своих двоих, значит, сел удачно».

Несколько человек застонали, услышав все ту же старую шутку, а Мерф снова вывел на экран запись пролета.

— Что вы видели? — осведомился Кабрильо по спутниковой связи.

— Секундочку, босс, — отозвался Макс. — Сейчас будет.

Хотя изображение было темным, Адамс проделал блестящую работу, управляя и БПЛА, и камерой. Картинка была стабильной и чистой и показывала вовсе не то, что они все рассчитывали увидеть. Внутренний объем сухого дока по всей длине был чем-то покрыт. Покрытие не было жестким, — местами оно полоскалось на ветру, но совершенно скрывало то, что находится внутри сухого дока.

— Ну? — нетерпеливо прозвучал в ухе Хэнли голос Хуана.

— Придется посылать разведывательную группу, — сообщил Хэнли председателю. — Они накрыли весь трюм темной тканью. Мы не видели ни черта.

В этот момент Линда Росс уже переступала порог задней двери поста управления. Как старший офицер разведки на борту «Орегона» именно она и должна возглавить разведывательную группу, отправляющуюся на «Маус». На ней была черная боевая форма, и на ходу она надевала бронежилет, до сего момента висевший на спинке ее кресла. Свои тонкие светло-русые волосы с медовым отливом она покрыла черной матросской шапочкой.

Несмотря на решительно выпяченный узкий подбородок и боевое снаряжение, она по-прежнему выглядела юной и беззащитной. И ее высокий — не пронзительный, но чуть ли не подростковый — голос, и веснушки на щеках только способствовали этому. В свои тридцать семь лет Линде по-прежнему приходилось предъявлять документы в барах во время нечастых визитов в Штаты.

Хотя большую часть флотской карьеры она провела в качестве разведывательного аналитика, довелось Линде набраться опыта и в искусстве сбора разведывательной информации. Благодаря своему опыту она обычно тратила на каждую тайную миссию меньше времени, чем другие, просто потому, что в точности знала, какие сведения ей нужны. Она могла быстро сориентироваться в поле, чутьем угадывая, какая информация окажется критической, чем заслужила еще большее уважение «морских котиков», которые пойдут на дело под ее командованием.

— Скажи Хуану, что мы будем осторожны, — бросила она Максу, направляясь к двери у ватерлинии по штирборту, где будет спущен надувной «Зодиак».

Трое коммандос уже дожидались ее в аквагараже. Все были экипированы одинаково, и один из них вручил боевое снаряжение Линде. Она проверила, заряжен ли «Глок» с глушителем; именно ему она отдавала предпочтение перед другим оружием. Ей нравилось, что этот пистолет лишен предохранителя, который может нечаянно сдвинуться, когда поспешно выхватываешь оружие из кобуры. Намереваясь лишь скрытно оглядеться и не считая, что на буксируемом судне будет выставлена охрана, они не взяли никакого тяжелого вооружения, только пистолеты, зато заряженные патронами с полыми пулями, заполненными ртутью, обладающими достаточной кинетической энергией, чтобы вывести противника из строя даже при ранении вскользь. Она подтянула ларингофон на горле и нацепила наушник. Вся группа быстро проверила связь, убедившись, что каждый слышит остальных и Макса, находящегося в оперативном центре.

При свете красных боевых ламп в гараже Линда нанесла на лицо черный камуфляжный грим, после чего натянула плотные матовые перчатки, не дающие отблесков. «Зодиак», рассчитанный на восемь человек, приводил в движение большой черный навесной мотор. Рядом с четырехтактным двигателем находился более миниатюрный аккумуляторный троллинговый мотор, позволяющий «Зодиаку» бесшумно идти на скорости почти в десять узлов. Немногочисленное снаряжение, которое им понадобится, было принайтовано к доскам настила.

Суперкарго еще раз проверил каждого члена команды, после чего показал Линде большой палец. Она подмигнула в ответ, и матрос погасил свет. Система блоков открыла наружный люк — секцию обшивки размером десять на восемь футов чуть выше ватерлинии. Журчание струящейся мимо воды заполнило гараж, и Линда ощутила в воздухе привкус соли. Хотя луны практически не было, «Маус» выделялся на фоне тьмы: его переднюю часть освещали прожекторы пары буксиров и натриевые дуговые лампы вдоль верхней палубы четко очерчивали его силуэт.

Рулевой «Зодиака» завел двигатель нажатием на кнопку; встав по два человека с каждой стороны, команда столкнула надувную лодку по пандусу с тефлоновым покрытием и запрыгнула на борт, как только судно коснулось воды. Они рванули прочь от «Орегона», подняв фонтан пены, чтобы вырваться из турбулентных потоков вдоль бортов корабля, после чего сбросили газ, чтобы не оставлять за собой пенного кильватерного следа.

Хотя камерам на палубе «Орегона» разрыв между двумя кораблями представлялся несущественным, с уровня воды расстояние казалось огромным. Волнение было незначительным, и надувная лодка легко скакала по волнам, вскидывая нос, на мгновение словно зависая и снова соскальзывая вниз в плавном ритме. Приглушенный звук навесного мотора казался Линде оглушительным, хотя она и знала, что с расстояния в милю их никто не услышит даже на максимальной скорости.

Через пять минут после спуска с «Орегона» они покрыли три четверти пути. Рулевой заглушил бензиновый мотор и включил бесшумный электрический, по сигналу Линды обходя вокруг кормы «Мауса» в поисках достаточно темного местечка, чтобы забраться на борт.

Сухой док делал всего три узла, так что они без проблем прошли вдоль судна, понемногу сбрасывая ход у штирборта. Корпус представлял собой безлично-серую стальную стену от носа до кормы. Фонари вдоль перил озаряли борта резким светом, однако у миделя, где лампа перегорела, зияла полоска тьмы. Рулевой замедлил «Зодиак», ведя его рядом с отбойной волной у темного участка корпуса. Ему приходилось постоянно регулировать скорость, чтобы ровно держать суденышко в бурлящей струе.

— Кошку, — распорядилась Линда через ларингофон.

Один из спецназовцев поднес к плечу странное оружие — нечто вроде винтовки-переростка, но от его пистолетной рукоятки к цилиндру, пристегнутому к полу «зодиака», тянулся шланг. Включив лазерный прицел иод стволом неуклюжей винтовки, он направил ее в небо, целясь в точку чуть выше фальшборта «Мауса».

— Шестьдесят семь футов, — шепнул он.

При свете крохотного фонарика с красным светофильтром его напарник установил число на клапане на верхушке цилиндра. И постучал стрелку по плечу.

Тот выровнял дыхание, подстраиваясь под плавные взлеты и падения «Зодиака», выждал момент, когда лодка достигнет пика волны, и нажал на спуск.

Из баллона вырвалась ровно отмеренная порция сжатого азота, выбросив из ствола короткую обрезиненную стрелку. За стрелой тянулось нановолокно шириной в несколько миллиметров. В верхней точке полета стрелка раскрылась, превратившись в кошку. Пролетев в каких-то дюймах над планширом, кошка беззвучно приземлилась на палубу.

На «Зодиаке» стрелок повел оружием, подтягивая кошку, пока та не зацепилась за стойку перил.

— Держит.

Его напарник отцепил катушку от винтовки, карабином пристегнув к нановолоконной нити альпинистскую веревку. Плавно перебирая руками, он выбрал нить через небольшой блок, закрепленный на конце кошки, так что веревка ушла в ночное небо. Ему потребовались неполных тридцать секунд, чтобы протянуть веревку через блок и спустить конец обратно. Один конец веревки он пропустил через грузовую проушину на носу «Зодиака», а рулевой проделал то же на корме. После чего, используя только силу мышц, оба потянули за веревки, и «Зодиак» поднялся из воды. Они потянули снова, и надувная лодка поднялась еще на фут. Они повторили эту операцию еще трижды, пока полностью не исключили риск, что какая-нибудь накатившая волна опрокинет суденышко. Если бы они оставили лодку прыгать по волнам, пока они будут осматриваться на «Маусе», ее резиновая оболочка могла бы порваться о стальную обшивку сухого дока.

Как только веревки были закреплены, группа один за другим вскарабкалась по толстым нейлоновым веревкам, сперва убедившись, что пистолеты заряжены. Линда полезла третьей в полной уверенности, что первый член группы проверит фальшборт под прикрытием второго. Услышала, как голос стрелка в миниатюрном наушнике произнес: «Чисто», и, поглядев вверх, увидела, как он протискивается под металлическими прутьями ограждения.

У самого верха она поглядела вниз. Рулевой «Зодиака» карабкался следом за ней, а далеко внизу в тени виднелась резиновая лодка, прильнувшая к сухому доку, будто тюлененок к матери. А еще чуть ниже волновалось море.

Ухватившись за протянутую сверху руку, потащившую ее, она перевалилась через перила, радуясь, что бронежилет защищает грудь. Док Хаксли со своим размером 38-D такое вряд ли осилила бы.

Втроем они образовали оборонительный периметр у перил, пока последний через них перелезал. Стрелок на секунду задержался, чтобы убрать кошку и прицепить веревку, удерживающую «зодиак», карабином, который можно будет отцепить, как только они вернутся на лодку.

Верхняя палуба «Мауса» казалась пустынной; впрочем, строго говоря, это была не палуба, а мостик шириной в десять футов, идущий вдоль всего корабля. Если бы трюм не был затянут огромными полотнищами плотной ткани, палуба выглядела бы как стена стального замка. Линда приблизилась к защитному покрытию. На ощупь материал напоминал ткань из синтетических волокон. Натянута туго, значит, плотная, как брезент для огромного шатра. Линда надавила на ткань, но та не подалась ни на йоту.

Один из команды вытащил из ножен на ботинке вороненый нож «Гербер» и собирался разрезать ткань, но Линда остановила его поднятой ладонью. Молча указала стрелку и его напарнику, что они должны проверить периметр в направлении кормы, а она сама с рулевым двинется к носу. И поверх 240-футового трюма указала, где хочет встретиться.

Линда вытащила свой «Глок» из кобуры. Слишком уж много фонарей на палубе, чтобы пользоваться приборами ночного видения, но слишком мало, чтобы хорошо видеть. К счастью, на этом парапете часовому спрятаться практически негде. Укрытием могут послужить лишь несколько виндзейлей и кожухов механизмов. Пока рулевой прикрывал ее, она бесшумно двинулась вдоль перил штирборта, держа пистолет наготове на уровне талии, перебрасывая взгляд от тени к тени. Дышала она легко и не учащенно, но сердцебиение ощущала где-то в горле и даже на миг задумалась, не слышат ли его остальные через свои тактические рации.

Возле носа высилось какое-то сооружение — блокгауз, наверное, для управления балластом и воротами. Поначалу он казался темным и пустынным, но, подойдя поближе, Линда разглядела полоски света, обрамляющие несколько затемненных окон. Прижавшись спиной к холодному металлу сооружения, она наклонила голову, чтобы приложить к стальной стене ухо. Слов разобрать не могла, не поняла даже, какой это язык, но внутри явственно слышался чей-то разговор. Различив четыре разных голоса, все мужские, она показала рулевому четыре пальца. Тот кивнул.

Они вдвоем прокрались мимо блокгауза, бдительно поглядывая на его единственную дверь. И едва они укрылись за массивным виндзейлем, дверь распахнулась и в ночь вышел человек. Линда посмотрела на часы. 2:30. Видимо, подошло время для получасового обхода. К первому патрульному присоединился второй. Оба в черной форме вроде надетой на команде «Корпорации», но вооружены компактными автоматами, висящими на шее. Модель Линда не узнала; впрочем, роли это и не играет. Она и ее группа уступает им в огневой мощи. По виду часовые похожи на военных. Наверное, наемники, решила она, завербованные главарями пиратской сети. Вполне вероятно, что именно эти люди или им подобные отвечают за убийство экипажа «Авалона» и затопление исследовательского судна.

Вышедший первым что-то сказал партнеру. На слух Линда решила, что это русский или какой-то еще славянский язык, и пожалела, что здесь нет Хуана. Вот уж кто разбирается в языках! Свободно говорит на четырех и понимает еще несколько других в достаточной степени, чтобы разобрать, что к чему.

Линда со своим напарником ушли поглубже в тень виндзейля, пропуская часовых. Те шли скорым шагом, следуя взглядом за лучами фонарей, которые несли в левых руках, держа правые на грозных миниатюрных автоматах. Через каждые несколько футов они выглядывали за перила, осматривая корпус сухого дока, затем обводили лучами широкую черную плоскость материала, покрывающего трюм. Они дотошны, не упускают ничего, так что рано или поздно заметят «Зодиак», болтающийся у борта циклопического судна.

Как только часовые удалились за пределы слышимости, Линда шепнула в ларингофон:

— Команда два, у нас пара охранников идет прямо к вам.

— Понял.

Линде было приказано не оставлять следов пребывания на борту «Мауса». Не вышло. Прокрутив в уме несколько сценариев, она решила, что выход только один. Когда дверь блокгауза открывалась, оттуда пахнуло сигаретным дымом.

Остается лишь надеяться, что хоть один из патрульных — курильщик.

— На тридцать футов ближе к корме от «Зодиака» есть сливное отверстие балластной цистерны, — прошептала она группе. — Снимем их там.

— Так точно.

— Никакой стрельбы.

Вместо того чтобы возвращаться от носа по всему периметру, Линда и рулевой «Зодиака» рискнули пойти через накрытый трюм. Материал был натянут настолько туго, что под их весом лишь самую чуточку прогибался под ногами. Линда отметила, что ткань представляет собой полосы двадцатифутовой ширины, крепко стянутые между собой проволокой, пропущенной через металлические люверсы. Кто-то порядком подумал и потрудился, чтобы спрятать то, что таится в трюме «Мауса».

Перебравшись на ту сторону, она встретилась со второй командой под прикрытием виндзейля, намеченного заранее. Эти трубы позволяют воздуху выходить из циклопических цистерн по всей длине корпуса, когда сухой док набирает балласт, чтобы втянуть внутрь корабль. А когда настает пора поднять судно, помпы где-то в глубине сухого дока выталкивают воду через сопла, опоясывающие весь корабль.

За продвижением охранников по сухому доку было легко следить по лучам их фонарей. Казалось, на это уйдет целая вечность. Как только они обогнут корму и двинутся вдоль штирборта «Мауса», то направятся прямиком в засаду. Им предстояло прошагать почти четыреста футов. Команда ждала. У Линды во рту пересохло, и она не могла шевельнуть языком, чтобы увлажнить губы.

Охранники приближались, и она почуяла запах адреналина, исходивший и от нее и от ее команды. Воздух был буквально им напоен. Часовые были футах в двадцати, когда один вдруг остановился и похлопал напарника по плечу. Они переговорили, негромко рассмеялись, потом один повернулся к перилам и расстегнул ширинку. И чуть подался вперед, наклонившись над перилами, чтобы посмотреть на изогнувшуюся по параболе струю.

Этого не должно было случиться, ведь все происходило на корабле, идущем по морю, и ветер должен был попросту отнести мочу в сторону кормы. Но сухой док делал всего пару узлов, а ветер в корму достигал от восьми до десяти. Чтобы проследить за струей, ему пришлось посмотреть в сторону носа.

Охранник тут же испуганно отшатнулся, едва не обмочив себя.

— Николай!

Он увидел «Зодиак».

У Линды и ее команды было менее двух секунд, чтобы не дать поднять тревогу.

Охранник по имени Николай даже не потрудился выглянуть за перила, погасил фонарь и бегом ринулся через затянутый тканью трюм, бросив напарника, тужившегося поскорей опорожнить мочевой пузырь. Миг — и Николая поглотила тьма. Должно быть, стандартная процедура. Если один что-то заметил, второй должен скрыться и радировать в караулку.

— Взять его, — приказала Линда, не потрудившись указать на охранника у перил, и рванула за Николаем. И едва вбежав на натянутую ткань, ощутила сотрясения от шагов опередившего ее охранника — очевидно, русского.

Тугая ткань пружинила под ее длинными скачками, заставляя колени подгибаться на каждом шагу. На это она и рассчитывала. При весе 108 фунтов, плюс вес снаряжения, она все равно на добрых семьдесят фунтов легче мужчины. Для него это все равно что бежать по плохо натянутому батуту. Она разглядела блики на его автомате и полоску белой кожи над воротником. «Глок» уже был у нее в руке.

Должно быть ощутив, что она его настигает, охранник пытался выудить рацию из кобуры на бедре. Потом забыл о радио, начав разворачиваться, вроде бы беря оружие наизготовку. Линда бросилась вперед, рыбкой заскользив по ткани на животе, держа пистолет с глушителем в вытянутых руках. И выстрелила, как только остановилась.

Пуля ушла в белый свет как в копеечку, но охранник упал плашмя. Мгновение он лежал неподвижно. Линда поднялась, принявшись выпускать пули одну за другой, едва успевая нажимать на спусковой крючок. Расстояние составляло пятьдесят футов. В тире она с такого расстояния укладывала в яблочко одиннадцать пуль из двенадцати. На палубе бандитского корабля она могла считать удачей и единственное попадание. Девятимиллиметровая пуля, задевшая плечо охранника, почти оторвала ему руку. Крупный русский, пошатываясь, поднялся на ноги; рука болталась на плече плетью, кровь поблескивала на одежде, будто нефть. Автомат он потерял, но все равно кинулся на Линду.

Не успев перезарядить оружие, Линда встала во весь рост, чтобы встретить его бросок. Попыталась использовать его инерцию, чтобы через бедро швырнуть на палубу, но он исхитрился вцепиться здоровой рукой ей в горло, и оба полетели плашмя. Падая, он врезал коленом ей в грудь; пытаясь подняться на ноги, Линда отчаянно втягивала воздух, чтобы наполнить легкие кислородом.

Смертельно раненный Николай сумел подняться, сжимая в левой руке четырехдюймовый нож. С кончиков пальцев струйками сбегала кровь. Он неуклюже попытался нанести удар снизу, но Линда легко увернулась, стараясь сдать назад, чтобы выиграть время для перезарядки «Глока», но русский следовал за ней с неотступной решимостью обреченного.

Сменив тактику, Линда перешла в нападение, пнув охранника сбоку в колено. Она услышала и ощутила, как рвутся сухожилия, и Николай рухнул. Вогнав в «Глок» свежий магазин, она передернула затвор. Мужчина лежал неподвижно, и кровь набегала вокруг его изувеченного плеча лужей. Линда осторожно шагнула вперед.

— Nyet, specivo[14], — прошептал охранник, когда она оказалась в поле зрения.

Она замерла, понимая, что нож находится под ним. Он все еще опасен. Она покрепче сжала рукоятку пистолета. Надо бы застрелить его, но, если удастся доставить его на «Орегон» живым, можно будет получить первую ощутимую ниточку.

— Покажи мне нож, — приказала она.

Николай вроде бы понял. Осторожно вытащил левую руку из-под себя. От этого усилия кровь отхлынула от его лица. Линда стояла в четырех футах, вне пределов досягаемости, и могла всадить ему пулю в мозги, если он попытается метнуть нож. Он поднял нож, словно собираясь швырнуть к ее ногам. И не успела она сообразить, что происходит, как он вонзил клинок в синтетическую ткань. Под нагрузкой крохотный надрез расползся, как тектонический разлом, и русский исчез, рухнув в трюм с высоты восьмидесяти футов.

Надрыв расширялся, просто не дав Линде времени отреагировать. Под ее весом ткань провисла, и не успела она опомниться, как уже скользила на животе головой вперед к стремительно расползающейся дыре.

ГЛАВА 11

Линда прижимала ладони к ткани, пытаясь найти зацепку, но перчатки почти не тормозили ее неудержимого скольжения. Когда пальцы достигли разрыва, она попыталась ухватиться за растрепанный край. Инерция была уже слишком велика; секунду спустя над дырой оказалась ее голова, а там и плечи.

Не было даже времени крикнуть, когда ее торс проскользнул сквозь прореху, зависнув над трюмом сухого дока. Внутри было темно хоть глаз выколи, но она знала, что под ней восьмидесятифутовая пропасть. Дошедшие до прорехи бедра сместили центр тяжести. Линду опрокинуло, ноги оторвались от плотной ткани — и она уже ничего не смогла поделать.

И когда уже верх бедер скользнул через край, сильные ладони ухватили за ее лодыжки. Еще одно жуткое мгновение падение продолжалось, а затем Линда почувствовала рывок назад. Потом ее вытянули из прорехи и потащили прочь, не обращая внимания, что грубая ткань царапает ей щеку.

Перекатившись на спину, Линда улыбнулась рулевому «Зодиака».

— Господи, спасибо. На секунду мне показалось, что я уже…

— Секунду вы там и были.

— А второй охранник? — осведомилась Линда.

— О нем позаботились.

— Ладно, у нас лишь минута или две, прежде чем их хватятся. — говоря это, Линда снимала боевое снаряжение. Отцепила лямки от пояса и сцепила так, что получилось подобие восьмифутовой веревки. — Команда два, давайте труп сюда.

— Есть.

— Дайте мне свою обвязку. — Линда прицепила и эти ремни, удвоив длину своей страховки.

Сделав петлю и надев ее на запястье, опустила на глаза монокуляр ночного видения, старательно отводя взгляд от фонарей, чтобы уберечь зрение.

— Страхуйте меня, — распорядилась Линда, как только подошедшая вторая команда опустила труп охранника на палубу. Она заметила две вещи: первая — кто-то догадался застегнуть ему брюки; вторая — что его шея находится под острым углом к туловищу.

Она двинулась к длинной прорехе. Нож Николая сделал надрез возле шва, в месте наибольшего натяжения, именно потому-то ткань и порвалась так легко. Первоначально она планировала прожечь в ткани дыру, чтобы избавиться от трупов, в надежде, что остальные охранники решат, будто виной всему брошенная как попало сигарета. Но эта прореха послужит той же цели ничуть не хуже. Остальные на борту «Мауса» решат, что их товарищи решили срезать угол через трюм и провалились, когда ткань вдруг не выдержала.

Линда по-пластунски поползла к прорехе, чувствуя, как ткань проседает под ее весом, но не сомневаясь, что команда вытащит ее, если что. У самой дыры почувствовала, что заскользила вперед, но тут же ощутила давление под мышками — это команда выбрала слабину страховки.

— Ладно, держите меня здесь, — сказала она, просунув голову в дыру и включив крохотный фонарик.

Прежде всего ее заботил Николай. Если он упал так, что пулевая рана видна, то скрытность их осмотра лопнула. Линда вгляделась вниз. Из-за того, что ночная оптика давала двухмерную картинку, она не ощутила ожидаемого головокружения. Прямо под ней был корабль — небольшой танкер с надстройкой на корме. Поглядев назад, она увидела, что трубу и мачты срезали, чтобы корабль уместился под брезентом. Сверху она не смогла высмотреть никаких деталей, которые позволили бы опознать судно, — ни названия, ни особых примет. Но теперь есть доказательство, что они имеют дело с угонщиками и пиратами в одном лице.

Она переключила прибор с ночного видения на инфракрасное. Картинка почернела, за одним сияющим исключением. На фальшборте корабля виднелся светящийся мазок, протянувшийся до дна трюма, где образовалась яркая лужа. Снова переключившись на ночную оптику, Линда направила свет фонарика туда. Оказалось, что при падении Николай ударился о фальшборт танкера, и теплая кровь, светившаяся в ИК-спектре, сейчас выглядела черной, а его труп, сплошь покрытый запекшейся кровью, лежал на нижней палубе. Вряд ли кто-либо, кроме опытного патологоанатома, распознает среди увечий, вызванных падением, пулевую рану.

Удовлетворившись результатом, Линда велела ее вытащить.

— В трюме танкер. Чтобы уместился, срезали трубу. По моим прикидкам, его длина около четырехсот футов.

— Нельзя ли узнать его название? — осведомился Макс из оперативного центра.

— Никак. Нам надо убираться. Охранники должны были примерно в это время вернуться с обхода.

— Ладно. Будем вас ждать.

Группа, пригнувшись, перебежала туда, где подвесила «Зодиак», и спустилась по веревкам. Рулевой запустил электромотор и уже был наготове, когда снайпер освободил веревку. Плюхнувшись в море, лодка сразу отвалила от «Мауса», опасно подпрыгивая секунду-другую, прежде чем набрала скорость и пошла ровнее.

Пятнадцать минут спустя они подошли к «Орегону» на двадцати узлах под ровное урчание бензинового мотора. Матрос в гараже следил за их приближением с помощью системы видеонаблюдения, и как только они приблизились, погасил красные лампы и открыл дверь как раз для того, чтобы «Зодиак» по инерции въехал по пандусу, остановившись ровнехонько посреди гаража. Двери закрылись чуть ли не до того, как рулевой заглушил мотор.

Макс Хэнли, уже ждавший их, вручил Линде сотовый телефон.

Она стащила с головы свою матросскую шапочку.

— Росс слушает.

— Линда, это Хуан. Что вы выяснили?

— Он везет танкер-продуктовоз среднего водоизмещения, председатель. Названия не знаю.

— Экипаж?

— Ни следа, сэр. А поскольку в трюме царила полная тьма, держу пари, они или мертвы или на одном из буксирных катеров.

Ни ему, ни ей не требовалось говорить, что второй вариант крайне маловероятен.

— Лады, все отлично поработали, — резюмировал Кабрильо. — Выпишите себе дополнительную порцию грога.

— Вообще-то я собираюсь побаловать себя парой стопок коньяка «Людовик XIII», который вы держите в своей каюте.

— Его надо потягивать из теплого бокала для бренди, а не глушить, как дешевую текилу.

— Я подогрею стопку, — поддела его Линда. — Даю Макса.

Она вернула трубку и покинула гараж, чтобы принять долгий-долгий душ, а потом — да, бокал-другой коньяка Хуана, стоящего по полторы тысячи долларов за бутылку.

— И что нам делать теперь? — спросил Хэнли.

— Судя по тому, что сообщил мне Мерф, «Маус» направляется на Тайвань. Почему бы вам не обогнать его и не посмотреть, зайдет ли он в порт? Если да, я встречусь с вами там и будем действовать по обстоятельствам.

— И если он изменит курс и направится куда-то еще?

— Держитесь за ним.

— Ты же понимаешь, что он делает порядка трех узлов. Нам придется таскаться за ним пару недель, прежде чем он подойдет к берегу.

— Знаю. Ничего не попишешь, старичок. Считай себя одним из копов, преследующих О. Джея[15] во время его неспешного бегства по лос-анджелесским шоссе.

— Неспешного? Дьявол, да омары мигрируют быстрее, чем чертов сухой док! — Макс вновь посерьезнел. — Помнишь, последний корабль, изъятый из флота твоего японского друга, как раз танкер. Этот, как его…

— «Тойя Мару», — подсказал Хуан.

— Точно. Вполне логично предположить, что в трюме «Мауса» именно он. Почему бы просто не связаться с ВМФ или японской береговой охраной?

— О, я уверен, что это «Тойя Мару». Но тут дело не в одном корабле, и я сомневаюсь, что люди на этих буксирных катерах много нам скажут. Пираты слишком тонко ведут игру. Попомни мои слова: примерно в дне пути от Тайбэя они получат приказ идти куда-то еще. Если мы возьмем «Маус» сейчас, то заполучим один корабль и пару-тройку пешек. Если же мы отследим его до места, где он собирается сдать «Тойя» на лом или перелицевать его для собственных нужд, мы сможем подорвать их деятельность.

— Разумно, — согласился Макс. — Сыграем в улитку и черепаху и поглядим, куда эта гонка нас заведет.

— Передаю трубку Эдди. У него список вещей, которые ему нужны для внедрения в Китай. Когда будешь проходить через Корейский пролив, можешь послать кого-нибудь в качестве курьера. Дальности полета «Робинсона» более чем достаточно, чтобы добраться до Пусана. Оттуда курьер может коммерческим рейсом отправиться в Сингапур и встретить Эдди в аэропорту.

— Минутку, возьму ручку. И бумагу. И очки для чтения.


А в пятистах милях к северу от места, где «Орегон» плелся за «Маусом», еще один сухой док — на самом деле его брат-близнец — только что прошел пролив Лаперуза, отделяющий северную оконечность Японии от острова Сахалин, войдя в студеные воды Охотского моря. Идя за более мощными буксирами, чем «Маус», он делал шесть узлов, несмотря на то что спрятанный у него внутри корабль был значительно крупнее танкера, обнаруженного Линдой.

Вокруг бушевало море, вздымая высокие волны, то натягивавшие, то ослаблявшие длинные буксирные тросы, так что они то погружались в воду, то становились твердыми, как стальные балки, хлеща струями воды, выжатой из них натяжением. Буксиры шли носом к волнам, разрезая их по пути на север и встречая океан так, как и положено судам — легко и подвижно отзываясь на его причуды. Но сухой док в такие игры не играл. Он встречал волны грудью. Разбиваясь о его плоский нос, они взмывали фонтанами пены до самой верхней палубы. А потом он будто отряхивался от воды — медленно, тяжеловесно, будто море — лишь мелкая докука.

Как и у «Мауса», трюм этого сухого дока был полностью закрыт, но в данном случае листами металла, уложенными на стальную раму и приваренными по всем стыкам. Трюм был бы практически герметичным, если бы не несколько промышленных вытяжных вентиляторов, установленных на корме. Эти могучие машины ежеминутно заставляли тысячи кубических футов воздуха циркулировать в трюме сухого дока. Выходящий воздух проходил через химические фильтры, чтобы скрыть смрад под палубой, который не чуяли в открытом море уже почти двести лет.


Кабрильо застрял в Токио до той поры, пока Марк Мерфи не найдет ниточку, так что три дня ему пришлось, но сути, изображать из себя туриста в городе, который ему никогда особо не нравился. Он тосковал по свежему воздуху открытого моря, по горизонту, кажущемуся недосягаемым, и умиротворению, нисходящему на тебя, когда стоишь на корме, глядя на плавно изгибающийся вдали белопенный след позади. А вместо этого приходилось иметь дело с непостижимым языком, невообразимыми толпами и преследующими повсюду взглядами зевак, хотя они давно уж должны были привыкнуть к представителям Запада, но все равно глазеют так, будто видят их впервые.

И миссия Эдди Сэна лишь углубляла его ощущение собственного бессилия. Эдди уехал несколько дней назад, встретился с курьером в Сингапуре и уже направился собственно в Китай. По прибытии в Шанхай он позвонил на «Орегон», но потом сразу же избавился от телефона. В городах сотовые телефоны не в диковинку, но ему предстояло отправиться в сельскую местность. Мало того, что он окажется вне зоны покрытия, но если попадется с мобильным аппаратом, то сразу же вызовет подозрения. В стране, уже приговорившей его к смерти, Эдди придется полагаться только на себя, пока он не узнает обстоятельства, которые привели крестьян на борт «Кра».

Ощутив вибрацию телефона в кармане пиджака, Кабрильо выудил его и ответил на звонок, продолжая прогуливаться по парку вокруг Императорского дворца — единственному спокойному местечку в циклопическом мегаполисе.

— Кабрильо.

— Хуан, это Макс. Ты готов закруглиться с отпуском?

— Мерф что-то нашел? — Кабрильо не потрудился скрыть восторг в голосе.

— В точку. Переключаю на него, но сам не отключаюсь.

Хуан нашел свободную скамейку, чтобы полностью сосредоточиться на беседе, сел и достал блокнотик и ручку «Монблан» на случай, если нужно будет что-то записать.

— Эгей, босс, как оно?

— Макс говорит, у тебя есть какая-то информация. — Кабрильо не терпелось узнать направление охоты.

— Потребовалось какое-то время, пришлось порядком консультироваться с Майком Халбертом. — Халберт время от времени выступал в роли консультанта «Корпорации», а заодно и ее инвестиционного брокера. Прошел пару миссий на борту «Орегона», хотя обычно работал в своей нью-йоркской угловой квартире на пятнадцатом этаже с видом на Центральный парк. Халберт — дока по части самых сокровенных аспектов международных финансовых рынков, призрачного мира подставных компаний, офшоров и деривативов, хотя прямо сейчас, пока финансы «Корпорации» пребывают в плачевном состоянии, Хуану было как-то не до Халберта.

— Так что у нас там? — поторопил Кабрильо собеседника.

— Штука несколько запутанная, так что потерпите. — Мерф помолчал, изучая пометки на экране компьютера. — Ладно, сперва мне пришлось выяснить, кто стоит за всеми этими липовыми компаниями, про них я уже вам рассказывал; им и принадлежит «Маус». Помните, «Д Коммерческие советники», «Равноправные партнеры интернешнл» и все такое. Прежде всего, смахивает на то, что эти компании созданы исключительно для покупки сухого дока. Никаких других активов у них нет.

— Подобное не редкость, — откликнулся Хуан. — Если вдруг против судовладельцев двинут страховой иск, их единственным активом будет лишь сам сухой док.

— Так мне Халберт и сказал. И базируются они все по разным местам. Одна панамская, другая расквартирована в Нигерии, третья в Дубае. Я попытался связаться с «Д Коммерческие советники» напрямую. У них даже нет телефона, так что и штаб-квартира, скорее всего, просто почтовый ящик с автоматической пересылкой на другой адрес.

— А нет ли способа как-нибудь узнать, куда пересылается их почта?

— Разве что вломиться в какое-то почтовое отделение страны Третьего мира и просмотреть его документы.

— Оставим этот вариант про запас, — вполне серьезно сказал Кабрильо. — Продолжай.

— Далее мы проверили корпоративную структуру каждой компании. Это общественные архивы, по счастью имеющиеся в базе данных. Я надеялся, что в совете директоров каждой компании будут одни и те же имена.

— Неужто ты думал, что все будет настолько просто? — с укоризной вставил Хуан.

— Ну, надеялся. Как можете догадаться, не обломилось. Однако кое-что общее есть. Из семи компаний, владеющих «Маусом», и сорока человек, числящихся директорами этих компаний, все до единого русские.

— Русские? Я думал, китайцы.

— He-а, русские все как один. Что согласуется с подозрением Линды, что люди, охраняющие «Маус», из страны царей. Сейчас у меня как раз идет поиск через Интерпол. Пока что есть результаты по паре-тройке этих типов. Члены русской мафии. Ни одного высокопоставленного, но отношение имеют явное.

— Значит, все это русское предприятие, — проронил Хуан, рассуждая вслух. — Вполне могу понять, какой прок им от угонов, а вот как быть с работорговлей? Змееголовы хорошо организованы и окопались в Китае. Не представляю, чтобы они потерпели конкуренцию со стороны русских бандитов.

— Насчет этого есть идея, — встрял Макс. — Что, если у змееголовов контракт с русскими? Может, они пользуются русскими кораблями или те позволяют китайцам использовать Россию как перевалочный пункт для протаскивания нелегалов в Западную Европу.

— Не исключено, — согласился Хуан. — Они могут использовать Владивостокский порт. Сгружают китайцев там, а дальше — по Транссибирской железной дороге. В Москве или Санкт-Петербурге достать липовые документы нетрудно, а потом они отправляются в Берлин, Лондон или Нью-Йорк. Я слышал, таможенники по всему миру перекрыли массу старых тайных каналов, так что они могли пуститься в обход.

Кабрильо уже начал продумывать дальнейшие шаги. В холодном портовом городе Владивостоке знакомых у него маловато, зато есть контакты в Санкт-Петербурге и Москве. Правду говоря, несколько из его бывших неприятелей по холодной войне трудятся в частном охранном секторе на новоявленных капиталистических олигархов, и далеко не один из них уже выбился в так называемый высший свет.

— Значит, я в Москву, — подытожил Хуан.

— Не так быстро, председатель, — остудил его пыл Марк. — Может, вы туда и попадете, но другим путем.

— Слушаю.

— Я думал насчет того, насколько трудно будет выследить сорок русских гангстеров и какими рычагами мы сможем воспользоваться, чтобы разговорить их. Наконец, мы потолковали на этот счет с Майком Халбертом, и оба пришли к выводу, что русские, наверное, и понятия не имеют, чем эти компании занимаются. Весьма вероятно, что те, кому принадлежат «Д Коммерческие советники», и «Аякс Трейдинг», и прочие, заплатили русским за использование их имен, а те даже ведать не ведают, что за этим стоит.

— Ты имеешь в виду липовый совет директоров для липовой компании?

— Именно. Полная отмазка.

— И куда это нас ведет? — поинтересовался Хуан, слегка раздраженный тем, что Мерфи будто держит его на поводке.

— К типу, который состряпал эти компании.

— Постой. Тип? Ты сказал «тип»?

— Угу.

— Они лопухнулись! — воскликнул Кабрильо, чье раздражение сменилось восторгом, как только он вник в только что сказанное Мерфом.

— Еще как, босс, — согласился Марк с улыбкой в голосе. — Все до единой липовые компании имеют две общих черты. Они все частично владеют «Маусом», вообще-то именуемым в документах «Майс»[16], но, я думаю, это промашка с переводом. А второе — то, что они все организованы одним и тем же адвокатом из Цюриха. Типом по имени Рудольф Исфординг.

— Ни разу о нем не слышал.

— Да и повода не было, разве что пару месяцев тому назад.

— И что же случилось пару месяцев назад? — вдруг насторожился Хуан.

— Исфординга назвали главным свидетелем крупнейшего финансового скандала, потрясшего Швейцарию с той поры, как выяснилось, что она припасала золото фашистов.

Он попался на отмывке денег, быстренько узрел надпись на стене и заключил со швейцарскими прокурорами полюбовное соглашение. Масштабы расследования растут с каждым днем. Официальные обвинения предъявлены нескольким президентам банков, пара министров правительства подали в отставку, и теперь под следствие попали и швейцарские представители в ООН на предмет возможного получения взяток. И не исключена связь с миллиардами долларов покойного главы ООП[17] Ясира Арафата, припрятанными в швейцарских банках, которые еще только предстоит откопать. Похоже, скандал уходит на самый верх.

— И все из-за этого субъекта Исфординга?

— Он запустил руку в некоторые грязные карманы очень глубоко.

— Если тут замешана ООП, то я удивлен, что он еще не покойник.

Макс Хэнли издал негромкий смешок.

— Его с благодарностью обнимет террорист в поясе смертника, только тогда, когда палестинцы найдут свои деньги.

— И где же этот Исфординг сейчас?

— Под обеспечивающим арестом в тюрьме Регенсдорф под Цюрихом. В последние пять месяцев он показывался только на специальных следственных сессиях суда. К зданию суда его доставляли в бронированном фургоне. СМИ и близко к нему не подпускают, но одно фото телеобъективом, предположительно изображающее его, показывает человека в бронежилете с лицом, скрытым чем-то вроде бинтов. В швейцарской прессе циркулируют слухи, что он проходит пластическую хирургию во время процесса и по окончании слушаний получит новую личность.

— Бронированный фургон? — переспросил Кабрильо для пущей уверенности.

— С полицейским эскортом. Я сказал, что это альтернатива выслеживанию четырех десятков русских, которые могут что-то знать, а могут и не знать ничегошеньки, — ответил Марк. — Я не сказал, что это более легкий путь.

— К нему допускают посетителей? — справился Хуан, уже думая о том, как можно надавить на прокурора.

Исфординг заключил со швейцарскими властями шикарную сделку. К чему же ему ставить ее под удар, разговаривая с «Корпорацией» о горстке липовых компаний, которые он помог учредить? Придется проявить изобретательность.

— Только одного. Его жену.

Это поставило на идее Хуана запугать его в тюремной комнате для свиданий жирный крест. А если не удастся поговорить с ним в тюрьме, вряд ли Исфордингу позволят говорить хоть с кем-нибудь в зале суда, так что возможности весьма ограничены. Хуан проиграл в голове сотню различных сценариев, но остался ни с чем. Ну, не совсем… но то, что пришло ему в голову, — чертовски рискованная затея.

— Насколько ты уверен по поводу связи с ООП? — осведомился он.

— Сообщения отрывочные, — сообщил Марк, — но в целом вписываются в коррупционную схему.

— Сойдет. Нам на руку любая сплетня.

— Что там творится в твоих интриганских мозгах? — снова вклинился Хэнли.

— Пока стесняюсь рассказывать. Полный дурдом. Есть фотки жены Исфординга?

— Раскопать в газетных архивах не так уж сложно.

— Лады, займись. Я в Цюрих, посмотрю положение дел, прикину, сработает ли моя идея. Вы сами-то где сейчас, парни?

— В Восточно-Китайском море милях в двухстах севернее Тайваня, — доложил Макс.

— А «Маус»?

— Опережает нас на двадцать миль. По нашим прикидкам, это максимальная дальность его радара. Посылаем беспилотник каждые двенадцать часов, просто чтобы приглядывать за ним и убедиться, что ничего не поменялось. Покамест обычная буксировка. Ничего необычного.

— Не считая корабля в его трюме, похищенного в открытом море.

— Ну да, где-то так.

«Маус» покрывает всего 150 миль в день, так что они лишь в полутора днях пути от Тайбэя, хотя Хуан был по-прежнему убежден, что судно изменит курс и направится куда-то еще. Тайвань — современная демократическая держава со слишком грамотным управлением, чтобы пираты использовали ее в качестве базы для своих операций. Они наверняка проследуют во Вьетнам, на Филиппины или в Индонезию.

А значит, чтобы добраться до Рудольфа Исфординга, придется отказаться от «Орегона» в качестве оперативной базы. Но чтобы провернуть то, что пришло ему в голову, потребуются уникальные возможности корабля. Хуан просчитал расстояния и время, сказывающиеся на дальности полета «Робинсона» R-44, стоящего в надежном ангаре под палубой. Чтобы получить снаряжение или персонал с «Орегона», он располагает лишь очень коротким окном, пока корабль будет идти мимо Тайваня. Дойдя до Южно-Китайского моря, он окажется слишком далеко от суши для перелетов. Чувствуя, как засосало под ложечкой, Хуан понял, что у него в запасе всего два дня после того, как он доберется до Цюриха, чтобы прикинуть, кто и что ему понадобится с «Орегона», прежде чем тот уйдет слишком далеко.

Чтобы организовать операцию в Северной Корее, потребовалось три недели, да и то в большой спешке. А ведь эта выходка была сущим пустяком по сравнению с тем, что замыслил Кабрильо теперь.

ГЛАВА 12

Эдди всегда верил в древнее изречение, что человек сам кузнец своего счастья. Это вовсе не значило, что он не допускал мысли о возможности выигрыша в лотерею или попадания в автокатастрофу. На самом деле он просто имел в виду, что правильного планирования, образа действий и острого ума более чем достаточно, чтобы одолеть любую проблему. И везение тут ни при чем. Просто надо трудиться в поте лица своего.

Пролежав первые два часа в ирригационной канаве, он все еще сохранял свои убеждения. У него не хватило времени достойно спланировать миссию, так что в эту передрягу попал вовсе не из-за невезения. Просто плохо подготовился. Но теперь, когда пошел уже пятый час и от его дрожи по поверхности ручья бежала рябь, он начал костерить богов за свое невезение.

Прибытие в Китай прошло без сучка и без задоринки. Таможенники даже толком не посмотрели его документы, обыскав вещи лишь для проформы. Ничего удивительного, ведь он ехал под видом дипломата, возвращающегося на родину после года в австралийском посольстве и заслуживающего особой любезности. А путешествуя по Китаю, он собирался пользоваться документами безработного конторского служащего. Свой первый день в Шанхае он просто бродил по улицам. Он не был в Китае так давно, что требовалась акклиматизация. Надо было изменить осанку и походку — его собственные были чересчур уверенными — и заново освоиться с языком.

Он усвоил мандаринский и английский одновременно от своих родителей, живших в нью-йоркском Чайнатауне, так что говорил без акцента, но с довольно мягкими интонациями, чуждо звучавшими для китайцев. Он вслушивался в разговоры вокруг себя, заново осваивая акцент, с которым говорил, когда был здесь агентом ЦРУ.

Он прямо не верил собственным глазам — настолько преобразился со времени его отъезда крупнейший город Китая. Здесь выросли высочайшие в мире небоскребы, здания и краны продолжают ползти все выше, а темп жизни стал чрезвычайно суматошным. Чуть ли не все пешеходы оживленно беседуют по вездесущим сотовым телефонам. А с наступлением ночи улицы Шанхая озарило столько неоновых огней, что впору поспорить с Лас-Вегас-Стрип.

Он вживался в общество шаг за шагом. Выписавшись из отеля, он выбросил оба чемодана в только что опорожненный контейнер для мусора, который не станут трогать еще минимум дня три, хотя в чемоданах не было ничего инкриминирующего. Дипломатические бумаги уже отправились в путь по канализации отеля. Далее он купил готовое платье в универмаге средней ценовой категории. Продавец не придал значения тому, что покупатель в дорогом западном костюме покупает вещи, не соответствующие его статусу. Надев обновки, Эдди выбросил свой костюм и на автобусе уехал из процветающего центра на окраину, в район заводов и обшарпанных многоквартирных домов. К этому времени он уже успел насажать на рубашку пятен от еды и придать ботинкам потертый вид с помощью кирпича со стройки.

Бедные рабочие в плохо сидящей одежде поглядывали на него, но по большей части не обращали на него внимания. Он не из их числа, но устроился в жизни немногим лучше. И опять продавец в магазине, где Эдди купил две пары мешковатых штанов, пару рубашек и тонкую серую ветровку, принял его за представителя офисного планктона, которому изменила удача, вернув его в ряды рабочего класса. В другом магазине он купил ботинки и рюкзак, а в третьем — туалетные принадлежности, нигде не вызвав ни малейшей настороженности.

Ко времени, когда он пришел на междугороднюю автостанцию для поездки в провинцию Фуцзянь, целых три дня обходясь без душа, он уже был безликим рабочим, возвращающимся в свою деревню, так и не сумев пристроиться в большом городе. Медлительность преображения не только послужила ручательством, что никто его и не вспомнит, но и помогла Эдди вжиться в роль. Сидя на холодной лавке станции, он уже смотрел на мир затравленным взглядом неудачника, плечи его ссутулились, а голова понурилась под бременем невзгод. Старушка, затеявшая с ним разговор, сказала, что лучше ему вернуться к родне. Города — они не для всякого, заявила она, поведав, что повидала много молодых людей, обратившихся к наркотикам, чтобы бежать от действительности. К счастью, катаракта помешала ей разглядеть, что Эдди далеко не так молод, как ей казалось.

Поездка в битком набитом автобусе, изрыгавшем тучи отдающих бензином выхлопных газов, среди ароматов немытого тела прошла без приключений. Беды начались, когда он добрался до Ланьтаня, городка, где Сян и его семья начали свое путешествие, окончившееся их гибелью в грузовом контейнере. Эдди и понятия не имел — опять же, потому что не было времени подготовиться, — что прибыл как раз во время региональных выборов. Армия устроила на главной площади контрольно-пропускной пункт, и по пути на избирательный участок каждый должен был пройти через него.

Эдди, уже повидавший подобные голосования, знал, что на каждый пост можно выбрать одного кандидата из одного. Нередко галочки в бюллетене проставлены заранее, так что избирателю надо просто сунуть его в урну под бдительным оком вооруженных солдат. Такова китайская версия демократических уступок народу. Следить за выборами прибыли некие высокие чины из провинциальной столицы Сямынь, а военные даже пригнали танк — тяжеловесный «Тип-98», насколько Эдди мог судить по брошенному мельком взгляду. Наверное, это пиар-акция НОАК — Народно-освободительной армии Китая, а заодно деликатное напоминание, у кого в Китае верховная власть.

Хотя население Ланьтаня почти достигало десяти тысяч человек, Эдди понимал, что будет бросаться в глаза. Он говорит на местном диалекте не так уж хорошо, что вполне может стать основанием для ареста в городишке, отрезанном от окружающего мира, если какой-нибудь солдат заговорит с ним от нечего делать. Именно поэтому он провел последние пять часов под мостом в ирригационной канаве у самой городской черты. И не планировал покидать укрытие, пока чиновники и войска не покатят в следующий населенный пункт.

И опять удача, которую Эдди старался ухватить за хвост, улизнула от него.

Он настолько ушел в себя от холода и боли, что не слышал голосов, пока они не зазвучали прямо у него над головой.

— Еще чуть дальше, — вкрадчиво уговаривал мужской голос. — Я видел это место, когда мы входили в город.

— Нет, я хочу назад, — возразил женский голос — да нет, девушки, может быть, даже подростка. Она была явно напугана.

— Ничего страшного, — возразил мужчина со столичным акцентом. Пекин или его окрестности. А девушка явно местная.

— Ну пожалуйста! Родители будут беспокоиться. У меня еще много работы.

— Я сказал, пошли! — Мужчина отбросил маску цивилизованности. Голос прозвучал резко, с нотками маниакального бешенства.

Они стояли на мостике, переброшенном через канаву, всего в паре футов над головой Эдди. Комья земли сыпались из щелей между толстыми досками настила. Их шаги стали сбивчивыми. Он мысленно видел эту пару: девушка упирается, пытаясь замедлить шаг, а мужчина тащит ее за руку туда, куда вознамерился с самого начала.

Эдди тихонько оттолкнулся от берега, бесшумно пересек восьмифутовую канаву, по слуху следя, как мужчина тащит девушку за собой.

— Будет здорово, — вещал тот. — Я тебе понравлюсь.

Чуть дальше по проселку виднелась густая рощица; Эдди уже знал наверняка, что скоро там произойдет изнасилование. Как только мужчина и его жертва вышли на дорогу, Эдди взобрался по насыпи, оказавшись как на ладони, и выдал бы себя, окажись в городе остроглазый наблюдатель. Ему вообще не следовало покидать свое место. То, что вот-вот случится, не имеет к нему ни малейшего отношения, но он эту ситуацию изменит.

Мужчина оказался солдатом с «АК-47» через плечо, в довольно чистом мундире по сравнению с грязной крестьянской одеждой девушки. Он крепко сжимал ее руку, приподнимая так, что ее ступни едва касались земли, пока он почти волоком тащил ее к опушке, уже погрузившейся в сумрак, потому что солнце опустилось за горную гряду на западе. На ней была юбка и простая блуза, длинная толстая коса болталась между узкими плечами.

Эдди выждал, пока они скроются в лесу. Оглянулся на город. Несколько ближайших зданий уже осветились электрическими огнями, но окружающие домишки оставались темными — их владельцы берегли свечи, которыми пользовались для освещения. Никто в его сторону не смотрел, а солдаты на площади уже вроде бы готовились загнать танк на специальный двадцатиколесный тягач.

Выбравшись изо рва, Эдди перебежал дорогу. Вода лилась с его одежды ручьями. Он был босиком, потому что знал, что дешевый материал и швы на ботинках после такой долгой ванны попросту расползлись бы. Проникнув в рощицу, он пошел, ориентируясь на слух. Девушка протестовала, голос ее дошел до визга и вдруг стих. Должно быть, солдат зажал ей рот ладонью, подумал Эдди, беззвучно ступая среди жидкого подлеска.

И остановился у подножия большой сосны, заметив что-то белое. На земле валялась блуза девушки. Эдди осторожно выглянул из-за толстого ствола. Солдат положил автомат на землю рядом с собой, а сам навалился на девушку, заслонив ее собой, но и так было ясно, что она обнажена до пояса. Зажимая ей рот одной рукой, второй рукой солдат задирал девушке юбку. Ее тощие голенастые ноги лягали воздух в попытке сбросить нападающего.

Солдат убрал руку с ее рта, но прежде чем она успела закричать, нанес ей удар в челюсть. Голова ее дернулась в сторону, и тело обмякло. У Эдди были считанные мгновения, но между ним, солдатом и его оружием не было никаких укрытий.

Он скользнул вокруг дерева, поначалу двигаясь очень медленно. Человеческий глаз замечает свет и движение на периферии зрения лучше, чем перед собой. Он уже сделал три из десяти шагов туда, где вот-вот состоится изнасилование, когда солдат ощутил присутствие чужака. Эдди рванул бегом, глубоко впиваясь пальцами ног в суглинок и отталкиваясь от него, будто спринтер от стартовых колодок.

Солдат, уже переполненный адреналином, отреагировал мгновенно, извернувшись, чтобы схватить оружие. Вцепился в него на ощупь, и пальцы тотчас же отработанным движением легли на предохранитель. Переворачиваясь, он вскинул ствол, отыскивая цель. Даже если он промажет, выстрел наверняка услышат в городе, и это привлечет внимание его товарищей. Должно быть, солдат осознавал это, потому что его палец уже лег на спусковой крючок до того, как Эдди появился на мушке.

Эдди бросился вперед, одну руку выбросив по дуге, чтобы схватить «АК-47» за ствол, а вытянутые пальцы второй молниеносно вонзив солдату в горло. Но опоздал; солдат уже дожал спуск, чтобы выпустить весь изогнутый бананом магазин. Но автомат не выстрелил. Инерция Эдди сбросила солдата с девушки с такой силой, что ее тело покатилось, совершив пару оборотов по земле. Она внезапно вскрикнула, но Эдди не обратил внимания. Когда они остановились, солдат оказался сверху. Поспешно, пока тот не очнулся, Эдди сбросил с груди недвижное тело, одной рукой придержал его, а второй нанес два молниеносных удара в кадык солдата. Удары были слабоваты, но пришлись в то же место, что и первый, и это решило дело. Кадык солдата хрустнул. Он испустил несколько всхлипывающих вздохов и обмяк.

Сэн оттолкнул труп в сторону, больше не думая о несостоявшемся насильнике. Девушка лежала на боку, свернувшись клубком, с громкими стонами сжимая руку. Прихватив ее сорочку, Эдди укутал девушку в нее. Та прижала блузу к себе, когда он ее бережно повернул. Удар не свернул ей челюсть, но синяк будет виден еще долго. Глаза ее были широко распахнуты от ужаса и боли. Указательный палец был изогнут почти на девяносто градусов, и Эдди понял, почему АК не выстрелил. Она лишь разыгрывала беспамятство, чтобы не доставлять нападающему удовольствия изнасиловать жертву, пребывающую в сознании, и в последний момент воткнула палец позади спускового крючка, не допустив выстрела. Она спасла Эдди жизнь, а себя уберегла от преступления, которое большинство женщин считает хуже смерти. И когда удар Эдди выбил оружие, палец, наверное, сломался.

— Ты очень смелая, — успокоительно сказал он.

— Кто вы? — всхлипнув от боли и унижения, спросила она.

— Я — никто. Ты меня не видела, и ничего этого не было. Ты сломала палец, когда споткнулась, возвращаясь домой с поля. Поняла? — Она бросила взгляд на убитого солдата. Эдди понял ее безмолвный вопрос. — О нем я позабочусь. Тебе не о чем тревожиться. Никто не узнает. А теперь возвращайся домой и никогда об этом дне не рассказывай.

Она отвернулась, чтобы натянуть блузу. На тонкой ткани сохранилось достаточно пуговиц, чтобы соблюсти приличия. Она встала на ноги; глаза все еще были полны слез, в них читались гордость, стыд, страдание. Таково лицо Китая.

— Погоди, — окликнул Эдди, прежде чем она ушла с полянки. — Ты знаешь семью по фамилии Сян? Несколько из них не так давно оседлали змею.

При упоминании о нелегальных эмигрантах она попятилась, готовая обратиться в бегство. Но осталась на месте, желая хоть чем-то отплатить человеку, спасшему ей жизнь.

— Да, они живут в городе. Им принадлежит мастерская по продаже и ремонту велосипедов. Семья живет над ней. У вас есть новости о них?

Судя по всему, она хорошо с ними знакома. Может, именно она и была возлюбленной, о которой писал Сян.

— Да, — процедил он, испытывая дурноту при мысли о том, что должен ей поведать. — Они добрались до Японии и устроились на работу. Теперь ступай!

Девушка, вспугнутая его последним приказом, скрылась среди деревьев. Быть может, Эдди сделал сейчас нечто похуже, чем этот солдат. Подарил девчушке надежду.

Обшарив карманы убитого в поисках документов, он забрал солдатские медальоны, висевшие у того на шее, и надел их, ощутив прикосновение теплого металла к груди. Сцепив ремень автомата и солдатский, сладил подобие веревки и через десять минут заклинил тело в развилке большого дуба футах в двадцати от земли. Поисковым партиям, отправившимся за дезертиром, потребуется не один день, чтобы найти его, да и то, скорее всего, его выдаст запах.

С помощью ветки устранив все следы происшедшего, он направился обратно к тайнику под мостом. Девушка, вероятно, уже вернулась в город, а сейчас, наверное, с матерью отправилась к местному лекарю, чтобы вправить палец. Для нее проблемы уже закончились. Для Эдди — только начались.

Военные не покинут Ланьтань, пока не соберут весь личный состав. Похоже, они собрались здесь переночевать, и убитого насильника вряд ли хватятся до утра. Приятели прикроют его, решив, что он кого-то себе нашел — либо профессионалку, либо пресловутую фермерскую дочь, персонаж баек, не менее популярных в Китае, чем в Америке, являющий идеал красоты и похотливости.

Беда грянет утром, на перекличке. Когда он не появится, сначала обшарят город, а потом начнут обыскивать окрестности по расширяющейся спирали. Бросить миссию Эдди не мог так же, как и девушку, так что связаться со змееголовами надо непременно до рассвета. Он больше не планировал выспрашивать у них, что произошло с Сяном и остальными. Теперь они нужны ему, чтобы вытащить его из Китая.

Он пощупал медальоны, понимая, что обеспечил себе идеальную легенду.

ГЛАВА 13

Антон Савич с чувством облегчения подумал, что всего один перелет, и он наконец у цели. Потребовался не один день, чтобы добраться до аэропорта Елизово под Петропавловском-Камчатским, столицей Камчатского края на Дальнем Востоке России.

Петропавловск-Камчатский был изолирован от внешнего мира до самого краха Советского Союза в 1990 году, и последующие годы особых улучшений не принесли. Почти все здания здесь были выстроены из бетона, изготовленного с использованием пепла от извержения в 1945 году расположенного поблизости вулкана — сопки Авачинской, так что город с населением в четверть миллиона человек выглядит невероятно уныло не только из-за смахивающих на однообразные коробки домов советской постройки, но и из-за их серости. Улицы города не мостили десятилетиями, а его экономика лежит в руинах, потому что военные, раньше содержавшие город, по большей части ушли. Петропавловск-Камчатский, окруженный величественными снежными пиками перед прекрасной Авачинской губой, представляет собой лишь грязную кляксу, покинуть которую жители не могут только из-за неспособности преодолеть инерцию.

Когда-то весь полуостров Камчатка находился под контролем Советской армии. По гористой местности были раскиданы ультрасовременные радарные станции для наблюдения за подлетом американских МБР[18]. Здесь же находилось несколько авиабаз для перехвата американских бомбардировщиков, здесь же квартировал и Тихоокеанский подводный флот. Камчатку же избрали и мишенью для пробных запусков советских баллистических ракет с запада страны. Сегодня подлодки Тихоокеанского флота потихоньку ржавеют в на базе ВМФ в поселке Рыбачий в одной из южных бухт Авачинской губы; несколько из них проржавели настолько, что затонули у причалов прямо с заряженными торпедными аппаратами, с работающими на холостом ходу реакторами. Радарные станции забросили, а самолеты не взлетают с аэродромов из-за нехватки запчастей и керосина. После ухода войск несметное множество мест остались настолько загрязненными, что даже кратковременное пребывание там приводит к тяжелым болезням.

Поначалу, а это уже было около двух десятков лет назад, Камчатка привлекла Антона Савича вовсе не наличием военных баз. Камчатка поднялась из моря два с половиной миллиона лет назад, сперва в виде вулканического архипелага наподобие Алеутских островов Аляски. Море быстро сровняло эти горы с дном, но суша поднялась снова под напором безграничных запасов раскаленной магмы из недр. Камчатка стала своеобразным драгоценным камнем Огненного кольца — перстня из вулканов и сейсмических зон, обозначающих границы обширной Тихоокеанской тектонической плиты. Двадцать девять из более чем 150 вулканических пиков на полуострове по-прежнему действующие, и более всего Карымская сопка, неустанно извергающаяся с 1996 года, а теперь пробудился от спячки безымянный вулкан в центре полуострова.

Советский Союз, подталкиваемый экономическими нуждами 1980-х, инициировал программу изысканий и эксплуатации недр. Чтобы поспеть за беспрецедентной гонкой вооружений, затеянной Рейганом, Советы из последних сил старались изыскать сырье, чтобы удовлетворять растущие запросы собственного военно-промышленного комплекса. Это были последние залпы холодной войны, которую вели не пулями и бомбами, а заводами и ресурсами. В этой схватке Советский Союз в конце концов проиграл, но по пути обнаружил огромные минеральные резервы угля, железной и урановой руды.

Антон Савич был молодым полевым работником Министерства природных ресурсов — агентства, которому Центральный Комитет поручил отыскать богатства, погребенные в советских недрах. Он прибыл для изысканий на полуостров Камчатка в 1986 году вместе с двумя другими геологоразведчиками под руководством профессора геологии из Московского университета, академика Юрия Страхова.

Поисковая партия потратила четыре месяца, обшаривая полуостров с помощью вертолетов и вездеходов, предоставленных Советской армией. Из-за активных тектонических процессов подозревали, что на Камчатке могут быть алмазы, однако не нашли ни следа минералов, которые могли бы подтвердить упования Москвы. Зато нашли нечто не менее ценное.

Савич припомнил те дни, когда они разбили лагерь неподалеку от жилы, добывая образцы днем и воображая возможности вечером. Они рассуждали так, будто найденное принадлежит им, хотя, конечно, об этом нечего было и думать. Скорее всего, за находку их бы похвалили, а может, наградили бы ордерами на более просторные квартиры.

Он не мог толком припомнить, кто предложил это первым — может, и он сам; впрочем, роли это не играет. Так или иначе, идея всплыла — поначалу в шутку, но вскоре обсуждение пошло всерьез. Дождь в тот вечер наконец перестал, помнилось Савичу, что было в диковинку. Они передавали бутылку водки по кругу, что было не в диковинку. Приличную туалетную бумагу было невозможно достать и в Москве, но с лихвой обеспечить тебя алкоголем в полутысяче километров от ближайшего населенного пункта государству было по силам.

«Зачем сообщать об открытии?» — спросил кто-то. Зачем говорить об этом кому бы то ни было? Правду знали только они четверо, а как только они сдадут отчет об экспедиции, больше никто заниматься изысканиями в этом районе не будет. Можно вернуться в Москву, пожить своей жизнью пару лет, а потом вернуться и заняться добычей самостоятельно. Все они обогатятся.

Савич сошел с реактивного «Ила» в аэропорту Елизово Петропавловска-Камчатского, улыбаясь при мысли об их тогдашней наивности. Академик Страхов позволил им продолжать в том же духе час-другой, после чего вернул их на землю. Он не говорил им, что так поступать неправильно, потому что даже уважаемый ученый не мог обуздать свою алчность. Но он прекрасно осознавал, что все их мечтания — праздные иллюзии. Ему потребовалась всего пара слов, чтобы объяснить, почему им никогда не позволят вернуться на Камчатку, а если и позволят, то вчетвером им ни за что не добыть достаточно минерала, чтобы это существенно сказалось на их жизни. И дальше растолковал им, как устроены мировые рынки на самом деле и почему им ни за что не продать то, что они добудут из недр. Страхов быстро остудил их пыл и угасил их надежды. Даже водка показалась им обычной водой.

Именно в это время дождь и пошел снова, вспомнил Савич. Страхов погасил их шипящий газовый светильник, и несколько минут все лишь молча слушали, как дождь барабанит по брезентовой крыше палатки, а потом забрались в спальные мешки. И наверняка все до единого продолжали раздумывать о возможностях, погружаясь в сон. Прошло много минут, прежде чем все ровно задышали во сне. Все, кроме него. Он интуитивно понял, что, если внести в план еще один дополнительный элемент, он непременно сработает. И этот элемент — время.

Они заглядывали лишь на годы вперед. Он же знал, что пройдут десятилетия, прежде чем кто-либо сможет вновь оказаться здесь. Никто не сможет вернуться, пока не рухнет все коммунистическое правительство и на Родине не укоренится капитализм. Быть может, им и в голову такая возможность не приходила, но Савич уже знал, что это неминуемо. Пропаганда не укоротит очереди за хлебом и не произведет автозапчасти, а со временем руководство перестанет и дергаться. Он предсказывал тихое обрушение, а не революцию, но рано или поздно Советский Союз развалится под бременем собственной неэффективности. Если к тому моменту удастся добиться положения, то все сложится само собой.

И был еще один компонент, который не пришел в головы остальным: что Савич не собирается делиться будущим богатством с кем бы то ни было.

Вертолет за ними должен был прилететь только через четыре дня — времени для приведения плана в действие более чем достаточно. Им предстояло обследовать участок площадью шестьдесят квадратных километров, и с момента прибытия пять недель назад они были представлены самим себе. Прилетев из Петропавловска-Камчатского, «стрекоза» будет прочесывать квадрат, пока они не выстрелят из ракетницы, обозначив свое местонахождение.

Савичу нужно было, чтобы команда отошла от места находки как можно дальше, но Страхов наверняка захочет оставаться на месте до прибытия вертолета, чтобы похвастаться открытием и насладиться славой. Чтобы заставить их уйти, требуется оружие; за его отсутствием Савичу надо было действовать без промедления, чтобы убраться с этого места подальше.

Он лежал в своем спальнике без сна еще пару часов. Ждать его заставляло вовсе не чувство вины или угрызения совести. Он просто хотел, чтобы остальные заснули как можно крепче. Он поднялся в четыре — самый темный час ночи — и при свете миниатюрного фонарика открыл санитарную сумку. Содержимое ее было довольно примитивным: бинты, антисептики, кое-какие антибиотики и полдюжины шприцев с морфином.

Мошка была здесь настолько вездесуща, что никто уже не утруждался отмахиваться от нее или обращать внимание на укусы. Каждый был искусан настолько, что руки, лодыжки и лица были буквально испещрены красными волдырями.

Савич выпустил морфин из одного шприца на землю и вытянул поршень, чтобы заполнить цилиндр воздухом. Михаил был самым крупным в поисковой партии — массивный украинец, однажды ставший чемпионом Киева по борьбе. Всаживая шприц Михаилу в горло, в мягко пульсирующую сонную артерию, Савич ровным счетом ни о чем не думал. Он медленно нажал на поршень, посылая смертоносный пузырек воздуха в кровеносное русло бывшего борца. Михаил настолько привык к укусам мошки, что даже не почувствовал укола. Выждав несколько секунд, пока пузырек вызовет закупорку сосудов мозга, Савич выдернул шприц. Повторил ту же процедуру еще дважды. Сопротивление оказал лишь старик Юрий Страхов, оставленный напоследок. Он распахнул глаза, едва почувствовав укол. Савич зажал ему рот ладонью и всем весом навалился геологу на грудь, яростно вогнав воздух в артерию молниеносным нажимом. Еще мгновение побарахтавшись, академик обмяк.

При свете газового фонаря Савич начал обдумывать следующий ход. Припомнил, что километров на пять ближе к берегу есть высокий крутой склон с каменистыми осыпями. Опора крайне ненадежная, и стоит оступиться, как катиться будешь вниз чуть ли не целый километр. Катясь вниз по склону, труп будет достаточно изувечен, чтобы даже самый невозмутимый патологоанатом отказался от идеи вскрытия.

В эту первую ночь Антон Савич просмотрел дневники и полевые журналы коллег, вырвав все страницы, имеющие хоть малейшее отношение к находке, местности или геологии местности после того, как они прошли усыпанный гравием склон. Он ликвидировал все, что может навести на ненужные вопросы при расследовании, позаботившись, чтобы ни в одном из дневников не упоминалось ничего интересного в текущем поисковом районе. И потрудился над собственным дневником, чтобы казалось, будто они прошли большее расстояние, чтобы ни у кого не появилось повода наведаться сюда снова.

На рассвете он начал перетаскивать спальные мешки с трупами на верх склона. Украинец Михаил оказался слишком тяжелым, чтобы взвалить его на плечо, так что пришлось соорудить волокушу из веток и ремешков рюкзака. Он устал как собака, пот лился с него ручьями, и он не раз выматерил себя за то, что не подождал с переноской последнего трупа до завтра. И вместо того, чтобы брести в лагерь в темноте, всю ночь дрожал, ютясь рядом с собственными жертвами.

На второй день он свернул палатку и переправил все снаряжение на склон. Ему пришлось снова уложить лагерное снаряжение в соответствующие рюкзаки, прежде чем нацепить их на трупы. Прежде чем скатить тела со склона, решил дождаться рассвета. Не то чтобы ему очень уж хотелось посмотреть, как тела разбиваются об острые камни, но требовалось знать, где они приземлятся. Ракетница, необходимая, чтобы подать сигнал вертолету завтра днем, была только у профессора Страхова.

Михаил отправился вниз по склону, когда Савич основательно позавтракал тушенкой, банкой консервированных крымских персиков и кофе. Он в бинокль следил, как катится первый труп, потом, набрав скорость, покатился кубарем, а там и закувыркался. Центробежная сила разбрызгивала ошметки плоти во все стороны, конечности, переломанные бесчисленными ударами о камни, стали как резиновые. Двое других еще больше изувечились при падении, если только такое возможно.

Сам он спускался больше часа, расцарапав ладони в кровь, так что их саднило от его собственного пота. Внизу он вытащил снаряжение и продукты из рюкзаков и опорожнил несколько банок, чтобы казалось, будто он проторчал там не один день. Когда по его прикидкам вертолет был всего в часе от них, он впрыснул два оставшихся шприца с морфином себе в руку и подождал, пока наркотик начнет действовать. Почувствовав, как онемение ползет вверх по конечностям, Савич перевел дух. Надо, чтобы все выглядело натурально, а если окажется, что три человека разбились при падении насмерть, а он лишь ободрал ладони, этому вряд ли кто поверит.

Привалившись к скальному выступу, он ухватил булыжник размером с собственную голову и поднял его как можно выше. Положил левое предплечье на базальтовый валун и, не давая себе времени передумать, ахнул булыжником по руке. И лучевая, и локтевая кости громко хрустнули, и Савич взревел от боли. Одурев от адреналина и морфия, он ухватил камень поменьше и саданул себя по голове достаточно сильно, чтобы рассечь кожу. Из его отвисших губ закапали слюни, пока он страдальчески корчился, молясь, чтобы наркотик заглушил боль.

Когда вдали послышался рокот вертолета, он балансировал на грани беспамятства и сумел выпустить ракету лишь после нескольких попыток. Белый огненный шар взмыл, оставляя дымный след, и, скорее всего, тотчас же был замечен. Потому что в следующий раз Савич пришел в себя уже на больничной койке в Петропавловске.

Следствие было формальным. Чудовищная сцена, обнаруженная экипажем вертолета, совпадала с рассказом Савича о том, как склон поехал, когда они пересекали его, и все обрушились на дно долины. Следователя удивило, что Савич отделался лишь легкой контузией, ссадинами, ушибами и сломанным предплечьем.

— Наверное, просто повезло, — сказал ему Савич, когда тот закрыл папку с делом.


Шагая по бетону к зданию аэропорта, Савич потирал левое предплечье. В последние годы оно стало ныть в сырую погоду. Может, и не столь докучное, как в рассказе По «Сердце-обличитель», но все ж таки напоминание о его деянии.

Узнавший его в очереди пограничник жестом пригласил пройти в начало. Местные заворчали, но возмущаться никто не посмел.

— Снова к нам, господин Савич? — дружелюбно спросил пограничник, прикарманивая двадцатидолларовую купюру, которую Савич вложил в паспорт.

— Если бы ваши чертовы вулканы перестали извергаться, я мог бы наконец заняться делом у себя в московском кабинете.

— Это гомулы, — с заговорщицким видом подмигнул офицер. — Это местные духи, охотящиеся на китов по ночам и возвращающиеся в горы, чтобы поджарить мясо на гигантских кострах.

— Когда я найду в кальдере китовые кости, тогда и буду винить гомулов, дружище. А пока подозреваю тектоническую активность.

После выписки из больницы Савич вернулся в Москву, помалкивая о находке и продолжая работать в Министерстве природных ресурсов. В дни угасания Советского Союза он вел себя неприметно, ухитрившись сохранить свой пост и во время крушения. А в наступившей потом неразберихе активно подыскивал иностранные связи, углубляя и развивая те, которые, по его мнению, со временем могли привести его план в исполнение.

Шанс пришел к нему в лице швейцарского металлурга, встреченного на симпозиуме, он, в свою очередь, со временем вывел Савича на банкира Бернхарда Фолькмана, и нынешняя сделка оказалась на мази. При поддержке Фолькмана, используя компании, находящиеся в ведении тошнотворного Шера Сингха, Антон Савич возвращался на Камчатку несметное число раз за последний год, под личиной вулканолога закладывая необходимый фундамент. Из-за многочисленных извержений по всей Камчатке он скоро стал в аэропорту чуть ли не своим, а в гостинице «Авача», от которой рукой подать по Ленинградской улице до площади Ленина — наверное, последней в России, — для него постоянно придерживали номер.

Забрав багаж, он направился прямиком к стойке специализированного турагентства. Высокие пики полуострова сделали популярным катание на лыжах с гор после заброски туда вертолетом, и несколько компаний готовы были оказать такую услугу. Для поддержания легенды это агентство — «Авиаприключение» — действительно оказывало подобные услуги, но на самом деле было липовой компанией, финансируемой Савичем через Фолькмана, чтобы иметь под рукой средство быстрой, но не бросающейся в глаза доставки в нужное место. Частный вертолет в Елизово привлек бы слишком много внимания.

Завидев его приближение, женщина за стойкой отложила японский журнал мод, изобразив на лице фальшивую дежурную улыбку. Он ее не узнал, да и сам явно не походил на туриста, ищущего приключений.

— Добро пожаловать в «Авиаприключение», — по-английски поприветствовала она его.

— Я Савич, — буркнул он. — Где Петр?

Ее взгляд выразил удивление, потом страх, и кровь отхлынула от лица. Она скрылась за занавеской киоска. Через несколько секунд из-за занавески вышел пилот Савича — Петр Федоров, одетый в летный комбинезон цвета хаки. Держался он с вызовом, дерзко, заслужив такое право в исчерченных ракетами небесах Афганистана.

— Господин Савич, рад вас видеть. Я-то думал, вы в гостиницу, переночуете, а уж утречком и полетим.

— Привет, Петр. Нет. Хочу увидеть это извержение, пока не стемнело, — ответил Савич на случай, если кто слушает.

— Только скажете, и я заполню план полета.

— Считай, что сказал.

Сорок минут спустя они мчались по извилистой долине. Могучие горы по обе стороны от вертолета «Ми-8» «Авиаприключения» возвышались над ним тысяч на восемь футов. Несколько пиков на полуострове Камчатка превышают и пятнадцать тысяч футов. В воздухе дымкой висел мелкий пепел от извержения дальше к северу. Разговаривать в сорокалетием вертолете даже в наушниках было трудновато, так что два часа полета до точки Савич просто отдался созерцанию пейзажей, разворачивающихся вокруг.

Он не задремал — в «стрекозе» было шумновато для этого, но настолько впал в ступор, что даже удивился, когда Федоров похлопал его по плечу и указал вперед. Он и не осознавал, что они почти на месте.

Сверху участок казался бы девственно чистым, если бы не бурое пятно, расползающееся по черным водам залива Шелихова. Вдоль береговой линии протянулась дуга заградительных бонов, но сдержать распространение шлама от разработок они не могли. А выглядело место таким чистым, потому что чуть ли не целиком было скрыто под многими акрами брезента, натянутого поверх металлических шестов. Брезент был покрашен под цвет снега, а сеющийся на него пепел лишь усиливал иллюзию. Корабли вытащили на берег и тоже закамуфлировали — сначала землей и камнями, а потом тканью, скрывающий обводы их корпусов.

Единственным признаком жизни на сотню миль вокруг были тонкие струйки дыма из корабельных труб от огня, обеспечивающего рабочих теплом и горячей пищей.

Савич поглядел в море. Траулер возвращался с лова, глубоко осев под грузом добычи и оставляя широкий пенный след.

Цистерны корабля полны топлива, источником пресной воды служит ближайшая горная речушка, пищу поставляет пара траулеров, так что участок может сохранять автономность месяцами, а то и годами. Савич по праву гордился своими достижениями; впрочем, у него было полжизни, чтобы вылизать все до мельчайших деталей.

Всех, кроме одной, угрюмо подумал Савич. Осталось одно препятствие, но преодолеть его не так-то просто — продукт, пожираемый участком просто в чудовищных количествах, пополнять запасы которого крайне трудно.

Федоров радировал вперед, так что начальник участка уже ждал на вертолетной площадке, чтобы поприветствовать Савича, сошедшего на землю навстречу пронизывающему ледяному ветру. Уже май, но до полярного круга всего четыреста миль.

— Милости просим обратно, Антон! — воскликнул Ян Паулюс, коренастый южноафриканский горный инженер.

Обменявшись рукопожатием, они направились к дожидающемуся полноприводному автомобилю.

— Хотите посмотреть, как мы продвинулись? — осведомился Паулюс, включая сцепление.

Савич видел эту сторону проекта лишь единожды и повторять этот опыт больше не желал.

— Нет. Поехали в вашу контору. У меня в сумке бутылка приличного шотландского. — Вообще-то русскому было наплевать на начальника участка, но он понимал, что ему надо потакать. Хотя, конечно, зарплата Паулюса в пять миллионов долларов способствует этому куда больше, чем периодическая выпивка с ним за компанию.

Все три корабля, доставленные на север и вытащенные на берег неподалеку от разработок — старые круизные лайнеры, предоставленные утилизационной верфью Шера Сингха. Хоть они видали и лучшие дни, но вполне сохранили функциональность и отвечали нуждам Савича просто безупречно. Паулюс расположился в апартаментах категории «амбассадор» 380-футового круизного судна, некогда бороздившего воды Эгейского моря.

Сине-золотой декор когда-то считался шикарным, но теперь протоптанные до основы ковры покрывали подпалины от сигарет, мебель обшарпалась, а фурнитура потускнела и покрылась паутиной. Савич воспользовался туалетом, и когда нажал на слив, из унитаза вырвался удушающий смрад миазмов. Отражение в зеркале было в тон сепии со старой фотографии, потому что большая часть амальгамы облупилась.

Когда Савич вернулся, Паулюс сидел на кушетке в гостиной апартаментов, уже наполнив две стопки виски, который привез русский.

— На одном из сухих доков был несчастный случай.

Савич, собиравшийся сесть, застыл на полпути.

— На котором?

— На «Маусе». Двое ваших спецназовских коммандос решили плюнуть на правила и пошли по брезенту над трюмом. Ткань не выдержала, и оба разбились насмерть.

Русский взял свой бокал и отхлебнул виски.

— А нет ли признаков, что им… э-э… помогли?

— Нет. Ваши люди обшарили сухой док и корабль в трюме, как только эти двое не вернулись с обхода. На борт никто не поднимался, и никаких следов борьбы. Единственное судно поблизости — сухогруз под иранским флагом, так что если только муллы в Тегеране не прослышали о нашей затее, оно тут, по-моему, ни при чем.

Савич чертыхнулся под нос. На охрану кораблей он набирает только бывших хваленых спецназовцев. Они так вышколены, что сойти с маршрута патрулирования не могли, но Савич мог представить, что толкнуло их на подобное. Когда трофей уже захвачен, постоянно поддерживать бдительность в открытом море почти невозможно. Легко представить, как они решили срезать угол, пройдя через трюм. Беззаботность дорого им обошлась и послужит уроком другим, чтобы впредь не расслаблялись.

Поразмыслив над этим несчастным случаем, он выбросил его из головы.

— А как дела здесь?

Зубы у южноафриканца были ужасны, так что его улыбка больше смахивала на кошмарный серый оскал.

— Лучше некуда. Найденное вами месторождение демонстрирует самое высокое содержание, какое мне доводилось видеть. Черт, да этот район просто-таки напичкан минералами. Выработка превышает расчетную на двенадцать процентов, а ведь мы все еще возимся с аллювиальными отложениями в нижней части склона. К главной жиле мы еще и не подступались.

— Когда рассчитываете отгрузить первую партию?

— Вообще-то раньше, чем я предполагал. Прибытие «Сури»[19] намечено через десять дней. Из-за его груза охрана на нем утроена, так что я хочу отправить товар на нем, когда он направится обратно на юг.

— Должно сработать. Я толковал с Фолькманом два дня назад. Перерабатывающий центр готов. Последние правильные литейные формы и клейма прибыли на этой неделе.

— И банки примут поставку?

— При первой же возможности.

Паулюс освежил напитки и поднял свою стопку в тосте:

— За жадность и глупость! Отыщи это сочетание в нужной группе людей, и станешь невероятно богатым.

За это Антон Савич выпил с удовольствием.

ГЛАВА 14

Когда Эдди покинул дом Сянов, близилась полночь. Визит обернулся суровым испытанием для чувств. Они уже лишились сына, когда тот уехал со змеиными головами, а теперь Эдди сообщил им, что он погиб в море. Он представился моряком торгового флота Китайского океанского пароходства и сказал, что его судно наткнулось на контейнер на обратном пути в Шанхай. Капитан приказал его вытащить, думая, что внутри что-то ценное. Избавив их от чудовищных подробностей, он сказал лишь, что нашел дневник их сына и поклялся уведомить его родных.

Потребовалось несколько часов, чтобы выудить сведения, как подобраться к змееголову Яню Ло. Эдди в душе порадовался, что не пришлось объяснять, зачем он моряку торгового флота, потому что ответа не заготовил.

Он покинул дом над велосипедной мастерской, вооруженный указаниями, как найти пивнушку в складском районе и отыскать змееголова, отправившего Сяна и его большую семью навстречу смерти. Городок будто вымер. Час был поздний, и пока на главной площади военные, местные благоразумно решили и носа на улицу не показывать.

Пивная располагалась на улице Длинного Марша — ухабистой полосы крошащегося асфальта, идущей параллельно притоку реки Миньцзян. Фонари встречались лишь изредка, в воздухе стоял тяжкий дух разложения и ржавчины. Большинство зданий вдоль реки были выстроены из гофрированной жести и будто льнули друг к другу для опоры. Эдди даже подумалось, что, если убрать опорный столб, несколько складских кварталов повалятся, как домино. А в местах, лишенных асфальта, на почерневшей от солярки земле росли колючие кусты.

По другой стороне улицы вплотную друг к другу стояли трехэтажные жилые дома. Каждый раз, минуя очередной переулок, Эдди обонял дыхание коммунальной помойки. Из многочисленных мусорных бачков слышался визг кошек и крыс, дерущихся за еду. Время от времени из-за темных окон доносился плач какого-нибудь младенца.

В конце улицы ослепительно сияла витрина, и когда он подошел поближе, изнутри стала слышна приглушенная музыка. Должно быть, здесь. Он невольно замедлил шаги. Эдди планировал пройти тем же путем, что и Сян — путем, окончившимся трагедией. Оказавшись в руках у змееголова, у него уже не будет особого выбора, кроме как плыть по течению могучего потока тех, кто пытается бежать из Китая. По мере того как свет становился ярче, а поп-музыка громче, дыхание Эдди учащалось, а из-под мышек сбегал струйками пот.

Он знал свои страхи наперечет, не раз встречаясь с ними во время своей блестящей карьеры в ЦРУ и в «Корпорации», и знал, что всякий раз борьба с ними оказывала на его психику разрушительное действие, будто каждый раз умирала какая-то частичка души. И подобно кумулятивному эффекту контузий всегда сохранялся риск, что очередной подход окажется фатальным.

Сжав кулаки, Эдди Сэн заставил себя прошагать последние ярды до пивной. Вышибалы у дверей не было, так что он просто толкнул дверь и ступил внутрь. Музыка доносилась из пары колонок, подвешенных за стойкой. Сигаретный дым был густым, как облако слезоточивого газа, и точно так же ел глаза. Доски пола были скользкими от пролитого пива, а местами подернулись плесенью. Большую часть посетителей составляли молодые амбалы в черной коже и не в меру намазанные девицы с голыми животами, в мини юбках и топах. Несмотря на зажигательную музыку, атмосфера в пивной была тягостная, будто все ждали чего-то скверного.

Эдди углядел проблему тотчас же, окинув взглядом людей, сидевших у задней стенки. На троих из них были мундиры. Армия ввалилась в местный оазис западного декаданса, и никто не хотел с ней связываться. Если Янь Ло здесь, то не станет напрашиваться на неприятности для своей контрабандной деятельности, сцепившись с троицей пьяных солдат, задержавшихся в городе всего на одну ночь. А уж если змееголов не собирается накостылять солдатне по шее, то и никто не посмеет. Те будут здесь торчать, пока не напьются.

Никто не обратил особого внимания на Эдди, усевшегося на свободный стул в дальнем конце стойки. Он заказал пиво, позаботившись, чтобы бармен разглядел толстую пачку денег у него в руках. И к тому времени, когда опорожнил бутылку наполовину, уже успел оценить ситуацию и выстроить план.

Если солдаты не уйдут до закрытия, Эдди в беде. Как только убитый им солдат не явится завтра на утреннюю поверку, армия разберет город по кирпичику, и Янь Ло заляжет на дно. Ему придется свернуть свою нелегальную деятельность до поры, когда труп найдут и проведут надлежащее число арестов. Быть может, пройдет не одна неделя, прежде чем он решит, что возобновить вывоз людей из этого района уже достаточно безопасно. Чтобы выяснить, есть ли связь между змееголовами и пиратами, захватывающими суда в Японском море, Сэну нужно сегодня же переговорить с контрабандистом. И решение тут совсем простое. Надо выдворить троих вооруженных солдат из пивной до закрытия, до которого, судя по кислой физиономии бармена, осталось не так уж долго.

Из троих солдат надрался только один — сержант первого класса, на пару лет старше сидящих рядом двух рядовых. Вливая в себя бутылку за бутылкой, он потчевал спутников несусветными небылицами. Те, выглядевшие крестьянами только-только от сохи — в буквальном смысле ошеломленными крутыми переменами в собственной жизни, слушали его раскрыв рот. Сержант же, судя по выговору, был из городских. Может, он был другом несостоявшегося насильника; может, они поступили на службу вместе. Он пускал своим спутникам пыль в глаза рассказами о сексуальных эксцессах и разврате, суля, что уже сегодня они смогут похвастаться такими же похождениями. Заявив это, он осклабился ближайшей девице.

Эдди ждал, когда кто-нибудь из местных отреагирует. Один из парней у бара в черных джинсах и косухе из искусственной кожи бросил взгляд на столик в самом темном углу помещения. Взгляд был мимолетный, солдаты его даже не заметили, но Эдди ничего не упустил. За столиком сидели трое мужчин и пара девушек — возможно, двойняшки. Двое из мужчин выглядели качками, телохранителями. Третий, должно быть, и есть змееголов Янь Ло. На нем был темный костюм поверх черной футболки и непроницаемо темные очки. Он чуть заметно покачал головой. Похоже, неприятности с военными ему не нужны.

Змееголов ощутил взгляд Эдди. А тот и не пытался скрыть свои намерения. Встал. Допил пиво и ухватил бутылку за горлышко. Янь Ло сдвинул солнцезащитные очки на кончик своего короткого носа, чтобы поглядеть, что будет, сохраняя нейтральное выражение лица. Телохранители, казалось, вообще ничего не замечали.

Подойдя к солдатам сзади, Сэн похлопал сержанта по мясистому плечу. Здоровяк не отреагировал, хотя один из рядовых бросил на Эдди настороженный взгляд. Гул голосов посетителей сменился настороженным выжидательным молчанием. Только стереосистема продолжала играть. Эдди похлопал сержанта снова, посильнее.

Тот развернулся вместе со стулом и подскочил на ноги. И держался на них куда крепче, чем Эдди предполагал. Маленькими свиными глазками он смерил с головы до ног наглеца, помешавшего его пьянке.

— Вы обязаны извиниться перед этими девушками, и, полагаю, вам вместе с друзьями лучше покинуть заведение, — проворковал Эдди культурнейшим голосом.

Сержант откровенно заржал.

— Думаешь, лучше? — он снова гоготнул. — Я думаю, лучше ты вали отсюдова! — Он упер тяжелую ладонь Эдди в грудь и толкнул изо всей силы.

Но вместо того, чтобы отлететь назад, Эдди извернулся, и сила толчка заставила сержанта сделать неуверенный шаг вперед. Как Сэн и предполагал, оба крестьянских парня остались сидеть, но смотрели с интересом. Сержант нанес молниеносный удар Эдди в голову. Эдди едва успел увернуться, когда второй удар — левой по корпусу — врезался ему в ребра. То ли он сильно переоценил степень опьянения сержанта, то ли тот прирожденный трактирный драчун.

Схватив собственную бутылку, сержант разбил ее о стойку. Иззубренный венец стекла, которым он сделал выпад Эдди в голову, остротой даст фору любому ножу. Сэн мог бы разбить свою бутылку, чтобы уравнять счет, но убивать солдата в его планы не входило. Он лишь хотел выдворить военных из пивной, а не спровоцировать полицейскую облаву.

— Я думаю, надо тебе крови пустить малость, — прорычал сержант, тыча разбитой бутылкой Эдди в горло. Если бы он попал, стекло раскроило бы жилы и артерии, почти отрезав Сэну голову. Он качнулся назад, дав остриям промелькнуть в дюйме от его кожи. И ткнул собственной бутылкой солдату в ребра, вогнав горлышко в гору мускулов так, что сержант попятился, взревев от боли.

Оба молодых рядовых подскочили на ноги.

Эдди осадил крестьянских пареньков грозным взглядом.

— А вам лучше не соваться. — Предупреждение прозвучало хриплым шепотом, и он вновь сосредоточился на сержанте. Занял боевую стойку, перетекая из позы в позу настолько плавно, словно его тело целиком состояло из воды. Разжал пальцы, выронив бутылку.

Здоровяк тоже чуть присел, водя руками перед лицом и не отводя взгляда от глаз Эдди.

Большая ошибка.

Туловище Эдди Сэна даже не шелохнулось, пока он наносил три последовательных удара ногами — по ребрам, по колену и в пах, — правда, последний удар не совсем дошел до цели. Чтобы предвидеть выпады Эдди, сержант должен был следить за его торсом.

Солдат попятился под натиском, но Эдди, не давая ему передышки, скользнул ближе и предпринял серию молниеносных выпадов. От стремительного мельтешения руки были почти не видны. Горло, ребра, солнечное сплетение, голова, снова ребра, нос. Когда он снова замер, истекло пять секунд, а сержант уже был избит до крови.

Один из рядовых дернулся, словно хотел вступиться за товарища. Сэн ухватил его за горло, прежде чем парнишка успел сообразить, что к чему.

— Не стоит он того, — ровным голосом обронил Эдди, даже не запыхавшись. И легонько толкнул солдата обратно на стул.

Сержант еще стоял, хотя и на подкашивающихся ногах, но во взгляде его пылала ненависть. В таком состоянии он, скорее всего, вернется в пивную с подкреплением. Эдди крутнулся, как дервиш, нанеся два сокрушительных пинка с разворота сержанту в голову. От первого тот сложился пополам, глаза закатились под лоб. А от второго рухнул на пол с такой силой, что доски прогнулись и подбросили его тело. Он проваляется в беспамятстве не один час, и пройдет не меньше суток, прежде чем он достаточно оклемается, чтобы начать думать о мести.

Сэн оглянулся на рядовых.

— Сделайте себе одолжение, найдите нового приятеля. У этого типа язык слишком длинный, может навлечь на вас такую беду, что не отвертитесь. Поняли? — Один из них молча кивнул. — Забирайте его в свой лагерь. Скажите своему офицеру, что он упал с лестницы, и больше не возвращайтесь.

Радуясь, что их не тронули, двое рядовых подняли бесчувственного сержанта с пола, закинув его руки себе на плечи, и поволокли прочь из пивной, даже не оглянувшись. А Эдди повернулся к бармену и жестом попросил еще бутылку пива. И тут будто рухнула плотина: все заговорили разом, обсуждая случившееся, подняв невообразимый гам.

Эдди только успел сделать первый глоток, когда к нему небрежной походкой приблизился один из телохранителей Яня Ло.

— Господин Янь хотел бы перекинуться с вами парой слов.

Эдди смерил телохранителя взглядом, снова отхлебнул и поднялся на ноги. Как только ввяжешься в это дело, обратного пути не будет. Янь Ло сможет распоряжаться его жизнью как захочет. Сможет сдать Эдди за вознаграждение, как только тот выдаст себя за дезертира. Может убить его на месте просто для забавы, а может отправить его по цепочке, оканчивающейся в грузовом контейнере в открытом море. Развернув плечи, Эдди последовал за телохранителем к группе Яня.

Как только Эдди подошел, Янь велел двойняшкам удалиться. Пробираясь вместе с сестрой к стойке, одна из них намеренно потерлась бедром об Эдди. Проигнорировав ее, Сэн уселся напротив змееголова. Янь Ло снял темные очки. Эдди прикинул, что ему еще нет и тридцати, но при этом от контрабандиста исходило ощущение усталости от жизни, характерное для тех, кто знает только ее темную сторону.

— Подозреваю, что эту демонстрацию вы устроили не без причины, — заявил Янь Ло.

— Я не мог поговорить с вами, пока они в баре.

— Почему это?

Вместо ответа Эдди снял с шеи похищенные жетоны и швырнул их на изрезанный стол.

Янь Ло не взял их и даже не тронул, но во взгляде его засветилось любопытство.

— Пришли с войсками в город на выборы?

— Нет. Мы были под Фучжоу.

— И добрались сюда?

— Вы раньше помогли двоюродному брату моего друга.

— Я помог уйме народу. Чем же я помог этому человеку?

— Отвели его на Золотую Гору. — Так нелегалы назвали Соединенные Штаты. Эдди позволил этим словам зависнуть в дымном воздухе на долгих несколько секунд. — Я тоже хочу туда.

— Невозможно.

— Почему?

— За услуги мне платят, — отрезал змееголов.

На это Эдди извлек из кармана толстый рулончик денег.

— Я знаю, как работает система. Я плачу сейчас, а остальное отрабатываю, когда доберусь в Америку. Вот только у вас нет гарантий, что я рассчитаюсь, потому что у меня нет семьи, которой можно угрожать. — Эдди отвернул несколько юаневых купюр снаружи рулона, чтобы показать спрятанные внутри американские доллары. — Пять тысяч прямо сейчас. Еще две — когда покину Китай, и вы забудете о моем существовании.

Уголки рта Яня чуть приподнялись, глаза сузились.

— И что же мне помешает забрать деньги сейчас же и забыть о вашем существовании?

Движением стопы Эдди развернул столик на сорок пять градусов, вогнав угол в грудь одного охранника с такой силой, что отшиб ему дыхание. Подскочил на ноги, врезал локтем в крышку стола, расколов ее пополам. Когда столик рухнул, пнул в точку, где ножка крепилась к столешнице, отшибив трехфутовую ножку напрочь. Подхватил ее и уткнул в горло второго телохранителя, прежде чем тот догадался схватиться за пистолет, спрятанный сзади за поясом.

Янь не тронулся с места, но не сумел скрыть изумления перед тем, насколько быстро этот оборванец вывел из строя двоих из его лучших людей.

— Я мог бы прикончить всех вас троих, — проговорил Эдди достаточно громко, чтобы быть услышанным среди бьющего из колонок заводного рока. — Я делаю вам справедливое предложение. Если не хотите, я уйду.

— Пожалуй, на Золотой Горе вы недурно устроитесь. — И Янь попытался изобразить улыбку.

Швырнув ножку стола на пол, Эдди снова сел. Телохранитель потер горло и одарил его сердитым взглядом, но так и не сделал попытки отомстить.

— И что дальше? — спросил Эдди.

— У меня есть двое других, готовых отправиться в путешествие вместе с вами. — Змееголов сверился с часами. — Я не планировал отправку раньше завтрашней ночи, но если этот солдат решит поднять бучу, здесь может стать жарковато. У меня есть грузовик. Захвачу вас в конце квартала через час. Завтра встретимся с моими людьми в Фучжоу. Они сделают документы и заберут вас дальше. — Янь помедлил, и взгляд его стал жестче. — Позвольте дать вам маленький совет. С этими людьми не дурите. Только попробуйте провернуть такое же дерьмо, как сегодня, — и кишок не соберете.

Эдди кивнул. Он понимал, что запугивание Яня сойдет ему с рук, потому что тот — просто сявка в иерархии змеиных голов. Он вербовщик, ничтожная пешка. Он так и останется большой рыбой в крохотном пруду Ланьтаня, а нужные Эдди люди находятся куда выше. С этой минуты он будет изображать образцового мигранта — послушного, благодарного и чуточку напуганного.

И страх ему даже не придется разыгрывать.

ГЛАВА 15

К моменту, когда шины авиалайнера с визгом коснулись бетонного полотна Цюрихского аэропорта, очертания плана у Хуана Кабрильо сложились окончательно. Признаться откровенно, столь безумного он еще не затевал, но, учитывая параметры миссии и острый цейтнот, который он чуял нутром, не оставалось ничего, кроме безумия.

Большую часть долгого полета из Токио он провел в общении с «Орегоном» через защищенный шифром ноутбук. Макс Хэнли собрал команду, которая понадобится Хуану в Швейцарии, а также необходимое снаряжение, имеющееся только на корабле. «Орегон» шел на самом полном ходу в Тайбэй — ближайшую якорную стоянку с международным аэропортом. Пришлось пойти на расчетный риск, бросив «Маус» без надзора, но с его скоростью в четыре узла Хуан не сомневался, что экипаж сумеет найти плавучий сухой док снова. Они с Максом прикинули, что тот останется сам по себе лишь на сутки, если только не будет никаких неприятностей на Тайване. Но Хуан пустил в ход старые связи с начальником порта в Тайбэе, так что неприятностей быть не должно.

Снаряжение, которое не сможет пройти международный таможенный досмотр, придется чем-то заменить уже в Швейцарии, но с этой стороны проблем Хуан не ждал. У него достаточно связей и в Цюрихе, и вокруг еще со времен работы в ЦРУ, а потребуется-то всего пара пистолетов. Взрывчатку они могут изготовить и сами с помощью бытовых химикатов, а все остальное, что понадобится, можно купить или взять в аренду.

Первым делом Хуан, опередивший команду на двадцать четыре часа, озаботился найти конспиративную квартиру и изучить маршрут между Регенсдорфской тюрьмой и судом в центре города.

Через двадцать минут после прохождения таможни он уже сидел за рулем арендованного внедорожного «Мерседеса» ML-500. Он сомневался, что высокая проходимость автомобиля пригодится, но в этом богатом городе такая машина не будет бросаться в глаза, да к тому же она оборудована GPS-навигатором. Стояло чудесное весеннее утро, так что он опустил окна и открыл лючок на крыше.

В отличие от Токио, Цюрих Кабрильо любил за безупречное сочетание старого и нового. Барокко и современная архитектура стоят здесь бок о бок, — не состязаясь между собой, а пребывая в успокоительной гармонии. Именно в Цюрихе он впервые переспал с контактом, работая на Компанию. Она была мелкой служащей российского посольства, не располагавшей никакой ценной информацией, но это не помешало Хуану чувствовать себя эдаким Джеймсом Бондом. При этом воспоминании он улыбнулся, огибая город по кольцевой автодороге и отыскивая съезд, который выведет его к тюрьме. Конспиративная квартира обождет, пока он не найдет самое подходящее место для осуществления своего замысла.

Перед самым поворотом к тюрьме Хуан развернул машину и направился обратно в город. Нет смысла засвечивать машину перед охраной у ворот, потому что наверняка придется проехать этим маршрутом не один раз, пока его команда будет отрабатывать нападение. И поехал прямо к зданию суда, где проходит процесс века с Рудольфом Исфордингом в роли главного свидетеля.

Улицы вокруг суда были забиты машинами, движение было очень плотным — прежде всего из-за стройки по соседству, так как грузовики, доставляющие стройматериалы и вывозящие землю со стройплощадки, блокировали все перекрестки. Новое здание все еще представляло собой всего лишь стальную раму с бетонными перекрытиями, вознесшуюся на семь этажей. Башенный кран господствовал над участком, и его балочная стрела, повернувшись, вышла бы далеко за забор из досок и рабицы, ограждающий стройплощадку. Остановившись на красный свет, Хуан наблюдал, как кран поднимает связку двутавровых балок, спохватившись, лишь когда водитель машины позади деликатно посигналил. Уже дали зеленый. Помахав в знак извинения, он поехал дальше.

Он проехал туда-сюда между тюрьмой и судом еще шесть раз, избрав шесть разных маршрутов. Будь он во главе команды охраны, доставляющей Исфординга в город на процесс, он бы каждый день выбирал наугад новый маршрут, чтобы осложнить потенциальным террористам нападение на бронированный фургон. Проблема лишь в том, что место назначения всякий раз одно и то же. А чем ближе фургон к зданию суда, тем более предсказуемым и уязвимым становится.

Найдя место для парковки в нескольких кварталах от суда, Хуан еще два часа провел в прогулках по окрестностям, потягивая черный кофе из «Старбакса». Пожалуй, следовало бы купить кофе у местного продавца, а не в международной франчайзинговой сети, но он уже не один месяц не ощущал вкуса любимого напитка и мысленно отметил, что надо бы связаться со штаб-квартирой компании в Сиэтле и выяснить, нельзя ли закупить их оборудование для «Орегона».

Несмотря на затрудненное движение вокруг здания суда и соседней стройки, на главной улице позади обоих строений было относительно спокойно. Надо будет поставить тут людей на пару-тройку дней, чтобы составить полную картину дорожной ситуации на случай, если придется воспользоваться этим местом. Пока что все выглядит подходяще. Нужно только внести в исходный план парочку поправок.

Чуть после полудня он снял апартаменты в четырехэтажном здании кварталах в шести от суда. Представителю агентства он объяснил, что вместе с группой американских адвокатов приехал в Цюрих на несколько месяцев для разбора иска против страховой компании. В апартаментах имелось три спальни и кабинет. Мебель маленько поистрепалась, зато кухню недавно отремонтировали, а ванна достаточно велика, чтобы плавать кругами. Но что важнее всего, квартира расположена на верхнем этаже, и Хуан видел, что в случае необходимости можно выбраться на крышу по пожарной лестнице, выходящий в переулок позади дома. Пришлось взять аренду на полгода, так что придется занимать апартаменты еще какое-то время по окончании работы, чтобы развеять подозрения.

Слишком уж часто преступники, собирающиеся ограбить банк, останавливаются по соседству с местом планируемого преступления и скрываются сразу же после ограбления. Полицейский опрос через пару дней выясняет, кто уехал, и у легавых появляется надежная зацепка. А если пару месяцев селить по очереди оперативников «Корпорации» или сторонних работников, никто и не заподозрит, что тут что-то не так. Именно такая дотошность в деталях и гарантирует «Корпорации» не только успех, но и анонимность.

И после звонка кому надо, чтобы раздобыть оружие, Хуану оставалось лишь ждать прибытия команды. Перекусил он в ближайшем ресторане. Кабрильо не планировал «уговаривать» целый графин вина, но каждый глоток просто-таки творил чудеса, снимая напряжение, сковавшее плечи и шею. Хуан редко тревожился о собственной безопасности; его заботили только подчиненные.

Он всегда предпочитал командовать, идя во главе атаки, и никогда не просил подчиненных сделать то, за что не взялся бы сам. За это его люди платили преданностью. А Хуан со своей стороны знал, что может довериться им в любой ситуации. Но от этого было ничуть не легче просить их подставиться под удар. Да, каждый член «Корпорации» получает долю прибылей за работу. Каждый стал как минимум миллионером, но, как они решили тогда с Максом на «Орегоне», дело не в деньгах, они тут на втором плане.

Главное же — уверенность, что они творят правое дело. Именно идеализм движет Хуаном Кабрильо и его людьми, святое убеждение, что кто-то должен противостоять новым угрозам XXI столетия. Кто-то должен стоять на бастионах свободы, чтобы нести тайный дозор, оберегая ее от всех и всяческих покушений.

Его команда взяла на себя роль такой стражи, несущей тайный дозор. И каждый раз, читая газету или слушая сводку новостей через спутниковый канал и узнавая о некоем новом злодеянии, Хуан осознавал, что стоять на посту им придется еще очень долго.


Доктор Джулия Хаксли должна была прибыть завтра. Вместо того чтобы разместить ее на конспиративной квартире, Хуан велел ей снять номер в отеле близ знаменитой цюрихской Банхофштрассе — улицы, оккупированной банками и магазинами и являющей такое же лицо города, как Пятая Авеню в Нью-Йорке или Родео-Драйв в Беверл-Хиллз. Хотя Джулия и проявила себя достойно в нескольких тайных операциях, но прежде всего в своей главной роли медика. Хуан предпочел бы поручить это задание Линде Росс, но та не подходит ни по телосложению, ни по росту, равно как полдюжины остальных женщин на борту «Орегона». Джулия охотно согласилась прилететь в Цюрих, но Хуан позаботился, чтобы она по возможности вообще не вступала в контакт с остальной командой.

Он едва узнал ее, когда Джулия в сопровождении Хали Касима явилась в гостиную конспиративной квартиры. Ни намека на ее волоокий темный взгляд. Контактные линзы сделали ее глаза водянисто-голубыми, а очки в толстой оправе еще более усугубили эффект. Ее привычный конский хвост скрыл седой парик с кудряшками, будто редеющая шевелюра. На формы Джулии, напоминающие эталон красоты времен 1950-х, не осталось и намека. Под измятым дорожным платьем угадывалось расплывшееся тело дебелой матроны, смахивающее на квашню. Лоб пропахали глубокие морщины, а складки у рта залегли как борозды.

Доктор медицины Джулия Хаксли без следа растворилась во фрау Каре Исфординг, жене подследственного казнокрада Рудольфа Исфординга.

— Боже милосердный, — вместо приветствия воскликнул Хуан, — вы достаточно омерзительны, чтобы отпугнуть бульдога от мясного фургона!

— Вы просто чаровник, Хуан Родригес Кабрильо. — Джулия с улыбкой сделала книксен. — Должна признать, Кевин превзошел себя. — Кевин Никсон заправляет складом-мастерской, которую в «Корпорации» окрестили «Волшебной лавкой» — большим помещением на борту «Орегона», где он со своей бригадой может состряпать какой вздумается мундир, маскировку или любой гаджет.

— Возможно, нам придется здесь подзадержаться, — заметил Хуан, окидывая своего врача критическим взглядом. — Вы сможете это воспроизвести?

— Кевин показал мне, как это сделать. — Джулия тряхнула обширными ляжками. — Этот пре-пре-лестный фигуристый костюмчик — ерунда, а вот наложить грим так, чтобы он не бросался в глаза, — дело похитрее. Однако, по-моему, я ухватила суть. Чуточку жутковато. Кевин знает о косметике и уходе за кожей больше, чем продавщицы «Блумингдейла».

— Его выдвигали на «Оскар» за лучший грим года за три до того, как он устроился к нам, — сообщил ей Хуан, не упомянув, что Никсон повернулся к Голливуду спиной после 11 сентября. Сестра летела к нему в гости из Бостона, когда ее самолет врезался в Северную башню.

— Плюс, — добавила Джулия, — он снабдил меня достаточным запасом старомодных тряпок, чтобы открыть собственный секонд-хэнд.

— Вам незачем беспокоиться о костюме, пока мы не будем готовы. Незачем рекламировать тот факт, что по Цюриху разгуливает клон Кары Исфординг.

— Как? Отказать всем мужчинам полюбоваться моей красотой?

— Единственной головой, которая повернется, чтобы поглядеть на вас в этом виде, будет разве что головка болта, да и то для этого понадобится гаечный ключ с пневмоприводом. — Хуан позвал остальных членов команды. Собралось в общей сложности пять членов «Корпорации», считая его самого. Команда невелика, но как только Джулия сыграет свою роль, она может работать на подстраховке.

— Мне выдалась возможность оглядеться на местности, и, по-моему, я нашел идеальное место. Потребуется еще пара дней для дополнительной рекогносцировки для вящей уверенности. Обещания жениться я месту не давал, так что, если что-нибудь покажется не так, говорите без колебаний. Осмотрим местность вместе, но чуть позже.

— Как только удовлетворимся и подготовим все снаряжение, переходим к фазе один, то есть захвату настоящей Кары Исфординг.

— Ее охраняют? — спросил Хали.

— Еще не знаю. Выяснение этого входит в рекогносцировку.

— А какая у нас легенда?

— Во всех липовых компаниях, которые Руди Исфординг состряпал для покупки «Мауса», в советы директоров входят русские. Воспользуемся этим и притворимся русскими, чтобы умыкнуть Исфординга из тюрьмы.

— А с какой стати ему удирать оттуда? — осведомился Франклин Линкольн, ветеран «морских котиков». — Как я понял из брифинга Макса, этот стряпчий поладил с прокурорами полюбовно.

— А мы собираемся сыграть на слухах о том, что Исфординг запустил руку в карман Организации освобождения Палестины.

— А он это делал?

— Я просил Мерфа подтвердить это, но смахивает на то, что старина Руди может знать, где припрятана часть недостающих миллиардов Ясира Арафата. Хоть так, хоть этак, мы убедим его, что ООП в это верит, и он поймет, что мы — его последний шанс.

— А когда мы его заполучим, то что? — поинтересовалась Джулия.

Хуан помрачнел.

— Выжмем его. Досуха. Насколько я слышал, Эдди еще в Китае.

— Под Фучжоу, — встрял Хали.

— Так что нам надо выяснить, что удастся, со своей стороны и молиться, чтобы удалось перехватить судно, на котором его будут вывозить. Я убежден, что Исфординг послужит ключом к тому, кто стоит за «Маусом» и пиратами.

— А если нет? — возразила Джулия. — Что, если он не знает, кто стоит за пустышками, которые он организовал?

Как ни пугала его подобная перспектива, Хуан понимал, что он не сможет отвертеться от ответа.

— Тогда Эдди можно считать покойником и нам снова придется гоняться за отдельными пиратами по всему Японскому морю.

В ближайшие несколько часов Кабрильо подробно изложил свои идеи, отточив план с помощью предложений команды. Каждый из них обладал острым умом и многолетним опытом скрытной деятельности. Никто не льстил себя мыслью, что работа будет легкой, но, закончив обсуждение, они знали, что это наилучший план из возможных.

Хуан отдал каждому распоряжения на ближайшие несколько дней. Одним придется строить график потоков движения и деятельности стройплощадки. Другим — добыть и модифицировать снаряжение, самым критическим элементом которого будет десятиколесный тягач и прицеп. Хуан обследует дом Исфордингов и выяснит, какая там сигнализация, если она есть вообще, и снимет склад под городом.

Сегодня вторник. Марк Мерфи выяснил, что Рудольф Исфординг должен в следующий раз предстать перед судом в следующий понедельник. Для воплощения замысла Хуана придется заложить основательный фундамент, но в выходные надо все расставить по местам до утра понедельника. Значит, к фрау Исфординг надо наведаться не позднее ночи четверга, чтобы Джулия смогла подменить ее в обычные часы посещения в пятницу. Цейтноты Хуану не по нутру, но тут уж ничего не попишешь. Ждать еще целую неделю — непозволительная роскошь. Бог ведает, куда к тому времени занесет Эдди или «Мауса».

Сейчас или никогда.


— Проверка связи, — проговорил Хуан в ларингофон, активируемый голосом.

Линк и Хали Касим передали сигнал готовности. Джулия же просто положила руку ему на плечо, поскольку в ближайшие двенадцать часов должна держаться с ним бок о бок. Ночь выдалась темная и безлунная из-за обложной облачности. На траве газона вокруг трехэтажного кирпичного дома серебристо поблескивала роса. В состоятельном пригороде воцарилась тишь да гладь после того, как старик закончил выгуливать свою таксу, страдающую самым сильным запором в истории, и вернулся в свой миниособняк.

Проследив за Карой Исфординг три дня, Кабрильо знал, что она живет одна. Днем приходит служанка, но по ночам в доме, кроме нее, ни души. Дом оборудован сигнализацией, окна и двери снабжены датчиками. Кроме того, он проследил, как, придя утром на работу, служанка отключает сигнализацию. Вероятно, фрау Исфординг установила ее после ареста мужа, так что вряд ли она так уж напичкана электроникой — никаких датчиков движения или ИК-камер, но, с другой стороны, достаточно мадам нажать на кнопку тревоги — и воцарится сущий ад.

— Лады, Хали, будь наготове. Как только Линк вскроет дверь, у тебя шестьдесят секунд на отключение. — Со стороны Хуана это было чистейшей воды догадкой, хотя и построенной на трезвом расчете. Каре Исфординг под шестьдесят, и она наверняка не искушена в электронике. Тот, кто устанавливал сигнализацию, позаботился, чтобы у клиента была в запасе масса времени на отключение системы во избежание ложных тревог.

Как только бывший «морской котик» и специалист «Корпорации» по связи сделают свою работу, они вернутся в «Мерседес». Хуан пойдет к фрау Исфординг под видом члена русской мафии, спасающего ее мужа от палестинских террористов. Будет трудновато объяснить, почему он явился в компании ливанца и афроамериканца.

— Считайте это политикой неравных возможностей, — пошутил он, когда они заканчивали работу над планом.

Фрэнк Линкольн заметно возвышался над Хали Касимом, когда они сделали бросок из укрытия в густой живой изгороди, окружающей участок Исфордингов. Оба были облачены в черное. Хали нес рюкзачок со своим инструментом. Линк ограничился тонким портмоне с отмычками, засунутым в задний карман брюк.

Они добрались до толстой дубовой двери. Шторы были задернуты от света уличных фонарей. Дом был целиком погружен во мрак. Свет в спальне Кары Исфординг погас три часа назад — достаточно давно, чтобы наступила фаза быстрого сна, но не настолько, чтобы ей понадобилось в туалет.

Хали держался позади, пока Линк готовил отмычку. Он попрактиковался на аналогичном замке, купленном в магазине скобяных изделий на другом конце города. Двигаясь с хирургической точностью, его толстые пальцы вставили опорный штырь, а потом начали подбирать более тонкие штырьки. У него ушло восемь секунд на то, чтобы отодвинуть ригель, а еще через пятнадцать он смог повернуть ручку двери.

И бросил взгляд на Хали. Тот уже открыл рюкзак и надел крохотный налобный фонарик. И кивнул. Линк деликатно открыл дверь. Послышался электронный писк. Он будет повторяться с пятисекундными интервалами, пока сигнализация не будет отключена или не сработает.

Паркетный пол в холле устилал темный восточный ковер, раскинувшийся от порога до самой массивной лестницы, ведущей на второй этаж. Справа и слева находились другие комнаты, а гостиная и столовая были достаточно просторны, чтобы вместить десятерых. Хали отметил все это мельком. Панель сигнализации находилась прямо у двери. Красный огонек на ней осуждающе мигал.

Он поддел корпус отверткой. Внутри виднелись жгуты проводов, но он не обратил на них внимания. Цепь датчика уже разорвана. Чтобы отключить систему, нужно ввести цифровой код с клавиатуры. Хали высмотрел две микросхемы, установленные на небольшой плате. Выдернул обе, а затем тонким проводком закоротил нужные гнезда панелек. Световой и звуковой сигнал не отключились. Линк встал у подножия лестницы, напрягая слух, чтобы расслышать, не разбудил ли сигнал Кару Исфординг.

С такой системой у владельца есть три попытки, чтобы ввести правильный код, или начнется тревога. После третьей попытки система сработает автоматически. Убрав микросхемы, Хали сможет сделать столько попыток, сколько понадобится.

Касим припылил сенсорную панель сигнализации дактилоскопическим порошком. Вообще-то порошок представлял собой графит, мелко натертый с карандашного грифеля, работающий ничуть не хуже фирменного. И испустил вздох облегчения, увидев, что отпечатки остались лишь на четырех клавишах. Отпечатки смазаны, но это и неважно. Если код состоит всего из четырех цифр, существует тридцать шесть возможных комбинаций, и прогнать их все времени не хватит. Вот только четыре клавиши, выбранные фрау Исфординг — это один, два, три и четыре. Это самый распространенный код сигнализации в мире, очень удобный и для домовладельцев, и для злоумышленников. Хали нажал клавиши по очереди. Красный огонек мигнул, и писк сообщил, что прошло еще пять секунд.

Он нажал клавиши в обратном порядке, но сигнализация не отключилась.

— Время, — прошипел Хали в микрофон.

— Двадцать три секунды, — сообщил Хуан по радио.

Хали ничего не оставалось, как перебирать комбинации по нарастанию. 1243 — «Ввод», 1324 — «Ввод», 1342 — «Ввод», 1423 — «Ввод», 1432 — «Ввод».

— В чем дело? — спросил Хуан.

— Случайное число. Еще не нащупал.

— У тебя десять секунд.

2134 — «Ввод», 2143 — «Ввод», 2314 — «Ввод», 2341 — «Ввод».

— Хали, — шепнул Линк, — попробуй 3142.

— Пять секунд.

Касим не стал подвергать догадку Линка сомнению. Просто выстучал цифры и нажал клавишу «Ввод».

Писк раздался снова, а светодиод замигал с удвоенной скоростью.

— Надо сматываться, — процедил Хали сдавленным от напряжения голосом.

— Задом наперед, — распорядился Линк. — Попробуй 4231!

— Одна секунда.

Вообще-то Линк предложил не обратный порядок цифр, но Хали все равно выступал как сказано: 4231 — «Ввод».

Огонек перестал мигать. Сигнализация отключена. Хали вопросительно взглянул на напарника.

— Мужик, надо было внимательней слушать брифинг Макса. — Линк ухмылялся, как Чеширский Кот. — У Исфордингов двое взрослых детей. Один родился второго апреля, а другой — первого марта. Четыре/два, три/один[20]. Элементарно, мой дорогой Хали, элементарно!

Хали провозился с панелью сигнализации еще пару минут, чтобы отключить тревожные кнопки. Одна на панели, а вторая наверняка рядом с постелью Кары Исфординг.

— Хорошо, сматывайтесь, — шепнул председатель, вместе с доком Хаксли входя в вестибюль. — Если мы через двадцать минут не выйдем, считайте, что все путем, и можете возвращаться на конспиративную квартиру. Джулия завтра поедет в Регенсдорф на авто миссис Исфординг. Вернувшись, будет при ней сиделкой, а я позаимствую ту же машину, чтобы вернуться в город.

Когда Хали и Линк вернулись во внедорожник, Хуан вышел на улицу и позвонил в резиденцию Исфордингов по мобильнику. Услышал гудок в ухо и одновременно — звонок в доме. После третьего гудка сонный голос хрипло выдохнул:

— Алло?

— Фрау Исфординг, меня зовут Юрий Зайцев, — сказал Хуан по-английски с русским акцентом. — Я коллега вашего мужа. Мне непременно нужно встретиться с вами сегодня ночью.

— Was? Nein[21]. Это невозможно, — проворчала Кара Исфординг, переходя на английский. — Mein Gott[22], сейчас два часа ночи.

— Это касается безопасности вашего мужа, фрау Исфординг. — Хуан заговорил ниже, с угрозой в голосе. Она уже должна сообразить, что многие, а то и все клиенты ее мужа работают по ту сторону закона. — Я перед вашим крыльцом. Пожалуйста, спуститесь ко мне. Я уже отключил сигнализацию. Если бы я хотел причинить вам вред, то давно бы уже это сделал.

— Кто вы? — В ее голосе прозвучал страх.

— Человек, пытающийся помочь вам и вашему мужу. Он верный член организации, на которую я работаю, и мы узнали, что в понедельник утром на него планируется покушение.

— Покушение?

— Да, фрау Исфординг. Членами ООП.

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Юрий Зайцев. Меня прислали из Санкт-Петербурга помочь вашей семье.

Должно быть, она знала, что Рудольф порядком поработал с русскими, потому что после секундной паузы ответила согласием. Хуан почувствовал облегчение. Можно было просто связать женщину в постели и загнать ей в рот кляп, велеть Джулии отослать служанку прочь, когда та придет утром, и привести план в исполнение. Однако подобное не в его стиле. Женщина ровным счетом ни в чем не повинна, и он не собирался подвергать ее ненужным терзаниям.

На верхней площадке лестницы загорелся свет. Даже прилично одетая и причесанная Кара Исфординг привлекательностью не отличалась, а только что из постели, с одутловатым со сна лицом и растрепанными волосами просто-таки вселяла ужас. Поверх того, в чем спала, она надела толстый халат, и Хуан отчаянно надеялся, что тот не распахнется. Для этой встречи он оделся в черные джинсы, черную рубашку и длинный черный кожаный пиджак — этакую обязательную униформу киллера русской мафии. Волосы и пятидневную щетину он покрасил в светло-рыжий цвет. И надел контактные линзы, сделавшие его ярко синие глаза темнее.

— Простите, что побеспокоил, фрау Исфординг, — проговорил Кабрильо, когда она спустилась на первый этаж. Ни он, ни она не сделали попытки обменяться рукопожатием. — Другого пути нет. Уже принимаются меры по освобождению вашего мужа, но нам нужна ваша помощь. Видеться с ним в Регенсдорфе разрешают только вам, а он должен быть в курсе того, что затевается.

— Вы сказали, кто-то хочет убить моего Руди? — Она рухнула в кресло со слезами на глазах.

— Да. Может, вы не в курсе, но некоторые группировки палестинского движения считают, что ваш муж — путеводная ниточка к огромной куче их денег. Быть может, миллиардам долларов.

— Но… но он сказал, что его дела с палестинцами были вполне законными.

Опустившись на колени перед перепуганной женщиной, Хуан взял ее дрожащие руки в свои.

— Может, это и правда так, но для этих людей слухи — все равно что факты. Они либо прикончат его в понедельник, либо попытаются похитить. Мы должны их опередить.

— Я… я не знаю, что делать. Может, вам сообщить в полицию?

— Показания вашего мужа уже погубили карьеру нескольких видных людей в бизнесе и в правительстве. А есть и более могущественные люди, которые больше всего на свете хотели бы заткнуть вашему мужу рот.

Хуан понял, что хватил лишку, говоря обиняками. Кара Исфординг уже почти исчерпала и интеллектуальные, и эмоциональные ресурсы и не постигает смысла его слов. И винить ее за это нельзя. Всего год назад она была женой преуспевающего адвоката и наслаждалась благопристойной жизнью швейцарской hausfrau[23]. А сегодня ее осаждают репортеры и что ни день ошеломляют рассказами о криминальной деятельности ее мужа.

— Я лишь хочу сказать, что полиция не станет предотвращать нападение на вашего мужа.

— Но это же неправильно! — возмущенно воскликнула она. — Мы платим налоги.

Кабрильо чуть не улыбнулся ее наивности.

— Как говорят американцы, ваш муж разворошил осиное гнездо. Я здесь, чтобы позаботиться, чтоб его не ужалили.

Она промокнула глаза салфеткой, выглядевшей так, будто лежала в кармане халата со дня его покупки. И попыталась расправить плечи.

— Я не знаю, что делать. Что сказать Руди? Какой у вас план?

— Вам и не надо ничего делать, фрау Исфординг, — повернув голову, Хуан крикнул в столовую: — Людмила!

Джулия вошла в круг света, отбрасываемого лампой на верхней площадке лестницы. Увидев свою копию, Кара ахнула и прижала ладонь ко рту. На миг Хуан испугался, что она сомлеет, но она сумела собраться с духом настолько, что встала. Подошла к Джулии и внимательно осмотрела своего двойника.

— Это моя коллега Людмила Демонова. Завтра она отправится в Регенсдорф вместо вас. Не хочу вас оскорбить, но для дела будет лучше, если она притворится вами, чтобы растолковать ему подробности нашего плана. Будь у нас побольше времени, и вы могли бы пойти к мужу сами, но… — Хуан оборвал фразу, не договорив, чтобы женщина сама домыслила что захочет. — Вам разрешают передавать мужу что-нибудь?

Кара Исфординг продолжала таращиться на Джулию, и Хуану пришлось повторить вопрос.

— Вообще-то нет, но я передаю ему записки. Охранники мне не запрещают.

— Ладно, это хорошо. Мне нужно, чтобы вы написали мужу. Скажите ему, что мы не причинили вам вреда и чтобы он внимательно слушал, что скажет ему Людмила. Можете сделать это для меня?

— Jа, да, могу. — Самообладание вернулось к ней, и она вроде бы осознала, что Хуан и Джулия пришли помочь. — А что потом?

— В смысле, когда мы освободим вашего мужа? Не знаю. Я должен лишь доставить его на конспиративную квартиру. А дальше, — Хуан пожал плечами, как солдат, просто выполняющий приказы, — все зависит от вашего мужа и моего босса. Я уверен, что за вами пришлют, и вы вдвоем сможете перебраться на юг Франции или в Коста-дель-Соль.

Она подарила ему усталую улыбку, словно знала, что остаток жизни отнюдь не сулит ей такую идиллию.

Джулия отправилась в тюрьму назавтра утром чуть после девяти. Хуан кипятился из-за необходимости ждать на месте, но нельзя было списывать со счетов риск, что Кара Исфординг потеряет терпение и позвонит в полицию. Дав служанке выходной, они вдвоем сидели в гостиной над остывшим кофе. Хуан продолжал разыгрывать роль русского бандита, так что они почти не разговаривали, за что он был благодарен. До похищения адвоката оставалось всего три дня, и он буквально физически ощущал, как утекает каждая минута. Модификацию тягача еще не завершили, но проделали прогоны на прокатных машинах и определились с хронометражом. Больше всего его беспокоила работа, которую надо проделать за выходные на стройплощадке. К счастью, компания, ведущая работы, ночных сторожей не выставляет, так что это не проблема. Однако, чтобы уложиться в график, нужно сегодня доставить на место десять тонн цемента.

К одиннадцати часам запястье Хуана заболело оттого, что он то и дело смотрел на часы. Переговорив с Линком, он узнал, что с полуприцепом на складе они закончили и сейчас грузят пятидесятифунтовые мешки с цементом.

Звук открывания автоматической двери гаража подбросил Хуана на ноги. И когда Джулия выбралась из «БМВ-740» Исфордингов, он уже встречал ее у дверей.

— Ну?

— Раз плюнуть, — улыбнулась Джулия. — На самом деле он сам не сразу обнаружил подлог, а охранники даже толком и не смотрели.

— Отличная работа. Он готов?

— Более чем готов. Прямо рвется. Наверное, в самом деле путался с ООП. Как только я упомянула, что он у них на мушке, он согласился на все.

— И вы ему выложили весь план?

— Он знает, где и когда мы проведем перехват. Он скажет тюремной администрации, что ему нужно встретиться со своим адвокатом в понедельник с утра пораньше. Так что его транспорт проедет мимо стройки до того, как придут рабочие.

— Он дал какую-нибудь информацию?

— О «Маусе»? Нет. И я не напирала. Но когда сказала ему, что меня послали русские, он спросил, не на Антона ли Савича я работаю. Я разыграла дурочку и согласилась. Похоже, Исфординг испытал облегчение. Должно быть, этот Савич — его главный контакт.

— Савич? — вслух переспросил Кабрильо, словно пробуя имя на вкус, пытаясь извлечь его из памяти. И покачал головой. — Ни разу не слышал. Свяжусь с Мерфом, пусть проведет поиск. Вы готовы последить за настоящей Карой Исфординг?

— Взяла все, что надо. — Джулия похлопала по наплечной сумке. Внутри лежал шприц, который она пустит в ход в воскресенье ночью, когда Кара отойдет ко сну. И проснется лишь через двадцать четыре часа, когда Хуан и Джулия уже давно будут в пути на «Орегон».

ГЛАВА 16

Сколько док Хаксли ни предостерегала его, Макс Хэнли не собирался отказаться ни от трубки, ни от десерта, считая, что в своем возрасте заслужил право сам знать, что ему на пользу. Прослойка на талии добавила ему всего десять или пятнадцать фунтов, и хотя он не смог бы пробежать милю быстрее десяти минут, работа редко вынуждает его одолевать целую милю бегом. Так какая же разница?

Холестерин у него почти в норме, никаких признаков диабета, а кровяное давление даже чуть понижено.

Он поскреб вилкой среди клубничной глазури, растекшейся по тарелке, чтобы убедиться, что не пропустил ни одной крошки шоколадного пирога. Облизав вилку до блеска, положил ее в тарелку и с довольным стоном отодвинулся от стола.

— Все? — осведомился стюард столовой в белом кителе.

— Только потому, что без микроскопа мне последние молекулы пирога не найти. Спасибо, Морис.

Нынче вечером Макс обедал в одиночестве, но кивнул персоналу за другими столиками, покидая обшитую красным деревом столовую. Его крепкие ботинки утопали в почти дюймовом ворсе ковра. В последние несколько часов бушевал налетевший с севера шквал, так что выкурить трубку он решил у себя в каюте. И только-только устроился в шезлонге со стопкой «Интернешнл трибьюн» за неделю, доставленной на «Орегон» вертолетом, когда услышал зуммер интеркома. Снял очки для чтения, позволив им болтаться на шнурке на шее, и отложил трубку в пепельницу.

— Извините, что беспокою в ваш выходной, — послышался голос Линды Росс, находившейся в оперативном центре.

— Да ничего. В чем проблема?

— Не проблема, но вы хотели знать, нет ли у нас вестей от Эдди. Похоже, он покинул Фучжоу и направляется обратно в Шанхай.

Макс поразмыслил над сообщением.

— С точки зрения змееголовов не лишено смысла. Шанхай — один из самых оживленных портов в мире. В его суматохе куда проще протащить на борт сухогруза компанию нелегалов, чем в мелкой гавани вроде Фучжоу.

— Мерф и Эрик Стоун тоже так думают. Хотите, чтобы я позвонила председателю?

— Нет. Когда мы с ним говорили в последний раз, у него и без того хватало поводов для беспокойства. Если раздобудем данные получше, я вас попрошу их передать. Где мы находимся и как там барахтается наш друг?

— Попали в попутное течение, и сейчас делают шесть узлов. В таком темпе мы будем в сотне миль строго к востоку от Хошимина через пять часов.

Это название всегда сбивало Макса с панталыку. Для него крупнейший город Вьетнама всегда был и останется Сайгоном. Но это было в другое время и в другой войне. Когда к «Орегону» подлетал вертолет, на Хэнли то и дело обрушивались воспоминания, вышибавшие его из колеи на несколько дней.

Вообще-то эти воспоминания всегда не так уж далеко от поверхности. Но в нем засел не грохот разрывов РПГ вьетконговцев или стрекот их «АК-47». И крики, когда его сторожевой катер простреливали от носа до кормы, были лишь фоновым шумом. Острее всего в его памяти отпечатался звук лопастей «хьюи»[24], пульсирующий над черными джунглями, приближаясь к ракетам, которые Макс снова и снова запускал в ту ночь одной рукой, потому что другой придерживал кишки новобранца-пулеметчика, чтобы не вываливались. Боже, как же горяча была кровь даже в том смердящем аду! Установленная в дверях «хьюи» минипушка жужжала, как бензопила, и джунгли, обступившие эстуарий, расступались под напором трех тысяч пуль в минуту. А когда эта РПГ по дуге взмыла к «хьюи»…

Макс одернул себя, заставив вырваться из прошлого, которое переживал снова и снова. Скомканная газета была стиснута в кулаке.

— Э-э, были перемены курса? — наконец спросил он.

— Нет, по-прежнему держится на курсе сто восемьдесят пять. Если экстраполировать, направляется в Сингапур, что маловероятно, поскольку там самые неподкупные портовые служащие во всем регионе, или скоро свернет строго на юг и направится в Индонезию.

— Это больше похоже на правду, — согласился Макс.

Индонезийская береговая охрана, вынужденная патрулировать несколько тысяч островов, слишком разрежена, и пираты без труда улизнут от нее и найдут уединенное местечко, чтобы выгрузить корабль, похищенный близ Японии. Со времени несостоявшегося визита на Тайвань ставки на Филиппины и Индонезию в качестве места назначения распределялись поровну.

— Тогда ладно, — подытожил Макс, — позвоните мне, если «Маус» повернет или будет что-нибудь от Эдди или Хуана.

— Есть.

Макс разгладил скомканные страницы газеты и отложил ее в сторону. Снова раскурил трубку, пыхая ароматным дымком, пока каюта не начала благоухать. Пока что непонятно, почему пираты не нашли спокойное местечко в океане, чтобы выгрузить похищенный корабль. У них было достаточно времени, чтобы дать ему новое имя и внести косметические поправки, чтобы его не опознали, особенно если ходить на нем в других водах — скажем, у побережья Южной Америки. Так зачем же подвергаться риску, держа его в сухом доке настолько долго? Разве что у них вполне определенное место назначения. Макс надеялся, что «Маус» приведет их к пиратскому логову, но вряд ли все будет настолько просто.

В этой операции есть еще один уровень, будто скрытая от глаз матрешка. Он понимал, что не сможет это выяснить, просто занимаясь слежкой за «Маусом», но был уверен, что либо председатель, либо Эдди Сэн во всем разберутся. И уверенно ставил на то, что ниточку найдет Эдди. Для такой уверенности не было никаких оснований, просто крепкая вера в крепкого, независимого бывшего агента ЦРУ.

Знай Эдди Сэн в этот момент, что Макс возлагает мысленные надежды на него, то сказал бы президенту «Корпорации» поставить свои деньги на Кабрильо и его команду в Швейцарии.

Во время подготовки к работе в ЦРУ Эдди прошел жуткую программу, обучавшую агентов переносить тюремное заключение и пытки. Ее преподавали армейские специалисты в одном из уголков Форт-Брэгга в Северной Каролине. Перед его отъездом в Брэгг инструктор «Фермы» дал ему наугад выбранное кодовое слово — «трубкозуб». Его работа — держать его в секрете, а солдат — вытянуть из него.

Целый месяц Эдди и телом, и душой был в их власти. Его регулярно избивали шлангами, запирали в железный ящик на солнцепеке без единой капли воды и частенько травили его скудную пайку, чтобы его буквально выворачивало наизнанку. Они пытались сломить его волю, не давая спать по шесть суток кряду, выкрикивая ему в лицо все расистские ругательства, какие только могли найти. Один раз бросили его голым на муравейник огненных муравьев, а однажды ночью влили ему в горло полбутылки виски и допрашивали целый час, пока он не отключился. Давили на допросах на все кнопки, но Эдди так и не выдал кодовое слово. Он смог удержать в крохотном уголке сознания мысль, что, как бы над ним ни измывались, это лишь учеба и он не умрет.

Теперь Эдди таких иллюзий не питал. Когда грузовик подпрыгивал на ухабах, набитые в его кузов как сельди в бочку нелегалы раскачивались настолько сильно, что стоящих у задней двери давили чуть не насмерть. И он шепнул: «Трубкозуб».

Месяц в Форт-Брэгге по сравнению с шестью днями в руках змееголовов смахивает на отдых в «Клаб Меде».

В душный короб кузова набили около сотни человек. Их не кормили и не давали пить не меньше двух суток, и на ногах многие удерживались лишь потому, что упасть просто некуда. Смрад пота и испражнений буквально удушал, липкой пленкой облепив рот Эдди и обжигая легкие.

Так шло с той поры, когда Янь Ло сбыл его с рук в Фучжоу. Следующим звеном цепочки занимались члены Триады — китайской версии мафии. Сделав его фото для подложных проездных документов, его заперли в каземат под цементным заводом вместе с шестьюдесятью другими. Ни умывальника, ни туалета там не было. Они пробыли там два дня, и каждую ночь охранники приходили, чтобы выбрать пару самых привлекательных женщин. Спустя несколько часов девушки возвращались, окровавленные и поруганные.

Наутро третьего дня прибыла группа азиатов, говоривших со змееголовами по-китайски с акцентом, так что Эдди не мог определить, откуда они. Они могли быть индонезийцами, малайцами или даже филиппинцами. Но он был уверен, что их появление — отклонение от нормальных каналов экспорта мигрантов из Китая, и заподозрил, что они имеют отношение к пиратской шайке.

Мигрантов выводили из каземата группами по десять человек и демонстрировали азиатам. Те заставили его группу раздеться донага и подвергли унизительному осмотру. Эдди чувствовал себя рабом на рынке живого товара. Проверили, здоровые ли у него зубы, и осмотрели гениталии на предмет явных венерических заболеваний. Он и другие должны были доказать, что могут поднять пару шлакоблоков, подвешенных на бамбуковый шест. Азиаты отобрали троих из группы Эдди, включая его самого — самых крупных и самых сильных. Остальных отправили обратно в каземат.

Десять человек из шестидесяти в каземате посадили в грузовик. Азиатские охранники прессовали их с помощью досок, как бульдозер, чтобы впихнуть в переполненный грузовик. Теснота была такая, что невозможно вдохнуть всей грудью.

Перед тем как закрыть задние двери, толпу окатили из брандспойта. В неистовом стремлении утолить жажду нескольких человек покалечили. Эдди ухитрился набрать полный рот воды, а потом слизнуть еще немного с горячего металла, потому что стоял достаточно близко к стенке. Двери захлопнули, оставив мигрантов в полной темноте.

Но что подействовало на Эдди сильнее всего, что усугубило трудности многократно, так это молчание в машине с самого начала поездки. Никто не кричал и не жаловался, никто не требовал, чтобы его отпустили. Все готовы были мириться с любыми лишениями, только бы вырваться из Китая. Ради свободы они готовы рискнуть всем на свете.

Казалось, что поездка продолжалась не одни сутки, но на самом деле вряд ли более двадцати часов. Судя по непрерывной тряске и обилию ухабов, змееголовы придерживались окольных дорог. Многих укачало, и их страдания усугубились едкой вонью блевотины, подменившейся к ошеломительному зловонию в кузове грузовика.

После исключительно гладкого отрезка дороги грузовик вдруг под визг тормозов остановился. Открыть двери никто не подошел. Эдди показалось, что слышен рев двигателей реактивного самолета, но как-то приглушенно и невнятно. Быть может, раскат грома. Они продолжали потеть в битком набитом кузове еще час, прежде чем кто-то наконец открыл заднюю дверь.

Она распахнулась, и мигрантов ослепил яркий белый свет. Глаза Эдди наполнились слезами, но первый за день глоток свежего воздуха искупил боль. Они оказались в каком-то гигантском современном складе, а вовсе не в убогом портовом бараке, как он ожидал от змееголовов. Не будь Эдди так дезориентирован, он бы обратил внимание, что здесь нет колонн, поддерживающих металлические своды здания, и это подсказало бы ему, где они очутились.

Людям позволили покинуть машину. Многие так ослабели, что просто вываливались на гладкий наливной бетонный пол и отползали прочь, чтобы дать место следующим. Эдди с гордостью отметил, что сумел удержаться на ногах. Сделав несколько шаркающих шажков прочь от грузовика, он попытался присесть на корточки, чтобы дать отдых ноющим коленям.

Внутри склада находились четверо стражников. Эдди был практически уверен, что они индонезийцы. Одеты они были в дешевые хлопчатобумажные штаны и футболки, а обуты в пластиковые сандалии. Все были вооружены китайской версией «АК-47». Только по привычке он запечатлел их лица в памяти.

Как только нос прочистился и обоняние вернулось, Эдди ощутил другой запах — не терпкую солоноватость моря, а знакомый химический оттенок. Небрежно, чтобы не насторожить охранников, он вернулся к грузовику. По ту сторону виднелись ворота, доходящие почти до потолка. Но что привлекло его внимание, пронзив страхом до мозга костей, это функциональный силуэт коммерческого авиалайнера с четырьмя двигателями на хвосте — старый «Ил-62» российского производства.

Их группу собираются вывозить из Китая вовсе не на грузовом судне, а по воздуху. Эдди понял, что впутался в куда большие неприятности, чем предполагал. Эти люди не имеют к пиратам ни малейшего отношения. Это действительно легитимная, хоть и нелегальная контрабанда. Вся его поездка в Китай закончилась в тупике, и связи с «Орегоном» никакой. Двери авиалайнера открылись, и охранники построили людей для посадки. Ворота ангара были по-прежнему плотно закрыты, так что удрать не получится.

Мотор доставившего их сюда грузовика не работал, но Эдди подумал, что ключи могли оставить в замке зажигания. Последние мигранты уже покинули кузов и шаркали к «Илу». Эдди встал в конец очереди. Кабина грузовика оказалась всего в десяти ярдах справа от него. Можно одолеть это расстояние за секунду, запрыгнуть на сиденье и попытаться вырваться из ангара.

Он уже подобрался для броска, перенес тяжесть на одну дрожащую ногу и уже хотел было рвануть вперед, когда увидел, что водитель еще сидит в кабине. Еще долю секунды он думал попробовать все равно, хотя на усмирение противника уйдет какое-то время. Один из охранников, увидев, что он замешкался, рявкнул нечто понятное без перевода. Эдди испустил долгий выдох, позволил телу расслабиться и принял позу поражения.

Когда настала его очередь забираться в самолет, он бросил последний взгляд на грузовик. Неизвестно, что ждет его и остальных в конце полета, но в глазах тех, кого он миновал в поисках свободного кресла, читался страх. Они тоже поняли, что получили куда больше, чем хотели.

Пятнадцать минут спустя «Ил» отбуксировали из ангара, после очередной задержки двигатели его взревели, и он выехал на рулежную дорожку. Судя по размерам комплекса аэропорта и времени выруливания, Эдди заключил, что они где-то под Шанхаем. Его гипотеза подтвердилась, когда самолет оторвался от земли и пролетел над городом, прежде чем повернуть на север.

— Сколько, по-вашему, нам лететь до Америки? — прошептал его сосед по креслу — крупный деревенский парень, даже не догадывающийся, во что вляпался.

Парень все еще считал, что они направляются в Соединенные Штаты, край процветания и возможностей, прозванный Золотой Горой. Эдди не знал, куда они направляются, но понимал, что не в Штаты. Дальность полета «Ила» отнюдь не столь велика. А еще у Эдди засосало под ложечкой от подозрения, что нелегалам, утонувшим в Японском море, повезло куда больше.

— Узнаешь, когда доберемся, друг, — сказал Эдди, закрывая глаза на неизбежное. — Узнаешь, когда доберемся.


Кабрильо и его команда провели выходные, готовясь к похищению. Они работали на стройплощадке под покровом тьмы. Перенести тонны цемента — непосильный труд, отнявший всю ночь пятницы и часть ночи в субботу. Риск, что плоды их деятельности обнаружит прораб, наведавшийся на участок в выходные, был ничтожен: уж слишком привычное зрелище: мешки портланд-цемента на любой стройке. Закладку взрывчатки и проводов отложили на воскресную ночь. Благодаря большому опыту это дело прошло быстро, и к полуночи они были готовы вернуться на склад, арендованный Кабрильо в городке милях в двадцати к северу от Цюриха.

Хуан отправил остальных вперед в машинах, которыми они будут пользоваться во время операции, а они с Линком остались, чтобы прогнать последнюю проверку с трейлером. В этот поздний час на улицах не было ни души, и некому было задаться вопросом, с какой это стати водитель грузовика запирает напарника в фуре. Как только Линк запер двери, Хуан забился в угол доработанного прицепа, чтобы его не швыряло туда-сюда при езде. Он невероятно устал, и когда опускался на пол, суставы его захрустели. Мгновение спустя дизель большого тягача «МАИ» заворчал, и машина тронулась. У Хуана был с собой фонарик, но в гулком металлическом контейнере все равно ощущал легкую клаустрофобию. Мотор и система блоков, установленные под потолком, выглядели безупречно, и управлять этой нехитрой конструкцией Линк может из кабины.

Хуан включил портативный радиоприемник, но не поймал ни одной станции ни на какой частоте, а включив мобильный телефон, увидел сообщение об отсутствии сигнала.

— Меня не слышат, — проронил он вполголоса. — Хорошо.

Они установили в трейлере экраны и глушители, чтобы полностью заблокировать радиосвязь. Линк и Хали Касим опробовали оборудование на складе, но Хуан хотел убедиться, что система работает и в городе, где зона покрытия куда плотнее. Оставлять эту деталь на волю капризов закона Мерфи он ни в коем случае не хотел.

Подобную проверку он проводил каждые пять минут за время получасовой поездки, чтобы убедиться, что сотовая связь не действует. Линк выпустил его, как только Хали запер двери склада за десятиколесным прицепом.

— Было что-нибудь? — поинтересовался великан.

— По нулям, — ответил Хуан, попутно отметив, что, как только выбрался из прицепа, телефон тут же поймал ближайшую опорную станцию. — Мы вполне готовы. Надо соснуть пару часов. Фургон, везущий Рудольфа Исфординга, должен быть на позиции не позже 8:15. Я хочу, чтобы мы были готовы к 7:30. Джулия объявлялась?

Хали кивнул.

— Позвонила мне, когда вы были в грузовике. Жена Исфординга в отключке, и она возвращается в отель. В семь она будет ждать у тюрьмы и сообщит, как только фургон выедет за ворота.

— Ладно, хорошо. Она проследит за ними до города. Линк, ты будешь ждать с грузовиком позади стройплощадки. Ударный автомобиль на месте?

— Лично припарковал, — отозвался Касим. — И трижды проверил проводку в фургоне.

Хуан кивнул. На меньшее он и не рассчитывал.

— Что ж, до нынешней ночи единственным нашим правонарушением была подмена жены адвоката, да и это вряд ли противозаконно. Однако завтра утром мы нарушим едва ли не все законы, прописанные в швейцарском уголовном праве. Если операция пойдет наперекосяк, каждому попавшемуся светит несколько десятков лет в Регенсдорфской тюрьме.

Его люди понимали, на какой риск идут. За это им и платят, но Хуан взял за обычай всегда озвучивать риски перед выходом на дело. Хали, Линка и еще одного наемника «Корпорации» — бывшего парашютиста-спасателя по имени Майкл Троно — это не смутило.

Завтрашнее утро выдалось пасмурным и холодным. Когда команда вышла на намеченные позиции, начал сеяться мелкий дождь. Немногочисленные прохожие кутались в плащи или прятались под зонтами. Скверная погода на сей раз обернулась благословением, отсрочив утренний час пик.

На стройку Хуан пробрался без труда, как ни крути, уже в третий раз, а завести большой двигатель башенного крана без ключа оказалось проще простого. Карабкаясь на кран, он вымок и продрог, но, к счастью, в кабине крана обнаружился обогреватель. Включив его, Кабрильо в ожидании выпил кофе, принесенного с собой. На шее у него болтались инфракрасные очки.

Джулия снова дала о себе знать, известив команду, что бронированный фургон, везущий Руди Исфординга в город, прибудет через десять минут. Со своей верхней точки Хуан сможет заметить их за пять кварталов от стройки. Линк припарковал трейлер позади раскопанного участка. Хуан видел дымок, вьющийся из выхлопной трубы работающего на холостом ходу двигателя. Хали с остальными находился в ударной машине — небольшом фургоне с пробегом, купленном у транспортной компании в Люцерне.

Хуан их не видел, но знал, что они тоже держат наготове инфракрасные очки и противогазы.

Председатель еще раз оглядел стройплощадку. Груды стройматериалов валялись как попало рядом с переполненными мусорными контейнерами размером с автобус. Экскаваторы и бульдозеры замерли неподвижно. На участке ни малейшего движения, потому что смена еще не началась. Если строители придерживаются графика, который команда «Корпорации» наблюдала на прошлой неделе, первый рабочий покажется лишь через полчаса после операции по захвату. Семиэтажное здание в ненастье выглядело темным и зловещим — этакий скелет из стали и бетона. С высоты не видно было, где они с командой заложили заряды.

Его телефон зазвонил.

— Хуан, это я, — голос Джулии Хаксли. — Фургон Исфординга только что остановился. Один из копов из головной полицейской машины вышел переговорить с водителем. Минуточку. По-моему, все в порядке. Фараон садится в свою машину. Порядок, они снова поехали. Увидите их через секунду.

В дальнем конце улицы показалась полицейская машина, за ней бронеавтомобиль, а следом вторая патрульная машина. Они не включали ни мигалки, ни сирены, продвигаясь вперед со скоростью обычного уличного движения.

— Лады, народ, представление вот-вот начнется, — проговорил Хуан в свой телефон, переключенный в режим рации.

Вытер потные ладони и легко положил их на рычаги управления краном. Хотя ему еще ни разу не приходилось управлять башенным краном, а высота заметно искажала восприятие, сказываясь на глазомере, Хуану довелось на своем веку порядком иметь дела с дерриками и портовыми кранами, чтобы кое-как управиться с этим левиафаном. Он уже повернул стофутовую балочную стрелу поперек улицы, установив грузовую тележку ровнехонько над дорогой. Тяжелый стальной крюк был опущен до высоты в пятьдесят футов от улицы, мощеной булыжником.

— Вижу их в зеркале, — сообщил Хали из ударного автомобиля.

— Всем надеть очки. — Несмотря на ракурс, Хуан достаточно хорошо видел детали, и прежде всего инфракрасную стробоскопическую лампу, установленную на крюке крана. Ее свет, невидимый без ИК-очков, сиял в специальной оптике, как прожектор. Аналогичная технология позволяет стелс-штурмовикам сбрасывать бомбы с предельной точностью в любую погоду.

Тут внимание Хуана привлекло какое-то движение. Поглядев вверх по улице, он увидел «Феррари», вылетевший из-за угла и на скорости никак не менее восьмидесяти миль в час помчавшийся по встречной полосе. Гортанный рокот его выхлопа эхом прокатился по ущелью барочных зданий, докатившись до насеста Хуана в кабине крана на высоте сотни футов над улицей. Прикинув скорость и расстояние, он понял, что льнущий к дороге спортивный автомобиль окажется перед головной полицейской машиной в критический момент. Если Хали выскочит перед ним, кинетическая энергия соударения не только уничтожит итальянский автомобиль и убьет его водителя, но и устранит фургон, везущий Исфординга, с дороги полицейской машины, позволив эскорту проскочить сквозь так старательно подготовленную засаду.

— Хуан! — в отчаянии воззвал Хали.

— Я разберусь.

Хоть и ужасно не хотелось убирать кран из тщательно рассчитанной позиции, надо было действовать. Он тронул джойстик, и длинная стрела начала поворачиваться. Одновременно Хуан движением большого пальца сбросил защитный колпачок с клавиши, и как только стрела оказалась в нужном положении, нажал на выключатель. Крюковая подвеска весом в три тысячи фунтов рухнула с высоты на дорогу.

Водитель «Феррари» не заметил груз, летящий с небес, так что у него были считанные секунды, чтобы отреагировать, когда стальная масса рухнула на мостовую, сделав двухфутовую воронку менее чем в двух корпусах от клиновидного переда F-40. Он вдавил тормоз в пол и вывернул руль направо, огибая машину эскорта. Хуан щелкнул другим тумблером, и крюк, взмыв с мостовой и выворотив ком земли, врезался в ветровое стекло автомобиля стоимостью в миллион долларов и сорвал с него крышу, вскрыв как банку сардин. Задние колеса «Феррари» провалились в яму, и суперкар опрокинулся набок, врезавшись в патрульную машину так, что автомобили подбросило в воздух, и все замерло.

Быть может, Хали Касим и видел все это происшествие через зеркало заднего вида, но это не отвлекло его от дела. Как только первая патрульная машина миновала фургон, он рванул с места, едва не оторвав задний бампер у швейцарской полицейской машины, зацепив так, что она завертелась волчком, полностью перекрыв узкую улицу.

Бронемашина, везущая Рудольфа Исфординга, резко затормозила, едва не врезавшись в патрульное авто. Джулия Хаксли, ехавшая следом за эскортом, бросила свою машину в занос, развернув поперек, чтобы фургон не смог сдать задом, вырвавшись из западни.

И тут Хуан подорвал самодельную взрывчатку, заложенную в недостроенном здании.

Направленные заряды были расположены с точным расчетом, чтобы обеспечить максимальную результативность. Сработав, каждый направил всю силу кумулятивной струи в подобие редутов из цемента, сложенного на каждом этаже. От первого этажа до последнего каждый последующий взрыв посылал на улицу расползающееся серое облако пыли, так что стройка живо напоминала сцену крушения башен-близнецов. За считанные секунды тончайшая пыль образовала непроглядную пылевую завесу, вздымающуюся от уровня земли почти на двести футов и накрывшую город в радиусе двух кварталов. Пройдет не меньше десяти минут, прежде чем ветерок разгонит плотную пелену. А до той поры увидеть происходящее на улицах вокруг стройки не сможет ни одна живая душа.

Не обращая внимания на вопли пешеходов, Хали Касим вместе со своей группой выпрыгнул из фургона; каждый тащил за собой сплетенный в косу трос. Противогаз большую часть цементной пыли отфильтровывал, но ее вкус все равно ощущался во рту с каждым вдохом. ИК-очки позволяли увидеть спускающийся крюк и инфракрасные лампочки, прикрепленные к концам каждого троса, но в остальном это было все-равно, что бежать сквозь лесной пожар.

Водителя бронемашины наверняка обучили пробивать себе дорогу тараном в случае непредвиденных обстоятельств, и он, наверное, как раз этим и занимался, когда Кабрильо подорвал заряды. Теперь же он, как и все остальные, был парализован зрелищем чудовищного взрыва, казалось, сравнявшего окружающие здания с землей.

Ощупью найдя передок фургона, Хали обвил переднюю ось тросом, после чего с помощью припаркованной рядом легковой машины запрыгнул на крышу, держа в руках оба свободных конца. Поглядев вверх, увидел ИК-лампу крюка, плывущую в серой туче, как одинокая звезда во мраке ночи. Люди Касима пропустили свои тросы через обе задних оси и передали концы тросов Хали. Сделав свое дело, они сбросили снаряжение и смешались с паникующей толпой. Разбегающиеся прохожие, покрытые толстым слоем цементной пыли, напоминали призраков, бродящих по туманным болотам.

Тем временем Хуан на кране подвел крюк прямо к букету ИК-огней на крыше бронемашины. Он увидел, как они чуть сместились, когда Хали встал на крыше попрочнее.

— Лады, порядок. — Из-за противогаза голос Хали прозвучал приглушенно. — Он прямо надо мной. Опустите крюк футов на десять.

— Майна десять, понял. — Хуан вытравил еще немного троса, внимательно следя, как сближаются два инфракрасных огня. Без ламп найти фургон в густых клубах пыли было бы попросту невозможно.

— Стоп! — Хали нацепил петли на концах каждого троса на тяжелый крюк с предохранителем, так что ни одна из шести петель соскользнуть не могла. — Лады, председатель, она вся ваша. Дайте мне секундочку, чтобы убраться, и тащите.

Ливано-американец спрыгнул на землю и уже собирался затесаться в поток бегущих людей, чтобы тот унес его прочь отсюда, когда из облака пыли вынырнул полицейский, сидевший в головной машине. Казалось, оба таращились друг на друга целую вечность. Наконец, опознав предмет в руках Хали как противогаз, офицер широко распахнул глаза на лице, измазанном цементом. Больше никак отреагировать Касим ему не позволил. Не владея в отличие от Эдди Сэна боевыми искусствами, Хали был вынужден ограничиться пинком полицейскому в пах, после чего обратился в бегство.

Не успел он одолеть нескольких ярдов, как увидел второго полицейского, выбирающегося с пассажирского сиденья патрульной машины, ехавшей сзади. Столкновение и взрыв явно оглушили его, но у него хватило сообразительности захватить свой большой фонарь и угловатый автоматический пистолет. Он уже почти выбрался из машины, когда увидел Хали, бегущего сквозь цементную метель.

Несмотря на слой пыли, признал в чертах Хали арабское происхождение и молниеносно сделал логичное умозаключение. Попытался поднять пистолет над дверцей, хотя угол для стрельбы был совершенно неподходящий. Хали всем телом бросился на дверцу машины, сломав полицейскому лодыжку и на миг прищемив его на месте. Схватившись за пистолет, Хали понял, что фараон держит «ЗИГ-Зауэр» железной хваткой, и принялся гвоздить того локтем в лицо, пока его пальцы не разжались. Выхватив оружие, Касим снова припустил прочь, бросив бесчувственного офицера на тротуаре.

А Хуан Кабрильо высоко над схваткой чуть нажал на джойстик, чтобы поднять крюк, сперва плавно выбрав слабину тросов, прежде чем оторвать семитонную машину от земли. Подняв ее на тридцать футов над улицей, он перебросил джойстик, чтобы повернуть башенный кран против часовой стрелки, и следил, как сияние ИК-огней проплывает сквозь клубы пыли. И замедлил поворот, как только броневик приблизился к улице, где с полуприцепом ждал его Франклин Линкольн.

В ходе подготовки на складе Линк и Хали срезали верх прицепа, раскроили его газовыми резаками вдоль, а затем установили оба куска обратно на рояльных петлях, так что кузов можно было распахнуть сверху. ИК-лампы были установлены по всем углам прицепа. Хотя пыль уже начала оседать и обзор из кабины крана улучшился, трейлер пока окружали густые клубы цемента. Однако Хуан четко видел в очках прямоугольник, обозначенный огнями, бережно опуская бронемашину на предназначенное ей место.

Линк ждал, стоя на верху кабины тягача, и как только шины броневика слегка промялись под его весом, перебрался на его крышу, чтобы отцепить крюк. Сделав это, тут же радировал Хуану, что пора уходить, и вернулся в кабину. Включил первую передачу и нажал на кнопки дистанционного устройства, закрывающего крышу трейлера.

Теперь охранники отрезаны от мира, и даже если они вызывали подмогу во время захвата, в пыльной буре они ничего не видели, и местные полицейские потратят не один час, прежде чем сообразят, что это не было террористическим актом.

Прежде чем начать спуск по длинной лестнице, идущей внутри башни крана, Хуан сверился с часами. От взрыва до изоляции бронемашины прошла одна минута сорок семь секунд. На тринадцать секунд меньше, чем он предполагал, но как же иначе, ведь он работает с лучшими из лучших. Полуослепнув от пыли, он едва ли не ощупью отыскивал путь через стройплощадку. Цемент ел глаза и удушающе забивал легкие. Чтобы отыскать ворота, потребовалось целых пять долгих минут. Перебравшись через ограду из рабицы, он спрыгнул на тротуар.

Улица совершенно обезлюдела, нигде не было ни единого человека. Тончайший серый порошок усеял все вокруг, будто вулканическая пыль. Ему приходилось вести ладонью по припаркованным у обочины машинам, чтобы найти путь из самой гущи клубов пыли, прежде чем воздух прояснился настолько, чтобы можно было ориентироваться. К месту происшествия быстро съезжались полицейские машины, пробивая серую мглу вспышками проблесковых огней, будто маяки.

— Что там случилось? — полюбопытствовал англичанин, стоявший перед входом в кафе. По сравнению с покрытой цементной пылью рабочей одеждой Хуана его костюм казался девственно чистым.

— По-моему, какая-то авария на стройке, — откашливаясь, соврал Кабрильо.

— Боже милосердный! Как считаете, кто-нибудь пострадал?

Хуан оглянулся на оседающую тучу.

— Ни одна живая душа, — вымолвил он, твердо зная, что на сей раз говорит правду.

Рудольф Исфординг немного знал, как русские собираются провернуть его спасение, так что не был настолько ошеломлен, как сидевший с ним в заднем отделении бронемашины охранник, когда послышался визг тормозов и грохот металла автокатастрофы. Крупный фургон внезапно остановился. Но когда мгновение спустя здание рядом с судом будто бы рухнуло, Исфординга охватил неподдельный страх.

Ни он, ни тюремный надзиратель не могли ничего разглядеть через крохотные окошки, врезанные в борта фургона, как и не могли ничего понять, когда бронемашина вдруг начала раскачиваться. Оба ощутили небольшое центростремительное ускорение, словно они поворачивали по плавной дуге. Затем движение остановилось, броневик немного покачался, как маятник, затем чуть подпрыгнул, послышался низкий механический гул и грохот у них над головами.

Считаные секунды спустя вновь возникло ощущение движения, но на сей раз Исфординг был уверен, что они снова едут по дороге. За стенами броневика царила непроглядная темень. Охранник попытался воспользоваться сотовым телефоном, но сигнала не было, и ему оставалось лишь связаться с двумя коллегами в кабине, заколотив по отделяющей их стальной перегородке.

Движение ощущалось тридцать пять минут, словно броневик покидал город. Они чувствовали и слышали ускорение грузовика, когда тот выехал на шоссе, а потом замедлился и стал вилять, будто съехал с крупной магистрали на вспомогательную дорогу. А вскоре за тем всякое движение прекратилось. Исфординг заключил, что они прибыли туда, куда эти русские — Юрий Зайцев и женщина Людмила, выдававшая себя за Кару, — намеревались его доставить.

Они с охранником молча ждали, когда что-нибудь произойдет. Минута медленно тащилась за минутой.

Адвокату было невдомек, что Линк и остальные ждут прибытия Хуана. И как только он остановил свой внедорожный «Мерседес» между трейлером и «Фольксвагеном» Джулии, Хали закрыл большие опускающиеся сверху ворота. Из-за пасмурной погоды свет, сочащийся сквозь потолочные окна, не мог разогнать тьму, и в просторном складе царил угрюмый сумрак. Хали включил немногочисленные потолочные светильники, но и они не смогли развеять пасмурный настрой.

Внедорожник Кабрильо припорошила цементная пыль, да и сам председатель порядком в ней перепачкался. Взяв у Джулии мокрую тряпку, он как мог утер грязь с лица и выпил пол-литра воды.

— Пока что все хорошо, — поздравил он бригаду. — Похоже, все добрались сюда без проблем, так что давайте вскроем чертову жестянку и покончим с этим. Линк, я не видел, когда опускал броневик в прицеп, в какую сторону он повернут?

— Лицом к задней двери.

— Это малость облегчит дело. — Взяв с верстака автомат «Хеклер унд Кох» МР-5, Хуан закинул его ремень на плечо, заодно прихватив пару круглых гранат. Гранаты были учебные, без заряда, но по виду охранники в фургоне их от настоящих нипочем не отличат. Раздал всем черные лыжные маски и натянул свою на голову так, что остались видны только глаза и рот. Остальные тоже вооружились разнообразными пистолетами и автоматами.

Как только все встали наготове позади трейлера, он отпер дверь. Дал бригаде пятисекундный отсчет — и распахнул дверь рывком. Все пятеро ринулись в трейлер, запрыгивая на длинный капот фургона, размахивая оружием и что-то невнятно крича. Швейцарский водитель и сопровождающий стрелок держали служебные пистолеты наготове, но пуленепробиваемое стекло сделало ситуацию патовой.

И прежде чем водитель успел завести двигатель, чтобы попытаться прорваться из трейлера, Хуан осклабился в ветровое стекло и показал гранаты.

Указав по очереди на каждого, а затем на двери, он вытащил чеку, продемонстрировав свои намерения совершенно недвусмысленно.

Охранники по-прежнему смотрели на него с вызовом, но понимали, что ничего не могут поделать. Положив оружие на приборную доску, они медленно протянули руки к дверным ручкам. Как только двери открылись, у каждой уже стоял член бригады, держа наготове пластиковые наручники, повязки для глаз и кляпы. Отцепив связку ключей от блестящего ремня водителя, Хали перебросил ее Хуану.

Перебравшись через верх бронемашины, председатель мягко спрыгнул на пол трейлера. С пятой попытки вставив в замочную скважину нужный ключ, он не стал поворачивать его, а кивнул одному из своих людей.

Если что-нибудь пойдет не так, вовсе незачем, чтобы Кара и Рудольф Исфординги смогли дать одинаковые описания внешности Юрия Зайцева, так что специалист по общим операциям Майкл Троно крикнул по-английски с русским акцентом:

— Охранник герра Исфординга! Ваши двое товарищей уже сдались. Им не причинят вреда, вам тоже. Я открою дверь ровно на столько, чтобы вы выбросили оружие. В противном случае мне придется пустить слезоточивый газ. Ясно?

— Ясно, — отозвался охранник.

— Герр Исфординг, какое оружие у охранника?

— Только пистолет, — ответил адвокат.

— Очень хорошо. Он вынул его из кобуры?

— Да.

— Очень благоразумно, — одобрил Троно. — Герр Исфординг, возьмите у него пистолет и подойдите к задней двери. Сейчас я ее открою. Швырните пистолет на пол.

Кабрильо чуть приоткрыл тяжелую дверь, и черный револьвер с лязгом стукнулся о задний бампер. Хали и Джулия присоединились к ним, держа оружие наготове. Хуан кивнул им и распахнул дверь до конца. Перепуганный охранник сидел на скамье, идущей вдоль стены фургона. Он достаточно сориентировался в ситуации, чтобы уже держать сомкнутые в замок руки на макушке. Хали стянул их наручниками, загнал ему кляп, завязал глаза, пока Джулия помогала пузатому адвокату выбраться из фургона. Двух других охранников тоже втолкнули в фургон, и Хуан их запер.


Исфординг увидел пятерых вооруженных коммандос — частью в рабочей одежде, остальные в черном. Один, судя по фигуре, женщина — наверное, Людмила.

— Один из вас Юрий Зайцев? — спросил он с энтузиазмом.

— Да, — ответил по-русски один из коммандос в покрытой серым порошком одежде, а когда он стащил маску, лицо оказалось тоже пропыленным. Как Исфордингу и говорили, волосы у него оказались рыжие, а на подбородке красовалась рыжеватая эспаньолка.

— Мистер Савич передает привет, Рудольф, — пустил тот в ход имя, названное самим же Исфордингом. — Конечно, он не мог встретить вас лично, но вы увидитесь с ним довольно скоро. В том конце склада есть контора. Людмила отведет вас туда. Мы уезжаем через несколько минут.

Джулия сняла маску, чтобы он увидел, что это женщина, известная ему как Людмила, хотя на сей раз и без грима.

— Спасибо. — Исфординг тряхнул ей руку — А моя жена? Что с Карой?

— Ее сейчас доставит другая бригада, — ответила женщина по имени Людмила.

— Спасибо, — повторил адвокат. — Я благодарен всем вам за мое спасение.

— Вы не пострадали? — поинтересовалась Людмила, когда адвокат вслед за ней выбирался из трейлера. Чтобы ему было легче, Линк поставил у задней двери стремянку.

— Нет. Я в полном порядке. Разве что чуточку напуган. Пока вы не пришли в пятницу, я и не догадывался, что палестинцы охотятся за мной. Я благодарен вам всем.

Джулия одарила его улыбкой:

— Благодарите мистера Савича. Мы только выполняем приказы.

— Я знал, что он могущественный человек, но даже не представлял, что он может организовать что-то подобное.

— Ну вот, пришли, — объявила Людмила.

Обставлена контора была по-спартански — всего парочка столов и картотечных шкафов и протертый дерматиновый диван под окном с матовыми стеклами. Пол устлан истертым линолеумом, в воздухе застоявшийся табачный перегар. За задернутыми шторами — большое обзорное окно с видом на внутренность склада. Тяжело рухнув на диван, Исфординг принял бутылку воды, протянутую Людмилой.

Пару минут спустя в контору вошел Юрий Зайцев, оставив автомат на складе, но с кобурой на тонкой талии.

— Что теперь, герр Зайцев? — осведомился Исфординг.

— Дождемся еще кое-кого из моих людей, а потом отваливаем. Человек, который вел грузовик, думает, что у него был хвост, так что придется скомкать график. Мы не знаем, вышли на нас палестинцы или нет.

— Они не проводили операций за переделами Ближнего Востока много лет, — сообщил Исфординг. — Должно быть, совсем потеряли голову.

— После смерти Ясира Арафата недосчитались уймы денег, — возразил Зайцев, — достаточно, чтобы кто угодно потерял голову.

Адвокат хотел уже было ответить, когда все подскочили от грохота за стенами склада. Секундой позже донеслись хлопки, в которых легко было опознать огонь оружия с глушителями. Один из людей Зайцева испустил сдавленный крик, оборванный следующей очередью. Выхватив пистолет из кобуры, Зайцев передернул затвор.

— Оставайтесь здесь, — приказал он Людмиле. Пригибаясь, подбежал к двери. Перестрелка снаружи продолжалась. Осторожно обогнул притолоку, держа пистолет в вытянутых руках, внимательно изучая обстановку. Ругнувшись, расстрелял четыре патрона, чтобы расчистить путь из конторы. Осторожно шагнув через порог, он снова выстрелил в темный силуэт, пробежавший позади полуприцепа. Обернулся, чтобы отдать Людмиле очередной приказ, когда его подсекла длинная, яростная очередь автоматного огня, прострочившая его от колена до груди. Импульс полудюжины пуль швырнул его обратно в контору, где он мешком рухнул на стол. Грудь его представляла кровавое месиво.

Зеркальное стекло широкого окна, выходящего на склад, рассыпалось дождем осколков от заглушенного автоматного огня. Пули зарикошетили по комнате, высекая искры из металлической фурнитуры и пропахивая борозды в дешевых панелях стен. Отреагировав быстро, как кошка, Людмила бросилась на Исфординга, закрыв его своим телом от пуль и одновременно выхватывая из кобуры собственное оружие. Скатилась с него, когда в проеме разбитого окна замаячила темная фигура. Лицо боевика было закутано в куфию с шахматным узором, столь излюбленную палестинцами. Углядев Людмилу, он вскинул свою штурмовую винтовку к плечу. Она выстрелила первой, и Исфординг увидел, как голова араба буквально разлетелась вдребезги. Кровь и розовые ошметки мозгов расплескались по стене рядом с ними этакой омерзительной кляксой Роршаха. Место павшего занял другой мусульманский боевик, прошивший всю контору из своей штурмовой винтовки. У Людмилы вырвало шмат мяса из предплечья, а потом она поймала еще пару нуль в живот. Сумев издать лишь негромкий вскрик боли, она упала на грязный линолеум, распростершись в расплывающейся луже собственной крови.

Атака была настолько молниеносной и яростной, что Исфординг просто-таки оцепенел. Тесную контору заполнил запах крови и едкий смрад пороха. Нападающий — должно быть, тот самый, что убил Зайцева, ворвался в комнату. Подступив к недвижному телу Людмилы, носком ботинка перевернул труп, чтобы поглядеть на раны.

— Отличная стрельба, Мохаммад, — сказал он по-арабски стрелку в окне. Развернув куфию со своего лица, вожак террористов поглядел на Исфординга. Его острые черты прямо-таки источали угрозу, а черные глаза горели ненавистью. — Я знаю, что ты говоришь по-нашему, — бросил он Исфордингу по-прежнему по-арабски. — Ты работал на покойного председателя Арафата, припрятав деньги, которые должны были пойти на борьбу с американцами и евреями.

— Все остальные мертвы, Рафик, — доложил Мохаммад снаружи. — Здание наше.

— Я разве не говорил, что кто-нибудь попытается вытянуть эту свинью из тюрьмы? — Рафик одарил Исфординга оскалом такого превосходства, что тот, не сдержавшись, обмочил брюки. — Осталось только обождать.

Араб открыл выкидной нож, острый клинок которого сверкнул в свете люминесцентных ламп.

— Итак, поговорим о деньгах.

ГЛАВА 17

Рудольф Исфординг никогда не задумывался о людях, чьи деньги отмывает. Он изолировался от собственных клиентов настолько, что они были для него не более чем кодами доступа в банковских учетных записях или неразборчивыми подписями в юридических документах. Он всегда считал себя счетоводом, человеком, благополучно устроившимся за удобным столом, огражденным бумажной баррикадой. Теперь же свидетельства его деяний были разбрызганы по стенам конторы и расплывались лужей под телом Людмилы. Заставить себя посмотреть на месиво, раньше бывшее грудью Юрия Зайцева, он просто не мог.

Прежде чем Рафик успел задать адвокату хоть один вопрос, его вызвали из конторы. Мохаммад следил за пленником через дверной проем глазами, напоминавшими осколки обсидиана. Исфординг видел, что палестинцы подтаскивают пандус к задней двери трейлера, чтобы вытащить бронемашину. Русские, похитившие его, из кожи вон лезли, чтобы никто не пострадал и не был убит. Рафик же со своими головорезами наверняка не будет столь скрупулезен. Исфординг затрепетал всем телом, будто в эпилептическом припадке.

Мохаммада позвал вожак террористов, чтобы тот присоединился к нему на минутку. Выходя на склад, тот обжег Исфординга угрожающим взглядом.

Поползла минута за минутой, позволяя страхам адвоката мелькать перед мысленным взглядом жутким калейдоскопом, так что, когда до его сознания дошел какой-то звук, он не поверил собственным ушам. Вроде бы кто-то назвал его по имени, но голос был искаженный, с присвистом, будто доходил через огромное расстояние или донесся из видения. Он обратил взгляд к двери. Там никого. Окинул взглядом комнату. Людмила лежала навзничь, одежда ее пропиталась кровью насквозь.

— Исфординг…

Он снова услышал призыв, и если бы не обернулся, ни за что бы не поверил, что губы русского шевельнулись. Каким-то чудом Зайцев был все еще жив. Он был смертельно бледен, и кровь продолжала сочиться из его ран, как малиновая патока. Исфординг ощутил, как в душе всколыхнулась надежда, будто доза адреналина.

— Заставьте их говорить, — промямлил Зайцев. Веки его от шока мелко трепетали.

— Что? — торопливо прошептал адвокат. Мохаммад или Рафик могут вернуться в любую секунду.

— Говорите им все, что спросят. Пусть только говорят, — голос Зайцева был настолько слаб, что адвокату пришлось приложить ладонь к уху, чтобы расслышать его слова.

— Я не понял, — заныл он.

— Мои люди уже в пути сюда… — голос Зайцева стих до чуть слышного шелеста и смолк. Веки задрожали, и глаза закатились — он снова потерял сознание. Просто поразительно, что после стольких огнестрельных ранений он еще жив.

Рудольф Исфординг припомнил, как русский перед нападением говорил, что они ожидают прибытия второй бригады. Несомненно, ее члены вооружены. Первый лучик надежды сейчас засиял солнцем. Его спасут. Он выпутается из этой передряги живым!

Со склада донесся рев двигателя и шумный выхлоп, и бронемашина медленно выехала из трейлера, повинуясь указаниям одного из террористов в масках. А через несколько мгновений Рафик вернулся в контору. На лице его читалась дикая смесь ненависти и самодовольства. Вытащив стул из-за одного из столов, он сел на него верхом напротив Исфординга. Его дыхание смердело мертвечиной.

— Ну, свинья, теперь ты скажешь мне, что сделал с деньгами, украденными у моего народа. — Он говорил по-английски, но из-за акцента его речь казалась даже более угрожающей.

— Я сообщу вам все, что вы хотите узнать, — ответил Исфординг по-арабски.

Рафик нанес ему настолько сильную пощечину, что на коже заалел отпечаток ладони.

— Больше не смей марать язык Пророка своим грязным ртом. Говори по-английски, Исфординг. Исфординг? Это еврейская фамилия.

— Я католик.

Рафик снова дал ему пощечину с расширившимися от ярости глазами.

— Будешь говорить, только когда я задам вопрос.

Исфординг бросил взгляд на недвижное тело Юрия Зайцева, вознося в душе молитву, чтобы его люди прибыли побыстрее.

— Мы знаем, что ты использовал часть денег моего народа, чтобы создать липовые компании, — начал Рафик. — Одна называется «Д Коммерческие советники». Другая — «Равноправные партнеры интернешнл». Ты использовал эти компании, чтобы купить большой корабль под названием «Маус», который плавает где-то на Дальнем Востоке. Ты скажешь мне, под чьим контролем эти компании находятся и кто наживается на страданиях моего народа.

Мгновение Исфординг не находил, что сказать. Палестинцы все перепутали. На эту сделку не было потрачено ни гроша из денег ООП. Ее устроили исключительно Антон Савич и этот сикх Шер Сингх. Затем он подумал, что ничего страшного не случится, если рассказать Рафику обо всем этом без утайки. Люди Зайцева подъедут с минуты на минуту, и похитители отправятся на тот свет.

— Совершенно верно, — проскрипел он, после чего прочистил горло и откашлялся. — На самом деле кораблей было два — плавучие сухие доки. Один называется «Маус», другой — «Сури».

— Кто распоряжается этими судами? — вопросил Рафик.

— Русский по имени Антон Савич и сикх по имени Шер Сингх.

— Ты мудро сделал, что не стал лгать. — Интонации голоса Рафика противоречили высказанной похвале. — Мы знаем о Савиче. А теперь скажи, где мы можем его найти.

— Я… я не знаю, — жалобно промямлил Исфординг. — Он все время разъезжает. Я не думаю, что у него вообще есть дом, только почтовый ящик в Санкт-Петербурге.

Рафик снова замахнулся на адвоката.

— Это правда, я клянусь! — вскричал адвокат. — Я встречался с ним только раз, больше двух лет назад.

— К этому мы вернемся через минутку. А что насчет этого сикха? Кто он такой?

— Шер Сингх. Он пакистанец, но сейчас живет в Индонезии. Он богатый человек. Его холдинги очень обширны — лес, судоходство, недвижимость. Самая большая его компания — Утилизационная верфь «Карамита» на западном побережье Суматры. Полагаю, он контролирует эти два сухих дока через нее.

— Ты с ним когда-нибудь встречался? Как он выглядит?

— В прошлом году я с ним говорил через видеоконференцсвязь. Он вроде бы очень крупный человек и, как все сикхи, носит длинную бороду и тюрбан.

В контору внезапно влетел Мохаммад, почти невнятно лепеча что-то по-арабски.

— Рафик! — крикнул он. — Рафик, полиция арестовала Фодла. Он знает наше, наше, э… — он запнулся.

— Местоположение, — прорычал Рафик на родном языке. — Фодл знает наше местоположение.

Террорист подскочил со стула. Исфординг испустил сдавленный вопль и вжался в подушки дивана, ожидая побоев.

— Пожалуйста, не бейте меня. Пожалуйста!

— Молчать! — оборвал Рафик, беря у Мохаммада повязку на глаза и пару пластиковых противошумных наушников.

— Что… что вы делаете? — захныкал Исфординг. Слезы заструились по его щекам. Они собираются казнить его здесь и сейчас.

— Я сказал молчать! — взревел Рафик.

Прежде чем Рафик завязал Исфордингу глаза, Мохаммад воткнул ему глубоко в уши мягкие резиновые затычки. Потом последовала повязка на глаза, а за ней и наушники. Исфординг дрожал как осиновый лист, ничего не видя и не слыша. Только ощутил, что ему кое-как загнали в рот кляп. Один из террористов вздернул его на ноги, и они вместе повели его из конторы. Он не представлял, что происходит, не мог понять, куда его ведут. Пройдя пару шагов, ощутил запах выхлопа двигателя бронемашины, работающего на холостом ходу. Мгновение спустя его бесцеремонно швырнули в фургон. Несмотря на дезориентацию, он ощутил присутствие троих охранников, которым было поручено сопроводить его на судебное заседание. Лодыжки ему стянули какими-то пластиковыми ремешками, а запястья и ладони обмотали скотчем плотно, как мумии. Он не мог шелохнуть пальцем, а значит, и избавиться от липкой ленты на руках. Люди Рафика действовали столь же эффективно, сколь и смертоносно.

Исфординг не сомневался, что охранников спеленали точно так же.

Как только его связали, фургон тронулся, но уехали они не слишком далеко. Судя по тому, как он и охранники катались по полу, они сделали три поворота. Судя по всему, палестинцы просто загнали броневик за склад. Водитель выключил зажигание. Прошло несколько минут, прежде чем Исфординг ощутил, как водитель захлопнул дверцу.

Его и охранников изолировали от мира и друг от друга кляпами и повязками, лишили слуха с помощью наушников. Он и не воображал, что изоляция органов чувств может быть настолько жуткой, и, хотя был пока что жив, не мог даже предполагать, сколько времени пройдет, прежде чем фургон поедет, а их четверых выведут наружу и расстреляют.


Председатель Кабрильо захлопнул дверь фургона достаточно сильно, чтобы находящиеся внутри ощутили это, и зашвырнул ключи на крышу. Еще раз осмотрел улицу возле склада. Никто не видел, как он прячет машину за зданием. На ходу он небрежно крутил в пальцах баллончик с отбеливателем. Хотя отпечатков пальцев не оставил никто, он позаботился старательно опрыскать кабину отбеливателем, чтобы устранить малейшие следы ДНК.

Линк встретил его у дверей. Бывший «морской котик» уже размотал куфию, скрывавшую его чернокожее лицо, накинув клетчатый платок на широкие плечи. С бахромы капала искусственная кровь, пропитавшая платок, когда Джулия выстрелила в Линка.

— Отличная работа, — одобрил Хуан, и оба обменялись широкими ухмылками.

— У вас просто какой-то пунктик насчет разыгрывания из себя арабских злодеев, председатель, — поддел его здоровяк. — Сперва вы полковник Гурани из сирийской армии, потом вожак палестинских террористов Рафик… А кем вы будете завтра, Али-Бабой?

— Только если ты изобразишь Шахерезаду и исполнишь танец семи покрывал.

Майк Троно, принявший на себя роль Юрия Зайцева на бенефисе Руди Исфординга, выковыривал остатки петард из специального киношного жилета, спрятанного под рубашкой. Петарды представляли собой капсюли, накрытые унцией-другой имитатора крови. Такое добро имеется у голливудских чародеев спецэффектов в немереных количествах уже много лет. Более хитроумное пиротехническое устройство поместили в платок Линка, чтобы казалось, будто Джулия снесла ему половину черепа. В конторе тоже разместили крохотные заряды на стенах и мебели, чтобы усилить иллюзию пуль, впивающихся в пластик и металл. Разумеется, все оружие, использованное для изображения нападения, было заряжено холостыми патронами.

Когда Исфординга и охранников найдут, те поведают просто-таки фантастическую историю. После того, как адвоката похитила русская мафия, на нее напали боевики ООП, искавшие деньги, пропавшие после смерти Арафата. Нападение было настолько неистовым, что ни один из русских не выжил. Затем террористы удрали, когда узнали, что одного из их шайки могла схватить полиция. Куда труднее будет объяснить, что стряслось с трупами русских и почему террористы не забрали адвоката с собой. А в первую голову никто не сможет отследить, как эти «палестинцы» проникли в страну.

Эти детали Хуана не очень-то заботили. Швейцарские власти побряцают саблями на предмет ужесточения пограничного режима, но в конце концов успокоятся, потому что никто из гражданских лиц во время событий не пострадал, главный свидетель вернулся к ним целехоньким, а на свете стало меньше несколькими бандитами из Санкт-Петербурга. А в качестве бонуса, подумал Хуан, они еще могут надавить на Исфординга, чтобы открыл, где бывший глава ООП действительно припрятал миллиарды, похищенные у собственного народа. Кто знает, может быть, тот даже получит кое-что обратно.

Единственное, на что не удастся повлиять, это на то, раскроет ли адвокат на допросе, о чем его расспрашивали. Вряд ли он захочет, чтобы швейцарцы занялись личностью Антона Савича, кем бы он ни был, или сикхского корабельного магната по имени Шер Сингх. Остается лишь уповать, что адвокат боится Савича ничуть не меньше, чем ООП, и будет держать язык за зубами.

Доктор Хаксли вышла из единственной уборной склада, смыв поддельную кровь с лица. Попутно, чтобы смыть чудовищное месиво, она стащила грязную одежду, оставшись в черном топе, почти не скрывающем ее роскошных форм. Капсюль, создавший впечатление, что ей едва не оторвало до локтя руку, оставил жуткий багровый синяк на ее безупречно белой коже.

— Людмила, ты в порядке?

— Да, — не выходя из роли, по-русски парировала Джулия, потирая ушиб. — Это пустяк. — Потом вопросительно приподняла бровь. — Почему это все, кроме вас с Хали, выглядят как статисты из какого-то третьеразрядного кино про зомби?

— Потому, что никто из вас не говорит по-арабски и не похож на араба, — рассмеялся он. — Хотя Хали в качестве террориста с грозным взором по прозванию Мохаммад оставляет желать много лучшего. Ему надо-то было выучить пару строк, а он умудрился слажать в обеих. С другой стороны, надо воздать должное Кевину и его команде из «Волшебной Лавки». На сей раз они просто-таки превзошли себя. Особенно с Линком. На секунду даже я подумал, что что-то пошло не так и ему действительно снесло полголовы.

— Я тоже перепугалась, — призналась Джулия.

Хуан созвал всю команду вместе.

— Итак, все, слушайте! Первым делом я хочу похвалить всех и каждого за отличную работу. Эта выходка с самого начала была затей весьма рискованной, и вы провернули ее без сучка, без задоринки.

— Откуда следует, что мы получим бонусы? — не удержался Хали.

— Ты в первую голову, Хали. Я отправлю тебя в «Берлиц», чтобы ты хотя бы лепетал по-арабски. — Это заявление встретили добродушным смехом в адрес Касима. — Джулия, как только будете готовы, езжайте обратно в отель. Вы уже забронировали авиабилет?

— К двум часам я буду в Стамбуле. Оттуда я могу присоединиться к вам где угодно. Судя по словам Исфординга, мы летим в Индонезию?

— Похоже, Шер Сингх — следующее звено цепочки, — кивнул Кабрильо.

— Закажу билет до Джакарты, как только приземлюсь в Международном аэропорту имени Ататюрка. — Она натянула темную блузу. — Все мои принадлежности для маскировки в чемодане в конторе.

— Я позабочусь, чтобы их сожгли, — заверил ее Хуан, целуя в щеку.

Помахав всем на прощание, Джулия уселась в арендованный автомобиль. Линк открыл дверь гаража, и под рев двигателя она покинула склад.

— Лады, я протер броневик на предмет отпечатков и обработал кабину и ручки дверей отбеливателем. Хоть мы и спалим это здание, сперва убедитесь, что прошлись везде, где побывали, особенно в туалете. Вряд ли хоть чье-нибудь ДНК из наших есть у Интерпола, но не стоит испытывать судьбу.

— У всех вас есть заранее намеченные пути отхода. Не дергайтесь, и завтра к этому времени все мы встретимся на «Орегоне».

Хотя Кабрильо прибегал к гриму почти всякий раз, когда арендовал что-либо, его могут опознать раньше остальных, и потому он должен покинуть страну следующим. Пока остальные зачищали склад, он переоделся и, запасшись ведром воды и тряпкой, смыл цементную пыль со своего внедорожника. Когда он с этим покончил, Хали, Линк и Троно уже закончили зачистку склада и начали закладывать по всему зданию зажигательные бомбы.

— На сколько поставить таймер? — справился Линк.

— Минуточку. — Хуан позвонил на «Орегон» по мобильнику.

— Адвокатская контора «Дьюи, Читем и Хоув», — отозвался тонкий голос Линды Росс.

Кабрильо прикинул разницу во времени между Швейцарией и Южно-Китайским морем.

— Добрый вечер, Линда.

— Председатель, как дела?

— Гладко, как шелк. Слушай, Мерф и Эрик следили за новостями из Цюриха?

— Разумеется. Давай переключу на них.

Спустя секунду Марк Мерфи уже вышел на связь. Хуан слышал быстрый ритм тяжелого металла, ревущего в наушниках Мерфа, которые тот сдвинул на шею. Звук был такой, будто кто-то перепиливал рельс с помощью бензопилы.

— Председатель, судя по «Си-эн-эн» и «Скай Ньюс», швейцарцы и тени понятия о происходящем не имеют. Поначалу думали, что это какой-то строительный дефект, а потом решили, что у них собственное 11 сентября. А в местных полицейских переговорах, которые я смог перехватить, была пара упоминаний о пропавшей бронемашине и неизвестных боевиках на месте взрыва.

— Границу не закрывают? Полеты не откладывают?

— Нет. Они считают, что за этим стоит кто-то из местных.

— Значит, покамест мы в безопасности.

— Им требуется столько времени, чтобы сложить два и два, что приходится добавлять проценты.

— А?

— Шутка. Ну, знаете, швейцарские банки? Проценты? Ну, это же смешно.

— Лучше придерживайся роли меломана, предоставив юмор на долю профессионалов вроде Макса. Далеко ли вы от Суматры?

— Еще пара дней, а что?

— Рудольф Исфординг сказал, что типа, заправляющего «Маусом», зовут Шер Сингх. Он владеет компанией под названием Утилизационная верфь «Карамита». Проверь и его, и ее. А заодно отследи другой сухой док под названием «Сури». Он тоже принадлежит Сингху.

— А как это пишется?

Хуан продиктовал по буквам и добавил:

— Это «Мышь» по-французски.

— Понял.

— Спасибо, Мерф. Скажи Максу, что я хочу, чтобы вы отстали от «Мауса» и на приемлемой крейсерской скорости направились к верфи «Карамита». — Приемлемая крейсерская скорость куда меньше максимальной для «Орегона», но идти на такой скорости при свете дня, не включая радарных глушилок — все равно, что во всеуслышание объявить о важнейших секретах корабля.

— Передам.

— Увидимся через денек-другой. — Дав отбой, Хуан обернулся к Линку и остальным дожидающимся приказаний. — Похоже, полиция не понимает, что произошло, так что пока мы в полном ажуре. Все мы покинем Швейцарию в течение шести часов, так что ставьте заряды на восемь вечера. Исфординга и охранников ждет день не из лучших, но обезвоживание до подъезда пожарных и обнаружения теми пропавшего броневика им не грозит.

Кабрильо включил восьмицилиндровый двигатель внедорожника, издавший гортанное урчание. Ему предстояли долгие часы за рулем до Мюнхена, где он сядет на свой авиарейс, уносящий его прочь из Европы. Оставалось лишь надеяться, что за это время уровень адреналина, подскочивший в его организме до потолка, понемногу сойдет на нет, потому что его руки продолжали трястись, а желудок скрутило в тугой комок. Заодно он уповал, что расследование Марка не выявит за кораблем-близнецом «Мауса» никакой противозаконной деятельности вроде похищения судов в открытом море, но понимал, что с равным успехом можно ждать от Хали Касима душеспасительной проповеди во время следующего хаджа в Мекку.

ГЛАВА 18

Хуану Кабрильо был знаком этот типаж. Человек за письменным столом напротив него был одет чуть ли не в лохмотья и гордился не только своей наружностью, но и неукоснительным следованием догматам религии. Тюрбан намотан на голову очень плотно, но ткань уже изветшала и побурела от пота. Рубашка из дешевого хлопка, а темные круги под мышками будто бы въелись в материю. К бороде и усам прилипли кусочки пищи.

Над обликом кабинета тоже потрудились, чтобы он являл впечатляющее зрелище. Стол завален бумагами, картотечные ящики чуть не лопаются. Мебель уцененная и неудобная, а плакат на стене, скорее всего, подарен индонезийским управлением по туризму. Компьютер позади письменного стола достаточно архаичен, чтобы стать экспонатом музея античной истории.

Наверное, среди всех этих декораций только женщина, проводившая Хуана в кабинет, была настоящей — пожилая индонезийка, худая как щепка и изнуренная. Одета она была в такое же тряпье, как босс, но Кабрильо подозревал, что это из-за скудного жалования, а вовсе не потому, что она должна изображать лицо бизнеса, едва сводящего концы с концами.

Дочитав пухлое досье, составленное Марком Мерфи перед этой встречей, Кабрильо знал о Шepe Сингхе и его семействе больше, чем хотел бы. Знал, что чистый суммарный их капитал составляет почти полмиллиарда долларов. Знал, что патриарх семейства обитает на пятисотакровом участке в доме, достаточно просторном, чтобы под одной крышей вместить одиннадцать его детей с семьями. Своим зятьям он верит лишь отчасти. Похоже, их доли в бизнесе полностью законны. Противозаконными операциями заправляют только родные сыновья Шера Сингха. Представителем Утилизационной верфи «Карамита» записан старший из них — Абхай Сингх.

Офис компании расположен в затрапезном районе Джакарты, достаточно близко от порта, чтобы время от времени слышать корабельные гудки, но достаточно далеко, чтобы отыскать его было не так-то просто.

Договориться о встрече с Абхаем Сингхом было нетрудно. Кабрильо связался с компанией по пути из Мюнхена в Джакарту, представившись капитаном корабля, который он хочет сдать в металлолом. И хотел знать, сколько Утилизационная верфь «Карамита» даст за корыто.

Хуан был одет немногим лучше, чем судовой маклер. Он не брился со дня похищения Руди Исфординга, а под фуражкой яхтсмена на нем был сальный черный парик. Его парусиновые брюки ни разу не знакомились с утюгом, а у блейзера, обтягивающего непомерное брюхо, недоставало пары пуговиц на рукаве. Если богатое семейство Сингхов хочет изображать из себя тружеников, влачащих жалкое существование, Хуан столь же легко разыграет из себя горемыку-капитана.

Абхай Сингх прочитал мерительное свидетельство «Орегона», переданное Хуаном, хотя там и значилось подложное название, выписанное сейчас на корпусе корабля. В документах приводились габариты, тоннаж и список оборудования, данные осмотра, а также несколько десятков фотографий. Свиные глазки сикха изучили документы быстро и тщательно. Тишину в обшарпанном кабинете нарушало лишь тарахтение черного вентилятора и шум машин за открытым окном.

— Я не вижу тут одной вещи, капитан, э-э, Смит, — проговорил Сингх, припечатав Кабрильо пронзительным взглядом. — И это ваши документы судовладельца. Похоже, судно, которое вы хотите продать на металлолом, вам не принадлежит.

Кабрильо, разыгрывающий роль Джеба Смита — одного из своих постоянных персонажей, когда приходилось иметь дело с чиновниками, — даже не повел бровью под угрюмым взглядом Абхая Сингха.

— Есть и еще кое-что, чего вы там не видите. — Он передал еще стопку бумаг.

Сингх бросил на них скептический взгляд, прочел верхний лист лишь наполовину, после чего вскинул голову. Во взгляде его горела алчность.

— Совершенно верно, — кивнул Хуан. — Его трюмы забиты восемью тысячами тонн алюминиевых чушек, которые мы взяли на борт в Карачи. Не заключить ли нам сделку, мистер Сингх? Вы забудете, что мой корабль принадлежит кому-то другому, а я забуду, что вы заполучили вместе с ним на десять миллионов долларов металлического сырья, не принадлежащего ни вам, ни мне.

Шлепнув бумаги на стол, Сингх скрестил свои смуглые руки поверх них. И посмотрел на посетителя оценивающим взглядом.

— А как вы, капитан, вышли на «Карамиту»?

Кабрильо понимал, что на самом деле он спрашивает, откуда капитан Джеб Смит знает, что владельцы верфи «Карамита» открыты для коррупции и подкупа.

— Поэты часто пишут, что океан безграничен, и это правда, мистер Сингх, но разве вы не знаете, что мир тесен? Молва не знает границ.

— И где же вы слышали такую молву?

Хуан украдкой огляделся.

— В разных местах от разных людей. Не могу толком припомнить, кто мне рассказал о вашем замечательном предприятии, но устное слово распространяется быстрее дизентерии, а его последствия даже хуже. — Он снова схлестнулся взглядом с Сингхом, и на его лице застыло каменное выражение. Абхай Сингх понял подтекст слов Кабрильо: хоть еще один лишний вопрос — и я позабочусь, чтобы власти более пристально поинтересовались «Карамитой».

Сингх изобразил неискреннюю улыбку.

— Услышать столь высокие отзывы о моем бизнесе — услада моего сердца. Полагаю, мы можем прийти к соглашению, капитан Смит. Вам должна быть известна рыночная цена на стальной металлолом, так что вы получите по сто десять долларов за тонну судна.

— Я-то думал скорее пятьсот пятьдесят долларов, — возразил Хуан. По праву он мог учетверить сумму благодаря алюминиевым болванкам в трюмах, но ему хотелось поскорее покончить с торгом и принять душ, чтобы смыть смрад мошенничества.

— Нет, так не пойдет, — вскинулся Абхай, будто Хуан только что оскорбил его сестру. — Дальше двухсот я пойти не могу.

— Вы можете пойти до четырехсот, но я приму и триста.

— О, капитан, — театрально застонал Сингх, словно теперь Кабрильо совершил личный выпад против его матери. — При такой цене я даже не смогу остаться при своих.

— По-моему, вы даже огребете недурной барыш. Нам обоим прекрасно известна стоимость груза. Почему не сказать двести пятьдесят долларов за тонну, и я доставлю судно на вашу верфь через два дня.

Сингх помешкал, раздумывая над предложением. Хуан знал, что «Маус», скорее всего, доберется до «Карамиты» одновременно с «Орегоном», и гадал, что возьмет верх в уме сикха — жадность или осмотрительность. Осторожный человек запер бы предприятие на замок до той поры, пока сухой док не отрыгнет свой груз и все следы пиратства будут устранены, но Сингх вряд ли устоит перед шансом сделать состояние на трофее, который предлагает Хуан.

Сикх наконец пришел к решению:

— Сейчас верфь переполнена. Приведите судно через семь дней, и мы найдем ему местечко.

Поднявшись на ноги, Хуан протянул потную ладонь.

— По рукам, но просто на случай, если у судовладельцев есть шпионы в Джакарте, я все равно буду в «Карамите» через два дня. — И покинул кабинет и приемную прежде, чем его реплика дошла до сознания Абхая Сингха.

Он встретился в аэропорту с Джорджем Адамсом, и пилот доставил его на вертолете обратно на «Орегон», державшийся подальше от торговых маршрутов. За последние пару дней Джордж налетал двадцать часов, доставляя швейцарскую команду Хуана обратно на корабль. Наконец весь экипаж собрался вместе, за исключением Эдди Сэна, чье отсутствие очень сильно сказывалось.

В своей каюте Кабрильо выпутался из наряда Джеба Смита, сунув вонючие вещи и парик в пластиковый мешок, который бросил в гардероб до поры, когда снова понадобится разыграть ту же роль. Намылил лицо с помощью помазка и осторожно принялся выскребать его опасной бритвой.

В зеркале над латунной раковиной он заметил, что глаза его поблескивают — так бывает всякий раз, когда он настигает жертву. Уже того, что этот Сингх согласился купить судно без необремененного правового титула, довольно, чтобы угодить за решетку, но, что важнее, это подтвердило, что аромат следа, подхваченный у Руди Исфординга, привел их к цели. Абхай Сингх и его папаша увязли в этом деле по уши. Теперь задача Хуана — заставить их высунуться настолько, чтобы через них выйти на Антона Савича, а потом повесить всех до единого.

Приняв душ и обработав щеки лавровишневым одеколоном, он надел пару угольно-черные брюки, белоснежную рубашку и мягкие темные мокасины. Позвонил на камбуз, чтобы в конференц-зал доставили что-нибудь перекусить, после чего созвал командный состав судна на совещание.

Конференц-зал, расположенный у правого борта корабля чуть позади надстройки, достаточно велик, чтобы вместить сорок человек, хотя стол рассчитан лишь на дюжину. Когда нет нужды в скрытности, открывают большие прямоугольные иллюминаторы, заливающие комнату естественным светом. Хуан пришел первым и устроился в кожаном кресле с высокой спинкой во главе стола вишневого дерева. Морис, шеф-стюард «Корпорации», явился с блюдом исходящих паром пирожков-самоса и чайником своего знаменитого солнечного чая. Наполнил стакан для Хуана и вручил ему тарелку.

— Добро пожаловать домой, председатель.

Благодаря тому, что досье на семейство Сингхов переслали Хуану по электронной почте во время его перелета из Европы, а Джордж Адамс встретил его в аэропорту Джакарты с костюмом Джеба Смита, на борту «Орегона» он появился впервые с момента отлета в Токио в компании Тори Боллинджер почти две недели назад.

— Приятно вернуться. Что там новенького? — Морис славился как неисправимый сплетник.

— Поговаривают, что Эрик Стоун вступил в связь с женщиной из Испании через Интернет. Я слыхал, их переписка малость жарковата.

Эрик — первоклассный рулевой, способный дать Хуану и Максу Хэнли в управлении системами корабля сто очков вперед, но когда доходит до противоположного пола, на нем можно ставить крест. В лондонском баре после событий со священным камнем бесстыдство женщины настолько выбило Эрика из колеи, что он сбежал на улицу, где его стошнило.

— Ты, часом, не пользуешься моим мастер-кодом, чтобы просматривать компьютерные логи корабля, а, Морис? — с мягким упреком осведомился Хуан.

— Да я слыхом не слыхал, что это за штуковина, мистер Кабрильо. Я просто случайно слышал, как он обсуждает это с Марком Мерфи.

Сходится. Хуан хмыкнул под нос. Мерф, партнер Эрика по преступлению, еще более невезуч с женщинами, чем Стоун, если закрыть глаза на девушек-готов, которых ему удавалось подцепить время от времени.

Но если у девушки проколов больше, чем в подушечке для булавок, да еще она прется от парня, способного флипнуть на скейте в хаф-пайпе, она как-то не вписывается в представление Кабрильо о достойном знакомстве.

— Что ж, Морис, как говорится, любовь зла.

— Не судите да не судимы будете, мистер Кабрильо.

Отвесив полупоклон, стюард удалился, а в комнату вошли Макс, Линда Росс и Джулия Хаксли, тут же принявшиеся наливать себе чай и накладывать в тарелку пряные самосы. Секунд пять спустя пришел Хали Касим вместе с Франклином Линкольном. Обычно Линк на собраниях не присутствовал, но сегодня он займет место отсутствующего Эдди Сэна. Эрик и Мерф пришли последними, так и не прервав спор о какой-то невразумительной строчке из репризы «Монти Пайтон»[25].

— Сперва о главном, — начал Хуан, как только все заняли свои места. — От Эдди нет вестей?

— По-прежнему ничего, — ответил Хали.

Хуан приподнял бровь в адрес дока Хаксли. Та отреагировала без промедления:

— Передатчик, который я внедрила Эдди внутримышечно, прекрасно отзывался, пока вы с ним не навострили лыжи в Токио. По правде сказать, он внедрен всего три месяца назад.

Горстке важнейших членов «Корпорации» внедрили под кожу чипы-локаторы, включая и Хуана. Чипы размером с почтовую марку питаются непосредственно от нервной системы. Каждые двенадцать часов они должны посылать пакетный сигнал на коммерческий спутник, пересылающий его на «Орегон». Это скрытный способ следить за перемещениями полевых работников, не заставляя их носить жучки, которые могут обнаружить и изъять.

Технология еще нова и далека от совершенства, из-за чего Хуан не очень-то доверял этим приборам, но в случае с Эдди иных альтернатив просто не было.

— Последняя посылка от него, которую мы приняли, была из предместий Шанхая, где-то неподалеку от нового аэропорта, — добавил Хали.

Хуан поразмыслил над этой информацией.

— А нет шансов, что они планировали перебросить его по воздуху?

Макс Хэнли постучал чубуком трубки по зубам.

— Мы рассматривали такую возможность, но она не согласуется с тем, что нам известно о контрабандистах. Эдди пошел по пути нелегалов, найденных нами в контейнере. По идее, он должен последовать тем же путем.

— Но раз они теряют слишком много людей из-за пиратов, почему бы им не сменить тактику? — поинтересовался Эрик Стоун из-за ноутбука, стоящего перед ним на столе.

— Нам неизвестно, сколько из них перехватили пираты, — ответил Хали. — Не исключено, что найденные нами на «Кра» были первой перехваченной партией.

— Или последней соломинкой, — парировал Эрик, — и теперь змееголовы переключились на самолеты.

— Если у них уже есть морские средства доставки, переходить на авиацию будет непомерно дорого. Им потребуется совершенно новая инфраструктура.

Хуан позволил дебатам разыгрываться вокруг стола, но понимал, что они не дадут ответа. Пока не поступит сигнал от передатчика Эдди, они попросту ищут черную кошку в темной комнате.

— Ладно, довольно этого, — подвел он черту под тщетными дебатами. — Хали, увеличь число проверяемых спутников. Возможно, что сигнал Эдди перехватит еще чья-то птичка. Постарайся мыслить нестандартно. Проверь все, что может пересылать пакетные передачи.

— Я проверил логи, — ощетинился эксперт «Орегона» по связи. — Мои люди обшарили каждый спутник, проходивший в радиусе тысячи миль от Шанхая.

— Я не сомневаюсь в компетентности твоего персонала, Хали, — успокоил его Хуан. — Если бы Эдди находился в этом тысячемильном кругу, они бы его нашли. Но я не думаю, что он там. Теперь я хочу, чтобы вы удвоили радиус, искали его в пределах двух тысяч миль от Шанхая и, если его там нет, снова расширили радиус, пока не найдете.

Хали черкнул несколько слов в блокноте с логотипом «Корпорации».

— Будет сделано, босс.

Хуан помолчал, пока все взгляды не обратились к нему.

— Что же до моей вчерашней встречи, Шер Сингх, его сын Абхай и все, имеющие отношение к Утилизационной верфи «Карамита», в нашем официальном списке подозреваемых. «Маус» и его близнец принадлежат им. — Он встретился взглядом с Марком Мерфи. — Что напомнило мне… Что-нибудь о втором сухом доке, «Сури»?

Мерф схватил ноутбук Эрика и прокрутил мышкой несколько экранов.

— Вот оно. Судно русской постройки, куплено одновременно с «Маусом», но через другую сеть липовых компаний. Они совершили ту же ошибку, воспользовавшись услугами Рудольфа Исфординга, чтобы состряпать фасад. В отличие от «Мауса», «Сури» пока не занят никакой доставкой. Никто его не арендовал, никто его даже не видел. Он есть в списке Ллойда, но в последний раз его видели во Владивостоке, когда он еще ожидал новых владельцев.

Хуан открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Мерф его опередил:

— Уже проверили. Его отбуксировали из гавани восемнадцать месяцев назад. И никто не помнит названия буксиров.

— Проклятье.

Тут заговорила Линда Росс с набитым самосой ртом:

— Значит, в последние полтора года Сингх и компания могли использовать его для чего угодно. Даже если он не умыкает корабли в открытом море, судно такого размера — идеальное средство доставки для контрабандных операций любого рода. Они могут погрузить туда пару сотен угнанных автомобилей. Дьявол, да они могут перебросить парочку больших коммерческих самолетов, даже не демонтируя крылья, или набить в трюм пару тысяч мигрантов!

Она собиралась высказать это лишь к слову, но в атмосфере конференц-зала вдруг явственно повеяло холодом и мраком, будто на солнце набежала туча, и обшитая деревянными панелями комната погрузилась в тень. Все представили огромное судно, обращенное в корабль работорговцев, заполненное несметным числом душ, обреченных на жизнь хуже смерти.

— Господи, — проронил кто-то вполголоса.

— Найди его, Марк. — В голосе Кабрильо зазвенела сталь. — Чего бы то ни стоило, найди этот корабль.

— Да, сэр! — ответил молодой специалист по системам вооружения.

— Ладно, вернемся к тому, на чем я остановился, — мрачно продолжал Хуан. — Для тех, кто не в курсе: я только что из Джакарты, где вел переговоры о продаже «Орегона» на слом. — При обычных обстоятельствах вслед за этим посыпались бы саркастические реплики или хотя бы одобрительные смешки, но сейчас все были слишком сосредоточенны. — Как Исфординг и сказал, владельцы верфи «Карамита» коррумпированы до мозга костей. До вчерашнего дня мы опирались лишь на домыслы, показания третьих лиц и на слова осужденного казнокрада. Теперь же я уверен, что этот Сингх имеет отношение к пиратам, а может, и к контрабандистам тоже.

— Он не хочет, чтобы мы подогнали «Орегон» раньше чем через неделю, что дает ему достаточно времени, чтобы избавиться от судна, находящегося внутри «Мауса», но мы встанем на якорную стоянку перед верфью через два дня. Ночью «Маус» прибудет, и мы раздраконим всю эту шарашку.

— Какой у нас план? — поинтересовался Линк.

— Вот это мы и собрались обсудить. Пусть каждый соберет свой персонал и предложит возможные сценарии. Марк, ты уже раздобыл снимки верфи?

— С коммерческого спутника. Снимки годичной давности, и смахивает на то, что тогда они еще только строились.

— Пусть Джордж сделает несколько заходов на вертолете, чтобы получить фото получше. Если «Робинсону» не хватит радиуса, пусть арендует другую «вертушку» в Джакарте. Как только он вернется, сделай копии для каждого.

— Пометил.

— Линк, не знаю, сколько там охраны и как она вооружена, так что позаботься, чтобы у всех твоих кукушек было все необходимое, вплоть до базук.

— Есть.

— Док?

— Да знаю я, знаю, — не стала дожидаться Джулия. — Проверю и перепроверю наш банк крови, и если понадобится, сыграю с командой в вампира.

Все встали, но Хуан пока не собирался закрывать собрание, заготовив еще один пункт повестки дня.

— Леди и джентльмены, я хочу полной ясности. Эта миссия выходит далеко за рамки того, для чего нас наняли. Пока что мы подвергали себя опасности и выходили с честью. — Он устремил многозначительный взгляд на Линду. — Вы столкнулись с наемниками Сингха один на один и знаете их возможности. Деньги, которые мы заработаем, сущий пустяк по сравнению с риском, которому мы подвергнемся на утилизационной верфи. Фактически они едва покрывают расходы на судно. — В ответ некоторые усмехнулись. — Ваши подчиненные получают зарплату и бонусы. Мы — нет. Мы получаем плату лишь при наличии прибыли.

— Каждый из вас вступал в «Корпорацию», рассчитывая заработать с помощью своих уникальных талантов. Боюсь, это предприятие принесет нам не так уж много, так что если кто-то из вас захочет выйти, пока не началось, я это санкционирую. Когда все закончится, ваши посты вновь открыты для вас, и никто не будет задавать вам лишних вопросов или предъявлять обвинений.

Он ждал реакции, встречаясь взглядом с каждым из представителей руководства «Корпорации» по очереди. Никто не обронил ни слова, пока Макс не откашлялся:

— Вроде как-то так, председатель. У нас у всех была возможность потолковать про это, когда мы начали преследовать «Маус». И правду сказать, некоторые работы стоят дороже денег. Мы все сходимся, что мы сами бы заплатили за то, чтобы пригвоздить этих ублюдков к ближайшей двери. Мы поддерживаем это дело на сто процентов.

Откликнувшись разрозненными «вот именно», команда потянулась вслед за Хэнли прочь из конференц-зала.

Хуану оставалось лишь улыбнуться в знак благодарности своим людям.


Снова вырядившись Джебом Смитом на случай, если кто будет смотреть с берега, Хуан прислонился к перилам крыла мостика «Орегона». Он пробыл там достаточно долго, чтобы его мозолистые ладони стали оранжевыми от пластующейся ржавчины на перилах. Солнце угасающим оранжевым шаром медленно садилось за горы вдали за Утилизационной верфью «Карамита» Шера Сингха. В воздухе висел тяжелый запах горячего металла, промышленных растворителей и пролитого топлива. Хотя, идя с севера вдоль суматранского побережья, он видел девственно-белые пляжи и роскошные джунгли. Большая часть страны не изгажена и пребывает в первобытной чистоте. Но окрестности верфи смахивают на раковую опухоль, пожирающую землю. Пляж превратился в мазутную трясину, а море приобрело цвет помоев. Не считая нового ангара, построенного у бухты, все здания выглядят облупившимися и покрытыми черной пылью. Он еще ни разу не видел более угнетающего и безрадостного зрелища.

Чудовищные масштабы зданий, кранов и строительной техники низводили рабочих чуть ли не до статуса микробов. Высящиеся над верфью деррики переносили стальные фрагменты с вытащенных на берег кораблей на огражденную территорию, где чумазые рабочие принимались крушить их газовыми резаками, кувалдами и голыми руками. Хуану, взиравшему на это с расстояния в четверть мили от берега, они казались муравьями, пожирающими надкрылья какого-то циклопического жука.

А вокруг «Орегона» плавала армада обреченных. Флот кораблей, ожидающих, когда их растащат на верфи по кусочку, простирался чуть ли не до горизонта. Они являли собой архипелаг ржавых остовов, отчаявшихся и заброшенных, будто мертвые в преддверии ада. Контейнеровозы, нефтеналивные танкеры и сухогрузы напоминали стадо скота в загонах бойни. Плачевное состояние «Орегона» являло собой верх искусства камуфляжа, но его окружали реальные развалины, доведенные до такого состояния соленым воздухом, неистовством морей и человеческой небрежностью.

— Только полюбуйся на это, — обронил Макс Хэнли, выходя с мостика в перепачканном смазкой комбинезоне. Смазка была свежей, он только что поднялся из машинного отделения. — Я бы сказал, по сравнению с некоторыми из этих корыт «Орегон» выглядит бодрячком и чистюлей.

Оглушительный рев, донесшийся из большого ангара, эхом прокатился по заливу, напрочь заглушив ответ Кабрильо.

— Это еще что?! — воскликнул Макс, когда шум стих.

— Может, новое стерео Мерфа? — рассмеялся Хуан. — По-моему, в ангаре какая-то пила. Я читал о таких однажды — большущая цепная пила, кроящая корабль на ломти, как батон хлеба.

Макс отлучился на мостик, чтобы вернуться с биноклем, лежавшим в лотке под картографическим столом. Через пару минут ворота ангара, выходящие на сушу, с лязгом распахнулись. Оттуда выкатились небольшие тепловозы, тянущие двадцатифутовый ломоть корабля. Сегмент был не лишен изящества, будто скульптура, и отрезан почти от носа какого-то неизвестного судна. Когда локомотивы доехали до конца путей, мобильный кран снял с них секцию. Посередине в ней зияло сплошное отверстие. Судно, которому оно принадлежало, имело большой трюм, не разбитый на палубы, — скорое всего, сухогруз или танкер.

— Смахивает на формочку для печенья в виде судна, — заметил Макс.

— Большущего печенья, — заметил Хуан, когда стальную махину уложили на землю, чтобы рабочие продолжили процесс разборки.

Что-то в его небрежном тоне насторожило Хэнли.

— Что творится в этой выгребной яме, что ты зовешь рассудком?

— Мы знаем, что Сингх замешан. Но я здесь торчу уже пару часов, и с виду все в шоколаде, не считая того, что творится в ангаре.

— Где корабельная пила?

— Угу. — Хуан разглядывал здание в бинокль, позаимствованный у Макса. — Хотел бы я наведаться туда нынче ночью.

— А как насчет «Мауса»?

— Он уже скоро подойдет. А если мы тем временем разведаем насчет корабля, который они распатронивают, это может нам что-нибудь дать.

— Возможно, это один из кораблей, которые пираты угнали до того, как нас наняли положить этому конец, — предположил Хэнли. — Быть может, его доставили сюда во втором сухом доке.

Кабрильо посмотрел на старого друга.

— Я не узнаю, пока не попаду внутрь.

— Только ты? — приподнял Макс кустистую бровь.

— Нет смысла рисковать еще кем-либо из членов команды. Я смотаюсь туда и обратно, прежде чем они догадаются, что я там был.

— Линда Росс думала точно так же, когда со своей группой посещала «Маус».

— Погляди на морской конец ангара.

Взяв бинокль, Макс оглядел циклопическое строение.

— И что же я высматриваю?

— Здание опирается на сваи. Подозреваю, что металлический сайдинг до дна не достает, и даже если достает, то ворота — наверняка нет. Иначе при открывании и закрывании им пришлось бы преодолевать чересчур большое сопротивление воды.

— Ты планируешь заплыть под ворота.

— Забравшись внутрь, я смогу опознать корабль. На это потребуется не больше часа, и большая его часть уйдет на плавание туда и обратно.

Макс устремил взгляд на огромный ангар, мысленно прикидывая шансы и риски. И быстро пришел к решению.

— Воспользуйся регенеративной системой Дрегера, — посоветовал он в тот самый миг, когда гудок на берегу провозгласил конец дневной смены. — Тогда твой путь туда и обратно не будет прослеживаться по пузырям.

Через час после полуночи Хуан Кабрильо, одетый в полный черный гидрокостюм, оказался посреди судового ангара. Вода вокруг верфи «Карамита» была теплой, как кровь, но тонкое черное облачение из микропрена потребуется ему в качестве маскировки, как только он доберется до цели. Он обулся в водолазные сапожки с толстыми подошвами и держал ласты наготове на скамейке рядом с собой, собираясь на погружение с аппаратом Дрегера. В отличие от обычного акваланга, поставляющего свежую порцию воздуха с каждым вздохом, рециркуляционная система немецкого производства использует мощные фильтры для поглощения двуокиси углерода из выдыхаемого воздуха в замкнутой системе, обеспечивающей длительную автономность без предательской цепочки пузырей.

На глубинах свыше тридцати футов пользоваться «дрегерами» может быть опасно, так что Хуан планировал держаться поближе к поверхности. В тонкой водонепроницаемой сумке, закрепленной у него под правой рукой, находился наладонный компьютер, фонарь и автоматический пистолет «Фабрик Насьональ 5–7», стреляющий патронами нового калибра 5,7 мм. Преимущество тонких патронов в том, что в магазине матово-черного пистолета умещается сразу двадцать штук. Кроме того, его пули способны пробивать большинство бронежилетов, но в то же время не проходят навылет.

На правом бедре у него был закреплен нож ныряльщика, а на левом запястье надет водолазный компьютер.

Вокруг него хлопотал техник.

— Только ради смеха я попросил дока Хаксли проанализировать образец воды, — сообщил техник, пока Хуан заканчивал проверку снаряжения. — Она сказала, что море загрязнено сильнее, чем река Каиахога, когда та загорелась в шестидесятых.

— По-вашему, это смешно? — саркастически спросил Хуан.

— Лучше анализировать эту слизь, чем плавать в ней, — ухмыльнулся тот.

— Собрался? — поинтересовался Макс, входя в затемненный гараж. Вошедшая вместе с ним Линда Росс казалась рядом с массивным силуэтом хрупким подростком.

— А чего ж мне? — Хуан поднялся на ноги. Кивнул технику, и тот погасил красную боевую лампу.

— Эрик у руля, — сообщил Макс председателю, — и Марк на огневом посту на случай, если что-нибудь пойдет не так. Кроме того, Линк и пара его «котиков» уже снаряжаются и будут наготове с «Зодиаком» ко времени, когда ты будешь на полпути к ангару.

— Мысль хорошая. Но будем надеяться, они мне не понадобятся.

Дверь гаража с лязгом распахнулась, и Хуан, больше ни слова не говоря, вышел на пандус, натянул ласты и беззвучно съехал в море. Как только вода поглотила его, он почувствовал, что обременительный вес снаряжения исчезает. Здесь Кабрильо в своей стихии. Его рассудок сосредоточился. Он смог забыть об Эдди Сэне, пиратах, контрабандистах и тысячах мелочей, неизбежных при управлении компанией. Словно на свете остался только он наедине с морем.

Отрегулировал плавучесть так, чтобы держаться в десяти футах под поверхностью, и сверился с компасом, встроенным в водолазный компьютер. Вытянув руки по бокам, Кабрильо без усилий работал ластами, продвигаясь сквозь черную воду, дыша ровно и легко. Через минуту он уже не ощущал присутствия «Орегона» слева — нос он уже миновал.

Мерзкий привкус воды на губах ощущался, несмотря на большой загубник дрегера, — металлический, будто сосешь монетку, а прикоснувшись к своему мокрому гидрокостюму, Хуан наткнулся пальцами на жирную пленку пролитой солярки. Хуан никогда не принадлежал к числу «зеленых» — он понимал, что цивилизация не может не оказывать влияния на окружающую среду. Но желал, чтобы предприятие Сингха закрыли уж хотя бы за экологический ущерб, причиняемый региону.

Включать фонарь он не решался, и потому полагался на другие органы чувств. Он находился в воде двадцать минут, плыл против легкого отлива, когда услышал гулкий шелест. Это вода плескалась о ворота циклопического здания. Он чуть изменил курс, чтобы компенсировать легкий снос, и через минуту его ладони коснулись шершавого бетона одной из множества свай, удерживающих колоссальный свод. Обогнув ее, он оказался прямо у ангара. Хотя широкую полосу пляжа освещали мощные лампы, выходящий к морю фасад ангара был погружен в полнейшую тьму. Кабрильо включил свой подводный фонарик. Из-за светофильтра тот давал слабенькое красное свечение, но его было вполне достаточно, чтобы сориентироваться.

Снова погасив фонарь, он позволил себе всплыть, не выдав себя ни всплеском. Ворота высотой с восьмиэтажный дом тянулись почти на двести футов в ширину. Пройти в них, чтобы превратиться в металлолом, могли любые суда, кроме самых крупных круизных лайнеров, контейнеровозов и танкеров.

Хуан снова погрузился, проплыл вперед всего несколько футов и нащупал низ ворот. Поднырнул под них и снова всплыл уже в ангаре. Выплюнул загубник и сдвинул маску на лоб. И едва сделал вдох, как ноздри обжег едкий запах горелого металла.

На мгновение ему показалось, что в ангаре царит непроглядный мрак, куда темнее, чем почти безлунная ночь, но потом он сообразил, что вынырнул под пешеходным мостиком. И как только покинул его тень, то увидел несколько голых ламп под далеким потолком, обозначающих темный абрис корабля. Хуан поплыл вдоль него. В отличие от судов в бухте, этот корабль вовсе не был изъеден ржавчиной. Корпус был гладкий, даже не обросший, покрытый свежим слоем то ли черной, то ли темно-синей краски.

Корабль оказался вовсе не развалюхой, исчерпавшей свою полезность, а совсем новым — бороздил моря всего каких-нибудь два-три года. Пульс Кабрильо забился чаще.

Нашел раздвижную металлическую лестницу, зигзагом поднимающуюся от воды к самому пешеходному мостику, опоясывающему здание под потолком по всему периметру. Сбросив снаряжение, привязал его так, чтобы не всплывало. Переложил автоматический пистолет с глушителем в наплечную кобуру и убедился, что наладонник пережил путешествие без повреждений. Держа пистолет перед собой, Хуан медленно двинулся вверх по лестнице, осторожно ставя каждую ногу, прежде чем перенести на нее вес. Он не знал, выставил ли Сингх охрану, но понимал, что легчайший звук раскатится по металлическому куполу гулким эхом, и потому принимал все предосторожности, чтобы не нарушить тишину.

От лестницы к главной палубе были перекинуты металлические мостки. Хуан помедлил в тени, напрягая слух: не послышится ли беседа скучающих охранников или хотя бы кашель. Но не услышал ничего, кроме негромкого плеска воды о корпус да изредка скрипа, когда снаружи накатывала волна побольше.

Прокравшись по мосткам, нашел укрытие на корабле возле кабестана. Провел кончиками пальцев по металлической палубе. Как и корпус, она оказалась гладкой и свежеокрашенной. Насколько можно судить, это небольшой танкер, именуемый на профессиональном языке продуктовым, потому что они обычно возят рафинированные продукты перегонки наподобие керосина или бензина, а не сырую нефть. Первые футов шестьдесят с лишком танкера отсутствовали, срезанные корабельной пилой и вытащенные наружу. Моряцкая душа Хуана всей силой протестовала против того, чтобы с таким новым и красивым судном обращались подобным образом.

Не обращая внимания на суеверный холодок, он двинулся назад, к надстройке. Четырехэтажная жилая постройка располагалась прямо на корме, и он видел, что рабочие уже разобрали крылья мостика и срезали трубы, чтобы корабль поместился в ангар. Найдя открытую дверь, он зашел внутрь, тщательно убедился, что находится далеко от иллюминаторов, и только после этого включил фонарик. Палуба устлана чистым линолеумом, а стены обшиты деревом. Хуан ощупью двинулся вдоль стены. Но вместо шильдика, на котором обычно приводились название корабля, регистровый номер и прочие сведения, нашел четыре отверстия от шурупов. Кто-то постарался скрыть информацию о корабле.

Найдя лестницу, Кабрильо поднялся на мостик. Прикрывая фонарь ладонью, обнаружил, что вся электроника выпотрошена. Не осталось ничего: ни радиостанции, ни навигационных приборов, ни метеокомпьютера. Только пустые стеллажи — тут явно кто-то тщательно и не торопясь поработал. Никаких оборванных проводов или иных признаков поспешности.

Убрали все, что могло выдать название судна. Хуан обыскал остальную часть надстройки. В камбузе остались лишь голые стальные стены. Холодильники и плиты убрали вместе с кастрюлями, сковородками и прочей утварью. Убрали и все столовые приборы, обычно украшенные корпоративным логотипом и названием судна. В каютах не осталось мебели, но сохранился какой-то едва уловимый намек на то, что в них недавно жили. В одной пахло ситарами, а в ванной другой еще держался в воздухе аромат одеколона.

Следующим пунктом назначения стало машинное отделение.

Там господствовала пара больших дизелей — каждый размером с автобус, подключенный к многим милям электропроводов, труб и воздуховодов. Он тщательно осмотрел каждый двигатель, чертыхнувшись, когда убедился, что и здесь потрудились убрать все шильдики. А набитые на блоках цилиндров серийные номера кто-то старательно срезал «болгаркой» с абразивным диском, оставив лишь гладкий блестящий металл.

Убрав пистолет в кобуру, Хуан приступил к более тщательному обыску. Труд немалый — по сравнению с его крохотным фонариком, машинное отделение просто огромно. И куда бы он ни направил луч, повсюду доминировали тени. И все же Хуан не отступал. Спустился вниз, чтобы втиснуться под опреснитель лишь затем, чтобы увидеть, что кто-то его уже опередил, содрав наклейку производителя. Просветил каждый закуток и щелочку, но так ничего и не нашел.

Люди Сингха знают свое дело, подумал он. Потом усмотрел местечко под правым двигателем, где пролитый мазут застыл липкой лужей. Добраться туда было почти невозможно, да и не хотелось; наверное, те же чувства мог испытывать и тот, кто стирал имя корабля.

Двигаясь как человек-змея, Хуан скользнул под холодный двигатель. В тесноте трудно было дышать, не то что двигаться; задев рукой о невидимый трубопровод, он ссадил до крови три костяшки. Добравшись до места, стал счищать смолистую грязь ладонью. Пропахав ногтями борозды в толстых наслоениях, ощутил чуть приподнятые контуры металлической пластинки. Один шильдик они пропустили!

Прошла еще пара минут, пока он расчистил табличку настолько, чтобы хоть что-то прочесть. Там говорилось, что изготовитель двигателя — «Мицубиси Хэви Индастриз», а дальше следовал пятнадцатизначный серийный номер. Затвердив его на память, Хуан протиснулся из-под мотора обратно. Достал компьютер, включил его и начал искать номер.

Клиент и друг Хироши Кацуи предоставил ему массу информации о кораблях, пропавших в Японском море, досье всех членов экипажей, включая фотографии, и серийные номера десятков главных компонентов кораблей. Если бы пираты не обчистили камбуз, Хуан смог бы проверить любое оборудование еще там, установив название судна по его номерам.

С помощью стилуса он ввел пятнадцатизначное число, выбрал пиктограмму двигателя и нажал на кнопку «Поиск». Когда появилось название корабля, челюсть у Кабрильо буквально отвисла.

— Нас поимели, — пробормотал он под нос.

— Преуменьшение года, капитан, — прошептал знакомый голос у него в ухе, и тут же к его затылку прижали ствол.

Секунду спустя человеческие голоса и пляшущий свет нескольких фонариков начали приближаться со стороны одного из входов в машинное отделение.

ГЛАВА 19

Слишком много лет прошло с тех пор, как Эдди Сэн прослушивал вводный курс мировой литературы в нью-йоркском университете, чтобы припомнить, сколько кругов ада Данте описывал в «Божественной комедии». Однако не сомневался, что нашел следующий, которого средневековый итальянский поэт и представить себе не мог.

Как только их самолет приземлился после шестичасового перелета, Эдди и остальных нелегалов загнали в грузовой контейнер. Судя по последующим перемещениям, Сэн понял, что стальной короб без вентиляции доставили в порт и погрузили на корабль для дальнейшей десятичасовой поездки. Единственное, что дало Эдди представление о местонахождении, — понижение температуры. Учитывая погоду и шестичасовой полет на скорости около пятисот узлов, он представил возможное местоположение как дугу, охватывающую северную Монголию, южную Сибирь и российское побережье. А раз в ее пределах нет достаточно больших внутренних морей, чтобы потребовалось десятичасовое плавание на судне, значит, их привезли куда-то на полуостров Камчатка или на побережье Охотского моря.

Сгрузив контейнер с судна, его опустили на землю достаточно жестко, чтобы все внутри полетели кубарем. Через несколько секунд двери распахнули, и Эдди впервые увидел ад.

Вдали высились темные горы, вершины их были припорошены какой-то сажей, отчего они казались перепачканными. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы зрение оставалось в фокусе. Берег, где он стоял, был усеян камнями размером от гальки до шара для боулинга. От набегающих волн камни поднимали дробный перестук. Океан простирался перед ним ровной серой плоскостью, тая в себе какую-то угрозу, отождествлявшуюся для Эдди с затишьем перед бурей.

Но в оцепенение его рассудок повергло не это, а страдания людей, трудившихся на склоне горы, вздымающейся из моря. Он словно стал очевидцем Холокоста. Истощенные фигуры, настолько перепачканные, что и не разберешь, одеты ли они вообще, покрывали склон настолько плотно, что он буквально шевелился, будто вздувшийся труп, пожираемый личинками. Они были изнурены настолько, что лишились признаков пола, да и вообще человеческой сущности.

На склоне трудились добрые две тысячи человек.

Одни взбирались вверх, увешанные ведрами, другие ковыляли вниз, сгибаясь от тяжести. На террасе в трех четвертях пути вверх по склону землекопы наполняли ведра грунтом. Они двигались как автоматы, будто их тела не способны больше ни на что — только зачерпывать и накладывать. Дальше по склону работали гидропульты, подключенные к шлангам, змеящимся туда, где от горного потока, сбегающего от далеких ледников, отводили воду в земляной технический пруд. Сила тяжести гнала воду по трубам, так что, вырываясь из гидропультов мощными струями, она с каждым проходом пультов, которыми рабочие водили туда-сюда, срезала целые пласты грунта.

Излишки воды стекали по склону, смывая верхний слой почвы, пока она не превращалась в жидкую слякоть, опасную, как трясина. И в первые мгновения, пока потрясенный увиденным Эдди смотрел на эту сцену, вниз по склону вдруг устремилась высокая селевая волна. Те, кому не хватило проворства убраться с ее пути, были подхвачены потоком и закувыркались вниз. Некоторые быстро поднялись на ноги. Некоторые медленно. А один больше не встал. И вскоре был погребен заживо.

Но никто не прервал свой труд.

На деревянных шестах, расставленных по всему месту работ, была натянута камуфляжная сеть, окрашенная в те же оттенки серого, черного и бурого, что и окружающий ландшафт, так что сверху участок работ был совершенно незаметен.

У берега, где глазели на это Эдди и его товарищи, рабочие с затравленными взорами опорожняли свои ведра в промывные желоба, почти не претерпевшие изменений со времени их изобретения более века назад. Грязь смывается вдоль длинного желоба за счет его легкого покачивания. Дно у желоба рифленое, и перегородки удерживают тяжелый материал, а более легкий шлам смывается, вытекая через край желоба и со временем достигая океана, где расплывается бурой кляксой, а обогащенную руду вытаскивают и забирают для дальнейшей очистки.

Бригада рабочих с ведрами образовала живую цепочку от желобов до трехэтажного здания чуть дальше по берегу. Будто сокращения тела циклопического червя, ведра с уже очищенной от шлама рудой из желобов передавали из рук в руки в сторону здания. Эдди увидел, что то, что он принял за цех переработки, установлено на плоскодонной мореходной барже, которую можно легко отбуксировать прочь. Из короткой трубы рядом со строением вились струйки белого дыма — значит, используемый процесс включает термообработку.

За обширным участком следили вооруженные охранники, одетые по погоде — в толстые брюки и куртки, обутые в резиновые сапоги для защиты от вездесущей грязи. Большинство в перчатках. Каждый вооружен «АК-47», надетым через плечо, и либо дубинкой, либо коротким кнутом. На склоне надзирателей не так уж много, но чем ближе к финальным этапам обработки, тем больше охраны. За каждым из дюжины лотков присматривают четыре человека, а на каждых десятерых работников живой цепочки приходится по надзирателю. И постоянный посвист кнутов, не дающий работникам останавливаться.

Дальше виднелась изгородь из колюче-режущей проволоки, не подпускающая китайских рабочих, — а похоже, все они, без исключения, китайцы — к дальнему концу здания, откуда на большом гусеничном вездеходе можно доехать до полузарытого круизного корабля, вытащенного на берег дальше по берегу.

В обширном загоне для рабочих тоже виднелись вытащенные на берег корабли — мелкие круизные суда, настолько ветхие, что просто удивительно, как они сюда-то добрались. Их тоже подпирали груды гальки, а палубы скрывала маскировочная сеть, прячущая их обводы.

Бараки, понял Эдди, для рабочих.

И еще не додумав мысль до конца, поправил себя. Это не рабочие. Это рабы, вынужденные вести горные разработки в самых плачевных условиях, какие только можно вообразить.

На земле всего несколько достаточно ценных вещей, чтобы пробудить такую ненасытную алчность. И инстинктивно понял, о чем идет речь, — о золоте.

Курс геологии Эдди посещал даже более чем давно, но помнил достаточно, чтобы понять, что кто-то нашел в склоне холма золотую жилу. Гидропульты кинетической энергией воды разрыхляют породу, чтобы направить полученную суспензию на промывку в желобах. Далее обогащенную породу запускают в центробежный сепаратор, чтобы отделить более легкий шлам. А на конечном этапе то, что собралось на дне центрифуги, растворяют в ртути. Ртуть, собравшую все микрочастицы золота, затем выпаривают, оставляя лишь чистое расплавленное золото.

В большинстве современных плавильных производств пары ртути захватывают, конденсируют и используют повторно в закрытых системах, избавляющих рабочих от контакта со смертельно ядовитым металлом. Судя по прискорбному состоянию людей на склоне, бедолаги в плавильном цехе подвергаются воздействию чудовищных количеств ртутных паров — одного из самых опасных токсинов на свете.

Эти несколько секунд оценки были для Эдди последними, когда он был избавлен от измывательств поработителей. Ему и остальным, приехавшим на змее из Шанхая, приказали построиться в шеренгу Индонезийский охранник застегнул у него на шее цепочку с идентификационным номером. Другой охранник записал номер в гроссбух, и их группу повели к одному из ржавых лайнеров. Там развели по необогреваемым каютам. Хотя судно и раньше не было роскошным ни по каким стандартам, сейчас койки в каютах были набиты так плотно, что десятеро занимали комнату, предназначавшуюся для двоих. По запаху было ясно, что корабельная канализация давно не действует, и даже здесь, в глубине судна, Эдди видел вырывающийся изо рта пар. На каждой койке лежало единственное покрытое коростой грязи одеяло, а сырые насквозь матрасы поросли плесенью. Просушиться рабочим было попросту негде, так что после смены они просто валились в койки как были — мокрыми и покрытыми грязью.

Охранник подтолкнул его. Ему и остальным показали, где их будут кормить. Раньше здесь была столовая круизного лайнера. Теперь всю мебель убрали, декор со стен ободрали. Свои скудные пайки рабочие поглощали, сидя прямо на голом металлическом полу. Группе приказали выстроиться в очередь, и каждый взял металлическую миску из грязной груды, сваленной на полу. Китаец с рукой на перевязи здоровой рукой плюхал в каждую миску по горсти риса. Вслед за ним другой покалеченный рабочий наливал розовато-серую жижу из громадного котла.

Месиво, хранившее разве что память о тепле, почти не годилось в пищу человеку. Позже Эдди узнал, что хозяева шахты посылали пару рыболовецких судов тралить море. Все попадавшее в сети, без исключения, отправляли в гигантский измельчитель, где превращали в фарш и разбавляли.

Через пять минут после того, как Эдди устроился на полу, чтобы впихнуть в себя тошнотворную кашу, их охранник, вскинув автомат, заорал:

— Встать!

Понимая, что силы надо поддерживать, Эдди слил остатки жижи из миски в рот, заглатывая тухлое месиво вперемешку с собственной желчью. Кусочки рыбьей чешуи оцарапали горло.

— Вас покормили сейчас, потому что вы только что прибыли, — продолжал охранник. — Отныне вы будете получать пищу только в конце смены.

Всех снова вывели на улицу. И тут Эдди впервые обратил внимание на ветер — неустанный бриз с моря, пронизывающий до костей сквозь тонкую одежонку. А заодно несущий частицы пепла — скорее всего, вулканического, что подтверждает предположение, что их доставили на полуостров Камчатка. Им приказали приступать к переноске ведер вверх по склону, и, начиная первое из сотен мучительных восхождений в тот день, Эдди похлопал себя по толстой части бедра, куда док Хаксли имплантировала радиомаяк.

Хоть «Орегон» и далеко, Эдди знал, что он не один. Пройдет день, от силы два, а потом Хуан высадит десант, и кошмар закончится, толком не начавшись.

В ту ночь ему выдался шанс переговорить с людьми, расквартированными вместе с ним. Электричества не было, и изнуренные рабочие шепотом переговаривались во тьме. Все они рассказывали сходные истории о том, как их тайком вывезли из Китая в качестве нелегальных эмигрантов в грузовых контейнерах. Они заплатили змееголовам за доставку в Японию, но когда контейнеры распечатали, они обнаружили себя здесь.

— И давно вы здесь? — спросил Эдди.

— Вечность, — отозвался бестелесный голос.

— А серьезно, сколько?

— Четыре месяца, — ответил тот же человек, ерзая во тьме, чтобы найти на своем матрасе менее сырое местечко. — Но прииск работает куда дольше. Может быть, годы.

— А кто-нибудь пробовал бежать?

— Куда? — ответил другой голос. — Уплыть мы не можем. Вода слишком холодна, а когда возвращаются рыбачьи суда, их охраняют слишком хорошо. Горы ты видел. Даже если пробраться мимо охраны, чего еще никому не удавалось, там и дня не протянуть.

— Мы им принадлежим, — заметил третий. — С момента, когда мы сказали, что хотим покинуть Китай, мы принадлежим им. И какая разница, ухайдокаемся мы до смерти тут, на текстильной фабрике дома или в подпольном цехе в Нью-Йорке? Вот что боги заготовили для нас, для всех китайских крестьян. Мы трудимся, а потом умираем. Я здесь десять месяцев. Больше никого, кто был в этой комнате, когда меня привезли сюда, уже нет. Валяй вперед со своими мечтами о побеге, мой друг. В конце только один выход — и это смерть.

Эдди не знал, стоит ли им говорить, кто он на самом деле. Насколько он мог разглядеть, когда люди один за другим шаркали в каюту, все они пребывают в ужасном состоянии, так что вряд ли надзиратели внедрили в их ряды информаторов. Однако нельзя исключать, что кто-нибудь может выдать его за лишнюю пайку или сухое одеяло. Как ни хотелось ему дать этим несчастным душам проблеск надежды, это противоречило годам его учебы и опыту работы. В конце концов он позволил усталости взять верх над сыростью постели и болью, тугими узлами вспыхивающей по всему телу. Двое из его товарищей по каюте ночью кашляли и харкали. Пневмония или что-нибудь похуже. Он понимал, что пагубные условия и скудное питание наверняка способствуют распространению болезней, уже бесчинствующих на разработках.

Лишь на третий день изнурительного труда, мучительного холода и постоянной сырости, от которых кожа побелела и сморщилась, Эдди начал понимать, что помощь может подзадержаться с прибытием. Хуан наверняка мог хотя бы отправить кого-нибудь в Россию, чтобы нанять вертолет и провести разведку. Но никто не прилетал. И Эдди трудился вместе с остальными, бездумно таская грязь вниз по склону, будто муравей, просто действующий согласно инстинктам.

Он уже лишился ботинок и всякий раз, когда вдыхал, чувствовал легкое дребезжание в глубине легких. На первых порах он был в куда лучшей форме, чем остальные, но его организм привык к регулярному питанию и отдыху, в отличие от крестьян, которые всю жизнь балансировали на грани голода и не видели ничего, кроме тяжелого труда. Двое из его каюты уже погибли. Одного погребло лавиной, а другого стражник избил настолько жестоко, что перед смертью у него кровь выступила из ушей и глаз.

На пятый день, со спиной, саднящей после зверского, ничем не заслуженного бичевания, Эдди Сэн понял две вещи. Первое — что импульсный передатчик в ноге отказал, а второе — что ему придется умереть на этом богом забытом берегу.

Утром шестого дня, когда рабочих бригады выгоняли в предрассветный сумрак, в заливе показался огромный корабль. Эдди помешкал на мостках, ведущих на берег, разглядев, что это плавучий сухой док, но по ошибке решил, что это «Маус», а не его близнец. Даже издали смрад, исходящий от черного левиафана, просто-таки ошеломлял, а вокруг отверстий кружили тучи чаек, подхватывающих отходы человеческой жизнедеятельности, вытекающие изнутри.

Когда стражник ткнул его палкой в почки, подталкивая вперед, Эдди уже понял, что это рабовладельческий корабль, битком набитый рабочими на смену умершим и ослабевшим настолько, что не могут подняться с койки, как бы их ни избивали. Сколько сотен или тысяч уже погибли, задумался он, уступая место все новым мигрантам, тешившим себя надеждами, что купили билет на свободу?

— Вот так и меня сюда привезли, — заметил Тан, один из его соседей по каюте, когда они вдвоем ковыляли вверх по склону. Тан оказался одним из тех, кто продержался здесь уже четыре месяца. Он был худ, как щепка, сквозь драную рубашку виднелись грудина и ребра. В свои двадцать семь лет он выглядел на все шестьдесят. — Нас погрузили на старый корабль, а потом его проглотил еще больший корабль вроде этого. Можешь представить, поездка была хуже, чем работа, которую нас заставляют делать.

Ко времени, когда они наполнили ведра, чтобы идти вниз к желобам, из брюха сухого дока уже показался проеденный ржавчиной корабль, и рабочие швыряли с палубы большие свертки.

— Трупы, — пояснил Тан. — Меня заставили это делать. Надо было выбросить останки тех, кто не пережил путешествия.

— Много?

— Сотня, может, и больше. Я сам выбросил тела двух собственных двоюродных братьев и лучшего друга.

Тан не замедлил шага, но Эдди видел, что воспоминания терзают его.

— Значит, корабль вытащат на берег и превратят его в жилье для новых рабочих?

— Сперва навалят вокруг камни и накроют его сетью, чтобы не видно было с воздуха.

— А вода? Весь шлам стекает в море.

— Кроме двух рыболовных посудин, — покачал головой Тан, — я не видел здесь ни одного другого судна. По-моему, мы далеко от всех торговых путей.

Они как раз подошли к желобам, когда Эдди вдруг рухнул на бок, как подкошенный. Ошеломленно оглядевшись, увидел, что сотни других упали точно так же. И только тогда ощутил, что земля содрогается.

И как только понял, что это землетрясение, толчки прекратились, но грохот все продолжался, похожий на эхо далекого грома.

Эдди поднялся, стирая пласты грязи, налипшей на его ветхую одежду. И тут его внимание, а там и всех рабочих на прииске привлек самый центральный горный пик, доминирующий над участком работ. Пар и темный пепел валили почти от вершины все разрастающейся черной тучей, скоро затмившей солнце. Молнии сверкали вокруг вершины, как огни Святого Эльма.

Дверь цеха обогащения распахнулась, и оттуда выскочил человек, на бегу срывая с себя противогаз, — первый белый, увиденный Эдди за все время пребывания на разработках.

— Это Ян Паулюс, — прошептал Тан, когда тот побежал в их сторону. — Он начальник.

Остановившись в нескольких шагах от Эдди и Тана, Ян Паулюс — массивный, широкоплечий, с обветренным лицом и ладонями размером с наковальню — внимательно пригляделся к пробудившемуся вулкану над заливом. И, не теряя времени, достал из чехла на поясе неуклюжий спутниковый телефон. Откинул антенну, выждал мгновение, пока не появился сигнал, и набрал номер.

— Антон, это Паулюс, — сказал он по-английски, но то ли с голландским, то ли с южноафриканским акцентом. Выслушав ответ, сказал: — Я не удивлен, что вы почувствовали это в Петропавловске. Нас чуть из трусов не вытрясло. Хуже еще не было, но я не потому звоню. Вулкан над месторождением активен. — Пауза. — Потому что мы говорили о такой возможности двадцать раз, и я вижу чертовски большое облако пепла и пара, вот откуда знаю. Если эта хреновина рванет, нам кранты.

И словно в подтверждение его слов, землю снова тряхнул легкий афтершок.

— Это тоже почувствовали, Савич? — саркастически заметил южноафриканец. Послушал немного. — Ваши уверения ничего не стоят. Это моя задница тут поджаривается, пока вы сидите в сауне отеля в трехстах километрах отсюда. — Оглядевшись, он снова прислушался. Эдди быстро погрузил свое ведро в шлам, уповая, что начальник не заметил, что он подслушивает. — Ага, «Сури» только что подошел. Разгружает последнюю партию китайцев в очередном ржавом корыте Шера Сингха. Как только будет готов, я начинаю погрузку первой поставки, как мы говорили на прошлой неделе.

Паулюс насупил брови и бросил недовольный взгляд на Эдди. Тому ничего не оставалось, как двинуться дальше, но он все равно продолжал слушать, пока мог.

— Мы только что закончили очередной заход на ртутной печи, так что теперь самое время подумать о том, чтобы хотя бы отбуксировать плавильный завод прочь от берега до поры, пока не разберемся, что с вулканом. Вашего влияния хватает, чтобы ваши русские друзья не пускали никого из ученых наведаться сюда и поглядеть, но у вас ни черта не получится помешать горе взорваться. Почему бы вам не взять вертолет и не глянуть своими глазами? Я же тем временем подумаю, как отсюда смотаться. — Горный инженер возвысил голос, словно связь ухудшилась. — Что? Да кому они нужны?! Охрану можно эвакуировать на «Сури». Сингх может добыть новые корабли, а миллион китайцев что ни год пытается свалить из страны. Их можно заменить… Так что даже если и потеряем месяц-другой, сырья у нас уже достаточно, чтобы минцмейстеры проработали хоть это время… Ладно, жду вас через пару часов.

Тан ушел вперед, карабкаясь на гору ровным шагом вьючного животного. Эдди не пытался нагнать его, поглядывая на расползающуюся высоко над головами тучу пепла и обдумывая только что услышанное. Управляющий хочет эвакуировать своих людей и охрану, но, судя по всему, ему требуется позволение какого-то человека по имени Антон, располагающего связями, достаточными, чтобы не подпускать сюда русских вулканологов. Южноафриканец доказывал, что момент самый подходящий. Сухой док вместе со своими мощными буксирами готов к отплытию; похоже, золота, предназначенного для чеканки монет, они уже скопили достаточно. Обогатительный завод, предположительно самый важный и дорогой предмет оборудования, можно отбуксировать подальше от опасности. Суда на берегу, служащие бараками, стоят не больше металлолома, и вот-вот поступит новая партия. Остаются лишь рабочие, а заменить рабов, как сказал Паулюс, когда миллион китайских нелегалов каждый год оседлывает змею, достаточно просто.

Эдди понимал их извращенную логику. Единственная действительно ценная вещь, которую они потеряют на самом деле, — это время.

Прокатилась очередная волна землетрясения. Эдди понимал, что существует реальная опасность пробуждения вулкана, и воображал катастрофическое извержение, способное уничтожить все на площади в пару сотен квадратных миль, как гора Святой Елены. Ни ему, ни кому-либо другому из брошенных на месте подобный взрыв не пережить. За последние пару дней он настроился проработать здесь недели или даже месяцы, сколько бы Хуану ни потребовалось, чтобы его отыскать, а в спасении он не сомневался. «Корпорация» своих не бросает.

Но Паулюс и Савич могли позволить себе одну-единственную вещь, которой Эдди Сэн больше не располагал, — время.

ГЛАВА 20

«И надо же, чтобы из всех машинных отделений всех кораблей на свете она заявилась именно в мое», — промелькнула в голове Кабрильо непрошенная мысль.

Невидимый противник убрал оружие от его затылка, и в тот же миг Хуан отключил и компьютер, и фонарик.

— У вас прибор ночного видения? — шепнул он в невидимое ухо.

— Да, — раздался почти беззвучный ответ.

— Ведите. — И взял стрелка за руку — изящную и деликатную, несмотря на кожаные перчатки.

Фонари приближающихся людей давали ровно столько света, чтобы Хуан не разбил себе в лесу труб колено или голову, но не мог определить, в правильном ли направлении движется. Оставалось лишь положиться на человека, всего минуту назад приставившего пистолет к его черепу.

Он пробыл на борту корабля почти сорок минут, так что его появление вряд ли обнаружено, а значит, охрану насторожила его спутница. С его стороны было бы разумнее разойтись с ней, добраться до борта и вернуться на «Орегон». Однако при этом слишком много вопросов останется без ответа. И пока что получить их можно, только если держаться вместе.

Они добрались до люка, ведущего в помещение механизма рулевого управления. Как только они переступили порог и свернули за угол технического коридора, преследователи стали больше не слышны.

— Так кто же вы? — спросил он, пока они бесшумно пробирались к носу. — Эм-Ай-6? — Британская разведка, их эквивалент ЦРУ. Ответом ему было молчание. — Королевский ВМФ?

— Нет, — ответила Виктория Боллинджер. — Я оперативный сотрудник Лондонского Ллойда, отдел жульничества.

Если у Ллойда из-за пиратов в Японском море страховые выплаты поползли вверх, вполне разумно послать кого-нибудь заняться расследованием, и это объясняет ее присутствие на борту злополучного «Авалона». Скорее всего, на борту была целая команда, призванная положить конец пиратству и выяснить, кто стоит за нападениями. К сожалению, они крайне недооценили степень изощренности пиратов, и в результате уцелела одна Тори.

— А как насчет вас? — поинтересовалась она. — Вы по-прежнему утверждаете, что являетесь капитаном неприкаянного сухогруза с рыболокатором, парой аквалангов и даром оказываться в нужном месте в нужное время?

— Об этом поговорим, как только выберемся отсюда, — лаконично отрезал Кабрильо. Ему было не по душе ни ее присутствие, ни крайняя серьезность обстоятельств, обнаруженных за секунды до ее появления. Время для контробвинений найдется позже. Сначала надо вернуться на «Орегон».

Он рискнул включить фонарик, но отрегулировал яркость так, что тот светил не ярче тлеющей свечи. Сняв очки ночного видения с головы, Тори сунула их в наплечную сумку, после чего ей пришлось сызнова убирать свои роскошные черные волосы под шапочку. Хуан бросил на нее взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза. Они оказались голубыми, невозмутимыми и решительными, без малейшего намека на страх. Неизвестно, какую выучку она получила за время своей карьеры, но то, как она перенесла суровое испытание на затонувшем «Авалоне», и нынешнее самообладание подсказывали ему, что она готова на все.

Коридор окончился лестницей, ведущей к люку наверху.

— Итак, капитан, полагаю, у вас есть план?

— Мой первоначальный план не предусматривал встречи с вами и головорезами, которые явно пришли за вами. Я хочу пробраться мимо этих типов без перестрелки, а потом забрать свой дрегер, спрятанный в ангаре. Вы плаваете с аквалангом? — Тори резко кивнула. — Тогда поплывем на мой корабль.

— Я не выйду отсюда, пока не узнаю, что это за судно.

Заметив ее упрямо выпяченный подбородок, Кабрильо понял, что она не шутит.

— Мы находимся на корабле, которому тут быть не следует, под названием «Тойя Мару». Он был похищен, пока пираты атаковали «Авалон». Этот большой корабль, который вы запомнили, был плавучим сухим доком под названием «Маус». Пираты спрятали «Тойя Мару» внутри него и отбуксировали сюда. И все это под почти непрерывным наблюдением моих людей, могу добавить.

— Так почему же ему тут быть не следует?

— Потому что «Маус» еще в паре дней пути отсюда.

На ее красивом лице мелькнуло замешательство.

— Не понимаю.

Хуан начал терять терпение. Им надо отсюда выбраться, а на Тори напало желание сыграть в двадцать вопросов. Но правда в том, что он разгневан на себя даже сильней, чем она. Он, как и все замешанные в этом деле, не сумел предвидеть коварства пиратов.

— Это значит, что они знали о слежке с самого начала и только дожидались случая выгрузить «Мару», и тот представился, когда мне пришлось на денек отозвать «Орегон» близ Тайваня. Они поместили на этот корабль команду и довели его сюда своим ходом, а мои люди следовали за сухим доком с балластом. Судя по тому, насколько продвинулся демонтаж, я бы оценил, что он стоит в этом ангаре как минимум два-три дня. — Хуан коснулся ее рукава. — Я все вам расскажу, но после. Надо идти.

Не дожидаясь ответа, Кабрильо убрал пистолет в кобуру и полез вверх по лестнице. Страгиваясь с места, поворотный штурвал люка протестующе скрипнул, но дальше повернулся свободно. Откинув крышку и взяв пистолет наизготовку, он высунул голову на следующую палубу. Там было темно, как в угольной яме, и тихо. Выбравшись, он подождал Тори, а потом снова рискнул включить фонарик.

Узнал в этом помещении главный пульт управления балластом. Отсюда можно переключать систему помп, чтобы они перекачивали груз из цистерны в цистерну для регулировки дифферента. Хуан немного поразмыслил, не найти ли отверстие водозаборника, через которое воду закачивают внутрь для балласта, но на его поиски ушло бы слишком много времени, так что он открыл смотровой люк. Кроме того, водозаборник наверняка защищен крепкой решеткой, чтобы насосы не забились, если вдруг с водой всосет крупную рыбу или водоросли.

Сориентировавшись, он включил свой наладонник и отыскал комплект чертежей «Тойя Мару». На крохотном экране разобрать схемы было трудно, так что прошло минуты три, прежде чем он сумел найти путь к спасению.

— Есть, — наконец проговорил он. — Ладно, держитесь позади и не отставайте.

— Неужто рыцарство, капитан?

— Практически. На мне бронежилет, а если вы не сбросили за две недели двадцать фунтов, то на вас его нет.

— Туше! Ступайте вперед, — дерзко усмехнулась она.

Выглянув в коридор перед комнатой управления балластом, Кабрильо осторожно шагнул туда. Без света, который можно усилить, прибор ночного видения Тори бесполезен, так что осталось лишь полагаться на фонарик и уповать, что стражники выдадут себя прежде, чем заметят его огонек.

В конце коридора они пришли к крутой лестнице. Хуан уже был на полпути вверх, когда услышал голоса и заметил сверху свет. Не оборачиваясь, попятился, чувствуя, что Тори идет по следом. Снизу под лестницей прошли два человека, вооруженные автоматами. Он и Тори выждали добрых три минуты после того, как голоса стихли, прежде чем снова двинуться наверх.

Они добрались уже до яруса прямо под главной палубой. Выбравшись наружу, Хуан планировал просто спрыгнуть за борт и найти рециркуляционный аппарат. В темноте людям Шера Сингха ни за что их не разглядеть.

Из другого конца коридора послышался узнаваемый механический лязг взводимого оружия, такой ни с чем не спутаешь. И тут же повсюду вспыхнул свет. Швырнув Тори на палубу, Кабрильо нажал на спусковой крючок еще до того, как увидел цель, открыв огонь на подавление, чтобы посеять максимальное замешательство. В первые секунды попадания в засаду риск рикошетов его не тревожил. Главное — выбраться. Тори присоединилась к нему, пустив в дело собственный пистолет — 9-миллиметровый, без глушителя, грохотавший в тесных металлических переходах корабля, будто пушка.

Хуан хотел было вернуться на лестницу, но едва выглянул на лестничную площадку, как снизу раздалась автоматная очередь настолько близко, что он ощутил жар от пуль и вспышек пламени почти как взрыв перед самым носом.

Вслепую пальнув в стрелка на лестнице внизу, он пополз по коридору, стремясь укрыться там, где проход поворачивал на девяносто градусов. Скрывшись из виду, можно вытащить из-под пуль и Тори. По нему не попали, что уже само но себе чудо, и сейчас не время тревожиться об этой англичанке.

Хуан швырнул свой наладонник в коридор, и сразу же автоматная очередь разбила его вдребезги. Хорошо. Охранники нервничают. Высунув пистолет в коридор, сделал три выстрела, не забывая перемещаться каждый раз, когда нажимал на спуск, так что к четвертому выстрелу уже был открыт целиком. Увидел свою мишень — охранника в тюрбане, растянувшегося на палубе, съежившись позади своего «АК-47». Кабрильо всадил пару пуль прямо ему в макушку и тут же бросился в укрытие, когда другой стражник дальше по коридору разрядил целый магазин длинной очередью куда попало.

Схватив Тори за руку, он вместе с ней побежал прочь от засады, окончательно отказавшись от притязаний на скрытность.

Обогнув угол, Хуан краем глаза заметил движение за долю секунды до того, как получил прикладом по черепу. Оглушенный ударом, он рухнул, но сознания не потерял, увидев, как вылетевшая следом Тори сдвоенным выстрелом снимает охранника, еще не успевшего сориентироваться после удара. Кинетическая энергия ее девятимиллиметровых пуль отшвырнула убитого к противоположной стене, окрасив ее кровью.

Держа голову бережно, словно она стала хрупкой как стекло, Хуан позволил Тори помочь ему подняться на ноги. В глазах все двоилось и расплывалось, по лбу текла кровь. Сбитая кожа лоскутом болталась над левым глазом. Хуан яростным движением оторвал ее, что вызвало усиление кровотечения, зато позволило видеть. Тори испуганно охнула.

— Я знаю хорошего пластического хирурга, — только и бросил он, и они вдвоем снова сорвались на бег.

Вот тогда-то и послышался визг металла, непохожий ни на что слышанное Хуаном прежде. Он тотчас понял, что это корабельная пила. Мгновение спустя широкая полоса цепной пилы врезалась в палубу прямо перед надстройкой, в каких-то двадцати футах перед Кабрильо и Тори. Вода из смазочно-охлаждающих сопел обращалась в пар, влажность взмыла до ста процентов, а металлические обрезки засвистели по коридору, как шрапнель. Пила поменяла направление, двинувшись по горизонтали к ним, измельчая металлические переборки в лапшу, будто бумажные. Толстая цепь прорвала стену рядом с ними, вспарывая корабль с такой же легкостью, как консервный нож — жестянку. Цепь надвигалась на них в четырех футах над палубой, перемещаясь почти с такой же скоростью, с какой они могли бежать. От вони горелого металла занимался дух, а стружки, слетавшие с цепи и время от времени попадавшие в Кабрильо, прожигали в его гидрокостюме дыры.

Выбежав к другой лестнице, они помчались вверх, стараясь только держаться подальше от смертоносной пилы. Будто зная, куда они направились, машина начала под углом подниматься за ними, пережевывая лестницу, будто некий доисторический хищник. Сорванные крутящейся цепью поручни зарикошетили о стены.

Хуан почти ничего не видел. Кабрильо понимал, что получил легкую контузию, и в сочетании с кровотечением она задерживает его. Но Тори его не покинула. Вместе они бежали прочь от прожорливо преследующей их цепной пилы. Миновали каюты экипажа и, обогнув угол, оба отчаянно устремились к двери, ведущей наружу. Пошло состязание на время, потому что они бежали параллельно толстой режущей цепи, больше не видя, как она кромсает «Тойя Мару» на куски.

Когда до открытой двери оставалось десять футов, стена справа от них засветилась и начала вибрировать — зубья пилы уже отведали вкус переборки. Но поскольку японский танкер стоял в ангаре не совсем ровно, сначала пила прогрызла угол, который они только что обогнули, и, как застежка-молния, начала раскраивать стену.

Хуан бросил взгляд искоса через плечо. Цепь уже прорезала первые десять футов коридора, разорвав еще пару-тройку футов прямо у него на глазах. Металлические опилки заполнили коридор, как рой разъяренных ос, и цепь начала пересекать коридор поперек.

Когда до выхода на свободу оставалось еще пять футов, Кабрильо изо всей силы толкнул Тори между лопатками. От удара она запнулась, по инерции покатившись кубарем. Хуан рыбкой кинулся за ней следом, и толстая пила прошла прямо над ними, когда они вылетели на открытую палубу.

И влетели в очередную засаду.

Четыре человека в тюрбанах уже поджидали их, глядя, как двое катятся на прицеле стальных взоров их «АК». Наконец Хуан и Тори остановились в путанице рук и ног, этакой пародии на близость. Но прежде чем успели схватиться за пистолеты, как сикхи уже приставили свое оружие к их головам. Полязгав по инерции, корабельная пила остановилась и смолкла.

— Я надеялся, что на этот раз пила до вас еще не доберется, — сказал кто-то с акцентом с пешеходного мостика, нависающего над кораблем.

Отобрав у Хуана и Тори оружие, им позволили подняться на ноги, сплетя пальцы в замок и положив руки на затылок. Кабрильо пригляделся к мужчине, стоявшему наверху. Судя по возрасту и внешнему сходству с Абхаем, этот человек и есть главарь пиратской шайки.

— Шер Сингх, — проворчал Хуан.

— Надеюсь, вы нашли то, что искали, — сказал сикх. — Не хотелось бы думать, что вы отправитесь в могилу, не удовлетворив своего любопытства. — Он отдал приказ на каком-то языке, опознать который Хуан не сумел, и его с Тори в тычки погнали в сторону носа.

Наверху невидимый машинист выставлял цепь корабельной пилы на исходную позицию. Рельсы, смонтированные под потолком, позволяли подогнать ее практически в любое место ангара. Сейчас сегментная пила натянулась над палубой футах в пятнадцати позади места, где был срезан нос, — натянулась настолько туго, что не провисала даже посередине, несмотря на длину почти в двести футов. И в свете потолочных ламп кончики ее зубьев из специального сплава поблескивали, как многие сотни кинжалов.

Мгновение спустя Шер Сингх спустился на палубу «Тойя Мару» и подошел к пленникам в сопровождении еще двух охранников, шедших по бокам от него. В руках у него была странная металлическая трубка с длинными перпендикулярными рукоятками. Хуана и Тори, каждого, держали по два человека так, что они едва касались палубы, стоя на цыпочках. Кабрильо попытался переместить вес, чтобы обрести опору и вырваться, но стоило ему лишь шевельнуться, как стражники поднимали его еще выше. Подойдя достаточно близко, чтобы оскорбить своим присутствием обоняние, Сингх пропустил трубу у Хуана под мышками и за спиной. Охранники сменили хватку; теперь они могли удерживать пленника, сжимая рукоятки.

Теперь Кабрильо понял назначение этого приспособления. Должно быть, это излюбленный способ пиратов разделываться с врагами. Рукоятки позволяют держать жертву так, чтобы прижать их тела к корабельной цепи, не подвергаясь риску попасть ей в зубы самим.

Осознав масштабы ужаса того, что должно вот-вот произойти, Тори Боллинджер зарычала, как разъяренная львица, и дернулась всем телом, чтобы вырваться. Державшие ее мужчины лишь рассмеялись и подняли ее повыше, так, что она всем весом повисла на сухожилиях плеч. Мучительная боль быстро усмирила ее, и Тори будто обмякла.

— Это вам с рук не сойдет, — процедил Кабрильо.

Угроза показалась ему самому такой же пустой, как и Шеру Сингху. Крупный пакистанец расхохотался:

— Ну конечно же сойдет, капитан Джеб Смит! Но я должен сказать, что вы порядком похудели по сравнению с описанием моего сына Абхая.

— Дженни Крейг[26].

— Кто?

— Да так, пустяки. Слушай, Сингх, нам известно о «Маусе», известно и о «Сури». Как только какой-нибудь из этих кораблей попытается войти в любой законный порт, он будет арестован. С вами покончено, так почему бы вам не сдаться прямо сейчас, избавив себя от пары обвинений в убийстве?

— Может, чтобы вы не обвинили меня в убийстве команды «Тойя Мару», а?

Хуан не питал особой надежды, что пираты просто удерживают экипаж танкера в плену, и теперь получил тому полное подтверждение.

— Минут через десять команда спецназа захватит это здание и убьет всех, кто в нем находится.

Сингх снова расхохотался, наслаждаясь своей безграничной властью над пленниками.

— Для тебя и твоей сексуальной подружки это будет на пять минут позже, чем надо. Что бы ты ни говорил и ни делал, помешать ты мне не можешь. Пока мы тут беседуем, мои люди уже приближаются к твоей посудине. У тебя от силы небольшая группа наемников. С ними разберутся.

Кабрильо знал, что, даже если не выберется из этой передряги живым, его люди сотрут Сингха и всех его людей в порошок. Но хотел заставить Сингха поговорить. Надо выиграть время, пока не удастся придумать, как выкрутиться.

— Раз уж нам все равно конец, хотя бы расскажи мне про китайцев. Они-то каким боком в ваш план вписываются?

Сингх снова подступил поближе. Его ореховые, как у козла, глаза с пронзительным взором даже не моргали. От него разило сигаретным дымом, а при росте около шести футов четырех дюймов он возвышался над Кабрильо на голову. Используя только силу рук, он вогнал кулак Хуану в солнечное сплетение, вышибив из легких весь воздух до последней молекулы. Пусти сикх в ход силу всего своего тела, ребра Хуана превратились бы в крошево. Кабрильо потребовалось несколько мучительных порывистых вдохов, чтобы хоть отчасти наполнить легкие.

— Вам было невдомек, что я обнаружил, как вы увязались за «Маусом» еще в Японском море. Вы не знали, что я выгрузил этот корабль, — Сингх притопнул по палубе, — как только перепала возможность. Я опережал вас на каждом шагу всю дорогу, так что ж заставляет тебя думать, что я окажусь настолько глуп, чтобы рассказать тебе хоть что-нибудь теперь? Знания надо заслужить. Я учил этому своих сыновей. Все, что ты получаешь, стоит ровно столько же, сколько ты вложил, чтобы заполучить это. Ничего. Что мы делаем с захваченными китайцами, тебя не касается.

Как минимум это послужило для Кабрильо подтверждением, что Сингх имеет отношение к змееголовам.

— Да неужто тебе даже неинтересно, кто мы такие и почему преследуем тебя?

— Вот на этот счет я теряюсь, мой друг. — В лице Сингха появилось что-то волчье. — Я в самом деле хотел бы знать, кто вы, и, приди ты неделю назад, я бы с радостью вытянул из тебя информацию. Но сейчас, сегодня это роли не играет. Я позволю тебе унести твои секреты в могилу, а сам займусь своим делом, сохранив свои.

Сингх покрутил пальцем в воздухе, и мощные моторы, приводящие огромный механизм корабельной пилы в движение, взревели. Цепная пила тронулась, разгоняясь, и вскоре размазалась в неясное мельтешение прямо над палубой. Грохот и лязг стоял оглушительный, но далеко не столь душераздирающий, как тогда, когда пила кромсала корпус судна.

Хуан озирался, высматривая хоть что-нибудь — что угодно, — чтобы отсрочить неизбежное. У него возник зачаточный план, но максимум, что ему удастся, это убрать двоих, пусть даже троих охранников, прежде чем его изрешетят пулями. Остается лишь уповать, что у Тори хватит присутствия духа спрыгнуть за борт танкера и убраться из ангара к чертям. Он поглядел на нее. Взгляды их встретились с такой интенсивностью, что они буквально смогли прочесть мысли друг друга. Она поняла, что он собирается предпринять нечто безумное, и ее взгляд сообщил, что она постарается выжать из его попытки максимум возможного. Заодно этот краткий обмен взглядами поведал ему, что в другой жизни с радостью познакомился бы с ней поближе.

Охранники потащили Хуана поближе к верещащей цепной пиле, и как бы он ни упирался, но вынужден был подбираться на цыпочках к этой промышленной гильотине. Мощь ее ощущалась даже с расстояния в пять футов легким покалыванием атмосферного электричества в грозу, живой силой, рассекающей воздух.

Он попытался вывернуть плечи, чем лишь помог охранникам подтолкнуть себя еще ближе.

Шер Сингх встал рядом с Хуаном, держась достаточно далеко, чтобы тот до него не дотянулся. В руке сикх держал деревянный брусок. Убедившись, что Хуан наблюдает за его действиями, Сингх опустил деревяшку на стремительно несущуюся цепь. Раздался хлопок, в воздух взмыло облачко опилок. Толстый брус красного дерева превратился в труху всего за долю секунды. Сингх снова осклабился и попятился, перекрикивая грохот машины:

— Пожалуй, разрешу своим людям попользоваться женщиной, прежде чем скормить ее пиле.

Хуан ничем не выказал внешне, что собирается действовать, но в уме отрепетировал каждое движение, просчитал все до мелочей, чтобы, придя в движение, уже не колебаться и перемещаться без заминок. Впрочем, в уравнении успеха зияло одно умопомрачительное неизвестное: удастся ли остаться в живых в первую долю секунды.

Он одним движением вскинул обе ноги в воздух, полагаясь, что головорезы удержат его на месте, ведь его конечности неизбежно упадут обратно на пилу. Его правая лодыжка соприкоснулась с верхом зубчатой цепи. Он лишь смутно отметил, что Тори ошеломленно вскрикнула, когда стремительно движущаяся пила впилась во что-то твердое в его ноге, вырвав рукоятки шеста из рук охранника.

Чудовищный рывок едва не вырвал ногу Хуана из суставов, и ремешки, удерживающие протез под коленом, натянулись до предела. Но уловка сработала. Охранники не стали играть в перетягивание каната, которое позволило бы зубьям пилы перерезать титановые стержни его искусственной ноги. Неудержимая инерция пилы швырнула Хуана, будто тряпичную куклу, на пятнадцать футов поперек палубы. Он приземлился, идеально перекатившись через плечо, и как только его тело остановилось, сунул руку в обломки того, что называл своей боевой ногой, чтобы выудить пистолет «Кел-Тек», спрятанный в его композитной конечности.

Пистолет «Кел-Тек» — один из самых миниатюрных в мире, без патронов весящий всего пять унций. Но, в отличие от прочих миниатюрных пистолетов, ограниченных калибром от двадцать второго до двадцать пятого, «Кел-Тек» предназначен для стрельбы патронами 38-го калибра с увеличенным зарядом. Такая пуля способна остановить человека, а оружейники «Орегона» увеличили заряд патронов настолько, что тому не хватает лишь пары ньютонов до допустимого максимума.

Как ни хотелось Кабрильо первую пулю всадить в голову Сингха, магазин компактного оружия вмещает лишь семь патронов. Прицелившись в ошарашенных охранников, державших его секундой раньше, он выстрелил. Первая пуля ушла в белый свет. Дыхание его чересчур участилось, а в культе началась мучительная пульсация. Следующие два выстрела нашли свои мишени, и у одного из охранников горло буквально взорвалось. Он рухнул прямо на корабельную пилу. Цепь раскроила его пополам, подняв целый фонтан крови. Голова и торс отлетели на палубу с омерзительным шмякающимся звуком, будто шлепнулась мокрая тряпка, а нижние конечности пила, уцепившаяся зубьями за позвоночник, взметнула высоко вверх. Закувыркавшись в воздухе, они врезались второму охраннику в грудь, бросив его на палубу навзничь и на следующие пару секунд вывели из боя. Хуан перевел прицел на бандитов, удерживающих Тори. Убить их, не задев ее, было невозможно, и Хуан всадил пулю в коленную чашечку одного. Тот с воплем отлетел в сторону, и Тори ухитрилась вывернуться из хватки второго. Хуан уложил его сдвоенным выстрелом в грудь.

Двое в тюрбанах, спустившиеся на «Тойя Мару» вместе с Шером Сингхом, бросились в укрытие и собирались открыть огонь из своих «АК-47». Хуан потратил три последних патрона, неспешно выпуская их по одному, чтобы не дать им поднять головы, одновременно крикнув Тори. Она бросилась к нему, и они вдвоем ринулись к перилам. Нога едва держала Хуана, так что они с Тори двигались вприпрыжку, будто участники потешного бега на трех ногах.

Они достигли перил в тот самый миг, когда охранники наконец прицелились. Пули калибра 7,62 мм в стальной оболочке засвистели вокруг, высекая искры, когда бандиты принялись поливать очередями направо и налево. Не задерживаясь ни на миг и с грацией пары трупов, сброшенных с мостика, Кабрильо и Тори позволили инерции перевалить их через перила и стремглав полетели в воду. Они никак не могли повлиять на траекторию падения и плюхнулись в темную воду с колоссальным всплеском. Инерция увлекла их вглубь, и хотя легкие еще не оправились после внезапного удара Сингха, Хуан постарался вместе с Тори держаться под водой, отплывая от места падения.

Должно быть, кто-то отключил пилу, потому что ангар больше не сотрясался от рева. Хуан мысленно сосчитал до десяти, поклявшись своему истерзанному телу, что после этого вынырнет на поверхность, но, когда дошел до этого волшебного числа, заставил себя еще раз медленно отсчитать до десяти, а потом еще. Тори воздух понадобился первой, и они вынырнули вместе, стараясь держаться как можно ближе к корпусу. Хуан набрал полную грудь воздуха и тут же снова увлек Тори вглубь, не зная, заметили их или нет.

Когда они вынырнули во второй раз, он потратил мгновение, чтобы сориентироваться. Они оказались менее чем в двадцати ярдах от релинга, где он привязал свой дрегер. Пули начали впиваться в воду вокруг них, вздымая белые фонтанчики. Оба тут же нырнули, даже не переводя дыхание, но как-то ухитрились одолеть последний отрезок дистанции.

Рассудок Хуана был чересчур затуманен от боли, толчками накатывающейся от ноги и головы, чтобы пытаться развязать нехитрый узел, затянутый собственными руками. Вместо этого он пошарил в своем изувеченном протезе и выудил плоский метательный нож. Один край клинка корабельная пила искромсала, но другое лезвие осталось острым. Разрезав веревку, он сунул загубник Тори, вместе с ней уходя в глубину. Отсутствие пузырей у системы с рециркуляцией лишило стрелков на корабле такого ориентира, как пузыри, и они не видели Хуана и Тори, скрывшихся в десяти футах под поверхностью. Сикхские бандиты начали палить очередями в воду как попало, наудачу, но главным образом чтобы дать выход злости, что двое их товарищей отправились на тот свет, а третий будет хромать до самой смерти. Хуан не почувствовал к ним ни малейшей жалости.

Он взял загубник у Тори, приняв меры, чтобы не пустить воду в систему, где она могла вызвать бурную реакцию щелочи, наполняющей поглотители С02. Несмотря на загрязненную соленую воду, Хуан ощутил привкус губ Тори на резине. Обнадеживающе пожал ей руку и снова надел лямки акваланга Дрегера на плечи. Механизм искусственной конечности был уничтожен безвозвратно, так что он надел ласт только на здоровую ногу, а второй отдал Тори.

Как только Хуан избавился от воды в маске и они вдвоем тронулись к кораблю, он вдруг услышал еще один звук — выстрелов. Но не сумасшедшую пальбу охранников, а ритмическую пульсацию стрельбы очень знакомого оружия. Хуан не смог удержаться от улыбки. Очевидно, люди Сингха попытались взять «Орегон» на абордаж. Перед мысленным взором Кабрильо предстал Марк Мерфи, с удобством устроившийся перед своими видеоэкранами и открывающий стрельбу из бортовой автоматической 40-миллиметровой пушки «Бофорс».

Должно быть, именно в этот момент бандиты сверху увидели движение в воде, потому что внезапно пули начали впиваться в воду со всех сторон, оставляя кавитационные следы, выглядевшие будто белые стрелы.

ГЛАВА 21

Макс Хэнли приказал Франклину Линкольну и его штурмовой группе «морских котиков» спустить «Зодиак» на воду, как только услышал завывание корабельной пилы в ангаре на берегу. И поспешил из лодочного гаража в оперативный центр, скрытый под надстройкой «Орегона». Внутри горело красное боевое освещение, в сочетании с синим свечением компьютерных дисплеев порождавшее чудовищные переливы лилового. Прежде Макс никогда не замечал этого лишь потому, что вынужден был жонглировать в уме миллионом других вещей одновременно.

Раз в этот поздний час ночи на верфи в целом царит тишина, нет никаких сомнений, что Шер Сингх включил корабельную пилу потому, что поймал председателя. На посту управления Эрик Стоун, на оружейном — Мерф, а Хали Касим и Линда Росс следят за пультом угрозы. Макс устроился в командирском кресле, нацепив на свою лысеющую голову гарнитуру.

— Линк, ты на связи?

— Так точно, «Орегон». Приближаемся в скрытном режиме. Ожидаемое время прибытия семь минут.

Макс хотел было спросить, почему они не завели большой навесной мотор «Зодиака», ведь звук пилы наверняка скроет хриплый рев двигателя, но тут же сообразил, что при лунном свете кильватерный след «Зодиака» будет выглядеть белым полумесяцем на совершенно черном фоне моря.

— «Орегон», к вашему сведению, от берега наблюдается активное движение, — продолжал Линкольн. — Я насчитал четыре, повторяю, четыре портовых катера. Термический скан показывает, что они набиты народом по самый планшир.

— Я их веду, — подал голос Марк Мерфи с оружейного поста. Его экран показывал сигнал с термической ночной камеры, установленной на главной мачте «Орегона». — По моим прикидкам, пятьдесят бойцов в общей сложности вооружены автоматическим оружием и реактивными гранатами. — Он настучал на клавиатуре своего компьютера команды, активирующие обширный арсенал корабля. Его экран разделился так, что каждый из сорокафутовых катеров, приближающихся от берега, оказался в собственном окошке. На каждом судне появилась визирная сетка прицела. — Цели обозначены с танго один по четыре. Отслеживаю приближение всех.

— Где «Зодиак»?

Когда батареи «Орегона» откроют огонь, меньше всего хотелось бы тревожиться о том, что под пули попадет кто-то из своих.

— Линк делает крюк, чтобы убраться с дороги, но он движется медленно.

Макс вывел на свой экран картинку с широкоугольной камеры. Люди Сингха направлялись прямиком к «Орегону», а «Зодиак» медленно уходил направо. Бывший «морской котик» не мог включить мотор, потому что бандиты откроют огонь, как только увидят его бурун. Осталось лишь ждать, успеет ли уйти Линк с линии огня или приближающиеся катера с ним пересекутся.

— Атака! — крикнула Линда Росс со своего поста. — Запуск ракеты с берега.

За две секунды, потребовавшиеся ей, чтобы выкрикнуть это предупреждение, «РПГ» покрыла половину расстояния до «Орегона» и, прежде чем кто-либо успел отреагировать, покрыла вторую. Пятифунтовая ракетная граната врезалась в якорный клюз высоко на носу и взорвалась. «РПГ» советского производства выворотила изрядный кусок стали и пробила дыру в палубе, но не повредила ни якорную цепь, ни механизмы.

— Еще! Множественные пуски!

Слишком близко от берега, слишком близко для перехвата приближающихся ракет автоматическими системами обороны корабля.

Иного выбора у Макса не осталось.

— Рулевой, полный назад!

Эрик Стоун предвидел приказ, и его руки уже потянули на себя спаренные дроссельные кулисы. Глубоко внутри корабля ожили четыре могучих магнитогидродинамических двигателя. Как свет загорается от простого щелчка выключателя, так и революционные двигатели заработали на полную мощность сразу после включения, пропуская через морскую воду электрический ток, отчего она при движении между электромагнитами с криогенным охлаждением приобретает огромную скорость и вырывается из сопел, создавая невообразимую тягу.

Ускорение от рывка назад оказалось достаточно сильным, чтобы посуда на камбузе полетела на пол, а стопка папок на столе Кабрильо взмыла в воздух. Но избежать залпа «РПГ» все равно не позволило.

Шесть славящихся своей неточностью ракет с шипением нырнули в море, не причинив никакого вреда. Еще одна врезалась в один из липовых грузовых дерриков «Орегона», свалив его как дерево. Тяжелая стальная мачта рухнула на палубу достаточно сильно, чтобы судно весом в одиннадцать тысяч тонн содрогнулось. Восьмая ракета впилась в надстройку чуть ниже мостика. Кумулятивный боевой заряд, предназначенный для того, чтобы прошивать толстую танковую броню, без труда прошил полудюймовую сталь, и кинетическая энергия взрыва вынесла напрочь содержимое двух поддельных помещений «Корпорации», использующихся лишь во время портовых инспекций, но ущерб по большей части нанесла косметический. Компьютер борьбы за живучесть включил систему пожаротушения без вмешательства человека, одновременно направив туда аварийную команду.

— Мне нужен рапорт через тридцать секунд, — сказал Макс по каналу экстренной связи.

Проверил дисплей системы GPS и индикаторы скорости. Они уходили от утилизационной верфи на скорости двадцать узлов, все наращивая ее. Еще несколько секунд, и они будут вне радиуса поражения РПГ Шера Сингха. Но если у него есть более совершенное оружие — к примеру, ракеты «Стингер», — нужно уйти еще дальше, чтобы системы ПВО успевали сбивать их в воздухе.

— Линк, дай оперативную сводку.

— Нас засекли, — отозвался «морской котик». В наушниках Макс услышал, как взревел двигатель «Зодиака» и треск автоматных очередей. — Один катер идет за нами. Остальные три — по-прежнему за вами.

— Дай нам минуту, чтобы уйти из радиуса поражения этих ракет, и мы прикроем вас огнем. Гомес Адамс вот-вот запустит наш второй беспилотник, так что через пару минут у нас будет отличный обзор поля боя.

— Вас понял.

Мчась через бухту на скорости почти сорок узлов, Линк не надеялся попасть хоть куда-нибудь, осыпая преследующий катер пулями из своей М-4А1. Короткие — по три патрона — очереди призваны были лишь помешать преследователям стрелять по нему. Пока что несколько ответных очередей были направлены куда попало. Бандиты просто высовывали автоматы над планширом и стреляли не глядя.

Линк не мог поверить, что «Орегон» атакован, и понимал, что их тут ждали. Впрочем, даже если сикх, владеющий утилизационной верфью, задумал пойти на «Корпорацию» войной — это сущий пустяк. Сейчас важно лишь найти председателя, а затем быстро ретироваться.

Корабельная пила прекратила свой кошмарный тарарам буквально только что, и Линк не знал, добрый это знак или дурной, но, пока «Орегон» не ликвидирует катер, гонящийся за ним, нельзя рисковать сворачивать к ангару. Или все-таки можно?

Майк Троно сидел у руля «Зодиака», и Линк руками показал, чего хочет от него. Молча кивнув, Троно заложил такой крутой вираж обратно к гигантскому ангару, что легкая лодчонка по инерции даже заскакала боком но волнам.

Этот маневр позволил катеру сократить отрыв от «Зодиака», и охранники на его борту осмелели, увидев открывшуюся возможность. Застрочила сразу дюжина автоматов, и если бы Троно не пустил «Зодиак» зигзагами, его резиновый корпус и четверо находящихся в нем людей были бы разнесены в клочья.

Линк и остальные открыли ответный огонь. Даже Троно стрелял из пистолета одной рукой, второй выжимая газ. Один из бандитов на катере, схватившись за горло, вывалился за борт. Попал в бурлящую у носа отбойную волну, и его мгновенно затянуло под катер. Даже если ранение было не смертельным, когда катер пронесся сверху, винты поработали над его телом, как мясорубка.

Бандитский катер отвернул в сторону, давая Троно возможность сбросить скорость, когда они проходили у ангара. Как раз в это время корабельная пила снова залязгала — на этот раз тише, потому что не резала металл.

Крепко прижав винтовку к груди, Линк перевалился через мягкий борт «Зодиака», приняв удар о воду на свои широкие плечи. Он закачался на волнах, а Майк снова вывел «Зодиак» на полные обороты, стрелой помчавшись параллельно линии берега.

Поднырнув под металлическую рубашку ангара, он всплыл на поверхность уже внутри здания.

Там оказалось достаточно светло, чтобы разглядеть, что название корабля с кормы устранили. Но за воем цепной пилы поближе к берегу было невозможно расслышать голоса, которые могли бы разъяснить, что тут происходит.

— «Орегон», я Штурм-один, — радировал он. — Я внутри ангара, готовлюсь искать председателя.

— Понял, — мгновенно отозвался Макс. — Мы почти готовы ввязаться в бой, так что обратный путь вам расчистим. Удачи.

Линк щелкнул тангентой в подтверждение и поплыл вдоль корабля, отыскивая путь на палубу. А потом сверху донесся отчетливый треск пистолетного выстрела, раздавшегося у обрезанного носа корабля.

Через считанные мгновения два человека перевалились через перила корабля. Оба были в черном — один в боевой форме, а другой в мокром гидрокостюме. Должно быть, Кабрильо. Линк не знал личности другого, но не удивился, разглядев по силуэту женские формы. Только председатель способен подцепить девушку в подобном местечке.

И едва эта пара успела скрыться под водой, как к перилам подбежали двое охранников, водя стволами туда-сюда в поиске двух человек, спрыгнувших за борт. Расстояние было слишком велико, чтобы Линк мог стрелять наверняка, и потому бесшумно поплыл вперед, держась возле пешеходного мостика, опоясывающего ангар на несколько футов выше отметки максимального прилива. Дважды он видел, как Кабрильо и женщина, в чертах которой было что-то смутно знакомое, всплыли на поверхность перевести дыхание. Линк не сомневался, что они направляются к металлической лестнице без перил. «Должно быть, там Хуан припрятал свой акваланг», — подумал он.

Охранники стреляли в воду, но Линк видел, что они понятия не имеют, куда скрылся Кабрильо. По оценке Линка, прошла добрая минута с той поры, как Кабрильо всплыл в последний раз. Он знал, что председатель — превосходный ныряльщик, способный оставаться под водой не меньше двух минут, но только не после перестрелки на корабле, да еще свалившись в воду с высоты тридцати футов. Должно быть, добрался до своего акваланга Дрегера.

И едва он пришел к этому умозаключению, как голос Макса в наушнике сообщил, что они вступают в бой, и одновременно со стороны моря докатился грохот заработавшей 40-миллиметровой автоматической пушки, установленной на передней скуле «Орегона».

Не обращая внимания на канонаду снаружи, охранники начали сосредотачивать огонь на точке футах в десяти от лестницы. Что-то привлекло их внимание. Совершив неимоверное усилие, потому что был обут в боевые ботинки, а не ласты, Линк мощным гребком выбросил туловище из воды, одновременно вскидывая М-4А1 к плечу. И прежде чем тяготение снова увлекло его вниз, бывший «морской котик» успел сделать пару очередей по три выстрела в каждой. У одного из охранников «АК» просто вылетел из рук. У другого голова взорвалась, превратившись в облако малинового тумана.

Опять уйдя под воду, он стал пережидать, не начнет ли еще кто-нибудь прочесывать воду очередями. Но вместо того его вдруг ухватили за лодыжку, и Линк едва сдержался, чтобы не начать лягаться. Это председатель.

Линк почувствовал, как Кабрильо подносит к его рту загубник, и с благодарностью сделал несколько вдохов, прежде чем передать его обратно. Должно быть, Хуан передал его женщине, потому что Линк почувствовал, как ее грудь коснулась его плеча. Все вместе втроем они поплыли прочь — неуклюже, практически по-собачьи, по очереди дыша через загубник. Им потребовалось несколько минут, чтобы преодолеть всю длину танкера.

Добравшись до ворот ангара, Кабрильо всплыл вместе со своим маленьким отрядом на поверхность под пешеходным мостиком. Лоб саднило там, где он сорвал лоскут кожи, а правая нога ныла от паха до кончиков пальцев, которых он лишился уже много лет назад.

— Ты подоспел как нельзя более вовремя, — сказал он Линку. — По-моему, мой ласт плеснул на поверхности, выдав наше местоположение.

— Есть тут кто-нибудь еще, босс?

— Шер Сингх смылся, как только я достал пистолет, и если ты снял с «Тойя Мару» последних двоих, то больше никого, насколько я знаю.

— Давайте не ждать подкрепления, а? — предложила Тори.

— Я поддерживаю миссус. — Линк включил свою тактическую рацию. — «Орегон», я Штурм-один. Я подобрал председателя и русалку, которую мы вытащили с «Авалона». Мы ждем, когда «Зодиак» нас заберет.

— Придется подождать еще. Тут еще один рабочий катер. Мы сейчас отслеживаем его небесным оком, но нам потребуется еще минут пять, чтобы уничтожить его.

Кабрильо перехватил гарнитуру у Линка.

— Отставить, «Орегон». Шер Сингх может удрать, пока мы тут болтаем. Он нам нужен.

— Лады, Хуан. Я направлю «Зодиак» к вашему местонахождению.

Через считанные секунды «Зодиак» с ревом подлетел к тому месту, где высадил Линка, и снизил обороты до мягкого урчания. Сбросив акваланг Дрегера, Хуан вслед за Тори и Линкольном поднырнул под ворота. «Морские котишки» Линка легко выдернули женщину из воды, после чего помогли Кабрильо и командиру группы забраться в суденышко с резиновыми бортами. Хуан еще толком не успел забраться внутрь, когда Майк Троно уже открыл дроссельную заслонку и погнал юркую лодчонку по волнам.

Они тотчас оказались под огнем людей на берегу, выстрелы которых вспыхивали во тьме, как злобные светлячки. Троно повернул лодку прочь от берега, к выходу из гавани, где «Орегон» пытался найти последний катер охранников. Три других уже превратились в пылающие обломки, которые скоро отправятся на дно бухты. Четвертый, должно быть, прятался среди десятков ржавых посудин, ожидающих своей очереди отправиться в ангар или на берег для разборки.

Как только они вошли во флотилию умирающих кораблей, Хуан перебрался на нос «Зодиака», чтобы давать указания рулевому, надев прибор ночного видения. Рев навесного мотора «Зодиака», пробирающегося к «Орегону», эхом перекатывался среди ржавых корпусов. В окружении такого множества судов это было все равно что гнать на всех парах по лабиринту. Троно бросал резиновую лодчонку вправо-влево, повинуясь сигналам рук Хуана, пролетел на полной скорости мимо супертанкера длиной в тысячу футов и юркнул между парой автомобильных паромов, еще не окончательно потерявших цвета компании, раньше гонявшей их через Ла-Манш.

Они как раз обогнули нос парома и сворачивали к прогалине между частично затонувшим буксирным катером и очередным контейнеровозом, когда из-за другого корабля выскочил последний катер охранников. Команда «Корпорации» отреагировала на секунду быстрее, окатив катер от носа до кормы прицельным огнем.

Катер заложил крутой вираж, пустившись в погоню за «Зодиаком». С наступлением прилива волнение в бухте усилилось. Вздымающиеся валы швыряли оба суденышка, не давая пустить в ход оружие. На спокойной воде «Зодиак» дал бы тяжело нагруженному катеру сто очков вперед, но волны весьма уравняли шансы.

Всякий раз, когда Троно пытался вырваться из армады обреченных кораблей, катер охранников успевал выйти наперерез, блокируя путь обратно на «Орегон».

Вдруг мотор кашлянул, на секунду потеряв обороты, после чего все цилиндры заработали снова. Ощупав кожух большого мотора, Майк Троно чертыхнулся, наткнувшись пальцами на пулевое отверстие. Пальцы увлажнились, и он понюхал жидкость, покрывшую кожу.

— Хуан, они попали в бензобак! — крикнул он, перекрывая рев двигателя. — Не знаю, долго ли еще мы сможем играть в кошки-мышки.

Катер прекратил преследование, но «Зодиак» направлялся прочь от «Орегона», по-прежнему в окружении такого множества кораблей, что просто не угадаешь, с какой стороны люди Сингха атакуют в следующий раз.

— Может, нам вернуться на берег? — предложила Тори.

— Сомневаюсь, — ответил Хуан в тот самый миг, когда катер выскочил из-за большого рыболовецкого траулера.

Новые очереди прошили воду вокруг «Зодиака», пока Троно пытался выжать из двигателя еще хоть узел. Его ноздри ощутили запах бензина, горящего под кожухом. Пуля не только продырявила бензобак. Они снова вильнули между паромами, и тут кое-что привлекло внимание Кабрильо.

— Майк, сверни-ка обратно к затопленному буксиру. У меня есть идея.

Они помчались через бухту к темному силуэту затонувшего судна. Оно неуклюже опустилось на какую-то мель, так что нос торчал к небу, а корма ушла под воду. Сломанная стрела крана, покачивающаяся над его палубой, в лунном свете стала почти невидимой.

Кабрильо сосредоточился на курсе, которым хотел провести лодку, не обращая внимания на прочие помехи, в том числе на нули, летящие с катера охраны. Все нужно сделать с одной попытки. Вытянув обе руки в стороны, он жестами давал аккуратные указания, на которые рулевой реагировал мгновенно, легонько подправляя направление летящего на полном газу «Зодиака».

— Лады, сбрось газ, пусть подтянутся.

Все слышали этот безумный приказ, но оспаривать его не стал никто. «Зодиак» послушно замедлился, позволив катеру охранников сократить разрыв до семидесяти футов. Рулевой лодки, будто торопя момент победы, выжал газ до упора в надежде поскорее настичь добычу.

Хуан продолжал давать Троно указания, ведя лодку так, чтобы она прошла над кормой затонувшего буксира. Искоса бросив взгляд через плечо, он увидел, что катер охраны надвигается на них, будто акула, совершающая последний бросок. Через улучшенную оптику прибора ночного видения он смог разглядеть даже ликование на лице рулевого, предвкушающего скорую расправу.

Еще несколько секунд, сказал себе Хуан, снова вглядываясь в свою цель. Еще парочку. Сейчас!

Он резко опустил левую руку, приказывая Майку сделать резкий поворот налево. «Зодиак» устремился к зазору под сломанной стрелой крана на палубе буксира. Рулевой большого рабочего катера, опьяненный преследованием, даже не видел, что его заманивают в ловушку.

— Ложись! — гаркнул Хуан, когда «Зодиак», скользнув над затопленным фальшбортом буксира, пронесся под стрелой сломанного крана. Просвет едва дотягивал до трех футов, и если бы все не попадали на дно лодки, ржавый стальной деррик посносил бы им головы.

Как только они проскочили, Хуан оглянулся. Катер охраны устремился вслед за ними, но, должно быть, в последнюю секунду рулевой увидел стрелу, вывернул руль до упора, однако слишком поздно. Скорость была чересчур велика. Катер врезался в кран, и металл без труда пропорол фиберглассовый корпус по всей длине, под конец с мясом вырвав один из больших топливных баков катера.

Никто из находившихся на борту обреченного судна не успел приготовиться к столкновению, и всех двенадцать человек, находившихся на палубе, при внезапной остановке выбросило через нос. Большинство благополучно попадали в воду, хотя один врезался в стрелу крана головой, погибнув на месте.

Дизельное топливо из распоротого бака пролилось в грязное месиво, но прежде чем морская вода успела разбавить его, искра, проскочившая через разорванную электропроводку, воспламенила смесь, и та взмыла к небесам вспухающим черно-оранжевым огненным облаком.

— Вычеркивайте последний катер, — сказал Кабрильо по тактической рации. — Мы направляемся домой.

Мотор «Зодиака» заглох, когда до «Орегона» оставалась еще добрая сотня ярдов, вынудив их перейти на весла. После того как мотор стих, стала слышна непрерывная стрельба с берега, где люди Сингха наугад палили в сторону моря.

Как только резиновое суденышко приблизилось к пандусу, Хуан бросил фалинь дожидающемуся матросу. К моменту, когда последний из «морских котиков» Линка покинул лодку, Хуан уже успел доковылять до Джулии Хаксли, ожидавшей его с запасным протезом, потому что он радировал об этом заранее. Хирургическими ножницами срезав часть его мокрого гидрокостюма, она осмотрела культю. Не считая лиловой припухлости, нога оказалась практически не пострадавшей, так что врач позволила Кабрильо пристегнуть новый протез, пока сама осматривала рану на голове.

— Что стряслось? — спросила она, светя на ссадину фонариком.

— Ружейный приклад.

Она посветила ему в глаза, проверяя, нет ли сотрясения мозга. И хмыкнула, ничуть не удивившись, что зрачки реагируют нормально.

— У вас голова как пушечное ядро. Как себя чувствуете? Головокружения нет? Свиста в ушах? Тошноты?

— Ничего из вышеперечисленного. Только малость саднит от соленой воды.

— Да уж конечно! — Джулия понимала, что Хуан, подобно большинству мужчин, преуменьшает боль. Она обработала рану площадью в добрых четыре квадратных дюйма, постаравшись, чтобы бактерицидный раствор заставил его несколько раз поморщиться, после чего наложила на рану большой стерильный тампон и забинтовала председателю голову. — Ну, на первое время сгодится. Извините, но леденцы у меня только что закончились.

— Тогда, наверное, мне надо было поплакать громче, — отозвался он, всухую проглатывая обезболивающее, которое она ему дала.

Подняв голову, Джулия увидела стоящую рядом Тори Боллинджер.

— А вот хочется ли мне знать, что вы тут делаете?

— Тори работает на Лондонский Ллойд, — пояснил Хуан, поднимаясь на ноги и на пробу перенося вес на искусственную конечность. Культя побаливает, но подвижность вернулась полностью. — Она работает над тем же делом, что и мы, но с другого конца.

— А я-то думала, причиной мое умение подойти к больному!

Женщины обменялись рукопожатием, и Джулия осведомилась, не нуждается ли Тори в услугах медика.

— Спасибо, доктор Хаксли, — отозвалась Тори, вытирая волосы, — я в порядке. Может, малость очумела, но ни единой царапинки.

— У Хуана в каюте есть бутылка доброго бредни. Я прописываю вам минимум одну рюмашку.

— Председатель, ты здесь? — послышался голос Макса Хэнли через корабельный интерком. Кабрильо нажал на клавишу, укрепленную на ближайшей переборке.

— Я здесь. Что там с ситуацией?

— С берега по-прежнему стреляют. Только ручное оружие. Никаких «РПГ». Джордж Адамс управляет беспилотником, кружащим над участком. Через пару минут после того, как корабельная пила вырубилась в последний раз, он заметил, как кто-то выбежал из ангара. Попрыгали в джип и рванули прочь, к группе домов в миле или около того дальше по берегу. Там рядом на площадке стоит вертолет, но пока что вокруг него никакой суеты.

— А как насчет нашей «стрекозы»?

— Десятиминутная готовность, — ответил Макс, подразумевая, что поднимающий четырех пассажиров вертолет «Робинсон» может подняться в воздух через десять минут.

— Вели Джорджу передать беспилотник Эрику Стоуну. Парнишка налетал столько часов на майкрософтовском авиасимуляторе, что впору получать лицензию коммерческого пилота. Я хочу быть в воздухе как можно скорее. Чтобы докопаться до дна в этом деле, Сингх нам нужен живым.

— Вы уверены, что в состоянии? — поинтересовалась Джулия.

— Да я не столько пострадал, сколько осерчал, — ответил он. — Сингх знал, что мы прибудем. — Он снова включил интерком. — Макс, это я. Слушай, Сингх нас на шаг опережал. Он уже давненько выгрузил «Тойя Мару» с «Мауса». Наверное, когда вы отвалили в Тайване. Танкер Хиро уже в ангаре и наполовину превратился в бритвенные лезвия.

— Как?

— Сейчас это роли не играет, но я думаю, радар «Мауса» куда лучше, чем мы думали. Должно быть, он знал, что вы у него на хвосте. Пускай Хали приготовится подать индонезийским властям донесение. Я подозреваю, что Сингх вхож в правительство, так что придется переломать порядком бюрократических рогаток, но нам нужно, чтобы в конечном итоге на эту шарашку нагрянул ВМФ или береговая охрана, как только мы отсюда уберемся.

— Я на связи, — перебил его Хали Касим с какой-то истерической ноткой в голосе. — Председатель, вы просто не поверите, но я только что поймал сигнал от транспондера Эдди.

— Когда?

— Да только что! Две секунды назад.

— Господи! Где он?

— Бред какой-то… — В голосе офицера связи зазвучало сомнение.

— Да говори же, Хали.

— В России, сэр. На западном побережье полуострова Камчатка. Какого черта он там делает? Я думал, каналы змееголовов ведут в Соединенные Штаты или Японию.

Хуан застыл как статуя, целиком уйдя в собственные мысли, так что больше не слышал, как Линк вместе с остальными «морскими котиками» убирает «Зодиак» и свое снаряжение, не видел озабоченного взгляда Джулии и не чувствовал, как заинтригованно разглядывает его Тори Боллинджер. Эдди Сэна увезли на Камчатку. Хотя вопрос о том, почему именно туда, отчасти тревожил его, но основная часть его интеллекта занималась тем, что формулировала план, рассчитывала скорости, расстояния и приоритеты миссии. Мысленно учел скорость «Орегона», максимальную скорость «Робинсона» R-44 с различными грузами и необходимость допросить Шера Сингха.

Он не сомневался, что Эдди — не единственный китайский мигрант, которого увезли в этот глухой уголок России, на усеянную вулканами полоску земли, совершенно отрезанную от мира изрядную часть прошлого столетия. Неведомо, сколько еще человек окончили путь на скалистых берегах полуострова, но интуиция подсказывала Кабрильо, что огромное множество.

Так при чем же здесь Сингх? Напрашивается очевидный ответ, что ради транспортировки. Он может практически безнаказанно сунуть в пару плавучих сухих доков и людей вместе с кораблями. Может похищать суда, везущие нелегалов, прямо в открытом море, а оказавшиеся поблизости свидетели, вроде злополучного «Авалона» Тори, просто не проживут достаточно долго, чтобы доложить об этом. Все, что надо знать Сингху, — это какие из кораблей повезут мигрантов, а уж там он может выбирать их но собственному произволу. Значит, кто-то в Китае поставляет ему такую информацию, понял Кабрильо, но ограничивается ли противозаконная деятельность только контрабандой или она лишь средство достижения какой-то иной цели?

— Им нужны дешевые рабочие руки, — произнес он вслух.

— Что-что? — переспросила Тори. Она уже стащила с себя мокрую куртку, оставшись лишь в тонкой черной футболке. Накинутое на плечи махровое полотенце прикрывало грудь. Ее мокрые растрепанные волосы почему-то выглядели невероятно привлекательно. Если у нее и возникли вопросы по поводу того, что она видела в «Корпорации» до сих пор, ей хватило благоразумия оставить их пока при себе.

— Это ради дешевой рабочей силы — ради рабов. В ту ночь, когда мы спасли вас, мы заодно захватили пиратский корабль, который вез грузовой контейнер. Корабль мы затопили, но контейнер сумели достать. К сожалению, слишком поздно, чтобы спасти запертых в нем людей. Позже мы узнали, что это нелегальные китайские мигранты. Я велел одному из своих людей пройти по пути этих бедолаг в надежде разведать, что к чему и при чем здесь пираты. Он только что обнаружился на полуострове Камчатка.

— Мы у себя в Ллойде лишь подозревали, что Сингх захватывает суда в этом регионе и использует здешнее предприятие для устранения улик.

— Он этим не ограничивается, — подхватил Хуан. — Он заодно захватывает корабли, везущие китайских мигрантов, и переправляет их на Камчатку. А раз ему нужны настолько большие транспорты, как «Маус» и его брат-близнец, это наводит меня на мысль, что они, наверное, захватили сотни, а то и тысячи нелегалов. И используют их в качестве рабов.

— Чего это ради? — недоумевала Тори.

— Да мало ли для чего… — Хуан снова нажал клавишу интеркома. — Макс, готовься уводить нас отсюда. Я возьму с собой Линка и Майка Троно, чтобы найти Шера Сингха. Я хочу, чтобы ты несся к местонахождению Эдди на всех узлах до последнего, какие только можешь выжать из этой скорлупки. А мы рванем на самолет до… — Ему понадобилась секунда, чтобы припомнить название столицы Камчатки. — Петропавловска.

— Номер не пройдет, председатель, — встрял Марк Мерфи в разговор по общей сети связи. — Я шарил в Интернете с того момента, как Хали сказал, где Эдди. Один из правительственных сайтов сообщает, что там происходит крупное вулканическое извержение. Я перепроверил через веб-сайт Геологического надзора США, там подтверждают. Русские сообщают, что в воздухе столько пепла, что они вынуждены закрыть все местные аэропорты. По воздуху никого не впускают и не выпускают.

Хуан чертыхнулся под нос.

— Ладно, это ничего не меняет. Я все равно хочу, чтобы «Орегон» отправлялся в путь как можно скорее.

— А как быть с Шером Сингхом? — поинтересовался Макс.

— Да просто мое окно на его захват только что сузилось, вот и все. Даже если «Орегон» пойдет на максимальной скорости, у нас будет полчаса на все про все, прежде чем вы уйдете за пределы досягаемости для «Робинсона».

— Можно сказать кое-что, капитан Кабрильо? — встрепенулась Тори.

Хуан кивнул.

— Я пробралась на это предприятие со стороны суши, и должна сказать, оно просто-таки колоссально. Я вела наблюдение за ним уже неделю, но даже я не представляю всех масштабов деятельности Сингха.

— И куда вы клоните?

— А туда, что если вы даете себе всего тридцать минут на его поиски, то я, по-моему, могу отвести вас туда, где он квартирует, когда здесь находится.

Хуан колебался лишь долю секунды. Тори Боллинджер для него темная лошадка, но кажется, что они знакомы уже давным-давно, потому что ее невозмутимый взгляд невероятно напоминает его собственный. Она недурно зарекомендовала себя буквально только что, а уж как она сохранила рассудок, пока была в заточении на «Авалоне», — и вовсе загадка. Он видел в ней тот самый несокрушимый британский дух, который некогда сделал их остров самой могущественной нацией на земле и спас его во время блицкрига Второй мировой войны. И если во взгляде Уинстона Черчилля этот выражение читалось как задиристая самоуверенность, в случае Тори оно обратилось в притягательный драйв.

А сверх того, подумал Хуан, ее собственное расследование привело ее в то же самое место, что и его, а ведь ей вряд ли довелось взрывать здание и похищать коррумпированного адвоката, чтобы добраться сюда.

— Поехали.

Тори явно ожидала возражений — это читалось в грозовых облаках, затаившихся на дне ее синих глаз. И быстрое согласие Хуана на ее предложение на миг выбило ее из колеи, заставив разинуть рот.

— У нас около пяти минут, чтобы переодеться и взять снаряжение. Пойдемте со мной. Ты тоже, Линк. Мы еще не закончили.


Едва «Робинсон» R-44 успел взмыть со своей площадки, поднятой на гидравлических поршнях, как «Орегон» резко развернулся в бухте с помощью носового поперечного подруливающего устройства, и Линда Росс отдала Эрику Стоуну приказ дать полный вперед. Макс Хэнли спустился в свое обожаемое машинное отделение. Как только поступил приказ, четверка магнитогидродинамических двигателей стремительно набрала разгон, как авиационные турбины, и почти тотчас же вода за кормой судна забурлила от неудержимой мощи его революционных движителей. Линда также приказала Марку Мерфи причесать море у самого берега пулеметом Гатлинга, чтобы обеспечить взлетающему вертолету огневое прикрытие хоть на несколько секунд. Джордж Адамс занял в «Робинсоне» левое сиденье, Хуан сел рядом с ним. Линк и Тори уселись на лавку сзади. При таком обилии личного оружия и снаряжения, да еще и со снайперской винтовкой «Барретт» 50 калибра, лежащей на коленях у Линка, в вертолете стало тесновато.

Адамс увел машину в сторону моря и пересек береговую линию заметно севернее утилизационной верфи.

— Где-то в миле дальше по берегу есть поселок, — сообщила Тори через интерком вертолета. — Там живет руководство. Я следила за ними пару дней на прошлой неделе. Один из домов заметно больше других, и теперь, когда я видела Шера Сингха вблизи собственными глазами, могу точно сказать, что именно там он и живет.

— Охрана? — осведомился Хуан.

— Есть несколько человек, но после сегодняшнего, думаю, их там будет как тараканов.

Хуан улыбнулся, услышав этот оборот речи, но в глубине души опасался худшего.

— А что касается путей доступа к поселку?

— Есть дорога, идущая оттуда к северу и к югу. На севере плотина гидроэлектростанции и сталеплавильный завод.

— Движение оживленное?

— По большей части грузовики, везущие металлолом на переплавку. И почти никого после сумерек.

— Лады, народ, мы пересекаем береговую линию. — В шлем Адамса для лучшего обзора был интегрирован дисплей камеры ночного видения, установленной на носу «Робинсона». — Я вижу поселок, про который она говорила. Масса огней, вокруг так и роится уйма народу. И уж такое везение, что некоторые из них даже не вооружены.

— Держись вне досягаемости для них, и поглядим, что будет.

— Вижу чуть подальше комплекса вертолетную площадку, — сообщил Адамс. — Смахивает на то, что у них «Джет-Рейнджер», и его винты начинают вращаться.

— Мы сможем идти за ним? — поинтересовалась Тори.

— Он обставит нас узлов на сорок-пятьдесят, да и по дальности минимум миль на сто, — ответил ей Хуан.

И оглянулся на Франклина Линкольна. — Что скажешь, здоровяк?

— Я им займусь, босс.

— Джордж, держи поровней, — попросил Линкольн, отстегивая привязные ремни. Открыл свою дверцу, не обращая внимания на неистовый ураган от винтов, врывающийся в тесную кабину миниатюрного вертолета. «Барретт» — винтовка безобразная, почти пяти футов в длину и притом тяжелая, но в руках эксперта посылает свои полудюймовые пули точно в яблочко с расстояния в милю.

Адамс развернул «Робинсон» боком, чтобы открыть Линку обзор. Несколько охранников в дальнем поселке стреляли в зависший вертолет, но расстояние было чересчур велико для их оружия. Линкольн прижал огромную винтовку к плечу и заглянул в прицел ночного видения. Его оптика окрасила сцену в жутковатый зеленый цвет, зато сделала ее как-то интимнее. Линк видел недовольство на лицах охранников, стреляющих по вертолету. Осмотрев площадку, он остановил перекрестье прицела на раскручивающемся винте «Джет-Рейнджера». Картинка была настолько четкой, что он видел, как воздух колеблется от раскаленного выхлопа турбины.

Винтовка громыхнула как пушка, и Линк поглотил зверскую отдачу плечом, не отрывая глаза от прицела. Пуля долетела задолго до того, как кто-либо на земле услышал выстрел, так что посеянные ею разрушения стали для них ошеломительным сюрпризом. Она попала в вал несущего винта «Джет-Рейнджера» — самое уязвимое место любого вертолета. Крутящийся вал разлетелся вдребезги, и лопасти винта полетели прочь, как пара смертоносных кос. Одна врезалась в группку охранников, готовивших к пуску базуку, расчленив их так, что даже такой ветеран, как Франклин Линкольн, с трудом утихомирил всколыхнувшийся желудок.

Вторая лопасть угодила в большую топливную цистерну, поднятую над землей на стойках. Легковоспламеняющееся авиационное топливо взмыло к небу огненным шаром, заслепившим оптику прицела. Поглядев поверх ствола, Линк увидел, как пламя вздымается разрастающимся грибом. Всех стоявших в радиусе сотни футов от цистерны ударная волна швырнула на землю, а находившихся не дальше пятидесяти ждало огненное погребение живьем.

— Вижу движение, — доложил Адамс. — Задняя дверь «Джет-Рейнджера» только что открылась. Субъект в тюрбане драпает что есть духу.

— Должно быть, Шер Сингх, — откликнулась Тори. — Куда он направляется?

— Минуточку. — Прошло несколько тревожных мгновений. — Ага, садится в автомобиль, вроде бы «Мерседес», большой седан. Садится на заднее сиденье. В машине только он и водитель.

— Мне его снять, Хуан? — осведомился Линк, снова поднося приклад снайперской винтовки к плечу.

— Не здесь. Пусть выедет на дорогу, подальше от всей этой охраны.

— Наверное, Сингх связался с кем-то по радио, — сообщил Джордж. — Из поселка выезжает еще одна машина. Похоже, внутри не меньше троих вооруженных людей.

— Мы и не думали, что будет легко. — Кабрильо посмотрел на часы. Треть тридцатиминутного окна, отведенного на то, чтобы нагнать «Орегон», уже истекла.

Мгновение спустя все они увидели огни фар двух автомобилей, выезжающих за ворота поселка и направляющихся на юг. Дорогу обступали темные джунгли, и огни отсвечивали, будто машины неслись сквозь туннель. Джордж открыл дроссель двигателя «Робинсона» и быстро настиг автомобили.

Машины шли с пятнадцатифутовой дистанцией. Чуточку тесновато для того, что замыслил Хуан, но выбора не осталось. Он отцепил гранату от надетого разгрузочного жилета и открыл крохотное окошко в правой дверце вертолета. Вообще-то оптимальное время срабатывания запала гранаты составляет пять секунд, однако может колебаться в пределах плюс-минус секунды — сущий пустяк, когда бросаешь ее в окоп или в атакующую пехоту, но машины, мчащиеся на скорости девяносто миль в час, за время перемещения секундной стрелки на одно деление могут покрыть более сотни футов.

Кабрильо выдернул чеку, крепко удерживая рычаг, и просунул гранату за окошко. Такой бросок опирается не на расчет, а на опыт и интуицию. Отпустив рычаг, чтобы запал сработал, он выждал еще мгновение-другое и разжал ладонь.

Граната тотчас же исчезла во тьме, но секундой позже «Мерседес» вильнул — водитель отреагировал на удар по багажнику чем-то тяжелым. Граната скатилась с кузова на дорогу и по инерции закувыркалась по асфальту. Вторая машина наехала прямо на нее: водитель то ли не заметил гранату, то ли не понял, что это такое. Прошла еще секунда — одна из самых длинных в жизни Хуана. Он уже уверился, что машина охранников благополучно проскочила над гранатой, и потянулся за второй, когда та взорвалась прямо под бензобаком автомобиля.

Два взрыва прогремели один за другим. Сначала низко ухнула граната, а затем, долю секунды спустя, весьма зрелищно сдетонировал бензин. Задок машины подбросило, она совершила замедленный пируэт на носу и через мгновение грохнулась на крышу, а потом перекувыркнулась семь раз подряд, разбрасывая листы металла и расплескивая горящий бензин, после чего врезалась в столб из тикового дерева, от силы удара сложившись вокруг него пополам.

Увидев катастрофу в зеркало заднего вида, водитель Шера Сингха невольно сбросил скорость, давая Франклину Линкольну тот самый шанс, которого он только и ждал. Джордж обогнал «Мерседес», летя в десятке футов над лиственным покровом джунглей и в пятидесяти футах правее дороги. Линк пристроил «Барретт» у плеча и выстрелил. Обычная пуля просто пробила бы «Мерседесу» шину, но болванка 50 калибра вдребезги разнесла ступицу передней оси. Колесо вместе с диском и шиной попросту напрочь оторвало. Тяжелый «Мерседес» грохнулся на разбитую ось, рассыпая веер искр, и сразу же начал терять скорость, пока шофер мучительно старался удержать его на дороге.

Для пущей надежности Линк всадил еще две пули в капот, удовлетворенно кивнув, когда из разбитого радиатора повалил пар.

Адамс вывел «Робинсон» к дороге, зависнув чуть позади испускающего дух лимузина, и когда тот замер окончательно, полозья вертолета уже коснулись щебенки. Не успела машина замереть окончательно, как Кабрильо, Линк и Тори Боллинджер уже что есть духу неслись вперед. Линк и Хуан были вооружены штурмовыми винтовками М-4А2, а Тори — позаимствованным в арсенале «Орегона» полуавтоматическим пистолетом «беретта».

Группа уже покрыла половину из разделявших их двадцати ярдов, когда шофер распахнул свою дверь, выскочил и скрылся за ней, прежде чем кто-либо успел выстрелить. И, укрывшись за дверцей, сразу начал палить по дороге из автомата. От паники шофер налил куда придется, но троим нападающим все-таки пришлось залечь. Линк открыл огонь из своей М-4, обрушив на открытую дверцу сокрушительную мощь патронов с увеличенным зарядом. Пули калибра 5,56 мм срикошетили от бронированной дверцы, пуленепробиваемое стекло потеряло прозрачность.

Заранее догадываясь, что большой «Мерседес» наверняка бронирован, Хуан выстрелил ниже дверцы. Первая очередь прошла мимо, но вторая напрочь разнесла шоферу лодыжку. Падая, он толкнул дверцу, открывшись для сдвоенного выстрела Тори из «беретты». Инерция удара швырнула его всем телом на крыло, откуда он бесформенной грудой съехал на землю.

Хуан подергал заднюю дверцу «Мерседеса». Заперто. Выпустил почти целый магазин в стекло в упор. Первая дюжина пуль не могла пробить плотный ламинит, но, крепко держа ствол, так что все удары приходились в одно место, Кабрильо смог пробурить дыру в стекле. Когда Хуан отступил, чтобы перезарядить винтовку, Линк занял его место и принялся расширять отверстие, наполнив воздух бриллиантово сверкающими осколками стекла.

Вставив новый магазин, Хуан постучал Линка по плечу, чтобы тот прекратил огонь.

— Сингх, даю три секунды, чтобы высунуть обе руки из окна. — Из салона машины не донеслось ни звука. — Один… Два… Три! — Линк и Хуан открыли огонь одновременно. Пули, летящие сквозь выбитое стекло, начали крошить противоположное окно. Несколько попало в спинку сиденья, а парочка, с визгом срикошетив о броню, нашла какую-то мягкую мишень. Грохот очередей перекрыл громкий вопль. Оба стрелка прекратили огонь.

— Сингх!

— Я ранен! — Голос прозвучал сильно и звучно. — О, хвала Аллаху, я умираю.

— Высунь свои чертовы руки в окно сейчас же, или я брошу гранату.

— Я не могу пошевелиться. Я парализован. Вы меня обезножили.

Хуан и Линк переглянулись. Оба прекрасно понимали, что доверять сикху нельзя, но иного выхода просто нет. Сунув руку через окно в машину, Хуан отпер дверцу, пока Линк занимал позицию, позволяющую перекрыть как можно больший сектор в салоне автомобиля. Дверца открылась, и внутри вспыхнул свет. Лежавший на полу Сингх выстрелил из своего автомата, как только успел навести его на цель, хотя прицел у него гулял еще почище, чем у шофера. Очередь пропорола бронированную дверцу, спасшую Линку жизнь. Бывший «морской котик» отреагировал мгновенно, сделав то, что в него вдолбили за десятки тысяч часов тренировок. Нырнув вбок, он послал Сингху прямо в лицо две пули — одну под глаз, а вторую прямо в глотку. Тюрбан раскрутился, будто нападающая кобра, и затылок сикха раскрылся кровавым цветком.

Линк в сердцах выругался, отвернувшись с угрызениями совести.

— Черт возьми, Хуан, мне так жаль! Я просто…

— Инстинкт, — закончил за него Хуан, заглядывая в машину, чтобы оценить масштабы бойни. — У тебя не было выбора. Я бы поступил точно так же.

Протиснувшись мимо них, Тори забралась в задний отсек стретч-лимузина. Не обращая внимания на кровь, она деловито обшарила труп Шера Сингха, передав мужчинам его кожаный бумажник. Вытащила дипломат из щели между подушками сиденья, куда вклинил его Сингх, огляделась напоследок — не прозевала ли чего-нибудь — и пятясь выбралась наружу.

— Что ж, парни, это дорога завела нас в тупик, а? — Вытерев руки о седалище своих брюк, она махнула вдаль, куда-то за замерший позади вертолет с неспешно вращающимся винтом. — Еще немного, и воинство Сингха опомнится, организуется и отправится искать своего босса. Благоразумие — главное достоинство храбрости и все такое, и, по-моему, нам надо убираться отсюда к чертям.

Когда они побежали к вертолету, Джордж Адамс прибавил обороты, чтобы быстрее взлететь, взбив в воздух пыль и мелкие камешки и заставив бегущих согнуться в три погибели. Похлопав Тори по плечу, Хуан ткнул большим пальцем назад, в сторону лимузина.

— Просто следователь из Ллойда, а?

Тори чутьем поняла, о чем он говорит, и нахально ухмыльнулась ему:

— Перед тем я работала для правительства Ее Величества.

— И в каком же качестве?

Она положила ладонь на кобуру с «береттой».

— Специалиста по улаживанию конфликтов.

ГЛАВА 22

Хуан Кабрильо развалился в хозяйском кресле на фальшивом мостике «Орегона». Хотя кожа сиденья была подрана, чтобы кресло выглядело таким же обшарпанным, как и весь неприкаянный сухогруз, он сделал его на заказ подогнанным по фигуре настолько точно, что оно было самым удобным на корабле. Центральным креслом в оперативном центре может без зазрения совести пользоваться любой вахтенный офицер, а вот это кресло предназначено только и исключительно для Кабрильо.

Солнце садилось прямо по бакборту, изумляя впечатляющей игрой красок и света, усиленной стратосферной завесой вулканической пыли, извергаемой сопками далеко на севере, на полуострове Камчатка. Мостик еще не остыл после дневной жары. Металл был по-прежнему теплым на ощупь, и пояс шортов Хуана промок от пота. Рубашки он не надевал, а обут был в легкие мокасины. При такой скорости, с которой «Орегон» пожирал морские мили, приоткрытая дверь впустила бы на мостик целый ураган, так что помещение оставалось жарким и душным.

Не желая рисковать, прокладывая маршрут через Восточно-Китайское и Японское моря, где воды забиты кораблями не меньше, чем лос-анджелесские улицы автомобилями в час пик, Хуан решил повернуть на восток, как только судно миновало самый северный из островов Филиппинского архипелага, и дальше шел вдоль Тихоокеанского побережья Японии. Судоходство здесь более упорядоченно, так что незачем тревожиться, что какое-нибудь судно сообщит о корабле, пронесшемся через эти воды на скорости свыше пятидесяти узлов. Пока системы подавления средств радионаблюдения работают, тревожиться следует только о визуальных наблюдениях. Еще два-три часа, и токийские морские пути останутся позади, плотность судоходства разительно снизится, избавив их от необходимости без конца вилять вокруг автомобилевозов, контейнеровозов и десятков других судов, бороздящих тихоокеанские маршруты.

На каждом крюке они теряют всего несколько минут, но время — единственная роскошь, которой Хуан больше не может себе позволить. Прошло уже два дня, Эдди по-прежнему там, а скудные сообщения, доходящие от русских вулканологов, застрявших в местном административном центре Петропавловске, внушают немалую тревогу. Полуостров содрогается от почти непрерывных землетрясений, и уже три вулкана вдоль одной цепи изрыгают пепел и ядовитые газы. Пока что никаких смертельных случаев, но большинство населенных пунктов на Камчатке настолько далеки, что вести могут дойти лишь через несколько недель.

Единственное светлое пятно — если это можно назвать светлым пятном — то, что передатчик Эдди продолжает посылать сигнал, который Хали принимает через спутниковую антенну. Но даже тут не обошлось без проблем. Согласно спутниковым данным, он находится на берегу в тени одного из извергающихся вулканов. Хуан мог бы поинтересоваться у доктора Хаксли, долго ли батареи передатчика продержатся после смерти владельца, но знал ответ и без того. Эдди мог умереть неделю назад, а на «Орегоне» об этом никто и не узнал бы.

— О чем размышляем?

Хуан резко развернулся, еще не успев узнать голос, с искаженным от гнева лицом оттого, что ему помешали.

— Ой, простите, — проговорила Тори. — Я вовсе не хотела вас напугать.

— Я вовсе не напуган. — Хуан вновь устремил взгляд на горизонт, словно хотел приблизить его усилием воли.

— Я думала, вам не помешает. — Тори протянула ему бутылку пива «Сан-Мигель», которое Хуан считал единственной достойной статьей экспорта Филиппин.

На ней была белая льняная юбка, сине-зеленая рубашка поло и босоножки. Ее темные волосы были зачесаны назад, подчеркивая изящную линию высоких скул, а искусно наложенная косметика подчеркивала и без того чарующую синеву ее глаз и полные губы. Откровенно разглядывая ее, Хуан чувствовал, что сам является предметом столь же пристального интереса. Она оценила и ширину его плеч, и крепкие грудные мышцы, и ромбики на животе, заметные даже в позе небрежной расслабленности. Но когда ее взгляд скользнул дальше к югу, к его искусственной ноге, она поспешно отвела глаза.

Благодаря привычке прятать протез от глаз людских и не носить шорты на публике, Хуан редко попадал в неловкое положение с тех пор, как остался без ноги. И хотя они были едва знакомы, внезапный дискомфорт Тори заставил его отчетливо почувствовать, что на нем протез, — тем более что эта модель даже не пытается имитировать живую конечность: сплошь стальные трубки и черный углепластик. Кабрильо вдруг пожалел, что не надел длинные брюки или хотя бы протез, более-менее напоминающий человеческую ногу.

Сняв ноги с поручней под передними окнами, он сел в кресле поровнее, чтобы спрятать ногу. И то, что мнение Тори так много для него значит, одновременно и огорчило, и заинтриговало его.

Приняв протянутую бутылку, Хуан прокатил запотевшим стеклом по лбу, прежде чем несколько раз от души отхлебнуть. Джулия перебинтовала его рану так, что больше не казалось, что он натянул на голову подгузник. Пересадку кожи он отложил до окончания миссии.

— Спасибо. Извините, что бросил на вас отсвет смерти. Я просто ушел в собственные мысли.

— Думали о своем человеке? Эдди, верно?

— Да, Эдди Сэн. Один из моих лучших.

— Макс капельку рассказал мне о нем. Вообще-то на самом деле он капельку рассказал обо всех вас, — она улыбнулась. — Ну и коллекцию же пиратов вы тут собрали!

Он хмыкнул.

— Разбойники и каперы все поголовно, и ни разу в жизни я не работал с более замечательной командой. Жаль, что я не смог провести для вас ознакомительную экскурсию и представить вас народу.

— Я знаю, что вам было недосуг. Линда была достаточно любезна, чтобы взять на себя роль гида. И, — она взмахнула ладонями вдоль тела, — позволила мне одолжить кое-какие вещички из вашей «Волшебной Лавки».

— А ваша каюта — там все в порядке?

— В порядке?! — Ее глаза засияли от восторга. — Да она больше моей лондонской квартиры, и если после моего ухода вы хватитесь мраморной ванны, не удивляйтесь. Похоже, вы любите брать от жизни все. Кухня готова поспорить с «Кунардом»[27], а ваш стюард Морис — просто лапочка.

— То, что мы занимаемся дикими делами, вовсе не означает, что мы должны и вести себя как дикари.

— А как вы стали… ну, наемниками, что ли?

Хуан жестом пригласил Тори пересесть в соседнее кресло, принадлежащее Максу и будто бы проглотившее ее.

— Когда холодная война закончилась, я понял, что глобальной поляризации, державшей планету под контролем полстолетия, пришел конец. Назревали региональные конфликты, и потребность в услугах по обеспечению безопасности росла. Потому я и создал «Корпорацию». Что же до «Орегона» — ну, вместо того, чтобы размещать свое предприятие в какой-то стране, законам которой пришлось бы подчиняться, я решил воспользоваться кораблем, дающим нам необходимую степень свободы.

— И все это ради денег?

— Я такой же капиталист, как и любой другой, но очень разборчив в отношении клиентов.

— По-моему, вы разборчивы в ущерб капиталу.

— Морис насплетничал, — снова рассмеялся Хуан.

— Он превозносит вас до небес, — улыбнулась Тори. — Вообще-то как и вся команда. Я слышала, за последние годы вы отклонили не одно весьма прибыльное предложение.

— А не одно и принял.

— Вы же понимаете, о чем я. Это все не ради денег.

— Скажем так, очень приятно получать плату за то, что считаешь правильным. А вот как насчет вас, мадам следователь? Вы пошли работать к Ллойду потому, что компания в своем объявлении в «Файнэншл таймс» пообещала платить больше, чем фондовому маклеру?

— Туше! — Она отхлебнула пива из своей бутылки. — Ну что, у вас есть какие-то гипотезы на предмет того, что происходит?

— Вот именно — гипотезы. А ответов нет. Особенно с той поры, как мы потеряли последнюю ниточку.

— Знаете, Франклин себя так и не простил.

— Они с Эдди лучшие друзья. Он не простит себя, пока не будет знать, что Эдди в безопасности. Да, кстати… — поднявшись из кресла, Хуан взял со стола папку и вручил ее Тори. — Компьютер закончил с этим около часа назад. Вам может быть интересно.

— Что это? — спросила Тори, открывая скрипучую кожаную обложку.

— Перевод того, что мы нашли в портфеле, найденном вами в машине Сингха. В двух словах: здесь список всех кораблей, которые его шайка захватила за последние несколько лет по всему Тихому океану. Полагаю, это поможет вам закрыть не одно дело. Большинство кораблей пошли на слом в «Карамите», но некоторые по сей день ходят по морю под удобными флагами, приписанные к липовым компаниям, принадлежащим Сингху.

— Принадлежавшим, — поправила Тори, не поднимая головы от бумаг.

— К сожалению, — продолжал Хуан, — там нет ничего о том, что корабль-близнец «Мауса» — «Сури» — делал с тех пор, как Сингх купил его. Подозреваю, что он транспортировал и другие корабли, возможно, их огромное множество Сингх вносил в другой гроссбух, чтобы держать данный сегмент своего криминального княжества отдельно.

— А зачем ему такое? — вскинула она глаза.

— Понятия не имею.

— А что, если этот сегмент его криминального княжества был не в его власти?

Хуан подался в кресле вперед, почуяв, что она могла напасть на след.

— Антон Савич?

— Макс сказал мне, что это имя то и дело всплывало во время вашего расследования, хотя, признаюсь, я во время своего ни разу на него не наткнулась.

— Нам удалось узнать только то, что он был чиновником в советском Министерстве природных ресурсов, а после крушения Союза работал в российском его эквиваленте. Мы даже не догадываемся, с какой стати ему путаться с контрабандистом вроде Шера Сингха.

— А на Камчатке есть какие-нибудь природные ресурсы? Может, во время работы в министерстве ему на стол лег отчет, где упоминалось что-нибудь этакое? Скажем, драгоценные камни, металлы или что-нибудь вроде того?

— Марк Мерфи прочесал кучу баз данных, но не нашел ничего такого в приличных количествах.

И тут взгляд Тори просветлел.

— А что, если это в официальные отчеты не попало? Что, если во время его работы на Советы на его стол лег отчет о какой-то серьезной находке, а он по-тихому убрал его под сукно?

— Такое вполне возможно, — кивнул Хуан. — Мы все считаем, что он понавез туда уйму китайских рабочих рук. Возможно, они нужны ему на каких-то горных разработках.

И тут Кабрильо осенило. Вытащив из кармана мобильный телефон с шифрованием, он набрал номер частной сотовой системы «Орегона». После третьего гудка Марк Мерфи снял трубку.

— Мерф, это Хуан. Ты где?

— В «Волшебной Лавке», ремонтирую свой скейтборд, — ответил специалист по системам вооружений.

— Скачи к ближайшему компьютерному терминалу и выясни, используется ли ртуть в каких-либо горных работах.

Марк, давно привычный к невразумительным запросам, сказал, что займется этим, и дал отбой.

— А при чем здесь ртуть? — поинтересовалась Тори.

— Джулия обнаружила сильнейшее ртутное отравление, когда проводила вскрытие пиратов, попытавшихся напасть на мой корабль, — тех, которые утопили контейнер с теми китайскими мигрантами.

— Вы думаете, они подцепили это на Камчатке?

Кабрильо кивнул.

— Китайцы отравлены не были, только моряки. Если они там частенько бывали, скажем забрасывали рабочих или отбывали охранную вахту, то вполне могли нахвататься.

Воцарилось полное молчание взаимопонимания на пару минут, пока мобильник Хуана не зазвонил.

— Что ты выяснил? — с ходу спросил он.

— Ртуть прекрасно растворяет золото, — отозвался Марк. — С ее помощью можно отделить золото от шлама. В большинстве стран этот метод обогащения под запретом из-за вреда для окружающей среды и здоровья, но он по-прежнему широко используется туземными золотоискателями в Южной Америке.

Хуан одними губами выговорил Тори: «Золото».

— Спасибо, Мерф. Можешь вернуться к своему скейтборду.

Тори откинулась на спинку кресла.

— Итак, Антон Савич использует рабский труд китайцев, поставляемых ему Шером Сингхом, чтобы добывать золото на полуострове Камчатка, скорее всего, под самым носом у российского правительства.

— По-моему, все сходится, — согласился Хуан, делая еще один добрый глоток пива.

— Значит, вот вам и решение загадки. Мы знали, кто и как, а вот теперь знаем и почему.

— Смахивает на то.

Что-то в интонациях Хуана заставило Тори насторожиться.

— В чем дело?

— Да я просто подумал, что раз Шер Сингх вышел из пиратского бизнеса, ваше расследование закрыто. Я не знаю, что мы найдем там, куда направляемся, но если наши стычки с Сингхом и его бандой хоть в чем-то показательны, кровищи будет море.

— И? — спросила она, заранее догадываясь, куда клонит Хуан.

— И вам вовсе незачем идти вместе с нами. Мы потеряем всего лишь какой-то час, чтобы организовать для вас вертолет, когда обогнем северную оконечность Японии и войдем в Охотское море.

Когда он договорил, гнев Тори бушевал не на шутку. Подскочив на ноги, она уперлась ладонями в оба подлокотника его кресла, подалась вперед, глаза в глаза, в каких-то дюймах от его лица.

— Я посвятила этому расследованию последние шесть месяцев. Оно заполнило всю мою жизнь, оно само стало моей жизнью. Мне пришлось буквально драться, чтобы заставить Королевское географическое общество принять меня в состав экспедиции, вот только я ничего не могла поделать, когда пираты напали. У меня были друзья на «Авалоне», а эти звери их перебили до единого, так что и думать не смейте, что я не пройду это дело до самого горького конца, мистер председатель дерьмовой «Корпорации»!

Несколько долгих секунд они мерялись взглядами, ни один из них не желал уступить ни на дюйм. Хуан знал ее силу, постиг ее разум, а теперь был свидетелем и ее страсти. Если бы ему удалось выбросить из головы усиливающуюся к ней тягу, он бы пригласил ее вступить в «Корпорацию» прямо сейчас.

— Просто к вашему сведению, — проговорил он негромким, интимным голосом, — гарантировать вашу безопасность я не смогу.

Тори ощутила, как переменились его интонации, и гнев ее сменился чем-то более мягким и кротким. Губы их по-прежнему разделяли какие-то дюймы, но для них обоих это расстояние стало непреодолимым.

— А я и не прошу. Я только хочу быть там, когда вы положите этому конец раз и навсегда. — Проговорив это, она неохотно выпрямилась.

В горле у Кабрильо вдруг пересохло, и он опорожнил бутылку одним духом.

— По рукам.

ГЛАВА 23

Уж в чем-чем, а в эффективности им не откажешь, подумал Эдди Сэн. Вулкан, возвышающийся над участком, прозванным Берегом Смерти, продолжал рокотать, изрыгая пепел, сеявшийся на прииск удушающим черным снегопадом. Землетрясения происходили практически ежечасно, а море обратилось в бурлящую свинцовую массу. Но надсмотрщики не позволяли сбавить темп работ ни на секунду, попутно выполняя свой план эвакуации. Печи в обогатительном цехе не угасали, чтобы до отъезда извлечь все драгоценное золото до последнего грамма. Охранники дубинками и кнутами убеждали рабочих поторопиться, курсируя по склону вверх-вниз, подгоняя тычками людей, нагруженных ведрами золотоносной руды. А на ночь рабов запирали в стоящие на берегу круизные корабли, и те с ужасом ждали утренней побудки, чтобы снова идти на работу.

В бухте экипажу буксирного катера удалось заполнить циклопический сухой док балластом так, что находившийся внутри корабль выплыл наружу. Из-за бурного моря эта хитроумная операция затянулась, и потому эвакуация шла медленнее, чем Эдди предвидел. Он видел, как молодой сикх в тюрбане спорил с тем русским — Савичем, и заключил, что сикх отказывается пожертвовать дорогостоящим сухим доком, когда наконец начнется извержение вулкана. А выгрузив корабль, они избавятся от инкриминирующих улик, когда уйдут от берега.

Как и прочие корабли, уже усеявшие пляж, новое судно, доставленное на Камчатку, оказалось круизным лайнером — не слишком большим, около четырехсот футов в длину, но с изящными обводами, классической кормой в виде бокала для шампанского и балкончиками чуть ли не при каждой каюте. В лучшие времена он заполнял рыночную нишу, обслуживая лишь самых богатых пассажиров, готовых выложить сколько угодно за возможность посетить Галапагосские острова или поглядеть на ледяную антарктическую пустыню.

Но теперь это лишь очередная развалина, его некогда блистательный корпус измазан испражнениями бедолаг, перенесших на нем нелегкое путешествие в Россию. Сотни китайских мигрантов толпились у перил лайнера, брошенного дрейфовать в заливе. Из-за отсутствия демонтированных двигателей и балласта судно держалось настолько высоко, что выше ватерлинии виднелась широкая полоса краски против обрастания, и даже небольшое волнение заставляло его опасно раскачиваться. Эдди слышал крики людей, оказавшихся в безвыходном положении на борту судна, когда большая волна укладывала его чуть ли не набок.

К счастью, начался прилив, подгоняющий корабль все ближе и ближе к берегу. Ветер в ледяном заливе разбушевался, предвещая надвигающийся шторм. Эдди лишь уповал, что судно выбросит на берег до его начала, иначе дрейф снесет его обратно в море. А если это случится, лишенный тяги и руля лайнер повернется к ветру боком и опрокинется кверху килем, как только высота волн превысит десять футов. Спасательных шлюпок на нем нет.

Эдди переключил внимание с дрейфующего лайнера обратно на сухой док. Его огромные носовые ворота снова закрылись, и вода хлестала из сливных отверстий по всей длине корпуса. Пройдет не один час, прежде чем трюм будет осушен от морской воды, док станет достаточно легким, чтобы один из буксиров утащил его прочь. Второй из двух буксиров, притащивших сухой док на север, занял позицию в сотне ярдов от обогатительного цеха.

Как Эдди уже заметил, обогатительный цех устроили на плоскодонной барже, доставленной в залив на буксире. Дальше ее затащили на сушу выше линии прилива с помощью тяжелой строительной техники. Теперь же рабочие под бдительным присмотром вооруженной охраны убирали мусор и камни, выброшенные морем на пляж позади баржи, чтобы буксирный катер мог утащить ее обратно в море. Рядом стояли бочки машинного масла, чтобы полить каменистый берег и тем облегчить движение баржи к воде. Южноафриканский управляющий Паулюс приказал, чтобы все излишки ртути вылили прямо рядом с цехом. Лужи мерцающей жидкости мало-помалу стекали в море; прибой уже унес сотни галлонов ядовитого металла.

Это опасное дело поручили китайским рабочим, уже подвергшимся воздействию фатальных доз ртутных паров, работая в цехе. Кумулятивный эффект отравления ртутью подверг необратимому разрушению большинство рабов. Одни двигались как зомби, других трясло так, что они едва удерживались на ногах. Даже если они каким-то чудом переживут ближайшие пару дней, то уже никогда не оправятся от последствий отравления. Но даже если бы и оправились, полученные ими дозы настолько велики, что их потомки на протяжении многих поколений будут страдать от чудовищных врожденных пороков.

Эдди навсегда отпечатал в памяти образ впавших в слабоумие рабочих, расплескивающих ногами лужи ртути. Зрелище совершенно заворожило его, и он даже не заметил, что рабочий рядом с ним закончил наполнять его пластиковое ведро золотоносной слякотью. Молодой китаец пытался привлечь внимание Эдди, но охранник заметил его оплошность первым. И хлестнул Эдди утяжеленным обрезком шланга, попав ему под колено. Нога подломилась, но Эдди не позволил себе ни упасть, ни хотя бы оглянуться, потому что такая дерзость повергла бы индонезийца в припадок ярости, которого Эдди в нынешнем состоянии попросту не пережил бы.

Он закинул пятидесятифунтовое ведро на плечо, разъяряя застарелые ссадины, не заживающие от вечной сырости. Товарищ Эдди по каюте на лайнере — Тан — подгадал свою работу так, чтобы они начали трудный спуск по склону вдвоем. Из прежних десяти человек, набитых в каюту, когда Сэн только-только прибыл, в живых остались только они с Таном.

— По-моему, они уходят сегодня, — проговорил Тан уголком рта, глядя под ноги, чтобы не оступиться на опасном склоне.

— Думаю, ты прав, мой друг. Сухой док скоро опорожнится, а на то, чтобы стащить обогатительный цех с берега, много времени им не потребуется. Кстати, ты заметил, что рыболовецкие суда уже давненько не наведывались?

— Да разве такое прозеваешь? — с надрывом в голосе отозвался Тан. — Хуже сырого рыбного фарша может быть лишь трехдневный рыбный фарш. — Оба замолчали, огибая особенно опасный участок, после которого Тан, наконец, заметил: — А еще то, что происходит вокруг корабля, служащий бараком для надзирателей.

Последние дни двухсторонний перегрузочный баркас крейсировал туда-сюда между кораблем-бараком и буксиром, который собираются использовать, чтобы утащить обогатительный цех. Район вокруг спального корабля был для китайцев запретной зоной всегда, но с началом переброски число охранников удвоили. Большинство из них были индонезийцами, но была среди них и горстка каких-то матерых европейцев, подчинявшихся только Савичу, а сикху — нет. Судя по их дисциплине, рассудил Эдди, это выходцы из российских войск специального назначения, пресловутый элитный спецназ. Кроме того, было невооруженным взглядом видно, что русские испытывают к индонезийским охранникам такую же неприязнь, как и к работникам.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они перевозят уже переработанное золото. Судя по глубине осадки тридцатифутового перегрузочного катера в воде, когда он шел к буксиру, Эдди прикинул, что они перевозят сотню тонн золотых слитков. Золото уложили в два грузовых контейнера, принайтованных на палубе буксира.

— Как по-твоему, с нами-то что будет? — спросил Тан.

— Я же тебе говорил, что слышал, как Паулюс говорил Антону Савичу, что они собираются нас тут бросить.

— Значит, мы помрем в этом медвежьем углу независимо от того, будут они здесь или нет.

По горечи в словах Тана Эдди понял, что тот достиг предела эмоциональной и психологической выносливости. Как и в любой ситуации, когда речь идет о выживании в экстремальных условиях, главное — положительный настрой. За прошедшую неделю Эдди видел, как одни люди выносят невероятные трудности, потому что не позволяют им подорвать свою уверенность, в то время как другие угасают за считанные дни, словно сами призывают смерть, чтобы та побыстрей пришла. Эдди понял, что если Тан лишится надежды сейчас, то ему не протянуть и дня.

— Слушай: мы здесь не умрем.

— Спасибо за поддержку, — ответил ему Тан блеклой улыбкой, — но боюсь, это пустые слова.

— Я не китаец, — возразил Эдди и тут же поправился: — Ну, вообще-то я китаец, но вырос в Нью-Йорке. Я американец, расследующий нелегальный вывоз мигрантов. В это самое время целая команда идет мне на помощь.

— Неужели правда?

Подделываясь под Де Ниро, как только умел, Эдди произнес:

— You talkin’ to me? You talkin’ to me?[28]

Тан замер на месте, уставившись на него, не в силах поверить в то, что услышал.

— Я знаю это кино! — воскликнул он.

— Ты видел «Таксист»?

— Да! Нам его показывали в школе, потому что у вас там такой упадок нравов, что один из ваших собственных людей хочет убить президента.

Эдди хмыкнул, вообразив, как какой-нибудь коммунистический функционер разглагольствует о том, что свою неудачную попытку покушения на Рейгана Хинкли предпринял ради свержения нашего загнивающего капиталистического строя.

— Ты в самом деле американец?

— Да, — подтвердил Эдди. — И корабль очень скоро будет в заливе.

Тан оглянулся через плечо на курящийся вулкан, удаленный от берега на добрых пару миль, но он все равно заслонил половину горизонта. Предвещая беду, кальдера перестала изрыгать пепел, но он продолжал сеяться над прииском.

— Знаю, — только и ответил Эдди на его невысказанный вопрос.

— Эй, смотри! — Тан указал в море. Пара рыболовецких траулеров направлялась обратно к берегу. — Сегодня будут свежие помои, а?

Эдди несколько секунд разглядывал приземистые суда, вокруг их кильватерных струй вились чайки. Никакой логической причины для их возвращения попросту нет. Савич собирается бросить китайцев под сенью извергающегося вулкана, так с какой же стати утруждаться, чтобы накормить их? Затем заметил, что они идут быстрее обычного: вокруг тупых носов вздымаются пенные буруны, а птицам приходится изо всех сил работать крыльями, чтобы поспеть за ними. Их трюмы пусты, понял Эдди, попутно отметив, что и направляются они не к пристани, а забирают в сторону буксирного катера, приготовившегося стаскивать обогатительный цех с берега.

Чувства Эдди обострились до предела, послав в кровь дозу адреналина, заставившего хотя бы на время забыть об усталости и боли. Должно быть, русские охранники почувствовали то же самое. Сжав оружие чуть крепче, они инстинктивно устремились на закрытые позиции.

— Иди за мной, — приказал Эдди.

Они с Таном находились возле промывочных желобов, в двадцати ярдах от обогатительного цеха. Если его опасения оправданы, они оба тут как на ладони. Он повел Тана вокруг дальней стороны длинных металлических столов и вверх по склону, пытаясь оказаться как можно дальше от надвигающегося перекрестного огня.

— Что происходит? — выдохнул запыхавшийся Тан.

Прежде чем Эдди успел открыть рот, с ближайшего траулера прогремела автоматная очередь. Дюжина спецназовцев уже залегла на удобных позициях, так что они могли не обращать внимания на огонь с моря, сосредоточившись исключительно на ликвидации индонезийских охранников, обративших оружие против них. Менее чем за пять секунд перестрелка достигла яростного накала. Трассирующие очереди прошивали серую мглу, повисшую в воздухе, будто лазерные лучи, кося без разбора слишком медлительных или несообразительных рабочих, не догадавшихся убраться подальше.

В сражение уже ввязались человек пятьдесят, а то и более, индонезийцев, и с каждой минутой в бой вступали все новые, пытаясь взять русских числом, но превосходная выучка и более совершенное оружие русских более чем уравнивали шансы сторон. Никто на закрытых позициях не был даже ранен, а когда ситуация стабилизировалась, спецназовцы начали отстреливать своих противников одного за другим, почти не встречая сопротивления.

Момент для предательства подгадали практически безупречно. Савич и Ян Паулюс находятся на круизном лайнере, где хранится золото. Сикх, — скорее всего, архитектор этого коварного двурушничества — уже на буксире вместе с горсткой своих клевретов надзирает за перевозкой. Пока океанский буксир привязан к обогатительной барже тросом толщиной в несколько дюймов, капитану судна нечего и думать пуститься в бегство.

Из трубы другого буксира, привязанного к сухому доку, вырвался угольно-черный дым, и черная вода под его кормой забурлила под напором могучих винтов. Они пустились в бегство, не дожидаясь, пока сухой док совершенно опустеет.

Толпа охранников бегом ринулась под гору мимо Эдди и Тана. Они дежурили там, где рабочие размывали склон из гидропультов. Спрятавшись за валуном, Сэн выждал, пока один из охранников не оказался рядом. Молниеносным движением Эдди врезал основанием ладони индонезийцу в нос. Не столько сила Эдди, сколько инерция охранника сломала ему нос и вогнала обломки в мозг. Он испустил дух еще до того, как упал лицом в грязь.

Эдди огляделся, убеждаясь, что его нападения никто не заметил, и схватил упавший «АК-47».

Чувствуя, как адреналин еще бурлит в жилах, он обернулся к Тану и бросил:

— Пробил час расплаты.


«Орегон» угодил в зубы самого неистового шторма в Охотском море за последнюю четверть века. Слияние двух областей низкого давления создало ненасытные дыры в атмосфере, засасывающие огромные массы воздуха со всех сторон света, так что ветер выл упырем, срывая верхушки волн. Небо превратилось в серую пелену, льнущую к морю, и их единство лишь время от времени раскалывали голубые электрические трезубцы молний. Температура упала градусов до сорока, и по кораблю барабанил град с дождем, налетая на него почти горизонтальными пластами.

Корабль взбирался по спинам высочайших волн, подгоняемый своими высокотехнологичными двигателями, пока не начинало казаться, что нос вот-вот проткнет клубящиеся тучи. Потом нос разрубал гребень широким клином, вздымая пену до самого верха трубы. Судно зависало на вершине волны, казалось, на целую вечность, отдавшись на волю неистовствующего ветра, а потом скатывалось вниз, вскинув корму, и двигатели вдруг смолкали, лишившись воды, которую можно было бы гнать через сопла водометов. И тут же вой ветра, стихающего в ложбине между волн, умолкал, и на корабль нисходил сверхъестественный покой. И на протяжении всего падения корабля массой одиннадцать тысяч тонн команда с мостика видела лишь мчащийся навстречу черный океан.

«Орегон» вонзался в море так, что нос уходил вглубь по первый ряд люков. Внезапное торможение сшибало с ног каждого, заставляя незакрепленные электрические шнуры хлестать по потолку. Магнитогидродинамические двигатели с визгом снова гнали корабль вперед с такой силой, что нос раздвигал воду и возносился из хлябей. Поток воды глубиной по пояс прокатывался по всей палубе, омывая деррики и врезаясь в надстройку с такой силой, что содрогалось все судно. А затем вода пластами падала через перила и била из шпигатов, будто из брандспойтов.

И когда судно, наконец, отряхивалось от воды, нос начинал снова задираться вверх, чтобы начать мучительное восхождение к гребню следующей волны, и все повторялось сызнова.

И лишь две вещи позволяли «Орегону» хоть как-то продвигаться вперед вопреки столь могучему шторму — его выдающаяся силовая установка и несокрушимая воля его владельца.

Кабрильо сидел, крепко пристегнутый к своему командирскому креслу в оперативном центре, одетый в джинсы, черный свитер и матросскую шапочку. Он не брился с тех пор, как «Орегон» ворвался в шторм, так что его щеки и челюсть покрывала густая щетина. Его голубые глаза покраснели от переутомления и напряжения, но взгляд их не утратил своего хищного блеска.

Вахту нес старший командный состав, и потому у руля находился Эрик Стоун. Жидкокристаллические дисплеи его поста давали ему панорамный обзор со всех сторон, так что он мог предвидеть самые большие волны и принимать контрмеры. Он настолько тонко чувствовал движения рулей и дроссельных заслонок, что мог выжать из «Орегона» больше скорости, чем его созданный по последнему слову техники автопилот.

Хуан смотрел, как он управляет кораблем, поглядывая на индикаторы скорости над центральным дисплеем. Скорость относительно воды, скорость относительно дна и дрейф измерялись с помощью глобальной спутниковой системы позиционирования, и до нуля скорость громадного сухогруза падала, лишь когда он доходил до дна ложбины между волнами.

Во время этого безумного броска через Охотское море Кабрильо пустил осторожность по ветру в самом буквальном смысле, пытаясь обогнать стремительно движущийся шторм. Призом в этой гонке будет то, что он первым доберется до берега, где по данным транспондера находится Эдди Сэн. Шторм продвигался на север со скоростью восьми узлов, так что «Орегон» и его команда терпели его непрерывную пытку уже двое суток. Хуан и думать не желал, каким перегрузкам подвергаются двигатели, вежливо объяснив Максу Хэнли, куда тот может засунуть свое недовольство.

Волей-неволей пришлось прекратить все рутинные работы по обслуживанию, а поскольку готовить при такой качке было немыслимо, команде приходилось ограничиваться ИРП Армии США — индивидуальными рационами питания, сухими пайками, любовно прозванными собачьими консервами, и кофе.

Но фортуна покровительствует дерзким. Последние метеосводки показывали, что они подбираются к переднему фронту шторма, и барометр уже начал подниматься. Даже ледяной дождь уже не казался дубленой коже Кабрильо секущим, как иглы, а волны, пока что вздымающиеся до небес, шли все реже.

Посмотрев положение корабля по GPS, Хуан проделал кое-какие мысленные подсчеты. До Эдди осталось шестьдесят миль, и как только удастся вырваться из полосы шторма, скорость можно будет увеличить, пожалуй, до сорока узлов. Значит, «Орегон» будет у берега через полтора часа, а шторм обрушится на него менее шести часов спустя. Если он прав, и для добычи золота действительно используют тысячи китайских работников, временное окно для их спасения чересчур узко. На борт «Орегона» можно набить сотни две-три, если выбросить подлодки и вертолет «Робинсон» — тысячу, но в такой бешеный шторм, да еще учитывая надвигающееся извержение и наверняка подорванное здоровье этих людей, число жертв будет чудовищное.

Он работал с типами из ЦРУ — по большей части из генералитета, — способными оценивать подобные людские потери с бухгалтерским безразличием, но сам так и не сумел стать достаточно толстокожим для этого. Правду говоря, он попросту не мог позволить себе настолько утратить человечность, пусть даже за это придется расплачиваться кошмарами и угрызениями совести.

— Председатель, у меня контакт, — доложила Линда Росс, не отрываясь от экрана радара.

— Что там у тебя?

Она оглянулась на него. В свете боевых огней ее миниатюрное личико выглядело еще моложе.

— Шторм вытворяет с отраженным сигналом черт те что, но, по-моему, это сухой док — близнец «Мауса». У меня две отметки в сорока милях, близко друг к другу. Одна гораздо больше другой, так что я думаю, что это «Сури» и буксир.

— Курс и скорость?

— Направляются строго на юг от места, где сработал транспондер Эдди, делая не более шести узлов. Пройдут как минимум в десяти милях по штирборту, если мы не поменяем курс, чтобы пойти на перехват.

— Есть перемены с сигналом Эдди? — окликнул Хуан Хали Касима, сидевшим на посту связи.

— Последняя отметка была восемь часов назад. Он не перемещался.

И снова Хуан пустился в подсчеты. Учитывая скорость «Сури» и покрытое расстояние, возможно, Эдди на борту, но нутро подсказывало Кабрильо, что член его команды и друг по-прежнему на берегу.

— «Сури» по боку.

— Как, председатель?

— Вы слышали. Игнорируем его. — Хуан знал, что может ограничиться этим, и его приказам будут следовать безоговорочно, но чувствовал, что обязан предоставить им объяснения. Со времени беседы с Тори перед тем, как войти в шторм, он не произнес ни одной фразы длиннее пяти слов. Его озабоченность, даже страх перед тем, что их ждет на Камчатке, заставили его уйти в себя. Теперь, когда цель близка, необходимо, чтобы команда понимала его логику.

— Как только они столкнутся со штормом, — начал он, — буксиру придется тянуть эту дуру против ветра в тридцать узлов, а корпус сухого дока все это время будет играть роль громадного паруса. Даже если они примут балласт, чтобы уменьшить лобовое сопротивление, в таком месиве им далеко не уйти. Велики шансы, что их даже снесет обратно на север. Все это дает нам достаточно времени, чтобы добраться до Эдди, сделать, черт возьми, что в наших силах, а потом рвануть обратно и взять «Сури» в открытом море.

Хуан видел, что все на мостике согласны с его логикой, хотя на лицах у них и было написано, что упускать легкую добычу они тоже не хотят. Ничего другого он от них и не ожидал.

— Далее, — продолжал он, — мы засветились в последний раз, когда следили за одним из сухих доков Шера Сингха. Они снабжены радиолокационным оборудованием, не уступающим нашему собственному, так что я хочу, чтобы против него включили все средства радиоэлектронной борьбы, полностью заблокировали радары.

— Если у них настолько продвинутая аппаратура, как мы думаем, — приподняла руку Линда Росс, — то они поймут, что их глушат.

— Нет, если мы врежем по ним прямо сейчас, — возразил Хуан.

— Он прав, — подхватил Хали. — Их радар смотрит в шторм, принимая рассеянный сигнал от волн и молний, так что пока нас не видят, и если мы включим РЭБ, то и не увидят.

— Врежьте по ним всем, что у нас есть, — распорядился Кабрильо. — По всему спектру — радар, радио, спутниковые ретрансляторы, наземные комплексы. Тем не менее, мистер Стоун, я хочу сделать вокруг них большой крюк. Для надежности измените курс так, чтобы они не смогли подойти к нам ближе, чем на двадцать миль.

— Есть, — отозвался рулевой, вводя в компьютер курсовые поправки.

Тридцать минут спустя радар начал принимать сильный отклик со стороны берега, шесть отчетливых отражений от металлических объектов. При этом пять из них действительно находились на берегу, а один — предположительно буксирный катер — находился в глубокой воде в сотне ярдов от береговой черты.

Хуан хотел отправить последний беспилотный самолет заснять район, но Джордж Адамс сказал, что легкий самолетик с радиоуправлением не продержится на таком ветру и десяти секунд. Кабрильо поразмыслил над его предложением устроить быструю рекогносцировку на «Робинсоне». Получить данные о тактической обстановке, прежде чем ввязываться в бой, конечно, важно, но и элемент внезапности критически важен. Кроме того, в атмосфере столько пепла, что он, скорее всего, забьет воздушные фильтры вертолета и выведет его из строя.

— Спасибо, но я предпочту держать тебя в резерве, — проговорил Кабрильо в микрофон гарнитуры. Адамс находился в ангаре «Орегона». — Поддерживайте десятиминутную готовность, но будьте готовы сократить ее до пятиминутной, как только мы вступим в бой. — Пятиминутная готовность означает, что люки открыты, и «Робинсон» поднят на палубу с работающими и разогретыми двигателями.

— Так точно, председатель.

— Комсостав, доложить обстановку.

Люди откликались один за другим. Мерф на оружейном посту убрал плиты, закрывающие пулемет Гатлинга и 40-миллиметровую автоматическую пушку. Палубные зенитки с карданной подвеской 50 калибра установлены и заряжены, аппараты на носу заряжены парой торпед, но наружные люки в корпусе закрыты. Он также доложил, что все камеры включены и функционируют нормально. Хали собирался нести вахту одновременно на постах связи и радиолокации, чтобы Линда Росс могла войти в штурмовой отряд. Макс Хэнли с ворчанием покинул машинное отделение, чтобы принять общее командование, а также управление аварийными командами. Линк и его боевые «котики» уже начали экипироваться в лодочном гараже и доложили, что как раз подошла Линда. Док Хаксли подготовила лазарет, подрядив в качестве санитаров весь персонал камбуза.

Хуан переключился на канал общего вызова.

— Внимание, вся команда, это председатель. В общих чертах так. На этом берегу один из наших. С тех пор как мы начали служить вместе, все и каждый из нас в той или иной степени обязан Эдди Сэну жизнью, так что спасти его — для нас наивысший приоритет. Далее надо спасти как можно больше китайских мигрантов. Нам пока неизвестны ни их количество, ни их состояние, так что здесь будем реагировать по обстоятельствам. В-третьих, вулкан над этим местом стабилен, как палата буйных. А это, вкупе со штормом, рушащимся на нас, как адовы молоты, означает, что скорость прежде всего. Надо войти и выйти как можно быстрее. Если время будет на исходе, я не стану рисковать ни кораблем, ни командой.

— Я не собираюсь уподобляться Генриху V при Азенкуре или Нельсону перед выступлением. Каждый из вас знает свой долг и знает, что каждый другой член команды полагается на вас. Мы встали перед необычной ситуацией. Этот контракт вышел далеко за рамки того, что нас подрядили сделать. Речь идет уже не о пиратах, нападающих на корабли в Японском море. Речь о контрабандистах, торгующих самым ценным достоянием на земле — человеческими жизнями. Мы здесь не затем, чтобы набить себе карманы, а потому, что наш долг как членов цивилизованного общества встать в ряды борцов за правое дело.

— Все имели возможность поразмыслить об этом, зная, что надвигается этот момент. Что ж, время пришло, леди и джентльмены. Менее чем через час мы вступим в бой с неизвестными силами, и от нас зависит участь бессчетного множества людей. Я знаю, что вы их не подведете.

Он отключил микрофон, но тотчас же включил его снова. На сей раз в его голосе сквозил смех.

— Извините, все-таки сыграл малость под Нельсона. А теперь давайте рванем туда и надерем кое-кому задницу.

ГЛАВА 24

По пути к штурмовому отряду Кабрильо заглянул в свою каюту. Переоделся, натянув черную форму, кевларовый жилет и боевое снаряжение. Хотя большую часть ручного оружия «Корпорации» хранят в оружейном шкафу, свое Хуан всегда держал в углу собственного кабинета, в антикварном сейфе — реликвии из давно неработающего железнодорожного депо в Санта-Фе. Сунул в кобуры на пояснице пару пистолетов «ФН 5–7», немного проиграв в весе, зато выиграв драгоценные секунды, уходящие на перезарядку. Поскольку ему предстояло возглавить большую группу из семи оперативников, они уже решили воспользоваться одинаковыми штурмовыми винтовками. Он взял М-4А1 и рассовал шесть запасных магазинов по соответствующим подсумкам. Запастись вторым ножом он не потрудился, ограничившись четырехдюймовым «Гербером», висевшим рукояткой вниз в наплечных ножнах.

Хуан надел пару наколенников, присел пару раз, чтобы они сели как надо, и натянул на руки перчатки без пальцев с толстыми кожаными накладками для защиты ладоней. Проходя, увидел свое отражение в зеркале ванной. В глазах, сосредоточенных и твердых как кремень, читались решительность и напористость, поддерживавшие его в ЦРУ и приведшие к созданию «Корпорации». Как говорится, деловитое выражение — целенаправленное сочетание выучки, опыта и воли.

Кабрильо снова собрался прыгнуть выше собственной головы, пойти на жертву ради других, быть может, пожертвовать собой. Он твердо поглядел себе в глаза, увидел суровую искорку — и вдруг громко расхохотался.

Хоть деловитое выражение, хоть нет, — Хуан прекрасно понимал, что упивается риском. Иначе, с какой бы стати ему заниматься этим делом? Адреналин и эндорфины уже завели свои сладкозвучные песни, зазвеневшие где-то у основания черепа, повергая в эйфорию, понять которую способен лишь тот, кто ее испытал. Посмотреть в лицо врагу — все равно что посмотреть в лицо самому себе. Одолев этого врага, ты получишь подтверждение, что ты действительно тот, кем всегда себя считал.

В сыром и зябком лодочном гараже толпились люди, занимавшиеся последними приготовлениями. Но теперь вместо «Зодиака» изрядную часть гаража перегородил десантный катер «морских котиков» — суденышко с корпусом из поликарбоната и надувными бортами, с неплохо защищенной центральной рулевой рубкой и спаренными навесными моторами. Этот катер может ходить при любой волне, развивая скорость до пятидесяти узлов.

Свет в гараже отрегулировали, чтобы он соответствовал хмурому дню снаружи, так что все лица казались изнуренными и бледными. Однако глаза у всех сияли, и, проверяя снаряжение друг у друга, они двигались уверенно и быстро. Лязг устанавливаемых магазинов и передергиваемых затворов представлялся слуху Кабрильо симфонией, вселяющей уверенность.

Он встретился взглядом с Тори Боллинджер, находившейся в другом конце помещения. Она неохотно согласилась остаться на десантном катере, когда штурмовая группа высадится на берег. Наемники «Корпорации» тренировались вместе бессчетное число часов и были вместе под огнем столько раз, что и не упомнишь. В бою они перемещались и мыслили, как единое целое, словно читали мысли друг друга. Хуан заставил Тори понять, что ее присутствие в их числе рискует подорвать эту с трудом давшуюся сплоченность.

Убедить ее отказаться от участия в рейде он не смог, да и не очень-то пытался, видя, что ей необходимо принять участие в операции из-за чувства вины за то, что она выжила при нападении на «Авалон». Если она не отомстит хоть в какой-то мере, этот инцидент будет терзать ее всю жизнь. И Хуан намеревался помочь ей, позволив принять участие в боевых действиях, когда ситуация более-менее разъяснится.

Тори показала ему большой палец и молча кивнула. Он ответил наглой ухмылкой, заставившей ее улыбнуться.

— Хуан, это Макс, — раздалось вдруг в наушнике Кабрильо.

— Валяй.

— Мерф говорит, вот-вот будет видео. Качаю его к тебе.

— Понял.

Перемахнув через борт десантного катера, Хуан откинул в кокпите жидкокристаллический дисплей. Автоматика стабилизации, встроенная в подвеску камеры, компенсировала килевую и бортовую качку, а Мерф прекрасно справлялся с работой видеорежиссера, демонстрируя, что разыгрывается в бухте, в которую «Орегон» шел на всех парах.

Кадры сменялись один за другим, сначала показав Хуану интенсивную перестрелку возле большого металлического здания, построенного на барже, затем людей, выглядевших клонами пиратов, которых они ликвидировали пару недель назад, атакующих буксирный катер, приготовившийся буксировать баржу; затем он увидел сотни китайских трудяг, бегущих по идущему уступами лунному пейзажу, петляя между валунами и увязая в грязи в стремлении убраться подальше от перестрелки. Увидел, что корабли, замеченные на радаре — старые круизные лайнеры. Все, кроме одного, крепко засели на берегу, под действием волн и приливов увязнув почти по грузовые ватерлинии. Единственное исключение являло новоприбывшее судно. Хотя прибой, разбивающийся о корпус, не мог заставить его покачнуться, оно еще не окончательно засело на скалистом берегу. Под конец Мерф показал пик вулкана вдали, окутанный паром и дымом.

Быстро оценив тактическую и стратегическую ситуацию, Кабрильо начал отдавать распоряжения. Едва услышав приказ, каждый член команды бросался его исполнять. Крики людей, занимавшихся последними приготовлениями, эхом раскатывались по длинным коридорам корабля. Председатель надумал пойти ва-банк, так что каждый должен продемонстрировать все, на что способен.

Минут пять спустя корабль подошел к месту боя достаточно близко, чтобы привлечь внимание. Солдаты, одетые в одинаковую черную форму, сплошь европейцы, игнорировали «Орегон», а вот одетые в лохмотья индонезийцы поспешно начали наугад палить по кораблю.

Как только двое матросов погрузили на десантный катер металлическую балку с цепями на обоих концах, Хуан приказал Эрику Стоуну развернуть судно к берегу бортом. Правда, так оно стало более удобной мишенью для стрелков, зато это позволит Кабрильо и десантной группе незаметно открыть лодочный гараж.

Как только ворота плавно ушли вверх, десантная команда попрыгала в катер, пропустив руки в специальные удерживающие петли. Закрепившись, каждый член команды рапортовал. Рулевой Майк Троно включил моторы, и Хуан кивнул начальнику лодочного гаража. Будто гигантская праща, гидравлические домкраты запустили катер вниз по пандусу, прочь из гаража. Резкое ускорение еще более усугубилось, как только Троно опустил винты моторов в воду. Могучие двигатели взревели, подняв воду петушиным хвостом, окатив ею «Орегон», и юркое суденышко легло на курс.

Холодный воздух драл наждаком незащищенную кожу, брызги были настолько холодными, что обжигали. Десантный катер стрелой обогнул нос ржавого сухогруза, вспахивая черную воду широким клином. Ко времени, когда хоть кто-то на берегу заметил катер, он уже разогнался до пятидесяти узлов, идя чересчур быстро, чтобы точно прицелиться.

Троно гнал катер зигзагом, неуклонно приближаясь к точке, намеченной Хуаном для высадки, находящейся в тени одного из находящихся на суше круизных кораблей, засевшего настолько глубоко, что рабочие даже выстроили из камней пандус до главной палубы. Район вокруг корабля был так завален мусором, что его не мог унести никакой прибой.

Катер стрелой рассек прибой, и благодаря мелкой осадке почти выскочил на пляж, так что десанту пришлось преодолеть по воде всего пару ярдов, чтобы скрыться за усеявшими гальку валунами. Хуан и Линк нырнули за камень размером с дом, выброшенный вулканом во время какого-то доисторического извержения. Десантный катер уже сдавал задом, сползая с мели обратно в море. Хуан оглянулся, чтобы проверить, последовала ли Тори его приказу остаться на борту, и его мнение о ней выросло еще на несколько пунктов, когда он увидел ее стоящей в открытой рулевой рубке между Майком Троно и бывшим морским пехотинцем по фамилии Пуласки.

— Что скажете, босс? — спросил Линк.

— Сдается мне, мы угодили в самую гущу небольшой войны. Держу пари, индонезийцы на содержании у Сингха, а парни Антона Савича — вон те, в черном.

— Значит, враг моего врага не обязательно мой друг, а?

— Именно так я и склонен полагать.

Группа начала взбираться по склону, прикрываясь круизным лайнером от места основного сражения. Десятки китайских рабочих, таращивших глаза, съежились на земле, не зная, что и думать о вооруженных десантниках. Хуан пытался заставить их найти укрытие, но они были просто парализованы страхом, и он махнул на эти попытки рукой, понимая, что ради спасения хоть кого-нибудь из этих людей прежде надо положить бою конец.

— Председатель, мы готовы, — доложил Макс по сети тактической связи.

«Орегон» сменил позицию. Заслонки, прикрывающие его пулемет Гатлинга, были по-прежнему закрыты, хотя корабль и встал так, чтобы обеспечить ему свободный сектор обстрела двух рыболовецких траулеров, привязанных к буксиру.

— Мы тоже уже вот-вот. Повезло найти Эдди?

— Нет. Хали перехватил камеры у Мерфа, чтобы тот мог сосредоточиться на управлении вооружением. Цели у него как на ладони, но там, на берегу такая чертова уйма народу, что компьютерному софту распознавания лиц требуется порядком времени, чтобы перебрать их всех.

— Проверьте район вокруг места боя. Если Эдди вообще в состоянии, то непременно будет там.

— Хорошая мысль. Хали?

— Я слышал, — отозвался офицер связи «Корпорации». — Как раз перемещаю фокус.

Кабрильо и его команда достигли террасы в нескольких сотнях ярдов выше пляжа. Поближе к центру прииска начинался сильно изрытый участок. Брошенные гидропульты, размывавшие твердый грунт, лежали, устремив свои жерла в небеса. Землю усеивали лопаты и ведра. Все рабочие разбежались, а их надзиратели отправились вниз, чтобы вступить в перестрелку.

Они подступали к выработкам осторожно, держа оружие наготове, не задерживая взгляд на одной точке более, чем на секунду.

Снизу донеслось эхо взрыва гранаты, раздавшегося позади баржи, на миг привлекшее их внимание. Тело одного из людей Савича, одетого в черный мундир, лениво описало в воздухе дугу, прежде чем упасть на берег нелепой изломанной грудой, будто тряпичная кукла. И в ту же секунду чуть ли не в упор прогрохотала очередь из «АК-47».

Кабрильо бросился на землю. Земля вокруг вздымалась фонтанчиками, расшвыривая комья грязи. Он рефлекторно выпустил длинную очередь в сторону гидропультов, разом опорожнив магазин наполовину. Скверная огневая дисциплина, зато это заставило нападающего укрыться, и его оружие смолкло.

Линк прицелился куда лучше. Выпустив очередь из трех патронов, он заставил индонезийца сделать сальто назад, рухнув в темно-бурый отводной пруд. Труп ушел под воду, а на поверхности расплылось алое пятно крови. И тут же, будто ниоткуда, начали появляться индонезийцы, и группа укрылась за земляным валом. Плотность огня была настолько велика, что воздух буквально замерцал.

— У нас нет времени на такое! — прокричала Линда Росс среди грохота, меняя магазин.

Хуан поглядел вниз по склону. Десантный катер уже приближался к заданной позиции, и ему понадобится прикрытие огнем пулемета Гатлинга «Орегона», но и позволить себе застрять здесь под огнем Хуан тоже не мог. Древнейшая максима боевых действий, что любой план хорош только до первой стычки с противником, оказалась верна, как никогда.

— Майк, ты меня слышишь? — вызвал он катер через ларингофон. Не получив ответа, вызвал снова. Катер по-прежнему шел на пятидесяти узлах в коконе шума двигателей, делающем любую связь практически невозможной. В сердцах ругнувшись, он вызвал Марка Мерфи. — Мерф, ты нам нужен. Над нами человек пятьдесят бандитов. Мы застряли.

— Майк вот-вот врежет по буксиру, — возразил Мерфи.

— Чем дольше будешь пререкаться, тем ближе он подойдет.

— Так точно, — отчеканил тот, добавив под нос: — Прости, Майк.

Как только последний из десантников перепрыгнул через планшир, Майк Троно перевел двигатели на реверс, погнав катер прочь от берега, маневрируя задним ходом, пока не вышел на достаточную глубину, чтобы развернуться носом вперед.

И стащил гарнитуру, чтобы переговорить с Тори, пока катер набирал ход.

— Можно спросить кое о чем, мэм?

— Только если пообещаете больше не обращаться ко мне «мэм».

— Извините, — ухмыльнулся Троно, — сила привычки.

— Так в чем вопрос?

— Вы умеете управлять катером?

— Я работаю на Лондонский Ллойд. Вся моя жизнь вертится вокруг судов. Я лицензированный капитан на любой посудине вплоть до двадцати тысяч тонн, куда входил и ваш «Орегон», пока вы не превратили его в штуковину из «Звездных войн».

— Значит, и этой десантной скорлупкой? — Он притопнул по палубе.

— Похоже, она управляется так же, как скоростная яхта «Рива». Я арендовала такую во время прошлого отпуска в Испании. А к чему этот вопрос?

— А к тому, что нам надо сделать кое-какую работенку, и мне нужно, чтобы вы постояли у руля, пока мы с Пуласки ею займемся.

— Как я понимаю, она связана со стальной болванкой, которую погрузили на катер перед отправкой?

— Приказ капитана. Он считает, что мы можем вытащить из этого кошмара не только кучку нелегалов.

Во взгляде Тори вспыхнула улыбка, а щеки ее раскраснелись не только от ветра.

— И почему я не удивлена?

Они пронеслись дугой через бухту, снова обогнув «Орегон» для прикрытия, и теперь направлялись к буксирному катеру. Один из траулеров немного отнесло от буксира, а второй оставался на тесной привязи. На палубах повсюду суетились люди — по большей части пираты, но было и несколько членов команды, отчаянно пытавшихся отстоять свое судно. Некоторые из пиратов внесли в резню разнообразие, пустив в ход мачете, чтобы окончательно избавиться от экипажа.

Теперь все решали мгновения, но пока Мерф прикрывал им спину, следя через прицел «Гатлинга», десантный катер несся в бой. Они были уже в двадцати ярдах от цели, когда Майк вдруг вспомнил, что снял гарнитуру. Едва он воткнул наушник в ухо, как услышал визг шестиствольного пулемета Гатлинга и еще поддал газу.

Но сокрушительный шквал 20-миллиметровых пуль, который разодрал бы пиратские суда в клочья и очистил палубу буксира, так и не последовал. Вместо того пираты начали стрелять по почти не защищенному десантному катеру из-за фальшборта буксира. Катер буквально влетел в ураганный огонь. Пули, выпущенные из «АК-47», продырявили надувные фальшборта суденышка, пропахали палубу и зарикошетили от бортов, чудом ни в кого не попав. Троно попытался вывернуть штурвал, чтобы уйти от буксира как можно быстрее, вопя Марку Мерфи, чтобы тот разобрался, что пошло наперекосяк.

Земля между Кабрильо и индонезийцами взорвалась, взрытая пятью сотнями пуль из обедненного урана. Залп снял слой земли толщиной в добрых четыре фута, открыв стрелков, залегших у края пруда. Те, в кого не попали пули, были разорваны разлетающимися камнями. Вся группа отправилась в небытие, обратившись в кровавый туман и клочья плоти.

Линк бросился вперед, чтобы добить уцелевших, и хотя делал осмотр тщательно, заранее знал, что необходимости в нем нет. Пережить подобное не смог бы никто.

— Чисто.

Хуан собрал свою группу вместе.

— Элемент внезапности теперь напрочь потерян, но будем придерживаться плана, обходя место боя с фланга и пытаясь найти Эдди. Уповаю лишь, что он наладил доверительные отношения с кем-нибудь из прочих китайцев, потому что без него нам их попросту не спасти.

И все они бросились вниз по склону.


Эдди Сэн не покинул укрытие, желая посмотреть, как воюющие отреагируют на «Орегон», вошедший в бухту. Как он и ожидал, русские проигнорировали эту помеху, продолжая вести бой искусно и дисциплинированно. Они уже сделали в рядах индонезийцев изрядный прогал, но те продолжали подавлять их исключительно своим числом. Из дюжины человек, попавших в засаду с самого начала, четверо уже погибли, трое получили ранения, но продолжали оборонять свои позиции. Волны индонезийцев продолжали захлестывать бугорок, превращенный русскими в импровизированный редут, будто прибой. Исход перестрелки можно было предсказать заранее, и русские знали это. Они сражались уже не за жизнь, а за воинскую честь.

И в этот момент внимание Эдди привлекли события, разыгравшиеся с дальней стороны обогатительного цеха. Несмотря на огромное расстояние, он счел, что человек, появившийся из жилого корабля — Ян Паулюс. Приглядевшись, Сэн убедился, что это действительно он. Паулюс начал карабкаться вверх, к вертолетной площадке, где стояла машина Антона Савича. С ним был еще какой-то человек, и, судя по тому, как они шли, Паулюс приставил пистолет ему к виску. Скорее всего, он захватил в заложники наемного пилота, чтобы тот вывез его на вертолете. Антон Савич нигде не показывался, и Эдди подумал, что южноафриканец мог уже разделаться с ним.

Преследование управляющего прииском было тактической ошибкой, но пламя ярости, полыхавшее в груди Эдди, лишило его способности рационально рассуждать. Недели страданий, голода и лишений легли на душу тяжким бременем, и затянутся эти раны нескоро. Убив горного инженера-садиста, он, по крайней мере, мог бы начать долгий путь к исцелению. Он уже велел Тану собрать как можно больше остальных рабочих и вместе с ними направиться на лайнер, только что севший на мель. Только этот корабль из всех, усеявших заброшенный пляж, имеет шанс пережить извержение, если только Хуан не изыщет какой-нибудь другой способ выбраться из этой передряги.

Его организм не годился для гонки за Паулюсом, и все-таки Эдди бросился за ним. Ноги его работали, как хорошо смазанные поршни, а легкие качали воздух, как кузнечные мехи. Он почувствовал себя живым впервые с той поры, как вверил свою жизнь змееголовам в Ланьтане. Если кто-то из воюющих и заметил, как он бросился бегом из-за ржавых грузовых контейнеров и прочего разбросанного по прииску оборудования, то сразу же выбросили его из головы, посчитав просто безымянным рабом, пытающимся спасти свою шкуру. «АК-47» он спрятал под просторной блузой, которую стащил с убитого охранника.

Миновав самую гущу боя, он наткнулся на моторный баркас, перевозящий золото на буксир. Он находился в уединенной бухточке, скрытой от остальной части пляжа массивными валунами, и едва Эдди вышел на открытое место, восемь пиратов, готовивших его к отплытию, дружно оглянулись. Им бы следовало проигнорировать его, как поступали их товарищи, но один из этих надумал схватиться за оружие. Как только валун у его плеча взорвался ливнем осколков, Эдди нырнул влево. Выпутал из рубашки свой АК, дождался, когда стрельба прекратится, и вышел из-за угла.

Стрелок обернулся, чтобы вместе с товарищами посмеяться над забавной ситуацией. Первая очередь из трех выстрелов бросила его безжизненное тело на руки его ошарашенного друга. Вторая свалила на землю и этого. Эдди успел убить еще одного, прежде чем бандиты опомнились и открыли ответный огонь. Он снова скрылся, быстро закинул автомат за спину и начал карабкаться по скользкому боку валуна наверх.

Высота камня составляла всего восемь футов, но Эдди едва хватило сил, чтобы добраться до вершины. Руки его дрожали от напряжения, хотя подняли всего лишь сильно уменьшившийся вес его тела, и «АК-47» казался рюкзаком весом в сотню фунтов. Когда он добрался до вершины, лодочный мотор взревел. Эдди пополз через округлую макушку валуна, одновременно пытаясь, навести оружие на цель. Винт погрузился в воду, и тон рокота мотора изменился.

Должно быть, один из пиратов догадался о его намерениях, потому что от макушки камня полетели осколки от огня как минимум четырех автоматов снизу. Эдди накрыл голову ладонями, когда мелкие осколки принялись жалить кожу, будто он попал в осиное гнездо. Бандиты продолжали стрелять, пока лодка не отошла настолько далеко от берега, что они не могли удержать валун на прицеле.

Эдди рискнул поднять голову. Пираты направлялись к буксиру, где десантный катер «морских котиков» с «Орегона» попал под плотный огонь автоматчиков с большого судна. Какой бы план Хуан не измыслил, он явно пошел наперекосяк. На десантном катере находилась всего пара человек. Чтобы атаковать буксир, им требуется огневое прикрытие «Орегона», а «Гатлинг» молчит.

И тут многоствольный пулемет заговорил. Орудийный порт изрыгнул десятифутовый язык пламени, и через секунду часть холма высоко над пляжем, где находились отводные пруды, исчезла под градом пуль, взметнувшим землю более чем на тридцать футов.

Не имея возможности предупредить десантный катер о приближающемся баркасе, Эдди съехал с валуна и снова припустил за Яном Паулюсом.


Держа руль одной рукой, а второй стреляя, Майк Троно увеличил огневую мощь ответного огня с десантного катера, попавшего под обстрел пиратов. Тори залегла на дно, выпуская точные, прицельные выстрелы по пиратам, выстроившимся у фальшборта буксира, с точностью олимпийского чемпиона и невозмутимостью снайпера.

Идеально сбалансированная винтовка лежала в ее руках очень уютно, когда она нажала на спуск в пятый раз. Ее мишень нырнула за сплошной металлический релинг, но выстрел заставил пирата убрать голову на пару критических секунд. Другой забрызганный кровью стрелок вдруг поднялся, поливая море из «АК-47» в попытке прицелиться по юркому катеру. Тори тщательно прицелилась, всем телом чувствуя качание волн, и нажала на спусковой крючок. Легкая пуля высекла искру из планшира прямо перед индонезийцем, срикошетировав ему в грудь, прямо под грудиной и подбросила его в воздух.

— Держитесь! — гаркнул Троно. — Еще заход. Прекратить огонь.

Он снова вывернул руль и погнал катер к приземистому буксирному катеру, словно собирался пойти на таран. Когда огонь прекратился, пираты осмелели, и многие из них встали, чтобы прицелиться по катеру.

— Представление начинается! — сообщил голос Мерфа в наушнике Троно.

Оружейник «Орегона» развернул «Гатлинг» от холма, послав очередь длиной в пару секунд в дрейфующий траулер. Судно разлетелось на куски, обратившись в щепки и обрывки сетей. От рубки не осталось и следа. Чайки, лакомившиеся рыбьей требухой, гнившей на палубе, поднялись на крыло, когда исчезла палуба. Потом поток пуль ворвался в машинное отделение, сорвав большой дизель с крепежных болтов и продырявив топливный бак. Последовавший взрыв погнал к небесам жирный огненный шар, а море вокруг осыпало шрапнелью осколков.

Жалкие обломки траулера мгновенно пошли на дно, и охватившее их пламя с шипением угасло в облаках пара.

Когда Мерф развернул пулемет Гатлинга и снова нажал на гашетку, разрушения на буксире были не столь чудовищны. Очередь выкосила пиратов, будто залп осколочно-фугасных снарядов. В больших грузовых контейнерах, принайтованных к палубе, появилась сотня рваных отверстий, и стекло вспомогательного мостика, обращенного к корме и используемого экипажем для присмотра за буксируемым судном, разлетелось сверкающим каскадом осколков, дополнительно изувечив трупы. Мерф прочесал палубу автоматическим огнем, позаботившись, чтобы в живых не остался никто.

— Будут знать! — прорычал Мерф.

Майк Троно подвел танцующий на волнах десантный катер к самому низкому участку фальшборта буксира и передал управление Тори.

— Просто подержите его на месте. Мы на минуточку.

— Кстати, а зачем вы это делаете? — поинтересовалась она, отодвигаясь в сторону, пока Пуласки и Троно вываливали тяжелую стальную балку на низкую палубу буксира.

Передав ей свою рацию, Майк одарил ее волчьей ухмылкой.

— Председатель считает, что на борту есть трофеи, и вовсе не такие, какие дают за успехи в спорте.

Мужчины вскарабкались на палубу. Годы тяжелых тренировок заставили их провести визуальную проверку, чтобы убедиться, что никто не выжил. Задача отвратительная, сродни фильмам ужасов, потому что «Гатлинг» превратил тела в то, что Троно не смог бы описать иначе, как грубо перемолотый фарш. Оставив десантный катер покачиваться у борта буксира, они закинули балку на плечи и побрели сквозь отвратительное месиво к одному из контейнеров.

Вытащив свой «Глок», Троно отстрелил навесной замок, пока Пуласки пристраивал балку так, чтобы можно было затащить ее наверх. Под громкий скрип петель Троно приоткрыл створку двери и тут же поспешно захлопнул ее. Пуласки бросил на него вопросительный взгляд.

— Председатель снова прав.

— Золото?

— Золото.

Ухватившись за протянутую сверху руку партнера, он забрался на контейнер, и они вдвоем затащили наверх двухсотфунтовую балку. Они уже пропустили цепи через грузовые проушины, когда Троно оглянулся. От берега приближалась какая-то моторная лодка, скрытая от объективов Мерфа корпусом буксирного катера. Он насчитал в суденышке, запрыгавшем по волнам прибоя и вырвавшемся на ровную воду, полдюжины человек.

— У нас проблема.

Пуласки оглянулся через плечо.

— Проклятье!

Лодка придет через секунды, а не через минуты, необходимые, чтобы прикрепить балку к контейнеру, но бросать свой трофей они не собирались.

— У нас компания! — крикнул Майк, повернувшись к Тори. — Кучка головорезов в баркасе. Убирайтесь к чертям отсюда!

— Я вас не брошу!

— Мы вовсе не строим из себя героев. Нам нужно, чтобы вы их увлекли за собой и Мерф смог бы полить их из «Гатлинга».

Разом сообразив, что к чему, Тори выжала газ до упора. Десантный катер рванул прочь от буксира, резко развернувшись, как только вышел из-за корабля. Тори забыла о толстых буксирных тросах, тянувшихся от буксира к барже на берегу. Не имея времени для маневра, она устремилась под первый трос, бросившись на дно, когда толстый трос выломал стойку кокпита. Будь реакция Тори чуть похуже, перлинь снес бы ей голову.

Проскользнув под вторым тросом, катер устремился наперерез приближающемуся баркасу, несясь с такой скоростью, что бандитам оставалось лишь таращиться, разинув рты, когда лодки столкнулись. Один из них свалился за борт, а пока хоть кто-то смекнул схватиться за оружие, Тори была уже в двадцати ярдах от них и набирала скорость, как борзая.

Сзади поднялась стрельба, и она погнала десантный катер змейкой, как на слаломе. Она ликовала, чувствуя, как бурлит в жилах адреналин.

— Да знаю я, знаю, дерьмовые бабы за рулем. Сперва долбанут вас, а потом пытаются удрать. Ну, так поди-ка догони, обязательно обменяемся информацией о правах и страховках.

Она искоса оглянулась, чтобы поглядеть, попались ли они на удочку, но с ужасом увидела, что они намерены подойти к буксиру. Она нацепила гарнитуру Троно.

— Здесь Тори. Я с Троно и Пуласки на десантном катере.

— Тори, здесь Макс Хэнли. В чем проблема?

— Шестеро террористов в небольшой лодке вот-вот подойдут к буксиру. Ваши ребята застряли на борту, вооруженные только пистолетами. У них нет шансов.

— А вы где? — заботливым тоном поинтересовался Макс, словно хотел ее утешить.

— На вашем десантном катере. Майк хотел, чтобы я увлекла их за собой, но они на это не купились.

— Ладно, подождите секундочку. Пуласки? Троно? Вы где?

Ответ донесся едва слышным шепотом.

— Макс, здесь Ски. Мы на крыше грузового контейнера. Пираты только что поднялись на борт.

— Как по-твоему, они знают, что вы там?

— Никак нет. Как раз перед их приходом Майк захватил брезент. Если они только не надумают осмотреть контейнеры сверху, мы в безопасности. И что-то непохоже, чтобы они обыскивали судно.

— Так что же они делают?

— Похоже, хотят отцепить буксирные тросы и смыться отсюда к едрене-фене. Что мы должны сделать?

— Помочь им, — встрял Хуан Кабрильо по каналу общей связи.

— Что? — в один голос спросили Макс и Ски.

— Я сказал, помочь им. Ски, вы с Майком держитесь покрепче. Макс, я хочу, чтобы вы обрезали буксирные тросы, — через микрофон Хуана доносился грохот боя на берегу: резкие щелчки винтовочных выстрелов, стаккато очередей «АК-47» и надрывные вопли раненых.

— Я могу сделать это «Гатлингом», — встрял в разговор Марк Мерфи. — Прямое попадание по барабанам тросовой лебедки на корме буксира — и дело сделано.

— Но почему? — не удержался Макс.

— Потому что тут под огнем перестрелки залегло не меньше тысячи китайских рабочих, и чем дольше идет этот бой, тем больше среди них будет убитых. А русские, судя по всему, готовы продержаться еще не один час. А в данный момент этот буксир — единственное средство для пиратов покинуть этот берег, и если они увидят, что он вот-вот отвалит, они вернее верного позабудут о перестрелке и помчатся туда так, что только пятки засверкают.

— В результате чего гражданские останутся в стороне…

— В результате чего Мерф получит возможность выкосить бандитов, — досказал Хуан.

— А как быть с русскими?

— Мы предложим им шанс сдаться и убраться с этого пляжа живыми. Если они не согласятся, вы сможете их ликвидировать.

Будто для того, чтобы подчеркнуть необходимость поторопиться, воздух содрогнулся от чудовищного грохота. Из вершины вулкана повалили новые тучи пепла, взвиваясь все выше и выше, будто гриб термоядерного взрыва. Хуан даже смутно не представлял, сколько времени осталось в запасе. Может, часы, а может, и минуты. Они все еще не нашли Эдди, и если этот план быстро положить перестрелке конец не сработает, придется всерьез поразмыслить, не пора ли эвакуировать своих людей с берега и убираться отсюда что есть духу.

Мрачные раздумья Кабрильо нарушил взволнованный голос Хали Касима.

— Председатель, я нашел Эдди! Он по ту сторону баржи. Смахивает на то, что он преследует двух человек, одного из которых, похоже, держат в заложниках.

— Куда они направляются?

— Вверх, прочь от берега. Расстояние практически предельное, не разглядишь, но, по-моему, у них там вертолет.

— Убери его, — приказал Кабрильо, после чего они с Линком переглянулись. И поняли друг друга без слов. Линк остался во главе десантной группы, а Хуан очертя голову припустил прочь. Но, одолев лишь сорок ярдов, напоролся голенью на булыжник. Будь это здоровая нога, он бы уже сломал лодыжку или, по крайней мере, получил сильное растяжение. А так председатель лишь сильно расшибся, падая, но неуклюжесть спасла ему жизнь, потому что воздух над ним в тот же миг прошила автоматная очередь. Он совершил боевой перекат дюжину раз, пока не нашел укрытие за грудой камней. Стрелок находился ниже по склону, скрытый за пирамидой пятидесятипятигаллоновых бочек.

Проверив, заряжен ли подствольный гранатомет его винтовки, Хуан прижал приклад М-4 к плечу и выстрелил. Издав смешной чпокающий звук, подкалиберная граната полетела к бочкам и через секунду взорвалась под одной из них. Ее взрыв воспламенил топливо, и трехсотфунтовые бочки взмыли в воздух, как ракеты: одни взорвались в полете, а другие грохнулись на землю, расплескивая свое пылающее содержимое по берегу.

Хуан подскочил на ноги в тот миг, когда пылающая бочка, взмыв по параболе, начала рушиться прямо него, словно метеор. Она приземлилась в пяти ярдах от него чуть выше по склону, тут же лопнув, и пылающее бензиновое озеро с ревом устремилось к нему. Сдержав инстинктивное желание броситься прямо вниз по склону, Кабрильо побежал по диагонали, чувствуя, как пламя лижет колени, а жар обжигает легкие, но через считанные мгновения оставил огонь позади, отделавшись лишь опаленными волосами.

— Из огня да… — пропыхтел он, снова устремляясь вслед за Эдди Сэном.


Секундной очереди из «гатлинга» оказалось достаточно, чтобы измочалить толстые буксирные тросы, и момент был угадан как нельзя удачно: пираты на буксире как раз устроили перегазовку двигателям, работающим на холостом ходу, выбросив из трубы целую тучу черного дыма. Реакция на берегу в точности совпала с прогнозом Хуана.

Почти тотчас же попятившись от укреплений обороняющихся русских, пираты что есть сил понеслись к берегу. Некоторые оставили оружие при себе, но большинство просто побросали его, вбегая в ледяную воду, пытаясь добраться до буксира. Это зрелище напомнило Линку крыс, бегущих с тонущего корабля. Он вместе с остальными членами десантной партии двинулся со своих позиций вниз. Очень немногие индонезийцы были настолько поглощены боем, чтобы не заметить, что их рейс вот-вот отбудет.

Линк снял двоих из них гранатой и уже взял на мушку третьего, когда пират, которого он принял за труп, вдруг вернулся к жизни. Ударом ноги выбив у Линка М-4, индонезиец попытался всадить ему в грудь уродливый кривой нож. Линк блокировал фатальный удар клинка, хотя лезвие оставило на его предплечье длинный глубокий надрез, и всадил кулак в нервный узел под мышкой у нападающего, отключив тому руку на секунду и успев за это время выхватить пистолет и всадить пулю пирату между глаз. И продолжил зачистку, не обращая внимания на струящуюся по руке кровь.

Эдди понял, что Яна Паулюса ему нипочем не догнать. Прилив энергии, поддерживавшей его так долго, сошел на нет. Его замутило от голода и все никак не удавалось насытить легкие кислородом, но он все равно стремился вперед, держась лишь на голых эмоциях. Паулюс и его заложник будут у вертолета «Ми-8» уже через минуту, и как ни пытался Эдди заставить свои ноги двигаться быстрее, он все терял и терял скорость. Затем со стороны «Орегона» донеслись отчетливые хлопки 40-миллиметровой автоматической пушки. Пять снарядов пронеслись над берегом прямо у Эдди над головой и разорвались в районе вертолета. Когда пыль осела, Эдди увидел, что кокпит разнесло прямым попаданием. Пламя изнутри лизало разбитый плексиглас, а землю вокруг крылатой машины усеивали обломки электронной аппаратуры.

Он обернулся к кораблю, чтобы жестом поприветствовать его, когда заметил бегущего следом человека. Спутать его фигуру ни с чьей другой было невозможно — Кабрильо.

Как только Паулюс понял, что вертолет уничтожен, он недолго думая застрелил пилота и побежал обратно вниз по склону — быть может, рассчитывая добраться до буксира и как-нибудь столковаться, а может, в слепой панике.

Зная, что спину ему прикрывает Хуан, Эдди устремился следом за южноафриканцем, позволив силе тяжести выполнять ту работу, на которую его собственные ноги были уже неспособны. Оба уже были ярдах в тридцати от берега, когда Эдди затормозил и вскинул «АК-47» к плечу. Его так трясло, что он почти ничего не видел через прицел. Нажал на спуск, и приклад толкнул его в плечо, но лишь один раз. При звуке выстрела Паулюс обернулся, а затем припустил дальше, пока Эдди проверял оружие. В какой-то момент он задел защелку магазина, и тот чуть отошел. Дослав его на место, Эдди передернул затвор и выпустил последний патрон в удирающего горного инженера.

Из икры Паулюса брызнула струйка крови, он споткнулся и упал. На ноги он встал не сразу, давая Эдди время покрыть разделяющую их дистанцию. Он налетел на южноафриканца всем телом, вместе с ним повалившись на камни. Несмотря на рану, дюжий Паулюс привык к тяжелой горняцкой работе и мог стерпеть невероятную боль и даже бровью не повести.

— Ты поплатишься за это, дружок, — скрипнув зубами, процедил он, подстрекая Эдди ударить его снова.

— Не рассчитывай! — Эдди воспользовался замешательством Паулюса, услышавшего американский акцент, чтобы нанести ему удар по голове, используя «АК-47» вместо дубинки. Управляющий успел вовремя увернуться, зато открылся для яростного пинка Эдди ему в колено.

Паулюс выдержал удар, даже не поморщившись, и охватил грудь Эдди обеими руками, сжимая ее с силой гидравлического домкрата. Эдди врезал головой бывшему управляющему в нос, чувствуя, как ломается кость, но горный инженер только усилил давление. Эдди ударил снова, и на сей раз южноафриканец взревел от боли, чуть разжав хватку, что дало Сэну возможность освободить одну руку.

Ухватив управляющего за ухо, он яростно дернул. Паулюс отпустил его. Эдди завел одну ногу Паулюсу за пятку и изо всех сил толкнул. Падая, Паулюс выбросил руку, ухватив Сэна за рубашку.

Падение спиной на землю, да еще и с Эдди сверху, должно было вышибить из легких Паулюса весь воздух, но этого не произошло. Падение смягчило что-то, напоминающее водяной матрас. К своему ужасу Эдди осознал, что они приземлились прямо в огромную лужу ртути.

Прежде чем Паулюс успел оклематься, Эдди всадил колено ему в пах, одновременно погрузив его голову в жидкость. Паулюс невольно вскрикнул от боли, набрав полный рот ядовитого металла. Забился в конвульсиях, но Эдди держался на нем, как ковбой, оседлавший быка. Паулюсу удалось приподнять голову над поверхностью, кашляя огромными серебристыми шарами ртути, но Эдди тут же затопил его снова. Прошла добрая минута, прежде чем могучий южноафриканец перестал трепыхаться. Когда Эдди слез с его трупа, тот всплыл на самую поверхность. Рот и ноздри Паулюса представляли собой мерцающие лужицы ртути, а глазницы выглядели так, будто кто-то уже положил монеты ему на веки.

— Такой способ умереть явно не входит для меня в десятку самых популярных, — сказал подошедший Хуан, положив ладонь Эдди на плечо.

— На какое-то время, — хватая воздух ртом, пропыхтел Эдди, — мне подумалось, что придется перебить всех этих бандитов самостоятельно.

Хуан помог ему подняться.

— Что, и ни капельки не поделиться славой с нами? Антон Савич? — кивнул он на труп.

— Нет, южноафриканец, нанятый надзирать за этим кошмаром, по фамилии Паулюс, Ян Паулюс.

— А где Савич, не знаете?

Эдди покачал головой.

— Насколько я знаю, он был в большом круизном лайнере на пляже. Паулюс держал пилота Савича в заложниках, так что, наверное, он уже мертв.

— Черт!

— Почему? Нам меньше забот.

Минутку помолчав, Кабрильо сказал:

— Из-за барахольщика.

— Какого барахольщика?

— Ну, типа скупщика краденого, — пояснил Хуан. — Пока золото не подвергнуто анализу государственной пробирной палатой и не получит официального клейма, оно ничего не стоит. Никто из живущих по закону к нему даже не прикоснется. Савич не мог не знать об этом перед тем, как решиться на эту затею, а значит, кто-то готов выкупить это золото. Кто-то такой, кто может засвидетельствовать подлинность и запустить золото в систему. Чтобы провернуть подобное, нужен кто-то влиятельный, какой-нибудь крупный банкир с солидными связями.

— Извините, босс, я и понятия не имею, кто это.

— Не волнуйтесь, — улыбнулся Хуан, — мы найдем этого жадного ублюдка.

Тут Хуана по радио вызвал Линк:

— Берег чист, председатель. Русские увидели надпись на стене и сдались в обмен на доставку.

— Самое время сматываться отсюда. — Кабрильо огляделся. Сотни китайских работников будто выросли из-под земли. Они прятались за валунами и теперь, когда бой закончился и буксир удалился на милю от берега, просто ошарашенно бродили по берегу. — Всем нам.


Как только Хуан раздал приказы, потребовалось всего минут пять, чтобы среди рабочих распространилось весть, что надо забираться на корабль, прибывший последним, но подъем такой массы народа по единственной приставной лестнице, достаточно высокой, чтобы достать до палубы судна, ушло не меньше часа.

Хуан ждал на пристани, которой пользовались траулеры, когда на десантном катере подлетела Тори:

— Нам не по пути, морячок?

Спрыгнув в катер, он импульсивно поцеловал ее в губы, но поцелуй был прерван очередным оглушительным взрывом вулкана, погнавшим по воде волны высотой в фут.

— Ну и ну, от вас прямо земля трясется, — хрипловато рассмеялась Тори.

Но настроение у Хуана уже переменилось. Пошла гонка на время, когда каждая секунда на счету. Правильно интерпретировав выражение его лица, Тори нажала на газ.

По приказу Кабрильо Макс развернул «Орегон» к сидящему на мели круизному лайнеру кормой. Матросы вытащили собственные буксирные тросы корабля из люков, скрытых под кормовым подзором. С помощью пары гидроциклов толстые веревки, привязанные к тросам, доставили на берег, где сотня самых крепких телом китайских мигрантов принялась подтягивать толстые перлини к круизному судну.

— Макс, ты меня слышишь? — окликнул Хуан по радио.

— Я здесь.

— Как обстановка?

— Канаты вот-вот подтянут к круизному кораблю. Кстати, называется он «Селандрия». Линда и Линк распоряжаются на месте. Она говорит, кнехты там просто грибы из ржавчины, так что мы собираемся пропустить их вокруг его якорных кабестанов. Они должны выдержать нагрузку.

— Ладно. Я почти вернулся. Как только тросы закрепят, пусть все наши люди возвращаются на «Орегон».

— Мне придется усесться на дока Хаксли верхом. Она рвется переправиться туда с санитарной командой прямо сейчас, чтобы оказать помощь наиболее пострадавшим китайцам.

— Тогда садись на нее верхом, — бросил Хуан. — Горькая правда заключается в том, что, если дело не выгорит, нам придется бросить этих людей и молиться о том, чтобы удалось привести сюда подмогу, пока у вулкана не снесло крышу.

— По этому поводу, как только бой закончился, я связался с российской береговой охраной, но гора вносит слишком сильные радиопомехи. Вся наша связь отрубилась, не считая тактической малого радиуса.

— То есть полагаться приходится лишь на себя.

— Боюсь, что так.

— Я хочу, чтобы ты остался в оперативном центре. Я буду наверху, на ходовом мостике. Пусть кто-нибудь встретит меня там с чистыми вещами. — Он бросил вопросительный взгляд на Тори, и та с энтузиазмом закивала. — И для Тори тоже.

Хуан стащил свою грязную боевую куртку, шагая по кораблю и чувствуя угрызения совести перед обслуживающим персоналом, которому придется попотеть, оттирая следы грязных ботинок с плюшевых дорожек в коридорах. Он подошел к ходовому мостику как раз к тому моменту, когда двери лифта, ведущего в оперативный центр, распахнулись, и оттуда появился Морис, толкая перед собой серебристый сервировочный столик. Остановившись, он вручил одну стопку вещей Хуану, а вторую — Тори. Чтобы переодеться, Тори зашла в радиорубку, а Хуан разделся там же, где и стоял.

— Так-то лучше, — довольно вздохнул Хуан.

Морис приподнял сверкающий колпак на столике, и от растекшихся ароматов пищи рот Кабрильо тотчас наполнился слюной.

— Буррито с рубленым вяленым мясом и кофе.

Откусив от пряного мексиканского блюда длиной в добрый фут изрядный кусок, Хуан с набитым ртом проговорил:

— Морис, вы только что удвоили свое жалование.

Тут пожилой официант опрокинул в чашку кофе Хуана бутылочку:

— Из моего запаса бренди. Чтобы снять стресс.

— Утроили.

Шторм, бушевавший над Охотским морем, наконец их настиг. По стеклу забарабанил дождь, над головой сверкнула молния. Из нижнего отделения столика Морис извлек пару одинаковых штормовых костюмов и бейсбольных кепок, а заодно резиновые сапоги Хуана.

— У меня было предчувствие, сэр.

Хуан как раз натягивал дождевик, когда из радиорубки вышла Тори. Она отхватила половину буррито всего за пару укусов.

— Господи, я и не знала, что так проголодалась!

— Председатель! — раздался голос Макса из рации.

— Валяй.

— Тросы протянули. Линда говорит, ей нужно еще десять минут.

— Скажи ей, что у нее есть пять. Вот-вот разразится буря, сделав трудную работу невыполнимой. — Он вышел на ходовой мостик, навстречу ветру. Ветер несся как в аэродинамической трубе, и вулканический пепел мешался с грозой, так что с неба летели комья черной грязи. Хуан поглядел в сторону кормы. Толстые тросы пропущены через якорные клюзы «Селандрии», все вроде бы в порядке, не считая того, что «Орегон» снесло ветром с одной прямой с лайнером. Скомандовав Эрику Стоуну провести коррекцию положения, он смотрел на бурление воды у дюзы носового подруливающего устройства.

— Вот так хорошо. Так держать, мистер Стоун.

Десантный катер с ревом понесся по бурному морю, чтобы забрать остаток береговой партии, поигрывая надувными бортами при каждом прыжке с волны на волну.

— Думаете, нам это удастся? — спросила Тори, выходя к нему под дождь.

— Наши двигатели могут развить такую же мощность, как силовая установка новейшего авианосца, но если эта посудина увязла прочно, мы встанем перед классической дилеммой между неизменной силой и неподвижным объектом.

— И вы в самом деле сможете их бросить?

Хуан не ответил, но и это само по себе послужило ответом. Вопреки всему сказанному ранее, она видела в его глазах твердую решимость и понимала, что он выпустит кишки своему любимому кораблю и рискнет своими людьми ради шанса спасти хоть одного китайского мигранта.

Пару минут спустя лодка «морских котиков» отвалила от берега, унося последних остававшихся там членов команды «Корпорации». Хуан дождался, когда катер минует буксирные тросы, после чего поднес рацию ко рту:

— Ладно, Эрик, выберите слабину тросов.

«Орегон» пополз вперед, и тросы медленно вознеслись из моря, выжимая целые полотнища воды по мере того, как проволочные жгуты сжимались все туже и туже.

— Есть, — доложил рулевой. — Скорость относительно дна ноль. Есть полный натяг.

— Плавно выжмите до тридцати процентов и удерживайте.

Послышался нарастающий по частоте вой разгоняющихся магнитогидродинамических двигателей. Угол буксирных тросов и мощность двигателей заставили «Орегон» тяжело осесть в море, так что волны стали яростно разбиваться о его нос, взмывая к небу целыми пластами пены.

— Есть движение! — воскликнул Эрик. — Идем пять футов в минуту.

— Никак нет, мы просто еще капельку растягиваем тросы. — Во время учебы в колледже Хуан целое лето подрабатывал на буксирном катере и знал, как легко принять растяжение тросов за движение. — Через минуту вы обнаружите, что нас тянет назад. Когда это произойдет, доведите до пятидесяти процентов.

Хуан смотрел, как волны разбиваются о «Селандрию», пытаясь разглядеть, раскачивают ли они ее или только терзают. Когда валы проходили под носом судна, какое-то движение возникало, но это лишь означало, что всякий раз, когда передняя часть корабля приподнимается на волне, корма увязает в грунте все глубже и глубже.

— Пятьдесят процентов, — доложил Эрик чуть позже. — Движения нет.

— Выводите нас на восемьдесят.

— Я бы не рекомендовал, — вмешался Макс Хэнли. — Вы уже и так порядком потрепали моих деток.

Теоретически мощность магнитогидродинамических двигателей не знает предела, но в системе есть одно слабое звено — высокоскоростные насосы, охлаждающие обмотки магнитов, сверхпроводимость которых поддерживается жидким гелием. Сверхнизкие температуры действуют на крыльчатки насосов крайне пагубно, и после длительной трепки, которую они выдержали по пути к Камчатке, Макс тяготился опасениями, что они вот-вот откажут.

— Эти двигатели обслуживает лучший механик всех морей. Доведите до восьмидесяти.

«Орегон» ушел еще глубже, позволив волнам перекатываться через планшир. Вода за кормой превратилась в бурлящий котел — сопла водометов выбрасывали сотни тонн в минуту.

— Ничего, — доложил Эрик. — Она увязла что надо. Нам ни за что не стащить эту чушку с мели.

Хуан пропустил его пессимизм мимо ушей.

— Положить руль круто на правый борт.

Эрик подчинился, повернув рули «Орегона» так, что корабль отклонился от прямой, как собака, рвущаяся с поводка, увеличив натяжение троса еще на пару тонн.

— Лево на борт!

Корабль наклонился в противоположном направлении, натянув тросы так, что они завибрировали от напряжения. С «Селандрии» донесся единодушный напуганный стон, когда ее корпус чуть провернулся, испустив скрежет металла о камни.

— Ну же, детка. Ну же! — уговаривал Хуан. Тори зажала рот руками, сжав кулаки настолько крепко, что ногти совсем побелели. — Есть что-нибудь?

Прежде чем ответить, Эрик накренил «Орегон» обратно на штирборт.

— Нет. Скорость относительно дна нулевая.

— Хуан, — встрял Макс, — у меня температура в третьем и четвертом двигателях подскочила. Криогенные насосы начинают сдавать. Надо глушить мотор и попытаться втиснуть на борт как можно больше этих бедных душ.

Хуан оглянулся. Китайцев предупредили, чтобы не высовывались на палубу: разорвавшийся буксирный трос может хлестнуть с такой силой, что разрубит человека надвое, — однако фордек «Селандрии» представлял собой море бледных напуганных людей, дрожащих и жмущихся друг к другу под холодным ливнем. По самым грубым подсчетам, число мигрантов на лайнере превышает три тысячи человек. «Орегон» может принять от силы лишь треть от этого количества.

— Ладно.

Должно быть, руки Макса уже лежали на пульте управления двигателями, потому что не успело это слово сорваться с губ Хуана, как обороты плавно снизились. Освободившись от нагрузки, «Орегон» буквально подпрыгнул, отряхиваясь от воды, будто спаниель.

Тори бросила на Хуана резкий, неодобрительный взгляд, язвящий упрек за то, что он сдался настолько легко, но чересчур поторопилась. Он еще не сказал своего последнего слова.

— Ослабьте тросы и выпустите еще сотню ярдов. Самым малым сдайте вперед и приготовьтесь отдать оба якоря.

— Хуан, ты в самом деле считаешь…

— Макс, двигатели наших якорных лебедок тянут по четыреста лошадиных сил, — указал Кабрильо. — Я пущу в ход каждую пони, которую мы сможем запрячь.

Макс в оперативном центре набрал компьютерную команду, снимающую с тормозов оба канатных барабана, позволив им вращаться свободно, пока Эрик Стоун, снова включив двигатели, повел корабль чуть дальше из бухты. Дойдя до стоярдовой отметки, Макс отдал якоря. Они быстро опустились на дно, оказавшееся всего в восьмидесяти футах.

— Теперь тихонько назад, чтобы лапы зацепились, — приказал Хуан.

Большие верповые якоря «Дельта» поползли по каменистому дну, пропахивая глубокие борозды среди рыхлой гальки и булыжников, пока их лапы из высокопрочной стали не впились в грунт. Компьютерная система контроля автоматически регулировала натяжение якорных цепей, чтобы не давать им срываться.

— Мы готовы, — доложил Макс без малейшего намека на энтузиазм.

— Натяните буксирные тросы, а затем выведите нас на тридцать процентов. — Хуан поднес к глазам бинокль, стараясь не смотреть на людей, сгрудившихся у фальшбортов «Селандрии». Волны продолжали молотить в нос судна, раскачивая его вверх-вниз и засаживая корму еще глубже.

— Тридцать процентов, — объявил Эрик. — Никакого движения относительно дна, кроме растяжения канатов.

— Догоните до пятидесяти, — распорядился Хуан, не отрывая взгляда от круизного судна. — На якорях есть что-нибудь?

— Лебедки не выбрали ни дюйма, — ответил Макс. — Температура в третьем и четвертом уже растет. Мы в тридцати градусах от красной черты и автоматического отключения.

Силы, действовавшие на тросы, были просто-таки титаническими: брутальная мощь лошадиных сил против двадцати тысяч тонн мертвого груза стали, вколачиваемого волнами в берег. Как только перлини натянулись, нос «Селандрии» перестал реагировать на удары волн и вода стала пробегать под ним, легко перекатывая булыжники размером с футбольный мяч.

— Есть что-нибудь? — спросил Хуан.

— На лебедках ничего, — угрюмо буркнул Макс, — и скорость относительно дна нулевая.

— Восемьдесят процентов!

— Хуан!

— Выполняй, и отключи предохранители двигателей. — В голосе Кабрильо завибрировала ярость. — Гони их за красную черту, если придется. Мы этих бедняг не бросим.

Макс подчинился, настучав несколько команд, приказывающих компьютеру игнорировать перегрев мощных криогенных насосов. Он смотрел, как цифры на экране, показывающие температуру, стали красными, а затем вышли из безопасной зоны. Медленно протянув руку, он отключил компьютерный монитор.

— Извините, милые.

Хуан через подошвы сапог чувствовал терзания своего корабля, сражающегося с непосильным бременем. Вибрация буквально раздирала его на части, и каждое содрогание вонзалось кинжалом в грудь Кабрильо.

— Ну же, сука, — прорычал он, — пошевеливайся!

Над бухтой раскатился гром, настолько низкий и звучный, что чувствовался кожей, а не ушами. Вершина горы скрылась за плотным облаком пепла, а земля содрогалась так сильно, что каменистый пляж буквально потек. Ну, вот и все. Извержение началось. Вулкан вот-вот взорвется, как гора Святой Елены, и стена перегретого пепла и газа хлынет с вершины смертоносной лавиной, которую ученые называют пирокластическим потоком — это одна из самых губительных стихий на земле. Хуан пошел ва-банк и вот-вот проиграет все. Слишком поздно идти на попятную и пытаться спасти хоть кого-то из китайцев. Слезы жгли ему глаза, но написанная на его лице решимость не убыла ни на йоту.

— Придется резать тросы, — проговорил Макс.

Кабрильо хранил молчание.

— Хуан, надо уходить. Чтобы выбраться отсюда живым, надо удалиться от этого вулкана хотя бы на пару миль.

Кабрильо ничуть в этом не сомневался. Пирокластический поток прокатится далеко в море всеохватным губительным облаком, сметающим все на своем пути. Но Хуан все молчал.

— Движение! — крикнул Эрик. — Левая лебедка выбирает пять ярдов в минуту.

— Должно быть, якорь сорвало, — возразил Макс, — и волочит по дну.

И тут словно наступило затмение солнца. Тьма надвинулась настолько стремительно, что в глазах у Хуана все поплыло. Он едва мог разглядеть «Селандрию» сквозь серую круговерть. Горячий пепел обжигал его голые руки, сжимающие бинокль. Он никак не мог разглядеть, сдвинулся ли лайнер или Макс прав — и действительно сорвало якорь.

Все молчали, казалось, целую вечность. Стоун не отводил взгляда от индикаторов скорости, упорно стоявших на нуле.

Потом, перекрывая грохот извержения, «Селандрия» вскрикнула, издав смертельный, почти человеческий вопль, будто больше не могла сносить чудовищные пытки буксировки и шторма.

— Есть! — заорал Эрик, потому что индикаторы скорости чуть заметно отклонились от нуля.

Макс снова включил экран своего компьютера.

— Выбираем обе лебедки.

— Скорость относительно дна десять ярдов в минуту. Пятнадцать. Двадцать. — По мере того как все большая и большая часть корабля оказывалась в родной стихии, скорость его все возрастала. Тори вцепилась Хуану в руку, вместе с ним глядя, как «Селандрия» движется прочь от пляжа под протестующий визг плит корпуса, со скрежетом ползущих по камням. И когда на пляж обрушилась особенно крупная волна, судно дернулось в ее объятиях и высоко вскинуло корму, будто радуясь первым мгновениям свободы.

— Она освободилась, — передал Хуан в оперативный центр и тут же услышал восторженный рев экипажа. Кто-то, — наверное, Макс, под оболочкой заскорузлого циника скрывающий отчаянную сентиментальность, — дал корабельный гудок, острую ликующую ноту, все тянувшуюся и тянувшуюся, отдаваясь в горах эхом.

— Мы все еще на краю пропасти, — сказал Хуан, уводя Тори в рубку. Они спустились в оперативный центр. Команда поприветствовала их еще одним «ура!» — после чего все принялись хлопать друг друга по спинам с таким энтузиазмом, что не обошлось без синяков.

Теперь, когда «Селандрия» снова оказалась на плаву, Хуан приказал сбросить мощность машины до пятидесяти процентов и переключить на главный экран изображение с камер, обращенных к корме. Вода вокруг ватерлинии лайнера уже бурлила, а «Орегон» все набирал ход, стремясь прочь из бухты.

— Боже милостивый! — охнула Тори.

Вершины горы не стало. Сплошная черная стена пепла катилась по склону клубящейся удушающей массой, казавшейся живой. Устоять перед этим потоком не могло ничто. Деревья, стоявшие сотни лет, взлетали в воздух, кувыркаясь, будто спички. Через секунду грохот взрыва долетел до корабля, ударив по барабанным перепонкам мучительной болью.

Рабочие на «Селандрии» заторопились забраться внутрь корабля, когда пирокластический поток наконец докатился до линии прибоя, взорвавшись паром, а пепел все несся вперед, расползался в стороны, поглотив остальные суда, брошенные на берегу. Одно из самых маленьких опрокинуло на бок, а баржу с обогатительным цехом вообще перевернуло кверху дном.

— Держитесь, — без надобности сказал кто-то, когда туча пепла поглотила «Селандрию», совершенно ослепив камеру.

Поток накатил на «Орегон», как удар кувалды, ураганом пепла и пемзы, побившим стекла и швырнувшим корабль так, что его правый фальшборт ушел под воду. Но он все шел вперед, трепеща иод натиском неудержимого гнева самой природы, пока не вырвался из тучи под пасмурный свет дня.

Все смотрели на экран, не решаясь шелохнуться или хотя бы перевести дыхание. Секунды текли, как расплавленный свинец. И вдруг пепельную пелену раздвинул нос «Селандрии», словно обретающий плоть призрак. Ее корпус сплошь облепил пепел, но еще никогда она не казалась такой прекрасной. А команда все ждала, затаив дыхание. И тут всеобщее внимание привлекло едва заметное движение. Марк Мерфи быстро сделал наезд на осторожно приоткрывшуюся дверь на верхней палубе. Крохотная фигурка появилась оттуда, огляделась, а потом дала знак кому-то внутри судна. Через считанные секунды на палубе оказалась дюжина человек, подымающих тучи пепельной пыли, стихийно бросившиеся в пляс от радости, что удалось выжить.

И тут, как по волшебству, в оперативном центре появился Морис с подносом в руках. На подносе стояла тройка бутылок «Дом Периньон» и достаточно бокалов резного хрусталя, чтобы хватило на всю вахту.

— И кто же эта сука? — прошептала Тори Хуану на ухо посреди бурного празднества.

— А?

— Когда мы были на ходовом мостике, ты сказал: «Ну же, сука, пошевеливайся!» И о какой суке ты говорил? Об «Орегоне» или «Селандрии»?

— Ни о том, ни о другой.

Она задумалась над ответом, опустив уголок рта. А затем ее губы раздвинулись в лучезарной улыбке.

— Макс прав. Ты хитроумный ублюдок. Ты обращался к матушке Природе!

Хуан не смог удержаться от довольной ухмылки.

— Я понимал, что перед самым извержением будет сильное землетрясение. Пропитанный водой грунт перейдет в текучее состояние. По сути, вибрация заставляет землю вести себя как зыбучие пески. Это нарушило разрежение под корпусом «Селандрии» и позволило нам вытащить ее.

— Ты прошел по лезвию бритвы, не так ли?

— Только большой риск приносит большое вознаграждение.

— Председатель! — окликнул Марк Мерфи, не покинувший своего оружейного поста. — У меня отметка на радаре в шести милях прямо по курсу, скорость семь узлов.

— Буксир, — встрепенулся Макс.

— Кстати, о вознаграждении.

Даже с «Селандрией» на буксире «Орегону» потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы выйти на визуальный контакт с удирающим буксирным катером. Вызвав палубную команду, Хуан приказал Эрику подойти к приземистому буксиру так, чтобы он оказался по бакборту. На буксире осталась всего горстка пиратов, так что «Орегон» почти нагнал их, когда те сообразили, что они не одни. Двое припустили на ходовой мостик буксира со своими «АК-47», но торопливо бросились искать укрытия, когда Мерф дал короткую очередь из пулеметов пятидесятого калибра с карданной подвеской, запрятанных в специальные бункеры на палубе «Орегона».

— Майк, Ски, вы меня слышите? — вызвал Хуан по радио.

— Я думал, вы о нас напрочь забыли, — отозвался Пуласки по каналу тактической связи. — Мы с Майком уж думали, что отправились в долгий круиз во внеочередном отпуске.

— Извините, ребята. С увольнением на берег вам придется повременить. Я вижу на корме буксира два контейнера. На котором из них вы?

— На заднем.

— А подъемная траверса?

— В полной готовности.

— Мы будем рядом где-то через минуту. — Хуан повернулся к Мерфи: — Будь любезен, поработай над рулевым управлением буксира.

— С удовольствием.

Мерфи вызвал 40-миллиметровую автоматическую пушку «Бофорс», подождал, пока та поднимется из потайного отсека, и вогнал полдюжины снарядов под кормовой подзор буксира. Скорость суденышка тут же резко снизилась, а из пробоин в корпусе потянулся масляный след.

Легкими, свободными движениями рук на джойстиках управления Эрик Стоун подогнал «Орегон» борт к борту с буксиром, сбросив ход, чтобы уравнять скорость, и зазор между обоими кораблями сократился до пары футов. Пользуясь рулями и носовыми подруливающими устройствами, он держал суда рядом, как пришитые. Мерф не отрывал глаз от экрана, чтобы прикрыть «котиков» огнем, если кто-нибудь из пиратов решится высунуть нос.

На палубе пара матросов развернула стрелу главного деррика «Орегона» поперек промежутка, разделяющего суда, так что крюк закачался в считанных дюймах над грузовым контейнером. Троно и Ски, наконец выбравшись из-под брезента, прицепили крюк к балке, которую уже присоединили к металлическому ящику. Майк покрутил рукой в воздухе, и контейнер оторвался от палубы буксира.

Мохаммад Сингх, второй по старшинству сын Шера Сингха, а следовательно, и второй из пользовавшихся его доверием, пережил первый обстрел буксира, потому что прятался в каюте, пока люди его отца сражались и убивали экипаж, а потом были расстреляны из «Гатлинга». Зачем лезть на рожон, если за это отец всегда платит другим? Однако, увидев, что на палубу с другого судна спускают крюк крана, он мгновенно смекнул, что его пытаются обворовать. Выскочил с мостика, размахивая пистолетом, и выбежал на ахтердек, во всю глотку изрыгая проклятия.

Марк Мерфи заметил, как через палубу метнулся какой-то человек, но на долю секунды замешкался, наводя на него один из пулеметов 50-го калибра.

Сингх прыгнул за контейнером в тот самый миг, когда тот начал раскачиваться от волн, будто маятник. Лихорадочно заскреб ладонями, стараясь уцепиться покрепче, и вынужден был выронить пистолет, чтобы удержаться.

Оператор лебедки выбрал трос так, что контейнер поднялся выше планшира и как раз начал поворачивать стрелу обратно на «Орегон», когда между двумя кораблями прокатился высокий вал. Стоун прекрасно справился, не дав судам столкнуться, но матрос не сумел помешать контейнеру качнуться через разделяющий их промежуток, и тяжелый груз с мокрым шлепком врезался в рубку буксира. Когда он качнулся обратно, от Мохаммада Сингха осталось лишь красная мясная клякса.

Большинство членов команды, свободных от вахты, собрались в трюме, куда опустили контейнер, как только «Орегон» оказался вне пределов досягаемости для оружия пиратов, оставшихся на потерявшем ход буксире.

Ски и Троно окатили всех потоками пены шампанского, когда Морис вручил каждому по бутылке.

— Как-то это даже разочаровывает, — признался Хуан, перекрикивая шум веселья, — потому что эти двое клоунов должны были сперва убедиться на буксире, однако… — оборвал он, не договорив, и распахнул створки больших дверей.

Освещение в трюме не очень-то способствовало разглядыванию сокровищ, но золотистые отблески, исходившие из контейнера, были самого прекрасного цвета на свете.

Подхватив один из слитков, Хуан поднял его обеими руками над головой, как трофей, в окружении неистового ликования мужчин и женщин, работающих на «Корпорацию».

ГЛАВА 25

С утомленным вздохом, откинувшись на спинку дивана, Хуан Кабрильо отхлебнул глоток бренди, купленного в магазинчике дьюти-фри в Цюрихском аэропорту, наконец-то впервые за почти две недели позволив себе окончательно расслабиться. И устремил взгляд на пламя в камине, целиком погрузившись в созерцание гипнотической пляски огня.

Пока «Селандрию» стаскивали с мели, острые камни исполосовали ее корпус, наделав пробоин. Ее сумели провести на буксире на двадцать миль вдоль западного побережья Камчатки, после чего загнали в мелкую узкую бухточку, где и посадили на дно. Потом перебросили на судно всю провизию, без которой могли обойтись, и практически все запасы медикаментов и средств первой помощи из лазарета. Хуан предоставил доку Хаксли и ее команде добровольцев всего двадцать четыре часа на осмотр и лечение наиболее тяжело пострадавших, после чего приказал продолжить плавание «Орегона» на юг.

Они наткнулись на второй буксирный катер и сухой док «Сури» всего в 150 милях от бухты, которую, по словам Эдди, рабочие прозвали Берегом Смерти. Как Кабрильо и предсказывал, сухому доку пришлось нелегко, когда они пробивались сквозь шторм. Проходя мимо, «Орегон» выпустил в «Сури» торпеду, даже не предупредив, а заодно снес с ахтерштевня буксира руль очередью из 40-миллиметровки.

И только после этого Кабрильо связался со Службой береговой охраны Российской пограничной службы. Ретранслировав радиосигнал через полдюжины спутников связи, чтобы скрыть свое местоположение, он сообщил о нескольких кораблях, терпящих бедствие в Охотском море, и дал их GPS-координаты. Растолковал насчет китайских беженцев, хотя они радиста, с которым он разговаривал, похоже, совсем не волновали, а также о том, что один из буксиров просто-таки ломится от уймы нелегально добытого золота, что вызвало на том конце более оживленную реакцию.

Новости об удивительном спасении и невероятной находке сразу после самого мощного извержения вулкана в Азии за последнее десятилетие всколыхнули мир, когда «Орегон» доковылял до Владивостока. Там русских наемников с рук на руки сдали властям и поставили корабль на верфь ради неотложного ремонта.

Уже оттуда Хуан позвонил Лэнгстону Оверхольту, своему главному контактному лицу в ЦРУ, и рассказал ему всю историю от начала и до конца. Заодно позвонил Хироши Кацуи, чтобы уведомить, что угроза со стороны пиратов, бесчинствовавших в акватории Японии, ликвидирована, и договориться об окончательном платеже.

Что же касается целого состояния в золотых слитках, забранного ими с пиратского катера, Хуан посчитал это бонусом, о котором его клиенту вовсе не обязательно знать.

Через две недели после извержения Лэнг прислал Хуану письмо по электронной почте. Первая партия спасателей, добравшихся до бухты, нашла человека, пережившего извержение на борту одного из круизных лайнеров. Когда пирокластический поток похоронил судно под пятью футами обжигающего вулканического пепла, тот забаррикадировался в рефрижераторе. Лэнг счел, что Хуану будет интересно знать, что выживший назвался Антоном Савичем, известным местным вулканологом. В настоящее время Савич остановился в гостинице в Петропавловске.

Хуан хотел отправиться туда сам, но посчитал, что Эдди Сэну это нужно больше, чем ему. Компанию тому в поездке составил Франклин Линкольн. Оба вернулись через двое суток, рассказав о деятельности Бернхарда Фолькмана — банкира, согласившегося пустить в оборот золото Савича.

— Как вы это провернули? — поинтересовался Хуан у офицеров, сидевших через стол от него в каюте.

— Вообще-то очень просто, — сообщил Эдди. — Вломившись в его номер и похитив его, мы отвезли его в аэропорт и пообещали, что не станем его убивать, если он скажет нам то, что мы хотим знать.

— И?

— Терять ему было нечего, и он все нам рассказал.

— И? — настоятельно повторил Хуан. Ощущение у него было такое, будто ему медленно-медленно тянут зуб.

— Ну, когда русские спасли китайцев с «Селандрии», в Петропавловске мест для их размещения не хватило, и около тысячи человек разместили в ангаре в аэропорту до той поры, пока не решат, как с ними быть. Так что, когда Савич назвал мне имя, я отправился вместе с ним в этот ангар, растолковал паре человек, что своими приключениями они обязаны Савичу, и, как бы это сказать… позволил событиям пойти естественным чередом.

Хуан бросил взгляд на Линка.

В результате Хуану пришлось вернуться в Швейцарию, чтобы организовать встречу с Бернхардом Фолькманом, которая, как подумал Хуан, потягивая бренди, прошла ничуть не хуже, чем он ожидал.

Фолькман согласился выкупить шестьдесят тонн золота, вслед за Хуаном прибывшего в Швейцарию в паре авиационных контейнеров. Далее он согласился учредить траст: половина от всех доходов должна будет отходить в пользу китайских рабочих, добывавших золото, а заодно выразил согласие продать собственный банк и, уйдя от дел, поселиться в трущобах Калькутты, дабы посвятить остаток жизни благотворительности.

Хуан со своей стороны согласился не всаживать пулю в голову жадному ублюдку.

Негромкий стук в дверь заставил Хуана вернуться к настоящему. Интерес прессы к взрыву и похищению Рудольфа Исфординга давным-давно сошел на нет, а он ни капельки не напоминает темноволосого черноглазого испанца с усиками, которым притворялся, снимая конспиративную квартиру, так что он спокойно пересек гостиную и распахнул дверь.

— Привет, морячок, помнишь меня? — Тори зачесала волосы наверх, подчеркнув длинную линию шеи, а в ее синих глазах плясали отблески огня в камине. На ней был свободный серый костюм, строгая сорочка, расстегнутая достаточно, чтобы привлечь внимание. Ее губы, подчеркнутые блеском, сложились в неуверенную улыбку.

— Не ожидал увидеть тебя снова, — наконец пролепетал Хуан, запинаясь. Тори исчезла чуть ли не до того, как «Орегон» пришвартовался во Владивостоке, не сказав на прощание даже слова.

Ее улыбка чуть померкла.

— Так ты собираешься меня впустить?

— Конечно, конечно.

Он приготовил ей выпить и аккуратно сел напротив нее в кресло, а не рядом, на кушетку, лицом к огню.

— Я не думала, что ты намерен увидеть меня снова, — начала она, — но Макс позвонил мне в Лондон и развеял мое некоторое предвзятое мнение. Я считала тебя этаким капитаном-сорвиголовой, командующим шайкой головорезов и имеющим девушку в каждом порту. И поняла, что не хочу быть очередной зарубкой на твоей портупее, и вместо того, чтобы влюбиться — снова — в неподходящего человека, решила удрать домой, избавив себя от толики головной боли. А потом мне позвонил Макс. Сказал, что у тебя нет женщины в каждом порту и на самом деле за все годы знакомства с тобой он ни разу не видел, чтобы ты отправился на свидание. Сказал мне, что ты вдовец, а твоя жена погибла из-за пьяного водителя. Он говорит, у тебя нет ни единого ее фото и ты рассказал ему о ней лишь однажды ночью много лет назад, но со времени ее смерти ты прервал всяческие отношения с женщинами.

Хуан раскрыл было рот, но Тори заставила его замолчать, подойдя к его креслу и ласково прижав палец к его губам.

— А еще Макс сказал мне, что со времени моего отъезда ты стал просто невыносим, потому-то он и позвонил мне. Он считает, что я тебе вроде бы нравлюсь, а еще он стопроцентно уверен, что ты нравишься мне. И вот я здесь, прилетела на честном слове и на одном крыле. И что ты скажешь? Помнишь, как ты мне говорил, что только большой риск приносит большое вознаграждение…

— Только Макс и знал, что я был женат, и притом я ему сказал не всю правду, — негромко проронил Хуан. — Она погибла из-за пьяного водителя, но я не сказал ему, что этим водителем была она. Это случилось десять… нет, одиннадцать лет назад. Она уже дважды проходила лечение, но надолго этого не хватало. Я и не знал в тот раз, что у нее очередной рецидив. В тот вечер, увидев полицейского у своего дома, я сразу же понял, что случилось.

— Сочувствую. — Тори положила ладонь Хуану на грудь. — И ты все еще носишь в душе любовь.

Он посмотрел ей в глаза:

— Я все еще ношу в душе гнев.

Молчание затянулось на несколько секунд.

— Ты сердишься не на нее, правда ведь, — утвердительным тоном заявила Тори. — Ты ведь винишь себя.

— А кого ж еще?

— Для начала — ее. — Передернув плечами, Тори сбросила жакет. — Слушай, Хуан. Макс сказал мне, что у вас уже наклюнулась очередная работенка, а у меня из Ллойда всего неделя отпуска. Я не прошу, чтобы ты все бросил и женился на мне. Я даже не спрашиваю, любишь ли ты меня. Я прошу лишь, чтобы ты для разнообразия перестал винить себя за все плохое, что происходит на свете, и малость позволил себе насладиться капелькой хорошего. Когда ты в последний раз был близок с женщиной?

Откровенный вопрос послал горячую волну в нижнюю половину его тела, бурлением эмоций вмиг разрушившую дамбу, которую он возводил полжизни. Его ладонь будто по собственной воле обхватила ее затылок, вплетя пальцы между ее волос.

— С той поры…

— Ты не думаешь, что уже самое время? — спросила она, целуя его.

Хуан легко встал, подхватив ее на руки, будто ребенка, и двинулся в спальню с сердцем, бьющимся как молот копра.

— Время тут ни при чем, — шепнул он ей на ухо. — Я просто ждал нужного человека. — Она кожей почувствовала его улыбку. — Должен тебя предупредить, что я, наверное, малость подзаржавел.

— Не волнуйся, мы подчистим ржавчину, — гортанно рассмеялась Тори. — Может, даже отполируем до блеска.


Темная стража

Примечания

1

Персонаж популярного американского мультипликационного сериала.

2

Градусы Фаренгейта. 65 'F = 18 °C.

3

Обозначение по классификации НАТО. Русское название ракеты — «Р-17».

4

Закон Мерфи, в оригинальной формулировке гласящий: «Если устройство может быть подключено более чем двумя способами, лишь один из которых ведет к выходу устройства из строя, то именно этим способом оно и будет подключено»; в бытовом сознании утвердился в виде: «Если что-то может пойти наперекосяк, так оно и пойдет».

5

Le Cordon Bleu (Голубая лента) — самая крупная в мире школа гостиничного сервиса и кулинарии.

6

Пятое внешнее кольцо Пентагона — планирование и утверждение боевых действий в любой точке мира.

7

Капитан Кирк — командир космического корабля «Энтер-прайз» из знаменитого теле- и киносериала «Звездный путь».

8

Название первого — и последнего — сольного альбома знаменитой британской панк-рок-группы Sex Pistols (1977). Примерно переводится как «Не грузись ерундой, вот тебе «Секс Пистолз».

9

51 °F ≈ 10 °C.

10

«Shave and a Haircut… two bits» — известный куплет, часто использующийся как «вызов» и «отклик».

11

65 °F ≈ 18 °C.

12

Беспилотный летательный аппарат.

13

«Юнкерс» Ю-87.

14

Трудно сказать, что имел в виду автор: то ли «спасибо», то ли какое-то ругательство тина «сука».

15

0. Дж. Симпсон — известный игрок в американский футбол и киноактер.

16

Проницательный читатель, конечно, догадался, что ошибки перевода тут ни при чем и название — вовсе не искаженное «Маус», а множественное число — то есть «Мыши» в переводе с английского.

17

ООП — Организация освобождения Палестины.

18

Межконтинентальные баллистические ракеты.

19

Опять-таки мышиная тема, теперь уже по-французски.

20

На Западе дату принято записывать в формате ММ/ДД, а не ДД/ММ.

21

Что? Нет (нем.).

22

Мой Бог (нем.).

23

Домохозяйка (нем.).

24

Расхожее наименование американского вертолета «Белл UH-1H Ирокез».

25

«Монти Пайтон» — британская комик-группа, состоящая из 6 человек.

26

Культовая особа в американской диетологии.

27

Cunard Line — британская компания-оператор трансатлантических и круизных маршрутов океанских лайнеров.

28

Ты говоришь со мной? Ты говоришь со мной? (англ.)


на главную | моя полка | | Темная стража |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 7
Средний рейтинг 4.4 из 5



Оцените эту книгу